тут эпидемиологии, которым будет руководить Ќиколай
‚асильевич,  решено организовать в  Њоскве,  а не в ‹енинграде.  Ќо это были
неопределенные слухи,  и на кафедре,  например,  никто им не верил.  ‚ самом
деле,  как было поверить тому,  что придет день и  никто из  нас не  услышит
строгого покашливаниЯ ЌиколаЯ ‚асильевича, и "ђеве тай стогне", и беспечного
молодого  смеха,   когда   вдруг  выЯснЯлось,   что   подопытный  кот   съел
приготовленное к очередному "пЯтничному" чаю печенье! Љот был то подопытный,
то ловил в виварии крыс.  Љак представить без ЌиколаЯ ‚асильевича кафедру, в
одной из  комнат которой стоЯли коллекции,  вывезенные им  из ЉитаЯ,  €ндии,
…гипта,  а  в  другой -  висел портрет Њечникова с  надписью:  "Ѓесстрашному
ученику от восхищенного учителЯ с пожеланием всЯческого преуспеЯниЯ в борьбе
против  наших  микроскопических  врагов!"  Љафедру,   на  которой  все  было
проникнуто его мыслью, создано по его слову!
     ‚  начале ЯнварЯ ЏетЯ ђубакин сказал мне,  что  до  конца учебного года
Ќиколай ‚асильевич будет совмещать московский институт с ленинградским,  а в
начале  следующего  окончательно  переедет  в  Њоскву,   „ень  проводов  был
назначен,  и  некой  ’ане  ‚ласенковой,  сказал ђубакин,  от  имени  кафедры
поручено произнести прощальную речь.
     €нститут устраивал в  честь ЌиколаЯ ‚асильевича торжественное заседание
- оно должно было состоЯтьсЯ через несколько дней. Ќо это было не заседание,
а обычный "пЯтничный" чай, на который сотрудники кафедры Явились с цветами -
все знали,  что Ќиколай ‚асильевич любит живые цветы.  Џовсюду, на окнах, на
шкафах,  стоЯли букеты -  все гортензии: зимой трудно достать другие цветы в
‹енинграде.
     Ќиколай ‚асильевич пришел в  новом черном костюме (который -  это  было
широко известно -  шилсЯ к съезду и не был готов, потому, что надул портной)
и  с первого слова объЯвил,  что вчера просил у наркома разрешениЯ забрать с
собой всю кафедру в Њоскву.
     - Ћн  спрашивает:  "‘колько же  человек?"  џ  отвечаю:  "‘о слушателЯми
тридцать четыре".  "Њноговато",  -  говорит. Ђ что за многовато, если вы мне
все нужны, все мои дорогие, родные!..
     Ќикогда прежде Я  не  бывала на этих чаепитиЯх,  где сотрудники кафедры
держались свободно, как знакомые, совершенно иначе, чем на работе. Џравда, Я
уже  не  была  той  девочкой,  котораЯ,  решив посвЯтить себЯ науке,  тайком
пробралась в  кабинет профессора и  спрЯталась за  портьеру.  Ќо  все-таки Я
чувствовала себЯ неуверенно,  напрЯженно,  неловко.  ’о мне казалось,  что Я
могу  и  даже  должна  вмешатьсЯ  в  серьезный разговор,  завЯзавшийсЯ между
Ќиколаем  ‚асильевичем  и  Џетей.  ’о,  съежившись  на  диване,  Я  начинала
торопливо повторЯть в уме свою речь.
     Њежду тем  речи начались,  и  было уже  видно,  что Ќиколаю ‚асильевичу
самому хочетсЯ сказать речь:  у  него  было растроганное,  но  вместе с  тем
какое-то  нетерпеливо-страдающее выражение.  ‚друг дошла очередь до менЯ.  џ
встала, откашлЯлась, начала: "„орогой Ќиколай ‚асильевич... " - и замолчала,
потому что  оказалось,  что  Я  не  помню  ни  слова.  ќто  было  ужасно.  ‘
остолбенелым видом Я стоЯла, крепко сжимаЯ рюмку в руке.
     - Ќу что, забыла? - с огорчением сказал Ќиколай ‚асильевич.
     ‚се  засмеЯлись;  Я  вспомнила,  и  вышло даже к  лучшему,  что  Я  так
волновалась,  потому что  сказала совсем другое,  чем  приготовила,  гораздо
серьезнее и умнее.
     Ќиколай ‚асильевич поцеловал менЯ и  немного всплакнул.  Љогда молодежь
приветствовала его,  он  всегда  бывал  особенно тронут.  ‚место  ответа  он
рассказал,  как в  1919 году разнессЯ слух о  его смерти,  и в институте,  в
Њикробиологическом  обществе  почтили  его  памЯть  вставанием,  а  академик
Љоровин,  всю жизнь доказывающий,  что Ќиколай ‚асильевич Ќе  кто иной,  как
„он-Љихот, воюющий с ветрЯными мельницами, написал статью, в которой сравнил
его одновременно с Њечниковым и Џастером.
     - Џотом, говорЯт, волосы на себе рвал, - сказал Ќиколай ‚асильевич, - и
доказывал,  собачий сын,  что Я подстроил эту штуку нарочно...  Ќу,  ’анЯ, -
сказал он,  когда чай кончилсЯ и Я подсела к нему,  - а вы приедете ко мне в
Њоскву, а?
     - Ќет, Ќиколай ‚асильевич.
     - ‚от тебе и на! Џочему?
     - Џотому,  что  Я  решила  оставить  микробиологию.  •очу  работать как
практический врач.
     - —то такое?  -  Ћн  взЯл менЯ за  руки и  посмотрел в  глаза.  -  ќто,
кажетсЯ, серьезный разговор. „а, ’анЯ?..
     - „а.
     Ћн подумал.
     - ‡автра зайдите ко  мне  домой.  Њежду двумЯ и  тремЯ.  €шь придумала!
Џрактический врач!


        “—€’…‹њ

     …ще ничего не  было окончательно решено,  но,  несмотрЯ на  то что менЯ
по-прежнему выдвигали в  аспирантуру,  Я все более склонЯлась к тому,  чтобы
взЯть врачебный участок.  џ понЯла, что мучилась этими сомнениЯми, еще когда
писала свою первую историю болезни - печальную историю, кончавшуюсЯ словами:
"„иагноз под вопросом".
     Ќо  страннаЯ  вещь!  …два  Я  начинала  представлЯть себе  деЯтельность
практического  врача,   как   наша  кафедра  вспоминалась  мне  с   пугающей
соблазнительной силой. —то же, значит, не будет этого прекрасного чувства, с
которым  Я  всегда  подходила к  дверЯм  лаборатории?  Ќе  будет  затаенного
волнениЯ,  когда,  стараЯсь не спугнуть еще неопределенную мысль,  осторожно
касаешьсЯ того  неведомого,  о  котором ничего не  знает ни  один человек на
земле?
     Њне не повезло.  ‚ернувшись с  проводов ЌиколаЯ ‚асильевича,  Я  наугад
раскрыла ’имирЯзева,  стала читать и наткнулась на страницу,  умножившую мои
колебаниЯ. ‚от она:
     "...‘тыдитесь,  -  говорит ученому негодующий моралист,  -  кругом  вас
бедствуют люди,  а вас заботит мысль - откуда взЯлась эта сераЯ грЯзь на дне
вашей колбы!  ‘мерть уносит отца,  опору семьи,  вырывает ребенка из объЯтий
матери,  а  вы ломаете голову -  мертвы или живы какие-то точки под стеклами
вашего  микроскопа?  ђазбейте ваши  колбы,  бегите из  лаборатории,  окажите
помощь  больному,  принесите слово  утешениЯ  там,  где  бессильно искусство
врача".

     Ќо вот проходит сорок лет,  и  вновь встречаютсЯ эти воображаемые лица.
’еперь берет слово ученый:
     "...  ‚ы были правы, Я не оказывал помощи больным, но вот целые народы,
которые Я  оградил от болезней.  џ не утешал отцов и матерей,  но вот тысЯчи
отцов и матерей, которым Я вернул их детей, обреченных на неизбежную гибель.
€  все это было в той серой грЯзи на дне моей колбы,  в тех точках,  которые
двигались под моим микроскопом!"

     Ќиколай  ‚асильевич назначил мне  час,  когда  он  возвращалсЯ домой  к
обеду,  и опоздал на добрых сорок минут. Ќаконец пришел, веселый, с цветами,
и от души удивилсЯ, найдЯ менЯ в своем кабинете.
     - —то повесила нос,  милаЯ дивчина?  -  спросил он.  -  ЋпЯть собралась
сказать речь и забыла?  ‘адитесь-ка вот сюда.  џ вас слушаю. € не сердитесь,
что опоздал. ‡ато дома обедать не буду.
     Ћн пододвинул мне кресло, и сам сел у окна.
     - ‚от что,  милаЯ ’анЯ,  - выслушав менЯ, серьезно сказал он. - Ћднажды
уж был, кажетсЯ, случай, когда Я посоветовал вам прочитать "„он-Љихота". Њне
нравитсЯ,  когда из темного леса выходЯт по звездам, не спрашиваЯ дороги. Ќо
Я вас полюбил и поэтому постараюсь ответить на ваши вопросы. ‚ы спрашиваете:
должны ли вы посвЯтить себЯ практической медицине?  Ћтвечаю: нет. Џочему? „а
потому,  что  у  вас  теоретическаЯ голова.  Џравда,  этого мало,  нужны еще
хорошие руки.  Ќо это,  милый друг,  зависит от вас.  €так -  наука!  ‚опрос
второй:  ехать  ли  вам  после  института в  деревню или  куда  там  пошлют?
Ѓезусловно! Џочему? Џотому, что длЯ ваших научных интересов это будет только
полезно.  Њне ли  доказывать вам,  что в  деревне можно и  должно заниматьсЯ
наукой?  ђазве свою работу, весьма любопытную, вы не привезли из деревни, да
еще глухой-преглухой, за сто километров от железной дороги?
     Ћн говорил,  и  Я  слушала с таким чувством,  точно в большом зале,  по
которому Я бродила впотьмах, зажигались лампочки, сперва в одном углу, потом
в другом, и хотЯ было еще полутемно, но уже стали видны двери, через которые
можно выйти на волю.
     Ќиколай ‚асильевич помолчал, вздохнул и попросил разрешениЯ прилечь.
     - “ менЯ,  например,  - устроившись на диване, сказал он, - в молодости
не  было подобных сомнений.  џ  попал прЯмо в  лабораторию,  и  мне  удалось
кое-что сделать,  но лишь потому,  что в  те времена сама бактериологическаЯ
лабораториЯ была новостью в  медицинской науке.  Ќо  пришел день,  когда мне
стало  Ясно,   что   Я   превратилсЯ  в   скучного  собирателЯ  фактов.   Ќа
второстепенном Я  стал настаивать как на главном.  €  нужна была катастрофа,
чтобы мне стало Ясно,  что наука и  жизнь не  должны расходитьсЯ под линзами
микроскопа.
     € Ќиколай ‚асильевич рассказал,  как еще молодым человеком,  работаЯ на
Ћдесской бактериологической станции,  он  по поручению Њечникова делал овцам
массовые прививки против  сибирской Язвы  и  три  тысЯчи животных погибли по
неизвестной причине.
     - Џо неизвестной причине!  Ђ  на деле причина заключалась именно в том,
что он  не был проверен жизнью -  тот эксперимент,  который Я  пыталсЯ столь
широко применить.  ‚от что было длЯ менЯ катастрофой!  -  раздельно повторил
Ќиколай ‚асильевич.  -  ‚от-с,  милый друг!  ’ак  что  смело вперед!  ‚ы  не
белоручка и,  слава богу,  здоровы. ‚ деревне вы получите то, что никогда не
найдете  в  лаборатории -  жизненный опыт!  „а-с,  жизненный опыт,  значение
которого переоценить невозможно.


        ЏђЋ™ЂЌ€… ‘ ћЌЋ‘’њћ

     ‘омнениЯ сомнениЯми,  а пора было кончать институт.  ЏЯтый курс,  потом
государственные -  при  одном этом  слове мне  становилось холодно и  что-то
катилось от головы к ногам, очевидно, душа уходила в пЯтки.
     ‚  первом полугодии Я  еще заходила на  кафедру,  главным образом чтобы
посоветоватьсЯ  с  Џетей  ђубакиным,  которому  Ќиколай  ‚асильевич  поручил
позаботитьсЯ о  моей  первой  статье.  ‚о  втором  -  забыла и  думать,  что
существует на  белом свете,  да  еще в  ‹енинграде,  да еще во дворе Џервого
Њедицинского скромное серое здание,  в  котором некаЯ студентка ежедневно до
поздней  ночи  возилась  с  таинственным стрептококком.  Љстати  сказать,  Я
потерЯла сон и покой, работаЯ над статьей, посвЯщенной этому стрептококку. џ
переписывала ее  по меньшей мере четыре раза.  Џотом ЋлЯ ’ропинина исправила
стиль, и Я переписала еще раз.
     Ќо  что  значили эти  муки в  сравнении с  неслыханным издевательством,
которое Я ежедневно терпела от Џети!  ’о он начинал публично доказывать, что
за  эту  статью Я  должна получить по  меньшей мере  Ќобелевскую премию.  ’о
требовал,  чтобы Я  посвЯтила ее  памЯти выдающегосЯ советского микробиолога
Џетра   Ќиколаевича  ђубакина,   поскольку  сей   последний  отдал   данному
произведению все свои силы и, читаЯ двенадцатый вариант, скончалсЯ в ужасных
мучениЯх.  ‘ловом,  дорого досталась мне его помощь, и день, когда Я наконец
отправила статью Ќиколаю ‚асильевичу,  показалсЯ мне праздником, несмотрЯ на
то  что  это  был отвратительный,  пасмурный день,  битком набитый "ушными и
горловыми".
     Ћх,  уж эти горловые и ушные! ќто было необходимо - кто не понимал, что
на  периферии каждый из нас мог прежде всего встретитьсЯ с  этими болезнЯми!
Ќо все времЯ,  пока Я занималась ушными и горловыми,  у менЯ было неприЯтное
чувство,  что ко мне пристают с чем-то длинным,  скучным, однообразным и что
ничего не  произойдет,  если на другой день после экзамена Я  забуду об этих
болезнЯх. € Я забыла, впрочем только потому, что началась новаЯ неделЯ, а на
пЯтом курсе это значило: новый предмет.
     џ  занималась с  Ћлей  ’ропининой и  еще  раз  оценила ее  умение легко
схватывать то,  что можно назвать "общей панорамой" предмета.  ‚ любой новый
курс она  входила,  как  в  город,  держа перед глазами воображаемую карту и
следЯ по ней за линиЯми улиц.  Ћна очень помогала мне,  но и Я ей,  кажетсЯ,
тоже.  Ћна нетерпеливо относилась к мелочам, а были предметы, представлЯющие
собой не что иное,  как перечень мелочей, да еще и прескучных. Ћна не любила
возвращатьсЯ -  превосходнаЯ черта!  Ќо,  как  известно,  не  возвращаЯсь  к
прочитанной странице,  очень трудно,  почти невозможно, окончить медицинский
институт.  Љроме того, когда в шестом часу утра ЋлЯ засыпала на полуслове, Я
трЯсла ее за плечи, ругала, хотЯ и очень жалко было смотреть на ее худенькое
милое лицо, с большими, влажными, закрывающимисЯ глазами.
     ќто   было  неожиданно,   когда  из   сплошного,   слившегосЯ  времени,
состоЯвшего из зубрежки,  ночных дежурств,  торопливых практических занЯтий,
времени,  делившегосЯ не на дни и часы,  а на детские и инфекционные,  вдруг
выглЯнула весна.  Ћднажды,  идЯ с утомительного дежурства в €нституте скорой
помощи,  Я  посмотрела на  небо и  убедилась,  что  землЯ,  как ни  странно,
продолжает свой бег вокруг солнца, не обращаЯ вниманиЯ на заботы и огорчениЯ
очередного выпуска молодых врачей.  Ќебо  было весеннее,  нежнаЯ луна,  едва
заметнаЯ  в  его  прозрачной голубизне,  медленно уходила,  ночные  пушистые
облачка  тепло  розовели,   освещенные  солнцем,   а  оно  -   великолепное,
красно-желтое, тоже весеннее - уже вставало где-то далеко, готовЯсь ринутьсЯ
в город.
     ’ак же неожиданно,  как весна,  обнаружилось, что почти все мои подруги
вышли замуж.  ќту "кампанию" начала,  к общему изумлению, тихаЯ, сдержаннаЯ,
молчаливаЯ ‚ерочка  Љлимова,  вышедшаЯ  за  того  молодого  военного  врача,
который водил менЯ на гастроли Њ•Ђ’а.  џ  же и  познакомила их -  недаром на
свадебном обеде третий,  после жениха и  невесты,  тост был  провозглашен за
менЯ.  Џотом вышла Њашка Љоломейцева и тоже удивила - не потому, разумеетсЯ,
что вышла,  но потому,  что,  отвергнув множество завидных женихов,  выбрала
студента-египтолога -  худого,  лохматого,  в  темных очках и погруженного в
книги, интересовавшие его, кажетсЯ, гораздо больше, чем Њашка.
     - Ќичего не поделаешь, девочки, любовь! - решительно объЯвила она.
     Љогда мы готовились к  государственным,  Я  получила приглашение еще на
одну свадьбу -  не  институтскую,  а  нашу,  лопахинскую,  о  которой Я  еще
расскажу.
     Ђндрей писал мне очень часто,  и  теперь мне казалось странным,  что до
сих пор Я жила, не получаЯ этих длинных, ласковых писем.

     ‘  трудом  вспоминаю  Я  несколько  дней,  прошедших между  курсовыми и
государственными экзаменами,  которые начались в июне. „евочки потащили менЯ
на "Џохищение из сералЯ" Њоцарта; Я мгновенно заснула и открыла глаза, когда
похищение уже  совершилось.  ‚о  втором акте  Я  вдруг  обнаружила за  щекой
карамель - должно быть, снова вздремнула. ‡ато к концу третьего окончательно
пришла в себЯ и потребовала у девочек, чтобы оперу показали сначала.
     Ќа  другой день  ‹еша „митриев,  встретив менЯ и  Ћлю  на  институтском
дворе,  объЯвил,  что у нас "жалкий полузадохшийсЯ вид",  и доказал, что длЯ
того, чтобы сдать госэкзамен, нам нужны три вещи: гулЯть, гулЯть и гулЯть. €
мы  пошли в  Ѓотанический сад.  ќто  была страннаЯ прогулка!  ЋлЯ  все времЯ
громко дышала и говорила:  "‚нимание!  ‚ентилЯциЯ организма", а Я изображала
артистку  Љолумбову из  Њосковского театра  эстрады.  Џотом  мне  захотелось
посидеть в  беседке на  холме,  с  которого открывалсЯ вид на длинную аллею,
красиво расчерченную параллельными косыми тенЯми,  но ЋлЯ не дала, объЯснив,
что мы должны не сидеть, а "дратьсЯ за здоровый отдых".
     ‚  саду было привольно,  прохладно,  от маленьких серо-зеленых растений
подле оранжереи пахло легкой горечью,  нежные молодые побеги елей  были  уже
темные, твердые - верный признак, что лето в разгаре. —аса три мы бродили по
саду и  наконец уснули где-то  в  кустах,  голодные,  счастливые,  пьЯные от
воздуха, зелени и неслыханного, давно забытого фантастического бездельЯ.

     ќто было в середине июнЯ,  государственные уже начались,  мы занимались
втроем -  ЋлЯ,  ‹ена Ѓыстрова и Я,  - и счастливый день в Ѓотаническом давно
казалсЯ мне полусном.  ЏомнитсЯ, мы обсуждали в этот вечер сложившийсЯ план,
согласно которому наша  группа  не  должна  была  попасть к  ѓиене  Џетровне
(таково было прозвище некой …лены Џетровны Њ., доцента по детским болезнЯм),
когда  в  дверь  постучали,  позвонили  и  на  пороге  показалась  нарЯднаЯ,
похорошевшаЯ, смущеннаЯ, в новой шлЯпке с вуалью Ќиночка Ѓашмакова.
     ђазумеетсЯ,  прежде  всего  мне  пришло  в  голову,  что  кто-то  снова
объЯснилсЯ ей  в  любви и  она  пришла,  чтобы немедленно обсудить со  мной,
серьезно это или несерьезно.  Ќо  на  этот раз у  менЯ не  было времени,  и,
усадив ее тут же в передней на диванчик,  - это было в квартире Ѓыстровых, -
Я сказала решительно:
     - Ќу, выкладывай. „есЯть минут.
     Ќина  засмеЯлась,  покраснела,  откинула вуальку  и  поцеловала менЯ  с
задумчивым -  это было поразительно!  -  видом. ‘похватившись, что закрасила
мою  щеку,   она  вынула  платочек,  стала  оттирать,  размазала  и  сказала
счастливым голосом:
     - “ф!
     Њы все заметно одичали во времЯ экзаменов -  Я, кажетсЯ, больше других.
Џоэтому  Я  тоже  сказала  "уф",   но  с  другим  -   нетерпеливо-страдающим
выражением.
     - ѓовори же!
     - Ќичего особенного!  Џросто менЯ собираютсЯ пригласить в  Њихайловский
театр.
     - „а ну?
     ќто было великолепно - едва окончив консерваторию, получить приглашение
в большой, известный всей стране театр, - и Я от всей души поздравила Ќину.
     - ‚от молодец! Џомнишь, как ѓурий спрашивал: "ђебЯта, а вдруг Я гений?"
Љогда твой дебют? џ весь институт приведу! ‘коро?
     - Џостой... ќто еще не все.
     Ќина  заморгала,   потом  зажмурилась,   и   две  слезы  покатились  из
зажмуренных глаз.
     - Џонимаешь,  он очень хороший,  -  она вытерла слезы, - и даже слишком
умный длЯ менЯ,  но мне не страшно,  что он такой умный,  а между тем даже с
тобой иногда почему-то  страшно.  €  он  любит менЯ!  „о сих пор,  когда мне
объЯснЯлись,  Я  как-то  не чувствовала.  Ђ  теперь почувствовала -  и  знаю
наверное и  убеждена,  что ему все равно,  что Я хорошенькаЯ и пою,  а важно
совершенно другое.  Ћн  мне  давно  понравилсЯ,  еще  в  прошлом  году,  но,
понимаешь,  мне даже в  голову не приходило,  -  во-первых,  потому,  что он
всегда был погружен в музыку,  то есть в себЯ,  а во-вторых,  потому, что он
знаменитый.
     - ‡наменитый?
     - Ќу да! ‡наешь кто? ‚иктор ‘ергеев.
     - Ђ-а...
     ЏризнатьсЯ,  в первую минуту Я не вспомнила, кто таков ‚иктор ‘ергеев и
почему Ќина  с  гордостью произнесла это  имЯ.  Ќо  потом  афиша  ”илармонии
мелькнула передо мной, статьЯ в "‚ечерней Љрасной"...
     - Џостой, но ведь он же москвич?
     - „а нет,  ленинградец!  Ћн наш,  консерваторский,  ученик елепова. Ћн
давно  кончил,  еще  в  двадцать третьем,  его  оставили при  консерватории,
понимаешь?
     џ обнЯла Ќину.
     - ‚от теперь, когда ты не спрашиваешь, серьезно или несерьезно, Я верю,
милый друг,  что это серьезно.  Њне хотелось,  чтобы девочки тоже поздравили
Ќину,  но  она не  пустила менЯ,  и  мы болтали до тех пор,  пока из ‹ениной
комнаты не донессЯ многозначительный кашель. Ќина заторопилась:
     - Џостой, да как же твои дела?
     - Ќичего, пока сдаю хорошо. Ќо впереди, ох, самое трудное! •ирургиЯ.
     - Ђ комиссиЯ по распределению была?
     - ‚чера.
     - € что же?
     - …ще не знаю.
     - Ќо ты останешьсЯ в ‹енинграде?
     - Ћ нет! „а мне никто и не предлагает.
     ќто было правдой:  с  тех пор как уехал Ќиколай ‚асильевич,  на кафедре
перестали говорить о том, что он предлагал мне остатьсЯ в аспирантуре.
     - Љак же так? - с огорчением спросила Ќина. - € не дают выбирать?
     - „ают. џ, например, попросилась в ‹опахин.
     - Ќе может быть! ‚от здорово! ’огда мы будем видетьсЯ часто!
     - Џогоди, еще не дадут!
     - „а что ты!  ‚едь это нам с тобой кажетсЯ,  что ‹опахин -  прелесть! Ђ
длЯ других это страшнаЯ глушь! „адут!
     Њногозначительный кашель повторилсЯ,  и  Я поскорее простилась с Ќиной.
…ще раз крепко обнЯла ее.  …ще раз заглЯнула в добрые заплаканные глаза,  по
которым было видно, что Ќине от души хочетсЯ, чтобы мне стало так же хорошо,
как ей.  …ще раз пожелала счастьЯ. Џотом проводила до ворот, и милое, легкое
видение в шлЯпке с вуалью исчезло за углом,  как за кулисой, а Я вернулась к
кишечным   расстройствам,   которые,   как   известно,   представлЯют  собой
серьезнейшую опасность длЯ грудных, особенно в летнее времЯ.
     „ушным июльским вечером Я выхожу из института и поворачиваю не направо,
как обычно,  к общежитию,  а налево -  все равно куда,  к трамвайному парку.
’олько  что  кончилось торжественное собрание нового выпуска молодых врачей,
слова довериЯ и  надежды еще звенЯт в  голове,  лица товарищей,  похудевшие,
счастливые,  еще мелькают перед глазами.  "Ћчень странно, девочки, - сказала
‹ена Ѓыстрова, - но жизнь, оказываетсЯ, может стать еще интереснее".
     ‡ахожу в  незнакомый садик  на  берегу Ќевы,  и  девочки,  до  сих  пор
старательно игравшие  в  "классы",  с  удивлением смотрЯт  на  тетю-чудачку,
котораЯ ложитсЯ на  скамейку и  как зачарованнаЯ смотрит в  прекрасное,  еще
подернутое  дымкой  жары,  остывающее вечернее  небо.  Ќеужели  уже  прошли,
промчались,  отшумели  институтские годы?  ’рамвай,  звенЯ,  скатываетсЯ  по
‘ампсониевскому мосту - прЯмо ко мне? Џоследний зеленый луч заката скользнул
над  Ќевой -  длЯ  менЯ?  ’олстаЯ,  важнаЯ нЯнЯ,  точно сошедшаЯ со  страниц
детской книжки, подходит с вЯзанием в руках и спрашивает, не „урно ли мне. џ
смотрю на  нее,  и  слезы счастливого волнениЯ застилают глаза.  Ќеужели эта
доброта и вежливость и вЯзание в руках - длЯ менЯ?
     Њолодость кажетсЯ  бесконечной,  и  о  ней  хочетсЯ рассказывать долго,
подробно,   с  любовью.   Џочему  не  рассказать,   например,  о  прекрасном
"лопахинском вечере" у  Ќины,  на  который пришли  ѓурий,  работавший теперь
корреспондентом "‹енинградской  правды"  и  собиравшийсЯ  в  ‡апорожье,  где
начиналось строительство „непровской плотины,  и  командир-подводник  ‚олодЯ
‹укашевич,  у  которого был  такой вид,  как  будто он  так  и  не  собралсЯ
поговорить со мной о  чем-то очень важном?  Џочему не рассказать,  как ѓурий
произнес немного длинную,  но в общем превосходную речь о том, что все мы, в
сущности говорЯ, "разъезжаемсЯ в пЯтилетку"? Џочему не рассказать о том, что
на  этом вечере кто-то заговорил об Ђндрее и  оказалось,  что каждому из нас
по-своему не хватает ЂндреЯ?  Џочему не рассказать о том,  как рано утром мы
вышли на улицу -  Ќина жила теперь в —ернышевом -  и отправились к Ќеве, над
которой с  гортанными криками носились чайки?  Њы  шли  вперед,  взЯвшись за
руки,  во всю ширину панели.  ѓурий громко читал ЊаЯковского:  "ќй вы! Ќебо!
‘нимите шлЯпу!",  -  и  город  был  нарЯдный,  просторный,  молодой и  опЯть
какой-то новый, в мЯгких красках тающей белой ночи.

     Љонец первой части


         * —Ђ‘’њ ‚’ЋђЂџ. ЏЋ€‘Љ€ * 


        ѓлава перваЯ. ‚ ‡…ђЌЋ‘Ћ‚•Ћ‡…


        ‚‘… ЌЋ‚Ћ

     Ќедавно прошел дождь, еще падают редкие, тЯжелые капли, от которых, как
от камешков,  во все стороны разлетаетсЯ пыль,  а  дорога уже сухаЯ,  и  уже
по-прежнему печет жаркое степное солнце.  Љузов грузовика, в котором Я сижу,
опЯть  нагреваетсЯ,  у  женщин-сезонниц,  едущих  в  совхоз на  строительные
работы,  начинают дымитьсЯ паром платки.  џ смотрю по сторонам: все ново - и
дорога,  бегущаЯ вдоль той,  по которой мчитсЯ наша машина,  и  то,  что эта
боковаЯ дорога изрыта гусеницами тракторов,  и  то,  что мы обогнали один из
них,  тащивший за собой огромную,  похожую на утюг,  походную кухню. ‘тепь и
степь -  куда ни  бросишь взглЯд!  ‘кучнаЯ -  лишь мелькает здесь и  там  на
кургане плоский памЯтник,  каменнаЯ скифскаЯ баба. ’ак пыльно, что Я вынимаю
из сумки платочек, и даже в нем лежит пыль, как будто Я нарочно собрала ее и
положила в платочек.
     “  менЯ  много попутчиков:  женщины,  едущие в  совхоз к  своим мужьЯм,
рабочие,  трактористы,  механики.  Ќеуклюжий  человек,  полный,  широкий,  с
большими ушами,  нахлобучив кепку,  гудит "ѓренаду" ‘ветлова,  -  все те  же
первые строфы повторЯютсЯ с небольшим перерывом:

     Џрощайте, родные!
     Џрощайте, семьЯ!
     ѓренада, ѓренада,
     ѓренада моЯ!

     Ћн гудит "ѓренаду" от самого ‘альска, вот уже третий или четвертый час,
так что в  конце концов мне начинает казатьсЯ,  будто во всем,  что Я вижу и
слышу,  незаметно участвует эта простаЯ мелодиЯ.  Њы знакомимсЯ. ќто механик
"‡ерносовхоза-5". ”амилиЯ его Ѓородулин.
     ‚ысокий  мужчина  в   клетчатых  галифе,   в  брезентовых  сапогах,   в
расстегнутой рубашке,  под которой открываетсЯ могучаЯ грудь,  сидит рЯдом с
Ѓородулиным и,  посмеиваЯсь,  ругает директора за "сухой закон" (Я не знала,
что в "‡ерносовхозе-5" запрещены спиртные напитки).
     - ‘итро и солодовое пиво! —то вы скажете об этих медикаментах, доктор?
     “  каждого из пассажиров нашей машины свои дела,  но почему-то кажетсЯ,
что они ничего не значат в сравнении с делами этого человека, - так громко и
уверенно говорит он о них,  так оглушительно хохочет,  с таким самодовольным
выражением поглЯдывает на  дорогу.  ‚прочем,  это  законное  самодовольство.
„орога проложена им: "Љилометр в сутки, работали даже ночами, при фарах. „ве
благодарности в приказах наркома!" ќтот человек, о котором с первого взглЯда
можно сказать,  что все,  что он делает, он делает с вдохновением, - инженер
ђепнин,  начальник дорожной бригады,  в прошлом буденновец,  как раз один из
тех, кто

     ...хату покинул,
     Џошел воевать,
     —тоб землю в ѓренаде
     ЉрестьЯнам отдать.

     - Ђ вы знаете, доктор, что родина Џервой Љонной - ‘альские степи?
     Ќачинает  темнеть,  шофер  зажигает  фары,  какие-то  птицы  мелькают в
голубоватом свете.  џ присматриваюсь к третьему попутчику -  средних лет,  с
чемоданом,  в стареньком, но аккуратном костюме. …го фамилиЯ Њаслов, он тоже
инженер,  как и ђепнин,  и едет в зерносовхоз из Њосквы. “ него обыкновеннаЯ
внешность:  некрупные черты лица,  маленький нос,  плоские губы.  Ћн  курит,
молчит.  ‹ишь когда загораетсЯ жаркий спор о  том,  можно ли в здешних краЯх
сеЯть  хлопок,  он  поднимает глаза  -  холодные глаза человека,  никогда не
повышающего голос.
     „умала ли Я,  что в одной машине со мной едут те, кто займет свое место
на страницах этой истории?  Ќет.  џ  рассматривала своих попутчиков хотЯ и с
любопытством,  но  с  дорожным любопытством -  тем самым,  которое кончаетсЯ
вместе с дорогой.
     Ћгни  показываютсЯ  вдалеке,   и  по  правильности  их  расположениЯ  Я
догадываюсь,  что  это освещенные окна.  ‚от становЯтсЯ видны и  самые дома,
кажущиесЯ   странными   на   ровной,   пустынной  поверхности  степи.   „ома
трехэтажные,  их  немного,  шесть или семь.  Њы приехали.  ќто ѓлавный •утор
"‡ерносовхоза-5".  ‘торож  берет  мой  чемодан,  ведет  менЯ  в  общежитие и
бормочет в  ответ на расспросы,  что начальства нет,  чаю нет и  хорошо еще,
если найдетсЯ свободнаЯ койка.  Њы  заходим в  недостроенный дом,  и  светом
фонарика сторож  указывает мне  свободную койку.  џ  умываюсь,  ложусь.  ум
чего-то пересыпаемого, раздроблЯемого, свет, вдруг вспыхнувший за окнами, не
дают мне уснуть. ќто, должно быть, ночнаЯ смена принимаетсЯ за работу. Ќужно
спать!
     џ  сплю,  а  надо мной строЯт дом.  ’орчат железные прутьЯ,  под ветром
раскачиваютсЯ фонари,  и  люди  в  грЯзных  фартуках  стоЯт  над  всем  этим
железным, бетонным хозЯйством с полными забот руками.

     Џроходит два месЯца.  ЏозднЯЯ осень.  ‚ пустой квартире нового,  еще не
заселенного дома,  в  маленькой комнате  -  весь  ѓлавный •утор  называет ее
"лекарней",  -  Я  сижу над письмом,  в  котором,  ничего не  преувеличиваЯ,
рассказываю о  своих  делах  и  заботах.  "Џочти  ежедневно Я  вспоминаю наш
разговор,  дорогой Ќиколай ‚асильевич, тот самый, помните, когда вы сказали,
что в деревне можно и должно заниматьсЯ наукой... "
     - ‘вет то  разгораетсЯ,  то гаснет -  почти гаснет,  так что становитсЯ
виден лишь тонкий рисунок красноватых, остывающих нитей. Џолно, да в деревне
ли Я?  ’рехэтажные дома стоЯт в  необозримой степи.  ‘егоднЯ утром Я видела,
как длинный, нескладный садовник вбивал колышки на площади перед управлением
и сердилсЯ,  когда тракторы наезжали на его будущий сад.  ‡а машинным парком
шумит,  качаЯ воду,  катерпиллер в пЯтьдесЯт лошадиных сил. „нем он почти не
слышен,  а  ночью шумит,  как  прибой.  „линный рЯд домиков,  построенных из
Ящиков,  в  которых пришли из  Ђмерики тракторы,  тЯнетсЯ через весь ѓлавный
•утор -  это проспект Љоммуны, будущаЯ центральнаЯ улица "‡ерносовхоза-5". Ђ
там,  в поле, дымЯтсЯ походные кухни, трепещут под осенним ветром палатки, в
зеленых фургончиках спЯт коротким, тревожным сном трактористы, комбайнеры.
     Ќет, Я не в деревне! € не в городе.
     Ѓыть может, Ќиколай ‚асильевич прав. Ќо как же взЯтьсЯ за дело? ‘ какой
стороны подойти?
     ’ихо  в  пустом,  пахнущем известью доме,  неоконченное письмо лежит на
столе.
     ‘осед  по  квартире заходит на  кухню,  умываетсЯ,  потом  на  площадке
лестницы отрЯхивает и чистит пальто, и все это аккуратно, неторопливо. Љогда
Я  впервые увидела инженера Њаслова по дороге в зерносовхоз,  мне и в голову
не пришло, что он будет жить в одной квартире со мной.
     - „октор, вы дома? Ћткройте!
     џ открываю. ЌезнакомаЯ девушка, босаЯ, в косынке, наброшенной на плечи,
стоит в темном подъезде. Ќоги ее до колен залеплены грЯзью.
     - —то случилось?
     - ‘естренка умирает.
     - —ьЯ сестренка?
     - ЊоЯ.
     „евушка плачет.
     - ѓде она?
     - ‚ столовой €’ђ. Ћна с лесов упала. ‚ы придете, доктор?
     - „а, да.
     - џ побегу, хорошо?..
     ‘  чемоданчиком,  в  котором лежит почти всЯ  моЯ аптека,  Я  выхожу на
проспект и  останавливаюсь,  потому что длЯ того,  чтобы попасть в столовую,
нужно перейти этот проспект,  а перейти его невозможно. ѓрЯзь лежит на нем -
чернаЯ,  блестЯщаЯ,  густаЯ.  Њне  случалось воевать  с  грЯзью,  особенно в
детстве,  в  ‹опахине.  Ќо разве можно сравнивать с  добродушной лопахинской
слЯкотью эту дикую,  злобную,  хватающую за ноги грЯзь?  џ делаю шаг, и нога
медленно уходит по щиколотку -  удача! ‘ледовательно, мне удалось попасть на
помост,  -  где-то здесь был дощатый помост.  •уже,  если это доска, которую
накануне подкладывали шоферы под застрЯвшую подле моей "лекарни" машину. …ще
шаг -  да, доска! Ќога уходит до колена, и Я с трудом возвращаюсь в исходное
положение. —то делать?
     Њежду тем кто-то большой, шумно дышащий, быстро шагающий надвигаетсЯ на
менЯ из темноты.  ќто инженер ђепнин.  Ћн в комбинезоне, в резиновых сапогах
выше колен, в широкополой шлЯпе. ‚еревка, переброшеннаЯ через шею, привЯзана
к  ушкам его сапог,  и  Я  вспоминаю,  как еще сегоднЯ в  той же столовой он
громко хвасталсЯ своим изобретением,  а Я сказала, что он похож на человека,
которого собрались повесить.
     - ќто вы, доктор?
     - „а.
     - Џопались?
     - „а, плохо дело.
     - Џотому что девушкам по ночам нужно спать.
     - Џолно болтать глупости. ‹учше помогли бы.
     ‘  хохотом  он  делает  один  огромный шаг  и,  прежде  чем  Я  успеваю
опомнитьсЯ,  подхватывает менЯ,  переносит через улицу и осторожно ставит на
землю.
     - ‘пасибо, товарищ ђепнин!
     - Ќет, серьезно, доктор, куда вы идете?
     - Ђ вы? „омой?
     - „а.
     - Ѓудьте добры, разбудите фельдшера и передайте, что Я его жду.
     Њой фельдшер ‹еонтий Љузьмич - сосед ђепнина.
     - ѓде?
     - ‚ столовой €’ђ.
     - ‚ столовой? —то там случилось?
     - …ще не знаю.
     џ уже далеко от него.  Ќа той стороне - панель, и через несколько минут
давешнЯЯ заплаканнаЯ девушка встречает менЯ на пороге столовой.
     ‚ раздумье,  хотЯ раздумывать некогда,  стою Я над ее сестрой,  лежащей
без  сознаниЯ,  с  открытыми глазами,  из  которых уходит последнее мерцание
жизни.
     Ћна  бетонщица,   упала  с  лесов  на  груду  песка.  “  нее  небольшой
кровоподтек  на  груди,   но  ни  вывихов,  ни  переломов.  Џочему  же  едва
прощупываетсЯ пульс?  Џочему она  так неровно,  прерывисто дышит?  Џочему (Я
тревожно всматриваюсь в лицо) нос заострилсЯ, синюха уже тронула губы?
     ‘траница конспекта по  хирургии встает перед моими глазами.  џ  вижу ее
так  же  Ясно,   как  эту  девушку,  котораЯ  умирает  и  умрет  безусловно,
несомненно,  через пЯть -  десЯть минут. "‚ случаЯх неотложной хирургической
помощи перед  врачом прежде всего возникает вопрос "что  делать?",  а  затем
"как делать?".  Ќо  что  же  делать,  если врач впервые видит больного в  то
мгновение,  когда замирает пульс, когда начинают тускнеть и закатыватьсЯ под
веки глаза?  —то делать,  если даже длЯ самого беглого осмотра нет ни  одной
минуты?  џ впрыскиваю камфору -  никакой перемены. €скусственное дыхание? Ќо
применЯют ли в подобных случаЯх искусственное дыхание?
     Њысль,  кажущаЯсЯ особенно дикой рЯдом с  этим  зрелищем полуосвещенной
кухни,  заставленной столами,  на которых стоЯт груды грЯзной посуды, осенЯт
менЯ,  даже не мысль,  а мелькнувшее воспоминание о том единственном случае,
когда Я  своими глазами видела,  как  знаменитый „жанелидзе уколом в  сердце
оживил больного, умиравшего на операционном столе! Ќо, во-первых, у него был
адреналин, а во-вторых, он едва ли сомневалсЯ в том, куда нужно сделать укол
- между пЯтым и шестым ребром или между четвертым и пЯтым?
     - ‘нимите комбинезон! „а скорее же!
     џ осторожно поднимаю ее послушные руки. …ще раз - так же осторожно. …ще
десЯть, двадцать, тридцать раз. …ще сто, двести, триста...
     ‘тараЯсь не  шуметь,  кухарка подбрасывает в  плиту дрова,  передвигает
кастрюли.  Ќа цыпочках входЯт и уходЯт подавальщицы -  времЯ не ждет,  нужно
кормить  очередную смену.  Љто-то  с  грохотом вламываетсЯ в  столовую,  его
останавливают:
     - -ш! ’ише!
     € в столовой €’ђ становитсЯ тихо. ѓоворЯт шепотом, не двигают стульЯми,
не  стучат посудой.  ‚се знают,  что в  двух шагах,  за стеной идет работа -
размереннаЯ, утомительнаЯ, однообразнаЯ работа...
     ђаз-два.  Њертвенно синеют полузакрытые веки. ђаз-два. Ќикакой надежды!
Џот льет с менЯ градом, Я сбрасываю все, кроме легкой кофточки. ђаз-два. Љак
странно,  по-разному у нее закатились белки!  ђаз-два.  Ѓольше не могу.  …ще
двадцать - и кончено... Ќу, а теперь еще двадцать!
     †енщины столпились вокруг -  значит,  смена ушла?  Љухарка моет  плиту.
Ћго, как разболелась спина! —ерт с ней, со спиной. ђаз-два!
     - Џомерла.
     - –арство небесное!
     - ‚ечный покой.
     †енщины плачут.  ђаз-два.  Ќичего не  поделаешь.  …ще двадцать раз -  и
кончено...  Ќу,  а  теперь еще  двадцать!  ‚еки вздрогнули.  ‚здор,  это мне
показалось!  „а,  вздрогнули! ђаз-два... ‚от когда нужно всерьез приниматьсЯ
за дело.
     - ’ак, превосходно! ‘вету побольше! ‚оды!
     —ерез час  Я  возвращаюсь домой.  ’ак  же  темно на  улице или даже еще
темнее.  ’ак же мрачно блестит в темноте грЯзь.  •олодно,  ветер. „евушки из
столовой,  наскоро раздав ночной смене  оставшуюсЯ перловую кашу,  провожают
менЯ.  Ћни спрашивают,  трудно ли  учитьсЯ на врача,  одинаково ли требуют в
институте от мужчин и  от женщин;  Я  отвечаю солидно,  неторопливо,  а сама
слушаю себЯ и думаю: "—то же это было? ок! Ћх, как Я еще мало знаю!"
     ‘горбленнаЯ неуклюжаЯ фигура в длинном пальто показываетсЯ из темноты -
это фельдшер ‹еонтий Љузьмич, тот самый, за которым Я посылала ђепнина.
     - ќто вы, ’атьЯна Џетровна? —то случилось?
     …ще сегоднЯ утром Я  поругалась с фельдшером за то,  что он отменил мое
распорЯжение:  ко мне принесли обожженного ребенка,  и  Я велела -  это было
новостью -  залить поверхность ожога  таннином.  ‚  каждом письме к  Ќиколаю
‚асильевичу ‡аозерскому Я жалуюсь на ‹еонтиЯ Љузьмича,  на его неопрЯтность,
лень,  глупость, на то, что он тайно от менЯ принимает от больных "подарки".
Џочему же сейчас он кажетсЯ мне таким добрым, смешным, симпатичным?
     - ‚се в порЯдке, дорогой ‹еонтий Љузьмич. ‚ы опоздали.
     - Ћпоздали?
     Ћтогнув ухо -  он глуховат, - фельдшер подходит поближе и вдруг, сделав
отчаЯнное движение всем телом,  скользит и падает в грЯзь. „евушки хохочут и
помогают ему поднЯтьсЯ.
     ‚от и "лекарнЯ".
     - „оброй ночи.
     - „оброй ночи, доктор! ‘пасибо!
     - „а за что же?
     - ‡а ‹ушу!
     ...Ѓольше не меркнет,  не вспыхивает свет,  как всегда после двух часов
ночи.  џ снова одна. ‚ пустой кухне Я моюсь вовсю, не жалеЯ воды, хотЯ знаю,
что  завтра с  водой  будет плохо,  потому что,  пока  Я  возилась с  ‹ушей,
катерпиллер заглох.  ‘  горЯщими от холодной воды щеками возвращаюсь в  свою
комнату.  Ќеоконченное письмо лежит на столе.  "Џочти ежедневно Я  вспоминаю
наш разговор, дорогой Ќиколай ‚асильевич... " ‹адно! ‡автра допишу! Ђ сейчас
нужно спать.
     € Я с головой нырЯю в холодную,  сырую постель. ‘он приходит мгновенно,
но и во сне Я чувствую,  что случилось что-то хорошее. Ћчень хорошее! Ќо что
- не могу догадатьсЯ.
     Џроходит еще три месЯца. Ќачало весны.
     ...ђазговор уже был -  очень короткий,  -  но Я  не ушла,  и директор -
маленький,  рыжеватый -  сердитсЯ,  что  Я  не  ушла.  Ћчень хорошо,  пускай
сердитсЯ!  ’ерпеливо пережидаю Я длинную беседу с каким-то немцем-инженером,
специалистом по ремонту комбайнов,  потом с трактористкой, котораЯ жалуетсЯ,
что ее бросил муж,  потом с механиком,  ездившим в ‘альск принимать грузовые
машины,   потом  с   ђепниным,   который  мрачно  сообщает  директору,   что
Ќефтесиндикат опЯть не прислал автол и  что пускай его отдают под суд,  а уж
он покажет кому следует,  где раки зимуют.  Џотом, стараЯсь не глЯдеть в мою
сторону,  директор принимает кого-то из €ђ“,  -  есть, оказываетсЯ, на свете
такой €нститут рационализации управлениЯ. Џотом приходит —илимов - секретарь
парткома,  и директору становитсЯ еще труднее делать вид, что менЯ нет в его
кабинете.
     Ѓольше  часа  идет  разговор  о  преимуществах тракторных колонн  перед
"таборной системой",  еще  минут  двадцать директор с  притворно-равнодушным
выражением лица подписывает бумаги.  Ќаконец он поднимает глаза -  добрые, с
оттенком иронии.  Ќа  днЯх  Я  выслушивала его  -  больное сердце.  Џрописан
теобромин и адонис,  по одной столовой ложке три раза в день.  ‘он не меньше
восьми часов,  строгий режим и т.  д. Ќе заметила Я сегоднЯ, чтобы он принЯл
хоть одно из  моих лекарств!  ‘трогий режим!  Ќедаром он от души рассмеЯлсЯ,
когда в памЯтке Я жирно подчеркнула эти два слова.
     - Ќу-с, ’атьЯна Џетровна! ќто что же получаетсЯ, а?
     „иректор окает.  “ него мЯгкаЯ, неторопливаЯ манера выговаривать каждое
слово.  Ћн симпатичен мне.  Џочему? ‘ама не знаю. Њожет быть, потому, что он
так  мало  похож  на  директора зерносовхоза,  в  котором пахотной земли  не
меньше, чем в ином западноевропейском государстве.
     - ќто  получаетсЯ -  кто  кого?  Ќа  манер  борьбы между  кооперацией и
частным капиталом?
     - Ќе вижу сходства.
     Џравой рукой €ван €ванович -  так зовут директора - энергично растирает
левую. Ѓолезнь или привычка?
     - ’ак, ’атьЯна Џетровна. ‘осчитаемсЯ, как говоритсЯ. Ќе сделал ли Я длЯ
вас все, о чем вы менЯ просили? •ирургические инструменты выписаны?
     - „а.
     - ‹ечебные сыворотки, согласно вашему списку, в количестве, значительно
превышающем потребность, выписаны?
     - „а. ‚ необходимом количестве.
     - ‚ыставка-лубок по охране материнства и младенчества, над которой весь
зерносовхоз смеетсЯ, выписана?
     - „а. ‘меютсЯ, потому что детей мало. Ќо будет много.
     - Ќа  прошлой неделе вы потребовали у  менЯ какой-то аппарат,  который,
как выЯснилось, без микроскопа вообще пригодитьсЯ не может. ‚ыписан?
     - „а. Њикроскоп у нас есть, €ван €ваныч. Ђ вы знаете, что в "ѓиганте" с
февралЯ работают хирургический,  терапевтический и  зубной кабинеты?  Ђптека
великолепнаЯ,  с полным набором лекарств.  „лЯ стационара строитсЯ отдельное
здание.
     - Ќа  то  он и  "ѓигант",  ’атьЯна Џетровна.  „а-с.  Ђ  теперь вы снова
ЯвлЯетесь ко мне и просите,  -  да куда там!  - настаиваете, чтобы Я отобрал
комнату у  инженера Њаслова на  том основании,  что эта комната понадобилась
вам длЯ устройства стационара,  который,  насколько мне известно,  никто вас
устраивать не просил!
     - €ван €ваныч,  ничего Њаслову не  сделаетсЯ,  если он проведет лето на
одном из участков.  „айте ему комнату на ‘ухой Ѓалке.  ‚ конце концов, не из
ѓлавного же •утора он будет наблюдать за работой комбайнов!
     - ќто не ваше дело,  ’атьЯна Џетровна, судить о том, откуда ему удобнее
наблюдать за работой комбайнов. € Я вас прошу...
     - €ван  €ваныч,  вспомните  весну  прошлого  года!  “  менЯ  двенадцать
больных,  из них четыре тЯжелых.  џ отвечаю за них.  ‚от вы,  умный человек,
скажите же, что мне делать?
     Њуравьев встает и медленно подходит к окну.  “же давно Я заметила,  что
он  побледнел,  но  в  эту  минуту  он  кажетсЯ  мне  особенно  бледным.  Ћн
распахивает окно. ‡ачем? ‚етер врываетсЯ в комнату, бумаги летЯт со стола на
пол.  Ћн не подбирает их.  ђастерЯнно улыбаЯсь,  он составлЯет стульЯ, и Я с
ужасом смотрю на него.  Љ двум стульЯм он,  тЯжело дыша, приставлЯет третий.
Љак будто стараЯсь вспомнить о  чем-то,  он  проводит рукой по  лбу,  потом,
негромко охнув, садитсЯ - нет, ложитсЯ на стульЯ.
     - €ван €ваныч, что с вами?
     „иректор едва переводит