,  точно просыпаЯсь,  провел рукой по желтому сухому лицу,  Я  понЯла,  что
раньше он был глубоко обижен непризнанием своих заслуг в науке. ‘ тех пор на
всех конференциЯх,  институтских и наркомздравских, Я стала говорить об этих
заслугах, и не думаю, что работе нашей лаборатории мешало то обстоЯтельство,
что Я, может быть, даже немного преувеличивала их значение.
     ЉатЯ „имант часто болела и работала мало.  ‡ато ‹ена -  с азартом! …два
ли  позволительно приложить к  научной  деЯтельности понЯтие  "лихость",  но
именно это слово неизменно приходило мне в голову,  когда,  живаЯ,  веселаЯ,
похорошевшаЯ, на ходу надеваЯ халат, она влетала в лабораторию. „о сих пор в
работе она  шла  напролом,  не  ища обходных путей.  ’еперь у  нее поЯвилась
откуда-то изобретательность, даже хитрость. Ћна любила возитьсЯ с испытанием
токсичности препаратов и  достигла в  этом  трудном деле  той  "красоты",  о
которой любил  говорить ‹авров.  €  записи у  нее  были  подчеркнуто точны и
необычайно красивы.
     Ќо   отчетливее  всего  движение  вперед  было   заметно  на   ‚икторе,
напоминавшем по  таланту Њитю,  но  далеко не склонном бросать свои,  подчас
блестЯщие,  обобщениЯ на  ветер.  ќтот все  еще молодой человек -  он  начал
работать в  рубакинской лаборатории студентом второго курса -  был из породы
тех настоЯщих ученых, которые, по словам Џавлова, с радостью отдали бы науке
не одну,  а две свои жизни. Ћн был хорош собой: высокого роста, белокурый, с
порывистыми движениЯми,  с  тонким,  милым  лицом.  „евушки заглЯдывались на
него,  но  куда там!  ќто  было отложено "на  потом",  а  пока...  что могло
сравнитьсЯ с его самозабвенной преданностью работе? —итал он всегда и везде,
спорил страстно, был вспыльчив и по-детски отходчив.
     ‘лучилось ли вам испытывать чувство возвращениЯ времени, когда начинает
казатьсЯ,  что происходившее с вами уже было когда-то -  в детстве или, быть
может, во сне? ‚рачи называют это Явлением ложной памЯти.
     ‘  этим странным ощущением Я  остановилась однажды в комнате биохимиков
перед плакатом,  на  котором ЉатЯ  „имант старательно изобразила план работы
нашей лаборатории в третьем,  решающем году второй пЯтилетки. џ сама указала
ей  темы,  многие из  них  соответствовали кругу еще не  решенных вопросов -
почему же мне показалось, что в жизни уже была когда-то эта минута?
     ‘лучалось,  что это чувство не  только не тЯготило менЯ,  а,  напротив,
принимало какой-то  счастливый оттенок -  как  будто  Я  возвращалась к  тем
временам,  когда  полудетское воображение впервые с  изумлением остановилось
перед сложностью и красотой живого.  ‚ эти минуты мне начинало казатьсЯ, что
каким-то  чудом Я  попала в  тот  самый "€нститут защитных сил  природы",  о
котором мечтал некогда Џавел Џетрович.  Ќо быстрые, легкие шаги слышались за
дверью лаборатории,  невысокий,  вежливый человек с  пухлыми щечками входил,
блестЯ  пенсне,  и  призрачное сходство исчезало при  звуках  этого  голоса,
подчеркивающего каждое слово.

     Љазалось,  невозможно было привыкнуть к этим скользЯщим,  настороженным
отношениЯм.  Ќо они продолжались годами, и в конце концов Я если не привыкла
к  ним,  так по меньшей мере научилась боротьсЯ с тем инстинктивным чувством
неприЯзни, которое неизменно возбуждал во мне ‚алентин ‘ергеевич. ‡нал ли он
о  том,  как  Я  к  нему  отношусь?  Ѓез  сомнениЯ,  но  выводы были сделаны
особенные, в крамовском духе. ‘перва изредка, потом все чаще в его докладах,
выступлениЯх,  речах стало поЯвлЯтьсЯ мое скромное имЯ,  а  если не мое,  то
Љоломнина,  ‚иктора,  ‹ены... „огадов выступил против менЯ на “ченом совете,
и,  к  общему удивлению,  директор решительно встал  на  мою  точку  зрениЯ.
‚прочем,  вопрос был  незначительный.  "Timeo Danaos et  dona  ferentes",  -
заметил по этому поводу Љоломнин,  немного гордившийсЯ своим знанием латыни.
"Ѓоюсь данайцев, даже дары приносЯщих". Ћднако это были "дары", о которых мы
давно  мечтали:  в  течение тридцать пЯтого года  наша  лабораториЯ получила
новейшие приборы,  о  которых прежде Я не смела и заикнутьсЯ.  ‘ людьми было
сложнее.
     - “  Џастера было не  больше сотрудников,  чем у  вас,  дорогаЯ ’атьЯна
Џетровна,  -  ответил Љрамов, когда Я обратилась к нему с просьбой увеличить
штат лаборатории на два человека. € добавил, не объЯснЯЯ: - ђано.
     Ќужно сказать,  что в то времЯ, о котором Я пишу, наши отношениЯ должны
были изменитьсЯ еще по одной очень важной причине. Џричина эта заключалась в
том,  что не только наша лабораториЯ,  но и  весь €нститут биохимии микробов
постепенно начал  занимать в  жизни ‚алентина ‘ергеевича все  менее заметное
место.  ЌачинаЯ  приблизительно с  середины тридцатых годов  фамилиЯ Љрамова
стала все чаще упоминатьсЯ на страницах газет и журналов.  "’еориЯ Љрамова",
"работы  крамовской  школы",  "круг  вопросов,  разрабатываемый  Љрамовым  и
сотрудниками" -  эти  выражениЯ повторЯлись на  каждом  шагу  в  специальной
печати, а из нее проникали и в общую.
     ‚  конце  тридцать пЯтого года  ‚алентин ‘ергеевич стал  директором еще
одного научного института. Ћн был членом “ченого совета Ќаркомздрава; причем
без его участиЯ не решалось ни одно серьезное дело,  в  особенности если оно
касалось  какого-либо   общего  теоретического  вопроса.   …го   "“чение  об
инфекции",  еще в  двадцатых годах стоЯвшее на  почетном месте в  библиотеке
каждого   работающего   микробиолога,   несколько   раз   переиздавалось   с
исправлениЯми и дополнениЯми.
     Ќа  чем было основано это признание?  Џочему по всем микробиологическим
вопросам журналисты обращались именно к  Љрамову,  и  ни к кому другому?  Ќе
знаю.  ќто была та "магиЯ",  с которой мы столкнулись впервые, когда воевали
против  ‚алентина  ‘ергеевича,   задумавшего  передать  нашу  лабораторию  в
ђыбтрест.
     ‚прочем,  нельзЯ сказать,  что менЯ в  ту  пору так уж интересовало это
загадочное Явление. Љрамов долго мешал нам работать - трудно было не оценить
теперь  его  вполне реальную помощь.  „аже  Язвительный Љоломнин,  ЯвившийсЯ
однажды на работу с подсчетом,  из которого следовало, —то фамилиЯ Љрамова в
течение лишь одного месЯца восемь раз упоминалась на страницах "Њедицинского
работника",  вынужден был признать, что к работам нашей лаборатории директор
относитсЯ с особым уважением.
     ’еперь  случалось,  что,  встречаЯсь,  мы  разговаривали не  только  об
институтских делах.
     - ‚ас  когда-нибудь  терзают  угрызениЯ совести,  ’атьЯна  Џетровна?  -
спросил он менЯ однажды.  - “ менЯ бывают дни, когда Я положительно не знаю,
куда мне от них деватьсЯ.  ќто значит,  не правда ли, что в конечном счете Я
не такой уж плохой человек?
     Ћн поправил пенсне и вздохнул:
     - Ќичего не поделаешь! ‘трасти.
     Ќе знаю,  были ли эти "страсти" причиной того, что за последнее времЯ в
нашем институте что  ни  месЯц поЯвлЯлись новые люди,  заЯвлЯвшие в  той или
другой,  Явной или  замаскированной форме,  что они всегда были сторонниками
крамовской теории.
     ‚о главе этих новых - да и старых - учеников ‚алентина ‘ергеевича стоЯл
Љрупенский -  фактически именно на него Љрамов оставил наш институт. ќто был
действительно ближайший  его  последователь -  не  референт,  погруженный  в
изучение  "подтверждающей  литературы",   как  ЃельскаЯ,   которую  ‚алентин
‘ергеевич  выписал  из  Љазани,  не  абстрактный догматик,  как  „огадов,  а
доверенное лицо,  боевой представитель школы, ученый, редко печатавшийсЯ, но
часто выступавший;  он  не  пропускал ни одного заседаниЯ,  на котором могла
быть затронута крамовскаЯ теориЯ,  и  что-то  фанатическое сквозило подчас в
самом упорстве, с которым он в сотый раз разъЯснЯл, развивал, защищал работы
своего учителЯ, обрушивалсЯ на противника, высмеивал возражениЯ.
     Ѓыл  ли  он  искренен?  Ќе  знаю.  Ќередко  в  разговорах с  ‚алентином
‘ергеевичем Я  испытывала странное чувство столкновениЯ с каким-то расчетом,
сложным,  рискованным. Ќа докладах и речах Љрупенского мною овладевало точно
такое же, хотЯ и менее Ясное чувство.
     ‚нешность у  него  была заметнаЯ:  острое,  горбоносое лицо с  быстрым,
оценивающим  взглЯдом,   тонкие  губы,   узкие  плечи,   большаЯ,  торчащаЯ,
начинающаЯ седеть  шевелюра.  ‚прочем,  что-то  узкое,  то  врубающеесЯ,  то
скользЯщее мелькало даже в  его движениЯх,  когда он стремительно бросалсЯ к
кафедре, нервно одернув засыпанный пеплом пиджак.


        ѓлава пЯтаЯ. Ѓ›‘’ђЋ… ’…—…Ќ€…


        ‘ЌЋ‚Ђ Ћ Џ‹…‘…Ќ€

     Ђндрей  уезжал  озабоченный,  но  веселый,  точно  предстоЯщаЯ борьба с
эпидемической вспышкой даже чем-то заранее веселила его. Ђзарт поблескивал в
светлых глазах, видно было, что мысленно он уже "засучил рукава".
     ‚  ‘редней  Ђзии,  в  Љара-Љумах,  в  туркменских степЯх  он  воевал  с
болезнЯми,  "прилетающими на крыльЯх",  с  лейшманиозом,  который передаетсЯ
москитами, с малЯрией, которую переносЯт комары. Ћн увлекалсЯ авиаопылением,
борьбой  против  малЯрийного  комара  с  самолетов:   сотни  тысЯч  гектаров
заболоченной земли были опылены под его руководством.  Ќа  одной из  далеких
границ  ‘оветского  ‘оюза  он   занЯлсЯ  беспощадным  уничтожением  крыс   -
переносчиков чумы и сыпного тифа.
     Ћбычно,  вернувшись из командировки, Ђндрей подробно рассказывал о ней,
и это было интересно,  потому что всЯкий раз он встречалсЯ с новой загадкой,
которую обЯзан был  решить,  как  бы  это ни  было трудно.  ’ак,  однажды он
столкнулсЯ с  необъЯснимой эпидемией  кори,  последовательно переходившей из
одного  городка  Љировской области в  другой,  и  разгадал причину эпидемии,
убедившись в том,  что она возникает через определенный срок после гастролей
маленького разъездного зверинца. Њартышки болели корью и заражали детей.
     Ќо были другие загадки,  о которых,  вернувшись в Њоскву, он не говорил
ни слова.  Њолчаливый приезжал он домой, и по его задумчивости, по заметному
усилию,  с  которым он  старалсЯ в  семье  забыть  о  том,  что  тревожило и
возмущало его,  Я понимала,  что он снова -  в который раз!  -  столкнулсЯ с
недоверием, мешавшим работать и граничившим с преступлением.
     Џочему Я  так долго сопротивлЯлась самой мысли о том,  что наша жизнь с
тех пор, как он перешел в ‘анэпидуправление, стала совершенно другой? Џрежде
Я знала,  что как бы ни был проведен день,  с каким бы чувством ни ушла Я из
лаборатории,  - пройдет два или три часа, и Я расскажу о всех своих радостЯх
и  огорчениЯх Ђндрею.  Њы  виделись мало,  и  все-таки  это  была  настоЯщаЯ
семейнаЯ жизнь,  состоЯвшаЯ из  ежедневных,  нисколько не утомительных забот
друг о друге, о сыне.
     ‘лучалось,  что  мы  как  бы  менЯлись мыслЯми или угадывали мысли друг
друга,  и тогда ощущение душевной близости особенно остро вспыхивало в душе.
џ  прекрасно знала,  когда Я люблю его больше,  а когда меньше,  и научилась
терпеливо ждать,  когда  кончитсЯ  это  "меньше".  „аже  наши  редкие  ссоры
каким-то образом принадлежали к  тому общему,  без которого ни он,  ни Я  не
могли быть счастливы и спокойны.
     ’еперь весь уклад нашей семейной жизни стал совершенно другим.  Џравда,
теперь Ђндрей -  когда он бывал в Њоскве -  значительно раньше возвращалсЯ с
работы. Ќо возвращалсЯ он расстроенный, раздраженный, усталый, и мы говорили
- шепотом -  о тех необъЯснимых,  пугающих переменах,  которые происходили в
стране.

     ’ак  бывало  всегда:  останавливаЯсь  перед  еще  неЯсной  догадкой,  Я
заглЯдывала в записи лекций,  которые Џавел Џетрович некогда прочитал нам. џ
как  бы  прислушивалась  к  его  негромкому,   торжественно-строгому,  давно
умолкнувшему голосу,  подобно тому как музыкант, настраиваЯ свой инструмент,
прислушиваетсЯ к камертону.
     Ќо,  конечно,  нечего было надеЯтьсЯ, что найдетсЯ рукопись, попавшаЯ в
руки грЯзного дельца, который и сам-то пропал без вести! Ћднако жил на земле
человек,  который был уверен,  что можно разыскать ђаевского, а через него и
эту рукопись,  о которой все забыли и думать. Ѓолее того, этот человек искал
ее - и не сомневалсЯ в успехе!
     џ давно не упоминала о своем отце,  -  с тех пор как он уехал на Ђмур с
твердым   намерением   привезти   на   сельскохозЯйственную  выставку   быка
"симментальской породы".  Ќо однажды он прочел обо мне заметку в "€звестиЯх"
и  прислал восторженное письмо,  в котором упоминал между строк,  что всегда
предсказывал мне блестЯщую будущность в медицинской науке.
     Њы стали переписыватьсЯ, и, хотЯ это были, главным образом, рассуждениЯ
о  том,  какое  значение  имеет  складское дело  длЯ  развитиЯ  транспорта в
‘оветском ‘оюзе,  все же Я теперь много знала об отце и радовалась тому, что
знала.  ЏЯтый год он работал в камере хранениЯ на одной из маленьких станций
недалеко от  ’ашкента.  ЏЯтый год  -  уже  и  это  было на  него удивительно
непохоже!  Ћн  бросил пить  -  не  сразу,  как  это  неосторожно сделала его
покойнаЯ супруга,  а  постепенно,  согласно разработанной им  "оригинальной"
системе.
     Љ  одному из  писем  было  приложено фото:  грустный седоусый человек с
маленьким носиком смотрел на менЯ добрыми глазами; и, рассматриваЯ это фото,
Я,  быть может,  впервые в жизни не испытала того чувства, которое неизменно
возникало в  душе,  когда Я думала об отце,  -  смешанного чувства жалости и
стыда, горечи и недоумениЯ.
     Ќесколько  раз  он  настойчиво  спрашивал,  удалось  ли  мне  разыскать
рукопись  Џавла  Џетровича,   -   по-видимому,   наш  последний  разговор  в
‹енинграде, когда Я сказала ему, что всЯ моЯ жизнь зависит от того, найдетсЯ
ли эта рукопись,  сохранилсЯ в его памЯти и беспокоил его. "Ќадо ли, нет ли,
а инцидент не исчерпан! - грозно восклицал он. - Ћставить не могу, даже если
бы и просила. ќто не царизм! Ђдрес ђаевского можно узнать через лопахинских,
которых  встречал и  встречаю.  Ђ  узнавши адрес,  советую припечатать типа,
согласно закону".
     “ менЯ с лопахинцами,  кроме ‚олоди ‹укашевича, давно оборвались свЯзи,
и,  не  дождавшись,  пока  Я  возьмусь за  дело,  отец сам  стал разыскивать
землЯков,  разбросанных по всем городам и селам. Љ тому времени, о котором Я
пишу,  он,  по-видимому, напал на след... ‚прочем, трудно было разобратьсЯ в
его витиеватых письмах.

     ‚  этот вечер Я  рано вернулась домой.  Џавлик еще  не  спал.  ‘крестив
ножки, он сидел на постели и серьезно разговаривал с Ђгнией Џетровной о Њише
мордастеньком,  у  которого,  оказываетсЯ,  было два  папы.  “тром,  гулЯЯ с
Џавликом по ‹енинградскому шоссе, бабушка точно установила этот факт.
     - Ѓабушка, а у тебЯ был папа?
     - Ѓыл, деточка.
     - Ћдин?
     ЂгниЯ Џетровна долго не  отвечала,  должно быть задумалась,  и  Џавлик,
повторив свой вопрос раз десЯть, решил переменить тему:
     - Ѓабушка, а почему, когда другой ест мороженое, тот тоже хочет?
     џ  услышала этот  разговор из  соседней комнаты и  вошла,  когда  ЂгниЯ
Џетровна сложно доказывала,  что  "тому" не  следует хотеть,  что это плохое
чувство называетсЯ завистью, и т. д.
     Ђндрей позвонил,  что  скоро  приедет,  и  ЂгниЯ  Џетровна ушла,  чтобы
приготовить ужин.  Џавлику пора было спать,  но он так жалобно стал просить:
"Ќу,  мы немножко поговорим,  хорошо?" - и мне самой так этого хотелось, что
пришлось пойти  на  обман:  погасить верхний свет  и  прикрыть дверь,  чтобы
бабушка не могла догадатьсЯ, что мы сидим в полутьме и болтаем.
     - ђасскажи, мамочка. ќто сказка?
     - ‘казка. Ћт бабушки влетит.
     - Ќе влетит, - шепотом сказал Џавлик. - Ћна не услышит.
     Џавлик обнЯл менЯ за шею.
     - Ќу ладно.  ’олько с условием. џ стану рассказывать, а ты спи. †ил-был
на  свете  старый доктор.  Ќа  вид  он  был  очень  страшный -  сгорбленный,
бородатый, а на самом деле добрее его не было никого на свете. € была у него
дочка, которую звали Њашей...
     ‘казка была близка к  концу,  когда дверь приоткрылась и ЂгниЯ Џетровна
сказала шепотом:
     - ’анечка, к телефону.
     - Ђндрей?
     - Ќет.
     ќто был Љрамов.
     - ’атьЯна Џетровна,  сижу над вашим планом и, признатьсЯ, не могу найти
дорогу среди вопросительных знаков.
     - Љаких вопросительных знаков?
     - Ќа полЯх.
     - џ не ставила на полЯх вопросительных знаков.
     - ‚ы-то нет! ‡ато Я то и дело ставлю. ‚ы не могли бы приехать ко мне?
     - Љогда?
     - „а хоть сейчас. †ду вас.
     …ще недавно Я  от души удивилась бы,  услышав это любезное приглашение.
Ќо  на  новогоднем вечере  в  „оме  ученых Љрамов открыто представил ѓлафиру
‘ергеевну как свою жену, и она сообщила всем по очереди - в том числе и мне,
- что  до  сих пор ‚алентин ‘ергеевич жил замкнуто,  одиноко,  а  теперь она
намерена устроить совсем  другой,  "открытый" дом,  в  котором  часто  будут
собиратьсЯ друзьЯ.
     Џо  некоторым намекам можно было понЯть,  что прошлое ѓлафиры ‘ергеевны
не имеет ни малейшего отношениЯ к настоЯщему и что такую почтенную пару, как
’атьЯна Џетровна и  Ђндрей „митрич,  она  всегда будет рада увидеть в  своем
почтенном семейном доме.  ‚ероЯтно,  она была бы изумлена,  услышав,  какими
словами  -  весьма  выразительными -  воспользовалсЯ Ђндрей  „митрич,  чтобы
оценить это  приглашение!  ’ак  или  иначе,  а  ехать все  таки  нужно было:
директор института вызывает заведующую лабораторией,  а был ли он женат и на
ком - не имело ни малейшего отношениЯ к делу!

     Ќа третьем этаже было полутемно, Я не сразу разобрала номер и отдернула
руку от звонка, услышав за дверью чей-то задыхающийсЯ голос.
     - ‚ы шантажист! € если вы еще раз посмеете ЯвитьсЯ ко мне...
     - Ђ Я и не к вам.  џ к вашей супруге. Џроходил мимо и подумал, а почему
бы и не зайти?
     - ‚ы врете! Ћна посылала вам деньги!
     - Ќу и что же?
     - Ђ  то,  что этого больше не будет!  џ  знаю,  вы были у нее на днЯх и
снова выпрашивали. Ћна поручила мне передать вам...
     - Џоручила? ‚от это Я бы желал услышать от нее лично.
     - ‚он!
     „верь распахнулась,  и  Я  увидела Љрамова и еще какого-то одутловатого
человека,  которые смешно топтались в  тамбуре двери.  Ќо  это  продолжалось
только несколько секунд,  а потом Љрамов увидел менЯ, и точно кто-то сдернул
маску с его бешеного лица с набрЯкшими губами,  маску, под которой показалсЯ
прежний сдержанный Љрамов.
     - ќто вы, ’атьЯна Џетровна? €звините, Я тут...
     Ћдутловатый человек пожал плечами и,  надвинув кепку,  стал неторопливо
спускатьсЯ по лестнице.
     - Џрошу вас, ’атьЯна Џетровна.
     Њы прошли в переднюю, и с преувеличенной вежливостью ‚алентин ‘ергеевич
помог мне снЯть пальто и пригласил в кабинет.
     ‘ интересом оглЯнулась Я вокруг себЯ,  прежде чем началсЯ наш разговор:
о  Љрамове говорили,  что он собирает коллекцию старинных медицинских книг и
гравюр, что какой-то знаток мебели покупал длЯ него обстановку в ‹енинграде,
- словом, что он богат, как ни странно звучит теперь длЯ нас это полузабытое
слово.  € действительно, кабинет был обставлен богато: на полу лежал большой
красный  ковер,   вдоль  стен  в  тЯжелых  рамах  висели  картины.   ‡еленаЯ
малахитоваЯ ваза  стоЯла на  камине.  Њебель была чернаЯ,  не  знаю,  какого
времени и  стилЯ -  стульЯ с  высокими узкими спинками и  глубокие массивные
кресла.  ‚се было прочно,  устойчиво, солидно, и среди этих прочных, тЯжелых
вещей легко ходил, поднимаЯсь на цыпочки, прекрасно одетый маленький человек
с умным, бледным лицом и осторожными глазами.
     џ попросила разрешениЯ взглЯнуть на коллекцию, и Љрамов сразу оживилсЯ,
расцвел.
     - Ћх, большего удовольствиЯ вы не могли мне доставить!
     Љорешки книг виднелись сквозь стекла дубового шкафа.  Ћн  открыл дверцу
и,  сказав  весело:  "Ќаудачу!",  вытащил толстый том  в  порыжевшем кожаном
переплете. Ќо, по-видимому, это было сделано не совсем наудачу, потому что Я
увидела письма ‹евенгука на  латинском Языке,  изданные в  ‹ейдене в  конце,
семнадцатого века.
     - Ћго!
     - Ђ это?
     €  он  осторожно вытащил из  шкафа  книгу,  котораЯ была  переплетена в
толстые, скрепленные медными застежками доски.
     - Џарацельс,   -  торжественно  сказал  Љрамов.  -  “ченый,  который  в
пЯтнадцатом веке соединил химию с медициной.  ‚ пЯтнадцатом, когда у нас еще
волхвы да ворожеи шептанием лечили! Ђ что вы скажете об этом экземплЯре?
     - "‘лово о сложении тела человеческого, все анатомическое кратко в себе
заключающее", - с трудом прочитала Я название старинной рукописи, которую он
развернул передо мной. - ‚ы и рукописи собираете?
     - „а. € гравюры.
     ѓлафира ‘ергеевна вошла,  когда мы рассматривали гравюры, принесла чай,
печенье,  конфеты.  Њы поздоровались.  ’оропливо, точно боЯсь, что Љрамов не
даст ей  договорить,  ѓлафира ‘ергеевна стала спрашивать менЯ,  как здоровье
ЂндреЯ,  где мы думаем провести отпуск. Љрамов вставил несколько слов, и она
оглЯнулась на него с  каким-то неуверенным выражением.  Џотом он нетерпеливо
поднЯл  брови,  и  она  мгновенно исчезла -  большаЯ,  красиваЯ,  в  слишком
нарЯдном длЯ дома платье, с пустым подносом в руках.
     "‚от как!" - подумала Я с интересом.
     „обрый час  ‚алентин ‘ергеевич показывал мне  редкие книги,  "курьезы",
как называл он рукописи разных чудаков, пытавшихсЯ с помощью поваренной соли
или настойки из пчел произвести переворот в практической медицине. Ќаконец Я
напомнила о плане.
     - „олжен  заметить,  что  Я  с  величайшим удовольствием познакомилсЯ с
вашим планом.  ‚ него входишь,  как в хороший дом,  -  все обдумано, прочно,
солидно.  Ќа своем месте окна, потолки, двери. Ќо не кажетсЯ ли вам, дорогаЯ
’атьЯна Џетровна,  что ваш дом стоит несколько в  стороне от дороги?  Џричем
эта обособленность заметна не только в плане, но и в последних работах вашей
лаборатории.   ђаботы  очень  интересные,   -  поспешил  он  добавить,  -  в
особенности о желчи,  но... "Њы занимаемсЯ вопросами, которыми не занимаетсЯ
никто, кроме нас", - вот что звучит на каждой странице.
     ‘татьЯ о желчи принадлежала ‹ене,  и, читаЯ гранки, она советовалась со
мной: упоминать ли о крамовской теории иммунитета? ђешено было не упоминать,
тем более что эта теориЯ не  имела ни малейшего отношениЯ к  вопросу.  “ж не
это ли обстоЯтельство имел в виду ‚алентин ‘ергеевич?
     - Џочему же никто, кроме нас? Ђ Ѓогородский в областном институте?
     Љрамов улыбнулсЯ.
     - Ћбластной институт -  это совсем другое дело,  ’атьЯна Џетровна!  —ем
только не занимаютсЯ в этом благословенном учреждении! Ђ у нас хотелось бы -
разумеетсЯ,  до этого еще очень далеко - сосредоточить усилиЯ вокруг проблем
иммунологического значениЯ. Џетр Ќиколаевич знаком с вашим планом?
     - Ќет еще.
     - †аль.  €нтересно  было  бы  узнать  его  мнение.  Ђ  кстати,  ’атьЯна
Џетровна, Я хотел вас спросить: что это он вдруг замолчал?
     - Љак замолчал?
     - „а очень просто! ‘кажет два слова и молчит.
     - Ќе знаю,  не замечала.  —то же,  вы полагаете, нужно изменить в нашем
плане?
     - €зменить?  ђовно  ничего.  Ќо  если  бы  вам  удалось  свЯзать его  с
характерным направлением, которым отличаетсЯ именно наш институт, - это было
бы превосходно.
     џ промолчала.
     - Ђ   вы   не   думаете,   что  ЊерзлЯков  ставит  перед  собой  скорее
физиологическую,  чем микробиологическую задачу?  -  продолжаЯ просматривать
мой  план,  спросил он.  -  ‚лиЯние сна на  воспалительную реакцию.  Џочему,
собственно говорЯ,  этот  вопрос нужно решать в  нашем институте?  Ќа  вашем
месте Я бы дал ему что-нибудь другое.
     - Ќапример?
     - Ќе  знаю.  Ќадо  подумать.  ’атьЯна Џетровна,  а  почему  бы  вам  не
занЯтьсЯ...
     Љрепко сжав за  спиной маленькие ручки,  он  расхаживал по кабинету,  и
настоЯщаЯ страсть -  или  Я  ошибалась?  -  звучала в  его голосе,  когда он
убеждал менЯ в  том,  что  все лаборатории нашего института должны соединить
свои усилиЯ, чтобы создать всеобщую теорию иммунитета.
     - Њожет быть, еще чаю? - спохватившись, спросил он.
     џ поблагодарила и отказалась.
     - Ђ  хорошо все-таки,  что мы  больше не ссоримсЯ.  €  все-таки,  скажу
откровенно,  Я вас еще не совсем понимаю.  Ќу вот,  скажем, откуда взЯлась в
вашем плане зеленаЯ плесень?  ‚ свое времЯ вы занимались влиЯнием плесени на
светЯщиесЯ вибрионы - безуспешно, если Я не ошибаюсь. € тогда она вызывала у
менЯ,  извините, представление о задворках науки. ‚едь на задворках, - мЯгко
прибавил он, - обычно пахнет плесенью и валЯетсЯ мусор.
     ќто было несправедливо хотЯ бы по той причине, что плесень стоЯла среди
необЯзательных тем. Ќо это было еще и обидно!
     - Ќе знаю,  что вы хотите сказать вашим замечанием, ‚алентин ‘ергеевич.
Њне-то  всегда казалось,  что в  науке нет и  не может быть ни задворок,  ни
парадных ходов.  ‚ероЯтно, шлифование стекол тоже считалось задворками науки
во времена ‹евенгука! —то касаетсЯ плесени...
     Ћн остановил менЯ, улыбаЯсь:
     - ‡наете,  ’атьЯна Џетровна,  есть у  австралийцев этакаЯ криваЯ палка,
котораЯ возвращаетсЯ обратно,  куда ее ни забросишь.  ЌазываетсЯ - бумеранг.
—то  заставлЯет вас  с  последовательностью бумеранга  возвращатьсЯ к  этому
вопросу?  Њне  смутно помнитсЯ,  что  кто-то  уже  пыталсЯ найти  в  плесени
бактерицидные свойства.
     - Ђ кто именно? ќто было опубликовано?
     Љрамов задумалсЯ.
     - Џостойте-ка...  ѓде же  Я  об  этом читал?  Ќет,  не могу припомнить.
’атьЯна Џетровна, да ведь нельзЯ же к этому относитьсЯ серьезно!
     - ‚алентин ‘ергеевич,  мы  недавно  начали  эту  работу  и  уже  успели
убедитьсЯ   в   том,   что   плесневый  грибок   подавлЯет  рост   некоторых
стрептококков.
     - Ќу и что же?  ‚ы утверждаете,  -  спросил,  улыбаЯсь, Љрамов, - что в
основе вашей  работы лежит  изучение защитных сил  организма?  ‘прашиваетсЯ,
какое отношение имеет к механизмам этой защиты ваша зеленаЯ плесень?
     џ не нашлась,  что ответить,  и, деликатно помолчав, Љрамов заговорил о
поездке в ђостов -  весной в ђостове предполагалась конференциЯ,  на которой
наш институт должен был выступить с новыми работами.
     - ‚сЯ надежда на ваш лизоцим, - шутливо, но с намеком, что в этой шутке
есть и серьезнаЯ сторона, над которой мне нужно подумать, сказал он. - ‚чера
в  организационном комитете  обсуждали программу.  ‚аш  доклад  назначен  на
первый день. Ќет возражений?
     ‘  неприЯтным чувством раздвоенности ушла Я  от  Љрамова и  всю  дорогу
старательно уверЯла себЯ в том, что новые темы, поЯвившиесЯ в нашем плане, -
это очень важные, интересные темы.


        ‚ ђЋ‘’Ћ‚…

     ќто была одна из тех конференций, на которых вновь добытые наукой факты
не   укладываютсЯ  в   теоретические  построениЯ,   еще   вчера   казавшиесЯ
бесспорными, как аксиома. ”акты эти касались природы фага.
     џ сидела в этот день рЯдом с Љоломниным,  и,  слушаЯ Љрамова, он сказал
мне, что пора серьезно занЯтьсЯ теорией - не на совещаниЯх, а в лаборатории.
     - €  очень хорошо,  что вы согласились включить в  наш план новые темы,
’атьЯна Џетровна.
     - ‚ы думаете?
     - ‚ крайнем случае потерЯем полгода.
     - Ќе мало...
     - ‘лово предоставлЯетсЯ профессору ‘крыпаченко, - сказал председатель.
     €  на кафедру поднЯлсЯ высокий,  смуглый человек в  длинном пиджаке,  с
неопределенно-осторожной улыбкой, чуть показывающейсЯ на тонких губах.
     ќто был один из  ростовских учеников ‚алентина ‘ергеевича,  закончивший
свой доклад словами:  "€так,  в  сложном вопросе о  природе фага мы ЯвлЯемсЯ
свидетелЯми бесспорной победы крамовского направлениЯ".
     Џобеда -  это  было  сказано слишком сильно.  ’очнее было бы  сказать -
успех,  и  этот бесспорный успех определилсЯ примерно на третий день работы,
когда  все   происходившее  на   конференции  стало  как   бы   само   собой
поворачиватьсЯ  в  сторону  крамовской  школы.   Џочти  в  каждом  сообщении
упоминались имена Љрупенского, Ѓельской, Њелковой. ‚се стало "крамовским", в
том числе и мой доклад по лизоциму, не имевший к теории ‚алентина ‘ергеевича
ни малейшего отношениЯ.

     ‘ волнением ждала Я встречи с Њитей. Ћн писал нам, и, читаЯ эти письма,
в которых,  подсмеиваЯсь над собой,  он рассказывал о том, как ему живетсЯ в
ђостове,  Я  невольно сравнивала их с  письмами ЂндреЯ -  почерки были очень
похожи.  Ќо  длЯ ЂндреЯ письма всегда были как бы средством объЯснить себе и
мне то,  чем занЯты его ум и  сердце.  Ђ ЊитЯ не только не стремилсЯ открыть
себЯ, а, напротив, прЯталсЯ в свои остроумные письма. Ќо как он ни прЯталсЯ,
а  кое  о  чем  Я  догадывалась,  тем  более  что  хвостики нашего памЯтного
разговора - накануне его отъезда из Њосквы - времЯ от времени мелькали среди
торопливых строк.
     Ќе  помню названиЯ улицы,  на  которой он жил,  помню только,  что окна
комнаты выходили на  бульвар,  по  которому до  поздней ночи  гулЯли молодые
ростовчане.
     ‚ этот вечер мы остались одни: наши с утра отправились на "ђостсельмаш"
и позвонили,  что с завода поедут еще куда-то.  Ѓыло тихо,  луна поднималась
над городом -  огромнаЯ,  краснаЯ, "магнетическаЯ", как сказал о ней ЊитЯ. €
действительно,  от  нее почему то было трудно отвести глаза.  ”онари нежно и
Ярко освещали пышные липы бульвара.
     - ‚ы ни о чем не хотели бы спросить менЯ, ’анЯ?
     - Ћ многом.
     - ’ак спрашивайте.  Ќо  сначала Я:  вы довольны,  что на менЯ больше не
нужно топать ногами?
     - „овольна. џ не топала.
     - ’опала,  -  с удовольствием сказал ЊитЯ. - € кричала. € была уверена,
что помогло, не правда ли?
     - Ќет, не была уверена. Ђ помогло?
     - Ќе очень.
     ЊитЯ замолчал.  Ќесколько дней назад, когда он встречал нас на вокзале,
Я  обрадовалась,  найдЯ,  что он почти не переменилсЯ за год.  Ќо сейчас,  в
сумерках,  что-то  орлиное,  мрачное стало заметно в  его осунувшемсЯ лице с
высоко поднЯтыми бровЯми.
     - Ќе очень,  -  грустно повторил он.  - ‚ы не поверите, ’анЯ, как много
сил Я трачу,  чтобы забыть о ней.  џ стараюсь вспомнить ваши доводы и нахожу
тысЯчи возражений,  которые вам  и  Ђндрею показались бы,  вероЯтно,  просто
смешными.  Љаждое утро Я  задаю себе урок -  не  думать о  ней.  џ  разорвал
единственную фотографию,  которую привез с  собой из Њосквы,  а  потом целую
ночь составлЯл ее из кусочков и клеил. ‚от, взглЯните.
     „олжно быть, ѓлафира ‘ергеевна была снЯта давно, лет десЯть тому назад.
Џрелестное,  задумчивое лицо с  нежным овалом,  с тонко очерченным,  немного
припухшим ртом смотрело на менЯ с портрета. ‚ сумерках трудно было заметить,
что портрет был разорван и склеен.
     - ‚от так-то,  милый друг...  ‡десь,  в ђостове,  Я встретилсЯ...  ЊенЯ
познакомили с одной женщиной,  и мне показалось.  ќто очень хорошаЯ женщина,
умнаЯ и простаЯ...
     ЊитЯ снова замолчал. Ћн был очень взволнован.
     - € что же?
     - „а ничего. Ђ ведь очень милаЯ. ЉрасиваЯ.
     - Ћна врач?
     - Џочему вы догадались? - живо спросил ЊитЯ. - „а, хирург. “ченица Ѓ. -
€ он назвал знаменитого ростовского врача,  который приезжал в зерносовхоз к
ђепнину.  - џ ей говорил, что ѓлафира ‘ергеевна всю жизнь требовала, чтобы Я
перестал быть самим собой. Ђ она спрашивает: "Ћна хотела этого длЯ себЯ? €ли
длЯ вас?"
     - € что же?
     - Ђ как бы вы, ’анЯ, ответили на этот вопрос?
     - ђазумеетсЯ,  длЯ себЯ.  …сли иметь в виду,  что она хотела сделать из
вас не  ученого,  а  карьериста.  Ћх,  ЊитЯ,  вы  всегда понимали ее слишком
сложно!  ‚едь,  в сущности говорЯ,  ѓлафира ‘ергеевна - простой человек. Ћна
надеЯлась,  что вы  отдадите все силы своего ума и  души тому делу,  которое
кажетсЯ ей самым важным:  устройству удобной,  легкой, великолепной жизни. Ђ
вы  погрузились в  изучение  вирусной  теории  происхождениЯ рака  -  весьма
запутанный вопрос,  не  имеющий  к  легкой  жизни  даже  самого  отдаленного
отношениЯ. € все это стало так заметно, когда она...
     ’еперь Я замолчала.
     - ѓоворите, ’анЯ.
     - Љогда,  выйдЯ замуж за ‚алентина ‘ергеевича, она получила возможность
показывать гостЯм альбом с газетными вырезками, в которых хоть раз упомЯнута
фамилиЯ Љрамова.
     ЊитЯ  сидел  выпрЯмившись,  откинув плечи и  неподвижно глЯдЯ на  линию
фонарей, изогнувшуюсЯ на повороте и уходЯщую в темноту вдоль бульвара...


        “ ‘’Ђђ›• „ђ“‡…‰

     ‚се эти годы Я  следила за  жизнью "‡ерносовхоза-5"  -  и  не только по
газетам.  ‘тарые друзьЯ не забыли обо мне, писали, хотЯ и не особенно часто.
џ  знала,  что к  зерносовхозу подведена железнодорожнаЯ ветка,  что снимают
теперь 15-17  центнеров зерна с  гектара,  что липки вдоль проспекта Љоммуны
подросли и стали, как писал Ѓородулин, "типичными, нормальными липами". ЊенЯ
давно тЯнуло в  зерносовхоз,  где были проведены такие трудные,  но  хорошие
годы.
     џ  знала,  что  вскоре после  моего  отъезда ђепнин затосковал и  вдруг
исчез...  Људа?  ќтот вопрос на все лады разбиралсЯ в  зерносовхозе.  Џочему
перед  своим  исчезновением он  часто  бывал в  ‘альском райздраве?  Џочему,
встречаЯсь  с  друзьЯми,  горЯчо  осуждал  недостаток  хороших  фельдшеров в
зерносовхозе, без которых, по его мнению, поставить медицинское обслуживание
на должную высоту было невозможно?  € все объЯснилось, когда ђепнин вернулсЯ
с  молодой женой,  некой Њ.  ‘пешневой,  котораЯ стала работать фельдшером в
медпункте зерносовхоза.
     Ђ вскоре Я получила письмо и от самой Њ.  ‘пешневой.  "Ќе только потому
пишу Я тебе,  дорогаЯ ’анЯ,  - так начиналось письмо, - что хочу известить о
самой большой перемене, котораЯ только может быть в моей жизни. Ќо и потому,
что „анила ‘тепанович,  так же  как и  Я,  хочет,  чтобы ты перваЯ узнала об
этом.  ’ебе одной он рассказывал о своем чувстве,  и ты одна можешь оценить,
что,  если бы Я не встретилась с ним,  длЯ менЯ навсегда осталась бы закрыта
дорога к личному счастью".
     „анила  ‘тепаныч  приписывал,  что  без  нас  Њашенька  ни  за  что  не
соглашалась "сыграть свадьбу",  Ќасилу умолил,  и Ђндрей, вдруг загоревшись,
решил, что ближайший отпуск мы непременно проведем в зерносовхозе. Ќо первый
ближайший не  состоЯлсЯ,  а  второй Я  провела в  Љрыму.  ‡ато  когда  стало
известно,  что совещание по фагу состоитсЯ в ђостове,  Я написала ђепниным и
получила в  ответ длиннейшую телеграмму,  в которой подробно сообщалсЯ новый
маршрут -  из ђостова в  "ѓигант",  а  из "ѓиганта" по новой железнодорожной
ветке в  "‡ерносовхоз-5" -  и высказывалось твердое убеждение,  что на свете
нет  такой силы,  котораЯ заставила бы  менЯ  и  на  этот  раз  не  сдержать
обещание...
     ђепнины жили на самой окраине ѓлавного •утора,  в том самом месте, где,
насколько  Я   могла   припомнить,   доктор  „роздов,   заведующий  ‘альским
райздравом, некогда раскинул свой изолЯтор. ’еперь здесь, в глубину по обеим
сторонам дороги, стоЯли домики, одноэтажные, со сверкающими на солнце белыми
железными крышами, и в одном из них жили „анила ‘тепаныч и Њаша. Ќо, подойдЯ
к палисаднику,  в котором горделиво покачивались высокие конопели, Я увидела
не хозЯина и не хозЯйку, а худенькую пожилую женщину, стриженую, с кудрЯвыми
волосиками на  маленькой,  как у  ребенка,  головке.  †енщина развешивала на
веревке белье и оживленно беседовала -  очевидно, сама с собой, потому что в
палисаднике, кроме нее, лишь разгуливали с глухим кудахтаньем куры. ќто была
Њавруша - старенькаЯ сожительница Џавлы Љузьминичны - Њашенькиной мамы.
     - ’етЯ Њавруша, принимайте гостей!
     - Ђх  ты  господи,  приехали!  Ђ  наших-то  дома нет!  „а  заходите же!
ѓоворила Я „аниле ‘тепанычу,  что сегоднЯ приедут гости дорогие! ‡аходите же
в дом! ЏоцеловатьсЯ-то можно?
     џ обнЯла старушку.
     - ‡дравствуйте, Њавруша, дорогаЯ!
     Њы  зашли  в  просторные сени,  потом  в  комнату,  которую нельзЯ было
назвать просто чистой,  потому что  она  была  уже  какой-то  пречистой -  с
сиЯющим  белым  полом,  по  которому было  страшно  ходить,  со  скатерками,
накидочками, дорожками, лежавшими решительно везде, где только можно было их
положить,  и с попугаем в клетке,  который, увидЯ нас, закричал: "Ќикак нет,
ваше благородие!" - обнаружив тем самым, что его сознательнаЯ жизнь началась
в дореволюционное времЯ.
     - ’ак вы, Њавруша, теперь с молодыми живете?
     - ‚торой год. ‚едь Џавла Љузьминична-то умерла!
     - ‚от что!
     - € так упрЯмилась, так упрЯмилась, ни за что не хотела. “же доктора по
секрету говорЯт,  что надежда хотЯ есть,  но самаЯ малаЯ,  и нужно, говорЯт,
приготовитьсЯ ко всему,  а она услышала и спорит, что у вас, дураков, малаЯ,
а у менЯ большаЯ,  и вы смотрите,  как бы прежде менЯ концы не отдать. ’ак и
сказала.  Њне на Њашеньку было больно смотреть,  как она ее мучила: "ЏлохаЯ,
плохаЯ,  не  любишь мать,  плохаЯ!"  Ђ  плохаЯ-то  со  всего  света докторов
позвала,  только и слышишь:  "Њавруша,  чайник согрей!" Ђ чайник как на грех
распаЯлсЯ,  его Џавла на керосинке забыла,  Я  прибежала,  а носик-то уже на
полу лежит. € такой славный чайничек был, мне его одна чиновница подарила, Я
тогда еще в Ќовочеркасске жила...
     Њавруша  стала  упрашивать менЯ  отдохнуть с  дороги,  но  дорога  была
нетруднаЯ.  €, успокоив старушку, котораЯ порывалась пойти вместе со мной, Я
отправилась к Њашеньке на медпункт.

     - Њедпункт?  -  с удивлением спросил менЯ белокурый паренек, стоЯвший у
подъезда дома,  в котором помещалась моЯ "лекарнЯ".  -  Њожет, больницу? Љак
пройдете проспект Љоммуны, направо - метеостанциЯ, а налево - больница.
     Ќапротив   метеостанции   стоЯла    в    прежние    времена    какаЯ-то
полуразвалившаЯсЯ хата,  должно быть  служившаЯ чабанам приютом в  ненастные
дни.  ’еперь,  пройдЯ к саду,  обнесенному невысоким забором,  Я увидела три
белых домика,  соединЯвшихсЯ дорожкой, вдоль которой росли кусты. Џо дорожке
шла  девушка в  косынке,  в  белом халате и  держала в  руках никелированную
коробку - медсестра, а поодаль на скамейках сидели люди в халатах - больные.
     ‘  волнением смотрела Я  на эти домики,  которые оказались не такими уж
маленькими - каждый в десЯть окон, - когда Я подошла к ним поближе. "ђоддом"
- прочла  Я  на  одном  из  них,  и  мне  вспомнилсЯ разговор с  директором,
упрекавшим менЯ за то,  что Я выписала "выставку-лубок по охране материнства
и младенчества",  не рассчитав,  что самому младшему из жителей зерносовхоза
было не меньше 16-  17 лет.  Ќебось пригодилась теперь моЯ выставка, если не
заменили ее давным-давно другой, побогаче!
     ‚озле кабинета,  в котором принимала Њаша, сидели больные, Я уселась на
диванчике  в  приемной  и  приготовилась  ждать.  ‚прочем,  ждать  долго  не
пришлось:  точно такаЯ же,  как пЯть лет назад,  только, может быть, немного
бледнее и  тоньше,  Њаша вышла из кабинета и  принЯлась с  озабоченным лицом
считать больных,  -  как  видно,  торопилась домой.  ЊенЯ  она  тоже  хотела
сосчитать, всмотрелась, негромко вскрикнула: "’анЯ!" - и бросилась ко мне.
     - „а что же мне ничего не сказали! ’ы давно ждешь менЯ?
     - ‘ию минуту пришла.  ’ы не торопись,  Я подожду. Џомочь тебе? Џомнишь,
ты мне помогала?
     - Ќу что ты! џ скоро кончу. ’ы была у нас?
     - „а.
     - Њаврушу-то хоть застала? ’ы не отдохнула с дороги!
     - ЉакаЯ там  дорога!  €ди  кончай,  а  Я  тут поброжу.  ЉатЯ моЯ уже не
работает в больнице?
     - „авно! ‚ышла замуж и уехала на „альний ‚осток.
     Њашенька не  понЯла,  почему Я  засмеЯлась.  „ве медсестры,  работавшие
прежде Љати, выйдЯ замуж, тоже уехали на „альний ‚осток.
     - ‹адно! Ќайду кого-нибудь.
     Ќо  Я  никого не нашла -  все новые люди работали в  новой больнице,  и
пришлось представитьсЯ одному  из  врачей,  недавно  кончившему ленинградцу,
который охотно показал мне больницу.
     - Ќет,  нет,  Я счастлива, - несколько раз, как будто убеждаЯ не только
менЯ, но и себЯ, повторила Њаша.
     Њы сидели в садике,  который, судЯ по тому, с каким выражением говорила
о  нем Њаша,  был ее гордостью.  € в самом деле,  садик был хорош.  Ћсобенно
понравились мне  маленькие вьющиесЯ розы,  которые кто-то  привез ђепнину из
‘ухуми.
     - џ сперва боЯлась „анилы и,  между прочим,  -  хотЯ это тебе, наверно,
покажетсЯ странным,  -  боЯлась,  что  он  такой большой...  ’акого высокого
роста.  Ќам  сперва очень  маленькую комнату дали  в  совхозе,  всего  шесть
метров,  и вот, когда он, бывало, придет, так и кажетсЯ, что длЯ менЯ уже не
осталось места. Њне все думалось: а что, как и в жизни так будет? џ и теперь
еще  его  иногда по  ночам бужу и  не  потому,  что он  храпит,  -  серьезно
объЯснила Њашенька, - а очень шумно дышит, и мне становитсЯ страшно.
     џ засмеЯлась. Ћна посмотрела на менЯ и тоже стала смеЯтьсЯ.
     - ’ы понимаешь,  ’анЯ,  мы, безусловно, очень разные люди, - продолжала
она.  -  ‚от отчего первое времЯ Я все допытывалась, почему он менЯ полюбил.
Њне ведь никогда не верилось -  и  теперь тоже,  -  что можно полюбить ни за
что.  €  вот он мне объЯснЯет -  за то и за это,  а Я слушаю и просто в ужас
прихожу,  потому что вижу,  что Я в его глазах -  одна, а на деле совершенно
другаЯ. џ его очень серьезно убеждала не женитьсЯ на мне и доказывала, что у
менЯ, в общем, характер неважный. Ќо с ним, ты знаешь, положительно сладу не
было, - немного покраснев, закончила Њашенька.
     џ  рассказала ей о том,  как „аниле ‘тепанычу,  когда он был едва ли не
при смерти,  помогали разговоры о ней,  и, поднЯв на менЯ большие доверчивые
глаза, она слушала внимательно, серьезно.
     - Ќет,  что он менЯ полюбил, это Я, как женщина, почувствовала сразу, -
сказала она. - Њежду прочим, еще до моего приезда он очень о маме заботилсЯ,
и  менЯ  тронуло,   что  он  ей  откровенно  обо  всем  рассказал.