ь - "а ведь это длЯ многих женщин,
особенно одиноких,  -  с глубокой уверенностью сказала ѓлафира ‘ергеевна,  -
все-таки  облегчение,   утешение".   ‚алентин  ‘ергеевич  был   безгрешен  и
настоЯтельно требовал такой же безгрешности от жены.  Ђ то,  что всЯ его, на
первый взглЯд,  содержательнаЯ, общественно-полезнаЯ жизнь была, в сущности,
жизнью разбойника на большой дороге, - это нисколько не мешало благополучной
чистоте его уютно-размеренного существованиЯ.
     - ‚от теперь, Я знаю, вы хотите спросить, почему Я вдруг все это именно
вам рассказала? Џочему молчала столько лет, а тут вдруг взЯла да и выложила?
Ђ потому, что хотЯ эта двойнаЯ жизнь, в общем-то, уже давно началась - а все
же  не всегда было так.  Ћн был все-таки другой,  когда Я  за него выходила.
’огда не было страха,  не было предчувствиЯ, что все может рухнуть, и - боже
сохрани - не придетсЯ ли расплатитьсЯ?
     Ћна оглЯнулась, точно ища кого-то глазами, потом быстро открыла сумку и
достала какие-то исписанные вдоль и поперек листы измЯтой бумаги.
     - ‚от это из корзины, - шепотом объЯснила она.
     …й  было  трудно,  руки  дрожали.  Џотемневшее лицо на  мгновенье стало
властным, с крепко сжатым решительным ртом. Ќо тут же она снова оглЯнулась и
с просЯщим, робким выражением протЯнула ко мне дрожащие руки.
     - ’олько вы...  Я хочу сказать, вы не должны... ‚прочем, теперь это уже
безразлично.  -  Ћна положила листки на стол передо мною.  - ќто то, что они
писали об  Ђндрее,  конечно,  черновики и  далеко не  все,  но,  как видите,
немало.  ‚ы потом прочтете,  когда Я уйду.  ‚ общем, Я подумала, что если вы
будете знать, в чем его обвинЯют, может быть, вы как-нибудь... - Ћна закрыла
сумку и сразу же снова нервно открыла.  -  „а,  вот еще. ‚ас могут спросить,
откуда вы все это знаете? ’огда просто скажите... тогда прЯмо назовите менЯ.
     џ  молчала до  сих  пор -  не  потому,  что мне нечего было сказать,  а
потому,  что ѓлафира ‘ергеевна говорила, почти не переводЯ дыханиЯ. ’еперь Я
встала и молча поцеловала ее.  Ћна не ответила,  и мертвенно-неподвижно было
ее лицо, сурово очерченное тенью под глазами и на впадинах щек.
     - Ќадо идти.  -  €  она снова открыла сумку.  -  ‚от тут у  менЯ письма
неотправленные,  -  сказала она как будто самой себе, но, кажетсЯ, длЯ того,
чтобы и Я знала,  где у нее лежат неотправленные письма. - Ѓог даст, все еще
будет хорошо.  Ђндрей ваш вернетсЯ.  Ћн менЯ никогда не любил - и поделом. Ђ
теперь вот вы расскажите ему,  как Я длЯ него постаралась. Њожет быть, Я ему
покажусь уж не так и плоха!  -  Ћна улыбнулась простодушной, осветившей лицо
улыбкой,  и это было мгновенье, когда ее красота сверкнула в последний раз и
погасла. - Ђ Њите передайте...
     - „а что вы так говорите,  ѓлафира ‘ергеевна?  ‚ы же сами сказали,  что
все еще будет хорошо. џ верю, мы все еще придем к вам. € Ђндрей и ЊитЯ.
     - Њилости просим.  Ќет,  Я просто так.  Ќе на памЯть. “ менЯ ведь детей
нет,  а жалеть кого-нибудь надо.  џ и Њитю очень жалела потом,  когда мы уже
разошлись, и раскаивалась, что так долго мучила его и терзала. Ђ потом стала
думать,  что все к  лучшему,  потому что он  ведь все равно бросил бы  менЯ,
когда Я стала так безобразна.  ‚ы скажите ему, что если Я любила кого-нибудь
в жизни,  так его, - сказала она, подумав и грустно улыбнувшись, как будто и
теперь, еще не была уверена в том, что любила Њитю. - „а, его.
     - ѓлафира ‘ергеевна, останьтесь у менЯ. ‚ы расстроены, устали. Џобудьте
со мной. џ не говорю... не могу сейчас говорить о том, как Я вам благодарна.
џ ваш друг теперь и очень, очень прошу - останьтесь.
     Ћна покачала головой.
     - Ќе могу.
     - џ не отпущу вас.
     - Ќет,  надо идти.  ‚аш отец спит? Џожалуйста, извинитесь за менЯ перед
ним. џ неловко о нем рассказала.
     џ  закрыла за ней и  не сразу вернулась,  немного постоЯла в  передней.
Ѓыло уже поздно. ‚ нашем доме сквозь тонкие стены всегда доносились какие-то
звуки -  то  радио из соседней квартиры,  то голос с  лестницы,  то хлопанье
двери  в  подъезде,  а  сейчас  все  было  тихо,  и  Я  стоЯла  в  передней,
прислушиваЯсь к  этой  непривычной тишине,  от  которой  стало  тревожно  на
сердце.  Ћтец позвал менЯ, Я зашла к нему, но ничего не стала рассказывать и
только спросила,  точно ли, что он позвонил ђубакиным. ќто было странно, что
они не пришли.  Џотом вернулась в  переднюю и с трудом удержалась,  чтобы не
открыть входную дверь -  мне почему-то почудилось, что ѓлафира ‘ергеевна еще
не ушла,  а  стоит на площадке,  облокотившись о перила и беспомощно глЯдЯ в
темный провал лестничной клетки. Њожет быть, не следовало оставлЯть ее одну?
Ќо,  кажетсЯ,  ей не хотелось,  чтобы Я знала,  куда она пойдет Ћт менЯ.  €,
упрекаЯ себЯ,  что Я  все-таки не предложила ее проводить,  Я  вдруг увидела
лежавший на  подзеркальнике сверток  из  магазина,  который  забыла  у  менЯ
ѓлафира ‘ергеевна.
     ќто были немногие мгновеньЯ, промелькнувшие в тысЯчу раз быстрее, чем Я
о них сейчас рассказала,  и когда,  схватив сверток,  Я крикнула с площадки:
"ѓлафира ‘ергеевна!",  у  менЯ не было ни малейших сомнений в  том,  что она
отзоветсЯ.  Ќо очень тихо было на лестнице,  еле освещенной синей лампочкой,
горевшей на втором этаже,  и  только мЯгко и страшно темнел глубокий колодец
лестничной клетки.
     - ѓлафира ‘ергеевна!
     џ  побежала вниз и  остановилась.  Њне померещилсЯ стон,  далекий,  еле
слышный.
     - ѓлафира ‘ергеевна!
     ’ишина,  Я перевела дыхание.  ‚низу хлопнула параднаЯ дверь.  "“шла?" -
подумала Я  и  стала торопливо спускатьсЯ.  Љакие-то люди шли мне навстречу,
переговариваЯсь взволнованными голосами.  €  вдруг уже  не  стон,  а  дикий,
бессознательный,   мгновенно  оборвавшийсЯ  крик  раздалсЯ  в  подъезде.  €,
схватившись за перила,  Я замерла с обомлевшим, затрепетавшим сердцем. ‹юди,
которые поднимались по лестнице и были уже в двух шагах от менЯ, повернулись
и побежали вниз, а Я опрометью бросилась вслед за ними.
     Ћна лежала в нише,  устроенной, должно быть, длЯ лифта, который в нашем
доме начали строить перед войной. ђубакины (это были они) прошли, не заметив
ее потому,  что ниша была в тени под лестницей,  и еще потому,  что в слабом
синеватом свете  видны были  только неестественно раскинувшиесЯ полные руки.
Ћна лежала,  точно пытаЯсь встать, точно рванувшись куда-то, и ее можно было
узнать только по  этим красивым рукам,  на  которые Я  все смотрела во времЯ
нашего разговора.


        ‚…ђЌЋ… „…‹Ћ

     Ћпущу  другие  событиЯ этой  ночи.  ‘пор  с  врачом  неотложной помощи,
бесконечное,  до поздней ночи,  составление протокола... Ћтец испугалсЯ, что
менЯ хотЯт арестовать,  и набросилсЯ на милиционера,  который сам испугалсЯ,
когда маленький взъерошенный человечек в халате, багровый, с измЯтыми усами,
влетел в переднюю, крича, что он не допустит беззакониЯ и что его знает весь
‘оветский ‘оюз.
     - „а что вы,  папаша,  - убеждал его добродушный милиционер, - да бог с
вами, папаша!
     Ђ  Я  пока прЯтала от посторонних глаз бумаги,  которые оставила у менЯ
ѓлафира ‘ергеевна.
     ђубакины  отвезли  ее  домой.   ‹ена  осталась  подле  умирающей,  Џетр
Ќиколаевич поднЯлсЯ,  чтобы предупредить Љрамова, и вернулсЯ потрЯсенный - с
таким самообладанием выслушал его ‚алентин ‘ергеевич.  Ћн  только болезненно
сморщилсЯ и сделал несколько падающих шагов,  схватившись за сердце. ђубакин
подхватил его,  подвел к стулу,  и он посидел несколько секунд, согнувшись и
втЯнув голову в плечи.  ќто было все -  одна минута слабости, только одна! €
вот он уже встал и,  крепко ставЯ ноги, пошел навстречу санитарам, осторожно
поднимавшим по лестнице свою страшную ношу.

     ђозоваЯ  девушка-лейтенант  в  отделении милиции,  задумчиво напевавшаЯ
что-то  во  времЯ допроса и,  видимо,  куда  больше занЯтаЯ событиЯми личной
жизни,  чем  событием,  "имевшим место  ночью  15  июлЯ  в  -доме  No  6  по
‘еребрЯному переулку",  сказала,  что Я могу не беспокоитьсЯ, поскольку факт
самоубийства подтвержден письмами, найденными в сумке покойной.
     - Џокойной? Ћна умерла?
     - ‘кончалась в пЯтом часу утра,  - осторожно сказала девушка-лейтенант,
видимо,  не знаЯ, как Я отнесусь к этому сообщению. - ‘упруг звонил и, между
прочим,  просил освободить вас от формальностей.  Ќо мы,  конечно,  не можем
освободить, хотЯ и не сомневаемсЯ в вашей непричастности к делу.
     € формальности занЯли еще добрых часа два с половиной.
     ‚есь  следующий день  мы  провели  за  чтением  -  точнее  сказать,  за
изучением  -  тех  скомканных,  видимо,  вырванных из  большого  настольного
блокнота,  листов бумаги,  которые передала мне ѓлафира ‘ергеевна.  ќто были
черновики какого-то,  Я бы сказала,  доноса,  если бы в каждой фразе не было
сделано решительно все,  чтобы в  голову не  пришло это  слишком откровенное
слово.  ‘о  всей  видимостью строгой научной логики  черное определЯлось как
белое и белое как черное в этой безымЯнной записке,  направленной неизвестно
куда. Ќе личнаЯ, нет, государственнаЯ заинтересованность была видна в каждой
строке,  на  каждой странице!  ќто  был донос-шедевр,  составленный в  такой
искренней,   осторожной,  тщательно  обдуманной  форме,  что,  только  читаЯ
заключительные фразы, вы начинали Ясно понимать, что перед вами не что иное,
как беспощадный обвинительный акт.
     ‚ чем же эти люди обвинЯли ЂндреЯ?  Џочему они сочли своим общественным
и   политическим  долгом   обратить  внимание  соответствующих  органов   на
деЯтельность Ђ.  „. ‹ьвова, давно внушавшего им сомнениЯ, а в последние годы
и  подозрениЯ?  Џод  номерами следовали один за  другим преступные факты.  €
самое поразительное,  что  это  были подлинные факты,  оставившие отчетливый
след если не в истории советской эпидемиологии,  так в официальной переписке
‘анитарно-эпидемического управлениЯ.
     ‚  1937 году под  ђЯзанью на  химическом заводе внезапно вспыхнула и  с
опасной быстротой распространилась эпидемиЯ брюшного тифа.  Љак  это  всегда
бывало в трудных случаЯх, Њалышев послал ЂндреЯ.
     Џервый же взглЯд на карту убедил ЂндреЯ в том,  что злокозненнаЯ речка,
вливавшаЯсЯ в  заводской  водоем,  не  имеет  никакого  отношениЯ к  вспышке
брюшного тифа.  Ќужно было опросить заболевших:  что они едЯт, что пьют, где
работают, бывают ли друг у друга?
     ’аким  образом  он  установил,  что  почти  все  заболевшие работали во
вредных цехах и что они, все без исключениЯ, пили молоко, которое полагалось
им как работникам вредных цехов.
     Ђндрей поехал на ферму: белые халаты, сверкающие окна, стены, в которые
можно смотретьсЯ,  как в зеркало.  Ќи пылинки на сепараторах, холодильниках,
лабораторных столах! Њожно было, конечно, проверить, нет ли среди работников
бациллоносителей   -   так   называютсЯ   люди   здоровые,   но   выделЯющие
болезнетворные бактерии.  Ћн сделал это, что называетсЯ, длЯ очистки совести
- и   обнаружил,   что   бациллоносительницей  была   женщина,   разливавшаЯ
стерилизованное молоко, которое отправлЯлось в столовую завода.
     ‚от какова была эта историЯ,  которой в свое времЯ справедливо гордилсЯ
Ђндрей. Љак же она была рассказана в черновике доноса?
     ‘тараЯ,  еще с  институтских времен,  дружба свЯзывала ЂндреЯ с группой
санитарных врачей,  работавших в  заводском поселке,  в  особенности с неким
ѓорЯиновым,  шпионом и  вредителем,  арестованным в  1938  году,  так  писал
‘крыпаченко. џ не сомневаюсь в том, что именно ‘крыпаченко. ќтот-то ѓорЯинов
и  настоЯл на том,  чтобы в заводское водохранилище была спущена речка,  что
само  по  себе было крупнейшим санитарным упущением.  ‡нал ли  доктор Ђ.  „.
‹ьвов,  что  это  упущение повлекло за  собой человеческие жертвы,  панику в
заводском поселке, бегство рабочих из вредных цехов, где было особенно много
заболевших?  ђазумеетсЯ,  знал.  Ќо,  вместо  того  чтобы  честно установить
причины  эпидемии,   он  стал  "заметать  следы",   высказываЯ  невероЯтные,
сбивающие с  толку  предположениЯ,  и  в  конце  концов  выгородил виновных,
обнаружив  какое-то  фантастическое  "бациллоносительство" среди  работников
опытно-показательной  фермы,   известной   в   области   своими   блестЯщими
достижениЯми и награжденной орденом "‡нак почета".
     Ќе  стану приводить других примеров.  ‚  ЏЯтигорске он будто бы нарочно
исказил  картину  холерной  эпидемии,  утверждаЯ,  что  выделенный  местными
эпидемиологами эмбрион ЯвлЯетсЯ не холерным, а холероподобным. Ћн настоЯл на
отмене  карантина,  и  если  бы  не  энергичные меры,  предпринЯтые органами
Ќаркомата внутренних дел, холернаЯ пандемиЯ распространилась бы по ‘еверному
Љавказу.
     Ћсобое место в доносе занимала недавнЯЯ,  прошлогоднЯЯ,  историЯ, после
которой Ђндрей ушел из €нститута профилактики.  € как же отчетливо, как Ясно
была видна рука ‘крыпаченко в любовной отделке деталей.  Љазалось бы, именно
на  этом  "материале" проще  всего  было  обвинить ЂндреЯ во  вредительстве.
Џодумать  только  -  сыпной  тиф  в  институте,  занимавшемсЯ  изготовлением
сыпнотифозной вакцины!  ‘трашнаЯ,  заразнаЯ,  эпидемическаЯ болезнь в центре
Њосквы!  Љонечно, вредительство? Ќичуть не бывало! Ћчень тонко, ни на чем не
настаиваЯ,   авторы  записки  упрекали  ЂндреЯ  не  во  вредительстве  -   в
невежестве.  €,  может  быть,  это  было  одно  из  самых  опасных длЯ  него
обвинений!  ‚ самом деле, если ученый, о котором идет речь, не только ничего
не сделал в  науке,  но мгновенно обнаружил свою полную беспомощность,  едва
лишь  перешел в  исследовательский институт,  -  какова  же  цена  всей  его
деЯтельности,  которой он  занимаетсЯ чуть ли не четверть века?  ‚се попытки
убедить  следствие,  что  Ђндрей  самостоЯтельный,  крупный работник (в  том
числе,  разумеетсЯ,  письмо Ќикольского и других), были заранее опровергнуты
этим примером.
     Ќе  стану...  Ќо уже не впервые останавливаю Я  себЯ,  пересказываЯ эту
хладнокровную,  обдуманную  клевету,  разбитую  на  главы  и  подтвержденную
множеством ссылок на авторитеты.  ‡десь было все -  и расчет на невежество в
сложных научных вопросах,  и  мнимаЯ  правдивость подробностей,  и  страшнаЯ
логика кривды,  почти непонЯтнаЯ,  но бьющаЯ в самую цель, в самое сердце. Ћ
необходимости ареста ЂндреЯ,  разумеетсЯ,  не говорилось ни слова.  Ќо разве
можно оставить на  свободе чудовище,  размахивающее оружием эпидемий?  ђазве
можно пройти мимо поразительного факта тончайшей маскировки этого злодеЯ под
честного советского гражданина,  Якобы отдающего все свои силы строительству
социализма?


        ’ЂЉЋѓЋ-’Ћ —€‘‹Ђ ‚ ’ЂЉЋЊ-’Ћ —Ђ‘“

     “ченый совет Ќаркомздрава выражает свое глубокое сочувствие профессору,
доктору наук ‚алентину ‘ергеевичу Љрамову по поводу безвременной кончины его
жены ѓлафиры ‘ергеевны ђыбаковой-Љрамовой...
     „ирекциЯ и  местком  Њечниковского института глубоко скорбЯт по  поводу
смерти жены и друга профессора ‚. ‘. Љрамова, последовавшей...
     Џартком,  местком,  дирекциЯ €нститута имени ѓамалеЯ выражают искреннее
сочувствие  заместителю директора  института  по  научной  части  профессору
‚алентину ‘ергеевичу Љрамову в свЯзи с кончиной...
     „ирекциЯ и  местком Њечниковского института сообщают,  что  гражданскаЯ
панихида  по  скончавшейсЯ  15  июлЯ  ѓлафире  ‘ергеевне  ђыбаковой-Љрамовой
состоитсЯ на квартире покойной такого-то числа в таком-то часу...
     ЏараднаЯ  дверь  старинного  дома  в  ”едотовском  переулке  распахнута
настежь.  Ќа лестнице в прохладной полутьме пахнет духами,  должно быть,  от
женщин,   только  что  поднЯвшихсЯ  наверх,  чтобы  проститьсЯ  с  покойной.
Џохоронный автобус уже тут,  у подъезда.  ЌебольшаЯ толпа любопытных ожидает
выноса,  прЯчась в тени лип от жаркого июльского солнца.  ‹ипы цветут буйно,
свободно, могущественно, занЯтые только собой.
     †енщина с усталым лицом лежит в просторной комнате с высокими овальными
окнами, залитыми солнцем. ‡акрыты большие глаза, тени лежат на полном лице с
белой повЯзкой,  закрывшей рассеченный лоб,  горькаЯ складка у  рта,  как  у
людей, много плакавших трудными, не облегчающими сердце слезами. Ќе поднимет
веки,  не взглЯнет,  не встанет.  ‚ молчаливом ожидании стоЯт вдоль стен те,
кто пришел,  чтобы проводить ее,  и солнце медленно скользит по комнате,  по
цветам,  установленным вдоль  гроба,  по  сложенным крест-накрест рукам,  по
груди и лицу.
     Њаленький,   в  черном  длинном  пиджаке,  с  надменно  поднЯтой  лысой
головкой,  ‚алентин ‘ергеевич стоит у  изголовьЯ усопшей и смотрит в ее лицо
не отрываЯсь,  сосредоточенно, бесконечно долго. ‡аплаканнаЯ, запудреннаЯ, с
измЯтым,  накрашенным  бабьим  лицом,  Њелкова  смотрит  на  него  скорбными
обожающими глазами -  любопытно, принимала ли она участие в доносе-убийстве?
„ругие  разбойники  тоже,   разумеетсЯ,  здесь.  €зредка  проводЯ  рукой  по
романтической  седой  шевелюре,  стоит  у  стены  Љрупенский,  выкатив  свои
сумасшедшие глаза  и  не  чувствуЯ  ничего,  -  это  почти  написано на  его
худощавом  лице,  -  кроме  скуки  затЯнувшегосЯ  ожиданиЯ.  ‘тоит  высокий,
небрежно одетый,  в засыпанном пеплом и перхотью пиджаке ‘крыпаченко, поджав
свои тонкие губы и  как бы беспомощно опустив вдоль нескладного тела длинные
слабые руки.
     –ветов так много,  что некуда положить те,  которые Я  принесла ѓлафире
‘ергеевне.  €  в  ту минуту,  когда мне все-таки удаетсЯ найти место в ногах
покойницы,  чтобы положить свои  розы,  Я  ловлю,  поднимаЯ глаза,  быстрый,
настороженный,  обеспокоенный взглЯд,  которым  обмениваютсЯ  ‘крыпаченко  и
Љрупенский.  ‚ самом деле,  как случилось, что ‚ласенкова пришла на похороны
ѓлафиры ‘ергеевны?  —то это значит? € если это действительно самоубийство, -
о  чем  она говорила с  ‚ласенковой,  прежде чем покончить с  собой?  ‚здор,
чепуха,  неосновательные предположениЯ!  Џришла, потому что ничего не знает.
Џришла,  потому что даже не подозревает,  что это мы сделали то,  что ее муж
сидит в тюрьме и будет приговорен -  непременно, мы надеемсЯ, мы уверены - к
расстрелу.  Џришла,  потому что не имеет понЯтиЯ,  что это мы - мы и Љрамов,
который нам  еще  нужен,  -  заставили ее  измучитьсЯ и  выбитьсЯ из  сил  и
трепетать ежеминутно.  Џришла,  потому что ѓлафира ‘ергеевна была замужем за
„митрием ‹ьвовым,  и  нет ничего особенного в том,  что ей захотелось отдать
последний долг человеку, с которым она когда-то была близко знакома. Џришла,
потому что не  догадываетсЯ и  не догадаетсЯ никогда,  что мы затеЯли против
нее.  Ђ мы на этот раз затеЯли верное дело! Њы такие, мы умные, дельные, нам
много  надо,  мы  многое можем.  Њы  сотрем в  порошок того,  кто  осмелитсЯ
предположить, что длЯ нас нет ничего свЯтого.
     „олгое ожидание,  неподвижность,  тишина,  склоненные головы, негромкие
голоса.  Ќаконец движение сперва в  толпе,  истомившейсЯ от жары и  все-таки
ожидающей у подъезда,  потом на лестнице,  наконец, наверху, в доме, который
постигло несчастье.  ЏроходЯт за венками,  скользЯт на ельнике, разбросанном
вдоль ступеней.  Џора в дорогу.  ЏроносЯт цветы. “строитель, толстый, седой,
почтенный -  каким  и  должен  быть  устроитель похорон  супруги профессора,
доктора наук,  директора института и т. д. и т. п. - подкатывает на легковой
машине  и,  устремившись наверх,  на  мгновенье останавливаетсЯ в  подъезде:
пройдет ли великолепный глазетовый гроб через довольно узкие двери? Џройдет.
€  вот  спускаютсЯ с  цветами в  руках друзьЯ и  знакомые -  известные люди,
видные деЯтели науки.  ‘  приличным крЯхтеньем тащат  тЯжелый гроб  друзьЯ и
знакомые покойной,  а так как это люди в годах, а гроб тЯжелый и взЯлись они
за него неудобно,  на помощь бросаютсЯ рабочие похоронного бюро, взЯвшего на
себЯ  почетную обЯзанность предать земле  тело  покойной супруги профессора,
доктора наук,  директора института и  члена  многих советских и  иностранных
научных обществ.
     „вери  автобуса  распахнуты  настежь,   и  устроитель  предлагает  всем
желающим занЯть места на скамейках вдоль гроба.  € находитсЯ много желающих,
так что мест не хватает,  и некоторым друзьЯм и знакомым приходитсЯ садитьсЯ
в такси. „верь захлопываетсЯ, и автобус медленно трогаетсЯ с места. Њедленно
трогаетсЯ вслед  за  ним  траурнаЯ  вереница  машин.  Џрощальным взглЯдом  Я
провожаю бедную  женщину,  котораЯ  прожила  жизнь  ложную,  несвершившуюсЯ,
выпавшую из времени, не понЯтую ею самой.


        Ќ“†ЌЋ ‹ѓЂ’њ

     Ќе знаю, мучилсЯ ли так еще кто-нибудь из людей, сидЯщих с пером в руке
над  чистым листом бумаги,  как  мучились мы,  составлЯЯ письмо ѓенеральному
Џрокурору ‘оюза.  ќто письмо,  в котором нужно было доказать, что виновен не
Ђндрей,  а  те,  кто обвинил его,  не  должно было походить Ќа  письмо,  под
которым  подписались  Ќикольский  и  другие.   ‘тарик  Љипарский  был  прав,
утверждаЯ,  что  первое письмо было  рассчитано скорее на  чувство,  чем  на
логику. "џ очень рад, - сказал мне следователь, - что ЂндреЯ „митриевича так
ценЯт видные деЯтели науки,  но ведь это,  в сущности,  не имеет отношениЯ к
делу".
     Љак  же  писать  теперь,  когда  в  наших  руках  оказались  неоценимые
материалы,  когда  мы  могли  проделать ту  же  работу,  которой  занималось
следствие,  когда ложнаЯ картина,  возникающаЯ в сознании при чтении доноса,
стоЯла теперь перед нами,  и  мы  могли просто указать пальцем на  клевету в
одном месте,  на тонкое,  преднамеренное искажение -  в другом?  Ќо это была
одна сторона дела.  Ѓыла и  другаЯ:  как  попали к  нам эти,  никому,  кроме
следственных  органов,  не  известные  материалы?  Њогли  ли  мы  откровенно
сказать,  что  их  принесла ѓлафира ‘ергеевна?  €,  наконец,  самое сложное:
черновики не  подписаны.  Ћткуда мы  знаем  имена  авторов этого безыменного
посланиЯ?  ‚едь стоит только обойти эти имена,  и  наши доказательства сразу
окажутсЯ "взЯтыми с потолка", приблизительными, неопределенными. ‘тало быть,
что  же?  €дти  напролом?  ‘трашно -  особенно если  вспомнить,  куда  могут
кинутьсЯ эти люди!  € если все-таки идти напролом, упоминать ли о Љрамове, с
которым -  это  широко известно -  мы  уже много лет сражаемсЯ в  науке?  Ќе
придаст  ли  это  нашему  письму  оттенок,   который  заставит  ѓенерального
Џрокурора задуматьсЯ о личных счетах, и тогда письмо может обернутьсЯ против
нас, а следовательно, и ЂндреЯ?
     Ќе помню,  кому в конце концов пришла в голову догадка, показавшаЯсЯ на
первый взглЯд почти невероЯтной:  что,  если написать всю правду,  ничего не
скрываЯ?  Ѓез дипломатии, без маневров. "Ќе в силе правда, а в правде сила",
- вспомнил и много раз повторил эту мудрую поговорку ђубакин.
     € мы поступили именно так:  рассказали о том, как нежданно-негаданно ко
мне  Явилась ѓлафира ‘ергеевна (потому что  иначе невозможно было объЯснить,
каким  образом оказалсЯ в  наших руках черновик доноса),  а  потом разобрали
самый донос -  тщательно, последовательно, подробно. Њы не только опрокинули
клеветническое  толкование  того,   что  было  сделано  Ђндреем  в   ђЯзани,
ЏЯтигорске,  Љисловодске -  всюду, где возникали вспышки заразных болезней и
где  под его руководством приходила в  движение противоэпидемическаЯ защита.
Њы  приложили  данные,   извлеченные  из  архива  ‘анэпидуправлениЯ  и,  без
сомнениЯ,   неизвестные  следователю  потому,  что,  по  словам  заведующего
архивом,  до нас никто не заглЯдывал в эти пыльные, давно забытые документы.
Њы  не  защищали ЂндреЯ,  не  порочили его врагов,  не утверждали,  что удар
направлен против менЯ.  Ќо мы постарались объЯснить,  что этот удар ЯвлЯетсЯ
новой -  и чудовищной - формой той борьбы, котораЯ уже не первый год ведетсЯ
в науке.
     Љак  в  кино,  где  голос лжеца рассказывает одно,  а  на  экране перед
глазами зрителей происходит другое, мы неторопливо рассказали правду, только
правду,   скупую  правду,   подтверждаЯ  ее,   когда  это  было  необходимо,
официальной перепиской,  сохранившейсЯ в  ‘анэпидуправлении.  €  равнодушные
канцелЯрские справки ожили,  рисуЯ  жизнь  неЯркую,  лишенную того  пламени,
которое озарЯет деЯтельность большого таланта,  но  полную  твердого разума,
который  в   любое,   самое  запутанное  дело  вносил  стройность  логики  -
человеческой и неотразимой.
     Џисьмо со  всеми приложениЯми,  которых,  на  мой взглЯд,  было слишком
много, подходило к концу, и мы с Џетром Ќиколаевичем, раз десЯть перепечатав
его на машинке,  уже сочинЯли последние, оказавшиесЯ самыми трудными, фразы,
когда произошло то,  что Я  давно ждала:  ко  мне позвонил и  попросил зайти
‚алентин ‘ергеевич.
     Ћн тЯжело заболел вскоре после похорон ѓлафиры ‘ергеевны - должно быть,
дорого далось ему  самообладание,  которое так поразило ђубакина!  „а  и  не
только его:  о необыкновенной выдержке ‚алентина ‘ергеевича на кладбище,  на
гражданской панихиде,  а потом на поминальном обеде много говорили в научных
кругах.
     Ћн лежал на диване,  прикрытый толстым клетчатым пледом,  и  тотчас же,
едва Я  вошла,  извинилсЯ,  что вынужден принЯть менЯ,  будучи "далеко не  в
форме".
     - Ќо  если бы Я  стал дожидатьсЯ выздоровлениЯ,  -  бледно улыбнувшись,
сказал он, - боюсь, что мы встретились бы не скоро.
     џ что-то ответила вежливо,  но сдержанно и,  кажетсЯ,  более сдержанно,
чем нужно.  Њне трудно было пересилить себЯ, и Я не пошла бы к нему, если бы
на этом не настоЯл ђубакин.  Њне было трудно смотреть на него,  притворЯЯсь,
что Я ничего не знаю,  и говорить и даже просто быть в одной комнате с ним -
в  этой холодной комнате,  где стоЯла чернаЯ высокаЯ мебель и  где в тЯжелых
рамах висели картины,  казавшиесЯ мне - что бы там ни было изображено на них
- бесстрастными зеркалами, отражавшими бесстрастную, темную, уходЯщую жизнь.
Њне было трудно и страшно потому что прежде,  когда мы встречались -  всегда
враждебно,   всегда  в   борьбе,   грозившей  ему  или  мне  чувствительными
поражениЯми,   -   менЯ  никогда  не  оставлЯло  уважение  к  нему,  правда,
уменьшавшеесЯ с годами.  Ќе все средства были тогда хороши длЯ него,  и этот
оттенок уважениЯ даже помогал мне боротьсЯ с тем Љрамовым, который, несмотрЯ
ни на что,  оставалсЯ человеком науки. ’еперь Я видела перед собой человека,
дошедшего  до  распада  души,  до  глубокого  безвозвратного падениЯ.  €  не
уважение -  куда уж там!  -  а  отвращение чувствовала Я,  сидЯ подле него в
мЯгком, удобном кресле и глЯдЯ на это замкнутое лицо с высоким лысым лбом, с
иссинЯ-бледными щеками,  лицо,  напоминавшее мне  заспиртованного печального
урода-младенца.
     - ‚ам  не  кажетсЯ странным,  что  мне  захотелось встретитьсЯ с  вами,
’атьЯна Џетровна?
     - Ќет, конечно. џ ожидала вашего звонка, ‚алентин ‘ергеевич.
     Ћн  вздохнул.  ЌастольнаЯ лампа  с  низким  абажуром стоЯла на  круглом
столике у дивана.  Ћн переставил ее маленькой слабой рукой.  ’еперь мое лицо
было освещено,  его -  в тени, и он смотрел на менЯ внимательно, пристально,
точно надеЯсь прочесть в моих глазах то, что Я собиралась утаить от него. Ќо
Я знала, что то, что Я утаю, прочесть в моих глазах ему не удастсЯ.
     - џ не сомневаюсь,  что вам было трудно заставить себЯ приехать ко мне,
и  прежде всего позвольте мне  сердечно,  от  всей  души  поблагодарить вас,
’атьЯна Џетровна.
     џ молча наклонила голову. Ћн помолчал.
     - Њне не  удалось,  к  сожалению,  встретитьсЯ с  вами после того,  что
случилось с  Ђндреем „митриевичем.  џ  звонил,  вы были в отъезде.  •отелось
сказать,  что ни одной минуты Я не сомневаюсь в полной его невиновности.  Њы
были мало знакомы, но то немногое, что Я знал о нем...
     Ќе останавливаетсЯ, не запинаетсЯ, не опускает взглЯда.
     - џ  убежден,  что это недоразумение.  Ќашлись люди,  которым он мешал,
оклеветали,  очернили,  поставили следствие перед  необходимостью ареста.  €
вот...  ‘ловом, Я не сомневаюсь, что справедливость восторжествует. €наче не
может быть,  хотЯ бы  потому,  что сам Ђндрей „митриевич -  кто же  этого не
знает? - воплощеннаЯ справедливость.
     Ћн говорит не останавливаЯсь, не запинаЯсь, почти не задумываЯсь, глЯдЯ
мне прЯмо в глаза.
     - ’атьЯна Џетровна,  вы,  без сомнениЯ, давно догадались... џ осмелилсЯ
пригласить вас к  себе потому,  что вы  последний человек,  видевший ѓлафиру
‘ергеевну.  џ не спрашивал себЯ,  почему она поехала к вам,  несмотрЯ на то,
что последние годы вы с нею были очень далеки. ќто ее право, и свЯтотатством
было бы  с  моей стороны...  ну,  что ли,  недоумевать,  что она не пожелала
проститьсЯ со мной, - он выговорил это с трудом, и пухлые губы дрогнули, как
у  собравшегосЯ заплакать ребенка.  -  „ело не в этом.  Ќо хотелось бы знать
подробности.  Љак произошло,  что она поехала именно к вам?  Ћна звонила, вы
условились?  „олго ли она пробыла у вас?  Ћ чем вы говорили? Ќе посетуйте на
менЯ,  ради бога, что Я... - Ћн тЯжело вздохнул, помолчал, заговорил снова и
должен был откашлЯтьсЯ,  чтобы справитьсЯ с подступившими к горлу слезами. -
Њне нужно знать,  мне необходимо знать,  потому что Я...  Я  страшно виноват
перед нею.
     ‘  изумлением,  почти  с  ужасом  смотрела  Я  на  это  порозовевшее от
напрЯжениЯ лицо с крепко сжатыми,  чтобы не расплакатьсЯ губами. Ћн не лгал.
Ќевозможно было представить себе, что он лжет. Ќо только ли потому ему нужно
было знать,  о  чем говорила со мной ѓлафира ‘ергеевна,  что он был "страшно
виноват перед нею"?  Ќе  потому ли  еще,  что  он  подозревал,  что  ѓлафира
‘ергеевна говорила со мной о другом?
     - —то же удивительного,  ‚алентин ‘ергеевич, что вам захотелось увидеть
менЯ? џ бы сама давным-давно приехала, если бы не боЯлась вас потревожить. џ
знала, что вы нездоровы.
     џ говорю спокойно,  неторопливо,  сочувственно -  не очень,  но в меру.
"•орошо ли вы взвесили свои силы?" -  спросил он однажды, предлагаЯ союз, от
которого Я отказалась.  € Я ответила: "„умаю, что да. ‚едь Я училась этому у
вас, ‚алентин ‘ергеевич".
     - ‚ы хотите услышать,  как случилось, что ѓлафире ‘ергеевне в тот вечер
захотелось увидеть  менЯ?  Ќе  знаю.  „олжно  быть,  ей  вспомнилась юность,
‹опахин.  “словились ли мы о встрече?  Ќет.  Ћна приехала без звонка, вошла,
извинилась и  сказала,  что  ей  давно  хотелось повидатьсЯ со  мной...  Ћна
сказала: "џ все-таки привЯзана к вашей семье, ведь ничто не проходит даром".
Ђ говорили мы...  ‘перва,  как это ни странно, о каком-то шелке, который она
купила,  потом о  „митрии „митриевиче -  она  интересовалась его  здоровьем,
делами.  Љстати, она упомЯнула, с ваших слов, что у него в экспедиции что-то
неладно.  џ  справлЯлась в  Ќаркомздраве и не понЯла -  отмалчиваютсЯ или не
знают?
     Љрамов устало покачал головой.
     - € то и другое. „а, кажетсЯ, что-то было. ‡аболела одна из сотрудниц.
     - —умой?
     Ћн кивнул.
     - ‚прочем, все это слухи. ЃеспокоитьсЯ за него нет оснований.
     - ‚ы в этом уверены?
     - „а.
     Њы помолчали. Ћн выжидательно поднЯл глаза.
     - Ћ чем же еще вы говорили с ѓлафирой ‘ергеевной?
     - Ћ вас.
     - Ћбо мне?
     - „а.  Ћ том,  что вы работаете не по годам,  через силу,  что вы вечно
возитесь  с  чужими  делами,  что  к  вам  обращаютсЯ  полузнакомые люди.  џ
познакомила ее с  отцом,  и она пожалела,  что давно не поддерживает никакой
свЯзи с родными.  Џотом она вдруг сказала: "Ќо не нужно все-таки думать, что
Я  очень плохой человек" -  и это была единственнаЯ фраза,  по которой можно
было судить,  что  она недовольна собой.  Љонечно,  Я  ответила,  что "очень
плохой человек" не  пришел бы навестить менЯ в  эти трудные дни,  когда даже
близкие друзьЯ бывают не часто. Ћна улыбнулась и попросила у менЯ чашку чаю.
     џ говорила быстро, почти не задумываЯсь и заботЯсь только о том, как бы
увереннее, точнее солгать. ‚первые в жизни Я лгала с чистой совестью, потому
что только так можно было победить другую ложь, против которой не было иного
оружиЯ.
     Ѓольше Я  не сомневалась в том,  что Љрамов пригласил менЯ потому,  что
боЯлсЯ,  что  ѓлафира ‘ергеевна знала то,  что  ей  не  полагалось знать,  и
поехала ко мне,  чтобы рассказать о  доносе.  Ќо у  него была и другаЯ цель.
ђасспрашиваЯ,  испытываЯ менЯ, он постепенно стал успокаиватьсЯ. Ћн поверил,
что мы с  ѓлафирой ‘ергеевной разговаривали о пустЯках и что Я поражена тем,
что,  решившись покончить с собой, она с такой настойчивостью возвращалась к
мелочам ежедневной жизни.  Ћн поверил мне и тогда исподволь,  осторожно стал
подходить к своей главной цели.
     - ’атьЯна  Џетровна,   Љипарский  мне  говорил,   что  вы  просили  его
подписатьсЯ под поручительством...  Џочему вы не обратились ко мне?  Ќеужели
вы  думаете,  что наши отношениЯ,  каковы бы  они ни  были,  помешали бы мне
засвидетельствовать, что Ђндрей „митриевич человек безупречный?
     џ промолчала.
     - Џредставить себе,  что  несходство научных  взглЯдов может  заставить
менЯ отвернутьсЯ, - дурно же вы думаете обо мне, милаЯ ’атьЯна Џетровна!
     џ ответила:
     - „а,  Я  пожалела,  что не обратилась к вам,  ‚алентин ‘ергеевич.  ’ем
более что Я даже не получила ответа.
     - ‚от  видите.  -  ‘лабаЯ тень оживлениЯ прошла по  его бледному лицу с
высоким,  лысым, вдруг разгладившимсЯ лбом. - Ђ между тем, знаете ли вы, как
нужно было действовать, дорогаЯ ’атьЯна Џетровна? Џодписать-то подписать, но
это еще полдела.  Ќужно было с этим поручительством поехать к ‹. - Ћн назвал
имЯ  очень  крупного политического деЯтелЯ,  одного слова  которого было  бы
достаточно,  чтобы Ђндрей оказалсЯ дома.  -  „а.  €менно так,  поехать к ‹.,
который знает менЯ, и добитьсЯ, чтобы он лично занЯлсЯ этим делом.
     Љак на картине ѓойи, два лица были обращены ко мне - одно улыбающеесЯ с
искренностью,  которой трудно не поверить,  другое -  мрачное,  с неподвижно
сжатым ртом,  с полуприкрытыми глазами убийцы. Џотому ли, что за долгие годы
Я научилась разгадывать Љрамова, или потому, что Я так искусно обманула его,
но мне вдруг стало Ясно все,  -  даже то, о чем он еще не сказал ни слова. џ
понЯла, во-первых, что он предлагает товар, состоЯщий в том, что он, Љрамов,
поедет к  ‹.,  и тогда Ђндрей вернетсЯ ко мне,  может быть,  через несколько
дней.  Ђ во-вторых, что за товаром вскоре последует цена, причем представить
себе размер этой цены было нетрудно.
     - ’атьЯна Џетровна, Я бесконечно сожалею о том, что жизнь увела нас так
далеко друг от друга за последние годы. ‚от и этой ошибки не произошло бы, -
Я имею в виду мою подпись,  -  если бы мы были хоть чуточку ближе.  Ќо будем
считать,  что все исправимо.  „айте срок,  Я поправлюсь, возьмусь за дела, и
первое,  внеочередное,  дело  -  встреча  с  ‹.  и  разговор  насчет  ЂндреЯ
„митриевича. ђучаюсь за успех, а ведь Я редко ручаюсь.
     џ  благодарю его со  всей сердечностью,  на какую только способна.  ‚от
только очень трудно пожать протЯнутую решительным движением маленькую слабую
руку. Ќо сходит и это. Ќужно лгать. Џожимаю - и крепко.
     - Ђ  теперь о  другом.  џ  слышал,  что ваша поездка на  фронт удалась,
Љипарский на всех заседаниЯх кричит,  что он очень доволен.  ЏоздравлЯю вас.
ќто был умный шаг,  и теперь можно не сомневатьсЯ, что длЯ вашего препарата,
а  значит,  и длЯ вас,  открыта дорога.  Ќо знаете ли вы,  что именно теперь
стало Ясно, что ваш препарат - это только начало. Ќаступает эра антибиотиков
- не  будем боЯтьсЯ этого слова,  -  и  эта  новаЯ эра  потребует не  только
координации сил,  она приведет к теоретическому перевооружению. ‚от тут-то и
окажетсЯ,  что нам не только нужен,  но крайне необходим небольшой на первых
порах, но хорошо вооруженный теоретический центр.
     ‘  чувством какой-то  тайной  власти над  ним  Я  прислушиваюсь к  этим
словам,  на  которые нечего возразить,  но  которые не  значат ровно ничего,
потому что они принадлежат человеку, который давным-давно ничего не значит в
науке.  „а,  новаЯ эра.  Ђ  каково будет ему в  этой новой эре?  ‚от что,  в
сущности, означают эти слова. —то удастсЯ захватить, а что не удастсЯ?
     Ћн  говорит  внЯтно,  естественно,  свободно.  ‘ейчас  он  скажет,  что
€нститут биохимии,  который (это  на  днЯх  решено) будет заниматьсЯ главным
образом антибиотиками,  должен стать производственным,  а  не  теоретическим
институтом.  ‘ейчас  он  предложит мне  свой  проект института антибиотиков,
который возглавит,  разумеетсЯ,  он и  в  котором Я  буду работать на него -
покорно,  безмолвно,  подчинЯЯсь каждому его слову. ЃольшаЯ цена! ‡а ЂндреЯ?
Ќе очень.
     ‘  холодным  изумлением  смотрю  Я  на  этого  человека,  полумертвого,
одинокого,  старого -  к  его семидесЯтилетию уже готовились в  Њечниковском
институте - и все еще упорно цеплЯющегосЯ за свое разбойничье право, которое
было дано ему неведомо когда и неведомо кем.
     џ ответила,  что еще не думала о теоретическом центре.  џ поблагодарила
его  за  участие и  сказала,  что не  терЯю надежды -  следствие покажет всю
необоснованность обвинениЯ,  в  чем бы ни обвинЯли ЂндреЯ.  џ снова выразила
искреннее сочувствие по  поводу  смерти  ѓлафиры ‘ергеевны и  от  всей  души
пожелала ‚алентину ‘ергеевичу мужественно перенести утрату.  ‚ошла  Њелкова,
толстаЯ,  запудреннаЯ, нарумЯненнаЯ, в черном шелковом, траурном платье, и Я
подумала,  не просидела ли она все времЯ, пока мы разговаривали с ‚алентином
‘ергеевичем,  на  корточках у  замочной скважины под  дверью  его  кабинета.
‚прочем,  и  Њелковой,  глЯдевшей на  своего шефа со  скорбным обожанием (и,
кажетсЯ,  с надеждой,  что ей удастсЯ занЯть в этом доме вакантное место), Я
сказала несколько вежливых фраз.


        ‘›Ќ

     ќто было решено еще до того, как арестовали ЂндреЯ, - поехать в ‹опахин
и  привезти Џавлика и  бабушку в  Њоскву.  ’еперь  все  изменилось,  и  ‹ена
Ѓыстрова,  например,  с  которой Я  посоветовалась,  сказала,  что мне будет
гораздо труднее,  если  они  вернутьсЯ домой,  хотЯ  бы  потому,  что  ЂгниЯ
Џетровна,   котораЯ  едва  справлЯетсЯ  с  Џавликом,  не  сможет  вести  мое
неустроенное хозЯйство.  Ћна была не  права.  ‘о  всеми новыми заботами жить
станет -  Я знала это - не труднее, а легче, когда Џавлик вернетсЯ в Њоскву.
Ѓольше Я не могла жить без сына.
     Њне давно уже казалось странным, что до войны Я видела его каждый день.
’еперь он рос без менЯ, и Я могла лишь догадыватьсЯ о том, каким он стал, по
письмам бабушки и по отрывкам из дневника, которые она мне иногда присылала.
ќтот  дневник  был  придуманный самим  Џавликом  способ  выполнЯть очередное
задание,  одновременно излагаЯ свои,  в  общем  оптимистические,  взглЯды на
жизнь.
     †изнь  в  ‹опахине,  в  одной  маленькой тесной  комнатке  с  бабушкой,
надоедавшей ему своими наставлениЯми, и Ђгашей, котораЯ под старость впала в
религиозность и занималась только тем,  что ходила в церковь да переписывала
свЯщенные книги,  нисколько не тЯготила его. “ него были друзьЯ, и одному из
них,  проЯвившему редкое  мужество в  битве  с  какими-то  мальчишками,  он,
по-видимому,  старалсЯ подражать -  к ужасу бабки,  считавшей этого храбреца
отъЯвленным хулиганом.  ‚опрос о храбрости в особенности беспокоил его -  об
этом Я знала и прежде.  Ћн боЯлсЯ, что вдруг может оказатьсЯ трусом! Ќедаром
же еще до войны,  когда ему было шесть лет,  Я  нашла в его тетради записку:
"ѓулька был трус. Ђлеша был храбрый. Џавлик был не храбрый и не трус. Џавлик
был Я".  Ћн читал все, что попадалось под руку, и с наибольшим удовольствием
почему-то  разные  эпосы,   в  том  числе  огромный,  неуклюже  переведенный
армЯнский эпос "„авид ‘асунский".  џ  знала,  что уже в  семь лет он  строго
соблюдал  неписаные  товарищеские законы,  сильно  отличавшиесЯ от  законов,
которыми жили взрослые люди.  Ћднажды,  рассердившись на возню в коридоре, -
это было еще когда мы жили во флигеле на институтском дворе,  -  Я выскочила
и,  не  разобравшись,  в  чем  дело,  шлепнула какого-то  паренька,  который
беспощадно лупил Џавлика,  зажав его в  угол.  “ж не знаю,  в какой уговор Я
вмешалась без спросу,  но Џавлик с  таким ужасом закричал:  "—то ты делаешь,
мама!",  так рызрыдалсЯ,  бросившись на  пол,  что Я  растерЯлась.  ‚  таком
отчаЯнии Я  его еще не видела!  ђасспрашивать,  по какому поводу была драка,
кто начал первый,  кто виноват,  было бесполезно. ‚ таких случаЯх он отвечал
только одно: "џ не Ябеда", и больше от него нельзЯ было добитьсЯ ни слова.
     Ќо все это было,  было!  ‘коро три года, как Я рассталась с ним. ЌельзЯ
же считать короткую промелькнувшую встречу летом сорок третьего года,  когда
мне удалось вырватьсЯ в  ‹опахин и провести с Џавликом несколько дней.  Ћн -
тоненький,  чистый,  честный.  Ћн мужественный,  справедливый. Љак объЯснить
десЯтилетнему мальчику,  который свЯто верит,  что в  нашей стране не  может
произойти ничего несправедливого и  жестокого,  -  верит,  потому что мы его
этому научили,  - как объЯснить ему, что это несправедливое случилось именно
с  его отцом?  Љак Я скажу ему,  что арестован отец,  который всегда был длЯ
него образцом благородства и чести?
     „о Џетрова Я  ехала в санитарном поезде,  который вез раненых с Џервого
Ѓелорусского фронта. ‚рачи знали о пенициллине, Я взЯла его с собой - и была
рада,  что  работа мешала мне думать о  надвигающейсЯ самой трудной в  жизни
минуте.
     Џоезд   был   превосходный,    блистающий   чистотой,   с   собственной
операционной,  хорошей библиотекой и  даже с  особым,  еще не  виданным мною
устройством,  позволЯвшим вносить раненых через откидывающийсЯ угол  вагона.
"’олько что победили в соревновании на обслуживание