ъективируютсЯ", но лишь в том  смысле, что непосредственно их движение в
системе отношений  общества в них  уже  не содержитсЯ;  они вступают в  иную
систему отношений,  в  иное движение. Ќо вот  что замечательно: они при этом
отнюдь   не  утрачивают   своей   общественно-исторической   природы,  своей
объективности.
     Ћдна  из  сторон  движениЯ  значений в  сознании  конкретных  индивидов
состоит в том "возвращении" их  к  чувственной предметности мира,  о котором
шла  речь  выше.  ‚  то   времЯ   как  в  своей   абстрактности,   в   своей
"надындивидуальности" значениЯ безразличны к формам чувственности, в которых
мир  открываетсЯ конкретному  субъекту  (можно  сказать, что  сами  по  себе
значениЯ  лишены  чувственности),  их функционирование  в  осуществлении его
реальных  жизненных  свЯзей  необходимо  предполагает  их   отнесенность   к
чувственным   впечатлениЯм.  Љонечно,   чувственно-предметнаЯ   отнесенность
значений  в сознании субъекта может быть не прЯмой, она может  реализоватьсЯ
через  как  угодно  сложные  цепи  свернутых  в них  мыслительных  операций,
особенно когда значениЯ отражают действительность, котораЯ выступает  лишь в
своих отдаленных косвенных формах.  Ќо в нормальных случаЯх эта отнесенность
всегда  существует  и  исчезает  только  в  продуктах  их  движениЯ,  в   их
экстериоризациЯх.
     „ругаЯ  сторона  движениЯ значений  в системе индивидуального  сознаниЯ
состоит в той  особой их  субъективности, котораЯ выражаетсЯ в приобретаемой
ими  пристрастности. ‘торона  эта, однако, открывает себЯ  лишь при  анализе
внутренних отношений, свЯзывающих значениЯ с еще одной "образующей" сознаниЯ
- личностным смыслом.

        4. ‹€—ЌЋ‘’Ќ›‰ ‘Њ›‘‹
     ЏсихологиЯ    издавна    описывала    субъективность,    пристрастность
человеческого  сознаниЯ. …е проЯвлениЯ видели в избирательности  вниманиЯ, в
эмоциональной   окрашенности  представлений,  в  зависимости  познавательных
процессов  от потребностей и  влечений. ‚  свое времЯ  ‹ейбниц  выразил  эту
зависимость в известном афоризме: "...если бы геометриЯ так же противоречила
нашим страстЯм и нашим интересам, как нравственность, то мы бы также спорили
против   нее   и  нарушали  ее   вопреки  всем  доказательствам   ќвклида  и
Ђрхимеда..."108
     ’рудности  заключались  в  психологическом  объЯснении   пристрастности
сознаниЯ. џвлениЯ сознаниЯ казались имеющими двойную детерминацию -  внешнюю
и внутреннюю. ‘оответственно,  они трактовались как  Якобы  принадлежащие  к
двум   разным  сферам  психики:  сфере  познавательных   процессов  и  сфере
потребностей,  аффективности. Џроблема соотношениЯ этих сфер -  решалась  ли
она  в духе рационалистических  концепций  или в  духе  психологии глубинных
переживаний - неизменно интерпретировалась с антропологической точки зрениЯ,
с точки зрениЯ взаимодействиЯ разных по своей природе факторов-сил.
     Ћднако   действительнаЯ   природа   как   бы   двойственности   Явлений
индивидуального  сознаниЯ лежит  не  в  их  подчиненности  этим  независимым
факторам.
     Ќе будем  вдаватьсЯ здесь в  те  особенности, которые  отличают в  этом
отношении  различные общественно-экономические  формации.  „лЯ общей  теории
индивидуального сознаниЯ  главное состоит в том, что деЯтельность конкретных
индивидов всегда остаетсЯ "втиснутой"  (insere)  в наличные формы проЯвлениЯ
этих  объективных  противоположностей,  которые  и  находЯт  свое  косвенное
феноменальное выражение в их сознании, в его особом внутреннем движении.
     „еЯтельность  человека  исторически не  менЯет своего  общего строениЯ,
своей   "макроструктуры".  Ќа  всех   этапах  исторического   развитиЯ   она
осуществлЯетсЯ сознательными действиЯми, в которых совершаетсЯ переход целей
в объективные продукты, и подчинЯетсЯ побуждающим ее мотивам. —то радикально
менЯетсЯ, так это характер  отношений, свЯзывающих между собой цели и мотивы
деЯтельности.
     ќти  отношениЯ и ЯвлЯютсЯ психологически решающими. „ело в том, что длЯ
самого  субъекта  осознание  и  достижение  им  конкретных  целей, овладение
средствами  и   операциЯми  действиЯ  есть  способ  утверждениЯ  его  жизни,
удовлетворениЯ  и   развитиЯ  его  материальных   и  духовных  потребностей,
опредмеченных и трансформированных в мотивах его  деЯтельности. Ѓезразлично,
осознаютсЯ или не осознаютсЯ субъектом мотивы, сигнализируют ли они о себе в
форме  переживаний  интереса,  желаниЯ  или  страсти; их  функциЯ, взЯтаЯ со
стороны  сознаниЯ,  состоит  в  том, что  они  как бы "оценивают"  жизненное
значение длЯ  субъекта  объективных  обстоЯтельств  и его  действий  в  этих
обстоЯтельствах, придают им личностный смысл,  который прЯмо не  совпадает с
понимаемым объективным их значением. Џри  определенных условиЯх несовпадение
смыслов  и  значений в  индивидуальном  сознании может приобретать  характер
нестоЯщей чуждости между ними, даже их противопоставленности.
     ‚ товарном обществе эта чуждость возникает необходимо и притом у людей,
стоЯщих на обоих общественных полюсах. Ќаемный рабочий, конечно, отдает себе
отчет в производимом им продукте, иначе говорЯ, он выступает перед ним в его
объективном значении  (Bedeutung), по  крайней  мере в пределах, необходимых
длЯ того,  чтобы  он мог разумно  выполнЯть свои трудовые функции.  Ќо смысл
(Sinn) его труда длЯ него самого заключаетсЯ не в  этом, а в заработке, ради
которого  он  работает. "‘мысл двенадцатичасового труда заключаетсЯ длЯ него
не  в том, что он  ткет,  прЯдет, сверлит и т.д., а  в том, что это - способ
заработка,   который  дает   ему   возможность   поесть,  пойти  в  трактир,
поспать"109. ќта отчужденность проЯвлЯетсЯ и на противоположном общественном
полюсе: длЯ торговцев  минералами,  замечает Њаркс, минералы не имеют смысла
минералов110.
     “ничтожение    отношений   частной    собственности    уничтожает   эту
противопоставленность  значений   и  смыслов   в   сознании   индивидов;  их
несовпадение, однако, сохранЯетсЯ.
     Ќеобходимость  их несовпадениЯ  заложена  уже  в  глубокой  предыстории
человеческого сознаниЯ, в существовании у животных двух видов чувственности,
опосредствующих их  поведение  в предметной  среде. Љак известно, восприЯтие
животных ограничено воздействиЯми, сигнально свЯзанными с удовлетворением их
потребностей, хотЯ бы  только  эвентуально, в возможности111. Ќо потребности
могут  осуществлЯть  функцию  психической  регулЯции, лишь выступаЯ в  форме
побуждающих объектов (и, соответственно, средств овладениЯ ими или защиты от
них). €наче говорЯ, в чувственности  животных внешние свойства объектов и их
способность удовлетворЯть  те  или иные потребности  не отделЯютсЯ  друг  от
друга.   ‚спомним:  собака  в  ответ   на  воздействие   условного  пищевого
раздражителЯ рветсЯ  к нему,  лижет  его112. Ћднако неотделимость восприЯтиЯ
животными внешнего облика объектов  от его потребностей вовсе не означает их
совпадениЯ.  Ќапротив,  в  ходе  эволюции  их  свЯзи  становЯтсЯ  все  более
подвижными  и  до чрезвычайности усложнЯютсЯ, сохранЯетсЯ лишь невозможность
их  обособлениЯ.  Ћни  разделЯютсЯ  только  на  уровне  человека,  когда  во
внутренние  свЯзи  обеих  этих  форм  чувственности  вклиниваютсЯ  словесные
значениЯ.
     џ  говорю,  что значениЯ вклиниваютсЯ (хотЯ, может быть, лучше было  бы
сказать "вступают" или "погружаютсЯ"), единственно длЯ того, чтобы заострить
проблему. ‚  самом  деле:  ведь  в  своей  объективности,  т.е. как  ЯвлениЯ
общественного сознаниЯ, значениЯ преломлЯют длЯ индивида  объекты независимо
от их отношениЯ к его жизни, к его потребностЯм и мотивам. „аже длЯ сознаниЯ
утопающего  соломинка, за  которую  он  хватаетсЯ,  все  же  сохранЯет  свое
значение соломинки; другое дело, что эта  соломинка - пусть только иллюзорно
- приобретает в этот момент длЯ него смысл спасающей его жизнь.
     •отЯ на первоначальных этапах формированиЯ сознаниЯ значениЯ  выступают
слитно  с  личностными смыслами,  однако  в  этой  слитности  имплицитно уже
содержитсЯ их  несовпадение,  которое  далее  неизбежно приобретает  и  свои
открытые, эксплицированные формы. Џоследнее и делает  необходимым выделЯть в
анализе   личностный  смысл   в  качестве  еще   одной  образующей   систему
индивидуального  сознаниЯ. Ћни-то  и создают  тот "утаенный",  по  выражению
‹.‘.‚ыготского,  план  сознаниЯ,  который  столь  часто  интерпретируетсЯ  в
психологии  не  как формирующийсЯ в деЯтельности субъектов,  в  развитии  ее
мотивации, а как Якобы непосредственно выражающий  изначально  заключенные в
самой природе человека внутренние движущие им силы.
     ‚ индивидуальном сознании извне усваиваемые значениЯ  действительно как
бы раздвигают и одновременно соединЯют между собой оба вида чувственности  -
чувственные  впечатлениЯ  внешней   реальности,   в  которой  протекает  его
деЯтельность, и формы  чувственного переживаниЯ  ее мотивов,  удовлетворениЯ
или не удовлетворениЯ скрывающихсЯ за ними потребностей.
     ‚  отличие  от  значений  личностные  смыслы,  как и  чувственнаЯ ткань
сознаниЯ, не имеют своего "надындивидуального", своего "не психологического"
существованиЯ.  …сли  внешнЯЯ  чувственность свЯзывает  в сознании  субъекта
значениЯ с реальностью объективного мира, то личностный смысл свЯзывает их с
реальностью  самой его жизни в этом мире,  с ее мотивами. ‹ичностный смысл и
создает пристрастность человеческого сознаниЯ.
     ‚ыше  говорилось  о  том,  что   в  индивидуальном  сознании   значениЯ
"психологизируютсЯ",  возвращаЯсь  к  чувственно  данной человеку реальности
мира.  „ругим,  и притом решающим, обстоЯтельством,  превращающим значениЯ в
психологическую  категорию,  ЯвлЯетсЯ   то,  что,   функционируЯ  в  системе
индивидуального  сознаниЯ,  значениЯ  реализуют не самих  себЯ,  а  движение
воплощающего   в  них  себЯ  личностного  смысла  -   этого   длЯ-себЯ-бытиЯ
конкретного субъекта.
     Џсихологически, т.е. в  системе сознаниЯ субъекта, а не в качестве  его
предмета или продукта, значениЯ вообще не существуют иначе, как  реализуЯ те
или иные смыслы, так же как его действиЯ и операции не существуют иначе, как
реализуЯ ту или  иную его  деЯтельность, побуждаемую мотивом,  потребностью.
„ругаЯ сторона  состоит в  том,  что личностный  смысл -  это  всегда  смысл
чего-то:  "чистый",  непредметный  смысл  есть такаЯ  же бессмыслица, как  и
непредметное существо.
     ‚оплощение  смысла  в значениЯх - это  глубоко интимный, психологически
содержательный,  отнюдь  не  автоматически  и  одномоментально  происходЯщий
процесс.  ‚  творениЯх художественной  литературы, в  практике  морального и
политического  воспитаниЯ этот  процесс  выступает во  всей  своей  полноте.
ЌаучнаЯ психологиЯ знает  этот  процесс только в  его частных выражениЯх:  в
ЯвлениЯх "рационализации" людьми их действительных побуждений, в переживании
муки перехода от мысли к слову  ("џ  слово позабыл, что  Я хотел  сказать, и
мысль бесплотнаЯ в чертог теней вернетсЯ", - цитирует поэта ‹.‘.‚ыготский).
     ‚  своих  наиболее  обнаженных  формах  процесс, о  котором идет  речь,
выступает в условиЯх классового общества, борьбы идеологий. ‚  этих условиЯх
личностные смыслы, отражающие мотивы, порождаемые действительными жизненными
отношениЯми  человека, могут  не  найти адекватно воплощающих их объективных
значений,  и  тогда  они  начинают  жить  как  бы  в  чужих  одеждах.  Ќужно
представить себе  капитальное противоречие, которое  порождает это  Явление.
‚едь  в   отличие   от   бытиЯ  общества,   бытие   индивида   не   ЯвлЯетсЯ
"самоговорЯщим", т.е. индивид не имеет собственного Языка, вырабатываемых им
самим  значений; осознание  им  Явлений действительности  может  происходить
только  посредством  усваиваемых  им  извне  "готовых"  значений  -  знаний,
понЯтий,  взглЯдов,  которые  он получает в общении,  в  тех или иных формах
индивидуальной и массовой коммуникации. ќто и создает возможность внесениЯ в
его сознание,  навЯзываниЯ ему искаженных или фантастических представлений и
идей,  в  том числе  таких,  которые не имеют никакой почвы в  его реальном,
практическом  жизненном  опыте.  ‹ишенные  этой почвы,  они  обнаруживают  в
сознании человека  свою шаткость;  вместе  с тем,  превращаЯсь в стереотипы,
они, как  и  любые  стереотипы,  способны  к  сопротивлению,  так что только
серьезные жизненные конфронтации могут их разрушить.  Ќо  и их разрушение не
ведет еще  к устранению  дезинтегрированности сознаниЯ,  его неадекватности,
само  по  себе  оно  создает  лишь  его  опустошение,  способное  обернутьсЯ
психологической  катастрофой. Ќеобходимо  еще,  чтобы  в  сознании  индивида
осуществилось  перевоплощение  субъективных  личностных  смыслов  в  другие,
адекватные им значениЯ.
     Ѓолее  пристальный анализ  такого  перевоплощениЯ личностных  смыслов в
адекватные  (более адекватные)  значениЯ  показывает, что  оно  протекает  в
условиЯх борьбы за  сознание  людей,  происходЯщей в  обществе. џ хочу  этим
сказать, что индивид не просто "стоит" перед некоторой "витриной" покоЯщихсЯ
на  ней значений, среди  которых ему остаетсЯ только сделать выбор,  что эти
значениЯ - представлениЯ,  понЯтиЯ,  идеи  - не пассивно ждут его  выбора, а
энергично врываютсЯ  в  его  свЯзи  с  людьми, образующие круг  его реальных
общений. …сли индивид  в  определенных жизненных обстоЯтельствах и  вынужден
выбирать,  то  это  выбор  не  между  значениЯми,  а  между  сталкивающимисЯ
общественными позициЯми,  которые  посредством этих  значений  выражаютсЯ  и
осознаютсЯ.
     ‚ сфере идеологических представлений этот процесс ЯвлЯетсЯ неизбежным и
имеющим всеобщий характер в  классовом обществе.  Ћднако он  сохранЯетсЯ и в
условиЯх  социалистического,  коммунистического  общества, - в  той мере,  в
какой   здесь  проЯвлЯютсЯ   особенности   индивидуальной  жизни   человека,
особенности  складывающихсЯ  личных  его  отношений,  общений  и   жизненных
ситуаций;  он  сохранЯетсЯ  и  потому,  что  остаютсЯ  неповторимыми  и  его
особенности как  телесного существа и конкретные внешние условиЯ, которые не
могут быть идентичными длЯ всех.
     Ќе  исчезает, да  и  не может исчезнуть постоЯнно воспроизводЯщее  себЯ
несовпадение   личностных   смыслов,  несущих  в   себе   интенциональность,
пристрастность   сознаниЯ   субъекта  и   "равнодушных"   к  нему  значений,
посредством которых они  только и могут себЯ выразить. Џоэтому -то внутренне
движение  развитой системы  индивидуального сознаниЯ  и полно драматизма. Ћн
создаетсЯ  смыслами,  которые  не  могут  "высказать   себЯ"  в   адекватных
значениЯх;  значениЯми, лишенными своей  жизненной почвы  и  поэтому  иногда
мучительно  дискредитирующими  себЯ  в  сознании  субъекта;  они  создаютсЯ,
наконец, существованием конфликтующих между собой мотивов-целей.
     Ќет надобности повторЯть,  что это внутреннее  движение индивидуального
сознаниЯ порождаетсЯ движением предметной деЯтельности человека, что за  его
драматизмом  скрываетсЯ драматизм его  реальной жизни,  что поэтому  научнаЯ
психологиЯ сознаниЯ невозможна вне исследованиЯ деЯтельности  субъекта, форм
ее непосредственного существованиЯ.
     ‚  заключение  Я  не могу не  затронуть  здесь проблемы так  называемой
"жизненной психологии", психологии  переживаний,  котораЯ в последнее  времЯ
вновь обсуждаетсЯ  в нашей  литературе113. €з того, что было изложено, прЯмо
вытекает, что хотЯ  научнаЯ психологиЯ  не должна выбрасывать их полЯ своего
зрениЯ  внутренний  мир человека, но  его изучение не может быть отделено от
исследованиЯ деЯтельности и не составлЯет никакого особого направлениЯ.  ’о,
что  мы  называем внутренними  переживаниЯми,  суть ЯвлениЯ, возникающие  на
поверхности  системы  сознаниЯ,  в  форме  которых  сознание  выступает  длЯ
субъекта  в своей непосредственности. Џоэтому сами переживаниЯ  интереса или
скуки,  влечениЯ или  угрызений  совести  еще не  открывают  субъекту  своей
природы; хотЯ они кажутсЯ внутренними  силами, движущими  его деЯтельностью,
их  реальнаЯ функциЯ  состоит лишь в наведении субъекта на их действительный
источник,  в  том,  что  они  сигнализируют  о  личностном  смысле  событий,
разыгрывающихсЯ  в  его  жизни,  заставлЯют  его  как  бы  приостановить  на
мгновение поток своей активности, всмотретьсЯ в сложившиесЯ у него жизненные
ценности, чтобы найти себЯ в них или, может быть, пересмотреть их.
     €так, сознание человека, как и сама его деЯтельность, не аддитивно. ќто
не плоскость, даже не емкость,  заполненнаЯ образами и процессами. ќто  и не
свЯзи  отдельных   его  "единиц",  а  внутреннее  движение  его  образующих,
включенное  в  общее  движение  деЯтельности, осуществлЯющей реальную  жизнь
индивида  в  обществе. „еЯтельность  человека и  составлЯет  субстанцию  его
сознаниЯ.
     Џсихологический анализ деЯтельности и сознаниЯ раскрывает лишь их общие
системные  качества  и, понЯтно,  отвлекаетсЯ  от  особенностей  специальных
психических процессов -  процессов восприЯтиЯ и мышлениЯ, памЯти и научениЯ,
речевого  общениЯ.  Ќо  сами  эти процессы  существуют  только  в  описанных
отношениЯх  системы, на тех или иных  ее уровнЯх. Џоэтому, хотЯ исследованиЯ
этих процессов составлЯют особую задачу, они отнюдь не ЯвлЯютсЯ независимыми
от того, как решаютсЯ проблемы деЯтельности и сознаниЯ, ибо это и определЯет
их методологию.
     €, наконец,  главное.  Ђнализ деЯтельности и индивидуального  сознаниЯ,
конечно,  исходит  из  существованиЯ  реального  телесного субъекта.  Ћднако
первоначально, т.е. до и вне этого анализа, субъект выступает лишь как некаЯ
абстрактнаЯ,   психологически  "не  наполненнаЯ"   целостность.   ’олько   в
результате  пройденного   исследованием   пути   субъект  открывает  себЯ  и
конкретно-психологически -  как личность. ‚месте с  тем обнаруживаетсЯ,  что
анализ индивидуального  сознаниЯ,  в  свою  очередь, не  может обойтись  без
обращениЯ к категории личности.  Џоэтому в этот анализ пришлось ввести такие
понЯтиЯ, как понЯтиЯ о "пристрастности сознаниЯ" и о "личностном смысле", за
которыми  скрываетсЯ дальнейшаЯ,  еще  не  затронутаЯ  проблема  -  проблема
системного психологического исследованиЯ личности.

         * ѓлава V. „…џ’…‹њЌЋ‘’њ € ‹€—ЌЋ‘’њ * 

        1. ‹€—ЌЋ‘’њ ЉЂЉ Џђ…„Њ…’ Џ‘€•Ћ‹Ћѓ€—…‘ЉЋѓЋ €‘‘‹…„Ћ‚ЂЌ€џ
     —тобы преодолеть господствующую в психологии  диадическую  схему, нужно
было прежде  всего вычленить то "среднее звено", которое опосредствует свЯзи
субъекта  с  реальным миром.  Џоэтому мы начали  с анализа деЯтельности,  ее
общего  строениЯ. Ћднако тотчас обнаружилось, что в определение деЯтельности
необходимо  входит понЯтие  о ее предмете, что  деЯтельность  по самой своей
природе ЯвлЯетсЯ предметной.
     „ругое дело - понЯтие о  субъекте деЯтельности. Џервоначально, т.е.  до
выЯснениЯ  важнейших  моментов,  образующих  процесс  деЯтельности,  субъект
остаетсЯ как бы  за  пределами исследованиЯ. Ћн выступает  лишь  в  качестве
предпосылки  деЯтельности, ее  условиЯ.  ’олько  дальнейший анализ  движениЯ
деЯтельности  и  порождаемых  им  форм  психического  отражениЯ  приводит  к
необходимости  ввести  понЯтие  о  конкретном  субъекте, о  личности  как  о
внутреннем моменте деЯтельности. ЉатегориЯ деЯтельности открываетсЯ теперь в
своей действительной  полноте,  в качестве  объемлющей оба полюса -  и полюс
объекта, и полюс субъекта.
     €зучение  личности как  момента  деЯтельности и ее продукта  составлЯет
специальную, хотЯ  и  не  отдельную, психологическую проблему.  Џроблема эта
ЯвлЯетсЯ  одной  из  самых сложных. ‘ерьезные  трудности  возникают  уже при
попытках  выЯснить,  какаЯ  реальность   описываетсЯ  в  научной  психологии
термином "личность".
     ‹ичность  ЯвлЯетсЯ  не  только предметом  психологии,  но  и  предметом
философского,  общественно-исторического познаниЯ;  наконец, на определенном
уровне анализа личность выступает со стороны своих природных,  биологических
особенностей  как  предмет антропологии, соматологии  и  генетики  человека.
€нтуитивно мы достаточно хорошо знаем, в чем состоЯт здесь различиЯ. ’ем  не
менее в психологических теориЯх личности постоЯнно возникают грубые смешениЯ
и неоправданные противопоставлениЯ этих подходов к исследованию личности.
     ‹ишь  немногие общие положениЯ о личности принимаютсЯ, с теми или иными
оговорками,  всеми  авторами.  Ћдно  из  них  состоит  в  том, что  личность
представлЯет  собой некое неповторимое единство, некую  целостность.  „ругое
положение  заключаетсЯ в признании  за личностью роли  высшей  интегрирующей
инстанции,  управлЯющей  психическими  процессами  („жемс  называл  личность
"хозЯином"  психических  функций,  ѓ.Ћлпорт  -  "определителем  поведений  и
мыслей"). Ћднако попытки дальнейшей интерпретации этих положений  привели  в
психологии к рЯду ложных идей, мистифицирующих проблему личности.
     Џрежде  всего  это  идеЯ, противопоставлЯющаЯ  "личностную  психологию"
психологии, изучающей  конкретные процессы  (психические  функции).  Ћдна из
попыток  преодолеть это противопоставление выражаетсЯ в  требовании  сделать
личность "исходным пунктом  объЯснениЯ любых психических Явлений", "центром,
исходЯ из которого только и можно решать все проблемы  психологии", так  что
необходимость  в  специальном  разделе  психологии - психологии  личности  -
отпадает114. ‘ этим требованием можно согласитьсЯ, - но лишь в  том  случае,
если видеть в нем лишь выражение некоей весьма общей мысли, отвлекающейсЯ от
конкретных  задач и методов психологического  исследованиЯ.  ЌесмотрЯ на всю
убедительность старого афоризма о  том, что "мыслит не мышление, а человек",
это  требование ЯвлЯетсЯ методологически наивным по той простой причине, что
субъект до аналитического изучениЯ его высших жизненных проЯвлений неизбежно
выступает  либо  как  абстрактнаЯ,  "ненаполненнаЯ"  целостность,  либо  как
метапсихологическое "Я" (persone), обладающее изначально заложенными  в  нем
диспозициЯми  или  целЯми.  Џоследнее,  как  известно,  постулируетсЯ  всеми
персоналистическими  теориЯми.  Џри  этом  безразлично,  рассматриваетсЯ  ли
личность с биологизаторских, органистических позиций, или как чисто духовное
начало, или, наконец, как некаЯ "психофизиологическаЯ нейтральность"115.
     ‚прочем,   требование  "личностного   подхода"   в  психологии   иногда
понимаетсЯ  в  том   смысле,  что  при  изучении  отдельных  психологических
процессов внимание исследователЯ должно  быть прежде всего сосредоточено  на
индивидуальных  особенностЯх. Ќо  это отнюдь не  решает проблемы,  так как a
priori мы не  можем  судить о том, какие  из этих особенностей характеризуют
личность,  а  какие  -  нет.  ‚ходЯт  ли  в  психологическую  характеристику
личности, например, скорость  реакций человека, объем его памЯти  или умение
печатать на машинке?
     Ћдин из способов обойти этот  капитальный вопрос психологической теории
состоит  в  том,  что  под  понЯтием  личности  разумеетсЯ  человек   в  его
эмпирической тотальности. ЏсихологиЯ личности превращаетсЯ, таким образом, в
особого  рода  антропологию,  включающую  в  себЯ   все  -  от  исследованиЯ
особенностей обменных процессов до исследованиЯ  индивидуальных  различий  в
отдельных психических функциЯх116.
     Љонечно, комплексный подход к человеку ЯвлЯетсЯ не только возможным, но
и  необходимым.  Љомплексное  изучение  человека  ("человеческого  фактора")
приобрело сейчас первостепенное  значение, но  именно это  обстоЯтельство  и
выдвигает психологическую проблему личности как особую. ‚едь никакаЯ система
знаний о тотальном объекте не дает нам его действительного пониманиЯ, если в
ней отсутствует  одна из существенных специфических  его  характеристик. ’ак
обстоит  дело и  с  изучением человека: психологическое исследование его как
личности  отнюдь  не  может  быть  возмещено комплексом сопоставлЯемых между
собой        морфологических,       физиологических       и        отдельных
функционально-психологических  данных.  ђастворЯЯсь  в  них, она в  конечном
счете   оказываетсЯ   редуцированной   либо   к    биологическим,   либо   к
абстрактно-социологическим, культурологическим представлениЯм о человека.
     ЌастоЯщим  камнем  преткновениЯ  в  исследовании личности  до  сих  пор
остаетсЯ  вопрос   о  соотношении   общей  и  дифференциальной   психологии.
Ѓольшинство авторов  избирает  дифференциально-психологическое  направление.
ЃерЯ   свое   начало  от  ѓальтона  и   ‘пирмена,  направление  это  вначале
ограничивалось  исследованием  умственных  способностей,   впоследствии  оно
охватило изучение  личности в целом. “же ‘пирмен распространил идею факторов
на  особенности воли  и аффективности, выделив  нарЯду с общим  фактором "g"
фактор  "s"117.   „альнейшие  шаги   были  сделаны  Љеттелом,   предложившим
многомерную и иерархическую модель  факторов (черт) личности, среди  которых
рассматриваютсЯ   такие,  как  эмоциональнаЯ  стабильность,  экспансивность,
самоуверенность118.
     Њетод  исследованиЯ,   развиваемый  этим  направлением,   состоит,  как
известно, в изучении статистических свЯзей между отдельными чертами личности
(ее свойствами, способностЯми или  поведениЯми), выЯвлЯемыми  посредством их
тестированиЯ.  “станавливаемые  коррелЯционные  свЯзи  между  ними  и служат
основанием длЯ  выделениЯ гипотетических факторов и "суперфакторов", которые
обусловливают эти свЯзи. ’аковы, например, факторы интроверсии и нейротизма,
образующие, по Ђйзенку, вершину  факторной иерархической структуры,  котораЯ
отождествлЯетсЯ  им  с психологическим  типом личности119. ’аким образом, за
понЯтием личности  выступает  некое "общее", которое выделЯетсЯ  посредством
тех  или  иных процедур статистической  обработки  количественно  выраженных
признаков,  отбираемых по статистическим же критериЯм. Џоэтому, несмотрЯ  на
то, что  в основе  характеристики этого "общего" лежат  эмпирические данные,
оно все  же остаетсЯ,  по существу,  метапсихологическим,  не  нуждающимсЯ в
психологическом объЯснении. …сли попытки его  объЯснениЯ и  предпринимаютсЯ,
то они идут по линии поиска соответствующих  морфофизиологических коррелЯтов
(типы  высшей  нервной деЯтельности Џавлова,  конституции  Љречмера-елдона,
переменные Ђйзенка), что возвращает нас к органистическим теориЯм.
     •арактерный длЯ этого направлениЯ эмпиризм, собственно, и не может дать
большего.  €зучение коррелЯций  и факторный  анализ имеют дело  с вариациЯми
признаков, которые  выделЯютсЯ лишь  постольку,  поскольку они  выражаютсЯ в
доступных измерению индивидуальных или групповых  различиЯх. ‘оответствующие
количественные  данные  -  будут ли они  относитьсЯ  к  скорости  реакции, к
строению  скелета, особенностЯм вегетативной сферы или к  числу  и характеру
образов,  продуцируемых  испытуемыми при рассматривании чернильных  пЯтен, -
подвергаютсЯ  обработке безотносительно к тому, в  каком отношении находЯтсЯ
измеренные признаки к особенностЯм, существенно характеризующим человеческую
личность.
     ‘казанное,  конечно,  вовсе  не  значит, что  применение  в  психологии
личности метода коррелЯций вообще невозможно. ђечь идет о другом: о том, что
сам по  себе метод  коррелЯции  эмпирического набора  индивидуальных свойств
ЯвлЯетсЯ  длЯ психологического раскрытиЯ личности еще недостаточным, так как
выделение  этих  свойств  нуждаетсЯ  в  основаниЯх, которые  не  могут  быть
извлечены из них самих.
     ‡адача найти эти основаниЯ  возникает, как только  мы  отказываемсЯ  от
пониманиЯ  личности как некой  целостности, охватывающей  совокупность  всех
особенностей человека - "от политических взглЯдов до перевариваниЯ пищи"120.
€з факта множественности  свойств и  особенностей человека вовсе не следует,
что  психологическаЯ теориЯ  личности  должна  стремитьсЯ  к глобальному  их
охвату. ‚едь человек как эмпирическаЯ целостность проЯвлЯет свои свойства во
всех  формах  взаимодействиЯ,   в  которые  он   вовлечен.  ЏадаЯ  из   окна
многоэтажного дома,  он  конечно  же  обнаружит свойства,  присущие ему  как
физическому  телу,  обладающему  массой,  объемом  и  т.д.;  возможно,  что,
ударившись  о  мостовую,  он получит  увечьЯ  или  погибнет,  и  в этом тоже
проЯвЯтсЯ его свойства, а именно свойства его морфологии. Ќикому, однако, не
придет в голову включать  подобные свойства в характеристику личности, сколь
бы  статистически надежно ни  были  установлены  свЯзи между  весом тела или
индивидуальными особенностЯми скелета и, скажем, памЯтью на цифры121.
     Љогда в повседневной жизни мы даем характеристику личности человека, то
мы без особых колебаний включаем в нее такие черты, как, например, силу воли
("сильнаЯ   личность",  "слабохарактерный  человек"),   отношение   к  людЯм
("доброжелательный",  "равнодушный") и  т.п., но  обычно не относим к  числу
личностных такие особенности, как, например,  разрез глаз или умение считать
на  счетах; мы  делаем  это,  не  пользуЯсь никаким  разумным  критерием длЯ
различениЯ  "личностных"  и  "не-личностных"  особенностей.  …сли идти путем
перебора и  сопоставлениЯ отдельных психологических  и иных особенностей, то
такой  критерий  вообще не  может быть  найден. „ело в том, что одни и те же
особенности человека могут стоЯть в разном отношении к его личности. ‚ одном
случае  они  выступают  как  безразличные,  в  другом -  те  же  особенности
существенно входЯт в ее характеристику.
     Џоследнее  обстоЯтельство делает  особенно  очевидным  то,  что вопреки
широко  распространенным   взглЯдам  никакое  эмпирическое  дифференциальное
исследование не  способно  дать решениЯ  психологической  проблемы личности;
что, напротив,  само дифференциальное исследование возможно только на основе
общепсихологической  теории личности. ”актически именно так  и обстоит дело:
за   любым    дифференциально-психологическим   исследованием   личности   -
тестологическим или клиническим - всегда лежит та иди  инаЯ, Явно или неЯвно
выраженнаЯ, общетеоретическаЯ концепциЯ.
     ЌесмотрЯ  на   кажущуюсЯ  пестроту   и  даже  взаимную   непримиримость
современных  психологических  теорий личности, большинство из них  сохранЯет
характерную  длЯ  домарксистской  и  внемарксистской психологии  диадическую
схему анализа, о несостоЯтельности  которой  Я уже говорил. ’еперь эта схема
выступает  в  новом  обличье  - в  виде  теории  двух  факторов формированиЯ
личности: наследственности и среды.  Љакую  бы  особенность человека  мы  ни
взЯли,  она объЯснЯетсЯ, согласно этой теории,  с одной  стороны,  действием
наследственности   (заложенными   в   генотипе    инстинктами,   влечениЯми,
способностЯми или  даже  априорными категориЯми),  а  с  другой  -  влиЯнием
внешней среды (природной и социальной - Языка, культуры, обучениЯ и т.д.). ‘
точки  зрениЯ здравого рассудка  другого  объЯснениЯ,  собственно,  и нельзЯ
предложить.  Ћднако  обыденный  здравый  рассудок,  по остроумному замечанию
ќнгельса,  весьма  почтенный спутник  в  домашнем обиходе, переживает  самые
удивительные  приключениЯ,  как  только  он   отважитсЯ   выйти  на  простор
исследованиЯ122.
     ЉажущаЯсЯ  непреодолимость  теории двух факторов приводит  к  тому, что
споры  ведутсЯ главным образом  вокруг  вопроса о  значении каждого их  этих
факторов:  одни  настаивают  на  том,  что  главной  детерминантой  ЯвлЯетсЯ
наследственность и что внешнЯЯ среда,  социальные  воздействиЯ обусловливают
лишь  возможности  и  формы  проЯвлениЯ  той  программы,  с  которой родитсЯ
человек;  другие выводЯт  важнейшие  особенности личности непосредственно из
особенностей социальной среды, из "социокультурных матриц". Ћднако, при всем
различии  идейного и  политического  смысла высказываемых взглЯдов, все  они
сохранЯют позицию двойной детерминации личности, так как просто игнорировать
один  из факторов, о которых  идет речь,  значило бы идти против эмпирически
доказуемого влиЯниЯ обоих123.
     ‚зглЯды  на  соотношениЯ  биологического и социального факторов  как на
простое  их  скрещивание  или  делЯщие  психику человека  на  сосуществующие
эндосферу  и экзосферу уступили свое место более сложным представлениЯм. Ћни
возникли  в  свЯзи с тем,  что  движение анализа как  бы обернулось: главной
стала проблема внутренней структуры самой личности, образующие ее уровни, их
соотношениЯ.  ’ак,  в частности,  возникло  представление  о характеризующем
личность соотношении  сознательного и бессознательного, развитое  ‡.”рейдом.
‚ыделенное  им  "либидо"  представлЯет  собой  не  только  биоэнергетический
источник активности,  но  и  особую  инстанцию  в  личности  -  "оно"  (id),
противостоЯщую   "Я"   (ego)   и   "сверх-Я"  (super-ego);  генетические   и
функциональные свЯзи  между  этими  инстанциЯми,  осуществлЯемые посредством
специальных механизмов (вытеснениЯ,  цензуры,  символизации, сублимации),  и
образуют структуру личности.
     ‡десь нет необходимости вдаватьсЯ в критику фрейдизма, взглЯдов Ђдлера,
ћнга и их современных продолжателей. ‘овершенно очевидно, что взглЯды эти не
только  не  преодолевают,  но,  напротив, обострЯют  теорию  двух  факторов,
превращаЯ  идею  их  конвергенции  в  смысле  ‚.терна  или  „.„ьюи  в  идею
конфронтации между ними.
     „ругое  направление, в  котором развивалсЯ подход к личности со стороны
ее   внутреннего   строениЯ,    представлено    культурно-антропологическими
концепциЯми. Ћтправными  длЯ  них  Явились  этнологические  данные,  которые
показали,  что   существенные   психологические   особенности   определЯютсЯ
различиЯми   не  человеческой  натуры,   а   человеческой   культуры;   что,
соответственно, система личности есть не что иное, как индивидуализированнаЯ
система   культуры,  в   которую   включаетсЯ   человек   в   процессе   его
"аккультуризации".  Ќужно  сказать,  что в  этой свЯзи  приводитсЯ множество
наблюдений, начинаЯ с известных работ Њ.Њид, котораЯ показала, например, что
даже  такое  устойчивое Явление, как психологический кризис  в  подростковом
возрасте, не может быть объЯснено наступлением полового  созреваниЯ, так как
в  некоторых  культурах  этого кризиса не существует124. Ђргументы черпаютсЯ
также  из  обследований  лиц,  внезапно  перемещенных  в  новое   культурное
окружение, и, наконец, из  экспериментальных исследований  таких специальных
Явлений,  как  влиЯние  преобладающих  в  данной  культуре объектов на исход
борьбы зрительных полей и т.п.125
     „лЯ  психологии   значение  культурно-антропологических   интерпретаций
личности    ЯвлЯетсЯ,   однако,   иллюзорным:   они   неизбежно    ведут   к
антипсихологизму.  “же в  40-х  годах ‹интон указывал  на возникающую  здесь
трудность, котораЯ состоит  в том, что культура  реально  существует лишь  в
своей  концептуализированной форме как обобщенный "конструкт". …е носители -
это,  конечно, конкретные люди,  каждый из которых частично ее усваивает;  в
них она персонифицируетсЯ и индивидуализируетсЯ, но при этом она образует не
личностное в человека,  а то,  что, напротив, ЯвлЯетсЯ в нем безличным, как,
например, общий  Язык, знаниЯ,  распространенные в  данной  социальной среде
предрассудки,  моды  и  т.д.126  Џоэтому  длЯ психологии  личности  значение
обобщенного  понЯтиЯ  (construct) культуры ЯвлЯетсЯ,  по выражению  Ћлпорта,
"обманчивым"127. Џсихолога интересует индивид как личность, а личность - это
не просто сколок, частичнаЯ персонификациЯ той  или иной культуры. Љультура,
хотЯ она  и существует  в своих персонификациЯх, составлЯет предмет истории,
социологии, а не психологии.
     Љультурологические теории вводЯт  в  этой  свЯзи  различение собственно
личности как  продукта индивидуальной адаптации  к  внешним ситуациЯм  и  ее
общей "базы",  или архетипа, который проЯвлЯетсЯ  у  человека с детства  под
влиЯнием черт, свойственных данной расе,  этнической группе, национальности,
социальному классу.  ‚ведение этого  различениЯ, однако, ничего  не  решает,
потому  что образование  архетипа само нуждаетсЯ в  дальнейшем объЯснении  и
допускает различные интерпретации, в  частности психоаналитические. Џри этом
общаЯ "двухфакторнаЯ" схема  остаетсЯ, хотЯ и в несколько трансформированном
виде.  ЏонЯтие  генотипа  (наследственности)  теперь  осложнЯетсЯ  введением
понЯтиЯ  базовой  личности,  архетипа,  или  первичных установок, а  понЯтие
внешней среды -  введением понЯтий ситуации и роли. Џоследнее и стало сейчас
чуть ли не центральным в социальной психологии личности.
     Џо  широко  распространенному  определению,  "роль"  -  это  программа,
котораЯ  отвечает  ожидаемому  поведению  человека, занимающего определенное
место в структуре  той  или  иной социальной  группы,  это структурированный
способ его  участиЯ в  жизни общества.  ‹ичность и представлЯет собой не что
иное,  как систему  усвоенных  (интернализированных)  "ролей". ‚  социальной
группе, котораЯ образует семью,  это "роль" сына, отца и т.д.; на  работе  -
"роль", скажем, врача  или  учителЯ. ‚ неопределенных  ситуациЯх "роль" тоже
возникает,  только в этом случае в  "роли" гораздо больше проЯвлЯютсЯ  черты
архетипа и индивидуально приобретенного  опыта. Љаждый из  нас,  разумеетсЯ,
принимает  на  себЯ  те  или  иные  социальные (например,  профессиональные)
функции  и в этом смысле - "роли". Ћднако  идеЯ прЯмого сведениЯ личности  к
совокупности  "ролей",  которые  исполнЯет человек,  ЯвлЯетсЯ - несмотрЯ  на
всевозможные  оговорки  адептов  этой  идеи  -  одной  из самых  чудовищных.
Љонечно, ребенок усваивает то, как он должен вести себЯ с мамой, скажем, что
ее  нужно слушатьсЯ, и он слушаетсЯ, но можно  ли  сказать, что  при этом он
играет роль сына или дочери? ‘толь же  нелепо  говорить, например,  о "роли"
полЯрного исследователЯ, "акцептированной" Ќансеном: длЯ него это не "роль",
а миссиЯ.  €ногда человек действительно разыгрывает ту или иную роль, но она
все же  остаетсЯ длЯ  него только "ролью", независимо  от того, насколько он
интернализирована. "ђоль"  - не личность, а, скорее, изображение, за которым
она  скрываетсЯ.  …сли  воспользоватьсЯ  терминологией Џ.†ане,  понЯтие роли
соотносительно  не  понЯтию  личности  (personnalite), а  понЯтию  персонажа
(personnage)128.
     ‚ажнейшими возражениЯми против "ролевых" теорий ЯвлЯютсЯ не те, которые
идут  по  линии  критики того или иного пониманиЯ  места, отводимого ролЯм в
структуре личности,  а те, которые направлены против самой идеи, свЯзывающей
личность с запрограммированным поведение  (ѓандерсон),  даже  если программа
поведениЯ  предусматривает ее  самоизменение  и  создание новых  программ  и
подпрограмм129.  —то  бы  вы  сказали,  спрашивает цитируемый автор, если бы
узнали, что "она" лишь искусно играла перед вами роль?
     ‘удьба  концепции  ролей   та   же,  что  и  других  "социологических",
культур-антропологических   концепций,   остающихсЯ  в  плену  теории   двух
факторов:   чтобы   спасти   психологическое   в   личности,  она  вынуждена
апеллировать  к темпераменту и способностЯм, заложенным в генотипе индивида,
и  мы  снова возвращаемсЯ к ложному вопросу  о том, что  ЯвлЯетсЯ главным  -
генотипические  особенности человека или воздействиЯ социальной среды. Ѓолее
того,  нас предупреждают об  опасности любой  односторонности. ‹учше  всего,
говорЯт нам, сохранЯть в решении этой проблемы "разумное равновесие"130.
     €так, на  деле методологическаЯ премудрость этих  концепций  сводитсЯ к
формуле вульгарного эклектизма: "и то  и другое", "с одной стороны, с другой
стороны".   ‘    позиций   сей   премудрости    свершаетсЯ    суд   и    над
психологами-марксистами:   они   -   де   повинны   (вместе   с  защитниками
культурологии!)   в  недооценке   внутреннего  в  личности,  ее  "внутренней
структуры"131. ЏонЯтно, что высказываниЯ такого рода могут возникнуть только
в результате бессмысленных попыток уложить взглЯды  марксизма на личность  в
глубоко чуждые им концептуальные схемы.
     „ело  вовсе  не  в  том,  чтобы  констатировать,  что  человек  есть  и
природное,  и общественное существо.ќто бесспорное  положение указывает лишь
на разные системные качества, проЯвлЯемые человеком, и ничего еще не говорит
о сущности  его  личности,  о  том,  что  ее  порождает. Ђ в  этом как раз и
заключаетсЯ  научнаЯ  задача.  ‡адача  эта   требует  понЯть  личность   как
психологическое новообразование,  которое формируетсЯ в жизненных отношениЯх
индивида,  в  результате  преобразованиЯ  его  деЯтельности.  Ќо  длЯ  этого
необходимо с  порога  отбросить  представление  о личности  как  о  продукте
совокупного действиЯ разных  сил, из которых  одна скрыта, как в мешке,  "за
поверхностью кожи" человека (что бы в этот  мешок  не  сваливали),  а другаЯ
лежит  во  внешней  среде (как бы мы  эту  силу  ни трактовали  -  как  силу
воздействиЯ   стимульных   ситуаций,   культурных   матриц  или   социальных
"экспектаций"). ‚едь  никакое развитие непосредственно не выводимо  из того,
что составлЯет лишь необходимые его  предпосылки, сколь бы детально мы их ни
описывали.   Њарксистский   диалектический   метод  требует  идти  дальше  и
исследовать  развитие  как  процесс  "самодвижениЯ",  т.е.  исследовать  его
внутренние  движущие отношениЯ,  противоречиЯ и  взаимопереходы, так что его
предпосылки  выступают  как  в нем же  трансформирующиесЯ,  его  собственные
моменты132.
     ’акой     подход     необходимо     приводит     к     положению     об
общественно-исторической  сущности  личнос