к обо всех моих любовниках, о которых Я
спотыкаюсь и разбиваюсь: "Џусть он будет исполнен равнодушиЯ, пусть он
окаменеет от слепого безразличиЯ."
„ивина использует эту фразу, говорЯ о Ќотр-„ам-де-”лере.
ќто вызвало у „ивины смех отчаЯниЯ. Љак расскажет сам ѓабриэль, один
офицер, влюбленный в него, не придумав ничего лучше, чтобы показать свою
любовь, его наказывал.
€ вот через дверь преступлениЯ, потайную дверь, котораЯ ведет на
"черную", но роскошную лестницу, торжественно входит Ќотр-„ам-де-”лер.
Ќотр-„ам поднимаетсЯ по лестнице, как по другим лестницам поднимались многие
другие убийцы. Љогда он добираетсЯ до нужной площадки, ему 16 лет. Ћн стучит
в дверь и ждет. ‘ердце колотитсЯ, ведь он решилсЯ. Ћн знает, что это его
судьба и от нее не уйти, он понимает (Ќотр-„ам понимает или только кажетсЯ,
что понимает это лучше, чем кто-либо), что каждое мгновение предопределено
его судьбой.и это знание свЯзано с чисто мистическим ощущением, что через
убийство, через крещение кровью он станет:
Ќотр-„ам-де-”лер. ‚зволнованный, он стоит перед или за этой дверью,
словно жених в белых перчатках... Ћттуда спрашивают:
- Љто там?
-- ќто Я, - шепчет подросток. „верь доверчиво распахиваетсЯ и
закрываетсЯ за ним.
“бить легко, сердце жертвы находитсЯ слева, как раз напротив руки,
сжимающей оружие, а шеЯ так хорошо помещаетсЯ между сведенными пальцами.
’руп старика, одного из тысЯч стариков, которым суждено умереть такой
смертью, лежит на голубом ковре- …го убил Ќотр-„ам. “бийца. € хотЯ ни слова
не было произнесено, Я вместе с ним . слышу, как в его голове звонит
колокол, который, должно быть, отлит из всех колокольчиков ландыша, весенних
цветов, фарфоровых колокольчиков, стеклЯнных, водЯных или воздушных- …го
голова, словно поющаЯ роща. Ђ сам он - украшеннаЯ лентами свадьба, котораЯ
катитсЯ вниз по апрельской дороге, впереди - скрипач, на черных пиджаках -
флердоранж. …му, еще подростку, кажетсЯ, что он перескакивает с одной
цветочной лужайки на другую, и так - до соломенного тюфЯка, в котором старик
прЯтал деньги. Ћн несколько раз переворачивает, потом вспарывает,
встрЯхивает и потрошит тюфЯк, но ничего не находит, ведь нет ничего труднее,
чем отыскать деньги после преднамеренного убийства.
- ѓде он прЯчет свою фанеру, сволочь? -произносит он громко.
‘лова не выговорены, они лишь почувствованы, и выплевываютсЯ из глотки
перемешанными в кучу. Љак хрип.
Ћт одного предмета он переходит к другому. Ќервничает. ‹омает ногти.
ђвет обивку на мебели. ЏытаетсЯ взЯть себЯ в руки, останавливаетсЯ, чтобы
отдышатьсЯ, и (в тишине) среди этих предметов, утративших всЯкое значение
теперь, когда их привычный хозЯин перестал существовать, он вдруг чувствует
себЯ затерЯнным в чудовищном мире, населенном мебелью и вещами. …го
охватывает паника. Ћн вздуваетсЯ, как воздушный шар, становЯсь огромным,
способным вместить мир и самого себЯ вместе с ним, а потом сдуваетсЯ. Ћн
хочет сбежать. Љак можно медленнее. Ћн уже не думает ни о теле убитого, ни о
потерЯнных деньгах, ни о потраченном времени, ни о. провалившемсЯ деле.
ЏолициЯ, должно быть, уже выследила его. ‘корее уйти. ‹октем он опрокидывает
стоЯщую на комоде вазу. ‚аза падает, и 20 тысЯч франков услужливо
рассыпаютсЯ у его ног.
‘покойно он открыл дверь, вышел на лестничную площадку, свесилсЯ вниз и
посмотрел: в глубине тихого колодца между квартирами мерцает гранЯми
стеклЯнный шар. ‡атем он спустилсЯ на ночной ковер, и в ночном воздухе, со
ступеньки на ступеньку, через тишину, подобную тишине космоса - в ‚ечность.
“лица. †изнь больше не кажетсЯ ему гадкой. Ќа душе легко. Ћн бежит в
маленькую гостиницу, котораЯ оказываетсЯ домом свиданий, и снимает комнату.
’еперь, чтобы усыпить его, постепенно наступает настоЯщаЯ, звезднаЯ ночь;
его немного тошнит от ужасного ощущениЯ: он испытывает физическое
отвращение, какое обычно испытывает убийца к жертве в первый час после
убийства, об этом чувстве многие мне говорили. Ћн преследует вас, да?
Њертвец сильный. ‚аш мертвец вошел в вас: смешалсЯ с вашей кровью, течет в
ваших венах, сочитсЯ из-под кожи, ваше сердце питаетсЯ им, подобно
кладбищенскому цветку, который прорастает из трупов... Ћн выходит из вас
через глаза, уши, рот.
Ќотр-„ам-де-”лер хотел бы выблевать своего жмурика. ЌаступившаЯ ночь не
избавлЯет от страха. Љомната пахнет шлюхой. ‘мердит и благоухает.
—тобы избавитьсЯ от ужаса, как мы уже говорили, надо полностью в него
погрузитьсЯ.
ђука убийцы сама находит член, тот встает. “бийца ласкает его под
одеЯлом, сперва нежно, с легкостью порхающей птицы, потом стискивает,
сжимает и, наконец, кончает в беззубый рот задушенного старика. € засыпает.
‹юбить убийцу. Њечтать совершить преступление в сговоре с молодым
метисом с обложки разорванной книги. џ хочу воспеть убийство, ибо Я люблю
убийц. ‚оспеть, ничего не приукрашиваЯ. Ќе рассчитываЯ таким образом
получить искупление (хотЯ мне этого очень бы хотелось), мне просто было бы
приЯтно убить. џ скажу во всеуслышание: и особенно убить не старика, а
красивого светловолосого мальчика, чтобы после того, как нас соединЯт
словесные узы, которые привЯзывают убийцу к убитому (один стал им благодарЯ
другому), менЯ, как замок с привидениЯми, в дни и ночи меланхолии и
отчаЯниЯ, посещал бы изЯщный призрак. Ќо пусть минует менЯ этот ужас --
разрешитьсЯ шестидесЯтилетним мертвецом или мертвецом-женщиной, не важно,
молодой или старой. џ прекрасно могу удовлетворить мою страсть к убийству
тайно, любуЯсь царственным великолепием заходов солнца. „остаточно моим
глазам погрузитьсЯ туда... Ќо перейдем к моим рукам. Ќо убить тебЯ, †ан,
убить. Ќе в том ли все дело, что Я хочу знать, как буду себЯ вести, глЯдЯ,
как ты умираешь от моей руки?
Ѓольше, чем о других, Я думаю о Џилорже. …го лицо, вырезанное из
„етектива, затемнЯет стену своим ледЯным сиЯнием, сотканным из убитого им
мексиканца, из его желаниЯ смерти, из его мертвой молодости, из его смерти.
Ћн забрызгивает стену осколками взрыва, который можно описать, лишь столкнув
два взаимоисключающих понЯтиЯ: свет и тьму. Ќочь выходит из его глаз и
ложитсЯ на его лицо, и оно становитсЯ похожим на сосны грозовым вечером, на
сады, через которые Я проходил ночью: легкие деревьЯ, пролом в стене и
решетки, потрЯсающие решетки, украшенные гирлЯндами решетки. € легкие
деревьЯ- Ћ, Џилорж! ’вое лицо, как ночной сад, одинокий сад, затерЯнный в
мирах, где вращаютсЯ бесчисленные солнца. € эта неосЯзаемаЯ грусть на всем,
словно в саду с легкими деревьЯми. ’вое лицо мрачно, точно тень большого
солнца легла на твою душу- ’ы, верно, испытал от этого легкий озноб, и тело
твое дрожит дрожью еще менее осЯзаемой, чем падение у твоих ног вуали из
тюлЯ, который зоветсЯ "тюль-иллюзиЯ", ведь лицо твое покрыто сеточкой
микроскопически тонких, легких, скорее нарисованных, чем настоЯщих, морщин.
“бийца уже вызывает у менЯ невольное уважение. Ќе только потому, что он
обрел редкий опыт, но потому, что он вдруг подменил собою бога на
жертвеннике, будь этот жертвенник из шатких досок или лазурного воздуха.
ЏонЯтно, Я говорю об убийце сознательном, читай - циничном, который
осмеливаетсЯ взЯть на себЯ право нести смерть, не взываЯ ни к каким другим
силам; ибо солдат, убиваЯ, не несет ответственности, равно и сумасшедший или
ревнивец, или тот, кто знает, что будет оправдан; но лишь тот, кто проклЯт,
кто наедине с собой еще колеблетсЯ, прежде чем заглЯнуть на дно колодца,
куда он броситсЯ из любознательности, сложив ноги вместе, в прыжке веселой
отваги. Ћбреченный человек.
Џилорж, дружок, мой мальчик, мой милый, вот и отлетела твоЯ красиваЯ
лживаЯ голова. „вадцать лет. ’ебе ведь было двадцать или двадцать два года.
€ мне тоже!.. џ завидую твоей славе. ’ы мог бы, как говоритсЯ, пристроить
менЯ в могилу, точно так же, как того мексиканца. ‡а те месЯцы, что ты
провел в камере, ты нежно выплюнул на мою памЯть всю тЯжелую мокроту,
скопившуюсЯ в твоей носоглотке.
Њне было бы легко идти на гильотину вслед за другими, за Џилоржем,
‚ейдманном, ‘олнечным Ђнгелом, ‘оклеем. ‚прочем, Я и не уверен, что смогу ее
избежать, ибо во сне мой мозг заботливо отправлЯет менЯ в приЯтные
путешествиЯ по множеству удивительных жизней. Ћднако порой менЯ посещает
грустнаЯ мысль о том, что многие из порождений моего мозга полностью
истерлись из памЯти, несмотрЯ на то, что они составлЯли все мое прошлое
духовное равновесие. џ даже не помню были ли они вообще, так что случись мне
теперь видеть во сне одну из тех жизней, она кажетсЯ мне еще непрожитой, и Я
отправлЯюсь странствовать по ней, как по морю, и плыву, даже не вспоминаЯ,
что десЯть лет назад Я уже садилсЯ в эту лодку и она утонула, погрузившись в
море забвениЯ. —то за монстры продолжают жить в глубинах моего сознаниЯ? €х
выделениЯ, их экскременты, их тленные останки, возможно, порождают ростки
ужаса или красоты, и те распускаютсЯ во мне. ’ак Я познаю очарование
бесчисленных драм, ими вдохновленных. Њой мозг не перестает порождать
прекрасные химеры, однако ни одна из них до сих пор не смогла обрести плоть.
’ак и не смогла. Ќи разу. ’еперь, стоит мне начать грезить, как горло мое
пересыхает, отчаЯние жжет мне глаза, стыд заставлЯет опускать голову, и
мечта моЯ вдруг разбиваетсЯ- џ чувствую, как возможное счастье ускользает от
менЯ, ускользает потому, что Я его уже промечтал.
“ныние, приходЯщее следом, делает менЯ во многом похожим на
потерпевшего кораблекрушение: он, увидев на горизонте парус, уже считает
себЯ спасенным, когда вдруг вспоминает, что на стекле его подзорной трубы
был дефект -- запотевший кусочек размером именно с тот самый парус, который,
как ему показалось, он разглЯдел.
€ вот мне остаетсЯ лишь то, о чем Я никогда не мечтал, и поскольку Я
никогда не мечтал о несчастьЯх, мне не остаетсЯ переживать ничего другого,
кроме несчастий. „аже когда речь идет о смерти, ибо Я мечтал о прекрасной,
геройской, славной смерти на войне, и никогда - о смерти на эшафоте. ’ак что
она одна мне и остаетсЯ.
Ђ что нужно мне, чтобы ее заслужить? Џочти уже ничего.
Ќотр-„ам-де-”лер совершенно не похож на тех убийц, о которых, Я
говорил. Ћн был - можно так сказать - убийца невинный. џ возвращаюсь к
Џилоржу, образ и смерть которого не дают мне покоЯ. ‚ двадцать лет ради
того, чтобы отнЯть какие-то жалкие гроши, он убил ќскудеро, своего
любовника. ‘тоЯ перед судьЯми, он издевалсЯ над ними, разбуженный палачом,
он смеЯлсЯ и над ним;
разбуженный навЯзчивым видением теплой и ароматной крови Њексиканца, он
засмеЯлсЯ ему в глаза; разбуженный призраком своей матери, он нежно
усмехнулсЯ и ей. ’ак Ќотр-„ам-де-”лер родилсЯ из моей любви к Џилоржу, с
улыбкой в сердце и на иссинЯ-белых зубах, улыбкой, которую даже
всепобеждающий ужас не сможет с него сорвать.
Ћднажды, слонЯЯсь без дела, Њиньон познакомилсЯ на улице с женщиной лет
сорока, и та неожиданно влюбилась в него до беспамЯтства. †енщины,
влюбленные в моих любовников, настолько ненавистны мне, что Я спешу
сообщить: эта женщина припудривала свое толстое красное лицо рисовой пудрой.
ќто легкое облако пудры на ее лице вызывало ассоциации с семейным абажуром
из прозрачного розового муслина. ‚ вульгарной и зализанной привлекательности
состоЯтельной женщины и в самом деле было что-то от абажура.
Њиньон шел по улице и курил, и тут как раз навстречу женскаЯ душа,
сквозь внешнюю неприступность ее проглЯдывает одиночество, которое цеплЯетсЯ
за крючок, заброшенный хитрыми лицемерами. ‘тоит вам по небрежности оставить
незастегнутыми полы вашей нежности, и вот вы уже попались. ‚место того,
чтобы держать сигарету между первой фалангой указательного и среднего
пальцев, Њиньон сжимал ее большим и указательным, прикрываЯ остальными,
подобно тому как мужчины и даже маленькие мальчики, спрЯтавшись за деревом
или в темноте, держат свой "конец", когда мочатсЯ. ќта женщина (в разговорах
с „ивиной Њиньон называл ее "подстилкой", а „ивина - "этой женщиной") не
знала смысла таких манер, да и сама манера поведениЯ во многом была ей
незнакома, но тем быстрее она поддалась очарованию. Ћна сразу понЯла, сама
не знаЯ как, что Њиньон бандит, потому что бандит в ее понимании -это прежде
всего самец, у которого "стоит". Ћна потерЯла голову, но было слишком
поздно. …е округлые формы и мЯгкаЯ женственность уже не производили
впечатлениЯ на Њиньона, успевшего привыкнуть к жестким прикосновениЯм
напрЯженного члена. ђЯдом с женщинами он оставалсЯ инертным. Џропасть
страшила его. € все же он сделал некоторое усилие, чтобы преодолеть
отвращение и привЯзать к себе эту женщину ради ее денег. Ћн изображал
галантную предупредительность. Ћднако настал день, когда, не выдержав, он
призналсЯ, что любит одного -немного раньше он бы сказал мальчика, но теперь
он должен был говорить - мужчину, ведь „ивина -мужчина, - мужчину стало
быть. „ама оскорбилась и назвала его "гомиком". Њиньон дал ей пощечину и
ушел.
Џравда, не желаЯ лишитьсЯ десерта - если считать „ивину бифштексом, -
он однажды снова пришел встречать свою даму на вокзал ‘ен-‹азар, куда та
каждый день приезжала из ‚ерсалЯ. ‘ен-‹азар -- это вокзал кинозвезд.
Ќотр-„ам-де-”лер, еще и уже одетый в легкий, развевающийсЯ, мЯгкий, до
безумиЯ тонкий - как у призрака - костюм из серой фланели (костюм этот был
на нем в день преступлениЯ и будет в день смерти), пришел покупать билет до
ѓавра. “же выходЯ на платформу, он обронил свой толстый бумажник с двадцатью
"штуками". Ћн почувствовал, что бумажник упал, и обернулсЯ как раз в тот
момент, когда его поднимал Њиньон. ‚зглЯдом спокойным, но выражавшим некую
роковую неизбежность, Њиньон внимательно рассматривал находку, ведь, хотЯ он
и был настоЯщим вором, но тем не менее, не знал, как себЯ вести в такой
непривычной ситуации, и копировал поведение чикагских или марсельских
гангстеров. ќто небольшое наблюдение позволит нам, кроме всего прочего,
понЯть, какую роль играет воображение в жизни мелкого воришки, но, в первую
очередь благодарЯ ему, Я лишний раз хочу дать понЯть всем, что собираюсь
окружить себЯ лишь бездельниками, то есть личностЯми, ничем не выдающимисЯ,
лишенными героизма и, следовательно, благородства. Њои любимые герои - из
тех, кого бы вы назвали: низкосортные подонки.
Њиньон пересчитал деньги, половину оставил себе и положил в карман, а
остальное протЯнул ошеломленному Ќотр-„аму. Ћни подружились.
џ предоставлЯю вам самим придумать их диалог. ‚ыберите то, что вам
нравитсЯ. Њожете допустить, что они почувствовали голос крови или что
влюбились друг в друга с первого взглЯда, или что Њиньон по неопровержимым и
невидимым длЯ простого глаза приметав разоблачает грабителЯ... ‚ообразите
себе самые дикие и невероЯтные вещи. ‡аставьте замереть всю их тайную
сущность, когда они столкнутсЯ в перепалке на арго. ‘оедините их вдруг в
объЯтиЯх или в братском поцелуе. „елайте, что вам угодно.
Њиньон был счастлив, найдЯ эти деньги, но совершенно не знаЯ, что
сказать, он лишь процедил сквозь зубы: "Ѓез глупостей, приЯтель." Ќотр-„ам
был в бешенстве. Ќо что поделаешь? Ѓлизко знакомый с законами, царЯщими в
районе площадей Џигаль и Ѓланш, он знал, что не следует особенно
хорохоритьсЯ перед настоЯщим "котом". Ђ у Њиньона были налицо все внешние
признаки "кота". "Ќе стоит выступать", - подумал Ќотр-„ам. €так, он потерЯл
свой бумажник, и это увидел Њиньон. ‚от продолжение: Њиньон отвел Ќотр-„ама
сначала к портному, потом к сапожнику и, наконец, к шлЯпнику. ’ам он заказал
длЯ них обоих все те мелочи, которые делают мужчину сильным и неотразимо
привлекательным: замшевый ремень, мЯгкую шлЯпу, шотландский галстук и тому
подобное. Џотом они снЯли номер в отеле на улице ‚аграм. ‚аграм - бой,
выигранный боксерами!
Ћни жили в полной праздности. ‘овместные прогулки взад и вперед по
…лисейским полЯм все теснее сближали их. Ћни спорили о женских ногах.
€х замечаниЯ, из-за отсутствиЯ в обоих чувства юмора, не отличались
тонкостью. €х ничто не тревожило. ‹егко и непринужденно они скользили по
илистому дну поэзии. ‘орванцы, которых озолотила судьба, и длЯ менЯ было
столь же занЯтно отдать им это золото, как и выслушивать какого-нибудь
американского проходимца, который о, чудо! произносит слово "доллар" и
говорит по-английски. “сталые, они возвращались в отель и подолгу сидели в
больших кожаных креслах в холле. “же тогда их близость начинала
разрабатывать свою алхимию. ’оржественнаЯ мраморнаЯ лестница вела в
коридоры, устланные красными коврами. Џо ним проходили, хранЯ безмолвие.
Љак-то раз во времЯ большой мессы в церкви Њадлен, глЯдЯ на ступающих по
ковру свЯщенников, при молчавшем органе, Њиньон почувствовал, что его
тревожит уже один вид этого таинства, глухого и слепого: эти шаги по ковру
он узнавал теперь в отеле и, медленно ступаЯ по пушистому ворсу ковра, он
думает на своем воровском Языке: "‚ этом, возможно, что-то есть". €бо речь
идет о нижних мессах [19] в глубине коридоров больших отелей, где красное
дерево и мрамор зажигают и задувают свечи. Џанихида и свадебнаЯ служба
вместе, в течение всего года, тайно свершаютсЯ здесь. ‡десь передвигаютсЯ,
словно тени. ‘тоит ли говорить, что моЯ восторженнаЯ душа вора не упустит ни
малейшей возможности, чтобы ощутить это восхитительное состоЯние?
—увствовать, как летишь на кончиках пальцев, хотЯ подошва ставитсЯ плашмЯ!
„аже здесь, во ”рене, несмотрЯ на математически точную прочность стен,
длинные и вонючие тюремные коридоры, которые сами себЯ кусают за хвост,
возвращают в менЯ душу гостиничной крысы [20] , которой мне хочетсЯ быть.
икарные клиенты проходили перед ними- Ћни снимали шубы, перчатки,
шлЯпы, пили портвейн, курили "Љравен" и гаванские сигары. ‘уетилсЯ молодой
лакей. ЏриЯтели казались себе персонажами из какого-нибудь фильма. ‘оединив
в мечте свои поступки, Њиньон и Ќотр-„ам незаметно длЯ самих себЯ шли к
братской дружбе. Њне стоит многих усилий, чтобы удержатьсЯ и не сблизить их
еще сильнее, не сделать так, чтобы Њиньон одним движением бедра, с полнейшей
и бессознательной невинностью и терЯЯ голову от ощущениЯ счастьЯ, глубоко
погрузил свой тЯжелый гладкий член, блестЯщий и теплый, как колонна на
солнце, в раскрытый в форме буквы "Ћ" рот подростка-убийцы, уничтоженного
чувством благодарности!
’ак могло бы случитьсЯ, но не случитсЯ. Њиньон и Ќотр-„ам, ваша судьба,
какой бы суровой Я ее ни изобразил, всегда будет неприметно омрачатьсЯ тем,
что еще могло бы произойти, но не произойдет благодарЯ мне.
…стественно, однажды Ќотр-„ам призналсЯ в своем убийстве. Ђ Њиньон
рассказал о „ивине. ’огда Ќотр-„ам сообщил, что его зовут Ќотр-„ам-де-”лер.
€м обоим понадобилась редкаЯ уступчивость, чтобы без особых потерь выбратьсЯ
из капканов, расставленных перед их чувством уважениЯ друг к другу. ‚ этой
ситуации Њиньон проЯвил всю свою обворожительную деликатность.
Ќотр-„ам лежал на диване, Њиньон сидел у него в ногах и слушал
исповедь. ђечь шла об убийстве.
Њиньон стал сценой, на которой разыгралась эта глухаЯ безвестнаЯ драма.
‚ нем боролись страх оказатьсЯ сообщником, дружескаЯ привЯзанность к этому
мальчику и желание, даже страсть, донести. Ћставалось только узнать кличку.
Ќаконец, понемногу дело дошло и до этого. Џока произносилось тайное имЯ,
было так тЯжко наблюдать за тем, как извиваетсЯ удивительный красавец
убийца, как неподвижные и отвратительные кольца мраморных змей на его спЯщем
лице приходЯт в движение; и Њиньон осознал тЯжесть признаниЯ настолько
глубоко, что спросил самого себЯ: а не блеванет ли сейчас Ќотр-„ам? Ћн взЯл
обеими руками свесившуюсЯ с дивана руку ребенка.
- Џонимаешь, это ребЯта так менЯ назвали... Њиньон не отпускал руку.
ѓлазами он вытЯгивал признание.
- Ѓывает, бывает...
Џока длилась всЯ эта процедура, Њиньон не отрываЯсь смотрел в глаза
друга. “лыбка застыла на его губах: он чувствовал, что малейшее проЯвление
эмоций с его стороны, малейший знак, даже вздох, могут все разрушить...
’огда бы Ќотр-„ам-де-”лер "сломалсЯ".
€ когда наконец в комнате прозвучало это имЯ, из мельчайших частиц
смущенного открывшегосЯ убийцы возник и засветилсЯ в сиЯнии славы алтарь, на
котором, утопаЯ в розах, возлежала женщина, сотканнаЯ из света и плоти.
Ђлтарь покачивалсЯ на грЯзной поверхности позора, в который погрузилсЯ
сам убийца. Њиньон притЯнул его к себе, чтобы крепче обнЯть. Њне так хочетсЯ
представить их совсем в других позах, если бы мои видениЯ еще подчинЯлись
моей воле: но днем все нарушаетсЯ переживаниЯми, свЯзанными с моим
процессом; а вечером, перед сном, реальные предметы и впечатлениЯ днЯ
потихоньку покидают мою душу, оставлЯЯ менЯ на краю сна, в полном
одиночестве, словно заплутавшегосЯ в бурю путника посреди песчаной равнины.
Њиньон, „ивина, Ќотр-„ам стремглав убегают от менЯ, уносЯ с собой утешение,
которое дает их существование во мне, и они не довольствуютсЯ только лишь
бегством, они уничтожают себЯ, растворЯютсЯ в ужасной непрочности моих
видений или, лучше, моего сна и становЯтсЯ моим сном; они расплавлЯютсЯ в
самом веществе моего сна, они составлЯют его. ‚ тишине Я зову на помощь,
машу обеими руками моей души, еще более немыми, чем водоросли, но Я
призываю, конечно же, не какого-то друга, твердо стоЯщего на земле, а некую
кристаллизацию нежности, котораЯ кажетсЯ столь прочной, что заставлЯет менЯ
верить в ее вечность.
џ зову: "‘пасите менЯ! “держите менЯ здесь!" џ удираю в кошмарное
сновидение, которое проникнет сквозь тьму камер, тьму проклЯтых, падших душ,
рты надзирателей и груди судей, в конце которого менЯ мучительно медленно
заглатывает гигантский крокодил, состоЯщий из сгустков зловонного тюремного
воздуха. ќто страх суда.
Ќа мои бедные плечи давЯт тЯжкий груз правосудиЯ, облаченного в
судейскую мантию, и тЯжесть моей участи.
‘колько всЯких агентов полиции и инспекторов, выбиваЯсь, что
называетсЯ, из сил, днЯми и ночами бились, распутываЯ загадку, которую Я им
загадал! џ уже считал дело прекращенным, в то времЯ как они продолжали
искать, занимаЯсь расследованием так, что Я об этом ничего не знал. Ћни
трудились над делом †ене, шли по фосфоресцирующим следам поступков †ене,
трудились надо мной во мраке.
‹овко же мне удалось возвысить эгоистичную мастурбацию до уровнЯ
культа! Љак только Я начинаю это занЯтие, грЯзное и противоестественное
превращение путает всю правду. џ становлюсь само поклонение. ‚нешние
признаки моих желаний лишь указывают на то, как далеко Я ушел из этого мира.
“довольствие одиночки, благодарЯ этому жесту ты становишьсЯ
самодостаточным, интимно обладаЯ другими, а они служат, сами того не ведаЯ,
твоему наслаждению, которое даже наЯву придает малейшим движениЯм вид
наивысшего безразличиЯ по отношению ко всем прочим, а равно некоторую
неловкость, так что если однажды ты уложишь в свою постель какого-нибудь
мальчика, тебе кажетсЯ, что ты ударилсЯ лбом о гранитную плиту.
„олгое времЯ Я был вынужден упражнЯть свои пальцы в воровстве! Ќеплохо
схлопотать чир [21]. ЊоЯ добраЯ, ласковаЯ моЯ подружка, камера моЯ! Њое
одинокое убежище, Я так люблю тебЯ! …сли бы мне пришлось на свободе жить в
каком-нибудь другом городе, Я бы первым делом отправилсЯ в тамошнюю тюрьму
поискать "своих" людей, принадлежащих моей расе, а заодно разыскать там и
тебЯ...
‚чера менЯ вызывал следователь. Ћт запаха "тюремного фургона", в
котором менЯ везли из ‘анте до „ворца ЏравосудиЯ, и от запаха карцера мне
сделалось дурно; Я поЯвилсЯ перед следователем белый как полотно.
“же на пороге кабинета менЯ охватило уныние, это чувство, несмотрЯ на
пыльное и тайное цветение, которое чудилось мне во всЯком уголовном деле,
внушила мне сломаннаЯ скрипка. „ивина тоже видела ее. ’ак похожаЯ на
распЯтие, она вызвала во мне чувство жалости. —увство тем более сильное
оттого, что Я вспомнил и сон, в котором моЯ жертва менЯ простила. ‘удьЯ и в
самом деле излучал доброжелательность. џ узнал в его улыбке улыбку моей
жертвы из сна и вспомнил или заново осознал, что она сама должна выступать
судьей на суде, и Я, возможно - нарочно, перепутал ее со следователем, а что
касаетсЯ следователЯ: знаЯ, что Я жертвой прощен, спокойный, уверенный, не
той уверенностью, котораЯ рождаетсЯ логикой, но желанием мира, возвращениЯ к
человеческой жизни (это последнее желание заставило Њиньона служить полиции,
чтобы вновь обрести свое место среди людей и в то же времЯ совершать
нечеловеческие мерзости), уверенный, что все забыто, загипнотизированный
прощением, Я доверчиво ему призналсЯ.
‘екретарь занес признание в протокол, Я подписал.
Њой адвокат был ошеломлен, сражен: - —то ты наделал? Љто обманул тебЯ?
Ќебо? Ќебо, обитель ѓоспода Ѓога и его ‘ердца?
Џо подземным переходам „ворца Я проделал обратный путь, чтобы вновь
оказатьсЯ в своей маленькой черной холодной - камере тюрьмы ‘урисьер.
Ђриадна в лабиринте. ‘амый живой мир и самые нежные люди, они из мрамора. Ќа
своем пути Я сею опустошение. Џеред моим мертвым взглЯдом проходЯт города с
окаменевшими жителЯми. Ќо выхода нет. Ќевозможно забрать признание назад,
аннулировать его, распустить и смотать нить времени, которое его соткало.
Ѓежать? ЉакаЯ мысль! ‹абиринт еще более извилист, чем мотивировки судей.
Ћхранник, который сопровождает менЯ? Ћхранник из массивной бронзы, к
которому Я прикован наручником. џ быстро придумываю способ соблазнить его:
встать пред ним на колени, прижатьсЯ сначала лбом к его бедру, с
благоговением расстегнуть его .синие брюки... —то за чушь! ‘о мной все
кончено. Ќу почему Я не украл, как собиралсЯ, в аптеке тюбик стрихнина,
который можно было спрЯтать, утаить при обыске. € однажды, слишком устав от
страны •имер -единственно подходЯщей длЯ жизни, ибо таково ничтожество
человеческих вещей, что "за исключением существа, существующего самого по
себе, нет ничего прекрасного за исключением того, чего нет "(Џоп) - Я бы,
отказавшись от ненужного украшениЯ этого событиЯ, просто взЯл бы и
отравилсЯ. ‚едь, друзьЯ мои, мне светит Љаторга.
Ѓывают моменты, когда вдруг понимаешь ускользавший до сих пор полный
смысл некоторых выражений. €х проживаешь и шепчешь. Ќапример:
"џ почувствовал, как землЯ ускользает у менЯ из-под ног." ќту фразу Я
читал и произносил тысЯчи раз, но не чувствовал ее. „остаточно же было при
пробуждении десЯть секунд задержатьсЯ на ней в момент, когда менЯ посетило
воспоминание о моем аресте (оставшись от ночного кошмара), чтобы
обстоЯтельства, вызвавшие это выражение из сна, вновь обступили менЯ и
вызвали во мне эту внутреннюю висцеральную жизнь, влекущую в ту же бездну, в
какую неизменно падаешь ночью. Џрошлой ночью Я так и падал. Ќи одна
протЯнутаЯ милосерднаЯ рука не захотела менЯ удержать. Ќесколько утесов,
может быть, и протЯгивали мне свои каменные руки, но при этом так, чтобы Я
не смог бы за них ухватитьсЯ. џ падал. Ђ чтобы оттЯнуть момент последнего
удара - ведь ощущение падениЯ пьЯнило менЯ, равно наполнЯЯ и безнадежностью
и счастьем, и кроме того, страхом пробуждениЯ, возвращениЯ к событиЯм,
отдалЯющим удар о дно пропасти, страхом пробуждениЯ в тюрьме в смЯтении
перед самоубийством или каторгой, - Я нагромождал катастрофы, несчастные
случаи вдоль вертикали пропасти, Я призывал невероЯтные препЯтствиЯ на пути
к конечному пункту. €менно накануне рокового днЯ влиЯние еще не
развеЯвшегосЯ сна заставило менЯ нагромождать все новые и новые, и все
одинаково значительные, подробности в смутной надежде, что они отдалЯт срок
расплаты. џ медленно увЯзал.
€ тем не менее, вернувшись в свою 426 камеру, Я почувствовал, что
прелесть моего поступка околдовывает менЯ. Џервые же шаги, которые Я делаю -
руки лежат на покачивающихсЯ бедрах -дают ощущение, что в менЯ проникает
идущий следом Њиньон. € вот Я снова погружен в утешительную прелесть отелЯ,
который все же придетсЯ покинуть, потому что 20 тысЯч франков не вечны.
‡а времЯ своего пребываниЯ в отеле Њиньон ни разу не поЯвлЯлсЯ в
мансарде. Ќаша дорогаЯ „ивина умирала от беспокойства, не имеЯ вестей о нем.
Ћн подумал о возвращении, лишь когда у них с Ќотр-„амом кончились деньги.
Ћдетые, как короли-самозванцы, они поЯвились в мансарде, где длЯ убийцы на
ковре была устроена постель из ворованных автомобильных чехлов. Ћн заснул
там, рЯдышком с „ивиной и Њиньоном. Љогда они поЯвились, „ивина подумала,
что она забыта и место ее занЯто другим. Ќо нет. Њы увидим дальше, как двух
приЯтелей свЯзало некое подобие инцеста.
„ивина работала на двух мужчин, один из которых был ее мужчиной.
„о сих пор она любила только мужчин, которые были сильнее ее, немного
старше и мускулистей. Ќо ЯвилсЯ Ќотр-„ам, хрупкий и нежный, как цветок, и
она влюбилась в него. —то-то новое, вроде ощущениЯ собственной силы, взошло
(в растительном смысле, в смысле прорастаниЯ) в „ивине. Ћна ощутила, что
становитсЯ мужественной. ЃезумнаЯ надежда делала ее сильной, крепкой,
смелой. Ћна чувствовала, как вздуваютсЯ ее мускулы и она становитсЯ похожей
на высеченную из камнЯ статую, подобную микеланджелову рабу. Ќе напрЯгаЯ ни
одной мышцы, но с внутренней Яростью она боролась с собой, подобно ‹аокоону,
который пыталсЯ задушить чудовище. Џотом, когда руки и ноги ее обрели плоть,
она осмелела и захотела дратьсЯ по-настоЯщему, но очень скоро получила на
бульваре хороший урок, ведь она, забываЯ о боевой эффективности своих
движений, подходила к ним с мерками чисто эстетическими. Џри таком подходе
из нее в лучшем случае мог получитьсЯ более или менее ладно скроенный мелкий
хулиган. …е движениЯ, особенно - удары по корпусу, должны были любой ценой,
даже ценой победы, сделать из нее даже не „ивину-драчуна, а скорее некоего
сказочного боксера, а иногда - сразу нескольких великолепных боксеров.
Њужественные жесты, которым она пыталась научитьсЯ, редко встречаютсЯ у
мужчин. Ћна и свистела, и руки держала в карманах, но все это подражание
было таким неумелым, что казалось, за один вечер она могла предстать
одновременно в четырех или пЯти разных образах. ‡ато уж в этом она добилась
великолепной разносторонности. Ћна металась между" девочкой и мальчиком, и
на этих переходах, из-за новизны такого стилЯ поведениЯ, часто спотыкалась.
ЏрихрамываЯ, она устремлЯлась вслед за мальчиком. Ћна всегда начинала с
жестов ‚еликой ‚етренницы, потом, вспомнив, что, соблазнЯЯ убийцу, она
должна вести себЯ по-мужски, обращала их в шутку, и эта двойственность
давала неожиданный эффект, превращаЯ ее то в по-обывательски боЯзливого,
робкого шута, то в назойливую сумасшедшую. Ќаконец, в довершение этого
превращениЯ бабы в самца, она сочинила дружбу мужчины к мужчине, чтобы та
свЯзала ее с одним из безупречных "котов", о которых уж никак нельзЯ
сказать, что его жесты двусмысленны. „лЯ большей уверенности она изобрела
длЯ себЯ Њаркетти. ’ут же выбрала длЯ него внешность; в тайном воображении
одинокой девушки имелсЯ ночной запас бедер, рук, торсов, лиц, зубов, волос,
коленей, и она умела собирать из них живого мужчину, которого наделЯла
душой, всегда одной и той же, вне зависимости от ситуации такой, какую бы ей
хотелось иметь самой. ‚ыдуманный Њаркетти тайно пережил с ней несколько
приключений, потом как-то ночью она сказала ему, что пресытилась Ќотр-„амом
и согласна уступить его ему. ‘оглашение было скреплено мужским рукопожатием.
‚идение:
Њаркетти притаскиваетсЯ в тюрьму, руки в карманах брюк:
- Џривет, крошка, - говорит он „ивине. ‘адитсЯ, они беседуют,
по-мужски, о делах. Џриходит Ќотр-„ам. †мет руку Њаркетти. „евичьЯ
физиономиЯ Њаркетти его немного смущает. џ (говорит „ивина про себЯ), Я
делаю вид, что больше его не замечаю. …динственное, Я уверена, что теперь
именно благодарЯ мне Ќотр-„ам сошелсЯ с Њаркетти. (“ него слишком красиваЯ
фамилиЯ, чтобы подыскивать ему еще и имЯ). ’рех минут мне достаточно, чтобы
они чувствовали себЯ здесь как дома. џ усаживаюсь спиной, чтобы не смущать
их. Љогда Я оборачиваюсь, то вижу, что они целуютсЯ, а Њаркетти расстегивает
ширинку. ‹юбовь начинаетсЯ.
„ивина не возмужала, она постарела. ’еперь ее мог взволновать
подросток, отсюда у нее и возникло ощущение, что она стала стараЯ, и эта
уверенность распускалась в ее душе подобно крыльЯм множества летучих мышей
на ночной стене. ‚ечером, раздеваЯсь в мансарде, она новыми глазами увидела
свое белое, без единой волосинки, гладкое, сухое, местами костлЯвое тело.
Ћна устыдилась его и поспешила погасить лампу. ќто тело было телом •риста из
слоновой кости, как на распЯтии 18-го века, а даже малейшее сходство с
божеством или его изображением было ей отвратительно.
Ќо вместе с унынием в ней зарождалась и новаЯ радость.
ђадость, котораЯ предшествует самоубийству. „ивину пугала ее
повседневнаЯ жизнь. „уша и плоть ее страдали. „лЯ нее настал сезон слез, так
же как мы говорим: сезон дождей. ‘отворив ночь поворотом выключателЯ, ни за
что на свете она не сделает шага из постели, где ощущает себЯ в безопасности
так же, как в безопасности она ощущает себЯ в собственном теле. ‚нутри она
чувствует себЯ достаточно хорошо защищенной. ‚овне же царит ужас. Ћднажды
ночью она все же решилась открыть дверь и ступить на темную лестничную
площадку. Џлач сирен наполнЯл лестницу, они звали ее вниз. ’очнее, это был
не совсем плач или пение, к тому же и не сирен вовсе; но это было Явным
приглашением к безумству или к смерти, к падению.
‚не себЯ от страха она вернулась в комнату. ќто момент на рассвете,
перед тем, как зазвонит колокол. …сли страхи пощадили ее теперь, то днем ее
поджидало еще одно мучение: она краснела. €з-за всЯкого пустЯка она
становилась џрко-Љрасной, Џурпурной, ‡аметной. Ќе следует думать, однако,
что она стыдилась своей профессии. Ћна слишком хорошо и слишком молодой
узнала отчаЯние, чтобы умирать от стыда в ее теперешнем возрасте. ЌазываЯ
сама себЯ старой, развратной шлюхой, „ивина лишь хотела предупредить
насмешки и оскорблениЯ в свой адрес. Ќо она краснела из-за мелочей, которые
казались безобидными и которым мы не придаем никакого значениЯ, до тех пор,
пока, присмотревшись получше, не осознала, что краска заливает ее лицо в тот
момент, когда ее унижают по неосторожности. ЏустЯк мог заставить „ивину
почувствовать себЯ униженной. ’ак же, как в бытность ее Љюлафруа, унижение
одной только силой слов заставлЯло ее буквально проваливатьсЯ сквозь землю.
‚ применении к ней слова вновь приобретали очарование каменного мешка, в
конечном счете пустые и не содержащие ничего, кроме тайны. ‡акрытые,
запечатанные, непроницаемые слова, даже если они раскрываютсЯ, их смысл тут
же ускользает прыжками, сбивающими с толку. Џриворотное зелье, которым
ЯвлЯетсЯ колдовское слово, привело менЯ к одной старой деве, она готовит
кофе, добавлЯет цикорий и процеживает смесь. Џо кофейной гуще (это фокус)
совершаетсЯ колдовство. ‘лово Њитридат. Љак-то утром неожиданно „ивина его
находит. Ћно открылось однажды, показав Љюлафруа свои магические свойства, и
ребенок, вернувшись, назад от века к веку, до века 16-го, окунулсЯ в эпоху
папского ђима.
Ѓросим взглЯд на этот период в жизни „ивины. ’ак как единственным Ядом,
который он мог раздобыть, был аконит [22], то каждую ночь, запахнувшись в
длинный домашний халат с жесткими складками, он открывал дверь комнаты,
выходившей во двор, перешагивал через перила - движением влюбленного, вора,
балерины, лунатика, или акробата - и спрыгивал в огород, по краЯм которого
росли кусты бузины, шелковицы и терновника;
корень можно было отыскать между грЯдками овощей, окаймленных резедой и
ноготками. Љюлафруа срывал в цветнике лепестки аконита Ќапель. €змерЯЯ их
линейкой, каждый раз увеличиваЯ дозу, он скручивал их и проглатывал. Ќо Яд
обладал двойным свойством: убивать и воскрешать из мертвых тех, кого он
убил, и он действовал быстро. —ерез рот. ‚озрождение завладевало ребенком,
как Ѓогочеловек - девочкой, котораЯ, высунув Язык, с благоговением
проглатывает облатку. Ѓорджиа, Ђстрологи, Љондотьеры, Џорнографы, Џринцы,
Ђббатисы, –иники принимали его обнаженными на своих коленЯх, жестких под
шелковыми одеЯниЯми, он нежно прижималсЯ щекой к напрЯгшемусЯ члену,
несокрушимо каменному, какими должны быть под перламутровым атласом куртки
тела негров-джазистов.
ќто происходило в зеленом алькове, предназначенном длЯ весельЯ, которое
завершалось приходом смерти в виде кинжала, надушенных перчаток, отравленной
облатки. ‚ свете луны Љюлафруа становилсЯ этим миром отравителей,
педерастов, жуликов, магов, воинов, куртизанок, а окружающаЯ его природа,
огород пребывали тем же, чем были всегда, оставлЯЯ его одного, властителЯ и
раба эпохи, ходЯщим босиком вокруг грЯдок с капустой и салатом, мимо
валЯвшихсЯ там граблей и лопаты, и вольным вызывать и с гордым видом сносить
насмешки. ‚ основе видениЯ не лежали исторические событиЯ или литературные
сюжеты. Џри этом достаточно было произнести шепотом несколько магических
слов, чтобы мрак сгустилсЯ и из него вышел паж или рыцарь, неутомимый самец,
растрепанный после ночи в тонких полотнЯных простынЯх. Datura fastuosa.
Datura stramonium. Belladona.
Ћт ночной свежести, проникавшей сквозь белое одеЯние, его охватывала
дрожь, он подходил к большому открытому окну, пролезал под перилами,
закрывал окно и ложилсЯ в огромную кровать. ‘ приходом днЯ он вновь
становилсЯ бледным робким школьником, сгибающимсЯ под тЯжестью книг. Ќо не
бывает так, чтобы дни не сохранЯли от колдовских ночей каких-нибудь следов,
подобных синеве под глазами. ќрнестина одевала его в очень короткие штанишки
из синей саржи, в длинную черную школьную блузу с белыми фарфоровыми
пуговицами на спине; обувала в черные деревЯнные сабо и чулки из черного
хлопка, которые скрывали его едва обозначенные икры. Ћн носил черное не в
знак траура по кому-либо, но вид у него был трогательный. Ћн относилсЯ к
типу детей подвижных, вспыльчивых, неистовых даже. ќмоции портЯт лица,
лишают безмЯтежности их выражение, увеличивают губы, морщат лбы, заставлЯют
брови мелко дрожать и судорожно двигатьсЯ. ’оварищи прозвали его "‡аднюшко
[23], и это имЯ, произносимое в разгар игры, звучало, как пощечина. Ќо такие
дети, как и бродЯги, имеют в запасе набор невероЯтных и удивительных
хитростей, благодарЯ которым перед ними открываютсЯ двери уютных и теплых
убежищ, где пьют пьЯнЯщее красное вино и где тайком любЯт. —ерез крышу
деревенской школы, как вор, за которым гонЯтсЯ, Љюлафруа ускользал и среди
ничего не подозревающих школьников во времЯ своих тайных увеселений (ребенок
- это воссоздатель неба и земли) он встречал †ана-—ерные-ЏодвЯзки. Џосле
уроков он возвращалсЯ в свой дом, ближайший к школе, и таким образом избегал
участиЯ в Языческих таинствах школьников, в четыре часа днЯ вырывавшихсЯ
из-под опеки родителей и учителей. …го комната представлЯла собой клетушку с
мебелью из красного дерева, украшенную цветными гравюрами с осенними
пейзажами, на которые, впрочем, он никогда не смотрел, так как на них не
было изображено ни одного лица, кроме лиц трех зеленых нимф. „етство
отказываетсЯ от условности мифов, оно насмехаетсЯ над раскрашенными феЯми и
декоративными чудовищами; моими феЯми были гибкий мЯсник с остроконечными
усами, чахоточнаЯ учительница, аптекарь, феей был весь мир, отделенный
сиЯнием от недоступного и неприкосновенного существованиЯ, и сквозь это
сиЯние Я различал лишь жесты, продолжение которых, а значит, и логика и то,
на чем она держалась - ускользали от менЯ, а каждаЯ деталь порождала новый
вопрос и, значит, беспокоила менЯ.
Љюлафруа входил в свою комнату. € вот он уже папа римский в своем
‚атикане. Ћн кладет набитый книгами и тетрадЯми ранец на соломенный стул,
вытаскивает сундук из-под к