ока в начале века  его  не  накопилось  достаточно,
чтобы окутать всю ‡емлю незримым покрывалом, сквозь которое не могло  уйти
тепло, а значит, еще немного - и началось бы таЯние ледников, и тогда...
   €х  было  четверо,  четверо  видевших,  что   тогда   будет,   видевших
наступающий океан и отступающее на  возвышенности,  в  горы  человечество,
потому что океан подниметсЯ почти на шестьдесЯт метров, а это значит,  что
всЯ жизнь человечества будет нарушена навсегда. ‘ парниковым эффектом  уже
боролись, боролись давно,  уже  лениво  вращались  над  ‡емлей  гигантские
’еплоотводные Љолеса, уже запускали в небо  контейнеры  термоаккумулЯторов
беззвучные  залпы  электрических  пушек,  но  это  были   просто   попытки
превратить курную избу в избу с дымоходом. —еловечество вырастало и теперь
уже отапливало прометеевым своим огнем не только ‡емлю, но и  космос...  €
они - горстка, четверка энтузиастов - ѓаншин, Ѓертенев, ’апио  и  ‹анге  -
решили найти иной путь.
   ‚едь у ‘Ћ2 был исконный враг. ‡еленый враг - хлорофилл.  ‹еса  и  рощи,
степи и луга, океанские водоросли - все это  разлагало  углекислый  газ  и
возвращало кислород атмосфере. Ќо леса  исчезали  с  лица  планеты,  пита
ненасытный огонь; они исчезали, освобождаЯ места длЯ  полей  и  плантаций.
„ерево, дерево, дерево - сырье и строительный  материал,  пища,  бумага  и
одежда... € океан, медленно затЯгивавшийсЯ нефтЯной пленкой океан, он тоже
не мог уже работать так, как когда-то. ‚сем  им  нужна  была  замена,  был
нужен помощник, некий квазихлорофилл, суперхлорофилл, и раз он был нужен -
он родилсЯ. Ћн родилсЯ в уме химика ‹анге, под  руками  биологов  ’апио  и
Ѓертенева, и он  -  бураЯ,  зернистаЯ  масса,  больше  всего  напоминавша
лЯгушачью  икру,  -  потреблЯЯ  углерод  из  углекислого  газа,  возвращал
кислород в атмосферу.
   Ђ потом был тот пожар, и у  всех  опустились  руки.  €  только  ѓаншин,
последним  присоединившийсЯ  к  их  группе  физик  ѓаншин,  сказал   тогда
Ѓертеневу: "‚едь что такое ‘Ћ2? “глерод и кислород.  ‚от  и  надо  создать
такой штамм, чтобы он питалсЯ солнечной радиацией,  кислород  возвращал  в
атмосферу, а углерод...  ЏредставлЯешь?  Ѓолото  рождает  алмазы,  графит,
уголь... ‚едь все это - углерод. € это - самоокупаемость.  Ђ?.."  Ђ  через
день принес тоненькую пачку листов, исписанных от руки бисерным, но ровным
и четким до педантичности почерком: "џ тут набросал кое-что.  ’ы  посмотри
на досуге, ладно?" Ѓертенев смотрел неделю. Ђ потом узнал, что ѓаншина нет
уже на их болотной станции. —то уехал он и никто не знает  куда.  Џоначалу
Ѓертенев  пыталсЯ  разыскать  ѓаншина,  вернуть,  понЯть  хотЯ   бы,   что
случилось, но никаких концов не сыскал. €  лишь  годы  спустЯ  узнал,  что
перекинулсЯ    ѓаншин    сперва    к    энергетикам-международникам,     в
эксплуатационный отдел, потом перешел еще куда-то, пока не  осел  в  конце
концов в директорате одного из ’еплоотводных Љолес...
   Ђ из этих его записей, из его идеи родилось то самое, что  назвали  они
берталаном - суперхлорофилл, созидающий  кислород  и  алмазы,  кислород  и
уголь, кислород и графит... Џотому-то сегоднЯ и пришел Ѓертенев сюда,  ибо
нечестно это было, если вдуматьсЯ - берталан. Ѓертенев,  ’апио,  ‹анге.  Ђ
ѓаншин?
   - Џонимаешь, ЉолЯ, нечестно это. џ так не хочу.
   - —естно, - сказал ѓаншин. -  Њожешь  спать  спокойно,  ЃорЯ.  џ  не  в
претензии. Ќе был и не буду. ‚о веки веков. Џотому что  все  эти  двадцать
лет работали вы. Ђ Я - сперва крутилсЯ сам, а потом крутил Љолесо.
   - Ќо идеЯ - твоЯ!
   - €деЯ, идеЯ, - оставь ты идеи в покое. Ќет ничего легче,  чем  бросить
идею. Ђ осуществить ее - это другое дело. ‚ы смогли. џ - нет.  џ  оказалс
спринтером.
   - ‘принтером?.. Ђ в самом деле, почему ты тогда исчез, ЉолЯ?
   - Ђ ты как думаешь?
   - Ќе знаю. ’ойво считает, что ты не верил в успех. Ќо Я так  не  думаю.
Ќе верил бы - не сделал бы тех выкладок...
   - ‡абудь про них. Ќе в них дело. ’ы и сам бы  до  этого  додумалсЯ.  Ќа
следующий день бы додумалсЯ. —ерез неделю. —ерез месЯц. ’ак что суть не  в
этом.
   - Ђ в чем?
   - €звини, ЃорЯ, но ты не поймешь, пожалуй. …сли хочешь - Я скажу.  ‘уть
в том, что всему свое времЯ, и времЯ всЯкой вещи под небом...
   ѓаншин встал, подошел к окну, прислонилсЯ лбом к стеклу. Ѓертенев молча
ждал.
   - ‚ремЯ рождатьсЯ и времЯ умирать, - продолжил  ѓаншин  тихо.  -  ‚рем
насаждать  и  времЯ  вырывать  насаженное...  ‚ремЯ  разрушать   и   врем
строить... ‚ремЯ плакать и времЯ смеЯтьсЯ... ‚ремЯ  разбрасывать  камни  и
времЯ собирать  камни...  -  ѓаншин  замолчал.  Ќесколько  минут  Ѓертенев
растерЯнно глЯдел на него.
   - џ в самом деле не понимаю.
   - ‚от и хорошо, - сказал ѓаншин. -  ‚от  и  прекрасно!  €  не  надо.  €
вообще, давай на этом закончим. Ќе по душе мне этот разговор. Ђ с  премией
Я тебЯ поздравлЯю. € ’ойво с Ћскаром - тоже.
   Ѓертеневу не оставалось ничего, как попрощатьсЯ.
   ѓаншин  проводил  его  до  машины,  а   потом   долго   смотрел   вслед
растворЯвшимсЯ в ночной темноте рубиновым огонькам. ‘мотрел и старалсЯ  ни
о чем не думать.
   Џотом он медленно побрел к дому. €зредка он поднимал глаза к небу  -  и
видел в нем другие  рубиновые  огоньки,  те,  что  отмечали  обод  Љолеса,
медленно   возносившего    в    стратосферу    контейнеры    с    солЯными
термоаккумулЯторами, чтобы отдать там лишнее тепло ‡емли.
   Љогда-нибудь, подумал ѓаншин, под южным солнцем пролЯгут бетонные  ложа
и потекут по этим ложам реки зернистой берталановой  жижи,  и  будет  она,
пузырЯсь, вновь насыщать воздух животворным  газом...  ‚от  ведь  как  оно
получилось: технологиЯ занесла над миром меч парникового эффекта,  но  она
же изобрела и щит. Ћдин из парадоксов нашего времени.  ‘ложного,  бурного,
прекрасного нашего времени. Ќо до этих берталановых рек и озер далеко.  Ћх
как еще далеко! „есЯтки лет пройдут, пока будет все это создано  и  сможет
принести какой-то ощутимый результат, пока не в  болотной  лаборатории,  а
там, под солнцем пустынь, родит  берталан  первые  кубометры  кислорода  и
первые килограммы углЯ, графита, алмаза.  Ђ  пока,  чтобы  не  задохнулась
‡емлЯ, чтобы не стала она дном нового морЯ, должны вращатьсЯ  Љолеса.  €зо
днЯ в день, из часа в час, бесперебойно, неотвратимо, как  Љолесо  судьбы.
"„а ведь это и есть колесо  моей  судьбы,  -  сообразил  вдруг  ѓаншин.  -
„урацкой моей судьбы".
   Џотому что в жизни каждому из нас дарован лишь один звездный час.  ‹ишь
раз в жизни открывают закон всемирного  тЯготениЯ,  периодическую  систему
элементов или пишут "Њарсельезу". € мой звездный час пришел тогда, в  ночь
пожара, и потом Я понЯл, что больше такого уже не будет.  Ќикогда.  €  что
миновало мое времЯ щедро рассыпать камни, драгоценные  камни  идей.  ’акое
может прийти в голову лишь однажды. Ђ потом, потом что? ‘тричь  купоны  со
своего озарениЯ? Ќо не значит ли это предать самого себЯ?
   Ћн, правда, попыталсЯ было обмануть судьбу,  пережить  второй  звездный
час. ЏопыталсЯ и был наказан, ибо дважды в единый  поток  ступить  нельзЯ.
•отЯ, чтобы понЯть это окончательно,  чтобы  внутренне  смиритьсЯ,  больше
того - согласитьсЯ с этим, ему пришлось пережить всю историю  с  "Ѓеатой",
всю горечь поражениЯ и разочарованиЯ там,  в  ’ихом  океане,  на  богом  и
людьми забытом ”райди-Ђйленде.
   € тогда он понЯл,  что  нужно  просто  уйти.  “йти  туда,  где  сегодн
делаетсЯ самое важное. ѓлавное сегоднЯ, хотЯ завтра  главным  будет  иное,
родившеесЯ вчера из твоих бессонных ночей.
   € пока другие создают твой берталан, ты  будешь  крутить  Љолесо,  свое
Љолесо, чтобы сохранить климат ‡емли длЯ них же, чтобы они могли  спокойно
работать, надежно прикрытые этим щитом.
   ’ак приходит времЯ собирать камни. Љамни, из которых потом другие будут
строить дом.
   ѓаншин постоЯл еще немного перед  дверьми,  глЯдЯ  на  огоньки  Љолеса,
потом зашел в дом, разделсЯ и лег. Ћн думал, что долго не  сможет  уснуть,
но уснул почти сразу же -  сказалась  многолетнЯЯ  тренировка.  “снул  под
шуршание сосновых  ветвей,  колеблемых  ветром,  и  под  неумолчный,  едва
доносЯщийсЯ сюда скрип вращающегосЯ Љолеса.