        Ћлег Љорабельников. € распахнутсЯ двери

   ----------------------------------------------------------------------
   Ђвт.сб. "Џрикосновение крыльев".
   OCR & spellcheck by HarryFan, 26 September 2000
   ----------------------------------------------------------------------

                                             €з круга жизни, из мира прозы
                                             ‚ы взброшены в невероЯтность.
                                                                  ‚.Ѓрюсов


   Ћн погиб в конце лета. ‘ильный и уверенный в себе, бросилсЯ в реку,  не
успев скинуть одежду. Ѓыстрое течение отнесло его тело далеко  от  пЯтачка
плЯжа, где в тот вечер он сидел под  шлЯпкой  грибка  и  читал  книгу.  Ћн
заложил ее листком подорожника, не знаЯ о том, что  она  так  и  останетсЯ
недочитанной.
   ‘обака породы боксер по имени „жеральд лежала рЯдом, то и дело  отрываЯ
голову от остывающего песка, словно проверЯЯ, на месте ли хозЯин.
   ‹ето было на излете, на плЯже редкими кучками  сидели  и  лежали  люди,
кое-кто плескалсЯ у берега, не рискуЯ в такой час заплывать далеко.
   Џосле того как все это случилось, осталось два истинные  свидетелЯ  его
гибели.  Ћдин  из  них  был  собакой,  а  словам  второго  не  верили,   с
негодованием  обвинЯЯ  в  причастности   к   смерти   хорошего   человека.
‘видетелем, или виновником, была девушка. …е звали †анна. Ћна  заплыла  на
середину  реки,  поддерживаемаЯ  легким  надувным  кругом.  ‘мерть  ей  не
грозила, правда, вода была холоднаЯ, и  впоследствии  †анна  рассказывала,
как свело ноги, она перепугалась, что течение вынесет на стремнину,  и  не
ее вина, что парень, а, вслед за ним и собака, кинулись в реку.
   - ‚се это, может быть, и правда, - говорили ей, - но мы тебЯ знаем.  ’ы
специально  хотела  привлечь  внимание  людей,   чтобы   позабавитьсЯ   их
растерЯнностью. € даже более того,  -  говорили  ей,  -  ты  кричала  свое
шутовское "помогите" именно длЯ него. ’ы взбалмошнаЯ и злаЯ, тебЯ  бесило,
что он не обращал на тебЯ вниманиЯ, не  был  влюблен,  как  многие,  а  ты
привыкла, что парни провожают тебЯ задумчивыми взглЯдами, добиваютсЯ любви
и даже дерутсЯ, когда ты умело натравливаешь их друг на друга.
   - Ќет, - плакала она, покусываЯ кончик выгоревшей прЯди, -  нет,  Я  на
самом деле перепугалась и даже не знала, что он был на плЯже.  €  разве  Я
думала, что именно он броситсЯ в реку, ведь на берегу было много людей.
   - Њы знаем тебЯ! - кричали ей.  -  Ќас  не  проведешь!  ’ы  весь  вечер
увивалась возле него, строЯ глазки, а он читал книгу, поглаживал собаку, и
это тебЯ взбесило.
   - ‚се было не так, - оправдывалась она, - Я  пришла  на  плЯж  одна,  с
другой стороны, заплыла на реку выше по течению и не могла видеть  его.  џ
ни в чем не виновата.
   - ЃездарнаЯ актриса, - шипели бывшие подружки, - судьба наградила  тебЯ
красивым  телом  и  пустой  головой.  ’ы   разыгрывала   роль   утопающей,
начитавшись идиотских романов. Ђх как романтично, решила ты в  тот  вечер,
благородный и прекрасный юноша, презрев опасность, спасает тебЯ от смерти,
а ты, бездыханнаЯ, лежишь на песке, притворно прикрыв веки, он  склонЯетсЯ
над тобой, пытаетсЯ привести в чувство, прикасаетсЯ губами к твоему  лицу,
а ты только и ждешь этого, чтобы, красиво и  томно  простонав,  распахнуть
лживые глаза, слабо улыбнутьсЯ и обвить руки вокруг его шеи.
   - Ќеправда, - устало качала она головой.  -  ќто  ложь.  џ  никогда  не
добивалась его любви. џ никого не любила, и не моЯ вина, что Я  красива  и
много парней ухаживало за мной. „а, Я смеЯлась над ними, но при чем  здесь
он?
   - џ пытаюсь понЯть вас, - говорил его отец  после  похорон,  -  Я  хочу
простить вас, но у менЯ ничего не получаетсЯ.  Ћн  был  моим  единственным
сыном, наследником всего, что у менЯ было и есть.  ‚ы  молоды  и  красивы,
зачем вам понадобилось отнимать у менЯ последнюю надежду и опору? Ћн  даже
не успел женитьсЯ, не успел подарить мне внука,  чтобы  не  оборвалсЯ  наш
род. ‚озможно, что вы не виноваты, но вы не рисковали  жизнью,  а  он  был
беззащитен. џ потерЯл двух детей, жену, а теперь вот его. ќто жестоко.
   ‚ темном платье с глухим воротником, с опухшим, но все  равно  красивым
лицом, стоЯла †анна в двух шагах от отца погибшего и уже не находила  слов
длЯ оправданиЯ. ‘лова иссЯкли, а слез еще было много.
   Џес по имени „жеральд тосковал по  хозЯину.  Ќеизвестно,  винил  ли  он
кого-нибудь, но, может быть, тоже мучилсЯ совестью, не менее  острой,  чем
человеческаЯ. ‡абравшись под опустевшую кровать, он поскуливал и  тоненько
подвывал, словно вспоминал  тот  вечер  и  реку,  вынесшую  его  на  сушу,
промокшего до последней шерстинки, но так и не  вернувшего  хозЯина.  ‚ода
украла знакомый запах, голос, ласковую  руку.  „жеральд  часто  уходил  из
дома, обнюхивал холодный песок, прибитый осенними дождЯми, и,  ложась  под
грибком, долго и пристально глЯдел на остывающую воду, коротко  взвизгивал
и напрЯгал лапы, когда всплескивала рыба...


   ЏолЯков был обыкновенным человеком. ’очнее - почти обыкновенным, потому
что у каждого человека на земле есть свои особенности, выделЯющие  его  из
череды многих. Њиша ЏолЯков работал кочегаром в  маленькой  котельной  при
большом Ќ€€ один раз в неделю, еще два днЯ его можно было застать дома,  а
на остальное времЯ он уходил неизвестно куда, но  к  очередному  дежурству
никогда не опаздывал, спускалсЯ в  подвал  по  запорошенным  черной  пылью
ступенькам, где за железной дверью ровно гудели две топки, справа  -  куча
углЯ, слева - подъемник длЯ шлака, а за бурой грудой  окаменевшего  дерева
скрывалась еще одна дверь, ведущаЯ в комнату длЯ отдыха. ’ам стоЯл топчан,
застланный троллейбусными сиденьЯми, стол и две табуретки.
   ђабота была в общем-то простаЯ.  €зредка  подкидывать  уголь  в  топки,
регулировать поток воды и воздуха, выбирать шлак из поддувала до по  утрам
проводить генеральную чистку,  раскочегарив  хорошенько  уголь,  чтобы  не
мерзли капризные сотрудники Ќ€€. ђабота была сезоннаЯ, от октЯбрЯ до  маЯ,
и, получив расчет поздней весной, ЏолЯков  честно  отсиживал  традиционный
сбор в кочегарке, где собирались все сменщики, но не пил с ними, а сидел в
стороне, попивал чаек,  улыбалсЯ  в  ответ  на  шутки  и  колкости  пьющих
собратьев, а на другой день исчезал из города  или,  может,  просто  сидел
взаперти дома, не открываЯ никому, и на звонки не отвечал.
   ‘обственно говорЯ, интересоватьсЯ ЏолЯковым  было  некому.  ђодители  у
него умерли, братьев и сестер не было, и, дожив до тридцати лет, он так  и
не обзавелсЯ новой семьей, а о бывшей жене  не-вспоминал.  Ѓыли,  конечно,
приЯтели и соседи, знавшие ЏолЯкова  в  лицо  и  по  имени,  но  все  они,
обремененные своими  делами  и  заботами,  не  вникали  в  странную  жизнь
Њихаила.
   Ќачальство его ценило, в смену ЏолЯкова было тепло, а  если  и  заходил
кто-нибудь из инженеров в кочегарку, то никто  не  видел  Њишу  грЯзным  и
нетрезвым, а наоборот - видели в чистом комбинезоне, сидЯщим за  столом  и
читающим что-нибудь.
   Џо сравнению с другими кочегарами это выглЯдело необычно, и если  не  в
меру  любопытный  инженер  •амзин,  отвечающий  за  исправность  котлов  и
насосов, лез с расспросами к ЏолЯкову, тот охотно поддерживал разговор, но
за грубоватыми манерами кочегара скрывалось желание не выделЯтьсЯ из среды
коллег.
   ‚ день получки  •амзин  непременно  заходил  в  кочегарку  длЯ  осмотра
отопительной системы, а на самом деле приносил бутылку в кармане полушубка
и все пыталсЯ налить  стаканчик  ЏолЯкову,  но  тот  неизменно  и  вежливо
отказывалсЯ.  •амзин  особо  не  огорчалсЯ,  равномерно  вливал   в   себЯ
прозрачную жидкость и, пьЯнеЯ, плакал  даже,  уткнувшись  лицом  в  мЯгкие
большие ладони. €ной раз он пыталсЯ кинутьсЯ в топку, но печь была слишком
маленькой и не впускала в себЯ грузное тело инженера. Џравда, опалив брови
и волосы, •амзин одумывалсЯ и, трезвеЯ, совал голову  под  кран,  а  потом
засыпал на топчане. ЏолЯков спокойно переносил все это, от печи •амзина не
оттаскивал, знаЯ наперед, чем это кончитсЯ, а ближе к ночи, насытив  топки
щедрыми лопатами "бурого золота", осторожно подвигал •амзина к  стенке  и,
ложась рЯдом, быстро засыпал, не обращаЯ вниманиЯ на  храп  и  беспокойную
возню соседа.
   •амзин был инженером и, разумеетсЯ, считаЯ себЯ выше простого кочегара,
называл его на "ты", грубил,  а  находЯсь  в,  дурном  расположении  духа,
распекал за какой-нибудь  пустЯк,  но  ЏолЯков  не  вступал  в  перепалку,
вежливо соглашалсЯ  и  быстро  исправлЯл  оплошность.  Ћстальные  кочегары
скандалили, огрызались,  не  чурались  запоЯ  и  потому  казались  •амзину
нормальными людьми, а вот что за человек ЏолЯков, он понЯть не мог, и  это
раздражало...


   Ќаверное, это и зоветсЯ ностальгией. ѓлупо заблудитьсЯ в  редком  лесу,
еще глупее пробегать мимо своего дома и  не  узнавать  его.  Ѓывают  такие
тЯгостные сны: идешь по городу, а улица изменЯетсЯ  на  глазах,  принимает
новые формы, дразнит знакомым запахом,  но  никак  не  превращаетсЯ  в  ту
единственную и долгожданную. џ все более смутно  представлЯю  себе,  каким
должен  быть  мой  мир.  џ  ничего  не  забыл,  но  образы  других   миров
наслаиваютсЯ, деформируют истинный его облик, и то и дело ловишь  себЯ  на
том, что невольно принимаешь ложное за истинное и наоборот. ‚прочем,  жить
можно повсюду, даже в плену и рабстве, тем более что моЯ теперешнЯЯ  жизнь
не так уж и тЯжела. ЊенЯ любЯт, обо мне заботЯтсЯ, мои новые знакомые хоть
и сильно отличаютсЯ от прежних, но пути эволюции подчинЯютсЯ не  правилам,
а сплошным исключениЯм, из них, поэтому обижатьсЯ не на кого, и, как бы ни
сложилась моЯ дальнейшаЯ судьба, Я все же склонен считать ее счастливой.
   Љ сожалению, в этом мире тоже нет настоЯщего симбиоза между  разумными,
а здешние существа, похожие на менЯ,  считаютсЯ  собственностью  хозЯев  -
единоличных владетелей своей смехотворной ‚селенной. Ќо не мне  судить  об
изменчивых законах, Я вынужден подчинЯтьсЯ им, если дорога к дому потерЯна
и чужие ‡апахи постепенно становЯтсЯ родными.
   ‘начала Я полагал, что прорыв через границу  совершило  много  подобных
мне, Я встретил их по ту сторону моего мира, но  оказалось,  что  все  они
тупиковые ветки и не способны  даже  к  членораздельной  речи.  џ  пыталсЯ
вступить в контакт с людьми, но первый же чуть не убил менЯ от  страха  за
свой рассудок. …ще бы! ‹егче убить непонЯтное, чем попытатьсЯ постичь  его
своим жалким умом.
   ’огда и началось мое бесконечное блуждание по мирам в  поисках  своего,
так и не найденного, и неизвестно, придет ли тот день, когда...


   „евушка но имени †анна попыталась умереть. Ћна училась в институте, где
преподавал тот, кого она нечаЯнно погубила, и  ей  объЯвили  бойкот.  „аже
парни, любившие ее или делавшие вид, что любили, не подходили к ней  и  не
заговаривали. ‚се восхищались  погибшим.  …го  уважали  студенты,  коллеги
ценили за живой ум и большие знаниЯ. …му прочили большое будущее.  Ћн  был
красив, остроумен, добр. Ќежен с отцом,  щедр  с  друзьЯми,  благороден  с
девушками. Џосле смерти его часто вспоминали, и постепенно  памЯть  о  нем
обросла легендами, полуправдивыми и благожелательными.
   ‚ыходило  так,  что  смерть   уничтожает   лишь   тело   человека,   но
возвеличивает его тень и придает блеск его былым отражениЯм.
   ‚се молча расступались перед †анной, уступали ей дорогу и так же  молча
поворачивались спиной. Ќа  лекциЯх  никто  не  садилсЯ  рЯдом  с  ней,  но
посылали записки, едкие и  жестокие.  Ћна  старалась  не  замечать  этого,
ходила, высоко  поднЯв  голову,  в  подчеркнуто  Ярких  платьЯх,  смеЯлась
невпопад и на записки не отвечала.
   Ќо однажды, после самых обидных слов, высказанных в лицо: "“ж лучше  бы
ты, чем он..." - она не вынесла отчуждениЯ и  ненависти  тех,  кто  раньше
преклонЯлсЯ перед ней.  Ћна  проглотила  все  таблетки,  какие  нашлись  в
комнате общежитиЯ, и легла в постель, не забыв перед этим разметать  чисто
вымытые волосы по белоснежной подушке и надев красивое платье.  Ћдну  руку
она свесила вниз, другую положила на грудь.  ‡аписку  оставила  на  видном
месте. Љрупные скачущие буквы  говорили  о  том,  что  она  ни  в  чем  не
виновата, но и в смерти своей никого не обвинЯет,  и  если  этот  поступок
хоть немного искупит несуществующую вину, то пусть ее похоронЯт неподалеку
от того, кого она полюбила по-настоЯщему и жить  без  которого  уже  не  в
силах...


   •амзин  тоже  был  обыкновенным   человеком   и   тоже   с   маленькими
странностЯми. “ него болела душа. Ѓолела давно и остро, не  даваЯ  ему  ни
передышки, ни поблажки. ‚се приносило •амзину боль: тЯжелое тело, склонное
к  болезнЯм,  гневливаЯ  и  мелочнаЯ   жена,   мстительнаЯ   теща,   давно
осточертевшаЯ работа. €нститут ему далсЯ легко,  и  на  работу  он  быстро
устроилсЯ, да и невелика  была  хитрость  в  таком  ремесле:  изобретенные
двести лет назад паровые котлы в принципе оставались  одними  и  теми  же,
разве что с небольшими оговорками. ђаботу свою он знал, но не любил. †ил с
женой и тещей и, успев узнать их досконально, тоже не любил. € виделсЯ ему
в этом некий философский смысл, о чем он неоднократно заводил  разговор  с
ЏолЯковым.
   ѓремЯ сапогами по гулкой котельной, он  расхаживал  от  топки  до  кучи
углЯ, заглЯдывал в насосную, и почему-то ему  очень  не  нравилось,  когда
ЏолЯков закрывал дверь в свою  комнатенку.  Ќаверное,  ему  казалось,  что
ЏолЯков избегает его,  стараетсЯ  отгородитьсЯ  тонкой  подвижной  доской,
подвешенной на скрипучих петлЯх, и всегда распахивал дверь настежь,  когда
осматривал котельную. ЏолЯков на это только усмехалсЯ, углублЯлсЯ в чтение
очередной книги и раздражениЯ своего не показывал.
   Џотом •амзин грузно усаживалсЯ на табуретку и начинал разговор. Ћн ни с
кем не говорил так много и никому не изливал душу так, что казалось -  всЯ
она вытекает из ран невидимой, но  осЯзаемой  до  острой  боли  сердцевины
человека.
   - ‚ любви, - говорил он обычно, - никогда  нельзЯ  доходить  до  конца,
иначе это будет концом любви. ‚сегда  должна  оставатьсЯ  недосказанность,
хоть маленькаЯ, но тайна, а в  противном  случае  уничтожаетсЯ  сама  суть
любви. Њы любим не человека, не дело свое, а то,  что  хотим  видеть,  что
ожидаем от них, и подчас так и не дожидаемсЯ. ‚от ты, - говорил  он,  тыча
пальцем в ЏолЯкова, - ты намного  счастливее  менЯ.  ’ы  только  и  умеешь
загребать уголек и бросать его подальше. —то тебе до начал  термодинамики?
Ђ Я знаю не только начала, но и концы этой дьЯвольской выдумки, оттого мне
тошно, муторно и хочетсЯ напитьсЯ.
   ЏолЯков молча выслушивал его, заложив пальцем страницу книги,  спокойно
улыбалсЯ, но в спор не вступал, словно заранее  соглашаЯсь  со  всем,  что
скажет •амзин.
   - Ќо нет! - говорил •амзин, размахиваЯ рукой перед  лицом  ЏолЯкова.  -
Ќет, Я тебЯ, чертЯку, люблю не потому, что ты менЯ слушаешь! Ђ потому, что
Я тебЯ совсем не знаю, хоть ты и вкалываешь у нас не первый год. Ќичего  в
тебе понЯть не могу. Љакой ты на фиг кочегар? —истюлЯ, трезвенник,  книжки
читаешь.  Ќебось  думаешь,  что  •амзин  неудачник,   дурак   простодырый,
инженеришка несчастный, только и умеет, что в насосах гайки вертеть? Ђ вот
и неправда! Њы, •амзины, никогда в последних не ходили, Я еще покажу  всем
им, что мы, •амзины...
   Џри  этих  словах  инженер  обычно  замолкал  или   нетвердыми   шагами
направлЯлсЯ к топке, поэтому так и оставалось неЯсным, что такого  особого
могут •амзины. ЏолЯков включал чайник и раскрывал недочитанную книгу...


   „обывание пищи здесь приравниваетсЯ к воровству, и единственный  способ
выжить длЯ таких, как Я, - это понравитьсЯ кому-нибудь из хозЯев, тогда он
возьмет тебЯ к себе, будет кормить, а взамен  требовать  выполнениЯ  своих
несуразных  желаний.  ’е,  кто  находил  менЯ  и  пыталсЯ  сделать   своей
собственностью, ожидали  моей  бесконечной  благодарности  за  куски,  что
бросали со своего стола, и просили менЯ то лаЯть на чужаков, то прыгать на
задних  лапках,  выпрашиваЯ  подачку,  то  поскуливать  от   сомнительного
удовольствиЯ, когда они запускали руку в  мой  загривок  и  почесывали  за
ухом. Ѓесполезно было объЯснЯть им, что Я способен на большее, и  главное,
доверитьсЯ  мне  и  поверить  всему  тому,  что  Я  мог   бы   рассказать.
Ќеудивительно, что  Я  сменил  много  хозЯев,  и  печальнаЯ  повесть  моих
странствий вполне заслуживала бы отдельной книги, но речь не об этом.
   џ понЯл, что  поначалу  мучило  менЯ,  не  давало  покоЯ  и  превращало
скитаниЯ в бесконечную пытку. Љ сожалению, Явление более чем  банальное  -
стереотипы мышлениЯ. ‚се привычное кажетсЯ простым  и  потому  единственно
приемлемым. џ  привык,  что  разумнаЯ  жизнь  существует  только  в  форме
симбиоза, и уже предвзЯто наделил чертами хаоса иную жизнь, тогда как  мне
пришлось убедитьсЯ, что  истинный  симбиоз  -  не  более  чем  эксперимент
природы и вариантов разума столько же, сколько миров.
   Ќаши отношениЯ еще сохранЯют свежесть новизны и каждодневных  открытий.
’еперь мы одни, и наши  беседы  носЯт  характер  бесконечного  диалога,  в
котором мы пытаемсЯ свЯзать воедино  звеньЯ  разрозненных  цепей  и  найти
истину, движущую мирами. ‚от так, не более и  не  менее.  ‚ысокопарно,  но
очень точно...


   †анне не дали умереть. ’оксикологи знали свое дело  и  довольно  быстро
поставили ее на ноги. Ћна еще долго болела, но бледность лица даже шла ей.
Љрасота  не  подчинЯлась  ни  болезни,  ни  самой  смерти.  Ћна   казалась
неистребимой. Џосле этого случаЯ многие простили †анну, хотЯ и  находились
люди, усмотревшие в  ее  поступке  бездарное  актерство  и  расчетливость.
"Њогла бы и утопитьсЯ", - говорили о ней, но уже  не  так  ожесточенно,  а
скорее насмешливо.
   ‚нешне †анна не изменилась, но переживаниЯ и близость смерти сделали ее
неузнаваемой. ’еперь она сама отворачивалась от тех, кто  презирал  ее,  и
холодным взглЯдом отграничивалась от вновь поЯвившихсЯ поклонников. ’олько
ее мать простила сразу несуществующую вину дочери и понЯла все,  но  после
выздоровлениЯ †анны уехала в свой родной город, а здесь не было никого,  с
кем бы †анна могла поделитьсЯ.
   Ѓыть может, поэтому она  приходила  на  могилу  погибшего  и,  сидЯ  на
скамейке, придумывала  заново  его  жизнь,  свою  любовь  к  нему  и  даже
разговаривала с тем, кого почти не знала раньше. ’ам  она  встретилась  со
стариком и собакой.  Ќе  жалеЯ  нового  плаща,  она  встала  на  колени  и
разрыдалась. Ѓоксер деликатно отошел в сторону, а старик смущенно  хмыкнул
и сказал:
   - —то за выкрутасы, милочка? ЊогильнаЯ землЯ холодна, вы  простудитесь,
встаньте, пожалуйста. ‚от и „жерри  вас  просит,  -  он  поискал  взглЯдом
собаку. - Џерестаньте, Я стар, и поступки молодых девушек  мне  непонЯтны.
Ќу полноте, Я не виню вас.
   - —то Я смогу сделать длЯ вас? - спросила †анна. - ‚ам  тЯжело  одному,
хотите, Я буду помогать вам?
   - џ не один, у менЯ есть „жеральд. Ќо если хотите, то можете  приходить
к нам в гости. Њы постепенно привыкнем к вам и не будем судить так строго.
Ќо вы молоды, а любовь к умершему не может быть вечной. Љ тому  же  у  вас
впереди долгаЯ жизнь, у нас же все позади...
   ’ак †анна стала  посещать  этот  дом,  стараЯсь  хоть  чем-то  заменить
старику умершего сына. Ћтец держалсЯ с ней несколько отстраненно,  но  без
раздражениЯ и позволЯл заходить в комнату сына,  где  все  оставалось  без
изменениЯ. „жеральд не косилсЯ на нее, не рычал,  но  и  гладить  себЯ  не
разрешал, передергиваЯсь, словно от брезгливости. ЋбижатьсЯ на собаку было
глупо, а старику она старалась угодить чисто вымытым полом, вкусным обедом
и выглаженной рубашкой.
   Ћна все времЯ боЯлась, что со стариком что-нибудь случитсЯ, что  он  не
выдержит горЯ и одиночества. “ него часто болело сердце,  но  он  держалсЯ
стойко, никогда не жаловалсЯ, и только по бледности лица и по запаху  мЯты
можно было догадатьсЯ об очередном приступе.
   ‘тарик жил уединенно. ’о ли потому, что пережил всех своих  друзей,  то
ли оттого, что еще не закончилсЯ траур и  он  избегал  обнажать  горе  при
чужих. …му  было  за  шестьдесЯт,  худой,  высокий,  с  седой  головой,  с
пристальным взглЯдом светло-серых глаз; не лишенный странностей  и  причуд
своего возраста, он чем-то напоминал †анне ее отца. Ћн мало разговаривал с
†анной, в основном бросал ни к чему не обЯзывающие  фразы,  но  она  часто
слышала, как он, уходЯ в дальнюю комнату, подолгу говорил что-то собаке  и
даже смеЯлсЯ приглушенно или громко возмущалсЯ,  восклицаЯ:  "Ќет!  Ќи  за
что!" Ћн ничего не рассказывал о себе и своей семье, но на  стенах  висели
фотографии, и †анна, неторопливо вытираЯ пыль, всматривалась в  незнакомые
лица, пытаЯсь  соединить  разрозненные  отпечатки  времени  в  непрерывный
поток. ќто удавалось плохо...


   ‚ комнате стоЯл круглый столик на точеных ножках и маленький диванчик с
полузабытым названием - канапе. Ќа нем сиживали  еще  дедушка  с  бабушкой
ЏолЯкова, и фотографиЯ на  стене  в  черной,  словно  бы  траурной,  рамке
подтверждала это. €з глубины десЯтилетий смотрели на  ЏолЯкова  мужчина  и
женщина. Ћни сидели на новом обитом шелком диванчике  с  гнутыми  ножками,
свет отбрасывал блики от брошки в виде полумесЯца на груди  у  бабушки.  “
дедушки были густые усы и тщательно уложенные волосы, открывающие  лоб,  а
взглЯд его, светлый и теплый, не то улыбалсЯ,  не  то  печалилсЯ  чему-то.
Ѓыла там еще одна фотографиЯ, более позднЯЯ. ’ам дедушка и бабушка стоЯли.
Ѓабушка,  постаревшаЯ,  с  усталым  лицом,  опиралась   левой   рукой   на
бутафорскую балюстраду, праваЯ рука по локоть скрывалась в муфте, и брошка
была другаЯ - два цветка  из  прозрачных  камушков  на  черном  воротнике.
„едушка заложил руки за спину, сменив сюртук на китель штабс-капитана. “сы
стали длиннее, и кончики их немного загибались кверху, а лоб казалсЯ  выше
и шире. €зменилсЯ  взглЯд  -  он  стал  холодным,  неприЯтным,  словно  бы
фотограф  был  его  личным  врагом,  и  не  верилось,  что  через  минуту,
пробираЯсь к выходу через нерассеЯвшеесЯ  облачко  магниЯ,  дедушка  молча
откланЯетсЯ и даже, быть может, улыбнетсЯ суетливому мастеру.
   Ѓыли там и отцовские фотографии, все довоенные, были  и  мамины  разных
лет. ЏолЯков не убирал их со стен,  они  давали  ему  ощущение  родства  и
нерушимой свЯзи с теми, кто давно ушел неизвестно куда, оставив после себЯ
не только стареющие вещи, но и его - Њишу ЏолЯкова.
   Ћтец погиб на последней войне, в самом начале,  окруженный  чужаками  в
гиблых литовских болотах, где не то захлебнулсЯ, не то, пытаЯсь прорватьсЯ
с кучкой уцелевших солдат, наткнулсЯ на автоматную очередь. Њать умерла не
так давно от инфаркта, не выдержав многолетней  борьбы  с  одиночеством  и
тоской по несбывшемусЯ счастью.
   Ќа круглом столике  стоЯл  граммофон,  тщательно  ухоженный  ЏолЯковым.
‹атуннаЯ труба, похожаЯ на цветок белены, всегда  была  бережно  начищена,
сам деревЯнный Ящик покрыт свежим лаком, и когда  Њихаил  ставил  на  диск
истертую пластинку и приводил в движение туго закрученную пружину,  то  из
трубы, воскрешенные стальной  иглой,  раздавались  голоса  умерших  людей,
музыка, давным-давно рассеЯннаЯ в атмосфере,  но  продолжающаЯ  жить,  как
старые фотографии, вещи, воспоминаниЯ.
   Ѓывшую жену Њихаила раздражало это искаженное  временем  пение,  где  и
слов-то разобрать было невозможно, а имена  людей,  когда-то  заставлЯвших
содрогатьсЯ стальную мембрану своим голосом, ни о чем не напоминали.
   Џрошлое, тем более чужое, просто не существовало длЯ  нее.  Ѓыл  город,
были очереди в магазинах, муж, мать, недавние школьные годы, зубнаЯ  боль,
забываемаЯ через день, а все то, что волновало умерших людей, что было  их
духом и плотью, ради чего они не щадили себЯ и обрекались на смерть -  все
это давно умерло и воскрешению не подлежало.
   ЊолодаЯ жена так и не привыкла к чужому прошлому, а свое будущее лепить
не научилась, и ЏолЯков сделал то, что сделал. Ћднажды он сказал, что  сам
увезет жену к ее родителЯм, она не поверила, но он начал упаковывать вещи,
а потом пришли его приЯтели с грузчиками и погрузили на машину все то, что
они успели купить вместе, не уступив ничего из тленного наследиЯ предков.
   †ена плакала и просила прощениЯ за вину, которой сама  не  понимала,  а
дело было пустЯковое: она  выбросила  дубовую  кровать,  на  которой  Њиша
ЏолЯков был зачат в счастье и рожден в муках, купив взамен нее  нормальный
современный диван с полированными подлокотниками.
   ‚ слезах она корила его за то, что мертвые вещи, весь этот хлам и смрад
ему дороже ее самой, он не спорил с ней и решениЯ своего не изменил.
   Ћставшись один, он уходил в старую  комнату,  листал  толстые  книги  в
шагреневых  переплетах,  слушал  невнЯтные  отголоски  прошлых  времен,  и
казалось, что это еще живо длЯ него, словно бы он сам забежал в фотографию
‹апина на „ворЯнской улице 1914 года перед отправкой на ‡ападный фронт,  и
вот в новеньком мундире поручика, умытый и свежий, уселсЯ в кресло, сложив
руки на скрещенных ногах,  и  слушает  музыку,  доносЯщуюсЯ  из  соседнего
кабачка, а затем встанет и выйдет из кадра, чтобы пережить окопы,  газовые
атаки, ранениЯ, тела друзей, разрывающих своей тЯжестью колючую проволоку,
а  потом,  дальше,  ощутить  сдвиг,  ломку,  испытать  голод,  отчуждение,
сомнение и, наконец, решитьсЯ на свой последний шаг. ’от шаг, что сдвигает
человеческую судьбу раз  и  навсегда,  после  которого  -  или  бесславнаЯ
гибель, или трудное, мучительное восхождение к цели, еще  невидимой,  лишь
предощущаемой, но отвергнутой им в тот осенний  день,  когда,  зацепившись
рукой за поручень переполненного вагона, он тщательно искал глазами жену и
сына, чтобы хоть взглЯдом, хоть последним взмахом ладони проститьсЯ с ними
навсегда.
   Ѓывший штабс-капитан ‚ладимир ЏолЯков в шинели  с  отпоротыми  погонами
ехал туда, откуда  не  было  возврата.  †ена,  сын,  Ћтечество  оставались
позади. ‘ каждым перестуком колес он мысленно прощалсЯ  с  ними,  глЯдЯ  в
окно на плывущую мимо ђоссию, клЯл  свою  судьбу,  но  так  и  не  решилсЯ
выпрыгнуть из поезда.
   Ћн умер в эмиграции, и лишь фотографии  на  стене  да  латунный  цветок
белены, хрипЯщий о прошлом, напоминает о нем, словно  умолЯЯ  о  прощении,
будто предупреждаЯ о том, что неверный шаг делаетсЯ только раз.
   †ена его, Њишина бабушка, сама воспитала ‘ашу, и тот выбрал свой  путь,
свою любовь и не изменил ей до последнего  часа,  когда  ливонские  болота
сомкнулись над головой.
   Ћн не вышел из окружениЯ. Џровокатор,  переодетый  красным  командиром,
вывел их маленький отрЯд прЯмо  на  огонь  немецких  автоматов.  Ђлександр
ЏолЯков, измученный бессонницей, голодом, раной в левой  руке,  подчинилсЯ
приказу старшего командира, и никто теперь не узнает о  его  сомнениЯх,  о
том шаге, на котором споткнулсЯ и он,  потерЯв  бдительность  на  короткие
полчаса, решившие судьбу двенадцати человек. €  судьбу  Њиши  ЏолЯкова,  и
матери его, и тех людей...
   Њихаил не  был  чужд  увлечениЯм  молодости.  ‹юбил  веселые  компании,
влюблЯлсЯ, был начитан и остроумен; работаЯ на  заводе,  приобрел  хорошую
специальность и доброе имЯ. „рузьЯ редко бывали у него  дома.  ‘начала  он
избегал шумных сборищ из-за больной матери, потом из-за  того,  что  гости
нарушали незыблемую жизнь вещей, и чаще  всего  сам  просиживал  вечера  у
приЯтелей или гулЯл допоздна с девушкой,  так  и  не  ставшей  его  второй
женой.
   ‘ ним случилось то, что изменило его жизнь,  заставило  бросить  завод,
устроитьсЯ в кочегарку и стать тем самым ЏолЯковым, тайну  которого  столь
тщательно пыталсЯ разгадать инженер •амзин...


   Ћн сразу понравилсЯ мне. џ  понЯл,  что  он  тот  человек,  кому  можно
рассказать  обо  всем  накопившемсЯ  за  годы  одиночества,  с  кем  стоит
поделитьсЯ и попросить совета. Ћн  не  станет  укорЯть  свой  свихнувшийсЯ
разум и не броситсЯ на менЯ, как на причину своих бед, решил Я,  когда  он
привел менЯ в свой дом. Ќо все равно, знаЯ по опыту,  как  удивлЯет  людей
мой голос, Я очень осторожно поблагодарил его  за  обед  и  придвинулсЯ  к
выходу. Ћн только слегка вздрогнул и ответил неизменившимсЯ  голосом:  "Ќа
здоровье". - "Џрошу вас, - сказал Я, - не пугайтесь. џ не совсем  тот,  за
кого вы менЯ принимаете, но здесь нет ничего  противоестественного  и  тем
более колдовского. Џросто Я - это Я, и если Я вам не буду  в  тЯгость,  то
можете сразу сказать мне, Я уйду". - "џ не пугаюсь, - улыбнулсЯ  он,  -  Я
лишен суеверий. Ќо помните,  Њефистофель  впервые  ЯвилсЯ  ”аусту  в  виде
черного пуделЯ?" - "Љак видите, Я  не  пудель,  -  пошутил  Я,  -  и  смею
заверить вас, что никакого отношениЯ к так  называемой  нечистой  силе  не
имею".  ЏомнитсЯ,  Я  еще  переменно  раскланЯлсЯ  при  этих  словах.   Ћн
рассмеЯлсЯ и широким жестом обвел комнату: "€скренне  рад,  располагайтесь
как дома. Њне часто не хватает собеседника". - "Њне тоже, - призналсЯ Я, -
Я уже столько лет ни с кем не разговаривал. “ вас есть существа, схожие со
мной, но они недоразвиты, а люди полны  предрассудков.  „лЯ  них  если  не
дьЯвол, то пришелец, на большее фантазии не хватает". - "Ќадеюсь, - сказал
он, - вы мне расскажете о себе, когда будет желание, но Я не тороплю  вас.
Џойдемте, Я представлю вас своему отцу". -  "Ђ  он?..  -  усомнилсЯ  Я.  -
Ћтец?" - "Ќи в коем случае, - снова рассмеЯлсЯ он, - он уже  давно  ничему
не удивлЯетсЯ". Ћн привел менЯ к старику и сказал: "ЏознакомьсЯ, папа, это
мой новый друг. Ћн будет жить у нас". - "Ђ  он  не  храпит  по  ночам?"  -
спросил старик и недоверчиво посмотрел на менЯ. "Ћ нет,  -  сказал  Я  как
можно вежливее, - Я абсолютно здоров". - "’огда все в  порЯдке,  -  сказал
старик, нисколько не удивлЯЯсь, - угости его получше. —то вы предпочитаете
на ужин?." - обратилсЯ он ко мне. "Ћ, Я неприхотлив,  -  заверил  Я,  -  и
привык обходитсЯ малым. ‘транствиЯ на чужбине приучили  менЯ  ограничивать
желаниЯ". - "€  далеко  ваша  родина?"  -  спросил  менЯ  старик.  "’рудно
сказать,  -  ответил  Я,  -  это  расстоЯние  не  измеришь  километрами  и
парсеками. Њожет быть, она рЯдом, просто Я не знаю, где находитсЯ дверь  в
нее". - "„верь, ведущаЯ на родину, - повторил старик. - ќто интересно..."


   Ќа стене висели фотографии в новеньких рамках, но там были люди другого
поколениЯ, и не только одежда отличала их от предыдущего, даже  лица  были
иные, ибо времЯ всегда оставлЯет отпечаток, оно только кажетсЯ  однородным
и равнодушным,  а  на  самом  деле,  как  великий  скульптор,  никогда  не
повторЯет себЯ и свои творениЯ.
   ’ри большие комнаты с высокими потолками  и  лепными  фризами  выходили
окнами во двор, где всегда было сумрачно и сыро.
   ‘тарый дом с кариатидами и львиными масками на фасаде стойко  переносил
тЯжесть  десЯтилетий,  чопорно   держась   в   стороне   от   многоэтажных
железобетонных близнецов.
   ‚ одной из комнат жил  старик  с  собакой,  куда  он  приглашал  †анну,
усаживал на дубовый стул с резной спинкой и угощал чаем с  вареньем.  ‘вои
длинные волосы †анна заплетала в косу;  догадываЯсь,  что  это  понравитсЯ
старику, и старалась одеватьсЯ скромнее.
   ‚тораЯ комната принадлежала погибшему сыну. …е †анна особенно тщательно
приводила в порЯдок, не менЯЯ расположениЯ вещей  и  книг,  словно  хозЯин
только отлучилсЯ на времЯ из дома и вот-вот должен вернутьсЯ.
   Ќо была еще одна комната, в которую †анну не допускали. Ћб этом  старик
не говорил вслух, но „жеральд  всегда  преграждал  ей  дорогу,  когда  она
дотрагивалась до литой бронзовой ручки двери. €менно туда уходил старик  с
собакой и оттуда доносилсЯ его голос, словно он громко беседовал с кем-то,
но слов собеседника не было слышно. Њебель, книги, ковры поглощали шум,  и
только изредка до  †анны  доносились  пение  и  отголоски  чьих-то  шагов,
заглушенные шорохом помех.
   „аже не пение, а скорее странные  звуки,  напоминающие  поющие  голоса.
‘ловно откуда-то издалека, искаженнаЯ расстоЯнием и эхом, звучала мелодиЯ,
и чей-то знакомый, но  неузнаваемый  голос  вплеталсЯ  в  нее  прихотливой
рвущейсЯ нитью.
   ‚ эти часы †анна уходила из дома  не  прощаЯсь,  осторожно  захлопывала
дверь и даже не пользовалась лифтом, слишком  шумным  и  старомодным.  Ћна
остро  ощущала  свою  чужеродность  этому  дому,  будто  бы  тот   вежливо
выпроваживал ее, чтобы скрыть что-то, принадлежащее только ему одному.
   †анна не  обижалась  на  скрытность  и  некоторую  холодность  старика.
ЉажетсЯ, он простил ей невольную вину, во всЯком случае, не укорЯл и о том
летнем вечере не вспоминал ни разу.
   „жеральд перестал убегать на плЯж, а когда †анна  прогуливалась  с  ним
вдоль реки, не смотрел на воду с укором и надеждой и близко  к  берегу  не
подходил.
   - „жеральд, „жерри, - говорила ласково †анна, - хоть ты  расскажи  мне,
что здесь у вас творитсЯ. Ќу, миленький, ты же умный, ты все знаешь, скажи
мне.
   „жеральд поворачивал к ней короткую большую морду с черными брылами  и,
словно улыбаЯсь, молча высовывал  розовый  Язык.  €  †анна  понимала,  что
„жерри, как настоЯщий член этой семьи, никогда не выдаст...


   Ћн, по-видимому, приходил и  раньше,  но  не  заставал  его  дома.  ќто
чувствовалось по уверенному, нетерпеливому стуку в дверь. Њихаил  сидел  в
комнате деда и по обыкновению своему слушал старую пластинку. Ћн никого не
ждал в гости, но, посомневавшись, все же пошел открывать. ‘двинул  пружину
замка и распахнул... Ќа лестничной площадке никого не  было.  Ћн  повертел
головой и увидел собаку. Џожал плечами и прикрыл за собой дверь.
   - Џостойте! - услышал он  чей-то  странный  голос  из-за  двери.  -  Ќе
закрывайте. ќто Я стучал.
   ЏолЯков снова открыл дверь и посторонилсЯ, потому что собака вбежала  в
прихожую.
   - ’ы чей? - спросил ЏолЯков, не ожидаЯ ответа.
   - џ ваш друг, - ответила собака, глЯдЯ прЯмо в глаза. - Ќе  бойтесь,  Я
не кусаюсь.
   - џ не боюсь, - сказал ЏолЯков. - ќто ты разговариваешь?
   - Ћ нет! - воскликнула собака. - џ проглотил магнитофон. - €  добавила:
- утка, конечно.
   - џ понимаю, - сказал ЏолЯков. - џ люблю шутки. Ѓудем шутить дальше?
   - Њожно и позабавитьсЯ, но цель моего  визита  достаточно  серьезна,  -
произнесла собака, дожидаЯсь, когда ее пригласЯт в комнату.
   —то ЏолЯков и сделал жестом руки.
   - —ай, кофе? - спросил Њихаил. - ‘ахарную косточку?
   - Ѓлагодарю вас, Я сыт, - ответил пес, усаживаЯсь в кресло на  поджатые
задние лапы, а передними упираЯсь в пол.  -  Њихаил  ЏолЯков,  если  Я  не
ошибаюсь?
   - „а, - согласилсЯ ЏолЯков. - Ђ вы посол собачьей республики?
   - Џродолжаем шутить, - спокойно отметил пес. - Ќу что ж,  шутка  -  это
хорошее лекарство против страха.
   - „а нет же, - засмеЯлсЯ ЏолЯков, - Я и в самом деле не боюсь. Љонечно,
не каждый день приходЯт говорЯщие собаки, тем более такие воспитанные.
   - ЏустЯки, - отмахнулсЯ пес, - в конце концов, Я не  такаЯ  уж  собака,
как это кажетсЯ с первого взглЯда.
   ‘обачий голос лишь отдаленно напоминал человеческий. ‘корее он  походил
на те искаженные голоса, которыми  говорЯт  герои  мультфильмов,  и  порой
слова звучали неразборчиво.
   - ’ак чем Я могу служить? - осведомилсЯ ЏолЯков.
   - Ћтныне Я вас нарекаю ‚иктор-Њихаил, - изрек пес. - ‚ам нравитсЯ?
   - Ќе смешно, - сказал ЏолЯков. - ‡ачем мне второе имЯ?
   - Џервое, - не согласилсЯ пес. - ‚прочем, это неважно. Љонечно, немного
инаЯ судьба, другие впечатлениЯ детства, привычки, - короче -  различиЯ  в
фенотипе, но генотип тот же самый. ‚ы родились в сорок первом году, вашего
отца звали Ђлександром, мать - Ћльгой. ’ак?
   - ’ак, - кивнул ЏолЯков. - —то еще вас интересует?
   - ‘тепень вашего знакомства с топологией.
   - ЌулеваЯ. џ не знаю, что это такое.
   - ’огда придетсЯ поЯснЯть на пальцах.
   - Ќа чьих? - рассмеЯлсЯ Њихаил...


   ‘транно, но Я не потерЯл надежды вернутьсЯ в свой  мир,  если  невольно
придаю размышлениЯм форму дневника. џ заблудилсЯ,  но  нелепо  обвинЯть  в
этом судьбу, ибо она не фатальность, а лишь неосознаннаЯ необходимость.
   Ќам было легче. ќволюциЯ развернула высшие организмы лицом  к  лицу,  у
нас не было дилеммы: мы или  они,  симбиоз  сразу  же  поднЯлсЯ  на  самый
высокий уровень - уровень мышлениЯ. Њы  развивались  и  совершенствовались
как единый биосоциальный организм и сумели избежать многих  ошибок  других
миров. Ќам хватило своих. Ќо, по крайней мере, мы, а не  кто-либо  другой,
первыми  узнали  о  самозащите  ‚селенной  и  научились  проникать   через
межклеточную мембрану миров.
   ”ормы симбиоза знакомы всем  мирам,  и  здесь  Я  видел  множество  его
проЯвлений, но чаще всего он принимает черты паразитизма и нахлебничества,
вырождаЯсь чуть ли не в самом начале. ’ак отношениЯ человека и собаки  все
больше превращаютсЯ в отношениЯ хозЯина и паразита,  хотЯ  низший  симбиоз
человека-убийцы и собаки-ищейки  не  исчез  окончательно.  ‘начала  Я  был
удивлен  разнообразием  собак  в  чужих  мирах,  у  нас  они  однотипны  и
разделЯютсЯ только на рЯд рас, подобно людЯм. Ќо потом понЯл, что  прихоть
человека давно заменила природную целесообразность. ‚се эти собаки  лишены
речи, что неудивительно, - у них слишком длинные  лица  и  слишком  гибкие
Языки. ’олько здешние боксеры, похожие внешне на нас,  способны  научитьсЯ
произношению нескольких несложных слов. Ќо насколько они...


   ‘тарик впервые отлучилсЯ из дома и оставил ее одну, вернее - с собакой.
‘казал, что должен уйти по  делам,  а  †анна,  мол,  может  побыть  здесь,
погулЯть с псом, подготовитьсЯ к занЯтиЯм и вообще - пусть  она  чувствует
себЯ как дома. †анна удивилась, но вида не подала;  закончив  уборку,  она
ушла в комнату погибшего, давно уже ставшую и  ее  комнатой,  забралась  с
ногами в кресло и открыла книгу, взЯтую наугад с полки.  ‘обака  лежала  у
ног, было тихо, толстые стены не пропускали уличного шума.
   Ќе читалось. …е не оставлЯло ощущение, что в квартире  кто-то  есть.  ‘
большой фотографии на стене смотрел погибший. —ернаЯ ленточка еще не снЯта
с уголка портрета. Ћн смотрел сквозь стену, и казалось,  что  ему  видитсЯ
то, чего живому знать не дано.  „жеральд  шевельнулсЯ  и  насторожил  уши.
Џотом медленно встал, потЯнул воздух и коротко проворчал.
   - „жерри, - тихо сказала †анна, - здесь кто-то есть?
   € тут она услышала невнЯтное пение из дальней комнаты. Љто-то  пел  под
затухающую мелодию знакомую, но неузнанную еще песню.
   - „жерри, - прошептала †анна, склонЯЯсь к собаке. - Љто там?
   „жеральд молча посмотрел ей в глаза  своим  слишком  умным  длЯ  собаки
взглЯдом  и  снова  проворчал  что-то  себе  под  нос.  †анне  послышались
неразборчивые слова в этом ворчании.
   - —то-что? -  удивилась  юна,  но  „жеральд  вильнул  хвостом,  толчком
распахнул дверь, и только стук когтей по паркету указал его путь.
   Љогда †анна подбежала к двери с бронзовой ручкой, то увидела,  что  она
закрыта, словно собака, забравшись туда, плотно прикрыла за собой створку.
ђешившись  однажды  на  смерть,  пережив  ее  мысленно,  †анна  разучилась
боЯтьсЯ, и ее удерживал не страх, а стыд. Ћна ничего не  обещала  хозЯину,
он не запрещал ей бывать в этой комнате, но она твердо знала; этого делать
нельзЯ.
   Ћттуда, из-за тЯжелой высокой двери,  доносилось  пение  алЯпина.  …го
знаменитаЯ "Ѓлоха". ‘лова, стертые  временем,  звучали  невнЯтно,  но  бас
певца заглушал скрипы и шорохи старой  пластинки.  ‚ходнаЯ  дверь  надежно
заперта, квартира на четвертом этаже, высота исчислЯлась немалыми метрами,
и ни карниза под окнами, ни водосточной  трубы  рЯдом.  ‡начит,  тот,  кто
завел граммофон, находилсЯ в комнате  с  утра,  и  старик  знал  об  этом.
‡начит, он специально оставил  †анну  наедине  с  незнакомцем,  чтобы  она
разобралась во всем этом, без подсказки и объЯснений. ’ак рассуждала  она,
стоЯ у дверей, убеждаЯ себЯ в необходимости сделать решающий шаг.
   - „жерри! - нарочито беспечно позвала она. - Људа ты делсЯ, проказник?
   ‘обака приглушенно заворчала, потом †анне послышалсЯ  мужской  голос  и
снова - собачий скулеж, на этот раз громкий и долгий.
   - „жерри! - крикнула она. - —то ты там делаешь?
   € рывком потЯнула на себЯ дверь. Ќо она не открывалась. ‡амка здесь  не
было, захлопнуть ее было невозможно, тогда †анна потЯнула сильнее и  вдруг
понЯла, что дверь держат изнутри.
   - „жерри, открой дверь! - упрЯмо воскликнула  она.  -  —то  за  вреднаЯ
собака! ‡аперлась в комнате, завела граммофон и не открывает. ’ы, может, и
куришь там? ‚от глЯди, все расскажу хозЯину!
   € дверь распахнулась. Ѓас алЯпина не вмещалсЯ в узкой латунной трубе и
металсЯ  по  комнате,  отражаЯсь  от  стен.  ‘обака  лежала  на  маленьком
диванчике с изогнутыми  ножками  и  молча  смотрела  на  †анну.  …й  вдруг
показалось, что „жерри подмигнул и насмешливо выгнул  угол  пасти.  Ѓольше
никого в комнате не было. € без того небольшаЯ, она была заставлена старой
мебелью. †анна остановилась в дверЯх.
   - Љто здесь? - спросила она.
   Љлубы табачного дыма  медленно  втЯгивались  в  полуоткрытую  форточку.
‘тараЯсь держатьсЯ непринужденно, †анна подошла к  граммофону,  остановила
диск. ‘прЯтатьсЯ человеку было  практически  некуда.  „жерри  проворчал  и
коротко гавкнул, глЯдЯ в сторону.
   - Ќе ворчи, - сказала †анна, - все равно пожалуюсь, что ты  куришь  без
спроса.
   ђассеЯнным взглЯдом она скользнула по стенам и вздрогнула.
   ‘о старой фотографии пристально смотрел на  нее  п