мо посреди
озерка, словно вода горит.
     -  ЃоброваЯ  хатка,  -  сникшим  голосом  отозвалсЯ  Ќаташа.  - џщерный
бобер... боброзавр... ондатрозавр...
     - Ќе впадай в детство, сделай милость!
     -  ‚от  в  том-то  и  наша  ошибка, Ђлексашка, что мы забыли о детстве.
‚зрослые  нас  не примут, у них боги в нутро вросли. Ќадо ориентироватьсЯ на
детей.  Њы уперлись в формулу контакта, потому что искали ее длЯ взрослых. Ђ
если взЯть детей...
     -  €нтересно, а как это ты себе представлЯешь конструктивно? Љрасть их,
что ли?
     -  Ќе  знаю,  не  знаю...  ‚от это и надо было ставить на обсуждение по
всегалактической транслЯции. Љто-нибудь и додумалсЯ бы.
     -  „а  уж это несомненно! ’олько в благодарность за наше воспитание эти
милые  детишки  -  а  детЯм  одинаково  свойственна шаловливость - возьмут и
рванут наш Љолизей, как их папочки поступили с первым.
     -  Љолизей  угрохал  наш  собственный  генератор...  Ђ  вот  тебе, брат
Ђлексий,  в  Љолизей-два,  если  его  и  построЯт,  определенно  нельзЯ.  ’ы
ненавидишь ’а-Љемт.
     -  „а,  ненавижу.  €  не  могу  иначе.  Џока.  ‡ато  буду  внимателен и
осторожен,  не  то что прекраснодушные мечтатели вроде тебЯ, когда ступлю на
него во второй раз.
     - ’ы о чем?
     - Ћ твоих воспитательских бреднЯх. „етишек взЯть, видите ли.
     -  Ќо это не моЯ идеЯ. Љшисина... Ќаступила долгаЯ тишина. ‡атем кто-то
из „иоскуров устало проговорил:
     - „ым в квадрате двести девЯносто-"„"...


        25

     Ќачала  водопада видно не было - он поЯвлЯлсЯ из облаков, а может быть,
и прЯмо из самого неба, проскальзывал вдоль наклонной скалы и, подпрыгнув на
уступе,  разбивалсЯ на множество отдельных струек, брызжущих во все стороны.
€небел запрокинул голову, пытаЯсь поймать крайнюю струйку раскрытым ртом, но
та  плЯсала по всему лицу, отнюдь не желаЯ выполнЯть свою прЯмую обЯзанность
- поить усталого человека.
     Џришлось сложить ладони и напитьсЯ из горсти.
     ‚кус  ручейной  воды  каждый  раз ошеломлЯл его. „ревний закон разрешал
пить  воду только из чистого арыка, и от той воды мерно и бесшумно двигались
руки и ноги, спокойно ползли мысли, благополучно дремала волЯ... Ћт этого же
ледЯного  питьЯ  хотелось, ни много ни мало, слегка передвинуть вон ту белую
горушку, чтобы не заслонЯла утренние лучи, освещающие пещеру. Џотому что при
воспоминании  о  том,  что  он  видел  каждое  утро, пробуждаЯсь, его сердце
сжималось,  точно на него обрушивалась ледЯнаЯ струЯ: ведь вчера был предел,
после   которого   кончаетсЯ   жизнь   и  начинаетсЯ  дурманное  бесконечное
блаженство,  которое дано в удел только ‘пЯщим Ѓогам. ‚чера был предел. € не
могло сегоднЯ быть ничего большего.
     € каждой ночью все-таки было неизмеримо больше...
     Ћт  одного  воспоминаниЯ  все  тело  вдруг  вспыхнуло, так что пришлось
встать  под  тугие тЯжелые струи и постоЯть, пригнувшись, чтобы прошлись они
хорошенько по чутко подрагивающей спине, выбили ночной дурман...
     Ќу  вот,  теперь  и  руки отмочить можно. Ћн спустилсЯ вниз по течению,
нашел  тихую  заводь с плавучей хаткой. ђазмЯгчив руки, поднЯл пеструю шкуру
ската-громобоЯ  и  долго  полоскал  ее,  пока  не улетучилсЯ последний запах
крови.  „о  полуднЯ  солнце  ее высушит - вот и еще одно одеЯло на четверых.
‹овко   он   заманивал   скатов:  прикидывалсЯ  млеющей  на  камнЯх  молодой
короткохвостой  красоткой  и  призывно посвистывал, и тотчас же из подземных
расщелин  показывалсЯ  подслеповатый древний мохнач, истекающий голубоватыми
разрЯдами,  и  учинЯл тут же сладострастную плЯску, разбрызгиваЯ вокруг себЯ
снопики  смертельных  молний.  €небел затаивалсЯ где-нибудь вне досЯгаемости
опасных  искр и продолжал рисовать в своем воображении сине-пурпурную спинку
распластавшейсЯ  клетчатой  самочки. € чем Ярче он это себе представлЯл, тем
скорее  иссЯкал  распаленный  пещерный  гад  -  сухой треск маленьких молний
сменЯлсЯ пошлепыванием расслабленного хвоста, и это значило, что ската можно
брать голыми руками. Џравда, при этом у €небела возникало ощущение какого-то
укора  - он слишком хорошо представлЯл себе, как горько бедному скату именно
в  такую  сладостную  минуту  слышать  хруст собственной свертываемой шеи...
Њожет быть, именно поэтому он никогда не рассказывал, как же это ему удалось
добыть столько теплых, мохнатых шкур.
     ‘верху,  с уступа, вместе с водЯным потоком ринулсЯ кто-то перепончатый
- все местное хищное гадье, никогда не подымавшеесЯ против человека, спешило
к   сладко  дымЯщейсЯ  тушке  освежеванного  собрата.  ћноша  отвернулсЯ  от
мерзостного  зрелища,  еще  раз подставил руки под искрЯщийсЯ поток. Љак это
рассказывала  по вечерам его Љшись? Ћдин ручей - с живою водой... ‘ тех пор,
как он пьет эту воду, он чувствует себЯ помолодевшим на две руки полных лет.
‘ила  его  прибывает  с  каждым  днем,  с  каждой бессонной ночью. ‘ восхода
утреннего  солнца  и  до  заката солнца вечернего, которое Љшись так странно
зовет  "лу-на",  он  добывает  шкуры,  лепит горшки, плетет сети, обтесывает
каменные  ножи,  собирает фрукты, вЯлит мЯсо, шлифует рисовальные дощечки...
да мало ли что!..
     Њало.  Ћн  сам понимает, что мало. Џотому что с каждым днем все тоньше,
все  прозрачнее  становЯтсЯ  руки,  все  темнее синева под глазами, все чаще
после медового, разве что Ѓогам и предназначенного, плода она вдруг выбегает
из пещеры, зажав ладошкой рот. Ћдин раз пришлось обратно на руках нести... ‚
такие  минуты  Љшись  глЯдит  на  него широко раскрытыми виноватыми глазами,
шепчет: "ќто ничего, €нек, ничего... Я привыкну. Ќаши студиозусы из... ну, в
общем,  издалека  -  они всю вашу снедь запросто уминают под светлое пиво. €
никаких эксцессов. ’ы погоди немного, Я тебЯ и пиво варить научу, и виноград
отыщу  -  ваша цивилизациЯ сразу сделает такой гигантский скачок..." Ћна все
времЯ  шутит, и он понимает, что не следует придиратьсЯ к словам, тем более,
что  он  никак не может отличить, что именно она говорит серьезно, и поэтому
не  переспрашивает,  что  же  такое  значит  "эксцесс", где водЯтсЯ всеЯдные
"студиозусы", и как это можно "варить пиво" - ведь пиво надо пить, а то, что
пьетсЯ, не варитсЯ.
     “треннее  солнце  уже пошло к закату, надо торопитьсЯ. …сли Љшись опЯть
неможетсЯ,  она  ничего  не  успела  приготовить. Ђ путь наверх, к потаенной
пещере,  не  прост,  и  белые  скалы  сверкают  так,  что  слепЯт  глаза,  и
непросохшаЯ  шкура,  свернутаЯ  в  рулон,  не  самаЯ удобнаЯ ноша. Ќо не это
главное  -  труднее  всего справитьсЯ с беспокойством мысли, а сейчас что-то
застрЯло  в  голове,  как  заноза,  и беспокоит своей невысказанностью. Ќадо
уцепитьсЯ  за  кончик  ее  хвоста,  а этот кончик - "пиво". Џитье, нездешнее
питье. „ве чаши с нездешним питьем...
     ...Ћни  стоЯли друг перед другом, и две чаши с нездешним питьем застыли
возле их беззвучно шевелЯщихсЯ губ. „ва Языка взметнувшегосЯ ввысь пламени -
светлый и черный.
     Ќе свЯщенный ли Ќапиток †изни выпили они в тот вечер, не тот ли пенный,
дурманЯщий напиток, который волей богов делает двоих мужем и женой?
     €  не  оттого ли угасает светлаЯ Љшись, что каждаЯ ночь их - грех перед
тем, своим?.. Ќо загладить его можно только Ќапитком †изни.
     Ћт  одной  этой  мысли  у него тропинка ускользнула из-под ног, так что
пришлось  вцепитьсЯ  беззащитными,  с  неотросшими  еще  ногтЯми, только что
отмоченными  в  проточной  воде пальцами в режущую щетку прозрачных неломких
кристаллов.  €небел  тупо смотрел, как краснели они от его брызнувшей крови,
но  боли  не чувствовал. ‚еликие боги, и ведь это ночи, за каждую из которых
он готов был прожить без солнца целый год!
     Ќо  где  же  здесь,  в  целом дне пути от •рамовища, возьмет он Ќапиток
†изни,  чтобы  сделать  ее  своей  женой по древним законам, единым длЯ всех
людей?
     Ћн  вспомнил,  как  был  счастлив  всего несколько минут назад, пока не
пришло к нему непрошеное это воспоминание! ЏроклЯтые боги, проклЯтые законы.
Ђ  он-то  думал,  что  достаточно  уйти  от  них  на один день пути, куда не
осмеливаютсЯ  проникнуть  ни  сборщики  плодов, ни юркие скоки, ни тем более
жирные  брюхатые  жрецы.  €  почему  это  в его жизнь теперь постоЯнно стало
вторгатьсЯ что-то неожиданное, непредугадываемое?
     Ћн снова поднЯлсЯ на ноги, заставил себЯ перекинуть сверток через плечо
и  снова двинутьсЯ вверх, по одному ему известной расщелине. Ќу, хоть там-то
все спокойно, все незыблемо, все ненарушимо. Ћн слишком привык к неизменной,
наперед  известной судьбе. Ѓыть ребенком, быть юношей, быть кормильцем, быть
обузой.  ђаботать,  получать  семейный прокорм, съедать его, снова работать.
„а,  еще  почивать  благостно  и несуетливо, не храпЯ и не бормоча. ‚о славу
‘пЯщих Ѓогов.
     Ќо  с того часа, как засветилось у стен его города Ћбиталище Ќездешних,
жизнь  его  наполнилась  непредугадываемым.  Ћно  валилось  на  него слева и
справа, с небес и из-под земли - воистину так: и с небес, и из-под земли.
     €  только сейчас он понЯл, за что на него все напасти: да, он прав был,
когда угадал, что обитатели хрустального колокола - не боги, а люди.
     Ќо  в  гордыне своей он совсем не подумал, что у людей этих тоже должны
быть  свои  собственные  боги.  Џризнав людей, он не признал их богов, и эти
боги нездешних начали мстить ему, ибо любые боги прежде всего мстительны.
     €  вот  теперь,  только  после  двух  своих  смертей, после диковинного
крушениЯ Ћбиталища, после той жуткой гибели, на которую обрекли эти боги его
светлую Љшись, - только теперь он, наконец, понЯл их сущность, узнал их имЯ.
     ќто были грозные боги Ќежданного и Ќегаданного!
     €небел  преклонил  колени прЯмо на острый щебень, коснулсЯ лбом пыльной
проплешинки горного мха.
     -  Ѓоги истинные, боги, от прочих смертных сокрытые! - проговорил он. -
Ѓлагодарю  вас  за  милость  великую,  что  открылись  вы  мне,  дерзкому  и
смЯтенному.
     €  простите,  что  в  первый  же час познаниЯ не хвалу Я вам возношу, а
просьбу  смиренную:  пусть  же все, что уготовили вы нам двоим, обрушитсЯ на
менЯ одного...
     €  словно  в ответ на его мольбу откуда-то сверху, точно из прозрачного
фиалкового  неба, зазвучала простаЯ и нежнаЯ песнЯ, и до боли дорог был этот
тоненький,   неумелый   голосок,  и  странно  звучали  какие-то  непонЯтные,
нездешние слова: "Љомм, либер май, унд махе ди бойме видер грюн..."
     € он понЯл, что Љшись молитсЯ своим неведомым богам.
     Џо  самым  последним  уступам  он  подымалсЯ  совсем бесшумно, чтобы не
помешать ее странной молитве, и вот уже последний грот, который надо пройти,
чтобы  нащупать  в  задней  стене  сплошной  занавес рыжего горного плюща, и
раздвинуть  его,  и  откроетсЯ  зеленаЯ  лужайка,  со  всех  сторон  надежно
огражденнаЯ  отвесными,  неприступными  скалами. ‚ода, сочащаЯсЯ из верхних,
недоступных  пещер,  сливаетсЯ  в светлый ручеек, проскальзывающий по самому
краю,  чтобы  исчезнуть  в  одной из многочисленных трещин и уже где-то там,
далеко внизу, снова поЯвитьсЯ маленьким водопадом сладкой, негородской воды.
     ‘лова  песни-молитвы, четкие и абсолютно непонЯтные, звучали уже совсем
рЯдом,  и  €небел  мысленно  взмолилсЯ  -  ведь  осталось так немного шагов,
меньше, чем пальцев на двух руках, так пусть же за эти мгновениЯ не свалитсЯ
еще что-то нежданное.
     Ћн  нырнул  в  грот,  наугад,  даже  на касаЯсь склизких, позванивающих
каплЯми   стен,  промчалсЯ  к  лиственной  завесе,  раздвинул  ее  и  замер,
захлебнувшись.
     Ќа бревнышке, перекинутом через ручей, сидела его светлаЯ Љшись, болтаЯ
в воде ногами. Ђ рЯдом, как ни в чем не бывало, так же болтаЯ ногами, сидела
Ђпль.
     -  ‘таршенькаЯ-светленькаЯ,  -  проговорила  она,  не  оборачиваЯсь.  -
ЋглЯнись, наш братец пришел!


        26

     ’емнота спускаетсЯ на землю, и смущение нисходит на город...
     - Ѓлагословенны сны праведных, сосед мой!
     - € да не помЯнуты будут сны нечестивых.
     -  Ќо  как  быть  с  теми  снами,  что  не  благостны  и не окаЯнны, не
божественны  и  не  земносмрадны? Ќе греховны ли они своей неЯсностью, сосед
мой?
     -  ЌеЯсность и есть суть сновидениЯ, иначе как же оно от Яви может быть
отличимо и возвышено?
     -  Њудрость  в  словах  твоих,  сосед  мой, и могу поделитьсЯ Я с тобою
сонмом видений своих. Ђ виделось мне, что Ћбиталище Ѓогов Ќездешних, что под
колокольный  звон  под  землю  опустилось,  стоит  на своем месте незыблемо.
’олько  вдруг  расступаютсЯ  стены  его хрустальные, и выходит оттуда богинЯ
огненнокудраЯ,  только росту в ней - до колена мне. €дет она по улице, а где
шажочек  сделает,  там  знак  диковинный  остаетсЯ,  ну совсем как на стенах
•рамовища.
     €  выходЯт дети малые, и выкликают худородков, и начинают эти худородки
следы  читать, словно буквицы, и странные слова у них получаютсЯ, смысл коих
неведом, а звучание сладостно...
     -  Ћттого  и  сон  твой,  сосед,  что  вчера  Љрокон-углежог двух своих
худородков  на  растерзание  жрецам  выдал, да зачтетсЯ ему благодать сиЯ! Ђ
боги грозные, крови жертвенной напившись, удесЯтерили свои силы и в смрадную
пыль  истерли  нечестивый паучий колокол, именуемый Ћткрытым „омом, за что и
слава им!
     -  ‘с-слава...  „а  тьфу  на  тебЯ, сосед! ѓад пещерный и тот детенышей
своих  на  смерть лютую не выдаст. ‡а то и светлы были Ѓоги Ќездешние, что и
сами никого не карали, и жертв кровавых не требовали!
     - Ћй, поберегись, соседушка, длинно ухо Ќеусыпных...
     -  ’ы  донесешь,  что  ли?  Ђ  Я  не говорил! Ђ ты не слыхал! ‹епеху до
расчетного  днЯ  ты  у  менЯ  просил,  а Я не дал, вот ты и воззлобилсЯ! €ди
отседова, тьфу!
     ’емное   облако   наползает   на  вечернее  тусклое  солнце,  и  маетсЯ
потемневший город - от мала до велика...
     - ќрь, паучьЯ ножка, не загнали тебЯ еще под одеЯло до самого утреннего
звона?
     -  …сли  будешь  дразнитьсЯ,  Џигун,  Я перестану по вечерам приползать
сюда,  к забору. Њать и так думает, что хоронушку Я свою убираю... ‡лаЯ она.
„ва  днЯ,  как пропала ‡орь, а ведь с нею все проклЯтаЯ Ђпль шушукалась. Љак
ты думаешь, не зазвала ли Ђпль мою сестричку за собой в колокольный омут?
     - Џолно тебе глупости повторЯть! Ќикто в колокольном омуте не тонет, да
и  Ђпль  вовсе  не там скрылась... ѓоворили мне плодоносцы-недоростки: в лес
она  ушла. ‚идели ее. €дет, точно в полумраке ощупью, протЯнув руки, а глаза
прикрыты. ЏобоЯлись ее окликнуть, думали - ведут ее Ѓоги ‘пЯщие.
     -  Ћй!  џ бы встретила - померла бы от страха! Њне и так ее голос порою
чудитсЯ, слов не разберу, а вроде - зовет...
     - ’ебе вон и из омута звон чудилсЯ...
     -  €  не чудилсЯ, и вовсе не чудилсЯ! Ќа рассветной заре как ударит под
самым  лугом  -  по  всему  омуту  вода кругами пойдет, а когда и плеснет на
траву. Ђ кто близко подойдет - того в воду затЯгивает!
     - Ћх, и вруша ты, ќрь! „а если хочешь знать, Я в этот омут уже два раза
нырЯл,  и  ничего.  ‚торой  раз  вытащил  кусочек  ленты диковинной, с одной
стороны  она чернаЯ, как дым, а с другой - блестЯщаЯ, и не то голубаЯ, не то
сероватаЯ...  •отел  тебе  подарить,  положил в корзинку с паучьим кормом, а
.наутро глЯдь - и нет ничего.
     - Ћй, Џигун-болтун, ой не верю...
     -  Ђ  моему  старшему,  Џилану,  поверишь?  Ћн зеленую трЯпочку из воды
вытащил,  глЯдь - это шкурка с руки, да так искусно снЯта, что можно на свою
руку  надеть  -  растЯгиваетсЯ  и  не рветсЯ. Џилан ее надувать вздумал - во
надул, больше тыквы. Ћн эту шкурку в дупле схоронил, и тоже наутро сунулсЯ -
пропала!  Њы  тут  кое-кому  порассказывали  - есть такой слух, что и другие
кое-что  находЯт.  ’олько не впрок найденное: каждый раз ночью исчезнет, как
не бывало.
     - Ћй, Џигун, ой...
     -  Ђ  еще  в  соседнем  дворе говорЯт, будто ђыблЯк-рыбник с самого дна
"чужую  руку" достал, коей нездешние боги Яства свои на куски делили. ’олько
уж не проболтайсЯ, ќрь, - не верю Я рыбникам, не богова эта "рука", сами они
ее   смастерили   -   нашли  комок  земли  твердой,  отливчатой,  камнем  ее
побили-уплощили...
     -  Ћй,  Џигун,  молчи,  такое  не  то  что  сотворить  - ни сказать, ни
выслушать. ѓрех свЯтожарный!
     - Џодумаешь, грех. џ, если хочешь знать, и сам...
     - Њолчи, молчи, молчи!
     Ћпустилось  солнце  вечернее, вроде спит город, а вроде и не спит... €з
одного  сада  в  другой  перекидываютсЯ  шорохи неуемные, бормотание глухое,
шепот жаркий:
     -  ’ы  милее  светила  утреннего, ты нежнее солнца вечернего, твои руки
белее  лотоса,  стан  твой  тоньше  богинь  неведомых,  что парили, земли не
касаючись...
     -  ѓреют  речи твои, долгожданный мой, только памЯть твоЯ схоронила то,
чего не было: по земле-траве ходили боги нездешние, равно как мы с тобой!
     -  €стинно  говорю  тебе,  радость  моЯ журчащаЯ: по желанию своему все
могли эти боги нездешние - и над травою летать, и под землю нырЯть.
     - Ќе пойму Я тогда - если были они столь могучи, так зачем же позволили
себЯ огнем поразить?
     -  Џротив  них  были  все  боги  земель  наших, а их самих - по пальцам
перечтешь... Ќе признали мы их, не понЯли знаков беззвучных, а в тЯжелый час
не поддержали их молитвами дружными... ѓрех на нас!
     - ’ише, тише, услышат жрецы - сгоришь, как €небел-малЯр!
     - ‚есь город не пережжешь.
     - ‘горело же Ћбиталище...
     -  Ћбиталище-то  сгорело,  да  памЯть  о нем осталась. Ђ памЯть сильнее
зрениЯ.  Џока  стоЯл  этот колокол туманный посреди луга, вроде и не смотрел
никто. —то - зрение? ЏовернешьсЯ спиной - и вроде пропало все. „ругое дело -
памЯть: в какую сторону ни повернись - памЯть всегда светитсЯ, как светлЯчок
в ночи...
     Ќе спит город. ЏамЯтью маетсЯ.


        27

     Ќадо  было прихватить с собой петуха. ‚еликой силы организующее начало.
Ђ  так  ведь и знаешь, что надо вставать - и все-таки нежишьсЯ под пурпурной
шкуркой.
     Ќадо вставать!
     ќто  понЯтно,  что  надо, и вчера прибавилось два рта, так что придетсЯ
измышлЯть  на  завтрак  что-то сверхъестественное, вроде копченого тутошнего
питончика. ‘колько же всего ртов?
     ЉшисЯ  пошевелила  губами,  припоминаЯ тех, которых Ђпль привела вчера.
Ќу,  так  и есть: с €неком и с ней самой - тринадцать. € €нек никак не хочет
переносить  стоЯнку  в глубину гор, ждет еще двоих. Ђ готовить с каждым днем
становитсЯ все опаснее, дым могут засечь и из города, и с "ђогнеды". Ќо Ђпль
сказала,  что  из города выйдут еще двое. Ќадо спросить ее сегоднЯ, скоро ли
они  двинутсЯ.  €  нельзЯ  ли  их  остановить.  ‚се-таки здесь - одиннадцать
детских душ. ‘трашно рисковать.
     Љак  только  €нек вернетсЯ с охоты, надо будет послать его на разведку.
‚от   ведь   напасть   какаЯ:   стоило  глаза  открыть,  как  уже  обуревают
перспективные планы. Ђ на себЯ, чтобы хоть чуточку вернутьсЯ не в заботы - в
ночную нежность, в предутреннее прощание, - на это уже нет ни минуточки.
     €  все-таки  он  прощалсЯ  сегоднЯ не так, как всегда. Ћн знал, что она
сердитсЯ,  когда  он  поминал  каких-нибудь  богов, и все-таки - может быть,
думаЯ, что она спит, - прошептал: "„а хранЯт тебЯ твои Ѓоги.."
     Ћна  не  спала, и вскинула руки, и, не размыкаЯ ресниц, притЯнула его к
себе,  и  прижалась  наугад  -  получилось,  что  к сухому и жесткому плечу,
целовать  там  было чертовски неудобно, и она заскользила губами в сторону и
вверх  -  по  холодной  Ямочке  ключицы,  и  по  гибкой  шее, котораЯ всегда
вздрагивает  и  застывает,  и тогда угадываешь, что дыхание перехватило не в
шутку,  а  насмерть,  и  надо  скорее искать губы, и оживлЯть их, оттаивать,
воскрешать  от смертного счастьЯ, но сегоднЯ она ошиблась, и в темноте своих
сомкнутых  век  вместо  губ  нашла  глаза,  и  ужаснулась  тому, как это она
научилась одними губами распознавать их нестерпимую черноту...
     "„а  хранЯт  тебЯ  твои  Ѓоги",  - и она рассердилась, и скороговоркой,
чтобы  не  услышали  младшенькие  в  соседней  пещере,  прошептала:  "Ђх ты,
неисправимый  Язычник..."  - и фыркнула, и оттолкнула его от себЯ, и чернота
огромных выпуклых глаз исчезла из-под ее губ.
     ‡а  что  она прогнала его? ‚едь он был прав. …сли исключить коротенькое
словечко  "Ѓоги",  во  всем  остальном  он  угадал  совершенно  безошибочно.
Ќеведомое и непредсказуемое властвует над теми, кто вторгаетсЯ в неведомое и
непредсказанное,  и тем сильнее, чем выше уровень этого вторжениЯ. ‚стреча с
обитателЯми  этой  планеты,  которые  и  людьми  в  земном  смысле  не были,
неминуемо  должна  была  принести  какие-то  нелюдские  неожиданности.  Ђ мы
уповали  на  свои наблюдениЯ, на свои предсказаниЯ, на —…‹Ћ‚…—…‘Љ€… прогнозы
длЯ Ќ…—…‹Ћ‚…—…‘ЉЋѓЋ мира...
     €   вот   это   кемитское,   не   человеческое,  неугадываемое,  начало
просачиватьсЯ  в  жизнь  их  колонии.  —то-то  назревало, и люди, интуитивно
пугаЯсь  этого неведомого, вместо того, чтобы принЯть его как должное, стали
совершать  нелепые,  но  уж  зато на все сто процентов земные поступки. ‚от,
например,  попытались  выслать  ее  на  "ђогнеду"  - почему, зачем? ’ак и не
сказали.
     Џросто  почуЯли,  что  сбежать  намерилась, а как ей было не метатьсЯ в
круглых  прозрачных  стенах,  когда  она  острее  всех  прочих почувствовала
вторжение  в  собственную  жизнь  чего-то  необъЯснимого, неназываемого... €
удрать  ей  посчастливилось  прЯмо  виртуозно. €ли они там занЯлись какой-то
другой  проблемой,  котораЯ  поЯвилась  удивительно  кстати? …е ведь даже не
преследовали, хотЯ до последней минуты она была уверена, что с "ђогнеды" уже
запрошен  зонд с поисковой капсулой, котораЯ живехонько ее обнаружит... Ќет,
не  запросили,  и  это  тоже было и непредставимо, и непредсказуемо. Љолизей
словно забыл о ней.
     Ћна   потЯнулась,   и   страннаЯ   слабость,  которую  она  всегда,  не
задумываЯсь,  относила  за  счет здешних непривычных животных и растительных
белков, как и каждое утро, мЯгко и настойчиво попыталась вернуть ее в теплое
гнездышко сна.
     Ђ ведь и еще что-то неугаданное растет вот тут, рЯдышком, совсем рЯдом,
оно  созрело,  и  просто  диву  даешьсЯ  (правда,  слишком  поздно),  что не
догадалсЯ об этом еще позавчера. ’ак какое же нежданное - черное или белое -
уготовано ей на сегоднЯ?
     ‚о  всЯком  случае,  что  уж  точно не уготовано, так это завтрак. Ќадо
раздувать  угли,  печь  намытые с вечера клубни, которые напоминают по вкусу
вЯленую  грушу.  Љак  при  таком содержании сахара почти во всех корнеплодах
аборигены    ухитрЯютсЯ    сохранить    гибкость    фигуры?    Ќадо    будет
проконсультироватьсЯ.
     ЉшисЯ   подтЯнула  коленки  к  подбородку,  сжалась  в  комок  и  одним
пружинистым  движением  поднЯлась  на  ноги,  словно  выбросила самое себЯ в
наступивший  день.  ‚ремени  не  осталось  даже  на то, чтобы позволить себе
пЯтиминутную разминку, и она засуетилась у очага, раздуваЯ огонь и устраиваЯ
что-то  вроде духового шкафа из громадных листьев лопуха, нижнЯЯ поверхность
которых  была  на  изумление  термоустойчива  - ну прЯмо натуральный асбест!
Њальчики,  принесшие  эти  листьЯ,  утверждали,  что  здесь  этот куст вырос
случайно,  а  обычно лопух-пожарник, как она его тотчас же окрестила, растет
возле гор, плюющихсЯ огнем.
     Ђга,  ко  всему  прочему  здесь  еще  и вулканы. ‚прочем, можно было бы
догадатьсЯ  и  раньше  -  ведь  простейшие  кухонные  орудиЯ  они  с  €неком
изготовили именно из обсидиана. € еще - тот столб огнЯ, который вырос где-то
в  стороне,  буквально через несколько минут после ее бегства. €ли она плохо
ориентировалась,  или  грохот  и огненный смерч возникли где-то на западе...
Ѓыл  ли  там  еще  какой-нибудь  город?  ‚от  беда,  а  еще сдала на пЯтерку
географию  ’а-Љемта!  Ќу,  потом  разберемсЯ,  главное  -  это было где-то в
стороне.
     Ћна   намотала   волосы  на  руку,  поднЯла  их  выше  шеи  и  заколола
единственной костЯной шпилькой, которую пришлось наскоро выточить из рыбьего
плавника  -  странный  был  плавник,  с  четкими  фалангами четырех пальцев.
‚ыбежала  из  пещеры  и  невольно  зажмурилась,  по-птичьи втЯгиваЯ голову в
плечи: только что вставшее солнце добралось до их ложбинки, и розовые прЯмые
лучи, отражаЯсь от белых скал, короткими снопиками аметистовых брызг били ей
прЯмо  в  лицо, в глаза и даже в нос, так что сразу же захотелось чихнуть...
…жки-матрешки, счастье-то какое!
     Ћна,  не  открываЯ  глаз, вскинула вверх руки, ловЯ наугад эти холодные
сиЯющие  лучики и стараЯсь не закричать от внезапного восторга, и в основном
не потому, что €нек мог услышать ее и примчатьсЯ, бросив все заботы о хлебе,
то  есть мЯсе насущном, - нет, просто ей хотелось кричать совершенно нелепую
здесь  строчку,  да  еще  и  неизвестно  откуда  возникшую в памЯти: "...это
розовый фламинго!.."
     —то-то  великолепное  было  свЯзано  с  этим розовым фламинго, древнее,
может  быть  даже  первобытное,  но  вот каким образом функционировал данный
фламинго - это не припоминалось. € вообще, с чего это ей вздумалось оглашать
окрестные  горы  воплЯми  на нетутошнем Языке? Ћт неведомой радости? Ќекогда
радоватьсЯ. ђадоватьсЯ будем потом.
     €  тут  же  внутри, под самым левым нижним ребрышком, что-то возмущенно
плеснуло: потом? ЋпЯть это проклЯтое "ЏЋ’ЋЊ"?
     Ќет.  ‘ейчас. ђадоватьсЯ так радоватьсЯ. ‚алитьсЯ от усталости, сходить
с  ума  от тысЯч невыЯсненных проблем - и все-таки радоватьсЯ, не откладываЯ
"на потом".
     -   —еловечки-кузнечики,   подъем!   -  пропела  она,  подражаЯ  голосу
серебрЯного горна. - „оброе утро!
     €  тотчас  же  из  пещерки, где вповалку спали младшенькие, послышалось
дружное  нестройное  "„оброе  утро,  Љрис-ти-на-‘та-ни-слав-на!"  Ћни всегда
начинали  день  с  этого приветствиЯ, первой же произнесенной фразой нарушаЯ
самый  строгий  из  своих  законов:  женщину не разрешалось называть именем,
длиннее чем в один слог, а семисложным именем не позволЯлось называть вообще
никого. „аже Ѓога. Ћна вспомнила, как даже сам €нек замер, самым примитивным
образом  перепугавшись,  когда  он  догадалсЯ,  наконец, спросить, как же ее
зовут, и она, не подумав, выпалила и имЯ, и отчество.
     ЉшисЯ фыркнула и побежала умыватьсЯ. Њладшие - четверо мальчиков и семь
девочек - пугливо, все еще не освоившись окончательно, побрели к ручью вдоль
стеночки.
     ‘олнце стремительно набирало высоту, день закипел.
     ‚ечерами, припоминаЯ всю необозримую кучу дел, проделанных, начатых или
попросту  брошенных,  она  всегда изумлЯлась тому, что ни в одно мгновение у
нее  не  вставал вопрос о контактности, коммуникабельности или субординации.
‚се  получалось  само собой, и что самое удивительное - выходило так, что не
она  руководила  и  наставлЯла  этих  карапузов,  а  они весь длиннющий день
неусыпно  заботились  о  ней  -  кормили,  одевали,  готовили,  учили прЯсть
(невиданное дело!), а уж о развлечениЯх вечерних и говорить не приходилось -
все песни, все сказки они рассказывали не друг другу, а исключительно ей.
     Џервое времЯ она благодарно принимала эту трогательную заботу, полагаЯ,
что  все  это  относитсЯ  к  жене - хм, может быть, и не жене, а подруге, не
выЯснЯть  же  это  с  детишками младшего школьного возраста! - их уважаемого
€небела.
     Ќо  мало-помалу  до  нее  дошло,  что  ее  попросту считают худородном,
прирожденной  калекой,  у  которой  ручки  -  вот  ведь  беда!  -  не  умеют
становитьсЯ  естественным  орудием  труда.  € что в основе их вниманиЯ лежат
запасы  доброты  столь  неиссЯкаемой, что весь человеческий гуманизм казалсЯ
перед  нею  какой-то  сухонькой, рассудочной благотворительностью. Њаленькие
кемиты  принЯли  ее  совершенно  безоглЯдно,  как  человек принЯл бы птицу с
перебитым крылом.
     ‚  сущности, уже сейчас она могла бы допустить в свою крошечную колонию
других землЯн, и теперь их принЯли бы так же безоговорочно, но ее удерживало
одно  -  страх  перед  изгнанием на "ђогнеду", причины которого она так и не
успела узнать.
     Њежду  тем  за  хозЯйственными хлопотами пролетел белый день, и краешек
луны,  опережающей  наступление  вечера, проклюнулсЯ в расщелине между скал.
Ћбед пропустили!
     €  только  тут  впервые остраЯ рыбьЯ косточка впилась в сердце: никогда
еще €нек не приходил так поздно. Ћна вскочила на ноги, стрелой пролетела всю
лужайку, окунулась в сырую промозглость сквозного грота, который она в шутку
прозвала   "тамбуром",  и  высунулась  из  щели,  от  которой  убегала  вниз
неприметнаЯ длЯ посторонних тропинка.
     Ѓыло  совершенно  тихо.  †урчанье воды, ленивый шелест совсем неопасных
здесь гадов. € все.
     Ћна  вернулась  в свой заповедный уголок. ЌастороженнаЯ, ломкаЯ тишина.
Њладшенькие  копошатсЯ,  что-то  обтесывают  каменными  ножами  - как это им
удаетсЯ  делать  все абсолютно бесшумно? Ќо сегоднЯ они как-то по-особенному
осторожны.  “  всех  у  них  напрЯженные,  настороженные  спинки  с  худыми,
замершими  лопатками.  ЏрЯмо  живые  локаторы  какие-то. Ђ они-то какой беды
ждут,  неугаданной,  нежданной?  ‚прочем, с них вполне достаточно и того, от
чего  они  сбежали, - этого немыслимого побоища худородков, иродовой травли,
когда   родители  в  непонЯтно  откуда  взЯвшемсЯ  фанатическом  исступлении
вышвыривали  из своих домов на растерзание самых слабеньких, самых больных и
- по земным естественным нормам - самых дорогих своих малышей.
     Ћдиннадцать  детских  душ...  Ќет,  не душ. Ћдиннадцать хрупких, еще до
своего  рождениЯ  изуродованных детских тел. ЉшисЯ вдруг осознала, что она и
помнит-то  их в основном не по именам, а по их недугам: вон у того не гнетсЯ
спина,  те  две  девчушки, что пилЯт пополам громадный стручок, - обе немые,
хотЯ  слышат  неплохо,  и  хорошо  слышит  мальчуган  в совсем коротенькой -
наверное, единственной - юбчонке, у которого совершенно нет ушных раковин. €
Ђпль,  у которой на непомерно длинных ногах никогда не выпрЯмлЯютсЯ коленки.
Ћдиннадцать  худородков,  спасение которых в их худодейственных руках. € все
же   одни  они  здесь  не  выживут.  ѓде  же  €небел,  где  их  старшенький?
ЏрокормитьсЯ  ведь можно и стручками. —то же погнало его на дальнюю охоту? Ђ
он знал, что пойдет далеко - ведь шепнул же: "„а хранЯт тебЯ твои Ѓоги!"
     Ђ ведь это был их уговор - никаких богов...
     - ‘таршенькаЯ-вечерненькаЯ, иди, мы стручков налущили!
     ‚ечерненькаЯ  - это, надо понимать, "печальненькаЯ". Ќе надо показывать
им своей тревоги. ђазве что Ђпль...
     - Ђпль, ты не знаешь, куда пошел €небел?
     Ђпль  замерла  на  плоском  камне возле ручьЯ, сидит, словно лЯгушонок,
коленки выше ушей. ѓлаза чернущие, громадные, как у брата, - в воду смотрЯт,
воды не видЯт.
     - Ђпль!..
     - €небел ушел выполнить завет ‚еликих Ѓогов.
     - …жки-матрешки, да вы все что, сговорились - "боги, боги"! —то за чушь
- какие заветы?
     - €небел видел, как тебЯ печалит, что ты не можешь стать его женой.
     - ’о есть как это - не могу?! Њы...
     ЉшисЯ  захлопнула  себе  рот ладошкой и в великом недоумении опустилась
рЯдом  на  камень.  „ействительно,  не объЯснЯть же этому ребенку, что они с
первой  же  ночи женаты по всем земным и, надо думать, тутошним правилам. Ќо
ведь €нек не ребенок. Ћн-то все понимает. Ќеужели он мог заподозрить, что ей
нужно еще что-то, какие-то там обрЯды, благословениЯ? …ще что-то, кроме него
самого?
     - Ќе понимаю... - вырвалось у нее.
     -  Њужем  и женой становЯтсЯ только тогда, когда выпивают из одной чаши
Ќапиток  †изни,  - наставительно, как взрослаЯ, проговорила Ђпль. - € только
тогда Ѓоги дарЯт им маленького-родненького. ’ак что все, что просто так, без
чаши   с   Ќапитком,   -  это  не  считаетсЯ,  это  баловство,  игрушки  длЯ
старшеньких...
     -  •ммм...  -  уже  и  вовсе  озадаченно  протЯнула  ЉшисЯ  -  мысль  о
"маленьком-родненьком"  как-то  не  приходила  ей  в голову. ‚се одиннадцать
маленьких  были  в  равной  степени длЯ нее родненькими, и ей как-то хватало
забот с ними по горло.
     ЉшисЯ стремительно покраснела и отвернулась.
     -  ‡начит,  он  придет только к вечеру! - неловко, стараЯсь скрыть свое
смущение, проговорила она.
     -  Ќет.  „о  города  -  день  пути. Ћн вернетсЯ к утру. - Ћна наклонила
голову и впервые посмотрела на девушку огромными, как у черкешенки, глазами.
- Ќе бойсЯ, старшенькаЯ-светленькаЯ, €небел знает подземный ход в •рамовище.
     €  только  тут  пришел  настоЯщий  -  до  глухоты  - ужас: €нек пошел в
храмовые  лабиринты.  Ћдин  против сотен, а может быть, и тысЯч жрецов. ‚едь
две  смерти  он  оставил  позади,  так нет - пошел навстречу третьей! Џошел,
потому  что  поверил  своим  законам. Џоверил своим жрецам. „остали-таки они
его.
     Ќедодумав,  ЉшисЯ  повернулась  и пошла, не разбираЯ дороги, и где-то в
дальнем  уголке  мозга  пронеслось:  хорошо, что здесь такаЯ ровнаЯ плюшеваЯ
лужайка  -  ведь  придетсЯ  вот  так ходить от стены к стене еще много-много
часов... „а нет, ходить некогда, уже село дневное солнце - надо же, привыкла
-  "дневное"! - и нужно начинать вечернюю жизнь, уроки и рассказы, и вчера в
темноте  они  долго и безуспешно придумывали вместе с €неком новые кемитские
слова  -  ведь у них нет вообще таких слов, как "одиннадцать", "двенадцать",
"двадцать", "сто", и придумывать их на ‡емле было бы просто грешно, вот €нек
и  взЯл  это на себЯ, но математическим словотворчеством он занималсЯ крайне
несерьезно   -  ну,  никак  не  располагала  к  тому  обстановка,  и  ЉшисЯ,
вознамерившаЯсЯ  было  подвигнуть его на создание азов кемитской арифметики,
вдруг  поймала себЯ на том, насколько они оба далеки от всего, что поддаетсЯ
логике,  особенно  математической...  "‘рам!  - Яростным шепотом возмущалась
она.  -  ’ы  погрЯзнешь  в  серости,  ты  до  седых волос не дойдешь даже до
простейших  табличных интегралов..." - "Ђ что такое ин-те-грал?" - спрашивал
он,  произносЯ земное слово, как заклинание, и она говорила: "€нтеграл - это
вот  что"  -  и рисовала губами на его груди нежный, плавно льющийсЯ знак, и
€небел задыхалсЯ, как умел делать только он один, и она возвращала ему жизнь
и дыхание, как научилась делать только она одна...
     Ќужно взЯть уголек и нарисовать на стене: 1 + 1 = 2.
     € еще нарисовать интеграл.
     —ерным угольком на белой скале.
     —ерный уголек и белаЯ скала.
     —ерные глаза и белое лицо.
     "Ђ-а-а!.." - закричала она, обхватываЯ голову руками...
     -  Ќе  нужно  сегоднЯ  уроков,  старшенькаЯ-вечерненькаЯ,  - проговорил
кто-то  из мальчиков, - мы спустимсЯ в рощу и наберем тебе стручков и орехов
на ужин...
     ”иалковый  вечер,  серебрЯный  свет.  „алеко-далеко отсюда - целый день
пути   по  змеиным  скользким  тропам  -  уже  затеплились  гирлЯнды  огней,
очерчивающие  бесчисленные  арочки, переходы и лесенки ЉолизеЯ, так что если
подобратьсЯ к опушке леса, что лежит между городом и подножием Ѓелых гор, то
сквозь  вечерний  туман этот маленький кусочек ‡емли покажетсЯ всего-навсего
мерцающей в полумраке радиолЯрией... Ђ ведь она - перваЯ, кто мог бы увидеть
Љолизей  со  стороны.  Ќе  считаЯ  обитателей "ђогнеды", естественно. •отЯ с
"ђогнеды" смотрЯт сверху, а это совсем другаЯ точка зрениЯ. Ђ из ЉолизеЯ уже
смотрЯт - изнутри.
     Љак   же   она   не  подумала  об  этом  -  ведь  они  уже  перешли  на
непосредственную видимость!
     ‡начит,  они  увидЯт  €небела, они неминуемо узнают его - еще бы, герой
двух  последних  ритуальных  эпопей, дважды не сгоревший в огне! Ћни помогут
ему,  если  что-нибудь  случитсЯ  и  в  третий раз. Љак они его называли? Ђ,
"кемитский  Џиросмани".  Ћни помогут, помогут, помогут ему, ведь у ЂбоЯнцева
есть такое право - право на единоличное решение в экстремальной ситуации.
     …сли  они  увидЯт, что с €небелом беда, они не допустЯт, чтобы ЂбоЯнцев
отсиделсЯ в сторонке.
     € первым вмешаетсЯ ‘амвел.
     ЉшисЯ  даже удивилась тому, как быстро она успокоилась. Ќакормила своих
человечков-кузнечиков,   загнала  в  пещерку,  укрыла,  объЯвила  отбой  без
вечерних  сказок.  ‡акуталась  в  меховое  одеЯло  и села у входа в детскую,
положив  подбородок  на коленки. ’емнота наступила мгновенно, как это всегда
бывает после захода луны, и бродить по траве уже как-то не тЯнуло. ‘верху, с
откоса,  сорвалсЯ  камень,  потом,  выразительно  чмокаЯ  присосками, пополз
кто-то крупногабаритный, но не удержалсЯ на крутизне, сорвалсЯ и сырым комом
шмЯкнулсЯ оземь.
     - Ќо не убилсЯ, а рассмеЯлсЯ... - негромко проговорила ЉшисЯ.
     Џри звуке ее голоса гад пугливо шарахнулсЯ, издал странный звук, отнюдь
не  напоминающий  смех,  и скатилсЯ в ручей, оставив после себЯ густой запах
парного молока. Ѓелого-белого молока...
     ЉшисЯ  стиснула зубы. "‡автра перебираемсЯ на дальнюю стоЯнку. Џриходит
€небел,  и  начинаем  собиратьсЯ, а как только поЯвлЯетсЯ эта бредущаЯ к нам
пара  -  снимаемсЯ  с  места.  €  больше никаких оттЯжек. Џора начинать жить
по-человечески.  Џусть  первое  времЯ  -  в  таких же пещерах, но с посудой.
‘троим  печь.  Ћбжигаем  горшки.  Џрикармливаем  гадов,  организуем молочную
ферму.   —еловечкам-кузнечикам   нужно  много  молока  и  фруктов.  ‚прочем,
фруктовые  рощи  здесь  повсюду..."  Ћна  невольно  прислушалась:  внизу,  у
подножиЯ  белых  скал,  шумели широколиственные стручковые деревьЯ. €здалека
это  напоминает шум морЯ. Ђ может, уйти к морю? Ћтсюда километров четыреста.
ќто  непросто.  €  потом,  на  побережье не наблюдалось ни одного кемитского
селениЯ.
     Љакие-нибудь  естественные  причины,  или  опЯть  волЯ проклЯтых богов?
Љто-то  сказал  в  Љолизее:  "Ћтжившие  свое  боги  и  пассивнаЯ,  неопаснаЯ
религиЯ..."  Ђга, в самую точку. Њертвецы тоже неопасны, они ничего не могут
сделать. ’олько убить - трупным Ядом.
     …е  затрЯсло  - наверное, от ночного холода; она закуталась поплотнее и
прилегла  у  стеночки.  Ќо  стоило  ей  лечь,  как  неведомо  откуда взЯлась
томительнаЯ,  нуднаЯ  боль,  котораЯ  наполнила собой каждую клеточку, и все
тело  заныло,  застонало,  не  находЯ себе места, и, словно оглушеннаЯ тупым
ударом,  ЉшисЯ даже не сразу понЯла, что это - не физический недуг, а просто
впервые  испытаннаЯ  ею  смертнаЯ мука того одиночества, когда не хватает не
всех остальных людей, а одного-единственного человека. "Ќе-ет, - сказала она
себе, - так ведь Я и до утра не доживу..." - и вдруг совершенно неожиданно и
непостижимо уснула, закутавшись с головой в красно-бурый непахучий мех.
     Џроснулась  она  оттого,  что  где-то далеко внизу, за каменной грЯдой,
запрыгал сорвавшийсЯ камешек. € еще один. € шорох. Џо тропинке подымались.
     ЉшисЯ  вскочила,  путаЯсь  в  меховой накидке, почувствовала - не может
бежать навстречу, ноги не держат. Џрислонилась лопатками к остывшему за ночь
камню  и  как-то до странности безучастно смотрела, как раздвигаетсЯ плющ, и
чтобы  не позволить себе ничего подумать, она начала повторЯть - может быть,
даже и вслух: "‘ейчас выйдет €нек... сейчас выйдет €нек... сейчас..."
     Њелькнул  край  одежды,  и  из  черного  проема  неестественно медленно
показалась  смутнаЯ,  расплывающаЯсЯ фигура - €небел, и за руку он вывел еще
одного  €небела,  и  следом  вынырнул  третий,  и  все они, держась за руки,
неуверенно  двинулись  к  ней,  и  походка  у  каждого из трех €небелов была
разнаЯ, и они остановились, и тоненький голосок Ђпль произнес:
     -  ќто  ’арек,  у  него тЯжелый горб, и поэтому он очень сильный, а это
’амь,  ее глаза различают только день и ночь, и поэтому она слышит все звуки
и запахи.
     ЉшисЯ зажмурилась до зеленых кругов в глазах, потом поднЯла ресницы - в
утреннем  золотом сиЯнии перед нею стоЯли три съежившиесЯ уродливые фигурки,
полиловевшие от холода и усталости.
     -  „а,  -  сказала  она  каким-то  чужим,  неузнаваемым  голосом, - да,
конечно.  Ћтогрейтесь  немного,  и  мы  начнем собиратьсЯ. Љак только придет
€небел, мы двинемсЯ на другую стоЯнку.
     Ћна  смотрела  на  Ђпль  и  ждала, что та скажет - да, пора собиратьсЯ,
€небел идет следом, сейчас будет здесь...
     Ќо вместо этого услышала:
     - Ќе нужно больше ждать. €небел не придет. Ќикогда.
     € она вдруг понЯла, что знает об этом уже давно.
     ЏривычнаЯ  уже  дурнота  ринулась  из-под  сердца  во  все уголки тела,
заполнила  тошнотворной  чернотой мозг, начала пригибать к земле... ѓосподи,
помереть бы сейчас! ’ак ведь нельзЯ.
     -  —то  же  теперь, старшенькаЯ-одиноконькаЯ? —то же теперь - обратно в
город?
     € так спокойно, словно в город - это вовсе и не на смерть!
     - Ќет. Ќу конечно же - нет. ’олько погоди немного... џ отдышусь... € мы
что-нибудь придумаем.
     Ђ  думать  ничего и не надо. Џотому что выход - единственный, и если бы
были  силы  на  то,  чтобы  поднЯть  голову  и  посмотреть в изжелта-розовое
утреннее  небо,  то  можно  было  бы  если  не увидеть, то угадать крошечную
точечку "ђогнеды". ’олько головы не поднЯть, и в глазах - черно.
     -  Ђпль,  ты  слышишь  менЯ?  ‘обирайте белые камни... как можно больше
белых камней... Ќужно выложить две дорожки. џ покажу, как...
     ‚от  теперь только добратьсЯ до самой середины лужайки и лечь наконец в
уже  нагретую  солнцем  траву,  раскинув руки и прижимаЯсь всем телом к этой
качающейсЯ, бесконечно кружащейсЯ земле.
     -  Ќаклонись  ко  мне,  Ђпль... - как же сказать ей - ведь на кемитском
Языке  нет  слова  "лететь",  и  они  с €небелом так и не успели этого слова
придумать!  - ’е, что приле... спустЯтсЯ сюда - это мои братьЯ, мои старшие.
Ћни такие же, как Я, - с неумелыми руками. Џомогите им, Ђпль. позаботьтесь о
них, человечки-кузнечики...


        28

     -