        Ђлексей Ќиколаевич ’олстой. •ождение по мукам (книга 1)

---------------------------------------------------------------
   €зд. "•удожественнаЯ литература", Њ., 1976.
   OCR & spellcheck by HarryFan, 10 Jul 2000
---------------------------------------------------------------


         * ЉЌ€ѓЂ Џ…ђ‚Ђџ. ‘…‘’ђ› * 


                                                 Ћ, ђусскаЯ землЯ!..
                                                 ("‘лово о полку €гореве")


        1

   ‘торонний наблюдатель из какого-нибудь  заросшего  липами  захолустного
переулка, попадаЯ в Џетербург, испытывал в минуты вниманиЯ сложное чувство
умственного возбуждениЯ и душевной придавленности.
   ЃродЯ по прЯмым и туманным улицам, мимо мрачных домов с темными окнами,
с дремлющими дворниками у ворот, глЯдЯ подолгу  на  многоводный  и  хмурый
простор Ќевы, на голубоватые линии мостов  с  зажженными  еще  до  темноты
фонарЯми, с колоннадами  неуютных  и  нерадостных  дворцов,  с  нерусской,
пронзительной  высотой  Џетропавловского  собора,  с  бедными   лодочками,
нырЯющими  в  темной  воде,  с  бесчисленными  барками  сырых  дров  вдоль
гранитных набережных, заглЯдываЯ в лица прохожих - озабоченные и  бледные,
с глазами, как городскаЯ муть, - видЯ  и  внимаЯ  всему  этому,  сторонний
наблюдатель - благонамеренный -  прЯтал  голову  поглубже  в  воротник,  а
неблагонамеренный начинал думать, что хорошо бы  ударить  со  всей  силой,
разбить вдребезги это застывшее очарование.
   …ще во времена Џетра Џервого дьЯчок из ’роицкой церкви,  что  и  сейчас
стоит близ ’роицкого  моста,  спускаЯсь  с  колокольни,  впотьмах,  увидел
кикимору - худую бабу и простоволосую, - сильно испугалсЯ и затем кричал в
кабаке: "Џетербургу, мол, быть пусту", -  за  что  был  схвачен,  пытан  в
’айной канцелЯрии и бит кнутом нещадно.
   ’ак с тех пор, должно  быть,  и  повелось  думать,  что  с  Џетербургом
нечисто. ’о видели очевидцы, как по улице ‚асильевского  острова  ехал  на
извозчике черт. ’о в полночь, в бурю и высокую воду, сорвалсЯ с  гранитной
скалы и скакал по камнЯм медный император. ’о к проезжему в карете тайному
советнику липнул к стеклу и приставал мертвец -  мертвый  чиновник.  Њного
таких россказней ходило по городу.
   € совсем еще недавно поэт Ђлексей Ђлексеевич Ѓессонов, проезжаЯ ночь на
лихаче, по дороге на острова, горбатый мостик, увидал  сквозь  разорванные
облака в бездне неба звезду и, глЯдЯ на нее  сквозь  слезы,  подумал,  что
лихач, и нити фонарей, и весь за спиной его спЯщий Џетербург - лишь мечта,
бред, возникший в его голове, отуманенной вином, любовью и скукой.
   Љак сон, прошли два столетиЯ:  Џетербург,  стоЯщий  на  краю  земли,  в
болотах и пусторослЯх, грезил безграничной  славой  и  властью;  бредовыми
видениЯми мелькали дворцовые перевороты, убийства императоров,  триумфы  и
кровавые казни;  слабые  женщины  принимали  полубожественную  власть;  из
горЯчих и смЯтых постелей решались судьбы народов; приходили ражие  парни,
с могучим сложением и черными от  земли  руками,  и  смело  поднимались  к
трону, чтобы разделить власть, ложе и византийскую роскошь.
   ‘ ужасом оглЯдывались соседи на эти бешеные взрывы фантазии. ‘  унынием
и страхом внимали русские люди бреду столицы. ‘трана питала и  никогда  не
могла досыта напитать кровью своею петербургские призраки.
   Џетербург  жил  бурливо-холодной,   пресыщенной,   полуночной   жизнью.
”осфорические летние ночи, сумасшедшие и сладострастные, и бессонные  ночи
зимой, зеленые столы и шорох золота, музыка, крутЯщиесЯ  пары  за  окнами,
бешеные тройки, цыгане, дуэли на  рассвете,  в  свисте  ледЯного  ветра  и
пронзительном  завывании  флейт  -  парад  войскам  перед  наводЯщим  ужас
взглЯдом византийских глаз императора. - ’ак жил город.
   ‚ последнее десЯтилетие с невероЯтной быстротой создавались грандиозные
предприЯтиЯ. ‚озникали, как из воздуха, миллионные состоЯниЯ. €з  хрусталЯ
и цемента строились банки, мюзик-холлы, скетинги, великолепные кабаки, где
люди оглушались музыкой,  отражением  зеркал,  полуобнаженными  женщинами,
светом, шампанским.  ‘пешно  открывались  игорные  клубы,  дома  свиданий,
театры, кинематографы, лунные парки. €нженеры и капиталисты  работали  над
проектом постройки новой, не виданной еще роскоши столицы,  неподалеку  от
Џетербурга, на необитаемом острове.
   ‚ городе была  эпидемиЯ  самоубийств.  ‡алы  суда  наполнЯлись  толпами
истерических женщин, жадно внимающих кровавым  и  возбуждающим  процессам.
‚се было доступно - роскошь и женщины. ђазврат проникал всюду, им был, как
заразой, поражен дворец.
   € во дворец, до императорского трона, дошел  и,  глумЯсь  и  издеваЯсь,
стал шельмовать над ђоссией неграмотный мужик  с  сумасшедшими  глазами  и
могучей мужской силой.
   Џетербург,  как  всЯкий  город,  жил  единой  жизнью,   напрЯженной   и
озабоченной. –ентральнаЯ сила руководила этим движением, но  она  не  была
слита с тем,  что  можно  было  назвать  духом  города:  центральнаЯ  сила
стремилась создать порЯдок, спокойствие  и  целесообразность,  дух  города
стремилсЯ разрушить эту силу.  „ух  разрушениЯ  был  во  всем,  пропитывал
смертельным  Ядом  и  грандиозные  биржевые  махинации  знаменитого  ‘ашки
‘акельмана, и мрачную злобу рабочего на сталелитейном заводе, и вывихнутые
мечты модной поэтессы, сидЯщей в пЯтом часу утра в  артистическом  подвале
"Љрасные  бубенцы",  -  и  даже  те,  кому  нужно  было  боротьсЯ  с  этим
разрушением, сами того  не  понимаЯ,  делали  все,  чтобы  усилить  его  и
обострить.
   ’о было времЯ,  когда  любовь,  чувства  добрые  и  здоровые  считались
пошлостью и пережитком; никто не любил, но все жаждали и, как отравленные,
припадали ко всему острому, раздирающему внутренности.
   „евушки  скрывали  свою  невинность,  супруги  -  верность.  ђазрушение
считалось хорошим вкусом,  неврастениЯ  -  признаком  утонченности.  ќтому
учили  модные  писатели,  возникавшие  в  один  сезон  из  небытиЯ.   ‹юди
выдумывали себе пороки и извращениЯ, лишь бы не прослыть пресными.
   ’аков  был  Џетербург  в  1914  году.  ‡амученный  бессонными   ночами,
оглушающий тоску свою вином, золотом,  безлюбой  любовью,  надрывающими  и
бессильно-чувственными звуками танго  -  предсмертного  гимна,  -  он  жил
словно в ожидании рокового и страшного днЯ. € тому были предвозвестники  -
новое и непонЯтное лезло изо всех щелей.


        2

   - ...Њы ничего не хотим помнить. Њы говорим:  довольно,  повернитесь  к
прошлому задом! Љто там у менЯ за спиной? ‚енера ЊилосскаЯ?  Ђ  что  -  ее
можно кушать? €ли она способствует ращению волос! џ не понимаю,  длЯ  чего
мне нужна эта каменнаЯ туша? Ќо искусство, искусство,  брр!  ‚ам  все  еще
нравитсЯ щекотать себЯ этим понЯтием? ѓлЯдите  по  сторонам,  вперед,  под
ноги. “ вас на ногах американские  башмаки!  „а  здравствуют  американские
башмаки!  ‚от  искусство:  красный  автомобиль,  гуттаперчеваЯ  шина,  пуд
бензину и сто верст в час. ќто возбуждает менЯ пожирать пространство.  ‚от
искусство: афиша в шестнадцать аршин, и  на  ней  некий  шикарный  молодой
человек в сиЯющем, как солнце, цилиндре. ќто -  портной,  художник,  гений
сегоднЯшнего днЯ! џ хочу пожирать  жизнь,  а  вы  менЯ  потчуете  сахарной
водицей длЯ страдающих половым бессилием...
   ‚ конце узкого зала, за стульЯми, где тесно стоЯла молодежь с курсов  и
университета,  раздалсЯ  смех  и  хлопки.  ѓоворивший,  ‘ергей   ‘ергеевич
‘апожков, усмехаЯсь влажным ртом, надвинул на большой нос прыгающее пенсне
и бойко сошел по ступенькам большой дубовой кафедры.
   ‘боку, за длинным столом, освещенным двумЯ  пЯтисвечными  канделЯбрами,
сидели члены общества "”илософские  вечера".  ‡десь  были  и  председатель
общества, профессор богословиЯ  Ђнтоновский,  и  сегоднЯшний  докладчик  -
историк ‚ельЯминов, и философ Ѓорский, и лукавый писатель ‘акунин.
   Ћбщество "”илософские вечера" в эту зиму выдерживало сильный натиск  со
стороны мало кому известных, но зубастых молодых людей.  Ћни  нападали  на
маститых писателей и почтенных философов с такой Яростью и говорили  такие
дерзкие и соблазнительные  вещи,  что  старый  особнЯк  на  ”онтанке,  где
помещалось  общество,  по  субботам,  в  дни  открытых  заседаний,   бывал
переполнен.
   ’ак было и сегоднЯ. Љогда ‘апожков при рассыпавшихсЯ  хлопках  исчез  в
толпе, на кафедру поднЯлсЯ небольшого роста человек с шишковатым стриженым
черепом, с молодым скуластым и желтым лицом - Ђкундин. ЏоЯвилсЯ  он  здесь
недавно, успех, в особенности в задних рЯдах  зрительного  зала,  бывал  у
него огромный, и когда спрашивали: откуда и  кто  такой?  -  знающие  люди
загадочно улыбались. ‚о  всЯком  случае,  фамилиЯ  его  была  не  Ђкундин,
приехал он из-за границы и выступал неспроста.
   ЏощипываЯ редкую бородку,  Ђкундин  оглЯдел  затихший  зал,  усмехнулсЯ
тонкой полоской губ и начал говорить.
   ‚ это времЯ  в  третьем  рЯду  кресел,  у  среднего  прохода,  подперев
кулачком подбородок, сидела молодаЯ девушка,  в  суконном  черном  платье,
закрытом до шеи. …е  пепельные  тонкие  волосы  были  поднЯты  над  ушами,
завернуты в большой узел и сколоты гребнем. Ќе шевелЯсь и не улыбаЯсь, она
разглЯдывала  сидЯщих  за  зеленым  столом,  иногда   ее   глаза   подолгу
останавливались, на огоньках свечей.
   Љогда  Ђкундин,  стукнув  по  дубовой  кафедре,  воскликнул:   "ЊироваЯ
экономика наносит первый удар железного кулака по  церковному  куполу",  -
девушка ‚здохнула не сильно  и,  принЯв  кулачок  от  покрасневшего  снизу
подбородка, положила в рот карамель.
   Ђкундин говорил:
   - ...Ђ вы все еще грезите туманными снами о царствии божием на земле. Ђ
он, несмотрЯ на все ваши усилиЯ, продолжает спать. €ли вы  надеетесь,  что
он все-таки проснетсЯ и заговорит, как валаамова ослица? „а, он проснетсЯ,
но разбудЯт его не сладкие голоса ваших поэтов, не  дым  из  кадильниц,  -
народ могут разбудить только фабричные свистки. Ћн проснетсЯ и  заговорит,
и голос его будет неприЯтен длЯ слуха. €ли вы надеетесь на  ваши  дебри  и
болота? ‡десь можно подремать еще с полстолетиЯ, верю. Ќо не называйте это
мессианством.  ќто  не  то,  что  грЯдет,  а  то,  что  уходит.  ‡десь,  в
Џетербурге, в этом великолепном зале, выдумали русского мужика. Ќаписали о
нем сотни томов и сочинили оперы. Ѓоюсь, как бы эта забава  не  окончилась
большой кровью...
   Ќо здесь председатель остановил говорившего. Ђкундин  слабо  улыбнулсЯ,
вытащил из пиджака большой платок и  вытер  привычным  движением  череп  и
лицо. ‚ конце зала раздались голоса:
   - Џускай говорит!
   - Ѓезобразие закрывать человеку рот!
   - ќто издевательство!
   - ’ише вы, там, сзади!
   - ‘ами вы тише!
   Ђкундин продолжал:
   - ...ђусский мужик - точка  приложениЯ  идей.  „а.  Ќо  если  эти  идеи
органически не  свЯзаны  с  его  вековыми  желаниЯми,  с  его  первобытным
понЯтием о справедливости, понЯтием всечеловеческим, то идеи  падают,  как
семена на камень. € до тех пор, покуда не  станут  рассматривать  русского
мужика просто как человека с голодным желудком и натертым работою хребтом,
покуда  не  лишат  его  наконец  когда-то  каким-то  барином   придуманных
мессианских его особенностей, до тех пор будут трагически существовать два
полюса: ваши великолепные идеи, рожденные в темноте кабинетов, и народ,  о
котором вы ничего не хотите знать... Њы здесь даже и не критикуем  вас  по
существу. Ѓыло бы странно терЯть времЯ  на  пересмотр  этой  феноменальной
груды - человеческой фантазии. Ќет.  Њы  говорим:  спасайтесь,  покуда  не
поздно. €бо ваши идеи и ваши сокровища будут  без  сожалениЯ  выброшены  в
мусорный Ящик истории...
   „евушка в черном суконном платье не была расположена вдумыватьсЯ в  то,
что говорилось с дубовой кафедры. …й казалось, что все эти слова и  споры,
конечно, очень важны и многозначительны, но самое важное было иное, о  чем
эти люди не говорили...
   ‡а зеленым столом в это времЯ поЯвилсЯ новый человек. Ћн не  спеша  сел
рЯдом с председателем, кивнул направо и налево, провел покрасневшей  рукой
по русым волосам, мокрым от снега, и, спрЯтав под стол руки, выпрЯмилсЯ, в
очень узком черном сюртуке: худое матовое лицо, брови дугами, под ними,  в
тенЯх, - огромные серые глаза, и  волосы,  падающие  шапкой.  ’очно  таким
Ђлексей Ђлексеевич Ѓессонов был изображен в последнем номере еженедельного
журнала.
   „евушка    не    видела    теперь    ничего,    кроме    этого    почти
отталкивающе-красивого лица. Ћна словно с  ужасом  внимала  этим  странным
чертам, так часто снившимсЯ ей в ветреные петербургские ночи.
   ‚от он, наклонив ухо к соседу, усмехнулсЯ, и улыбка - простоватаЯ, но в
вырезах тонких ноздрей, в слишком женственных бровЯх,  в  какой-то  особой
нежной силе этого лица было вероломство, надменность и еще  то,  чего  она
понЯть не могла, но что волновало ее всего сильнее.
   ‚ это времЯ докладчик ‚ельЯминов, красный и бородатый, в золотых  очках
и  с  пучками  золотисто-седых  волос  вокруг  большого  черепа,   отвечал
Ђкундину:
   - ‚ы правы так же, как права лавина, когда обрушиваетсЯ с гор. Њы давно
ждем пришествиЯ страшного века, предугадываем торжество вашей правды.
   ‚ы овладеете стихией, а не мы. Ќо мы знаем, высшаЯ  справедливость,  на
завоевание  которой  вы  скликаете  фабричными  гудками,  окажетсЯ  грудой
обломков, хаосом, где будет бродить оглушенный человек. "†ажду" - вот  что
скажет он, потому что в нем самом не окажетсЯ ни капли божественной влаги.
Ѓерегитесь, - ‚ельЯминов поднЯл длинный,  как  карандаш,  палец  и  строго
через очки посмотрел на рЯды слушателей, - в раю, который вам грезитсЯ, во
имЯ которого вы хотите превратить  человека  в  живой  механизм,  в  номер
такой-то, -  человека  в  номер,  -  в  этом  страшном  раю  грозит  новаЯ
революциЯ, самаЯ страшнаЯ изо всех революций - революциЯ „уха.
   Ђкундин холодно проговорил с места:
   - —еловека в номер - это тоже идеализм.
   ‚ельЯминов развел над столом руками.  ЉанделЯбр  бросал  блики  на  его
лысину. Ћн стал говорить о грехе, куда отпадает мир, и о будущей  страшной
расплате. ‚ зале покашливали.
   ‚о  времЯ  перерыва  девушка  пошла  в  буфетную  и  стоЯла  у  дверей,
нахмуреннаЯ и независимаЯ. Ќесколько присЯжных поверенных  с  женами  пили
чай и громче, чем все люди, разговаривали. “  печки  знаменитый  писатель,
—ернобылин, ел рыбу с брусникой  и  поминутно  оглЯдывалсЯ  злыми  пьЯными
глазами на проходЯщих. „ве, средних лет,  литературные  дамы,  с  грЯзными
шеЯми  и  большими  бантами  в  волосах,  жевали  бутерброды  у  буфетного
прилавка. ‚ стороне,  не  смешиваЯсь  со  светскими,  благообразно  стоЯли
батюшки. Џод люстрой, заложив руки сзади под длинный  сюртук,  покачивалсЯ
на каблуках полуседой человек с подчеркнуто растрепанными волосами - —ирва
- критик, ждал, когда к нему  кто-нибудь  подойдет.  ЏоЯвилсЯ  ‚ельЯминов;
одна из литературных дам бросилась  к  нему,  вцепилась  в  рукав.  „ругаЯ
литературнаЯ  дама  вдруг  перестала  жевать,  ЋтрЯхнула  крошки,  нагнула
голову, расширила глаза. Љ  ней  подходил  Ѓессонов,  кланЯЯсь  направо  и
налево смиренным наклонением головы.
   „евушка в черном всей своей кожей почувствовала,  как  подобралась  под
корсетом литературнаЯ дама. Ѓессонов говорил ей что-то с ленивой усмешкой.
Ћна всплеснула полными руками и захохотала, подкатываЯ глаза.
   „евушка дернула плечиком и пошла из буфета. …е окликнули. ‘квозь  толпу
к ней протискивалсЯ  черноватый  истощенный  юноша,  в  бархатной  куртке,
радостно кивал, от удовольствиЯ морщил нос и взЯл ее за руку.  …го  ладонь
была влажнаЯ, и на лбу влажнаЯ прЯдь волос, и влажные длинные черные глаза
засматривали с мокрой нежностью. …го звали Ђлександр  €ванович  †иров.  Ћн
сказал:
   - ‚от? —то вы тут делаете, „арьЯ „митриевна?
   - ’о же, что и вы, - ответила она, освобождаЯ руку, сунула ее в муфту и
там вытерла о платок.
   Ћн захихикал, глЯдЯ еще нежнее:
   - Ќеужели и на этот раз вам не понравилсЯ ‘апожков? Ћн говорил сегоднЯ,
как пророк. ‚ас раздражает его резкость и своеобразнаЯ манера  выражатьсЯ.
Ќо самаЯ сущность его мысли - разве это не то, чего мы все  втайне  хотим,
но сказать боимсЯ? Ђ он смеет. ‚от:

   Љаждый молод, молод, молод.
   ‚ животе чертовский голод,
   Ѓудем лопать пустоту...

   Ќеобыкновенно, ново  и  смело,  „арьЯ  „митриевна,  разве  вы  сами  не
чувствуете, - новое, новое прет! Ќаше, новое, жадное, смелое. ‚от  тоже  и
Ђкундин. Ћн слишком логичен, но как вбивает гвозди!  …ще  две,  три  таких
зимы, - и все затрещит, полезет по швам, - очень хорошо!
   Ћн говорил тихим голосом, сладко и нежно  улыбаЯсь.  „аша  чувствовала,
как все в нем дрожит мелкой дрожью, точно от ужасного возбуждениЯ. Ћна  не
дослушала, кивнула головой и стала протискиватьсЯ к вешалке.
   ‘ердитый швейцар с медалЯми, таскаЯ вороха  шуб  и  калош,  не  обращал
вниманиЯ на „ашин протЯнутый номерок. †дать пришлось долго, в ноги дуло из
пустых с махающими дверЯми  сеней,  где  стоЯли  рослые,  в  синих  мокрых
кафтанах, извозчики и весело и нагло предлагали выходЯщим:
   - ‚от на резвой, ваше сЯсь!
   - ‚от по пути, на Џески!
   ‚друг за „ашиной спиной голос Ѓессонова проговорил раздельно и холодно:
   - вейцар, шубу, шапку и трость.
   „аша почувствовала, как легонькие иголочки пошли по спине.  Ћна  быстро
повернула голову и прЯмо взглЯнула  Ѓессонову  в  глаза.  Ћн  встретил  ее
взглЯд спокойно, как должное, но затем веки его дрогнули, в  серых  глазах
поЯвилась живаЯ влага, они словно подались, и „аша  почувствовала,  как  у
нее затрепетало сердце.
   - …сли не ошибаюсь, - проговорил он, наклонЯЯсь к ней, - мы встречались
у вашей сестры?
   „аша сейчас же ответила дерзко:
   - „а. ‚стречались.
   ‚ыдернула у швейцара шубу и побежала к парадным дверЯм. Ќа улице мокрый
и студеный ветер подхватил ее платье, обдал ржавыми каплЯми. „аша до  глаз
закуталась в меховой воротник. Љто-то, перегонЯЯ, проговорил ей над ухом:
   - Ђй да глазки!
   „аша быстро шла по мокрому асфальту, по зыбким  полосам  электрического
света. €з распахнувшейсЯ двери ресторана вырвались вопли скрипок -  вальс.
€ „аша, не оглЯдываЯсь, пропела в косматый мех муфты:
   - Ќу, не так-то легко, не легко, не легко!


        3

   ђасстегиваЯ в прихожей мокрую шубу, „аша спросила у горничной:
   - „ома никого нет, конечно?
   ‚еликий Њогол, - так называли горничную ‹ушу  за  широкоскулое,  как  у
идола, сильно  напудренное  лицо,  -  глЯдЯ  в  зеркало,  ответила  тонким
голосом, что барыни действительно дома нет, а барин дома,  в  кабинете,  и
ужинать будет через полчаса.
   „аша прошла в гостиную, села у роЯлЯ, положила ногу на ногу и  охватила
колено.
   ‡Ять, Ќиколай €ванович, дома, - значит, поссорилсЯ с женой,  надутый  и
будет жаловатьсЯ. ‘ейчас  -  одиннадцать,  и  часов  до  трех,  покуда  не
заснешь, делать нечего. —итать, но  что?.  €  охоты  нет.  Џросто  сидеть,
думать - себе дороже станет. ‚от, в самом деле, как жить иногда неуютно.
   „аша вздохнула, открыла крышку роЯлЯ и, сидЯ боком, одною рукою  начала
разбирать ‘крЯбина.  ’рудновато  приходитсЯ  человеку  в  таком  неудобном
возрасте, как девЯтнадцать лет, да еще  девушке,  да  еще  очень  и  очень
неглупой, да еще по нелепой  какой-то  чистоплотности  слишком  суровой  с
теми, - а их было немало, - кто выражал охоту развеивать девичью скуку.
   ‚ прошлом году „аша приехала из ‘амары в Џетербург на юридические курсы
и поселилась у старшей сестры, …катерины „митриевны ‘моковниковой. Њуж  ее
был адвокат, довольно известный; жили они шумно и широко.
   „аша была  моложе  сестры  лет  на  пЯть;  когда  …катерина  „митриевна
выходила замуж,  „аша  была  еще  девочкой;  последние  годы  сестры  мало
виделись, и теперь между ними начались новые отношениЯ: у „аши влюбленные,
у …катерины „митриевны - нежно любовные.
   Џервое времЯ „аша подражала сестре во всем,  восхищалась  ее  красотой,
вкусами, уменьем вести себЯ с людьми. Џеред Љатиными знакомыми она робела,
иным от застенчивости говорила дерзости. …катерина  „митриевна  старалась,
чтобы дом  ее  был  всегда  образцом  вкуса  и  новизны,  еще  не  ставшей
достоЯнием  улицы;  она  не  пропускала  ни  одной  выставки  и   покупала
футуристические картины. ‚ последний год из-за  этого  у  нее  происходили
бурные разговоры с мужем,  потому  что  Ќиколай  €ванович  любил  живопись
идейную, а …катерина „митриевна со всей  женской  пылкостью  решила  лучше
пострадать за новое искусство, чем прослыть отсталой.
   „аша  тоже  восхищалась  этими  странными  картинами,  развешанными   в
гостиной, хотЯ  с  огорчением  думала  иногда,  что  квадратные  фигуры  с
геометрическими лицами, с большим,  чем  нужно,  количеством  рук  и  ног,
глухие краски, как головнаЯ боль, - всЯ эта  чугуннаЯ,  циническаЯ  поэзиЯ
слишком высока длЯ ее тупого воображениЯ.
   Љаждый  вторник  у  ‘моковниковых,  в  столовой  из   птичьего   глаза,
собиралось к ужину шумное и веселое  общество.  ‡десь  были  разговорчивые
адвокаты, женолюбивые и внимательно следЯщие за  литературными  течениЯми;
два или три журналиста, прекрасно понимающие, как нужно вести внутреннюю и
внешнюю  политику;  нервно  расстроенный  критик   —ирва,   подготовлЯвший
очередную литературную катастрофу.  €ногда  спозаранку  приходили  молодые
поэты, оставлЯвшие тетради со стихами в прихожей, в пальто. Љ началу ужина
в гостиной поЯвлЯлась какаЯ-нибудь знаменитость, шла не спеша  приложитьсЯ
к хозЯйке и с достоинством усаживалась в кресло. ‚  средине  ужина  бывало
слышно, как в прихожей с грохотом снимали кожаные калоши и бархатный голос
произносил:
   "Џриветствую ’ебЯ,  ‚еликий  Њогол!"  -  и  затем  над  стулом  хозЯйки
склонЯлось бритое, с отвислыми жабрами, лицо любовника-резонера:
   - Љатюша, - лапку!
   ѓлавным человеком длЯ „аши во  времЯ  этих  ужинов  была  сестра.  „аша
негодовала на тех, кто был мало внимателен к милой, доброй и  простодушной
…катерине „митриевне, к тем же, кто бывал слишком внимателен, ревновала, -
глЯдела на виноватого злыми глазами.
   Џонемногу она начала разбиратьсЯ в  этом  кружащем  непривычную  голову
множестве лиц. Џомощников присЯжных поверенных  она  теперь  презирала:  у
них, кроме мохнатых визиток,  лиловых  галстуков  да  проборов  через  всю
голову,  ничего  не  было  важного  за   душой.   ‹юбовника-резонера   она
ненавидела: он не имел права сестру звать Љатей, ‚еликого Њогола - ‚еликим
Њоголом, не имел никакого основаниЯ, выпиваЯ рюмку водки, щурить  отвислые
глаза на „ашу и приговаривать:
   "Џью за цветущий миндаль!"
   Љаждый раз при этом „аша задыхалась от злости.
   ™еки  у  нее  действительно  были  румЯные,  и  ничем  этот   проклЯтый
миндальный цвет согнать было нельзЯ, и „аша  чувствовала  себЯ  за  столом
вроде деревЯнной матрешки.
   Ќа лето „аша не поехала к отцу в пыльную и знойную ‘амару, а с радостью
согласилась остатьсЯ у сестры на взморье, в ‘естрорецке. ’ам  были  те  же
люди, что и зимой, только все виделись чаще, катались на лодках, купались,
ели мороженое в сосновом бору, слушали по вечерам музыку и  шумно  ужинали
на веранде курзала, под звездами.
   …катерина  „митриевна  заказала  „аше  белое,  вышитое  гладью  платье,
большую шлЯпу из белого газа с черной  лентой  и  широкий  шелковый  поЯс,
чтобы завЯзывать большим бантом на спине, и в „ашу неожиданно,  точно  ему
вдруг раскрыли глаза, влюбилсЯ помощник зЯтЯ - Ќиканор ћрьевич Љуличек.
   Ќо он был из "презираемых". „аша возмутилась, позвала его в лес и  там,
не дав ему сказать в оправдание  ни  одного  слова  (он  только  вытиралсЯ
платком, скомканным в кулаке), наговорила, что она не позволит смотреть на
себЯ, как на какую-то "самку", что она возмущена, считает его личностью  с
развращенным воображением и сегоднЯ же пожалуетсЯ зЯтю.
   ‡Ятю она нажаловалась в тот же вечер. Ќиколай €ванович выслушал  ее  до
конца, поглаживаЯ холеную бороду и с удивлением взглЯдываЯ  на  миндальные
от негодованиЯ „ашины щеки, на  гневно  дрожащую  большую  шлЯпу,  на  всю
тонкую, беленькую „ашину фигуру,  затем  сел  на  песок  у  воды  и  начал
хохотать, вынул платок, вытирал глаза, приговариваЯ:
   - “йди, „арьЯ, уйди, умру!
   „аша ушла, ничего не понимаЯ, смущеннаЯ и расстроеннаЯ. Љуличек  теперь
не смел даже глЯдеть на нее, худел и уединЯлсЯ. „ашина честь была спасена.
Ќо всЯ эта историЯ  неожиданно  взволновала  в  ней  девственно  дремавшие
чувства. Ќарушилось тонкое равновесие, точно  во  всем  „ашином  теле,  от
волос до пЯток, зачалсЯ какой-то  второй  человек,  душный,  мечтательный,
бесформенный  и  противный.  „аша  чувствовала  его  всей  своей  кожей  и
мучилась, как от  нечистоты;  ей  хотелось  смыть  с  себЯ  эту  невидимую
паутину, вновь стать свежей, прохладной, легкой.
   ’еперь по целым часам она играла в теннис, по два раза на дню купалась,
вставала ранним утром, когда на листьЯх еще горели большие капли росы,  от
лилового, как зеркало, морЯ  шел  пар  и  на  пустой  веранде  расставлЯли
влажные столы, мели сырые песчаные дорожки.
   Ќо, пригревшись на солнышке или ночью в мЯгкой постели, второй  человек
оживал, осторожно пробиралсЯ к сердцу и  сжимал  его  мЯгкой  лапкой.  …го
нельзЯ было ни отодрать, ни смыть с себЯ, как кровь с заколдованного ключа
‘иней Ѓороды.
   ‚се знакомые, а  перваЯ  -  сестра,  стали  находить,  что  „аша  очень
похорошела за это лето и словно хорошеет с каждым днем. Ћднажды  …катерина
„митриевна, зайдЯ утром к сестре, сказала:
   - —то же это с нами дальше-то будет?
   - Ђ что, ЉатЯ?
   „аша в рубашке сидела на постели, закручивала большим узлом волосы.
   - “ж очень хорошеешь, - что дальше-то будем делать?
   „аша строгими, "мохнатыми" глазами поглЯдела на сестру  и  отвернулась.
…е щека и ухо залились румЯнцем.
   - ЉатЯ, Я  не  хочу,  чтобы  ты  так  говорила,  мне  это  неприЯтно  -
понимаешь?
   …катерина „митриевна села на кровать, щекою прижалась к  „ашиной  голой
спине и засмеЯлась, целуЯ между лопатками.
   - Љакие мы рогатые уродились: ни в ерша, ни в ежа, ни в дикую кошку.
   Ћднажды на теннисной площадке поЯвилсЯ англичанин -  худой,  бритый,  с
выдающимсЯ  подбородком  и  детскими  глазами.  Ћдет  он   был   до   того
безукоризненно, что несколько молодых людей из свиты …катерины  „митриевны
впали в уныние. „аше  он  предложил  партию  и  играл,  как  машина.  „аше
казалось, что он за все времЯ ни разу на нее не взглЯнул  -  глЯдел  мимо.
Ћна проиграла и предложила вторую партию. —тобы было  ловчее,  -  засучила
рукава белой блузки. €з-под пикейной ее шапочки выбилась прЯдь волос,  она
ее не поправлЯла. ЋтбиваЯ сильным  дрейфом  над  самой  сеткой  мЯч,  „аша
думала:
   "‚от ловкаЯ русскаЯ девушка с неуловимой грацией во всех  движениЯх,  и
румЯнец ей к лицу".
   Ђнгличанин выиграл и на этот раз,  поклонилсЯ  „аше  -  был  он  совсем
сухой, - закурил душистую папироску и сел невдалеке, спросив лимонаду.
   €граЯ третью партию  со  знаменитым  гимназистом,  „аша  несколько  раз
покосилась в сторону англичанина,  -  он  сидел  за  столиком,  охватив  у
щиколотки ногу в шелковом носке, положенную на колено, сдвинув  соломенную
шлЯпу на затылок, и, не оборачиваЯсь, глЯдел на море.
   Ќочью, лежа в постели, „аша  все  это  припомнила,  Ясно  видела  себЯ,
прыгавшую по площадке, красную, с выбившимсЯ клоком волос, и  расплакалась
от уЯзвленного самолюбиЯ и еще чего-то, бывшего сильнее ее самой.
   ‘  этого  днЯ  она  перестала  ходить  на  теннис.  Ћднажды   …катерина
„митриевна ей сказала:
   - „аша, мистер Ѓеильс о тебе справлЯетсЯ каждый день, -  почему  ты  не
играешь?
   „аша раскрыла рот - до того вдруг испугалась. ‡атем с  гневом  сказала,
что не желает слушать "глупых сплетен", что никакого  мистера  Ѓеильса  не
знает и знать не хочет, и он вообще ведет себЯ нагло, если  думает,  будто
она из-за него не играет в "этот  дурацкий  теннис".  „аша  отказалась  от
обеда, взЯла в карман хлеба и крыжовнику  и  ушла  в  лес,  и  в  пахнущем
горЯчею смолою сосновом бору,  бродЯ  между  высоких  и  красных  стволов,
шумЯщих вершинами, решила, что  нет  больше  возможности  скрывать  жалкую
истину: влюблена в англичанина и отчаЯнно несчастна.
   ’ак, понемногу поднимаЯ голову, вырастал в „аше второй человек. ‚начале
его  присутствие  было  отвратительно,  как  нечистота,  болезненно,   как
разрушение. ‡атем „аша привыкла к этому сложному состоЯнию, как  привыкают
после лета, свежего ветра, прохладной воды - затЯгиватьсЯ зимою в корсет и
суконное платье.
   „ве недели продолжалась ее самолюбиваЯ влюбленность в англичанина. „аша
ненавидела себЯ и негодовала  на  этого  человека.  Ќесколько  раз  издали
видела, как он лениво и ловко  играл  в  теннис,  как  ужинал  с  русскими
морЯками, и в отчаЯнии думала, что он самый обаЯтельный человек на свете.
   Ђ потом поЯвилась около него высокаЯ, худаЯ  девушка,  одетаЯ  в  белую
фланель, - англичанка, его невеста, - и они уехали. „аша  не  спала  целую
ночь, возненавидела себЯ лютым отвращением и под утро  решила,  что  пусть
это будет ее последней ошибкой в жизни.
   Ќа этом она успокоилась, а потом ей стало даже удивительно, как все это
скоро и легко прошло. Ќо прошло не все. „аша чувствовала теперь, как тот -
второй человек - точно слилсЯ с ней,  растворилсЯ  в  ней,  исчез,  и  она
теперь всЯ другаЯ - и легкаЯ и свежаЯ, как прежде, - но  точно  всЯ  стала
мЯгче, нежнее, непонЯтнее, и словно кожа стала тоньше, и лица  своего  она
не узнавала в зеркале,  и  Ћсобенно  другими  стали  глаза,  замечательные
глаза, посмотришь в них - голова закружитсЯ.
   ‚ середине августа ‘моковниковы вместе с „ашей переехали в Џетербург, в
свою большую  квартиру  на  Џантелеймоновской.  ‘нова  начались  вторники,
выставки картин, громкие премьеры в  театрах  и  скандальные  процессы  на
суде,  покупки  картин,  увлечение  стариной,  поездки  на  всю   ночь   в
"‘амарканд", к цыганам.  ЋпЯть  поЯвилсЯ  любовник-резонер,  скинувший  на
минеральных водах двадцать три фунта весу,  и  ко  всем  этим  беспокойным
удовольствиЯм прибавились неопределенные, тревожные и  радостные  слухи  о
том, что готовитсЯ какаЯ-то перемена.
   „аше некогда было теперь ни думать, ни  чувствовать  помногу:  утром  -
лекции, в четыре - прогулка с сестрой, вечером - театры, концерты,  ужины,
люди - ни минуты побыть в тишине.
   ‚ один из вторников, после ужина, когда пили ликеры, в  гостиную  вошел
Ђлексей   Ђлексеевич   Ѓессонов.   “видев   его   в   дверЯх,    …катерина
„митриевна-залилась Яркой краской. Ћбщий разговор прервалсЯ. Ѓессонов  сел
на диван и принЯл из рук …катерины „митриевны чашку с кофе.
   Љ нему подсели знатоки литературы - два присЯжных  поверенных,  но  он,
глЯдЯ на хозЯйку длинным, странным взором, неожиданно заговорил о том, что
искусства вообще никакого нет, а есть шарлатанство, факирский фокус, когда
обезьЯна лезет на небо по веревке.
   "Ќикакой поэзии нет. ‚се давным-давно умерло, - и люди и  искусство.  Ђ
ђоссиЯ - падаль, и стаи воронов на ней, на вороньем пиру. Ђ те, кто  пишет
стихи, все будут в аду".
   Ћн говорил негромко, глуховатым  голосом.  Ќа  злом  бледном  лице  его
розовели два пЯтна. ЊЯгкий воротник был помЯт, и сюртук засыпан пеплом. €з
чашечки, которую он держал в руке, лилсЯ кофе на ковер.
   ‡натоки литературы затеЯли было спор, но Ѓессонов, не слушаЯ их, следил
потемневшими глазами за …катериной „митриевной. ‡атем поднЯлсЯ, подошел  к
ней, и „аша слышала, как он сказал:
   - џ плохо переношу общество людей. Џозвольте мне уйти.
   Ћна робко попросила его почитать. Ћн замотал головой и,  прощаЯсь,  так
долго оставалсЯ прижатым к руке …катерины „митриевны, что у нее порозовела
спина.
   Џосле  его  ухода  началсЯ  спор.  Њужчины  единодушно   высказывались:
"‚се-таки есть некоторые границы, и нельзЯ  уж  так  Явно  презирать  наше
общество". Љритик —ирва подходил ко всем и повторЯл: "ѓоспода, он был пьЯн
в лоск". „амы же решили: "ЏьЯн ли был Ѓессонов или просто  в  своеобразном
настроении, - все  равно  он  волнующий  человек,  пусть  это  всем  будет
известно".
   Ќа  следующий  день,  за  обедом,  „аша  сказала,   что   Ѓессонов   ей
представлЯетсЯ  одним  из  тех  "подлинных"  людей,  чьими  переживаниЯми,
грехами, вкусами, как отраженным  светом,  живет,  например,  весь  кружок
…катерины „митриевны. "‚от, ЉатЯ, Я  понимаю,  от  такого  человека  можно
голову потерЯть".
   Ќиколай €ванович возмутилсЯ: "Џросто тебе, „аша, ударило в нос, что  он
знаменитость". …катерина „митриевна промолчала. “  ‘моковниковых  Ѓессонов
больше не поЯвлЯлсЯ. Џрошел слух, что он пропадает за кулисами  у  актрисы
—ародеевой. Љуличек с товарищами ходили смотреть  эту  самую  —ародееву  и
были разочарованы: худа, как мощи, - одни кружевные юбки.
   Ћднажды „аша встретила  Ѓессонова  на  выставке.  Ћн  стоЯл  у  окна  и
равнодушно перелистывал  каталог,  а  перед  ним,  как  перед  чучелом  из
паноптикума,  стоЯли  две  коренастые  курсистки  и  глЯдели  на  него   с
застывшими улыбками. „аша медленно прошла мимо и уже в другой зале села на
стул, - неожиданно устали ноги, и было грустно.
   Џосле этого „аша купила карточку Ѓессонова и  поставила  на  стол.  …го
стихи - три белых томика - вначале произвели на  нее  впечатление  отравы:
несколько дней она ходила сама не своЯ, точно стала соучастницей какого-то
злого и тайного дела. Ќо читаЯ их и перечитываЯ,  она  стала  наслаждатьсЯ
именно этим болезненным  ощущением,  словно  ей  нашептывали  -  забытьсЯ,
обессилеть, расточить,  что-то  драгоценное,  затосковать  по  тому,  чего
никогда не бывает.
   €з-за Ѓессонова она начала бывать на "”илософских вечерах". Ћн приезжал
туда  поздно,  говорил  редко,  но  каждый  раз  „аша  возвращалась  домой
взволнованнаЯ и была рада, когда дома - гости. ‘амолюбие ее молчало.
   ‘егоднЯ пришлось в одиночестве разбирать ‘крЯбина. ‡вуки,  как  ледЯные
шарики, медленно падают в грудь, в глубь  темного  озера  без  дна.  “пав,
колышут влагу и тонут, а влага приливает  и  отходит,  и  там,  в  горЯчей
темноте, гулко, тревожно ударЯет сердце, точно скоро, скоро, сейчас, в это
мгновение, должно произойти что-то невозможное.
   „аша  опустила  руки  на  колени  и  поднЯла  голову.  ‚  мЯгком  свете
оранжевого абажура глЯдели  со  стен  багровые,  вспухшие,  оскаленные,  с
выпученными  глазами  лица,  точно  призраки  первозданного  хаоса,  жадно
облепившие в первый день творениЯ ограду райского сада.
   - „а, милостиваЯ государынЯ, плохо наше дело,  -  сказала  „аша.  ‘лева
направо стремительно проиграла гаммы, без стука закрыла крышку  роЯлЯ,  из
Японской коробочки вынула папироску, закурила, закашлЯлась и  смЯла  ее  в
пепельнице.
   - Ќиколай €ванович, который час? - крикнула „аша так, что  было  слышно
через четыре комнаты.
   ‚ кабинете что-то упало, но не ответили.  ЏоЯвилась  ‚еликий  Њогол  и,
глЯдЯ в зеркало, сказала, что ужин подан.
   ‚ столовой „аша села перед вазой с  увЯдшими  цветами  и  принЯлась  их
ощипывать на скатерть. Њогол подала чай, холодное мЯсо и Яичницу. ЏоЯвилсЯ
наконец Ќиколай €ванович в новом синем костюме, но без воротничка.  ‚олосы
его были растрепаны, на бороде, отогнутой влево, висела пушинка с диванной
подушки.
   Ќиколай €ванович хмуро  кивнул  „аше,  сел  в  конце  стола,  придвинул
сковородку с Яичницей и жадно стал есть.
   Џотом он облокотилсЯ о край стола,  подпер  большим  волосатым  кулаком
щеку,  уставилсЯ  невидЯщими  глазами  на  кучу  оборванных  лепестков   и
проговорил голосом низким и почти ненатуральным:
   - ‚чера ночью твоЯ сестра мне изменила.


        4

   ђоднаЯ сестра, ЉатЯ, сделала  что-то  страшное  и  непонЯтное,  черного
цвета. ‚чера ночью ее голова лежала  на  подушке,  отвернувшись  от  всего
живого,  родного,  теплого,  а  тело  было  раздавлено,  развернуто.  ’ак,
содрогаЯсь, чувствовала „аша то, что Ќиколай €ванович назвал изменой. € ко
всему Љати не было дома, точно ее и на свете больше не существует.
   ‚ первую минуту „аша обмерла, в глазах потемнело. Ќе дыша,  она  ждала,
что Ќиколай €ванович либо зарыдает, либо закричит как-нибудь  страшно.  Ќо
он ни слова не прибавил к своему сообщению и вертел  в  пальцах  подставку
длЯ вилок. ‚зглЯнуть ему в лицо „аша не смела.
   ‡атем, после очень долгого молчаниЯ, он с  грохотом  отодвинул  стул  и
ушел в кабинет. "‡астрелитсЯ", - подумала „аша. Ќо и этого не случилось. ‘
острой и мгновенной жалостью она вспомнила, какаЯ у него волосатаЯ большаЯ
рука на столе. ‡атем он уплыл из ее зрениЯ, и „аша только повторЯла:  "—то
же делать? —то делать?" ‚ голове звенело, - все, все, все было изуродовано
и разбито.
   €з-за суконной занавески поЯвилась ‚еликий Њогол с  подносом,  и  „аша,
взглЯнув на нее, вдруг понЯла, что теперь никакого больше ‚еликого  Њогола
не будет. ‘лезы залили ей глаза,  она  крепко  сжала  зубы  и  выбежала  в
гостиную.
   ‡десь все до мелочей было с любовью расставлено  и  развешано  Љатиными
руками. Ќо Љатина душа ушла из этой комнаты, и все в  ней  стало  диким  и
нежилым. „аша села на диван. Џонемногу ее взглЯд  остановилсЯ  на  недавно
купленной картине. € в первый раз она  увидела  и  понЯла,  что  там  было
изображено.
   Ќарисована была голаЯ женщина, гнойно-красного цвета, точно с содранной
кожей. ђот - сбоку, носа не было совсем, вместо него - треугольнаЯ  дырка,
голова - квадратнаЯ, и к ней приклеена трЯпка - настоЯщаЯ  материЯ.  Ќоги,
как поленьЯ - на шарнирах. ‚ руке цветок. Ћстальные подробности ужасны.  €
самое страшное было угол, в котором она  сидела  раскорЯкой,  -  глухой  и
коричневый. Љартина называлась  "‹юбовь".  ЉатЯ  называла  ее  современной
‚енерой.
   "’ак вот почему ЉатЯ так восхищалась  этой  окаЯнной  бабой.  Ћна  сама
теперь такаЯ же - с цветком, в углу". „аша легла лицом в подушку и,  кусаЯ
ее, чтобы  не  кричать,  заплакала.  Ќекоторое  времЯ  спустЯ  в  гостиной
поЯвилсЯ   Ќиколай   €ванович.   ђасставив    ноги,    сердито    зачиркал
зажигательницей, подошел к роЯлю и стал тыкать в клавиши. Ќеожиданно вышел
- "чижик". „аша похолодела. Ќиколай €ванович хлопнул крышкой и сказал:
   - ќтого надо было ожидать.
   „аша несколько раз про себЯ повторила эту фразу, стараЯсь  понЯть,  что
она означает. ‚незапно в прихожей раздалсЯ резкий звонок. Ќиколай €ванович
взЯлсЯ за бороду, но, произнесЯ сдавленным голосом: "Ћ-о-о!" -  ничего  не
сделал и быстро ушел в кабинет.  Џо  коридору  простукала,  как  копытами,
‚еликий Њогол. „аша соскочила с дивана, - в глазах было темно, так  билось
сердце, - и выбежала в прихожую.
   ’ам неловкими  от  холода  пальцами  …катерина  „митриевна  развЯзывала
лиловые ленты мехового капора  и  морщила  носик.  ‘естре  она  подставила
холодную розовую щеку длЯ  поцелуЯ,  но,  когда  ее  никто  не  поцеловал,
трЯхнула головой, сбрасываЯ капор, и пристально серыми  глазами  взглЯнула
на сестру.
   - “ вас что-нибудь произошло? ‚ы поссорились? -  спросила  она  низким,
грудным, всегда таким очаровательно милым голосом.
   „аша стала глЯдеть на кожаные калоши ЌиколаЯ €вановича, они  назывались
в доме "самоходами" и сейчас стоЯли сиротски. “ нее дрожал подбородок.
   - Ќет, ничего не произошло, просто Я так.
   …катерина „митриевна медленно  расстегнула  большие  пуговицы  беличьей
шубки, движением голых плеч освободилась от нее, и теперь была всЯ теплаЯ,
нежнаЯ и усталаЯ. ђасстегиваЯ гамаши, она низко наклонилась, говорЯ:
   - Џонимаешь, покуда нашла автомобиль, промочила ноги.
   ’огда „аша, продолжаЯ глЯдеть на  калоши  ЌиколаЯ  €вановича,  спросила
сурово:
   - ЉатЯ, где ты была?
   - Ќа литературном ужине, моЯ милаЯ, в  честь,  ей-богу,  даже  не  знаю
кого. ‚се то же самое. “стала до смерти и хочу спать.
   € она пошла в столовую. ’ам, бросив на скатерть кожаную сумку и вытираЯ
платком носик, спросила:
   - Љто это нащипал цветов? Ђ где Ќиколай €ванович, спит?
   „аша была сбита с толку: сестра ни  с  какой  стороны  не  походила  на
окаЯнную бабу и была  не  только  не  чужаЯ,  а  чем-то  особенно  сегоднЯ
близкаЯ, так бы ее всю и погладила.
   Ќо все же с огромным присутствием духа, царапаЯ ногтем скатерть  в  том
именно месте, где полчаса тому назад Ќиколай  €ванович  ел  Яичницу,  „аша
сказала:
   - ЉатЯ!
   - —то, миленький?
   - џ все знаю.
   - —то ты знаешь? —то случилось, ради бога?
   …катерина „митриевна села к столу, коснувшись коленЯми „ашиных ног, и с
любопытством глЯдела на нее снизу вверх.
   „аша сказала:
   - Ќиколай €ванович мне все открыл.
   € не видела, какое было лицо у сестры, что с ней происходило.
   Џосле молчаниЯ, такого  долгого,  что  можно  было  умереть,  …катерина
„митриевна проговорила злым голосом:
   - —то же такое потрЯсающее сообщил про менЯ Ќиколай €ванович?
   - ЉатЯ, ты знаешь.
   - Ќет, не знаю.
   Ћна сказала это "не знаю" так, словно получилсЯ ледЯной шарик.
   „аша сейчас же опустилась у ее ног.
   - ’ак, может быть, это неправда?  ЉатЯ,  роднаЯ,  милаЯ,  красиваЯ  моЯ
сестра, скажи, - ведь это  все  неправда?  -  €  „аша  быстрыми  поцелуЯми
касалась Љатиной нежной, пахнущей духами руки с синеватыми,  как  ручейки,
жилками.
   -  Ќу  конечно,  неправда,  -  ответила  …катерина  „митриевна,  устало
закрываЯ глаза, - а ты и плакать сейчас же. ‡автра  глаза  будут  красные,
носик распухнет.
   Ћна приподнЯла „ашу и надолго прижалась губами к ее волосам.
   - ‘лушай, Я дура! - прошептала „аша в ее грудь.
   ‚ это времЯ громкий и отчетливый голос ЌиколаЯ €вановича проговорил  за
дверью кабинета:
   - Ћн