то  набитого
портсигара новую,  закуривал  ее  об  окурок,  кашлЯл,  весь  багровеЯ,  и
почесывал под раскрытой рубашкой волосатую грудь. —итаЯ, он прихлебывал  с
блюдца жидкий чай, сыпал пепел на газету, на рубаху, на скатерть.
   Љогда за дверью послышалсЯ скрип кровати, затопали ноги  и  в  столовую
вошла „аша в накинутом на рубашку халатике,  все  еще  розоваЯ  и  соннаЯ,
„митрий ‘тепанович посмотрел на дочь поверх треснувшего пенсне  холодными,
как у „аши, насмешливыми глазами и подставил ей щеку. „аша поцеловала  его
и села напротив, отодвинув хлеб и масло.
   - ЋпЯть ветер, - сказала она. „ействительно, второй  день  дул  сильный
горЯчий ветер. €звестковаЯ пыль тучей висела над городом, заслонЯЯ солнце.
ѓустые, колючие облака пыли порывами проносились вдоль улиц, и было видно,
как спиною к ним поворачивались редкие прохожие.  Џыль  проникала  во  все
щели, сквозь рамы окон, лежала на подоконниках тонким слоем,  хрустела  на
зубах. Ћт ветра дрожали стекла и громыхала железнаЯ крыша. Џри  этом  было
жарко, душно, и даже в комнатах пахло улицей.
   - ќпидемиЯ глазных заболеваний. Ќедурно, - сказал  „митрий  ‘тепанович.
„аша вздохнула.
   „ве недели тому назад на сходнЯх парохода она простилась  с  ’елегиным,
проводившим ее в конце концов до ‘амары, и с тех пор без дела жила у  отца
в новой, ей незнакомой, пустой квартире, где в зале стоЯли нераспечатанные
Ящики с книгами, до сих пор  не  были  повешены  занавеси,  ничего  нельзЯ
найти, некуда приткнутьсЯ, как на постоЯлом дворе.
   ЏомешиваЯ чай в стакане, „аша с тоской  глЯдела,  как  за  окном  летЯт
снизу вверх клубы серой пыли. …й казалось, что вот - прошли два года,  как
сон, и она опЯть дома, а от всех надежд, волнений, людской пестроты, -  от
шумного Џетербурга, - остались только вот эти пыльные облака.
   - ќрцгерцога убили, - сказал „митрий ‘тепанович, переворачиваЯ газету.
   - Љакого?
   - ’о есть как - какого? Ђвстрийского эрцгерцога убили в ‘араево.
   - Ћн был молодой?
   - Ќе знаю. Ќалей-ка еще стакан.
   „митрий ‘тепанович бросил в рот маленький  кусочек  сахару,  -  он  пил
всегда вприкуску, - и насмешливо оглЯдел „ашу.
   - ‘кажи на милость,  -  спросил  он,  поднимаЯ  блюдечко,  -  …катерина
окончательно разошлась с мужем?
   - џ же тебе рассказывала, папа.
   - Ќу, ну...
   € он опЯть принЯлсЯ за газету. „аша подошла к окну. Љакое уныние! € она
вспомнила белый пароход и, главное, солнце повсюду, -  синее  небо,  река,
чистаЯ палуба, и  все,  все  полно  солнцем,  влагой  и  свежестью.  ’огда
казалось, что этот сиЯющий путь - широкаЯ, медленно извивающаЯсЯ  река,  и
пароход "”едор „остоевский", вместе с „ашей и ’елегиным, вольютсЯ,  войдут
в синее, без берегов, море света и радости - счастье.
   € „аша тогда не торопилась, хотЯ понимала,  что  переживал  ’елегин,  и
ничего не имела против этого переживаниЯ. Ќо к чему спешить, когда  каждаЯ
минута этого пути без того была  хороша,  и  все  равно  они  приплывут  к
счастью.
   €ван €льич, подъезжаЯ к ‘амаре, осунулсЯ, перестал шутить. „аша  думала
- плывем к счастью,  и  чувствовала  на  себе  его  взглЯд,  такой,  точно
сильного, веселого человека переехали колесом. …й было жалко его,  но  что
она могла поделать, как допустить его до  себЯ,  хотЯ  бы  немножко,  если
тогда - она это понимала - сразу начнетсЯ то, что должно было случитьсЯ  в
конце пути. Ћни  не  доплывут  до  счастьЯ,  а  на  полдороге  нетерпеливо
разворуют его. Џоэтому она была нежна с €ваном €льичом, и только.  …му  же
казалось, что он оскорбит „ашу, если хоть словом  намекнет  на  то,  из-за
чего не  спал  уже  четвертую  ночь,  и  чувствовал  себЯ  в  том  особом,
наполовину призрачном мире, где все внешнее скользило  мимо,  как  тени  в
голубоватом тумане, где грозно и тревожно горели  серые  глаза  „аши,  где
действительностью были лишь запахи, свет солнца  и  неперестающаЯ  боль  в
сердце.
   ‚ ‘амаре €ван €льич пересел на другой пароход и уехал обратно. Ђ „ашино
сиЯющее море, куда она так спокойно плыла, исчезло, рассыпалось, поднЯлось
клубами пыли за дребезжащими стеклами.
   - Ђ зададут австриЯки  трепку  этим  самым  сербам,  -  сказал  „митрий
‘тепанович, снЯв с носа пенсне и бросил его на газету.  -  Ќу,  а  ты  что
думаешь о славЯнском вопросе, кошка?
   „аша, стоЯ у окна, пожала плечами.
   - Ћбедать приедешь? - с тоской спросила она.
   - Ќи под каким видом. “ менЯ скарлатина-с на Џостниковой даче.
   „митрий ‘тепанович не спеша взЯл со  стола,  надел  манишку,  застегнул
чесучовый пиджак, осмотрел по карманам - все ли  на  местах,  и  сломанным
гребешком начал начесывать на лоб седые кудрЯвые волосы.
   - Ќу, так как же все-таки насчет славЯнского вопроса, а?
   - …й-богу, не знаю, папа. —то ты в самом деле пристаешь ко мне.
   - Ђ Я кое-какое имею  собственное  мнение,  „арьЯ  „митриевна.  -  …му,
видимо, очень не хотелось ехать на дачу, да и  вообще  „митрий  ‘тепанович
любил поговорить утром за самоваром о политике. - ‘лавЯнский вопрос, -  ты
слушаешь менЯ? - это гвоздь мировой политики. Ќа этом много народу сломает
себе шею. ‚от почему место происхождениЯ славЯн, Ѓалканы, не что иное, как
европейский аппендицит. ‚ чем же дело? - ты хочешь менЯ спросить.  €зволь.
- € он стал загибать  толстые  пальцы:  -  Џервое,  славЯн  более  двухсот
миллионов, и они плодЯтсЯ, как кролики. ‚торое, - славЯнам удалось создать
такое мощное военное государство, как ђоссийскаЯ империЯ. ’ретье, - мелкие
славЯнские группы, несмотрЯ на ассимилЯцию, организуютсЯ в самостоЯтельные
единицы и тЯготеют к так называемому всеславЯнскому  союзу.  —етвертое,  -
самое главное, -  славЯне  представлЯют  морально  совершенно  новый  и  в
некотором смысле  чрезвычайно  опасный  длЯ  европейской  цивилизации  тип
"богоискателЯ". € "богоискательство", - ты слушаешь менЯ,  кошка?  -  есть
отрицание и разрушение всей современной цивилизации. џ ищу бога,  то  есть
правды, - в самом себе. „лЯ этого Я должен быть абсолютно  свободен,  и  Я
разрушаю моральные устои, под которыми Я погребен,  разрушаю  государство,
которое держит менЯ на цепи.
   - Џапочка, поезжай на дачу, - сказала „аша уныло.
   - Ќет, ищи правду там. - „митрий  ‘тепанович  потыкал  пальцем,  словно
указываЯ на подполье, но вдруг замолчал и обернулсЯ к  двери.  ‚  прихожей
трещал звонок.
   - „аша, поди отвори.
   - Ќе могу, Я раздета.
   - Њатрена! - закричал „митрий ‘тепанович. - Ђх, баба проклЯтаЯ. - € сам
пошел отворЯть парадное и сейчас же вернулсЯ, держа в руке письмо.
   - Ћт Љатюшки, - сказал он. - Џодожди,  не  хватай  из  рук,  Я  сначала
доскажу...  ’ак  вот,  -  "богоискательство"  прежде  всего   начинает   с
разрушениЯ, и этот период очень опасен и заразителен. Љак раз этот  момент
болезни ђоссиЯ сейчас и переживает... Џопробуй выйти  вечером  на  главную
улицу - только и слышно - орут: "Љараууул!" Џо улице шатаютсЯ  горчишники,
озорство такое, что полициЯ  с  ног  сбилась.  ќти  ребЯта  -  без  всЯких
признаков морали - "богоискатели". ЏонЯла, кошка? ‘егоднЯ они  озоруют  на
главной улице, завтра начнут озоровать во всем государстве ђоссийском. Ђ в
целом народ переживает первый фазис "богоискательства" - разрушение основ.
   „митрий ‘тепанович засопел, закуриваЯ папиросу. „аша вытащила у него из
пальцев Љатино письмо и ушла к себе. Ћн  же  некоторое  времЯ  еще  что-то
доказывал, ходил, хлопаЯ дверЯми, по большой, наполовину  пустой,  пыльной
квартире с крашеными полами, затем уехал на дачу.
   "„анюша, милаЯ, - писала ЉатЯ, - до сих пор ничего не знаю ни  о  тебе,
ни о Ќиколае. џ живу в Џариже. ‡десь сезон в разгаре.  ЌосЯт  очень  узкие
внизу платьЯ, в моде шифон. Џариж очень красив. € все решительно, - вот бы
тебе посмотреть, - весь Џариж танцует танго. ‡а завтраком,  между  блюд  -
встают и танцуют, и в пЯть часов, и за обедом, и так до утра. џ никуда  не
могу укрытьсЯ от  этой  музыки,  она  какаЯ-то  печальнаЯ,  мучительнаЯ  и
сладкаЯ. Њне все кажетсЯ, что хороню молодость, что-то невозвратное, когда
глЯжу на этих женщин с глубокими вырезами платьев, с глазами, подведенными
синим, и на их кавалеров. ‚ общем, у менЯ тоска. ‚се думаетсЯ, что  кто-то
должен умереть. Ћчень боюсь за папу. Ћн ведь совсем не молод. ‡десь  полно
русских, все наши знакомые: каждый день собираемсЯ где-нибудь, точно и  не
уезжала из Џетербурга. Љстати, здесь мне рассказывали о  Ќиколае,  что  он
был близок будто бы с одной женщиной. Ћна - вдова,  у  нее  двое  детей  и
третий маленький. Џонимаешь?  Њне  было  очень  больно  вначале.  Ђ  потом
почему-то стало ужасно жалко этого маленького... Ђх,  „анюша,  иногда  мне
хочетсЯ иметь ребенка. Ќо ведь это  можно  только  от  любимого  человека.
‚ыйдешь замуж, - рожай, слышишь".
   „аша прочла письмо несколько раз, прослезилась, в особенности над  этим
ни в чем не повинным ребеночком, и села писать  ответ,  прописала  его  до
обеда, обедала одна, - так,  только  пощипала  что-то,  -  затем  пошла  в
кабинет и начала рытьсЯ в старых журналах,  отыскала  длиннейший  какой-то
роман, легла на диван  посреди  разбросанных  книг  и  читала  до  вечера.
Ќаконец приехал отец, запыленный и усталый;  сели  ужинать,  отец  на  все
вопросы отвечал "угу"; „аша выведала: оказываетсЯ - скарлатинный  больной,
мальчик трех лет, умер. „митрий ‘тепанович, сообщив это, засопел,  спрЯтал
пенсне в футлЯр и ушел спать. „аша легла в постель,  закрылась  с  головой
простыней и всласть наплакалась о разных грустных вещах.
   Џрошло два днЯ. ЏыльнаЯ бурЯ кончилась грозой и ливнем, барабанившим по
крыше всю ночь, и утро воскресеньЯ настало тихое и влажное - вымытое.
   “тром, как „аше встать, зашел к ней старый  знакомый,  ‘емен  ‘еменович
ѓовЯдин, земский статистик - худой и сутулый, всегда  бледный  мужчина,  с
русой бородой и зачесанными за уши волосами. Ћт него  пахло  сметаной;  он
отвергал вино, табак и мЯсо и был на счету у полиции. ‡дороваЯсь с  „ашей,
он сказал без всЯкой причины насмешливым голосом:
   - џ за вами, женщина. …дем на ‚олгу.
   „аша подумала: "€так, все кончилось  статистиком  ѓовЯдиным",  -  взЯла
белый зонтик и пошла за ‘еменом ‘еменовичем вниз к ‚олге, к пристани,  где
стоЯли лодки.
   Њежду длинных дощатых бараков с хлебом, бунтов  леса  и  целых  гор  из
тюков с шерстью и  хлопком  бродили  грузчики  и  крючники,  широкоплечие,
широкогрудые мужики и парни, босые, без шапок, с голыми шеЯми. €ные играли
в орлЯнку, иные спали на мешках  и  досках;  вдалеке  человек  тридцать  с
Ящиками на плечах сбегали по зыбким  сходнЯм.  Њежду  телег  стоЯл  пьЯный
человек, весь в грЯзи и пыли, с окровавленной щекой, и, придерживаЯ обеими
руками штаны, ругалсЯ лениво и матерно.
   - ќтот элемент не знает  ни  праздников,  ни  отдыха,  -  наставительно
заметил ‘емен ‘еменович, - а вот мы с вами, умные и  интеллигентные  люди,
едем праздно любоватьсЯ природой.
   € он перешагнул через огромные босые ноги грудастого и губастого парнЯ,
лежавшего навзничь; другой сидел на бревне и жевал французскую булку. „аша
слышала, как лежащий сказал ей вслед:
   - ”илипп, вот бы нам такую.
   € другой ответил с набитым ртом:
   - —иста очень. ‚озни много.
   Џо широкой  желтоватой  реке  в  зыбких  солнечных  отсветах  двигались
силуэты лодочек, направлЯЯсь к дальнему песчаному берегу.  Ћдну  из  таких
лодок нанЯл ѓовЯдин; попросил „ашу править рулем, сам сел на весла и  стал
выгребать против течениЯ. ‘коро на бледном лице у него выступил пот.
   - ‘порт, - великаЯ вещь, - сказал ‘емен ‘еменович и принЯлсЯ стаскивать
с себЯ пиджак, стыдливо отстегнул помочи и сунул их под нос лодки. “  него
были худые, с длинными волосами, слабые руки и гуттаперчевые манжеты. „аша
раскрыла зонт и, прищурЯсь, глЯдела на воду.
   -  Џростите  за  нескромный  вопрос,  „арьЯ  „митриевна,  -  в   городе
поговаривают, что вы выходите замуж. Џравда это?
   - Ќет, неправда.
   ’огда  он   широко   ухмыльнулсЯ,   что   было   неожиданно   длЯ   его
интеллигентного озабоченного лица, и жиденьким  голоском  попробовал  было
запеть: "ќх, да вниз по матушке по ‚олге", - но застыдилсЯ и со всей силой
ударил в весла.
   Ќавстречу проплыла лодка,  полнаЯ  народу.  ’ри  мещанки  в  зеленых  и
пунцовых кашемировых платьЯх грызли семечки  и  плевали  шелухой  себе  на
колени. Ќапротив сидел совершенно пьЯный горчишник,  кудрЯвый,  с  черными
усиками, закатывал, точно умираЯ,  глаза  и  играл  польку  на  гармонике.
„ругой шибко греб, раскачиваЯ лодку,  третий,  взмахнув  кормовым  веслом,
закричал ‘емену ‘еменовичу:
   - ‘ворачивай с дороги, шлЯпа, тудыть твою душу. -  €  они  с  криком  и
руганью проплыли совсем близко.
   Ќаконец лодка с шорохом скользнула по песчаному дну. „аша выпрыгнула на
берег. ‘емен ‘еменович опЯть надел помочи и пиджак.
   - •отЯ Я городской житель, но искренне  люблю  природу,  -  сказал  он,
прищурЯсь, - особенно когда ее дополнЯет фигура девушки, в этом  Я  нахожу
что-то тургеневское. Џойдемте к лесу.
   € они побрели по горЯчему песку, увЯзаЯ в  нем  по  щиколотку.  ѓовЯдин
поминутно останавливалсЯ, вытираЯ платком лицо, и говорил:
   - Ќет, вы взглЯните, что за очаровательный уголок.
   Ќаконец песок кончилсЯ, пришлось взобратьсЯ на небольшой обрыв,  откуда
начинались луга с кое-где уже скошенной травой,  вЯнущей  в  рЯдах.  ‡десь
горЯчо пахло медовыми цветами. Џо  берегу  узкого  оврага  над  водой  рос
кудрЯвый орешник. ‚ низинке, в сочной траве, журчал ручей,  переливаЯсь  в
другое озерцо - круглое. Ќа берегу его росли старые липы и корЯваЯ сосна с
одной, отставленной, как рука, веткой. „альше, по узкой гривке, цвел белый
шиповник. ќто было место, излюбленное  вальдшнепами  во  времЯ  перелетов.
„аша и ‘емен ‘еменович сели на траву. Џод их ногами синела небом, зеленела
отражением листвы вода по извилистым овражкам. Ќеподалеку от „аши в  кусте
прыгали, однообразно посвистываЯ, две серые  птички.  €  со  всей  грустью
покинутого любовника где-то в чаще дерева ворковал, ворковал, не  уставаЯ,
дикий голубь. „аша сидела, вытЯнув ноги, уронив руки на колени, и слушала,
как в ветвЯх покинутый любовник бормотал нежным голосом:
   "„арьЯ „митриевна, „арьЯ „митриевна,  ах,  что  происходит  с  вами,  -
почему вам так грустно, хочетсЯ плакать? ‚едь ничего еще не  случилось,  а
вы грустите, будто жизнь уж  кончена,  прошла,  пролетела.  ‚ы  просто  от
природы плакса".
   - Њне хочетсЯ быть с вами откровенным, „арьЯ „митриевна,  -  проговорил
ѓовЯдин, - позвольте мне, так сказать, отбросить в сторону условности?..
   - ѓоворите, мне все равно, - ответила „аша и, закинув руки  за  голову,
легла на спину, чтобы видеть небо, а не бегающие глазки ‘емена ‘еменовича,
который исподтишка, поглЯдывал на ее белые чулки.
   - ‚ы гордаЯ, смелаЯ девушка. ‚ы молоды, красивы, полны кипучей жизни...
   - Џредположим, - сказала „аша.
   - Ќеужто  вам  никогда  не  хотелось  разрушить  эту  условную  мораль,
привитую воспитанием и средой? Ќеужто во имЯ этой всеми  авторитетами  уже
отвергнутой морали вы должны сдерживать свои красивые инстинкты!
   - Џредположим, что Я не хочу  сдерживать  свои  красивые  инстинкты,  -
тогда что? - спросила „аша и с ленивым любопытством ждала, что он ответит.
…е разогрело солнце, и было так хорошо глЯдеть в небо, в  солнечную  пыль,
наполнившую  всю  эту  синюю  бездну,  что  не  хотелось  ни  думать,   ни
шевелитьсЯ.
   ‘емен ‘еменович молчал, ковырЯЯ в земле пальцем.  „аша  знала,  что  он
женат на акушерке Њарье „авыдовне. ђаза два в год ЊарьЯ „авыдовна забирала
троих детей и уходила от мужа к матери,  живущей  напротив,  через  улицу.
‘емен ‘еменович в земской управе объЯснЯл сослуживцам эти семейные разрывы
чувственным и беспокойным характером Њарьи „авыдовны.  Ћна  же  в  земской
больнице объЯснЯла их тем, что муж каждую минуту готов ей изменить  с  кем
угодно, только об этом и думает, и не изменЯет по трусости и вЯлости,  что
уже совсем обидно,  и  она  больше  не  в  состоЯнии  видеть  его  длинную
вегетарьЯнскую физиономию. ‚о времЯ  этих  размолвок  ‘емен  ‘еменович  по
нескольку раз в день без шапки переходил улицу. ‡атем супруги мирились,  и
ЊарьЯ „авыдовна с детьми и подушками перебиралась в свой дом.
   -  Љогда  женщина  остаетсЯ  вдвоем  с  мужчиной,   у   нее   возникает
естественное желание принадлежать, у него - овладеть ее телом, - покашлЯв,
проговорил наконец ‘емен ‘еменович. - џ вас зову быть  честной,  открытой.
‡аглЯните в глубь себЯ, и вы увидите, что среди предрассудков и лжи в  вас
горит естественное желание здоровой чувственности.
   - Ђ у менЯ сейчас никакого желаниЯ не горит, что это значит? - спросила
„аша. …й было смешно и лениво. Ќад головой, в бледном цветке шиповника,  в
желтой пыльце ворочалась пчела. Ђ покинутый любовник продолжал бормотать в
осиннике: "„арьЯ „митриевна, „арьЯ „митриевна, не влюблены ли вы, в  самом
деле? ‚люблены, влюблены, честное слово, - оттого и горюете". ‘лушаЯ, „аша
тихонько начала смеЯтьсЯ.
   - ЉажетсЯ, у вас забралсЯ песок в туфельки. Џозвольте,  Я  вытрЯхну,  -
проговорил  ‘емен  ‘еменович  каким-то  особенным,  глуховатым  голосом  и
потЯнул ее за каблук. ’огда „аша быстро  села,  вырвала  у  него  туфлю  и
шлепнула ею ‘емена ‘еменовича по щеке.
   - ‚ы - негодЯй, - сказала она, - Я никогда  не  думала,  что  вы  такой
омерзительный человек.
   Ћна надела туфлю, встала, подобрала зонтик и, не взглЯнув на  ѓовЯдина,
пошла к реке.
   "‚от дура, вот дура, не спросила даже адреса, - куда писать,  -  думала
она, спускаЯсь с обрыва, - не то в Љинешму, не то в Ќижний. ‚от  теперь  и
сиди с ѓовЯдиным. Ђх, боже мой". Ћна обернулась. ‘емен ‘еменович шагал  по
спуску, по траве, подымаЯ ноги, как журавль, и глЯдел в  сторону.  "Ќапишу
Љате:  "Џредставь  себе,  кажетсЯ,  Я  полюбила,  так  мне  кажетсЯ".   €,
прислушиваЯсь  внимательно,  „аша  повторила  вполголоса!  "Њилый,  милый,
милый, €ван €льич".
   ‚ это времЯ неподалеку раздалсЯ голос: "Ќе полезу и не  полезу,  пусти,
юбку оборвешь". Џо колена в воде у берега бегал голый человек, пожилой,  с
короткой бородой, с желтыми ребрами, с черным гайтаном  креста  на  впалой
груди. Ћн был непристоен и злобно, молча тащил в воду унылую женщину.  Ћна
повторЯла: "Џусти, юбку оборвешь".
   ’огда „аша изо всей силы побежала вдоль  берега  к  лодке,  -  стиснуло
горло от омерзениЯ и стыда. Џокуда она сталкивала лодку в  воду,  подбежал
запыхавшийсЯ ѓовЯдин. Ќе отвечаЯ  ему,  не  глЯдЯ,  „аша  села  на  корму,
прикрылась зонтом и молчала всю обратную дорогу.
   Џосле этой прогулки у „аши каким-то особым, непонЯтным ей  самой  путем
началась обида на ’елегина, точно он  был  виноват  во  всем  этом  унынии
пыльного, раскаленного солнцем провинциального города, с вонючими заборами
и гнусными подворотнЯми, с кирпичными, как Ящики, домишками, с телефонными
и трамвайными столбами вместо деревьев, с тЯжелым зноем в  полдень,  когда
по серовато-белой, без теней, улице  бредет  одуревшаЯ  баба  со  свЯзками
вЯленой рыбы на коромысле и кричит, глЯдЯ на пыльные окошки; "ђыбы воблой,
рыбы", - но остановитсЯ  около  нее  и  понюхает  рыбу  какой-нибудь  тоже
одуревший  и  наполовину  взбесившийсЯ  пес;  когда  со   двора   издалека
дунайской, сосущей скукой заиграет шарманка.
   ’елегин виноват был в том, что „аша  воспринимала  сейчас  с  особенной
чувствительностью весь этот окружавший ее  утробный  мещанский  покой,  не
намеревающийсЯ, видимо, во веки веков сдвинутьсЯ с места, хоть  выбеги  на
улицу и закричи диким голосом: "†ить хочу, жить!"
   ’елегин был виноват в том, что чересчур уж был скромен и застенчив:  не
ей же, „аше, в самом  деле,  говорить:  "Џонимаете,  что  люблю".  Ћн  был
виноват  в  том,  что  не  подавал  о  себе  вестей,  точно  сквозь  землю
провалилсЯ, а может быть, даже и думать забыл.
   € в прибавление ко всему этому унынию в одну из знойных, как  в  печке,
черных ночей  „аша  увидела  сон,  тот  же,  что  и  в  Џетербурге,  когда
проснулась в слезах, и так же, как и тогда,  он  исчез  из  памЯти,  точно
дымка с запотевшего  стекла.  Ќо  ей  казалось,  что  этот  мучительный  и
страшный сон предвещает какую-то беду. „митрий ‘тепанович посоветовал „аше
вспрыскивать мышьЯк. ‡атем  было  получено  второе  письмо  от  Љати.  Ћна
писала: - "ЊилаЯ „анюша, Я очень тоскую по тебе, по своим и по ђоссии. Њне
все сильнее думаетсЯ, что Я виновата и в разрыве с Ќиколаем. џ  просыпаюсь
и так весь день живу с этим чувством вины и какой-то душевной затхлости. €
потом - Я не помню, писала ли Я тебе,  -  менЯ  вот  уже  сколько  времени
преследует один человек. ‚ыхожу из дому, - он идет навстречу. Џоднимаюсь в
лифте в большом магазине, - он по пути впрыгивает в  лифт.  ‚чера  была  в
‹увре, в музее, устала и села на скамеечку, и вдруг чувствую, - точно  мне
провели рукой по спине, -  оборачиваюсь  -  неподалеку  сидит  он.  •удой,
черный, с сильной проседью, борода точно наклееннаЯ на щеках. ђуки положил
на трость, глЯдит  сурово,  глаза  ввалившиесЯ.  Ћн  не  заговаривает,  не
пристает ко мне, но Я его боюсь. Њне кажетсЯ,  что  он  какими-то  кругами
около менЯ ходит..."
   „аша показала письмо отцу. „митрий ‘тепанович на другое утро за газетой
сказал между прочим"
   - Љошка, поезжай в Љрым.
   - ‡ачем?
   - ђазыщи этого ЌиколаЯ €вановича и скажи ему,  что  он  разинЯ.  Џускай
отправлЯетсЯ в Џариж, к жене. Ђ  впрочем,  как  хочет...  ќто  их  частное
дело...
   „митрий ‘тепанович рассердилсЯ и  взволновалсЯ,  хотЯ  терпеть  не  мог
показывать своих чувств. „аша вдруг  обрадовалась:  Љрым  ей  представилсЯ
синим, шумЯщим волнами, чудесным простором. „линнаЯ тень от пирамидального
тополЯ,  каменнаЯ  скамьЯ,  развевающийсЯ  на  голове   шарф,   и   чьи-то
беспокойные глаза следЯт за „ашей.
   Ћна  быстро  собралась  и  уехала  в  …впаторию,  где  купалсЯ  Ќиколай
€ванович.


        12

   ‚ это лето в Љрыму был необычайный наплыв приезжих с севера.  Џо  всему
побережью бродили с облупленными носами колючие петербуржцы с  катарами  и
бронхитами, и шумные, растрепанные москвичи с ленивой и  поющей  речью,  и
черноглазые киевлЯне, не знающие различиЯ гласных "о" и "а", и презирающие
эту российскую суету богатые сибирЯки; жарились и обгорали дочерна молодые
женщины, и голенастые юноши, свЯщенники, чиновники, почтенные  и  семейные
люди, живущие, как и  все  тогда  жило  в  ђоссии,  расхлЯбанно,  точно  с
перебитой поЯсницей.
   ‚ середине лета от соленой воды,  жары  и  загара  у  всех  этих  людей
пропадало ощущение стыда, городские платьЯ начинали казатьсЯ пошлостью,  и
на  прибрежном  песке  поЯвились  женщины,  кое-как  прикрытые  татарскими
полотенцами, и мужчины, похожие на изображениЯ на этрусских вазах.
   ‚ этой необычайной обстановке синих волн, горЯчего песка и голого тела,
лезущего отовсюду, шатались семейные устои. ‡десь все  казалось  легким  и
возможным. Ђ какова будет расплата потом, на севере, в  скучной  квартире,
когда за окнами дождь, а в прихожей трещит телефон и  все  кому-то  чем-то
обЯзаны, - стоит ли думать о  расплате.  ЊорскаЯ  вода  с  мЯгким  шорохом
подходит к берегу, касаетсЯ ног, и вытЯнутому  телу  на  песке,  закинутым
рукам и закрытым векам - легко,  горЯчо,  сладко.  ‚се,  все,  даже  самое
опасное, - легко и сладко.
   Ќынешним летом легкомыслие и шаткость среди приезжих  превзошли  всЯкие
размеры,  словно  у  этих  сотен  тысЯч  городских   обывателей   каким-то
гигантским протуберанцем, вылетевшим в одно июньское утро из  раскаленного
солнца, отшибло памЯть и благоразумие.
   Џо всему побережью не было  ни  одной  благополучной  дачи.  Ќеожиданно
разрывались прочные свЯзи. € казалось, самый воздух  был  полон  любовного
шепота, нежного смеха и неописуемой чепухи,  котораЯ  говорилась  на  этой
горЯчей земле, усеЯнной  обломками  древних  городов  и  костЯми  вымерших
народов. Ѓыло похоже, что к осенним  дождЯм  готовитсЯ  какаЯ-то  всеобщаЯ
расплата и горькие слезы.
   „аша подъезжала к …впатории  после  полуднЯ.  Ќезадолго  до  города,  с
дороги, пыльной белой лентой бегущей по  ровной  степи,  мимо  солончаков,
ометов соломы, она увидела против солнца большой  деревЯнный  корабль.  Ћн
медленно двигалсЯ в полуверсте, по  степи,  среди  полыни,  сверху  донизу
покрытый  черными,  поставленными  боком,  парусами.  ќто  было  до   того
удивительно, что „аша ахнула. ‘идевший рЯдом с ней  в  автомобиле  армЯнин
сказал, засмеЯвшись: "‘ейчас море увидишь".
   Ђвтомобиль  повернул  мимо  квадратных  запруд  солеварен  на  песчаную
возвышенность, и с нее  открылось  море.  Ћно  лежало  будто  выше  земли,
темно-синее,  покрытое  белыми  длинными  жгутами  пены.   ‚еселый   ветер
засвистел в ушах. „аша стиснула на коленЯх кожаный чемоданчик и подумала:
   "‚от оно. ЌачинаетсЯ".
   ‚  это  же  времЯ  Ќиколай  €ванович  ‘моковников  сидел  в  павильоне,
вынесенном на столбах в море, и пил кофе с любовником-резонером. Џодходили
после обеденного  отдыха  дачники,  садились  за  столики,  перекликались,
говорили о пользе йодистого лечениЯ,  о  морском  купанье  и  женщинах.  ‚
павильоне было прохладно. ‚етром трепало краЯ белых  скатертей  и  женские
шарфы. Њимо прошла однопаруснаЯ Яхта,  и  оттуда  что-то  весело  кричали.
’олпой  поЯвились  и  занЯли  большой  стол  москвичи,   все   -   мировые
знаменитости.  ‹юбовник-резонер  поморщилсЯ  при  виде  их   и   продолжал
рассказывать содержание драмы, которую задумал написать.
   - “ менЯ глубоко продумана всЯ тема, но написан только  первый  акт,  -
говорил он, вдумчиво и благородно глЯдЯ в лицо Ќиколаю €вановичу. - “ тебЯ
светлаЯ голова, ЉолЯ,  ты  поймешь  мою  идею:  красиваЯ  молодаЯ  женщина
тоскует, томитсЯ, кругом нее пошлость. •орошие люди, но жизнь засосала,  -
гнилые чувства и пьЯнство. ‘ловом, ты понимаешь... € вдруг она говорит: "џ
должна уйти, порвать с этой жизнью, уйти туда, куда-то  к  светлому..."  Ђ
тут - муж и друг... Ћба страдают... ЉолЯ, ты пойми,  -  жизнь  засосала...
Ћна уходит, Я не говорю, к кому, - любовника нет, все на  настроении...  €
вот двое мужчин сидЯт в кабаке молча и пьют... ѓлотают слезы с коньЯком...
Ђ ветер в каминной  трубе  завывает,  хоронит  их...  ѓрустно...  Џусто...
’емно...
   - ’ы хочешь знать мое мнение? - спросил Ќиколай €ванович.
   - „а. ’ы только скажи: "Њиша, брось писать, брось", - и Я брошу.
   - Џьеса твоЯ замечательнаЯ. ќто  -  сама  жизнь.  -  Ќиколай  €ванович,
закрыв глаза, помотал головой. - „а,  Њиша,  мы  не  умели  ценить  своего
счастьЯ, и оно ушло, и вот мы - без надежды, без воли - сидим  и  пьем.  €
воет ветер над нашим кладбищем... ’воЯ пьеса менЯ чрезвычайно волнует...
   “ любовника-резонера задрожали мешочки  под  глазами,  он  потЯнулсЯ  и
крепко поцеловал ЌиколаЯ €вановича, затем налил по рюмочке. Ћни чокнулись,
положили локти на стол и продолжали душевную беседу.
   - ЉолЯ, - говорил любовник-резонер, тЯжело глЯдЯ на  собеседника,  -  а
знаешь ли ты, что Я любил твою жену, как бога?
   - „а. Њне это казалось.
   - џ мучилсЯ, ЉолЯ, но ты был мне  другом...  ‘колько  раз  Я  бежал  из
твоего дома, клЯнЯсь не переступать больше порога... Ќо Я приходил опЯть и
разыгрывал шута... € ты, Ќиколай, не смеешь ее винить. - Ћн  вытЯнул  губы
свирепо.
   - Њиша, она жестоко поступила со мною.
   - Њожет быть... Ќо мы все перед ней виноваты... Ђх, ЉолЯ,  одного  Я  в
тебе не могу понЯть, - как ты, живЯ с такой женщиной,  -  прости  менЯ,  -
путалсЯ в то же времЯ с какой-то вдовой - ‘офьей €вановной. ‡ачем?
   - ќто сложный вопрос.
   - ‹жешь. џ ее видел, обыкновеннаЯ курица.
   - ‚идишь ли, Њиша, теперь дело прошлое, конечно... ‘офьЯ €вановна  была
просто добрым человеком. Ћна давала мне минуты радости и никогда ничего не
требовала. Ђ дома  все  было  слишком  сложно,  трудно,  углубленно...  Ќа
…катерину „митриевну у менЯ не хватало душевных сил.
   - ЉолЯ, но неужели - вот мы вернемсЯ в Џетербург, вот настанет вторник,
и Я приеду к вам после спектаклЯ... € твой дом  пуст...  Љак  мне  жить?..
‘лушай... ѓде жена сейчас?
   - ‚ Џариже.
   - ЏереписываешьсЯ?
   - Ќет.
   - Џоезжай в Џариж. Џоедем вместе.
   - Ѓесполезно...
   - ЉолЯ, выпьем за ее здоровье.
   - ‚ыпьем.
   ‚ павильоне, между столиками, поЯвилась актриса  —ародеева,  в  зеленом
прозрачном платье, в большой шлЯпе, худаЯ, как змеЯ,  с  синей  тенью  под
глазами. …е, должно быть, плохо держала спина,  -  так  она  извивалась  и
клонилась. …й навстречу поднЯлсЯ редактор эстетического журнала "•ор муз",
взЯл за руку и не спеша поцеловал в сгиб локтЯ.
   - €зумительнаЯ женщина, - проговорил Ќиколай €ванович сквозь зубы.
   - Ќет, ЉолЯ, нет, —ародеева - просто падаль. ‚  чем  дело?..  †ила  три
месЯца с Ѓессоновым, на концертах мЯукает  декадентские  стихи...  ‘мотри,
смотри, - рот до ушей, на шее жилы. ќто не женщина, это - гиена.
   ‚се же, когда —ародеева,  киваЯ  шлЯпкой  направо  и  налево,  улыбаЯсь
большим ртом с розовыми губами, приблизилась  к  столу,  любовник-резонер,
словно пораженный, медленно поднЯлсЯ,  всплеснул  руками,  сложил  их  под
подбородком.
   - ЊилаЯ... Ќиночка... Љакой туалет!.. Ќе хочу, не хочу... Њне  прописан
глубокий покой, роднаЯ моЯ...
   —ародеева потрепала костлЯвой рукой его щеку, сморщила нос.
   - Ђ что болтал вчера про менЯ в ресторане?
   - џ тебЯ ругал вчера в ресторане? Ќиночка!
   - „а еще как!
   - —естное слово, менЯ оклеветали.
   —ародеева со смехом положила мизинчик ему на губы: "‚едь знаешь, что не
могу  на  тебЯ  долго  сердитьсЯ".  €  уже  другим  голосом,  из  какой-то
воображаемой светской пьесы, обратилась к Ќиколаю €вановичу:
   - ‘ейчас  проходила  мимо  вашей  комнаты:  к  вам  приехала,  кажетсЯ,
родственница, - прелестнаЯ девушка.
   Ќиколай €ванович быстро взглЯнул на друга, затем взЯл с блюдечка окурок
сигары и так принЯлсЯ его раскуривать, что задымилась всЯ борода.
   - ќто неожиданно, - сказал он, - что бы это могло означать?..  Ѓегу.  -
Ћн бросил сигару в море и стал спускатьсЯ  по  лестнице  на  берег,  вертЯ
серебрЯной тростью, сдвинув шлЯпу на затылок. ‚ гостиницу Ќиколай €ванович
вошел уже запыхавшись...
   - „аша, ты зачем? —то случилось?  -  спросил  он,  притворЯЯ  за  собой
дверь. „аша сидела на полу около раскрытого  чемодана  и  зашивала  чулок.
Љогда вошел зЯть, она не спеша поднЯлась, подставила ему щеку длЯ  поцелуЯ
и сказала рассеЯнно:
   - Ћчень рада тебЯ видеть. Њы с папой решили, чтобы ты ехал в  Џариж.  џ
привезла два письма от Љати. ‚от. Џрочти, пожалуйста.
   Ќиколай €ванович схватил у нее  письма  и  сел  к  окну.  „аша  ушла  в
умывальную  комнату  и  оттуда,  одеваЯсь,  слушала,   как   зЯть   шуршит
листочками, вздыхает. ‡атем он затих. „аша насторожилась.
   - ’ы завтракала? -  вдруг  спросил  он,  -  …сли  голодна  -  пойдем  в
павильон.
   ’огда она подумала: "ђазлюбил ее совсем", - обеими руками надвинула  на
голову шапочку и решила разговор о Џариже отложить до завтра.
   Џо дороге к павильону Ќиколай €ванович молчал и  глЯдел  под  ноги,  но
когда „аша спросила: "’ы купаешьсЯ?" - он весело поднЯл голову и заговорил
о  том,  что  здесь  у  них  образовалось  общество  борьбы  с  купальными
костюмами, главным образом, преследующее гигиенические цели.
   - Џредставь, за месЯц купаньЯ на этом  плЯже  организм  поглощает  йода
больше, нежели за это времЯ можно искусственно ввести  его  внутрь.  Љроме
того, ты поглощаешь солнечные лучи и теплоту от нагретого  песка.  “  нас,
мужчин, еще терпимо, только небольшой поЯс, но женщины закрывают почти две
трети тела. Њы с этим решительно начали боротьсЯ... ‚ воскресенье Я  читаю
лекцию по этому вопросу.
   Ћни шли вдоль воды по светло-желтому, мЯгкому,  как  бархат,  песку  из
плоских, обтертых прибоЯми  раковинок.  Ќеподалеку,  там,  где  на  отмель
набегали и разбивались кипЯщей пеной небольшие  волны,  покачивались,  как
поплавки, две девушки в красных чепчиках.
   - Ќаши адептки, - сказал Ќиколай €ванович деловито. “ „аши все  сильнее
росло чувство не то возбуждениЯ, не то беспокойства. ќто  началось  с  той
минуты, когда она увидела в степи черный корабль.
   „аша остановилась, глЯдЯ, как вода тонкой пеленой взлизывает на песок и
отходит, оставлЯЯ ручейки, и это Џрикосновение воды  к  земле  было  такое
радостное и вечное, что „аша  присела  и  опустила  туда  руки.  Њаленький
плоский краб шарахнулсЯ боком, пустив облачко песка, и  исчез  в  глубине.
‚олной замочило руки выше локтЯ.
   - ЉакаЯ-то с тобой перемена, - проговорил Ќиколай €ванович,  прищурЯсь,
- не то ты еще похорошела, не то похудела, не то замуж тебе пора.
   „аша обернулась, взглЯнула на него странно,  поднЯлась  и,  не  обтираЯ
рук, пошла к павильону, откуда любовник-резонер махал соломенной шлЯпой.
   „ашу   кормили   чебуреками   и   простоквашей,    поили    шампанским;
любовник-резонер суетилсЯ, времЯ  от  времени  впадал  в  столбнЯк,  шепча
словно про себЯ: "Ѓоже мой, как хороша!" - и подводил  знакомить  каких-то
юношей - учеников драматической студии, говоривших придушенными, голосами,
точно на исповеди. Ќиколай  €ванович  был  польщен  таким  успехом  "своей
„ашурки".
   „аша пила вино, смеЯлась, протЯгивала кому-то длЯ поцелуев руку  и,  не
отрываЯсь, глЯдела на сиЯющее  голубым  светом  взволнованное  море.  "ќто
счастье", - думала она.
   Џосле купаньЯ и прогулки пошли ужинать в гостиницу. Ѓыло шумно,  светло
и нарЯдно. ‹юбовник-резонер  много  и  горЯчо  говорил  о  любви.  Ќиколай
€ванович, глЯдЯ на „ашу, подвыпил и загрустил. Ђ  „аша  все  времЯ  сквозь
щель в занавеси окна видела, как невдалеке поЯвлЯютсЯ, исчезают и скользЯт
какие-то жидкие блики. Ќаконец она поднЯлась и вышла  на  берег.  џснаЯ  и
круглаЯ луна,  совсем  близкаЯ,  как  в  сказках  ехерезады,  висела  над
чешуйчатой дорогой через все море. „аша засунула пальцы  между  пальцев  и
хрустнула ими.
   Љогда послышалсЯ голос ЌиколаЯ €вановича,  она  поспешно  пошла  дальше
вдоль воды, сонно лижущей берег. Ќа песке сидела женскаЯ фигура и  другаЯ,
мужскаЯ, лежала  головой  у  нее  на  коленЯх.  Њежду  зыбкими  бликами  в
черно-лиловой воде плавала человеческаЯ голова,  и  на  „ашу  взглЯнули  и
долго следили за ней два глаза с лунными  отблесками.  Џотом  стоЯли  двое
прижавшись; миновав их, „аша услышала вздох и поцелуй.
   €здалека звали: "„аша, „аша!" ’огда она села на песок,  положила  локти
на колени и подперла подбородок. …сли бы сейчас подошел ’елегин, опустилсЯ
бы рЯдом, обнЯл рукой за спину и голосом суровым и тихим спросил: "ЊоЯ?" -
ответила бы: "’воЯ".
   ‡а бугорком песка пошевелилась  сераЯ,  лежащаЯ  ничком  фигура,  села,
уронив голову, долго глЯдела на играющую, точно на  забаву  детЯм,  лунную
дорогу, поднЯлась и побрела мимо „аши, уныло, как мертваЯ.  €  с  отчаЯнно
бьющимсЯ сердцем „аша увидела, что это - Ѓессонов.
   ’ак начались длЯ „аши эти  последние  дни  старого  мира.  €х  осталось
немного, насыщенных зноем догорающего  лета,  радостных  и  беспечных.  Ќо
люди, привыкшие  думать,  что  будущий  день  так  же  Ясен,  как  вдалеке
синеватые очертаниЯ гор, даже умные и прозорливые люди не могли ни видеть,
ни знать ничего, лежащего  впереди  мгновениЯ  их  жизни.  ‡а  мгновением,
многоцветным, насыщенным запахами, наполненным биением всех  соков  жизни,
лежал" непостижимый мрак... ’уда ни на волосок не проникали ни взглЯд,  ни
ощущение, ни мысль, и только, быть может, неЯсным чувством, какое бывает у
зверей перед грозой, воспринимали иные то, что  надвигалось.  ќто  чувство
было, как необъЯснимое беспокойство. Ђ в это  времЯ  на  землю  опускалось
невидимое облако, бешено крутЯщеесЯ какими-то торжествующими, и Яростными,
и какими-то падающими, и изнемогающими очертаниЯми. €  это  было  отмечено
лишь полосою солнечной тени, зачеркнувшей с  юго-востока  на  северо-запад
всю старую, веселую и грешную жизнь на земле.


        13

   Ѓессонов целыми днЯми валЯлсЯ  у  морЯ.  ђазглЯдываЯ  лица:  женские  -
смеющиесЯ, покрытые солнечной пылью загара, и мужские  -  медно-красные  и
возбужденные, он с унынием чувствовал, что сердце его ледЯным куском лежит
в груди. ѓлЯдЯ на море, думал, что вот оно  тысЯчи  лет  шумит  волнами  о
берег. € берег был когда-то пуст, и вот он населен людьми, и они умрут,  и
берег опЯть опустеет, а море будет все так же набегать на песок. „умаЯ, он
морщилсЯ, сгребал пальцами раковинки в кучку и засовывал  в  нее  потухшую
папироску. ‡атем шел купатьсЯ. ‡атем лениво обедал. ‡атем уходил спать.
   ‚чера неподалеку от него быстро села в песок какаЯ-то девушка  и  долго
глЯдела на лунный свет, от нее слабо пахло фиалками. ‚  оцепеневшем  мозгу
прошло воспоминание. Ѓессонов заворочалсЯ,  подумал:  "Ќу,  нет,  на  этот
крючок не зацепишь, к черту, спать", - поднЯлсЯ и побрел в гостиницу.
   „аша после этой встречи струсила. …й казалось, что петербургскаЯ  жизнь
- все эти воробьиные ночи - отошла  навсегда  и  Ѓессонов,  непонЯтно  чем
занозивший ее воображение, - забыт.
   Ќо от одного взглЯда, от этой минутки, когда он черным силуэтом  прошел
перед светом месЯца, в ней все поднЯлось  с  новой  силой,  и  не  в  виде
смутных и неЯсных переживаний, а теперь было точное желание, горЯчее,  как
полуденный жар: она жаждала почувствовать этого человека.  Ќе  любить,  не
мучитьсЯ, не раздумывать, - а только ощутить.
   ‘идЯ в залитой лунным светом  белой  комнате,  на  белой  постели,  она
повторЯла слабым голосом:
   - Ђх, боже мой, ах, боже мой, что же это такое?
   ‚ седьмом часу утра „аша пошла на берег, разделась, вошла по  колена  в
воду и заглЯделась. Њоре было выцветшее, бледно-голубое и  только  кое-где
вдалеке тронутое матовой рЯбью. ‚ода не спеша всходила то выше  колен,  то
опускалась ниже. „аша протЯнула руки, упала на  эту  небесную  прохладу  и
поплыла. Џотом, освеженнаЯ и всЯ соленаЯ, закуталась в  мохнатый  халат  и
легла на песок, уже тепловатый...
   "‹юблю одного €вана €льича, - думала она, лежа щекой на локте, пахнущем
свежестью, - люблю, люблю €вана €льича.  ‘  ним  чисто,  свежо,  радостно.
‘лаба богу, что люблю €вана €льича. ‚ыйду за него замуж".
   Ћна закрыла глаза и заснула, чувствуЯ, как рЯдом, набегаЯ, будто  дышит
вода в лад с ее дыханием.
   ќтот сон был сладок. Ћна, не переставаЯ, чувствовала, как ее телу тепло
и легко лежать на песке. € во сне она ужасно любила себЯ.
   Ќа  закате,  когда  солнце  сплющенным  шаром  опускалось  в  оранжевое
безоблачное  зарево,  „аша  встретила  Ѓессонова,  сидевшего  на  камне  у
тропинки, вьющейсЯ через плоское полынное поле. „аша забрела сюда,  гулЯЯ,
и сейчас, увидев Ѓессонова, остановилась, хотела повернуть,  побежать,  но
давешнЯЯ легкость опЯть исчезла, и ноги, отЯжелев, точно приросли,  и  она
исподлобьЯ глЯдела, как он подходил, почти  не  удивленный  встречей,  как
снЯл соломенную шлЯпу и поклонилсЯ по-монашески - смиренным наклонением.
   - ‚чера Я не ошибсЯ, „арьЯ „митриевна, - это вы были на берегу?
   - „а, Я...
   Ћн помолчал, опустив глаза, потом взглЯнул мимо „аши в глубину степи.
   - Ќа этом поле во времЯ заката чувствуешь  себЯ  как  в  пустыне.  ‘юда
редко кто забредет. Љругом - полынь, камни, и  в  сумерки  представлЯетсЯ,
что на земле никого уже не осталось.
   Ѓессонов засмеЯлсЯ, медленно открыв белые зубы. „аша глЯдела  на  него,
как дикаЯ птица. Џотом она пошла рЯдом с ним по тропинке.  ‘  боков  и  по
всему полю росли высокие, горько  пахнувшие  кустики  полыни;  от  каждого
ложилась на сухую землю еще не ЯркаЯ луннаЯ тень. Ќад  головами,  вверх  и
вниз, неровно и трепеща, летали две мыши, Ясно видимые в полосе заката.
   -  ‘облазны,  соблазны,  никуда  от  них  не  скроешьсЯ,  -  проговорил
Ѓессонов, - прельщают, заманивают, и снова попадаешь в обман. ‘мотрите, до
чего лукаво подстроено, - он показал палкой на невысоко висЯщий шар  луны,
- всю ночь будет ткать сети, тропинка прикинетсЯ ручьем, каждый  кустик  -
населенным, даже труп покажетсЯ красивым и женское лицо - таинственным.  Ђ
может быть, действительно так и нужно: всЯ мудрость в этом обмане... ЉакаЯ
вы счастливаЯ, „арьЯ „митриевна, какаЯ вы счастливаЯ...
   - Џочему же это обман? Џо-моему, совсем не обман. Џросто - светит луна,
- сказала „аша упрЯмо.
   - Ќу конечно, „арьЯ „митриевна, конечно... "Ѓудьте, как дети". Ћбман  в
том, что Я не верю ничему этому. Ќо - "будьте так же, как змеи". Ђ как это
соединить? —то нужно длЯ  этого?  ѓоворЯт,  соединЯет  любовь?  Ђ  вы  как
думаете?
   - Ќе знаю. Ќичего не думаю.
   - €з каких она приходит пространств?  Љак  ее  заманить?  Љаким  словом
заклЯсть? ‹ечь в пыли и взывать: о господи, пошли на менЯ любовь!..  -  Ћн
негромко засмеЯлсЯ, показав зубы.
   - џ дальше не пойду, - сказала „аша, - Я хочу к морю.
   Ћни повернулись и  шли  теперь  по  полыни  к  песчаной  возвышенности.
Ќеожиданно Ѓессонов сказал мЯгким и осторожным голосом:
   - џ до последнего слова помню все, что  вы  говорили  тогда  у  менЯ  в
Џетербурге. џ вас спугнул. („аша, глЯдЯ пред  собой,  шла  очень  быстро.)
’огда менЯ потрЯсло одно ощущение... Ќе  ваша  особеннаЯ  красота,  нет...
ЊенЯ поразила, пронизала всего  непередаваемаЯ  музыка  вашего  голоса.  џ
глЯдел тогда на вас и думал: здесь мое спасение - отдать сердце вам, стать
нищим, смиренным, растаЯть в вашем  свете...  Ђ  может  быть,  взЯть  ваше
сердце? ‘тать бесконечно богатым?.. Џодумайте, „арьЯ  „митриевна,  вот  вы
пришли, и Я должен отгадать загадку.
   „аша, опередив его, взбежала на песчаную дюну. ирокаЯ  луннаЯ  дорога,
переливаЯсь, как чешуЯ, в тЯжелой громаде воды, обрывалась  на  краю  морЯ
д