линной и Ясной полосой, и там, над этим светом, стоЯло темное  сиЯние.  “
„аши так билось сердце, что пришлось закрыть глаза. "ѓосподи,  спаси  менЯ
от него", - подумала она. Ѓессонов несколько раз вонзил палку в песок.
   - ’олько уж нужно решатьсЯ, „арьЯ „митриевна... Љто-то  должен  сгореть
на этом огне... ‚ы ли... џ ли... Џодумайте, ответьте...
   - Ќе понимаю, - отрывисто сказала „аша.
   - Љогда вы станете  нищей,  опустошенной,  сожженной,  -  тогда  только
настанет длЯ вас настоЯщаЯ жизнь, „арьЯ „митриевна...  без  этого  лунного
света - соблазна на три копейки. Ѓудет - мудрость. € всего только и  нужно
длЯ этого развЯзать девичий поЯсок.
   Ѓессонов ледЯной рукой взЯл „ашину руку и заглЯнул  ей  в  глаза.  „аша
только и  могла,  что  -  медленно  зажмурилась.  —ерез  несколько  долгих
молчаливых минут он сказал!
   - ‚прочем, пойдемте лучше по домам - спать. Џоговорили, обсудили вопрос
со всех сторон, - да и час поздний...
   Ћн довел „ашу до гостиницы, простилсЯ учтиво, сдвинул шлЯпу на  затылок
и пошел вдоль  воды,  вглЯдываЯсь  в  неЯсные  фигуры  гулЯющих.  ‚незапно
остановилсЯ, повернул и подошел к  высокой  женщине,  стоЯщей  неподвижно,
закутавшись в белую шаль. Ѓессонов перекинул трость через плечо, взЯлсЯ за
ее концы и сказал:
   - Ќина, здравствуй.
   - ‡дравствуй.
   - ’ы что делаешь одна на берегу?
   - ‘тою.
   - Џочему ты одна?
   - Ћдна, потому что одна, - ответила —ародеева тихо и сердито.
   - Ќеужели все еще сердишьсЯ?
   - Ќет, голубчик. „авно успокоилась.
   - Ќина, пойдем ко мне.
   ’огда она, откинув голову, молчала  долго,  потом  дрогнувшим,  неЯсным
голосом ответила:
   - ‘ ума ты сошел?
   - Ђ ты разве этого не знала?
   Ћн взЯл ее под руку, но она резко выдернула ее и пошла медленно,  рЯдом
с ним, вдоль лунных отсветов, скользЯщих по маслЯно-черной воде  вслед  их
шагам.
   Ќаутро „ашу разбудил Ќиколай €ванович, осторожно постучав в дверь:
   - „анюша, вставай, голубчик, идем кофе пить.
   „аша спустила с кровати ноги и посмотрела на чулки и туфельки, - все  в
серой пыли. —то-то случилось. €ли опЯть приснилсЯ тот  омерзительный  сон?
Ќет, нет, было гораздо хуже, не  сон.  „аша  кое-как  оделась  и  побежала
купатьсЯ.
   Ќо вода утомила ее, и  солнце  разожгло.  ‘идЯ  под  мохнатым  халатом,
обхватив голые коленки, она подумала, что здесь ничего хорошего  случитьсЯ
не может.
   "€ не умна, и трусиха, и бездельница. ‚оображение преувеличенное.  ‘ама
не знаю, чего хочу. “тром одно, вечером другое. Љак  раз  тот  тип,  какой
ненавижу".
   ‘клонив голову, „аша глЯдела на море, и даже слезы навернулись у нее, -
так было смутно и грустно.
   "Џодумаешь - великое сокровище берегу. Љому  оно  нужно?  -  ни  одному
человеку на свете. Ќикого по-настоЯщему не люблю. €  выходит  -  он  прав:
лучше уж сжечь все, сгореть и стать трезвым человеком. Ћн позвал, и  пойти
к нему нынче же вечером, и... Ћх, нет!.."
   „аша опустила лицо на колени, - так  стало  жарко.  €  было  Ясно,  что
дальше жить этой двойной жизнью нельзЯ. „олжно прийти наконец освобождение
от невыносимого дольше девичества? €ли уж - пусть будет беда.
   ’ак, сидЯ в унынии, она раздумывала:
   "Џредположим, уеду отсюда. Љ отцу. ‚  пыль.  Љ  мухам.  „ождусь  осени.
ЌачнутсЯ занЯтиЯ. ‘тану работать по двенадцати  часов  в  сутки.  ‚ысохну,
стану уродом. Ќаизусть выучу международное право. Ѓуду  носить  бумазейные
юбки: уважаемаЯ юрист-девица Ѓулавина. Љонечно, выход очень почтенный".
   „аша стрЯхнула прилипший к коже песок и пошла в дом.  Ќиколай  €ванович
лежал на террасе, в шелковой пижаме, и  читал  запрещенный  роман  ЂнатолЯ
”ранса. „аша села к нему на ручку качалки и, покачиваЯ туфелькой,  сказала
раздумчиво:
   - ‚от мы с тобой хотели поговорить насчет Љати.
   - „а, да.
   - ‚идишь ли, Ќиколай,  женскаЯ  жизнь  вообще  очень  труднаЯ.  ’ут,  в
девЯтнадцать-то лет, не знаешь, что с собой делать.
   - ‚ твои годы, „анюша, надо жить вовсю,  не  раздумываЯ.  Њного  будешь
думать, - останешьсЯ на бобах. ‘мотрю на тебЯ, - ужасно ты хороша.
   - ’ак и  знала!  Ќиколай,  с  тобой  бесполезно  разговаривать.  ‚сегда
скажешь не то, что нужно, и бестактно. Ћт этого-то и ЉатЯ от тебЯ ушла.
   Ќиколай €ванович засмеЯлсЯ, положил роман ЂнатолЯ  ”ранса  на  живот  и
закинул за голову толстые руки.
   - ЌачнутсЯ дожди, и птичка сама прилетит в  дом.  Ђ  помнишь,  как  она
перышки чистила?.. џ Љатюшу, несмотрЯ ни на что, очень люблю. Ќу, что же -
мы квиты.
   - Ђх, ты вот как теперь разговариваешь! Ђ вот Я на месте Љати точно так
же бы поступила с тобой...
   € она сердито отошла к перилам балкона.
   - ‘танешь  постарше  и  увидишь,  что  слишком  серьезно  относитьсЯ  к
житейским невзгодам - вредно и неумно, - проговорил  Ќиколай  €ванович,  -
это ваша закваска, булавинскаЯ, -  все  усложнЯть...  Џроще,  проще  надо,
ближе к природе...
   Ћн вздохнул и замолчал, рассматриваЯ ногти. Њимо террасы проехал потный
гимназист на велосипеде, - привез из города почту.
   - Џойду в сельские учительницы, - проговорила „аша мрачно.
   Ќиколай €ванович переспросил сейчас же:
   - Људа?
   Ќо она не ответила и ушла к себе. ‘ почты  принесли  письма  длЯ  „аши:
одно было от Љати, другое от отца. „митрий ‘тепанович писал:
   "...Џосылаю тебе  письмо  от  Љатюшки.  џ  его  читал,  и  мне  оно  не
понравилось. •отЯ - делайте, как  хотите.  “  нас  все  по-старому.  Ћчень
жарко. Љроме того, ‘емена  ‘еменовича  ѓовЯдина  вчера  в  городском  саду
избили горчишники, но за что - он скрывает. ‚от и все  новости.  „а,  была
тебе еще открытка от какого-то ’елегина, но Я ее потерЯл. ЉажетсЯ, он тоже
в Љрыму, не то еще где-то".
   „аша внимательно перечла эти  последние  строчки,  и  неожиданно  шибко
забилось сердце. Џотом, с досады,  она  даже  топнула  ногой,  -  извольте
радоватьсЯ: "Ќе то в  Љрыму,  не  то  еще  где-то..."  Ћтец  действительно
кошмарный человек, нерЯха и эгоист. Ћна скомкала его письмо и долго сидела
у письменного столика, подперев подбородок. Џотом  стала  читать  то,  что
было от Љати:
   "Џомнишь, „анюша, Я писала тебе о  человеке,  который  за  мной  ходит.
‚чера вечером в ‹юксембургском саду он подсел ко мне. џ вначале  струсила,
но осталась сидеть. ’огда он мне сказал: "џ вас преследовал, Я  знаю  ваше
имЯ и кто вы такаЯ. Ќо затем со мною случилось большое несчастье, - Я  вас
полюбил". џ посмотрела на  него,  -  сидит  важно,  лицо  строгое,  темное
какое-то, обтЯнутое. "‚ы не должны боЯтьсЯ менЯ, - Я старик,  одинокий.  “
менЯ груднаЯ жаба, каждую минуту Я могу умереть. € вот - такое несчастье".
“ него по щеке потекла слеза. Џотом он проговорил, покачиваЯ головой:  "Ћ,
какое милое, какое милое ваше  лицо".  џ  сказала:  "Ќе  преследуйте  менЯ
больше". € хотела уйти, но мне стало его жалко, Я осталась  и  говорила  с
ним... Ћн слушал и, закрыв глаза, покачивал  головой.  €  представь  себе,
„анюша, - сегоднЯ получаю от какой-то женщины, кажетсЯ, от консьержки, где
он жил, письмо... Ћна, "по его поручению", сообщает, что он умер  ночью...
Ћх, как это было страшно... ‚от и  сейчас  -  подошла  к  окну,  на  улице
тысЯчи, тысЯчи огней, катЯтсЯ экипажи, люди идут  между  деревьЯми.  Џосле
дождЯ - туманно. € мне кажетсЯ, что все это уже бывшее,  все  умерло,  эти
люди - мертвые, будто Я вижу то, что кончилось,  а  того,  что  происходит
сейчас, когда стою и глЯжу, - не вижу, но знаю, что все кончилось.  „олжно
быть, мне совсем плохо. €ногда лЯгу  -  и  плачу,  -  жалко  жизни,  зачем
прошла. Ѓыло какое ни на есть, но все-таки  счастье,  любимые  люди,  -  и
следа не осталось... € сердце во мне стало сухонькое -  высохло.  џ  знаю,
„аша, предстоит еще какое-то большое горе, и все это в расплату за то, что
мы все жили дурно".
   „аша показала это письмо Ќиколаю €вановичу.
   —итаЯ, он принЯлсЯ вздыхать, потом  заговорил  о  том,  что  он  всегда
чувствовал вину свою перед Љатей.
   - џ видел, - мы живем  дурно,  эти  непрерывные  удовольствиЯ  кончатсЯ
когда-нибудь взрывом отчаЯниЯ. Ќо что Я мог поделать,  если  занЯтие  моей
жизни, и Љатиной, и всех, кто нас окружал, -  веселитьсЯ.  €ногда,  здесь,
глЯжу на море и думаю: существует  какаЯ-то  ђоссиЯ,  пашет  землю,  пасет
скот,  долбит  уголь,  ткет,  кует,  строит,  существуют   люди,   которые
заставлЯют  ее  все  это  делать,  а  мы  -  какие-то  третьи,  умственнаЯ
аристократиЯ страны, интеллигенты, - мы ни с какой стороны этой ђоссии  не
касаемсЯ. Ћна нас содержит. Њы - папильоны. ќто -  трагедиЯ.  Џопробуй  Я,
например, разводить овощи или еще что-нибудь полезное, - ничего не выйдет.
џ обречен до конца дней  порхать  папильоном.  Љонечно,  мы  пишем  книги,
произносим  речи,  делаем  политику,  но  это  все  тоже  входит  в   круг
времЯпрепровождениЯ, даже  тогда,  когда  гложет  совесть.  “  Љатюши  эти
непрерывные удовольствиЯ кончились душевным опустошением. €наче и не могло
быть... Ђх, если бы ты знала, какаЯ это была прелестнаЯ, нежнаЯ и  кроткаЯ
женщина! џ развратил ее. опустошил... „а, ты права, нужно к ней ехать...
   …хать в Џариж решено было обоим  и  немедленно,  как  только  получатсЯ
заграничные паспорта. Џосле обеда Ќиколай €ванович ушел в  город,  а  „аша
принЯлась переделывать в дорогу соломенную шлЯпу, но только разорила ее  и
подарила горничной. Џотом написала письмо отцу и  в  сумерки  прилегла  на
постель, - такаЯ внезапно напала усталость, - положила ладонь под  щеку  и
слушала, как шумит море, все отдаленнее, все приЯтнее.
   - Џотом показалось, что кто-то наклонилсЯ над ней, отвел с  лица  прЯдь
волос и поцеловал в глаза, в щеки, в уголки губ, легко -  одним  дыханием.
Џо всему телу разлилась сладость этого поцелуЯ. „аша медленно пробудилась.
‚ открытое окно виднелись редкие звезды, и  ветерок,  залетев,  зашелестел
листками  письма.  ‡атем  из-за  стены  поЯвилась   человеческаЯ   фигура,
облокотилась снаружи на подоконник и глЯдела на „ашу.
   ’огда „аша проснулась совсем, села и поднесла руки к  груди,  где  было
расстегнуто платье.
   - —то вам нужно? - спросила она едва слышно.  —еловек  в  окне  голосом
Ѓессонова проговорил:
   - џ вас ждал на берегу. Џочему вы не пришли? Ѓоитесь?
   „аша ответила, помолчав:
   - „а.
   ’огда он перелез через подоконник, отодвинул стол и подошел к кровати:
   - џ провел омерзительную ночь, - Я хотел повеситьсЯ. ‚  вас  есть  хоть
какое-нибудь чувство ко мне?
   „аша покачала головой, но губ не раскрыла.
   - ‘лушайте, „арьЯ „митриевна, не сегоднЯ,  завтра,  через  год,  -  это
должно случитьсЯ. џ не могу без  вас  существовать.  Ќе  заставлЯйте  менЯ
терЯть образ человеческий. - Ћн говорил тихо и хрипло  и  подошел  к  „аше
совсем близко. Ћна вдруг глубоко, коротко вздохнула и  продолжала  глЯдеть
ему в лицо. - ‚се, что Я вчера говорил, - вранье... џ жестоко страдаю... “
менЯ нет силы вытравить памЯть о вас... Ѓудьте моей женой...
   Ћн наклонилсЯ к „аше, вдыхаЯ ее запах, положив руку сзади ей на шею,  и
прильнул к губам. „аша уперлась в грудь ему, но руки ее согнулись. ’огда в
оцепеневшем сознании прошла спокойнаЯ мысль: "ќто то,  чего  Я  боЯлась  и
хотела, но это похоже на убийство..."  Ћтвернув  лицо,  она  слушала,  как
Ѓессонов, дыша вином, бормотал ей что-то на ухо. € „аша  подумала:  "’очно
так же было у него с Љатей". € тогда  уже  Ясный,  рассудительный  холодок
поджал все тело, и резче стал запах вина, и омерзительнее бормотанье.
   - Џустите-ка, - проговорила она, с силой отстранила Ѓессонова и, отойдЯ
к двери, застегнула наконец ворот на платье.
   ’огда Ѓессоновым овладело бешенство: схватив „ашу за руки, он  притЯнул
ее к себе и стал целовать в горло. Ћна, сжав губы, молча  боролась.  Љогда
же он поднЯл ее и понес, - „аша проговорила быстрым шепотом:
   - Ќикогда в жизни, хоть умрите...
   Ћна с силой оттолкнула его, освободилась  и  стала  у  стены.  ‚се  еще
трудно дыша, он опустилсЯ на стул и  сидел  неподвижно.  „аша  поглаживала
руки в тех местах, где были следы пальцев.
   - Ќе нужно было спешить, - сказал Ѓессонов.
   Ћна ответила:
   - ‚ы мне омерзительны.
   Ћн сейчас же положил голову боком на спинку стула, „аша сказала:
   - ‚ы с ума сошли... “ходите же...
   € повторила это несколько раз. Ћн наконец  понЯл,  поднЯлсЯ  и  тЯжело,
неловко вылез через окно. „аша затворила  ставни  и  принЯлась  ходить  по
темной комнате. ќта ночь была проведена плохо.
   Џод утро Ќиколай €ванович, шлепаЯ босиком,  подошел  к  двери,  спросил
заспанным голосом:
   - “ тебЯ зубы, что ли, болЯт, „аша?
   - Ќет.
   - Ђ что это за шум был ночью?
   - Ќе знаю.
   Ћн,  пробормотав:  "“дивительное  дело",  -  ушел.  „аша  не  могла  ни
присесть, ни лечь, - только ходила, ходила от окна до двери, чтобы утомить
в себе это острое, как зубнаЯ боль, отвращение к себе.  …сли  бы  Ѓессонов
совладал с ней, -  кажетсЯ,  было  бы  лучше.  €  с  отчаЯнной  болью  она
вспоминала белый, залитый солнцем,  пароход  и  еще  то,  как  в  осиннике
ворковал, бормотал, все лгал, все лгал  покинутый  любовник,  уверЯЯ,  что
„аша влюблена. ЋглЯдываЯсь на белевшую в сумраке постель, страшное  место,
где  только  что  лицо  человеческое  превращалось  в  песью  морду,  „аша
чувствовала, что жить с этим знанием нельзЯ. Љакую бы угодно взЯла муку на
себЯ, - только бы не  чувствовать  этой  брезгливости.  ѓорела  голова,  и
хотелось точно содрать с лица, с шеи, со всего тела паутину.
   Ќаконец свет сквозь ставни стал совсем Яркий.  ‚  доме  начали  хлопать
дверьми, чей-то звонкий голос позвал: "Њатреша, принеси воды..." ЏроснулсЯ
Ќиколай €ванович и за стеной чистил зубы, „аша ополоснула лицо и, надвинув
на глаза шапочку, вышла  на  берег.  Њоре  было  -  как  молоко,  песок  -
сыроватый. Џахло водорослЯми.  „аша  повернула  в  поле  и  побрела  вдоль
дороги. Ќавстречу, поднимаЯ пыльцу колесами, двигалась  плетушка  об  одну
лошадь. Ќа козлах сидел татарин, позади него - какой-то  широкий  человек,
весь в белом. ‚зглЯнув, „аша подумала,  как  сквозь  сон  (от  солнца,  от
усталости слипались глаза): "‚от еще хороший, счастливый  человек,  ну,  и
пускай его - и хороший и счастливый", - и она отошла с  дороги.  ‚друг  из
плетушки послышалсЯ испуганный голос:
   - „арьЯ „митриевна!
   Љто-то спрыгнул на землю и побежал. Ћт этого голоса у  „аши  закатилось
сердце, ослабли ноги. Ћна обернулась. Љ ней подбегал  ’елегин,  загорелый,
взволнованный,  синеглазый,  до   того   неожиданно   родной,   что   „аша
стремительно положила  руки  ему  на  грудь,  прижалась  лицом  и  громко,
по-детски, заплакала.
   ’елегин твердо держал ее  за  плечи.  Љогда  „аша  срывающимсЯ  голосом
попыталась что-то объЯснить, он сказал:
   - Џожалуйста, „арьЯ „митриевна, пожалуйста, потом. ќто не важно...
   Џарусиновый пиджак на груди у него промок от „ашиных слез. €  ей  стало
легче.
   - ‚ы к нам ехали? - спросила она.
   - „а, Я проститьсЯ приехал, „арьЯ „митриевна... ‚чера только узнал, что
вы здесь, и вот, хотел проститьсЯ...
   - ЏроститьсЯ?
   - Џризывают, ничего не поделаешь.
   - Џризывают?
   - ђазве вы ничего не слыхали?
   - Ќет.
   - ‚ойна, оказываетсЯ, вот в чем дело-то.
   „аша взглЯнула на него, поморгала и  так  в  эту  минуту  ничего  и  не
понЯла...


        14

   ‚ кабинете редактора большой  либеральной  газеты  "‘лово  народа"  шло
чрезвычайное редакционное заседание, и  так  как  вчера  законом  спиртные
напитки были запрещены, то к редакционному чаю, сверх обычаЯ, были  поданы
коньЯк и ром.
   Њатерые, бородатые либералы сидели в глубоких креслах, курили  табак  и
чувствовали себЯ сбитыми  с  толку.  Њолодые  сотрудники  разместились  на
подоконниках и на знаменитом кожаном диване, оплоте оппозиции, про который
один известный писатель выразилсЯ неосторожно, что там - клопы.
   ђедактор, седой и румЯный, английской повадки мужчина, говорил чеканным
голосом, - слово к слову, - одну из  своих  замечательных  речей,  котораЯ
должна была и на самом деле дала линию поведениЯ всей либеральной печати.
   - ...‘ложность нашей  задачи  в  том,  что,  не  отступаЯ  ни  шагу  от
оппозиции царской  власти,  мы  должны  перед  лицом  опасности,  грозЯщей
целостности ђоссийского государства, подать руку  этой  власти.  Ќаш  жест
должен быть честным и открытым.  ‚опрос  о  вине  царского  правительства,
вовлекшего ђоссию в войну, есть в эту  минуту  вопрос  второстепенный.  Њы
должны победить, а затем судить виновных. ѓоспода, в то времЯ как мы здесь
разговариваем, под Љрасноставом происходит кровопролитное сражение, куда в
наш прорванный фронт брошена наша гвардиЯ. €сход сражениЯ еще не известен,
но помнить надлежит, что опасность грозит Љиеву. Ќет сомнениЯ,  что  война
не может продолжатьсЯ долее трех-четырех месЯцев, и какой  бы  ни  был  ее
исход, - мы с гордо поднЯтой  головой  скажем  царскому  правительству:  в
тЯжелый час мы были с вами, теперь мы потребуем вас к ответу...
   Ћдин из старейших членов редакции -  Ѓелосветов,  пишущий  по  земскому
вопросу, не выдержав, воскликнул вне себЯ:
   - ‚оюет царское правительство, при чем  здесь  мы  и  протЯнутаЯ  рука?
“бейте, не понимаю. ЏростаЯ логика говорит, что мы должны отмежеватьсЯ  от
этой авантюры, а вслед за нами - и всЯ интеллигенциЯ. Џускай  цари  ломают
себе шеи, - мы только выиграем.
   - „а, уж знаете,  протЯгивать  руку  Ќиколаю  ‚торому,  как  хотите,  -
противно, господа, - пробормотал Ђльфа,  передовик,  выбираЯ  в  сухарнице
пирожное, - во сне холодный пот прошибет...
   ‘ейчас же заговорило несколько голосов:
   - Ќет и не может быть таких условий, которые заставили бы нас пойти  на
соглашение...
   - —то же это такое - капитулЯциЯ? - Я спрашиваю.
   - Џозорный конец всему прогрессивному движению?
   - Ђ Я, господа, все-таки хотел бы, чтобы кто-нибудь объЯснил  мне  цель
этой войны.
   - ‚от когда немцы намнут шею, - тогда узнаете.
   - ќге, батенька, да вы, кажетсЯ, националист!
   - Џросто - Я не желаю быть битым.
   - „а ведь бить-то будут не вас, а ЌиколаЯ ‚торого.
   - Џозвольте... Ђ Џольша? а ‚олынь? а Љиев?
   - —ем больше будем биты, - тем скорее настанет революциЯ.
   - Ђ Я ни за какую вашу революцию не желаю отдавать Љиева...
   - Џетр Џетрович, стыдитесь, батенька...
   ‘ трудом восстановив порЯдок,  редактор  разъЯснил,  что  на  основании
циркулЯра о военном положении военнаЯ цензура закроет газету  за  малейший
выпад против правительства и будут уничтожены зачатки свободного слова,  в
борьбе за которое положено столько сил.
   - ...Џоэтому  предлагаю  уважаемому  собранию  найти  приемлемую  точку
зрениЯ. ‘о своей  стороны,  смею  высказать,  быть  может,  парадоксальное
мнение,  что  нам  придетсЯ  принЯть   эту   войну   целиком,   со   всеми
последствиЯми. Ќе забывайте, что война чрезвычайно популЯрна в обществе. ‚
Њоскве ее объЯвили второй отечественной. - Ћн тонко  улыбнулсЯ  и  опустил
глаза. - ѓосударь был встречен в Њоскве почти  горЯчо.  ЊобилизациЯ  среди
простого населениЯ проходит так, как этого ожидать не могли и не смели...
   - ‚асилий ‚асильевич, да вы шутите  или  нет?  -  уже  совсем  жалобным
голосом воскликнул Ѓелосветов. - „а ведь вы целое мировоззрение  рушите...
€дти помогать правительству? Ђ десЯть тысЯч лучших русских людей,  гниющих
в ‘ибири?.. Ђ расстрелы рабочих?.. ‚едь еще кровь не обсохла.
   ‚се это были  разговоры  прекраснейшие  и  благороднейшие,  но  каждому
становилось Ясно, что соглашениЯ с правительством не миновать, и  поэтому,
когда из типографии принесли  корректуру  передовой  статьи,  начинавшейсЯ
словами: "Џеред лицом" германского нашествиЯ  мы  должны  сомкнуть  единый
фронт", - собрание молча просмотрело гранки, кое-кто  сдержанно  вздохнул,
кое-кто  сказал   многозначительно:   "„ожили-с".   Ѓелосветов   порывисто
застегнул на все пуговицы черный сюртук, обсыпанный пеплом, но не  ушел  и
опЯть  сел  в  кресло,  и  очередной  номер  был  сверстан  с  заголовком:
"Ћтечество в опасности. Љ оружию!"
   ‚се же в сердце каждого было смутно и тревожно. Љаким  образом  прочный
европейский мир в двадцать четыре часа взлетел на воздух и почему гуманнаЯ
европейскаЯ цивилизациЯ,  посредством  которой  "‘лово  народа"  ежедневно
кололо глаза правительству и  совестило  обывателей,  оказалась  карточным
домиком (уж, кажетсЯ, выдумали книгопечатание,  и  электричество,  и  даже
радий, а настал час, - и под накрахмаленной рубашкой объЯвилсЯ все тот  же
звероподобный, волосатый  человечище  с  дубиной),  -  нет,  это  редакции
усвоить было трудно и признать - слишком горько.
   Њолча  и  невесело  окончилось  совещание.  Њаститые   писатели   пошли
завтракать к Љюба, молодежь собралась  в  кабинете  заведующего  хроникой.
Ѓыло  решено  произвести  подробнейшее   обследование   настроениЯ   самых
разнообразных сфер и кругов. Ђнтошке  Ђрнольдову  поручили  отдел  военной
цензуры. Ћн под горЯчую руку взЯл аванс и на лихаче "запустил" по Ќевскому
в ѓлавный штаб.
   ‡аведующий отделом печати, полковник ѓенерального штаба ‘олнцев, принЯл
в своем кабинете Ђнтошку Ђрнольдова и учтиво выслушал его, глЯдЯ  в  глаза
Ясными,  выпуклыми,  веселыми  глазами.  Ђнтошка  приготовилсЯ   встретить
какого-нибудь чудо-богатырЯ, - багрового, с львиным лицом генерала, - бича
свободной прессы, но перед ним сидел изЯщный,  воспитанный  человек  и  не
хрипел, и не рычал басом, и ничего не готовилсЯ давить и пресекать, -  все
это плохо вЯзалось с обычным представлением о царских наемниках.
   -  ’ак  вот,  полковник,  надеюсь,  вы  не  откажете   осветить   вашим
авторитетным мнением  означенные  у  менЯ  вопросы,  -  сказал  Ђрнольдов,
покосившись на темный, во весь рост, портрет императора  ЌиколаЯ  Џервого,
глЯдевшего  неумолимыми  глазами  на  представителЯ  прессы,  точно  желаЯ
сказать ему: "Џиджачишко короткий, башмачишки  желтые,  нос  в  поту,  вид
гнусный, - боишьсЯ, сукин сын". - џ не сомневаюсь, полковник, что к Ќовому
году русские войска  будут  в  Ѓерлине,  но  редакцию  интересуют  главным
образом некоторые частные вопросы...
   Џолковник ‘олнцев учтиво перебил:
   - Њне кажетсЯ, что русское общество недостаточно уЯснЯет  себе  размеры
настоЯщей войны. Љонечно, Я не  могу  не  приветствовать  ваше  прекрасное
пожелание нашей доблестной армии войти в Ѓерлин, но опасаюсь, что  сделать
это труднее, чем вы думаете. џ, со своей стороны, полагаю,  что  важнейшаЯ
задача прессы в настоЯщий момент - подготовить общество к мысли  об  очень
серьезной опасности, грозЯщей нашему государству, а также  о  чрезвычайных
жертвах, которые мы все должны принести.
   Ђнтошка  Ђрнольдов  опустил  блокнот  и  с  недоумением   взглЯнул   на
полковника. ‘олнцев продолжал:
   - Њы не искали  этой  войны,  и  сейчас  мы  пока  только  оборонЯемсЯ.
ѓерманцы имеют преимущество перед нами в количестве артиллерии  и  густоте
пограничной сети железных дорог. ’ем не менее мы  сделаем  все  возможное,
чтобы не допустить врага перейти наши границы.  ђусские  войска  исполнЯют
возложенный на них долг. Ќо было бы весьма желательно, чтобы общество,  со
своей стороны, тоже прониклось  чувством  долга  к  отечеству.  -  ‘олнцев
поднЯл брови. - џ понимаю, что чувство патриотизма среди некоторых  кругов
несколько осложнено. Ќо опасность настолько серьезна, что - Я уверен - все
споры и счеты будут отложены до лучшего времени. ђоссийскаЯ империЯ даже в
двенадцатом году не переживала столь острого момента. ‚от все, что Я хотел
бы, чтобы вы отметили. ‡атем нужно привести в известность, что имеющиесЯ в
распорЯжении правительства  военные  лазареты  не  смогут  вместить  всего
количества раненых. Џоэтому и с этой стороны обществу нужно быть готовым к
широкой помощи...
   - Џростите, полковник, Я не понимаю, какое  же  может  быть  количество
раненых?
   ‘олнцев опЯть высоко поднЯл брови:
   - Њне кажетсЯ, в ближайшие недели нужно ожидать тысЯч двести  пЯтьдесЯт
- триста.
   Ђнтошка Ђрнольдов проглотил слюну, записал цифры и спросил  совсем  уже
почтительно:
   - ‘колько же нужно считать убитых в таком случае?
   - Ћбычно мы считаем от пЯти до десЯти процентов от количества раненых.
   - Ђга, благодарю вас.
   ‘олнцев поднЯлсЯ. Ђнтошка быстро пожал ему руку  и,  растворЯЯ  дубовую
дверь,  столкнулсЯ  с  входившим   Ђтлантом,   чахоточным,   взлохмаченным
журналистом в помЯтом пиджаке, уже со вчерашнего днЯ не пившим водки.
   - Џолковник, Я к вам  насчет  войны,  -  проговорил  Ђтлант,  прикрываЯ
ладонью грЯзную грудь рубахи. - Ќу, как, - скоро берем Ѓерлин?
   €з ѓлавного штаба Ђрнольдов вышел на „ворцовую площадь, надел  шлЯпу  и
стоЯл некоторое времЯ, прищурЯсь.
   - ‚ойна до победного конца, - пробормотал он сквозь зубы,  -  держитесь
теперь, старые калоши, мы вам покажем "пораженчество".
   Ќа огромной, чисто выметенной  площади,  с  гранитным  грузным  столбом
Ђлександра,  повсюду  двигались  кучки  бородатых,   нескладных   мужиков.
‘лышались резкие выкрики команды. Њужики строились, перебегали,  ложились.
‚  одном  месте  человек  пЯтьдесЯт,  поднЯвшись  с  мостовой,   закричали
нестройно: "урЯЯЯ" - и  побежали  спотыкливой  рысью...  "‘той!  ‘мирно...
‘волочи, сукины дети!.." - перекричал их осипший  голос.  ‚  другом  месте
было слышно: "„обегишь - и коли в туловище, штык сломал - бей прикладом".
   ќто были те самые  корЯвые  мужики  с  бородами  веником,  в  лаптЯх  и
рубахах, с проступавшей на лопатках солью, которые двести лет  тому  назад
приходили на эти топкие берега строить город. ‘ейчас их  снова  вызвали  -
поддержать плечами дрогнувший столб империи.
   Ђнтошка повернул на Ќевский, все времЯ думаЯ о  своей  статье.  Џосреди
улицы, под завывавший, как осенний ветер, свист  флейт,  шли  две  роты  в
полном походном снарЯжении, с мешками, котелками и лопатами.  ирокоскулые
лица солдат были усталые и  покрыты  пылью.  Њаленький  офицер  в  зеленой
рубашке, с новенькими ремнЯми - крест-накрест, - поминутно  поднимаЯсь  на
цыпочки, - оборачивалсЯ и выкатывал глаза. "Џравой!  Џравой!"  Љак  сквозь
сон, шумел нарЯдный, сверкающий экипажами  и  стеклами  Ќевский.  "Џравой.
Џравой. Џравой".  Њерно  покачиваЯсь,  вслед  за  маленьким  офицером  шли
покорные тЯжелоногие мужики.  €х  догнал  вороной  рысак,  брызгаЯ  пеной.
ирокозадый кучер осадил его. ‚ колЯске поднЯлась красиваЯ дама и  глЯдела
на проходивших солдат. ђука ее в белой перчатке стала крестить их.
   ‘олдаты прошли, их заслонил поток экипажей. Ќа тротуарах было  жарко  и
тесно, и все словно чего-то  ожидали.  Џрохожие  останавливались,  слушали
какие-то разговоры и выкрики, протискивались,  спрашивали,  в  возбуждении
отходили к другим кучкам.
   ЃеспорЯдочное  движение  понемногу  определЯлось,  -  толпы  уходили  с
Ќевского на Њорскую. ’ам уже двигались прЯмо по улице. Џробежали, молча  и
озабоченно, какие-то мелкорослые парни.  Ќа  перекрестке  полетели  шапки,
замахали зонтики.  "“рра!  “рра!"  -  загудело  по  Њорской.  Џронзительно
свистели мальчишки.  Џовсюду  в  остановленных  экипажах  стоЯли  нарЯдные
женщины. ’олпа валила валом к €саакиевской площади,  разливалась  по  ней,
лезла через решетку сквера. ‚се окна, и крыши, и гранитные ступени €саакиЯ
были полны народом. € все эти десЯтки тысЯч людей  глЯдели  туда,  где  из
верхних  окон  матово-красного  тЯжелого  зданиЯ  германского   посольства
вылетали клубы дыма. ‡а разбитыми  стеклами  перебегали  люди,  швырЯли  в
толпу пачки бумаг, и они, разлетаЯсь, медленно  падали.  ‘  каждым  клубом
дыма, с каждой новой вещью, выброшенной из окон, - по толпе проходил  рев.
Ќо вот на фронтоне дома, где два  бронзовых  великана  держали  под  уздцы
коней, поЯвились те же хлопотливые человечки. ’олпа затихла, и послышались
металлические удары молотков. Џравый из великанов  качнулсЯ  и  рухнул  на
тротуар. ’олпа завыла, кинулась к нему, началась давка,  бежали  отовсюду.
"‚ Њойку их! ‚  Њойку  окаЯнных!"  Џовалилась  и  втораЯ  статуЯ,  Ђнтошку
Ђрнольдова схватила за плечо полнаЯ дама в пенсне и кричала ему: "‚сех  их
перетопим, молодой человек!" ’олпа двинулась к Њойке. Џослышались пожарные
рожки, и вдалеке засверкали медные шлемы. €з-за углов  выдвинулась  коннаЯ
полициЯ. €  вдруг  среди  бегущих  и  кричащих  Ђрнольдов  увидел  страшно
бледного человека, без шлЯпы, с неподвижно раскрытыми стеклЯнными глазами.
Ћн узнал Ѓессонова и подошел к нему.
   - ‚ы были там? - сказал Ѓессонов. - џ слышал, как убивали.
   - ђазве было убийство? Љого убили?
   - Ќе знаю.
   Ѓессонов отвернулсЯ  и  неровной  походкой,  как  невидЯщий,  пошел  по
площади. Ћстатки толпы отдельными кучками бежали теперь  на  Ќевский,  где
начиналсЯ разгром кофейни ђейтера.
   ‚  тот  же  вечер  Ђнтошка  Ђрнольдов,  стоЯ  у  конторки  в  одной  из
прокуренных комнат редакции, быстро писал на узких полосах бумаги:
   "...‘егоднЯ мы видели весь размах и красоту народного гнева. Ќеобходимо
отметить, что в погребах германского посольства не было  выпито  ни  одной
бутылки вина, - все разбито и вылито в Њойку.  Џримирение  невозможно.  Њы
будем воевать до победного конца, каких бы жертв это нам ни стоило.  Ќемцы
рассчитывали застать ђоссию спЯщей, но при громовых словах:  "Ћтечество  в
опасности" - народ поднЯлсЯ, как один  человек.  ѓнев  его  будет  ужасен.
Ћтечество - могучее, но забытое нами слово. ‘ первым выстрелом  германской
пушки оно ожило во всей своей  девственной  красоте  и  огненными  буквами
засиЯло в сердце каждого из нас..."
   Ђнтошка  зажмурилсЯ,  мурашки  пошли  у  него  по  спине.  Љакие  слова
приходилось писать! Ќе то что  две  недели  тому  назад,  когда  ему  было
поручено составить обзор летних развлечений. € он вспомнил,  как  в  Ѓуффе
выходил на эстраду человек, одетый свиньей, и  пел:  "џ  поросенок,  и  не
стыжусь. џ поросенок, и тем горжусь. ЊоЯ маман была свиньЯ, похож на  маму
очень Я..."
   "...Њы вступаем в героическую эпоху. „овольно мы гнили заживо. ‚ойна  -
наше очищение", - писал Ђнтошка, брызгаЯ пером.
   ЌесмотрЯ на сопротивление пораженцев во главе  с  Ѓелосветовым,  статьЯ
Ђрнольдова была напечатана. “ступку прежнему сделали  только  в  том,  что
поместили ее на третьей странице и под  академическим  заглавием:  "‚  дни
войны". ‘ейчас же в редакцию стали приходить письма от читателей,  -  одни
выражали восторженное удовлетворение по поводу статьи,  другие  -  горькую
иронию. Ќо первых было гораздо больше. Ђнтошке прибавили построчную  плату
и спустЯ неделю вызвали в кабинет главного редактора, где седой и румЯный,
пахнущий  английским  одеколоном  ‚асилий  ‚асильевич,  предложив  Ђнтошке
кресло, сказал озабоченно:
   - ‚ам нужно ехать в деревню.
   - ‘лушаюсь.
   - Њы должны знать, что думают и говорЯт мужики. - Ћн ударил ладонью  по
большой пачке писем.  -  ‚  интеллигенции  проснулсЯ  огромный  интерес  к
деревне. ‚ы  должны  дать  живое,  непосредственное  впечатление  об  этом
сфинксе.
   - ђезультаты мобилизации указывают на огромный  патриотический  подъем,
‚асилий ‚асильевич.
   - ‡наю. Ќо откуда он,  черт  возьми,  у  них  взЯлсЯ?  Џоезжайте,  куда
хотите, послушайте и поспрошайте. Љ субботе Я жду  от  вас  пЯтьсот  строк
деревенских впечатлений.
   €з редакции Ђнтошка пошел на  Ќевский,  где  купил  дорожный,  военного
фасона, костюм, желтые краги и фуражку; переодевшись во  все  это,  поехал
завтракать к „онону, где один вытЯнул бутылку французского шампанского,  и
пришел к решению, что проще всего поехать ему в деревню  •лыбы,  -  там  у
своего брата ЉиЯ гостила …лизавета Љиевна. ‚ечером он занЯл место  в  купе
международного  вагона,  закурил  сигару  и,  поглЯдываЯ  на   мужественно
поскрипывающие желтые гетры, подумал: "†изнь!"
   „еревнЯ •лыбы, в шестьдесЯт с лишком дворов,  с  заросшими  крыжовником
огородами и старыми липами посреди улицы, с большим, на  бугорке,  зданием
школы, переделанным из помещичьего дома, лежала в низинке, между болотом и
речонкой ‘винюхой. „еревенский надел был небольшой, землЯ тощаЯ, -  мужики
почти все ходили в Њоскву на промыслы.
   Љогда Ђнтошка, под вечер, въехал на плетушке в деревню  -  его  удивила
тишина. ’олько кудахтнула глупаЯ курица,  выбежав  из-под  лошадиных  ног,
зарычала под амбаром стараЯ собака, да где-то на речке колотил  валек,  да
бодались два барана посреди улицы, стуча рогами.
   Ђнтошка расплатилсЯ с глухим старичком, привезшим  его  со  станции,  и
пошел по тропинке туда, где за зеленью берез виднелсЯ  старый  бревенчатый
фасад школы. ’ам, на крыльце, на полусгнивших ступенЯх, сидели Љий  Љиевич
- учитель - и …лизавета Љиевна  и  не  спеша  беседовали.  ‚низу  по  лугу
протЯнулись от огромных ветел длинные  тени.  ЏереливаЯсь,  летали  темным
облачком скворцы. €грал вдалеке рожок, собираЯ  стадо.  Ќесколько  красных
коров вышли из тростника, и одна,  поднЯв  морду,  заревела.  Љий  Љиевич,
очень похожий на сестру, с такими же нарисованными глазами, говорил, кусаЯ
соломинку:
   - ’ы, ‹иза,  ко  всему  тому,  чрезвычайно  неорганизованна  в  области
половой  сферы.  ’ипы,  подобные  тебе,  -  суть  отвратительные   отбросы
буржуазной культуры.
   …лизавета Љиевна с ленивой улыбкой глЯдела туда, где на  лугу  в  свете
опускающегосЯ солнца желтели и теплели трава и тени.
   - “дивительно тебЯ скучно слушать. Љий, все  ты  наизусть  выучил,  все
тебе Ясно, как по книжке.
   - Љаждый человек, ‹иза, должен заботитьсЯ о  том,  чтобы  привести  все
свои идеи в порЯдок, в систему, а не о том, чтобы  скучно  или  не  скучно
разговаривать.
   - Ќу, и заботьсЯ на здоровье.
   ‚ечер был  тих.  Ќеподвижно  перед  крыльцом  висели  прозрачные  ветви
плакучих  берез.  ’ыркал  дергач  под  горою.  Љий  Љиевич  грыз  травЯной
стебелек.  …лизавета  Љиевна  мечтательно  глЯдела  на  расплывающиесЯ   в
синеватых сумерках деревьЯ. Њежду ними поЯвилсЯ юркий маленький человек  с
чемоданом.
   - Ќу, вот и она, - закричал Ђнтошка. - ‹иза, здравствуй, красавица...
   …лизавета Љиевна ужасно  ему  обрадовалась,  стремительно  поднЯлась  и
обнЯла.
   Љий Љиевич поздоровалсЯ суховато и продолжал грызть  стебелек.  Ђнтошка
развалилсЯ на ступеньках, раскурил сигару.
   - Ђ Я к вам за информацией, Љий Љиевич, расскажите-ка мне  поподробнее,
что в ваших •лыбах думают и говорЯт о войне...
   Љий Љиевич криво усмехнулсЯ.
   - Ђ черт их знает, что они думают... Њолчат... ‚олки тоже молчат, когда
собираютсЯ в стаи.
   - ‘тало быть, сопротивлениЯ мобилизации не было?
   - Ќет, сопротивлениЯ не было.
   - Џонимают, что немец - враг?
   - Ќет, тут не в немце дело.
   - Ђ в ком же?
   Љий Љиевич усмехнулсЯ.
   - „ело не в немце - дело в винтовке... ‚интовочку в руки заполучить.  Ђ
уж у человека с винтовкой другаЯ психологиЯ... Џоживем, увидим - в  каком,
собственно, направлении намерены стрелЯть винтовки... ’ак-то...
   - Ќу, а все-таки, разговаривают они о войне?
   - Џодите на деревню, послушайте...
   ‚ сумерки Ђнтошка и …лизавета Љиевна  пошли  на  деревню.  Ђвгустовские
созвездиЯ высыпали по  всему  холодеющему  небу.  ‚низу,  в  •лыбах,  было
сыровато, пахло еще не осевшей пылью от стада и парным  молоком.  “  ворот
стоЯли распрЯженные телеги. Џод липами, где  было  совсем  темно,  скрипел
журавель колодца, фыркнула лошадь, и было слышно, как она пила, отдуваЯсь.
Ќа открытом месте, у деревЯнной амбарушки, накрытой соломенной крышей,  на
бревнах сидели три девки и напевали негромко. …лизавета Љиевна  и  Ђнтошка
подошли и тоже сели в стороне. „евки пели:

   •лыбы-то деревнЯ,
   ‚сем она украшена -
   ‘тульЯми, букетами,
   „евчоночки патретами...

   Ћдна из них, обернувшись к подошедшим, сказала тихо:
   - —то же, девки, спать, что ли, пора?
   € они сидели не двигаЯсь. ‚ амбарушке кто-то возилсЯ,  потом  скрипнула
дверца, и наружу вышел лысый мужик в расстегнутом полушубке; крЯхтЯ, долго
запирал висЯчий замок, потом подошел к девкам, положил руки  на  поЯсницу,
вытЯнул козлиную бороду.
   - ‘оловьи-птицы, все поете?
   - Џоем, да не про тебЯ, дЯдЯ ”едор.
   - Ђ вот Я вас сейчас кнутом отсюда!..  Љаки-таки  порЯдки  -  по  ночам
песни петь...
   - Ђ тебе завидно?
   € другаЯ сказала со вздохом:
   - ’олько нам и осталось, дЯдЯ ”едор, про •лыбы-то наши петь.
   - „а, плохо ваше дело. Ћсиротели.
   ”едор присел около девок. ЃлижнЯЯ к нему сказала:
   - Ќароду,  нонче  ЉозьмодемьЯнские  бабы  сказывали,  народу  на  войну
забрали - полсвета.
   - ‘коро, девки, и до вас доберутсЯ.
   - ќто нас-то на войну?
   „евки засмеЯлись, и крайнЯЯ опЯть спросила:
   - „ЯдЯ ”едор, с кем у нашего царЯ война?
   - ‘ иным царем.
   „евки  переглЯнулись,  одна  вздохнула,  другаЯ  поправила   полушалок,
крайнЯЯ проговорила:
   - ’ак нам и ЉозьмодемьЯнские бабы сказывали, что, мол, с иным царем.
   ’огда из-за бревен поднЯлась лохматаЯ голова и прохрипела, натЯгиваЯ на
себЯ полушубок:
   - Ђ ты - будет тебе врать. Љакой иной царь, - с немцем у нас война.
   - ‚се может быть, - ответил ”едор.
   ѓолова опЯть скрылась. Ђнтошка Ђрнольдов, вынув папиросницу,  предложил
”едору папироску и спросил осторожно:
   - Ђ что, скажите, из вашей деревни охотно пошли на войну?
   - Ћхотой многие пошли, господин.
   - Ѓыл, значит, подъем?
   - „а, поднЯлись. Ћтчего не пойти? ‚се-таки посмотрЯт - как там и что. Ђ
убьют - все равно и здесь помирать. ‡емлишка у нас скуднаЯ, перебиваемсЯ с
хлеба на квас. Ђ там, все говорЯт, - два раза мЯсо едЯт, и сахар, и чай, и
табак, - сколько хочешь кури.
   - Ђ разве не страшно воевать?
   - Љак не страшно, конечно, страшно.


        15

   ’елеги,  покрытые  брезентами,  возы  с  соломой  и  сеном,  санитарные
повозки, огромные корыта понтонов,  покачиваЯсь  и  скрипЯ,  двигались  по
широкому, залитому жидкой грЯзью шоссе. Ќе переставаЯ лил дождь,  косой  и
мелкий. Ѓорозды пашен и канавы с боков  дороги  были  полны  водой.  ‚дали
неЯсными очертаниЯми стоЯли деревьЯ и перелески.
   Џод крики и ругань, щелканье кнутов и треск осей  об  оси,  в  грЯзи  и
дожде, двигались сплошной лавиной.  обозы  наступающей  русской  армии.  ‘
боков пути валЯлись дохлые и издыхающие лошади,  торчали  кверху  колесами
опрокинутые телеги. €ногда  в  этот  поток  врывалсЯ  военный  автомобиль.
Ќачинались крики, крЯканье, лошади становились на дыбы, валилась под откос
груженаЯ телега, скатывались вслед за ней обозные.
   „алее,  где  прерывалсЯ  поток  экипажей,  шли,  далеко   растЯнувшись,
скользили по грЯзи солдаты в накинутых  на  спины  мешках  и  палатках.  ‚
нестройной их толпе двигались возы с поклажей, с ружьЯми, торчащими во все
стороны, со скорченными наверху денщиками. ‚ремЯ от  времени  с  шоссе  на
поле сбегал человек  и,  положив  винтовочку  на  траву,  присаживалсЯ  на
корточки.
   „алее опЯть колыхались возы,  понтоны,  повозки,  городские  экипажи  с
промокшими в них фигурами в офицерских плащах. ќтот  грохочущий  поток  то
сваливалсЯ в лощину, теснилсЯ,  орал  и  дралсЯ  на  мостах,  то  медленно
вытЯгивалсЯ в гору и пропадал за перекатом. ‘ боков в него вливались новые
обозы с хлебом, сеном и снарЯдами. Џо полю, перегонЯЯ, проходили небольшие
кавалерийские части.
   €ногда в обозы с треском  и  железным  грохотом  врезалась  артиллериЯ.
Ћгромные грудастые лошади и ездовые на них, татары, с бородатыми свирепыми
лицами, хлеща по лошадЯм и по людЯм, как плугом, расчищали  шоссе,  волоча
за собой подпрыгивающие тупорылые пушки. Ћтовсюду бежали люди, вставали на
возах и махали руками. € опЯть смыкалась  река,  вливалась  в  лес,  остро
пахнущий грибами, прелыми листьЯми и весь мЯгко шумЯщий от дождЯ.
   „алее с обеих сторон дороги торчали из мусора и головешек печные трубы,
качалсЯ разбитый фонарь, на кирпичной стене развороченного снарЯдами  дома
хлопала афиша кинематографа. € здесь же,  в  телеге  без  передних  колес,
лежал  раненый  австриец,  в  голубом  капоте,  -  желтое  личико,  мутные
тоскливые глаза.
   ‚ерстах в двадцати пЯти от этих мест  глухо  перекатывалсЯ  по  дымному
горизонту гром орудий. ’уда вливались эти войска и обозы день и ночь. ’уда
со всей ђоссии тЯнулись поезда, груженные хлебом, людьми и снарЯдами.  ‚сЯ
страна всколыхнулась от грохота пушек. Ќаконец настала волЯ всему,  что  в
запрете и духоте копилось в ней жадного, неутоленного, злого.
   Ќаселение городов, пресыщенное обезображенной, нечистой жизнью,  словно
очнулось от душного сна. ‚ грохоте пушек был  возбуждающий  голос  мировой
грозы. ‘тало казатьсЯ, что прежнЯЯ жизнь невыносима  далее.  Ќаселение  со
злорадной Яростью приветствовало войну.
   ‚ деревнЯх много не спрашивали - с кем война и за  что,  -  не  все  ли
равно. “ж давно злоба и ненависть кровавым туманом застилали глаза.  ‚ремЯ
страшным делам приспело. Џарни и молодые мужики,  побросав  баб  и  девок,
расторопные и жадные, набивались в товарные вагоны, со свистом и похабными
песнЯми проносились мимо городов. Љончилось старое житье,  -  ђоссию,  как
большой ложкой, начало  мешать  и  мутить,  все  тронулось,  сдвинулось  и
опьЯнело хмелем войны.
   „оходЯ до громыхающей на десЯтки верст полосы  боЯ,  обозы  и  воинские
части разливались и таЯли.  ‡десь  кончалось  все  живое  и  человеческое.
Љаждому отводилось место в земле, в окопе. ‡десь он спал, ел, давил вшей и
до одури "хлестал" из винтовки в полосу дождевой мглы.
   Џо ночам  по  всему  горизонту  багровыми  высокими  заревами  медленно
разливались пожарища,  искрЯные  шнуры  ракет  чертили  небо,  рассыпались
звездами, с настигающим воем налетали снарЯды и взрывались столбами  огнЯ,
дыма и пыли.
   ‡десь сосало в животе от тошного страха, съеживалась кожа и поджимались
пальцы.  Ѓлиз   полночи   раздав