ной. ‹ицо  мое  было  залито  слезами.  Ѓоже,
какое ничтожество!.. џ - лишь  пылинка,  жалкаЯ  тень  в  куцем  пиджачке,
осужденнаЯ на веки веков  в  какой-то  свой  час  в  сумерки  проходить  с
папиросочкой по мосту...
   - ‚от, видишь, мы и встретились.
   џ вскрикнул. ‚скочил. Џередо мной стоЯл Њихаил Њихайлович,  прЯменький,
в котелке, и беззвучно смеЯлсЯ, покачивалсЯ.
   - ‚ыпьем, ‘аша? Џойдем.
   - Ќе хочу.
   Ћн опЯть залилсЯ беззвучным смехом, схватил менЯ под руку и потащил.  џ
не пыталсЯ ни оттолкнуть его, ни убежать. Ќоги стали мЯгкими, во всем теле
загудела какаЯ-то безвольнаЯ, расхлыстаннаЯ пустота. Њы свернули на  левый
берег и на узенькой, древней уличке ‘вЯтых Ћтцов зашли в полутемную  щель,
где продавались уголь и вино.
   ‘ели за стол друг против друга. Њихаил Њихайлович был похож на веселого
покойничка, - бритое лицо  шелушилось,  глаза  выпученные,  остекленевшие,
рука, наливаЯ вино, дрожала, всЯ в раздутых жилах, пиджачок на нем  был  в
пЯтнах, белье - грЯзное.
   - ‘бежал, сбежал! - повторЯл он и гладил мою руку, и,  едва  Я  начинал
лгать о том - почему и как скрылсЯ, - прерывал со смехом: - ‘аша, не  ври.
‚се это мелочи. џ тоже хвостом след замел. ЏредъЯвили  мне  расписочек  на
триста тысЯч. Ђй, ай! Ђ Я на них свЯтым зверем, - гаф!.. ‚звыл, и в  одном
пиджачке вниз головой - мырь. ЋчутилсЯ за заставой, два месЯца ночевал  на
природе. ‚ аптекарском магазине коробочки  клеил.  ЏодружилсЯ  с  ѓастоном
“тиный Ќос, - воровали кур и  кроликов  на  ‚ерсальской  дороге.  ‚се  это
мелочи. ’еперь у менЯ - покровитель, скоро буду дьЯвольски богат. Ћбеспечу
тебЯ на три года. Ќе веришь? ‘казать? Џродаю англичанам нефтЯные участки в
Ђзербайджане... ‘тарые свЯзи... Љонечно, Я - подлец. Ќо все это  мелочи...
ЏоглЯди, ощупай менЯ... „ругой?.. Џравда?  ‚о  мне  все  поет.  Џомнишь  -
"преобразилась неправеднаЯ землЯ!" и бум, - колокола ѓрада Љитежа... ’огда
были только слезы, у ЏаЯра - голые  девчонки,  слезы,  -  не  преобразитсЯ
никогда, нет... Ђ теперь, слышишь, - поднЯлись покойнички: землЯ больше не
принимает, такаЯ мука... ЏоднЯлись, ухватились за веревку, раскачали  и  -
бум. "Џреобразись, неправеднаЯ землЯ!.."
   џ слушал, - и не понимаю, жутко, - с ума он сошел:
   -  Њиша,  о  чем  ты  говоришь?  Љакой  к   черту   ѓрад   Љитеж?   ќто
€нтернационал-то?
   - Њолчи... ‚ тебе никогда не было восторга. ’ы микроскопическаЯ  дрЯнь.
’ебе в бочке надо жить, в тухлой воде. Ђх, не понимаешь... ‚ ђоссии знаешь
что? ‚ ђоссии в масках скачут... Ђ под масками лица - в слезах, в  слезах,
и - восторг! Ѓерите, все берите, рвите грудь! Њир всему миру! ‚ крещенский
мороз идут женихи в бой, одна краснаЯ  лента  через  грудь,  -  голые.  Џо
снегам кровь хлещет сорокаведерными бочками. —ума, мор,  голод!  ‚  ‘ибири
вехи стоЯт из мороженых мужиков. ѓорЯт леса, города, стога в степи. ѓулЯют
кони. ‘абельки помахивают. Ђ колокола  под  землей  -  бумм,  бумм,  бумм!
Џреобразись, неправеднаЯ землЯ! ЂвстриЯ летит к  черту.  ‚  €талии  выбили
русскую медаль, продают в портах. Ѓерлин трещит. ‚  Џариже  ѓастон  “тиный
Ќос ходит - руки в  штанах  -  наточил  ножик.  ‚  ‹ондоне  джентльмены  в
цилиндрах, в моноклЯх, лорды и  герцоги  -  грузЯт  багаж  на  вокзалах...
‘лушай, ‘аша, слушай, - это воет человек, рвет с себЯ звериную маску.
   Њихаил Њихайлович весь дрожал в лихорадке, вцепилсЯ  ледЯными  пальцами
мне в руку.
   - ‘аша, Я - пьЯн, убог,  гнусен.  Ќо  ведь  он  на  зеленых  лугах,  на
шелковом ковре мед пил из золотой чаши... ‡наешь  -  с  усмешечкой,  глаза
мечтательные, сердце - Яростное, надменное... Ђ ты говоришь: "Њолчи,  живи
в тухлой воде..." џ тоже пить  хочу  из  золотого  ковша...  ‡автра  пойду
нефтЯное   прошеньице   строчить,   разбогатею.   ѓастона    “тиный    Ќос
облагодетельствую, а тебе - шиш! ’ы в бочку смотришь. Ђх, ‘аша... ‘ел бы Я
на конЯ, - крикнуть бы, завизжать!.. —етыре столетиЯ во мне этот крик.  „а
- не могу. ‚ жизни не мог закричать, - только писк  мышиный...  џ  в  вине
утоплюсь!.. Џорода наша кончена. ’еперь богатыри нужны, а Я - пищу. ’еперь
- ногу в стремЯ, проснись, душа!.. Ђ у менЯ, видишь, как руки  трЯсутсЯ...
‘аша, милый, живу Я в таком восторге... ’ак  упоительно  себЯ  ненавижу...
‚едь хоть в этом богатырство мое...
   ...Ћдним словом, ничего из разговора с Њихаилом  Њихайловичем  хорошего
не вышло. ’еперь уже не Я, как прежде, а он по утрам стал ко мне шататьсЯ.
ђенэ устраивала нам ранние завтраки: салат, жареные ракушки, сыр, вино. Њы
сидели в облаках дыма и бредили.
   Њорщась от глотка коньЯку, ковырЯЯ булавкой ракушку, Њихаил  Њихайлович
перестраивал всемирную историю. ‚ыходило у него так:
   ‡апад, наследник ђима, продолжал унылое дело великой империи,  покрывал
землю крепостЯми и замками, весь уходил в  вещи,  в  камни,  в  букву.  Ћн
ненавидел человека, свободу, солнце и землю,  счастье  и  созерцание.  …го
разум и волЯ были направлены к познанию разложениЯ материи и к созданию из
разложениЯ  мертвой  вещи.  Ћн  упрЯмо  строил  каменную  гробницу   всему
человечеству.
   € вот на востоке, в полынных степЯх, на  плоскогорьЯх  Џамира,  родилсЯ
великий гнев и блаженнаЯ мечта: идти на запад, к берегам лазурного океана,
и там, среди развалин храмов, пасти стада под звездами. € вот - заскрипели
телеги, заревели стада, двинулись на  запад  пастухи,  табунщики,  степные
богатыри. ‘толетие за столетием набегали и крепли кочевые  волны.  ђодилсЯ
—ингисхан. Ќедобро вглЯдывалсЯ он в далекий край, откуда  тЯнуло  тлением.
‡атрещали твердыни запада под  ударами  хана.  Њогучие  восточные  царства
охватили объЯтиЯми …вропу, проникли к ее сердцу, насытили ее  благовониЯми
розы. Ќо не настали еще сроки,  и  не  сокрушилсЯ  ‡апад.  Ќа  рубеже  его
возникла  ЊосковскаЯ  военно-мужицкаЯ  держава,  куда  перенесли   бунчук,
походное знамЯ хана, - конский хвост. Њосква была  коварна  и  лукава.  Ќа
долгие  столетиЯ  готовилась  она  к  борьбе,  -  частоколами,   засеками,
сторожевыми  городами,  подкупом,  лестью,  вероломством  продвигалась  на
‡апад. ђазбиваемаЯ и униженнаЯ - возникала вновь, как трава после  пожара,
- крепла и ширилась. € попытала,  наконец,  удачи,  -  прорвалась  степнаЯ
конница, потоптала подковами древние виноградники, свистнула  таинственным
посвистом романским девушкам, но, дойдЯ до океана,  ушла  степным  обычаем
назад, на равнины, махнула оттуда колпаком, -  воротимсЯ!  не  пришли  еще
сроки. € вот теперь  снова,  сожженнаЯ,  разбитаЯ  и  униженнаЯ,  трЯхнула
ханским бунчуком и -  посвистывает,  запевает  странные  песни,  напускает
морока, нависает ужасом над древней …вропой. ‚оротимсЯ!..
   Њихаил Њихайлович пил и бредил, а Я пил и слушал развесив уши. Ќе будет
на земле покоЯ, покуда, как  чертополох,  не  выдернут  с  корнем  русскую
заразу: бред, мечту, высокомерие, непомерность. Ћсобую  конференцию  нужно
создать длЯ уничтожениЯ русской литературы, музыки, - запретить самый Язык
русский. „ействительно, жили, - ђенэ  и  Я,  -  безобидные,  как  воробьи,
пришел потомок —ингиса, напустил морока, ударил копытом в наше счастье,  и
вот - кручусь, как в дымном столбе.
   Ћт  этих  разговоров,  пьЯнства  и  обормотства  ђенэ  день   ото   днЯ
становилась грустнее, но молчала. ѓде ей было вставить словечко, когда мы,
опрокидываЯ в глотки пинар, тараща друг на друга  глаза,  дымили,  ревели,
топтали победными подковами наследие ђима. ђаботать Я  бросил  и  запретил
ђенэ выступать в кабаках: довольно ломали дурака  перед  мещанами.  Њихаил
Њихайлович рванул у покровителЯ тысЯчи три франков и однажды привел к  нам
завтракать друга-приЯтелЯ - ѓастона “тиный Ќос. ќто был небольшого  роста,
весьма  решительный  человек,  с  татуировкой  на   руках   и   блестЯщими
стекловидными глазами, какие бывают у  людей  с  перешибленным  носом.  Ћн
резал хлеб и мЯсо своим ножом - _навахой_, выпил одну рюмку коньЯку - и то
после еды, - от кофе отказалсЯ, говорЯ, что это его _нервит_, и по  поводу
перестройки всемирной истории сказал: "Џанмонголизм такаЯ же глупость, как
и  ’ретьЯ  республика:  променЯть  одну  паршивую  кошку  на  другую;  над
человечеством должна быть произведена капитальнаЯ операциЯ  (он  подбросил
наваху и вонзил ее в стол); вы, русские, хорошие ребЯта,  но  наивны,  как
зЯблики, - устроили неплохую революцию, но взнуздали ее законом; есть один
закон на свете: это - чтобы не было никаких законов и - поменьше дураков".
Ћн вылил из стакана последнюю каплю на ноготь, недокуренную папиросу сунул
за ухо и собралсЯ уходить, но Њихаил  Њихайлович  подскочил  к  нему,  как
тарантул:
   - ‡наю Я ваш анархизм. ‚месте кур воровали на ‚ерсальской дороге. ‚ы  -
просто опустошенное чучело, ѓастон “тиный Ќос.  ‚есь  ваш  анархизм  -  от
несварениЯ  кишок.  Ќожиком  мне  перед  носом  не  вертите.   ‘коро   вам
правительство субсидию назначит, - анархисты! Ћсобые колпаки с  черепом  и
костЯми  будут  выдавать  из  цейхгауза  на   предмет   усилениЯ   притока
иностранцев в Џариж. —ушь! Њусор! ‘тарье! ‚се ваше  откровение  -  жареный
каплун да бутылка бургундского, —мокать любите, милый друг...
   Њихаил Њихайлович наговорил лишнего. ѓастон “тиный Ќос булькал  горлом,
щурил стеклЯнные глаза, бледнел. џ отошел за спинку кровати и  -  вовремЯ:
ѓастон “тиный Ќос гортанно вскрикнул, отпрЯнул в коридор,  и  оттуда,  как
зайчик света, со свистом пролетела наваха. Њихаил Њихайлович схватилсЯ  за
разрезанное ухо. “тиный Ќос исчез навсегда.
   ’акаЯ  полировка  крови  пришлась  Њихаилу  Њихайловичу  по  вкусу.  €м
овладела жажда деЯтельности и движениЯ. ‚ рабочих кабачках,  близ  площади
ђеспублики, в притонах предместьЯ Њонруж он собирал слушателей, ставил  им
литр водки и произносил  речи  о  приближающейсЯ  гибели  цивилизации,  об
идущей на человечество огромной  ночи,  _где  будут  мерцать  лишь  костры
кочевников_, о восторге  отказа  от  себЯ,  о  пробудившихсЯ  человеческих
массах, о массовой воле, об _урагане времени_, о русской революции, сеющей
на закате мира семена нового завета. Ћн показывал разрезанное ухо и  ругал
верблюдом, грЯзной коровой и  сволочью  ѓастона  “тиный  Ќос  и  весь  его
анархизм.
   Ќо времЯ длЯ апокалипсиса было неудачное. ‚ Џариже начались танцы:  где
бы только ни заиграла музыка - в кабачке, на перекрестке, на  тротуаре,  -
поЯвлЯлись пары,  тесно  прижавшись,  глЯдЯ  сонно  в  глаза  друг  другу,
кружились,  сгибали  колени,  раскачивались,  танцевали,  танцевали,   как
загипнотизированные. Ќе было в этих танцах  ни  весельЯ,  ни  страсти,  но
какаЯ-то сосредоточеннаЯ решимость - нагнать потерЯнное  времЯ,  забыть  в
сонной вертЯчке морЯ крови, все еще мерцавшие в каждых глазах.
   Љ этому веселью прибавилась еще и надежда  на  получение  процентов  по
русским займам. Љолчак перелезал через “рал. „еникин подходил к Њоскве.  ‚
Џариж слетались русские стаЯми, как птицы, общипанные  и  полусумасшедшие.
‘озывались политические совещаниЯ, открывались  кредиты,  шли  непрерывные
заседаниЯ. ѓрузились аэропланы и  танки.  ђоковым  басом  ревела  ќйфелева
башнЯ о неминуемом, - через три недели, - конце  большевиков!  ‚  квартале
Џасси поЯвились общественные деЯтели с бородами, безвинно  поседевшими,  с
портфелЯми, набитыми записками о  спасении  родины.  ‚ынырнул  Љулышкин  в
велосипедной шапочке. ђусских узнавали за сто шагов по сумасшедшим глазам,
по безотчетному забеганию в магазины.
   ЊоЯ душа, окутаннаЯ апокалиптическим  бредом,  раскалывалась,  -  чуЯла
налетающий топот рысаков тетушки …панчиной. Ќо Я таилсЯ, хотЯ и бросало то
в озноб, то в жар. џ часто ловил на  себе  тревожные  и  любопытные  взоры
ђенэ.  „олжно  быть,  действительно  тогда  Я   слегка   спЯтил,   потерЯл
натуральное чутье, ту звериную  тропу,  котораЯ  привела  к  единственному
живому уголку в моей жизни - под ситцевую перину  к  ђенэ.  ЃеднЯжка  ђенэ
грустила, терпеливо сносила грубость и неизвестно почему пришпорившее менЯ
высокомерие, торопливо бегала за вином и едой, тихонько спала  на  краешке
постели, покорно ждала развЯзки. џ наглел с каждым, днем. …ще бы:  одолеет
„еникин - тогда Я опЯть барин, одолеют большевики - все равно  Я  -  скиф,
попиратель …вропы, бич божий. ђазумеетсЯ, развЯзка наступила очень  скоро.
‘лучилось это в день праздника ђазоружениЯ.
   ‘ утра огромные толпы повалили со всего Џарижа к ‡вездной площади. Ѓыло
знойно и душно. ‚ мареве над городом плавали монопланы. ‘олнце пылало  над
кишащими народом бульварами, над сожженной листвой каштанов, над  пыльными
крышами и точно покрытыми пеплом домами. ’рЯпками висели  флаги.  ‚  горле
закипала металлическаЯ пыль.  Џот  грЯзными  каплЯми  полз  по  измученным
лицам.
   ђенэ пожелала непременно  видеть  парад  войскам,  и  мы  втроем  пошли
толкатьсЯ в человеческой каше. ‘о стен  „ома  инвалидов  палили  пушки,  -
казалось, словно свет солнца разрывалсЯ стальным скрежетом. Ќа тротуарах в
людских потоках сидели, ухватившись  за  столики,  обыватели,  -  пЯлились
одурело, глотали ледЯную воду. ќто был день, когда —…‹Ћ‚…Љ бросил винтовку
и рукавом вытер пот и кровь с лица  своего,  но  солнце  продолжало  жечь,
раскалЯло горло, раздувало жилы, - не было ни пощады, ни прощениЯ.
   ђенэ настойчиво восхищалась флагами,  вензелЯми  на  окнах  и  парЯщими
монопланами. ™еки ее горели. „ержа менЯ за руку, она ловко  проталкивалась
в толпе. Њихаил Њихайлович тащилсЯ за нами, зеленый и прищуренный. ’ак  мы
добрались до площади ‘огласиЯ. ‚ угловом доме, в раскрытых  окнах,  лежали
американские солдаты, показывали что-то пальцами, хохотали,  хлопали  друг
друга по здоровенным  спинам.  ‚от  внизу,  расталкиваЯ  толпу,  поЯвились
бегущие, как в котильоне, растрепанные девчонки и молодые люди с  испитыми
лицами, в похабных пиджачках... ‡адираЯ головы, они все кричали: "Џапирос,
папирос!"  -  и  американцы,  хохоча  в  окнах,  швырЯли  вниз  коробки  с
папиросами. ‚ толпе  крутились,  дрались,  визжали.  Џомню  -  на  секунду
мелькнуло седоусое лицо высокого, худого француза: с горечью,  изумлением,
гневом смотрел он на эту новую ”ранцию, подбиравшую  в  пыли  американские
папиросы.
   ђенэ дергала менЯ за руку: "Љричи же, кричи, это страшно весело",  -  и
сама завизжала: "Џапирос, папирос!" џ выдернул  руку  из  ее  руки.  ‹ютаЯ
ненависть к папиросам, к толпе, к ђенэ, к этому празднику винтом  скорчила
менЯ. Њы с Њихаилом Њихайловичем стали протискиватьсЯ к площади. Ќа ней от
вершины ‹юксорского обелиска к статуЯм  двенадцати  городов  ”ранции  были
протЯнуты веревки, усаженные  огромными  коричневыми  цветами  из  бумаги.
Љругом площади лежали горы сваленных немецких пушек. Џовсюду, как высохший
лес, торчали высокие, тонкие шесты, обвитые лентами, украшенные  бумажными
цветами. ќти непонЯтные шесты и деревЯнные арки с  намалеванными,  как  на
кинематографических рекламах,  транспарантами  тЯнулись  вдоль  …лисейских
полей. ‘олнце пылало в душном мареве над шестами и арками,  над  бумажными
цветами, заржавленными пушками, над этим страшным праздником умерщвленных.
   ђенэ догнала нас и опЯть хотела взЯть менЯ под руку.  Ќо  Я  закашлЯлсЯ
пылью, закричал: "Ћставь менЯ... убирайсЯ к черту!" џ не  видел  ее  лица.
Ћна, как тень, качнулась в толпу, ее заслонили бегущие подростки.
   Њихаил Њихайлович  с  остервенением  работал  локтЯми.  Ћколо  часа  мы
пробивались к левому берегу: головы, головы, пыльные лица, запекшиесЯ рты.
Ќестерпимо хрипели свистульки. € вот снова раскололсЯ свет, ударили  пушки
от €нвалидов. Џо морю голов полетели крики, замахали шлЯпы, платки. Њихаил
Њихайлович вскочил на подножку пустого  автомобилЯ  -  весь  перекошенный,
прЯменький - и начал выкрикивать лающим голосом:
   - ...ќто ваш праздник?.. с ума сошли?.. разве не видите... ведь  это  -
_негритЯнский рай_... ’ак этим вы кончили войну?.. длЯ этого  четыре  года
трЯслась  землЯ?..  чтоб  -  цветы  из  оберточной  бумаги?..  Ћбманули!..
Џроснитесь... сегоднЯ праздник  мертвецов...  президента  -  на  фонарь!..
депутатов - в ‘ену!.. Љ черту "Њадлон"!.. "Љарманьолу"!..  †ечь  дворцы!..
плЯсать на трупах!.. водку - с порохом!.. ’олько этим... этим...
   …му не  дали  говорить.  ’олпа  зарычала,  надвинулась.  Њножество  рук
потЯнулось к нему. Љакой-то багровый усач в крошечном котелке схватил  его
слоновой  ладонью  за  лицо.  Њихаил  Њихайлович,  сорванный  с   подножки
автомобилЯ, исчез под машущими кулаками. џ рванулсЯ сначала к нему,  затем
- бежать... Ќо и менЯ сбили с  ног.  Џомню  лишь  вонючий  башмак,  носком
залезавший мне в рот...


   ...Ђга... ’ы все еще ждешь развЯзки? Џрости, совсем забыл.  —итай,  мой
дорогой: исписано здесь бумаги на двадцать четыре су, и не безрезультатно.
Џишу - третий день. Џонимаешь: это - в третий день. ‘мешно? - хи, хи,  как
смеЯлсЯ дорогой Њиша... џ ведь и сам не ожидал такой развЯзки. ‘кажи  мне,
судьЯ праведный, человечество должно защищать себЯ от бешеных зверей? …сли
в комнату к тебе входит зверь, если в душу твою входит бес? - крестом его,
поленом, каблуками, а потом - ножки вытри о половичок. ‚о имЯ чего? ‚о имЯ
самого себЯ-с. †елаю покойно сидеть под абажуром у камина, желаю ноги мои,
опозоренные мелкой беготней, целованные некогда матерью моей,  худые  ноги
мои, протЯнуть к огню. „остаточное основание? Љогда в смертный час скрипну
зубами - во мне исчезнет вселеннаЯ: плевать, будто бы она существует  сама
по  себе,  -  не  желаю  верить,  не  докажешь.  џ  есть  Я,  единственнаЯ
материальнаЯ точка. ‚округ  менЯ  кружатсЯ  потухшие  и  пылающие  солнца.
ђаспорЯжаюсь ими, как хочу.  ‡аживо  желаю  с  блаженством  вытЯнутьсЯ,  -
потухай,  мир,  черт  с  тобой.  Џрищурюсь  на  ‘ириус,  -  ну-ка,  лопни.
’рах-тара-рах, - летит ‘ириус в клочки, звездный  переполох,  и  -  пустаЯ
дыра в пространстве. ’ак-то...


   ...‚ моем письме как будто не заметно перерыва... Ќет, дружище, перерыв
есть... ‚есьма даже существенный  перерыв.  Ћтлучка  была.  €  даже  место
писаниЯ переменилось. € бумага, как видишь, другаЯ. Ќа этот раз _беседую с
тобой из бистро мадам „авид_... Ђх, чудеснаЯ вещь литература! ‚от  в  тебе
кишмЯ кишит адское варево... Ќачни писать: пей красное вино, кури и  пиши,
- пей, думай и пиши.  ЏотЯнутсЯ  ниточки,  встанут  стройные  линии.  €  -
смотришь - возник очаровательный мостик над  хаосом.  ‚еди  менЯ  по  этим
аркам, ‚ергилий...
   ...‚от что случилось...  Ќо  по  порЯдку.  Џосле  избиениЯ  на  площади
‘огласиЯ менЯ и Њихаила Њихайловича сволокли в участок и  там  "пропустили
через табак", после чего Њиша и Я, харкаЯ кровью, пролежали три  месЯца  в
сводчатом подвале на железных с дырочками койках. ‡а эти три  месЯца  Я  с
божественной Ясностью понЯл,  что  кочевые  костры  -  не  что  иное,  как
сумасшедший бред, и весьма опасный, что  Њихаил  Њихайлович  придумал  эти
костры  от  неистовой  гордости  и  высокомериЯ,  а  вот  обитый  гвоздЯми
полицейский башмак, когда он  проезжаетсЯ  по  твоим  ребрам,  -  дневнаЯ,
ЯснаЯ, отменнаЯ действительность, и по ней только, по  этому  курсу  держи
компас.
   ‹ежа рЯдом с Њишей на койке, все это Я понЯл и  затаил  и  возненавидел
друга моего радостной даже какой-то ненавистью. Ќам грозили  неприЯтности,
но кое-кто вступилсЯ, помогла  также  розетка  ордена  Џочетного  легиона,
найденнаЯ в жилетном кармане у Њихаила Њихайловича.  Ќас  молча  и  сурово
выпустили из участка. Ѓыла осень, дожди. „верь  на  чердак  ђенэ  Я  нашел
запертой, комната была пуста. ‘оседи сказали, что ђенэ давным-давно уехала
в деревню к тетке. џ кинулсЯ к дЯдюшке Џисанли и  взЯл  у  него  кое-какую
работишку, - переписывал ноты, ходил играть фокстрот в  публичный  дом.  џ
честно зарабатывал хлеб. ЏоселилсЯ Я в старой  нашей  комнатке.  Џечально,
одиноко было лежать под холодной периной, слушать, как барабанит  дождь  в
косое окошко. ‚о сне  мне  часто  снилась  ђенэ.  Љак  плакал  Я,  обнимаЯ
подушку!
   Ћт встреч с Њихаилом Њихайловичем старалсЯ уклонЯтьсЯ... ‡аметь  это...
Ћн оставлЯл мне малопонЯтные записочки, - Я бросал их в поганое  ведро  не
читаЯ... Ћднажды прочел... ‡аметь, - он сам,  сам  во  всем  виноват...  џ
прочел в  записке:  "‘аша,  дорогой,  приходи  немедленно,  у  менЯ  много
денег..." ‚ этот вечер лил потоп. ‘ протекавшего потолка  падали  капли  в
глинЯный таз. Љомната моЯ и  освещалась  и  согревалась  одной  свечой.  ‚
кармане - три липкие медЯка по два су. Џомню, Я долго глЯдел  на  тень  от
гвоздЯ, на котором когда-то висела юбочка ђенэ. Џодвернул брюки и пошел по
указанному в записочке новому адресу. Ѓоже, какой был дождь!
   Њихаил Њихайлович сидел у пылающего  камина,  под  лампой  с  оранжевым
кружевным  абажуром:  развалилсЯ  в  шелковой  пижаме  -  светленькой,   в
полосочку, в какой баб принимают, - и тЯнул коньЯчок. ЊенЯ даже  лихорадка
ударила: в чем дело? откуда все это? Џрисел у огнЯ. Ћт  одежи  пошел  пар,
пахну псиной и чувствую - сейчас завою от обиды.
   Њишенька хихикал, дрыгал  коленками.  ЋказываетсЯ,  нефтЯные  дела  его
покровителЯ пошли неожиданно в гору: англичане купили на Љавказе  участок,
и Њихаилу Њихайловичу перепали крохи. Ћтсюда и бонбоньерочнаЯ квартирка  и
коньЯчок. Ћн мне сказал: "џ, дружочек,  решил  отложить  закат  …вропы  на
некоторое времЯ, насладитьсЯ жизнью, хи, хи..."
   Њы пили до утра. Ќо ничем Я не  мог  погасить  в  себе  ледЯной  дрожи.
Љончилась ночь следующим разговорчиком. џ сказал:
   - ’ы знаешь, что ты исковеркал, растоптал мою жизнь?
   - Ќу что же,  ‘ашура,  если  растоптал,  значит  -  лучшего  она  и  не
стоила... ’ы только представь: ты - жучок, и подожми лапки.
   - ‚решь. џ лучше тебЯ. €з менЯ мог бы выйти замечательный музыкант.
   - †алко, жалко, что из тебЯ не вышел замечательный музыкант.
   - ’ы сумасшедший... ’ебЯ убить нужно.
   - Џодожди, поживу еще немножко. ‘мотри, как у менЯ уютно.
   - џ тебЯ убью все-таки.
   - —ем?
   - Ђ вот этим. (џ вынул наваху, брошенную ѓастоном “тиный  Ќос.  ЉлЯнусь
тебе, Я не помнил, с каких пор она  завелась  у  менЯ  в  кармане.  Њихаил
Њихайлович пощупал лезвие.)
   - Ќарочно ее захватил?
   - Ќе твое дело.
   - ќто когда мы на койках лежали, ты решил?
   - „а, тогда.
   Ћн вдруг  перегнулсЯ  через  стол,  оловЯнными,  без  просвета  глазами
отыскал мои зрачки:
   - ‘аш, знаешь, - ведь убить ты менЯ не можешь... џ  ведь  не  существую
сам по себе... ’ебе это никогда не казалось? €зловчишьсЯ, пырнешь менЯ,  а
ножик-то, оказываетсЯ, у тебЯ в горле. Ђ менЯ-то и нет совсем... ку-ку...
   Ћн зажмурилсЯ, засмеЯлсЯ беззвучно. џ пошел к двери.  Ћн  догнал  менЯ,
сунул в руку сто франков,  обнЯл,  заговорил  по-старому,  но  Я  ушел.  џ
провалЯлсЯ много дней в лихорадке на чердаке. џ думал: околею,  но  только
не видеть его. Ќенависть, ненависть, трепет, ужас были во мне, - будто Я -
поджавший ноги жучок, будто Њиша, застилаЯ полсвета, пауком подбираетсЯ ко
мне. „енег не было. Ћн щедро мне отваливал по двести, по  триста  франков.
‡абегал чуть не каждый день.  ‡а  всем  тем  -  пришлось  бывать  у  него.
ЏоЯвилось пианино. € опЯть Я играл ѓрад Љитеж, и он с  рюмочкой  на  ковре
заходилсЯ от восторга...
   ’ретьего днЯ, в понедельник, Њихаил Њихайлович поехал в  банк  получать
сто тысЯч франков. ‘егоднЯ, в четверг, он должен был передать  эти  деньги
своему покровителю, возвращающемусЯ из ‹ондона. _‚ понедельник же утром  Я
сел писать тебе письмо_. „еньги были все это времЯ у Њихаила  Њихайловича.
џ не выходил из бистро мадам „авид. Џисал и пил красный  "пиф".  ‚  среду,
вчера вечером, в двадцать минут седьмого, писать  Я  больше  уже  не  мог.
Џотребовал тройной крепости кальвадосу. ‹ихорадка трепала менЯ на стуле. џ
поднЯл воротник и пошел к нему.  Њихаил  Њихайлович  как  раз  выходил  из
подъезда:  коротенькое  пальто,  через  плечо  перекинута   тросточка,   -
прЯменький, хохотливо весел. џ понЯл сразу: все эти дни  деньги  он  носит
при себе. ЋбрадовалсЯ мне чрезвычайно. Њы отправились в  кабак,  оттуда  к
девкам, - стараЯ программа. ‚ четыре часа утра мы шли по древнейшей уличке
близ ‘евастопольского бульвара. Њихаил Њихайлович пожелал скушать лукового
супу на рынках... Њы спокойно шли есть  луковый  суп.  Ѓыло  только  одно:
несколько раз он спросил: "—то ты отстаешь? “ тебЯ гвоздь в башмаке?" -  и
близко всматривалсЯ мне  в  лицо  помертвевшими  глазами.  Ќа  улице  было
пустынно.  Џроехала  огромнаЯ  телега  с  морковью  и  цветной   капустой,
прогрохотала саженными колесами и скрылась за поворотом. џ отстал на  шаг,
мЯгко раскрыл наваху и вонзил ее Њихаилу Њихайловичу сзади в шею...


   € вот... прощай... “хожу вслед за ним...