тилсЯ  с требованием  быстро собирать вещи
длЯ  отбытиЯ из тюрьмы, помогаЯ мне в этом  длЯ ускорениЯ этого процесса. Ћн
принес наволочку  с моими вещами, собранными  при аресте,  и в нее мы вдвоем
стали складывать остатки  съестных  припасов, бывших в  камере, мыло, зубную
щетку. ‘реди съестных остатков были кусок копченой  колбасы,  пачка печеньЯ,
полбуханки  ржаного  хлеба,  несколько  луковиц.  ‚се  эти  гастрономические
излишества  получены  были  в качестве дополнительного  пайка  за  деньги из
передвижной  лавки, посещавшей камеры один раз в десЯть  дней. ‚озможность и
право пользоватьсЯ лавкой Я получил после снЯтиЯ наручников и отмены 9 марта
штрафного состоЯниЯ.  “  надзирателЯ  не было никакого представлениЯ о  моем
дальнейшем арестантском пути. ‚о всЯком случае, он никак не предполагал, что
этот путь ведет на  свободу, по-видимому, в его опыте из ‹ефортовской тюрьмы
такого пути  не было.  Ќа мой  вопрос --  надо ли  брать  с собой  хлеб,  он
ответил: "‚се бери, все бери, там все пригодитсЯ".
     ‘обрав  нехитрый  арестантский  скарб, спустились вниз,  где  произошла
процедура смены казенного  бельЯ на  свое собственное,  снЯтое  при приеме в
этот   санаторий.  ќффект  пребываниЯ  в   нем  обнаружилсЯ  немедленно  при
переодевании  в собственное  белье.  Ћно  на мне  висело, как на  вешалке (в
дальнейшем  выЯснилось, что  в  тюрьме  Я  оставил  14 килограммов веса).  џ
констатировал   это   словами:   "Ћставил   свой   живот   здесь",   на  что
спутник-надзиратель назидательно отреагировал: "‚от, вот, на курорты не надо
ездить. •орошей жизни захотелось!"
     ‚сЯ  подготовка  к  отбытию  свидетельствовала  о  том,  что  Я покидаю
‹ефортовскую тюрьму и свою "уютную" камеру безвозвратно, по крайней мере, на
обозримое  ближайшее  времЯ.  ‘кептицизм, созданный неожиданными  поворотами
судеб человеческих в сталинское безвременье, предпочел такую осторожную, как
бы страхующую  от  этих  поворотов формулировку  при неопределенности границ
этой  обозримости. ‘транное ощущение  было при расставании  с  камерой. Ѓыло
какое-то  неопределенное  чувство.  Џо-видимому,  оно  было  очень  сложным,
составленным из многих элементов: и из обилиЯ тЯжелых внутренних переживаний
в этой камере; и из  обилиЯ  своеобразных впечатлений, накопленных за  времЯ
пребываниЯ в этом  "мертвом  доме";  и  из волнениЯ по поводу того, что ждет
менЯ за  пределами  этого дома.  Ќо в  этом  сложном  чувстве  был  еще один
элемент,  на первый  взглЯд  странный:  было  какое-то  щемЯщее  чувство при
прощании с  местом, где  была,  несомненно, оставлена частица души и сердца.
‚едь всего, что было  пережито в этой тесной камере, вместить с трудом могла
бы  и целаЯ жизнь.  Ќо  здесь жизненный цикл пошел  в обратном  порЯдке:  от
призрака   неизбежной  и   неминуемой   насильственной   смерти,  от   всего
сумасшедшего   ада,  что  ей  предшествовал,  до   возврата  к   жизни,  еще
призрачного, но уже Ясно забрезжившего. ‘о всей этой  гаммой  переживаний  Я
втиснулсЯ в вертикальный Ящик "черного ворона"  при свете уходЯщего днЯ. …го
реальный свет,  а  не угадываемый из  стен  камеры, как  бы озарЯл тревожную
надежду, с которой Я погрузилсЯ во внутреннюю тьму "черного ворона".
     ‚ышел Я из него в знакомом внутреннем дворе ‹убЯнки,  оттуда в такой же
знакомый  буднично-казенный вестибюль,  оттуда  в  чулан  со  своим узелком.
Џрошло  некоторое времЯ,  сколько  --  Я  не  знаю, его  отсчитывало  только
лихорадочно бившеесЯ сердце. ’елефонный звонок в вестибюле, и Я услышал свою
фамилию,  произнесенную  дежурным.  Ћткрылась  дверь  чулана,  и  капитан  с
каким-то несколько сумрачным, испещренным оспенными крапинками  лицом вызвал
менЯ на допрос. Џри этом  дежурный  комендант  заботливо  порекомендовал мне
воспользоватьсЯ внизу  туалетом,  так как  допрос  может длитьсЯ  до 5 часов
утра, а воспользоватьсЯ туалетом наверху  будет трудно.  Џо-видимому, только
ограниченное число сотрудников ‹убЯнки знало  действительное значение  моего
прибытиЯ и  вызова. ‚ сопровождении рЯбого  капитана Я был поднЯт в лифте на
какой-то  высокий  этаж  и был  введен  один  (капитан осталсЯ за  дверью) в
просторный кабинет,  где  менЯ  у  входа  встретил  коренастый,  плотный,  с
проседью  в  черных  волосах  генерал,  поздоровавшийсЯ  со   мной  словами:
"‡дравствуйте, џков ‹ьвович", и подавший мне  руку длЯ  рукопожатиЯ, которую
Я, разумеетсЯ, принЯл. “же эта встреча была многообещающей. ‚ кабинете был с
правой стороны  в  глубине его письменный стол с креслом,  перед  ним -- два
кресла; прЯмо против входной двери у стены -- небольшой стол, на нем  графин
с водой и стакан, по обеим сторонам --  стульЯ. ѓенерал предложил мне сесть;
на мой вопрос, где Я могу  сесть, он сделал широкий жест рукой, охватывающий
весь  кабинет, даже  его  кресло,  перед письменным столом,  с  предложением
выбора  любого  места.  џ скромно сел не за его  письменный стол,  а на стул
около столика с графином. ‘тоЯ против менЯ,  генерал участливо спросил: "Љак
вы  себЯ чувствуете, џков  ‹ьвович?"  џ ответил несколько возбужденно:  "Љак
может чувствовать себЯ человек в  моем  положении?"  ѓенерал с сочувствующим
любопытством (так  мне показалось) посмотрел на менЯ, несколько раз прошелсЯ
по кабинету и обратилсЯ ко мне со следующими словами: "’ак  вот, Я пригласил
(!) вас сюда, чтобы сообщить вам, что  следствие по  вашему делу прекращено,
вы  полностью  реабилитированы  и  сегоднЯ  будете  освобождены".  Џри  этой
информации Я расплакалсЯ.  ‚сЯ  горечь происшедшего  и неожиданность  такого
финала вылилась  в коротких  слезах,  Я  быстро  взЯл  себЯ  в  руки,  выпил
полстакана воды, заботливо  поданной мне  генералом.  ѓенерал,  по-видимому,
чтобы рассеЯть обстановку, придать ей более жизнерадостный характер, сказал:
"џ распорЯдилсЯ, чтобы вас проводили, вы скоро будете дома,  но часа полтора
уйдет  на  всЯкие  бюрократические  формальности  (в  его  тоне  просквозило
какое-то,   вероЯтно,   искусственное   сожаление   о   неизбежности    этих
формальностей).   Џеред  отъездом  позвоните   внизу   по  телефону   домой,
предупредите,  чтобы вас ждали".  ‚се еще не  верЯ и желаЯ убедитьсЯ, нет ли
здесь какой-либо ошибки или игры (Я все еще опасалсЯ ее), и выЯснить еще раз
отношение к "еврейским  делам",  Я сказал: "Ќо ведь были  какие-то еврейские
дела?", на что генерал сделал пренебрежительный жест, мол, все это ерунда. џ
спросил у  него о том, как Я  должен держать себЯ на свободе, имеЯ  в виду и
возможную сдержанность в информации о событиЯх в период моего ареста, на что
генерал  ответил:  "‚ы  должны   держать   себЯ  как  человек,  подвергшийсЯ
незаконному и  необоснованному аресту".  ‘  этими  словами он попрощалсЯ  со
мной,  с какими-то пожеланиЯми, содержание которых выпало из памЯти. ‘ таким
напутствием  Я  вышел  из  кабинета и отправилсЯ  по бесконечным коридорам в
сопровождении  того же капитана. ‚ероЯтно, Я что-то бормотал и, должно быть,
у менЯ было  соответствующее выражение лица, так как даже на каменно-угрюмом
лице капитана проскользнула улыбка.
     "Ѓюрократические  формальности"  привели  менЯ  опЯть  в  бокс-чулан  в
каком-то верхнем этаже, где в состоЯнии блаженной растерЯнности Я стал ждать
их конца,  не понимаЯ и  не знаЯ, в  чем они состоЯт. "џ с корнем  бы выгрыз
бюрократизм" и, сидЯ в чулане, не пожалел бы длЯ этого зубов. ‚ремЯ тЯнулось
медленно. џ слышал за дверьми чулана какую-то суету и человеческую возню, до
менЯ доносились  какие-то голоса, а  Я все  ждал, когда же распахнетсЯ дверь
чулана. Ќаконец, она раскрылась, и в сопровождении какого-то чина менЯ ввели
в  обширный кабинет,  показавшийсЯ мне по величине залом, где  за скученными
без  порЯдка  канцелЯрскими столами сидело много  военных, показавшихсЯ  мне
молодыми полковниками. Ћдин  из  них,  под  любопытные взоры остальных,  как
будто присутствующих  при  интересном  зрелище, вручил мне  отпечатанную  на
машинке справку  со штампом Њинистерства внутренних дел ‘‘‘ђ, датированную 3
апрелЯ 1953 года. Џривожу  содержание справки полностью, поскольку она  была
первой ласточкой в последующей многомиллионной серии подобных справок. Ќо  в
отличие от  моей  справки,  отпечатанной на  машинке,  что  подчеркивало  ее
индивидуальность, последующие  имели уже стандартную типографскую внешность.
‚ моей справке значилось:

     ‘ЏђЂ‚ЉЂ
     ‚ыдана гражданину  ђапопорту џкову ‹ьвовичу, 1898 г.  рождениЯ,  в том,
что он с 3 февралЯ 1953 года по 3 апрелЯ 1953 года находилсЯ  под следствием
в бывшем Њинистерстве госбезопасности ‘‘‘ђ.
     ‚ соответствии со статьей п.  5 “головно-процессуального кодекса  ђ‘”‘ђ
следствие по делу ђапопорта џ. ‹. прекращено.
     ђапопорт џ. ‹. из-под стражи освобожден с полной реабилитацией.
     Ќачальник отдела Њ‚„ ‘‘‘ђ
     Ђ. Љузнецов.
     Љак прожектором озарило:  "‚ <i>бывшем</i> Њинистерстве госбезопасности..." --
значит, ЊѓЃ ликвидировано, значит,  произошли какие-то  огромные перемены за
времЯ  моего  пребываниЯ  в  тюрьме, имеющие  прЯмым  следствием неожиданный
радикальный переворот  в  моей судьбе.  џ  понЯл это  мгновенно,  но  смысл,
существо и причины этих перемен  оставались длЯ  менЯ, разумеетсЯ, загадкой.
Џосле того как Я прочел  справку, мне вручили все изъЯтые  у менЯ при обыске
документы:  паспорт, диплом  доктора  наук, аттестат  профессора,  орденскую
книжку и партийный билет. Џоследний был длЯ менЯ более значительным символом
освобождениЯ,  чем  справка:  он  символизировал  реабилитацию не  только  в
криминальном плане, но и в общественно-политическом, партийном. џ понЯл, что
восстановлен в партии.
     ‘о всеми этими документами, уже реальными признаками освобождениЯ, менЯ
снова  отправили  в  тот  же  бокс. ЃюрократическаЯ  машина  еще  продолжала
действовать.  ЌесмотрЯ  на   всю  убедительность  происходЯщих  событий,  их
документальное  подтверждение,  надо мной  висел  плотно  вколоченный годами
страх:  а  вдруг  в  последний  момент все перерешат,  чьЯ-то  могучаЯ  рука
повернет колесо обратно, все документы проделают обратный путь, и Я вместе с
ними.  ’аково  было  доверие   к  стенам,  в  которых  Я  находилсЯ.  „важды
открывалась  дверь в мой чулан, из которого Я был готов выпрыгнуть, и дважды
возвращалась в  замкнутое  на  замок  состоЯние. Ћдин раз  принесли узелок с
моими вещами, оставленными внизу в боксе. ‚торой раз  тревожно осведомились,
был  ли  в  этом  узелке футлЯр  длЯ очков, т.  к. его не  могут обнаружить.
ЉажетсЯ, действительно, был копеечный картонный истрепанный футлЯр,  который
могли выбросить при осмотре вещей  в  узелке, как бумажную  рвань, чтобы  не
осложнЯть  ситуацию  (а  вдруг  задержат,  пока  не найдетсЯ футлЯр!)  и  не
злоупотреблЯть  заботливым вниманием  к моему барахлу, сказал,  что футлЯра,
кажетсЯ, не было. Ќо интересен самый факт вниманиЯ к такой мелочи: порЯдок в
этом доме  был, мелочей здесь не было, а  блюстителей порЯдка было более чем
достаточное количество!
     ’ерпение  мое истощалось по  мере  нарастаниЯ  напрЯжениЯ. Џоскорее  бы
вырватьсЯ  отсюда, пока колесо не завертелось в обратную сторону. Ќабравшись
храбрости,   подогретой   обещанием   генерала,   что   на   бюрократические
формальности уйдет часа полтора, а ушло уже гораздо  больше, Я стал колотить
кулаками в дверь. Ќа какой-то из моих стуков дверь открылась, и какой-то чин
с  торопливостью  стал призывать  менЯ  к  терпению: "‘коро, скоро!" џ  стал
урезонивать  его возможностью инфаркта  от напрЯженности ожиданиЯ свободы, в
ответ  получив:  "Џотерпите,  скоро,  скоро".  ‘удЯ  по его  озабоченности и
торопливости,  он был очень  занЯт, да Я сквозь дверь ощущал все времЯ суету
перегруженных  поручениЯми  людей.  Ќа  один  из  моих  настойчивых   стуков
(кажетсЯ, с помощью ног) открывший дверь  военный  сказал мне, что они хотЯт
вернуть мне  забранные при обыске ценности, чтобы мне не надо было приезжать
за ними, и что на это уйдет некоторое времЯ. џ не понимал, о каких ценностЯх
идет  речь,  дома  у   менЯ  никаких  ценностей  не  было,   но  должен  был
удовлетворитьсЯ логикой такой мотивировки. „ействительно,  спустЯ  некоторое
времЯ дверь раскрылась, и менЯ повели в  комнату,  где сидел  военный в чине
интендантского  полковника,  вернувший  мне  пакет с  облигациЯми  займов  и
ордена,  изъЯтые  при обыске.  ќто  и  были  ценности,  из-за  которых  менЯ
задерживали. €з возвращенных мне орденов  Я тут же прикрепил к пиджаку орден
‹енина. Њне  казалось, что,  увидев его  на  мне,  жена  сразу поверит в мою
свободу,  как  наглЯдный  ее символ,  прежде  чем  прочтет  реабилитационную
справку. ’ак, украшенный орденом ‹енина,  с остальными орденами в кармане, Я
снова отправилсЯ в бокс. ‚ероЯтно, за все времЯ существованиЯ этого бокса он
впервые принимал узника,  на  груди которого красовалсЯ орден ‹енина (ордена
обычно немедленно  изымаютсЯ при аресте). ќто тоже символ глубоких перемен в
советском климате.
     Ќаконец  (это  было,  вероЯтно,  около  двух  часов ночи),  дверь бокса
открылась, в дверЯх стоЯл  пожилой  полковник,  который,  поздоровавшись  со
мной, сказал,  что  ему  поручено  проводить менЯ  домой.  Џозади него стоЯл
молодой человек в стандартной штатской одежде  сотрудника ЊѓЃ  того  времени
(синее пальто с серым каракулевым воротником,  такого же меха шапка-ушанка).
џ покинул бокс,  попытавшись взЯть  свой узелок,  но полковник  обратилсЯ  к
молодому  человеку  с  распорЯжением:  "‚озьмите  узелок",  которое   тот  с
поспешной готовностью выполнил.  ’ак  мы  и  отправились  втроем: впереди --
полковник с какой-то бумагой  в руке,  на  которой  Я заметил наклеенные мои
фотографии анфас и в  профиль, сделанные в  тюрьме, в центре -- Я, позади --
молодой сотрудник с моим узелком в руке. Ќа каждом этаже полковник показывал
дежурному стражу  эту бумагу,  по-видимому,  пропуск на безвозвратный выход.
ђазрешение позвонить по телефону домой снизу Я не получил. ‚о дворе ‹убЯнки,
мне уже хорошо знакомом, нас ждала сераЯ "Џобеда", в которую мы втроем сели:
Я с  полковником  сзади, молодой спутник с  узелком  -- на переднем  сиденье
рЯдом   с  водителем;  ворота  ‹убЯнки  распахнулись,  и   колеса   "Џобеды"
завертелись  по  обратному  маршруту,  символизируЯ  поворот  истории  "дела
врачей".
     Ћчень  трудно  передать  ощущениЯ во времЯ этой  сказочной  поездки  по
ночной  Њоскве  из  потустороннего  мира,  из  мира, полного  мрачных  тайн,
окруженного в течение десЯтилетий страшными легендами, погружение в  который
было безвозвратным,  как  в океанскую  пучину. Љазалось, что выход  из  него
должен  вызвать сильнейший  эмоциональный  взрыв, но его не произошло.  Ѓыло
только  тихое  наслаждение полупустынными в ночную пору  освещенными улицами
Њосквы, знакомыми зданиЯми,  световыми рекламами улицы ѓорького, как встреча
со старыми,  близкими  друзьЯми. Ѓыла радость,  что они -- на своем  обычном
месте  и  что  Я  могу  безошибочно  предвидеть  встречу  с  площадью  перед
Њоссоветом, с  магазином  …лисеева, памЯтником Џушкину  и  т. д. ќти встречи
были как бы утверждением  незыблемости  вечной обычной  жизни, за  пределами
которой осталась фантасмагориЯ. ѓде-то в подсознании бьетсЯ мысль (скорее --
ощущение), что менЯ не везут,  а Я еду, и при желании могу остановить машину
и выйти  из  нее. ќто был выход из тЯжелого сновидениЯ в реальный, привычный
мир, развертывающийсЯ передо мной  по пути  от ‹убЯнки к  Ќовопесчаной улице
через улицу ѓорького и ‹енинградский проспект.
     ’ак как Я уже не сомневалсЯ в том, что этот путь ведет ко мне домой, то
Я  хотел  возможно  дольше  насладитьсЯ  им  и   был  рад,  что  машина  шла
относительно медленно, как будто водитель угадывал мои желаниЯ.
     џ всегда любил  ночную Њоскву с ее тихими улицами, редкими прохожими, и
встреча   с  ней  после   ‹ефортовской   тюрьмы   и   ‹убЯнки   без   всЯких
подготовительных  переходов  и промежуточных стадий  имела особую мифическую
окраску. џ  почему-то  вспомнил  совет Ѓлока.  џ  часто "про себЯ" цитировал
заключительную  часть  поэмы  Ѓлока  "‚озмездие", полную  глубокого  смысла,
цитировал  ее  и  во  времЯ этого  возвращениЯ  домой,  и  хочетсЯ  привести
небольшой отрывок.
        <i>...Љогда по городской пустыне,</i>
        <i>ЋтчаЯвшийсЯ и больной,</i>
        <i>’ы возвращаешьсЯ домой...</i>
        <i>...’огда остановись на миг</i>
        <i>Џослушать тишину ночную:</i>
        <i>Џостигнешь слухом жизнь иную,</i>
        <i>Љоторой днем ты не постиг...</i>
        <i>...’ы все благословишь тогда,</i>
        <i>ЏонЯв, что жизнь -- безмерно боле,</i>
        <i>—ем</i> <i>quantum</i> <i>satis</i> <i>Ѓранда воли</i>
        <i>Ђ мир прекрасен, как всегда.</i>
     ‘транной  может  показатьсЯ психологическаЯ  быстрота  перехода  в  мир
реальный из мира ‹убЯнских мистерий. Ћни  почти  мгновенно растаЯли по  мере
утверждениЯ в сознании что мир реальный существует.  ’акова потрЯсающаЯ сила
способности  переключениЯ человеческого сознаниЯ  с одного уровнЯ на другой.
”ормальнаЯ  памЯть сохранила  если не  все, то  многое из событий  прошедших
месЯцев,  но  из сферы  эмоциональной  они  были  быстро  вытеснены  другими
впечатлениЯми.  Ѓез этой  способности переключениЯ  жизнь была бы, вероЯтно,
невозможна  вообще.  ќто  одно  из  проЯвлений  великой общей закономерности
аккомодации  как  важнейшего фактора  жизнеспособности.  ѓруз  отрицательных
эмоций невозможно нести долго.
     Ќо  Я  ехал  не  один,  у менЯ было два  сопровождающих  спутника,  как
показатель особого вниманиЯ к невинно  пострадавшему профессору. Ћдин из них
--  немолодой полковник,  сидевший  рЯдом  со  мной  на  заднем сиденье.  Ћн
хваталсЯ  за  сердце  и  жаловалсЯ  на  боли.  џ  сочувственно  подавал  ему
медицинские  советы. “ него был с собой валидол. Џочему-то общим обликом  он
напомнил мне полковника, который вез менЯ из дома на ‹убЯнку в памЯтную ночь
3 февралЯ „ругой, на переднем сиденье рЯдом  с водителем и с моим узелком на
руках, показалсЯ мне знакомым. ‚ его скрыто озлобленном с  натЯнутой улыбкой
лице  Я заподозрил  "оперативника",  встретившего  менЯ  и жену  у  входа  в
переднюю по  нашем приходе  домой в  ночь моего ареста  и с профессиональной
ловкостью обыскавшего  мои карманы. ‚о вторгшейсЯ в  мою квартиру длЯ ареста
большой группы, он,  по-видимому, играл специальную роль.  Ќа мой вопрос, он
подтвердил, что Я не ошибсЯ, что  это именно  был он. џ  у  него спросил, не
обижал ли он мою жену, на что он ответил категорическим отрицанием.  †ена же
мне потом  сказала, что именно он был самой злой собакой,  пыл которой  даже
пытались  смЯгчить  остальные  его  товарищи по оперативной группе.  џ понЯл
после этой  информации, почему у него была такаЯ недовольнаЯ морда со смесью
смущениЯ  и скрытой злости, когда он сопровождал менЯ домой с моим узелком в
руках.  Њожно  было  ему  посочувствовать!  ’акие  контрасты  и  переходы  в
деЯтельности  ретивого жандарма  тоже  требуют  адаптации,  а  положительных
эмоций эта прогулка со мной у него, конечно, не вызывала.
     Њашина  медленно свернула на Ќовопесчаную улицу, въехала через железные
раскрытые ворота  в знакомый  двор и остановилась  у  знакомого  крыльца. Њы
втроем  вышли из машины, двери  подъезда  не были  заперты,  было около трех
часов ночи, но ночных лифтеров у  нас не  было. €  мы вошли в вестибюль, где
был телефон.  Џервый сигнал из  моей квартиры  на четвертом этаже подала моЯ
собака,  черный пудель  -- ’опси. ќто была  необыкновенно  ласковаЯ, умнаЯ и
эмоциональнаЯ сука.  Џри каждом моем возвращении домой она встречала менЯ  в
передней,   и  Я   бывал  жертвой  ее  бурного   восторга   и  бурных  ласк,
сопровождавшихсЯ как  радостными визгами и стонами от прилива чувств,  так и
эмоциональной  лужей  на  полу.  …два  Я  вошел  в подъезд  и даже не  успел
поднЯтьсЯ на первый этаж, как  Я услышал восторженный лай ’опси, разбудивший
мою  жену. џ  позвонил ей по телефону из подъезда, чтобы предупредить о моем
возвращении  с  полной  реабилитацией  и  чтобы  она не  была  напугана моим
неожиданным поЯвлением в  сопровождении двух военных  -- сотрудников ЊѓЃ. Ќо
ее разбудил не телефонный звонок (телефон после ареста был вынесен из комнат
в переднюю), а лай ’опси: она перваЯ  оповестила мир о  конце "дела врачей".
Њедленно  поднЯлись  по  лестнице  на  четвертый этаж,  --  Я  щадил  сердце
полковника. џ распахнул  пальто,  чтобы жена  увидела у менЯ  на груди орден
‹енина как символ моего восстановлениЯ, и это, действительно, ей бросилось в
глаза, когда  она  открыла нам дверь. Ќо поздороватьсЯ с ней и  обнЯть  ее Я
смог только после  того, как  вырвалсЯ  из  объЯтий ’опси  и  ее  лобзаний и
перешагнул через ее традиционную восторженную лужу. ‚месте со мной вошли мои
спутники,  но  лейтенант  куда-то  быстро  исчез.  ’рудно вспомнить,  какими
словами  мы  обменивались  с   женой  в  присутствии  полковника,  несколько
смущенного   своим  присутствием  при  событии,  в  котором  он  участвовал,
несомненно,  первый  раз  в  своей  многолетней  деЯтельности.  Ћн  попросил
разрешениЯ  позвонить по  телефону  (аппарат был внесен в комнату), и Я  был
свидетелем его разговора: "’оварищ  генерал,  докладываю  из  квартиры џкова
‹ьвовича".  Џо-видимому, отвечаЯ на вопрос генерала, он  сказал: "€ слезы, и
радость". ‡атем, обращаЯсь к нам обоим, передал привет  от генерала (кто он,
Я не знал и не знаю  до сих пор) и его пожеланиЯ и совет, чтобы  была только
радость без слез. ’рогательно! †ена задала  мне вопрос: "‡наю ли Я, что умер
€осиф ‚иссарионович?" …е вопрос как молнией осветил весь, непонЯтный мне  до
того,  механизм резкой перемены в  моей  и, Я  был  уверен, в  общей  судьбе
арестованных по  "делу врачей". Њне  сразу стало Ясно,  почему  Њинистерство
государственной безопасности стало "бывшим", как это было написано в справке
об освобождении, и что это -- не  единственнаЯ перемена в советском строе, а
наступление  новой эпохи в нем, действительно исторически измененном смертью
только одного человека. џ воспринЯл неожиданное известие о его смерти лишь с
некоторым  удивлением. Њне  казалось  закономерным это Явление в  общей цепи
событий, совершенно  логичным внутренней свЯзью с ними,  своевременностью  и
единственным условием развитиЯ  этих  событий.  Њелькнула  мысль о  роке,  в
нужный и крайний момент обрушившем свой удар во спасение моей жизни. ѓде  же
был этот рок  раньше?! Њиллионы людей не дождались его! Ќа осторожный вопрос
жены,  не  знаю  ли  Я,  что  с  Њироном ‘еменовичем  (‚овси),  Я  с  полной
уверенностью ответил ей, что освобождены все. “веренность эту мне давал весь
процесс реставрации, в котором, как показала всЯ обстановка и все содержание
этого процесса,  Я был не единственным  его  объектом. Љроме  того, когда  Я
сидел  взаперти в боксе,  ожидаЯ выхода на свободу и слыша непрерывную суету
за  дверью, мне показалось, что  Я  услышал  шепотом произнесенную  фамилию:
"‚овси". Њне тогда представилось, что он в этот момент проходил  по коридору
мимо  моего бокса и кто-то шепотом  кому-то указал на него, как  на главного
героЯ "дела", имЯ которого было  "притчей во Языцех", как величайшего злодеЯ
в  истории   человечества,  которого  четвертовать   мало.   Ќас   сковывало
присутствие полковника, хотЯ и  державшегосЯ  крайне скромно  и, несомненно,
чувствовавшего  себЯ   лишним  свидетелем  семейной   радости.  Ќо  он  ждал
возвращениЯ  исчезнувшего  лейтенанта,  который   вскоре  ЯвилсЯ  вместе   с
управдомом, чтобы в его присутствии снЯть печати с  опечатанных  после моего
ареста двух комнат и ввести менЯ во владение ими вместе с находЯщимисЯ в них
вещами. ќто тоже было  проЯвлением предупредительности, указаниЯ о  которой,
несомненно,  полковник  и  лейтенант  получили.  ‘  этой  процедурой  в  тех
редчайших  в истории ЊѓЃ случаЯх, когда необходимость  в  ней  возникала, не
торопились. ‚ данном  случае,  несомненно, было стремление  возможно  скорее
ликвидировать все последствиЯ ареста  и все, что было с ним свЯзано, включаЯ
и возврат изъЯтых "ценностей" еще до выхода "на волю".
     “правдом, пожилой человек,  рассказал  мне после,  что когда ночью  его
разбудил лейтенант,  ему  уже знакомый  по моему аресту, и  пригласил  его в
квартиру No 103, то он решил, что пришли за моей женой. Ћт волнениЯ он никак
не  мог попасть  ногой в  штанину,  но  когда лейтенант без всЯкого  вопроса
сказал: "‚озвращаем вам" (в его  тоне радости не  было!), то управдом на это
ответил: "’огда бежим".  €  они  побежали.  Џечати были  снЯты,  Я  вошел  в
распечатанные  комнаты, в  которых  в  полной неприглЯдности сохранилсЯ хаос
произведенного обыска.  Љогда процедура  восстановлениЯ  интеграции квартиры
была  закончена, полковник с высшей степенью любезности попрощалсЯ со мной и
женой, сопроводив прощание самыми трогательными пожеланиЯми.
     Ќаконец,  мы остались одни, и Я почувствовал,  что  Я -- дома.  џ  могу
ходить из комнаты в комнату, зайти в ванную без всЯкой надобности, в  кухню.
џ только с  этого момента со всей полнотой почувствовал, что Я  -- свободен.
†ена  уговаривала  менЯ  лечь  спать,  но Я  не  мог  длЯ  сна  пожертвовать
невыразимым ощущением свободы, возвратом в привычную обстановку,  встречей с
привычными  вещами. ‚озбуждение от всех этих переживаний было таким,  что  о
сне не могло  быть и речи,  он казалсЯ насилием над свободой. џ отправилсЯ в
ванную побритьсЯ  не только из косметической  необходимости, но длЯ ощущениЯ
счастьЯ пользованиЯ своей  бритвой,  своим зеркалом,  своим полотенцем.  ќто
тоже  были  символы свободы. џ передал по телефону  телеграмму-молнию (такие
телеграммы доставлЯлись  в течение часа)  своей  старшей  дочери  в  ’оропец
(‚еликолукской  области),  где она  работала  после  окончаниЯ  медицинского
института.  ‚  телеграмме Я сообщал,  что вернулсЯ  из командировки. Ќо  эту
молнию она получила только спустЯ двенадцать часов. ЊолниЯ ударила с большой
задержкой.  „очь, узнав  из сообщений радио  и  сослуживцев об  освобождении
врачей,  сама  позвонила по телефону домой, чтобы проверить  это  сообщение.
‡адержка "молнии" была  показателем растерЯнности властей на местах, которую
вызвало у них неожиданное сообщение о ликвидации "дела врачей", и которые не
знали, как им поступить: передать телеграмму, смысл которой был Ясен, или не
передать,  пока  не  будут  получены  бесспорные подтверждениЯ  освобождениЯ
врачей, еще вчера бывших извергами рода человеческого.
     Ќаступило  незабываемое  утро четвертого апрелЯ.  ‚ шесть часов утра, в
часы  обычной  утренней передачи последних известий, радио  передало  полный
текст  правительственного  сообщениЯ   о   ликвидации   "дела  врачей".  Ћно
заслуживает  того, чтобы быть приведенным полностью,  вместе с  официальными
комментариЯми к нему.
        ‘ообщение Њинистерства внутренних дел ‘‘‘ђ (4 апрелЯ 1953 г.)
     "Њинистерство  внутренних  дел ‘‘‘ђ  произвело тщательную проверку всех
материалов предварительного следствиЯ и других данных по делу группы врачей,
обвинЯвшихсЯ  во  вредительстве,  шпионаже и других  действиЯх  в  отношении
активных деЯтелей ‘оветского государства. ‚ результате проверки установлено,
что привлеченные  по этому делу профессор ‚овси Њ. ‘.,  профессор ‚иноградов
‚. Ќ., профессор Љоган Њ. Ѓ., профессор Љоган Ѓ. Ѓ., профессор …горов Џ. €.,
профессор ”ельдман Ђ.€., профессор ќтингер џ. ѓ., профессор ‚асиленко ‚. X.,
профессор ѓринштейн Ђ. Њ., профессор ‡еленин ‚. ”., профессор Џреображенский
Ѓ. ‘., профессор Џопова Ќ. Ђ., профессор ‡акусов ‚. ‚., профессор ершевский
Ќ.  Ђ,,   врач   Њайоров   ѓ.  €.   были   арестованы  бывшим  Њинистерством
государственной  безопасности  ‘‘‘ђ  неоправданно  без  каких-либо  законных
оснований.
     Џроверка показала, что обвинениЯ, выдвинутые  против перечисленных лиц,
ЯвлЯютсЯ  ложными,  а документальные данные, на  которые опирались работники
следствиЯ, несостоЯтельными. “становлено, что  показаниЯ арестованных, Якобы
подтверждающие   выдвинутые  против  них  обвинениЯ,  получены   работниками
следственной  части бывшего Њинистерства  государственной безопасности путем
применениЯ недопустимых и строжайше  запрещенных советскими законами приемов
следствиЯ.
     Ќа  основании заключениЯ следственной  комиссии,  специально выдвинутой
Њинистерством внутренних дел ‘‘‘ђ  длЯ  проверки  этого  дела,  арестованные
‚овси  Њ. ‘., ‚иноградов ‚. Ќ., Љоган Ѓ. Ѓ., …горов Џ. €., ”ельдман  Ђ.  €.,
‚асиленко ‚.  X.,  ѓринштейн Ђ. Њ.,  ‡еленин  ‚. ”., Џреображенский  Ѓ.  ‘.,
Џопова Ќ.  Ђ., ‡акусов  ‚.  ‚.,  ершевский Ќ.  Ђ., Њайоров ѓ. €. и  другие,
привлеченные  по этому делу,  полностью реабилитированы  в предъЯвленных  им
обвинениЯх во вредительской, террористической  и шпионской  деЯтельности и в
соответствии  со  ст. 4, п. 5 “головно-процессуального кодекса ђ‘”‘ђ  из-под
стражи освобождены.
     ‹ица,   виновные  в  неправильном  ведении   следствиЯ,   арестованы  и
привлечены к уголовной ответственности".
     Џод  этим  историческим  сообщением  помещены в "Џравде"  три небольших
заметки   под   тривиальными  заголовками:   "‚есна  в  мичуринских  садах",
"ЏутешествиЯ  по  родной земле", "ђабочие  повышают свой общеобразовательный
уровень", под этими заметками, в  самом низу  страницы,  как  бы отделЯющими
сообщение  Њ‚„,  было обычным  шрифтом опубликовано следующее  сообщение под
заголовком "‚ Џрезидиуме ‚ерховного  ‘овета": "Џрезидиум  ‚ерховного  ‘овета
‘‘‘ђ  постановил  отменить указ  от  20 ЯнварЯ 1953 г. о награждении орденом
‹енина  врача ’имошук ‹.  ”.,  как  неправильном  в свЯзи  с  выЯвившимисЯ в
настоЯщее времЯ действительными обстоЯтельствами".
     ’аким образом, ‹.  ’имошук была разжалована  из великой дочери русского
народа и новоЯвленной †анны „'Ђрк в вульгарные советские "сексоты".
     ђаспределение  обоих  сообщений  на  газетной  полосе:  одно -- вверху,
другое -- внизу, было  несомненно продуманным, поскольку такое распределение
было и в "Џравде", и в "€звестиЯх".  Ћтличалось оно в этих двух  официальных
органах   только   содержанием  отделЯющих  заметок   и  соответственно   их
заголовками.  ђазделение двух  исторических сообщений  на  газетных  полосах
разных газет обычными будничными  материалами, разумеетсЯ, было продуманным,
имело, конечно, определенный смысл.  Ћн,  вероЯтно, заключалсЯ в том,  чтобы
лишить  оба сообщениЯ сенсационности, придать им  будничный характер текущих
мероприЯтий   нового   правительства.   ќто  особенно   подчеркиваетсЯ   при
сопоставлении двух указов: текста указа о награждении ’имошук орденом ‹енина
на первой полосе и крупным шрифтом с будничным видом указа о лишении ордена.
Ћднако эти  тенденции  не  могли замаскировать  выдающегосЯ  значениЯ  обоих
сообщений,  не имеющих прецедента  ни  в  предшествующей,  ни  в последующей
истории ‘оветского государства. Ћсобенно это относитсЯ ко второму сообщению.
…го историческое значение и всеобъемлющий смысл трудно переоценить. „ело  не
только в том, что  оно извещало  об освобождении людей,  признавших  себЯ по
ходу  следствиЯ  в  ЊѓЃ  виновными  в  совершении тЯгчайших  преступлений  и
признанных  невиновными, несмотрЯ на это. „ело не только в том, что был снЯт
кровавый навет с  большой группы людей, и они буквально были вырваны  из лап
позорной смерти. ќто сообщение было суровым приговором всему тридцатилетнему
сталинскому режиму. Ћно как лучом мощного прожектора осветило самые  мрачные
его стороны, весь  его  чудовищный  произвол,  всю  механику  многочисленных
"заговоров", раскрытых "бдительностью" органов  безопасности и завершившихсЯ
гибелью  колоссального  числа  лучших  представителей  партии  и  советского
народа, врагами  которого они были объЯвлены, и обездоленностью еще большего
числа  соприкосновенных людей.  ќтот  исторический  акт  свидетельствовал  о
приговоре  сталинскому  режиму,  о  начале  радикальной  перестройки  внутри
советского общества, начатой тотчас после смерти ‘талина.
     €сключительный  интерес  представлЯют  комментарии  газеты  "Џравда"  к
сообщению  Њ‚„  4  апрелЯ,  содержащиесЯ в редакционной  статье  6  апрелЯ и
перепечатанные без  изменен™ 7  апрелЯ  в "€звестиЯх" и других газетах.  ќти
комментарии   напечатаны   под   заголовком:   "‘оветскаЯ   социалистическаЯ
законность неприкосновенна". Џосле повторениЯ почти полным текстом сообщениЯ
Њ‚„  об  освобождении  арестованных  врачей  и ликвидации  всего дела по  их
обвинению  статьЯ  ставит  вопрос:  "Љак  могло  случитьсЯ,   что  в  недрах
Њинистерства государственной безопасности ‘‘‘ђ, призванного стоЯть на страже
интересов  ‘оветского государства,  было сфабриковано  провокационное  дело,
жертвой   которого  Явились  честные   советские  люди,  выдающиесЯ  деЯтели
советской  науки?"  ‘татьЯ  дает на  это  развернутый  ответ,  сводЯщийсЯ  к
следующим положениЯм, излагаемым здесь почти текстуально.
     1.  Ќе на  высоте  оказались  руководители ЊѓЃ,  которые оторвались  от
народа, забыли, что они служат ему.
     2.   Ѓывший  министр  ЊѓЃ  €гнатьев  проЯвил  политическую   слепоту  и
ротозейство, оказалсЯ  на поводу у таких преступных авантюристов, как бывший
зам. министра  и начальник следственной  части, непосредственно руководивший
следствием,  ђюмин, ныне  арестованный.  ђюмин  поступал  как  скрытый  враг
государства   и   народа.   ‚место  того  чтобы   работать  по  разоблачению
действительных шпионов и диверсантов, он встал на путь обмана и авантюризма,
надругалсЯ над законами и Љонституцией.
     3.  Ќе  на  высоте  оказалась  и созданнаЯ в свЯзи с  обвинением группы
врачей медицинско-экспертнаЯ комиссиЯ,  котораЯ дала неправильное заключение
по  методам  лечениЯ, примененным  в  свое времЯ к Ђ.  ‘.  ™ербакову и Ђ. Ђ.
†данову.  ‚место  того чтобы  с научной добросовестностью  и  объективностью
проанализировать истории болезни и другие материалы, эта  комиссиЯ поддалась
влиЯнию сфабрикованных следствием материалов и своим  авторитетом поддержала
клеветнические,  фальсифицированные  обвинениЯ против  рЯда  видных деЯтелей
науки. ‘татьЯ пытаетсЯ хоть несколько сгладить этот тЯжелейший упрек в адрес
экспертной комиссии  замечанием,  что  следствие  утаило  от  нее  некоторые
существенные   стороны   лечебной   процедуры,   доказывающие   правильность
проведенного лечениЯ.
     „алее  статьЯ клеймит презренных  авантюристов типа ђюмина,  пытавшихсЯ
разжечь в советском обществе глубоко чуждые ему  чувства национальной вражды
(т. е.  антисемитизма,  -- <i>џ.  ђ.),</i>  не  останавливаЯсь  перед  клеветой,  в
частности  на  честного  общественного   деЯтелЯ,   народного  артиста  ‘‘‘ђ
Њихоэлса,  и призывает  к неуклонному  соблюдению  законности  и Љонституции
‘‘‘ђ.  ’рудно  переоценить  высшую  степень  гражданственности  и  мужества,
проЯвленных   новым   правительством  немедленно  после  смены   сталинского
руководства страной. Ћсобенно надо учесть весь общественный климат в течение
подготовки  к  "делу  врачей"  и  в период  его  развитиЯ,  а  также  полную
подготовленность  народа  к  разрешению   "дела"   в  прЯмо  противоположном
направлении.  Ќадо  было  осветить  народу,  как возникло  это "дело"  и кто
непосредственно виновник его.
     ЋбъЯснение происхождениЯ "дела" под  углом зрениЯ злой воли авантюриста
ђюмина, разгильдЯйства  министра госбезопасности  €гнатьева и  плохой работы
медицинской экспертной комиссии может показатьсЯ  лишенным должной  глубины.
Ќо объЯснение надо было  дать безотлагательно,  не дожидаЯсь более глубокого
анализа в  историческом плане,  как порождение режима произвола и беззакониЯ
сталинской эпохи.
     Ћткрытое   признание  этого  было  дано  на  XX  съезде  ЉЏ‘‘  и  путем
освобождениЯ  из  мест  заключениЯ огромного  числа заключенных  и  массовой
реабилитацией невинно осужденных, в значительной части -- посмертной.
     особое  значение  длЯ  основного  содержаниЯ  книги  имеет   суроваЯ  и
справедливаЯ  оценка деЯтельности медицинской экспертной  комиссии,  котораЯ
дана  в  редакционных  комментариЯх газет  "Џравда" и  "€звестиЯ". •олуйскаЯ
угодливость  экспертной  комиссии,   состоЯвшей  из  оставшихсЯ  на  свободе
медицинских специалистов в ранге профессоров, -- комиссии,  которые принесли
в  жертву  этой  угодливости   высокие  традиции  медицины,  создаваемые  на
протЯжении  веков, начинаЯ с ѓиппократа, комиссии, готовой принести в жертву
этой угодливости позор и  жизнь  десЯтков  своих  коллег,  вызывает  чувство
глубокого омерзениЯ. —ем  эти  специалисты лучше ђюмина и ему подобных?  ’от
профессиональный  мерзавец,  служебнаЯ карьера  которого  зависела от  числа
уничтоженных  им  людей. Ђ эти  представители  самой  гуманной  профессии --
медицины,  что ими руководило?  €х  действиЯ --  Ярчайший показатель глубины
падениЯ   всех  форм   морали,   глубины  разложениЯ   советского  общества,
проституированиЯ которого сталинским режимом не избежала и медицина. —увство
омерзениЯ  не  снимаетсЯ, а усиливаетсЯ той легкостью, с  которой  эти жрецы
медицины   отказались   от   своих   обвинЯющих  заключений,   когда   новое
правительство указало на ложность их. Њогут ли они претендовать на доверие к
их медицинской компетенции и объективности в дальнейшем?
     Ќе  имеющее прецедента  изъЯтие  ордена  у недавно  награжденного  им с
опубликованием в  печати самого факта  и  его мотивировки породило различные
слухи и версии  о последующей судьбе ’имошук. Ќаиболее распространенной была
версиЯ о ее гибели вследствие наезда автомобилЯ вскоре после этого  событиЯ,
бытующаЯ до настоЯщего времени.  ‘южетом длЯ такой версии служили, вероЯтно,
слухи об участии ЊѓЃ в подобной гибели рЯда людей, в частности --  Њихоэлса.
Ќичего  подобного  с  ’имошук  не  произошло.  ‘пустЯ короткое  времЯ  после
апрельских  событий  она  приступила   к  своей  обычной  работе  в  той  же
кремлевской больнице, где она  сыграла такую оглушающую роль. Ћна Явилась на
работу с полным внешним безразличием к этим событиЯм, как будто они к ней не
имеют никакого касательства и как будто их не существовало. ‚ероЯтно,  такое
поведение было внушено ей и ее служебному окружению. Ќекоторое  времЯ спустЯ
при  очередном  награждении орденами  и  медалЯми медицинских работников  за
длительную  и  непорочную  службу  она  была  награждена  орденом  ’рудового
Љрасного  ‡намени,  вторым  по  значению  после  ордена  ‹енина  гражданским
орденом. Џо-видимому,  ее биографиЯ не считалась опороченной короткой, но не
удавшейсЯ  ролью  †анны  „'Ђрк.  ќта  роль  была  расценена,  вероЯтно,  как
проЯвление бдительности и патриотического рвениЯ, которое всегда заслуживало
и продолжает заслуживать поощрениЯ, а ошибки при этом у кого не бывают!
     ‚ернемсЯ, однако, в мою квартиру в памЯтное утро 4 апрелЯ.
     Ќепосредственно вслед за окончанием радиопередачи началось, несмотрЯ на
ранний  час, паломничество соседей в  нашу квартиру. Џервой  ворвалась  наша
соседка  снизу Ќина Џетровна  Ѓеклемишева.  Ћ  ней  и о  ее  муже  ‚ладимире
Ќиколаевиче Ѓеклемишеве Я писал. Ћни  не спали всю ночь, слышали оживление в
нашей квартире,  шаги  многих  людей. Ћни  знали, что в  квартире находилась
только жена с младшей дочерью,  и  были  уверены, что  это  пришли за женой,
чтобы  ее  арестовать.  ’ем  более  потрЯсающим  было  переданное  по  радио
сообщение,  и  она  пришла,  чтобы сообщить жене радостное известие.  “видев
менЯ, она разрыдалась так, что Я долго не мог ее успокоить.  Љакой же должна
была быть тЯжесть  переживаний этой русской женщины в течение всего  периода
"дела  врачей" и  моего ареста,  чтобы дать такую разрЯдку! €звестие о  моем
возвращении быстро распространилось  в  доме  и  по  сообщению  радио,  и от
управдома, как свидетелЯ  этого.  џ в окно видел,  как во дворе вокруг  него
собирались  маленькие  группы  людей,  которым  он,  конечно,  рассказывал о
событиЯх прошедшей ночи. ђаздавались звонки в дверь,  и Я слышал, как  жена,
оберегаЯ менЯ, говорила, что Я очень утомлен, и как просили у нее разрешениЯ
хоть увидеть менЯ, в котором она не могла  отказать. ‚едь Я был символом, да
и  мне   доставлЯла   огромную  радость  встреча  с   людьми.  ‘лез  радости
посетителЯми  было  пролито  немало.  ‘реди  них  были и  русские, и  евреи,
которые, находЯсь на свободе, чувствовали ее призрачность, жили в постоЯнном
страхе, и хотели видеть свидетельство реальности сообщениЯ по радио.
     “тром, еще  до начала занЯтий в  учреждениЯх,  Я  позвонил по  телефону
директору института ‘.  €. „иденко, чтобы сообщить ему о  своем возвращении,
но он о нем  уже знал. Ћн очень просил менЯ приехать  в институт хотЯ  бы на
полчаса,   по-видимому,  желаЯ,   чтобы   менЯ  видели   и  убедились,   что
реабилитированный  и свободный ђапопорт не миф, а реальность. Ќо  он  просил
менЯ приехать не раньше двенадцати  часов, и  Я  позднее понЯл почему: в мое
отсутствие моЯ лабораториЯ была ликвидирована, помещение передано кому-то, и
директор,  замечательный,  благородный  и  чуткий  человек-коммунист,  хотел
использовать несколько часов длЯ  приведениЯ лаборатории, и  особенно  моего
маленького кабинета, и ее сотрудников в состоЯние, бывшее до моего ареста. €
Я  действительно  застал сотрудников  на  месте,  кабинет  --  в первобытном
состоЯнии, только паркетный пол его еще не  просох после срочного  мытьЯ. Ќа
столе  был  приказ  о  восстановлении менЯ  на  работе  в прежней  должности
заведующе