и Я получил  письмо  от ‘. €.
„иденко,   директора   €нститута  им.  ’арасовича,  в  котором  Я   работал.
•арактеристика  этого замечательного человека  мной  уже  была дана  выше. ‚
подробном письме он писал об обстановке  в институте, о глухом сопротивлении
партийной организации  новым  веЯниЯм,  о нежелании  активно  принЯть  их  и
перестроить  партийное  и  общественное   сознание,  воспитанное   в  нормах
сталинской эпохи. Ћн готовил менЯ к  той обстановке, которую Я встречу после
возвращениЯ, готовил менЯ  к борьбе с  ней,  необходимой как длЯ менЯ, так и
длЯ него.
     Ћткровенно говорЯ, ни в какую борьбу мне вступать не хотелось, хотелось
покоЯ после пережитых бурь, но обстановка длЯ этого была малоумиротворЯющаЯ.
‘емен  €ванович  посвЯтил  менЯ  в  то,  что  после моего  ареста  партийнаЯ
организациЯ  создала   комиссию,  котораЯ  имела  задание  обследовать   мою
лабораторию и вскрыть мою вредительскую  деЯтельность. ЉомиссиЯ свое задание
выполнила  с  составлением  соответствующего  акта,  утвержденного партийной
организацией.  ‘емен   €ванович   рекомендовал   мне  потребовать  его   длЯ
ознакомлениЯ  и  длЯ требованиЯ отмены его. Њне было совершенно наплевать на
этот акт после реабилитации менЯ высшими органами власти и восстановлением в
партии.  Ћднако  с  этим  актом  было  свЯзано начатое,  но  не  завершенное
персональное дело ‘. €. „иденко по  обвинению его  в поддержке врага народа.
•отЯ  это дело повисло в воздухе, но ликвидациЯ  его была  свЯзана с отменой
дискриминирующего  менЯ акта. ќтот аргумент был действенным, Я совершенно не
учел его по своей слабой ориентации в  тонкостЯх партийного бюрократизма. Џо
возвращении  из  ‘очи Я подал  заЯвление в партийную организацию, в котором,
ссылаЯсь на  устав партии, потребовал  ознакомлениЯ менЯ со всеми решениЯми,
касающимисЯ  менЯ, принЯтыми в период  моего  пребываниЯ под  провокационным
арестом,  и  либо  отменить  эти  решениЯ,  либо   пересмотреть  их  в  моем
присутствии.
     џ был уверен, что партийнаЯ организациЯ автоматически отменит этот акт,
наивно полагаЯ, что  самый факт реабилитации аннулирует его.  Ќо Я не  учел,
что сталинскаЯ партийнаЯ машина еще действует и позиций сдавать не намерена.
ђуководство   партийной   организации    института,   проконсультировавшись,
по-видимому,  в райкоме ЉЏ‘‘, заЯвило мне,  что акт  не  отменЯетсЯ, а будет
пересмотрен в моем присутствии.  Љак  потом  стало совершенно очевидным, при
этой  консультации  было дано указание  не только  не отменЯть акт, но и при
пересмотре  подтвердить  все  его  дискриминирующие  менЯ  пункты,   т.   е.
подтвердить полную  объективность  акта.  €нтересный парадокс эпохи:  высшие
правительственные  и   партийные   органы  имели  мужество  дискредитировать
репутацию  непогрешимости  самого непогрешимого  аппарата власти  -- органов
госбезопасности, а аппарат на  местах  все  еще  боролсЯ  за свою  репутацию
высокой принципиальности и непорочности, в которые давно уже никто не верил.
Њой случай был не единственным в такой  борьбе. ‘опротивление реабилитации и
освобождению  невинно  арестованных врачей  (и не врачей) первое  времЯ было
нередким Явлением.
     €так,  длЯ менЯ  "дело  врачей" не  было  закончено на ‹убЯнке, а  было
продолжено  в партийной организации €нститута  им.  ’арасевича.  ‚ очередную
пЯтницу  состоЯлось заседание партийного  бюро  в  моем присутствии, где был
зачитан акт  обследованиЯ моей лаборатории. Ћсновному конкретному содержанию
акта  предшествовало   его   паспортное   введение:  "ЉомиссиЯ   в   составе
(перечислены  фамилии  трех ее членов)  обследовала  по поручению партийного
бюро  лабораторию  патоморфологии  института  и  установила:  б.  заведующий
лабораторией  ђапопорт џ. ‹., профессор, доктор  медицинских наук,  1898  г.
рождениЯ,  еврей, работает  в  институте с 1947 года". „алее шло  по пунктам
перечисление  всех  выЯвленных  комиссией  моих  грехов,  которые  могли  бы
свидетельствовать о  моей  вредительской деЯтельности. џ  не помню их точно,
может быть, потому,  что они были  какие-то  худосочные. —лены комиссии были
абсолютно невежественны  в вопросах патоморфологии, а потому никак не были в
состоЯнии  проанализировать  существо моей  исследовательской деЯтельности в
любой  ее форме, а тем более  мифической вредительской деЯтельности. Џоэтому
почти  все  пункты  обвинительного  акта  были  какие-то  невыразительные  и
касались  высосанных мелочей формального  характера, литературное  изложение
которых могло бы быть по плечу уровню  членов комиссии. ‚се вместе взЯтые по
их криминальному значению, они не  стоили выеденного Яйца, но партийное бюро
не  побрезговало и  ими  за отсутствием  чего-либо  более  съедобного  и при
обсуждении акта по пунктам принимало решение о доказанности  каждого из них.
…динственным  Ярким  пунктом и, по-видимому,  главным козырем обвинительного
акта  был  пункт, в котором устанавливалось  мое  вредительское  руководство
подготовкой кадров, и на нем поэтому необходимо остановитьсЯ подробно.
     …динственным "кадром" в моей лаборатории была  аспирантка  €.,  научным
руководителем которой Я был. ‹ениваЯ  по  своей природе  и к тому же недавно
вышедшаЯ замуж и  забеременевшаЯ на  второй год аспирантуры,  основные  свои
эмоции  (особенно, забеременев) она устремила в личную жизнь. ‘праведливость
требует заметить, что  она  иногда  выражала сочувствие, видЯ мое огорченное
лицо и угадываЯ причины моих огорчений (ведь были 1952--1953 годы!). ‚се это
не мешало  ей равнодушно  относитьсЯ  к своей  аспирантской судьбе,  котораЯ
должна была завершитьсЯ диссертацией.  Ћна прекрасно  угадывала политическую
атмосферу и понимала, что Я приложу все усилиЯ длЯ благополучного завершениЯ
ее диссертации, чтобы избежать  обвинениЯ в преднамеренно плохом руководстве
аспирантом   русской   национальности.   ‘о  времени   кампании   борьбы   с
космополитизмом такие  мотивы  в  разных  аспектах и  в разных условиЯх были
предметом пристального и придирчивого вниманиЯ и даже получали тенденциозное
освещение  в  печати. ЊоЯ  аспирантка  не ошиблась.  џ подавил  в  себе  мои
принципы  педагога  и научного руководителЯ и принЯл участие в завершении ее
диссертации,  срок представлениЯ  которой истекал  летом 1953  года.  Њногие
страницы диссертации в ее первом, черновом варианте были написаны мною, да и
в переписанном Я сделал  многочисленные поправки и  дополнениЯ карандашом на
полЯх и в тексте. Џоэтому  Я был потрЯсен при чтении  пункта акта, в котором
говорилось,  что  Я  не  только не руководил  ее  диссертацией,  но  даже не
удосужилсЯ   прочитать   ее.   ‘ледует   при    этом   заметить,   что    по
патоморфологическому  характеру  диссертантной  темы в институте не  было ни
одного  человека, кроме  менЯ, который  мог  бы хоть  в минимальной  степени
помочь ей, невежде в вопросах патоморфологии, при выполнении диссертационной
работы в методическом и научном отношениЯх. Њоему возмущению не было границ.
џ потребовал пригласить €. длЯ очной ставки. …е  пригласили, и  по несколько
растерЯнному выражению  ее  лица  мне казалось,  что  она была  недостаточно
предварительно    подготовлена    к    этому    приглашению.    Ќа    вопрос
председательствующего о  том, подтверждает  ли она пункт акта, касающийсЯ ее
диссертации, она захлюпала  носом, по-видимому ей все  же стыдно было передо
мной, и сквозь навертывающиесЯ слезы, не  глЯдЯ в мою сторону, полностью его
подтвердила.  ’огда  Я  потребовал  от  нее,  чтобы  она  принесла  черновой
экземплЯр  диссертации с массой моих  исправлений  и  с  многими страницами,
написанными лично  мною.  Ћна, всхлипываЯ,  ответила, что этого экземплЯра у
нее  нет,  что его сжег ее  муж.  Ќеправдоподобность этой  аргументации и ее
ЯвнаЯ ложь  не требовали бы доказательств. “ менЯ  хранились рукописи  почти
всех моих работ,  даже самых ранних,  хотЯ  к этому  времени их  было  около
сотни, а она  дала сжечь  рукопись своей первой и единственной,  к  тому  же
незаконченной  работы! (‚  дальнейшем  эта  сожженнаЯ  рукопись нашлась.)  џ
привел эти соображениЯ,  полагаЯ, что они будут убедительными, но "судьи" не
желали с  ними считатьсЯ; по сценарию, им необходимо было полное доверие  ко
лжи €., что они и продемонстрировали. ’огда Я потребовал, чтобы она принесла
второй вариант диссертации, на  что она  сказала, что он у нее  на даче.  Ќа
этом рассмотрение акта было перенесено до понедельника, но всЯ обстановка, в
котором оно  проходило, не оставлЯла у менЯ никаких сомнений в его финале. џ
потребовал  от  €. принести  на следующий день второй, уже перепечатанный на
машинке  вариант  диссертации   с   многочисленными   моими   исправлениЯми.
Ћказалось,  что  мои исправлениЯ,  сделанные  карандашом,  были  старательно
поспешно  стерты, но  удалить  следы  карандашного нажима  было  невозможно.
‚сЯкий,  даже  неопытный,  следователь  мог  легко  обнаружить  следы  моего
характерного   почерка.   Њне   стали   понЯтны   причины   сдержанности   и
настороженности, с которой встретила менЯ  €. по моем  возвращении и котораЯ
менЯ несколько  удивила.  ‚едь она была заинтересована  в моем возвращении в
свЯзи  с  необходимостью  завершениЯ  и  защиты  диссертации.  ‚озможно, она
"отмежевалась" от менЯ, как от  своего  руководителЯ, и от моего руководства
длЯ  спасениЯ диссертации;  это  было  в  порЯдке  вещей в ту  подлую  пору.
Ћтмежевывались даже дети от арестованных родителей, родные от близких во имЯ
своего спасениЯ.  Њногие это понимали и прощали  по известному  французскому
правилу:  все понЯть --  все простить. Њоим соседом  по  даче  был известный
клиницист,  видный   ученый,  арестованный  по  "делу  врачей".  …го  бывший
ассистент занимал кафедру в одном  из периферийных институтов. Ќа митинге по
поводу  раскрытиЯ организации "врачей-убийц",  среди которых  было имЯ и его
учителЯ,  он, естественно,  должен был выступить. Џатетически клеймЯ  своего
бывшего учителЯ, он воскликнул: "…сли бы Я мог, Я бы задушил этого  мерзавца
собственными руками",  сопровождаЯ  это намерение  соответствующими жестами.
‡наЯ это, Я был  удивлен, когда увидел  этого потенциального палача (хорошо,
что его не поймали  на слове!), наносЯщего визит своему учителю. џ спросил у
последнего, знает ли  он о выступлении его  ученика на митинге. ’от ответил,
что, конечно, знает,  сопроводив это оправдывающими словами: "Ђ что ему было
делать?"  ‚се  в то подлое  времЯ прощали друг другу подобную подлость. ‹ишь
немногие имели мужество с жизненным  риском удержатьсЯ от ее совершениЯ, а Я
никогда не мог  побороть свое отвращение к ней.  Њитинги по поводу раскрытиЯ
организации  "врачей-убийц"  происходили  во всех медицинских учреждениЯх, в
научных медицинских обществах, и многие,  в  том числе  и известные  ученые,
принимали  поручение  заклеймить позором  своих  коллег, и  среди  них  даже
близких друзей, и требовать длЯ них самого сурового наказаниЯ, т. е. смерти.
     ‘овершенно естественным был  митинг в  Ђкадемии медицинских  наук ‘‘‘ђ,
поскольку  в  составе  врачей-убийц,  поименованных  в  сообщении, были  два
академика -- Њ. ‘. ‚овси и ‚. Ќ. ‚иноградов (в дальнейшем число арестованных
академиков  выросло  до  шести).  ‘обравшиесЯ  на  митинг  были  ошеломлены.
Љонечно,   выступлениЯ   клеймили   преступников.   Ћсобенно   бесновалсЯ  в
обличительном  раже  нач.  управлениЯ кадров  Ђкадемии  -- профессор  ‡илов.
Ћбрушившись на  "сиониста"  ‚овси,  он вылил на него  грЯзный  антисемитский
ушат. „иссонансом к нему прозвучало мужественное по тому времени выступление
популЯрного  ученого-педиатра  академика  ѓеоргиЯ Ќестеровича  ‘перанского с
резким протестом против этого откровенного антисемитизма.  Њитинг закончилсЯ
принЯтием резолюции, по  содержанию и формулировкам соответствующей моменту.
Ђ в терапевтическом  обществе  выполнЯл  "социальный заказ"  темпераментный,
беспартийный председатель общества, академик Ђ. ‹. Њ., известный ученый, имЯ
которого носит  после его смерти институт.  ќтот  академик не  знал удержу в
поношении арестованных профессоров  не только как политических преступников,
но и как  лжеученых,  профессиональных  невежд, в числе их -- и своего друга
‚овси, что  не  помешало  им в  дальнейшем  восстановить  прежние  дружеские
отношениЯ.  Њенее  миролюбиво  был  настроен  профессор  ‚.  Ќ.  ‚иноградов,
возмущавшийсЯ как этим  ученым, так  и, особенно, профессорами-экспертами по
"делу  врачей". Ћн забыл, что  сам был  экспертом  по делу „. „. Џлетнева, о
котором  Я  писал  выше,  и что  его  экспертиза  отнюдь  не  была в  пользу
обвиненного.  "Љульт  личности" внес моральное  разложение  и в среду  самой
гуманной профессии --  в среду  врачей. ќто было  одним из  самых удручающих
примеров упадка общественно-политической морали советского общества.
     џ  принЯл решение не  принимать  больше участиЯ в унизительной  комедии
"пересмотра" акта. Џоэтому, когда в  понедельник за мной пришла  технический
секретарь  партийного  бюро,   чтобы  пригласить  менЯ   на  заседание   длЯ
продолжениЯ "пересмотра" акта,  Я вручил ей заЯвление следующего содержаниЯ:
"“частие в пересмотре  акта обследованиЯ лаборатории убедило менЯ в том, что
он  производитсЯ  с теми  же  тенденциЯми,  которые были  положены  в основу
составлениЯ этого акта в период моего пребываниЯ под провокационным арестом.
Џоэтому  Я отказываюсь от  дальнейшего участиЯ  в пересмотре  этого  лживого
документа и не возражаю, если это будет сделано в моем отсутствии".
     Ќикакой  реакции  на мое заЯвление не последовало; Я счел  этот  эпизод
исчерпанным; и  менЯ  не интересовала  форма,  в которой  он  был  исчерпан.
‘держиваЯ  свое  отвращение  к  поступку  €.,  Я предпринЯл все  необходимые
действиЯ длЯ доведениЯ ее диссертации до завершениЯ в форме защиты. „ав волю
своим чувствам, Я бы этого не делал, и ее диссертациЯ  никогда  бы без моего
активного содействиЯ и  помощи  не увидела бы света, а армиЯ кандидатов наук
не получила бы пополнениЯ в лице  €. Ќо  злость  и  мстительность  -- плохие
советчики, и Я понимал, что мое негативное отношение ударит в первую очередь
по мне. ќто будет подтверждением тезиса о  том, как несчастному аспиранту не
повезло  с  руководителем. „а и что можно было требовать от  этой простушки,
когда и более зрелые люди с трудом становились на новый путь.
     Ќаступил  день  защиты диссертации.  Ђкт  защиты,  происходившей  не  в
институте, а в  Ђкадемии  медицинских наук, почтило  своим  присутствием все
партийное бюро института во  главе с секретарем, чем было подчеркнуто особое
внимание  к этой  защите,  хотЯ  защищал  --  беспартийный аспирант.  ‡ащита
происходила по отработанному шаблону. „иссертант зачитал  свой доклад, потом
выступали  оппоненты, отмечавшие интерес  работы, затем  диссертант отвечала
оппонентам  о  полном  согласии   с  их  ценными  замечаниЯми,  которые  она
использует  в своей дальнейшей деЯтельности. ‚  заключение она принесла свою
глубокую благодарность руководителю диссертации за непрерывное руководство и
помощь, которую  она отвергла на  партийном бюро.  …диногласным голосованием
диссертанту  была  присуждена  ученаЯ  степень  кандидата,  и  она,  получив
назначение в другой институт, исчезла из моего полЯ зрениЯ.
     Џрошли  недели  и  месЯцы  жизни  советского  общества  без  сталинской
тирании.  €деи  "оттепели" постепенно входили  в  сознание и  быт  советских
людей. ђасстрелЯн ђюмин -- организатор  "дела  врачей".  Ћ его  расстреле  Я
впервые услышал  в электричке  от  девочки лет 11--12,  сидевшей на скамейке
против менЯ с матерью, они ехали утром одновременно со мной в Њоскву с дачи.
„евочка держала в руках свежую газету  и, читаЯ  ее,  сказала,  обращаЯсь  к
матери: "ђасстрелЯли того, кто мучил врачей". ‘ообщение гласило:

        ‚ ‚…ђ•Ћ‚ЌЋЊ ‘“„… ‘‘‘ђ
     2--7 июлЯ 1954 года военнаЯ коллегиЯ ‚ерховного суда ‘‘‘ђ рассмотрела в
судебном  заседании  дело  по  обвинению   ђюмина   Њ.  „.  в  преступлении,
предусмотренном статьей 58--7 “головного кодекса ђ‘”‘ђ.
     ‘удебным  следствием  установлено,  что  ђюмин  в  период его  работы в
должности старшего следователЯ, а  затем и начальника  следственной части по
особо  важным делам бывшего  Њинистерства государственной безопасности ‘‘‘ђ,
действуЯ,  как  скрытый  враг  ‘оветского  государства,  в  карьеристских  и
авантюристических целЯх стал на путь фальсификации  следственных материалов,
на  основании  которых  были   созданы  провокационные  дела  и  произведены
необоснованные аресты  рЯда  советских граждан, в  том числе видных деЯтелей
медицины.
     Љак показали  в суде  свидетели,  ђюмин, применЯЯ запрещенные советским
законом приемы следствиЯ, принуждал арестованных оговаривать  себЯ и  других
лиц  в совершении тЯгчайших  государственных  преступлений -- измене ђодине,
вредительстве, шпионаже и др.
     Џоследующим расследованием установлено, что эти обвинениЯ  не имели под
собой   никакой  почвы,  и  привлеченные  по   этим   делам  лица  полностью
реабилитированы.
     “читываЯ  особую опасность вредительской деЯтельности ђюмина и  тЯжесть
последствий совершенных им  преступлений,  военнаЯ коллегиЯ ‚ерховного  суда
‘‘‘ђ приговорила ђюмина к высшей мере наказаниЯ -- расстрелу.
     Џриговор приведен в исполнение.
     ђасстрел  ђюмина  был  не  изолированным  актом  уничтожениЯ  мерзавца,
служебный  путь  которого,  усеЯнный  трупами  ни  в чем  неповинных  людей,
закончилсЯ  на  "деле  врачей". Ћн  был далеко  не  единичным мерзавцем  еще
большего, чем он, значениЯ и  масштаба, но  лишь некоторые из них  дождались
своей  карающей пули (ЃериЯ и его соратники).  ‘ообщение  о расстреле ђюмина
показало,  что  ликвидациЯ "дела врачей"  --  не  вынужденный длЯ  наружного
употреблениЯ  эпизод,  а  начало  серьезной  перестройки  всей  общественной
системы,  всей  организации  советского  общества  и  взаимоотношений  между
отдельными его звеньЯми, начало новой эпохи в жизни советского народа.
     Њне  казалось, что меньше всего это коснулось затхлого болота партийной
организации  €нститута  им.  ’арасевича, прочно застывшего  в старых  рамках
декретированного мышлениЯ, прочно застрЯвшего в узколобых головах. Џоэтому Я
был несколько  удивлен визитом ко мне секретарЯ партийной организации Ђ.  ….
’ебЯкиной  с  заЯвлением о  необходимости завершить начатое несколько недель
тому назад рассмотрение акта обследованиЯ. џ полагал, что моим заЯвлением об
отказе  участвовать  в  этом пересмотре этот  инцидент исчерпан, и  длЯ себЯ
лично не имел никакой заинтересованности  в этом акте в  любом его виде, что
изложил  секретарю  парторганизации.  Ќа  это  она возразила,  что  поданным
заЯвлением  Я  плюнул  в  лицо  партийной  организации.  ’акаЯ  аргументациЯ
необходимости завершениЯ  пересмотра акта  менЯ  сильно удивила, и Я  ее  не
понимаю до конца до сих пор, да и  плевка в своем заЯвлении Я не усматривал.
“  менЯ  была индульгенциЯ высшего арбитра политической благонадежности, что
давало  мне известную независимость поведениЯ и критики.  џ просто не  хотел
принимать участиЯ в  комедии  пересмотра акта.  Ќа аргументацию  секретарЯ Я
ответил,  что они  правильно понЯли смысл  и цель моего  заЯвлениЯ об отказе
участвовать в комедии пересмотра акта. џ не хотел плевать им <i>в</i> лицо, но рад,
что  они это так понЯли.  Ђ. ….  ’ебЯкина настаивала  на  том, что закончить
пересмотр акта необходимо, и заверила  менЯ,  что  после  защиты диссертации
€-кой  они многое понЯли  и пересмотрели (Я убедилсЯ, что  это  было  именно
так!) и  что теперь все будет  по-иному. џ не  понимал, чем продиктована эта
необходимость  при  моем  полном   равнодушии  к   этому  несчастному  акту.
Џо-видимому,  пересмотр был партийной  организации  нужен, и  эта  процедура
была, вероЯтно, не  их инициативой. џ принЯл к сведению заверение в том, что
"теперь все  будет  по-иному", и  согласилсЯ  принЯть  участие  в  заседании
партийного бюро. Ћно состоЯлось, как всегда, в очередную пЯтницу и проходило
в  атмосфере  демонстративного  дружелюбиЯ.  Ќачалось  оно  снова  с  чтениЯ
вступительной паспортной части акта:  ЉомиссиЯ в составе... обследовала... и
установила: зав. лабораторией ђапопорт џ. ‹.,  профессор, доктор медицинских
наук, еврей и т. д. „алее следовали все те же  пункты с изложением отдельных
результатов обследованиЯ. ‚едь  акт нельзЯ было отвергнуть целиком, его надо
было обЯзательно пересмотреть по  пунктам.  Ћдин за другим следовали решениЯ
об  отсутствии  актуальности  или соответствиЯ  действительности каждого  из
зачитанных  пунктов и об исключении  его  из акта.  Љогда дошла  очередь  до
пункта, касающегосЯ диссертации €-кой, и принЯтиЯ решениЯ об его  исключении
из  акта,  как  лживого,  зам.  секретарЯ  партийной  организации  (нынешний
академик) внес предложение занести в протокол, что €-каЯ ввела в заблуждение
партийную организацию. џ, все времЯ  молчаливо  присутствовавший, впервые за
все  заседание,  подал голос с  возражением против  этого  предложениЯ,  как
дискредитирующего  всю   партийную   организацию,  которую  могла  ввести  в
заблуждение  одна  беспартийнаЯ  дурочка.  Ќе  помню,  было  ли принЯто  мое
возражение.
     Џосле пересмотра всех пунктов акта председатель предложил прочитать акт
в  целом,  чтобы  принЯть  его  в  том  виде,  в  котором  он  уцелел  после
"пересмотра". Ћказалось,  что, не  отмененный в  целом, а пересмотренный  по
пунктам, акт состоит только из вводной части с паспортными  данными  "евреЯ"
ђапопорта и из подписей членов комиссии.
     џ расхохоталсЯ, когда такой выхолощенный акт был оглашен, и заЯвил, что
под  этим  актом  и   Я   могу  подписатьсЯ.  ќтот  анекдотический   продукт
партийно-бюрократического   творчества,   вероЯтно,   хранитсЯ    в   архиве
парторганизации €нститута им. ’арасевича.
     ќтим  заседанием закончилось длЯ  менЯ "дело  врачей". ”иналом трагедии
стал фарс.

        ЉЂЉ ‘Ћ‡„Ђ‚Ђ‹Ћ‘њ "„…‹Ћ ‚ђЂ—…‰"
     —итатель, вероЯтно, ждет  концовки этой книги,  в которой  должно  быть
дано логическое  объЯснение  основному  описанному в  ней  эпизоду --  "делу
врачей".  Ћднако  автор  вынужден  отказатьсЯ   от   такой  концовки  в   ее
исчерпывающей форме.  Ћна  может  быть дана только  историком  и социологом,
которому доступны будут длЯ  объективного изучениЯ все материалы сталинского
периода  ‘оветского  государства,  а также периодов, предшествовавших  ему и
последовавших за  ним.  €наче  говорЯ, этот  эпизод,  как и любой другой  из
истории ‘оветского государства, может быть понЯт и логически осмыслен только
в процессе  исследованиЯ развитиЯ  советского строЯ с самых первых дней  его
существованиЯ  и документальных материалов, касающихсЯ самого "дела". Ћднако
у  автора  существуют опасениЯ, что формальные документы эпохи  и, особенно,
относЯщиесЯ  к  "делу", даже  если они  все сохранились  в  архивах и  будут
доступны всестороннему  объективному изучению, не в состоЯнии будут раскрыть
истинную подоплеку "дела врачей", интимные механизмы его возникновениЯ.
     Њогут ли быть  раскрыты внутренние  пружины  этого "дела" без освещениЯ
всей  той  сложной сети  провокаций,  интриг,  внутренней борьбы  в правЯщей
верхушке, где поражение влекло только один исход: насильственную смерть? ‚се
тирании повторЯют одна другую по  их логике, основному содержанию и  внешним
формам.  ‚едущим элементом в  этой логике ЯвлЯетсЯ волЯ  тирана, котораЯ,  в
свою очередь, нередко ЯвлЯетсЯ выражением неосознанной  им,  замаскированной
воли его ближайшего окружениЯ.
     ‘талинское правление было  совершенным  образцом  тирании,  а  сам  его
вершитель  -- тираном в самой совершенной форме. Љак и  всЯкий  тиран, он не
был свободен  от многих человеческих  слабостей. Џсихологический портрет его
представлЯетсЯ чрезвычайно сложным и далеко  еще не законченным. •отЯ к нему
приложены  кисти  многих  литературных художников, но  раскрытие его  образа
художественными методами полно противоречий. Ђвтор, не  будучи  литературным
художником,  а  только  "летописцем",  к тому  же  ограниченным  материалами
личного опыта, даже не пытаетсЯ  внести свой мазок в психологический портрет
этого тирана. Ћднако ему представлЯетсЯ, что этот портрет более прост, более
схематичен, чем это может казатьсЯ. Ћсновные его  черты: ханжеское лицемерие
и вероломство  в  сочетании  с хитростью зверЯ,  вводившее  в заблуждение  и
"стрелЯных  воробьев";  безграничнаЯ  жестокость  ненасытного,  кровожадного
людоеда; подозрительность  параноика и  физическаЯ трусость, как непременные
черты  любого  тирана. ‚се  эти черты создали  в своей совокупности образ из
области  криминологической психопатологии. Ќо, "если это и безумие, то в нем
есть последовательность", как сказал Џолоний.  €скать  логику рЯда поступков
‘талина,  всей  эпохи  его  власти   и  ее  отдельных  эпизодов  --  занЯтие
неблагодарное.   Ђнализ   этих   поступков   совершенно   безнадежен,   если
пользоватьсЯ  критериЯми, обычными при анализе  поступков  первобытного homo
sapiens неандертальского периода.
     ‚  систему,  установленную  ЋктЯбрем,   ‘талин  внес  изменениЯ,   свою
"полониеву" последовательность.
     "„ело  врачей"  было   кульминацией,  логичным  завершением   алогичной
сталинской  системы.  ЏонЯть  целевой  смысл  этого "дела",  с точки  зрениЯ
здравого человеческого разума, невозможно. ‚озможна лишь характеристика рЯда
последовательных  фактов, завершившихсЯ организацией "дела".  Ќадо  признать
поверхностность  этих  фактов длЯ исследованиЯ  глубинных  механизмов  этого
"дела".  €з  них  известны  немногие,  но  за  достоверность  и этих  фактов
поручитьсЯ  нельзЯ.  Ќекоторые из них сообщены Ќ.  ‘.  •рущевым на XX съезде
ЉЏ‘‘,  некоторые  из полуофициальных  источников,  и сопоставление их рисует
следующую картину в ее развитии.
     ‹ичным  врачом  ‘талина  был  профессор  ‚.  Ќ.   ‚иноградов,  отличный
клиницист с  большим опытом. ‘талин страдал в последние годы гипертонической
болезнью  и  мозговым  артериосклерозом.  “  него   возникали  периодические
расстройства   мозгового   кровообращениЯ,   следствием    которых   Явились
обнаруженные  при  патологоанатомическом  вскрытии  (умер  он  от  обширного
кровоизлиЯниЯ в мозг) множественные  мелкие  полости  (кисты) в ткани мозга,
особенно  в лобных  долЯх, образовавшиесЯ  после  мелких очагов  размЯгчениЯ
ткани  мозга  в  результате  гипертонии  и  артериосклероза.  ќти  изменениЯ
(особенно  локализациЯ  их  в лобных долЯх  мозга, ответственных  за сложные
формы  поведениЯ  человека)  и вызванные ими нарушениЯ  в  психической сфере
наслоились на конституциональный, свойственный ‘талину,  деспотический  фон,
усилили  его. "ЏортЯщийсЯ характер",  замечаемый членами семьи  и близкими и
доставлЯющий им  много неприЯтностей,  нередко  ЯвлЯетсЯ первым  проЯвлением
начинающегосЯ артериосклероза  мозга. Њожно  представить,  какие  дополнениЯ
внес этот склероз в естественную натуру деспота и тирана.
     ‚ свой  последний врачебный визит к ‘талину в начале  1952  года  ‚. Ќ.
‚иноградов обнаружил у  него резкое ухудшение в состоЯнии  здоровьЯ и сделал
запись  в истории  болезни о  необходимости  длЯ него строгого  медицинского
режима с полным  уходом от  всЯкой  деЯтельности.  Љогда ЃериЯ сообщил ему о
заключении профессора ‚. Ќ. ‚иноградова, ‘талин пришел в бешеную Ярость. Љак
осмелилсЯ  этот  ученый-наглец   отказать  ему  в  его  безграничном  земном
могуществе!
     -- "‚  кандалы его,  в  кандалы", -- заорал он, как это рассказал Ќ. ‘.
•рущев на XX съезде ЉЏ‘‘.
     Ћднако масштабы  злобной мстительности ‘талина не могли удовлетворитьсЯ
одним  ‚иноградовым.  "ѓениальный  вождь  мирового  пролетариата"  мыслил  и
действовал большими категориЯми, когда речь шла о человеческих  судьбах. …го
криминологические представлениЯ были элементарно  стереотипными: заговоры  с
большим   или   меньшим  числом   участников.  ‚арьировали  лишь  содержание
заговоров,  их целевую направленность, злодейские  методы заговорщиков.  Џри
этом он,  конечно, забывал, что одним из авторов этих заговоров  нередко был
он  сам,  и  лишь  оформление  их,  часто  театрализованное,  осуществлЯлось
специализированным аппаратом ЊѓЃ и советской ”емиды с ее выдающимисЯ жрецами
-- ‚ышинским, Љрыленко, “льрихом и др. ‘талин, вероЯтно, выключал  из своего
сознаниЯ,  что идеЯ заговора  часто рождалась в его собственном мозгу, но по
ходу  ее  реализации  он  начинал  в  нее верить,  как  в  действительность.
“влеченность  идеей, вообще, нередко туманит мозги, и творцы ее  начинают  в
нее верить, даже если  это  была  сотвореннаЯ  ими самими изначальнаЯ  ложь.
Џримеры таких маниакальных идей известны и из областей  науки, где заведомаЯ
фальсификациЯ фактов принималась их же авторами с  верой в их достоверность,
если  это подтверждало идею. ’акие маниакальные идеи были у ‘талина нарЯду с
холодным расчетливым истреблением массы людей, в действительности или  мнимо
мешавшими его безграничному единовластию  тирана. Џоследние факторы, однако,
превалировали    над    предполагаемыми    приобретенными   психологическими
надстройками и координировались с ними.
     Џри  психологической  направленности параноидного психопата, каким  был
‘талин,  не мог он усмотреть в поступке  ‚иноградова  только индивидуальный,
направленный  против  него,  вредительский террористический  акт. ‚ступила в
силу цепь построений параноидного психопата с вывернутой логикой.
     Џервое звено этой цепи --  факты  послушаниЯ медиков,  когда они, терЯЯ
профессиональную   добросовестность   и   принципиальность,   служили    его
политическим   целЯм.  Ћн  помнил  заключение  врачей  о  смерти  его  жены,
покончившей  самоубийством, но,  по официальной  версии  послушного синклита
медиков,  умершей  от аппендицита. Ћн помнил рабский медицинский бюллетень о
смерти Ћрджоникидзе, покончившего самоубийством, а  не умершего  от паралича
сердца, согласно этому бюллетеню.  Ћн  мог вспомнить  заключение медицинских
экспертов по  делу  о "злодейском" умерщвлении  Њенжинского, ѓорького и  его
сына  лечившими их  врачами  (Џлетневым, ‹евиным, Љазаковым). Ћбвинение их в
этом,  закрепленное суровым приговором суда, до сих  пор официально не снЯто
*.  Ћн вспомнил угодливость  научной, в том числе  и медицинской,  элиты при
инспирированной  свыше  научной  дискредитации  академиков Ћрбели,  терн  и
многих  других ученых и в  то же времЯ возложение короны гениЯ на  вздорную,
невежественную  голову  ‹епешинской,  произведенное  120  учеными  с  разной
степенью морального падениЯ и научных рангов. Ћн помнил  врачей, сотрудников
ЊѓЃ, выполнЯвших гнусные, подлейшие заданиЯ  начальства. ‚  качестве примера
одного  из таких  заданий могу привести  судьбу близкой  нашей семье молодой
женщины, арестованной на пЯтом месЯце беременности.
     * Ћно снЯто реабилитацией в 1988 году.

     ‘талин не был  пионером в  использовании медицины и медиков  в личных и
политических  целЯх.  ђазумеетсЯ,  он  знал  в  пределах  его  знакомства  с
исторической и художественной литературой,  что во все исторические  времена
медики использовались политическими деЯтелЯми различных рангов длЯ активного
осуществлениЯ  их  планов, нередко преступных, или  длЯ прикрытиЯ их.  Ћн не
видел оснований  делать  длЯ  себЯ  исключение  в  этом  отношении.  Ѓудущие
объективные и  добросовестные социологи,  наверное, дадут картину  советской
общественной  нравственности и  морали в сталинскую  и  последующую  эпохи и
характеристику  отдельных носителей  этой морали во  всем  их  многообразии.
Ћднако,   не   дожидаЯсь  этих   исследований,  можно  утверждать,   что   в
морально-нравственном   отношении   советское   общество   не   представлЯло
"марксистско-ленинского"  монолита, а  рыхлый конгломерат  пестрых этических
понЯтий. €з этого конгломерата  длЯ любого организуемого мероприЯтиЯ в любой
момент  можно  было  извлечь  нужное количество  подлецов,  необходимое  длЯ
успешного  выполнениЯ этого мероприЯтиЯ, в  том  числе  и  из представителей
обласканной  элиты.  ‡а примером  идти  недалеко:  стоит  только напомнить о
комиссии экспертов по "делу врачей". Ћблегчала  вербовку исполнителей подлых
заданий ссылка на государственную  и партийную необходимость  их выполнениЯ,
что снимает какие-либо моральные соображениЯ, особенно у не имеющих  твердых
представлений  морально-этического значениЯ. џ  не могу удержатьсЯ, чтобы не
привести сентенцию  одной  девицы, которую  упрекали  в не совсем  праведном
поведении.   Ќа   упреки  она  ответила:  "“  каждого   свой   нрав  и  своЯ
нравственность". ‘ентенциЯ -- вполне современнаЯ.
     Џродажность  элиты  была  следующим звеном в  цепи  параноидной  логики
‘талина. Ћн не верил  в идейную преданность советских  людей в своей стране,
хотЯ ЋтечественнаЯ  война должна  была  убедить  его  в  обратном, а  органы
безопасности  представлЯли  советское  общество  как  сборище  потенциальных
предателей и изменников, ждущих только возможности стать ими; на  том стоЯла
‹убЯнка!  ‘талину и  его сподвижникам  недоступна  была  мысль  о том,  что,
несмотрЯ  на  все  достижениЯ  сталинской  эпохи  по  моральному  разложению
советского общества,  все  же  был  какой-то качественный  и  количественный
предел   этому  разложению.   Џредел   определЯла   неистребимаЯ  природнаЯ,
имманентнаЯ человеческаЯ  и гражданскаЯ совесть народа, вносимаЯ в профессию
и в  науку. …сли  в данном случае  речь идет  о медицинской совести, то,  по
далеко не случайной закономерности,  обвиненные  в  тЯгчайших  преступлениЯх
медики  как  раз  и  были  Яркими  носителЯми  этой совести.  Ћни  были  тем
поколением медиков, которое из рук старых носителей лучших традиций медицины
получили эти традиции, внесли их в свою деЯтельность, а из этих традиций  --
высокую врачебную заповедь: не вреди  (noli  nocere)! ‘мысл этой заповеди --
избегай назначений больному, могущих ему повредить!
     Ћни  отнюдь не были ангелами, а людьми, и им были не чужды человеческие
слабости,  нередко  с дополнительной окраской сталинской эпохи.  Ќо они были
врачами  в самом высоком смысле этого слова, верными  высокому  призванию  и
высокой заповеди врача. Џорукой этому --  всЯ их деЯтельность  на протЯжении
десЯтков лет и тысЯчи исцеленных ими больных.
     Ћднако мировоззрению ‘талина были недоступны высокие этические понЯтиЯ.
Ћдурманенный идеЯми заговоров, он  заподозрил  заговор и  в  данном  случае.
Џоэтому первоначально направленнаЯ  против одного ‚иноградова Ярость ‘талина
трансформировалась в  масштабную идею обширного заговора медиков и привела в
движение услужливый аппарат ЊѓЃ, возглавлЯвшийсЯ тогда Ђбакумовым. ‚ыЯвилось
чрезвычайное  многообещающее  поле  деЯтельности  этого аппарата, в  котором
непосредственно  был  заинтересован сам неограниченный владыка. ‡начение его
заданиЯ  превосходило  все  предшествовавшие  в истории ЊѓЃ,  оно  не  имело
прецедента, так как затрагивало самого ‘талина. Ћно сулило  блюдо  небывалой
остроты.  € этот  аппарат стал действовать без  замедлениЯ. Ѓыла  намечена в
недрах ЊѓЃ, по общему универсальному приему, панорама обширного заговора, на
этот  раз   --  ведущих  медиков   страны  против  государственных  деЯтелей
‘оветского ‘оюза, и  эта абстрактнаЯ пока панорама стала получать конкретное
оформление, заполнЯтьсЯ  людьми,  по мере ее развитиЯ.  Ќачало было положено
арестами  в руководЯщем составе кремлевской  больницы. Ѓыла активно включена
врач  ‹. ’имошук,  работник  электрокардиографического кабинета  кремлевской
больницы  и  секретный  сотрудник  ЊѓЃ;  то  ли из  собственного  усердиЯ  и
инициативы,  то  ли  по  заданию  она  стала  снабжать  следственные  органы
материалами о вредительских, по ее мнению, заключениЯх о состоЯнии  здоровьЯ
и  о  лечебных мероприЯтиЯх со стороны лечащих профессоров, которые замечало
ее "высококомпетентное" и бдительное око. Џанорама заговора оживала  за счет
ареста крупнейших специалистов-медиков. ‹.  ’имошук  была  вознесена  в ранг
†анны  „'Ђрк,  особенно  после  признаний  арестованных  в  их  "преступной"
деЯтельности. Ќужно ли писать, какими методами были  получены  эти признаниЯ
после того, как  они были заклеймены в  правительственном сообщении 4 апрелЯ
1953   года?  ќто   были  испытанные   многолетней   деЯтельностью   органов
госбезопасности методы,  при помощи которых у врагов  "вырывали признание из
горла",  как  это рекомендовал  еще  в  1937 году  ‚.  Њ. Њолотов, ближайший
соратник ‘талина. ќти методы уже  описаны в художественной литературе. ‚ них
входили  и физические мучениЯ,  и  мощные психологические воздействиЯ, перед
которыми трудно было устоЯть.
     "„ело врачей"  первоначально было  лишено национальной окраски. ‚ числе
преступников  были  и  русские,  и  евреи.  Ќо  затем  оно  было  направлено
преимущественно в "еврейское" русло.
     "…врейскаЯ"  перекраска  "дела врачей"  была  произведена  ђюминым,  по
крайней мере, она  приписана  Ќ. ‘. •рущевым  ему. ђюмин  сообщил  ‘талину о
существовании     заговора     "еврейских     буржуазных     националистов",
инспирированного   американской  разведкой.  ђюмин  информировал   при  этом
‘талина, что министр госбезопасности Ђбакумов знает об этом заговоре, о  нем
сообщил  Ђбакумову ранее арестованный  профессор џ<i>.</i> ѓ. ќтингер. Ќо  Ђбакумов
Якобы  хотел скрыть существование этого  заговора (почему  -- непонЯтно!) и,
чтобы  ему  в  этом не  помешал џ.  ѓ. ќтингер,  он  умертвил его в  тюрьме.
„ействительнаЯ причина смерти џ.  ѓ. ќтингера в тюрьме, вероЯтно, никогда не
будет установлена с точностью. ‚ последний  период  его жизни, до ареста, он
страдал ишемической болезнью сердца (склерозом коронарных артерий) с частыми
приступами   стенокардии,  и  вероЯтнее   всего  его  сердце   не  выдержало
наслоившихсЯ  на него  в  заключении  испытаний. ‘талин  серьезно отнессЯ  к
сообщению ђюмина. Ђбакумов  был снЯт с  должности министра госбезопасности и
даже арестован, и все следствие по "делу врачей" было поручено ђюмину. ’аким
образом один паук в ЊѓЃ  съел другого паука  в расчете занЯть  его  паутину.
ђюмин усердно  развивал  это дело  в нужном направлении, но  смерть  ‘талина
оборвала его  усердие.  ‚скоре он был  расстрелЯн,  как главный  организатор
этого "дела",  превосходЯщего  по своей подлой основе  все подлости  периода
"культа личности". ‚ дальнейшем был расстрелЯн по приговору открытого суда и
Ђбакумов, как и другие активные деЯтели ЊѓЃ.
     Џриведенные данные ЯвлЯютсЯ  лишь чрезвычайно  поверхностной  и краткой
схемой движущих сил "дела врачей". Ћни -- не больше, чем едва заметнаЯ  щель
в  завесе,  прикрывающей тайны  сталинского двора,  по сравнению  с которыми
"тайны мадридского двора", приводившие в ужас читателей царского периода, --
только невинные развлечениЯ девочек из €нститута благородных девиц.
     Њосква 1973--1975

        ‡ЂЉ‹ћ—…Ќ€…
     Џрошло  35  лет  после  "дела врачей" 1953 года. Џостепенно бледнеют  в
памЯти  детали этих  событий, не  снимаЯ  незабываемой  их  общей  панорамы.
ќмоциональнаЯ острота в период работы  над книгой постепенно стираетсЯ (хотЯ
и  далеко не  до конца)  и  вытеснЯетсЯ успокаивающейсЯ,  но не  успокоенной
памЯтью.
     €ногда памЯть о  "деле" возбуждаетсЯ  злобными нападками, воскрешающими
идеи  "дела  врачей". Ќекоторые из таких фактов мне доподлинно  знакомы. Ћни
свидетельствуют, что где-то в темных глубинах общества  таЯтсЯ силы, готовые
поднЯть знамЯ этого "дела". †дут длЯ этого  только  соответствующих условий.
„олжен их огорчить: не дождутсЯ! ѓарантией этому те  исторические  перемены,
которые внесены во  всю структуру советского  общества  идеЯми перестройки и
новым мышлением.
     “ менЯ имеютсЯ  многие основаниЯ длЯ такого убежденного  оптимизма -- в
судьбе моей книги. џ писал ее в  70-х годах без тени надежды, что она увидит
свет при моей  жизни. Ќе тот еще был  общественно-политический климат.  Њною
двигало при  этом  только сознание необходимости оставить  литературный след
"дела  врачей".  Ћставить  до  того  трудно  предсказуемого, но  неизбежного
времени   --   победы  разума  над  предрассудками,  когда  рукопись  сможет
достигнуть читателЯ. € это времЯ наступило. џ дожил до него и счастлив.
     џ  часто  цитирую  про  себЯ известные  строки  из  стихотворениЯ ”. €.
’ютчева "–ицерон":
     "‘частлив, кто  посетил сей мир ‚  его  минуты роковые. -- …го призвали
всеблагие, Љак собеседники, на пир..."
     Џусть помнЯт о них те, кто выжил! ќто поможет им осмыслить пережитое...
     Њосква 1988

        <i>Џђ€‹Ћ†…Ќ€…</i>

        Ѓ‹€†Ђ‰€… € Ћ’„Ђ‹…ЌЌ›… Џђ…„…‘’‚…ЌЌ€Љ€ "„…‹Ђ
        Ђнатом академик ЂЌ ‘‘‘ђ ‚. Ќ. ’ерновский и аспирант ‹. €щенко
     ’ерновский,  профессор  анатомии,   занимал  до  войны  эту  кафедру  в
Љазанском  медицинском  институте.   Љазанское   научное   землЯчество  было
представлено  в  Њоскве  группой, сильной влиЯнием в  высших академических и
правЯщих сферах. ‚ероЯтно,  иждивением этой  группы ’ерновский был включен в
состав  действительных   членов  Ђкадемии  медицинских  наук  ‘‘‘ђ  при   ее
организации, переехал  из  Љазани  в Њоскву,  здесь был  назначен заведующим
кафедрой  анатомии  во 2-м  Њосковском  медицинском  институте  и заведующим
отделом   нормальной  анатомии  в   организуемом   €нституте  нормальной   и
патологической   морфологии   Ђкадемии   медицинских   наук,   т.   е.   был
обла