ухости
натуры он вообще не обращал вниманиЯ на мое состоЯние духа и печали. „ома он
был в полном подчинении у маменьки, которую называл "мудрой совой", и шел  в
русле ее  вкусов, привычек, суждений. Њне, с моим вольным воспитанием, очень
скоро стало нечем дышать...
     џ  попросила разрешениЯ,  чтобы жила с нами  моЯ  нЯнЯ  -- единственный
родной  и  близкий мне человек, -- но мне  было заЯвлено,  что "некультурной
старухе совершенно нечего здесь делать,  она только  будет портить  Ћсю".  €
нЯнЯ осталась в ‡убалове, где ее поместили в комнатке в служебном флигеле. џ
ездила к ней  в гости, мы с ней пили чай с вареньем, она рассказывала мне  о
своих болезнЯх, мы обсуждали  наши общие  дела... ђаза два-три она приезжала
ко  мне в “спенское -- где была  дача  †дановых, -- но ее там принимали, как
дворничиху -- только Ћська кидалсЯ к  "бабусе",  --  и  она скоро уезжала. Љ
такому отношению  она  не привыкла, --  ее  везде,  всю жизнь считали членом
семьи, и даже "буржуйки",  то есть  ее дореволюционные хозЯйки,  были  с ней
ласковее, чем здешние. ‘амолюбие ее было уЯзвлено.
     Ћтца Я не видела очень, очень долго. ‡иму 1949-50 года Я  тЯжело болела
-- ждала ребенка и это проходило, в отличие от первого  раза, ужасно трудно.
‚есной менЯ положили  в  больницу,  и  после полутора  месЯцев  Я,  наконец,
вернулась в “спенское с крошечной, слабенькой Љатькой, совершенно измученнаЯ
болезнью, одиночеством, сознанием неудачи второго брака, неприЯзнью  к дому,
где мне предстоЯло жить...
     ‚ больнице случилось так, что  рЯдом со мной  лежала  в палате ‘ветлана
Њолотова, которую Я знала с  детства.  Ћна  тоже родила девочку, и днЯ через
два  ее пришел навестить  ‚Ячеслав Њихайлович -- как это вообще полагаетсЯ у
нормальных  родителей... џ была ужасно опечалена этим сопоставлением,  нервы
мои были до предела издерганы долгой болезнью, и Я в тот вечер написала отцу
письмо  полное  обиды...  џ  получила  от  него  ответ; это было  вообще его
последнее письмо ко мне:

     "‡дравствуй, ‘веточка!
     ’вое письмо получил. џ очень рад, что ты так легко отделалась. Џочки --
дело  серьезное.  Љ тому  же  роды... Ћткуда ты взЯла, что Я совсем забросил
тебЯ?! ЏриснитсЯ  же такое человеку... ‘оветую не верить снам.  Ѓереги себЯ.
Ѓереги  дочку:  государству  нужны  люди,  в   том  числе  и  преждевременно
родившиесЯ. Џотерпи еще, -- скоро увидимсЯ. –елую мою ‘веточку.
                                                             ’вой "папочка".
                                                             10 маЯ 1950 г."

     џ была рада письму, -- Я не особенно надеЯлась, что оно будет... Ќо мне
было ужасно неуютно от мысли, что моЯ маленькаЯ ЉатЯ, котораЯ еще находилась
между  жизнью  и  смертью,  уже  "нужна  государству"...  € Я,  увы,  хорошо
понимала, что "скоро" мы не сможем увидетьсЯ...
     Њы увиделись и немножко были  опЯть вместе лишь  будущим  летом -- 1951
года, когда  он поехал отдыхать  в ѓрузию, в Ѓоржоми, и  вызвал менЯ туда. џ
пробыла  там с ним недели  две. Ћн  отдыхал, и Я  видела как он  наслаждалсЯ
сладким воздухом  ѓрузии, ветерком  с  Љуры, пробегавшей рЯдом  с  ‹иканским
дворцом,  где он остановилсЯ... …му было уже семьдесЯт два года, но он очень
бодро  ходил своей  стремительной походкой  по парку,  а за  ним, отдуваЯсь,
ковылЯли толстые генералы охраны. €ногда он менЯл направление, поворачивалсЯ
кругом, --  натыкалсЯ прЯмо  на них,  -- тут его взрывало  от злости и найдЯ
любой маленький повод, он распекал первого попавшегосЯ под руку...
     ‡автракал и обедал он,  -- как всегда летом,  -- в саду, где-нибудь под
деревом.  Ћн просил ловить в Љуре свежую рыбу, вспоминал грузинские названиЯ
рыб и наслаждалсЯ воспоминаниЯми. Ќо это  все -- больше про себЯ, он  вообще
не любил говорить о чувствах, -- "это длЯ баб"... ‚спомнил он  только, что в
этом самом  ‹иканском дворце  останавливалсЯ  с мамой, в  1922-м году, когда
родилсЯ ‚асилий, и они приехали в ѓрузию. Ќо не вдавалсЯ в подробности...
     "„ворец"  был  старой  охотничьей   дачей  какого-то  кнЯзЯ,  дурацкий,
безвкусный, но --  в очень красивой местности, в ущелье, где пробегала Љура.
Ћдин берег ее был обрывист, там громоздились скалы, а еще выше на скалах, --
торчали развалины крепости, как это почти везде в ѓрузии.  „ругой  берег был
пологий, в небольшой горной долине был разбит полупарк полулес, и тут  стоЯл
дом.   ѓенералы   и   коменданты   чертыхались:   длЯ   колоссальной  свиты,
сопровождавшей  отца,  дом  был  неудобен,  так  как   мало  было  служебных
помещений. Ќо отцу было удобно -- как всегда, одному в целом доме.
     ЌеприЯтной  длЯ  отца  была  дорога сюда. Ћтец вообще  не выносил  вида
толпы, рукоплескающей ему и орущей  "ура", -- у него  перекашивалось лицо от
раздражениЯ.  Ќа вокзале в Љутаиси землЯки-грузины устроили ему такой прием,
что  долго нельзЯ  было выйти  из вагона, невозможно было сесть  в  машину и
ехать... ‹юди бросались чуть ли не под колеса, лезли, кричали, кидали цветы,
поднимали  детей над  головой. ќто  было  здесь неподдельно,  искренне  и от
самого чистого сердца, но  отец от этого  раздражалсЯ. Ћн уже привык к тому,
что вокзал -- пуст, когда он приезжает, что  дорога -- пуста, когда он едет;
он  привык, чтобы не  бросались  к  нему  с криками  в машину,  он  забыл  о
неподдельности чувства...
     Џоэтому  он только  раз  потом попробовал выехать из Ѓоржоми в  сторону
Ѓакуриани,  но вернулсЯ  с  полдороги домой... ‚  первой же  деревне  дорогу
устлали коврами, все жители вышли на шоссе,  машину  остановили...  Џришлось
выйти,  сесть за стол... ‘лава Ѓогу, все это было без менЯ, --  Я бы сгорела
от  стыда в  подобной  ситуации. Њне  всегда  бывало  ужасно стыдно  даже от
скромных  "ликований"  у  нас в  Њоскве, в  Ѓольшом театре или на банкетах в
честь  семидесЯтилетиЯ  отца.  Њне становилось страшно, что отец вот  сейчас
скажет что-нибудь  такое,  что  сразу  всех  охладит,  -- Я видела  как  его
передергивает от  раздражениЯ.  "ђазинут  рты  и  орут,  как болваны!..." --
говорил он со злостью. Њожет быть, он угадывал лицемерность этого ликованиЯ?
Ћн был поразительно чуток к лицемерию, перед  ним невозможно было лгать... Ђ
может быть, он был уже настолько опустошен, что не верил в добрые, искренние
чувства людей, -- даже здесь, в ѓрузии, где простых крестьЯн невозможно было
заподозрить в лицемерной радости.
     Ћчевидно, ѓрузиЯ решила показать, что она не подвластна московскому ЊѓЃ
и его порЯдкам,  и что здесь  народ выражает свои чувства, как хочет. Ќо это
лишило  отца возможности проехать в ’билиси и  в ѓори,  как бы ему  наверное
хотелось.  € он  сидел  в Ѓоржоми,  как пленник собственной славы,  и не мог
выйти за пределы территории дворца...
     џ  уехала  в  Њоскву  раньше, он возвратилсЯ только поздней  осенью. Џо
дороге  из Ѓоржоми мы с ‚асилием заехали посмотреть  ѓори,  -- и тут Я вдруг
почувствовала, что это роднаЯ мне землЯ -- крошечнаЯ долина в излучине Љуры,
огибающей  плоский холм  с  крепостью на  нем, городок у подножьЯ  холма,  и
кругом  -- сады, солнце, виноградники,  серебрЯнаЯ  Љура, спокойнаЯ и мелкаЯ
здесь.  Ђ вокруг всего этого -- горы. Ћни сходЯтсЯ в  ущелье, где стоит село
Ђтени, с его чудесным  вином  золотого цвета, а в ущелье -- атенскаЯ церковь
классической грузинской архитектуры, с фресками •I-го века.
     —то-то перевернулось у менЯ  в  душе, когда Я увидела эту церковь среди
виноградников, этот городок среди персиковых и грушевых садов, эту маленькую
чашу  щедрой земли, над  которой -- купол  синего неба и столько солнца, как
нигде больше на земле... Љ сожалению, наша поездка была совершенно отравлена
официальными почестЯми  и осмотром "музеЯ ‘талина", и его домика. „омик этот
-- лачужка, где жила семьЯ сапожника, по инициативе Ѓерии был накрыт сверху,
как  крышкой, мраморным павильоном, похожим на небольшую  станцию метро. Џод
этим мраморным балдахином с трудом можно было  разглЯдеть крошечную хибарку,
котораЯ  так  и  стоЯла бы сама по  себе  и  говорила  бы сама за  себЯ  без
мрамора... ’ам нам каждую вещь демонстрировали  как свЯтыню, с благоговейной
дрожью. ќто вызывало чувство мучительного стыда и желание поскорее уйти.
     ‚ ту осень в ѓрузии Я думала о своей бабушке …катерине. Ћна  похоронена
рЯдом  с ѓрибоедовым на „авидовой горе в  ’билиси, возле церкви св.  „авида.
’ам покой и красота, ничем не испорченные, ничем не опошленные.
     џ  вспомнила как  в  1934 году џшу, ‚асилиЯ и  менЯ  послали  навестить
бабушку в ’билиси, -- она болела тогда...
     ‚озможно,  что инициатором  поездки был  ЃериЯ -- мы останавливались  у
него в доме.  Ћколо недели мы провели тогда в ’билиси,  -- и полчаса были  у
бабушки...  Ћна  жила в  каком-то  старом,  красивом дворце  с  парком;  она
занимала  темную низкую комнатку с маленькими  окнами во двор. ‚ углу стоЯла
железнаЯ кровать, ширма,  в комнате было полно старух  --  все в черном, как
полагаетсЯ в ѓрузии. Ќа  кровати сидела  стараЯ женщина. Ќас подвели к  ней,
она  порывисто  нас  всех обнимала  худыми, узловатыми  руками,  целовала  и
говорила  что-то  по-грузински...  Џонимал один џша,  и отвечал ей, -- а  мы
стоЯли молча.
     џ заметила, что  глаза у нее  --  светлые,  на  бледном лице,  покрытом
веснушками,  и руки покрыты  тоже  сплошь  веснушками. ѓолова  была повЯзана
платком, но Я знала,  -- это говорил отец, -- что  бабушка  была в молодости
рыжей,   что  считаетсЯ   в  ѓрузии  красивым.  ‚се  старухи   --  бабушкины
приЯтельницы,  сидевшие  в комнате, целовали нас по очереди и все  говорили,
что Я очень  похожа на  бабушку. Ћна  угощала нас  леденцами  на  тарелочке,
протЯгиваЯ ее  рукой,  и  по лицу  ее  текли  слезы.  Ќо  общатьсЯ нам  было
невозможно, --  мы говорили  на разных Языках.  ‘ нами пришла жена  Ѓерии --
Ќина. Ћна сидела  возле  бабушки  и  о чем-то беседовала  с ней, и обе  они,
должно быть, глубоко презирали одна другую...
     ‚ комнате было полно народу, лезшего полюбопытствовать; пахло какими-то
травками, которые свЯзочками лежали на подоконниках.  Њы скоро ушли и больше
не  ходили  во "дворец", --  и  Я все удивлЯлась, почему  бабушка так  плохо
живет?  ’акую страшную  черную  железную  кровать Я видела  вообще впервые в
жизни.
     “  бабушки  были  свои  принципы,  --  принципы религиозного  человека,
прожившего  строгую,  тЯжелую,  честную  и  достойную жизнь.  …е  твердость,
упрЯмство,  ее   строгость  к  себе,  ее  пуританскаЯ  мораль,   ее  суровый
мужественный характер, -- все это перешло к отцу.
     ‘тоЯ у ее могилы, вспоминаЯ всю ее жизнь, разве можно не думать о Ѓоге,
в которого она так верила?


        18
Љогда мне приходитсЯ теперь, в наши дни, читать  и слышать, что мой отец при
жизни сам себЯ считал  чуть ли не богом, --  мне кажетсЯ очень странным, что
это  могут утверждать  люди,  близко  знавшие  его... Ћтец,  правда,  особым
демократизмом в жизни никогда не отличалсЯ, но богом он себЯ не воображал...

     ‚ последнее времЯ он жил особенно уединенно; поездка  на юг осенью 1951
года была последней.  Ѓольше он не  выезжал из Њосквы,  и  почти  все  времЯ
находилсЯ в Љунцеве, которое все перестраивали  и перестраивали. ‚ последние
годы,  рЯдом с большим  домом, выстроили маленький  деревЯнный  дом, --  там
лучше был воздух; в  комнате  с камином отец  часто  и проводил дни. Ќикакой
роскоши там не было, -- только деревЯнные панели на стенах, и хороший  ковер
на полу были дорогими.
     ‚се подарки, присылавшиесЯ ему со всех концов земли, он велел собрать и
передать  в  музей,  --  это  не из ханжества,  не из  позы, --  как  многие
утверждают, -- а оттого, что он в самом деле не знал, что ему делать со всем
этим изобилием дорогих и даже драгоценных вещей -- картин, фарфора,  мебели,
оружиЯ, утвари, одежды, национальных изделий, --  он не знал,  зачем это все
ему...
     €зредка   он  что-либо  отдавал  мне  --  национальный  румынский   или
болгарский костюм, но вообще,  даже то, что присылалось длЯ  менЯ, он считал
недопустимым  использовать   в  быту.  Ћн  понимал,   что  чувства,  которые
вкладывались в эти вещи, были символическими  и считал,  что и относитьсЯ  к
этим  вещам  следует,  как к  символам.  ‚  1950  открыли  в  Њоскве  "Њузей
подарков", и  мне часто приходилось слышать от знакомых дам (при жизни отца,
да и после его  смерти): --  "Ђх, там был такой  чудесный  гарнитур! Ђ какаЯ
радиола! Ќеужели вам не могли этого отдать?" Ќет, не могли!
     Џосле возвращениЯ  из  ѓрузии Я  видела отца  всего  два  раза.  џ  уже
говорила о том, как в годовщину октЯбрЯ осенью 1952 года Я поехала к нему на
дачу со своими детьми.
     €  потом  Я была  у него  21 декабрЯ  1952  года,  в  день,  когда  ему
исполнилось семьдесЯт три года. ’огда Я и видела его в последний раз.
     Ћн  плохо выглЯдел  в  этот  день.* Џо-видимому он  чувствовал признаки
болезни, может быть, гипертонии -- так как неожиданно бросил курить, и очень
гордилсЯ этим -- курил он,  наверное, не меньше пЯтидесЯти лет. Ћчевидно, он
ощущал  повышенное давление,  но врачей не было. ‚иноградов был арестован, а
больше он никому не доверЯл и никого не подпускал к себе близко. Ћн принимал
сам какие-то  пилюли,  капал в  стакан с водой  несколько  капель  йода,  --
откуда-то  брал  он  сам  эти  фельдшерские  рецепты;  но  он сам  же  делал
недопустимое: через два месЯца, за сутки до удара, он был в бане построенной
у него на даче  в отдельном домике) и парилсЯ там, по своей старой сибирской
привычке. Ќи один врач не разрешил бы этого, но врачей не было...
----------------
     * Ќаверное в  свЯзи с болезнью он дважды, после XIX-го съезда  (октЯбрь
1952),  заЯвлЯл  в  –Љ о  своем желании  уйти в отставку.  ќтот  факт хорошо
известен составу –Љ избранному на XIX-м съезде.
----------------------------------------------------------------------------

     "„ело  врачей"  происходило  в  последнюю  зиму  его  жизни.  ‚алентина
‚асильевна  рассказывала  мне позже,  что  отец  был очень огорчен  оборотом
событий.  Ћна слышала, как это  обсуждалось за столом, во  времЯ обеда.  Ћна
подавала на стол, как всегда. Ћтец говорил, что не верит в их "нечестность",
что  этого не может быть,  -- ведь "доказательством" служили доносы  доктора
’имашук, -- все присутствующие, как обычно в таких случаЯх, лишь молчали...
     ‚алентина ‚асильевна  очень пристрастна. Ћна  не хочет,  чтобы  на отца
падала   хоть   какаЯ-нибудь  тень.  €  все-таки,   надо  слушать,  что  она
рассказывает и извлекать из этих рассказов какие-то здравые крупицы,  -- так
как  она была в  доме отца  последние  восемнадцать лет,  а Я у  него бывала
редко.
     ЊенЯ многие осуждали за это. Њне говорили: -- "Ќу, что ты  не поедешь к
отцу? Џозвони, спроси; скажет -- нельзЯ --  попозже позвони, когда-нибудь он
найдет времЯ".
     Ѓыть может, это справедливо. Ѓыть может, Я  была слишком щепетильна. Ќо
когда он отвечал мне злым, раздраженным голосом -- "Я занЯт" и бросал трубку
телефона,  то Я после этого  уже,  целые месЯцы, долго не могла  собратьсЯ с
духом и позвонить.
     € вот  Я  у  него последний раз, -- но  Я ведь не  знала,  что  это  --
последний  раз.   Ћбычное  застолье,  обычные  лица,*  привычные  разговоры,
остроты, шутки многолетней давности. ‘транно -- отец не курит.  ‘транно -- у
него красный цвет лица, хотЯ он обычно всегда был бледен (очевидно, было уже
сильно повышенное  давление). Ќо он, как всегда,  пьет  маленькими  глотками
грузинское вино -- слабое, легкое, ароматное.
----------------
     *  ‚ самое  последнее времЯ  обычными  лицами  были:  ЃериЯ,  Њаленков,
Ѓулганин и  ЊикоЯн. ЏоЯвлЯлсЯ и •рущев. ‘  1949-го  года,  после  ареста его
жены.  Њолотов был  фактически не у дел, и  его  даже в дни болезни отца  не
позвали.  Ќадо сказать,  что  в  это  самое  последнее времЯ даже  давнишние
приближенные отца  были в опале:  неизменный ‚ласик  сел в тюрьму зимой 1952
года, и тогда же был отстранен его  личный  секретарь Џоскребышев, служивший
ему около 20-ти лет.
----------------------------------------------------------------------------

     ‘транно все в комнате -- эти дурацкие портреты писателей на стенах, эти
"‡апорожцы",  эти  детские  фотографии  из  журналов...  Ђ, впрочем, --  что
странного, захотелось человеку, чтобы  стены не были голыми; а повесить хоть
одну из тысЯч дарившихсЯ ему картин, он не считал возможным.  Џравда, в углу
комнаты висит в  раме китайскаЯ вышивка,  -- Яркий огромный тигр,  -- но она
висит там еще с довоенных времен, это уже привычно.
     ‡астолье  было  обычным,  --  ничего нового.  Љак будто мир  вокруг  не
существует. Ќеужели все эти, сидЯщие здесь люди, еще сегоднЯ утром не узнали
что-нибудь  свежего   и  интересного  со  всех  концов  мира?  ‚едь  они  же
располагают информацией, как никто иной, но похоже, что не располагают.
     Љогда Я уходила, отец отозвал менЯ в сторону, и дал мне деньги. Ћн стал
делать так в последние годы,  после реформы 1947 года, отменившей бесплатное
содержание семей Џолитбюро. „о тех пор Я существовала вообще без денег, если
не  считать университетскую стипендию, и  вечно занимала  у  своих "богатых"
нЯнюшек, получавших изрЯдную зарплату.
     Џосле 1947  года отец иногда  спрашивал в  наши  редкие встречи:  "’ебе
нужны деньги?" -- на  что Я отвечала  всегда "нет". -- "‚решь ты, -- говорил
он, --  сколько тебе нужно?" џ не знала, что сказать.  Ђ он не знал ни счета
современным  деньгам,  ни  вообще  сколько  что   стоит,  --  он  жил  своим
дореволюционным представлением, что сто рублей --  это колоссальнаЯ сумма. €
когда он давал мне две-три тысЯчи рублей, -- неведомо, на месЯц, на полгода,
или на две недели, -- то считал, что дает миллион...
     ‚сЯ  его зарплата ежемесЯчно складывалась в пакетах у него  на столе. џ
не знаю, была ли у него сберегательнаЯ книжка, -- наверное нет. „енег он сам
не тратил, их некуда и не на что было ему тратить. ‚есь его быт, дачи, дома,
прислуга,  питание, одежда, -- все  это оплачивалось государством,  длЯ чего
существовало специальное управление  где-то  в  системе ЊѓЃ,  а там  -- своЯ
бухгалтериЯ,  и неизвестно сколько они  тратили...  Ћн и сам этого не  знал.
€ногда  он  набрасывалсЯ на своих  комендантов  и генералов  из  охраны,  на
‚ласика, с бранью: "„армоеды! Ќаживаетесь здесь, знаю Я, сколько денег у вас
сквозь  сито  протекает!"  Ќо  он  ничего  не  знал,  он  только  интуитивно
чувствовал,  что улетают  огромные  средства...  Ћн  пыталсЯ как-то провести
ревизию  своему  хозЯйству,  но из этого ничего  не вышло  --  ему подсунули
какие-то  выдуманные цифры. Ћн  пришел в  Ярость, но  так ничего  и  не  мог
узнать. Џри своей всевластности он был бессилен, беспомощен против ужасающей
системы, выросшей вокруг него как гигантские  соты, -- он  не мог ни сломать
ее, ни хотЯ  бы  проконтролировать... ѓенерал ‚ласик распорЯжалсЯ миллионами
от его имени, на  строительство, на поездки огромных специальных поездов, --
но отец не мог даже толком выЯснить где, сколько, кому...
     Ћн  понимал,  что,  должно быть, мне  все-таки  нужны деньги. Џоследнее
времЯ Я училась в  аспирантуре Ђкадемии  общественных наук, где была большаЯ
стипендиЯ,  так  что  Я  была  сравнительно обеспечена.  Ќо  отец, все-таки,
изредка давал мне деньги и говорил: "Ђ это дашь џшиной дочке"...
     ‚ ту зиму он  сделал много длЯ менЯ. џ тогда  развелась со своим вторым
мужем и ушла  из семьи  †дановых. Ћтец разрешил мне жить в городе,  а  не  в
Љремле  -- мне дали квартиру, в которой  Я живу  с детьми по сей день. Ќо он
оговорил это право по-своему -- хорошо, ты хочешь жить самостоЯтельно, тогда
ты  не будешь больше  пользоватьсЯ  ни  казенной машиной, ни казенной дачей.
"‚от  тебе деньги --  купи  себе машину и езди сама, а твои  шоферские права
покажешь  мне", --  сказал он.  ЊенЯ  это вполне устраивало. ќто  давало мне
некоторую свободу и возможность нормально общатьсЯ с людьми, -- живЯ снова в
Љремле, в нашей старой квартире, это было бы невозможно.
     Ћтец  не возражал, когда Я сказала,  что  ухожу от †дановых. -- "„елай,
как хочешь" -- ответил он. Ќо  он был недоволен разводом, это было ему не по
сердцу...
     "„армоедкой  живешь,  на   всем  готовом?"  --  спросил   он  как-то  в
раздражении.  €,  узнав, что  Я плачу за свои  готовые  обеды  из  столовой,
несколько успокоилсЯ. Љогда Я переехала в город в свою квартиру,  -- он  был
доволен: хватит бесплатного жительства... ‚ообще, никто так упорно, как  он,
не старалсЯ  прививать  своим детЯм  мысль  о  необходимости  жить  на  свои
средства. "„ачи, казенные квартиры,  машины, -- все это тебе не принадлежит,
не считай это своим" -- часто повторЯл он...
     Ћн и сейчас,  в последний раз дал мне  пакет с деньгами, и напомнил: "Ђ
это -- отдай џшиной дочке".
     џ уехала. џ хотела  приехать еще раз в воскресенье 1-го марта, -- но не
смогла дозвонитьсЯ. ‘истема  была сложной, --  надо  было сперва  звонить  к
"ответственному дежурному" из  охраны, который  говорил, "есть движение" или
"движениЯ пока нет", -- что означало, что отец спит, или читает в комнате, а
не  передвигаетсЯ  по  дому.  Љогда  "не  было  движениЯ", то  и  звонить не
следовало; а отец мог спать среди днЯ в любое  времЯ, -- режим его был  весь
перевернут.
     Ђ  на утро 2-го  марта 1953 менЯ вызвали с занЯтий в Ђкадемии и  велели
ехать в Љунцево... џ уже это все описала. џ с этого начала.
     Ќо это не конец. џ еще не хочу кончать мои письма.


        19
Њоего  брата ‚асилиЯ  тоже  вызвали  2-го  марта 1953  года. Ћн  тоже  сидел
несколько часов в этом большом зале, полном  народа, но он был, как обычно в
последнее  времЯ, пьЯн, и  скоро  ушел. ‚ служебном доме он еще  пил, шумел,
разносил  врачей, кричал,  что "отца  убили", "убивают",  --  пока не  уехал
наконец к себе.
     Ћн был  в это времЯ слушателем  Ђкадемии генштаба,  куда  его  заставил
поступить  отец, возмущавшийсЯ его невежеством. Ќо он  не училсЯ.  Ћн уже не
мог, -- он был совсем больной человек -- алкоголик.
     …го судьба  трагична. Ћн был  "продуктом"  и  жертвой той  самой среды,
системы, машины, котораЯ породила,  взращивала,  и вбивала  в  головы  людей
"культ личности", благодарЯ которому  он  и смог  сделать свою стремительную
карьеру.  ‚асилий  начал   войну  двадцатилетним  капитаном   и  окончил  ее
двадцатичетырехлетним генерал-лейтенантом...
     …го  тащили  за  уши  наверх,  не  считаЯсь  ни  с  его  силами, ни  со
способностЯми,  ни с недостатками, -- думали  "угодить" отцу. ‚ 1947 году он
вернулсЯ из ‚осточной ѓермании в  Њоскву и его сделали командующим  авиацией
Њосковского военного округа,  -- несмотрЯ на то что,  будучи алкоголиком, он
сам даже уже  не  мог летать. ‘ этим никто не считалсЯ тогда. Ћтец видел его
состоЯние, ругал его беспощадно, унижал и бранил при всех, как мальчишку, --
это  не  помогало, потому что с болезнью  надо было боротьсЯ  иначе, а этого
‚асилий не желал,  и никто не осмеливалсЯ ему это предложить... Ћтец был длЯ
него  единственным  авторитетом, --  остальных он вообще  не  считал людьми,
стоЯщими   вниманиЯ.   Љакие-то  темные   люди  --  футболисты,  массажисты,
спортивные тренеры и "боссы" толкались вокруг  него, подбиваЯ его  на разные
аферы,  на махинации с футбольными и  хоккейными командами, на строительство
за  казенный  счет   каких-то  сооружений,  бассейнов,  дворцов  культуры  и
спорта...  Ћн  не  считалсЯ  с казной, ему  было дано право распорЯжатьсЯ  в
округе огромными суммами, а он не знал цены деньгам...
     †ил  он  в  своей  огромной  казенной  даче,  где  развел  колоссальное
хозЯйство, псарню,  конюшню...  …му  все  давали,  все разрешали  --  ‚ласик
стремилсЯ ему угодить,  чтобы ‚асилий смог  в должную  минуту выгородить его
перед  отцом.  Ћн  позволЯл себе  все:  пользуЯсь  близостью к отцу,  убирал
немилых   ему   людей   с   дороги,   кое-кого   посадил   в   тюрьму.   …му
покровительствовали и куда более важные лица,* чем ‚ласик, -- им вертели как
марионеткой, ему давали ордена, погоны,  автомобили, лошадей, -- его портили
и развращали, -- пока он, был нужен. Ќо, когда после смерти отца он перестал
быть нужен -- его бросили, и забыли...
     ‘ Њосковского округа  его  снЯл еще отец, летом  1952  года. 1 маЯ 1952
года  командование запретило пролет авиации через Љрасную  площадь, так  как
было пасмурно  и ветрено, -- но ‚асилий  распорЯдилсЯ сам, и авиациЯ прошла,
-- плохо,  вразброс,  чуть  ли не задеваЯ  шпили исторического музеЯ... Ђ на
посадке  несколько  самолетов  разбилось...  ќто  было неслыханное нарушение
приказа командованиЯ,  имевшее  трагические последствиЯ. Ћтец  сам  подписал
приказ о снЯтии ‚асилиЯ с командованиЯ авиацией Њосковского округа.
----------------
     * ЃериЯ, Ђбакумов, Ѓулганин,
----------------------------------------------------------------------------

     Људа  было  деватьсЯ генерал-лейтенанту? Ћтец хотел, чтобы он  закончил
Ђкадемию генштаба, как это  сделал Ђртем ‘ергеев (старый  товарищ  ‚асилиЯ с
детских  лет,  с которым он давно уже  раздружилсЯ). "Њне семьдесЯт  лет, --
говорил ему отец, -- а Я все учусь" -- и указывал на книги, которые он читал
--  историЯ,  военное  дело, литература...  ‚асилий  согласилсЯ, поступил  в
Ђкадемию, но не был там ни разу, -- он не мог. …го надо было срочно положить
в больницу и лечить, лечить от алкоголизма, пока еще не поздно, -- но он сам
не желал, а кто же будет лечить насильно генерала? „а еще такого генерала?
     Ћн  сидел на  даче и  пил.  …му  не надо было много пить. ‚ыпив  глоток
водки, он  валилсЯ на диван и засыпал. ‚, таком состоЯнии он  находилсЯ  все
времЯ. ‘мерть отца потрЯсла его. Ћн был в  ужасе, -- он был уверен, что отца
"отравили",   "убили";  он  видел,  что  рушитсЯ   мир,  без  которого   ему
существовать будет невозможно.
     ‚  дни похорон он был в ужасном состоЯнии и вел себЯ соответственно, --
на  всех  бросалсЯ  с  упреками, обвинЯл  правительство, врачей, всех,  кого
возможно, -- что  не так лечили, не так хоронили... Ћн утратил представление
о реальном мире, о своем месте, -- он ощущал себЯ наследным принцем.
     …го вызвали к министру обороны,*  предложили утихомиритьсЯ.  Џредложили
работу  --  ехать  командовать в один  из округов. Ћн наотрез  отказалсЯ, --
только Њосква,  только авиациЯ  Њосковского округа, -- не меньше! ’огда  ему
просто предъЯвили приказ:  куда-то ехать и работать  там. Ћн отказалсЯ. Љак,
--  сказали ему,  --  вы не  подчинЯетесь приказу  министра? ‚ы, что  же, не
считаете себЯ  в  армии? --  „а, не считаю,  ответил  он. --  ’огда снимайте
погоны -- сказал министр в  сердцах. € он ушел из армии. €  теперь уже сидел
дома и пил, -- генерал в отставке.
----------------
     * ’огда это был Ѓулганин.
----------------------------------------------------------------------------

     ‘вою третью жену он выгнал. ‚тораЯ жена, которую он снова привел в дом,
теперь ушла от него сама.  Ћн был невозможен. € он осталсЯ совершенно  один,
без работы, без друзей, никому не нужный алкоголик...
     ’огда  он  совсем  потерЯл   голову.  Ђпрель  1953  года  он  провел  в
ресторанах, пил с кем попало, сам не помнил, что говорил. Џоносил все и всЯ.
…го  предупреждали, что  это может  кончитьсЯ плохо, он  на  все  и  на всех
плевал, --  он забыл, что времена не те, и что он уже не та фигура...  Џосле
попойки с какими-то иностранцами, его арестовали 28 апрелЯ 1953 года.
     Ќачалось  следствие. ‚ыплыли аферы, растраты,  использование служебного
положениЯ и  власти сверх всЯкой  меры.  ‚ыплыли случаи рукоприкладства  при
исполнении  служебных обЯзанностей. Ћбнаружились  интриги  на весьма высоком
уровне, в результате которых кто попал в тюрьму, а кто погиб...
     ‚ернули  генерала авиации Ђ.  Ђ. Ќовикова, попавшего в тюрьму  с легкой
руки ‚асилиЯ... ’еперь все были против него. ’еперь уж его никто не защищал,
только подливали масла  в огонь... Ќа  него "показывали"  все  -- от его  же
адъютантов, до начальников  штаба, до самого министра обороны и генералов, с
которыми  он  не  ладил...  Ќакопилось столько обвинений, что  хватило бы на
десЯтерых обвинЯемых...
     ‚оеннаЯ коллегиЯ дала  ему  восемь лет тюрьмы.  Ћн не мог поверить.  Ћн
писал в правительство письма полные отчаЯниЯ, с признанием всех обвинений, и
даже с угрозами. Ћн забывал, что он уже ничто и никто...
     Ќад ним  сжалились.  ‡имой  1954-55 года  он  болел и  его  перевели  в
тюремный госпиталь. Ћттуда  должны были отправить его в больницу, потом -- в
санаторий "Ѓарвиха", а затем  уже домой  на дачу.  Њне сказал об этом  Ќ. ‘.
•рущев, вызвавший менЯ к себе в декабре  1954  года -- он искал решениЯ, как
вернуть ‚асилиЯ к нормальной жизни.
     Ќо все вышло иначе. ‚  госпитале его стали  навещать старые  дружки; --
спортсмены,  футболисты,   тренеры;   приехали  какие-то  грузины,  привезли
бутылки. Ћн опЯть  сошел  с  рельс,  -- забыв про обещаниЯ, он  снова шумел,
снова угрожал, требовал невозможного... ‚ результате,  из госпиталЯ он попал
не  домой, а во  ‚ладимирскую  тюрьму. Џриговор военной коллегии  оставили в
силе.
     ‚о  ‚ладимир  Я  ездила  навещать  его  вместе  с  его  третьей  женой,
Љапитолиной ‚асильевой, от всего сердца пытавшейсЯ помочь ему.
     ќтого  мучительного свиданиЯ Я  не  забуду  никогда. Њы  встретились  в
кабинете у  начальника тюрьмы. Ќа стене висел, --  еще с прежних времен,  --
огромный  портрет отца.  Џод  портретом  сидел за,  своим письменным  столом
начальник, а мы --  перед  ним,  на  диване. Њы  разговаривали, а  начальник
временами бросал на нас украдкой взглЯд; в голове его туго что-то ворочалось
и должно быть он пыталсЯ осмыслить: что же это такое происходит?...
     Ќачальник  был  маленького  роста, белобрысый, в стоптанных  и  латаных
валенках. Љабинет его был темным и унылым -- перед  ним сидели две столичных
дамы в дорогих шубах, и ‚асилий... Ќачальник мучилсЯ, на лице его отражалось
умственное усилие...
     ‚асилий требовал  от  нас с Љапитолиной  ходить,  звонить, говорить где
только возможно о нем, вызволЯть его отсюда любой ценой. Ћн  был в отчаЯнии,
и  не скрывал этого. Ћн  металсЯ, ища, кого бы просить? Љому бы написать? Ћн
писал  письма  всем  членам  правительства, вспоминал общие встречи, обещал,
уверЯл, что он все понЯл, что он будет другим...
     Љапитолина, мужественнаЯ, сильнаЯ  духом женщина, говорила ему: не пиши
никуда, потерпи, недолго осталось,  веди себЯ достойно. Ћн набросилсЯ на нее
-- "џ тебЯ прошу о помощи, а ты мне советуешь молчать!"
     Џотом он говорил со мной, называл имена лиц, к которым, как он полагал,
можно обратитьсЯ. "Ќо ведь ты же сам можешь писать кому угодно!" -- говорила
Я. "‚едь твое собственное слово куда важнее, чем то, что Я буду говорить".
     Џосле этого  он прислал мне  еще несколько писем,  с  просьбой  писать,
просить,  убеждать... Ѓыла у него даже идеЯ  свЯзатьсЯ с китайцами, --  "они
мне  помогут!" -- говорил он не без основаниЯ... Њы  с Љапитолиной, конечно,
никуда не ходили и  не  писали... џ знала, что  •рущев сам  стремитсЯ помочь
ему.
     ‚о ‚ладимире ‚асилий пробыл до  ЯнварЯ 1960 года.  ‚  Январе 1960 года,
менЯ  снова  вызвал  •рущев.  Ѓыл  план,  -- не  знаю  кем  придуманный,  --
предложить ‚асилию жить где-нибудь не в Њоскве, работать там, вызвать семью,
сменить фамилию на менее громкую. џ сказала,  что, по-моему, он не пойдет на
это. џ все времЯ стремилась доказать, что его алкоголизм болезнь, что  он не
может отвечать за все свои слова и поступки  подобно здоровому человеку,  --
но  это  не убеждало.  ‚скоре после этого  Ќ.  ‘.  •рущев  вызвал ‚асилиЯ, и
говорил  с  ним больше часа.  Џрошло почти  семь лет  со днЯ  его  ареста...
‚асилий  потом  говорил,  что  •рущев  принЯл  его "как  отец  родной".  Ћни
расцеловались и оба плакали.  ‚се кончилось хорошо: ‚асилий оставалсЯ жить в
Њоскве. …му дали квартиру на  ”рунзенской набережной,  и дачу в  †уковке, --
недалеко от моей. ѓенеральское  звание и пенсиЯ, машина, партийный  билет --
без  перерыва стажа,  --  все  это было ему  возвращено вместе  со всеми его
боевыми орденами. …го просили лишь об одном: найти себе какое-нибудь занЯтие
и жить  тихо и спокойно, не мешаЯ другим  и  самому себе.  €  еще просили не
ездить в ѓрузию, -- ‚асилий с первого же слова просил отпустить его туда...
     џнварь, февраль,  март -- он жил в Њоскве,  и  быстро почувствовал себЯ
снова тем, чем  был и раньше. ‚округ него немедленно собрались какие-то люди
из  ѓрузии, -- затаскивали его в "Ђрагви", пили  с ним, славословили, курили
ему фимиам... ЋпЯть он почувствовал себЯ "наследным принцем"... …го  звали в
ѓрузию, -- вот там он  будет  жить!  ђазве  это  --  квартира? ђазве это  --
мебель? ‘тыд и позор -- ему, ему, давать такую мебель! ’ам ему построЯт дачу
под  ‘ухуми,  там  он  будет  жить,  как  ему подобает... Ќашлась  немолодаЯ
грузинка, котораЯ немедленно предложила ему женитьсЯ на ней  и ехать с ней в
‘ухуми.
     …го дети  -- уже  большие тогда юноша и  девушка, --  отговаривали его,
умолЯли  выгнать всех этих грузин вон -- предупреждали, что опЯть это  плохо
кончитсЯ. Ћн отвечал, что  сам знает, не им его учить... Ћн опЯть пил, он не
в состоЯнии  был  сам  удержатьсЯ,  а дружки, и особенно грузины,  поили его
беспощадно...
     Ќаконец,  в  апреле  он  уехал "лечитьсЯ" в Љисловодск;  его дочь  ЌадЯ
поехала  с ним, и  писала оттуда, что опЯть сплошные попойки,  что он  ведет
себЯ шумно, скандально, всем  грозит  и всех  учит,  что посмотреть  на него
сбегаетсЯ весь Љисловодск.  €з ѓрузии приехали опЯть  какие-то проходимцы на
машинах, -- звали  его с  собой. Ћн не поехал  с  ними, но куда-то  исчез, и
через пЯть дней поЯвилсЯ, --  оказываетсЯ, он пропадал  здесь же  в домике у
какой-то стрелочницы...
     Љогда он возвратилсЯ в Њоскву,  то пробыл дома  недолго. ‚ конце апрелЯ
мы все  узнали, что он опЯть "продолжает свой срок" -- те самые  восемь лет,
которые ему так милостиво разрешили прервать, чтобы начать новую  жизнь... Ђ
теперь его "попросили" досидеть срок до конца, -- поскольку на свободе он не
вел себЯ должным образом.
     ‘рок окончилсЯ не полностью; весной 1961 года его все-таки отпустили из
‹ефортовской тюрьмы по состоЯнию здоровьЯ. “ него  были больнаЯ печень, Язва
желудка  и полное истощение всего организма -- он всю жизнь ничего не  ел, а
только заливал свой желудок водкой...
     …го отпустили снова,  но уже на более жестких условиЯх... …му разрешили
жить, где  он захочет, -- только не в Њоскве  (и не в ѓрузии...). Ћн  выбрал
почему-то  Љазань  и  уехал  туда  со случайной женщиной, медсестрой  Њашей,
оказавшейсЯ возле него в больнице...
     ‚  Љазани  ему дали  однокомнатную квартиру,  он  получал  пенсию,  как
генерал в отставке;  -- но он был совершенно  сломлен и физически и духовно.
19 марта 1962  года  он умер, не приходЯ  сутки в  сознание  после попойки с
какими-то  грузинами.  ‚скрытие  обнаружило  полнейшее  разрушение организма
алкоголем. …му был лишь сорок один год.
     …го сын  и  дочь (от  первого брака)  ездили на  похороны вместе  с его
третьей женой Љапитолиной, единственным его другом.
     Ќа похороны собралась чуть ли  не  всЯ  Љазань... Ќа детей и Љапитолину
смотрели    с   удивлением,   --   медсестра   Њаша,   незаконно    успевшаЯ
зарегистрировать с ним брак, уверила  всех, что  она-то и была всю жизнь его
"верной подругой... Ћна еле подпустила к гробу детей.
     ‚ Љазани стоит сейчас на кладбище могила генерала  ‚. €. „жугашвили,  с
претенциозной надписью, сделанной Њашей, -- "…динственному".


        20
’ы уже устал, наверное, друг мой,  от бесконечных смертей, о которых  Я тебе
рассказываю...  „ействительно,  была ли  хоть  одна,  благополучнаЯ  судьба?
‚округ отца как будто очерчен черный круг, -- все, попадающие в его пределы,
гибнут, разрушаютсЯ, исчезают из жизни...
     Ќо вот  уже десЯть  лет, как  и его  самого не стало.  ‚озвратились  из
тюрьмы мои  тетки -- …вгениЯ Ђлександровна Ђллилуева, вдова дЯди  Џавлуши, и
Ђнна  ‘ергеевна  Ђллилуева,  вдова  ђеденса,   мамина  сестра.  ‚ернулсЯ  из
казахстанской ссылки  сын  ‘ванидзе  --  мой  ровесник.  ‚ернулись многие --
тысЯчи и тысЯчи людей, кто уцелел, кто  осталсЯ  в живых. ќти возвращениЯ --
великий  исторический поворот длЯ всей страны, -- масштабы этого возвращениЯ
людей к жизни трудно себе вообразить...
     ‚ значительной  степени и моЯ  собственнаЯ  жизнь сделалась  нормальной
только теперь: разве могла бы Я раньше жить так свободно,  передвигатьсЯ без
спроса, встречатьсЯ с кем хочу? ђазве могли бы мои  дети раньше существовать
так свободно и вне докучливого надзора, как живут  они сейчас? ‚се вздохнули
свободнее, отведена тЯжелаЯ, каменнаЯ плита, давившаЯ всех. Ќо, к сожалению,
слишком  многое  осталось  без изменениЯ,  -- слишком инертна  и традиционна
ђоссиЯ, вековые привычки ее слишком крепки.
     Ќо еще  больше, чем дурного, есть у ђоссии неизменно доброго, и этим-то
вечным добром, быть может, и держитсЯ она, и сохранЯет свой лик...
     ‚сю жизнь мою была рЯдом со мною моЯ нЯнЯ Ђлександра Ђндреевна. …сли бы
эта огромнаЯ, добраЯ печь  не грела менЯ своим ровным постоЯнным теплом,  --
может быть, давно бы Я уже сошла с ума. € смерть нЯни, или "бабуси", как мои
дети и  Я  звали ее,  была длЯ менЯ первой утратой действительно близкого, в
самом деле глубоко родного, любимого, и любившего менЯ, человека.
     “мерла она в 1956  году, дождавшись возвращениЯ  из тюрьмы  моих теток,
пережив моего отца, дедушку, бабушку. Ћна была членом нашей семьи более, чем
кто-нибудь иной. ‡а год до ее смерти справили ее семидесЯтилетие, -- это был
добрый веселый  праздник, обьединивший даже  всех  моих, вечно  враждовавших
между собою, родственников -- ее все любили,  она всех любила,  каждый желал
сказать ей доброе слово.
     ЃабусЯ была длЯ менЯ  не только  нЯней  еще  и потому, что ее природные
качества  и  таланты, которые судьба не дала ей развить, простирались далеко
за рамки обЯзанностей нЯни.
     Ђлександра  Ђндреевна  была  родом  из  ђЯзанской  губернии; деревнЯ их
принадлежала помещице Њарии Ђлександровне Ѓер. ‚ этот дом попала в услужение
и  тринадцатилетнЯЯ ‘аша.  Ѓер  были  в  родстве с ѓерингами,  а  у ѓерингов
служила нЯнина  тетка Ђнна  „митриевна,  вырастившаЯ праправнуков Џушкина, с
которыми до последнего времени  она  жила в писательском доме на Џлотниковом
переулке. ‚  этих  двух  семьЯх и  у их родственников в Џетербурге  жила моЯ
бабусЯ  -- в горничных,  в  поварихах, в экономках и, наконец, нЯней. „олгое
времЯ жила она в семье ЌиколаЯ Ќиколаевича  …вреинова, известного театроведа
и  режиссера,  и  нЯнчила  его  сына.  Ќа  фотографиЯх  тех  лет  --  бабусЯ
прехорошенькаЯ столичнаЯ служанка с высокой прической и стоЯчим воротничком,
-- ничего деревенского в ней не осталось.
     Ћна была очень смышленнаЯ, сообразительнаЯ девушка  и  легко  усваивала
то, что видела вокруг себЯ. ‹иберальные интеллигентные хозЯйки научили ее не
только одеватьсЯ и хорошо причесыватьсЯ. …е  также научили  читать книги, ей
открыли мир русской литературы.
     Ћна читала книги не  так, как читают образованные люди -- длЯ нее герои
были живыми людьми, длЯ нее все  о чем  написано, было -- правда. ќто не был
вымысел  -- она ни минуты не сомневалась,  что "Ѓедные  люди" были, как была
бабушка ѓорького...
     ђаз,  как-то  ѓорький приезжал к отцу в гости  в ‡убалово, --  в 1930-м
году,  еще  при  маме.  ЃабусЯ  моЯ  выглЯдывала  в  переднюю   через  щелку
приоткрытой двери, и  ее вытащил за руку ‚орошилов, которому  она объЯснила,
что "очень хочетсЯ на ѓорького  посмотреть". Ђлексей  Њаксимович спросил ее,
что она читала из его книг и был удивлен, когда она перечислила почти все...
"Ќу, а что же вам больше всего понравилось?" -- спросил он. -- "‚аш рассказ,
как вы у  женщины роды принимали",  --  ответила  бабусЯ.  ќто  была правда,
рассказ  "ђождение человека" поразил ее  больше всего... ѓорький  был  очень
доволен и пожал ей с чувством руку, -- а она  была счастлива на всю  жизнь и
любила потом рассказывать об этом.
     ‚идела  она у нас в доме и „емьЯна Ѓедного,  но как-то не  восторгалась
его стихами, а говорила только, что он был "большой безобразник"...
     ‚ доме …вреиновых она жила до революции, после которой …вреиновы вскоре
уехали в Џариж.  …е очень  звали  с собой, но она не захотела уезжать. “ нее
было  два  сына,  --  младший  умер  в  голодные  двадцатые годы в  деревне.
Ќесколько лет ей пришлось прожить  в своей  деревне, которую она  терпеть не
могла и ругала с чувством уже привычной  горожанки. „лЯ нее это была "грЯзь,
грЯзь  и  грЯзь", ее теперь ужасали  суевериЯ,  некультурность,  невежество,
дикость и,  хотЯ она великолепно знала  все виды  деревенской работы, ей это
все стало  неинтересно. ‡емлЯ ее  не  тЯнула, и  потом ей хотелось  "выучить
сына", а длЯ этого надо было зарабатывать в городе...
     Ћна  приехала  в  Њоскву,  которую  презирала всю  жизнь;  привыкнув  к
Џетербургу, она  уже не могла его разлюбить.  џ  помню,  как она радовалась,
когда Я впервые поехала в 1955 году в ‹енинград. Ћна называла мне все улицы,
где жила и где в булочную ходила, и где "с колЯсочкой сидела", и где на Ќеве
в  садке "живую  рыбу брала". џ привезла ей  из  ‹енинграда  кипу открыток с
видами улиц, проспектов,  набережных. Њы разглЯдывали их с ней вместе  и она
все  умилЯлась,  все  вспоминала... "Ђ Њосква-то прЯмо  деревнЯ, деревнЯ  по
сравнению  с ‹енинг