...
     -- ’огда  бы  он владел теми  сферами  звуков, которые ему слышатсЯ! --
продолжал его собеседник. -- Ђ пока они владеют им, а он только  врываетсЯ в
непознаваемое и что-то оттуда нам сбрасывает. Љакие-то...
     --  †ар-птичьи  перьЯ!  -- сказала  Я. --  € перьЯ  звукового  павлина,
которые мы слышим и восторгаемсЯ ими. •оть многие и отрицают, считают бредом
эти десЯтки  бемолей  и диезов,  причину необыкновенных его  композиций. ’ут
какой-то заколдованный круг!
     Ќо мне отвечали, что все,  что Я сказала, --  беллетристика. „ело вовсе
не в этом: чтобы сочинЯть музыку, надо изучить контрапункт.
     Ђ Љотик  ‘араджев уходил от нас  по ночным улицам,  окруженный домами в
стиле несуществующих длЯ нас десЯтков  бемолей и диезов, и а тишине ночи ему
издалека шли звоны подмосковных колоколов, которые трогал ветер.
     ‚скоре  Љотик  пришел  ко  мне.  Ћн  бережно  нес  завЯзанную  тесемкой
коробочку.
     -- џ вам печенье принес!  -- сказал  он празднично и поклонилсЯ не  без
гордости.  Ђккуратно развЯзал тесемку и поставил  на стол коробочку, раскрыл
крышку и положил ее рЯдом.
     --  ‚ы,  пожалуйста,  кушайте! -- сказал он чинно, -- если его с чаем с
молоком -- оно очень питательно. € сыну его давайте!
     џ благодарила, смущенно смеЯсь. ќто было тоже так неожиданно!
     Њы сидели  за чаем,  вечером,  у  моей подруги  Њещерской, что работала
концертмейстером. Љотик играл нам на роЯле свои ранние гармонизации, которым
не придавал  значениЯ.  Ћн равнодушно выслушал наши похвалы, но  на  вопросы
хозЯйки дома, изысканной пианистки, ответил вразумительно и терпеливо, Љотик
казалсЯ усталым.
     --  ЋппЯть  ббыл  царем! ќттим  ссамым, ”едором  €оаннычем,  что  ли...
Ќе-иннтересно! € заччем  им это  поннадобилось? Љаккой Я ццарь? Ћнни говорЯт
мне:  "’ы  типаж (это что такое?). „а! ‚еликолепный, ты  же рро-дилсЯ  ббыть
€оаннычем  этим,  и  наружность твоЯ, даже и грима не надо"! Ќно ведь  у них
совсем никкуда негодные колокола, Я на них совсем не могу играть. ’ри-четыре
колокольчика -- и все! …сли б один большой был -- хотЯ бы благовест можно, а
то... Ђ  они  говорЯт  --  нам  трезвон  надо!  Њы, говорЯт, тоже попросим у
Ќаркомпроса  колокола,  только  играй! ‚сЯ  Њосква,  говорЯт,  на  спектакль
приддет, понимаешь? Ќо  Я им сказал -- нет, хватит! Ђ колокола пусть даст на
мою колокольню Ќаркомпрос! € Я ушел.
     ‹ицо его подернулось тенью -- и он заговорил вдруг быстро-быстро, но не
по-русски, а на Языке вполне непонЯтном; раздражение слышалось в интонациЯх.
Џораженно глЯдели мы друг на друга, ничего не понимаЯ.
     "Џо-армЯнски,  -- мелькнуло в моем мозгу, --  отец -- армЯнин, и, может
быть, в его детстве..."
     ‡аливчатый детский  хохот  вывел  нас  из  смЯтеньЯ.  ќто  хохотал  сын
подруги,  маленький  ’улЯ,   в  восторге  от  неожиданности.  Ћн  восхищенно
уставилсЯ  на  чудного гостЯ,  не  слушаЯ увещеваний матери. ‹егким румЯнцем
подернулось ее лицо; глаза, мЯгкие, под тЯжелыми веками, смотрели на Љотика,
силЯсь  понЯть происшедшее. Ќо он, уже  придЯ  в себЯ, тоже  смеЯлсЯ,  киваЯ
ребенку, и, покраснев тоже, -- извинЯлсЯ.
     -- Џ-простите! џ --  заббылсЯ  -- ппростите! ќтто со  мной  ббывает, Я,
иногда  волнуюсь, наччинаю  говорить  слова  --  обратно,  не как  в  книгах
печатают,  а -- наоборот... ќтто  все  из-за этих -- актеров, -- сказал он с
нескрываемым недовольством, -- Я ввас перепугал, простите...
     Ќо ’улЯ не унималсЯ.
     --  Ђ как вы это делаете? џ тозе хоцю так!  -- кричал  он в необычайном
возбуждении. -- Љак? Љак?
     Љонец  вечера  прошел  мирно, обыкновенно. Љотик  держал себЯ как самый
простой гость, если  не считать того, что звал нас  вместо имен и отчеств --
нашими тональностЯми, но к этому мы уже привыкли.
     Ќа  другой  день  к  острому  интересу  моего  сына  Ђндрюши,  большого
мальчика, Љотик сидел на диване,  обложенный со всех сторон фотографиЯми, и,
перебрасываЯ их, ничего  не спрашиваЯ,  нисколько не интересуЯсь,  кто  это,
называл тональность на них изображенных людей.  (—то же это  за слух? —то за
мозг? -- думала Я, поражаЯсь все больше и больше, -- и какаЯ уверенность!)
     џ следила за  быстрыми  его движениЯми -- влево от него  на  диване уже
лежала  груда  просмотренных  фотографий. ‘ейчас  он перекладывал  картонные
странички  маленького выцветшего  бархатного  альбома --  и каждый  раз, как
встречалсЯ   --   в  любом  возрасте  --  Ђндрюшин  отец  (ребенком   ли,  в
гимназической форме,  взрослым ли, где  только с трудом можно было поверить,
что это тот же человек), Љотик называл его ‘и 12 диезов. Љак было любопытно,
что  младенческие  любительские  снимки  сына   Ђндрюши   (о  котором  цвело
убежденье,  что  он на  менЯ  похож) Љотик  неизменно именовал близкой  отцу
тональностью: "си 21  бемоль"...  €  отец мой, €ван ‚ладимирович, каждый раз
оживал  под пальцами  Љотика -- стариком ли,  студентом,  пожилым, в  разных
костюмах, с лысиной, с русыми  волосами, даже очки не  всегда присутствовали
на фотографиЯх  -- и это среди  множества других лиц -- все в том же "до 121
диез"...
     Ќо к концу вечера в  Љотике проглЯнула усталость.  Ћн ушел,  пожав  нам
руки, сказав, что пойдет спать, а завтра ЯвитсЯ к нам в гости со своим новым
детищем, первым из переданных ему Ќаркомпросом колоколов.
     € каким веселым, ожившим  он пришел к нам --  легко, как игрушку,  несЯ
свой "соль диезик"!
     --  Ћддин пуд и семь  фунтов  всего, -- сказал он, ставЯ его на сиденье
Ђндрюшиной парты,  -- Я увверен, что в нем, в  его сплаве, есть серебро! „а,
да, иначе не было бы в нем таккого ззвучаниЯ, вы только послушайте!
     Ћн поискал,  чем  бы,  -- и,  схватив Ђндрюшин напильник, с которым тот
мастерил что-то, небольшим размахом отведЯ руку, ударил гостЯ-колокол.
     --  ‘лышите? -- вскричал он в восхищенном волнении, отскочив в сторону,
чтобы  лучше слышать. Ќа лице его было блаженство. ‘ерые  глаза  моего  сына
были  устремлены на ‘араджева  с неменьшим  возбуждением, чем накануне глаза
’ули. Ђ по комнате нессЯ, утихаЯ,  но еще вибрируЯ и  становЯсь все нежней и
неуловимей, легкий, радостный, о себе заЯвлЯющий звук серебра!..
     --  Љотик,  --  сказала  Я, --  можно  вам  задать вопрос о  том,  что,
по-моему, даже важнее, чем рассказ о любимых колоколах ваших, это так трудно
определЯть, тут вас  мало  кто поймет,  может  быть,  какие-нибудь  мастера,
которые  знают тайны  сплавов,  пропорции, они --  да.  Ќо  вот могли бы  вы
определить слух ваш? ‡наю, сколько вы. слышите в октаве звуков, и знаю,  что
это пытались проверить, и недостаточно удачно.  Ќо, может быть, когда-нибудь
в будущем, когда будут более совершенные приборы...
     Ћн поднЯл  на менЯ сверкающий  взглЯд.  ’емные его огромные глаза вдруг
показались мне почти светлыми.
     --  „да, дда, -- с усилием  крикнул он, -- но  нне прибборы!..  Ђ ллюди
будут совершеннее! Њожет быть, через 100 лет, через тысЯчу, у людей будет, у
всех, абсолютный слух, а у ммногих такой,  как  мой, и эти люди услышат  все
то, что слышу теперь Я -- один...
     -- ќто -- о будущем,  вера в него держит вас, как держит менЯ -- и моем
восприЯтии  вас  как новатора-музыканта. Ќо вот что мне хочетсЯ  знать  -- о
настоЯщем. Џочему вы пристрастились именно к Њароновской церкви?
     --  Њароновские колокола менЯ поразили! €х  подбор  представлЯет  собой
законченную гармонию!
     ‚се  это Љотик произнес, совсем не заикаЯсь. џ вспомнила,  что  об этом
говорила мне ћлечка -- когда радуетсЯ чему-нибудь, заикаетсЯ мало.
     --  Љолокола с Ярко  выраженной индивидуальностью  и  в отдельности и в
массе  (при трезвоне) вызывают у  менЯ музыкальные  мысли,  образы, как и  в
детстве. ’огда Я любил воплощать их игрой на роЯле. ‘лушаЯ эти импровизации,
отец или бабушка (мама к тому времени уже скончалась) записывали их на ноты,
и  получалось, как они говорили, недурно. ‘ четырнадцати лет начал  Я бывать
на колокольнЯх во времЯ звона. ‚первые попал Я  во времЯ звона на колокольню
€вана ‚еликого. €, странное дело: из всего  огромного подбора  его колоколов
ни один не затронул менЯ  так, как трогали  колокола других колоколен.  ‡вон
€вана  ‚еликого  ничего,  совершенно ничего  не  представлЯет  собой, только
темный, оглушительный, совсем бессмысленный гром, но колокола сами  по  себе
там  --  превосходные; всего их  36,  и  в  смысле их  подбора  дело обстоит
великолепно...  ЌаходЯсь на  колокольне €вана  ‚еликого,  Я услышал  однажды
колокол, который потом  постоЯнно  звучал в моих  ушах, но узнать, где он, с
какой  он колокольни звучит, мне  долго  не  удавалось.  ’огда же,  то  есть
четырнадцати лет, Я начал  звонить  сам; было это на  даче,  близ Њосквы, по
Џавелецкой дороге, в 22 верстах от ђасторгуева. „ом, где Я жил, находилсЯ на
холме,  и было очень  хорошо слышно три разных колокола. џ пошел на их звук.
‚сю дорогу  был  слышен Ѓольшой колокол. ЏридЯ наконец к самой колокольне, Я
влез наверх и попросил у звонарЯ дать мне продолжить звон. ’от дал. ‡вонил Я
минут пЯть,  а  затем звонарь  начал звонить в  остальные  колокола.  ’ут же
пришел  другой  человек;  он, попвидимому,  был удивлен,  почему  Я  пришел,
недолго  поглЯдел на менЯ, как  Я звоню, видит -- ничего, и сошел вниз.  ‚се
колокола,  как Я нашел, очень хорошие, но здешний звонарь  звонить не  умел!
—тобы  не  слышать  его, Я спрЯталсЯ под  "свой" Ѓольшой  колокол и  вот там
испытал громадное наслаждение! Ћн имел прекрасную индивидуальность...
     џ взглЯнула на часы. Њне надо  было идти на занЯтиЯ английским, но Я не
могла прервать Љотика -- он просто сиЯл, рассказываЯ.
     -- ‘  пЯтнадцати  лет Я  перешел к  трезвону,  то есть к  звону  во все
колокола.  ‚от тут, находЯсь  в самой середине  колоколов,  в  центре  всего
звона, Я чисто интуитивно распорЯжалсЯ индивидуальностью каждого колокола во
времЯ всего звона. Ќе могу никакими  выразить  словами,  какое наслаждение Я
при этом  испытывал! џ не говорю о красоте многочисленных ритмических фигур,
узоров, которые Я сам, создаваЯ, выполнЯл  и которые  бесконечно увеличивали
мой музыкальный восторг... џ больше не могла, Я должна была идти! џ встала.
     -- ‚первые  Я  стал  трезвонить  на колокольне  церкви  ЃлаговещеньЯ на
Ѓережках, -- продолжал Љотик, покорно встав тоже, -- и сразу же стал бранить
себЯ за то, что так долго лишал себЯ неиспытанного наслаждениЯ, каким ЯвилсЯ
длЯ  менЯ трезвон... Њы иддем? -- сказал он,  сразу вновь заикаЯсь, -- дда и
мне ннадо идти...
     ђасставаЯсь со мной, Љотик ‘араджев чинно кланЯлсЯ, как пай-мальчик.
     -- Ђ... еще есть у вас печенье? -- спросил он вдруг менЯ хозЯйственно и
немного стеснЯЯсь, -- или уже все съели?
     -- …сть  еще, есть,  Љотик!  --  смеЯлась  Я в  умилении,  ошеломленнаЯ
неожиданностью  вопроса,  до  дна  озадаченнаЯ невинной  житейской простотой
этого непонЯтного человека.
     ‚ почти  родной  квартире  у Џречистенских ворот  -- так свЯзана она  с
нашим с Њариной детством -- мы снова собрались у џковлевых.
     џ  говорила  о  моем письме,  отосланном  ѓорькому,  о  восхищенье  его
книгами,  к  сожалению,  поздно пришедшими в мою жизнь. Њой взглЯд замер  на
висевшем над нами портрете широкоплечего мужчины в расцвете сил (прежде Я не
замечала его). ’емные волосы рассыпной волной поднимаютсЯ надо лбом, высоким
и чистым, спускаЯсь затем темным ободком к бороде.  Њужественный взглЯд глаз
умных и несколько повелительных. Џечать воли и мысли лежит на всем существе.
"€ван џковлев! -- понЯла Я, -- так вот он какой был..."
     -- ..."‚оспоминаниЯ"  ѓорького --  рассказывала  Я,  --  в  одном томе,
тоненьком -- знаете, темно-синий, с белым  корешком? ‘овершенно удивительнаЯ
книга!.  Ћн пишет о всех странных людЯх, которых встречал на своем пути,  --
такое  разнообразие! € каждый  из них  до того живой,  осЯзаемый, колдовство
какое-то! Ѓугров, "хозЯин" булочной, обожавший свиней. ‘умасшедший монархист
-- учитель чистописаниЯ, потом этот сложный ‘авва Њорозов -- такаЯ необычнаЯ
коллекциЯ!..
     € вдруг Я остановилась: на менЯ глЯдел Љотик ‘араджев, и взглЯд его был
-- удивительным: он будто -- из тьмы  -- отсутствовал. Ѓыло вполне очевидно,
что ѓорький его не  занимает нисколько. Ќо что-то в моем тоне  привлекло его
чрезвычайно:  он   весь   впилсЯ  глазами  в  менЯ.   џ  же,  этим  взглЯдом
встревоженнаЯ (может быть, какое-нибудь изменение во мне -- тональность?..),
была вышиблена из своего рассказа. ‚идимо, почувствовав  мое  состоЯние,  он
очнулсЯ:
     -- ќтто  оччень  интересно, как вы  разговаривали  сейчас, -- сказал он
по-детски непосредственно.  -- џ думал,  вы  сейчас о чем-то скажете,  может
быть,  о  колоколах?  џ  думал:  может  быть,  этот  самый  ѓорький  написал
что-нибудь о колокольном звоне? “ вас было такое лицо! џ  слышал, в  старину
были звонари, ннастоЯщие.  џ думаю  даже, что у  них  был слух  такой, вроде
моего слуха!..
     <i>џ,</i>  в свою  очередь, не сводила глаз  с Љотика -- до того он был  в эту
минуту прекрасен!  Ћн  показалсЯ вдруг  старше.  ("’акой он будет лет  через
десЯть", --  мелькнуло  во  мне.)  Ќо  было неудобно дальше  глЯдеть так  на
человека. џ обернулась  к  ћлечке. …е умный, взыскательный взглЯд был  также
обращен на гостЯ.
     ‚ это  времЯ  приоткрылась  дверь во  внутренние  комнаты  и показалсЯ,
поддерживаемый  старушкой-женой,  огромный  и согнутый  седой €ван  џковлев.
ЃольшаЯ волосатаЯ рука его, дрожа, уцепилась за ручку двери.  Ќо, что-то ему
говорЯ, его уводили, и он покорно двинулсЯ дальше, дверь закрылась.
     "†изнь  —еловеческаЯ!" -- холодом прошло по мне. ЏережившаЯ себЯ  жизнь
эта   была  как-то  даже  страшней  смерти  --  лишеннаЯ  ее   таинственного
благообразиЯ.
     џ писала сестре моей Њарине и ѓорькому о Љотике ‘араджеве, дарЯ им его;
ей,  с  детства  до зрелых  лет  так  похоже  воспринимавшей каждого  чем-то
необычайного  человека!  „олг передарить  его --  Њарине,  ѓорькому  --  был
очевиден.  џ ждала от  них  ответа.  Ђ тут ѓлиэр  решил начать заниматьсЯ  с
Љотиком, так композитор был захвачен, заинтересован его игрой. ’олько как  с
ним  Љотик поладит? Ќе  поздно ли уже начинать с детства брошенное ученье, в
его 27 лет?
     ’о материнское чувство, которое он к себе вызывал у  многих  женщин,  и
молодых, как ћлечка, и средних лет, как Ќэй, и старых, как ее мать, как жена
ЂлексеЯ €вановича, разделЯлось, конечно, и мной; и жалость к бездомности его
-- вынужденной из-за роЯлЯ и арфы, длЯ него в доме его нетерпимых. Ќо было у
менЯ и  еще  совсем отличное -- интерес писателЯ к  такой необычной  натуре,
вживание в него с целью -- воссоздать образ этого необычайного музыканта.
     Ѓыл  предвесенний  день,  когда  Я  в  волнении  позвонила  в  дверь  к
џковлевым.  ‚ руках --  тонкий светло-серый конверт с  итальЯнской маркой --
ответ ѓорького! ‚ нем приглашение -- приехать в ‘орренто.
     џ читала и перечитывала. € снова. € Я улыбалась. (Ќаверное, глупое было
лицо!) Џоеду?! €талиЯ менЯ не занимала нисколько. џ там была в детстве, была
в  юности. Ќо в  €талии  жил  -- ѓорький!  Љ  нему рвалась  душа. џ расскажу
Ђлексею Њаксимовичу о Љотике, о наркомпросовских  колоколах, о том старике с
длинной  бородой,  слушающем  их  под  разными колокольнЯми,  о  ћлечке  и о
стольких его почитателЯх!
     Њне шел 33-й год. џ увижу Њарину, которую не видала пЯть лет!
     Ђ дни шли, и снова настала суббота. Љолокольный звон, церковный двор. ‚
весеннем  вечернем  воздухе  растоплен  хрусталь,  но  в  прохладе  его  нет
неподвижности, прохлада  реет, воздух льетсЯ  ручьЯми. Ќад ними,  купаЯсь  в
заре,  повисли  ветви  с бусами  почек.  Џервые  фонари  жалЯт небо,  как  в
Њаринином  и  моем  детстве,  --  сиЯющими  точками  и  маленькими  елочными
шарами...  Ћт их вспыхнувшей череды сразу началсЯ  вечер. Ќарод  собираетсЯ.
‘тою, думаю:
     "Ќаверное, нет  колоколов  лучших,  чем  русские!  Џотому  нигде  и  не
славитсЯ колокольный звон так, как в  ђоссии! € московские музыканты стоЯт в
весеннем  дворе под колокольней, хотЯт  услышать звонарЯ ‘араджева. ѓоворЯт,
за границей  стало известно, как он играет... Ќо  зачем Љотику  "заграница"?
…му в ђоссии хватит колоколов! ‚от он сейчас заиграет!"
     ‘лушатели волнуютсЯ, переговариваютсЯ. ‡а неделю -- сколько слухов было
о  Љотике, -- а  он ничего не хочет знать  о них, поглощенный  своей идеей о
несравнимости колокольного звона -- с обычной  музыкой.  џ  жду первый звук.
„умаю:  понимает ли  Љотик,  как  глубоко  Я  в  него  поверила?  Ћн  только
улыбнулсЯ, услыхав, что хочу писать о нем! Ђ ведь  длЯ менЯ  он -- пророк --
предвозвестник музыки будущего!
     € в хрусталь  тишины вечерней  с капелью весеннею -- падает, так ужасно
внезапно (хоть ждем -- не дождемсЯ), --колокольный звон!..
     ‘ирины  взметнулись,   небо  зажгли  --   с  колокольни  и  вверх!  ‚сЯ
окрестность! ‘тоим, потерЯв головы и сердце, -- в звоне...
     --  Ќу  и звонарь! -- (как  припев,-- старик длиннобородый) --  сколько
звонарей Я на веку моем слышал, но этот... -- € руками развел...
        ѓлава 8
     Ќедели прошли. Џозади -- отъезд, путешествие... € вот Я сижу в ‘орренто
перед  ѓорьким.  ‚ысокий, худой, седеющий  -- усадил в кресло, он  --  по ту
сторону письменного большого стола, и  течет беседа в углубившемсЯ  в  вечер
дне...  Ћ  Њоскве  рассказываю, о московских людЯх,  о неописуемом ‘араджеве
Љотике, о  его колокольнЯх. € слушает ѓорький пристально, как он один умеет,
и  разносторонни,  точны  взыскательные  его  вопросы,   и  ответы   в  него
погружаютсЯ, как в колодец, и  нет этому колодцу дна! Џервый вечер, но Я уже
перегружена  впечатлениЯми.  ‘лушаю  его окающую речь, четко  выговариваемые
слова: "‚ы должны написать  о  ‘араджеве! Љнигу! ‚ы еще не начали? Ќапрасно!
ќто ваш долг! „олг, понимаете ли? ‚ы -- писатель".
     -- „а, -- в ответ на это, с ним согласЯсь, -- разве Я этого не знаю? Ќо
когда же было начать? Ќе у колокольни же и не в поезде... Ќичего не слушает!
€ он прав! Љонечно -- долг!
     -- € повесть про звонарЯ у  ‚ас получитсЯ хорошо, если  напишете -- как
рассказали! ‚ы мне верьте, Я эти вещи понимаю... Ћн у ‚ас жить будет, что не
так часто в литературе. € послушаю Я его обЯзательно, когда буду в Њоскве...
€, разумеетсЯ, следует, чтобы  специалисты им занЯлись! Ћб этом надо -- выше
хлопотать будем... ’акое дарование со всеми его особенностЯми нельзЯ дать на
слом.  ‚ы  мне,  ЂнастасиЯ   €вановна,  непременно  напишите  подробнее  про
колокола, про состав  их, расспросите  его хорошенько... џ этим делом в свое
времЯ интересовалсЯ,  когда приходилось мне в старых русских городах бывать,
где знаменитые звонари отличались...  ‚едь это -- народное  творчество,  да,
один  из  видов его, оно  имеет свою историю...  ‚ы говорите,  он с  детства
композицией занималсЯ, еще  до того, как звонить стал? ђасскажите мне о  нем
поподробнее. ‚ы менЯ очень заинтересовали...
     --  Ќет большей  ошибки  длЯ  писателЯ, --  продолжал он с возрастающей
увлеченностью, -- как, увлекшись натурой, нафантазировать о ней! Ђ это может
случитьсЯ потому, что мы, когда пишем, точно так же увлекаемсЯ, как в жизни!
     ’ема затронула его за  живое: передо  мной сидел человек вне  возраста.
’олько  что резко обозначившиесЯ провалы щек и  морщины словно  растаЯли. Ќо
удивительней всего  прозвучало  в этом вдохновенном лице -- нежданное слово,
сейчас загоревшеесЯ.
     -- ’резвость! -- проговорил он с чем-то похожим на упоение в голосе. --
’резвость. ‚ы понимаете  это слово? Ќо ‚ы непременно должны  понЯть его всем
существом ‚ашим, потому что  в  нем -- весь долг  писателЯ! Џеред обществом,
длЯ которого он пишет, которому он, умираЯ, передаст все,  что накопил он за
жизнь.
     -- ѓоре  писателю,  если он увлечетсЯ натурой, подчинитсЯ ей,  если она
поведет  его за своим силуэтом мерцающим. ѓоре ‚ам, ЂнастасиЯ €вановна, если
звонарь ‘араджев поведет ‚ас за собой. ‚ы должны  вести его, и  рука ‚аша не
должна дрогнуть, даже, -- он придвинулсЯ ко мне и гипнотически, -- даже если
‚ам придетсЯ привести его, по  ‹омброзо,  в  безумие!  ‚  безумие? Ќо трезво
ведите его!.. -- Ћн встал. џ встала.
     ђаспахиваю  в  ночь, черную, звездную, соррентийскую, створки  окна  --
настежь, беру тетрадь -- новую, итальЯнскую, в зеленой обложке,  и записываю
мою беседу с ѓорьким -- о Љотике.
     “тро.  †идкий,  плоский,  однотонный  металлический  звук  итальЯнского
колокола,  лишенный всЯкой  напевности. ђусский  звонарь со  своими любимыми
мощными колоколами вставал передо мной во весь рост.
     ‚ернувшись в Њоскву,  увидев Љотика, Я рассказала ему о моих  беседах о
нем с ѓорьким. Ћн был счастлив, как дитЯ.
     -- џ ему все напишу про  сплавы колоколов  и про  многое! Ћн принес мне
его  на другой  день (многое из  им записанного длЯ  ѓорького подтверждаетсЯ
теперь, полвека спустЯ, новейшими исследованиЯми).
     ’огда же Я узнала, что Љотик собираетсЯ -- это менЯ удивило, обрадовало
-- прочесть где-то доклад о своем колокольном деле.
     € московскую осеннюю ночь напролет пишу повесть о звонаре.
     Џод утро, ложась,  вспоминаю, как Њарина слушала  мой рассказ о Љотике,
как расспрашивала! ђадовалась, что у ѓорького он возбудил интерес. ‡автра же
напишу ей,  что пишу и  пишу! Ђ завтра --  суббота, свижусь опЯть с ћлечкой,
пойдем слушать колокола.  ‚от теперь вспыхнул интерес Љотика к  ѓорькому! --
говорю Я  себе с  юмором  -- до  того не затронул его, но  теперь...  Ђ ведь
любопытно! Љотик вообще книги читает?  Ќе могу его себе  представить сидЯщим
за книгой! ЉакаЯ это  должна быть  книга, чтобы она ему  стала нужна? Љак-то
отдельно  от книг живет  он... Ќаписал ли  чтопнибудь новое длЯ своей Њечты,
Њи-Ѓемоль? “же год почти прошел, как Я его увидела! Љак времЯ летит...
     ...‚се как было!  ‚ечер  субботний,  народ  толпитсЯ  у колокольни  св.
Њарона за Њосквапрекой. Џервые удары  благовеста -- темным, тЯжелым  звуком.
‘ловно  падает с колокольни свинец  огромными горЯчими  каплЯми.  ѓолос того
самого колокольного сплава, о котором спрашивал ѓорький.
     ...Ђлексей Њаксимович, да  когда же вы в ђоссию приедете? ‚едь не смогу
Я  вам привезти  в подарок ‘араджева-звонарЯ! Ќадо, чтобы вы тут  стоЯли,  с
нами, на этой русской земле под осенними ветвЯми, под русскими колоколами...
—тобы вы развели руками -- "нет слов"...
     †елтые листьЯ летЯт  и кружатсЯ по двору, липнут к пальто  и  к  рукам.
Љотик,  приготовившись к  трезвону,  собрав  в руки веревки,  привЯзанные  к
Языкам колокольни, ждет снизу знака -- начать.
     Љак не бывало €талии -- приснилась!
     •мелеЯ  от  счастьЯ слышать питомцев своих,  Љотик откинулсЯ назад всем
телом в  первом хоровом отзыве на движенье  оживших рук,  отпрЯнув,  сколько
позволЯют веревки, -- слитый с  колоколами в  одно,  влитый в их  зажегшеесЯ
светлое голошенье, загоревшийсЯ вместе с ними в костре ликующих  звуков. Љак
парусник,  вылетающий в море, снасти и  паруса --  звучащие!.. Ќет,  как  ни
тщитьсЯ сравнениЯми подойти  к празднику колокольного звона,  -- не передать
его  ошеломлЯющей  красоты.  ‚сего ближе  -- вот это: "голова  -- с плеч"...
Џочти  точное ощущение  напрочь  срезанного владеньЯ  мыслЯми,  чувствами  в
захлебнувшемсЯ звуковом  полете!  Њного  раз и  Я  с  детства  слышала  звон
колокольный,  но он был беден и прост, беден и описуем. ќтот... Ќо  ведь это
же можно понЯть, если вернутьсЯ к мышлению:  тот звон, те звоны (досараджевы
и были и будут!)  настолько беднее и  проще,  насколько центральнаЯ  нота  с
бемолем и диезом -- беднее 243 звучаний.
     ...‚  этот  вечер  ѓлиэр,  устав  размышлЯть, восхищатьсЯ,  колебатьсЯ,
поддаватьсЯ колокольному колдовству Љотикиному, твердо решил положить  конец
сомнениЯм своим о ‘араджеве:  предложить ему -- гению? -- ученически (потому
что  без  ученичества никто не растит  мастерства)  написать  на  заданность
музыкальных  тем  работы  экзаменационные.  ‡валось  же  это в мозгу  ѓлиэра
экзаменом на то,  что отделЯет  безумца  --  от  гениЯ, по теории  ‹омброзо,
экзамен на трудоспособность.
        ѓлава 9
     џ  думала  о  детстве  Љотика. Џриводила  в порЯдок услышанное с разных
сторон.  Ћтец  его женилсЯ три года спустЯ после смерти жены  на ее  кузине,
тоже ”илатовой. ќто была  прекраснаЯ,  поэтическаЯ женщина. € была в доме не
мачехой, а доброй волшебницей. „ети звали ее тетЯ ‡оЯ. Љотик десЯти лет свою
пьеску "Џтичий щебет" посвЯтил "тете ‡ое", она обожала природу. ѓоды детства
и отрочества Љотик и ’амара провели у бабушки, матери  своей мамы.  „етей от
второго брака -- двух девочек и младшего брата -- Љотик любил, играл с ними,
и они любили его. Ќо  как бывает с  людьми искусства, он часто был трудным в
семье. Ђ вот что узнала Я позже от ’амары ‘араджевой о его детстве.
     --  Ћн  был  еще  на  руках  у  нЯни,  --  сказала она,  -- когда  стал
реагировать на звуки колоколов. Ћн плакал, когда его уносили  от колокольни,
любил, чтобы с ним гулЯли близ нее, и  слушал  внимательно колокольный звон.
ќти прогулки он называл  "день-динь, бом-бом". €грушек он  не  признавал,  и
когда  его  спрашивал отец,  что ему подарить, он отвечал: "Љолокол". “ него
была целаЯ коллекциЯ колоколов, с совсем маленьких до уже довольно большого.
Ћн  развешивал их на перекладины  стульев под сиденьем и очень  беспокоилсЯ,
чтобы  никто их  не трогал и в  них не звонил.  ‘ам  же он залезал под стул,
ударЯл  тихонько в  один колокол --  и слушал, замерев,  пока не прекратитсЯ
звук. Џодлезал под  другой стул и там  продолжал то же самое. ‡атем ударЯл в
два  колокола,  а  иногда в несколько  и слушал,  как  они звучат.  Љогда  в
семилетнем возрасте его стали  учить играть на роЯле, на скрипке -- он начал
импровизировать.  Џьески эти  с  его рук записывала наша бабушка,  ”илатова.
‡аикатьсЯ Љотик стал после смерти нашей матери.
     ’ут  мне приходитсЯ  прервать рассказ сестры размышлением:  обычно  под
словом "импровизациЯ"  понимают  один раз  сыгранную  вещь.  Ќо  в Љотикином
случае, видимо,  это была уже композициЯ:  чтобы  бабушка могла записать  им
играемое, он должен  был повторЯть -- и не раз, может быть, -- сыгранное им,
которое, видимо, жило в его мозгу, раз сложившись, а не улетало, как улетает
импровизациЯ.
     -- ќти детские  пьесы, -- сказал мне музыкант, их проигравший, -- имеют
строй, они построены. “ каждой из них есть свое содержание.
     —то Я еще узнала от его младшей сестры?
     Ћтец восхищалсЯ талантом сына, показывал сочинениЯ мальчика музыкантам.
Љомпозитор  ђ. Њ.  ѓлиэр, услышав  его  композиции, сказал: "€з  него выйдет
второй ђимскийпЉорсаков". Ќо  вскоре Љотик стал все реже сочинЯть на роЯле и
Явно охладевал к нему.
     Ћдно  времЯ в детстве  он стал собирать коллекцию  флаконов  от  духов.
ђасставлЯЯ на окне, он старалсЯ играть на них, ударЯЯ их палочкой, добиваЯсь
мелодии. ‡атем он начал с удовольствием  играть на скрипке, но  скоро и  она
перестала  ему  нравитьсЯ,  он  начал  раздражатьсЯ  малейшей  ошибкой в  ее
звучании.
     Љотик слышал все обертоны  (то  есть частичные  составлЯющие  основного
тона, всегда сопровождающие основной звук.  -- (<i>Ђ. –.),</i>  Ясно  различал их в
звуке колокола. Ћтсюда его неудержимое стремление играть на колоколах. Ћтец,
по  словам Љотика,  проЯвлЯл к  этому  живой интерес, и Љотик делилсЯ  с ним
своими колокольными  переживаниЯми. Ћн объЯснЯл отцу, что в октаве он слышит
1701 тон.  ‚се люди  звучали длЯ него определенными  тонами. ‘ебЯ он называл
ђе. Љаждый звук имел свой цвет.
     ‘вои колокольные композиции он пыталсЯ записывать на бумаге, но сыграть
их на  роЯле было  невозможно. Љотик  был, конечно, совсем особенный  --  по
богатству своих способностей.
     --  Ћднажды мы  играли с ним  во  дворе, обнесенном высокой оградой, --
рассказывала  его  сестра  ’амара.  --  "Ђ сейчас папа  проходит мимо нашего
дома!" -- сказал мне Љотик. џ побежала к калитке и вышла проверить: мимо нас
проходил наш отец. ’акие вещи у него замечались часто, и мы к ним привыкли.
     Њне удалось узнать о Љотике от учительницы его и сестры ’амары, которым
она  на  дому  -- благодарЯ  заиканию  Љотика  -- преподавала французский  и
арифметику. ‡анималась она с детьми два года, с его 10  до 12 лет, отношениЯ
с ними были хорошие, учились они охотно.
     “ Љотика ей  запомнилось  доброе выражение больших черных  глаз, широко
открытых.  €х взглЯд был приветлив, в  нем светилось  удивление и  ожидание.
Ќикогда  не  спорил,  не  отказывалсЯ,   не   ленилсЯ.   Љ   окружающим  был
доброжелателен, в  обхождении -- мЯгок.  “сваивал легко,  памЯть была  очень
хорошаЯ.  Џроизношение французское отлично  ладилось, что она  объЯснЯла его
музыкальным  даром. € на уроках арифметики  примеры на вычисление шли легко,
быстро. ‚о  времЯ решениЯ задач  он  как-то  особенно  задумывалсЯ;  но  его
реакциЯ на  ее "наводЯщие" вопросы  дала  ей  понЯть,  что он  в эти  минуты
переноситсЯ "в  иные сферы",  как она  выразилась, и она понЯла, что решение
задач  было какпто  особенно  свЯзано  длЯ  него  с  решением  его  роЯльных
композиций.  Ћна видела его в перерывах играющим  на флакончиках,  о которых
сказала мне  ’амара: играл  он,  извлекаЯ  из  них  гармонические сочетаниЯ,
иногда   гаммы,  иногда  --  мелодии,  оглЯдывалсЯ   вопросительно  на  свою
учительницу, желаЯ,  видимо, знать, нравитсЯ ли  ей то,  что он  создает. ‚о
времЯ прогулок Љотик был подвижный, оживленный. ‚исевшаЯ на стене в классной
географическаЯ  карта  очень  интересовала  его. Ћн  страстно  любил  в  ней
разбиратьсЯ.
     ‚ моих руках -- страничка нотного  альбома  Љотика ‘араджева в возрасте
десЯти лет; "‚ полЯх" (по-французски) -- "ЏосвЯщено моей дорогой и доброй ’.
„.  ‚иноградовой".  (Џечать  на  ее  рассказе  о  нем!)  „оказательство  его
привЯзанности к ней.
     Џосле  нее  и другие  преподаватели  занимались  с  детьми  на  дому  у
‘араджевых, каждый по своему предмету, и каждый утверждал, что  Љотику далее
работать  надо  именно  по  этой специальности. Ќо Љотик попутно,  на  ходу,
вглатываЯ   ему  даваемое,  --  отрывалсЯ  от  него,   от  всего,  к  своему
колокольному делу.
     Њне хочетсЯ сказать о  композициЯх десЯтилетнего Љотика, записанных его
бабушкой, ћлией  Ќиколаевной ”илатовой, и  отцом.  ‚ альбоме их 22:  перваЯ,
менЯ  поразившаЯ  печалью,  настойчивой жалобностью,  повторностью  вопроса,
беспомощно-лаконичного,  звалась:  "ѓде  ты,  моЯ  мама?"   Ћна  посвЯщалась
бабушке. …й  сродни другаЯ композициЯ:  "‚оспоминанье о маме" -- посвЯщалась
отцу.  ‚се  остальные были  названы  по-французски, и  посвЯщенье  было тоже
записано по-французски:
     "Ћхота на кузнечиков"  (посвЯщалась сестре), "Њарш" (посвЯщалсЯ шумному
и  веселому  его  дЯде),  "Ќа воздушном  шаре";  "‚оспоминанье  об  €брите",
посвЯщаю   котенку  Ќикишу   (Ќикиш  был  всемирной  известности   дирижер),
"ЉолыбельнаЯ песнЯ" (моей новорожденной  сестренке Љире), "Џечальный мотив",
"Њоей  нЯне",  "‚альс", "алуньЯ"  (моей  доброй и  дорогой  сестре ’амаре),
"ђоманс",  "Љолокольчики".  ЏредпоследнЯЯ,  "‚  полЯх",  поражает   тишиной,
медлительностью, покоем,  а конечные музыкальные фразы как бы  уводЯт  вдаль
дорогой,  разомкнувшей полЯ  -- в бесконечность. ‡авершающаЯ звалась просто:
"Њоему дорогому папе".
     Џереписали мне  и альбом  двенадцатилетнего Љотика.  ’ут шаг из детства
почти сразу  во  взрослость. € тут  уже  в нескольких  композициЯх --  ЯвнаЯ
колокольность. Ћн бьетсЯ о роЯль, вырываетсЯ из него, мечетсЯ, маетсЯ тоскою
о колоколах  -- и это не  подражанье звону, какое существует у композиторов.
Ќет, это не мастерство, не обдуманность, не искание сходства, это рветсЯ его
колокольное сердце на части,  не находЯ в роЯльной игре путей  и покоЯ. (…ще
три года ему оставалось до счастьЯ, до погруженьЯ в стихию колоколов.)
     ‘реди  названий (всего  во  2-й  тетради  14  композиций)  -- "Џечаль",
"ЊелодиЯ",  "ђоманс  без   слов",  "–ыганка",   "Њеланхолический   отрывок",
"ЊедитациЯ"  (в  12  лет!),  "‚ечернЯЯ  мелодиЯ",  "”антазиЯ",  "Ќе  забывай
менЯ"... Ѓольше  не  сохранилось нот его сочинений.  Љроме одной композиции,
записанной  уже  взрослым,  чрезвычайно  своеобразно  и трудно,  с надписью:
играть одной левой рукой, что длЯ других  оказалось фактически невыполнимым,
с переходами из одной  тональности в другую. ЌастойчиваЯ печаль в  сложности
своих гармоний, возвращающаЯсЯ на круги своЯ.
     Ћб этой единственно сохранившейсЯ взрослой его  записи сказал музыкант:
"Ћтдаленно перекликаетсЯ со ‘крЯбиным, но без его диссонансов!"
     –еркви же требовали прекращениЯ звона соответственно содержанию службы,
это приводило колоколиста в отчаЯние.
        ѓлава 10
     “зкий длинный  церковный  дворик.  Њало людей (глухой  переулочек),  не
знают еще,  что будет  звонить замечательнейший из  звонарей. •орошо!  Њожно
сосредоточенней слушать.  €  все-таки  -- узнали  откуда-то: уже  бродЯт  по
двору, у колокольни, укутанные фигуры -- и по снегу, глубокому, следы.
     Њы стоим, ћлечка и Я, поднЯв головы, -- ждем. ‘ейчас начнет!
     ’ишина.  †дет ли, когда снизу,  из церкви,  велЯт начинать? Џервый удар
благовеста! Џокорно его  повторЯет звонарь, удар гулкий, глухой,  он кажетсЯ
темного  цвета!  (Њожет  быть, прав ‘крЯбин,  мечтавший сочетать звуки с  их
цветом! „ети ведь часто это улавливают, как и мы, моЯ сестра  Њарина и Я. Ќо
мы в детстве спорили о цвете слова. …й было Ясно, что слово "‘аша" -- совсем
темно-синее, а мне это казалось -- диким: хорошо  помню, что длЯ менЯ "‘аша"
-- это легкое,  хрупкое, светлое,  как пирожное "безе"... ‡начит,  даже  при
сходстве нашем  душевном у нас, двух сестер, было различное  видение цвета и
звука! Љак же  ‘крЯбин хотел? ‘вое навЯзать целому залу  слушателей, скажем,
желто-ало-фиолетовую окраску  данной  части симфонии, когда любому она могла
казатьсЯ  голубой,  зеленой?  €  по  всем  рЯдам  --  разное?   Љотик  такой
объективизации своего чувства цвета не  мыслил. ќто Я прикидываю в уме, пока
падают с колокольни тЯжелые гулы темного цвета в снежный принимающий двор.)
     €  вдруг  --  град  звуков! ѓолоса,  ликованье  разбившегосЯ  молчаньЯ,
светлый звон, почти  что без  цвета, один свет, побежавший богатством лучей.
Ќад  крышами  всЯ   окрестность   горит   птичьим  гомоном  ‘иринов,   стаей
поднЯвшихсЯ, -- всполошились, поднЯлись, небо затмили! „ух захватило! ‘тоим,
потерЯвшись в  рухнувшей на нас красоте, упоенно пьем ее  -- не захлебнутьсЯ
бы! „а что же это такое?! ќто  мы  поднЯлись!  ‹етим... „а разве же это звон
церковный? ‚сех звонарей бы сюда, чтобы послушали!
     џ поднЯла  глаза. Ћн откинулсЯ назад всем телом, голова будто срывалась
с  плеч, и шапка его казалась на  голове как  бы отдельной, отрывавшейсЯ под
косым углом  напрочь.  Ќе видно  отсюда, но  уверена,  что  глаза не то  что
закрыл, а п...
     -- ‡наете, он, наверное, зажмуриваетсЯ, когда такой звон! -- блеснуло в
менЯ темным глазом ћлечкиным.
     --  Ќу и звонарь! -- раздалось  у  нас за  плечом.  џ  обернулась.  ќто
ликовал  тот  длиннобородый старик,  который в прошлую субботу у  колокольни
Њарона восхищалсЯ звоном. -- Ќу, слыхал Я звонарей, -- загудел его голос над
нами, -- но такого -- не слыхивал и, конечно, уже не услышу...
     Ћборвались  звуки! ’ишина  стоЯла белаЯ, напоеннаЯ, как под ней снежный
двор.
     Ќо мы не уходили: он же еще и еще, может быть, зазвонит, когда положено
по  церковной службе! ‚сенощнаЯ кончаетсЯ не раньше восьми. Ќо --  замерзли.
Ќадо войти  в церковь.  Ђ он? Ћн не греетсЯ?  Ќет,  наверное,  греетсЯ, есть
такие церковные  комнатки, и старушки  там,  черные  и  уютные. Њожет  быть,
чайком напоЯт звонарЯ?..
     џ  была  дома,  когда несколько  дней  спустЯ ко  мне пришел  Љотик. Ћн
казалсЯ  оживленнее и веселей  обычного,  улыбалсЯ,  потираЯ  руки,  и  было
немного лукавства в его празднично настроенном существе.
     -- Ћн мне ззадал,  эттот самый ѓлиэр, --  пп-писать,  ннаписать ему  --
десЯть  эттих   муззыкальных  пьес!  „етских.  ќлегиЯ,  скерцо,  вальс,  еще
какпкие-то  пьески,  котторых  Я  не  писал  очень   давно!  ‡ачем  ему  это
понпнадобилось, он один  ззнает! Ќнну, Я уже  написал  ему  -- три  таких...
пьески. ‘егоднЯ Я напишу ноктюрн...
     Ћн  смеЯлсЯ.  ‹ицо его, пылающее темнотой и Яркостью глаз, было весело.
Ћн уже усаживалсЯ на  тахту,  раскрывал скромную, чуть ли не школьную папку.
‡аражаЯсь весельем его, Я участвовала, входила в его дела, точно и не было у
менЯ за душой других...
     --  Ћтлично! ‘коро  Ђндрюша придет,  будем  ужинать!  џ  пойду в  кухню
готовить, а вы -- вам, может быть, свет переставить?
     Ќо он уже не слышал менЯ, раскрыв листы нотной бумаги.
     ‘ чувством, что чудно  жить на свете, Я перешагнула порог. Ђ за порогом
--  соседи, шум  (как морской, только игрушечного морЯ)  --  примусы, грохот
воды из крана, телефонные звонки, стук  входной двери,  разговоры, голоса. €
уж  закипает  чайник,  и  подпрыгивает  на  сковородке  Яичница  с  румЯными
гренками,  разогрета  чечевичнаЯ  каша.  €  Я  вхожу  празднично и  победно,
кухареньем победив повседневную усталость, из общественной кухни к  себе,  в
мой мир.
     ’ам, на  тахте, сидит Љотик, но  озабоченное веселье, в котором он менЯ
провожал, изменЯсь, перешло во чтопто другое, но тоже победное.
     -- Љак! “же кончили? Ќаписали ноктюрн?
     Ћн смеетсЯ! Ћн смеетсЯ так, как смеютсЯ в детстве -- всепоглощенно! без
берегов! Ќо, видЯ недоуменье во мне -- так же Явно, как в руке моей -- кашу,
-- он из глубин смеха апеллирует к слову:
     --  Ђ ззачем Я  ддолжен писать  емму эттот  ноктюрн?  --  произносит он
непередаваемым  тоном (в  нем свобода, за  которую бьютсЯ века и нации!), --
ессли  ему эттот  ноктюрн  нужен (пауза, за  которой -- сады  своевольЯ), --
ппусть он его пишет сам!..
     Љак в  оркестре  ведущий удар,  разбежавшись  и  множась,  рассыпаетсЯ,
наконец, искрами в широкой звуковой дали, так его  отказ подчинитьсЯ ѓлиэру,
руша задуманные тем  построениЯ его  композиторского будущего, станет вдали,
увы, безвестностью Љотика.  Ќо  ни он,  ни Я в этот вечер не  понЯли  этого.
Ћзорство  его  фразы, ее нежданность,  менЯ восхитив, развеселили  нас обоих
безмерно.
     Њы веселились,  мы  торжествовали, мы  праздновали освобождение, победу
над угнетением! Љ нашей трапезе подоспевший Ђндрюша нес Яичницу, резал хлеб.
Ћн поднимал заздравный стакан с чаем:
     -- ‡а -- как это? Ќоктюрн? Љоторый напишет ѓлиэр!..
     €  только  Ћмар  •айЯм,  глЯдЯ  на нас, разразилсЯ бы печалью  стиха  о
превратности сего мира... ‚ечера этого!
     ЏразднуЯ в этот день нечто, что нам казалось победой, мы, того не знаЯ,
праздновали --  ’ризну!  ‘мехом  беспечных оплакивали прощанье с  будущим, с
"ѓлубинами ученичества, с ‚ысотами послушаниЯ..."
     “ченьем ‹омброзо этот вечер скорчил нам гримасу сочувствиЯ, которую мы,
превратно понЯв, принЯли за маску весельЯ.
     ’ак Я почувствовала -- немного спустЯ. Ќо  -- глубоки завороты мыслей и
чувств; в них можно заблудитьсЯ. ’ак Я заблудилась -- не в вечер ’ризны, а в
сожаленье  о  нем!  ‚от это  мое  заблужденье представилось  мне  совершенно
неоспоримым, когда Я узнала, что Љотик  не только  играет на  колоколах, как
никто,  а  что  он пишет о колоколах, пытаетсЯ утвердить  свою  жизнь в них,
стать понЯтным и  понЯтым, жаждет вовлечь  в  свой  круг  талантливых  людей
страны!
     € жаль мне, что  ѓлиэр  в нем  ошибсЯ,  принЯв  невыполненность  своего
приказа -- написать  10 маленьких пьес  -- за нетрудоспособность  ‘араджева.
Љотику эти пьесы были просто никак не нужны. Ќо мы  еще увидим имЯ  ѓлиэра в
списке крупных имен музыкантов, ратовавших за идею ‘араджева, за звонницу; о
нем будет сказано в одной из последних глав.
     Љогда, склонЯсь  над музыкальными  записками  Љотика, над  его  схемами
будущих  колокольных  звонниц, Я погрузилась  в целый  лес преодолеваемых им
сложностей,  трудностей,  когда  увидела  его  четкую  целеустремленность  и
доказательства  часов, дней, месЯцев, проведенных им  за нужной ему работой,
--  каким   мизерным  испытанием  представились   мне  эти   десЯть  ѓлиэром
потребованных пьес!
        ѓлава 11
     Џросторный кабинет директора консерватории был почти полон. Ѓольшинство
присутствующих   --  пожилые  и  старые  люди,  мне  не  знакомы.  Ќаверное,
музыканты.
     ‚ыступление  называлось  так:   "Ћ  художественно-музыкальном  значении
колокола и о воспроизведении музыкальных произведений на колоколах".
     џ волнуюсь за Љотика. ‚едь музыканты критичны к не их инструменту... Ќо
Љотик не волнуетсЯ совсем.
     --  Њного, очень  много в науке, в искусстве  еще совершенно не открыто
нам, особенно в  области музыки, которую можно назвать  наукой,  музыкальной
наукой, -- так обратилсЯ докладчик к аудитории.
     ‚о всей области музыки есть два направлениЯ  --  наша музыка, к которой
многие  из нас  очень привыкли, ей  искренне преданы, как  бы считают  своим
свЯщенным долгом отдавать себЯ ей, всего  себЯ погружать в нее. „ругаЯ же --
нечто совершенно иной конструкции, совершенно неведомого  нам направлениЯ --
колокол. Ќадо специально  уделЯть времЯ слушанию его, и  делать это нужно не
раз, чтобы глубоко вникнуть в свойства этой музыки, колокольной.
     ‡навшие  Љотика, может быть,  удивлЯлись:  он  был спокоен  и  почти не
заикалсЯ!
     --  ’еориЯ всей колокольной музыки,  все до единого правила ее не имеют
ничего  общего  с теорией  и правилами обычной музыки. ‚ теории  колокольной
музыки вообще не существует  т