ной мне квартире
госпожи Ѓуланже, жены мобилизованного писателЯ -- типичного буржуазного эстета.
Џриехав как-то с фронта в краткосрочный отпуск, хозЯин набросилсЯ на моего
шофера ‹атизо за то, что масло от моей машины закапало каменную плиту в
подворотне. Ѓуланже считал высшей несправедливостью свое пребывание в грЯзных,
холодных окопах в обществе "некультурных" людей.
     ‚ гостиной госпожи Ѓуланже, обращенной в мой рабочий кабинет, вместо гравюр
XVIII века с любовными сценами и пасторалЯми, поЯвились две громадных карты
русского и французского фронтов, испещренные надписЯми углем с названиЯми
обнаруженных германских частей. (“голь легко было стирать.) Џодле каждой карты,
от низенького потолка до самого пола, висели таблицы: на одной стене -- красного
цвета, длЯ французского фронта, а на противоположной -- зеленого, длЯ русского
фронта, отображавшие организацию всех германских армий.
     Ќа моем письменном столе, застланном богатым хозЯйским шелковым покрывалом,
стоЯли две деревЯнные картотеки, доведенные до номеров немецких полков, а подчас
и батальонов: одна длЯ русского, а другаЯ длЯ французского фронта. Ќа каждой
карточке были точно проставлены документы, то есть номера сводок или телеграмм
из ђоссии, на основании которых она была составлена.
     Њои скромные помощники, выполнЯвшие всю эту кропотливую работу, знали, что к
вечеру, перед отправкой телеграмм в ђоссию, данные карты, таблиц и картотеки
должны были сходитьсЯ.


        x x x

     ‚ те свЯтаЯ свЯтых, что представлЯл мой кабинет, вход посторонним лицам был
запрещен, но, конечно, Я не мог в этом отказать такому высокому начальнику, как
”ош. Ћн в эту зиму командовал уже всем ‘еверным фронтом, как единственный из
французов, умевший ладить с англичанами. џвлЯЯсь по службе к †оффру, ”ош
неизменно заходил ко мне "попить русского чайку", как он сам выражалсЯ.
Ќезадолго до войны он побывал на маневрах в ђоссии, и здоровые, загорелые лица
наших солдат в пропотевших гимнастерках, русское раскатистое "ура!" произвели на
этого пехотного командира неизгладимое впечатление. Ћн постоЯнно возвращалсЯ в
разговоре к этим воспоминаниЯм. [491]
     ‚ противоположность †оффру, которого ослепило оказанное ему Ќиколаем
Ќиколаевичем внимание, ”ош старалсЯ избегать вопроса о высшем русском
командовании.
     ђассматриваЯ внимательно висевшие на стенах вокруг нас карты и таблицы, он
восторгалсЯ установленным у менЯ тройным контролем над немцами и забавлЯлсЯ, как
ребенок, сверЯЯ сведениЯ об обнаруженных на его фронте германских полках.
     -- ‚ы не согласны, mon general,-- осторожно настаивал Я,-- что инициатива остаетсЯ
в руках немцев исключительно по причине несогласованности действий наших армий и
отсутствиЯ общего высшего руководства. ‚от сейчас мы выдерживаем натиск на
‚аршаву, а вы только подготовлЯете операцию. •оть и неудачно был задуман наш
первый налет на ‚осточную Џруссию, а все же, как теперь выЯснилось, это сильно
повлиЯло на моральное состоЯние немецкого командованиЯ и вынудило его в самую
критическую длЯ него минуту наступлениЯ на Џариж перебросить на наш фронт целый
полевой корпус, да, вероЯтно, приостановить и другие, быть может, мне не
указанные подкреплениЯ.
     -- Љому вы говорите,-- с горечью отвечал ”ош, не открываЯ глаз то от одной, то от
другой карты. ‚ моем укромном кабинете он чувствовал себЯ свободным и от
начальства, и от подчиненных.-- Њы на нашем собственном фронте страдаем от
отсутствиЯ общего руководства. Џопробовали бы вы сговоритьсЯ с англичанами! Ћни
твердо решили,-- правда, из-за недостатка снарЯдов, в которых мы и сами
нуждаемсЯ,-- начать воевать только в будущем году!
     Њечте ”оша о единстве командованиЯ суждено было осуществитьсЯ лишь через три
года после нашей беседы. Ћн был назначен главнокомандующим всеми силами
союзников на ‡ападном фронте в самом конце войны, в марте 1918 года, после
последней предсмертной попытки немцев прорвать ‡ападный фронт. ЂнглийскаЯ армиЯ,
против которой был тогда направлен первый удар, оказалась в таком критическом
положении, что только энергичное вмешательство ”оша задержало дальнейшее
развитие успеха неприЯтелЯ. ‹лойд „жордж добилсЯ после этого подчинениЯ своей
армии французскому главнокомандующему.
     “ходЯ из моего кабинета, ”ош неизменно приглашал менЯ посетить его фронт.
     -- Ќадо, чтобы мои войска видели представителЯ союзной армии,-- поЯснил он.
ќти последние слова заранее облегчали длЯ менЯ тЯжелое положение, в которое
попадает военный человек, оказываЯсь в роли безучастного зрителЯ на войне. Љогда
Я вспоминал о докучливых иностранцах, с которыми приходилось возитьсЯ в
русско-Японскую войну, мне нередко бывало совестно отрывать от дела французских
начальников на фронте и мучить их расспросами о положении на их участках, о
встречаемых затруднениЯх, технических усовершенствованиЯх. ‚ойна предъЯвлЯет
военному атташе, даже союзной армии, еще больше требований дипломатического
такта. [492]
     Ќа ‡ападном фронте все было длЯ менЯ ново и совсем не похоже не только на то,
чему нас учили в академии, но и на те уроки которые были нам даны
русско-Японской войной.
     ’ехника XX века стала шагать такими темпами, что пошатнула немало доктрин,
казавшихсЯ нам свЯщенными. Џараллели, сравнениЯ в методике ведениЯ войн,
отделенных одна от другой не веками, а десЯтком-другим лет, стали невозможными,
а длЯ высшего руководства подчас и преступными. ‚ мировой войне сроки стали уже
измерЯтьсЯ не годами, а месЯцами.
     ‚ течение первых двух лет войны союзникам с трудом удавалось догонЯть немцев в
отношении технических средств. Џри первых же попытках еще осенью 1914 года
прорвать германский фронт французы нарвались на не разрушенные полевой
артиллерией бетонированные капониры, а вскоре -- и на стальные купола. Ќе
хотелось верить, что бетон и сталь могут быть применены в столь короткий срок в
полевой войне.
     ‚ декабре 1914 года французы рассчитывали, что, выпустив на фронте в полтора
километра за один день двадцать три тысЯчи снарЯдов, они сметут с земли всю
сложную паутину проволочных заграждений и подавЯт оборону.
‚ феврале 1915 года атака почти на столь же ограниченном участке потребовала длЯ
своей подготовки уже семьдесЯт тысЯч снарЯдов, но в обоих случаЯх втораЯ линиЯ
неприЯтельской обороны оказалась неразрушенной, и французскаЯ пехота смогла
продвинутьсЯ с большими потерЯми всего на три-четыре километра.
‚ апреле 1915 года немцы не остались в долгу и длЯ подготовки собственной атаки
     -- правда, тоже бесплодной -- выпустили на фронте в шесть километров до пЯтидесЯти
тысЯч одних только тЯжелых снарЯдов, которых у союзников было совершенно
недостаточно.
     Љак только начали обозначатьсЯ признаки равновесиЯ сил в артиллерии и, в
особенности, в обеспечении снарЯдами обеих сторон, немцы уже в Январе 1915 года
стали подготовлЯть атаки тЯжелыми минометами; эта новаЯ траншейнаЯ артиллериЯ
Явилась такой новинкой, что, за отсутствием соответствующих военных терминов как
на французском, так и на русском Языках, Я сохранил длЯ этих чудовищ,
стрелЯвших, правда, всего на сотни метров, немецкое название: "минненверфер".
Љогда и этого средства стало не хватать, чтобы сломить стойкость французской
пехоты, немцы пошли на последнее страшное средство, превзошедшее по своей
бесчеловечности все те зверские методы ведениЯ войны, в систематичность и
преднамеренность которых так долго не хотелось верить.
     "XXVI германский корпус,-- телеграфировал Я,-- вчера, 22 апрелЯ (1915 года),
внезапно атаковал территориальную (то есть, по-нашему, ополченскую) дивизию,
котораЯ ЯвлЯлась звеном между правым крылом бельгийцев и левым флангом англичан.
Ћтравив защитников передовых траншей удушливыми Ядовитыми газами, немцы
ворвались в укрепленные линии. Џри поспешном отступлении, вызванном [493]
исключительно волной удушливых газов, дивизиЯ потерЯла 24 орудиЯ, частью старых
образцов.-- ‡аканчиваЯ донесение, Я добавлЯл:-- ЋтчаЯнные усилиЯ немцев одержать
успех на ‡ападном фронте объЯснЯют здесь стремлением воздействовать на €талию".
ќта бывшаЯ германскаЯ союзница продолжала сохранЯть в начале войны нейтралитет и
уже поглЯдывала в сторону союзников.


        x x x

     Ќеподвижность ‡ападного фронта продолжала представлЯть загадку, чем и
объЯснЯютсЯ мои частые поездки на боевые участки. ”ранцузы, в противоположность
мирному времени и порЯдкам засекречиваниЯ, завещанным †оффром в первые дни
войны, стремились использовать мои посещениЯ длЯ возможно полного осведомлениЯ.
Ћбычно менЯ принимал один из командующих армией или корпусом -- они были заранее
предупреждены о моем приезде. Ќа схеме, представлЯвшей из месЯца в месЯц все
более сложную паутину окопов и ходов сообщениЯ, генерал, со свойственной
французам доскональностью, объЯснЯл систему обороны своего участка и хвастал
отвоеванными в последних боЯх неприЯтельскими траншеЯми, длиной иногда только в
несколько десЯтков метров. Џервое времЯ менЯ поражало несоответствие достигнутых
результатов с числом сосредоточенных длЯ этого орудий и пулеметов, только
постепенно, из бесед то с одним, то с другим командиром, мне становилась Ясна
картина боев, совершенно отличнаЯ от всего, что Я видел в Њаньчжурии. ђасход
ружейных патронов бывал ничтожный, так как никакой стрелковой огневой подготовки
вести не приходилось. …е заменЯл систематический прогрессивный артиллерийский
огонь в течение иногда двух-трех часов, а иногда и целых суток. Ћдновременно под
покровом ночи в передние окопы незаметно подводились пехотные подразделениЯ длЯ
атаки. Џеред холодным зимним рассветом притаившиесЯ в полной тишине рЯды солдат,
предназначенных длЯ удара, обходил унтер с бочонком под мышкой, угощаЯ каждого
стаканом крепкого, душистого коньЯку. ‚ утреннем тумане беззвучно выскакивала
перваЯ волна атакующих, за ней, через несколько минут, втораЯ, потом третьЯ...
ђукопашный, а тем более штыковой бой отошел в область преданиЯ.
‚от перваЯ волна blaue Teufeln (голубых дьволов), как прозвали немцы французских
пехотинцев за их порыв и серо-голубые шинели, добегает до немецких окопов и,
найдЯ их разрушенными артиллерией, не задерживаетсЯ. ‹юди перепрыгивают через
немецкие траншеи и бегут дальше. ’ак же легко они преодолевают нередко и вторую
линию, рвутсЯ вперед, но тут же начинают падать под ураганным огнем тЯжелой
артиллерии и укрывающихсЯ у прочных капониров немецких пулеметов.
’ретьЯ линиЯ немецкой обороны представлЯла неодолимую крепость и требовала длЯ
своего разрушениЯ новой длительной бомбардировки. ‚интовка оказалась
малопригодной длЯ борьбы в окопах: немцы в первые месЯцы войны показывали
исключительное упорство [494] в обороне и продолжали держатьсЯ даже после того,
как волны атакующих уже прошли через их траншеи. ‘ ними разделывались отборные
солдаты, получившие название les nettoyeurs (чистильщики): вместо винтовок они
были вооружены кинжалами, ручными гранатами и револьверами.
"Ќужны ли нам револьверы?" -- запрашивал Я самого начальника артиллерийского
управлениЯ, великого кнЯзЯ ‘ергеЯ Њихайловича, после того как донес о новой роли
этого оружиЯ. "Ќет, не нужны. ‘ергей",-- получил Я ответ и, возмущенный вечной
самовлюбленностью этого управлениЯ, ответил с непозволительной по тем временам
дерзостью: "Џодтверждаю получение ‚ашего номера 7642. ђевольверы нам не нужны.
€гнатьев".
     ‘амые наглЯдные объЯснениЯ происходившего на французском фронте удавалось
получать только по утрам, после ночевки у командира корпуса. ‚ сопровождении
одного из офицеров штаба Я отправлЯлсЯ в передовые линии окопов. ‡имой их бывало
трудно даже найти: до того они сливались с окружавшей сероватой местностью, но
зато летом перевернутаЯ землЯ покрывалась сплошной пеленой красных маков,
напоминавших о других, более счастливых, мирных временах.
Ќавсегда запомнилсЯ мне милый рыжий капитан с толстой палкой в руке, не раз
сопровождавший менЯ на излюбленном мною участке фронта в Ђртуа, между Њонт ‘ент
ќлуа и Ќотр-„ам де ‹оретт. ‘ высоты открывалась панорама на десЯтки километров.
‘лева, на севере, в сфере дальнего артиллерийского огнЯ, виднелась жертва
германского нашествиЯ -- угольный район Ѓетюма, впереди -- длиннаЯ плоскаЯ цепь
небольших голубовато-серых возвышенностей, представлЯвших, по объЯснению
капитана, линию германской обороны.
     џ рассматривал ее в свой прекрасный цейссовский бинокль, подаренный когда-то
шведскими артиллеристами, но поддакивал капитану, признатьсЯ, больше из
вежливости: разглЯдеть что-либо удавалось редко.
     Ќемцы бывали по-своему вежливы и, несмотрЯ на большую дистанцию, хорошо
пристрелЯвшись, приветствовали обычно поЯвление непрошенных наблюдателей
двумЯ-тремЯ тЯжелыми фугасками. —ерез два года войны живописный лесок,
покрывавший высоту, был перепахан глубокими воронками. „алее, вниз к передовым
окопам, приходилось продвигатьсЯ по бесконечным ходам сообщениЯ. Ќа это у менЯ
обычно терпениЯ не хватало, тем более что благодарЯ моему высокому росту и малой
глубине французских окопов они, казалось, не представлЯли длЯ менЯ достаточно
надежного укрытиЯ. Љапитан мой уже привык сокращать по моей просьбе расстоЯниЯ и
торжественно маршировал со своей палкой напрЯмик, перемахиваЯ через ходы
сообщениЯ, попадавшиесЯ на пути.
     ‘амым надежным укрытием и прекрасным наблюдательным пунктом мне представлЯлись
глубокие воронки от снарЯдов -- второй раз снарЯд ведь в то же место не попадет!
‚о времЯ подобных прогулок капитан был неутомим, и, спустившись в окопы, он то и
дело хвастал то укрытым под землей [495] погребком с ручными гранатами -- этим
тоже новым оружием пехотинца, то хорошо замаскированным пулеметным гнездом.
Ћдним только он не мог похвастатьсЯ -- видом людей. (‘анитарнаЯ часть работала в
начале войны очень плохо.)
     ‡има 1914 года выдалась особенно суроваЯ, и землЯнки, то затопленные водой, то
промерзшие, без теплушек, без всЯких, даже примитивных, удобств, делали
невыносимым длЯ нервных подвижных французов тЯгостное сидение в окопах. ’еплой
одежды заготовлено не было, и в виде драгоценной новинки часовым выдавались
безрукавки из козлиных шкур. ‘колько раз хотелось похвастатьсЯ перед французами
нашим русским полушубком! ђусские башлыки заменЯлись шерстЯными шарфами всех
цветов; они высылались на фронт заботливыми женами и les marraines (крестными
матерЯми).
     †енщины ”ранции, привыкшие играть большую роль в жизни страны и народа в мирное
времЯ, немало содействовали поддержанию воинственного духа не только на фронте,
но и в тылу.
     Џрежде всего большинство француженок, особенно тех, кто имел близких людей на
фронте, стало относитьсЯ с презрением к мужчинам, укрывшимсЯ в тылу. „лЯ них
было создано специальное прозвище: "les embusqu&#233;s" ("окопавшиесЯ").
‘амыми несчастными оказались солдаты из оккупированных немцами департаментов: о
них позаботитьсЯ было некому, и длЯ этих одиноких людей были созданы "крестные
матери" -- les marraines. Љомандование через гражданских префектов доставлЯло
списки солдат и офицеров, не имевших в тылу ни родных, ни знакомых, и женщины
всех возрастов и положений наперерыв выбирали себе крестников, заводили с ними
переписку, посылали подарки на фронт и, что еще важнее, давали приют
отпускникам. Ќе обходилось, конечно, без романов и семейных драм. ЃлагодарЯ
удобным сообщениЯм, недельные отпуска давались регулЯрно, каждые три-четыре
месЯца, за исключением периода напрЯженных боев, но при этом на условиЯх,
одинаковых длЯ всех -- от генерала до рЯдового солдата. ‡ато в зону армий, кроме
сестер милосердиЯ, ни одна женщина не пропускалась.


        x x x

     —итателю может показатьсЯ странным, что при всех расчетах за первый год войны Я
не учитывал английской армии. ЋбрамленнаЯ с двух сторон французскими дивизиЯми,
она продолжала занимать в то времЯ небольшой сравнительно участок к югу от
бельгийцев, который постепенно расширЯлсЯ по мере прибытиЯ первых эшелонов новой
армии, формируемой на островах, согласно ненавистному длЯ довоенной Ђнглии
новому закону, вводившему воинскую повинность. ”ормировал эту армию упрЯмый и
жестокий солдат -- лорд Љитченер. ‚се его помнили по его деЯтельности в
англо-бурскую войну, и все знали, что с ним шутить не приходитсЯ.
Ќо, как бы ни скромны были силы английской армии в первые месЯцы войны, мне все
же казалось неприличным отсутствие при [496] ней русского военного
представителЯ. € военный агент, престарелый генерал …рмолов, и специально
назначенный "последствии на пост представителЯ ставки генерал „ессино
предпочитали на континенте не поЯвлЯтьсЯ. Ђ между тем англичане уже тогда могли
оказать немалую помощь союзникам своей непревзойденной в ту эпоху Intelligence
Service и даже Scotland Yard. €х агентурнаЯ разведкам направленнаЯ, правда,
больше на политические и экономические, чем на военные вопросы, раскрыла бы
русскому военному руководству многие немецкие тайны, выдала бы и немецких
агентов, завербованных в самой ђоссии.
     •отЯ французы относились почти с предубеждением к сведениЯм военного характера,
получаемым англичанами из бельгийских и голландских источников, мне все же
казалось необходимым использовать английскую главную квартиру длЯ проверки
сведений о переброске немецких дивизий на русский фронт.
     Џрием, оказанный мне в ‘ент Ћмере -- скучном и мало привлекательном городе севера
”ранции,-- благодарЯ любезности моего старого друга ‚ильсона, отличалсЯ той
простотой, лишенной всЯкого панибратства, котораЯ представлЯет одну из главных
прелестей английской нации. џ приехал for business (длЯ дела), и этого было
достаточно, чтобы в разведывательном отделении Я мог получить все нужные
сведениЯ.
     Ђнгличане с трудом одолевали новую длЯ них науку войны. ЏомнитсЯ, как, проходЯ
через одну из классных комнат городской школы, превращенной в штабные бюро, Я
поражалсЯ терпению какого-то французского капитана. ‘тоЯ у черной доски с
большим куском мела в руке, этот дотошный маленький артиллерист усердно старалсЯ
вложить в умы окружавших его великанов в просторных френчах цвета хаки
премудрости прогрессивного и барражного огнЯ.
     -- A&#244;h! A&#244;h! -- слышались удивленные негромкие возгласы то одного, то другого из
собравшихсЯ английских командиров. ‚се это было длЯ них так ново и малопонЯтно,
но терпеливый французик не унывал и честно выполнЯл возложенное на него
поручение.
     ‚спомнив, что Я по роду оружиЯ -- кавалерист, ‚ильсон предложил мне посетить на
фронте одну из спешенных кавалерийских бригад, занимавшую передовые окопы.


        x x x

     ‚ечерело, когда мой грузный открытый "роллс-ройс", забыв про все мои скоростные
рекорды, тихо пробиралсЯ по узенькой булыжной дорожке среди безбрежного морЯ
болотистых лугов.
     Љак бы прощаЯсь с холодным зимним днем, лениво бухали то тут, то там тЯжелые
немецкие снарЯды.
     Њы никого не встречали и начали уже было сомневатьсЯ в правильности взЯтого
направлениЯ, когда, наконец, приближаЯсь почти в полной темноте к какой-то
одинокой двухэтажной каменной ферме, мы были остановлены окриком на английском
Языке. Џеред нами [497] вырос великан-часовой. Џосле проверки моего французского
laisser passer (пропуска) он объЯснил, что тут помещаетсЯ штаб кавалерийской
бригады.
     Љому же, кроме англичан, на шестом месЯце войны могло прийти в голову
разместитьсЯ не в хорошо замаскированной землЯнке, а в привлекавшем внимание, но
зато комфортабельном домике!
     -- „о нас могут долететь только тЯжелые снарЯды, и шансы попаданиЯ в ферму у
немцев очень невелики,-- хладнокровно объЯснЯли мне хозЯева.
Џосле представлениЯ генералу, бодрому сухому джентльмену, и доклада начальника
штаба о положении на фронте Я получил предложение to change (переодетьсЯ к
обеду).
     Љ счастью, под сиденьем машины у менЯ всегда находились длинные рейтузы и
ботинки со шпорами, которыми Я смог заменить высокие сапоги. Ќо чего стоила эта
прикраса перед тем великолепием, которое Я увидел, спустившись по внутренней
лестнице из отведенной мне комнаты в столовую!
     ’ам был сервирован обеденный стол с прекрасной посудой и серебром (содержать
серебро в блестЯщем виде умеют только англичане). Ћколо каждого прибора лежал
большой кусок чудного, совсем белого хлеба -- о нем Я уже давно забыл и
предвкушал удовольствие поскорее его отведать. Њой походный китель совершенно не
соответствовал элегантным английским мундирам образца мирного времени,
накрахмаленным рубашкам и рейтузам с тонкими красными лампасами, в которые
облеклись к обеду хозЯева. Ћни свЯто хранили традиции даже переодеваниЯ к обеду
и были способны мужественно умереть, но умереть с комфортом.
ђазница в бытовых условиЯх военного времени между французской и английской
армиЯми никого не смущала. Љогда под впечатлением прекрасного обеда, ничем не
отличавшегосЯ от приемов в мирное времЯ, Я очутилсЯ на следующее утро в окопах,
менЯ интересовали не столько предметы вооружениЯ, сколько сами войска, которые Я
видел впервые. Џоражало прежде всего то достоинство, с которым держали себЯ не
только младшие командиры, но и рЯдовые солдаты. Џравда, это были волонтеры
отборной кавалерийской части.
     Њарать сапог в окопах не пришлось: Я шел по аккуратно сбитым решетчатым
деревЯнным мосткам, под которыми стоЯла жидкаЯ грЯзь, спускалсЯ в землЯнки по
обитым деревом ступенЯм, любовалсЯ прочными, почти красивыми блиндажами из
нескольких рЯдов толстых бревен, пересыпанных землей. Ћткуда и как завезли
англичане столько леса в эту безлесную, безотрадную равнину? ‹юди побеждали
природу, отводили воду, боролись за чистоту и хотЯ бы скромный, но все же
комфорт.
     ЂнглийскаЯ армиЯ жила во ”ранции своей самостоЯтельной жизнью и считала вполне
нормальным иметь все преимущества перед французской не только в отношении
продовольствиЯ, но впоследствии и вооружениЯ.
     ‚ойна длЯ англичан представлЯлась хотЯ и новым, но одним из тех государственных
предприЯтий, которые издавна проводились [498] Ѓританской империей с настойчивой
последовательностью, доводившей конкурентов и врагов до отчаЯниЯ.
Ќа третий год войны во всю длину расширЯвшегосЯ с каждым месЯцем английского
фронта были выстроены в три Яруса орудиЯ всех калибров, начинаЯ с полевых и до
самых тЯжелых морских. ’риста шестьдесЯт пЯть дней в году, с утра до ночи, не
соблюдаЯ даже пресловутых week-end (уик-эндов), англичане бомбили немецкую
оборону. Џодобную роскошь они могли себе позволить, благодарЯ неограниченному
запасу боеприпасов и развитой за первые годы войны мощной орудийной
промышленности. ђасстрелЯннаЯ пушка заменЯлась так же просто, как лопнувшаЯ
автомобильнаЯ шина. ‚сЯкому попавшему в конце войны на английский фронт
казалось, что он обходит громадный кузнечный цех, и оглушающий шум молотобойцев
надолго оставалсЯ в ушах.
     Ќо до этих счастливых дней всЯ тЯжесть борьбы с германской, австро-венгерской и
турецкой армиЯми продолжала, увы, лежать на плечах только русской и французской
армий.


        x x x

     ‚ гостЯх хорошо, а дома лучше, и таким домом ЯвлЯлась длЯ менЯ в первые два года
войны французскаЯ главнаЯ квартира GQG (ѓран Љю †е). Ћна занималась войной и
только войной, не считаЯсь с тем, что о ней скажут. ђаботники этого военного
дома были несловоохотливы, документы держались под надежным замком, считаЯсь
долгие годы даже после войны секретными. ‚от почему памфлеты немногих
журналистов типа Pierrefeu (Џиерфе), опубликовавших свои тенденциозные мемуары
под громким названием "ѓран Љю †е", только извратили представление о работе
этого муравейника, составленного из скромных, но усердных тружеников. ђоль
французского ѓран Љю †е в конечном исходе мировой войны, несомненно, оставалась
недооцененной.
     ‚ результате марнской победы ѓран Љю †е вслед за армией тоже продвинулсЯ на
север и в течение двух месЯцев оставалсЯ в ђомильи-на-‘ене, очень неприглЯдном,
закопченном городке. Ћбщество восточных железных дорог сосредоточило в нем свои
заводы и мастерские. ‹атизо это учел и словчилсЯ заменить в нашей машине мЯгкие
рессоры мирного времени вагонными! Њашина с рамой в две тонны стала после этого
действительно военной.
     ђомильи считалсЯ одним из крупных центров социалистической партии, и, предаваЯсь
невеселым размышлениЯм о затЯжном характере войны под шум барабанившего в
оконные рамы беспросветного осеннего дождЯ, мы с ‹абордом нередко рассуждали:
почему это "папа" †оффр выбрал это местопребывание, не из политических ли
соображений?
     Ќа унылой площади, насупротив того опрЯтного домика рабочего, который был нам
отведен, высилсЯ, как полагаетсЯ, собор, откуда по воскресным днЯм доносились
звуки органа и необычных длЯ католической церкви хоровых песнопений. ЌесмотрЯ на
марнскую [499] победу в них слышалсЯ вопль потрЯсенного германским нашествием
французского народа, отчаЯние вдов, сестер и матерей.
     Oh reine de France, priez pour nous,
     Notre &#233;sperance, venez et sauver nous!
     (Ћ царица ”ранции, помолись за нас,
     Ќаша надежда, приди и спаси нас!) --
     пели дружным хором молЯщиесЯ, среди них бывало немало и солдат.
Ќаконец, в начале ноЯбрЯ ‹аборд, вернувшись как-то с ужина, сообщил под большим
секретом полученную им от шофера сенсационную и приЯтную новость: "Њы переезжаем
в антильи".
     антильи, куда, казалось, совсем еще недавно мы ездили с моим другом Ќарышкиным
на скачки. ’ам по строго установленному порЯдку разыгрывалсЯ за неделю до
Ѓольшого парижского дерби приз жокей-клуба, служивший последним испытанием длЯ
отобранных уже на предшествующих скачках лучших французских трехлеток. ‚ этот
жаркий день на светло-зеленой скаковой дорожке встречались впервые соревнующиесЯ
в решающей скачке красавцы жеребцы и нежные кобылы.
     ‘ раннего утра набитые до отказа поезда, отходившие из Џарижа каждые полчаса,
перевозили в антильи -- городок, расположенный в сорока пЯти километрах к северу
от Џарижа,-- толпу, жадную до скакового спорта, или, вернее,-- до игры в
тотализатор. Ћбычно в этот день стоЯла нестерпимаЯ июньскаЯ жара, но это не
освобождало нас, членов жокей-клуба, так сказать "героев днЯ", от длиннополых
черных сюртуков, лакированных ботинок и блестЯщих цилиндров.
‚ специально отведенной длЯ нас громадной ложе в центре трибун шли горЯчие
пересуды то о шансах какой-нибудь скаковой конюшни (имена владельцев играли
большую роль, чем имена лошадей, а тем более жокеев), то о прогуливавшихсЯ мимо
ложи красавицах в самых модных туалетах: очень длинных, чуть ли не со шлейфами,
платьЯх из легких, почти прозрачных пестрых материй и в громадных соломенных
шлЯпах, украшенных бантами и искусственными цветами. Џарижские моды в военное
времЯ быстро изменились: из-за отсутствиЯ других средств городского
передвижениЯ, кроме метро и собственной пары ног, парижанкам пришлось укоротить
платьЯ чуть ли не до колен, а форму шлЯп как можно больше приблизить к мужскому
головному убору.
     ‚ойна, заперев двери театров, цирков и мюзик-холлов, упразднила и скачки. Ќо
антильи не потерЯл своего военно-спортивного облика. Џравда, дворцовые конюшни,
расположенные против скаковых трибун (один из памЯтников роскошной жизни принца
де Љонде, двоюродного брата ‹юдовика XIV), были обращены в гараж главной
квартиры, но по широким аллеЯм, проложенным в лесу, окаймлЯвшем скаковой круг,
продолжал галопировать чистокровный молоднЯк.
     Ќа этих аллеЯх, тЯнувшихсЯ на много километров, не встречалось ни одной
травинки, ни одного твердого комка: старик сторож на паре грузных серых
першеронов уже двадцать лет каждый день, систематически [500] не торопЯсь,
бороновал эти замечательные тренировочные дорожки ѓде-то в сторонке скрывались
за высокими отводами из лавровых кустов копии грозных стипльчезных препЯтствий
скакового круга ЋтейлЯ. ‘тараЯ парижскаЯ знакомаЯ, баронесса Ќардуччи, страстно
любившаЯ свою верховую лошадь -- громадного рыжего скакуна, просила менЯ спасти
его и "реквизировать". ”ураж на вторую лошадь по случаю войны мне полагалсЯ, и,
выполнив просьбу баронессы, Я получил возможность поддерживать времЯ от времени
свою кавалерийскую тренировку, преодолеваЯ то покрытый нежным газоном высокий
ирландский банкет, то прикрытую изЯщным хертелем "реку".
     ќто было единственное развлечение, которое допускалось в нашем военном
"монастыре", строго охранЯвшем свой устав и порЯдки, непонЯтные длЯ
непосвЯщенных.
     ЊногоэтажнаЯ, когда-то первокласснаЯ гостиница "ѓранд Љонде", куда в мирное
времЯ съезжались влюбленные парочки богатых парижан, потерЯв свой блеск, с
трудом вмещала штабные бюро. ЋрганизациЯ, предусмотреннаЯ мобилизационным
планом, оказалась несоответствующей требованиЯм войны. ѓлавнаЯ квартира не могла
оставатьсЯ в узких рамках чисто оперативного органа.
     Џрежде всего был создан новый отдел -- личного состава. ЏродолжаЯ придавать
первостепенное значение подбору и квалификации кадров, †оффр, получив права
главнокомандующего, отрешил от должности в первый же месЯц войны "по служебному
несоответствию" двух командующих армий, семь командиров корпусов, двадцать
четыре начальника дивизий, то есть около тридцати процентов высшего командного
состава. †оффр оказалсЯ в более счастливом положении, чем Љуропаткин.
—истка началась с головы, но одновременно потребовались и пополнениЯ --
подготовка их началась не сверху, а снизу. Ќебывалый и неожиданный процесс
потерь в младшем и среднем командном составе в сражении на Њарне и отмеченнаЯ в
первых же боЯх недостаточнаЯ боеваЯ подготовка мирного времени потребовали
срочных мер длЯ коренной перестройки на ходу всей французской военной машины.
„лЯ этого была необходима выдержаннаЯ, спокойнаЯ, а главным образом,
систематическаЯ работа. Ќикакие успехи, неудачи и свЯзанные с ними войсковые
переброски не должны были отражатьсЯ на занЯтиЯх в той грандиозной школе,
которую представлЯла французскаЯ армиЯ в первые два года войны.
Љогда впоследствии мне задавали вопрос, кого из двух французских полководцев Я
ставлю выше -- †оффра или ”оша, Я неизменно отвечал: "Ѓез всего того, что сделал
†оффр длЯ подготовки победы, ”ош не мог бы победить".
     Ѓессменным и ответственным исполнителем указаний главнокомандующего по вопросам
комплектованиЯ и подготовки кадров был начальник отдела личного состава,
ординарец †оффра, майор Ѓелль. ќтот маленький близорукий еврей в черном
мундирчике с серебрЯными пуговицами -- форме, присвоенной стрелковым батальонам,
обладал необыкновенной памЯтью и способностью разгадывать людей по [501] первому
взглЯду: казалось, что пенсне, которое он беспрестанно поправлЯл на носу, ему в
этом помогало.
     ‚сЯкий раз, когда мне удавалось проникать в его бюро, куда вход посторонним был
строжайше воспрещен, Я еще в дверЯх задавал стереотипный вопрос:
     -- Et bien, Bell, о&#253; en sommes nous? (’ак что же, Ѓелль, до чего мы дошли?)
€ так же спокойно, пожимаЯ мою руку, он последовательно отвечал: в октЯбре -- до
сержантов, в ноЯбре -- до лейтенантов, в Январе -- до капитанов и т. д., вплоть до
генералов, очередь до которых дошла в конце следующего, 1915 года.
Ћтобранные длЯ продвижениЯ по службе кандидаты должны были проходить через
спешно открытые в тылу фронта школы, где ознакомлЯлись со всеми новыми методами
ведениЯ боЯ, со всеми новыми образцами вооружениЯ. Џосле этого их
прикомандировывали на некоторый срок длЯ практики к командирам тех
подразделений, длЯ которых они предназначались. ’олько по получении отличной
аттестации от фронтового командира они получали право на следующий чин и
назначение на высшую должность.
     Љогда мне случалось спросить мнение ЃеллЯ о встреченном генерале или командире,
он, не заглЯдываЯ в досье, тут же давал подробный ответ, будто все они были
людьми из его роты.
     Ѓольшие и мало кем оцененные услуги оказал своей армии скромный майор Ѓелль,
немало нажил он врагов, но заставил их смолкнуть своим блестЯщим поведением на
фронте: он погиб во главе бригады, переброшенной в €талию длЯ прекращениЯ паники
после неслыханного разгрома итальЯнцев под Љапоретто.
     ‘амым близким длЯ менЯ человеком после переезда в антильи стал только что
произведенный в генералы полковник Џелле, организатор чешской армии в
послевоенное времЯ. Ћн представлЯл образец военного дипломата -- тип, весьма
редко встречающийсЯ во ”ранции, где каждое ремесло отгораживаетсЯ одно от
другого, сужаЯ круг мышлениЯ подчас самых талантливых и одаренных от природы
людей. "ѓенерал должен воевать, а дипломат ноты писать, скрываЯ за ними свои
мысли". Џелле показал себЯ и тонким дипломатом на ответственном посту военного
атташе в Ѓерлине в самые тЯжелые, предвоенные годы, и крупным военным
организатором. ‚ начале войны вопрос о материальном снабжении армии был поручен
именно Џелле, после чего он стал начальником штаба при таком упрЯмом и нелегком
начальнике, каким был †оффр.
     Џелле хорошо знал Ѓерлин, и в особенности военное окружение ‚ильгельма. …го не
подкупили все те заигрываниЯ с ”ранцией, на которые не скупилсЯ ‚ильгельм, чтобы
обеспечить длЯ ѓермании дружественный нейтралитет ее извечного западного врага и
облегчить этим реализацию своей авантюристической политики на ‚остоке, оторвать
”ранцию от Ђнглии, а если можно -- и от ђоссии.
     …ще в бытность мою в „ании мне приходилось слышать рассказы своего коллеги в
Ѓерлине, Ђлександра Ђлександровича Њихельсона, об исключительном внимании,
которое оказывал ‚ильгельм французскому [502] военному атташе. Џосле каждого
парада, а их было немало, император демонстративно подолгу разговаривал на
французском Языке только с Џелле.
     ‘ постепенным превращением воины между ”ранцией и ѓерманией в мировую такой
человек, как Џелле, оказалсЯ особенно ценным. Њне было уже известно, насколько
нелегко французам приноравливатьсЯ к жизни скандинавских стран, а понимать образ
мысли воинственных сербов, хитроумных греков и своеобразных американцев было
дано не всЯкому. Ќе проходило днЯ, чтобы кто-нибудь и-союзников не совершал
какой-нибудь gaffe (небольшой промах), они были оглашены впоследствии во всех
белых, желтых, синих и прочих толстых книгах, в которых опубликовали
дипломатические документы первой мировой войны.
     Џелле умел улаживать отношениЯ даже с таким беспокойным человеком, как президент
республики Џуанкаре. ‘ трудом подчинившись необходимости удалитьсЯ в Ѓордо,
Џуанкаре по возвращении в Џариж стал поистине несносен, томЯсь предоставленной
ему конституцией властью без прав. ’елефон между Џарижем и антильи не умолкал,
а †оффр так не любил им пользоватьсЯ: следа после себЯ этот аппарат не оставлЯл,
а старик уважал и ценил документ, хотЯ бы самый краткий, но налагающий
ответственность на его составителЯ.
     -- —то вы думаете, генерал, об оставлении русскими ‚аршавы? -- спросил Џуанкаре
†оффра ,в день получениЯ этого известиЯ.
     -- џ ничего об этом не слыхал,-- ответил †оффр.
     -- Љак же так? -- возмутилсЯ президент.-- ‚се газеты полны этой новостью!
     -- Ђ €гнатьев мне еще об этом ничего не сообщал,-- исчерпал вопрос
главнокомандующий.
     ’елеграмма из нашего генерального штаба, как частенько случалось, пришла после
телеграммы Џетербургского телеграфного агентства, и Я еще не передал †оффру
подписанной мною ежедневной утренней сводки.
     Џо случаю войны Џуанкаре вспоминал свои молодые годы и гордилсЯ службой в
стрелковых частЯх, в которых он дослужилсЯ до чина капитана резерва. ‚ таком
невысоком чине ему показыватьсЯ было неудобно, и при выездах на фронт он
одевалсЯ в формат шофера из богатого дома. …го фигурке типичного французского
буржуа с козлиной бородкой это переодевание воинственного вида не придавало, но
зато пришлось по вкусу французским солдатам: народ они опасный и всегда найдут
предлог посмеЯтьсЯ. "‘амое опасное -- показатьсЯ смешным",-- сказал когда-то один
французский писатель XVII века. € вот этой судьбы не избежал Џуанкаре. Ћн с
первого же своего посещениЯ фронта стал настолько непопулЯрным в солдатской
массе, что в главной квартире приходилось изыскивать всЯкие способы, чтобы
избежать какой-нибудь враждебной по отношению к нему демонстрации.
     -- Људа бы нам его послать? -- советовалсЯ, бывало, со мной начальник оперативного
отделениЯ полковник ѓамелен.-- ‚ ќльзасе (на самом спокойном участке) он уже
дважды побывал. Џослать [503] в ампань? “, черт! „а там как раз занЯли участок
насмешники-марсельцы. ‘воими анекдотами они способны убить кого хочешь. Џуанкаре
умел говорить прекрасные речи, но до солдатского сердца они не доходили. †оффр
не умел построить даже красивой фразы, но когда в знак уважениЯ к совершенному
подвигу он жал рЯдовому солдату руку, скромный подчиненный чувствовал, что
"папа" †оффр хороший начальник.


        x x x

     ‘тоЯл холодный дождливый март 1915 года. ”ранцузскаЯ пехота тонула в грЯзи,
выбираЯсь из окопов после очередной попытки прорвать немецкую оборону на участке
в ампани, попытки, стоившей больших потерь.
     Џри подобных неудачах союзников мне хотелось всЯкий раз получить лишнее
объЯснение от самого главнокомандующего. Ћн никогда мне в этом не отказывал и
через своего офицера-ординарца назначал обычно прием в какой-либо ранний
утренний час. Ћн неизменно продолжал вставать в шесть часов. Џривыкнув терЯть
времЯ в бесплодных ожиданиЯх приема в ђоссии, Я всегда бывал удивлен, не
встречаЯ в скромной приемной главнокомандующего ни одного посетителЯ. Ќа
офицере-ординарце лежала обЯзанность пропускать их строго по расписанию.
†оффр, как обычно, насупив брови, делилсЯ со мной впечатлениЯми о минувших боЯх:

     -- Nous les grattons peu &#224; peu (Њы их скоблим понемногу),-- говорил он,-- и тем
препЯтствуем переброскам германских сил на ваш фронт. Џоверьте, Я чувствую,
сколь дорого обходитсЯ русскому народу эта война, но Я опасаюсь, что вы не в
состоЯнии оценить значение тех потерь, которые мы сами несем. Њы терЯем в этих
боЯх цвет нашей нации, и Я вижу, как после войны мы очутимсЯ в отношении
национальной культуры перед огромной пропастью (он подкреплЯл последние слова
жестом своих толстых рук). € Я не знаю, чем эта пропасть будет восполнена. —то
будут представлЯть собой новые поколениЯ?
     †оффр не терЯл никогда случаЯ напоминать французской армии об ее могучем
союзнике.
     -- Qui vive? (‘той! Љто идет?) -- издалека останавливал менЯ часовой, когда темной
ночью Я возвращалсЯ из штаба по тропинке, протоптанной через скаковой круг.
     -- La Russie! (ђоссиЯ!) -- вместо положенного ответа "”ранциЯ" неизменно отвечал
Я.
     —асовой брал наизготовку и командовал:
     -- Avance au ralliement! (€ди на сближение!)
     ‚ трех шагах требовалось произнести пароль, который два-три раза в неделю,
чередуЯсь с названиЯми французских городов, бывал то "Њосква", то "‚ладивосток",
то "ђЯзань", то "Љазань".
     ‚ то самое утро, когда †оффр собиралсЯ отправитьсЯ навстречу дивизии,
возвращавшейсЯ из тЯжелых боев, Я как раз подал ему [504] телеграмму о падении
крепости Џеремышль. Ћн ухватилсЯ за этот счастливый случай длЯ поднЯтиЯ духа
своих войск, приказав отпраздновать победу русских войск выдачей всем чинам, от
генерала до солдата (а в том числе и мне, зачисленному на французский паек), по
четверти литра красного вина. џ был, кроме того, приглашен сопровождать
главнокомандующего в поездке.
     ”ранцузам, конечно, неизвестна наша осеннЯЯ и весеннЯЯ распутица, наши
непролазные ухабы, но после первой военной зимы даже их прекрасные шоссе
оказались разбитыми и покрылись толстым слоем липкой известковой грЯзи.
Џриближение к фронту обозначалось, кроме того, долетавшими отзвуками
артиллерийских выстрелов.
     Ќо вот переднЯЯ машина с небольшим трехцветным флажком, окаймленным золотой
бахромой, сворачивает с дороги, и из нее грузно вылезает †оффр в длинной серой
шинели с пелериной.
     Њоросит дождь. Ќавстречу по узкой дороге надвигаетсЯ длиннаЯ лента французской
пехоты. Ћна уже в новом обмундировании серо-голубого цвета и хорошо сливаетсЯ с
серым горизонтом и нависшим над пустынными полЯми свинцовым небом.
Ѓеспокоить войска на походе, заставлЯЯ их сходить с дороги, †оффр не позволЯл, и
потому после прохождениЯ первых двух рот колонна остановилась и выстроилась
вдоль обочины. ђазвалистой походкой, склонившись, как обычно, немного на левый
бок, †оффр пошел сам обходить рЯды вышедших только что из боЯ своих солдат.
€зредка он останавливалсЯ и, прикалываЯ к шинели боевой орден, нагибалсЯ сперва
к левому, потом к правому плечу награжденного, как бы обнимаЯ его. ќто входило в
церемониал награждениЯ. „ругим солдатам по указанию сопровождавших его вдоль
фронта ротных командиров он только пожимал руку.
     ‡а эту простоту и ценили †оффра французские солдаты.
Ќекоторые дивизии, отведенные на отдых, уже успели расположитьсЯ
квартиро-биваком и были выстроены длЯ встречи главнокомандующего на ближних
полЯх.
     -- Vive la Russie! („а здравствует ђоссиЯ!) -- слышались крики из поредевших в
боЯх рЯдов французских солдат, когда Я проезжал вдоль фронта в русской серой
папахе на голове.
     Ћркестры вместо "Њарсельезы" исполнЯли в этот день русский гимн.
‘ердце, казалось, разорветсЯ от чувства гордости быть русским.


        ѓлава пЯтаЯ. Ќа большом деле


     Ќекоторым писателЯм удаетсЯ написать на своем веку только одну хорошую книгу.
Њногим людЯм выпадает на долю лишь одно крупное и полезное длЯ своей родины
дело.
     „лЯ менЯ таким делом во времЯ мировой войны Явилась организациЯ [505] снабжениЯ
русской армии из ”ранции. Ћно стало, кроме того, отправной точкой всей моей
последующей жизни.
     Џришло это дело ко мне, как это чаще всег