о
наилучшее, так как Я лежал посреди, и  оба  соседа грели  менЯ  своим телом.
Ќилу ‚асильичу было  хуже, он лежал при стенке,  котораЯ кишела  клопами,  и
выносил ночью  их главный натиск. ‡а это мы ему уступили целое  одеЯло  и --
пока не было четвертого  -- лежали с  Ќиколаем Ђлексеичем вдвоем  под другим
одеЯлом. •уже  всех было крайнему, так как его ночью неизбежно оттеснЯли  на
самый  краешек,  и  он должен  был отчаЯнно цеплЯтьсЯ  за соседа,  чтобы  не
скатитьсЯ на пол.
     ‘панье вчетвером на  узком пространстве, рассчитанном на двоих, требует
высокой степени социального чувства, такта и самодисциплины. Ћно воспитывает
человека и подавлЯет в нем  вредный  индивидуализм. „о  лагерЯ  мысль о том,
чтобы лечь в чужую постель или  допустить в свою  постель  чужого  человека,
привела бы менЯ в содроганье.  ‚ 9  корпусе, однако, мы не были брезгливы --
быть может, потому, что нары, где  велели нам лечь, не были <i>нашими</i>, и мы все
одинаково были принуждены  занимать указанные нам места. Њы "встречались" на
нарах и, естественно, как культурные люди, <sup><font color=green>372</font></sup> старались приспособитьсЯ друг
к другу. €ные нервные люди каждые несколько  минут поворачиваютсЯ с  боку на
бок, имеют  свои любимые позы. Љто спит свернувшись, кто на спине. ‡десь это
невозможно. —тобы поместитьсЯ вчетвером, надо каждому лежать боком и вытЯнув
ноги. …сли же один из четырех поворачиваетсЯ на другой бок, то тем самым всЯ
четверка принуждена повернутьсЯ на тот  же бок.  ќто ведет к  тому, что тело
дисциплинируетсЯ,  автоматически   реагирует   на   движениЯ  соседа   и   в
значительной  мере  успокаиваетсЯ.  Ќет  сомнениЯ,  что  коммунизм  имеет  в
совместном  принудительном   тесном   спанье   взрослых   людей   прекрасное
воспитательное и "исправительное" средство.
     ‘уществует   талмудическое  изречение,  по   которому  человек  познает
человека тремЯ путЯми: "bekosso'-bekisso'-bekaaso'". ќто  значит: "по рюмке,
по карману и по гневу его". џ не знал в то времЯ этого изречениЯ, но если бы
и  знал,  то не мог бы его применить в лагерных условиЯх, где люди не пьют и
поэтому  не выдают себЯ во хмелю --  где нет у них денег и нельзЯ,  поэтому,
коснутьсЯ их кармана, за неимением такового. ’олько третий способ остаетсЯ в
лагере.  ‹ежа  между  Ќилом ‚асильичем  и  Ќиколаем  Ђлексеичем, Я пришел  к
заключению, что есть  3  возможности познать  в лагере,  с кем имеешь  дело:
перваЯ -- совместнаЯ работа. Џока ты не  работал с  зэ-ка, ты не знаешь его.
‚тораЯ  (тут Я,  не знаЯ  того,  повторил ’алмуд) --  это  поссоритьсЯ с ним
хорошенько. Џока мы не поссорились с ближним, наша  дружба  с  ним не прошла
настоЯщего  испытаниЯ. ’ретье  же  условие, которому  научил  менЯ советский
лагерь --  это спать с ним вместе. Џока  вы не спали с  человеком, вы его не
знаете. €бо никогда не выдает  себЯ  тело так полно, как во сне, когда плоть
касаетсЯ  плоти, когда  доходЯт  до нас  мельчайшие, укрытые  движениЯ,  где
проЯвлЯетсЯ бессознательнаЯ природа и характер человека.
     Ќа основании этого последнего критериЯ Я могу сказать, что Ќ. Ђ. Ѓурак,
с которым Я спал под <sup><font color=green>373</font></sup> одним одеЯлом, был прекрасный  человек. Ќе знаЯ его
социальных  воззрений и профессиональных способностей, Я  готов  поручитьсЯ,
что и  то  и другое было в  полном соответствии  с его средой и временем. Њы
идеально  применились  друг  к  другу,   наши   ноги  и   руки  никогда   не
перепутывались  и  не  мешали друг  другу, и  он  всегда  умел  найти  такое
положение, чтобы мне было хорошо и необидно лежать с ним.  Ђ это было не так
просто  в бараке, где  люди кишели  друг на друге и  ссорились грубо  и дико
из-за  неумениЯ  распределить на двоих  одно  одеЯло.  -- ќто  был белорусс,
человек  за  50, из  окрестностей ЊозырЯ, человек  спокойный,  деликатный  и
кроткий. ‘ таким человеком можно было вместе спать. Ћн еще  не совсем свыксЯ
со своим  новым  положением  каторжанина.  Ќиколаю Ђлексеевичу дали  15  лет
каторги  за то, что он, как  старший лесничий,  продолжал  заниматьсЯ  своим
делом при немецкой оккупации. “ него были 2 дочки, обе комсомолки, маленький
домик, достаток, мирнаЯ жизнь полуинтеллигентского, полукрестьЯнского  типа.
“же она стала клонитьсЯ к закату, когда в местечко Џаричи пришли немцы. Ќадо
было бросать  домик, семью,  уходить  в  лес. Ќиколай  Ђлексеевич  осталсЯ и
попробовал жить, как до сих пор. ЌемецкаЯ ѓестапо  арестовала  его дочку, но
выпустила.  Ќемецкий  лесничий  при  встрече  ударил   его  по  щеке,  чтобы
подчеркнуть расовое отличие... Ќо по освобождении  Џаричей  пришла настоЯщаЯ
неприЯтность. …го арестовали, и  ЌЉ‚„  возложило  на него ответственность за
порубки, которые были  сделаны на  его участке.  ‘тарик,  еще не  доехав  до
лагерЯ, свалилсЯ с ног по дороге. Ћн был ошеломлен, не понимал, что такое 15
лет, и думал, что это все  страшный сон,  от которого он  завтра проснетсЯ в
уютном  домике  в Џаричах.  –елые дни  он рассказывал мне  о  жизни глубокой
белорусской провинции. …му в самом деле неплохо жилось до войны.
     Ќе менее грозный преступник лежал справа  от менЯ. Ќил ‚асильич …лецкий
был   полковник  царской  службы,  который   после   гражданской  войны  <sup><font color=green>374</font></sup>
эмигрировал в прекрасную ”ранцию. Њежду 1920 и 1943 гг. он вел существование
белого эмигранта, был шофером в Џариже и на ђивьере, женилсЯ, пережил жену и
под  конец был  шефом кухни в  эмигрантском русском ресторане в  Ќицце или в
Љаннах. …му было под 60. ”ранциЯ стала его второй родиной. ‚друг...
     ... ‘пустЯ 23 года Ќила ‚асильича вдруг потЯнуло домой. Љак умереть, не
видев  ђоссии?  ѓитлер  занЯл “краину,  подошел  к ‹енинграду. Ќил  ‚асильич
поехал на  ‚осток, прибыл  в  ђостов. Ќемцы откатились обратно, и  полковник
…лецкий осталсЯ.
     Ћн  сам  ЯвилсЯ в советский штаб, представилсЯ  и предложил свои услуги
Љрасной  Ђрмии. “ Ќила ‚асильича были  свои  глубокие соображениЯ,  как надо
воевать  с немцами, и, кроме  того, он писал труд. ќто  был труд о  "военной
психологии",  дело жизни. ‚ыглЯдел Ќил  ‚асильич  так: небольшой, но  бодрый
старикан, со звучным баском, виски серебрились, очень живые  черные глаза, и
человек  компанейский,  выпить  ли,  поговорить,  но  среди  людей.  Њолодые
советские офицеры с любопытством  его  окружили,  заинтересовались,  оказали
прЯмо-таки уважение старому воину. Џрежде всего положили его в госпиталь. Ћт
переживаний, волнений  и с долгой дороги от Ќиццы  до предгорий Љавказа, Ќил
‚асильич  несколько  ослаб.  ‚  госпиталь  приходили  к  нему  каждый  день,
приносили  подарки,  вино,  расспрашивали. —ерез  10  дней  его  выписали  и
посадили  в машину. Ђвтомобиль помчалсЯ прЯмо в Њоскву. Ќил  ‚асильич думал,
что  его  везут в  главный штаб,  к маршалам. Џо дороге  были  с  ним крайне
любезны и полны вниманиЯ. ‚ Њоскве же отправили его -- прЯмо на ‹убЯнку.
     -- Њы  вас  не  приглашали,  -- сказали ему. -- ‚озможно, что вы  очень
симпатичный человек и воодушевлены  наилучшими намерениЯми, а кто вас знает?
Њожет быть, вы немецкий агент? ‚ ђостов-то вы попали через Ѓерлин. ‚о всЯком
случае  мы  вас  изолируем.  ‚от,  подпишите  этот протокол. -- Ќил ‚асильич
подписал  и  получил 10 лет заключениЯ в лагерь. ‚  <sup><font color=green>375</font></sup> Љотласе пришлось ему
провести  первый год из  десЯти. Џервый и последний.  „о  второго он уже  не
дожил.
     Ќил  ‚асильевич написал заЯвление в ‚ерховный ‘овет, что он нуждаетсЯ в
особых условиЯх, чтобы  написать труд  о военной психологии, попробовал быть
дневальным  в Љ‚— и лег в 9 корпус. ’ут  он исхудал до того, что и  лицом  и
телом стал походить на ѓанди. Ќо говорун осталсЯ прежний, и в  рассказах его
оживала солнечнаЯ ”ранциЯ. Ћн также объЯснил мне, как надо  готовить каплуна
в вине и с трюфелЯми. Ћднажды Я спросил его (это  было вечером; мы уже поели
свой ужин из Ячменной каши и 100 гр. хлеба и лежали, готовЯсь ко сну):
     --  Ќил ‚асильич, вы столько видели стран  и прекрасных мест, побродили
по …вропе, двадцать лет  жили во ”ранции. Љакое  самое красивое место в мире
вы видели? ѓде бы жить хотели?
     Ќил ‚асильич зажмурилсЯ, подумал немного и дал ответ:
     --  ‘амое прекрасное  место  в мире,  это,  батенька мой,  вне  всЯкого
сомнениЯ, город Ћсташков, над озером ‘елигер,  Ќовгородской области. ќто мои
родные места, должны вы знать. џ  там родилсЯ. —ем больше разного видел, тем
больше менЯ домой тЯнуло. Ќигде как дома...
     ‘тарик начал расписывать красоту русских  лесов, русских озер, и рек, и
рыбной ловли, и Я понЯл, что он никогда не был счастлив в жизни, кроме как в
годы осташковского детства.  ќто был  сон  его души. €з лагерЯ он написал  в
Ћсташков и -- о чудо! -- оказалось,  что  родной единственный брат его жив и
находитсЯ в том же доме и на той  же  улице,  где жили …лецкие испокон века.
Ѓрат ответил ему в скупых, осторожных словах. Ќил ‚асильевич попросил сейчас
же посылочку -- если можно, курева. Ќа это уже ответа не последовало. Ќо Ќил
‚асильевич все ждал ответа, и до последнего днЯ был убежден, что в Ћсташкове
готовЯт ему посылку большую,  где будет  все,  что  надо  старому,  усталому
человеку.
     „ень в  корпусе начиналсЯ  с того,  что мне  <sup><font color=green>376</font></sup> сквозь сон становилось
просторно. ‡начит, сосед уже  поднЯлсЯ на работу. ‚ бараке еще совсем темно.
‘пЯщаЯ  громада людей  неподвижна. Ќил ‚асильич,  набросив  одеЯло  на худые
плечи, с очками на ученом носу (военный  психолог!), надев на ноги шлепанцы,
спрЯтанные  с вечера, уже  ходит  вдоль нар, теребит за ноги, будит  и тычет
каждому  термометр. €змерив, подходит под окошко и наносит t&deg; на большую
фанерную таблицу. ‡а эту работу полагаетсЯ ему добавочный суп в обед. „важды
в день измерить t&deg; 120-ти больным (второй раз мерЯт в 5 часов пополудни)
--  это часа  4 работы. Ѓольные не любЯт беспокойства,  громко ругаютсЯ. Ќил
‚асильич человек гневный,  и не дает спуску. ’ермометров на всю палату 2 или
3. ‚ раздражении Ќил  ‚асильич трЯсет термометр слишком сильно и ломает его.
‡а сломанный термометр он отдает полкило своего хлеба, и в результате больше
терЯет калорий, чем зарабатывает.
     Љогда Ќил ‚асильич кончает  обход,  уже светло  и  готовЯт  завтрак.  “
умывальника толпитсЯ  10-20  человек. Џолотенец  нет. Њало кто  и моетсЯ.  Љ
тЯжелым больным  подходит санитар с  миской. ’еперь моЯ очередь.  “же  вышел
из-за  перегородки  лекпом „авид  Њаркович. ќто  немолодой уже,  с выпуклыми
светлыми  глазами  и  светлыми   бровЯми,  с  припухлостЯми  щек  коренастый
человек... „авид Њаркович -- настоЯщий  отец 9 корпуса. ‚рачи здесь менЯютсЯ
часто, а он -- бессменно на месте. ‚сЯ энергиЯ, сердце и душа этого человека
--  в его  ежедневной работе. Џо  его знаку  Я  устанавливаю  столик, выношу
бутыли  с  лекарствами  и  рюмочки.  Ћн  наливает,  мое  дело  --  разносить
лекарства. џ хватаю по 2-3 рюмочки и бегу по адресам. Ѓольные в лекарства не
верЯт,  и  правы. ‚есь арсенал „авида Њарковича  -- это  5-6  микстур.  ќтим
лечатсЯ всевозможные болезни, но и их часто не бывает. -- "Њожете лежать, --
говорит  мне  тогда  „авид  Њаркович,  -- сегоднЯ лекарства  не прибыли".  “
больных все лекарства делЯтсЯ на горькие и сладкие. ѓорького никто не хочет,
отталкивают руку или, кто посердитей, берут и тут же <sup><font color=green>377</font></sup> выплескивают  рюмку
на пол. Ќа "сладкое" же большой спрос, и кто не  получает его, обижаетсЯ. --
"„авид Њаркович! -- кричат с места, -- опЯть менЯ  обошли!" Џолучив рюмочки,
больные  обмениваютсЯ,  а кто сам не  пьет, отдает соседу. •лопот  много.  Љ
иному,  лежащему  в  забытьи,  подходЯт  5  раз:  поставить термометр,  дать
лекарство, вынуть  термометр, снова  дать лекарство,  уже другое, и  наконец
положить  на Язык  пилюльку. Ѓольной не шевелитсЯ, не имеет сил поднЯтьсЯ  и
только  глухо мычит. Ћн разевает  рот, и Я сам  вливаю ему содержание рюмки.
Ћдна и та же рюмка идет изо рта в рот по всей палате.
     Њахмуд  с   санитаром  вносЯт   с  улицы  ведра  с  завтраком.   Џалата
настораживаетсЯ. ЉухнЯ выдает на весь корпус. „ело раздатчицы -- приготовить
порции на 120 человек. ‘перва идет хлеб. „вое человек выносЯт из раздаточной
подносы с  ломтЯми хлеба.  Ѓольшинство получает "пеллагрический" паек, т. е.
400  грамм хлеба,  выдаваемых в 3 приема: утром 200, в обед и вечером по 100
грамм. Ќа "общебольничный" паек выдают хлеба побольше --  550 грамм, но зато
каши и всего прочего -- поменьше. ‡автрак длЯ пеллагриков состоит из кусочка
соленой  рыбы  и кусочка  жира 10-18  грамм.  Љусочек жира  бывает больше  и
меньше, смотрЯ по тому, масло ли это, маргарин или "комбижир". ‡атем раздают
по черпачку "чаю", т.е.  горЯчей воды. €ногда кипЯток заварен чем-то темным,
происходЯщим из отбросов фабрик, изготовлЯющих повидло. Џод конец раздатчица
вносит  глинЯную миску гороха. ќто  -- зеленый  "конский" горох,  сдобренный
постным маслом. ’е из  больных, которые  зачислены  на  "цынготный" паек  --
человек 15 на корпус -- получают по одной столовой ложке гороху. "–ынготный"
получают  те,  кто исполнЯет в  корпусе  какую-нибудь  функцию.  Њы  с Ќилом
‚асильевичем оба получаем по ложке гороху.
     ‚о  времЯ  еды  больные садЯтсЯ  по-турецки,  но не рЯдом, а вразбивку,
чтобы лучше разместитьсЯ на нарах. џ -- у самого окна, Ќил ‚асильич в ногах,
спиной  к  стенке,  Ѓурак  посреди,  а  четвертый  сидит, <sup><font color=green>378</font></sup> свесив ноги  в
противоположную сторону.  џ, как  старый зэ-ка, имею  кусок  фанеры, который
кладу себе на  колени -- это  вместо стола. „ругие кладут свой хлеб и прочее
на подоконник. ’ут надо быть  осторожным.  ‘о двора  подходЯт люди  под окна
нашего барака. Ћкна низенькие,  и  им видно не только как больные едЯт, но и
{что}  они едЯт: они  видЯт на  окне  за стеклом то, чего им, "здоровым", не
дают. ‚ид масла  и рыбы притЯгивает их. ‡аглЯдывают в окна,  смотрЯт упорно,
жадно,  тоскливо.  €м  с  утра  ничего не  полагаетсЯ, кроме хлеба  и жалкой
лагерной  "баланды".  ’олпЯтсЯ  с  худыми и  дикими  лицами,  оборванные,  с
горЯщими  глазами.  --  Ѓерегись!  ‚дребезги летит  окно. Џросунулась  рука,
схватила с подоконника  хлеб, масло  и  рыбу, --  и доходЯга бежит,  на ходу
запихиваЯ в рот. Ћн  не боитсЯ ни карцера, ни побоев  нашего Њахмуда: что он
схватил,  то пропало.  Ђ  в  корпусе  суматоха.  „авид  Њаркович  кричит  на
виноватого: зачем  на  окно положил? --  и  виноватый наказан дважды:  он не
только  лишилсЯ завтрака, но и  будет  мерзнуть с  товарищами  по нарам весь
день,  пока завхоз Њахмуд  раздобудет где-нибудь  кусочек стекла или фанеры,
чтобы вставить в разбитое окно.
     ‚есь  день не  прекращаютсЯ  в бараке  шум, крики  и споры. Ѓеспрерывно
ворочаетсЯ масса из 120 человек, скученных на тесном пространстве. ЋправлЯют
сенники. Ќад нами лежат литовцы. ‘келетообразный ћнайтис, учитель из  Љовно,
беспрерывно шевелитсЯ  и  поправлЯетсЯ.  —ерез щели между досок  верхних нар
летит  на нас пыль, грЯзь, солома  из сенника.  “ соседей крик: один обокрал
другого. …ще дальше обыск:  зовут  „авид  Њарковича и указывают на больного,
который собирает масло.  ‚ самом деле, лежат две несъеденные порции. Ѓольной
-- неисправимый курильщик -- отложил масло, чтобы обменЯть на махорку. ‹юди,
менЯющие хлеб  и продукты на  табак,  обречены  на смерть.  ЉаждаЯ  калориЯ,
которой они себЯ лишают, приближает их конец. „авид Њаркович отбирает масло,
кричит:  "’ы  себЯ убиваешь, мерзавец!" --  Ќеисправимых менЯльщиков ведут к
<sup><font color=green>379</font></sup> столу  среди  барака и заставлЯют их съесть свои  продукты  публично под
наблюдением санитара. Џри каждой раздаче их отсаживают в сторону и смотрЯт в
рот, чтобы они ни крошки не спрЯтали. …сли же уличают больного, что он купил
чьи-то  чужие продукты,  то их забирают,  и „авид Њаркович по своему  выбору
отдает их кому-нибудь из особенно слабых.
     Љ  нарушителЯм   дисциплины,  упорным  ворам,  хулиганам  и   драчунам,
применЯютсЯ два наказаниЯ. ‹ибо выдают им  еду на 2 часа позже  других, либо
раздевают  до нага. ‚ последнем случае  призываетсЯ Њахмуд, дикий татарин  с
сумрачным лицом. Ћн сдирает кальсоны и рубаху, забирает одеЯло, и нарушитель
порЯдка  остаетсЯ лежать голый среди товарищей. ЏонЯтно, он не молчит. „икаЯ
ругань,  истерический  плач,  жалкие  попытки  сопротивлениЯ.   „аже  угроза
выписать из барака не останавливает обиженного, который бежит за перегородку
к врачу  с криком: "‚ыпиши! ‘ию минуту  выпиши! Ќе желаю здесь  оставатьсЯ!"
Ѓывают случаи, что действительно выписывают хулиганов, с которыми невозможно
иначе  справитьсЯ.  ќто жестокаЯ  мера. —ерез 2-3 днЯ они снова  попадают  в
больницу, в  этот  или другой корпус. Ќа  этот раз они уже  тихи и спокойны:
несколько дней в общем бараке среди здоровых сломили их и укротили буйство.
     Џо мере приближениЯ к обеду и ужину  растет напрЯжение.  Њожно сказать,
что  больные вообще  не выходЯт из состоЯниЯ  ожиданиЯ еды. ‚  этом ожидании
проходит всЯ их жизнь. ‚ обед выдаетсЯ суп из капусты или брюквы и 250 грамм
жидкой  кашицы  на  "общий"  паек.  Џеллагрикам  дают  300  грамм  кашицы  с
каким-нибудь добавлением в виде "подливки" или "тютельки" из крупы или рыбы.
‚ечером мы получаем немного кашицы  и молоко: 200  гр. на "общий", 300 грамм
на  пеллагрический паек. Њолоко  заменЯетсЯ кусочком жира или сыра. Ќаконец,
вечером же выдаетсЯ 200 гр. "сладкого  чаю" (если на  перпункте есть сахар).
ќтот "сладкий чай" совсем  не сладок и ничего общего с чаем не имеет, но все
<sup><font color=green>380</font></sup> же отличаетсЯ от простого кипЯтка, и больные ждут его с нетерпением.
     Љогда  обед уже  роздан,  выносЯт  по мисочке  супа  длЯ  "работающих":
получают  раздатчик  лекарств,  измеритель  температуры,  портной, весь день
латающий белье длЯ больных, и др.
     Џорции  до  смешного малы.  -- "Љак длЯ  котенка!" -- говорит  больной,
принимаЯ  кашицу  на  донышке  миски,  куда  бросили ему крошечную  крупЯную
котлетку или картофельный блин. Џолсотни таких пришлись бы ему  на один зуб.
Џоев,  люди  злы,  точно  их  обманули.  ’ак  кормЯт больных  и  истощенных.
‚осстановить  силы  на  этом  питании  невозможно:  оно  только  задерживает
неизбежный  процесс  алиментарной  дистрофии.  ѓде-то  заграницей,  в  сытой
Ђмерике, или даже в …вропе, котораЯ считает себЯ "голодной", находЯтсЯ люди,
которые все  это  объЯснЯют войной. “  этих  людей  отнЯлсЯ бы Язык  в  9-ом
корпусе.  ‚ самом деле, что  можно сказать зэ-ка,  которые  уверены,  что на
свободе они бы себе  нашли,  что есть? ѓосударство,  которое не в  состоЯнии
кормить  своих  пленников, по крайней мере не должно было бы отрезать их  от
всЯкой помощи  извне, из-за границы.  „лЯ  миллионов  советских  заключенных
война  не началась в 1941 году и  не  кончилась в 1945  году.  ‚о внутренних
отношениЯх   этого   государства  война   --   в  соответствии  с  доктриной
ленинизма-сталинизма -- не прекращаетсЯ никогда.
     Љроме  еды,   немного  сенсаций  в  бараке.  ђаз  в  неделю  происходит
"санобработка".  Џосле   завтрака  вносЯт  жестЯную  ванну,  ставЯт  посреди
корпуса. „вое санитаров без устали тащат из кипЯтилки ведра с горЯчей водой.
„вое  помощников  из  больных  становЯтсЯ  с мочалкой и  трЯпкой.  Њыла нет.
Џоперек  ванны  кладетсЯ  доска. Ѓольные  выстраиваютсЯ  в  очередь.  Љаждый
подходит и садитсЯ -- не в ванну, а на доску. ‚ ванне он только держит ноги.
…му подают  один-два котелка с водой, он окатываетсЯ с головы  до  ног, трут
ему спину -- и  дело с концом. Ќекоторых под руки ведут к ванне  -- это  те,
<sup><font color=green>381</font></sup> которые без посторонней  помощи уже  не встают  с  места.  Ќаконец, есть
умирающие:  "корабль  смерти" посреди  барака. ќтих  не  беспокоЯт.  ‘анитар
подходит к ним с миской воды и умывает на месте.
     Џосле первых  20-30  человек  вода  в ванне  становитсЯ  желто-серой  и
вонючей.  Ѓольные  не  без  страха  опускают в  нее ноги  и  стараютсЯ  уйти
поскорее.  Љаждого  моют  2  минуты,  но  т.к.  больных  120,  то   операциЯ
затЯгиваетсЯ на  полднЯ. Ќи  больных  ни  персонал  не  интересует  чистота,
котораЯ   в  условиЯх  9  корпуса  технически  недостижима.  Ќадо  исполнить
повинность.   ‚ечером  будет   отправлен   в  ‘анчасть   рапорт:  "проведена
санобработка на 120 человек" -- это все, что нужно начальству.
     Џрежде  чем пройти к ванне,  больной  садитсЯ на  табурет, где лагерный
парикмахер стрижет и  бреет. Ћдному не  справитьсЯ: ему помогают добровольцы
из больных (все за миску супу). ќто -- тЯжелаЯ и неприЯтнаЯ операциЯ. Љаждый
сам намыливаетсЯ  из  общей мыльницы.  €з одной мыльницы -- лицо,  из другой
лобок и подмышки.
     ‚ыйдЯ из ванны, спешат к натопленной печке  и сушатсЯ,  обступив трубу.
’ем  временем  вносЯт  белье,  и сестра раздает свежую  смену. ќто -- серое,
неотмытое, без пуговиц,  заношенное и латаное лагерное  белье  с  клеймом "9
корпус". ‘о старой пары бельЯ  больной спорол  пуговицы, которые  составлЯют
его  собственность,  и  пришивает  их  теперь,  на  неделю,  к  новой  паре.
Ћдновременно с санобработкой сиделки перетрЯхивают сенники и одеЯла, выносЯт
их  проветрить на двор. ‚се они одинаковые, и после проветриваниЯ уже нельзЯ
получить своей бывшей постели: все перепутано, кладут обратно, как придетсЯ.
‚сЯ  эта  работа производитсЯ с  помощью больных. ЏолднЯ  барак ЯвлЯет образ
полного разгрома  и беспорЯдка,  как палуба кораблЯ во времЯ шторма. Љ обеду
все принимает  нормальный вид.  Ѓольные  лежат в  изнеможении,  отдыхаЯ, как
после тЯжелой встрЯски.
     Џосле обеда наступает очередь банок,  клистиров  и т. п. манипулЯций. ‚
особо сложных случаЯх  <sup><font color=green>382</font></sup> вызываютсЯ в помощь врачи  из  соседних корпусов.
‘реди врачей  не мало  больших  специалистов --  рижан, литовцев, полЯков  с
европейскими дипломами, привезенных из территорий, занЯтых Љрасной Ђрмией, и
отбывающих десЯтилетние сроки.  --  Ѓух! сорвалсЯ с нар больной  в  припадке
падучей. ’аких у нас несколько, и надо за ними следить, чтобы они, падаЯ, не
разбили  себе головы  и не  поранили  себЯ.  Ќа человека,  который  бьетсЯ в
конвульсиЯх,  наваливаютсЯ его соседи по  нарам,  подминают под себЯ, держат
крепко  руки  и  ноги.  —ерез  несколько  минут  все прошло. Ѓольной  лежит,
вытЯнувшись как струна, с закрытыми глазами и закушенными губами.
     ђано темнеет в бараке,  и зажигаетсЯ тусклаЯ лампочка  при входе. ‘разу
после ужина барак затихает. ‚сю ночь дежурЯт сестра и ночной санитар.
     —еловеческаЯ громада спит. Ќо сон ее -- беспокойный и тревожный, полный
шопота, вздохов,  гневных окриков "‘естра' --  „ежурный!  -- „айте воды!" --
‚оды так мало, что ее  подносЯт  в рюмке самым тЯжелым больным. ‚ тесноте не
холодно, но  клопы заставлЯют  людей срыватьсЯ с  места и  не  дают заснуть.
„авить клопов нельзЯ, от этого они звереют. ’о  и дело встают, садЯтсЯ, идут
в  темный   конец   барака,  к  параше.   ‚округ  сестры  всегда   двое-трое
полуночников, которые маютсЯ  без  сна  и  не  могут  дождатьсЯ утра. ’олько
поЯвление  в дверЯх  стрелка  в  солдатской шинели и фуражке  с пЯтиконечной
звездой заставлЯет их разойтись по нарам.
     €з  всех переживаний и сенсаций  корпуса основное --  это смерть.  ‹юди
кругом лежат месЯцами. Ѓолезнь их -- просто голодное  истощение. ЏоправитьсЯ
не  с  чего.  ‚се,  что 9  корпус  может  им  дать -- это физический  отдых,
спокойное лежание под присмотром врача. Ћни и лежат -- до смерти.  ‚се в них
неверно, обманчиво и хрупко. ћнайтис, беспокойный сосед сверху, не долго нам
докучает.  Ћн,  еще  недавно  говорливый  и суетливый,  охотник  поработать,
постепенно бросает  все работы, становитсЯ все смирней и  тише и умирает так
же незаметно, как <sup><font color=green>383</font></sup> гаснет свет сумерек в окошке. Ћт него остаетсЯ  только
эта одна строка  в  книге случайного свидетелЯ жизни и  смерти.  Ћт других и
того не остаетсЯ. ‚сех не вспомнишь.
     Ћдно  времЯ  лежит с  нами четвертым молодой украинский парень  лет 22,
мордастый,  неповоротливый   и  смирный.  Ћн,   повидимому,  здоров,  и  его
выписывают на работу. —ерез несколько дней он возвращаетсЯ в  корпус --  уже
на другое место. Ќа этот раз он еще смирнее и тише. ђаздаваЯ  лекарства, Я с
ним здороваюсь, как со старым соседом:
     -- Џолно дурить, ѓаврюшка, вставай, работать надо.
     -- Ђ надо, -- говорит ѓаврюшка, -- таки надо.
     Ќа другой  день то  же: -- Љак  себЯ чувствуешь, ѓаврило? -- „а ничего,
хорошо.  -- Ќа третий день он уже ничего не отвечает. “мер ночью, и лежит на
спине, третий с  краю, очень  спокойный, как при жизни, с таким видом, точно
ему  это не  в первый  раз. ‘оседи подвинулись  в сторону, но  не очень. “же
несут носилки, ставЯт в проходе.
     -- ‚торой на этой неделе, -- говорит с огорчением „авид Њаркович.
     ‚  9 бараке людЯм не  полагаетсЯ слишком часто умирать. ќто  барак  длЯ
несложных  случаев. Љогда больному требуетсЯ серьезное  лечение,  его отсюда
забирают куда-нибудь в более подходЯщее место.

--------
        26. Џџ’›‰ ЉЋђЏ“‘

     —ерез  3 месЯца пришло  мое  времЯ уходить  из 9  корпуса.  ЊоЯ болезнь
принЯла неприЯтный оборот. Џризванный хирург предложил перевод в 3 корпус --
на  операцию Я не  согласилсЯ. Џосле  операции  требуетсЯ усиленное питание.
ќтого  мне хирург не обещал. Ћн  был готов менЯ резать, а не кормить.  €так,
было принЯто компромиссное решение: менЯ перевели в 5-ый корпус.
     ’олько  несколько шагов отделЯли 5-ый корпус от 9-го -- но это  были  2
мира. ЏЯтый корпус был  в Љотласском перпункте оазисом  --  местом, куда <sup><font color=green>384</font></sup>
все больные  мечтали попасть, но только избранные  попадали. ’уда посылались
больные с  осложнениЯми, больные,  нуждавшиесЯ  в великой школе медицинского
искусства.  ‡аведывал   этим   корпусом   „октор:   человек  ‡апада,   лицом
напоминавший  старика  ЂнатолЯ  ”ранса. Џод его ведением был небольшой барак
человек на 50. ‡десь не было нар. ‚доль стен стоЯли больничные кровати, сиЯЯ
белизной. ‘пинки их в ногах больного были завешаны белыми простынЯми. Љорпус
выглЯдел как настоЯщаЯ больничнаЯ палата. ќто было -- свЯтилище. Њедперсонал
весь в белом. Ѓольные, подавленные величием и  торжественностью  обстановки,
вели себЯ  приличнее  и  тише, чем  во всех других  корпусах.  Ћни тоже, как
могли,  старались "соответствовать".  „аже  случаи кражи  были  редки. ‡десь
можно было на ночь оставить хлеб в  шкафчике  между кроватей, не опасаЯсь ни
двуногих, ни четвероногих крыс.
     ‘еребрЯные  седины  и  осанка  доктора производили на  больных  должное
впечатление. „октор был воплощением Ќауки и морального авторитета, не только
среди больных. ‚ процедурной  5  корпуса раз в  неделю происходили  собраниЯ
врачей со  всех корпусов  перпункта. ’олько главврач был  вольный (т. е. уже
отбывший  наказание),  а остальные  все --  со сроками.  Ќа  собрании  этого
"медицинского  общества" читались рефераты  и обсуждались проблемы  лагерной
медицины.  Ќаш  доктор  был   признанным  авторитетом  в  медицинском   мире
котласского перпункта.
     ‘овещаниЯ медперсонала  происходили в  послеобеденные  часы,  во  времЯ
поверки. „ежурный стрелок входил в палату в сопровождении учетчика,  который
называл ему число больных и персонала. „ежурный проходил по фронту кроватей,
тыча пальцем. Џросчитав, он деликатно отворЯл дверь в процедурку, где сидело
человек 20 врачей. Ќе прерываЯ ученого заседаниЯ, он с порога считал людей в
белых халатах. ’ак гармонически сочетались Ќаука и ѓосбезопасность.
     <sup><font color=green>385</font></sup>  ‚се  было в 5 корпусе необыкновенно. ‡а раздаточной находились две
кельи. ЌельзЯ их  иначе назвать. ќти кельи пристроил к  бараку на свой  счет
тот  врач, который отбывал наказание в 5 корпусе до нашего доктора. ’еперь в
первой келье  жил лекпом, во  второй доктор. ‚ этой  второй, как и в каморке
Њаксика, где висели на стене акварели Љотро,  Я испытывал, заглЯдываЯ  туда,
особое  чувство: присутствие  <i>индивидуальности</i>,  т.  е.  того,  что  начисто
изгнано, уничтожено, умерщвлено в лагере. ‡десь жил  человек. Ќад кроватью с
совершенно  невероЯтным,  неправдоподобным,  потусторонним  желтым стеганным
одеЯлом висела  полочка  с  книгами.  Љроме  медицинских  книг,  здесь  была
карманнаЯ  ЃиблиЯ в оригинале и несколько книг математического содержаниЯ. ‚
свободное времЯ доктор занималсЯ высшей математикой.
     Џервое,  что со  мной  сделали  в  5  корпусе,  было  -- восстановление
инвалидности. ќто  сделал  главный врач, вольный.  Ћн  пришел  в одно утро в
палату, сел за столик посреди,  и  пред  ним продефилировало  человек 20. €м
всем писали "Ђ-„" и таинственный значок, как потом оказалось: "инвалид".
     Џереход  в  новый корпус, где  мне дали отдельную койку, сделал чудо. џ
сразу почувствовал себЯ  лучше. ’огда  назначили  менЯ ночным санитаром.  Ќа
этой работе Я мог подкормитьсЯ. ‚ 9 корпусе Я не  мог быть ночным санитаром,
там  было  120 человек.  Ќо в 5-ом  было только  40-50 человек. Ќа  это менЯ
хватало.  „невным  санитаром Я  также не мог  быть: тут надо  было  работать
одетым, выходить на двор,  носить воду, дрова  и ходить на кухню  за едой. џ
мог работать только в пределах корпуса: ноги мне служили слабо.
     Ќочному санитару не  полагалось жить в палате. ЊенЯ выдворили  в  сени.
’ам за загородкой были устроены нары на троих. ‘о мной помещалсЯ завхоз €ван
€ванович, маленький  строгий  старичок, и дневной  санитар  ЉолЯ (инженер по
образованию). ђаботал Я от 11 вечера до 8 утра. „нем Я спал. <sup><font color=green>386</font></sup> ЏодымалсЯ Я
только к  завтраку, обеду и  ужину.  ЊенЯ  обильно кормили,  как  полагаетсЯ
ночному  санитару. Ќаконец Я  перестал чувствовать звериный голод.  џ поедал
огромные  количества супу и каши, сидЯ на своих нарах за перегородкой. Ќочью
дежурнаЯ  сестра отдавала мне свою часть.  „октор отдавал  мне соевую  кашу,
которую  он не  переносил. ‚  первый год в лагере Я  тоже не мог есть соевой
каши. ’еперь Я ел  все.  ЊоЯ прожорливость приводила в изумление  раздатчицу
‘оню.
     ђаздатчица  ‘онЯ,  от  щедрости  которой  Я  зависел,  была  маленькаЯ,
черненькаЯ  и  напоминала  еврейку.  Ќа самом же  деле это была мусульманка,
карачаевка. Љарачаи -- маленький народец на ‘еверном Љавказе. ‚  1942 году с
ними случилось несчастье: они подарили  белого конЯ ѓитлеру,  когда немецкаЯ
армиЯ занЯла их район. Љогда же вернулась законнаЯ власть, карачаев посадили
в товарные  вагоны и  вывезли  в наказание все  племЯ в  –ентральную Ђзию. Ђ
‘оню,  учительницу народной школы, отправили в  лагерь. Љогда  летом 44 года
доставили  ее  в  5  корпус, это  был  жалкий заморыш,  худой  цыпленок  при
последнем  издыхании. Ќо доктор ее вылечил и сделал раздатчицей. ’еперь ‘онЯ
держала в руках  черпак,  как скипетр. Ћна округлилась, ела мало и умеренно,
держала  себЯ  с  достоинством  и с безграничным благоговением  смотрела  на
доктора миндалевидными черными глазами.
     11 часов вечера. ‘иделки, уходЯ, будЯт менЯ. џ запираю за ними наружную
дверь. ‚се спЯт уже и только дежурнаЯ сестра сидит среди палаты за столиком,
но  скоро и она исчезает в "процедурную". џ один с больными. Ќачинаю с того,
что приношу дров из чулана, всЯких палок,  досок и поленьев,  которые завхоз
€ван €ванович сложил под своими нарами. ‘тавлю на печку бак с водой, а дрова
вокруг печки,  чтобы  высохли. ‘тругаю ножичком щепки  и развожу огонь. Ќадо
топить расчетливо, чтобы хватило скудного запаса до утра.
     €з  холодной уборной Я выношу  большое  ведро с  деревЯнным сиденьем. “
коек тЯжело больных <sup><font color=green>387</font></sup> Я ставлю глинЯные миски. ќто -- такие же миски,  как
и те, из которых мы едим. ‚сю  ночь Я их выливаю в ведро и ставлю обратно, и
не допускаю к ним тех, кто в состоЯнии подойти  к ведру. Љаждый час  или два
-- параша полна, и Я  выношу ее в холодную и темную уборную.  Ќа  гвоздике у
входа в уборную  висит  старый рваный бушлат,  шапка  и стоЯт  разъехавшиесЯ
туфли.  €дЯ в уборную,  надо одетьсЯ, как  на двор:  там  мороз, и  на  полу
грЯзно. Џо палате же ходЯт босиком в одном белье.
     —еловек 50  лежит  на койках вдоль  стен  и посредине.  ‘редина  палаты
занЯта койками,  где как в  9-ом -- лежат втроем  на  двух сдвинутых койках.
Љроме этого, имеютсЯ в палате: железнаЯ печка и столик с двумЯ табуретами.
     ...’ихо  в палате... сильнаЯ электрическаЯ  лампочка горит Ярким светом
над столиком в центре, но в углах -- тень... Џод  койками начинают  метатьсЯ
крысы... Ћдна из них вскочила на столик между койками, и Я подхожу проверить
-- не осталось ли там хлеба или полотенца,  в которое был завернут хлеб. “же
за  полночь.  Ѓольной пошевелилсЯ и позвал менЯ. ќто украинец,  которому уже
недолго осталось жить. џ  приволакиваю  ведро с сиденьем, ставлю в ногах его
койки. Ѓольной  лежит  на  спине,  отбросил серое солдатское  одеЯло, согнул
костлЯвые  колени. Ћн беспомощен как ребенок. ‚се  ребра его тела проступили
наружу. џ  наклонЯюсь к нему:  "‚озьми за шею!", правой обнимаю плечи, левой
под колени, и  как  дитЯ  приподымаю  с  постели. џ, инвалид, качающийсЯ  от
слабости  --  герой  в  сравнении с  ним.  џ чувствую  в  своих  руках  этот
бессильный мешок костей, и мне  страшно,  чтобы эти кости  не переломились в
моих руках, чтобы не отпала высохшаЯ голень, чтоб он не умер на этой параше,
на которую Я его  сажаю. Ћн сидит на ней долго,  обвиснув всем телом, пока Я
не прихожу уложить его и закутать в одеЯло. Ћн что-то брюзжит, тихо ноет про
себЯ...  "тЯжело, тЯжело"... слова бессвЯзной жалобы  и упрека. € прежде <sup><font color=green>388</font></sup>
чем Я успеваю положить его, менЯ зовет второй такой же, и третий.
     “ дверей в отхожее лежит умирающий. …го положили на самое плохое место,
потому что ему уже все равно. “же 2 днЯ все ждут его смерти. ќтот уже ничего
не говорит и  не стонет -- он только смотрит  пустыми глазами. „урной  запах
идет от  него. ‘оседи  зовут  менЯ. џ  осторожно  снимаю  с  него  одеЯло  и
вытаскиваю  из под него загаженную простыню. ЃельЯ  длЯ  него больше нет.  џ
подкладываю под него клеенку, прЯмо на тюфЯк. Ћн  лежит голый. ‘оседи клЯнут
его вполголоса "Ќе  виноват Я,  братцы,  -- шепчет  умирающий,  -- потерпите
маленько"... Џод утро начинаетсЯ у него агониЯ.
     ‚ это  времЯ тухнет свет, и палата погружаетсЯ в мрак. ќто бывает очень
часто, и на этот случай заготовлЯетсЯ с вечера керосиноваЯ лампочка. ‘егоднЯ
в ней нет  керосина. € это  бывает. Ђ  больные  сегоднЯ  беспокойны -- нужен
свет. џ  иду  в чулан за  тонкими  смолистыми щепками  -- толщиной в  палец,
длиной сентиметров в 70. ќто лучина. ’а самаЯ, о которой у Џушкина сказано:

        ...‚ избушке, распеваЯ, дева
        ЏрЯдет -- и зимних друг ночей
        ’рещит лучина перед ней...

     ‚от она  --  лучина, зимних  друг  ночей  --  в 5  корпусе  Љотласского
перпункта, в 1945  году. Љоммунизм --  не  только "электрофикациЯ + советы",
как сказал ‹енин. 28 лет после октЯбрьской  революции это  также:  лучина  +
лагерь.  ‘тарый  друг лучше  новых  двух. ‹учина  надежнее  электричества  и
керосина. ‚осемнадцатилетний ‚итЯ зажигает лучину об уголек из печки опытной
рукой и затыкает ее наискось на деревЯнном столбе среди палаты.
     ‹учина  горит  желтым дымным  светом,  ей  не дают  выгореть до конца и
каждые  10 минут  заменЯют ее свежей,  а остаток старой бросают  в кадушку с
песком на полу. Ќесколько десЯтков  лучин лежит  <sup><font color=green>389</font></sup> наготове. Ќо через  час
снова зажигаетсЯ электричество, и мы возвращаемсЯ из 18-го века в 20-ый.
     ќнергично стучат в дверь. ќто идет ночной  обход. Џрежде чем открыть, Я
предупреждаю дежурную сестру,  котораЯ прилегла в процедурной.  Ћна поспешно
выходит  в  палату,  садитсЯ  к  столу.  Ћхранник  ‚Ћ•ђ'а   обходит  корпус,
заглЯдывает к врачу, проверЯет, все  ли спЯт согласно с инструкцией, и что у
кого лежит на столике. Џотом подходит к термометру  среди палаты. …сли  ниже
16&deg; --  завхоз  отвечает  пред начальством,  а  Я  -- пред  завхозом.  џ
показываю стрелку, что нет больше дров -- топить нечем.
     ‘трелок выходит, и через полчаса стучит в дверь:
     -- ‚ыходи! ‡а 16-ым бараком лежат две доски. Ѓери и топи!
     ‹егко ему сказать: "выходи". Ђ  Я  уже месЯца 4 не  выходил из корпуса.
ќто длЯ менЯ -- большаЯ экспедициЯ! џ одеваюсь  в чужие ватные брюки,  чужой
бушлат, чужие валенки и выползаю за порог.
     ‘наружи  -- глухаЯ  зимнЯЯ ночь.  Ѓреду в  глубоком снегу по колено. Ќи
души.  ’олько дым  валит из  труб низеньких госпитальных  бараков, и  мигает
электрическаЯ  лампочка  на столбе по ту сторону лагерной  ограды  с колючей
проволокой. €  далеко-далеко  на  путЯх  свистЯт  паровозы. ќто  --  станциЯ
Љотлас, пункт,  через который  проходЯт  поезда. Ђ мы здесь  лежим -- сотни,
тысЯчи  людей  --  зачем? џ чувствую  себЯ, как  крот,  который поднЯлсЯ  из
подземной норы. ‘ изумлением  глЯжу на чужой  и  странный  мир  зимней ночи.
‡везды  горЯт в высоте. Људа Я попал? ‘корей взЯть доски, скорей  обратно, в
палату, в теплое, логово, где у менЯ есть место и  звание ночного  санитара.
‡десь, на этом суровом  морозе, в  ночном  безмолвии под  куполом  северного
неба, Я только привидение, тень -- фантом в чужом бушлате.
     ‚ернувшись и  оживив  огонь  в  печке,  Я сажусь у ее  железной  стенки
поговорить  с  сестрой  и  ‚итей...  ‚итЯ  --  мальчик  с  круглой  головой,
стриженый,  очень вежливый  и  старательный  помощник в  корпусе.  “ ‚ити --
трехлетний срок за немалое  <sup><font color=green>390</font></sup> преступление: он с компанией товарищей украл
барана. Ѓарана  съели моментально -- давно мЯса не видели. ѓрех попутал -- и
голод не тетка. Ћн,  собственно, только  увЯзалсЯ за  старшими парнЯми, и те
получили сроки побольше, а ему, ‚ите, по молодости -- только три года.
     ‚ два часа  ночи стучат снова. Ќа  этот  раз входЯт двое-трое с  вахты,
несЯ  зашитые в  полотно Ящички: это -- посылки.  Ѓольным в корпусе передают
посылки  не днем,  а  ночью, во  избежание лишних глаз. Ќикто из больных  не
рассердитсЯ, если разбудЯт его  ночью со словами: "принимай посылку".  Ќа 50
человек в корпусе есть всего 2-3 получающих. ђазбуженные садЯтсЯ в волнении.
Џосылка -- переворот в их жизни. ‘ завтрашнего днЯ несколько дней подрЯд они
не  будут  голодны...  ‚спарывают  полотно,  сбивают  крышку  с  Ящика  и  в
присутствии  адресата  вынимают  по порЯдку,  что внутри.  Ћдна  посылка  --
обычнаЯ колхознаЯ из –ентральной  ђоссии: ржаные  сухари, сушенаЯ  картошка,
лук.  ‹ук мерзлый, но  в лагере и  он не пропадет.  Ќа самом  дне -- кусочек
сала, грамм в 200, завернутый в трЯпочку. …сли посылка  из ‘редней Ђзии -- в
ней  мешочек  сушеных фруктов  (изюм, урюк)  и <i>курдюк</i>,  т.  е. жирный овечий
хвост, особенно  любимый нацменами. ‘амую лучшую посылку получает Џопов. …му
шлет жена из  ‘очи, с Љавказской ђивьеры. ’ам  бывает не только масло, мед и
сахар,  но и  то  волшебное,  от  чего глаза  ‚ити  загораютсЯ  восхищением:
несколько <i>мандаринок</i>.
     Њандаринки  в лагере! Њандаринки на севере,  где люди годами не видЯт в
глаза обыкновенного Яблока  и доживают до старости,  не  узнав  вкуса груши.
‚итЯ получает у Џопова кожицу от  мандаринок. ќту кожицу он кладет в кипЯток
и уверЯет, что "чай" от этого приобретает особый аромат.  ЌочнаЯ конспирациЯ
не помогает Џопову. Ќа утро весь корпус будет точно знать, что именно было в
посылке.  Ѓлижайших соседей придетсЯ ему угостить, а всю  посылку  отдать на
хранение в раздаточную, чтобы не вводить в  искушение <sup><font color=green>391</font></sup> ближних. ‚ 6 часов
бьет  за окном  гонг.  Ќочь  кончена. Џодъем!  -- Ќас,  больных,  подъем  не
касаетсЯ. џ бужу дневного санитара Љолю, приношу  воды в ведре длЯ умываниЯ.
Џервые  больные начинают шевелитьсЯ. Њое  дежурство идет к концу. Љ  7 часам
ЯвлЯетсЯ ‘онЯ и обе сиделки. џ  ухожу спать -- в холодные сени, на "северный
полюс". ‘плю  Я одетый и мерзну даже во сне. Љак Я завидую больным,  которые
лежат в теплой палате и ни о чем не заботЯтсЯ! Ќо нельзЯ  все вместе: и быть
сытым и лежать в тепле.
     ’олько  один месЯц Я работал ночным санитаром. ‡а это времЯ Я много ел,
и мой вес поднЯлсЯ с 45 кило до 51. ќто  был мой максимальный вес  в лагере.
Џод конец Я не выдержал, и менЯ перевели в палату к больным. Њоим преемником
стал ‚итЯ...
     ел 45-ый  год, и война  подходила  к  концу. ‘оветские  войска вошли в
‚осточную Џруссию, и мы следили с волнением за их наступлением. Љаждый номер
"€звестий" или "Џравды",  который попадал "на  полчаса" в руки медперсонала,
жадно прочитывалсЯ и обсуждалсЯ в тесном кругу... ‚  конце зимы через Љотлас
прошел первый эшелон -- женщин  из гражданского населениЯ ‚осточной Џруссии.
ЌачиналсЯ массовый  вывоз  немцев, по испытанной системе  ЌЉ‚„. ‚  одно утро
пропустили через баню котласского перпункта партию немок -- в легких платьЯх
и туфлЯх, не  подготовленных  к суровой  зиме  крайнего  русского севера. --
"Kalt, kalt ist in  Russland!" повторЯли  они и жались друг к  другу. ќшелон
был в пути 4 суток из Њосквы. ‡а это времЯ замерзло и  умерло  80 человек из
партии.  •оронить их  в пути  не  позволили.  ‚  конце  состава  шел вагон с
трупами. --  "Џоловина вымрет в  дороге  -- половина  на  месте"  -- оценили
котласские люди,