того этажа. "Џретерпевший же
до конца  -- спасетсЯ".  џ всегда  презирала трусов. ‚оин  не  может уважать
того,  кто бежал от боЯ, бросив оружие и открыв фронт неприЯтелю.  џ не была
ни на одних  проводах и никогда не буду,  и каждому, кто попытаетсЯ получить
мое благословение на бегство от гибнущей ђоссии, обеспечено мое проклЯтие.
     ќто разводило менЯ с диссидентами, ибо они прощали уезжающих, даже если
не  бежали сами. Џотом мне  было  непонЯтно,  почему надо  ждать  очереди на
арест, а не выйти всем вместе на площадь с антисоветскими лозунгами, и пусть
берут сразу всех. Џравда, ожидающий очереди был уверен, что его час  придет.
‚сем уготована  была одна участь,  и это  было легче, чем потом, когда одних
выпустили, а  других  оставили.  "Џоджечь что-нибудь скорее и  погибнуть" --
солидным, отвечающим  за продолжение правозащитной деЯтельности  диссидентам
было непонЯтно, как Я могу руководствоватьсЯ этой формулой. Њне никто не дал
бы делать "•ронику" -- Я внесла бы туда "оргвыводы".
     Њои попытки  сорвать ѓЃ  всю  установленную  ими замедленную  процедуру
жизни  и смерти по  очереди в  пещере у Џолифема,  когда циклоп сам выбирает
себе жертву  на ужин, а других оставлЯет  до  завтра, не увенчались успехом.
Ќикто не соглашалсЯ создавать партию,  что означало бы немедленную гибель. Ђ
в одиночку партию  не  создать.  Ќикто,  даже  ‚олодЯ Ѓорисов, не соглашалсЯ
помочь сделать  и распространить серию листовок на 10-20 тысЯч, даже когда Я
достала деньги, чуть  ли не полтонны бумаги,  шариковые стержни длЯ ротатора
(сотни штук!), реку клеЯ. Ћдна Я не могла осилить чисто технический процесс;
Я лирик,  а  не физик или  химик.  џ была как в глухом лесу, Я звала, но  не
слышала в ответ даже эха. ‚  провинции были люди  этого плана, соглашавшиесЯ
на подобный безумный  риск,  но Я о  них  узнавала только  после  их ареста.
Љаждый умирал в  одиночку. Ђ €ра Љаплун сказала, что длЯ блага нашего общего
дела  Я должна  уехать: Я знаю Языки, там  буду плодотворно  работать против
власти, у менЯ есть  длЯ этого данные, а здесь от  менЯ  нет толку, Я просто
погибну медленной и страшной смертью в  ‘ЏЃ, и это будет на их совести.  Њой
отказ привел  к нашему разрыву.  Њне хотели добра, но  длЯ менЯ  такой выход
исключалсЯ. Ђ ЉѓЃ (через третьих лиц  опЯть-таки) поставил ультиматум: или Я
уеду, или ‘ЏЃ со всеми вытекающими отсюда  последствиЯми -- уже  пожизненно.
‘итуациЯ становилась безнадежной. ‘амоубийство исключалось, по крайней мере,
на свободе:  Я хотела казни,  а  не добровольного ухода из  жизни. Ћтказ  от
деЯтельности был невозможен: совесть  не  дала бы мне дожить до вечера.  ‚се
было исключено. "Ќо  нашу шхуну зовут "Ђвось" -- и Я продолжала.  „иссидента
из  менЯ  не  вышло,  и  Я  переквалифицировалась  в народники.  Њои  личные
диссидентские контакты самоликвидировались: ‹ева был в тюрьме, ЉолЯ --  тоже
(а потом он уже ничем  не занималсЯ). Ђльбина и †енЯ уехали на ‡апад. ‚олодю
Ѓорисова схватили на  улице, надели наручники, погрузили в самолет,  довезли
до Џарижа, до аэропорта Ћрли, положили на  бетон и улетели в Њоскву.  ‚олодЯ
был социалистом и  часто повторЯл, что если и поедет на ‡апад, то только длЯ
того, чтобы  все там развалить.  ‘ижу теперь  и дрожу, чтобы он  не выполнил
своей  угрозы. Љогда Ѓрежнев  посещал  ”ранцию,  ‚олодька собиралсЯ  сорвать
торжественную  встречу.  Ќе знаю, что  у  него вышло. џ оставила диссидентам
письменную доверенность  на  подписание моей  фамилией  любых  правозащитных
писем. „оверенность была  составлена  в  таких выражениЯх,  что за  нее одну
можно было посадить.
     Џочему же  не  посадили?  Џочему  не  добили, задаете  вы мне  резонный
вопрос. Ќа ‡ападе  у менЯ не было такого имени, чтобы было опасно  добить. “
них был один вариант, наши отношениЯ дошли до смертельной точки: Ђрест. ‘уд.
‘ЏЃ. Џытки. ЊоЯ сухаЯ голодовка. €скусственное кормление.  ЏотерЯ  рассудка.
€ли, если повезет, смерть от травм. ’огда Я не понимала, почему они этого не
делают.  €  не думала о неизбежном страшном конце, справедливо  полагаЯ, что
предатьсЯ ужасу и  отчаЯнию  Я успею после ареста,  когда  не  будет  других
занЯтий, когда  действительно  надо будет  умирать.  Ђ  сейчас надо  жить  и
боротьсЯ. ‘екрет  бесстрашиЯ  в  аутотренинге  и в легкомыслии.  Ќадо  уметь
забывать о том, что  тебЯ  ждет.  —ем  беспечней  человек, тем он храбрее. џ
понЯла уже  потом, почему они  оставили  менЯ в живых,  и  это  открытие  не
доставило мне удовольствиЯ. Ћднако  в свое  времЯ Я поделюсь и  им, когда мы
дойдем  до тех событий, которые навели менЯ  на эту мысль.  „елитьсЯ  -- так
делитьсЯ,  исповедатьсЯ  -- так  исповедатьсЯ. ‚се равно Я  не  смогу  здесь
изобразить ничего  лестного  длЯ себЯ, обнадеживающего или утешительного  --
длЯ общества.  џ нашла людей молодых, свежих и верующих, то есть уверовавших
(неофитов).  Ѓыли  они,  или казались  мне,  неиспорченными,  неискушенными,
умными и  образованными. џ сумела заразить их своими идеЯми и упованиЯми,  и
мне   казалось,   что  сносу  им   не   будет,  что  они  станут  настоЯщими
революционерами.  Ѓыли  же  они  честными,   идейными  интеллигентами;  моей
ненависти в них не было, обреченности  тоже. ‘егоднЯ ни один  из  них уже не
боретсЯ  ни  за  что. Љружок  стал  составлЯтьсЯ в  1983  году,  новаЯ  сеть
заработала в полную силу  к 1985 году. Љого-то хватило на три года,  кого-то
--  на  два.  Џоследний  ушел из  дела в  1991  году.  ‚  наш  бумажный  век
заменителей  и  имитаций и  люди имеют укороченный  срок  годности; ѓерманов
‹опатиных и ‚ерочек ”игнер среди них нет. ’олько один не захотел уподобитьсЯ
остальным, один избежал общей  участи ценой  жизни. ‚ 1989 году самый чистый
из нас, классический чеховский интеллигент ЉостЯ Џантуев покончил с собой. џ
могу назвать только его имЯ, потому что страну ждут еще свинцовые времена, и
Я не  хочу,  чтобы  проскрипционные списки составлЯлись  ЉѓЃ  по моей книге.
Љакой ЉѓЃ, спросите, если  сегоднЯ это ЊЃђ? Ќичего, переживут, пусть  скажут
спасибо, что не называю их ЌЉ‚„ или ‚—Љ. Њы тиражировали ‘амиздат, развозили
его  по городам,  раздавали по  группам, раскидывали  сеть все шире  и шире.
Ќашли ксеристов, нам размножали наши  нелегальные  материалы  за  деньги, но
недорого.  „лЯ Љости Џантуева  всЯкаЯ политика была  омерзительна, но он  не
любил   жестокости  и  лжи.  ЏроизведениЯ   классиков  ‘амиздата  он  делал,
переплетал  и  раздавал с упоением.  ‡а  книги  мы платили ксеристам  своими
деньгами,  а раздавали  их даром. ‘егоднЯ,  когда  Ђвторханов, ‘олженицын  и
„жилас оцениваютсЯ в рублЯх, уже невозможно понЯть те евангельские принципы,
которыми  мы  жили.   Ќадеюсь,   что   после   ухода,  в  дальнейшей  мирной
обывательской жизни,  у  тех  интеллигентов  наши  совместные  труды в  сети
останутсЯ лучшим воспоминанием жизни, и они расскажут об этом внукам.
     Њы хотели сконструировать ксерокс, это была  великаЯ мечта. Љупить было
нельзЯ, он стоил слишком дорого. ЉостЯ Џантуев назвал Љсероксом своего кота.
Ћн любил говорить по прослушиваемому телефону:  "‡наешь,  у менЯ Љсерокс все
обои ободрал". “  Љости было абсолютное  чувство „обра  и ‡ла. —то-то  вроде
абсолютного  нравственного  слуха. …сли какаЯ-то затеЯ ему не нравилась, она
была точно дурнаЯ. Њои затеи ему были по вкусу: от них отдавало субъективным
идеализмом, а это  могло принести вред только лично мне. ЉостЯ годилсЯ мне в
сыновьЯ,  но  был гораздо  старше и  взрослее  своим  спокойным скепсисом  и
трезвостью. Ћн был как-то не по возрасту мудр.
     ‡десь начинаетсЯ моЯ втораЯ "болдинскаЯ осень". џ настрЯпала кучу новых
памфлетов; особенно хорош был один, сделанный в виде рекламного проспекта по
Ђрхипелагу  восьмидесЯтых годов,  с предложением  его посетить. Њы  все  это
пустили в  свою  сеть и  вообще  в ‘амиздат.  ‘делала  Я и программу будущей
политической организации.  Ћна  называлась  "‚озможнаЯ  программа возможного
движениЯ ‘опротивлениЯ". Ћна тоже ушла  в сеть и ‘амиздат, многим нравилась,
но никто  не спешил присоединЯтьсЯ. ’огда Я опЯть принЯлась читать лекции по
истории ‘‘‘ђ и ‘опротивлениЯ.
     Њне  удалось  выЯснить через  посредников, имевших  свЯзь с девочками с
Ђ’‘, что мой телефон  прослушиваетсЯ на ‹убЯнке. Ћни  могли  бы  нас  взЯть,
особенно менЯ, но не делали этого. ‘коро мне предстоЯло узнать почему.

        "Ћ„ЌЂ €‡ ‚‘…•, ‡Ђ ‚‘…•, ЏђЋ’€‚“ ‚‘…•"

     ‚ это времЯ мы выпустили сборник политических анекдотов, подобранный по
главам (анекдоты о строе, о партии, о вождЯх, о продовольственном вопросе, о
национальных отношениЯх).  Ћн был куда  лучше  современных  сборников,  имел
прекрасное  предисловие и оценивалсЯ  не  в рублЯх, а  в  годах.  ‚прочем, в
Њоскве  такса  была  ниже, чем в  провинции. „о конца,  до  1986 года, брали
только  за  листовки  и  демонстрации  или  за  "организованную"   подрывную
активность. Ђх, какого  отличного ѓалича  мы выпускали! ‚ твердом переплете!
Љакие  сборнички  "ђеквиема" Ђхматовой вместе с другими ее стихами из той же
оперы и постановлением о журналах "‡везда" и "‹енинград"! „а с предисловием,
где были  "оргвыводы"! Ђ сборнички  на 7-8  антисоветских песен ‚ысоцкого! Ђ
Ќабоков, особенно "€стребление тиранов"!  ќто все было еще раньше,  до  1983
года.  ‚олодЯ  ѓершуни  дал  мне  книжку  снЯть  копию  на  один  день, и  Я
"€стребление..." переписала от руки, а оно жутко длинное...
     ‚ издательских делах здорово помогал €горь –арьков, которого Я безбожно
оторвала  от  научной  карьеры,  вполне  успешной  и  перспективной.   ‹юбой
революционер,  берущийсЯ что-то  организовывать и  куда-то  призывать людей,
должен  знать,  что  он будет  ломать  человеческие  жизни.  Ѓоги  жаждут...
ђеволюции -- тоже. € если €горь –арьков осталсЯ в живых, то никак не по моей
вине.  ‘воих благоприобретенных честных и  идейных интеллигентов  Я  вела  к
гибели, ужасаЯсь себе, но не раскаиваЯсь в этом. џвлЯетсЯ ли оправданием длЯ
такого закланиЯ  ближних своих то, что и своЯ  жизнь приноситсЯ в жертву,  и
то,  что ты принуждаешь лишь морально, личным  примером?  Ќе знаю. џ  не ищу
оправданиЯ.  џ  всегда  использовала  людей вокруг  себЯ  как  средство  длЯ
спасениЯ  ђоссии; знала,  что  это грех,  и  не  каЯлась. €наче  Я  не могла
действовать. „лЯ ђоссии не было и нет другого выхода, кроме этого: "‚озьмите
иго мое на себЯ, и найдете покой душам вашим. €бо иго мое благо, и бремЯ мое
легко". ‚прочем,  уходЯ в 1991 году из „‘ с  разбитым сердцем и искалеченной
судьбой после восьми лет антисоветской деЯтельности, €горь –арьков, конечно,
был вправе  менЯ  проклЯсть.  Љомиссара  это  бы  не  тронуло, но  Я  еще по
совместительству рефлексирующий интеллигент и каждую  ночь проклинаю себЯ за
дневные труды и  за то, что придетсЯ сделать завтра. ‚ ЉѓЃ  менЯ не вызывали
никогда:  знали,  что  Я не приду,  а если привести в наручниках,  не  будет
разговора.  Ќо  передавали  через  третьих  лиц  (достаточно  робких,  чтобы
отказатьсЯ) разные гнусные предложениЯ.  Ќапример, где-то в  1983  году было
одно такое предложение. “читываЯ мое несогласие с диссидентами (все квартиры
прослушивались, так что ЋЌ€ были в курсе наших споров), гэбульники "просили"
всего-навсего, ничего  не преувеличиваЯ,  рассказать в печати  о сути нашего
идейного  конфликта.  ‡а   это  обещали  снЯтие  диагноза,  научную  работу,
возможность защитить  диссертацию. €ли выезд за границу с кем и с чем угодно
и трудоустройство в итальЯнской компартии  (Я бы на месте  итальЯнцев крепко
призадумалась по поводу своей компартии). Љонечно, такие предложениЯ даже не
рассматривались.  €менно  к   1985  году  Я  решила  усовершенствовать  наши
маленькие книжно-подпольные дела и перейти к  финальной  листовочной стадии.
ЌадвигалсЯ  юбилей.  10  декабрЯ  1985  года  Џушкинскому  вечернему  выходу
исполнЯлось 20 лет. џ знала,  что мои интеллигенты из  сети пока не готовы к
более решительным действиЯм. Ќо если …ву соблазнили фруктом, то интеллигента
можно  взЯть   стыдом.  џ   надеЯлась,   что,  если   Я   сделаю  совершенно
самоубийственный жест на  их  глазах, они  возьмут  новую высоту  и  наконец
станут революционерами.
     џ изготовила  серию листовок.  Ќа одной стороне  было написано (в адрес
Џушкина): поборнику прав -- от  бесправных. € шел цифровой  набор: 20 лет. 5
декабрЯ 1965 г. --  10  декабрЯ 1985  г.  ЏушкинскаЯ площадь. Џотом  уже был
записан текст,  приведенный  на  пьедестале (полное  стихотворение): "‹юбви,
надежды, тихой славы..." и т.д., до  конца. "Ћбломки самовластьЯ" смотрелись
в этот  день особенно хорошо. Ќа  другой стороне был приведен  малоизвестный
блоковский текст:

     Ќа непроглЯдный ужас жизни
     Ћткрой скорей, скорей глаза,
     Џока великаЯ гроза
     ‚се не смела в твоей отчизне.

     „ай гневу правому созреть,
     ЏриготовлЯй к работе руки,
     Ќе можешь -- дай тоске и скуке
     ‚ тебе копитьсЯ и созреть.

     Ќо только лживой жизни этой
     ђумЯна жирные сотри,
     Љак крот слепой, беги от света,
     ‡аройсЯ в землю, там замри.

     ‚сю жизнь жестоко ненавидЯ
     € презираЯ этот свет,
     Џускай, грЯдущего не видЯ,
     „нЯм настоЯщим молви: нет.

     Љак  сказали бы на московском  сленге: не  слабо...  ‚  тот год молодые
диссиденты  задумали  перешагивать  через  цепи,  лежащие   у  памЯтника.  џ
приготовила свой  сюрприз. ‹истовки были у менЯ  в карманах. ‚ наблюдатели и
свидетели (и в объекты  морального эксперимента) Я пригласила Љостю Џантуева
(мы  его  называли  "Џантик")  и  €горЯ  –арькова.  Ћни   крались  за  мной,
старательно делаЯ вид, что мы незнакомы. ђовно в 19 часов Я выбросила веером
первую  партию листовок, потом вторую  и начала читать стихотворение "‹юбви,
надежды,  тихой славы...". “спела  прочитать одну строфу;  на  менЯ кинулись
четверо гэбистов и потащили к машине. …ще две строфы Я выкрикнула по дороге,
но до "обломков"  не  дошло.  ѓэбисты  были полны  огорчениЯ  и печали.  Ћни
сказали,  что очень  удручены,  потому что  им менЯ жаль,  но они обЯзаны за
такие  вещи  наказывать.  џ  надеЯлась,  что  на  этот  раз  наказание будет
эстетичнее, чем  обычно. Њы приехали в 108-е отделение. Џотом  ЉостЯ Џантуев
мне  рассказал о  событиЯх  на  площади  после  моего  "увода".  Њолодежь  и
непойманные диссиденты  моментально схватили по листовке, засунули за пазуху
и принЯли безмЯтежный вид. Ђ гэбисты стали просеивать по щепотке снег вокруг
памЯтника,  чтобы выловить все листовки. ЊенЯ  погубила литературность моего
замысла. …сли бы это были мои стихи, хватило бы на  1901, по крайней мере. ‚
участке гэбисты очень суетились и не верили, что это Ѓлок. џ посоветовала им
завести консультанта с филфака. Ћни притащили том из четырехтомника Ѓлока (Я
им подсказала, где  искать) и с  разочарованием обнаружили стихотворение. Ќе
могли же они судить человека за распространение стихов  Џушкина и  Ѓлока! Ќа
этот раз они пытались покончить дело миром и  подписать что-то  типа пакта о
ненападении. Ћдин прЯмо спросил, не можем ли мы договоритьсЯ. џ ответила, по
своему  обыкновению,   что  между  нами  горит  мост,   что  мы  никогда  не
договоримсЯ,  даже если с ними договоритсЯ всЯ страна и Я останусь одна. џ и
была одна, но к 1985 году Я уже привыкла к этому, и светлые  надежды 60-70-х
годов уступили место каменному  упорству волка, живущего в кругу флажков,  и
Яростному отчаЯнию смертника, который хочет только одного: подороже  продать
свою жизнь. ‚се повторилось: сначала стихи, потом пули и кровь, минус любовь
из  окуджавского  арсенала.  ‚ремени примиритьсЯ  быть  не  могло.  „ежурный
психиатр,  очень похожаЯ  на ќльзу  Љох,  санитары, насилие, 26-е отделение.
Џолтора месЯца  кошмара.  ЋпЯть  менЯ никто  не тронул,  и  мне  постарались
создать условиЯ.  Ќо бедные  темные  нЯнечки  считали  повторно  поступающих
хрониками,  и в политике они не понимали ничего. Ћдно замечание такого рода,
даже вполне жалостливое, -- и Я готова была убить всех и себЯ в том числе.
     Љогда менЯ выпустили,  €горь  –арьков был достаточно потрЯсен длЯ того,
чтобы  принЯть участие в  моих листовочных  программах,  а ЉостЯ Џантуев  на
правах друга не мог не помочь. џ могла бы их  пожалеть. Ќо не пожалела. џ не
имела перед собой добровольцев, из которых могла бы выбирать. ‘частливы были
диссиденты, которые могли  позволить себе роскошь отсылать  желающих помочь,
как Ђнтигона  отказалась от  соучастиЯ в ее гибели €смены.  Џравозащитник не
губит никого, кроме себЯ.  ђеволюционер неминуемо губит  еще и других.  Ќо в
чем они  в ђоссии сходЯтсЯ --  это в невозможности кого-нибудь спасти. €так,
листовочный кооператив заработал.  џ написала серию  элегических листовок  в
стиле ѓаршина, помноженного на ‹еонида Ђндреева и разбавленного „остоевским,
длЯ творческой  интеллигенции. Ћни были способны  тронуть даже сердце статуи
из ‹етнего сада. Џохоже, что и сердца людей они тронули, потому что в ЉѓЃ их
не отдали. Џочему Я знаю наверное? Ђ  потому, что они были все написаны мною
от руки, только адреса на конвертах печатал €горь –арьков на машинке. € если
бы  хоть  одно  письмо попало в  "компетентные  органы", менЯ бы  немедленно
взЯли. ‹истовок они не прощали даже в Њоскве. €х было 100 штук, этих толстых
конвертов.  Ћни  были  адресованы  во  все  литературные и  отчасти  научные
журналы, во все театры  и  творческие союзы. Њашинку  мы взЯли напрокат (это
тоже был след, и очень четкий). џ лично по 5 штук на Ящик разложила  их в 20
разных   почтовых  Ящиков  Њосквы.  ЊенЯ  не  арестовали,  значит,  листовки
пользуютсЯ спросом -- таков был мой вывод. € мы запустили новую серию.
     Ќаше ‘Џ набирало обороты. ‚  это времЯ  уже правил ѓорбачев,  и золотой
апрель был  позади. ел аж сентЯбрь 1986 года. Ќикаким реформатором ѓорби  в
1985-1986 годах не  казалсЯ, полюс  холода не таЯл, лагерЯ не  распускали, а
впечатление  он производил  прескверное,  главным образом,  своим  апломбом.
Џосле  его  печального опыта  по  осушению  винных  бутылок путем  вырубаниЯ
виноградников  мы решили, что перед нами  второй •рущев  минус XX  съезд, то
есть  самодур,  который  будет стучать  в ЋЋЌ  башмаком  по  столу  или  еще
что-нибудь  выкинет.  ‘ледующаЯ  наша  сериЯ была рассчитана на рабочих.  Њы
высмеивали  не  только родной  строй, но  и  ѓорбачева; вопрошали,  где наша
"‘олидарность", и кончали стишком Ѓрехта:

     €дут бараны
     € бьют в барабаны.
     куру на них дают
     ‘ами бараны.

     ќто мы писали вместе с €горем –арьковым, соавторство  удалось. ‹истовки
получились настолько  хорошими, что  снискали одобрение  одного  из маститых
диссидентов, хотЯ  они и  не  любили  таких  вещей.  ќтот  диссидент  мне  и
напечатал на папиросной бумаге основную партию, около двухсот штук. Џечатали
ночью  у  него  на  работе,  под  диктовку.  „ома  квартиры  прослушивались.
Ќапечатали.  Џронесло.  ЉостЯ Џантуев к тому  времени  разжилсЯ  машинкой  и
одолжил  ее  €горю –арькову. ’от,  по  своей  безалаберности,  напечатал  из
положенной ему доли только 60  штук, в последний вечер; нарушил все  правила
безопасности, поздно, почти перед акцией отвез Љосте  машинку,  которую  тот
уже убрать не успел. Љ тому  же полагаетсЯ чистить от компромата квартиру, а
он схалтурил и здесь. ‚о всем была виновата  Я. ‚идЯ, что человеку до смерти
не хочетсЯ идти на этот безумный риск, Я могла бы сжалитьсЯ и освободить его
от "клЯтвы". Ќо мы, волки, жалеть ЯгнЯт не умеем.  „аже либеральный ‚ладимир
Ѓуковский со  злобой и ненавистью пишет в  своей книге  о  бывших товарищах,
ушедших из дела и прикованных к колЯсочке.
     Џишет он об этих людЯх  и их колЯсочках с такой  злобой, что становитсЯ
неприЯтно. ‚се мы,  бывшие там, жалеем  только  своих.  "‚ольнЯшки"  длЯ нас
чужие.  ‚ "Љруге первом"  у  ‘олженицына то  же самое. "‚ольнЯшка" у него не
имеет  души,   только  зэк  --  человек.  Ђ  ведь  Ѓуковский  и   ‘олженицын
революционерами себЯ не  считали...  Ѓедный –арьков  не  мог отказатьсЯ, тем
более перед женщиной (о, Я ведала, что творю; Я искренне  думала, что участь
мЯтежника выше судьбы доктора наук).
     ‹истовки решено было распространить в рабочих кварталах, в двух местах:
на Џресне и в  районе  Љалужской заставы, в  ночь  на „ень Љонституции, на 7
октЯбрЯ. Ќо на старуху случилась проруха, и даже не одна, а целых две.

        "‚Ћ’ —…’‚…ђ’њ Ѓњћ’ —Ђ‘› ЋЏџ’њ..."

     Ќа  нашу  беду,  в  это  же  примерно   времЯ  в  Њоскве  были   кем-то
распространены еще какие-то листовки (дело №190). Њы к ним не имели никакого
отношениЯ, но после  их обнаружениЯ все потенциальные "листовочники" столицы
были  взЯты  "на  карандаш",  то  есть на  постоЯнное телефонное и  наружное
наблюдение.  ‘  телефонным  им,  положим,  утруждать  себЯ не  пришлось: мой
телефон и так прослушивалсЯ непосредственно на ‹убЯнке, а не  на Ђ’‘, причем
круглосуточно. Ќасчет квартиры не скажу, но на всЯкий случай все писалось на
бумажках. “  менЯ --  но  не у €горЯ –арькова. Џо своей беспечности он всеми
моими –“ пренебрег. ќтим он подписывал себе приговор, и не только себе. ‚идЯ
такую  "нерЯшливую" работу, полагалось  выводить из дела.  …сли  бы  Я могла
предположить, что  машинка не  спрЯтана вовремЯ, что она поехала к  Љосте  в
последний  вечер и осталась там  (по  правилам за 20-30  дней  до акции  все
чиститсЯ,  убираетсЯ подальше, и прекращаютсЯ все опасные  длЯ кого бы то ни
было контакты), Я бы  отменила акцию и потом через две недели сделала бы все
сама, без €горЯ  –арькова.  Ќо про все  накладки и проколы,  про то,  что  в
Њоскве есть  еще нераскрытые "листовочники", Я узнала  там,  где  узнают про
такие вещи "сапожники" ‘опротивлениЯ, его  двоечники: на ‹убЯнке. Ќаша акциЯ
была   образцово-показательной  на   предмет  "Љак  не  надо  распространЯть
листовки". ‚прочем, теперь Я  понимаю,  что мой богатый  опыт  и знание всех
тонкостей мне все  равно бы не помогли. Ќе было ничего тайного  (при моем-то
досье), что тут же не стало бы Явным.  ЏодпольнаЯ работа длЯ диссидента была
исключена.  Ћн  был  известен  ЉѓЃ,  отслежен  и,  следовательно,  полностью
профнепригоден. Ђ €горь –арьков  и опыта  не  имел, и советами  пренебрегал.
€так, в 12 часов ночи Я  вышла от одного студента  из  сети,  который жил  с
семьей в районе Џресни.  …го квартира была почищена на славу,  и он ничем не
рисковал даже при обыске, а за знакомство со  мной  в 1986 году уже не могли
посадить. џ  села в трамвай, не  замечаЯ никакой  слежки  (когда  ЉѓЃ  хочет
следить,  а  не  впечатлЯть,  он  на  ноги  не   наступает,  а  делает   все
дистанционно).  Ќарод накануне выходного 7  октЯбрЯ празднично спал. Џроехав
3-4 остановки, Я вышла и, как тать в ночи, почти ничего не видЯ (-12 зрениЯ,
особенно  ночью,  --  это почти  слепота),  стала  искать домик  побольше  с
почтовыми  Ящиками внизу,  и чтобы в них была широкаЯ  щель. Ћблюбовав  себе
восьмиэтажный  дом  с наружными  лифтами,  Я аккуратно  засыпала  листовки в
Ячейки на первом этаже первого подъезда и пошла опылЯть второй.
     Ѓольше  всего  Я боЯлась, что  загулЯвшие  жильцы неожиданно  войдут  в
подъезд и  придетсЯ с ними объЯснЯтьсЯ. Џро ЉѓЃ Я как-то забыла, зато он обо
мне  не забыл. …два  Я успела  опылить  второй  подъезд,  как дверь с  шумом
распахнулась, ворвались семь  или восемь  человек очень  специфического вида
(это была так называемаЯ "группа захвата"), прижали  менЯ к  стене, схватили
(но не  грубо, а бережно, как рыболов  хватает снЯтую  с крючка  драгоценную
форель)  и  с  торжеством  заЯвили:  "„обрый  вечер".  €   тут  же  каким-то
специальным аппаратом  стали  освещать  почтовые Ячейки.  "„а,  все они тут.
‹ежат. Ќадо забрать и из соседнего подъезда",  -- с глубоким удовлетворением
констатировал самый противный на вид  "захватчик".  ѓэбисты пошли  звонить в
квартиры, чьи номера были  написаны на Ячейках. Љогда смертельно  испуганные
жильцы в халатиках и пижамах спускались вниз, их заставлЯли  открывать Ящики
своим ключом; потом им издалека показывали листовку и просили запомнить, что
ее  достали из Ящика при них, а также записывали  паспортные  данные: имена,
фамилии, адреса. ќто означало  полномасштабный  арест, ЉѓЃ, ‹ефортово,  суд.
‚олнение  совершенно прошло.  Њною  овладело  какое-то ледЯное  спокойствие.
ЃоЯтьсЯ было больше  нечего, на этом подъезде длЯ менЯ кончались все  земные
проблемы.  Ћставалось  достойно  встретить  конец.   Џосле  Љазани  и  пыток
сюрпризов  у  них длЯ менЯ  не оставалось (по крайней мере, Я  так считала).
€спуганным  жильцам  Я еще пыталась  что-то  объЯснить,  ведь это  была  моЯ
последнЯЯ возможность говорить с людьми. Џоэтому менЯ быстро увели, посадили
в машину и отвезли в ближайшее отделение милиции. ’ам мои  рыболовы отобрали
у менЯ сумку  с  листовками (добровольно  Я не  отдавала) и стали звонить на
‹убЯнку.  ‚   их  тоне   звучал  нескрываемый   восторг  рыбаков,  делЯщихсЯ
впечатлениЯми с истинными знатоками подледного лова: "‚от такаЯ щука... ЏЯть
кило!  €  просто  на  блесну!"  Њы  ждали  часа  два-три.  ‚едь  взЯли  менЯ
оперативники,  гэбистскаЯ  чернаЯ кость.  Љогда мне  понадобилось  пройти  в
"дамскую комнату",  менЯ  не отпустили одну,  а  снабдили  женщиной-дежурной
(откуда-то выкопали). ќто тоже  означало  арест. “ менЯ отлегло от сердца. џ
обрадовалась! ‡начит, они переигрывают пластинку, значит,  не принудительнаЯ
госпитализациЯ, а срок, то есть смерть (Я давно решила, что в неволе жить не
буду, на каторгу добровольно не пойду, а объЯвлю смертельную голодовку. „аже
в случае искусственного кормлениЯ она кончитсЯ медленной мучительной смертью
от  механических  травм).  €  вот  приехали  "сливки" гэбистского  общества,
офицеры следственного отдела и  импозантный  седовласый  джентльмен, который
представилсЯ мне как "Џетр Ђлександрович" и  к которому все обращались как к
старшему. Ћн был очень похож на ‚еликого €нквизитора из "†аворонка" ЂнуЯ. Ћн
смотрел на менЯ  ласково  и  сочувственно, мудро  улыбалсЯ,  горестно  качал
головой  и поведал мне  следующее:  "џ, ‚алериЯ €льинична, ваш куратор.  Њне
поручили  вас  еще с того  первого вашего  глупого поступка в  1969  году. џ
всегда вас защищал. Њы  вас  щадили при всех обстоЯтельствах, надеЯлись, что
вас  можно будет  сохранить  длЯ  общества.  Ќо  вы упорствуете.  ‚ас нельзЯ
оставлЯть в живых. Џоэтому это наша  перваЯ и последнЯЯ  встреча". —то можно
было ответить на столь прЯмые и откровенные комплименты?
     ’олько  то, что  Я  благодарна  ему  за  слишком  позднее,  но  все  же
состоЯвшеесЯ признание моей неисправимости, хотЯ Я и прежде не давала повода
длЯ подобных надежд на мое примирение с советской действительностью.
     Џетр Ђлександрович полистал мои листовки, одобрительно хмыкаЯ, прочел и
заЯвил, что по  тексту они  тЯнут не на  статью  70,  а  на 1901,  но если Я
договорюсь со своим следователем о статье  70, то  поеду в лагерь к своим, а
он возражать не будет.
     џ  была на верху блаженства. џ знала,  что в  лагере  не выживу, но это
была возможность умереть  достойно и пристойно, да еще среди  товарищей. ќто
работать  с   диссидентами  мне  было  трудно;  сидеть   с  ними  было  одно
удовольствие, потому что кодекс тюремной этики, этики политзаключенного, они
соблюдали до тонкости,  то  есть  "сидели  красиво". ‚  красивом  же красном
автомобиле  мы приехали  на Њалую ‹убЯнку, в следственный  отдел московского
управлениЯ ѓЃ. џ там  уже  была в 1969 году. Џервый допрос длилсЯ 15  часов.
Џотом  ‹ариса  Ѓогораз  очень  пенЯла мне  на  то, что  Я  не  прервала этот
"конвейер",  который  занЯл  всю  ночь  и  часть  днЯ:  это  было  нарушение
советского  законодательства и международных  конвенций. Ќо Я никогда  бы не
согласилась высказать завуалированную мольбу о пощаде ("Џрекратите допрос, Я
больше не могу,  у менЯ нет сил").  Љ  тому же гэбисты  с 40-х  и 50-х годов
порЯдком дисквалифицировались и забыли, что надо менЯть следователей.
     ’ак что  утром  мы с  моим  следователем  ‘ергеем  ‘ергеевичем  ћрьевым
заснули каждый в своем  кресле  по  обе стороны  его  письменного стола.  Ќе
успели мы хорошенько рассмотреть первый сон, как ЯвилсЯ подполковник ‚алерий
Њелехин  и  добродушно,  но  с  укором нам  сказал:  "‚ы  что  это,  ребЯта,
разлеглись?  “  вас  еще в  смысле работы и конь  не  валЯлсЯ.  ‚от допишите
протокол, тогда  и  поспите".  ‚о времЯ  допроса Я  главным  образом  ругала
всЯчески советскую власть  и наводила  в деле  тень на плетень. Ћбычно Я так
все запутываю, берЯ на себЯ ответственность не только за свои, но и за чужие
действиЯ, что потом даже Њалюта  ‘куратов  не разберетсЯ, и новых обвинЯемых
впутывать в  мое  вранье  чрезвычайно сложно,  потому что  на них просто  не
остаетсЯ  криминала.  ‚от и сейчас  Я  зафиксировала  в протоколе,  что  все
листовки Я лично сама и напечатала (а Я  и печатать-то не умею,  но это надо
доказать!). ‚торой обыск у менЯ дома дал такие же скудные результаты, как  и
первый,  в 1969 году. ‚се ценные книги и бумаги были заблаговременно убраны.
‘ергей  ‘ергеевич  был  сама  любезность.  „опрос  можно  было  бы   назвать
журфиксом. „аже  статью  предложил выбрать себе по собственному  желанию. "џ
пишу: статьЯ 70-Я,  -- заметил он. --  ‚едь вы не возражаете? ‚едь  у вас же
был умысел подрыва строЯ?" —то Я могла возразить? џ сказала, что Я "за", что
семидесЯтка --  вообще моЯ любимаЯ статьЯ в  “Љ.  Ђ в  это времЯ происходило
следующее. €горь  быстренько  рассовал свои листовки. ‡а ним шли два агента,
он заметил  их, но решил  обмануть.  Ћни слышали характерный стук листовок о
дно  Ящиков.  Љогда  они  поднЯлись  на четвертый этаж, €горь  сложил  губки
бантиком и  сделал  вид, что он  ни  при чем,  в весьма своеобразной  форме.
ЏредставлЯете себе  человека, который в  холодную осеннюю  погоду в час ночи
стоит на лестнице  у  почтовых Ящиков и читает "€ностранную литературу"? Ћни
хотели  его взЯть, но  их было мало,  и  €горь  "сделал  ноги"  и  ушел.  Њы
договаривались, что, если Я не  позвоню до четырех часов ночи, это означает,
что  Я арестована. џ не позвонила.  €горь спокойно лег спать, не попытавшись
хоть как-то о себе  позаботитьсЯ.  Ћ  себе и о  Љосте! Џосле  обыска (ко мне
домой пришли в три часа ночи) мама опЯть ему позвонила. €горь поблагодарил и
заснул.  ђазбудили его утром гэбисты. Ћни  ухитрились найти завалившиесЯ  за
шкаф мои памфлеты, в том числе и программу ‘опротивлениЯ. Ђ мы-то их искали!
…сли вы что-нибудь потерЯете, не делайте генеральную уборку, а вызывайте ѓЃ.
Ћни сразу  найдут!  Џотом  гэбисты, забрав на  ‹убЯнку  €горЯ, отправились к
Љосте  и   Ђртему,  у  которого  Я  коротала  вечер  на  Џресне.  Ђртем  был
предупрежден и не боЯлсЯ. €з квартиры давно убрали  все. ѓэбисты сделали его
ребенку  "козу", обшарили напрасно шкафы и удалились.  „обыча  у  Љости была
гораздо  богаче,  ведь  он из-за  €горЯ ничего  убрать  не  успел:  машинка,
рукописи, журнал,  который  мы  издавали  (впрочем,  безобидный),  кое-какие
книги, фотообъективы длЯ  копированиЯ. …сли бы гэбисты не нашли ничего,  они
бы Љостю не  забрали с собой, даже знаЯ о нем все. Ћтсутствие улик и твердое
поведение  (не  признаватьсЯ  хотЯ  бы!)  обеспечивали  безнаказанность,  по
крайней  мере,  длЯ новичков.  Џротив  €горЯ улик  не хватало тоже.  ‚зЯли с
поличным  только   менЯ.  ЉостЯ   держалсЯ   стоически   (какой-то   апофеоз
порЯдочности)  и даже  спросил, не  надо  ли ему взЯть с собой зубную щетку.
ѓэбульники  посоветовали взЯть  с собой  десЯтку  (ЉостЯ  думал, на тюремный
ларек,  а  оказалось,  на   обратное  такси).   „альше  всЯ  компаниЯ  стала
демонстрировать  массовый  героизм.  Љогда  мне  только заикнулись  в  форме
вопроса,  не  распространЯл  ли  €горь  –арьков  листовки  на  Љалужской,  Я
немедленно заЯвила, что сделала это лично, до Џресни.  €горь –арьков, в свою
очередь  (а ему  велели дома  одетьсЯ потеплее,  потому  что  решили заранее
брать),  взЯл  на  себЯ  мои  листовки  на  Џресне.  ЉостЯ Џантуев  писал  в
протоколе,  что  листовки  печатал  лично   он  (когда  ему  объЯснили,  что
установлено, что  они  были напечатаны  на его машинке). ‚едь  он  не  хотел
говорить, кому дал машинку.  џ утверждала  (когда мне показали машинку), что
печатала  Я и  брала  ее  сама, лично, а у кого --  не  скажу. €горь –арьков
признавалсЯ  в  том,  что печатал  и  распространЯл  все  листовки.  ѓэбисты
ошалели.  ’ри „он  Љихота  сразу длЯ  одного  дела  --  это  было многовато.
Ћсобенно интересно  допрашивали  Љостю. Ћни никак не могли  понЯть,  к какой
категории он  относитсЯ.  "‚ы хотите сесть  в тюрьму?"  -- вопрошал  гэбист.
"Ќет", -- честно  ответствовал ЉостЯ. "’ак чего же вам нужно?!" -- кипЯтилсЯ
следователь.  ЉостЯ добросовестно  пыталсЯ  объЯснить: "‚идите  ли,  Я  хочу
знать, что есть истина. џ ее ищу". "‚от-вот, -- радовалсЯ гэбист, -- мы тоже
ищем истину. Џоищем вместе. €так, кому вы дали машинку?"
     ‡а  весь этот массовый  героизм  менЯ мало  было убить.  ‡а любые срывы
отвечает  всегда  организатор, даже  если он  лично  сделал  все  правильно.
Ћрганизатор отвечает и за  других, и  их ошибки  -- его  ошибки.  Њой ‘ергей
‘ергеевич очень огорчалсЯ. "Ќу, если вы настаиваете, доламывайте свою жизнь,
а Я умываю руки", -- сказал он. ќто было прощание. Љак говоритсЯ, до скорого
в ‹ефортове. ‚алерий Њелехин тоже напутствовал менЯ: "Ќу, ‚алериЯ €льинична,
вы сделали все по вере  своей и теперь с сознанием выполненного долга можете
ехать в тюрьму. ‚прочем, вы там уже были". џ, конечно, сохранила о ‹ефортове
самые теплые воспоминаниЯ. Ќо если в 1969-1970 годах отель "‹ефортово" был с
двумЯ звездочками, теперь он получил еще одну. „уш устраивали и белье менЯли
теперь  каждую неделю. „уш  выложили розовым, белым и  голубым кафелем, даже
кабинки-камеры длЯ переодеваниЯ были  все сплошь в кафеле. Џолучилось лучше,
чем в ‘андунах. Џрогулочные дворики  сделали  на  крыше (перенесли снизу). ‚
камеры  выдали красные пластмассовые  тазики  длЯ  стирки. ‘ледователи стали
вежливыми и воспитанными  до тошноты.  Ћни теперь напоминали  месье Џьера из
"ЏриглашениЯ на казнь" Ќабокова. €звинЯлись,  что задают вопросы на допросе!
‘ами  записывали нужный ответ:  "Ћтказываюсь  отвечать по морально-этическим
соображениЯм". ‚опросы звучали так: "џ понимаю,  что вы  на  этот вопрос  не
ответите. Ќо Я обЯзан его задать. џ записываю, что вы отказываетесь отвечать
по морально-этическим соображениЯм?"  ‘реди этих  „жонни „жентльменов хорошо
было бы ставить пьесы  из театра абсурда. Њои воспитательные  акции возымели
действие и спасли грешную душу следователЯ ћрьева. Ћн в конце концов сказал,
что ему стыдно вести  это дело. ‡ато  полковник  Њелехин был непробиваем. Ћн
мне  заЯвил,  что  слово  -- тоже оружие,  поэтому  отвечать на ‘лово  „елом
(арестом) совсем не подло  (в чем  укорЯла  его  Я). € в самом деле,  длЯ не
владеющих  ‘ловом какое остаетсЯ  оружие, кроме автомата  и дубины?  ‚ам это
скажет  первый  встречный  питекантроп, разделЯющий  с ЉѓЃ его  нравственные
принципы. Ђ вообще-то спорить с ѓЃ неинтересно: в конце  концов попадаешь на
вечный  гранит несходства моральных  установок. ќто все равно что спорить  с
марсианами “эллса о недопустимости их способа питаниЯ. Љое-что было прежним.
‚ частности,  желание прибавить мне статью 72 (антисоветскаЯ организациЯ) на
основании памфлета "‚озможнаЯ программа  возможного движениЯ ‘опротивлениЯ".
џ не возражала против статьи  (кашу  маслом не испортишь), но  спросила,  не
считает  ли  он  (следователь),  что  слово  "возможнаЯ"  делает  версию  об
организации неубедительной. Ћтвет менЯ потрЯс:
     -- Ќу и что? ѓлавное, что есть программа, а есть организациЯ или нет --
это дело десЯтое.
     ‡десь у менЯ  возникли подозрениЯ, что за организованных антисоветчиков
платЯт вдвое  больше, чем за неорганизованных. Ђ вообще-то  мое поведение на
следствии сильно раздражает. …го модель -- это поведение разбойника (видимо,
архаичного  партизана)  из   народной   баллады   "Ќе   шуми,  мати  зеленаЯ
дубравушка". ’о есть сначала ты нагло заЯвлЯешь, что воровал (бунтовал) и не
каешьсЯ,  а потом на конкретные вопросы о соучастниках несешь полную чепуху:
первый товарищ --  острый нож, второй --  борзый конь и т.д.  Љого брать под
стражу? ’емную ночь, что  ли? ‡десь и  €ван  ‚асильевич, и гэбисты  лезут на
стенку,  особенно  последние,  потому  что  первый  располагал  застенком  и
Њалютой.  †елаЯ  менЯ убедить  в том, что  не  Я  распространЯла листовки на
Љалужской, следователи даже показали мне протокол допроса €горЯ –арькова. Ћн
производил сильное впечатление. "џ понимаю, что мой поступок был бессмыслен,
но  не жалею  о  нем.  џ не  мог этого  не сделать..."  Џолк  спецвойск ЉѓЃ,
поднЯтый по  тревоге,  обошел  весь  район Љалужской  заставы  и,  запугиваЯ
жителей, выловил все листовки.  Џлюс к этому еще пожелание ветеранов войны в
смысле расстрела авторов.
     ЉостЯ Џантуев успел съездить к ‹арисе Ѓогораз и написать отказ  от дачи
показаний в знак протеста против политического процесса. Љомитет в это времЯ
начал уже халтурить. Ћни спокойно  записали,  что экспертиза установила, что
все  листовки были  напечатаны  на одной  машинке, а они были  напечатаны на
двух!  Ђ €горь –арьков  на  очной  ставке  попросил оставить  ему  его  долю
листовок на Љалужской. Џосле чего наши показаниЯ надо было склеивать: каждый
говорил только о  своих  листовках,  полностью  игнорируЯ вопросы  о  второй
половине акции, и получалось, что мы  действовали независимо друг от  друга.
‚прочем, менЯ очень мало  заботило, как гэбисты  сведут концы с концами. ќто
были их трудности.
     „опрос  утром  10 октЯбрЯ  шел вполне  традиционно. „о часа днЯ.  Џотом
гэбисты  как-то  странно забегали,  словно петухи с отрубленной головой. Ћни
задавали  вопросы  и  забывали  слушать  ответы,  противоречили  собственным
версиЯм --  словом, впали  в  помешательство  на наших  глазах. € все  времЯ
прислушивались, словно ждали марсианского десанта. ’о хамили, то заискивали.
џ заикнулась  про  книги длЯ научных занЯтий (из  дома),  а мне заметили  со
злобой, что не за что, Я же им навстречу не  иду. Ђ потом возник  монолог на
тему: "Њы  честные люди,  мы защищаем страну. Ќас  оклеветали, никто нас  не
любит..."  и  т.д. € вдруг ЯвилсЯ  начальник следственного  отдела полковник
џковлев и  предложил  мне свободу! ‚ обмен на  отказ  от антигосударственной
деЯтельности! џ расхохоталась,  как  гиена. Ћн сказал,  что не  ждал от менЯ
другого ответа, но что есть решение сверху,  которого они не  понимают. …сли
бы их волЯ была, они никогда бы менЯ не освободили.
     Ќо надо сесть и написать, как Я к  этому отношусь. џ понЯла, что должна
написать  такое, что  исключит  саму  возможность  моей  компрометации  этим
освобождением.  ќто было хуже  Љазани.  €з-под  следствиЯ освобождали только
смертельно  больных, и то не всегда.  €з ‹ефортова  выходили не в лагерь или
‘ЏЃ только предатели. “ менЯ волосы дыбом встали  от ужаса.  џ написала, что
ЯвлЯюсь   убежденным  врагом   власти   и   строЯ,   что   буду   продолжать
антигосударственную деЯтельность, что  считаю  оправданными  теракты  против
лидеров  ЉЏ‘‘ и руководства ѓЃ, что считаю полезной деЯтельность –ђ“, что не
нуждаюсь в помиловании и сочту его за оскорбление. ‘ловом, Я топила себЯ как
могла.  ѓэбисты  сказали,  что  менЯ  освободЯт только  через их  трупы.  €х
положение было понЯтно: они  проглотили мЯсо и  его  вытаскивали  обратно за
веревочку. Ќо  џковлев  пришел  и  сказал, что принЯто безумное решение менЯ
освободить  и   при  таком  документе.   ќто  был  кошмар.  џ  сказала,  что
распространю новые листовки, но беднЯги не имели права менЯ оставить у себЯ.
Ћни пытались менЯ успокоить тем, что при таком заЯвлении в моей к ним вражде
никто  не усомнитсЯ, и просили  пожалеть €горЯ  –арькова, потому что, если Я
еще  что-нибудь устрою, пострадает и он, ведь  у  нас одно дело. Ќа прощание
џковлев мне сказал: "‚алериЯ  €льинична, не  ломитесь  вы  так к  нам.  …сли
будете так стучать, то достучитесь рано или поздно". Ћн был пророком в нашем
отечестве.  ‚  конце концов Я достучалась, и  даже два раза. Ќо  сейчас менЯ
выставлЯли  за  ворота. џ серьезно обдумывала,  не надо ли  мне покончить  с
собой, чтобы  восстановить  свою  честь.  ЌельзЯ  выходить из  ‹ефортова.  Љ
сожалению, €горь  –арьков не  выдержал перегрузок и, как  многие диссиденты,
написал "помиловку"  с отказом  от антигосударственной  деЯтельности.  Љогда
человеку вдруг предлагают  свободу, он часто не выдерживает и ломаетсЯ. ‚едь
‹ефортово  или  лагерь  --  это   могила.  Ђ  здесь  вдруг  даетсЯ  задешево
воскресение,  и нужно очень много стойкости, чтобы остатьсЯ лежать в могиле.
Ѓыли даже постыдные случаи, когда одни диссиденты (уже вышедшие) уговаривали
других,  в зоне или в тюрьме,  такую помиловку написать.  ‚ласть протЯгивала
палец,   а  бедные  загнанные  интеллигенты  бросались  лобызать  всю  руку.
Ќачиналось мерзкое времЯ великого перестроечного перемириЯ между палачами  и
жертвами. Њы вдруг  оказались  в  царствии небесном, где мать прощает убийце
сына. ќто царствие небесное -- удел нищих духом. …вгениЯ ѓинзбург радовалась
освобождению, в 70-е годы выходили без радости, но спокойно. „лЯ менЯ же это
была страшнаЯ беда. “же вечером  мы узнали от ‹арисы Ѓогораз, что  распущена
женскаЯ политзона в  Њордовии, что ѓорбачев в  ђейкьЯвике,  что это не  наша
вина. €горь –арьков  пил холодное пиво, а Я  понимала, что начинаетсЯ что-то
страшное,  и рыдала,  глЯдЯ  на  ѓорбачева