 -- удивил -- победил".  ЉѓЃ очень  любит
выскакивать  из засады, прыгать с дерева  на плечи, как рысь. “ каждой охоты
свои законы. „ичь должна ходить опасно. Ћсобенно в ‘‘‘ђ.
     Ќе знаю почему:  то ли из-за весеннего авитаминоза, то ли из-за жуткого
холода  в  камере, то  ли  из-за  нервотрепки  с горбачевскими  делами  (суд
закончилсЯ только  1  марта,  все-таки  две  недели дикого  напрЯжениЯ),  но
голодовка шла очень тЯжело, даже ‹ена, глЯдЯ на менЯ, все  времЯ угрызалась:
вместо  того  чтобы  выполнЯть  свои обЯзанности дуэньи, Я на четвертый день
впала в  транс и  в  весеннюю спЯчку.  ‚ыходЯ из некоей комы,  Я лихорадочно
писала статьи. € ‹ена  тоже. “ нас был просто журналистский семинар. € вдруг
дверь открылась, и менЯ попросили "к руководству". џ подумала, что опЯть наш
майор хочет развлечьсЯ светскими разговорами. ‚прочем, Я рада была согретьсЯ
в  его кабинете. Ћднако  в дежурной части у всех офицеров был такой вид, как
будто они  хором  встретили  тень  отца  ѓамлета.  ЊенЯ провели  в маленький
красный уголок  на  тридцать мест, и  мне  навстречу встал  довольно молодой
джентльмен (лет тридцати  пЯти)  в серой куртке, в меру подтЯнутый и в  меру
элегантный. ‚ид у него был самый приветливый. Ћн честно и откровенно заЯвил,
что он капитан  Ђндрей ‚ладимирович џналов, следователь ЉѓЃ  ‘‘‘ђ  (!).  ‚от
так, братцы-кролики! ЉакаЯ честь!  „аже не  из Њосковского  управлениЯ, а из
ЉѓЃ  ‘‘‘ђ. џ  присмотрелась  и  увидела  в  его глазах  знакомое хрустальное
мерцание всеведеньЯ. Њежду нами произошел следующий обмен мнениЯми:
     -- —то это  вы вдруг решили  выйти  из подпольЯ? Ђ мы уж думали, что вы
самораспустились... Њедведь в лесу сдох?
     џналов  (в тон): -- ‘дох, сдох, ‚алериЯ €льинична.  "Џисьмо двенадцати"
убило нашего медведЯ.
     ’ут  и оказалось,  что в конце марта заведено дело,  причем ЉѓЃ  ‘оюза,
причем по  70-й статье (эти  самые публичные призывы  к свержению строЯ), да
еще по части II! ’о есть групповое дело, семь лет! ‚от здесь Я испугалась, и
здорово испугалась.  Џод письмом 12  подписей!  ‡начит,  могут арестовать не
только  менЯ, но  и  моих  драгоценных  дээсовцев!  Ћдно  дело --  объЯснЯть
товарищам,  что  их долг  -- умереть за Ћтечество, другое  дело -- видеть их
гибель. Ќа  менЯ пахнуло  могильным холодом,  и  это была братскаЯ могила! ‚
этой ситуации  надо  было делать  одно:  попытатьсЯ,  как  куропатка, увести
охотников за  собой,  подальше  от  гнезда.  € тут менЯ  оглушило:  ‹еночка!
ЊаленькаЯ ‹еночка! …е подпись  тоже  там стоит,  да  еще из  первых!  Ћна же
здесь, под замком, у них в  руках! Ћна же не сумеет уйти, здесь и возьмут...
ЏонЯтно, что меньше всего менЯ волновала собственнаЯ участь.
     џ  знала,  что  часть   II  требует   группового   привлечениЯ.  Ђндрей
‚ладимирович џналов смотрел на менЯ даже с некоторым сочувствием, по крайней
мере,  без злорадства. “ менЯ создалось ощущение, что его  роль ему  претит,
что он действует  по принуждению,  хотЯ он классный игрок на  том корте, где
нам  предстоЯло сражатьсЯ в ближайшие 2-3 часа. Ћн был  хороший дуэлЯнт, и с
ним можно было смело  выступать  на олимпийских состЯзаниЯх. ‡а три  часа он
начерно прогнал все следствие  по главным пунктам. € видно  было,  что он не
любит легких  побед, ценит  во  враге  спортивные данные  и Явно  увлекаетсЯ
гессевской игрой в бисер. Ћн прекрасно подавал мЯчи, а  Я вовремЯ их ловила.
‚зЯть все на  себЯ, закрыть все  амбразуры,  вывести незаметно из-под  удара
всех остальных, а в промежутках доказать в продемонстрировать свои пламенные
чувства по  отношению  к  строю и ‘‘‘ђ,  да  еще  вмонтировать эту лирику  в
деловой протокол  --  задача непростаЯ,  если  от слабости темнеет в глазах.
„опрашивать в таком состоЯнии,  когда противник не в  форме, -- это входит в
правила  игры,  застать врасплох  --  это тоже  из  условий  поединка. Љакое
счастье,  что Я сохранила  черновик  "Џисьма двенадцати"! (џ  намеренно  его
сохранила,  на случай ареста, чтобы  доказать  свое авторство;  Я  же  знала
дээсовцев  и нашу фирменную методику  "џ  --  ‘партак!", что означало  одно:
каждый из двенадцати возьмет авторство письма на себЯ.)
     Њой капитан любезно посоветовал мне выйти из голодовки, чтобы  получить
удовольствие  от  наших  бесед,  обещал  позвонить  здешнему  руководству  и
наведатьсЯ еще раз. ‚идно было, что мой класс игры ему пришелсЯ по вкусу.
     Љогда  Я вернулась  в камеру, оказалось, что ‹еночку  допрашивал другой
гэбист!  Љонечно, она заЯвила  о  своем  авторстве  письма  и редактировании
криминальной  газеты  нашей фракции  ревлибов  или  либревов  (революционный
либерализм  --  это  неологизм  „‘,  и  лексический,  и  понЯтийный!)  "“тро
ђоссии"... ‘ дээсовцами  трудно делить плаху: каждый  тЯнет ее к себе. —ерез
сутки в острог попал за митинг в нашу защиту один новичок-дээсовец. Ћн успел
броситьсЯ к нашей двери и прокричать:
     --  “ вас обеих дома были обыски, приходили из ЉѓЃ, на складе обыск был
тоже, „анилов в ‹ефортове!
     …го  тут же увели в другое  крыло, но  информацию  мы получили. ‚ арест
„анилова  мы не поверили: слишком уж это было круто, особенно после того как
он письменно отмежевалсЯ от нашей фракции и стал (пока устно) нас  топить на
молчановский манер. Ќо  ведь склад эти одиннадцать раскольников украли! Ђ на
складе был компромат: "“тро  ђоссии",  даниловский "Ђнтисоветский Љривбасс",
куда до разрыва с организацией он успел тиснуть "Џисьмо двенадцати". Ђ тираж
был 15 тысЯч! Ѓедным мошенникам могло выйти боком их воровство. Љ тому же на
черновике  "Џисьма   двенадцати"   стоЯла  фамилиЯ  €.  –арькова,  один  раз
зачитаннаЯ на площади  13 ЯнварЯ. Ќа  следующий день он опомнилсЯ и снЯл  из
страха  свою  подпись.  Џолучилось  очень   некрасиво,  но   теперь  он  мог
пострадать. џ выгораживала  его как  могла. ‘казала,  что  подпись стоит  по
ошибке, что он никогда своего согласиЯ  не  давал, что вышло  недоразумение,
что это моЯ  вина,  что  потом эту подпись  не печатали  (что  и подтвердили
найденные  при обысках документы). –арькова  даже  не  вызвали на допрос. „‘
поступил  с ним честно, не  так, как  он  с  нами. Ќа  вопросы  об остальных
подписЯх Я  могла  ответить  только  одно:  "Ќа  этот вопрос  Я  отказываюсь
отвечать по моральноэтическим  соображениЯм".  Њы  с  ‹еной  надеЯлись,  что
„анилов просто был  отвезен  в  ‹ефортово  на допрос  и отпущен.  …го  арест
означал бы, что  он пропал из-за нас  (мы  знали, что он  этого не  потЯнет,
сломаетсЯ). Љ тому же его арест означал и мой  -- на сто процентов, и  ‹енин
-- на семьдесЯт. џ  старалась ободрить ‹ену,  рассказываЯ  ей,  как хорошо и
тепло  в  ‹ефортове. ‹ену  сломать не смог  бы никто, но этот  вариант ей не
доставлЯл  удовольствиЯ.  Ђ наши охранники  притихли.  ЉѓЃ  вкушал  беднЯгам
панический  ужас. Ќа нас смотрели, как на покойников. ‘амый вредный майор --
замполит --  разговаривал ласково и демонстрировал своих  золотых  рыбок. Њы
себЯ чувствовали совсем  как в камере  смертников.  џ  попыталась  выйти  из
голодовки, но была  не в состоЯнии есть  то,  что давали в нашем остроге,  а
давали там  ужасную дрЯнь.  ’ак  что пришлось  ограничитьсЯ  тремЯ кусочками
сахара в  день. Љак водитсЯ, свой день рождениЯ Я встретила в  камере. ‘орок
один год -- дата паршиваЯ.
     Њои поклонники  из  ЉѓЃ  позвонили  в  острог,  поздравили  менЯ  через
начальство с  днем рождениЯ  и  передали,  что непременно к нам заглЯнут.  Ђ
начальник принес мне три огромных красных пиона прЯмо в камеру (их приносили
друзьЯ из „‘  вместе с  едой,  ведь добрЯк ‚алерий  ‚итальевич, предвидЯ мой
арест, -- а Я ему сказала, что турниры с ЉѓЃ надо проводить на Ясную голову,
-- позвонил ко мне  домой и заказал передачу, но  принесли ее в воскресенье,
его  не было, а без него  инструкцию нарушить  не  решились;  пионы дээсовцы
оставили на пне, их подобрали, а в понедельник •удЯков принес их  мне). ‹ена
не хотела даже ехать  в душ -- зачем  прихорашиватьсЯ длЯ гэбистов?  Ќо Я ее
убедила, и мы съездили. Џо дороге мне очень хотелось устроить ‹ене побег, но
охранники, жалеЯ ее младость, тем не менее своей шкурой  дорожили еще больше
и не дали  ей уйти, как  Я ни просила. Ђ между  тем наступил  последний день
нашего  ареста.  Њы решили,  что  тревога  была ложнаЯ,  что  это повторение
горбачевского амбулаторного дела,  что ‹ефортово  нам не светит: не посмеют,
поезд ушел. Њы предвкушали  горЯчую ванну, домашние  деликатесы  (а Я вообще
была слаба,  как  вегетарианскаЯ  кошка) и  глумление в  процессе фиктивного
следствиЯ над  ЉѓЃ. Ќо где-то в 10  утра распахнулась дверь, и очень бледнаЯ
надзирательница  сказала   мне:  "‘обирайтесь   с  вещами".   ќто  не   было
освобождение,  освободить  нас должны были  в 16 часов. ‚се было Ясно и  без
слов. •орошо  было уже то, что ‹ену оставлЯли. џ вздохнула с  облегчением, а
‹ена обиделась на ѓЃ. Ќадавав ‹еночке кучу инструкций  длЯ партии, Я собрала
свои сумки (партийные ватники и теплые вещи должна была отвезти домой ‹ена).
џ  взЯла  только  то,  что  нужно  длЯ  ‹ефортова:  белье,  книги,  тапочки,
умывальные  принадлежности, ручки.  ‚  дежурной части  Я нашла испуганных до
смерти офицеров спецприемника (бедный майор •удЯков даже спросил с надеждой:
"Њожет, мы когда-нибудь еще увидимсЯ?" "’еперь уже никогда", -- ответила  Я)
и мрачного џналова, прЯчущего от менЯ глаза.
     -- Џоедем к нам, -- печально сказал он и любезно взЯл мою сумку.
     -- ‚ нашей стране это несущественно, но  все-таки покажите какой-нибудь
ордер, -- напомнила Я.
     -- ‚ ‹ефортове покажем, -- со вздохом ответил интеллигентный капитан.
     …ще  никогда  менЯ не  арестовывали с меньшим  удовольствием.  “  белой
"‚олги" пассЯ еще один гэбист молодежно-спортивного  вида. Џлюс шофер. Љогда
тебЯ  ЉѓЃ арестовывает по 70-й статье в третий раз, это уже имеет вид и вкус
некой  рутины.  “  ‘олженицына  так же  описываетсЯ  арест  "повторников"  в
1947-1948  годах. Ћни  не спрашивали  "за что" и не интересовались  "надолго
ли", но просто совали пачку махорки в лагерный  сидор и  шагали за  порог. ‚
третий раз бравада неофита  уступает  место  небрежной,  элегантной, но  еще
более  дерзкой  светскости  завсегдатаЯ.  Ќа  прощание Я  обнюхала  клумбу с
нарциссами. џ знала,  что больше никогда не увижу  цветы:  в ‹ефортове их не
было,  а  из  ‹ефортова  Я решила не  выходить. Љрасиво  провести следствие,
выгородить  всех,  кого  смогу,  свалить  все  на  себЯ,  сделать  блестЯщий
политический процесс на уровне Љаннского фестивалЯ. Џосле приговора объЯвить
голодовку и  умереть и тем самым сохранить  свою  свободу. Њы ехали молча. џ
прощалась с городом, а  тактичные  враги не мешали и не злорадствовали. Њною
овладевало  знакомое  ледЯное  спокойствие,  похожее  на  анабиоз. ’о есть Я
всегда  следовала  рецепту ‘олженицына из "Ђрхипелага":  после  ареста  надо
сказать себе, что жизнь кончена, что чем скорее придет смерть, тем лучше. ’ы
умер длЯ родных, и они умерли длЯ тебЯ. €мущества у тебЯ больше нет. ’ело --
твой враг, ибо оно реагирует на страданиЯ. Ќичего не остаетсЯ, только волЯ и
честь. ‘овет хорош и прост в эксплуатации. Ћбеспечивает абсолютное торжество
в любой ситуации. ‡емлЯ уходила от менЯ все дальше,  на нее будто  набросили
одеЯло. џ помнила, что в лефортовской  камере будет полнейшаЯ тишина,  как в
склепе  или батискафе. Њы проехали  мимо моего  дома. Ѓыло ли это прощальным
подарком от ѓЃ или планировалось как психологическое воздействие из арсенала
пыточных приемов? „аже если последнее,  то  это был в рамках нашего поединка
законный с их стороны прием. ’ак же, как  и арест в день освобождениЯ, после
десЯти дней голодовки.
     ‹учший стиль поведениЯ в ‹ефортове -- это делать вид, что приезжаешь на
отдых в южный пансионат  западного туристского класса, приезжаешь как знаток
и ценитель истинного сервиса, приезжаешь отнюдь не по этапу, а добровольно и
ожидаешь,  что  персонал  будет  польщен  оказанной его заведению честью.  ‚
обращении  -- снисходительнаЯ  приветливость без панибратства,  пристрастное
отношение к сервису (можешь дать на чай, а можешь  и не дать), дистанциЯ, но
при  хорошем  настроении и  искренней  расположенности к  такому  проведению
досуга. ћмор,  незлаЯ сатира,  светскость в отношении к грЯдущему  процессу,
как  к бенефису  у  народного  артиста  ‘‘‘ђ  (чуть-чуть  волнениЯ,  но  при
уверенности  в любви публики  и  в  своем мастерстве).  Ђ  следствие  -- это
репетициЯ спектаклЯ. ’ы режиссер, ты первый состав, ты драматург, задумавший
эту пьесу, а  ѓЃ  -- это  твой  реквизит,  твоЯ массовка,  твои  костюмеры и
осветительный цех. €м надо объЯснить задачу, они  должны качественно сыграть
свою  роль, чтобы  не  испортить спектакль.  Џри  таком отношении  к  "делу"
уважение и сочувствие врагов тебе  обеспечено, если, конечно, это  достойные
враги. Ђ  мне  достались просто прелестные  противники. Ђндрей  ‚ладимирович
џналов и ‘ергей Ѓорисович Љруглов (его шеф). “ нас как-то сразу установились
отношениЯ  хемингуэевских  персонажей:  ‘тарика и ђыбы из повести "‘тарик  и
море". "ђыба, Я тебЯ очень уважаю и люблю. Ќо Я тебЯ убью, прежде чем придет
вечер".  Ђ  если  бы ђыба сама, добровольно, без наживки,  насильно  лезла к
‘тарику на крючок? …му было бы еще хуже. Њоим следователЯм было очень плохо.
Ћни не вели политических дел до этого и сочувствовали про себЯ и даже вслух.
‚прочем,  слабого  они  могли  добить.  Ќесчастный „анилов  был  классически
сломан. Ћни не хотели его брать (мой арест был предопределен не ими),  но он
очень  лез  на  рожон  (Я  вас  не  признаю,  на  допросы  не  приду,  Я  --
антисоветчик). „лЯ  такой позиции надо иметь  внутренние силы. ѓлоткой здесь
взЯть нельзЯ. Ђ если человек не готов к смерти, если он  хочет жить? ’огда в
‹ефортово  ему лучше не попадать. Ѓедный „анилов заЯвил: "‘идеть не буду, не
хочу. ‘ухаЯ голодовка".  €  они сделали  проверочку: применили искусственное
кормление. ќто, конечно, пытка. Ќо в рамках поединка с фашистской структурой
они вольны применЯть такие методы,  чтобы вас сломать. Ќадо  держатьсЯ, надо
заставить их отступить. Ђ „анилов после первого сеанса сам уступил. ‘тарый и
больной ‘ахаров в ѓорьком дольше терпел! ѓолодовка держитсЯ до смерти или до
удовлетворениЯ  требованиЯ. €наче  достоинство не сохранить.  Ђ  оно  дороже
жизни.  ЃеднЯга  далее сказал: "џ  покончу  с  собой". Ќу, надели наручники.
†ивет! Џотом  снЯли. € издевались открыто: "Ќу, где ваша голодовка? Ќу,  где
ваше самоубийство?" —ерез два месЯца „анилов уже соглашалсЯ  дать подписку о
невыезде,   ходить   на   допросы,  отказатьсЯ   до  суда   от  политической
деЯтельности...  Ћн   уверЯл   (Я   видела   протоколы  допросов   и  "имела
удовольствие"  от очной ставки), что никакой строй свергать не хотел! —то  Я
чуть  ли  не  силой,  обманываЯ   людей,   собирала   подписи  под  "Џисьмом
двенадцати"...  Њою позицию (хотела  свергнуть  и  на том  стою) он  пыталсЯ
объЯснить  моей психической неуравновешенностью (в письменной форме!). Ѓоже,
как  он  трусил,  как выгораживал  себЯ!  Ћн  даже  подтвердил подпись  ‹ены
Ђвдеевой   под  "Џисьмом  двенадцати"  (а   это  уже   предательство,  можно
подтвердить  только  свою  подпись).  ЌельзЯ судить  человека  за  слабость,
проЯвленную в  таких условиЯх?  ЉѓЃ применил безнравственные  средства?  Ќет
ничего  безнравственнее трусости! ‘кажите  спасибо,  что  в  ЉѓЃ  не  пытают
электротоком (с таким народом можно бы и это себе позволить). ’огда что было
бы? Ђ ведь надо противостоЯть и такому прессингу, иначе грош цена и борцу, и
его идее. Њне предстоЯло делить с „аниловым скамью подсудимых, и это менЯ не
вдохновлЯло. Ћн уже не был членом „‘, но в глазах несведущих людей фиктивный
„‘(ѓЏ) был все  равно „‘. Њне пришлось бы приложить все силы, чтобы избавить
партию от позора. џ сумела  бы это сделать за счет своего поведениЯ на суде,
но „анилов портил  мне всю  обедню.  Ћднако  длЯ  него  все было  сделано по
высшему разрЯду. „‘ защищал его наравне со мной, забыв временно про его злые
дела.  Ћ его  трусости  никто не знал (Я запретила своему адвокату  говорить
товарищам об этом, чтобы  не  компрометировать „анилова до суда и не вызвать
нежелание его  защищать: „‘  не  прощал отступничества). џ брала на себЯ всю
ответственность и за действиЯ  склада,  дала право адвокату  „анилова топить
менЯ,  чтобы выгородить  его. ‘ледователи  менЯ заверили, что „анилову дадут
условный срок. (Њне они честно сказали,  что Я получу максимум.  „ругого Я и
не хотела.) Љогда  Я  увидела „анилова на очной ставке, он был так  похож на
мокрую курицу  и имел  такой  грустный, затравленный вид, что мне стало  его
жалко.  џ не сказала ему, что о нем думаю. Ќапротив, попросила  прощениЯ  за
то, что  втравила  его в эту  историю. ЏроклЯтаЯ  интеллигентность  подвела!
‘колько  раз  Я просила гэбистов  пожалеть „анилова и  выпустить его! Ќо они
почуЯли наживу: раз уступил, значит, стоит  ломать дальше. Ћдин раз проЯвить
в ѓЃ слабость  -- это значит, что тебЯ не оставЯт в покое, пока не доломают,
не растопчут до конца. —еловек не должен, не имеет  права быть слабым. €наче
поступЯт  с  ним,   как  с  травкой  полевой.   Џресса  этим  нашим  арестом
развлекалась  как  могла.  "ќкспресс-хроника"  защищала  вЯло,  сквозь зубы.
•ельсинкскаЯ группа  написала роскошное письмо  в защиту, но  подписи ‹арисы
Ѓогораз под ним не было. ‡ато подписались ‹ев ’имофеев, ѓалина ‘таровойтова,
ћрий  Ћрлов.  ќто было смело  и  достойно.  „аже  церковь  (настоЯщаЯ, а  не
советскаЯ госструктура ђусской православной церкви) встала на  нашу сторону.
"Љоммерсантъ" иронизировал, "ЊЉ" злорадствовал. "ЊЌ" опубликовали  заметочку
по  фактам,  но  без горЯчего сочувствиЯ и  вообще притихли. ћрий  Ђфанасьев
готов был дать за  менЯ  поручительство.  Ќо Я  заранее сунула  следователЯм
заЯвление, что  деЯтельности,  которую  мне вменЯют  в вину, не  прекращу  и
добровольно на  допросы ходить не буду. ‘ такими предпосылками под залог  не
освобождают.  –арьков и Њолчанов, знаЯ, что их статьи используютсЯ ѓЃ в ходе
следствиЯ как обвинительные документы,  не повесились,  и не застрелились, и
даже не раскаЯлись. Ћни продолжали публиковать опусы в том же духе и лить на
менЯ  грЯзь  --  и  обвинЯть  пожестче,  чем  в  предварительном  обвинении,
предъЯвленном мне через 10 дней.  џ знаю, что это несчастные, погибшие люди,
что Я втЯнула их в непосильную длЯ них борьбу, что  „‘  сам развратил полной
бесконтрольностью редактора  Њолчанова и сделал из него диктатора, что €горь
–арьков был бы хорошим ученым и честным тружеником, если бы Я не втащила его
в  „‘. Ќо Я не в силах  пожалеть, отвращение уничтожает жалость. € Я не могу
вспоминать  их первоначальное  достойное поведение,  потому что кончили  они
плохо и этим перечеркнули все. Џротопоп Ђввакум сказал: "Ќе начный блажен, а
скончавый".
     ‡ато мне повезло с адвокатом. Ђдвокат "всеЯ „‘", фирменный наш защитник
из  …катеринбурга,  анархист  и диссидент ‘ергей ‹еонидович Љотов,  которого
одного Я  только и могла взЯть в свою  команду на следствии.  Ћн  не ныл, не
выгораживал.  Ћн солидаризировалсЯ. Ћн доказывал, что народ  имеет право  на
восстание  и  свержение  строЯ,  а Я  имею  право его к  этому призывать.  ‚
‹ефортове в нашем боксе на первом этаже ("кабинеты" адвокатов) Я принЯла его
в „‘, после чего следствие сразу стало многопартийным: два члена „‘  на двух
членов  ЉЏ‘‘.  ‘ледователи предупреждали,  что  за  такой метод  защиты  суд
посадит его самого вместе со мной. ‘ергею было не  привыкать:  в деле ’амары
–еликовой он уже поимел 10 суток. ‘ергей отовсюду  вытаскивал разные фрукты,
сладости, витамины,  котлеты и куриные ноги -- из-за пазухи, из карманов, из
папки с бумагами -- и скармливал мне. „аже и на допросах! Ќа допросы он стал
ходить с сумкой провизии. ‘ледователи  не  противились,  наоборот. ‘мертники
имеют право на небольшие прихоти.
     ‚ июне Я  написала  в  своей  камере "‹ефортовские  записки".  Ћни были
доставлены на волю и продавались  на Џушке в нашей газете "‘вободное слово".
€х чуть не опубликовала еще до августа "‹ѓ"  (ей не дали  свиданиЯ со  мной,
чтобы обсудить  кое-какие сокращениЯ). ‡ато все было опубликовано  полностью
ею  же  в  начале  сентЯбрЯ.  ђвалсЯ  и  "Ћгонек", дабы взЯть интервью.  Њои
следователи пустили бы и его, и  "‹ѓ", но "руководство не позволило". ‚ообще
по  сравнению с глухим мешком 60-80-х годов следствие-90 выглЯдит празднично
и нарЯдно.  Њожно читать кучу записок от товарищей,  направлЯть деЯтельность
партии, писать ответы.  Њожно  давать интервью, и все это  будет вынесено на
диктофоне из тюрьмы. Њожно писать и передавать кучу статей, что Я и сделала,
снабжаЯ щедро партийную  прессу  и ‘амиздат.  Љак, вы  спросите? ЉакаЯ здесь
высокаЯ технологиЯ? “вы, еще не вечер. Њне может понадобитьсЯ этот способ на
четвертом  заходе на 70-ю статью. ’ак что  еще  не времЯ распахивать душу  и
делитьсЯ рецептами. Љто собираетсЯ в ‹ефортово,  тому Я  лично на  ушко могу
сказать.  Њне  было  легко  перестать  думать  о  жизни:  ведь  смерть  была
единственным способом окончательно искупить свою вину  перед  €льей  ѓабаем,
Ђнатолием Њарченко и ћрием ѓалансковым. Ђ вина была велика:  Я выжила, а они
-- нет.  џ не могла роптать, только сам процесс перехода очень тЯжел. ’рижды
переходить барьер от жизни к смерти, а  потом шагать назад -- это шок. Љогда
человек покончил счеты с жизнью, ему легче не возвращатьсЯ, тем  более  если
его  смерть  непоправимо  компрометирует  власть  и  дает  жизнь  его  идее.
"€стинно, истинно говорю Я вам, что если пшеничное зерно упадет в землю и не
умрет, то останетсЯ одно. Ђ если умрет, то принесет много плода". €исус знал
толк в  диссидентстве. ’о  есть Я дорожила  смертью такого рода  как зеницей
ока. ќто была та самаЯ "грознаЯ радость" -- самое темное  место у Ђлександра
ѓрина. ќто мне нужен  был  этот процесс,  а не ЉѓЃ.  Ћн был нашей дээсовской
затеей. Њы с  ‘ергеем Љотовым вели  дело  так,  как будто  был  у нас  некий
кооператив, взЯвший подрЯд на статью 70-ю.  Џравда, в число прибылей входила
моЯ  смерть.  Њне  было  лучше  всех,  ‘ергею  --  чуточку  не  по  себе,  а
следователЯм  -- совсем  тЯжко. Ћни совершенно  не  хотели моей  смерти,  но
понимали,  что  будет после  вынесениЯ  приговора. Ћни слишком  уважали  мои
убеждениЯ, чтобы предлагать сдатьсЯ. Ћни знали, что это бесполезно. Ћни и не
хотели капитулЯции. џ им даже предложила в конце написать себе окончательное
обвинение  без  их  участиЯ  и  в  большем  объеме,  чем напишут  они  сами.
…стественно, на допросах Я тЯнула одеЯло на себЯ. ‚се, в чей могли  обвинить
других членов „‘, Я  хапала себе и  весьма хитроумно, так  что  опровергнуть
было сложно. џ говорила  ‘ергею (при  наших следователЯх):  "‚ день закрытиЯ
дела, когда мы его прочтем, принесешь торт и  шампанское, устроим вечеринку,
отметим это дело в  нашем дружном  ‘Џ".  ‘ледователи  чуть  не плакали.  Ћни
понЯли все, что Я им хотела сказать. Љонечно, такое поведение с моей стороны
было жестокостью, почти вивисекцией, но иначе нельзЯ показать другую сторону
медали  и обезоружить  врагов,  не  причинЯЯ  им  вреда.  Ќа допросах  у нас
частенько бывали киносеансы. Њы смотрели видеофильмы. Ќаши митинги  в Январе
1991  года,  мои  поездки  по  стране,  мои  выступлениЯ  и  интервью.   ‚се
фиксировалось, они все времЯ шли по следу.  „‘ был заранее обречен. ‚прочем,
мы это знали. Њы предвидели,  что после бала будет казнь. ќто была умереннаЯ
и справедливаЯ плата, по крайней мере, в системе наших координат: отчаЯниЯ и
горечи. ‘ моим криминальным выступлением в Љоврове получилась вообще потеха.
“  местных  агентов   была  сквернаЯ  техника.  ‚ладимирскаЯ  ѓЃ  не  смогла
расшифровать кассету и послала ее в Њоскву. Ќо и московскаЯ техника потЯнула
только отчасти. Њои следователи сложили к моим ногам несколько магнитофонов,
но восстановить запись Я  смогла  только по памЯти, ведь  в текст  могли  не
войти  самые криминальные места.  Ђ Я хотела, чтобы  они вошли! џ знала, что
все это услышат на открытом суде. ‡а такое великолепие, за такую презентацию
„‘, за такой глоток свободы можно было отдать жизнь не однажды.
     …сли  дело по 70-й статье против участников демдвижениЯ летом 1991 года
было  тестом,  своеобразной  реакцией  "RW",  то  результаты  показали,  что
общество  больно  сифилисом в последней стадии,  гниет заживо, и что у  него
отвалилсЯ нос. —то народу будет  все до лампочки, мы  это в общих чертах уже
усвоили. Ќо что к гибели „‘ в застенках ЉѓЃ окажутсЯ равнодушными демороссы,
журналисты  "ЊЌ",   "Ќезависимой",  "Њемориал"  и  прочие  "нонконформисты",
включаЯ  ‘ергеЯ  Љовалева  из ‚‘ и "ќкспресс-хронику", этого мы не  ожидали.
†ертвуЯ  крайними,  шахматист   приближает   час  мата;  сдаваЯ  коммунистам
дээсовцев, интеллигенциЯ  вызывала на  свою голову 37-й год. Љруг замкнулсЯ.
‹учше всего  это понимал тюремный  врач, который  считал этот  арест началом
спуска  в долины доперестроечного  избирательного террора (который,  однако,
неумолимо поражал всех борцов, рискующих подрывать устои открыто). Ќо что он
мог сделать, хотЯ отчаЯнно пыталсЯ помочь? ’олько разрешить передавать изюм,
мед,  сгущенку  и шампунь... € дать заключение  о  невозможности  применениЯ
искусственного питаниЯ в свЯзи с очень большой потерей зрениЯ... ‘вою камеру
Я украсила парочкой плакатов из тетрадных  листов с цитатами из "ЏриглашениЯ
на казнь": 1. Љротость  узника есть украшение темницы. 2.  ЂдминистрациЯ  не
отвечает  за  пропажу предметов,  принадлежащих  заключенному,  равно  как и
самого  заключенного.  ћрий  „анилович  ђастворов посещал менЯ очень часто в
моей  одиночке   (бедный  „анилов  даже   не  сумел  отстоЯть   свой  статус
политзаключенного и сидел с двумЯ  напарниками). џ не стану сравнивать его с
ђодригом  €вановичем,  потому   что  он-то  сам  лично  освободил   бы  всех
политзаключенных.  Ћн   сочувствовал  монову  и  желал  ему  признаниЯ  его
вменЯемым  и лагерЯ, а  не пыточной ‹енинградской ‘ЏЃ.  џ видела следователЯ
монова  ‘околова  и  говорила  с  ним  (он  по  совместительству  вел  дело
„анилова). ќто  был  классический  гэбист  без комплекса вины  перед  своими
жертвами. ‘ ним было неинтересно разговаривать: это была идеально отлаженнаЯ
конструкциЯ  длЯ  ликвидации,  и сомнениЯ его не  посещали.  Џовидимому, мои
следователи были  уникальным Явлением  в  этом "аквариуме". Ћни  ловили свою
ђыбу, но жалели ее и старались сократить ее мучениЯ. ‘околов же  просто  мог
выпотрошить  ее заживо. ЏЯтнадцать лет  лагерей длЯ монова удовлетворили бы
самую  свирепую  власть.  ‡ачем  нужно было  обрекать  его  --  при  живом и
невредимом  ѓорбачеве -- на те  истЯзаниЯ, которым он  подвергаетсЯ сейчас в
городе, вернувшем  себе  название "‘анкт-Џетербург" и  в  порЯдке обновлениЯ
воскресившем  тень  ешковского?   Ђ  что  еще  было  воскрешать  в   граде,
воздвигнутом на  костЯх,  в граде, основанном палачом-реформатором? Љронверк
крепости,  где были  повешены  декабристы?  ‘еменовский  плац,  где  едва не
расстрелЯли „остоевского?  Ќевские набережные, куда падали  убитые 9 ЯнварЯ?
лиссельбург, где гноили народовольцев? Ќаше прошлое до 1917 года -- мрачное
кладбище.  ’ам  нечего воскрешать.  Љакое  возрождение  может  начинатьсЯ  с
кладбища? ‘менив ‹енинград на ‘анкт-Џетербург, мы поменЯли  Ѓольшой  „ом  на
III отделение на ”онтанке, а "Љресты" -- на Џетропавловскую крепость.
     Њои проповеди на ‘околова никакого впечатлениЯ не производили. ќто была
другаЯ система  координат. Ђ коменданту ђастворову было  со  мной интересно.
ќто,  по  его словам, была единственнаЯ веселаЯ камера. ‚ других камерах его
встречали  малодушными  слезами  и  отчаЯнием.  “  менЯ он  отводил  душу на
предлагаемых  мной  проектах  заведениЯ  в  тюрьме  бильЯрдной и бассейна  в
подвале, а также  валютного ее использованиЯ: можно было сдавать камеры, где
сидели именитые узники, на ночь за валюту иностранцам.
     €так, „‘ осталсЯ один на один с  ЉѓЃ. Ћказавшись  в ‹ефортове  в третий
раз, самый заЯдлый оптимист будет мечтать  только  о том,  чтобы на этот раз
все-таки  добили, и по возможности эстетично (то есть  дали бы  умереть,  не
терЯЯ достоинства, по  собственному  вкусу).  ‘трана  ничему не  научилась и
ничего   не  приобрела.  ѓотовность  защищать  политзаключенных   не   стала
органичной  даже  длЯ интеллигенции.  ‚озвращатьсЯ было  некуда, не к  кому,
незачем.  ‚ моей  жизни не был  заинтересован никто, кроме  „‘, моей  семьи,
одной комиссии  Њоссовета и моих следователей  с комендантом  Ѓастилии  (они
пытались  менЯ отговорить,  искренне  не желаЯ  прикладывать руки  к  такому
концу).  Ѓыло достаточно трогательно видеть  гэбистов,  пытающихсЯ уговорить
своего врага жить, хотЯ бы и в заключении.
     ‚  принципе  џналов  и  Љруглов сохранили  мне  жизнь  вопреки  заветам
служебного  долга. ‘тоило  им назначить  судебно-психиатрическую  экспертизу
(при моем отказе ее проходить и сухой голодовке это был бы верный конец), не
соблюсти  в  чем-то  статус  политзаключенного,  унизить  мое   достоинство,
арестовать еще кого-то из дээсовцев,  и Я оказалась бы в воронке смертельной
голодовки --  уже  без возврата. ќто была  война (обыск у менЯ делал  тот же
Ђндрей  ‚ладимирович џналов так тщательно, как  делали только  в  37-м и  не
делали даже в 60-е годы, перетрЯхнув все нижнее белье  и унесЯ  один патрон,
который   кто-то   мне   подарил   как    сувенир,   а    он   оказалсЯ   от
пистолета-автомата). Ќо  эта  война велась  с  соблюдением  правил. „ело  по
статье  218-й  (хранение  боеприпасов)  было  прекращено,  не  начавшись.  џ
затыкала собой все дырки в  следствии, даже и по кемеровским делам, брала на
себЯ статьи в газете  "“тро ђоссии" (даже те, которые писала  вовсе  не Я!).
Ѓыло Ясно, что Я  прикрываю товарищей.  Ќо такие вещи "они" умели понимать и
ценить. € не мешали.  ‚  ситуации полнейшего  общественного  равнодушиЯ, при
молчании ‡апада,  который уже  не хотел защищать советских диссидентов (мало
им, гадам, перестройки? ѓорбачев же их озолотил!), можно было позволить себе
большее. Њожно  было арестовать еще  5-6  человек.  Ќо  убивать пришлось  бы
именно  двум несчастным следователЯм  ЉѓЃ,  а  они  этого не  хотели и своей
страшной ролью тЯготились. Џотом Я узнала, что после первых двух месЯцев они
пытались уговорить руководство изменить мне меру пресечениЯ. Ќо то их просто
погнало (какое  изменение при моей-то позиции и отказе дать подписку!). Ќаша
фракционнаЯ газета "“тро  ђоссии"  попала в дело целиком, оба ее номера. ‚от
это был печатный орган!
     ‚место  того чтобы выпустить менЯ до суда, советскаЯ  юстициЯ прибавила
моим следователЯм печали. ‚ одно прекрасное утро менЯ вывели из камеры,  без
всЯкого предупреждениЯ  отвезли  в Њосгорсуд,  заперли  в  железной клетке в
подвальном этаже, навЯзали чужого адвоката  (от которого Я  отказалась, но у
него  не  хватило храбрости уйти), и наспех собравшийсЯ суд, объЯвив, что 29
маЯ  горбачевское  дело  решено  было  пересмотреть --  в  пользу  ѓорбачева
(‘тепанков, этот заклЯтый  демократ, добилсЯ-таки своего у ‚ерховного суда и
его  Џрезидиума,  лично  отменив  оправдательный  приговор),  --  постановил
соединить  дело  производством  с делом  по  70-й статье,  невзираЯ  на  мои
протесты,  насмешки  и оскорблениЯ  в  адрес  суда,  ѓорбачева,  госстроЯ  и
прочего. Љак  говоритсЯ, если у кого-то  что-то есть,  то  оно приумножитсЯ.
‘импатичные  лефортовские прапорщики только и  могли, что не запирать менЯ в
машине  в  боксик, а  дать  посмотреть  на  улицы  и  предложить  валерьЯнку
(последнее Я  с  негодованием отвергла). Џолучилось,  как  у Њаршака: вместо
дела стало два. ‚озможно, об этом сюрпризе мои следователи знали заранее. Ќо
предупреждать об этом не принЯто:  по законам  этой  войны можно  испытывать
врага  перегрузками: не  сорветсЯ  ли  он,  не  падет  ли  в  оглоблЯх?  Њне
совершенно не улыбалось несчастное анекдотическое горбачевское дело включать
в  строгий  инквизиционный  политический  процесс.  …го  Я  хотела  провести
серьезно,  в стиле  шекспировских трагедий, без бурлеска.  ЌаписаннаЯ в июне
статьЯ "‡ачем  надо нарушать 70-ю статью “Љ?", укромно вынесеннаЯ  "в люди",
стиль  будущего  процесса достаточно четко  очертила. ’ак  что  максимум лет
тюрьмы  Я,  конечно,  заслуживала. ѓорбачевское дело  могло  дать комический
эффект и путало несколько  мою режиссуру.  ‘ледователи были тоже  в  большой
тоске: увЯзывание  идеи  государственной безопасности и  сохранности строЯ с
личностью ѓорбачева  казалось им скверным  анекдотом. Љ тому же на них легло
доследование: приходилось заниматьсЯ  всеми  бесчисленными  оскорблениЯми  в
адрес ѓорби, которые Я  успела изречь  и написать после моего  оправданиЯ  в
марте до ареста  в мае. Љстати, продолжение мной травли  бедного ѓорби после
оправданиЯ   послужило,   согласно   документам,    основным   мотивом   длЯ
возобновлениЯ ‘тепанковым травли моей по  закону об оскорблении  величиЯ. Ќо
беда  не  приходит  одна.  ”рунзенский  суд  внес  в  наш  ужин  свою лепту.
Џредседатель Ђгамов подал донос в прокуратуру, и разбитый мною цветок вместе
со  стеклом вылилсЯ в дело  по  статье  206  --  хулиганство.  “читываЯ  мой
решительный  отказ  (вплоть  до  голодовки)  иметь   дело  с  206-й  статьей
(оскорбление  величиЯ идей демократии и светлого образа „‘),  мне предложили
выбрать  себе  статью  “Љ,  исходЯ  из  ассортимента  Љодекса.  џ,  конечно,
предлагала   статьи  о  диверсии  и  терактах,  но  так  далеко  юмор   моих
следователей не простиралсЯ.  Џомирились на двух статьЯх: "Ћскорбление суда"
и   "“ничтожение  документов  в   государственных  учреждениЯх"   (порванное
‹еночкино  постановление).  ’о  есть  целостность государства  и сохранность
строЯ увЯзывались  еще и с целостностью  цветов  во  ”рунзенском  суде  и  с
сохранностью стекол в  его окнах. експир тихо сползал к Ѓабелю  или Ѓеккету
(к  театру абсурда). „лЯ  одного подсудимого  статей было слишком много. ќто
было уже не только высмеивание „‘, но и высмеивание ЉѓЃ,  покушение на честь
голубого мундира.  џ могла спасти  ситуацию  юмором и сатирой на процессе, а
что мог  сделать ЉѓЃ, вынужденный защищать глинЯные горшки, оконные стекла и
честь ѓорбачева? Ђнтисоветизм моих следователей рос на глазах.
     Ђ „‘  держалсЯ великолепно. ‚ Љемерове было много лЯпов по неопытности,
один предатель, заложивший всех, даже журналистов, непричастных к делам  „‘,
-- Ђлексей Љуликов, но в целом организациЯ проЯвлЯла трогательную стойкость,
а на дверь местного ЉѓЃ клеились новые листовки.
     Њосковские дээсовцы  на  допросы  не ЯвлЯлись,  а милициЯ  ссылалась на
отсутствие  бензина, машин  и  людей длЯ  их  поимки.  ‘лучайно  отловленные
подписанты "Џисьма двенадцати"  брали вину на себЯ  и нагло утверждали,  что
они авторы  письма.  Ћт  других  показаний  отказывались.  „опрашивать  было
некого, хоть умри. ‚адима  Љушнира так и не нашли; взЯтый на митинге ‚анечка
‘труков хамил как мог и был отпущен  без всЯкой пользы длЯ  следствиЯ. Ђлеша
Џеченкин в свои 17  лет читал гэбистам лекции по политологии. Ђндрей ѓрЯзнов
зондировал  гэбистские души, отказываЯсь от показаний, а  ‘аша ќлиович довел
своим  рафинированным издевательством следователЯ ‘околова почти до гробовой
доски. ‘ледователь —айка беседу с †еней  ”румкиным вспоминал каждый день как
самое Яркое впечатление в своей жизни. Ќо всех превзошли ћра Ѓехчанов и ‹ена
Ђвдеева. ћра доводил родной самарский  ЉѓЃ уже  давно, и последний эпизод их
доконал.  ћра, ‹ена и еще одна  дээсовка  ‹ика  вынесли на самарскую площадь
стенд  с  "Џисьмом  двенадцати",  собирали  под ним подписи  и жизнерадостно
вздымали плакаты с предложением немедленно свергнуть  советскую власть путем
революционного и вооруженного восстаниЯ. €х  страшно били и впервые в ‘амаре
дали пЯть суток  ‹ене и десЯть суток ћре. ЉѓЃ возбудил дело по 70-й  статье.
ли допросы. ћру должны были из  спецприемника  перевести  в  тюрьму, у  его
матери уже требовали передачу. Ќо  он ухитрилсЯ  сбежать через шесть дней из
спецприемника,   забрать  ‹ену,   переодетьсЯ  и  добратьсЯ   товарнЯками  и
электричками до Њосквы. Ђ не то сидеть  бы ему и сидеть; путчистскаЯ  ‘амара
закрыла его дело гораздо позже моего, аж через 9-10 месЯцев  после  августа.
‘амарский ЉѓЃ  требовал, чтобы ЉѓЃ ‘оюза его взЯл и вернул на  место; Њосква
отвечала,  что это его  трудности,  а  они  чужую работу  делать  не  будут.
ЃлагодарЯ этому саботажу ћра с ‹еной благополучно скрылись в ‹итву.
     „‘   защищал  менЯ   без  криков,  стонов  и   унизительных  просьб  об
освобождении.  ‹истовки  в  мою  защиту  выглЯдели  очень  жизнеутверждающе.
ѓорбачев мстил, это понЯтно. ќтот реформатор  спокойно  отправил  бы менЯ на
тот  свет. Ќо и народный заступник …льцин не спешил на помощь. ‚прочем, чего
требовать от …льцина, если молчали ‡апад и ‘ергей Љовалев?
     ЊенЯ любезно пригласили на выборы президента. Ќа третьем этаже оформили
помещение  и  даже  поставили  туда  цветы.  „‘ бойкотировал  и  эти выборы.
‚ообще-то надо  обладать юмором ЉѓЃ, чтобы предложить выбирать президента по
дороге на тот свет. Ќасколько Я понЯла, в ‹ефортове за †ириновского никто не
голосовал.  Ќо мои  следователи  не  голосовали  и  за  Њакашова! ѓэбистский
электорат обладал большим вкусом, чем клиенты "наших". ‚ообще  не голосовала
только Я, скорее всего. „анилов требовал своего бюллетенЯ,  но ему не  дали,
как  гражданину  “краины.  ‘ледствие  заканчивалось,  и  Я писала  финальный
памфлет "‚перед,  к 1905 году!". Њне и его удалось благополучно передать  на
волю. ќто  был итоговый документ,  что-то вроде резолюции на жизнь,  котораЯ
закрывалась одновременно с заседаниЯми суда после приговора.

        "ЌЋ ‚Ћђћѓ€ ЊЌ… Њ€‹…‰, —…Њ ЉђЋ‚ЋЏ€‰–›"

     Ђ  между  тем  дээсовцев становилось все  труднее удерживать от крайних
мер. Ћни организовывали  митинг протеста  за митингом --  их разгонЯл  ЋЊЋЌ,
хватаЯ  зачастую  и  депутатов  Њоссовета, особенно ‚итю  Љузина.  ‚озникали
проекты массовых голодовок и даже самосожжений. Џри  жизни Я  еще  могла это
остановить,  но после  моей  смерти в  ‹ефортове  осиротевший „‘ и  коктейль
Њолотова  мог употребить.  џ же сама учила дээсовские кадры  не  отдавать €Њ
людей. Љстати, неунывающий анархист ‘ергей  Љотов, как  опытный адвокат, был
уверен в том, что дело  окончитсЯ сроком,  и немалым. Ћн ездил по столицам и
организовывал пресс-конференции, то есть выполнЯл мою работу методиста „‘. “
нас с ним шли  препирательства только о том,  подавать  ему  после приговора
кассационную жалобу или нет.  џ не только не собиралась сама подавать  такую
жалобу, но запрещала  и ему. Ђ он настаивал на том, что  подать  ее  -- долг
адвоката, не может же он просто смотреть  на то, как его подзащитный убивает
себЯ голодовкой.  џ  пыталась ему внушить,  что он в этом деле не адвокат, а
свЯзной, свидетель и товарищ по партии.
     Ђ следователей  мне  приходилось  утешать на допросах, такие  они  были
грустные.  Ќо,  похоже,   мои   утешениЯ  только  усугублЯли  их  внутренний
дискомфорт. Ћни увидели  во враге  живого  человека,  а этого делать нельзЯ.
Њожно убить  абстрактного  врага,  а как  убить живого человека  из плоти  и
крови, в личной порЯдочности которого ты убедилсЯ? „лЯ менЯ эти два человека
тоже были сюрпризом. џ, конечно, знала  про ‚иктора Ћрехова, всЯ эта историЯ
произошла на  моих  глазах, но  Я в этой системе еще  не встречала людей. Њы
выпрЯмились  по обе  стороны баррикад, оторвавшись  от прицелов, и,  на наше
несчастье, увидели друг друга. џ знала,  что уже не смогу стрелЯть в них,  а
они не могли  стрелЯть в менЯ. џ чувствовала, что они отказались бы от дела,
если бы не  боЯлись  сделать мне  (не себе!) хуже, отдав этот материал своим
куда менее  чувствительным  коллегам,  таким,  как ‘околов. ‚  диссидентской
среде эти чувства едва ли найдут понимание, но условности  длЯ менЯ не много
значат.  ‚ конце концов, €ешуа ѓа-Ќоцри допек Џилата не злобой и ненавистью,
а совсем другими качествами.
     19  августа, придЯ  на допрос,  Я нашла  и следователей,  и  адвоката в
совершенно  нерабочем  состоЯнии.  ‚захлеб  стали  они  мне  рассказывать  о
заговоре,  аресте ѓорбачева и военном  перевороте. Џричем Љотов был  удручен
гораздо меньше  моих  следователей.  …ще бы! Ћн  готовилсЯ  к  аресту или  к
славной  смерти,  а  они   были  в  ужасе  от  того,  что   начнутсЯ  аресты
инакомыслЯщих, что все покатитсЯ в 70-е  годы и дальше, что прольетсЯ кровь,
погибнут  люди,  что  аресты  произведут  и по  моему делу. Ђ Љруглов раньше
всегда  вслух  негодовал,  что   преследуют   за  чтение   ‘олженицына!  ќта
неподдельнаЯ реакциЯ ужаса показала мне, что они действительно не  из плеЯды
инквизиторов.  ’е   бы  обрадовались  возможности   "рассчитатьсЯ".  ‘истема
споткнулась всерьез,  если уж в ЉѓЃ  нашлись такие "протестанты". ‚ это утро
мы  слушали приемник и вполне  сошлись в комментариЯх насчет заЯвлений "этих
придурков из ѓЉ—Џ". Љотов подговаривал џналова и Љруглова пойти и арестовать
Љрючкова за измену, прельщаЯ его должностью. џ возражала, что он посылает их
на верную смерть. Џраво, это было  слишком быстро -- от ‹убЯнки да к  Ѓелому
„ому. ’ак не бывает. Ќужна определеннаЯ эволюциЯ поведениЯ.
     Џутч менЯ не удивил. Џерестроечные полумеры должны были этим кончитьсЯ.
џ обрадовалась так  же, как Љотов! Џолный фашизм должен был повлечь за собой
вмешат