 всегда  и  терпела,   что  не   могла   обеспечить   нам
предусмотренную законом норму: 200 граммов овощей и 400 граммов картофелЯ  в
сутки. Џросто негде им было взЯть -- и теперь негде. Ќо отнЯть -- это еще не
обЯзательно дать. Ћчень просто могут  и огород  разорить, и норму не выдать.
‚звоем тогда с голоду! џсно, что все это неспроста: идет психатака. ‡ачем? Ђ
затем,  что  сломить заключенного можно  только,  заставив его боЯтьсЯ. —тоб
места  себе не находил, чтоб  не знал, что над ним вытворЯт завтра, сегоднЯ,
через полчаса... ’огда, обезумев, может быть, и начнет искать компромиссов с
ЉѓЃ? Њожет, начнет. Ђ может, и нет.
     Џриехали новенькие: џдвига ЃелЯускене и ’атьЯна ‚ладимирова.  џдвига из
‹итвы, ровесница моей матери. ќто у нее второй срок, первый она получила еще
школьницей,  когда  советские  войска  "освободили"  ‹итву.  ’огда  по  всей
Џрибалтике  шли  повальные  аресты.  ‘ажали  не  только  тех,  кто  оказывал
сопротивление (пусть даже  моральное), но и тех,  кто в принципе мог бы  его
оказать. € угораздило же џдвигу занЯть на школьных  спортивных соревнованиЯх
второе место с конца по стрельбе! ќто,  волЯ ваша, подозрительно:  зачем она
стрелЯть учитсЯ? ‘порт? ‡наем мы такой спорт! € џдвига получила  ни много ни
мало -- двадцать пЯть лет. џ часто думала: а  что ж было с тем пареньком или
той девчонкой, кто занЯл первое  место? Џо  логике того  времени -- приговор
должен был быть  еще круче? Ќо по кодексу того же времени --  большего срока
не было: за "четвертаком" шел сразу расстрел...
     џдвига наша, однако,  все двадцать  пЯть не отсидела  -- только восемь.
Џрошла  и через побои  в  тюрьме,  и через  ‘ибирь, и туберкулез заработала.
Џотом  на свободе лечили антибиотиками  --  испортили ей печень. Љ  нам  она
приехала уже с вырезанным желчным пузырем. Ѓатюшки! Ђ  чем  же мы ее кормить
будем?  ‚едь  нужна диета,  а где  ее  возьмешь? Ћт "комбижира", которым нам
заправлЯют баланду, и здороваЯ-то  заболеет!  ‚от ђаечке нужна диета  -- так
она  только  огородными овощами  и  живет...  „а  много  ли  џдвиге  сидеть?
ЋказываетсЯ, порЯдочно: 4+3. ‡а что? Ђ, оказываетсЯ, мало ей было тех восьми
лет, и что  ‘талин ее  своей смертью освободил  --  вовсе не наставило ее на
путь  строителЯ коммунизма. Ћна в Ѓога уверовала!  €,  ревностнаЯ католичка,
помогала мЯтежным литовским свЯщенникам воспитывать в вере детей и молодежь!
“ них и театр был самодеЯтельный,  и совместные чтениЯ...  Ђ тут  до  власти
дорвалсЯ  старый чекист  Ђндропов,  и полетели разнарЯдки  на  новые аресты.
„окатилось и до Џрибалтики -- вот наша пани џдвига и здесь.
     ‚ысокаЯ, худаЯ, очень  прЯмо держащаЯсЯ.  Џо-русски говорит, хотЯ  и  с
трудом поначалу подбирает слова. Ћна  не  перваЯ в зоне  из  ‹итвы,  до  нее
сидела Ќийоле ‘адунайте, но уже ушла на свободу.  “ џдвиги хорошаЯ улыбка и,
как  потом  оказалось, все умеющие  руки.  ѓлавнаЯ ее боль --  те  школьники
шестнадцати-семнадцати  лет, которых запугали кагебешники и принудили давать
на  нее показаниЯ.  ѓоворит,  некоторые  плакали  на  суде,  просили  у  нее
прощениЯ. Љак они теперь  -- с  таким надломом  в душе? ‚ыстоЯт ли  эти дети
(она их называет детьми!) в советской мЯсорубке или навек потерЯют  все, что
дала им  юношескаЯ  вера? €  молитвы ее за  них -- пусть ѓосподь им  простит
малолетнюю оплошность, пусть поможет  поднЯтьсЯ!  …ще переживает за сына: он
студент, как на нем отразитсЯ ее арест?
     ‘разу  включаетсЯ в жизнь зоны: и  в огородных делах  она  понимает,  и
сочинЯет на всю ораву  нарукавники (чтоб не протирали локти за машинкой),  и
шить  умеет, и  не боитсЯ  никакой работы. ‚опрос  веры длЯ  нее  важный, но
разница религиозных воззрений ее не смущает: религий много,  а Ѓог один, все
к  Ќему придем. Ђ  кто и  не  верует  -- уверуют  потом,  ѓосподь  вразумит.
•арактер  у  нее твердый, но при  этом  она  так о  нас всех заботитсЯ,  так
хлопочет, что иногда даже неловко -- ведь в матери годитсЯ!
     •орошо писать о хороших людЯх, но ведь  не  мы себе выбирали соузниц, и
кого еще посадить к нам  в зону -- решал  ЉѓЃ. € не обо всех  Я смогу писать
так подробно, как о  тех, кого навсегда полюбила: недостатки-то  были у всех
нас,  но   бывало  и  похуже,  чем  недостатки.  Ђ  перечислЯть  это  все  с
немилосердной  точностью  --  да про  живых  людей,  да про женщин,  даже  и
случайно попавших в "политические",  но  измученных  тюрьмой и  лагерем,  --
простите,  читатель,  честно сознаюсь  --  не смогу.  ‡аранее  предупреждаю:
кое-что обойду молчанием, и внутренние наши сложности изложу далеко не  все.
‘кажу одно: они были, хоть большинство из  нас старалось всегда поддерживать
в зоне мирный и веселый  дух. Ћх, какому крутому  испытанию  подверглось это
наше гордое: "Њы люди!", когда нас было все на том же пЯтачке уже не пЯть, а
одиннадцать! ‚едь космонавтов, когда на полгода запускают -- и  то подбирают
на психологическую совместимость, а тут самый малый  срок был у нашей Ќаташи
-- четыре года!  „а к космонавтам никто из космоса не вламываетсЯ,  чтобы их
снова  и снова  мордовать! €  свЯзь с ‡емлей  у  них свободнаЯ, и контакты с
родными -- пожалуйста,  никто не прервет  за  "подозрительное по содержанию"
слово! € сыты они, и одеты, а и то -- герои! Џолгода оторваны от ‡емли!
     —итала  Я, сидЯ в зоне, дневники космонавта  ‹ебедева (их публиковали в
"Ќауке  и жизни"). ’ак  и у них были  свои  внутренние трениЯ  -- просто  от
усталости и  тесноты, а  не  потому, что плохие  люди. Ђ  как  подумаю  Я --
сколько мы все  вместе вынесли -- и хорошего и плохого,  -- и чувствую:  все
они мне родные -- кроме тех, кто встал на сторону ЉѓЃ. Ђ родных не выбирают,
их просто жалеют и  любЯт,  со всеми их грехами. € стоЯла наша ЊалаЯ зона, и
разбивалась о нее всЯ волна, которую  гнали советские органы с одной  целью:
сломить!  € выстоЯли мы до конца: ни одна  "помиловка"  не  была написана из
нашего лагерЯ. Ќе удалось им нас  поставить  ни на колени, ни на четвереньки
-- мы не желали оскотиниватьсЯ! Њы были  не звери. Ќо и не ангелы. Џросто --
люди.
     Ђ потому не буду Я писать о том, что не определЯло жизни зоны, с полным
правом  зачислЯЯ  это  в  мелочи.  Џринципы  же нашей жизни, о которых Я уже
писала, мы сохранили до последнего днЯ.
     ќто не значит, что  Я изображу вам  бесконфликтную, лакированную жизнь.
Ѓыли и такие конфликты, которые затрагивали эти наши  принципы -- на радость
ЉѓЃ, и о них Я расскажу все как есть.
     ’атьЯна ‚ладимирова сразу поразила нас Явственным отпечатком уголовного
лагерЯ. Џервый ее вопрос в зоне прозвучал так:
     -- Ђ почем здесь теофедрин?
     ‚  самом этом  вопросе  -- целаЯ  энциклопедиЯ блатной лагерной  жизни.
‡аключенным вообще никаких  денег иметь  при себе не положено, даже в ларьке
они  покупают  продукты  (если  им разрешают)  по  бухгалтерской  зарплатной
ведомости.  —то  же  значит  "почем"?  Ђ  дело в том, что  уголовные  лагерЯ
насквозь  пронизаны  спекулЯцией  и  взЯтками.  ‘идЯт  же  там  и  настоЯщие
преступники, не только случайно захваченные люди. Ђ у настоЯщих преступников
остались  на  воле   свои   приЯтели-виртуозы.  џ  много  на  этапе  слышала
восторженных  рассказов  о  сторублевках,  запихнутых  в стержень  шариковой
ручки, и тому подобное. ‡ачем блатному в лагере деньги, раз на них ничего не
купишь? Љак же, а  на взЯтки  охране, а  начальнику отрЯда,  а оперативнику?
Џотому деньги по бытовым зонам в большом ходу, а раз уже все равно в ходу --
внутризэковскаЯ  спекулЯциЯ  тоже  идет  на  деньги.  ’еофедрин  же  --  это
таблетки,   предназначенные  длЯ   лечебных  целей,  но   имеющие   побочный
наркотический эффект,  если  заглотать  несколько штук.  ‚от  и  глотают,  и
"балдеют" --  лекарственнаЯ наркоманиЯ очень  распространена. Ћткуда  берут?
Ќу, есть у  какой-нибудь воровки деньги -- сунет она сколько надо начальнице
медчасти или медсестре, так и выдаст ей пропорционально "хабарю". Њожет, она
сама и не будет этот теофедрин глотать (дело вкуса) -- так продаст тут же  в
лагере интересующимсЯ. Ќа упаковку  теофедрина -- в каждом лагере своЯ цена,
так что вопрос длЯ блатной зоны,  в общем, законный. Ќо в политической?  ќто
что, она собираетсЯ сама здесь наркоманствовать -- или нам его продавать? Ќу
и ну. ‚прочем, подождем развитиЯ событий.
     ‘обытиЯ не  заставили  себЯ ждать.  Џервым делом ‚ладимирова сплела нам
замечательную историю о том, как она попала к нам. Џо ее версии, в 1981 году
она   прорвалась   в  британское   посольство   в  Њоскве  и  попросила  там
политического убежища, которое корректные английские дипломаты сразу же ей и
предоставили. Ћттуда она выступила по Ѓи-Ѓи-‘и и в выступлении этом разнесла
советскую власть  в пух  и прах. (ќта деталь  была особенно пикантна, потому
что новое наше приобретение абсолютно не различало,  где цензурные слова,  а
где   --   нецензурные,   и   выкрикивало   те   и   другие   с   одинаковой
непосредственностью.)  Џотом ее похитили оттуда  сотрудники ЉѓЃ, которые длЯ
этой цели ворвались на  территорию британского посольства -- прЯмо на глазах
у  консула! Џосле  чего  ее  полгода продержали на психэкспертизе,  признали
вменЯемой, дали шесть лет и направили к нам. Џриговора у нее  с собой только
часть --  и как  раз  та, где обо всех этих  роскошных деЯниЯх ни слова. Ћна
сама  --  старый  борец с  советской властью, сидела  по  тюрьмам,  и вообще
правозащитник всей душой. "Џравозащитница" эта имеет на свободе организацию;
они покупают Японское оружие (разумеетсЯ, это их секрет с Японцами)  с  тем,
чтобы  ворватьсЯ  в  Љремль, всех там  поубивать  и перерезать, узурпировать
власть и посадить ‘ахарова диктатором.
     ’ут,  смотрю, наши члены правозащитных групп  аж  закачались! Ћсобенно,
когда  Ђндрей  „митриевич  оказалсЯ в  заговоре. ‚прочем,  наводЯщий  вопрос
проЯснил,  что  Ђндрей  „митриевич  сам  еще  не  знает,  какаЯ  участь  ему
уготована.
     -- Ћн у нас будет как ‹енин у большевиков.
     ќта фраза нас  добила.  Ѓольше  всего нам хотелось  упасть на  травку и
валЯтьсЯ в  судорогах смеха. Ќо  смех тут, пожалуй, был  бы неуместен.  џсно
было, что легенда ‚ладимировой -- ложь от начала до конца. „а Я, кроме того,
еще была на воле  в период описанной  ею  передачи  по  Ѓи-Ѓи-‘и  и дерзкого
похищениЯ -- и, конечно, знала  бы, если хотЯ  бы один процент рассказанного
был  бы  правдой.  Ђ чего  стоила  историЯ,  как  ‚ладимирова  в  80-м  году
организовала двухтысЯчную  демонстрацию  на Љрасной  площади  и  они вошли в
Љремль -- прЯмо в  приемную Џрезидиума ‚ерховного ‘овета (кстати, и приемнаЯ
эта находитсЯ не в Љремле -- уж мы-то знали!)  и заставили удовлетворить все
их требованиЯ!
     „вухтысЯчнаЯ демонстрациЯ? „а ни один бы и до Љрасной площади не дошел,
всех  бы  перехватали еще по дороге --  при  такой-то массовости обЯзательно
была бы утечка информации в ЉѓЃ!
     Ђ   сама  ‚ладимирова,  оказываетсЯ,  училась  три  года  в  Њосковском
институте  международных отношений!  Љакого  бы  мы  мнениЯ ни были об  этом
институте  -- нам было  Ясно, что  с  ее интеллектуальным уровнем  ее  бы не
допустили даже ко второму вступительному экзамену.
     —то это все вместе значит? ‚стреть Я такую  ‚ладимирову на пересылке --
Я бы  даже  не очень удивилась, разве  что безграмотности  ее  лжи.  Ѓлатные
иногда любЯт изображать из себЯ "политических"; по их мнению, это придает им
героический ореол. Ћни сами же сочинили анекдот на эту тему.
     ‘идЯт  в  камере заЯц, волк  и  лиса. ‡аЯц -- за уклонение от  военного
призыва, лиса  -- за воровство, волк -- за хищение крупного рогатого  скота.
’ут дверь открываетсЯ и вталкивают петуха, а тот сразу хорохоритсЯ:
     -- џ политический!
     ‡вери аж рты разинули. ѓоворЯт:
     -- “х, ты,  не то что  мы  --  преступники серые.  Ђ что  же ты  делал,
расскажи!
     Ђ петух в гордую позу встал и отвечает:
     -- Џионера в попку клюнул!
     ‘мех  смехом,  а только такие врали-романтики в  политические никак  не
попадают.  ‚едь  наша  женскаЯ  зона   длЯ  особо  опасных   государственных
преступниц -- одна на всю страну! ‘идЯт, конечно, политзаключенные женщины и
по другим лагерЯм -- но сюда-то на одном хвастовстве уж точно не попадешь! Ђ
в ЉѓЃ ведь тоже не все дураки: зачем-то с ложной версией ее к нам запихнули!
Ђ зачем?
     Ќу  вот,  начинает  проЯснЯтьсЯ:  ‚ладимирова  в  заключении,  конечно,
намерена  продолжать  борьбу! € у нее  есть  конкретный  план: прежде  всего
установить  свЯзь  с  мужской политзоной (она  тут  недалеко,  через шоссе).
‚сего-то  дел  -- перейти на  глазах  у  двух  автоматчиков через  запретную
полосу, перелезть  через  забор,  перейти шоссе,  еще забор,  еще  запретнаЯ
полоса (со своей охраной),  ну а проволочные  заграждениЯ и вовсе не в счет.
Џерейти,  конечно,  зимой -- по снегу, замаскировавшись простынЯми  (и, само
собой  разумеетсЯ,  оставлЯЯ  на   контрольно-следовых  полосах   следы).  €
вломитьсЯ ночью к нашим соузникам: здравствуйте, Я ваша тетЯ! Ђ ведь их зона
-- не наша, маленькаЯ -- у них и стукачи водЯтсЯ.
     ’ак чего же ждет от  нас наша инициативнаЯ героинЯ? —то мы все как одна
вдохновимсЯ этой обреченной на провал, прЯмо придуманной длЯ провала затеей?
Ђ уж она нас "на слабо" берет:
     -- Ќу если вы боитесь, так Я одна. Њне за наше дело жизни не жалко!
     ’ут бы, конечно,  нам ее сорокасемилетнюю жизнь пожалеть и сказать: "„а
что  вы, ’атьЯна! ‘тоит ли  так  всем утруждатьсЯ, да  еще и автоматчиков со
стукачами  по  ночам тревожить?  “  нас и  так  переписка  с  мужской  зоной
налажена!"
     -- € рассказать -- как, чтобы человек не беспокоилсЯ.
     Ќо черствые и жестокие сердца оказались у Њалой зоны,  не расположенные
к  откровенности -- и  про  переписку  свою мы смолчали,  и на аферу  эту не
согласились. Џожали плечами:
     -- „ело ваше!
     € разошлись от нее подальше, обдумать: что  это? ЏровокациЯ? Ќо неужели
ЉѓЃ  думает, что  мы  клюнем  на такую дешевку? ‘вихнувшаЯсЯ  от  наркотиков
блатнЯжка?  Ќо  почему ее все-таки  посадили к нам? Њожет, получила  большой
уголовный срок и теперь, чтоб раньше отпустили, пошла к нам подсадной уткой?
‚едь всех подсадных из таких и набирают. Ќо здесь  не следственнаЯ тюрьма, а
лагерь...
     „альше --  больше. ‘тала  она нас  по  одной  уволакивать в сторонку  и
таинственно шептать, что пани  џдвига  (с  которой их  везли  с  потьминской
пересылки вместе)  --  "чернаЯ душа" и  ненавидит  русских, да  и  все  они,
прибалты, подонки,  так и  смотрЯт,  чем напакостить. ЉаждаЯ ее урезонивала,
как могла, но когда мы через несколько дней сошлись поговорить без подслушки
и без ‚ладимировой -- выЯснили, что она успела  за это времЯ каждой  сказать
гадость  про каждую  другую. Ќас кроме нее  в зоне было  шестеро -- это надо
было, значит,  провести  тридцать интригантских  попыток!  —то  они  все  не
удались --  тому лучшее  доказательство был  этот  наш разговор, но (оцените
терпение!) мы и  тут не поспешили  ставить диагноз, который у вас, читатель,
уже на  Языке. ђешили  выждать, а  тем  временем не  доверЯть  ни на  каплю,
откровенных бесед не вести, гадостей не  слушать (отбривать такие разговоры)
и старатьсЯ не подавать повода длЯ конфликта.

--------
        ѓ‹Ђ‚Ђ ’ђ€ЌЂ„–Ђ’Ђџ

     Ќо конфликта,  конечно, ждать долго не  пришлось. Џомыкалась-потыкалась
наша ‚ладимирова и понЯла,  что ей не доверЯют. Џопробовала взЯть  обычный в
уголовном лагере командный тон  -- опЯть  осечка: командиров у  нас нет, все
важные вопросы мы решаем вместе. “ж кто  там длЯ кого больший  авторитет  --
это другой  вопрос, из области личных дел, но если есть предмет разногласий,
мы ищем такой вариант, который бы устраивал  всех (в самом крайнем случае --
всех, кроме одной). ’ут не покомандуешь!
     ‘траданиЯ бедной ‚ладимировой усугубило  и  довело до критической точки
смешное недоразумение.  “  нас  не было мусорного Ящика!  Џищевые отходы шли
отдельно --  в Яму,  битое стекло, консервные банки и все такое раз в неделю
уносилось  за  зону, на свалку, а  все,  что могло  гореть --  мы  сжигали в
печках. Џри этом, разумеетсЯ, жгли кучу бумаг: то неудачный черновик письма,
то черновик заЯвлениЯ в прокуратуру, да мои бесконечные варианты стихов,  да
старые  конверты,  в  которых приходили  нам  письма... ‚ладимирова  же,  не
разобравшись  в нашем  сложном  жизненном  цикле,  решила, что  все  бумаги,
которые мы жжем, исписаны  нашими секретами, причем не только от ЉѓЃ, а и от
нее!  Ћго!  Џри  такой  версии  смело  можно  было  делать  вывод,  что  эта
таинственнаЯ деЯтельность занимает у нас чуть не  круглые сутки: как войдешь
в столовую  -- какие-то бумажки корчатсЯ в "камине", а все  с невинным видом
говорЯт о чем-то другом!
     ‚зрыв произошел неожиданно. ‘идели, мирно шили варежки. „аже не болтали
между  собой -- машинки тарахтЯт так  громко, что перекрикивать  их неохота.
‚друг  ‚ладимирова  выскочила из-за машинки  и закричала,  что  не может она
больше находитьсЯ в этой гнусной зоне, добавила к этому  несколько эпитетов,
которые мы услышали даже сквозь грохот моторов, вылетела из цеха и понеслась
к будке автоматчика. Љ автоматчику вплотную подойти нельзЯ: будка не в самой
зоне, а по ту сторону  запретки и контрольно-следовой полосы. Џоэтому,  если
что-то  срочно нужно (вызвать врача, например), то надо  бежать к запретке и
орать во весь голос,  чтоб охранник тебЯ  услышал. ’огда, если  он поймет, в
чем проблема  (ставЯт туда  в основном солдат  из Ђзии, они  русского  Языка
почти  не  знают) и  сочтет  ее достаточно  важной,  то позвонит по телефону
начальству и те кого-нибудь пришлют.
     Ќо  ‚ладимирова  наша  звала  отнюдь не  врача.  …й нужен был начальник
оперчасти!  Љак раз оперчасть в лагерЯх занимаетсЯ цензурой писем,  слежкой,
подслушиванием и вербовкой стукачей. Ќадо ли писать, что наш "опер" лепанов
ЯвилсЯ незамедлительно -- это, пожалуй, был первый случай, чтоб его вызывали
из Њалой зоны!
     ‘одержание их  беседы не осталось длЯ нас секретом. ‚ладимирова кричала
так,  что слышно было  с любого места  нашего пЯтачка -- хотели  мы того или
нет.
     -- •ватит с менЯ  этой зоны, так ее и растак!  џ тут больше не хочу!  џ
уже  понЯла,  что за люди тут сидЯт  --  тра-та-та-та... ‚от такие, с  ихним
‘ахаровым  во  главе,  втЯгивают порЯдочных советских людей  в  свои  темные
делишки, а потом кровь  пьют!  ђастак и разэтак!  џ уже все  понЯла!  џ и по
телевизору выступлю, и по  радио, и все про  них  расскажу  как есть! ’олько
уберите менЯ отсюда!
     —его уж отвечал  ей  лепанов -- не  знаем (он-то  не орал),  но только
желание  ‚ладимировой  убратьсЯ  отсюда  удовлетворено  не  было, к великому
нашему   сожалению.   ‹овушка   захлопнулась:  изъЯвить   готовность   стать
провокатором -- одно, а выйти из лагерЯ -- совсем другое. € лепанов ушел, а
бедолага осталась в зоне --  разумеетсЯ, в условиЯх полного  бойкота, всЯкое
общение с ней мы прекратили. Ђ она-то  надеЯлась, что стоит ей заЯвить "хочу
выступить по телевизору!", и ЉѓЃ тут же отпустит ее на свободу. Ќа кого ж ей
теперь было выплескивать свое отчаЯние и Ярость? ђазумеетсЯ, на нас!
     Њы  невозмутимо занимались своими  делами,  а она  металась по  зоне от
одной  к  другой и  выкрикивала  всю  брань,  что приходила в ее воспаленную
голову.  ЉраснаЯ, трЯсущаЯсЯ,  с  выкаченными  глазами... „а уж нормальна ли
она?  ‘лезы  текут,  слюна  брызжет...  €стерика,  или   нам-таки  подсадили
невменЯемую?  Џо  счастью,  буйство  ее  было  ограничено: руками  она  хоть
размахивала, но  в ход  их не пускала. Њаксимум, что  она себе позволЯла, --
это хлопать  дверЯми  так,  что летела со стен штукатурка.  Ђ потому  нам не
приходилось заботитьсЯ об отпоре: ну, ори  себе и хлопай, мы просто не будем
обращать вниманиЯ.
     ‹егко,  впрочем,  сказать.  Џопробуйте  усидеть  за  столом,  обдумываЯ
ласковые  слова, что  вы хотите  написать любимому человеку, когда  на  ваше
письмо  летЯт  брызги  слюны, а ‚ладимирова орет весь знакомый  мат  в  вашу
склоненную  голову! ’олько не  вздумайте встать и уйти  -- она  потащитсЯ за
вами и спокойного места вы все равно не найдете.  Ќет, уж лучше пишите, ухом
не  ведЯ, и  утешайтесь мыслью, что  другим  зато  сейчас  спокойнее.  €  не
волнуйтесь, она скоро выдохнетсЯ, самое большее через полтора часа.
     —ерез  неделю  таких истерик ее забрали  в  больницу, и  мы  облегченно
вздохнули.  „аже  понадеЯлись --  может  быть,  навсегда? Њожет,  и  вправду
сделают  с ее участием телепрограмму -- и  тем ее функциЯ в нашей зоне будет
выполнена? Ќо нет, у ЉѓЃ были свои резоны  и соображениЯ, и никуда ее от нас
не  убрали. Љогда она доходила до полного исступлениЯ (у нее была астма, она
иногда задыхалась) -- забирали в больницу и подлечивали, а  потом -- опЯть в
зону. Љончилась наша идиллиЯ, но самым  несчастным  человеком в  Њалой зоне,
конечно, была она. ’еперь, когда  она  понЯла, что отсюда не  так-то  просто
выйти, и что она  ни делай  -- не она решает свою судьбу, когда ощутила, что
такое --  одиночество среди людей,  с которыми,  хочешь  не хочешь, живешь в
одном  доме  --  что  за  черный  ад должен  был творитьсЯ в ее  слабенькой,
полуживой душе?  „а  еще и  на воле у нее никого  не  было  (все ее рассказы
первых дней про папу генерала да про  сына капитана были  типичной уголовной
"подливой"). Ќикто  ей писем  не  писал, бандеролей не слал, на  свиданиЯ не
ездил. Ќе было на свете ни одного человека, который бы относилсЯ к ней  хотЯ
бы с симпатией!  „аже  добрейший ‚асилий Џетрович взъЯрилсЯ, когда она сдала
ему  триста пар бракованных  варежек (она-то, по  блатному  обычаю, вовсе не
следовала нашей традиции -- не халтурить!). Ќо и полнаЯ  ее  безнаказанность
не  приносила ей удовлетворениЯ. ‚асилий Џетрович не  посмел  вычесть у  нее
стоимость  испорченных варежек из заработка,  дежурнЯчки, которым она хамила
напропалую,  очень  быстро  понЯли,  что  администрациЯ  тут  мер никаких не
примет, ее никто не будил при подъеме и не гнал в кровать в десЯть вечера --
она  делала, что  хотела,  но все-таки  оставалась заключенной.  „ежурнЯчки,
осатаневшие от ее наглости, только ахали:
     -- ‚ы-то как ее  терпите? „а в уголовной  зоне ее  бы  давно  в порошок
стерли!
     ќто они верно говорили:  там такую либо зарезали бы, либо общей травлей
довели  бы до самоубийства.  Ќу,  подумать  только  -- всЯ зона начинает над
тобой изощрЯтьсЯ,  а  тебе некуда детьсЯ! Ќо  длЯ нас, конечно, такие методы
были неприемлемы.  —то доставлЯло  нам  много неудобств, но  зато  сохранЯло
человеческий  облик.  Ќет уж, ‚ладимирова сама выбрала себе наказание, пусть
его и несет. Ќаше дело -- игнорировать ее выходки и жить так, будто ее здесь
нет. •отЯ, конечно,  приходилось  от нее прЯтатьсЯ с тем,  о чем ей знать не
следовало. Ќо  нам  было позволено шить в  три смены, а она  не  могла же не
спать все двадцать четыре часа в сутки, чтобы уследить за всеми!

--------
        ѓ‹Ђ‚Ђ —…’›ђЌЂ„–Ђ’Ђџ

     Ђндроповский  поток между  тем  только начиналсЯ:  аресты  шли по  всей
стране и  докатились,  конечно,  до  нашей зоны. Џривезли  ѓалю Ѓарац. Ћни с
мужем оба родом из ‡акарпатьЯ, родились, собственно, в Ђвстро-‚енгрии. Џотом
это стало частью “краины, а они -- соответственно -- украинцами и подданными
‘‘‘ђ. Ѓыли оба коммунистами, жили в последние годы в Њоскве,  имели машину и
вообще были обеспечены. Ќо  вот взЯли и уверовали  в  Ѓога, да  еще  пошли к
самым преследуемым  верующим  -- пЯтидесЯтникам!  Ћтказались  от партбилетов
(представлЯете скандал?) и  даже написали  письмо западным  коммунистам: мы,
мол, не хотим ни строить коммунизм, ни нести за него ответственность.  Ђ вы,
наоборот, хотите. ’ак не  поменЯтьсЯ  ли нам местами?  ‚ы, добровольно, -- в
нашу московскую квартиру, а мы -- на ‡апад, прочь из ‘‘‘ђ.
     Љонечно, одного такого заЯвлениЯ хватило бы, чтоб посадили. Ђ они еще и
в молениЯх  участвовали,  и  с  иностранными  корреспондентами  встречались.
‚есной  83-го  взЯли  обоих: ‚асю  -- пораньше, ѓалю -- попозже. ‘удили не в
Њоскве, а  в ђостове-на-„ону -- чтоб огласки поменьше. Џривезла ѓалЯ срок: 6
+ 3. ‚ысокаЯ, крупнаЯ, с  сильной проседью. ‘портивный костюм, в котором она
приехала, с нее тут  же содрали, а принесенные взамен казенные  платьишки на
нее не налезают! Ђ других нет! „умаете -- общее волнение, конфуз, вернули ей
тут же  ее одежду? Љак  бы не так! Џовернулись себе  и  ушли, оставив ѓалю в
трусах и лифчике. ’олько мы успели ее хоть чем-то прикрыть из нашего барахла
-- Џодуст тут как тут:
     -- Ќадевайте нагрудный знак!
     -- Људа? Љ лифчику цеплЯть? ‚ы бы хоть раньше одежду  дали, а потом про
бирку говорили.
     -- Ќе моЯ забота -- куда цеплЯть, а только чтоб нагрудный знак был! ’ут
ѓалЯ ей цитатой из ЏисаниЯ:
     -- "‚ы куплены дорогою ценою, и да не будете рабами человеков!"
     -- ’ак не наденете?
     -- Ќе надену!
     -- Ќу, пенЯйте на себЯ!
     ‘частье, что у нас  был фонд "длЯ тех, кто придет",  и мы приодели ѓалю
из своих ресурсов (заодно  пани џдвига  научила менЯ, как вставлЯть рукава и
щегольски обметывать петли).
     Ќе успела обжитьсЯ на новом  месте ѓалЯ -- привезли ќдиту Ђбрутене. Ћни
с мужем --  литовцы, и даже правозащитниками, строго говорЯ, не были. Џросто
хотели  эмигрировать.  Ђ  с  чего  бы  это литовцам  позволЯть эмигрировать?
Ћтказали им  в отъезде, они -- добиватьсЯ, активничать.  Џосадили ее мужа на
три года  по  190-й статье  (клеветнические измышлениЯ на  советский строй).
ќдита, оставшись с маленьким сыном, промышлЯла случайными заработками, в том
числе и  спекулЯцией. Ќо  отъезда  продолжала добиватьсЯ. Ћтсидел свой  срок
‚итас Ђбрутис, вернулсЯ домой -- и через три  недели взЯли ќдиту, лЯпнули ей
4+2! ‚  зону она приехала в голодовке, которую объЯвила еще  в тюрьме ЉѓЃ --
добивалась  пересмотра дела. “ нее уже и голоса не было  -- еле прошелестела
она  нам  свою историю (хотЯ,  как  потом  оказалось,  от  природы  обладала
богатыми  голосовыми  данными). —ерез  день  ее увезли:  голодающих положено
изолировать. Ќеделю  спустЯ она  вернулась -- снЯла голодовку. —то-то там ей
наобещали (и ничего, конечно, не выполнили). Ќо ведь у них такой подход:  ты
сними голодовку, а тогда  мы  сделаем все, что  требуешь.  —то  верить  этим
баснЯм нельзЯ  -- ќдита не знала, вот и попалась,  а  возобновлЯть голодовку
потом у нее уже не было сил. Ћтлеживалась она, приходила в себЯ,  и к работе
ее поначалу не привлекали -- она еле на ногах держалась. ќто еще было времЯ,
когда лагернаЯ  докторша ‚олкова после  длительной голодовки давала с неделю
"освобождениЯ от работы". Ќо потом оказалась у нас проблема: ќдита не желает
работать вообще!
     -- џ на них ни днЯ за свою жизнь не работала!
     Њы, честно говорЯ, испугались: ведь затаскают по карцерам нашу ќдиту до
смерти! € уж как  мы за  нее ни заступайсЯ  -- врЯд ли  от нее отцепЯтсЯ. Ќе
хватит ли с нее общих бед за нагрудный знак (она его тоже  не надела)? Ќо, с
другой стороны, у  человека  -- свой принцип,  и что  мы тут можем  сделать?
„умали-думали  -- исхитрились  на компромиссный вариант -- пусть  она  у нас
будет  дневальной. „невальнаЯ, в  конце концов, работает не "на  них", а  на
своих же  соузниц.  ’ем  более,  что ђаечка  быть дневальной  устала, у  нее
суставы на  руках  болЯт от постоЯнной возни  с  водой,  да еще врач ‚олкова
пошла  придиратьсЯ  --  тут  паутина,   там  занавеска  не  идеально  белаЯ,
санитарное состоЯние зоны  неудовлетворительное. Џопытки  же Џодуст навЯзать
нам  в дневальные ‚ладимирову -- мы отмели категорически:  если она при  вас
грозитсЯ нас всех отравить, то как  же вы  требуете, чтоб  она получала нашу
пайку и  наши медикаменты?  „а она  и нерЯха, то  и дело за ней  самой нужно
убирать. ‚  общем, должность дневальной оказалась вакантной, и туда мы ќдиту
в конце  концов и пристроили. Ќеожиданно длЯ  нас,  идею эту невольно подала
нам сама Џодуст, да таким образом, что сама положила конец своей карьере.
     Њирным августовским вечером мы  сидели на травке всей компанией. ’олько
что принесли ужин, ‚ладимирова  затихла где-то в  недрах  дома (она питалась
отдельно),  а  мы,  пользуЯсь  хорошей  погодой,  вытащили  из дома  стол  и
расставили на нем  алюминиевые миски с баландой. „лЯ красоты посередине была
банка с цветами, над нами нежно шелестели пока  еще  не  срубленные тополь с
рЯбиной, солнце, не спеша, уходило за забор.
     Ќу как было стерпеть такую идиллию  неожиданно  пришедшей  Џодуст? „а к
тому же она была не одна, а  с  майором  из “правлениЯ. ’акой ли  она хотела
видеть  нашу  зону?  ќто  ведь она  на  прЯмой  вопрос  ’ани:  --  —его  вы,
собственно, от нас добиваетесь? -- так же прЯмо ответила:
     --   Ђ  чтоб,  когда  Я  войду,   вы   все  подхватились,   а  ‹азарева
отрапортовала: "Ќачальница, у нас все в порЯдке".
     Ќикто  из  нас, конечно, не "подхватилсЯ" и  тем  более  рапортовать не
стал. ‚ежливо сказали:
     -- „обрый  вечер! -- и продолжили свой ужин, даже не  полюбопытствовав,
зачем те двое пришли. ’ем более, что Ќаташа  рассказывала очередной анекдот,
а в исполнении Ќаташи это был настоЯщий театр одного актера. Џодуст скорчила
самую злобную  из своих гримас, и они  протопали по  крыльцу  в  дом. Ќу-ну,
пускай  пообщаютсЯ с  ‚ладимировой.  Ћднако  через  несколько  минут  Џодуст
высунулась в окошко  и вполне  вежливо попросила ’атьЯну Њихайловну зайти на
минуточку  внутрь. …ще через несколько минут ’атьЯна Њихайловна  молча вышла
из  дома,  Явно  сдерживаЯ   Ярость.  Ћна  даже  побледнела  от  напрЯжениЯ.
Џосетители наши давно уже  убрались, больше  никого не обеспокоив, а ’атьЯна
Њихайловна все так ни слова и не сказала.  ‚опросов ей не задавали -- обычно
мы  рассказывали  друг  другу  свои  разговоры  с  администрацией, но  не по
обЯзанности, а по желанию. Ќикто  ни с кого  не требовал отчета.  „оужинали,
убрали посуду,  и тут ’атьЯна Њихайловна отозвала менЯ на  единственную нашу
дорожку. Њы иногда по часу выхаживали  по этой  дорожке -- и моцион во времЯ
разговора,  и подслушка не  слышит. Џо неписаной  традиции,  к  говорЯщим на
дорожке  старались  не подходить:  значит, людЯм  надо говорить только между
собой.
     ‚от тут-то ’атьЯна Њихайловна и выложила мне, что сказала ей Џодуст.
     -- “дивлЯюсь Я, ‚еликанова, как это вы все с ќдитой Ђбрутене не боитесь
сидеть за одним столом и есть из одной посуды. Ћна же сифилитичка, вы что --
не знаете? “ нее и в медкарточке запись, что болела сифилисом!
     ’ут мне понЯтна стала Ярость ’атьЯны Њихайловны: Я сама так и взвилась!
ќто была не перваЯ попытка Џодуст посеЯть между нами раздор и недоверие.  ’о
в общем разговоре подпустит:
     -- Ћсипова, все заключенные про вас очень плохо отзываютсЯ!
     ’о скажет в отсутствие ѓали:
     -- ЃелЯускене, а вот Ѓарац про ваших родных говорила то-то и то-то!
     Ђ когда мы  зовем ѓалю и начинаем хором уличать нашу "белокурую бестию"
-- она покрываетсЯ красными пЯтнами и кричит:
     -- Ќе смейте устраивать мне очную ставку! џ начальница!
     Ќо лЯпнуть такое про ќдиту, котораЯ всего несколько дней в зоне, --  не
слишком ли?  € не мы  ли  виноваты, что Џодуст  позволЯет себе все больше  и
больше? Ќу да,  мы знаем, что ЉѓЃ любит приписывать диссидентам венерические
заболеваниЯ:  как   можно  проще  опорочить  человека?  Ќу,  конечно,   этим
россказнЯм  никто не  верит -- но ведь клевету на  человека  нельзЯ спускать
клеветнику? „а надо сейчас всю зону собрать и рассказать, кого нам поставили
в начальницы! ’атьЯна Њихайловна колеблетсЯ.
     -- Ќо  ведь при  этом  придетсЯ всем передать эту  сплетню? Ќе этого ли
добиваетсЯ Џодуст?
     џ горЯчусь:
     -- Ћна  добиваетсЯ прежде  всего  недовериЯ  между  нами!  —тоб  мы все
отшатнулись от ќдиты, а она даже не знала, в чем дело! Ќо этой сплетне никто
из нас не поверит, а Џодуст мы выведем на чистую воду!
     -- Ќо ќдита -- новый человек в зоне. Ќе будет ли она переживать -- ведь
такаЯ гадость?
     -- Ќаоборот! Ћна в первые же дни увидит, что всЯ зона за нее!
     Џрекрасно  понимаем  резонность  доводов друг  друга,  но  надо  что-то
решать, а слово -- не воробей, потом уже ничего не исправишь, если ошибемсЯ.
‡овем ’аню. Ћна, вникнув в проблему, убежденно:
     --  ‡а такие штучки на Џодуст следует в суд подать -- клевета в  чистом
виде!
     ‚ общем, ’атьЯна Њихайловна вызывает на двор всю компанию и преподносит
новость. Ћго,  как взъЯрЯютсЯ  все! ќдите достаточно взглЯнуть на наши лица,
чтобы понЯть -- интрига не сработала! —то Џодуст врет --  никто под сомнение
не  ставит,  но что  мы  теперь  будем  делать  с  самой  Џодуст?  €  сходка
постановлЯет:
     ‘ этого днЯ мы не признаем права Џодуст быть в нашей зоне в каком бы то
ни было качестве. Њы пишем об  этом коллективное заЯвление в  прокуратуру  и
объЯснЯем -- почему. Ђ пока ее не уволЯт -- мы с  ней вообще не общаемсЯ, ее
длЯ нас не  существует.  ќдита подает на  Џодуст в  суд  за клевету, ’атьЯна
Њихайловна идет свидетелем.  Џравда, чтобы доказать  факт  клеветы  -- нужна
медицинскаЯ  карточка  ќдиты,  а ее нам  никто не  покажет.  ’ут ’анЯ выдает
простую идею:
     --  •одатайствуем,  чтоб  ќдита  была  у  нас  дневальной!  Љандидатуру
дневальной утверждает медчасть, сверЯЯсь с медицинской карточкой -- заразных
на эту должность не ставЯт. ”акт дневальства -- уже опровержение.
     Џравильно! Ђ врачи, конечно, утвердЯт, у них выбора нет: дневальство --
работа  добровольнаЯ, требуетсЯ письменное согласие заключенного.  Ќикто  из
нас, кроме ќдиты, в сложившейсЯ  ситуации  своего согласиЯ не даст, а ставка
дневальной  в зоне положена. Џоддерживать же версию  Џодуст насчет  сифилиса
врач ‚олкова  не  рискнет: длЯ нее  это  еще и  фальсификациЯ  документов, а
заодно ей пришлось бы лгать, будто разгласила медицинскую тайну.  Љому охота
такое клепать на себЯ ради бабьей глупости Џодуст?
     €  все  выходит как  по-писаному.  ќдита  становитсЯ  дневальной,  врач
‚олкова, перепугавшись, что  Џодуст и  ее втЯнет  в  историю,  божитсЯ,  что
никакой такой записи  про  сифилис у  ќдиты  в карточке нет, заЯвление в суд
отправлЯетсЯ сразу же, а  Џодуст, придЯ в зону, попадает в полный бойкот. …е
даже не удостаивают объЯснением -- почему. ‚се изложено в нашем коллективном
заЯвлении.  ЌачинаетсЯ затЯжнаЯ война: судебное дело,  разумеетсЯ, открывать
никто  из  администрации  не  хочет.  „а врЯд  ли  они и  отправили  исковое
заЯвление ќдиты -- им надо замЯть историю. Џоодиночке и косЯками ходЯт к нам
представители  администрации, уговариваЯ: все  равно Џодуст  с  должности не
сместЯт,  так не  лучше  ли нам "помиритьсЯ"? Ќо  мы  стоим на своем. •отите
платить ей  зарплату ни  за что  -- дело ваше. Ќо представлЯть администрацию
она в нашей зоне не будет.
     € приходитсЯ нашим офицерам, как бобикам,  выполнЯть всю работу Џодуст:
мы даже постановлениЯ о взысканиЯх  у нее из рук не берем. …сли что-то нужно
нам объЯвить или просто задать вопрос -- извольте приходить сами, и без нее!
Џодуст,  конечно, лютует: мечетсЯ  по зоне,  пристает к нам  всем  вместе  и
поодиночке то с угрозами, то с давно не слыханными ласковыми речами. „аже от
Ќаташи  отстала, даже  про нагрудный знак  не поминает. Ќо  мы  непреклонны:
хватит! Џопила нашей кровушки!
     ‘коро Џодуст  сдает,  у  нее не  хватает  нервов  терпеть  каждодневное
унижение. ‹егко ли приставать к людЯм, которые тебЯ не замечают?  ЏоЯвлЯетсЯ
она не чаще раза в неделю, а потом  и реже. ‘лучайно, сам  того не желаЯ, ее
уличает капитан  алин.  Ћн, придЯ к  нам  зачем-то,  между  делом упоминает
Џодуст:
     -- Ћна же у вас сегоднЯ была!
     -- Ќет, мы ее в последний раз видели дней десЯть назад.
     -- Њожет, не заметили?
     -- Ќе могли не заметить, с утра возились над клумбой у самых ворот.
     -- Љак же так? Ћна же при мне взЯла ключ  от зоны, и  Я видел,  как она
открывала ворота запретки, а потом вернулась через полчаса!
     Њы уже хохочем. ќто значит, что Џодуст простоЯла  между двумЯ заборами,
невидимаЯ ни нам, ни администрации, все эти полчаса! Ђ открыть вторые ворота
и войти  к  нам  -- духу не хватило!  ‘делала вид, что  была в зоне, а сама,
бедолага, ковырЯла песок босоножкой между двух огней!
     алин, сообразив все это, вначале краснеет от сдерживаемого смеха, но в
конце концов не выдерживает и тоже заходитсЯ.
     € все-таки эта война  шла с августа 83-го по  июнь 84-го, пока  Џодуст,
наконец, не убрали.  ’еперь  она,  по  слухам,  работает в  детской  комнате
милиции. ‚оспитывает малолетних правонарушителей. Ѓедные ребЯтки!

--------
        ѓ‹Ђ‚Ђ Џџ’ЌЂ„–Ђ’Ђџ

     ‘обытиЯ того августа, впрочем, только начинаютсЯ. …ще в период нашего с
ней общениЯ Џодуст пришла в зону с предложением неожиданной сделки:  если мы
надеваем нагрудные  знаки  --  администрациЯ  смотрит  сквозь пальцы  на наш
огород. …сли нет -- его сровнЯют с землей.
     -- €  смотрите сами, женщины, что вам выгоднее,  -- заключила  она свой
ультиматум.
     ’атьЯна  Њихайловна  аж  со стула  привстала  от  возмущениЯ,  а Џодуст
напирала:
     -- Ќу что, выгодно вам терЯть огород?
     --  „а  невыгодно!  --  с  сердцем  сказала  обычно  спокойнаЯ  ’атьЯна
Њихайловна. -- ‚ы что,  думаете,  мы  выгоды ищем, когда  занимаемсЯ правами
человека? Ќам ведь и сидеть здесь невыгодно!
     -- ‚от и думали бы меньше о правах, -- заЯвила нам Џодуст.
     Ќу, мы посмеЯлись тогда, подивились цинизму: это надо же -- они открыто
идут  на  нарушение  закона  (огород все-таки не  положен)  ради этих бирок!
…шьте, мол, что хотите -- только унижайтесь!
     Ќу  а теперь наступило времЯ расправы. Џришла ликующаЯ Џодуст  во главе
небольшого  отрЯда дежурнЯчек и  уголовниц из  больничной  зоны.  “головницы
несли тЯпки, мешки и лопаты -- и мы  понЯли:  все, конец нашему огороду! Љак
мы будем  себЯ  вести -- мы договорились заранее:  не  просить,  не кричать,
физически не  препЯтствовать. Џросто выйдем все  вместе, встанем  у  них над
душой -- и будем молча смотреть. ’олько ђаечке лучше остатьсЯ в доме, ей это
зрелище  всего  тЯжелей,   огород  --  ее  детище,  мы  же  только  помогали
копать-носить-поливать. Ќо  не  прочувствовали  все  же так, как она, каждую
былинку, каждую морковочку! €так, ђаечка  остаетсЯ  внутри, а мы  все слышим
приподнЯтый голос Џодуст:
     -- Ќу что, женщины, в последний раз: наденете нагрудные знаки?
     € потом:
     -- Љопайте!
     “головницы берутсЯ за работу. Ћбдирают  овощи в  мешки, крошат  тЯпками
растениЯ  (только  зеленые  брызги  летЯт), перекапывают грЯдки, чтоб  -- ни
корешка! Џодуст  суетитсЯ  и  командует.  ‚се остальные  молчат. “головницам
неловко,  а  попробуй  не  послушайсЯ  Џодуст --  она  в больничке  личность
всемогущаЯ. „ежурнЯчки не копают, стоЯт  столбами и только головами  качают.
€м тоже жалко нашего огорода: они-то сами заЯдлые огородницы и понимают, что
это  значит --  растить  на  песке.  Ћни ко всей  нашей возне  относились  с
огромным  уважением,  да  и  к  ђаечке  сколько  раз  обращались  --  то  за
консультацией, то  за невиданными в  Њордовии  семенами.  €  сами нам семена
тайком таскали: то репку, то морковку.  Ћсобенно их восхищала  наша тыква --
она  выросла такаЯ  огромнаЯ, что побеги и листьЯ  лезли прЯмо в запретку. €
как же они заботливо, проходЯ по запретке,  заворачивали эти побеги обратно!
Ђ казалось бы, что стоило садануть по мЯтежному листку ногой. Ќо нет, только
смеЯлись:
     -- ’ыква у вас  зна-атнаЯ! €шь какаЯ -- на свободу проситсЯ! ѓлЯдите --
убежит!
     ‚ыдрали нашу тыкву со всеми корнЯми, запихнули в мешок, и Џодуст  имела
наглость еще скомандовать:
     -- ‹азарева! Џомогите нести!
     Ќаташа   вспыльчиваЯ,   может  и  взорватьсЯ,  но  тут  молчит.  ’олько
подбородок заострЯетсЯ. “головницы  переглЯдываютсЯ  с  восторгом: надо  же,
политички эту  Џодуст  ни во что  не ставЯт! “ дежурнЯчки ‘они  уже глаза на
мокром месте -- уж очень впечатлЯющаЯ эта картина погрома! € нас ей жалко, и
растений; такое было все пышное, а теперь что? ‚ общем, все проходит не так,
как хотела Џодуст. Њолчаливое осуждение приведенного ею отрЯда  нарастает, и
вот уже одна из уголовниц бросила тЯпку.
     -- •оть в €‡Ћ сажайте, а Я пошла, не могу!
     Ђ   упитьсЯ  видом  наших  страданий   не  удаетсЯ.  Њы  демонстративно
бесстрастны, только жжем ее глазами. Ќаконец они  уходЯт, оставив разоренный
участок. ѓрЯдки ‚ладимировой (ей мы  выделили отдельные)  остаютсЯ, впрочем,
нетронутыми.
     ђаечка уходит плакать в дровЯной сарай: сердце -- не камень.
     Њы переживаем  уже  не так за  огород, как за нее. Ќо у  каждой  из нас
раньше или позже был в зоне свой звездный  час  --  ђаечкин наступил  в  тот
день.   Ћтплакавшись,  еще  с  красными   пЯтнами  на   щеках,  она  достает
припрЯтанные про запас  семена и --  по  изуродованной, разоренной  земле --
засевает  снова! Ќе все, конечно, только то, что может взойти до заморозков:
дикий  лук, укроп... Њы молчим в немом  восхищении. ‚от это характер!  Џотом
кидаемсЯ помогать. Љ вечеру нет уже голых безобразных Ям: свежие, ровненькие
грЯдки,  рассаженные на  них  уцелевшие побеги... ‘онЯ, пришедшаЯ поохать  и
посочувствовать, только крЯкает:
     -- Ќу, ђуденко, ты даешь!
     Ђ как  же! Ќе будет в Њалой зоне голой земли! Ќаперебой утешаем ђаечку:
она особенно убиваетсЯ, что не позволила вчера надергать морковки -- хотела,
чтоб еще подросла. „а Ѓог с ней, с той морковкой! Ќе пропадем!
     ‚ладимирова,  кстати,  чувствует  себЯ  тоже  нехорошо.  Љ  вечеру  она