„ина ђубина. „войнаЯ фамилиЯ

Ћцените этот текст:
„ина ђубина. „войнаЯ фамилиЯ

---------------------------------------------------------------
© Copyright „ина ђубина
Email: web(a)dinarubina.com
WWW: http://www.dinarubina.com
Date: 04 Apr 2004
Љн. "Љогда выпадет снег": рассказы. повести. -
€зд. …катеринбург:“-”акториЯ, 2001.
OCR: ‹ариса Џетрик
---------------------------------------------------------------

Ђ в чем, собственно, дело, сказал Я ему, чем тебЯ смущает моЯ двойнаЯ
фамилиЯ?
‚ конце концов твою Я взЯл, вот она, красуетсЯ в паспорте, вполне
благозвучнаЯ, - ‚оздвиженский. •оть поклоны бей. Ђ? џ говорю - хорошаЯ,
звучнаЯ, церковнославЯнскаЯ...
’ы смотри на дорогу, сказал Я ему, а то мы в дерево врежемсЯ....
„а, мамина не такаЯ звучнаЯ, но понимаешь, менЯ все-таки мать
воспитывала. „а если хочешь знать, сказал Я ему, Я б и фамилию ‚иктора себе
присобачил, только боюсь, что на строчке не поместитсЯ. € потом, тройную уже
врЯд ли кто запомнит. Ћсобенно в армии, представлЯешь, как менЯ из строЯ
вызывать или на гауптвахту сажать? ’ак что не переживай, сказал Я ему,
вполне прилично: Љрюков-‚оздвиженский.
Ќе дуйсЯ, что тебе - тесно? Ќеуютно?.. Џочему - глупо? Ђ
ѓоленищев-Љутузов, сказал Я ему сразу, а ‹ебедев-Љумач, а Ѓорисов-Њусатов, а
ђимский-Љорсаков? Ђ ‘еменов-’Яньшанский, а Њусин-Џушкин? Ќу?
„а, Я начиталсЯ, сказал Я ему. …сть такаЯ слабость. ‚от именно, не
порок. € даже, как принЯто считать, - достоинство...
... Ќу, конечно, изменилсЯ, сказал Я ему, мы ж три года не виделись. џ
ж расту, па, сказал Я ему, Я, в принципе, живу дальше...
€ пусть тебЯ моЯ двойнаЯ фамилиЯ не тревожит. Ќа ‡ападе, знаешь, почти
у каждого человека двойное или даже тройное имЯ. Џочему это тебе плевать на
‡апад, поинтересовалсЯ Я, плевать никуда и ни в кого не следует, па, это
некрасиво. Ђ то плюнешь, сказал Я ему, и попадешь ненароком в ќриха Њарию
ђемарка, или в ”едерико ѓарсиЯ ‹орку, или в ѓабриэлЯ ѓарсиа Њаркеса. Ѓудет
неловко... ‡апад люблю? Љонечно, люблю, па, Я все люблю: и ‡апад, и ‚осток,
и ћг, и ‘евер.
џ не дер-зю, сказал Я ему, Я поле-мизи-рую. € потом, у менЯ ж
переходный возраст еще не кончилсЯ, так что не расстраивайсЯ.
„а ты смотри на дорогу, сказал Я ему, мы же о столб шмЯкнемсЯ!
... Ћй, не спрашивай, не береди открытую рану. …ле переполз. Џо алгебре
троЯк, по физике - переэкзаменовка. Њать надеетсЯ, что за лето ты со мной
подзанимаешьсЯ. „умаю, это был решающий момент в пользу моей поездки к тебе.
’ы же знаешь, сказал Я ему, она всегда косо смотрела на эти поездки.
Џо химии тоже троЯк, но более жизнеспособный... ‡наешь, сказал Я ему,
сам удивлЯюсь, в кого Я такой тупой? ‚се-таки мать - конструктор, баба
толковаЯ, ты у менЯ вообще: не кот начихал, изобретатель с медалЯми, три
кило патентов. Ђ Я как увижу эти рЯды формул, так мне тошно становитсЯ, вот
здесь, под ложечкой. “прусь взглЯдом в цифры и ничего не хочу понимать.
Ћрганизм протестует. Ќу почему Я должен ползти к этому дурацкому аттестату,
почему?!
Џо сути дела, сказал Я ему, происходит многолетнее насилие над
человеческой личностью... Љак - над чьей? Ќад моей, конечно! —его ты
смеешьсЯ? ќто очень серьезно. “ менЯ надорваннаЯ психика.
Ќу, по литературе, по истории пЯтерки, конечно, сказал Я ему, а что
толку? Ќедавно доклад сделал, историчка просила: "Ћтражение истории
ђоссийского государства в полотнах русских художников". „а, ничего вроде
получилось. Ѓегло, конечно, очень общо, сказал Я ему, разве можно такую тему
за полтора часа охватить... ђепродукции ‚иктор дал, это ж его хлеб, у нас
тьма альбомов дома.
“строили, конечно, из этого мероприЯтие, согнали три девЯтых класса,
историчка сидела на задней парте и тихо млела - ей же это засчитываетсЯ за
внеклассную работу. Ђ вообще, па, все это чепуха, сказал Я ему...
Ќи за что! „елать из этого профессию? Ѓыть, как ‚иктор, каким-нибудь
искусствоведом или литературоведом? „а ты что, па, ты менЯ не уважаешь,
сказал Я ему. ‚сю жизнь насиловать искусство только потому, что у менЯ
неплохо подвешен Язык, и Я прилично разбираюсь в живописи?.. Ќет уж,
спасибо. ‘уществовать в искусстве достойно можно, только создаваЯ что-то
свое. Ђ понимание - это всего лишь неплохие мозги, разве можно понимание
искусства делать профессией? € потом, Я как услышу это слово -
"искусствовед", мне смешно становитсЯ. ЏредставлЯю себе этакого типа,
который искусством ведает, вроде завхоза со свЯзкой ключей. Ќет и нет!
Ђ талантов, сказал Я ему, никаких за мною не водитсЯ, увы...
Ђ никем не хочу... Ќет, правда, никем не хочу быть. Ќу, ты менЯ
серьезно спрашиваешь, а Я серьезно отвечаю.
Ќет, ты не так понЯл. Ќе в смысле - плевать в потолок. Ќе хочу всю
жизнь быть к чему-то привЯзанным: к месту работы, к такой-то квартире по
такому-то адресу, к такой-то женщине, записанной в моем паспорте. ќто, по
сути дела, крепостное право... Љак представлЯю? Ђ вот как, сказал Я ему: Я -
свободен, совсем, передвигаюсь куда хочу, когда хочу и как хочу, зарабатываю
необходимый минимум на хлеб, картошку и книги как получитсЯ - где вагон
разгружу, где на прополку овощей наймусь... “ нас такаЯ личность называетсЯ
"бич" и преследуетсЯ законом, а вот во ”ранции очень принЯто, например,
нанЯтьсЯ на сезон в ѓолландию - тюльпаны сажать.
Ќу что ты заладил, па, сказал Я ему, "смотришь на ‡апад!". џ кругом
смотрю, не только на ‡апад. џ смотрю вокруг себЯ, сказал Я ему, а не только
в указанном направлении, хотЯ мне с детства направление пытались указывать
все кому не лень. ђодители - еще туда-сюда, куда их денешь, сказал Я ему, но
вот тебЯ хватают за шиворот, суют в общий вагон, и всех в одном направлении:
сначала октЯбрЯтскаЯ звездочка, потом дружный коллектив класса, потом
комсомольскаЯ Ячейка института, и так до конца жизни... Ћй-ей-ей, испугал:
единоличник! Ќадеюсь, сказал Я ему. Ќадеюсь, что Я - единоличник. ‚се, что
сделано в искусстве и науке, сделано единоличниками.
Ќу ладно, сказал Я ему, не пугайсЯ. “ тебЯ, па, вид такой
обескураженный. „умаешь, наверное, что Я попал в лапы наших врагов. Њало ли
чего Я болтаю, сказал Я ему, возраст такой, переходный, и три года мы не
виделись. ’ы менЯ здесь за лето обстругаешь и отполируешь до зеркального
блеска. ‘мотри на дорогу... ѓрузила новые купил? Њолоток... Џомнишь, на
ѓолубых озерах цаплю, похожую на твоего Љирилл ‘аныча! Ћх, умора! Џа, а
правда, у менЯ совсем уже бас установилсЯ? Џочему это - баритон? Ѓас, бас,
сказал Я ему, натуральный бас. Ќас с ‚иктором почему-то путают по телефону,
говорЯт - голоса похожи. Џо-моему, совсем не похожи... Џри чем тут ‚иктор...
„ома как? Ќормально дома... Њама? Ќу ты же знаешь, сказал Я ему, мама
всегда больна...

"...‚ самом деле, и чего Я привЯзалсЯ к нему с этой двойной фамилией?
Џросто в тот момент, когда он с гордостью продемонстрировал новенький,
словно отутюженный паспорт с этой самой фамилией-поездом, менЯ вдруг как
обухом: он все знает!
Ѓоже мой, как Я его ждал! Љак Я выцарапывал его оттуда в это лето
телефонными звонками, письмами, телеграммами. џ отправил на дорогу всю
премию, хотЯ на билет хватило бы ее пЯтой части. „о вчерашнего днЯ Я так и
не был уверен, что они отпустЯт его. ‚едь изобретали же они причины все эти
три года.
Ќичего, ничего, Я просто перенервничал. ‚се в порЯдке, шеф, все в
полном порЯдке. „осадный срыв - не спал две ночи, с утра гонЯл на рынок за
фруктами, драил свою берлогу и все времЯ думал: теперь он взрослый парень,
взрослый. Њы же три года не виделись. Ћн с такой щенЯчьей гордостью показал
мне паспорт со своей двойной фамилией, черт бы менЯ подрал. € Я вдруг глупо
прицепилсЯ к нему, дурак, жалкий старый дурак!
„а, Я растерЯлсЯ. •отЯ при чем тут двойнаЯ фамилиЯ? ‚от при чем:
запахло жареным. ‘только лет Я частенько в мыслЯх жалел ‚иктора, да, мне в
голову не приходило жалеть себЯ. џ так и думал этими словами: "беднЯга
‚иктор", думал Я. Ђ тут, когда в самую точку было бы пожалеть ‚иктора именно
сейчас, Я испугалсЯ. џ понЯл впервые, что чувствуешь, когда тебЯ прошибает
холодный пот.
...Ќу что ж, наивно думать, что мальчик проживет всю жизнь, так и не
узнав правды. ќто несправедливо по отношению к нему. Љогда-нибудь придетсЯ
все рассказать, расставить по местам каждого из нас, разъЯснить эту дикую
ситуацию, разобрать по камешкам крепость лжи, возведенную длЯ его
спокойствиЯ. € что говорить при этом? „оводись мне - что бы Я сказал ему?
‚идишь ли, мужик, мы лгали во имЯ тебЯ, сказал бы Я ему. ђади тебЯ трое
взрослых людей поддерживают доброжелательные отношениЯ по телефону,
договариваютсЯ о разных бытовых мелочах, обсуждают твой характер и планы на
будущее, - трое взрослых, которым давно хочетсЯ забыть друг о друге...
‚идишь ли, мужик, сказал бы Я ему, начинать-то надо не с тебЯ, а с
того, что восемь лет тебЯ не было, и с каждым годом таЯла надежда, что
когда-нибудь ты поЯвишьсЯ. Њама всегда была больным человеком - почки,
гипертониЯ, то-се, а главное, органы, которые предназначены длЯ этого дела,
ну, ты взрослый парень, сам понимаешь... ‚осемь лет...
„а, сказал бы Я ему, это верно, мы неважно жили с твоей мамой. Ќе
сразу, конечно, но наша тающаЯ надежда теплилась, как чахоточнаЯ девочка в
семье. ‡наешь, это подтачивает отношениЯ мужчины и женщины. Ќет, конечно,
есть семьи, прекрасно существующие без детей, но здесь другой случай.
‘ловом, когда надежда на твое поЯвление совсем зачахла, тут ты и
забрезжил. ‚ один прекрасный длЯ менЯ день. ‚рачи уверЯли, что наш случай
один на тысЯчи. € тогда Я подумал: мой ребенок должен быть чертовски
везучим, если ему удалось возникнуть и выжить тогда, когда это не удаетсЯ
тысЯче другим. Њой ребенок будет счастливчиком, думал Я, ведь ему уже
повезло. € Я стал ждать тебЯ. џ неистово ждал тебЯ, мужик, сказал бы Я ему,
длЯ менЯ уже тогда ты был не смутным зреющим комочком, а конкретным
человеком, личностью, уже совершившей поступок тем, что крохотной клеточкой
уцепилсЯ за жизнь на краю небытиЯ и выжил.
‡наешь, мужик, сказал бы Я ему, вот тогда все изменилось у нас. ’воЯ
мать стала вдруг очень нежна со мной. …е обычнаЯ раздражительность
растворилась в нашем общем ожидании тебЯ. Ќу что ж, говорил Я себе, значит,
это правда, что женщина становитсЯ мЯгче и трепетнее в этот период. ’ы уже
взрослый парень, мужик, сказал бы Я ему, бойсЯ внезапной женской нежности.
ќто нежность подползающего удава, заранее жалеющего свою жертву.
“ менЯ нет ненависти к твоей матери, мужик, сказал бы Я ему. Џросто у
нас с ней свои счеты, и не твоего ума это дело.
„а, это правда, что Я не забыл и не простил ей никогда, но - не
предательства, нет - все мы слабые люди, сынок, и всЯкое может случитьсЯ с
человеком; Я не простил ей этой обдуманной нежности. € в дальнейшем Я не
прощал этого всем женщинам, которых встречал на своей дороге. Џоэтому Я
один, мужик, сказал бы Я ему..."

... - Њама? Ќу, ты же знаешь - мама всегда больна, поэтому проживет
дольше нас всех. Џочему груб? џ не груб, сказал Я ему, а критичен. Њать Я
люблю, она менЯ вырастила, просто объективно оцениваю действительность. ‚от
кто правда сдал в последнее времЯ - это ‚иктор. ЉажетсЯ, Я писал тебе, что
полгода назад его трахнул небольшой инфаркт? ‘ловечко? „а брось ты, па,
сказал Я ему, это не хамство, Я прост и суров. ’ы просил рассказать, как
дома, Я рассказываю.
’ак вот, ‚иктор... Џосле этого инфаркта он постарел, как будто разом от
всего устал. Ћн вполне приличный дЯдька, ты же знаешь, мы с ним всегда
ладили, а в последнее времЯ он стал угрюмый, вспыльчивый, пару раз даже
стычки у нас были... Ќу и что? Ѓольной - не больной, это не повод орать.
—то на днЯх было, к примеру: сидели мы на кухне, завтракали. џ, не
помню уже по какому поводу, говорю матери, мол, что за имЯ вы с отцом мне
выбрали - ”илипп! „ура класснаЯ уже раза два острила, что мой аттестат будет
филькиной грамотой. Ќе могли назвать каким-нибудь нормальным ‘ашей или
„имой?
Ђ мать мне на это, довольно мирно, между прочим, говорит: зато, мол,
этих ‘аш и „им в каждом классе по пЯть штук, а ты такой один на всю школу...
Ћй, па, ей-богу, смотри ты на дорогу, сказал Я ему, что ты каждую минуту на
менЯ вытаращиваешьсЯ!
’ак вот... Ђ Я тут и говорю ей: тогда надо было назвать менЯ
Ћстеохондроз, Я был бы один такой на весь земной шар. Ќормально схохмил?
‚от. Ѓыл бы, говорю, Ћстеохондроз ѓеоргиевич Љрюков-‚оздвиженский... „ело в
том, что, понимаешь, мать разыскала у себЯ новую болЯчку, этакую милЯгу -
остеохондроз. –елыми днЯми только и слышишь: остеохондроз там, остеохондроз
здесь. Ћн прЯмо как член семьи у нас поселилсЯ. Ќу ты же знаешь, когда мать
увлекаетсЯ какой-нибудь новой болезнью, она делает это вдохновенно и с
большой душевной отдачей.
Ќет, ты не подумай, сказал Я ему, мать Я вообще-то жалею, но больше
всех ее жалеет она сама. Ћй, ну ладно, дай дорасскажу, потом насчет
состраданиЯ выдашь.
’олько Я пошутил про этот самый остеохондроз, ‚иктор вдруг ни с того ни
с сего ка-ак шарахнет кулаком по столу и давай нести всЯкую ахинею:
тра-та-та благодарность, тра-та-та уважение к матери, ну ни к селу, ни к
городу, а главное, совсем не из своей оперы. Љакой-то воспитательный момент
из плохой телевизионной киношки. џ даже оторопел. ’ак и такие словеса, между
прочим, мелькали, про поим-кормим-одеваем. Ќу разве не гадость, па? ’ем
более, что ты очень прилично на менЯ посылаешь. џ возмутилсЯ и
демонстративно свой бутерброд надкушенный ему предоставил прЯмо под нос...
Њежду прочим, так и уехал не помирившись. ‚иктор, надо сказать, переживал и
в последний день даже подлизывалсЯ слегка, хотел наладить отношениЯ. Ќо Я -
фиг вам, Я человек суровый.
Ќе морочь мне голову, па, почему Я должен спускать несправедливость
только потому, что человек себе инфаркт нагулЯл? „а нет, "нагулЯл", это,
конечно, опечатка, сказал Я ему. Људа ‚иктору гулЯть при его брюшке и
лысине, кому он нужен! ‚от ты у менЯ молоток, сказал Я ему, подтЯнутый
такой, сухопарый американец. ѓрива седаЯ, суровые морщины лоб бороздЯт.
‘мотрю на тебЯ, и мне льстит мой портрет в ста... в зрелом возрасте, Я хотел
сказать... Љстати, как у тебЯ в личном, па, без новостей?.. Ќу, извини,
извини, сказал Я ему, главное - смотри на дорогу, мне еще жить да жить...

"...Џоэтому Я один, мужик...
‚прочем, одну женщину неизменно вспоминаю с почтительной нежностью
незнакомца.
џ даже имени ее не знал. ‚ообще Я ничего не знал о ней. ’олько видел.
Ќочью, когда она включала лампу, чтобы покормить своего ребенка.
’ы, конечно, не помнишь нашей старой квартиры. ’еснаЯ такаЯ
двухкомнатнаЯ квартирка, какие строили лет тридцать назад. € дома строили
кучно, чуть ли не впритык один к другому. Ќаши окна и окно этой женщины
просто глЯделись друг в друга.
ќто было времЯ, когда Я отсчитывал дни до твоего рождениЯ. ’ы же
знаешь, Я люблю работать по ночам. Љофе покрепче, пачка сигарет, чертежнаЯ
доска и тетрадь с расчетами - да, бывают вечера, когда за работой Я чувствую
себЯ счастливым. Ђ в те месЯцы, мужик, мне удавалось все необычайно,
минутами Я верил, что в своем деле способен на нечто выдающеесЯ...
’ак вот, около двенадцати тихим светом озарЯлось окно в доме напротив.
‚ освещенном, без занавесок, прЯмоугольнике окна простоволосаЯ женщина в
сорочке двигалась по комнате медленно и сонно, как рыба в аквариуме.
€ногда, накормив ребенка, сразу укладывала его в колЯску и гасила свет.
Ђ бывало, подолгу укачивала его, лунатически слонЯЯсь по комнате. Ќикого
другого никогда в этом окне Я не видел. †енщина всегда была одна. Ћна и
ребенок.
‘начала мне казалось странным, как при такой скученности домов она не
догадалась повесить занавески, ведь всЯ комната с унылой железной кроватью и
детской колЯской просматривалась от стены до стены. Џотом Я понЯл: ей было
не до того. Љогда каждую ночь тебЯ будит голодный плач ребенка, и ты с
усилием отрываешь от подушки тЯжелую голову, и собственное тело кажетсЯ
ватным и свинцовым одновременно, и это изо днЯ в день, вернее, из ночи в
ночь много месЯцев, - тогда, конечно, тебе абсолютно до лампочки, что там
видЯт из окон соседи, а если и видЯт, то пусть катЯтсЯ ко всем лешим.
џ понЯл это пару месЯцев спустЯ, когда родилсЯ ты, и наши окна стали
зажигатьсЯ почти одновременно - на перекличку ‚еликого Ѓратства ЉормЯщих.
’олько у менЯ не было такого преимущества, как благодатнаЯ грудь, полнаЯ
молока. Џоэтому, натыкаЯсь на косЯки и поскуливаЯ от усталости, Я сначала
тащилсЯ на кухню разогревать бутылочку.
Ќо все это было потом, сказал бы Я ему, потом, после того звонка.
„ень, когда ты родилсЯ, когда Я наконец дождалсЯ тебЯ... ‹адно, не
будем об этом, не стоит распускать слюни, мужик, а без слюней Я здесь не
обойдусь, сказал бы Я ему. ‚идишь ли, мне исполнилось в тот год сорок лет.
Љогда мужчине стукнет сорок, это, как ты говоришь, не кот начихал. Њне было
сорок лет, и Я кое-что умел в своем деле, и вот у менЯ родилсЯ сын.
џ до сих пор помню голос женщины в справочной роддома, голос с певучим
украинским растЯгиванием гласных: "‘ы-ин у вас..."
„а, мужик, сказал бы Я ему, незачем гневить судьбу - Я пережил это
мгновение. € целых два днЯ потом у менЯ был сын. “ менЯ был сын, мужик,
целых два днЯ. € Я этому моему сыну успел накупить все, что требуетсЯ длЯ
счастливой жизни, - пеленки, распашонки, шапочки и замечательную колЯску
цвета морской волны.
Ђ потом мне позвонили... Ќакануне вечером Я поздно лег - до часу клеил
обои в будущей твоей комнате. € всю ночь мне снилась наша эвакуациЯ в
’ашкент, черные, паленные солнцем толкучки и мама, удивительно живаЯ и
сытаЯ. ‚сю ночь крутилась муторнаЯ карусель - тЯжелое, давЯщее сердце,
детство, а в полвосьмого менЯ разбудил звонок.
- ѓеоргий? - спросил прерывистый, торопЯщийсЯ голос женщины. - ‚ы
знаете, что ваша жена родила не от вас?
ќто было продолжением дурного сна.
- ‚ы не туда попали, - сказал Я.
- ’уда! ’уда! - крикнула она надрывно, толчками и, кажетсЯ, плача. -
ѓосподи, о чем вы думаете?! ‚ы что - считать не умеете? †ена рожает после
курорта восьмимесЯчного ребенка на четыре кило, а муж как слепой, как дурной
- ходит и радуетсЯ!
- Љакой курорт? - спросил Я, растираЯ ладонью занемевшее сердце. - —то
вы мелете?
- Ќу турпоездка, куда там они ездили - в Љиев, в Њинск? ЉакаЯ разница?
- она плакала.
- Љто вы такаЯ? - спросил Я. •отЯ мне уже было все равно, кто она
такаЯ, потому что Я вдруг разом и окончательно понЯл, мужик, что все это -
правда.
- „а Я и есть жена ‚иктора!
- Љакого ‚иктора? - спросил Я. ЉажетсЯ, у менЯ был очень спокойный,
замороженный до бесчувствиЯ голос.
- ‚ы что - спите?! крикнула она.
‚ы понимаете, что Я вам сказала? ѓосподи, вы понимаете, что в нашей
жизни произошло?! Њы были у вас в прошлом году, вспомните, на дне рождениЯ!
- џ ничего не помню, - сказал Я.
- Њы пришли с ’арусевичами!
- џ ничего не помню, - тихо повторил Я. ‚идишь ли, мужик, кто там куда
пришел с ’арусевичами, зачем и когда - всЯ эта галиматьЯ менЯ уже не
интересовала. ѓлавное заключалось в том, что у менЯ отнЯли сына.
- —то вы молчите?! - кричала она. - Ђлло! ‚ам что - плохо? ‚ы слышите
менЯ? џ жена ‚иктора. Ћн позавчера бросил менЯ, ушел, сказал, что любит вашу
жену. Њы должны это пресечь, слышите?! ‘делайте что-нибудь, вы же мужчина! -
Ћна всхлипнула и добавила тише: - ’олько не бейте ее, а то молоко пропадет.
ЏроклЯтаЯ бабьЯ солидарность, подумал Я тогда, даже в такой ситуации.
—его она добивалась, на что рассчитывала эта женщина, когда, сидЯ на
руинах собственной семьи, громила чужую? ‚прочем, что может рассчитать
обезумевшаЯ от горЯ женщина...
џ опустил трубку, но весь день чудилось, что подними Я ее - и забьетсЯ,
заколотитсЯ внутри надрывный плач. џ собрал чемоданчик. Џри моей профессии,
мужик, и с моей башкой Я мог устроитьсЯ где угодно и мог ехать куда угодно,
лучше - подальше. € мог с чистой совестью открывать, как говоритсЯ, новую
страницу своей жизни. џ и собиралсЯ это сделать.
Њне было сорок лет, и Я кое-что умел в своем деле и был одинок и
свободен, одинок и свободен. Ђ ведь это немало, правда? € не стоит очень
вдаватьсЯ в мои чувства, сказал бы Я ему. …й-богу, не стоит очень носитьсЯ с
моими тогдашними переживаниЯми. Џодумаешь - кто-то кого-то предал, вернее,
предавал, расчетливо и долго. ‚ жизни ведь и не такое случаетсЯ, верно,
мужик, жизнь - штука страшнаЯ.
Ћставалось только забрать из роддома ее и этого ребенка. ‚едь она была
совсем одна в Њоскве, а рыскать по городу в поисках пресловутого ‚иктора с
тем, чтобы он принимал свое хозЯйство... Ќет уж, увольте... Њне не было дела
до этого ‚иктора. ‚се-таки к тому времени мы прожили с твоей матерью почти
девЯть лет, а это - как ты говоришь? - вот-вот: не кот начихал... ЋтделатьсЯ
запиской на столе? ‘ детства привык выЯснЯть отношениЯ лицом к лицу. „а и
странно было бы уехать не объЯснившись. ‚прочем, особенно-то разбиратьсЯ в
этой истории Я не собиралсЯ; где там они встречались, сколько и когда - а
катились бы они к такой-то матери.
Ќо вот один вопрос Я бы ей задал. Ќаверное, трудно, спросил бы Я,
носить под сердцем ребенка от одного мужика, а обнимать другого. Ќаверное,
трудно, спросил бы Я, говорить при этом нежно: "Ќаш маленький!" Ќаверное,
трудно, очень трудно улыбатьсЯ, когда мужчина, бережно притрагиваетсЯ к
большому, драгоценному длЯ него животу, чтобы почувствовать толчки чужого
ребенка?.. Ђ, ладно!..
‘ловом, в положенный день Я сложил в пакет необходимые длЯ младенца
вещички, все честь по чести, и пошел в роддом. Њежду прочим, даже с цветами.
“ж что-что, думал Я, а цветы она заслужила, все-таки настрадалась, человека
родила, моего - не моего, какаЯ разница, боль одна. ‘идел Я в этом зальце,
куда по одной выводили рожениц с кружевными свертками нежных тонов, мусолил
букет гвоздик и ждал, когда выведут ее.
“стал Я от всего страшно, от черной пустоты, которую, словно дупло в
дереве, выжгла во мне горечь. ‘идел и равнодушно прислушивалсЯ к писку
новорожденных в комнате за дверью, где их одевали. —то было мне до этого
писка, когда моего сына не существовало на свете!
Ќаконец вывели ее. € такаЯ она оказалась измученнаЯ, желто-восковаЯ,
тощаЯ, как говоритсЯ, краше в гроб кладут, что сердце мое вдруг сжалось. Ѓог
ее знает - о чем она передумала там, в палате, глЯдЯ на своего ребенка. ’оже
ведь, поди, нелегко - одно дело носить его, неизвестного, а другое дело - в
лицо заглЯнуть: вот он, лежит в пеленках, дышит, сосет. —еловек. ђано или
поздно о чем-нибудь да спросит.
’акаЯ у менЯ, должно быть, физиономиЯ была, что всю дорогу в такси твоЯ
мать спрашивала тревожно: "—то с тобой? —то-то случилось?"
Ђ как увидела в прихожей мой чемоданчик, все понЯла: сжалась, голову в
плечи втЯнула, маленькаЯ и сутулаЯ.
џ положил сверток в кроватку, ребенок завозилсЯ и чихнул два раза очень
забавно, как взрослый... Ѓезбровый и насупленный, словно рассерженный. Ђ
носа и вовсе нет - две дырочки.
- ‚ажный, - сказал Я, рассматриваЯ его. - „иректор. Ќаверное, на
‚иктора похож?
- ЉлЯнусь тебе!! - выкрикнула она жалко и пронзительно. - ЉлЯнусь тебе,
это сплетни! ќто ложь! Ћн твой, клЯнусь тебе!
€ по тому, мужик, как она извивалась, как она кричала - задушенно,
словно птица, которой мальчишки сворачивают голову, - Я убедилсЯ
окончательно, что все - правда. € еще она подалась всем своим тощим телом к
кроватке - закрыть, защитить от менЯ своего птенца, будто Я мог причинить
ему какой-то вред.
€ так мне жалко их стало - и ее, и этого чужого малыша. ‚едь они были
одни, вдвоем, на всем свете. Ѓеспомощные, они принадлежали друг другу, как
косточка принадлежит сливе, и в этом заключалась мощнаЯ правда жизни, а все
остальное, и мои паршивые переживаниЯ в том числе, было ерундой.
€ объЯснЯтьсЯ мне тогда расхотелось, и вопросы свои задавать. ’акой у
нее вид был замученный и худоба страшнаЯ - кого казнить, с кем счеты
сводить? —то там творилось в ее душе, в ее совести, что она сожрала себЯ
всего за неделю? Ѓог знает...
Ђ потом ребенок заплакал и долго истошно верещал, потом надо было
кормить его, потом он обмочил и испачкал подрЯд неимоверное количество
пеленок, и их надо было сразу застирать и одновременно выгладить с двух
сторон те, которые уже высохли, и - пошла крутитьсЯ карусель, какаЯ бывает в
доме с недельным младенцем, непрерывно орущим к тому же.
џ понЯл, что должен остатьсЯ днЯ на два, помочь ей освоитьсЯ, - она
совсем растерЯлась, через час уже валилась с ног и даже раз пЯть принималась
беспомощно рыдать, когда ребенок заходилсЯ в истошном крике.
Ђ к вечеру выЯснилось, что у нее высокаЯ температура и боли в груди. Љ
ночи она стала молоть галиматью и тоненько плакать.
џ вызвал "скорую". ’олстаЯ сердобольнаЯ докторша осмотрела ее и велела
собиратьсЯ в больницу. ’воЯ мать металась, хватала докторшу за полы халата,
умолЯла оставить ее, а та уговаривала:
- Ќу что вы, милаЯ, не убивайтесь так, ведь на отца оставлЯете, не на
чужого дЯдю.
€ когда твою мать под руки выводили к машине, она обернулась и
посмотрела на менЯ таким затравленным взглЯдом, что Я, мужик, задвинул свой
чемоданчик ногой под стул, и она это видела.
„а, мужик, сказал бы Я ему, вот так мы остались с тобою один на один,
когда тебе исполнилась неделЯ.
“же через час ты отчаЯнно орал, требуЯ материнскую грудь. џ распеленал
тебЯ. ’ы поджимал к животу красные скрюченные ножки, беспорЯдочно вздрагивал
кулачками и верещал от голода. —то Я мог сделать в двенадцатом часу ночи?!
Њагазины со спасительными молочными смесЯми длЯ младенцев открывались в
восемь, с голоду к этому времени ты бы, конечно, не умер, но душу из менЯ
своим отчаЯнным криком к утру вытрЯс бы.
џ ходил по комнате, равномерно потрЯхивал тебЯ и едва не выл от
сознаниЯ своей бесполезности.
€ вот тут засветилось окно в доме напротив. ’еперь Я уже знал, что
женщина зажигает свет не когда придетсЯ, а длЯ двенадцатичасового кормлениЯ.
„лЯ менЯ же в ту кромешную ночь этот притушенный свет настольной лампы
показалсЯ грЯнувшим с небес солнечным сиЯнием.
џ решилсЯ. Џоложил тебЯ, орущего, в кроватку, сбежал вниз, пересек
темный двор и, взлетев на третий этаж, нажал на кнопку звонка.
- Љто там? - спросил за дверью заспанный женский голос.
- Ћткройте, умолЯю, немного молока! - бестолково выкрикнул Я, пытаЯсь
унЯть шумное дыхание.
Ћна сразу открыла. „о сих пор не могу понЯть - как не побоЯлась
одинокаЯ женщина открыть ночью дверь на маловразумительные вопли чужого
мужика. Ќо она открыла. € спросила с готовностью:
- —то случилось?
Ћна так и стоЯла, какой Я привык видеть ее в окне, - в ночной сорочке,
растрепаннаЯ, не слишком уже молодаЯ, с хронической усталостью на лице...
- —то у вас стрЯслось?
- Њальчик... - сказал Я с дурацкой дрожью в голосе, ежесекундно помнЯ,
что ты лежишь там один, крошечный, орущий, ни в чем не виноватый червЯчок. -
Њальчик... всего неделЯ... мать в больнице... безвыходное... умолЯю вас...
- ’ащите его сюда, - спокойно проговорила она, - у менЯ молока немного,
но вашей пигалице хватит.
џ вернулсЯ, схватил тебЯ, багрового от крика, завернул в одеЯло,
пересек темный двор и взбежал на третий этаж.
†енщина уже стоЯла в дверЯх, в той же сорочке, даже халата не
набросила. ‚зЯла тебЯ и сказала:
- €шь ты, колокольчик. Џогремушка. ‚есь подъезд перебудил, - она села
на кровать и, нисколько не смущаЯсь присутствием незнакомого мужчины,
достала из глубокого выреза рубашки грудь, перевитую голубыми венами.
’ы жадно схватил сосок, захлебнулсЯ, закашлЯлсЯ, напрЯгаЯ тонкую
цыплЯчью шейку.
- Ќу! - прикрикнула она и шлепнула пальцем по твоей щеке. - ‘ голодного
краЯ!
’ы опЯть схватил грудь и засосал, шумно цокаЯ и глотаЯ. € Я, наконец,
сглотнул слюну и погладил колени потными ладонЯми.
- ‚ы спасли нас, - сказал Я.
- Ќичего, - хмыкнула она, разглЯдываЯ тебЯ, - недели через две будете
гораздо спокойнее переносить его плач. Ђ что с матерью?
- Њастит. "‘кораЯ" забрала часа три назад.
- Ђ! - сонно пробормотала она, прикрываЯ веки. - Ќичего, все
наладитсЯ... ‚се у вас наладитсЯ...
Ћна кормила тебЯ с закрытыми глазами, чуть раскачиваЯсь и придавливаЯ
большим пальцем грудь над твоим носом. …е ребенок тихо спал в колЯске у
стены. Ћна не знала, что ничего у нас не наладитсЯ, ничего...
†елтоватый свет настольной лампы мЯгко высвечивал и округлЯл ее плечо,
грудь и локоть, на сгибе которого уютно примостилась твоЯ голова. € это было
красиво, трепетно и свЯто, как на полотнах старика ђембрандта. ‡авороженный,
Я следил за скольжением пугливых теней по ее растрепанной, покачивающейсЯ
голове, по усталому лицу, по тонким нервным рукам, и в горле у менЯ... да,
ну ты мал еще, сказал бы Я ему, ничего не поймешь... Њал ты и глуп, как и
положено в твоем переходном возрасте.
...Ќаконец ты выпустил сосок, смешно выпЯтив при этом крошечную нижнюю
губу. €з уголка рта стекла по щеке белаЯ бусина молока, лоб блестел от пота.
’ы спал.
- Ќу вот, - сказала она. - € всего-то длЯ счастьЯ надо.
- „а, - согласилсЯ Я, - лет через шестнадцать обеспечить ему счастье
будет гораздо сложнее.
€ мы с ней переглЯнулись.
- Ђ как вы догадались про менЯ, - вдруг спросила она, - что Я кормЯщаЯ?
- џ вас в окне вижу каждый вечер, - сказал Я. - “ менЯ письменный стол
перед окном.
- „а... - она усмехнулась. - ‡анавески бы повесить, да руки не доходЯт.
Њы скоро съедем, - добавила она, - это подруга пустила пожить на три месЯца,
пока в отъезде. Ђ вообще мы с нею, - женщина кивнула в сторону колЯски, -
комнаты снимаем...
- ‡наете что, - предложила она, - оставьте-ка своего парнЯ у менЯ до
утра, ведь часов в шесть он опЯть жрать потребует. Ђ Я его здесь, с собой
уложу.
„ействительно, лучше тебе было остатьсЯ до утра под теплым боком
женщины, близ кормежки.
- Џожалуй, - согласилсЯ Я. - ‘пасибо вам за все. Ќе знаю, как и
благодарить.
- „а никак, - усмехнулась она. - ‚от посмотрела на хорошего отца, и
самой легче стало. ‚ыходит, все-таки попадаютсЯ...
...џ вернулсЯ домой, сел за письменный стол и собралсЯ ждать утра. ‘вет
в окне напротив погас, а Я никак не мог заставить себЯ лечь и заснуть. џ
ходил по комнате, мимо твоей пустой кроватки, и не мог очухатьсЯ от всего,
что на менЯ вдруг свалилось. ќта пустаЯ кроватка торчала перед глазами.
‚ыходит, Я сбыл тебЯ с рук. ЋбрадовалсЯ. ЋтделалсЯ. •оть до утра, но
отделалсЯ. ‘ильный, здоровый мужик топталсЯ вокруг пустой кроватки часа
полтора и наконец не выдержал.
џ спустилсЯ, пересек темный двор, взбежал на третий этаж и снова
позвонил в ее дверь.
Ќа этот раз она долго не открывала, и Я клЯл себЯ последними словами,
но продолжал нажимать на кнопку звонка.
Ќаконец, она открыла.
- ђади бога, простите, Я измучил вас, - виновато и торопливо произнес
Я. - Ќо знаете, лучше все же Я заберу мальчика. —то-то места себе не
нахожу... Љроватка эта пустаЯ. ‹учше принесу его вам в шесть утра.
- џ понимаю вас, - сказала она, нисколько не раздражаЯсь - Џосидите, Я
нацежу молока в бутылочку, покормите дома, из соски...
—ужой ребенок, Я водворил тебЯ на твое законное место в моем доме и
вздохнул с облегчением. ’ы спал, выражение маленького лица по-прежнему
оставалось директорским, но не сердитым, а важно-умиротворенным. џ
наклонилсЯ и долго разглЯдывал выпуклый лоб, закрытые веки. Џотом легонько
притронулсЯ указательным пальцем к носу - кукольному, блестЯщему.
€ вдруг уголок твоего рта дернулсЯ и съехал вбок в насмешливой улыбке.
Љакие ангелы снились тебе в эту первую беспокойную ночь в нашем доме.
€ вот тогда Я сильно пожалел, что ты не мой сын, потому что ты мне
нравилсЯ. ‚прочем, мало ли чужих симпатЯг-детей с пухлыми щечками и
кнопками-носами встречаетсЯ нам в жизни? Ќет, ты был чужим сыном, и мне
надлежало только смотреть за этим чужим сыном, пока не вернетсЯ из больницы
его мать, моЯ бывшаЯ жена...
“тром Я сбегал в ближайший магазин, накупил коробки молочных смесей,
колбасы и картошки - длЯ себЯ, чтобы подольше не выходить из дому, и,
вернувшись, позвонил на работу, попросил у Љирилл ‘аныча отпуск за свой
счет, на две недели. ’от всегда ко мне хорошо относилсЯ, наверное,
предчувствовал, что впереди у нас немало статей в соавторстве.
- ’ы, ѓеоргий, главное, не волнуйсЯ, - сказал он, - а то молоко
пропадет.
€ засмеЯлсЯ своей глупой шутке.
џ наварил тебе, мужик, жратвы на целый день и накормил до отвала, чтобы
ты крепко спал и не морочил мне голову, пока Я стираю пеленки и вожусь по
хозЯйству. € так мы довольно мирно жили до обеда, пока не нагрЯнула детскаЯ
патронажнаЯ сестра, суматошнаЯ и шумнаЯ.
- ’ак, - начала она с порога, энергично отираЯ ноги о сухую трЯпку под
дверью - ‡дравствуйте, папа, поздравлЯю вас, с кем - мальчик, девочка?
- Њальчик, - пробормотал Я, растерЯвшись от ее напора.
- ‘лавненько! - она вихрем промчалась в ванную, открыла оба крана до
отказа и, моЯ руки, выкрикивала оттуда скороговоркой: - ‡амачивайте пеленки
в ведре, немного марганцовки и мыла, потом прополоскать, и все! €наче не
настираетесь!
€з ванной ринулась в твою комнату, ни на секунду не умолкаЯ:
- ‚одичкой поите? •орошо! Џисает часто? “-ю-ю, какие мы сердитые!
Ќу-ка, покажись тете, ну-ка, развернемсЯ! ‚от так! Џрекрасно. Џупок зеленкой
мажете? •орошо. Ћх, какой голосок звонкий! Ќу, перевернемсЯ на животик...
‚друг она умолкла и ниже склонилась над тобой. Џотом нашарила в кармане
халата очки и, надев их, молча продолжала рассматривать какой-то неожиданный
гнойничок на сморщенной красной спинке.
- —то-нибудь не так? - насторожилсЯ Я.
- …ще как не так! - пробормотала она. - Ђга, вот еще один. Џод
мышкой... € за ушком... ‚се это, папа, очень похоже на стафилококковую
инфекцию. Ђ где мать?
- ‚ больнице, - упавшим голосом сказал Я. - ‘кажите: насколько это
опасно?
- Ћпасно! - энергично ответила она. - Ќо вы, папа, не психуйте.
ђебеночка мы госпитализируем, там его антибиотиками поколют.
—то и говорить, мужик, большое это было длЯ менЯ облегчение - сбыть
тебЯ с рук на больничный харч и государственный уход. Ќо что-то не испытал Я
большого облегчениЯ.
- Љак - в больницу? Ћдного?
- Ћдного, одного, - бодро подтвердила медсестра. - Ќе с вами же... ‚ы
только в руки себЯ возьмите, мужчина, что-то лица на вас нет. ‘ейчас малыша
еще доктор наш посмотрит и быстренько выпишет направление.
Ћна вынеслась из квартиры, а Я запеленал тебЯ, сел возле кроватки и
стал на тебЯ смотреть. € стал, мужик, представлЯть тебЯ,
пЯтидесЯтитрехсантиметрового, на большой-то больничной койке, и огромный
шприц со здоровенной иглой, которую всаживают в твою крошечную попку, и как
ты бессмысленно орешь при этом, не понимаЯ, откуда взЯлась боль и за что
она.
“частковаЯ наша врачиха, к счастью, оказалась не такой энергичной
особой. Ћна осмотрела тебЯ, помолчала, спросила про мать и наконец сказала:
- Љак участковый врач, Я должна настаивать на госпитализации. Ќо как
мать троих детей и бабка пЯтерых внуков, очень советую вам воспротивитьсЯ и
оставить его при себе. ‚ыпишу антибиотики, наша медсестра будет приходить к
вам на уколы четыре раза в день. Ќе смотрите, что она торпеднаЯ, уколы
делает великолепно. ’олько заплатите ей, конечно, она не обЯзана. Ђ
подработает с охотой, она троих гавриков одна поднимает... Ѓудем надеЯтьсЯ
на хороший исход. - €, почему-то понизив голос, добавила: - “ нас,
разумеетсЯ, лучшее здравоохранение в мире, но родной отец есть родной отец.
‚ы менЯ понЯли?
‚се они, как сговорившись, пытались внушить мне, что Я имею к тебе
самое непосредственное отношение. Ќо больше всех это втолковывал мне ты сам:
орущим голодным ртом, ладошкой, шлепающей по моей руке, когда Я кормил тебЯ
из соски, огромным количеством мокрых пеленок, которые Я должен был
перестирать и перегладить за день...
Џотом наступили совсем плохие дни, мужик, когда твое маленькое тельце
превратилось в сплошную воспаленную рану. € Я держал тебЯ распеленутым,
чтобы прикосновениЯ воздуха хоть немного облегчали твои страданиЯ. € ты не
кричал уже, а стонал, как взрослый, и Я думал, что сойду с ума от этих
стонов. Ќочами Я носил тебЯ на руках и пел нечто вроде колыбельной. џ не
знал ни одной приличной колыбельной и только бубнил гнусаво: "Ѓаю-бай,
ай-Яй-Яй, тру-лю-лю, бу-бу-бу..." € так всю ночь, от одного угла комнаты до
другого и обратно. € когда загоралось окно в доме напротив, мне становилось
теплее и бодрее и не так было страшно жить. ‚прочем, недели через две свет
перестал зажигатьсЯ, и Я понЯл, что женщина и ребенок уехали.
џ носил тебЯ по комнате до утра, до прихода энергичной медсестры, до
укола, который Я ждал и в который верил. ‡а эти дни, по рекомендации друзей
и знакомых, Я приглашал платных детских врачей _- разных, и тех, что за
пЯтнадцати, и тех, что за двадцать пЯть. € ничего нового они не говорили.
Ђнтибиотики. „омашний уход. Ћрганизм должен перебороть.
Ћдна соседскаЯ бабка посоветовала купать тебЯ в отваре череды, другаЯ
велела заваривать ромашку. € Я заваривал череду и заваривал ромашку. ‡аварил
бы и черта лысого, лишь бы тебе полегчало. Ђ когда самое страшное миновало и
Я заметил, что в воде ты успокаиваешьсЯ, стал купать тебЯ три раза на дню,
подолгу, подливаЯ в ванночку теплую воду.
Ћрганизм должен был перебороть. € он переборол. Ђ иначе и быть не
могло, ведь однажды ты уже выжил там, где погибала тысЯча других. “ тебЯ уже
был опыт выживаниЯ, и кроме того, ты родилсЯ личностью.
„а, Я выходил тебЯ, мужик. € позже врачи говорили, что Я закалил тебЯ
тем, что не пеленал. ‘ тех пор ты лежал в кроватке голый, розовый, пухлый и
совсем не мерз. (Ђ через год Я спустил тебЯ на пол и ты неуверенно зашлепал
босыми ножками по паркету. ‚едь ты и сейчас круглый год дома ходишь босиком,
к ужасу всех подружек твоей матери...)
...€з больницы она вернулась через полтора месЯца - тихаЯ, слабаЯ и
словно пришибленнаЯ. Љ тому времени ты уже выправилсЯ и окреп и из
апоплексического старика гнома стал превращатьсЯ в ребенка - рыженького,
голубоглазого и сладкого.
Ћна вернулась днем, когда ты спал, откинув одну ручонку, а вторую
потешно прижимаЯ к груди.
Ћна остановилась на пороге твоей комнаты и долго стоЯла так, глЯдЯ на
тебЯ как безумнаЯ, не решаЯсь подойти ближе. ‘тоЯла и тихо плакала,
вздрагиваЯ худой спиной. Џотом отерла ладонью слезы и сказала не
оборачиваЯсь:
- џ в долгу перед тобой на всю жизнь.
- ‘очтемсЯ, - сухо ответил Я. - ‘вои люди... ‚от тут-то, мужик, мне и
надо было опЯть достать свой чемоданчик, ведь Я выполнил долг порЯдочного
человека, Я не дал тебе умереть. ’ебе - чужому ребенку. „а... ’олько вот то,
что ты - чужой ребенок, Я понимал теперь умом, так сказать, умозрительно.
Ќо, ей-богу, в тот день, когда твоЯ мать вернулась из больницы, Я еще был
настроен достать чемоданчик и валить отсюда на все четыре.
„а, говорил Я себе, конечно, имеетсЯ налицо некотораЯ привЯзанность к
малышу. Ќо ничего удивительного в этом нет. Љогда в санатории месЯц живешь в
одной комнате с хорошим человеком, тоже грустно расставатьсЯ. Ќичего,
доказывал Я себе, уедетсЯ - забудетсЯ. Њало ли чужих детей на свете...
Ќо уехать Я не мог. ‚идишь ли, мужик, сказал бы Я ему, выЯснилось, что
твоЯ мать тебЯ боитсЯ. Ћна попросту не знала, с какой стороны к тебе
подойти, и с почтительной опаской наблюдала, как Я привычно ловко
переворачиваю тебЯ, кормлю. Љогда она пыталась взЯть тебЯ на руки, ты орал и
требовал менЯ.
‚ообще, мужик, она была слаба, испугана, подавлена тем, что совсем
незнакома с тобой. џ не мог уехать в тот момент, Я должен был помочь ей
узнать тебЯ. € кроме того, не по-мужски мне казалось свалить на нее сразу
всю эту огромную ношу со стиркой пеленок, готовкой и прочей веселой музыкой,
какаЯ сопутствует выращиванию младенцев.
џ позвонил Љирилл ‘анычу и вымолил еще неделю отпуска за свой счет, а
когда прошла и эта неделЯ, и вы с матерью стали потихоньку привыкать друг к
другу, Я вышел на работу. Ќо в первый день слонЯлсЯ от одного кульмана к
другому, смолил сигареты и представлЯл, что ты в эту минуту поделываешь -
спишь, гукаешь гортанным своим голоском или сосешь из бутылочки, тараща
вокруг темно-голубые зеркальные глаза.
‚ечером Я торопилсЯ домой, уверЯЯ себЯ, что спешу помочь твоей матери
со стиркой пеленок. џ лгал себе. џ торопилсЯ на встречу с тобой. џ начинал
говорить с тобой уже на выходе из метро.
- €ду, иду, мой маленький, - бормотал Я, - бегу... ‚от уже по лестнице
поднимаюсь... “же ключи достаю...
...Љогда тебе исполнилось два месЯца, Я сказал себе: хватит. Ѓаста. ’ы
сделал все, что от тебЯ требовалось. Ќе будь трЯпкой. ‚се равно ты не в
силах простить ей ту проклЯтую нежность, ту извивающуюсЯ ложь. ‚се равно
твои руки никогда не коснутсЯ ее плеч, ее груди с привычной лаской. Ђ посему
- доставай чемоданчик и ощути наконец себЯ свободным человеком.
’ак, мужик, Я подбадривал себЯ все утро. џ принЯл душ, побрилсЯ и в
последний раз перестирал в тазу накопившиесЯ за ночь грЯзные пеленки. —то ж,
подумал Я, теперь ей предстоит все это делать самой, как делают тысЯчи
других женщин.
џ складывал в чемодан белье и рубашки, ты спал, а твоЯ мать сидела в
кресле спиной ко мне, напрЯженно поднЯв плечи, словно ожидаЯ удара сзади.
Ћна молчала. Ћна упорно и беззащитно молчала. Ђ Я не собиралсЯ затевать
объЯснение в день моего ухода. Љ чему объЯснЯтьсЯ, мужик, все было Ясно, и Я
давно переболел. ‘ейчас менЯ ничего не привЯзывало к этому дому. Ќичего,
кроме твоей кроватки.
Ќо и на нее мог в любой момент предъЯвить права другой человек. ’ак что
все было Ясно и просто, мужик, Ясно и просто.
Љогда Я собрал чемодан, ты проснулсЯ. € Я зашел в комнату - попрощатьсЯ
с тобой и как-то перебороть тоскливый страх в груди.
’ы лежал в кроватке, еще сонный, теплый, и важно на менЯ таращилсЯ,
словно собиралсЯ отчитать за что-то. џ подложил под тебЯ сухую пеленку,
поймал и подержал в ладони брыкливую атласную пЯточку, наклонилсЯ к тебе и
прищелкнул Языком. € тут случилось невероЯтное: ты вдруг улыбнулсЯ мне
широкой, беззубой, потрЯсающей улыбкой. ’ы впервые сознательно улыбнулсЯ
мне, именно мне, показал, что отныне из обслуживающего агрегата Я
превратилсЯ длЯ тебЯ в существо живое, важное и весьма тебе симпатичное.
Ќесмышленыш, ты словно почувствовал, что Я собираюсь бросить тебЯ, и
предъЯвил свой единственный могучий козырь.
џ рванул дверь и вышел в кухню. € там, чтобы не завыть смертным воем, Я
шарахнул об пол три тарелки подрЯд - одну, и другую, и третью. Ѓудь Я
проклЯт, сказал Я себе, будь оно все проклЯто, почему Я должен уезжать от
своего ребенка?! € пусть мне кто-то посмеет сказать, что это не мой ребенок!
Ђ чей же, чей?! џ переломаю кости тому, кто сунетсЯ сюда за моим сыном,
сказал Я себе, Я прошибу тому башку! € что-то не видать на горизонте того,
кому бы, кроме менЯ, нужен был этот ребенок!
Џотом Я вернулсЯ в комнату, раскрыл чемодан и стал вешать в шкаф свои
рубашки. Ђ твоЯ мать все так же молча сидела в кресле спиной ко мне, и спина
эта о многом говорила...
Ђ насчет того, кого Я не видел на горизонте... ’ак вот, мужик,
оказываетсЯ, все это времЯ он был, понимаешь, был рЯдом с нами, бегал в
больницу к твоей матери, мучилсЯ и страдал, но узнал Я об этом позже,
гораздо позже..."

... - Ќонке-то? ‚ сентЯбре будет одиннадцать. Ћна ничего, забавнаЯ.
ѓлупаЯ только очень. ‹юбимое занЯтие - листать, журналы мод под
магнитофонные записи. Ќи черта не читает, ни черта не знает, зато
общественница. ‘тароста класса. Ќо страшнаЯ балда! ЏредставлЯешь, сказал Я
ему, недавно совершенно случайно вслушалась в программу "‚ремЯ", а там как
раз передавали насчет этого случаЯ с папой римским. Ќонка прибегает в кухню
- глазища вытаращены, челка прыгает, и кричит родителЯм: "‚ы здесь чай
пьете?! Ђ там убили папу ђимского-Љорсакова!" •охма, да?..
Џохожа? Ќа ‚иктора похожа, сказал Я ему. Њамина подруга, эта
восторженнаЯ бегемотиха Њаргарита ‘еменовна, уверЯет, что мы с Ќонкой
"уж-жжасно похожи". ѓлупаЯ баба, как мы можем быть похожи, когда Ќонка - в
своего отца, а Я - в своего. Џравда, па?
Џо-моему, все женщины, даже самые умные, ужасные дуры, ты не находишь?
Џочему негативизм? Џросто Я наблюдательный. Ќет, они ничего не сделали мне
плохого, но, думаю, все еще впереди. ’ы встречал хоть раз мужика, сказал Я
ему, которому женщины не сделали бы в жизни ничего плохого?
...„а ни в кого Я не влюблен, отстань, чего ты привЯзалсЯ! ќто в менЯ
влюблена одна... Ќу есть одна, сказал Я ему, из параллельного класса. ’олько
мы поссорились перед отъездом, так что Я считаю себЯ морально свободным...
Ђ чего ты улыбаешьсЯ? Ќет, Я видел, ты улыбнулсЯ! „а нет, правда, Я
совсем не переживаю, сказал Я ему, только ведь все равно неприЯтно, когда
тебЯ продают... Ђ, неохота рассказывать... ‹адно, Я расскажу, только,
пожалуйста... ну, ты сам понимаешь...

Џонимаешь, сказал Я ему, застукал ее с ђоманюком. …сть такой любимец
женщин из 10-го "Ѓ". ‘портсмен-бодрЯчок... Ћни из подъезда выходили, между
прочим, совершенно постороннего подъезда. ‚двоем. ‘прашиваетсЯ - что люди
делают вдвоем в чужом подъезде? Љонечно, целуютсЯ...
Ђ лично Я, па, не потерплю предательства. Ќикогда и ни от кого. ќто Я
решил твердо... Ћна знаешь как рыдала! Ђ Я показал себЯ настоЯщим мужиком. џ
был холоден и вежлив, насмешливо вежлив. Ћна менЯ слезами орошала, а Я
сказал, что сожалею, очень сожалею, что доставил столько огорчений, и
понимаю впечатлительную натуру, котораЯ отдает предпочтение великолепным
бицепсам ђоманюка. ’ем более, сказал Я Язвительно, что самый могучий, самый
чугунный бицепс у ђоманюка находитсЯ там, где у других людей помещаетсЯ
мозг... Ќеплохо, да, па? ЉлЯнусь, это была импровизациЯ. Џочти...
Љстати, деликатный вопрос: какаЯ дама будет освЯщать наш быт в это
лето? Ќет, правда, если таковаЯ имеетсЯ, то как мне ее звать - по
имени-отчеству или как прежде, ну там - тетЯ ‚алЯ, тетЯ Ќаташа, тетЯ ЋлЯ?..
Џочему не будет? …сли ты думаешь, что Я отнесусь к этому как-то не так,
что Я уже вырос и все такое, то ты ошибаешьсЯ. Ќет, правда, Я человек
широкий, па, сказал Я ему. Џри мне чувствуй себЯ свободно... ‚ конце концов,
это твое личное дело. џ даже не буду против, если ты вдруг соберешьсЯ
женитьсЯ. Џравда, правда, Я отнесусь к этому вполне лоЯльно, сказал Я ему...
Ќе можешь ведь ты всю жизнь быть один.
‘емейнаЯ жизнь, конечно, на мой взглЯд, штука паршиваЯ, но, как говорит
наша соседка, надо иметь с кем под старость выпить стакан чаю...
‚от Я наблюдаю за своими: знаешь, бывает, за день насобачатсЯ, особенно
если оба в плохом настроении. Џослушаешь, так и она ему жизнь испортила, и
он ей что-то там поломал, а вечером, глЯнь - она ему валидольчик тащит, а он
ей пластырь куда-нибудь лепит. €диллиЯ!.. ’ак что смотри, па, если тЯнет на
такую бодЯгу - валЯй женись. Ђ Я, например, никогда не женюсь.
Џравда-правда, чего ты улыбаешьсЯ?
’ы поглЯдывай все же на дорогу, а... —то-то раньше ты так не лихачил.
Љстати, не кажетсЯ ли тебе, что пора этот убогий "‡апорожец" поменЯть
на более пристойную тележку? Ќу, на "†игули", например, или даже на "‚олгу".
Љак - где взЯть? Ћй, не прибеднЯйсЯ. €зобрети какой-нибудь перпетуум-мобиле,
тебе это раз плюнуть, получишь премию в десЯть тыщ, и... Ќе иронизируй, при
чем здесь "мерседес"? ЋшибаешьсЯ, Я патриот отечественного автомобилизма...
‚от покупаешь, значит, "‚олгу", а "‡апорожец", чтоб не жалко было
выбрасывать, отдаешь мне. џ, так уж и быть, приму эту рухлЯдь. •а! учу.
—ихал Я на все блага вашей человеческой цивилизации. —то? „а... „а, сказал Я
ему, абсолютно все равно. —то есть, что носить, где жить и на чем ездить. Ђ
главное - все равно, что про менЯ подумают.
‚от взЯть хотЯ бы эту двойную фамилию. ‡наешь, как наши дубари в классе
ржали?.. €нтереснаЯ штука: у нас есть девочка по фамилии ‘винарь и парень по
фамилии Џокойный - и хоть бы что! Ќикакого эффекта. Ђ моЯ - через черточку -
привела их в дикий восторг и вызвала взрыв их убогой мозговой
деЯтельности...
„а нет, Я не всех презираю, сказал Я ему, просто учусь с ними с первого
класса, знаю всех как облупленных, и все они осточертели мне до чертиков.
ќто как в нормальной семье, - любовь любовью, а грызнЯ грызней. Џотому что
люди надоедают друг другу очень быстро, ты не находишь?..
Љстати, о семье: историЯ с моей двойной фамилией потрЯсла основы нашей
милой семейки... Ђ? „а черт их знает почему. ‚о всЯком случае, изрЯднаЯ
нервозность наблюдалась, сказал Я ему.
’ы же знаешь, мать вообще особа нервнаЯ, а тут, месЯца за два до моего
шестнадцатилетиЯ, стала прощупывать почву насчет этого... ну, чью, мол,
фамилию Я возьму. Ќет-нет да осторожно так потрогает эту опасную тему. Љак
больной зуб раскачивает...
Џочему опасную? ‡наешь, сказал Я ему, не хотел тебе говорить, но ведь
мать давно осторожненько мне намекала, что, мол, ‚иктор менЯ воспитывает,
да, мол, прекрасно ко мне относитсЯ, что некоторые люди, мол, берут двойную
фамилию, ну и... прочаЯ бодЯга...
„а нет, ты не подумай, сказал Я ему, не свиньЯ же Я, и ‚иктору вполне
благодарен за то, что все эти годы он не лез в душу, не качал права и вообще
оказалсЯ очень приличным мужиком. Њогло ведь и хуже быть. Ќо... при чем тут
мой паспорт и моЯ фамилиЯ? Ќет, правда, мне не жалко, но не могу же Я
приписать себе фамилии всех хороших знакомых, верно, па? “ менЯ есть
собственный отец и собственнаЯ фамилиЯ, и, ей-богу, и тот и другаЯ менЯ
вполне устраивают...
џ матери так и сказал, когда она допекла менЯ этими намеками. € надо
было видеть, что тут началось! ‘лезы, капли ‚отчала, щупанье пульса - она
специалист по части истерик.
‹адно, думаю, Я вам устрою двойную фамилию! Џошел и устроил. Џриношу
домой паспорт, показываю, и тут начинаетсЯ второй акт трагикомедии, на сей
раз в главной роли - кто бы ты думал? ‚иктор! ‚от уж не подозревал, что ему
есть дело до того, чью фамилию Я буду носить - твою или его.
Ћн заперсЯ в ванной и сидел там полднЯ. Ќадо было видеть эту картинку:
мать прыгала у дверей ванной, как квохчущаЯ курица: "‚итЯ! ‚итЯ!" - а оттуда
шалЯпинское такое рычание: "џ брре-эюсь!"
“мора... —то ты на менЯ так глЯдишь?.. „а нет, просто лицо у тебЯ
какое-то странное, сказал Я ему... € смотри ты на дорогу, бога ради, охота
живым до дома добратьсЯ...

"...’ак вот, мужик, насчет того, кого Я не видел на горизонте. Џервый
раз он поЯвилсЯ в день, когда тебе исполнилось три года. Љ этому времени Я
напрочь забыл, что ты не моЯ кровинка. ’о есть не то чтобы забыл... Ћчень
редко эта бесстрастнаЯ, обесцвеченнаЯ временем мысль всплывала, как
совершенно постороннЯЯ информациЯ. Љак, скажем, сообщение о встрече глав
двух европейских государств или о строительстве атомной станции где-то в
веции - нечто безусловно существующее, но не имеющее к нам с тобой ни
малейшего отношениЯ. џ любил всюду таскать тебЯ с собой - по магазинам, на
работу, в поликлинику. ’ы был общительным, забавным мальчуганом и мгновенно
заводил знакомства со всЯким, кто обращал на тебЯ внимание.
€ обЯзательно в очереди находилась детолюбиваЯ бабка, подпавшаЯ под
твое обаЯние.
- ‘разу видать - папин сын, - благосклонно замечала она, когда ты с
размаху влетал в мои колени.
- Ђ что - похож? - спрашивал Я, с горделивой небрежностью вороша твои
пушистые волосы.
- ‚ылитый, - убежденно отвечала она. € в моем сердце, на донышке, в
глубине, ее слова отзывались тихой и сладкой болью...
‚ день, когда тебе исполнилось три года, мы до изнеможениЯ кутили в
детском парке, и все аттракционы работали на нас. Ђ на обратном пути заехали
на птичий рынок и купили ѓлавный Џодарок в литровой банке: двух
жемчужно-серых гурами, двух кардиналов и парочку радужнохвостых гуппи.
’ебе давно пора уже было спать, ты устал от длинного,
утомительно-веселого днЯ рождениЯ и плелсЯ за мною, похныкиваЯ от усталости
и перевозбуждениЯ. Љогда мы завернули в наш двор, Я остановилсЯ, чтобы взЯть
тебЯ на руки, и в этот момент на лавочке возле песочницы увидел человека,
чем-то мне знакомого. џ скользнул по нему взглЯдом и отвел глаза, но в
следующую секунду памЯть вдруг огрела менЯ жгучей оплеухой, и Я вспомнил
все: давний день рождениЯ, и ’арусевичей, и незнакомую чету, случайно
пришедшую на огонек.
‘ловом, это был твой отец. € он смотрел на тебЯ не отрываЯ глаз.
“ж не знаю как, должно быть, ладони вспотели, - банка выскользнула у
менЯ из рук и грохнулась об асфальт.
Ћни бились в лужице - жемчужно-серые гурами, красавцы кардиналы и
парочка радужнохвостых гуппи, ты потрЯсенно смотрел на их предсмертные
прыжки и вдруг заревел - густым протЯжным басом. ‚от тогда, мужик, у тебЯ
был бас. ’огда, а не сейчас. ‘ейчас все-таки баритон...
џ подхватил тебЯ на руки и пошел, плечами заслонЯЯ от взглЯда человека
на лавочке. € хоть длЯ этого, мужик, у менЯ были достаточно широкие плечи,
все равно Я чувствовал себЯ серым гурами, бьющимсЯ об асфальт в предсмертном
ужасе.
Љогда мы пришли домой и ты наконец был успокоен, накормлен и уложен, Я
вошел в комнату твоей матери и бесцветным, ровным голосом сказал, чтоб
предупредили кого следует: если еще раз увижу в нашем дворе... и не в нашем
тоже... если увижу вообще, даже случайно, на другом конце города, - словом,
все, что обычно говорЯт люди в бесправном и беспомощном положении вроде
моего...
‘ того днЯ Я постоЯнно чувствовал себЯ зверем, обложенным охотником. €
при мысли об этом менЯ дрожью прошибала Ярость зверЯ, у которого отнимают
детеныша. ’огда Я не знал еще, что отец твой вовсе не охотник, а тот же
зверь, обложенный, как и Я, азартной судьбою.
‚торой раз она сшибла нас на даче.
‚ то сырое сумрачное лето тебе исполнилось пЯть, ты скучал без дворовых
приЯтелей и с самого утра, едва становилось очевидным, что и сегоднЯ погода
не задалась, сидел на веранде, вЯло выкладывал из кубиков бастионы и ждал
моего приезда из города.
“нылое лето Я расцвечивал длЯ тебЯ бесконечными историЯми про лесника
Њихеича и его верных зверушек.
ќтот Њихеич выходил у менЯ помесью лихого ковбоЯ с дедом Њазаем, а
каждаЯ очереднаЯ историЯ напоминала походный суп, в который бросают все, что
есть под рукою, - тушенку, рыбные консервы, колбасу, макароны. Ќо ты
поглощал это варево с неизменным восторгом.
Ћчень скоро Њихеич мне осточертел, но вечером, едва Я переступал порог
террасы, ты бросалсЯ ко мне с радостным воплем, предвкушаЯ очередную порцию
похождений. Џосле ужина Я укладывал тебЯ на квадратную, с цветастыми
занавесками кровать, заваливалсЯ рЯдом, измочаленный после рабочего днЯ,
магазинов, очередей, электричек, ненавидЯ Њихеича и его зверюшек и вЯло
соображаЯ, куда бы еще послать героЯ и зачем.
‚ этом придуманном мною лесу кроме добродетельного ковбоЯ Њихеича и его
смекалистой внучки Њани действовала еще разнаЯ коммунальнаЯ сволочь - лешие,
ведьмы, водЯные, домовые, а также представители животного мира всех широт,
от белого медведЯ до крокодила.
‘ейчас уже не помню, какие именно перипетии выпадали на долю героев, но
недели через две Я выдохсЯ и каждый день клЯнчил у сослуживцев какой-нибудь
свежий сюжетик на вечер длЯ Њихеича.
‚ то воскресенье, когда ты немилосердно рано разбудил менЯ, хлопаЯ
ладошкой по носу, по губам, по закрытым векам и повторЯЯ: "Џапа, Я встал,
папа, Я проснулсЯ, открой глаза, скорей, на окнах капнушки просохли", - в то
воскресенье впервые за много дней показалось солнце. € к полудню оно жадно
слизало влагу с кустов и трав, просушило ступеньки крыльца и выкатилось на
ребристые крыши дач.
Њы пошли гулЯть и на радостЯх долго бродили с тобою, забрели на
соседнюю станцию, вышли к рынку и купили у опрЯтной бабки два больших
соленых огурца. „омой вернулись голодные, намаЯвшиесЯ и очень довольные
жизнью.
’воЯ мать накормила нас обедом и ушла на станцию за продуктами, а мы с
тобой завалились спать, предварительно, конечно, обсудив небольшое
ограбление лесной избушки коварной, но довольно симпатичной бабой-Ягою.
- ‡наешь, какое мое самое любимое счастье? - пробормотал ты, уже
осоловев. - ‘пать, гулЯть и кушать...
Ќаконец ты уснул, а Я лежал рЯдом, привалЯсь щекою к твоему русому
пушистому затылку, смотрел в окно и думал - сейчас не помню, конечно, о чем.
‘квозь дрему Я услышал, как скрипнула калитка, прошелестели по траве
чьи-то шаги. Ќе знаю, каким чутьем, каким звериным чутьем Я почуЯл неладное,
но вдруг открыл глаза и резко повернул голову к окну. ’ам, приблизив к
стеклу лицо и соорудив из ладоней козырек, с жадной тоской вглЯдывалсЯ в
комнату твой отец. „ве-три секунды, оцепенев, мы глЯдели друг на друга.
Љровь бухнула в мои виски, подбросила менЯ, швырнула к двери, Я шибанул ее
кулаком и вылетел во двор.
’вой отец убегал по тропинке к калитке. џ бросилсЯ за ним - догнать...
€збить? “бить? Ќе знаю, не догнал, слава богу. Ћн удивительно быстро бежал
длЯ своей довольно внушительной комплекции. ‚переди мелькали мокрые пЯтна на
рубашке, багроваЯ от напрЯжениЯ блестЯщаЯ лысина.
‚ыбежав на главную улицу дачного поселка, Я столкнулсЯ с нашей
соседкой, и обалделое выражение ее лица менЯ остановило. џ вдруг увидел со
стороны, что в трусах и майке мчусь по улице за лысым дЯдькой.
џ остановилсЯ, свернул в переулок и там, под забором чьей-то зеленой
веселенькой дачки, долго сидел в траве, опоминаЯсь.
’оска и страх стоЯли по обе руки от менЯ, тоска и страх... Ќадо было
догнать его, сказал Я себе, догнать и вытрЯсти его жалкую душонку. —тобы
неповадно было шлЯтьсЯ крадучись по чужим дачам, высматривать чужих сыновей.
’оска и страх с обеих сторон вкрадчиво взЯли менЯ под руки и повели по
переулочку к нашей даче. Ќо было еще одно чувство, которое сверлило мою
душу, о которое Я спотыкалсЯ, как о сухую корЯгу. € Я вдруг понЯл, что это -
жалость. Љ покрасневшей от напрЯжениЯ лысине, к мешковатой, нелепой в беге
фигуре.
„ерьмо, сказал Я себе, это ты здесь чужой, а он пришел взглЯнуть хоть
одним глазком на свою женщину и своего ребенка. ќто ты здесь - дутый хозЯин
положениЯ, на самом-то деле ничего тебе здесь не принадлежит. ‚се у тебЯ -
понарошку, как у липового ковбоЯ Њихеича. ‹иповаЯ жена, липовый сын...
ѓосподи, что происходит с нашей жизнью? Љто поставил ее с ног на голову
и зачем, хотел бы Я знать...
Ќа террасе тихо возилась с посудой твоЯ мать. ЃоЯсь взглЯнуть на нее, Я
прошел в комнату и прилег рЯдом с тобою. ‘ердце мое так колотилось, что Я
отодвинулсЯ, боЯсь тебЯ разбудить. ‚от тогда Явилась и тЯжко придавила грудь
мысль, которую все эти годы Я трусливо гнал от себЯ. ќто конец, подумал Я.
…ще день, неделЯ, месЯц - когда-нибудь нам придетсЯ с тобою расстатьсЯ. ’ак
оно и случилось.
Ѓезотрадное лето перетекло в свинцовую тЯжесть осени. Њы перебрались в
город, и вскоре, в один из таких дождливых, неуловимо прощальных вечеров,
произошло наконец наше единственное объЯснение с твоей матерью...
’ы давно уже спал, а Я сидел за работой в соседней комнате и смолил
одну сигарету за другой, потому что ничего у менЯ в тот вечер не клеилось,
как и вообще в ту осень. Ќастроение было тЯжелым, Я словно ждал какого-то
несчастьЯ.
Џоэтому, когда твоЯ мать постучала и вошла в комнату, мое сердце
стукнуло дробно и тЯжко, как дробил подоконники осенний дождь.
џ сидел, не оборачиваЯсь, как сидела она в тот день, когда Я собиралсЯ
покинуть этот дом. Џо тому, как тихо, словно приготавливаЯ менЯ, она вошла,
Я все понЯл. џ все понЯл, мужик, и, ей-богу, не стоило даже начинать этот
бесполезный разговор. Ќо твоЯ мать начала его.
Ќаконец-то, сказала она, обстоЯтельства расставили все по местам.
ЋбстоЯтельства распорЯдились так, что наше невыносимое мучительное
сосуществование должно прекратитьсЯ.
Ћна говорила тусклым голосом, тихо и устало. ‡вук этого голоса мЯгко
толкалсЯ в мою спину и соскальзывал на пол.
џ жду второго ребенка, сказала она, ‚иктора приглашают в новосибирское
издательство, дают квартиру, пока двухкомнатную, и послезавтра мы едем.
Ѓилеты уже взЯты.
Џослезавтра, подумал Я, послезавтра...
ђазвод, сказала она, оформлю там, ты только пришлешь бумагу с подписью.
ђазведут нас быстро, ведь Я жду ребенка. ’ы не беспокойсЯ ни о чем, тебЯ это
не затронет.
ЊенЯ это не затронет, подумал Я.
€ вот еще что, сказала она таким же серым, уставшим голосом, не бойсЯ,
”илипп длЯ всех останетсЯ твоим сыном. ’воЯ фамилиЯ, твое отчество. џ могу
даже отправлЯть его к тебе на лето. Ќе нужно травмировать ребенка, он любит
тебЯ, считает отцом, пусть будет так, Я решила... ‚иктор согласен, он на все
согласен, только чтобы мы скорее уехали, и весь этот кошмар осталсЯ
позади...
Ђх, он согласен, сказал Я не оборачиваЯсь и Яростно сгибаЯ пальцами
транспортир, подвернувшийсЯ мне на столе, ну что ж, он очень добр ко мне. Ђ
где был этот добрЯк пЯть лет назад, когда его двухнедельный сын умирал на
моих руках, поинтересовалсЯ Я. € чтобы говорить спокойно, Я, мужик, прилагал
дьЯвольские усилиЯ, потому что это "послезавтра" долбило менЯ в висок и
заколачивало гвозди в мое горло.
’ы несправедлив, потому что ничего не знаешь, возразила она. ‚иктор
очень страдал, он хотел забрать ребенка в тот же день, когда менЯ увезли в
больницу, но Я не позволила: он жил в плохих условиЯх, снимал где-то
комнату... џ запретила ему поЯвлЯтьсЯ в нашей жизни...
Ђх, вот как, понимаю, Я был более подходЯщей кандидатурой на роль отца
в свЯзи с лучшими квартирными условиЯми, вежливо заметил Я, ну а дальше, а
потом, когда ты вышла из больницы?
Ђ когда Я вышла из больницы, сказала она тихо, Я увидела, как ты
привЯзалсЯ к мальчику, и боЯлась тебЯ ранить.
џ засмеЯлсЯ, мужик, Я зло рассмеЯлсЯ, потому что залюбовалсЯ этим чисто
женским завитком: убиваЯ человека, она боЯлась его ранить.
џ по-прежнему не оборачивалсЯ к ней, Я боЯлсЯ обернутьсЯ, чтобы не
убить ее. —тобы не схватить, не сжать обеими руками эту жалкую худую шею;
как Я был близок, мужик, к тому, чтобы убить твою мать!
Њразь, думал Я, дрЯннаЯ шлюха, выбирающаЯ, где лучше, все эти годы она
спала с ним, а Я воспитывал их сына, Я любил его, Я люблю его больше жизни,
о господи, она выкрутила мне руки этой любовью, Я бессилен, Я трЯпка... €
все это времЯ в висок менЯ долбило пронзительное "послезавтра".
Ђ ты спал за стеною, ты спал в полной уверенности, что наша с тобою
прекраснаЯ жизнь не кончитсЯ никогда, как никогда не кончаютсЯ небо, воздух,
деревьЯ... Ќаша с тобой жизнь должна была кончитьсЯ послезавтра.
џ вспомнил красную от напрЯжениЯ лысину твоего отца, его мешковатую
фигуру... "џ запретила ему поЯвлЯтьсЯ", "‚иктор согласен, он на все
согласен..." € впервые подумал о нем: беднЯга... Ќаконец Я обернулсЯ к ней.
ѓлупаЯ, жестокаЯ баба, сказал Я негромко, что же ты натворила со мной и с
ним, что ты наделала с двумЯ мужиками!
€ тогда она вскочила и затрЯслась. Ћна закричала. Ћна кричала шепотом,
глЯдЯ на менЯ сквозными от ненависти глазами, давЯсь слезами и исступленной
Яростью.
Ќет, крикнула она, это ты, ты во всем виноват, ты все это сделал своими
руками! ’ы оттолкнул менЯ, отпихнул брезгливо ногой, как провинившуюсЯ
собаку! Ћ, ты-то чистый, возвышенный, принципиальный, ты стерильный, как
хирургическаЯ салфетка! Ѓудь ты проклЯт со своими благородными принципами,
ты растоптал менЯ! ‚се эти пЯть лет каждую минуту ты давал мне понЯть, что Я
- низкаЯ, подлаЯ тварь и недостойна быть ни твоей женой, ни матерью ”илиппа.
џ не забуду, Я никогда не забуду, как все эти пЯть лет ты оттирал менЯ
от моего мальчика - взглЯдом, вежливо-соседским, голосом,
вежливо-презрительным. Џодразумевалось, что ты длЯ него важнее в сто раз,
чем Я, что без тебЯ он жить не может. ’ы настойчиво, упорно отнимал у менЯ
сына! Ћн обожает тебЯ, копирует твои жесты, твою походку. ’ы делал все,
чтобы мне страшно было уйти, чтобы Я боЯлась оторвать его от тебЯ!..
...„а, Я оступилась, сказала она надрывно, это было, да, единственный
раз Я изменила тебе - глупо, нелепо, как это бывает в поездке. € сразу
возненавидела его, этого случайного знакомого, а главное - возненавидела
себЯ, потому что любила тебЯ, только тебЯ всю жизнь.
Ђ он прилип ко мне как тЯнучка, ни на шаг не отходил и, когда вернулись
в Њоскву, каждый день ЯвлЯлсЯ ко мне на работу. ЋтцепитьсЯ от него было
невозможно! Ћна говорила быстро, сбивчиво, плача и мерцаЯ в полутьме
глЯнцево-потным лбом, а Я думал только: послезавтра, послезавтра...
—то ты знаешь, сказала она, какой смертельный ужас Я испытала, когда
понЯла, что беременна. џ заметалась по врачам, у менЯ и в мыслЯх не было
рожать от этой дорожной свЯзи, потому что все эти годы Я любила тебЯ и
мечтала о ребенке, твоем ребенке...
Ќо все врачи в один голос говорили, что мне неслыханно повезло, что
случай один из тысЯчи, и если Я упущу этот шанс, то на другой уже могу не
надеЯтьсЯ...
Ћна плакала, но продолжала говорить - торопливо, жалко, словно боЯлась,
что Я прерву, не дам досказать, доплакать, довыть ее боли...
џ ненавидела свой живот, сказала она, и того, кто там завелсЯ. џ даже
не представлЯла его своим ребенком, мне казалось, Я ношу в себе коварного
хитрого зверька, пожирающего мою душу и нервы.
џ никогда не лгала тебе и тут собиралась все рассказать, рассказать
беспощадно все, по порЯдку, знаЯ, что потерЯю тебЯ навсегда.
Ќо едва Я начала этот разговор, едва проговорила, что жду ребенка...
Ќет, сколько живу, Я буду помнить твои глаза в этот миг и приоткрытые
по-детски губы. ’ы был оглушен счастьем, и у менЯ не повернулсЯ Язык,
понимаешь, просто не повернулсЯ Язык... € тогда менЯ словно озарило. џ
понЯла, что должна забыть все, вырвать из памЯти ту поездку, должна внушить
себе, что это твой, твой ребенок! € мне это удалось. Џочти...
џ прогнала ‚иктора, запретила ему поЯвлЯтьсЯ. Ќо каждый день он
приходил к проходной института и на расстоЯнии шел за мною до дома. Ѓольше
всего на свете Я боЯлась, что ты узнаешь обо всем.
ђазве ты сможешь понЯть, сказала она, как рвалась моЯ душа надвое в те
месЯцы, какие кошмары снились мне по ночам, как часто Я желала смерти этому
ребенку. Ќо он не умер, он рос, он рос во мне, он хотел родитьсЯ и жить.
—то ты знаешь, сказала она, когда мне принесли его в первый раз и Я
увидела, что мальчик - вылитый ‚иктор и всю жизнь будет маЯчить передо мною
этим чужим, случайным, не твоим лицом, Я захотела умереть сама, господи, как
Я захотела подохнуть! ђазве ты поймешь когда-нибудь, какую тоску, какой ужас
испытывала Я, молча воЯ по ночам в казенную подушку, там, в палате, среди
чужих женщин! Ђ потом, когда Я увидела твое лицо и понЯла, что ты все
знаешь, - вот тогда началсЯ настоЯщий ужас в моей жизни.
„а, ты не ушел, сказала она, но ты и не осталсЯ, и это было страшнее
всего - ты казнил менЯ все эти пЯть лет каждый день. Љаждый божий день Я
ждала, что ты уйдешь. ‘начала Я на что-то надеЯлась. Њне казалось, что если
ты так любишь мальчика, то когда-нибудь поймешь и простишь менЯ, его мать,
поймешь и простишь.
Љаждую ночь Я лежала вытЯнувшись, с обмирающим сердцем прислушивалась к
твоим шагам в коридоре и ждала, что вот сегоднЯ ты наконец войдешь и Я
брошусь к тебе, вцеплюсь в твои колени и буду выть, выть и ползать, пока ты
не простишь менЯ, и тогда все у нас опЯть будет хорошо.
Ќет! ’вои шаги неизменно проходили мимо двери, а днем ты стучал, прежде
чем войти. ’ы вежливо стучал. Ћ, ты воспитанный человек, дорогой мой,
продолжала она. ЏЯть лет наша квартира была коммуналкой. Ђ Я все равно
ждала. € гнала ‚иктора прочь. џ гнала его, постылого, четыре года, пока еще
на что-то надеЯлась. Џотом Я сдалась.
„а, крикнула она, да, Я слабаЯ, Я не могу быть одна! ’ы сильный, ты
гордый, ты благородный, не человек, а лезвие ножа. ЏЯть лет ты убивал менЯ
ежедневно, а Я хотела жить! Џонимаешь, Я хотела жить потому, что люблю
жизнь!
Њне тЯжко уезжать, сказала она, Я не люблю его, но рЯдом с ним Я
чувствую себЯ женщиной, а не паршивой собакой. Џоэтому Я уеду и увезу
”илиппа. Љамень, пусть тебе будет больно! Њожет, когда-нибудь ты поймешь,
чего мне стоили эти пЯть лет...
џ не сказал ей ни слова на это, и она умолкла. Њы сидели в полумраке
комнаты, в разных углах, каждый со своей бедой, и каждый, должно быть,
чувствовал, что, проговори он еще неделю, другой его не поймет все равно, не
захочет понЯть. џ говорил себе: ну что ж, ведь бывает так, что, вырастаЯ,
дети уезжают и живут в других городах. Ѓудем считать, что ты слишком быстро
вырос, слишком быстро уехал от менЯ. Ѓудем так считать...
Љогда она поднЯлась, чтобы выйти, Я спросил, не поворачиваЯ головы:
- ‡начит, Я могу надеЯтьсЯ...
- „аю тебе слово, - сказала она твердо, - мальчик ничего не узнает. џ
расскажу ему потом, когда из вас двоих кто-то умрет.
‚ ту минуту, мужик, эти слова покоробили менЯ холодной уверенностью в
том, что кого-то из нас она похоронит. Ќу что ж, подумал Я, в таком случае
неплохо было бы первым попасть туда мне...

...—ерез день ты уехал. „аже проводить тебЯ мне не разрешили: нашу с
‚иктором встречу в аэропорту твоЯ мать считала излишней.
џ в последний раз одевал тебЯ в прихожей - пальтишко, меховую шапку,
ботинки, а ты пузырил щеки и громко изображал губами, как они лопаютсЯ. ’ы
не знал, что уезжаешь навсегда, длЯ тебЯ наспех слепили какую-то версию с
поездкой на неделю к маминой тете.
џ никак не мог завЯзать тесемки твоей шапки, не потому, что
отвратительно подрагивали руки, а потому, что ты, как всегда, ни секунды не
стоЯл на месте.
- Џостой спокойно, сынок, - срывающимсЯ шепотом велел Я.
’огда мне казалось странным и даже обидным, что ты ничего не
чувствуешь. ‘мешно - ведь тебе исполнилось всего пЯть лет...
Ќаконец шапка была завЯзана, ты поднЯл голову и снизу вверх посмотрел
на менЯ, внимательно и лукаво.
- Џапа, а ты умеешь из кишков загонЯть в щеки воздух? - спросил ты
серьезно.
џ схватил тебЯ в охапку, зарылсЯ лицом в бурую ласковую овчину шапки и
воротника, и прошло несколько мгновений, прежде чем Я взЯл себЯ в руки.
’воЯ мать стоЯла с чемоданом в дверЯх, бледнаЯ, с истерзанным лицом. €
когда во дворе Я усаживал вас в такси, она вдруг расплакалась и подалась ко
мне - наверное, обнЯть, попрощатьсЯ по-человечески...
џ не шагнул навстречу и потом, глЯдЯ вслед выезжающей со двора машине,
подумал, что, вероЯтно, она права: Я - камень, и нет мне оправданиЯ, если
все мы несчастны...
...Ќу вот, мужик, сказал бы Я ему, такие финики... ’ак что извини,
дружище, ни седой гривы, ни американской моей подтЯнутости ты не
унаследуешь. ѓотовьсЯ к брюшку и лысине своего отца, сказал бы Я ему, и
слова "своего отца", наверное, обожгли бы мое небо...
Ќет. Ќет! Ќет! Ќикто и никогда не вырвет из менЯ этих слов! Ќикто и
никогда не заставит менЯ рассказать ему правду! џ зубами буду держатьсЯ за
мою многолетнюю ложь.
—то?! Љакой ‚иктор?! - скажу Я ему. —то за чушь пришла тебе в голову!
Џосмотри в зеркало, сынок, скажу Я ему, ты же похож на менЯ до смешного -
нос, глаза, брови, дурацкаЯ привычка сдувать со лба волосы... „а о чем
говорить?! —то за глупые шутки, скажу Я ему, ты же толковый мужик и
понимаешь, зачем они сострЯпали эту версию!
„а-да, именно так! € кто осудит менЯ за это? €м не удастсЯ отнЯть его
во второй раз. џ буду стоЯть на своем до конца, и моЯ праведнаЯ ложь
перешибет их гнилую правду!
...џ держу руль напрЯженными ладонЯми и поминутно взглЯдываю на его
профиль. Џеред отъездом мальчик подстригсЯ, и мне забавно видеть, как, по
привычке вытЯгиваЯ губы, он продолжает сдувать со лба несуществующий чуб.
џ счастлив... Ћн со мной, со мной, Я вытащил его, мы будем вместе целое
лето. ‘начала махнем в Љарелию, на озера. Џотом, как всегда, - в Љоктебель.
Џотом... видно будет, сообразим что-нибудь...
Ђ через год Я вытЯну его в Њоскву, поступать в столичный вуз. —то бы он
там ни вЯкал, мой щенок, поступать он будет и поступит, куда наметим. џ пущу
в ход все свои свЯзи. ‘лава богу, друзей у менЯ достаточно. Ћн останетсЯ со
мной, он должен остатьсЯ со мной, ведь, кроме него, у менЯ нет никого на
свете...
џ счастлив... ‹адно, говорю Я себе, бог с нею, двойной фамилией. ‚
конце концов, мать дала ему жизнь и обожает его, отчего бы ее фамилии не
стоЯть в его паспорте...
’ы совсем спЯтил, старый осел, говорю Я себе, решил узурпировать
мальчика, а он взрослый уже, имеет право выбирать собственный образ мыслей
и, ей-богу, вполне имеет право быть сейчас глупым щенком... ‹адно, говорю Я
себе, пусть так... € Њусин-Џушкин, и ѓоленищев-Љутузов, и кто там еще из
прошлых столетий... ‹адно. Ќе в этом дело.
џ смотрю на дорогу и слышу свой голос - размеренный, нудный. ’ебе
следует помЯгче быть с мамой, говорю Я, мама замечательный человек, просто
она нездорова и много чего в жизни перенесла... € ‚иктор прекрасный человек,
говорю Я, умница, трудЯга, его последнЯЯ книга о русской иконе XIV века
удивительна...
€ всю дорогу на радостЯх Я несу воспитательную чушь, а он огрызаетсЯ, и
по его щенЯчьему тЯвканью Я чувствую, что он тоже счастлив. Њы же три года
не виделись!
...џ заворачиваю в наш двор, подкатываю к подъезду и глушу мотор.
- Ќаконец-то! - говорит мальчик, возбужденно оглЯдываЯ знакомый двор,
грибок с песочницей, турник, скамейки у подъездов. - „оволокла таратайка...
Њы вытаскиваем из багажника чемодан, запираем дверцы машины и
поднимаемсЯ по лестнице. Ћн идет чуть впереди, что-то мне рассказываЯ, при
этом взмахиваЯ пЯтерней, совсем как Я.
Ќа наши голоса выглЯдывает соседка по лестничной клетке, милейшаЯ
бабусЯ Ќина ‘еменовна.
- ”илиппок приехал! - восклицает она, лучась сухим старческим личиком.
- „ождались... ‚ымахал, ”илипп ѓеоргиевич, вымахал... Ђ тебе тут телеграмма.
’олько что почтальон был, Я расписалась.
Њальчик с недоумением берет протЯнутый бланк, распечатывает, и Я вижу,
как цепенеет его затылок и бледнеет щека. Ћн пытаетсЯ что-то сказать, но
только мычит, как глухонемой, тыча мне телеграмму. џ выхватываю из сведенных
пальцев серый бланк и, прежде чем понимаю смысл напечатанного, несколько
секунд тупо смотрю на гладкую и короткую, как вой падающего снарЯда, фразу:

"‚озвращайсЯ немедленно папа умер".

1986
Last-modified: Sun, 04 Apr 2004 05:25:29 GMT
Ћцените этот текст: