        „ина ђубина. ‹юбка

---------------------------------------------------------------
     &copy; Copyright „ина ђубина
     Email: web(a)dinarubina.com
     WWW:  http://www.dinarubina.com і http://www.dinarubina.com
     Date: 04 Apr 2004
     Џо изд.: „ина ђубина. Љогда  выпадет   снег:  ђассказы.  Џовести.   -
     …катеринбург: “-”акториЯ, 2001.
     OCR: ‹ариса Џетрик
---------------------------------------------------------------

     Ќоги у ‹юбки гладкие были, выразительные и на вид - неутомимые, хотЯ на
каждой  стопе  вдоль пальцев  синела наколка "Ћни устали"...  Ќадо же - щеки
впалые,  плечи костистые, живот к спине примерз, а ноги - даже странно - что
там твоЯ ЏсихеЯ!
     -  Ћдевайтесь,  пожалуйста, - сказала  €рина Њихайловна  и, глЯдЯ,  как
торопливо и зЯбко путаетсЯ девушка в лЯмках рубашки, размышлЯла.
     ЌадрывнаЯ татуировка €рину Њихайловну не смутила. Ћна второй год сидела
в  заводской медкомиссии, навидалась  за это  времЯ  всЯкого, понимала,  что
детство и юность у человека не  всегда протекают на стриженых газонах. ‹юбка
держалась  скромно,  глЯдела  порЯдочно,  пальцы  ног  на  осмотре  стыдливо
поджимала.
     €рина Њихайловна дождалась, пока она  оденетсЯ,  бестолково выворачиваЯ
туда-сюда рукава куцей зеленой кофты, и позвала ее в коридор.
     -  Џослушайте...  ‹юба...  - она заглЯнула  в  лицо девушки.  -  ‚ы  не
представлЯете, какой  это тЯжелый хлеб -  труд обдирщиц.  —ерез месЯц вы рук
своих не узнаете, сплошные будут рубцы и ожоги...
     ‹юбка  настороженно помалкивала,  соображаЯ,  какого  рожна  заботливой
докторше надо.
     - Ќе пойдете ли нЯней ко  мне? “ менЯ  ребенок, восемь  месЯцев. ‘идеть
некому, положение тЯжелое... Ђ Я... Я вам шестьдесЯт рублей буду платить...
     Џохожа   была  докторша  на  воспитанную  девочку   из   ученой  семьи.
ЌекрасиваЯ,  веснушчатаЯ. Ќос  не  то  чтобы очень  велик,  но как-то вперед
выскакивает: "џ,  Я, сначала - Я!" € все лицо  скроено  так, будто тЯнетсЯ к
человеку  с огромным  вниманием.  ѓубы мЯгкие,  пухлые,  глаза  перед  всеми
виноватые. Ќа кармашке белейшего халата уютно вышито синей  шелковой ниткой:
"€.Њ.3.".
     Ђх ты, докторша... Ќу нЯнькой так нЯнькой...
     ‹юбка собрала лоб гармошкой и сказала:
     - Џрикину. Ђдресок пишите...

     „ве-три улочки двухэтажных домов вокруг базарной площади, почтамт, пЯть
магазинов в  дощатых будках  да несколько десЯтков бараков -  этот городишко
лепилсЯ  к  металлургическому комбинату  и был его порождением. €  небольшаЯ
санчасть,  куда по распределению  после института  попала €рина  Њихайловна,
тоже относилась к комбинату.
     ‘тоЯл  сентЯбрь пЯтьдесЯт первого, жесткие душные  ветры летучим песком
продраивали насквозь каждый переулочек.
     ‘обственно,  распределитьсЯ  после   института   можно  было   удачнее,
следовало только вовремЯ взЯть справку о беременности. Ќо мама -  а она была
человеком мужественным и властным -  сказала своей бездумной дочери: "Љак ты
не  понимаешь,  €рина!  ‘ейчас  захолустье длЯ  нас  -  спасение...  Ќичего.
Џодхвати живот, поедем".
     Љ тому времени прошло два года, как серый, чесучовый, безликий в окошке
сообщил, что отца перевели в другой  лагерь  без права переписки. Џередач не
принимали.  Њаму  давно  уже  уволили  из  госпиталЯ,  где   она  заведовала
неврологическим отделением,  жили  они на €ринину стипендию, поэтому будущаЯ
€ринина зарплата представлЯлась поводом к дальнейшему существованию.
     ’ак что подхватили живот и прибыли "по месту распределениЯ".
     ‚  кирпичном  доме  им   дали  комнату  -   приличнаЯ  комната,  метров
двенадцать,  в квартире  с  одной  соседкой, и кухнЯ большаЯ,  даже ваннаЯ с
титаном есть - чего еще! ‚се прекрасно,  все  прекрасно...  €рина Њихайловна
проработала три месЯца и  ушла в декрет. ‘онечка родилась в той же санчасти.
Ђ  что, да почему,  да  от  кого  - это никого не касаетсЯ.  ѓлубоко  личное
дело...
     ѓлавное, с мамой ничего не  было страшно,  она умела все - перелицевать
пальто,  торговатьсЯ на базаре, сварить  из пустЯка борщ,  нашить пеленок из
рваного  пододеЯльника  - вероЯтно,  длЯ этого  в свое  времЯ  она  окончила
‘орбонну.  ‘ловом,  €рина  Њихайловна выросла  в  уверенности,  что  крепкий
человек мама не подкачает.
     Ќо  мама  подкачала.  Ћна  умерла  в одно мгновение:  стоЯла у  окна  с
пЯтимесЯчной ‘онечкой на руках, вдруг сказала спокойно:
     -  —то-то  нехорошо мне, €ра, дай-ка воды, - успела  опустить ребенка в
колЯску и - у мамы никогда ничего не болело! - упала навзничь.
     Љогда, расплескиваЯ воду,  €рина  Њихайловна прибежала со  стаканом  из
кухни,  мама лежала на  полу  и  уже не  дышала. „ипломированный врач  €рина
Њихайловна   долго  ползала   вокруг  мамы,  как  медвежонок  вокруг  убитой
медведицы, оглашаЯ  воем квартиру, пытаЯсь  делать искусственное дыхание, не
понимаЯ, почему у мамы нет пульса и вообще ничего нет.
     ’ак  что, вот  какое  дело...  Џосле  похорон  на  песчаном  полупустом
кладбище (мама!  где ‘орбонна, где  отец, где отныне твоЯ могила...) - после
похорон  оцепеневшей €рине Њихайловне надо было  решать что-то  с  ‘онечкой.
Ѓыли, были Ясли от комбината, да черт бы их побрал, эти Ясли. ђебенка жалко.
     ’ут предложила услуги соседка, Љондакова. Ћна работала телефонисткой на
почтамте,  дежурила  через двое суток на  третьи и  готова  была  посидеть с
ребенком. Ќедешево, конечно, за бесплатно дураки сидЯт. Ќо выхода не было. ‚
дни дежурств Љондаковой €рина Њихайловна  приносила ‘онечку в санчасть, и та
ползала в  ординаторской сама  по себе, заползала в углы, доверчиво оставлЯЯ
там лужи.
     Ќет, с ‘онечкой надо было что-то решать.  „а  и  по хозЯйству ничего не
успевала €рина Њихайловна. Џосле работы ‘онечке кашку сварит, а о себе уже и
думать некогда. Џростирнет то-другое, а убрать уже  и сил нет.  ‚ доме стало
запущенно, под шкафом пыль каталась. Њама, мама...
     ‘ловом,  необходим  был  человек  в  доме. ѓде,  спрашиваетсЯ,  в  этом
городишке взЯть человека?
     €з  года  в год  комбинат  заглатывал,  перемалывал,  переваривал сотни
заключенных из близрасположенного  лагерЯ, пленных Японцев,  ну  и, конечно,
вольнонаемных рабочих.
     ‹юбка была вольнонаемной...

     ‚ечером она Явилась все  в той  же линЯлой  кофте  -  ни  чемодана,  ни
узелка.  Ћт  нее веЯло гордой  бездомностью.  Џривалилась  плечом к стенке в
коридоре и  сказала:  - џ сегоднЯ к  ребенку  не подойду. ‡десь, в прихожей,
лЯгу. Љиньте какое старое одеЯло на пол.
     ЌедоумевающаЯ   €рина  Њихайловна   подчинилась.   Љак   выЯснилось   в
дальнейшем, ‹юбка умела распределЯть интонацию во фразе так, что исключались
вопросы и уточнениЯ. € жест еще  делала рукой, легкий, отсылающий, -  мол, а
слов не надо...
     Ќаутро,  в  воскресенье, ‹юбка  поднЯлась  рано, потребовала керосину и
часа три, запершись в ванной, мылась.
     -  ‚шей  выводит,  - злорадно  догадалась Љондакова.  “плывали  от  нее
нЯнькины денежки, и это было  ей  чрезвычайно досадно. Ћна  стоЯла у  своего
примуса,  бодро помешиваЯ  ложкой кисель,  и  ждала  событий. Љондакова была
невеста среднепожилого возраста, с круглыми глазками цвета молочного тумана,
с  выщипанными, как  куринаЯ  гузка,  надбровьЯми,  на  которых она, слюнЯвЯ
коричневый  карандаш,  каждое утро рисовала  две  острые, короткие,  вразлет
бровки.
     Ќаконец ‹юбка вышла - голаЯ  и  парнаЯ, спросила чистую одежду, и, пока
€рина  Њихайловна копалась  в шкафу, подбираЯ  что-нибудь из своего скудного
гардероба,  ‹юбка, обмотаннаЯ полотенцем, непринужденно тетешкалась на кухне
с  ‘онечкой. Љондакова, делаЯ вид, что мешает в кастрюле кисель, косилась на
‹юбкины босые, мраморной красоты, ноги и пыталась прочесть наколку. Џрочесть
было нелегко, и Љондакова  щурилась и клонилась к полу. Љогда от любопытства
она совсем  загнулась коромыслом, ‹юбка вдруг поднЯла ногу и ткнула ступню к
лицу Љондаковой.
     -  Ќа.  —итай,  близорукаЯ,  -  предложила она многообещающим  голосом.
Љондакова  подхватила кастрюлю и унеслась  в свою комнату, где скрывалась до
вечера.
     Ђ  ‹юбка облачилась  в мЯтое  клетчатое платье, сшитое когда-то  лучшей
ташкентской портнихой длЯ выпускного бала, и долго возилась у  печки, не без
удовольствиЯ ворочаЯ кочергой в огне топки пожившую зеленую кофту.
     - €  вот  что,  доктор,  -  ласково  щурЯсь в  танцующих  бликах  огнЯ,
проговорила  ‹юбка.   -  ‚ы  моих  денег   мне   не  давайте...  ‘кладывайте
где-нибудь... чтоб Я места не знала...
     Ћна сразу взвалила  на  себЯ всю  работу  по  дому.  ‘кребла,  стирала,
кипЯтила, варила, возилась  с  малышкой - самозабвенно.  ‚ народе про  такое
говорЯт - пластаетсЯ. €рина  Њихайловна переживала, пыталась придержать ее -
куда  там! Џросто,  когда  €рина Њихайловна возвращалась  из  санчасти,  дом
оказывалсЯ  прибранным,  обед  приготовлен и укрыт  старым  маминым платком,
ребенок накормлен и  угомонен. ‚сего за два-три  днЯ  жизнь €рины Њихайловны
задышала теплым ухоженным бытом,  словно  мама  вернулась,  и  от  этого  по
вечерам тоненько скулило сердце...
     Ќедели через  две,  прихватив  ‹юбкин паспорт,  она пошла  в  отделение
милиции - прописывать домработницу.
     Њайор ‘тепан ‘еменыч  как в паспорт глЯнул,  так откинулсЯ в  кресле  и
даже не сразу говорить начал, только трЯс перед €риной Њихайловной раскрытым
‹юбкиным паспортом.
     - €рина Њихайловна! —то вы делаете?! - наконец крикнул  майор. - Ћна же
главарь банды, эта ‹юбка, недавно срок отбыла!
     € бросил паспорт на стол.
     - Ђ если она вас обворует?!
     €рина  Њихайловна села, посмотрела на майора, повертела в руках ‹юбкин,
вполне  обычный  на вид  паспорт,  подумала о  маме...  ‘ильный человек мама
всегда говорила: "Љ  черту  условности!"  „евчоночьим жестом оправив юбку на
коленЯх, €рина  Њихайловна деликатно,  пальчиком подвинула ‹юбкин  паспорт к
майору и сказала виновато:
     - Ќу, обворует - Я к вам приду...
     Џока шла  домой, мучительно размышлЯла -  как  себЯ с  ‹юбкой  держать.
‘казать бодро: все в порЯдке, ‹юба, Я вам доверЯю? - фу, пошлость!  ѓлавное,
не выдать, до чего боЯзно засыпать в одной комнате с главарем банды.
     ‚ коридоре €рина  Њихайловна разделась, на цыпочках  прокралась к своей
двери  и  приоткрыла  ее.  ‚ комнате  пели, тихо, заунывно.  ‹юбка сидела  в
темноте, спиною  к двери,  и  мерно  колыхала  колЯску.  “зкий луч  света из
коридора  полоснул  ее  меж  лопаток  и  упал  к  ногам.  ЉолЯска  крЯхтела,
потрескивала - кузов  ее сплел  из ивовых прутьев  пленный Японец  ’акэтори,
которого €рина Њихайловна выходила после перитонита. ЉолЯска поскрипывала, и
‹юбка влажным  горловым звуком тЯнула странную колыбельную, приноравливаЯ ее
ритм к этому шороху и скрипу:

     - —ужой дЯ-а-дька обеща-ал
     Њоей ма-а-ме матерьЯ-ал,
     - Ћн обма-а-нет мать твою-у,
     Ѓаю-ба-а-юшки, баю-у...

     €рина  Њихайловна прикрыла дверь и  почему-то все на цыпочках  пошла  в
кухню. ’ам  за своим столом  сидела Љондакова и  понуро тЯнула чай из  пиалы
вприкуску с желтым узбекским сахаром.
     -  ‘овсем менЯ с кухни потеснила! - пожаловалась она €рине  Њихайловне,
длинным шумным  хлебком  втЯгиваЯ чай. - –елый день жарит-парит, ресторанное
меню готовит... ѓрубаЯ. Ѓандитка!
     €рина Њихайловна  устало подумала, что Љондакова,  пожалуй, никогда еще
не была так близка к  истине. ђаскутала кастрюлю, снЯла крышку  и - замерла,
блаженно вдыхаЯ аромат горЯчего горохового супа.
     ‘ловом не  обмолвились  - ни  та,  ни другаЯ.  Ѓудто  ‹юбкина биографиЯ
началась в кабинете медкомиссии. •отЯ на человека, скрывающего свое прошлое,
‹юбка похожа не была.
     -  ‚ы, ђинмихална, денег в шкафу, в белье, не  держите, -  посоветовала
однажды. - ЌельзЯ так простодушно жить.
     €рина  Њихайловна  растерЯлась, вспыхнула, возмутилась: неужели ‹юбка в
шкафу рылась?
     - џ  не рылась, - добавила ‹юбка, словно услышав ее мысли.  - ‡аметила,
когда  вы Љондаковой одалживали...  Ђ  шкаф, да еще  в  белье,  - первое длЯ
домушника место. ‘ него начинают.
     - „а какие у менЯ деньги, ‹юба!
     - ’ем более, - возразила та строго.

     Ќезаметно  выЯснилось,  что  в  жизни  ‹юбка  разбираетсЯ  лучше  €рины
Њихайловны и  уж  гораздо толковее обращаетсЯ  с деньгами: знает,  на что  и
когда потратить,  а  когда и придержать. ‘амо собой получилось, что на рынок
выгодней посылать ‹юбку.
     Љак-то прибежала, запыхавшись, бросила в коридоре кошелку с картошкой.
     -  ђинмихална!  ѓоните-ка восемьдесЯт  рублей! ’ам  старушка два  стула
продает!  ‘дохнуть  можно!  ѓрафские!  Ќожки  гнутые,  лакированные!  џ  час
торговалась.
     - ‹юба, у нас же до зарплаты всего сотнЯ осталась...
     - Ќе жмитесь, выкрутимсЯ!
     ...Ђ стульЯ  и вправду оказались чудом из прошлой, дореволюционной еще,
жизни  - с  нежной  шелковой  обивкой:  по лиловому полю  кремовые  цветочки
завиваютсЯ  - осколок  какого-нибудь гамбсовского гарнитура,  неведомо какою
судьбой занесенный в захолустье азиатского городка. ‘тульЯ  стоЯли теперь по
обе  стороны  круглого стола  с обшарпанными слоновьими  ногами,  девственно
лиловели  обивкой и напоминали  двух юных  фрейлин, случайно  оказавшихсЯ на
постоЯлом дворе.
     ‡а вечер ‹юбка сшила на них чехлы, протирала каждый день особой трЯпкой
изЯщные гнутые ножки и называла стульЯ не иначе как "мебель" ("ЉакаЯ мебель!
- с нежностью: - „аром, даром!..").
     Ђванс  и  получку  €рина Њихайловна  отдавала теперь  ‹юбке с  огромным
облегчением, как раньше - маме. Ќе надо было рассчитывать и раскладывать  по
полочкам,  а  потом,  как бывало,  тЯнуть последнюю  тридцатку. ђассчитывала
теперь  ‹юбка. €  увлеченно  - присЯдет  на краешек стула,  разбросает перед
собою  веером на столе небогатую получку €рины  Њихайловны и, сосредоточенно
шепча, долго передвигает туда-сюда  бумажки, словно  пасьЯнс раскладывает. €
упаси боже  отвлечь  ее каким-нибудь невинным вопросом - например,  зачем на
примусе весь вечер суп кипит? - она еще и огрызнетсЯ:
     - „а  ђинмихална! Ќе дергайте менЯ,  •риста ради, Я  ж  считаю! Љипит -
пусть кипит, авось не сдохнет!
     €  обЯзательно еще  выгадает,  спрЯчет десЯтку-другую в  толстенный том
"ѓинекологиЯ и  акушерство", а в  конце  месЯца  торжественно выложит  перед
€риной Њихайловной: занавески покупаем.
     - ‹юба, может, лучше боты?
     - Ѓоты  в другой раз. ‘ейчас  занавески. †ивем, как голые, - у всех  на
виду...
     Ћднажды под вечер ушла в магазин и  часа три  пропадала.  ЋбеспокоеннаЯ
€рина  Њихайловна  с  ‘онечкой  на  руках вышла  на  крыльцо  и  стоЯла там,
вглЯдываЯсь в  конец переулка.  Ќаконец из топких сумерек  на  углу возникла
‹юбка,  легкаЯ, веселаЯ, чем-то  страшно  довольнаЯ.  ‚  каждой  руке  -  по
узбекской, с загнутыми острыми носами галоше.
     - ‹юба!..
     - ‚о! Џара - двугривенный! - вплываЯ из темени на крыльцо, ‹юбка сунула
к лицу €рины Њихайловны глЯнцем отливающую галошу.
     - —то это? ‡ачем?
     - Љак - что?  ‚о! Џара - двугривенный! Ћдин  старый узбек продавал. Ћн,
жук, что  выдумал -  все  в  кучу свалил,  они,  видать,  все  разные,  брак
какой-то.  ЋгромнаЯ такаЯ гора получилась. •очешь  пару -  ползай  подбирай.
‡ато двугривенный.
     - Ќу?..
     - —то - ну?! џ часа  три  по шею  в этих  галошах...  ’ам  еще  старухи
копошились, но, кроме менЯ, никто не смог подобрать, - она соединила  галоши
подошвами, довольно пристукнула, - во, почти одинаковые!
     - ‹юба,  а зачем нам галоши? - растерЯнно спросила €рина Њихайловна, и,
по-видимому,  что-то  в  ее  лице поколебало светлую  ‹юбкину  радость.  Ћна
задумалась на мгновение, пытаЯсь объЯснить мотивы своей радости, и, наконец,
сказала убежденно:
     - Ќу... ђинмихална! Џара - двугривенный! †алко было не купить!
     ‘  пальто еще  выдающийсЯ случай был. Џоскольку  Явилась ‹юбка  к €рине
Њихайловне буквально в чем мать родила, а ростом и  комплекцией они не очень
различались, многое  из вещей €рины  Њихайловны естественным путем перешло к
‹юбке. ‚озникли бреши в гардеробе.  —то-то, конечно, можно было надевать  по
очереди, но надвигались холода, шел  октЯбрь, и, например, без пальто, пусть
демисезонного, никак не получалось выкрутитьсЯ.
     ЊесЯца два ‹юбка вкладывала в "ѓинекологию и акушерство"  сэкономленные
бумажки, томительно ожидала зарплату €рины Њихайловны...
     Ќаконец сухо объЯвила,  что  пальто, пожалуй, можно подыскивать. ’ут  и
всплыла Љондакова  со своею нутриевой  шубой. ’о есть не то чтобы неожиданно
всплыла - шуба-то ее была известной на почтамте и в окрестностЯх, приличнаЯ,
с рыжеватой  проседью,  но  продавать  ее  до сих  пор  Љондакова  вроде  не
собиралась, а тут вдруг собралась и предложила недорого.
     €рина Њихайловна померила, поглЯделась  в длинное зеркало кондаковского
шифоньера, долго размышлЯть ей показалось неловким, и -  решила покупать. Ќо
в тот  момент, когда она уже и деньги отсчитывать собралась, грЯнула  ‹юбка,
вернувшаЯсЯ из очередного похода на воскресный базар.
     -  ‹юба,  вот  шубу  у  …катерины ”едоровны покупаем,  - сообщила €рина
Њихайловна, - совсем недорого.
     ‘валив  в  коридоре  кошелки,  ‹юбка  отерла  руки  и  твердо  вошла  к
Љондаковой. Њолча стЯнула с плеч  €рины Њихайловны шубу, раскинула на руках,
пощупала, дунула на мех.
     -  Ђ  вы, €рина Њихайловна, всегда теперь у  домработницы спрашиваетесь
позволениЯ   на   покупки?   -   едко   осведомилась  Љондакова.   ЏродолжаЯ
рассматривать шубу, ‹юбка молча  поднЯла  брови.  -  Џросто  смех, и  больше
ничего... - добавила та, поскучнев.
     ‹юбка вдруг ухватила горстью мех, рванула несильно, и - оказалась у нее
под пальцами проплешина в шубе, а  на пол облетали печально длинные волоски.
ђаз - и еще плешь. € еще.
     Љондакова  скандально взвизгнула  и  кинулась на  ‹юбку. Ќо  та  как-то
ненарочно и слегка выставила локоть, и Љондакова,  напоровшись  на него, как
на арматуру,  крЯкнула  и осела на  кровать. ‹юбка и  краем глаза на нее  не
взглЯнула.
     - Ќу  что  ж вы, ђинмихална, как  ребенок, в самом  деле! - проговорила
она, и досада слышалась в ее голосе, и жалость, и страннаЯ какаЯ-то ласка. -
‹юбаЯ сволота вас  облапошит... уба эта  была когда-то шубой, не спорю... Ђ
сейчас в ней только чертовы поминки справлЯть или, вон, обед греть...
     Ћна вздохнула, скинула шубу  на голову опавшей  Љондаковой  и  вышла из
комнаты.
     - ‡начит, так, - сказала она, легким движением вытЯгиваЯ  из руки €рины
Њихайловны тощую стопку сотенных. - Ћбед под платком. ’ам голубцы и борщ.
     - ‘удитьсЯ!..  - из комнаты Љондаковой неслись истерические вопли. - Џо
закону!.. Џорча имущества!..
     ‹юбка хладнокровно обвЯзалась платком:
     - Ѓелье замочено, нехай лежит до вечера...
     ...‚ернулась  она поздно, полководцем вернулась,  одержавшим  блестЯщую
победу, усталым полководцем, увешанным трофеЯми.
     - Ќу  вот,  - проговорила ‹юбка удовлетворенно, развЯзываЯ узел на тюке
из цветастой полинЯлой  трЯпки. - ќто не шуба, конечно, но вещь приличнаЯ. -
€ вытЯнула темно-синее драповое, с голубой атласной подкладкой, с маслЯнисто
переливающимсЯ  цигейковым  воротником, немыслимой  элегантности  пальто.  -
‘овсем новое. Џримерьте.
     €рина  Њихайловна всплеснула руками,  накинула пальто поверх  халатика,
оскальзываЯсь  пальцами, застегнула пуговицы.  Џальто сидело как родное, как
давнЯЯ, на  тебЯ только сшитаЯ, на твоих плечах обношеннаЯ,  согретаЯ  твоим
теплом вещь. ‹юбка ползала на корточках, обдергиваЯ подол.  €рина Њихайловна
оглЯдела подол, рукава... Њагазинной бирки не было видно...  ‚друг  страшнаЯ
мысль поразила ее.
     - ‹юба! - воскликнула она, в ужасе округлив глаза. - Ћткуда?!
     ‹юбка  холодновато  взглЯнула на нее  снизу,  усмехнулась горькой такой
усмешечкой.
     - „а что это вы, €рина Њихайловна! —тоб Я в ваш дом легавых притащила?!
„а век мне!.. -  и осеклась вдруг, успокоилась. -  Ќе  бойтесь,  носите. ќто
честное пальто... ’ут к одному зэку жена из ‹енинграда приехала, у тетки ђаи
комнату снЯла... Ћна приехала, а он уж доходит...  Ќу,  она давай все с себЯ
снимать. Љольцо продала, сережки, пальто вот... џ не торговалась, до копейки
отдала...  -  €  встрепенулась: -  Ќо  оно  и  стоит!  ‚он, овчина  какаЯ...
играет-то!..
     Ћсень  прошла  тихо,  незаметно.  ‹юбка по-прежнему  была  деЯтельна  и
грозно-справедлива  в стычках  с  Љондаковой.  ‡а  осень  ‹юбка  отогрелась,
подкормилась, расправила плечи, налившиесЯ бархатным теплом, выЯснилось, что
овал лица у ‹юбки от природы округлый, подбородок крутой, губы  насмешливые.
‚ыЯснилось, что  ‹юбка, в  сущности, совсем молоденькаЯ девушка. €  пожалуй,
лишь трезвый до жестокости взглЯд серых глаз не позволЯл заподозрить в ‹юбке
идиллических намерений.
     Ћсенью пошла  девочка, пошла вдруг, отцепив пальчики от  ивовых прутьев
колЯски, поковылЯла на круглых ногах, тихо радуЯсь  своему открытию.  ’еперь
она  телепалась  за ‹юбкой  на  кухню, иногда  шлепаЯсь  на  пол  и  подолгу
трудолюбиво поднимаЯсь с четверенек. Ћсенью она и заговорила.
     - Џа-адла, - выпеваЯ гласные, сообщила она  как-то  вечером  изумленной
матери.
     - Џравда, золотой мой, - энергично отозвалась ‹юбка, - падла Љондакова.
     -   ѓо-овно,   -  добавила  малышка,  и  в   нежно-шепелЯвой,   детской
транскрипции   этого   слова  слышалось  нечто  первородно-испанское,  нечто
романтически-звучное, пригодное, пожалуй, и длЯ названиЯ каравеллы...
     ‘  удивлением вдруг поймала себЯ €рина Њихайловна на том, что вечерами,
за ужином,  рассказывает ‹юбке весь минувший  рабочий  день - час  за часом.
‹юбка хмуровато слушала, вдруг вставлЯЯ странные краткие замечаниЯ.
     -  ...а Њосельцова проходит мимо и  небрежно так  - ну, она  элегантнаЯ
женщина,  это главное  ее достоинство  -  говорит:  "—то  ж  это  вы,  €рина
Њихайловна,  позволЯете себе  чужого  больного  без  ведома  лечащего  врача
отправлЯть на стол?.." - "Џозвольте, - говорю, - ‡инаида Ќиколаевна,  у  вас
мальчик с острым животом три днЯ лежал... „а спросите Џеречникова, - говорю,
- у нас во времЯ операции этот аппендикс в руках разлилсЯ..."
     - Ќасчет Џеречникова -  напрасно, - вдруг  прерывала ‹юбка. - Ћна с ним
спит.
     -  Љто?  -  оторопело  спрашивала  €рина  Њихайловна,  оставив ложку  в
тарелке.
     - Ќу кто - эта сука кудлатаЯ, Њосельцова.
     - Ћй, ‹юба, а откуда вы взЯли... “ нас и вправду поговаривают...
     ‡амелькали  в  ‹юбкиных  устах врачебные  словечки, дотошно,  аккуратно
произносимые.
     - ‘егоднЯ  иду, а в магазине ситец выкинули, небесного тона -  сдохнуть
можно! “ менЯ аж пульс участилсЯ: хватит - не хватит?  Џока очередь доползла
- думала - от тахикардии помру...
     Ћсенью ‘онечка болела воспалением легких.  ‹юбка  это событие  пережила
как  личную свою вину, ночами  вскакивала послушать, дышит ли девочка, когда
€рина Њихайловна делала  укол, металась  из угла в угол  под густой ‘онечкин
рев. Ђ один раз твердо, но вежливо сказала Љондаковой:
     -  “ ребенка  пневмониЯ. “бедительно прошу в  доме  не  курить... Ђ  то
прибью.
     ‚ один из этих дней €рина Њихайловна, задержавшись в санчасти, опоздала
к вечернему уколу.
     Ћткрыв ей, ‹юбка спокойно заметила:
     - Ќу что вы запыхались, ђинмихална? џ уже все сделала.
     - —то - все?! - €рина Њихайловна застыла в одном ботике.
     - —то... укол! „а чего вы остолбенели-то? џ по всем правилам: кипЯтила,
как  вы, и  с  ваткой ампулу  сломала,  и за иголку не  бралась... Ћна  и не
плакала даже. - € не без гордости добавила: - Ђ у вас, между прочим,  всегда
плачет.

     ...‡имой, как обычно,  подвалило работы - обморожениЯ, эпидемии гриппа.
‘анчасть была полнехонька, лежали даже в коридорах.
     †есткий, с песочком  ветер продраивал  лицо до красной  мЯкоти,  трепал
колкие, хвойные от инеЯ ветки. Љрыши по утрам отливали алюминием.
     •отелось  снега - глубокого, тихого  снега. Ќо Январь  проходил пустым,
сухим и холодным.
     “тром, до обхода, медсестра  ‹ена - перезревшаЯ  девушка  со свисающими
мешочком  щеками,  локтЯми,  коленками, всегда бдительно-испуганнаЯ,  всегда
вырезающаЯ  длЯ  стенгазеты  материал о  международном  положении,  спросила
вибрирующим шепотом:
     -  €рина  Њихайловна!  ‚ы  "Џравду"  читали?  € сразу  €рина Њихайловна
ощутила  прилив тошноты и спазм острого кишечного страха. ’акого рода страх,
сводЯщий внутренности,  впервые  испытала она  пЯтнадцатилетней девочкой,  в
ночь, когда забрали отца  - главврача  госпиталЯ, хирурга, генерала - просто
папу.
     -  Ѓанду  раскрыли, заговор врачей...  -  шептала ‹ена, оглЯдываЯсь  на
двери ординаторской. - Ќеужели "Џравды" не читали?  ‘татьЯ "“бийцы  в  белых
халатах"... Ћтравители...
     -  Ќам "Џравду" вечером приносЯт...  - сказала  €рина Њихайловна белыми
губами. ‚ животе было больно и пусто,  непонЯтно даже, как эта пустота могла
так болеть. - Ђ... фамилии?..
     - Ќерусские  фамилии!  -  с жаром  сообщила ‹ена, посмотрела  на  €рину
Њихайловну и смешалась: - ‚  основном... Џеречников уже объЯвил: в три общее
собрание всего персонала.
     ѓлавврач  Џеречников  эти  собраниЯ  проводил   обычно  вЯловато,   без
гражданского темперамента. Ќо тут случай  особый. ’ут ужас профессиональной,
белой окраски шелестел над головами небольшого коллектива медсанчасти. ђЯдом
с €риной  Њихайловной сидел  фельдшер  ЉолЯ ђожков. “  него жена должна была
родить с минуты на минуту - вторые сутки  лежала в предродовой. “  нее уже и
воды  отошли, а тут - собрание. ЉолЯ сидел  с каменным  лицом и  мелко-мелко
похлестывал по плЯшущему своему колену свернутой в трубочку "Џравдой". €рине
Њихайловне  хотелось  попросить  у Љоли газету,  но что-то останавливало ее.
Џотом все равно зачитали.
     —итала председатель  месткома Њосельцова  - педиатр, пышноволосаЯ ЯркаЯ
блондинка. Љазалось невероЯтным, что у  нее роман с главврачом Џеречниковым.
Џеречников  был  сутулым  скучным  человеком  с  нелепым лицом, напоминающим
штанину галифе - одутловатые щеки, собранные внизу в длинный подбородок.
     Њосельцова  читала  выразительно,  с  огоньком.  Џосле  каждой  фамилии
врача-убийцы интонацией ставила восклицательный знак и делала  небольшую, но
значительную паузу, и тогда €рине Њихайловне казалось, что все  смотрЯт в ее
сторону.
     ‚  заключение  Џеречников  скучным  голосом   промЯмлил   обычное  -  о
нарастающей борьбе классов, о бдительности каждого сознательного гражданина,
о профессиональном долге врача.  Љак только он закончил, ЉолЯ, уронив на пол
газету, расталкиваЯ всех, кинулсЯ в родилку.
     €рина  Њихайловна дождалась,  пока  конференц-зал  (небольшаЯ  комната,
заставленнаЯ  сколоченными  в рЯд фанерными  стульЯми) опустеет, подобрала с
пола "Џравду", расправила и заметалась взглЯдом по страницам. ‚от  - "“бийцы
в белых халатах" - сердце барахталось в мутной пучине страха.
     - ‚ам что-то неЯсно, €рина Њихайловна?
     ‚   дверЯх   стоЯла  Њосельцова.  Ћна  красила  губы,  с  удовольствием
всматриваЯсь в маленькое круглое зеркальце.
     •ороша  была Њосельцова - красиво  откинутаЯ  золотоволосаЯ  головка  с
эффектной прической, полноватый, но подтЯнутый бюст. •ороша.
     Ћна  вымазала верхнюю губу о нижнюю,  вытЯнула их бубликом -  выражение
лица стало детски трогательным, сюсюкающим.
     - Њне ка-эт-сЯ, - быстрый промельк Языка, - Я доходчиво читала?
     ЌапрЯжением   воли  заставив   себЯ  еще   несколько  мгновении   молча
рассматривать колеблющийсЯ в руках газетный лист,  €рина Њихайловна  наконец
свернула его и сунула в карман халата.
     - „а, - сказала она. - ‚ы были очень убедительны...
     Њосельцова улыбнулась - почти доброжелательно.
     - Њожет,  какаЯ-то  фамилиЯ  знакомой показалась?  “ вас ведь,  если не
ошибаюсь, семьЯ московскаЯ, врачебнаЯ?
     €рина  Њихайловна  подалась  к  ней  бледным  внимательным  лицом.  ќто
проклЯтое, виноватое от природы выражение глаз! Љак, как заставить себЯ быть
непроницаемой? Њама умела оборвать таких, как Њосельцова, одним словом...
     - ‚ы не ошибаетесь, - тихо проговорила €рина Њихайловна. - Ќо моЯ семьЯ
последние лет двадцать жила в ’ашкенте.
     Ћна прошла в дверЯх мимо Њосельцовой, и та сказала в спину:
     -  Ђ  вы  напрасно  не  пользуетесь  губной  помадой... ќто  бы  как-то
расцветило вас...
     ... Љогда  €рина  Њихайловна возвращалась домой, ветер  вдруг  унЯлсЯ и
пошел  снег. ‘нежинки летели так тихо, так редко и потерЯнно,  что  казались
случайно  упущенными где-то в ведомстве  небесной канцелЯрии;  одна  тщилась
догнать другую, другаЯ - третью, но не завЯзывалось морошливой круговерти, и
потому чудилось, что в стылом воздухе витает одиночество и напрасно прожитаЯ
жизнь...
     „ома, едва  отперев  дверь, она  услышала из кухни торжествующий  голос
Љондаковой.  €  секунды  было  достаточно,  чтобы  узнать текст  той статьи,
довольно, впрочем, своеобразно окрашенный неправильными  ударениЯми и полным
пренебрежением к знакам препинаниЯ.
     €рина  Њихайловна стоЯла в темноте  коридора, в пальто, в ботах, слушаЯ
победный голос  Љондаковой,  ненужно громкий в  их квартире,  и представлЯла
себе  жутковатую картину: как,  помирившись на почве  патриотического гнева,
Љондакова с ‹юбкой изучают  на кухне "Џравду". ќтакое домашнее  коммунальное
собрание - Љондакова  читает, а  ‹юбка слушает,  подперев  голову и горестно
киваЯ.
     Ћна стоЯла  в темноте коридора, мечтаЯ о маме  и в то же времЯ страстно
завидуЯ ее, маминому, неведению,  забвению, проклинаЯ себЯ за то, что родила
на  свет  еще  одну  окаЯнную, вечно гонимую  душу,  еще  одного изгоЯ.  ќта
маленькаЯ душа спала сейчас, вероЯтно,  в своей ивовой колыбели, и  ради нее
надо  было сделать шаг, пройти  по  коридору, снЯть пальто  и боты и -  жить
дальше, жить ради этой маленькой души, пока твою жизнь не возьмут в щепоть и
не разотрут между пальцами, как пыльный комочек моли...
     ‹юбка домывала в комнате пол,  заткнув  подол платьЯ за поЯс, мелькаЯ в
сумерках высокими, античной стройности ногами.
     - Ђ... ђинмихална... - рассеЯнно пробормотала она, разогнувшись. - Људа
вы в ботах по чистому!
     ‘тойте... - она поставила табурет у двери, и €рина Њихайловна села, как
подломилась.  - ‘лыхали - на кухне? ‘тараЯ курва сама себе доклад  делает...
ќто она  второй раз уже... ‚он, орет, чтоб мне слышно было... џ все жду, как
по третьему кругу запоет, пойду ее на примус сажать...
     Ћна крепко отжала трЯпку и шлепнула у ног €рины Њихайловны.
     - Ќате. ‚ытирайте.
     -  ‹юба...  - медленно проговорила  €рина  Њихайловна мерзлым  голосом,
жестким  настолько,  что  больно  было  говорить. -  ‹юба... ‚ам,  вероЯтно,
следует уйти... от нас с ‘онечкой...
     ‹юбка выпрЯмилась, одернула юбку, нехорошо сощурив глаза:
     - „а? ќто куда же? —ем не угодила-то? Ђ? ђинмихална?
     ’а откинулась, почувствовав затылком прохладу стены, прикрыла веки.
     - „ело в том, ‹юба... Њожет быть, вы не знали...  џ ведь той  же нации,
что эти врачи... отравители.
     -  „а  какие они отравители?!  -  глубоко воскликнула ‹юбка.  -  ‚ы-то,
ђинмихална, вы-то в своем уме?!
     - ’ихо, тихо, ‹юба!
     - Њне  уж вы не пойте,  Я  не Љондакова, Я в  зоне таких отравителей ох
сколько навидалась!
     -  „а погодите  же, не в этом дело!.. - €рина  Њихайловна страдальчески
поморщилась.  -  џ   говорю  сейчас  о  том,  что  у  менЯ  вам  небезопасно
оставатьсЯ...
     ‹юбка  еще мгновение смотрела на  нее, не понимаЯ, и вдруг захохотала -
бесшабашно-весело, шлепаЯ себЯ по коленЯм, по щекам, по животу:
     - Њне! Њне опасно!  Ћй, не  могу... Ћй, насмешили, ђинмихална... -  она
искренне веселилась. - Њне - опасно! ‡начит, не вам  с моей уголовной рожей,
а мне - с вами... Ћх, ну дожились... Ќу умора... - € не сразу успокоилась.
     €з кухни гремел голос Љондаковой - она заходила на третий круг.
     -  ђепродуктором  сделалась.  Ѓольшое  удобство,  наш-то третью  неделю
молчит. Ќу, пойду на стенку повешу, чтоб ей задницей до точки дотЯнутьсЯ.
     - ‹юба, умолЯю!..
     Ќо  ‹юбка настойчиво  и  вежливо  придержала  дверь,  не  пускаЯ  €рину
Њихайловну.
     - ‚ам туда не стоит, ђинмихална, - движениЯ  мЯгкие, голос  вкрадчивый,
на жестком лице окаменевшие скулы. - „а не бойтесь, не забью суку.
     ‚ышла  и  плотно прикрыла за собою дверь.  —ерез  минуту голос на кухне
оборвалсЯ и наступила тишина - звонкаЯ и такаЯ прозрачнаЯ, что слышно стало,
как сопит в колЯске ‘онечка.
     €рина    Њихайловна   испугалась   и   приоткрыла   дверь.   €з   кухни
доброжелательно, тихо журчало:
     - ...из тебЯ душонка соплЯми вытечет... - Љондакова как-то  пискнула  и
зашуршала,  затем резко двинули стулом, что-то шлепнулось, кто-то всхрапнул,
и опЯть  зажурчало приветливо: - ...еще разочек... нехороший взглЯд...  ты у
менЯ ползком вокруг  собственной жопы ползать будешь... Ќастучишь  - хорошие
люди в могиле достанут...
     ‚есь  этот  монолог,  как Ягоды  листочками  в корзине,  был  пересыпан
отборнейшим, великолепным, многоступенчатым матом, открывающим такой простор
воображению  Љондаковой, что  дух  захватывало.  €рина  Њихайловна  даже  не
подозревала, что можно  составлЯть такие сложные художественные  конструкции
из столь примитивных элементов.
     Ќа  другое утро,  во  времЯ обхода,  Љрюков  из третьей палаты, сцепщик
Љрюков, сдавленный  и переломанный вагонами, вытЯнутый €риной Њихайловной  с
того  света,  Љрюков,  называвший  €рину  Њихайловну  "девочка-доктор"  и не
забывавший  при  этом добавить "дай ей Ѓог здоровьЯ", сцепщик Љрюков заЯвил,
что с сегоднЯшнего днЯ не желает подставлЯтьсЯ шпионским наймитам длЯ опытов
над людьми. Ќи уколов, ни капельницы делать не даст, так и запомните.
     Њедсестра ‹ена как стоЯла  со штативом  в  руках и бутылью физраствора,
так и обмерла, затрЯслись все ее мешочки - щеки, локотки, коленки...
     - Љому? - переспросила €рина Њихайловна, чувствуЯ на  лице пульсирующий
румЯнец.  -  Љому  подставлЯтьсЯ,  ‘ергей  €ванович,  -  наймитам? Џалата  -
пЯтнадцать коек тЯжелых и среднетЯжелых - зловеще примолкла, глЯдЯ кто куда.
ђумЯнец  медленно  сползал  со  щек €рины Њихайловны. Ћна  спросила  тихо  и
внЯтно:
     - Љто еще отказываетсЯ  лечитьсЯ у шпионского  наймита? Њолчали, только
бухгалтер  стройконторы „рынищин  на  крайней у  двери  койке шевельнулсЯ  и
тенорком:
     - Ђ что же, ждать, пока перетравите всех к чертЯм собачьим?..
     €рина Њихайловна вышла из палаты  и по коридору, заставленному койками,
побежала в ординаторскую, страстно надеЯсь, что сейчас, во времЯ обхода, там
пусто  и  можно  выплакатьсЯ над умывальником  и умытьсЯ  холодной водой. Ќо
шагов за десЯть услышала голоса, одновременно возбужденные и придавленные:
     - ...дело в профессиональной этике!
     - Ѓросьте сиропить, какаЯ там этика! - это был голос Њосельцовой. - ‚от
погодите,  сострЯпают  больные бумагу  за  рЯдом  подписей  да  пошлют  куда
следует, и вы, с вашей  профессиональной этикой... ‚есь коллектив пострадает
из-за  одной  паршивой  овцы...  „умаете, народ  проведешь?  ”амилиЯ  у  нее
типичнаЯ, да и внешность... Ярко выраженнаЯ...
     €рина Њихайловна повернулась и  пошла  прочь.  ЉакаЯ-то  бабка  позвала
жалобно с койки - "„очка, а дочк...", - она не обернулась, и потом долго эта
бабка звала ее в снах, а она не оборачивалась.
     Џальто осталось в  ординаторской. —ерт с ним,  с пальто.  „о дома минут
десЯть бегом.
     ‚ их  пустынном переулке  плавал тот редкий,  пасмурно-спокойный теплый
свет, какой  бывает обычно в просторной комнате  с высокими окнами. (‘мутное
воспоминание  детства - высокие  окна московской  квартиры...) “зкое длинное
небо над переулком казалось серым, давно не мытым стеклом огромной теплицы.
     € тут за спиной истошно крикнули:
     - €-р-р-ра-а-а!!! -  мученический  вопль  полоснул ее, отбросил к стене
дома взрывной  волной боли. ќто был  папин голос. ќто папа крикнул  истошно,
Явно:
     - €ра!!
     Љолени  ее мелко  дрожали, пот побежал  по  ледЯной спине.  Ќе  в силах
глотнуть  воздуху  парализованно  открытым  ртом,  она  обернулась. Ќа  углу
переулка трое рабочих  в черных ватниках ремонтировали дом. ’от,  что внизу,
еще раз зычно крикнул:
     - ‚ир-ра! - и те, на крыше, взЯлись за тросы и потЯнули корыто вверх.
     €рина Њихайловна постоЯла еще с  минуту на подсекающихсЯ ногах, наконец
побрела к дому.
     ‹юбка, открыв, увидела ее и ахнула:
     - Џальто стырили?!
     €рина Њихайловна мотнула головой, хотела что-то сказать, но ‹юбка вдруг
накренилась вместе с полом,  задребезжала, как холодец, и, обморочно закатив
глаза, €рина Њихайловна повалилась на ‹юбку окоченевшим телом...
     ‚есь  вечер она  лежала, заботливо придавленнаЯ двумЯ одеЯлами и сверху
еще  - старым маминым пальто, дрожала и слушала, как за окном  ветер треплет
бельевую веревку и  прищепки трещат, как кастаньеты. Њожет  быть, поэтому не
сразу различила стук в окно -  тихий, деликатный. Ћна вскочила и бросилась к
окну:  на  присыпанной  снежком земле топталсЯ Џеречников  и что-то  говорил
через стекло. Ћна толкнула форточку и услышала:
     - Ќа два слова...
     ‘тоЯл Џеречников, наверное, минут уже  десЯть, потому что слой хрупкого
сыпучего снежка  был  оттоптан  до черноты.  ‘  локтЯ  его  свисала  длиннаЯ
крупнодырчатаЯ авоська с  синим тюком внутри. €рина Њихайловна  накинула  на
плечи мамин платок, выскочила и обежала дом:
     - ”едор Ќиколаевич, что случилось?
     - „а ничего, не пугайтесь... - пробормотал он, бросаЯ окурок.  - ‚ы  не
пугайтесь. ‚ы  пальто сегоднЯ забыли, Я  вот принес, так как холода...  и...
’ут  разговор у  менЯ  с  вами  некоторый... —ерт, даже  не  знаю,  с какого
конца...
     - Њожет быть, в дом зайдете?
     - Ќет-нет! -  он встрепенулсЯ, поднЯл воротник пальто.  - € пожалуйста,
мил человек  €рина Њихайловна, чтоб о  разговоре этом  ни друг, ни сват,  ни
соседскаЯ курица...
     ‹ицо его под теплой  ушанкой выглЯдело  совсем нелепо, одутловатые щеки
рдели на морозе, нос беспокойно пошмыгивал.  ’о и  дело он  оборачивалсЯ  на
мусорную свалку у забора, там длинными синими тенЯми носились коты.
     - Џальтишко у вас легкое такое. „а вы наденьте-то, господи! Ќу, чтоб уж
долго вас на холоде не держать... - он достал платок, затеребил  нос. - ‚ы у
нас  не доработали  по распределению год, кажетсЯ,  с копейками?.. ’ак  вот,
€рина  Њихайловна,  давайте-ка  мы   изобретем   какое-нибудь   уважительное
состоЯние  здоровьЯ  и  тихо-мирно,  по собственному желанию  отпустим вас в
’ашкент, в столицу, из этой нашей тмутаракани...
     €рина Њихайловна смотрела на Џеречникова, видела его красную, замерзшую
руку,  комкавшую  платок. Џришел тайком, вызвал к  мусорке "на два слова"...
‘очувствует он ей, что ли?
     Ћна надела мЯтое пальто и сказала:
     - ‚идите ли, ”едор Ќиколаевич, в ’ашкент мне ехать незачем. “ менЯ там,
кроме  дрЯхлой тетки, никого. €  на  работу,  как вы сами знаете, никто менЯ
сейчас  не возьмет...  ‚ы  человек не наивный  и понимаете,  что  в ’ашкенте
сейчас вакханалиЯ почище  чем  у нас.  Љ  тому же  бывают времена,  когда  в
тмутаракани  легче выжить,  чем  в столицах... ‘пасибо, что хотите  избавить
менЯ от скандала. џ понимаю, что персонаж  с моей фамилией вам сейчас крайне
неудобен...
     - €рина Њихайловна,  голубчик, - Џеречников даже  застонал,  -  умолЯю,
только не надо пошлостей! ЊенЯ-то уж вам незачем обижать. Љак видите, пришел
к вам... Я всегда...  с  большим уважением... по моему мнению, вы прекрасный
диагност,  это, знаете ли, от Ѓога... Ќу что делать, раз такие  времена!.. -
Ћн бормотал, схватив  ее  руку  своей  жесткой, застывшей  рукой:  - Џришли,
ввалились  в  кабинет...  Љоллективное,  понимаете  ли,  заЯвление.   €зволь
реагировать... разбиратьсЯ... Ђ может, и сообщать куда следует... Њосельцова
какой-то  бред  несет...  Љаким-то  вы  там  крымским  татарам  сочувствуете
вслух... ’ошнит, но изволь... положение обЯзывает...
     "Ќу вот,  а  говорили,  что с  Њосельцовой  у него  роман,  - рассеЯнно
подумалось €рине Њихайловне. -  Џочему - татарам?.. ЉажетсЯ, Японцы удобнее,
толковее. ’атарского шпиона - что-то Я такое еще не слышала..."
     - Ќе пренебрегайте опасностью,  €рина Њихайловна... Ќе пренебрегайте...
‚едь Я, по меньшей мере, уволить вас обЯзан!
     - “вольнЯйте, - сказала она. - Њне отсюда бежать некуда.
     Њинут пЯть  еще  Џеречников  говорил что-то виновато-настойчивым тоном,
но, понЯв, что она не слушает, заглЯнул  в  ее  глаза,  вдруг поразившие его
неконкретной, вневременной тоской, махнул рукой и пошел. Ќо, отойдЯ шагов на
десЯть, вдруг вернулсЯ торопливо и вполголоса спросил:
     - Љ €смаилову в стройконтору пойдете уборщицей - попробую договоритьсЯ?
     - Џойду, - ответила она безразличными губами...
     Џеречников  слегка подволакивал  левую  ногу,  словно волочил  за собой
тЯжелое Ядро черной тени. €рина  Њихайловна  глЯдела, как тащит  он по снегу
свою съеженную тень, и  не могла понЯть - что, собственно, смешного находила
она прежде в этом человеке?
     ‚ернувшись в дом, она  долго  молчала,  слушаЯ  уже  ставшую  привычной
колыбельную, которую полупела-полумычала ‹юбка, потом сказала задумчиво:
     - …сли  со мною  что-то случитсЯ. ‹юба, отвезете ‘онечку  в  ’ашкент, к
моей тетке. џ адрес напишу...

     - —ужой дЯ-а-дька обеща-ал
     Њоей ма-а-ме матерьЯ-ал...

     - …ще чего, повезу Я ребенка  хрен знает кому... - буркнула себе ‹юбка.
- Љак-нибудь уж... сама не калечнаЯ...

     - Ћн обма-а-нет мать твою-у...
     Ѓаю-ба-а-юшки баю-у...