но хорошо знаком с морским делом. Ђвтору этих
строк пришлось  немало горЯ хлебнуть с этим вопросом:  ЌидерландскаЯ поэзиЯ,
главнаЯ  моЯ  "специальность"  --  в  большой  мере  поэзиЯ  мореплавателей.
Џереводчик  садитсЯ  за  учебники и  справочники,  учит  названиЯ  парусов и
такелажа, запоминает старые и  новые названиЯ  кораблей --  что длЯ русского
человека всЯ морскаЯ  терминологиЯ была позаимствована в петровские  времена
из нидерландского Языка. ’ак что нидерландисту легче. Ќо только чуть-чуть.
     …ще  в тексте  „ьеркса  встречались чисто  морские  термины  -- "тали",
"лиселЯ"   ("poulies",  "bonettes"),  у  ђембо  их   больше,  соответственно
умножаетсЯ и число возможных ошибок.  Џереводчик не имеет права их допускать
--  по крайней  мере  <i>грубых</i> ошибок, свЯзанных  с  морским  делом. Ђ  он  их
допускает, да еще какие.
     ‚от конец третьей строфы в подстрочном переводе:
     ...џ побежал! € отчалившие Џолуострова
     Ќе выдержали все более торжествующих сумЯтиц.
     —тобы быть уж совсем  точным,  то Џолуострова  тут  не "отчалившие",  а
отчленившиесЯ" -- тоже морской термин, в противоположность "причленившимсЯ".
‘облазн применить в  переводе что-нибудь морское,  <i>эдакое</i>,  очень  велик,  и
переводчики,  естественно,  соблазнЯютсЯ.  Њожно  сказать,  к  примеру,  что
полуострова <i>отчалили, отшвартовались, отдали швартовы</i>. "Ћтчаливают от земли"
(только,  к  сожалению,  острова,  а  не  <i>полу</i>острова)  лишь  в переводе  ‹.
“спенского. Ѓолее или менее внЯтны варианты ‚. Ќабокова ("...и полуостровам,
оторванным  от суши  / не знать таких боев и  удали  такой")  и Њ.  Људинова
("‹ишь полуостровам, сорвавшимсЯ с причала / ’акаЯ кутерьма могла приснитьсЯ
вдруг"). ‚ прочих переводах обстоЯтельства носЯт Явно <i>сухопутный</i> характер.
     "€ Џолуострова, отдавшие найтовы, / ‚ сумЯтице с трудом переводили дух"
--  читаем мы в переводе Ѓенедикта ‹ившица. Ћтдать можно <i>швартовы</i>. "Ќайтов",
-- читаем  в  морском  словаре Љ.‘.  ‘амойлова,  "перевЯзка тросом двух  или
нескольких рангоутных деревьев  или  других  предметов, или соединение  двух
тросов  одним тонким"*. Ћтдать найтовы -- дело Явно  сухопутное. ‚  переводе
„авида ‘амойлова читаем: "€ полуострова с  обрывками швартов..." ‘ обрывками
чего?  …сли канатов, то  не швартов,  а <i>швартовов</i>.  …сли же  имелось в  виду
существительное "шварт" (старинный большой запасной Якорь),  то не швартѓів,
а швѓіртов, кроме того, смысл двустишиЯ менЯетсЯ  в корни (если быть точным,
то просто исчезает). „ело снова Явно сухопутное.
     €сториЯ с пЯтой строфой носит характер уже почти трагический. ђечь идет
о  том,  как "‡еленаЯ волна  проникнет  в  мою пихтовую скорлупу / и голубые
пЯтна вин и  блевотины/ ‘моет с  менЯ, разбрасываЯ руль и малый Якорь". …сли
быть  точным,  то  этот малый Якорь в  русских словарЯх называетсЯ просто --
<i>кошка</i>.  ‘разу оговоримсЯ,  что  четырехлапого  млекопитающего здесь нет и  в
помине. Џо-французски здесь  стоит слово "grappin", Љ.€. ‘амойлов разъЯснЯет
нам, что это  "четырехлапый Якорь весом примерно 10-12  кг."*. ‘лужит  такой
Якорь длЯ цеплЯниЯ чего-нибудь или  за  что-нибудь, по  весу он слишком мал,
чтобы  удержать  даже   шлюпку*.  €  вот  что  случаетсЯ  с  этой  кошкой  у
переводчиков.
     Ќеожиданно  вполне  приемлемый  вариант переходим  в  первом  полном из
опубликованных переводов  --  у  ‚. Ќабокова: "...и  уносЯ мой руль  и Якорь
навсегда". ‡ато  Ѓенедикт ‹ившиц сообщает  нам, что волна сделала следующее:
"...снесла она и руль и дрек". ‚ариант понравилсЯ ‹еониду Њартынову, и в его
переводе строка  выглЯдит  так:  "...‘лизнув  тЯжелый  дрек,  руль выбив  из
гнезда".
     Ћбратим внимание, что  легким  дреком переводчик  не удовлетворилсЯ, он
применил  тЯжелый.  Ђ  теперь  попробуем  узнать,   что  это  вообще  такое.
ЋказываетсЯ, "небольшой Якорь,  весом  до 48 кг, употреблЯетсЯ  на шлюпках".
’от есть это, конечно, Якорь, но <i>не тот</i>, который упомЯнут у ђембо, Ќо и  это
еще не худшее, что сотворила лютаЯ сухопутность русских переводчиков.
     “  ќльснера "кошка"  стала...  кормой.  Ћна же  поЯвилась  в  переводах
Ѓродского  и “спенского. Људинов поставил  на это место нейтральное  "снасть
провисла" --  все  лучше, чем  дрек,  понЯтно  дело.  „. ‘амойлов неожиданно
предложил  новый  вариант:  "...и  смыла  бак  и  руль".  "Ѓак", к  сведению
читателей,  столь же  сухопутных,  как  и  переводчики, -- это  надстройка в
носовой части кораблЯ. ‘мыть его волной, пожалуй, может, но тогда, как и при
отдирании  кормы по методу  ќльснера --  Ѓродского  --  “спенского,  корабль
немедленно  окажетсЯ на дне.  —уть ближе к решению вопроса €.€. ’хоржевский:
"Ќо руль был разломан, и Якорь разбит". ’олько, увы,  у ђембо он  <i>смыт</i>, а не
разбит  --  этот  предмет вообще-то  не  бьетсЯ. Љак  и Ќабоков,  приемлемый
вариант  предлагает  Ђнтокольский:  "џкорь  сорван  был,  руль  переломан  и
выдран... "
     Њелких   "мореходных"   ошибок   еще  много  --   у  всех.  Љ  примеру,
упоминавшаЯсЯ  в  свЯзи с "капканом  первым" <i>скорлупа</i>  у ђембо --  пихтоваЯ.
“поминаемый Ќабоковым "еловый трюм" -- отнюдь не  преступление, как пишет  в
словаре Љ.‘. ‘амойлов,  "Џод воздействием воздуха ель сильно растрескиваетсЯ
и потому совершенно не годитсЯ длЯ надводной обшивки судов. “потреблЯетсЯ на
подводную обшивку речных, а иногда  и  морских судов"*  "Њеж  брусьев еловых
юлЯ" -- тоже  вполне законный вариант (впрочем, из не  рассматриваемого нами
перевода Ђ. ѓолембы).  „. ‘амойлов, видимо, стремЯсь  к точности и следуЯ за
‹. Њартыновым*,  у которого фигурировал  "сосновый  кокон мой",  написал: "‚
сосновой скорлупе..." Ќо человеку, немного знакомому  с морем (или хотЯ бы с
Њорским словарем),  известна принципиальнаЯ разница между пихтой и  сосной в
кораблестроении:  пихта --  мЯгкое  дерево, легко  обрабатываетсЯ,  идет  на
изготовление  днищевого  настила  и нижних частей  внутреннего  оборудованиЯ
мелких судов, а сосна -- главным образом на рангоут и палубный настил. ђембо
отлично знал об этом, когда ставил в  строку слово "пихтовый". ‘ухопутные же
переводчики, не ведаЯ, что творЯт, попросту <i>перевернули</i> корабль...

     ЉЂЏЉЂЌ ’ђ…’€‰: "ѓђЋ‡› € ‘‹…‡›"

     <i>—итатель ждет уж рифмы розы...</i>
     Ђ.‘. Џушкин

     "ЏьЯный корабль" увидел свет при жизни ђембо (1883), но без его ведома.
Љ  русскому читателю  это стихотворение попало не  скоро;  ни  Ђнненский, ни
Ѓрюсов, ни ‘ологуб, никто из ранних переводчиков ђембо к  нему не прикасалсЯ
(впрочем. в 1900 году  поЯвилсЯ <i>прозаический</i>, не столько  ошибочный, сколько
недоброжелательный  перевод  Ђ.Ќ.  ѓилЯрова,  лежащий  за  пределами данного
исследованиЯ, интересный длЯ нас лишь тем, что его в  качестве  подстрочника
использовал длЯ своего перевода ‹еонид Њартынов, о чьем переводе см. "капкан
пЯтый").  ‹ишь  в  1909  году,   в  киевском  "—теце-декламаторе"   поЯвилсЯ
единственный (до  1928-1929  года) поэтический  перевод ‚л.  ќльснера --  19
строф из  25.  ’рудно  даже  точно  сказать, какие  именно  из строф ќльснер
опустил: в отношении одних это можно сказать с уверенностью -- где речь идет
об  облепленных  клопами змеЯх (14),  о соплЯх и  лишаЯх  (19),  этих строф,
конечно, нет...  ‘  первой по  девЯтую строфу ќльснер переводит  по порЯдку,
дальше начинает переставлЯть и контаминировать --  так что  некоторые строфы
атрибутировать более чем затруднительно:
     џ грезил о ночи слепительно-снежной,
     Џустынной, свободной от снов и теней,
     Ћ странных лобзаньЯх медлительно-нежных,
     Ѓеззвучно лобзающих очи морей.
     Ќадо    не    забывать,    что   перевод    опубликован   в    киевском
чтеце-декламаторе,   под   одной  обложкой  с   незабвенным  романсом  ‚.
Њазуркевича "Ќаш уголок  Я убрала цветами". ‘удить его можно по законам  той
поэтики,  к  которой пыталсЯ  его  приспособить киевский  переводчик:  здесь
последовательно осуществлЯлась адаптациЯ  французского шедевра 1871  года  к
поэтике  русских  поэтов  того же времени  --  наиболее  салонных  и любимых
"чтецами-декламаторами" -- Ќадсона,  Ђпухтина. ќто не  значит, что названные
поэты <i>плохи</i>: однако результат печален: крокодил с головою лебедЯ похож разве
что на плезиозавра...
     "џмщикнегонилошадейством"  давно  уже  обозвал  этот  вид  поэзии  ‚.‚.
Ќабоков.  ЉонтаминациЯ  длЯ  такого  перевода  --  не  средство  намеренного
опошлениЯ, но адаптациЯ к вкусам  читателЯ.  Љ тому  же, заметим, непонЯтной
причине ќльснер  выбрал  длЯ  передачи  французского двенадцатисложника  (за
которым  стоит  многовековаЯ  традициЯ  --  четырехстопный  анапест: размер,
дважды неудобный длЯ русского слуха: во-первых, в нем никак  нельзЯ передать
цезуру (непременно с мужским ударением  на шестом слоге,  что во французском
стихе допустимо, -- в русском возможна и дактилическаЯ цезура, но только при
передаче двенадцатисложника классическим шестистопным Ямбом). Љстати, тот же
более чем неудобный четырехстопный амфибрахий использовал  в своем перевод и
€.€. ’хоржевский.
     “вы, ђембо ’хоржевского  -- все тот же причесанный и  напомаженный поэт
из "чтеца-декламатора": там и сЯм  в нем щедро  рассыпаны "безбрежные дали",
"буйные  волны",   "радость  пучины",   "ритм  голубого  безумьЯ"   и   т.д.
ЏроцитированнаЯ выше  в переводе ќльснера (видимо, все же десЯтаЯ) строфа  в
переводе ’хоржевского звучит так:
     џ грезил: сиЯли над водной пустыней
     ‡еленые ночи, лобзаньем снегов.
     €х блеск фосфорический, желтый и синий,
     Њне пел о невиданном трепете снов.
     Ќадо  сказать,  что  перевод  €.€. ’хоржевского,  опубликованный  <i>позже</i>
переводов ‚.‚. Ќабокова и  „авида Ѓродского,  кажетсЯ  сделанным за четверть
века до них. Ћтчасти,  возможно, так и было: мы  не знаем, сколько лет лежал
перевод  в  столе у  маститого  переводчика, прежде чем дошел  до  печатного
станка. Ќо принадлежность к салонной традиции погубила даже его историческую
ценность, и  парижскаЯ безвестность книги сделала перевод еще  и безвестным:
на формирование русской традиции  переводов "ЏьЯного  кораблЯ"  он не оказал
никакого влиЯниЯ.
     Ќадо  сказать, что французский двенадцатисложник традиционно передаетсЯ
по-русски либо  шестистопным  Ямбом (переводы ‚. Ќабокова,  Ѓ.  ‹ившица,  ‹.
“спенского, ‹. Њартынова,  Њ. Људинова, „.  ‘амойлова), либо  четырехстопным
анапестом  (переводы  „.  Ѓродского,  Џ.  Ђнтокольского)  --  однако  втораЯ
традициЯ  на  глазах  отмирает:  даваЯ  стиху  экспрессию,  она  лишает  его
исторических корней,  ибо дю Ѓелле и ђонсар  в XVI веке писали  <i>тем же самым</i>
размером, а  в их сонетах анапест немыслим. Ћднако сам по себе ритм перевода
еще не содержит салонности -- ее привносит переводчик.
     Ќекие элементы салонности при желании можно выловить из залежавшегосЯ в
столе переводчика "ЏьЯного кораблЯ" в версии ‹. “спенского... но нет желаниЯ
судить перевод, подправлЯвшийсЯ  в течение почти  сорока лет. ‡ато более чем
странно видеть возрождение той же традиции уже в наше времЯ -- в переводе Њ.
Људинова, где была предпринЯта попытка обобщить достижениЯ предшественников,
основательную изученность текста,  старание быть возможно  более точным (см.
"капкан шестой").  Ќо  все  это  синтезировано  (верней -- синкретизировано)
именно  по  "—тецу-декламатору", в традициЯх  ќльснера и ’хоржевского, а еще
вернее  --  Ќадсона, к которому  часть переводных  строк  Људинова  подходит
вплотную. Џереводчик  отлично  понимает  оригинал, но сознательно  вуалирует
недостаточно "поэтичные" предметы: вместо пресловутых "сопель лазури, лишаев
солнц" у Људинова --  "лишайник  солнечный,  лазореваЯ слизь".  ‘трока очень
похожа на соответственную в переводе Ђнтокольского, но там упоминались "лишь
лишайники  солнца  и  мерзкую  слизь"   --  все  менЯлось  от  одного  слова
("мерзкую"), хотЯ, надо заметить, что и там  не  все было хорошо: "лишайник"
-- не "лишай"; где у  ђембо  "ферментируют горькие рыжины любви", у Људинова
"таитсЯ горькое брожение любви"...
     ‚ угоду  той же традиции в новом переводе то и дело рифмуютсЯ служебные
слова  (специально  длЯ  этого  привносимые  в  текст):  "там", "ненароком",
"даже", "вдруг", "опЯть", "ничуть", --  и  возникают такие  свежие рифменные
пары, как "грозы -- слезы" (4-Я строфа), "снежный -- нежный" и т.п. “вы, все
это пришло не из ђембо.
     Џереводы ќльснера  (1909)  и  Људинова  (1982) порой  сближаютсЯ  почти
дословно.  "ЏостоЯннаЯ  на  светилах,  похожаЯ  на  молоко  Џоэма ЊорЯ" (6-Я
строфа) у ќльснера выглЯдит так: "€ море поэме отдавшись влюбленно, / ‘ледил
Я мерцавших светил  хоровод..."  Ђ у Људинова: "‘  тех пор купалсЯ Я в Џоэме
Ћкеана,  ‘редь   млечности  ее,   средь  отблесков  светил..."  Ќечто  вроде
"млечности" в оригинале  есть,  но "lactescent" совсем не отдает тем, чем ее
сомнительный  русский эквивалент  "млечность",  то есть  попросту пошлостью.
‘лово это часто и помногу употреблЯлось в русской салонной поэзии с глубоким
умыслом хоть как-то зарифмовать важные  слова "вечность"  и "бесконечность".
’о, что Људинов не поместил его на рифму, лишь ухудшает  дело, ибо тенденциЯ
превратить ђембо в Ќадсона проступает еще отчетливее.
     Ѓудучи последовательным, Људинов  весьма  упрощает текст в  целом  рЯде
даже не  слишком трудных мест. Џодобный метод нередко играет с  переводчиком
злые  шутки:  не заметив  мифологической природы Ѓегемота и Њальстрема (21-Я
строфа),  переводчик  просто выбросил  Њельстрема из стихотворениЯ, а демона
Ѓегемота обратил в  стадо животных, занимающеесЯ любовью  в "болотной топи",
причем необыкновенно картинно, с  "сеЯнием  страха" и  прочим,  что  описано
Људиновым  и чего нет  в оригинале.  Љ тому  же  неЯсно, как забрел  "ЏьЯный
корабль", кроме реки и морЯ, еще и в "топь болотную"...
     ‘алоннаЯ традициЯ, она  же "капкан третий", сыграла значительную роль в
истории  вопроса,  не  только  загубив  три  перевода,  но  задев  и  других
переводчиков.  ’еперь самое времЯ заглЯнуть в  "капкан четвертый",  где  все
наоборот: старое смело приноситсЯ в жертву новому.

     ЉЂЏЉЂЌ —…’‚…ђ’›‰: "ќЉ‘Џђ…‘‘€џ"

     <i>Ѓез рулЯ и без ветрил.</i>
     Њ.ћ. ‹ермонтов

     ‹етом  1929  года  в  "‹итературной   газете"  поЯвилсЯ  первый  полный
<i>советский</i> перевод "ЏьЯного  кораблЯ",  поразивший воображение  современников
непривычной красотой и упругостью стиха, полной  свободой от оков буквализма
(т.е.  оригинала  --   это  казалось  достижением)  и  какой-то  неслыханной
Яркостью.
     "ЏьЯный корабль" в переводе „авида Ѓродского восхитил читателей  прежде
всего пластикой, невозможной среди переводчиков  ђембо в традиции символизма
(у  ‘ологуба,  Ђнненского,  Ѓрюсова),  так  и  у   переводчиков,  близких  к
"–ентрифуге" (Ѓобров, Џетников), даже  у акмеистов (ѓумилев). —етырехстопный
анапест, почти  еще не  испробованный  в качестве  эквивалента  французского
двенадцатисложника, вызывающаЯ красота рифмовки -- примета "южной" школы! --
и, кстати, столь  же вызывающе  близко  к оригиналу переведенные две  первые
строфы (и, может быть,  третьЯ, хотЯ в ней  уже  "не все в порЯдке"), -- все
это подкупало. Ђ четвертаЯ строфа -- это ли не образец замечательных русских
стихов?!
     —ерт возьми! ќто было триумфом погонь!
     „евЯть суток, как девЯть кругов преисподней!
     џ бы руганью встретил маЯчный огонь,
     …сли б он просиЯл мне во имЯ господне!
     ‘тихи в самом  деле замечательные. Ѓеда  лишь в  том, что они не  имеют
отношении к оригиналу -- никакого. –итирую подстрочно:
     ЃурЯ благословила мои морские пробуждениЯ,
     Ѓолее легкий, чем пробка, Я танцевал на волнах,
     Љоторые можно назвать вечными возчиками жертв,
     „есЯть ночей, не сожалеЯ о глупом глазе фонарей.
     (‚ конце -- скорее даже "портовых огней", хотЯ реминисценциЯ из „ьеркса
несомненна).  „есЯть  суток  у ђембо  названы  десЯтью  ночами резонно: днем
портовые огни не горЯт.  € цифра "десЯть" названа не просто так: в "Љладбище
у  морЯ"  ЏолЯ  ‚алери двадцать  четыре  строфы  по  шесть  строк  (солЯрнаЯ
символика),  в  "ЏьЯном  корабле"  --  сто  строк  и  т.д. Ќабоков,  ‹ившиц,
“спенский, Ђнтокольский, Њартынов, ‘амойлов понЯли это -- и сохранили цифру.
€ные  переводчики числительное  опустили.  ’хоржевский сделал  из  десЯти...
двенадцать.  „авид  Ѓродский,  развиваЯ   принцип  свободного  обращениЯ   с
оригиналом, решил вопрос "сплеча" -- и ввел параллель с „анте. ’олько строка
"џ  бы  руганью встретил маЯчный огонь"  --  несет след свЯзи  с оригиналом.
’олько имЯ-то  ѓосподне при чем? ‡десь мы находим характерную примету эпоху.
Ђнтиклерикальных настроений у ђембо более  чем достаточно, но эпохе казалось
мало простого отрицаниЯ церкви...
     ‚ернемсЯ к Ѓродскому. Ћн то приближаетсЯ к  оригиналу,  то удалЯетсЯ от
него в направлении непредсказуемом. ‚от девЯтаЯ строфа перевода:
     Ќа закате завидевши солнце вблизи,
     џ все пЯтна на нем сосчитал. Џозавидуй!
     џ сквозь волны, дрожавшие, как жалюзи,
     ‹юбовалсЯ прославленною Ђтлантидой.
     Ђ вот подстрочник той же строфы:
     џ видел низкое солнце, запЯтнанное мистическими ужасами,
     Ћсвещающее долгими фиолетовыми сгущениЯми
     Џодобные актерам древней трагедии
     ‚олны, катЯщие вдаль свою дрожь лопастей!
     Ћткуда Ѓродский взЯл, к примеру, Ђтлантиду? Њожно бы выстроить туманную
теорию  о  том,  что как  раз  историю Ђтлантиды  и  можно  считать "древней
трагедией".  Ќо, боюсь,  пришла  она  не  с  этого  конца --  а из  перевода
ќльснера,  где возникла от отчаЯнной невозможности зарифмовать "”лориду". Ћт
оригинала  в  переводе остаетсЯ как-то непомерно  мало: отдаленно похожие на
него  "пЯтна на солнце" (коим ведетсЯ  учет,  и таковому учету  нужно  еще и
завидовать). Њожет  быть,  еще  и "жалюзи",  а "жалюзи",  слово  французское
(букв.  "зависть",  но  также  и  "жалюзи"),  --  и  перед  нами  перевод  с
французского на французский.
     ‘троф,  подобных   процитированным,   увы,  немало.  …сть,  конечно,  и
редкостные удачи -- труднейшаЯ перваЯ строфа (в целом достаточно неуклюжаЯ у
самого ђембо), или, скажем, 20-Я строфа*. Ќо в общем  и целом этот создавший
целую эпоху в советском ђембо перевод, вызвавший к жизни "Џарижскую оргию" в
переложении  ќ.  Ѓагрицкого и Ђ. тейнберга*, напоминает малолетка-богатырЯ,
вырывающего дубы с корнем и совершенно не думающего, что они, может быть, не
так уж зрЯ росли свои триста лет или больше.
     Њежду  тем заслуга  перевода  Ѓродского  поистине  огромна:  именно  он
инспирировал целый литературный стиль перевода, отголоски которого дожили до
80-х годов. ‚ конечном счете  к нему (если уж нужно искать предшественников)
восходит своей  традицией и  версиЯ Ђнтокольского, по сути,  грешащего  лишь
некоторыми  неверно прочитанными словами и незнанием  текста „ьеркса,  грехи
эти  весьма  невелики по сравнению с тем,  что натворило  большинство других
переводчиков.  Ќ.  ‹юбимов  в   предисловии  к  книге   избранных  переводов
Ђнтокольского   "Ћт  Ѓеранже  до  ќлюара"  (Џрогресс,   1966),  процитировал
несколько строф из "ЏьЯного  кораблЯ", в том числе  ту самую строфу девЯтую,
котораЯ только что была  сравнена с ее  подстрочником при  разборе  перевода
Ѓродского.
     џ узнал, как в отливах таинственной меди
     Њеркнет день и расплавленный запад лилов,
     Љак, подобно развЯзкам античных трагедий,
     ЏотрЯсает прибой океанских валов.
     "’акие стихи не нуждаютсЯ в комментариЯх. Ћни говорЯт сами за себЯ, как
всЯкие  прекрасные  стихи.  Ћни  пленЯют,  они  потрЯсают". ‹юбимов называет
переводы  Ђнтокольского из ђембо одним  из  высочайших  достижений  русского
поэтического перевода в целом.
     ‘о словами ‹юбимого можно бы и согласитьсЯ... да кабы  не анапест. „аже
‚ильгельм  ‹евик,  даже  ‚ладимир  Њикушевич   свои  сделанные  в  молодости
анапестом  переводы   из  Ѓодлера  с   годами   понемногу  перерабатывали  в
шестистопный  Ямб.  Љ  счастью, в  переводе  Ђнтокольского нет  придуманного
Ѓродским "выворачиваниЯ" рифмовки ђембо -- неизвестно зачем  там, где первой
стоЯла женскаЯ  рифма, второй  --  мужскаЯ,  Ѓродский сделал  <i>наоборот</i>. Ђ  о
переводе Ђнтокольского  необходимо помнить  тем, кто выбирает сходный ключ в
новых переводах (не рассматриваемый здесь перевод …. ѓоловина, к примеру) --
<i>хуже быть не должно</i>.

     ЉЂЏЉЂЌ Џџ’›‰: "’Ћ•“-‚Ћ-ЃЋ•“"

     <i>Њы такого не видали никогда.</i>
     Њ. €саковский

     ‚  известном  автопредисловии к  книге  "Џоэты  разных  стран"*  ‹еонид
Њартынов  писал, обращаЯсь  к  тем, кого переводит:  "Џусть  созданное  вами
гениально, по-своему  Я  все  переведу",  и  дальше:  "‹юбой  из  нас  имеет
основанье добавить, беспристрастие хранЯ, в чужую скорбь свое негодованье, в
чужое тленье своего огнЯ". ’очка  зрениЯ субъективна,  но  возможна, мало ли
известно  нам  примеров,  когда перевод,  сделанный  сравнительно  свободно,
получает  в  литературе  равные права  гражданства  (нарЯду с  оригинальными
стихами) -- та же "•андра" ‚ерлена в переводе  Џастернака. Ќо такой  перевод
обычно  бывает  неудобно  печатать  в тех книгах,  где  оригинал  и  русское
переложение печатаютсЯ параллельно. €менно перевод Њартынова был опубликован
впервые именно так*. € выглЯдит он более чем странно.
     Ќачнем с того, что утЯжеленность поэтического текста в этом переводе --
на совести Њартынова, а не ђембо. ‚о второй строфе мы находим (в  оригинале)
следующее: "...(везущих) фламандское зерно  или английский хлопок". Њартынов
передает это место так: "Ђнглийский хлопок вез и груз фламандской ржи". ‘еют
ли во ”ландрии рожь, ввозЯт ли ее туда?  ’олько этот вопрос Я рискнул задать
Њартынову во времЯ нашего  разговора по поводу этого перевода -- еще до  его
публикации, в 1975 году: поэт ответил мне, что ему все  равно.  Ћн был прав,
конечно,  как поэт, Ќо, увы,  в следующей строке мы  узнаем,  что "бурлацкий
вопль" сделал то-то и то-то, "рожь" становитсЯ на свое место -- возвращаетсЯ
в ђоссию,  где ее  и вправду сеют  в немалом количестве,  где и бурлаки тоже
ходили  по  ‚олге*,  читатель  вспоминает,  куда  впадает  ‚олга  и начинает
подозревать, что  все скитаниЯ "ЏьЯного кораблЯ"  имели  место  в Љаспийском
море.
     ’ретьЯ строфа, о которой мы уже говорили в свЯзи с мореходным "капканом
вторым", кончаетсЯ  в  оригинале  теми  строфами, которые процитированы  там
подстрочно  ("отчленившиесЯ полуострова..." и  т.д.). ’о, что  передано нами
как  "сумЯтицы", разными  переводчиками передано  по-разному:  ‹ившиц  так и
передает  его как "сумЯтицу", Људинов --  как "кутерьму", другие переводчики
дают более  или  менее  описательные  эквиваленты,  что, конечно,  никем  не
запрещено. € лишь Њартынов дает здесь нечто невиданное:
     € вот от торжества земных тоху-во-боху
     Ћтторглись всштормленные полуострова.
     ‘разу  объЯсним читателю,  не знающему французского  Языка,  что это за
дикое "тоху-во-боху", ‘ловарно французское tohu-bohu (как и  аналогичное ему
немецкое  Tohuwabohu)  означает   "беспорЯдок,  суматоха,   сутолока,  хаос,
неразбериха", этимологически же восходит к древнееврейскому тексту Ѓиблии, к
самым первым ее  строчкам, где описываетсЯ состоЯние ‚селенной до сотворениЯ
мира -- "безвидна и пуста" (по русскому тексту Ѓиблии, на  современном Языке
точней бы сказать -- "пустота и пустынЯ", соответственно "тоху" и "боху"). ‚
русской речи  это выражение практически неизвестно, звучит предельно вычурно
и режет  слух;  во французской  же речи,  как и в немецкой --  это  обычное,
прижившеесЯ  выражение.  Џередача  реалии  оказалась мнимой,  и  перевод  от
"земных тоху-во-боху" не выиграл.
     Џриключились неприЯтности, как уже было  рассказано в "капкане втором",
и  раньше, у Њартынова поЯвлЯлсЯ  весьма  опасный  "тЯжелый дрек"  и  другие
частности: это мелкие неправильности прочтениЯ (отчасти, впрочем, взЯтые  из
подстрочника Ђ.Ќ. ѓилЯрова от 1900-го года), из них,  как из мозаики, сложен
этот  перевод.  ‚се  перечислить  немыслимо,  остановимсЯ лишь на  отдельных
случаЯх. Љ примеру, в строфе 13-й  со знаменитым образом гниющего ‹евиафана,
обращает на себЯ внимание странный  образ:  "€  видел в оке бурь  бельмастые
затишьЯ..." Ќе сделай той  же  ошибки Ђнтокольский  --  неверного прочтениЯ,
введенного Њартыновым, можно  было  бы и  не заметить. Ќо у Ђнтокольского, к
сожалению,  было "Љак  таращит слепые белки  океан..."  Ћткуда это? “вы, вот
откуда.   ‚о   французском  тексте  мы   находим   здесь  слово  (неологизм)
"cataractant"  --  "падающие водопадом".  Ђнтокольский,  а  поздней Њартынов
принЯли водопад за катаракту, тЯжелое глазное заболевание.
     ‚ 17-й строфе Њартынов поставил ударение в слове "гуано" вместо второго
-- на  третий слог, чем придал ему, говорЯ наиболее  скромно, юмористическое
звучание, лишь подчеркнутое тем, что в  соседней строке  покойники "шли взад
пЯткѓє  в менЯ  на кубрике вздремнуть".  Ђ  в строфе 20-й возникает и  вовсе
фантастическаЯ картина. ‡десь придетсЯ нарушить общий принцип  нашего обзора
и  процитировать  первые  две  строки  в  оригинале,  иначе  читатель  может
усомнитьсЯ в нашей добросовестности:
     Qui courais, tachѓ© de lunules ѓ©lectriques,
     Planche folle, escortѓ© des hippocampes noirs...
     Ћзначает это в очень буквальном переводе следующее:
     Љоторый бежал, испЯтнанный электрическими луна-рыбами,
     ‘умасшедшаЯ доска, эскортируемаЯ черными морскими коньками.
     Hippocampe -- по словарю означает именно мелкую рыбку, морского конька.
‘кажем, в переводе ‚. Ќабокова это  место прочитано так: "џ,  дикою доской в
трескучих  пЯтнах  Ярких  / Ѓежавший  средь морских  изогнутых  коньков...".
Њартынов же в своем переводе подарил русскому читателю следующее:
     џ, в электрические лунные кривули,
     Љак щепка вверженный, когда неслась за мной
     ѓиппопотамов тьма...
     Hippocampe  и  hippopotame --  слова, конечно,  похожие,  но  чего-чего
только  не  доводилось  испытывать  в  своих  горемычных  скитаниЯх "ЏьЯному
кораблю",  а  вот  бегать от  тьмы  гиппопотамов  --  нет.  "’ьма",  кстати,
по-русски еще и  числительное (десЯть тысЯч), заимствованное из  татарского,
но хорошо прижившеесЯ. —итатель должен согласитьсЯ, что десЯть тысЯч бегущих
по морю гиппопотамов -- зрелище очень страшное.
     ‚ очень  малой  мере  оправдывает  Њартынова тот факт, что  в следующей
строфе  у  ђембо поЯвлЯетсЯ "течный Ѓегемот" (или  "гонный", если выражатьсЯ
точно зоотехнически). ‚рЯд  ли  это  написанное здесь с большой  буквы слово
означает животное "гиппопотам", каковые, к слову сказать, в море не водЯтсЯ,
предпочитают  озера. ‡ато  Ѓегемот  --  имЯ демона,  очень  хорошо  знакомое
русскому  читателю  по роману Ѓулгакова. Љстати, именно  от этого  демона  и
получил гиппопотам  свое второе, во французском Языке почти не употреблЯемое
название. Ѓегемота за животное принЯли почти все (кроме эмигрантов, Ќабокова
и  ’хоржевского,  в чьих  версиЯх  библейское прочтение все-таки  возможно),
Ѓродский так  и  вовсе  заменил  Ѓегемота слоном, --  но не  Њартынов, верно
понЯвший его мифологическую природу: "ѓде с Ѓегемотом блуд толстЯк Њальстром
творил..."  Ћднако  читателю очень  трудно поверить, что этот Ѓегемот  -- не
один из тех десЯти тысЯч, что бегали по морю в предыдущей строфе.
     ‚ дополнение к этой картине уже совершенно против оригинального замысла
Њартынова -- именно за "необычность лексики" хвалил этот перевод „. ‘амойлов
в  печати --  не в  пользу ему, а  против него  начинают  работать подлинные
признаки поэтики Њартынова: "белобрысый ритм",  "солнц мездра" и т.д. ‹ишь в
немногих  строках  Њартынов  создал свое,  оригинальное  прочтение  "ЏьЯного
кораблЯ"  --  то,  что до него  удалось Ђнтокольскому и  в  совершенно  иной
плоскости -- Ќабокову и Ѓенедикту ‹ившицу. Ќо перевод Њартынова не состоЯлсЯ
в целом: все затоптали гиппопотамы, мчавшиесЯ "взад пЯткѓє".

     ЉЂЏЉЂЌ …‘’Ћ‰: "Ђ•€‹‹ € —…ђ…ЏЂ•Ђ"

     <i>‡енон ќлейский, о ‡енон жестокий!</i>
     Џоль ‚алери

     ‡енон,  Ђхилл  и  черепаха  помЯнуты  здесь вот  почему.  Ћдна  из двух
"апорий" античного философа ‡енона из ќлеи гласит, что, сколь бы медленно ни
ползла черепаха, и сколь  бы быстро ни бежал Ђхилл -- он никогда не  догонит
ее,  ибо, чтобы  ее  догнать, он должен  пройти сперва половину  пути, потом
половину оставшегосЯ и т.д. ‘ловом, не догонит. ќтот образ часто приходит на
ум,  когда  переводчик,  стремЯсь к  оригиналу,  сперва приближаетсЯ к  нему
наполовину, потом --  на половину половины, короче, хочет  быть поточнее.  ‘
Ѓенедиктом ‹ившицем  это отчасти произошло -- это случилось  отчасти потому,
что в 1927 году ему довелось перевести книгу †.Њ. Љарре "†изнь и приключениЯ
†ана-Ђртура ђембо,  где  "ЏьЯный  корабль" цитировалсЯ  отдельными строфами.
Џолный  перевод  был  выполнен ‹ившицем  позднее  и  впервые увидел  свет на
страницах  ленинградского журнала  "‡везда" (1935, No 2).  ’олько ‹ившиц, --
впрочем,  ранее  него Ќабоков и, пожалуй, с  бѓільшим успехом  -- первыми из
русских переводчиков попытались перевести "ЏьЯный корабль" по методу "‡енона
и черепахи"  --  путем  бесконечного  приближениЯ к  тому,  чего  в переводе
принципиально нельзЯ достичь -- к полному сходству с оригиналом.
     €  Ќабоков, и  ‹ившиц входили в лабиринт "ЏьЯного кораблЯ" во всеоружии
почти  идеального  знаниЯ  французского  Языка  и  множества  филологических
познаний, помноженных на чуть… и дар поэта. ’ем  не менее сильно  хвалить ни
тот  перевод,  ни  другой  не хочетсЯ: это  настоЯщие,  добротно сработанные
произведениЯ,  пожалуй,  были не очень  "по руке"  обоим мастерам.  ‚  итоге
получились суховатые стихи,  порою  они могут служить даже подстрочниками (и
комментариЯми!) в оригиналу. Ћднако  там, где  другие (кроме Ђнтокольского и
‘амойлова,  а  также,  может  быть, ‹ьва  “спенского) до  самого  последнего
времени лишь пытались слепить слова "примерно  так,  как у ђембо", соединить
их -- пусть в результате даже возникнет  образ, противоположный оригиналу, у
Ќабокова и ‹ившица имело место последовательное желание воспроизвести именно
образы ђембо.
     „ругой вопрос, насколько это удалось. Ќабоков попалсЯ в "капкан первый"
с  его "понтонами", ‹ившиц  --  и в "первый", и во "второй",  как  уже  было
показано. Ќо не только. ‚ девЯтой строфе, где упоминаетсЯ  "хор"  актеров из
античной  трагедии,  у  Ќабокова  возникли  "...привидениЯ  из  драмы  очень
старой", у  ‹ившица стало еще хуже:  "...вал, на древнего похожий лицедеЯ, /
ЋбъЯтый  трепетом,  как  лопасти  колес";  от  замены  множественного  числа
единственным двустишие просто  утратило  смысл,  да еще  возник ложный образ
казни колесованием. ‚ пЯтой строфе ‹ившиц перепутал кислицу, зеленое Яблоко,
столь любезное каждому ребенку,  с чем-то другим; получилось следующее: "Љак
мЯкоть Яблока мочено приЯтна /  „итЯти,  так  волны  мне  сладок был набег".
Њоченое  Яблоко  --  никак  не кислица, любовь  дитЯтей  к  моченым  Яблокам
небесспорна, да  еще и откуда ни  возьмись -- "сладок". Ѓегемот  у ‹ившица в
21-й  строфе лишилсЯ своей мифологической природы  (и  заглавной  буквы). €з
довольно  многочисленных переложений ‹ившицем стихов  ђембо (выполненных  на
протЯжении четверти  века), "ЏьЯный  корабль", пожалуй, наиболее  бесспорнаЯ
неудача. Ђхилл никогда  не догонит  черепаху, если будет слушатьсЯ  законов,
придуманных длЯ него ‡еноном ќлейским.

     ЉЂЏЉЂЌ ‘…„њЊЋ‰: "’ђЋџЌ‘Љ€‰ ЉЋЌњ"

     <i>...Ќормальное  туалетное мыло, а внутри там -- брикет несмываемой туши.
…сли  кто-нибудь -- ну, скажем, сосед по  коммунальной квартире -- украдет у
вас это мыло и станет им мытьсЯ, то весь измажетсЯ и физически и морально.</i>
     ‚. ефнер

     ‚ обычных  условиЯх  этот капкан стоит на  пути  переводчиков не  очень
часто. Ћн поЯвлЯетсЯ  тогда,  когда  накапливаетсЯ <i>слишком  много</i>  переводов
одного и того  же произведениЯ  на  русский  Язык. €  велик  соблазн если не
сконтаминировать достижениЯ предшественников, то, ну... использовать кое-что
из них. ’ак в  почти уже трех десЯтках  изданных на русском Языке  переводов
"‚орона" ќдгара Џо он каркает то оставленное вовсе без перевода "Nevermore",
то   совершенно   немыслимое   длЯ  вороньего  произношениЯ   "Ќикогда",  то
позаимствованное из перевода  ѓ. Љочура на украинский Язык "Ќе вернуть",  то
целую строку "Ќикогда уж с  этих пор", то совсем неожиданное "Џриговор" -- и
это почти весь ассортимент, а переводов куда как больше.
     „. ‘амойлов писал в предисловии к первой,  журнальной публикации своего
перевода:  "‚  ђоссии  существует  довольно  основательнаЯ традициЯ перевода
"ЏьЯного  кораблЯ"  &lt;...&gt;  ’радициЯ  всегда  одновременно  помогает  и
мешает.  Џомогает  пониманию,  указывает  путь,  мешает,  потому  что  часто
заставлЯет искать обходные пути, чтобы не повторить уже найденное".
     Њы  уже говорили,  что Ѓродскому  по наследству от  ќльснера  досталась
"Ђтлантида".  Џеревод ’хоржевского, хоть и был в безвестности  (навернЯка --
не   такой   уж   полной,  получили  же   известность   его  переложениЯ  из
•айЯма-”итцджеральда),  но не из него ли ("в электричестве лунном блеснули")
возникли  у  Њартынова "электрические  лунные кривули": именно Њартынов  был
знатоком забытой  русской  поэзии, в том  числе  и переводной.  Ќезабываемый
"дрек" досталсЯ  Њартынову  в  наследство  от ‹ившица, а  2бельмо" у того же
Њартынова  выросло  из  "слепых  зрачков" Ђнтокольского. „ивнаЯ  по свежести
рифменнаЯ  пара  "снежный -- нежный" в  строфе 16-й  перешла от  ќльснера  к
Људинову. ‘писок примеров очень неполон: чаще всего у переводчиков совпадают
не  слова,  а  интонационные  ходы,  и  порождены  они не  заимствований,  а
общностью поэтик.
     …динственный  переводчик   из  числа  рассматриваемых,  последовательно
проведший  в жизнь  "утилизацию" достижений  предшественников --  это  „авид
‘амойлов.  ‘реди  героев  нашей  "Ћдиссеи" он  определенно  входит  в  число
победителей,  так  что судить  его --  дело неблагодарное.  Ћднако --  зачем
понадобилось   ему   точно   такое   же   "выворачивание  рифмовки",   каким
воспользовалсЯ  некогда „авид Ѓродский? „а и на  другие  казусы,  не могущие
быть  объЯсненными  ничем, кроме  как простым следованием прежнему  образцу,
указать необходимо.
     “   ‘амойлова   немало   рифменных    пар,    впрЯмую   совпадающих   с
предшественниками,  число  таких  случаев  Явно превосходит  число возможных
"просто так" совпадений: "‘уток -- рассудок" (строфа 4) -- из Ђнтокольского,
рЯдом (строфа  5) "волна  --  вина"  из  него  же; в строфе  11-й  (как  и в
оригинале)  зарифмовано  "Њарии --  истерии", но  рифма  взЯта  из  перевода
‹ившица (или Ќабокова, там то  же самое), где  была образцом "ложных  друзей
переводчика", ибо  "истерика",  "истерический"  --  это  еще  не  "истериЯ",
котораЯ есть уже  болезнь: но ‘амойлов принЯл рифменную пару "в наследство",
и так  еще  более  десЯтка  рифменных  пар.  ‘лучаи  все  по  большей  части
малозначительные, но в совокупности они становЯтсЯ системой.
     ‚ иных  случаЯх против  всЯкого  здравого смысла хочетсЯ  даже одобрить
подобное  присвоение, ибо предшественник нашел что-то, толком не  справилсЯ,
бросил все на  полпути и пошел дальше.  ‘трофа 20-Я в переводе  ‘амойлова, к
примеру, выглЯдит так:
     ЊеталсЯ, весь в огнЯх, безумнаЯ доска,
     ‘ толпой морских коньков устраиваЯ гонки,
     Љогда €юль крушил ударом кулака
     “льтрамарин небес и прошибал воронки.
     “ Људинова, чей перевод был опубликован все-таки раньше, было:
     џ, продолжавший путь, когда за мной вдогонку
     ќскорты черных рыб пускались из глубин,
     € загонЯл июль в пылавшую воронку
     “льтрамарин небес ударами дубин.
     Људинов  утратил  важнейшую  "безумную доску", пропало у  него и  рыбье
электричество (свечение),  исчезли даже морские коньки (Људинов  сохранил их
цвет, но <i>вид</i> -- вещь более существеннаЯ); к тому же в двух последних строфах
допустил  Явную амфиболию  (иди пойми -- кто  кого "загонЯет").  Ќо ‘амойлов
попросту <i>ближе</i> к ђембо, а требовать от переводчика, чтобы у него из принципа
ну уж совсем  ничего  с  предшественниками  не  совпадало  --  задача не  из
достойных.
     Љроме  мелочей  (все больше сухопутных) ‘амойлов  нигде  не  преступает
границ дозволенного.  Ќе  поручусь,  что с годами у  новых переводчиков  это
будет получатьсЯ столь же искусно: переводов  все больше, а число  возможных
вариантов велико, но конечно.

     ЉЂЏЉЂЌ ‚Ћ‘њЊЋ‰: "‚ђЂ—“, €‘–…‹€‘џ ‘ЂЊ"

     <i>‚рачу, отрависЯ сам.</i>
     ЌароднаЯ парафраза

     …сли седьмой капкан и осталсЯ в основном пустым, в нем кое-какие клочки
поэтической материи,  оставленные фалдами  почти  всех  переводчиков,  -- то
капкан восьмой пуст по первоначальному замыслу*.
     ‚ восьмой  капкан  попадет тот, кто, прочитав  эту  статью,  решит, что
русской поэзии спешно необходим новый "ЏьЯный корабль", достанет французский
оригинал и станет перелагать его речью родных  осин. ‘облазн  ведь и  впрЯмь
велик:  вот ведь  даже такие легендарные  произведениЯ, как переводы  „авида
Ѓродского и ‹еонида  Њартынова,  можно сказать, трещат  по  швам, король-то,
оказываетсЯ, голый. ‘колько лЯпов даже у самых лучших. „аже у Ђнтокольского.
„аже у ‘амойлова. „аже у Ќабокова.
     <b><i>Ћ‘’ЋђЋ†ЌЋ</i></b>!
     Џеревод  Ќабокова страдает лишь  семью-восемью непонЯтыми местами, да и
перевод   ‹ившица   весьма   неплох.    Џеревод   ‘амойлова   --   некоторой
недоработанностью, которую легко было бы  устранить, будь автор жив. Џеревод
Ђнтокольского  в  пределах  выбранной  стилистики  вообще   почти  ничем  не
страдает,  кроме мелких  просчетов, которые в  нашей статье по большей части
отмечены. „аже  перевод  Људинова не совсем испорчен его  салонностью,  даже
перевод ‹ьва “спенского весьма достоин вниманиЯ.
     Ќо  главным  соперником всегда  остаетсЯ  оригинал, и вход  в  лабиринт
открыт. ’от, кто, все взвесив, все определив (зачем ему идти в лабиринт, как
идти, как выйти и т.д.),  -- все-таки  войдет в него и выйдет  потом, вынесЯ
оттуда свой собственный вариант перевода, -- пусть знает, что это он как раз
и  попалсЯ в  капкан  восьмой,  который  ставлю  Я  ныне  на дороге  будущих
перелагателей. Љапкан восьмой -- это соблазн сделать лучше предшественников,
или хотЯ бы хуже, но зато по-своему.
     ‚ заключение всей долгой одиссеи неловко было  бы оставить этот  капкан
открытым  настежь, но  пустым.  ЏриходитсЯ сознатьсЯ, что в капкан этот  уже
попалсЯ автор данной статьи, механизм сработал и капкан защелкнулсЯ. “тешает
лишь то, что, конечно, не за мной последним.


     Ћ—…Ќњ Љђ“ЏЌЂџ „€—њ
     или
     ђ…Љ‚€…Њ ЏЋ Ћ„ЌЋ‰ Џ’€–…

     <i>‡аметки о том, как "Ђльбатрос" арлЯ Ѓодлера более ста  лет ковылЯл  по
палубе русской поэзии и что он претерпел за это времЯ</i>
     <ol type="1">
     -- ‚…™њ ‚ ‘…Ѓ… </ol>
     <i>Џогубили нас птицы.</i>
     „. Ђминадо

     „ата  созданиЯ оригинала  покрыта  плотным туманом. Ќе то стихотворение
привезено из путешествиЯ,  которое совершил  Ѓодлер на Њаврикий и ђеюньон  в
начале 1840-х  годов, не  то  написал в 1858 году,  опубликовал  в "ђевю  де
”рансе" 10 апрелЯ  1859, а полный текст поЯвилсЯ лишь  в 1861 году во втором
издании "–ветов зла" (в первом издании стихотворениЯ  не было вовсе). ’ак же
трудно, кстати, бывает  установить и  точную дату созданиЯ русских переводов
этого стихотворениЯ -- которых мы,  дабы не обнимать  необъЯтное, рассмотрим
пЯтнадцать  --  опубликованы они (или хотЯ  выполнены, нам придетсЯ частично
изучить и неизданные переводы) в период с 1895 по 2001 год.
     …два  ли  кем-то  оспаривалось  или  оспариваетсЯ,  что "Ђльбатрос"  --
наиболее программное стихотворение  поэта, оно входит в любую уважающую себЯ
поэтическую антологию. "Ђльбатросом" обычно представлЯют творчество  Ѓодлера
в  тех  изданиЯх,  где  каждый  поэт  публикуетсЯ лишь  в  одном образце. ‚о
французских изданиЯх его почти не комментируют: упоминаетсЯ разве только то,
что   длЯ  слова  "трубка"  в   третьей  строфе  употреблено  простонародное
выражение, также подчеркиваетсЯ  классическаЯ возвышенность синтаксиса  двух
последних строк. …динственнаЯ загадка  стихотворениЯ  -- стоЯщее на рифме  в
14-й строке слово  l'archer ("лучник",  или, судЯ по определенному  артиклю,
скорее "лучники"): комментаторы предполагают,  что  речь идет  о легендарных
парфЯнских  лучниках, бивших без  промаха, -- версиЯ эта, впрочем, ничуть не
лучше  той,  что  слово  взЯто  случайно  и стоит "длЯ  рифмы".  Ќет  смысла
анализировать   множество   русских  переводов   "Ђльбатроса",  не   приведЯ
прозаического перевода всех четырех бодлеровских строф.
     "Ќередко, чтобы  развлечьсЯ, члены судовой команды / ‹овЯт альбатросов,
больших  морских  птиц,  /  ‘ледующих,  подобно  праздным  спутникам,  /  ‡а
кораблем, скользЯщим над горькими безднами.
     …два они попадают на палубу (букв.  "на плоские доски"  -- <i>….‚.</i>) /  ќти
короли лазури, неуклюжие и стыдЯщиесЯ, / †алко волочат свои  белые крыльЯ, /
Џо бокам, подобно веслам.
     ќтот  крылатый  странник  неуклюж  и беспомощен,  /  Ћн,  прежде  такой
красивый, как  смешон и уродлив! / Ћдин тычет  ему в клюв трубкой, / „ругой,
хромаЯ, передразнивает некогда летавшего калеку.
     Џоэт подобен этому  принцу облаков, / Љоторый знаетсЯ с бурей и смеетсЯ
над лучниками:  / Ћн  изгнан  на землю  в гущу  гиканьЯ  и  свиста, / ЉрыльЯ
великана мешают ему ходить".