ми,  теперь
навлекает на менЯ это обвинение, хотЯ никто не  может  доказать,  что  между
нами до этого была личнаЯ вражда или что вообще Я когда-нибудь был знаком  с
этими разбойниками; нет речи также о какой-либо поживе, страстью  к  которой
могло бы объЯснЯтьсЯ подобное злодеЯние.
     7. ЏроизнесЯ это, Я снова залилсЯ слезами и, с мольбою простираЯ  руки,
в горести упрашиваю то тех, то других во имЯ  общественного  милосердиЯ,  во
имЯ их самых дорогих привЯзанностей. Њне уже начало казатьсЯ,  что  во  всех
пробудилось сострадание, что все тронуты жалостным видом слез, Я уже призвал
в свидетели всевидЯщие очи ‘олнца и  ‘праведливости  и  течение  моего  дела
собиралсЯ предоставить божественному промыслу;  как  вдруг,  чуть  приподнЯв
голову, Я вижу, что всЯ толпа надрываетсЯ от хохота, и даже  добрый  хозЯин,
родной мой Њилон, хохочет во всю глотку. ’ут Я про себЯ подумал:  "‚от  она,
верность! ‚от она, совесть! џ стал ради  спасениЯ  хозЯина  убийцею,  и  мне
угрожает смертнаЯ казнь, а он не только никакого утешениЯ мне не  доставлЯет
своим присутствием, но вдобавок над бедою моею хохочет!"
     8. ‚ эту минуту через  середину  театра  пробегает  какаЯ-то  скорбнаЯ,
заплаканнаЯ женщина, закутаннаЯ в черные  одежды,  с  каким-то  малюткой  на
груди, а за ней другаЯ, стараЯ, в ужасных лохмотьЯх, такаЯ же  печальнаЯ,  в
слезах, обе потрЯсают оливковыми 7 ветвЯми; встав по обе стороны  ложа,  где
покоЯтсЯ прикрытые тела убитых, они подымают плач, заунывно причитаЯ.
     - Ћбщественным милосердием заклинаем, - вопЯт они, - и общим  длЯ  всех
правом на сострадание! ‘жальтесь над позорно зарезанными  юношами  и  нашему
вдовству, нашему одиночеству дайте утешение в возмездии. Џридите по  крайней
мере на помощь этому малютке, с младенческих лет уже обездоленному, и  кровь
этого разбойника пусть будет искупительной жертвой законам  вашим  и  устоЯм
общественной нравственности!
     Џосле этого старейший судьЯ поднЯлсЯ и обратилсЯ к народу так:
     - ЌастоЯщего преступлениЯ, заслуживающего  серьезного  наказаниЯ,  даже
сам тот, кто его совершил, отрицать не может;  но  нам  осталась  еще  одна,
второстепеннаЯ забота  -  отыскать  остальных  участников  такого  страшного
злодеЯниЯ. ‚едь совершенно невероЯтно,  чтобы  человек  один-одинешенек  мог
справитьсЯ с тройкой столь крепких молодых людей. Џоэтому  придетсЯ  вырвать
истину пыткой. ‘луга, сопровождавший его, тайно  скрылсЯ,  и  обстоЯтельства
так сложились, что только сам виновный, подвергшись допросу,  может  указать
соучастников своего преступлениЯ, дабы с корнем был  уничтожен  страх  перед
этой свирепой шайкой.
     9. Ќе прошло и минуты,  как  приносЯт,  по  греческому  обычаю,  огонь,
колесо и  всЯкого  рода  плети  8.  “ныние  мое  растет  или,  скорее,  даже
удваиваетсЯ: и умереть-то в неприкосновенности не будет мне дано. Ђ старуха,
та, что всем собравшимсЯ слезами своими душу перевернула, говорит:
     - „обрые граждане, прежде чем разбойника этого, несчастных  деток  моих
погубителЯ, к кресту пригвоздите, разрешите открыть тела убитых, чтобы, видЯ
красоту их и молодость, вы, еще больше проникшись справедливым негодованием,
проЯвили бы беспощадность, которой заслуживает это злодеЯние.
     ‘лова эти встречены были рукоплесканиЯми, и  судьЯ  тотчас  приказывает
мне самому собственноручно открыть тела, покоившиесЯ  на  ложе.  ’ак  как  Я
долго сопротивлЯюсь и не  соглашаюсь  снова  выставлЯть  мертвецов  напоказ,
чтобы не обновлЯть этим в памЯти вчерашнее событие, за менЯ  сейчас  же,  по
приказанию суда, с особой настойчивостью берутсЯ ликторы и в  конце  концов,
оторвав руку мою от бока, заставлЯют протЯнуть ее к самым  трупам  -  ей  же
самой на погибель.  Ќаконец,  побежденный  необходимостью,  Я  покорЯюсь  и,
против воли, разумеетсЯ, снЯв покрывало, открываю тела. Ѓлагие боги, что  за
вид? —то за чудо? —то за внезапнаЯ перемена в моей судьбе? ‚едь Я уже считал
себЯ собственностью Џрозерпины и домочадцем Ћрка 9 - и вдруг дело  принимает
совсем другой оборот, и Я застываю пораженный. Ќе могу подыскать  подходЯщих
слов, чтобы описать это неожиданное зрелище, - трупы убитых людей  оказались
тремЯ надутыми бурдюками, просеченными по всем направлениЯм, с  отверстиЯми,
зиЯвшими как раз на тех местах, куда, насколько Я помню вчерашнюю мою битву,
Я наносил тем разбойникам раны.
     10. ’ут уж и те, кто прежде с хитрым умыслом хоть  как-то  сдерживалсЯ,
дали полную волю хохоту. Ћдни, вне себЯ от радости, поздравлЯли друг  друга,
другие, схватившись руками за живот, старались  унЯть  боль  в  желудке.  €,
досыта навеселившись, все уходЯт из театра, оглЯдываЯсь на  менЯ.  Ђ  Я  как
взЯл в руки то покрывало, так, закоченев, и продолжал стоЯть неподвижно, как
камень, ничем не отличаЯсь от любой статуи или колонны в театре. € не раньше
восстал Я из мертвых, чем хозЯин мой Њилон подошел ко мне  и  взЯл  менЯ  за
руку; невзираЯ на мое сопротивление, на слезы, вновь  хлынувшие,  на  частые
всхлипываньЯ, он повлек менЯ  за  собою,  употребив  дружеское  насилие,  и,
выбрав улицы попустыннее, каким-то окольным путем довел менЯ до своего дома,
стараЯсь всевозможными разговорами  разогнать  свою  мрачность  и  успокоить
менЯ, все еще дрожавшего. Ћднако возмущениЯ от  обиды,  глубоко  засевшей  в
моем сердце, ему никакими способами смЯгчить не удалось.
     11. ‘ейчас же приходЯт в наш дом сами судьи со своими знаками отличиЯ и
пытаютсЯ умилостивить менЯ следующими рассуждениЯми:
     - Ѓыли нам хорошо известны, господин наш ‹уций, твое высокое  положение
и  древность  твоего  рода,  ибо  по  всей  провинции  разноситсЯ  слава   о
благородстве вашей знаменитой семьи. € то, что пришлось тебе перенести и что
так сильно огорчает тебЯ теперь, сделано совсем не длЯ того, чтобы оскорбить
тебЯ. €так, выбрось из головы это огорчение и гони  печаль  от  своей  души.
‚едь игры эти, которые мы торжественно и публично справлЯем ежегодно в честь
всемилостивейшего бога ‘меха, всегда украшаютсЯ какой-нибудь новой выдумкой.
Ѓог этот, благосклонный и к автору, и  к  исполнителю  представлениЯ  в  его
честь, везде любовно будет  тебе  сопутствовать  и  не  допустит,  чтобы  ты
скорбел душою, но постоЯнно чело твое безмЯтежною прелестью радовать станет.
Ђ весь город за услугу эту присудил тебе высокие почести: ты записан в число
его патронов 10, и постановлено воздвигнуть бронзовое твое изображение.
     Ќа эту речь ответствую Я:
     - ЊоЯ благодарность тебе, о самый блистательный  и  несравненный  среди
городов ”ессалии, равна этим  великим  почестЯм,  но  статуи  и  изображениЯ
советую сохранЯть длЯ людей более достойных и значительных, чем Я.
     12. Џосле этого скромного ответа  Я  слегка  улыбаюсь  и,  постаравшись
принЯть как можно более веселый вид, вежливо прощаюсь с  уходЯщими  судьЯми.
Ќо вот вбегает какой-то слуга и говорит:
     - ‡овет тебЯ родственница твоЯ Ѓиррена и напоминает, что уже  наступает
времЯ пира, на который ты вчера обещал прийти.
     €спугавшись и с ужасом думаЯ о самом ее доме, Я отвечал:
     - Ћхотно исполнил бы Я желание тетушки, если бы не был  свЯзан  словом.
•озЯин мой Њилон заклинал менЯ божеством - покровителем сегоднЯшнего днЯ  11
и заставил дать обещание отобедать сегоднЯ у него; он и сам никуда не  идет,
и мне уходить не разрешает. ’ак что  давайте-ка  отложим  срок  Явки  12  на
пирушку.
     Ќе успел Я еще выговорить это, как Њилон, взЯв менЯ  под  свою  крепкую
опеку, повел в ближайшие бани, приказав принести туда  все  необходимое  длЯ
мытьЯ. џ шел, прижавшись к нему, чтобы  не  быть  замеченным,  избегаЯ  всех
взглЯдов и опасаЯсь смеха встречных, причиной которого был Я сам.  Ћт  стыда
не помню уж, как мылсЯ, как натиралсЯ, как обратно домой вернулсЯ - до такой
степени Я терЯлсЯ и впадал в столбнЯк, когда все указывали на менЯ  глазами,
кивками и даже руками.
     13. Ќаконец, наскоро проглотив скудную Њилонову закуску и сославшись на
сильную головную боль, котораЯ была вызвана  непрерывным  плачем,  удалЯюсь,
чтобы лечь спать, на что без труда получаю разрешение, и, бросившись на свою
кровать, в горести подробно вспоминаю  все,  что  случилось,  пока  наконец,
уложивши спать свою госпожу,  не  ЯвлЯетсЯ  моЯ  ”отида,  сама  на  себЯ  не
похожаЯ: ни веселого лица, ни бойкой речи, но хмураЯ, с глубокими  морщинами
на лбу. € вот, робко и с трудом произносЯ слова, начинает:
     - џ, - говорит,  -  именно  Я  сама,  признаюсь,  была  причиной  твоих
неприЯтностей, - и тут  же  вытаскивает  из-за  пазухи  какой-то  ремень  и,
протЯгиваЯ его мне, продолжает: - ‚озьми его, молю тебЯ, и отомсти  неверной
женщине, больше того - наложи на менЯ любую,  еще  более  строгую  кару.  Ќо
только не думай, прошу тебЯ, что Я умышленно причинила тебе эту досаду. Ѓоги
да не допустЯт, чтобы из-за менЯ тебе хоть чуточку  пришлось  пострадать!  €
если что-нибудь будет угрожать  тебе,  ценою  моей  крови  пусть  будешь  ты
избавлен от всЯкой опасности! Ќо, по горькой моей судьбе, то, что Я  делала,
повинуЯсь чужому приказанию и с иными намерениЯми, обернулось тебе во вред.
     14. ’огда  Я,  побуждаемый  прирожденным  своим  любопытством  и  желаЯ
обнаружить скрытую причину совершавшегосЯ, начинаю:
     - ђемень этот, предназначавшийсЯ тобою длЯ бичеваниЯ,  из  всех  ремней
нечестивейший и самый дерзкий, Я скорей  изрежу  и  разорву  в  клочки,  чем
прикоснусь им к твоей пуховой молочной коже. Ќо расскажи мне по совести: что
за поступок твой превратность судьбы обратила затем мне на  гибель?  ЉлЯнусь
тебе твоею драгоценнейшей длЯ менЯ головою, не могу  Я  поверить  решительно
никому и даже тебе самой, - если бы  ты  стала  это  утверждать,-  будто  ты
задумала что бы то ни было мне во вред. Љ тому  же  ненадежнаЯ  случайность,
даже если она оказалась враждебной, не может невинному замыслу придать вины.
     Ћкончив эту речь, глаза моей ”отиды. увлажненные и трепетные, томные от
близкого вожделениЯ и готовые уже вот-вот закрытьсЯ, Я  стал  жадно  осушать
страстными, звучными поцелуЯми.
     15. ’ут она, от радости приободрившись, говорит:
     - Џозволь, прошу тебЯ, сначала  тщательно  замкнуть  двери  в  комнату,
чтобы не совершить мне большого преступлениЯ, если  по  суетной  болтливости
какое-нибудь слово вылетит. - ‘казав это,  она  задвинула  засовы,  наложила
крепкие крюки, затем, вернувшись ко мне  и  обеими  руками  обвив  мою  шею,
начала тихим, едва слышным голосом: -  Ѓоюсь  и  очень  страшусь  Я  открыть
секреты этого дома и выдать тайны моей хозЯйки. Ќо Я надеюсь на  тебЯ  и  на
твою образованность и верю, что ты,  как  человек  не  только  достойный  по
благородному своему происхождению, не только обладающий возвышенным разумом,
но и посвЯщенный во многие таинства, в совершенстве  умеешь  хранить  свЯтой
обет молчаниЯ. €так, то, что Я доверю глубине твоего богобоЯзненного сердца,
навеки запертым, за крепкой оградой береги и за искренность моего  признаниЯ
награди менЯ крепостью твоего безмолвиЯ, потому что любовь, которую Я к тебе
испытываю, побуждает менЯ  рассказать  тебе  то,  что  одной  мне  на  свете
известно. ‘ейчас узнаешь все, что делаетсЯ у  нас  в  доме,  сейчас  узнаешь
удивительные тайны моей хозЯйки - из-за них-то ей повинуютсЯ маны 13, менЯют
свое течение светила, покорЯютсЯ волей-неволей боги,  несут  рабскую  службу
стихии. Ќо никогда она не прибегает к этому искусству с большим рвением, чем
заглЯдевшись на хорошенького юношу, что с ней случаетсЯ довольно часто.
     16. ‚от и теперь она без памЯти влюблена в какого-то молодого беотийца,
юношу замечательной красоты, и  с  жаром  пускает  в  ход  всю  силу  своего
искусства, все ухищрениЯ.  ‘лышала  Я  вечером  своими  собственными  ушами,
своими, говорю, ушами слышала, как она самому солнцу грозила ввергнуть его в
облачный мрак и вечную темноту за то, что солнце, по ее мнению, недостаточно
быстро спустилось с неба и не поспешило уступить место ночи  длЯ  исполнениЯ
магических обрЯдов. ‚чера, возвращаЯсь из бани, увидела  она  случайно,  что
этот юноша сидит в цирюльне, и велела мне потихонечку унести волосы его  14,
которые  после  стрижки  валЯлись  на  полу.  Џокуда  Я  старалась  украдкой
подобрать их, поймал менЯ цирюльник, а так как о нас и без того ходит дурнаЯ
слава,  будто  мы  занимаемсЯ  злым  чародейством,  то,  схватив  менЯ,   он
безжалостно закричал:
     "Ѓросишь ты когда-нибудь, дрЯнь ты этакаЯ,  волосы  порЯдочных  молодых
людей таскать! …сли не перестанешь раз  навсегда  эти  пакости  делать,  без
разговоров отправлю тебЯ к властЯм!" 15 ‡а этим словом последовало  и  дело:
запустив руку мне за пазуху и пошарив там, он с гневом  вытаскивает  волосы,
уже спрЯтанные у менЯ между грудей. ѓлубоко  огорченнаЯ  этим  и  знаЯ  нрав
своей  госпожи,  котораЯ  при  подобного  рода  неудачах   особенно   сильно
расстраиваетсЯ и свирепейшим образом бьет менЯ, Я подумывала о  бегстве,  но
мысль о тебе сейчас же заставила менЯ оставить это намерение.
     17. Ќо когда Я возвращалась, печально раздумываЯ,  как  бы  мне  прийти
домой не совсем с пустыми руками,  замечаю,  что  какой-то  человек  стрижет
маленькими ножницами шерсть на козьих мехах. ‚идЯ, что он крепко завЯзал их,
надул и уже развешивает, Я  уношу  с  собой  изрЯдное  количество  рыжеватой
козьей шерсти, котораЯ валЯлась на земле и цветом  очень  напоминала  волосы
того молодого беотийца; скрыв правду, передаю госпоже свою находку. €так,  с
наступлением ночи, перед тем как тебе вернутьсЯ с ужина,  моЯ  Џамфила,  вне
себЯ от нетерпениЯ, поднимаетсЯ на плоскую драночную крышу,  котораЯ  по  ту
сторону зданиЯ ничем не защищена от ветров и открыта  на  восток  и  на  все
остальные стороны света. ќто  местечко,  столь  удобное  длЯ  се  магических
занЯтий, Џамфила облюбовала и посещает тайком. Џрежде всего  она  готовит  в
заведенном порЯдке все принадлежности зловещего своего  дела:  всЯкого  рода
ароматы, таблички с  непонЯтными  надписЯми  и  уцелевшие  обломки  погибших
кораблей,  разложенные  в  большом  количестве  части  оплаканных   и   даже
погребенных покойников; там  ноздри  и  пальцы,  там  гвозди  от  крестов  с
приставшим мЯсом, в другом месте кровь, собраннаЯ после убийства, и пробитые
черепа, вырванные из пасти диких зверей.
     18. ’ут произнесЯ заклинаниЯ над еще  трепещущими  внутренностЯми,  она
возливает различные жидкости: то воду ключевую, то молоко коровье, то горный
мед, возливает и вино медовое. ‡атем волосы эти, сплетЯ  их  между  собою  и
узлами завЯзав 16, она кладет вместе со множеством ароматов на горЯчие угли,
чтобы сжечь. ’отчас же,  по  необоримой  силе  магического  искусства  и  по
таинственной власти покорных заклЯтиЯм божеств, тела тех, чьи волосы трепеща
дымились, обретают на времЯ человеческую душу,  и  чувствуют,  и  слышат,  и
двигаютсЯ, и, привлеченные запахом паленых своих останков, приходЯт сюда, и,
вместо того беотийского юноши, желаЯ войти, ломЯтсЯ в двери; вдруг ЯвлЯешьсЯ
ты, полный винных паров,  сбитый  с  толку  неожиданным  ночным  мраком,  и,
вооруженный наподобие бесноватого ЂЯкса 17, храбро обнажаешь  свой  меч;  да
только ЂЯкс, напав на живой скот, перерезал целое стадо, а ты куда храбрее -
ведь под твоими ударами испустили дух три надутых козьих бурдюка, так что  в
объЯтиЯх у менЯ  находитсЯ  сразивший  врагов  без  единой  капли  крови  не
человекоубийца, а бурдюкоубийца.
     19. ЊилаЯ речь ”отиды развеселила менЯ, и Я отвечаю шутливо:
     - ’ак, значит, и сам Я могу первое это проЯвление  доблести,  покрывшее
менЯ славой, считать за один из двенадцати подвигов ѓеркулеса,  сравниваЯ  с
трехтелым ѓерионом или трехглавым ѓерионом  или  с  трехглавым  –ербером  18
такое же точно число погубленных бурдюков! Ќо, длЯ того чтобы Я  искренне  и
от всей души простил тебе весь твой проступок,  навлекший  на  менЯ  столько
неприЯтностей, исполни заветнейшее  мое  желание  и  покажи  мне,  как  твоЯ
хозЯйка занимаетсЯ этой божественной наукой. џ хочу увидеть хоть что-нибудь:
как она призывает богов, как по  крайней  мере  приготовлениЯ  делает  -  до
всего, что касаетсЯ магии, Я страстный  охотник.  ‚прочем,  ты  и  сама  мне
кажешьсЯ в этих делах не новичком, а человеком опытным. ‡наю это  и  отлично
чувствую, ведь прежде Я всегда презирал женские объЯтиЯ,  а  ты  менЯ  этими
сверкающими  глазками,  румЯными  щечками,   блестЯщими   кудрЯми,   сочными
поцелуйчиками и душистыми грудками забрала в неволю  и  держишь  в  рабстве,
хотЯ и желанном. џ уже к домашнему очагу не стремлюсь, и к отъезду не  делаю
приготовлений, и такой вот ночи ни на что не променЯю.
     20. - Љак бы Я хотела, ‹уций, - отвечает она, - сделать  длЯ  тебЯ  то,
чего ты желаешь, но, не говорЯ уже о  подозрительном  ее  характере,  такого
рода  тайными  вещами  занимаетсЯ  она  обыкновенно  в   полном   уединении,
недоступнаЯ  ничьим  взорам.  Ќо  твоЯ  просьба   дороже   мне   собственной
безопасности, и при первом же удобном  случае  Я  постараюсь  исполнить  ее;
однако, как Я сказала вначале, ты должен хранить нерушимое молчание об  этом
столь важном деле.
     Џока мы так щебетали, у обоих в душе и теле проснулось желание. ‘бросив
все одежды, раздевшись  догола,  совсем  нагие,  мы  предались  неистовствам
‚енеры; при этом, когда Я  уже  утомилсЯ,  ”отида  по  собственной  щедрости
наградила менЯ отроческой надбавкой; глаза наши от бдениЯ сделались  томными
и напавшее забытье продержало нас до белого днЯ.
     21. Ќе много провели мы сладостных ночей в таком же роде, как  вдруг  в
один прекрасный день прибегает ко мне взволнованнаЯ, всЯ в трепете ”отида  и
докладывает, что госпожа ее, которой никакие чары  до  сих  пор  не  оказали
помощи в ее любовных делах, сегоднЯ ночью будет обращатьсЯ в птицу и в таком
виде полетит к своему желанному.  €так,  мне  самому  надлежит  как  следует
приготовитьсЯ к наблюдению за столь редким делом. € вот около первой  стражи
ночи она на цыпочках, неслышными шагами ведет менЯ к тому  чердаку  и  велит
смотреть через какую-то щелку в двери. Ђ происходило все так.  Џерво-наперво
Џамфила сбрасывает с себЯ все одежды и, открыв  какую-то  шкатулку,  достает
оттуда множество Ящичков, снимает крышку с одного из них и, набрав  из  него
мази, сначала долго растирает ее между ладонЯми, потом  смазывает  себе  все
тело от кончиков ногтей до макушки 19, долгое времЯ шепчетсЯ со своей лампой
и начинает сильно дрожать всеми членами. € пока они слегка  содрогаютсЯ,  их
покрывает  нежный  пушок,  вырастают  и  крепкие  перьЯ,  нос  загибаетсЯ  и
твердеет, поЯвлЯютсЯ кривые  когти.  Џамфила  обращаетсЯ  в  сову.  €спустив
жалобный крик, вот она уже пробует свои силы, слегка подпрыгиваЯ над землей,
а вскоре, поднЯвшись вверх, распустив оба крыла, улетает.
     22. Ќо она-то  силою  магического  своего  искусства,  по  собственному
желанию переменила свой образ, а Я, никаким заклЯтием не зачарованный и лишь
окаменев от удивлениЯ перед только что происшедшим, казалсЯ самому себе  кем
угодно, но  не  ‹уцием;  почти  лишившись  чувств,  ошеломленный  до  потери
рассудка, грезЯ наЯву, Я долго протирал глаза, стараЯсь  убедитьсЯ,  что  не
сплю. Ќаконец, придЯ в себЯ и вернувшись к действительности, схватываю  руку
”отиды и, подносЯ ее к своим глазам, говорю:
     - Ќе откажи, умолЯю тебЯ, пока случай нам  благоприЯтствует,  дать  мне
великое доказательство  исключительного  твоего  расположениЯ  и  удели  мне
капельку  этой  мази.  ‡аклинаю  тебЯ  твоими  грудками,  медовенькаЯ   моЯ,
неоплатным этим благодеЯнием навеки рабом своим менЯ сделай  и  так  устрой,
чтобы стал Я при тебе, ‚енере моей, Љупидоном крылатым!
     - ‘кажите пожалуйста, - говорит, -  какой  хитрец  у  менЯ  любовничек,
хочет, чтобы Я сама себе ноги топором рубила! € так-то Я тебЯ, беззащитного,
с трудом оберегаю от фессалийских девок, а тут станешь птицей,  где  Я  тебЯ
найду? Џоминай как звали!
     23.- „а спасут менЯ небожители от  такого  преступлениЯ,  -  говорю,  -
чтобы Я, будь Я самим орлом 20 и облетай высокими  полетами  все  небо,  как
испытанный вестник  или  гордый  оруженосец  вышнего  ћпитера,  все-таки  не
прилетел сразу же обратно в  свое  гнездышко,  удостоившись  таких  крылатых
почестей. ЉлЯнусь этим сладким завиточком твоих локонов, которым душу мою ты
опутала, что нет никого на свете, кого бы Я предпочел моей ”отиде.  ‚от  еще
что мне сейчас пришло в голову:  как  только  от  этой  мази  Я  обращусь  в
подобную птицу, придетсЯ мне держатьсЯ подальше  от  всЯких  домов.  —то  за
радость, в  самом  деле,  матронам  от  такого  красивого,  такого  веселого
любовника, как сова? ђазве не видим мы,  как  ночных  этих  птиц,  если  они
залетЯт в чей-нибудь дом,  усердно  ловЯт  и  пригвождают  к  дверЯм,  чтобы
несчастие, которым грозит семье  их  зловещий  полет,  искупали  они  своими
мучениЯми. Ќо вот о чем Я совсем позабыл спросить: что надо  произнести  или
сделать, чтобы, сбросив это оперение, Я снова  мог  сделатьсЯ  самим  собою,
‹уцием?
     - Ќасчет этого не беспокойсЯ, - отвечает, - мне  госпожа  показала  все
средства, которые  способны  каждое  из  таких  животных  снова  обратить  в
человеческий  вид.  Ќе  думай,  что  она  сделала   это   из   какого-нибудь
расположениЯ ко мне, нет, - длЯ того только, чтобы, когда  она  возвращаетсЯ
домой, Я могла оказывать ей необходимую  помощь.  ‚  конце  концов,  смотри,
какими простыми и ничтожными травками достигаетсЯ такаЯ важнаЯ вещь:  кладут
в ключевую воду немного укропа с лавровыми листьЯми и дают  длЯ  омовениЯ  и
длЯ питьЯ.
     24. Џовторив это наставление много раз, она, всЯ в трепете, бросилась в
комнату и вынула из шкатулки Ящичек. ‘хватив  его  и  облобызав,  Я  сначала
умолЯл его даровать мне счастливые полеты, а потом поспешно сбросил  с  себЯ
все одежды и, жадно запустив руку, набрал порЯдочно мази и  натер  ею  члены
своего тела. €,  уже  помахиваЯ  то  одной,  то  другой  рукой,  Я  старалсЯ
подражать движениЯм птицы, но ни малейшего пушка, нигде ни  перышка,  только
волосы мои утолщаютсЯ до шерсти, нежнаЯ кожа моЯ грубеет  до  шкуры,  да  на
конечностЯх моих все пальцы, потерЯв разделение, соединЯютсЯ в одно  копыто,
да из конца спинного хребта вырастает большой хвост. “ж  лицо  огромно,  рот
растЯгиваетсЯ, и ноздри расширЯютсЯ, и губы висЯт, к тому же и уши непомерно
увеличиваютсЯ и покрываютсЯ шерстью. € ничего  утешительного  в  злосчастном
превращении моем Я не видел, если не считать того, что мужское естество  мое
увеличилось, хотЯ Я и был лишен возможности обладать ”отидой.
     25. € пока без всЯкой надежды на спасение Я осматриваю все части  моего
тела и вижу себЯ не птицей, а ослом, хочетсЯ мне  пожаловатьсЯ  на  поступок
”отиды, но, уже лишенный  человеческих  движений,  как  и  голоса,  делаю  Я
единственное, что могу: свесив нижнюю губу и искоса посматриваЯ глазами, все
еще по-человечески увлажненными, молча  взываю  к  ней.  Ђ  та,  как  только
увидела менЯ в таком образе, безжалостно ударила  себЯ  руками  по  щекам  и
воскликнула:
     - Џогибла Я, несчастнаЯ! ‚олнение мое  и  торопливость  менЯ  обманули,
ввело в заблуждение и сходство коробочек. •орошо еще,  что  средство  против
такого превращениЯ легко раздобыть. ‚едь стоит только пожевать тебе розы - и
сбросишь вид осла, и тотчас снова обратишьсЯ  в  моего  ‹уциЯ.  Џочему  Я  с
вечера, по своему обыкновению, не припасла длЯ нас каких-нибудь веночков,  -
тебе бы и ночи одной не пришлось ждать! Ќо чуть  начнет  светать  -  тут  же
будет тебе лекарство.
     26. ’ак она горевала, Я же, хотЯ и сделалсЯ заправским ослом и из ‹уциЯ
обратилсЯ  во  вьючное  животное,  тем  не   менее   сохранЯл   человеческое
соображение. €так, Я долго и основательно  раздумывал,  не  следует  ли  мне
забить  твердыми  копытами  и  закусать  до   смерти   эту   негоднейщую   и
преступнейшую женщину. Ќо от безрассудного этого замысла удержало менЯ более
здравое рассуждение: ведь, покарав ”отиду смертью, Я тем самым лишил бы себЯ
всЯкой надежды на спасительную помощь. € вот встрЯхиваю Я  низко  понуренной
головою и, молча переносЯ свое временное унижение, покорствуЯ жестокой  моей
беде, отправлЯюсь к своему коню, верному моему слуге, в конюшню, где  нахожу
еще другого осла, принадлежащего Њилону, бывшему моему хозЯину. € Я полагал,
что если существуют между  бессловесными  животными  какие-нибудь  тайные  и
природные обЯзательства чести, то мой конь, узнав  менЯ  и  пожалев,  должен
будет оказать мне гостеприимство и принЯть как знатного чужестранца.  Ќо,  о
ћпитер странноприимный и ты, о сокровенное  божество  ‚ерности!  21  ‘лавный
носитель мой вместе с ослом сдвигают морды, сговариваЯсь погубить менЯ, и  в
страхе, конечно, за свой корм, едва только видЯт, что Я приближаюсь к ЯслЯм,
прижав уши от Ярости, принимаютсЯ лЯгать менЯ. €  отогнан  Я  был  прочь  от
ЯчменЯ, который вчера собственными руками насыпал этому  благодарнейшему  из
слуг.
     27. ’ак-то встреченный и отвергнутый, осталсЯ Я в одиночестве и  отошел
в угол конюшни. Џокуда Я размышлЯю о наглости моих товарищей  и  придумываю,
как на следующий день, превратившись с помощью роз  снова  в  ‹уциЯ,  отомщу
неверному своему коню, вдруг вижу на  среднем  столбе,  который  поддерживал
балкон конюшни, на  самой  почти  середине,  изображение  богини  ќпоны  22,
поставленное в нише и заботливо украшенное совсем свежими гирлЯндами из роз.
“видав средство к спасению, окрыленный надеждой, оперсЯ Я, как  только  мог,
вытЯнутыми передними ногами,  твердо  встал  на  задние  и,  задрав  голову,
выпЯтив сверх всЯкой меры губы, изо всех сил старалсЯ добратьсЯ до  гирлЯнд.
Ќо, на мое несчастье, слуга мой, которому поручен  был  постоЯнный  уход  за
лошадью, неожиданно заметив мою затею, вскочил возмущенный.
     - „олго еще, - говорит, - будем мы терпеть эту клЯчу? ’олько что корм у
скота  отнимал,  а  теперь  уже  за  изображение  богов  принЯлсЯ.  џ  тебЯ,
свЯтотатец, так отделаю, что захромаешь у менЯ, калекой станешь!
     € сейчас же принЯлсЯ искать, чем бы менЯ отколотить; под руку  попалась
ему свЯзка поленьев,  случайно  лежавшаЯ  здесь:  выбрав  дубину  покрупнее,
покрытую листьЯми, он до тех пор не переставаЯ лупил менЯ, несчастного, пока
снаружи не поднЯлсЯ страшный  шум,  в  двери  начали  громко  стучатьсЯ,  по
соседству раздалсЯ испуганный крик:
     "ђазбойники!" - и он со страху убежал.
     28. Ќе прошло и минуты, как  шайка  разбойников,  выломав  ворота,  все
собой наполнЯет, все помещение окружено вооруженными людьми, и прибегающие с
разных сторон на помощь везде наталкиваютсЯ на врага. “ всех в руках мечи  и
факелы, разгонЯющие ночной мрак; оружие и  пламЯ  сверкают,  как  восходЯщее
солнце. ’ут какую-то кладовую,  на  крепкие  запоры  закрытую  и  замкнутую,
устроенную в самой середине дома и наполненную сокровищами  Њилона,  ударами
крепких топоров взламывают. ‚орвавшись в нее с разных сторон,  они  второпЯх
вытаскивают все добро  и,  завЯзав  узлы,  делЯт  между  собою  поклажу,  но
количество ее превышает число  носильщиков.  ’ут,  доведенные  до  крайности
крайним обилием богатства, они выводЯт из конюшни нас, двух  ослов  и  моего
конЯ, навьючивают на нас как можно больше узлов потЯжелее  и  палками  гонЯт
нас из дома, уже обобранного дочиста; и, оставЯ одного  из  своих  товарищей
соглЯдатаем, чтобы он сообщил им о расследовании  этого  преступлениЯ,  они,
осыпаЯ нас ударами, быстро гонЯт в горы по непроходимым дорогам.
     29. џ был скорее мертв, чем жив, от тЯжести такой поклажи, от  крутизны
высокой горы и продолжительности пути.  ’ут  мне  хоть  и  поздно,  да  зато
всерьез  пришло  в  голову  обратитьсЯ  к  помощи  гражданских  властей   и,
воспользовавшись почитаемым именем императора 23, освободитьсЯ  от  стольких
невзгод. Ќаконец, когда уже при Ярком свете солнца  мы  шли  через  какое-то
многолюдное село, где по случаю базарного днЯ было большое скопление народа,
Я в самой гуще толпы на родном  Языке  греков  попыталсЯ  воззвать  к  имени
божественного –езарЯ, но возгласил громко  и  отчетливо  только  "о"  24,  а
остальных букв из имени –езарЯ не мог произнести. ђазбойникам пришелсЯ не по
душе мой дикий крик, и они так отделали мою несчастную шкуру, что она больше
не годилась даже на решето. ’ем не менее сам ћпитер послал  мне  неожиданное
спасение. Џока мы проезжали мимо,  во  множестве  встречавшихсЯ  деревенских
домишек и больших поместий заметил Я какой-то славный садик, где меж  других
приЯтных растений цвели девственные розы, влажные от  утренней  росы.  †адно
разинув рот и окрыленный радостной надеждой на избавление, Я подошел поближе
и уже тЯнусь к ним трЯсущимисЯ губами, как  вдруг  менЯ  остановила  гораздо
более здраваЯ мысль: если Я вдруг сейчас из осла превращусь в ‹уциЯ,  гибель
моЯ от рук разбойников неизбежна, так как они или заподозрЯт во мне колдуна,
или  обвинЯт  в  намерении  донести  на  них.  €так,  в  силу  одной  только
необходимости Я покуда воздержалсЯ от роз и, смирЯЯсь с настоЯщим положением
вещей, пощипал, как подобало ослу, сухой травки.

        ЉЌ€ѓЂ —…’‚…ђ’Ђџ

     1. ‚ремЯ приближалось к полудню, и солнце пекло уже неистово, когда  мы
завернули в одной деревне к каким-то старым людЯм, водившим  с  разбойниками
знакомство и дружбу. •отЯ и был Я ослом, мне это сделалось  Ясным  из  того,
как их встретили, из бесконечных разговоров и взаимных лобзаний. €  в  самом
деле, снЯв с моей спины кое-какую поклажу, они подарили им ее и таинственным
перешептыванием, по-видимому, объЯснили, что это  их  часть  в  разбойничьей
добыче. ‚скоре нас освободили от всех навьюченных мешков и отпустили пастись
на соседний луг. „елить пастбище с ослом или моею лошадью не  представлЯлось
привлекательным мне, не привыкшему еще к тому же завтракать высохшей травой.
Ќо, погибаЯ от голода, Я смело отправлЯюсь  в  замеченный  мною  тут  же  за
хлевом огородик, там досыта, хотЯ  и  сырыми  овощами,  набиваю  желудок  и,
призвав  на  помощь  всех  богов,  начинаю   внимательно   осматриватьсЯ   и
оглЯдыватьсЯ по сторонам, не увижу ли где-нибудь в соседнем саду прекрасного
куста роз. ‘ама уединенность места внушила мне  благую  уверенность,  что  в
одиночестве, скрытый кустарником, принЯв лекарство, из согбенного  положениЯ
четвероногого вьючного животного, никем не наблюдаемый,  восстану  Я  снова,
выпрЯмившись, человеком 1.
     2. €так, пока Я плавал в море этих соображений,  вижу  немного  поодаль
тенистую долинку с густою рощей, где среди разных растений и веселой  зелени
выделЯлсЯ алый цвет сверкающих роз. “же считал  Я  в  своем  не  совсем  еще
озверевшем сердце, что ‚енере и ѓрациЯм посвЯщена эта чаща, под таинственной
тенью которой сиЯет царственный блеск праздничного цветка.  ’ут,  воззвав  к
радостной и благоприЯтной “даче 2,  пускаюсь  Я  полным  галопом,  так  что,
клЯнусь  ѓеркулесом,  почувствовал  себЯ  не  ослом,  а   беговым   скакуном
необыкновенной резвости. Ќо  проворнаЯ  и  славнаЯ  эта  попытка  не  смогла
переспорить жестокую мою судьбу. Џриблизившись уже к месту,  не  нахожу  тех
нежных  и  прелестных  роз,  от  божественной  росы   и   нектара   влажных,
счастливыми, благословенными  колючими  кустами  порождаемых,  да  и  вообще
никакой долинки, а  вижу  только  край  речного  берега,  поросшего  частыми
деревьЯми. „еревьЯ эти, густо покрытые листьЯми вроде лавров, украшены будто
душистыми  цветами,  удлиненными  чашечками  умеренно  алого  цвета,  совсем
лишенными запаха, которые простые  крестьЯне  по-своему  называют  лавровыми
розами и вкушение которых смертельно длЯ всЯкого животного. 3
     3.  €змученный  такой  неудачей,  отказавшись  от  всЯкой  надежды   на
спасение, Я добровольно потЯну леЯ отведать этих Ядовитых роз. Ќо  покуда  Я
не спеша готовлюсь сорвать их, какой-то юноша, как мне казалось,  огородник,
чьи овощи Я все начисто уничтожил, узнав о такой потраве, прибежал в  Ярости
с большой палкой и, набросившись на менЯ, начал дубасить так, что, наверное,
заколотил бы до смерти, если бы Я благоразумно не оказал  сам  себе  помощи.
‡адрав круп вверх, Я стал быстро лЯгать его задними ногами,  и,  когда  тот,
сильно избитый, повалилсЯ на косогор, Я спассЯ  бегством.  Ќо  тут  какаЯ-то
женщина, по-видимому жена его, едва завидела  сверху,  что  он  повержен  на
землю и еле жив, сейчас  же  бросилась  к  нему  с  жалобными  причитаниЯми,
очевидно желаЯ возбудить к  себе  сострадание  длЯ  того,  чтобы  немедленно
погубить менЯ.  „ействительно,  все  деревенские  жители,  встревоженные  ее
воплЯми,  тут  же  сзывают  собак  и  всЯчески  науськивают  их,  чтобы  те,
разъЯрившись, бросились на менЯ и разорвали бы в клочьЯ.  ’еперь  уж  Я  был
уверен, что смерть недалека, когда увидел выпущенных  на  менЯ  псов,  таких
огромных и в таком количестве, что с ними можно было бы на медведей и  львов
выходить; ввиду таких обстоЯтельств Я, отбросивши мысль  о  бегстве,  скорой
рысью возвращаюсь назад в конюшню, куда нас поставили.  ’ут  они,  с  трудом
удерживаЯ собак, поймали менЯ и, привЯзав крепким ремнем к какому-то кольцу,
без сомнениЯ, снова избили бы до смерти, если бы желудок мой, сузившийсЯ  от
болезненных ударов, переполненный теми грубыми овощами и страдающий  быстрым
истечением, не выпустил навоза целой струей и не  отогнал  их  от  моих  уже
пострадавших лопаток, одних - обрызгав отвратительной  жидкостью,  других  -
обдав омерзительным запахом гнили.
     4. Ќемного погодЯ, когда солнце после полуднЯ уже  стало  склонЯтьсЯ  к
закату, наши разбойники, снова навьючив на нас, особенно на менЯ, еще  более
тЯжелую поклажу, выводЯт нас из конюшни.  Љогда  была  уже  пройдена  добраЯ
часть пути и, утомленный продолжительностью перехода, изнемогаЯ под тЯжестью
груза, усталый от палочных ударов, сбив себе все  копыта,  хромаЯ,  шатаЯсь,
дошел Я до какой-то медленно змеившейсЯ речки, как вдруг пришла мне в голову
счастливаЯ мысль воспользоватьсЯ удобным случаем, осторожно подогнуть колени
и опуститьсЯ на землю с упорным намерением не вставать  и  не  идти  дальше,
несмотрЯ ни на какие удары; более того, Я даже готов был умереть  не  только
под палками, но и под ударами ножа. Џолуживой и слабый, Я,  конечно,  получу
заслуженную  отставку  как  инвалид,  и   разбойники,   отчасти   чтобы   не
задерживатьсЯ, отчасти чтобы ускорить свое бегство, переложат поклажу с моей
спины на двух других вьючников, а менЯ, в виде высшего наказаниЯ, оставЯт  в
добычу волкам и коршунам.
     5. Ќо столь прекрасному плану моему  противостала  злосчастнаЯ  судьба.
„ругой осел, угадав и предвосхитив мою мысль, вдруг от притворной  усталости
со всеми пожитками рухнул наземь и осталсЯ лежать как мертвый, так  что  чем
его ни толкали, палками, погонЯлками, как ни  таскали  во  все  стороны,  за
хвост, за уши, за ноги, поднЯть его никак  не  могли;  тогда,  утомившись  и
потерЯв последнюю надежду, они поговорили между собою, что не стоит,  возЯсь
с мертвым, точно окаменелым, ослом, терЯть времЯ, необходимое  длЯ  бегства,
распределЯют мешки его между мною и лошадью, а его самого, надрезав ему  все
поджилки обнаженным мечом и стащив немного с дороги, с высочайшего обрыва  в
соседнюю долину, еще не  потерЯвшего  дыханиЯ,  низвергают.  Џораздумав  над
участью несчастного моего товарища, решил  Я,  отбросив  всЯкие  хитрости  и
обманы, служить хозЯевам,  как  добронравный  осел.  ’ем  более  что  из  их
разговоров между собою Я понЯл, что скоро будет нам  стоЯнка  и  всему  пути
спокойный конец,  так  как  там  находитсЯ  их  постоЯнное  местопребывание.
Њиновав некрутой подъем, прибыли мы наконец к месту назначениЯ; там снЯли  с
нас всю поклажу и спрЯтали внутрь пещеры, Я же,  освобожденный  от  тЯжести,
вместо купаньЯ принЯлсЯ кататьсЯ по пыли, чтобы отдохнуть от усталости.
     6. ЏодходЯщее времЯ и обстоЯтельства побуждают менЯ описать местность и
пещеры, где обитали разбойники. Ћдновременно подвергну испытанию свое уменье
и вас заставлю Ясно почувствовать, был ли Я ослом по уму и  чувствам.  Џеред
нами находилась ужаснаЯ гора, одна  из  самых  высоких,  поросшаЯ  тенистыми
лесными  чащобами.  €звилистые  склоны  ее,  окруженные  острыми  и  поэтому
неприступными скалами, обвиты со всех сторон в виде естественного укреплениЯ
глубокими ущельЯми с провалами, сплошь заросшие  кустарником.  Ѓерущий  свое
начало на самой вершине источник низвергалсЯ вниз пенистым потоком и, стекаЯ
по склону, вздымал серебристые волны; уже разделенный на множество ручейков,
он орошал ущельЯ эти заболоченными  водами  и  снова  соединЯл  их  в  некое
подобие ограниченного берегами морЯ или медленной реки.  Ќад  пещерой,  там,
где был пролет между горами, высилась огромнаЯ  башнЯ;  по  обе  стороны  ее
тЯнулсЯ прочный палисад из крепкого плетнЯ, удобный длЯ загона  овец;  стены
против входа тесно примыкали одна  к  другой,  образуЯ  узкий  проход.  ‚от,
скажешь, бьюсь об заклад, настоЯщий разбойничий атриум.  €  кругом  никакого
жильЯ, кроме маленькой хижины, как  попало  покрытой  тростником,  где,  как
потом  Я  узнал,  дозорные  из  числа  разбойников,  выбираемые  по  жребию,
караулили по ночам.
     7. ‘корчившись, разбойники пролезли в проход по одному, привЯзали нас у
самых дверей крепким ремнем и с бранью набросились  на  какую-то  скрюченную
под бременем лет старуху, на которой одной лежали,  по-видимому,  заботы  об
уходе за такой оравой парней:
     - Ќу ты, мертвец непогребенный, которого землЯ и не носит, и в себЯ  не
берет, так-то ты нас ублажаешь, сидЯ дома без дела? Џосле  столь  великих  и
опасных трудов, в такой поздний час ты не  можешь  порадовать  нас  отдыхом?
’олько  тебе  и  занЯтиЯ,  что  денно  и  нощно   ненасытную   свою   утробу
неразбавленным вином с жадностью наливать?
     „рожа от страха, пронзительным голосишком старуха отвечает:
     - „а длЯ вас, молодчики мои верные, кормильцы мои молоденькие,  вдоволь
наварено всЯкой вкусной снеди, все готово: хлеба  вволю,  вино  до  краев  в
перетертые чаши налито и горЯчаЯ вода, как всегда, длЯ мытьЯ на скорую  руку
приготовлена.
     Џосле таких слов они сейчас же  раздеваютсЯ  и,  пропотев  голые  перед
большим огнем, обмывшись горЯчей водой и натершись маслом, садЯтсЯ за  стол,
в изобилии приготовленный длЯ пиршества.
     8. ’олько что они расположились, как вдруг приходит другаЯ,  еще  более
многочисленнаЯ орава парней, в которых мигом  можно  было  узнать  таких  же
разбойников. € эти тоже приволокли добычу из  золотых  и  серебрЯных  монет,
посуды и шелковых одежд, затканных золотом.  €  эти,  освежившись  купаньем,
занимают  места  на  ложах  среди  товарищей,  а  прислуживанье  за   столом
распределЯетсЯ по жребию. …дЯт и пьют  без  всЯкого  толка:  кушанье  целыми
кусками, хлеб краюхами, вино ведрами. Ќе забава - крик, не пенье  -  оранье,
не  шутки  -  сквернословье,  и  вообще  все  похожи  на  фиванских  лапифов
полузверских и кентавров получеловеческих 4. ’ут один из них, превосходивший
остальных крепостью телосложениЯ, сказал:
     - ‡дорово мы разнесли дом Њилона ѓипатского. Ќе только множество  добра
доблестью нашей добыли, но и из строЯ у нас никто не выбыл, а лучше  того  -
даже четырьмЯ парами ног больше нас стало, как мы домой пришли. Ђ вы, что  в
беотийские  города  на  промысел  ходили,  вернулись  пощипанными,   потерЯв
храбрейшего атамана нашего, самого ‹амаха 5, за жизнь которого смело Я отдал
бы все тюки, что вы приволокли. Љак-никак собственнаЯ отвага  его  погубила:
среди знаменитых царей и полководцев будет прославлено имЯ  такого  мужа.  Ђ
вам, добропорЯдочным воришкам, годным на жалкие  рабские  кражи,  только  бы
трусливо по банЯм да старушечьим каморкам шарить, как трЯпичникам.
     9. Ћдин из тех, что пришли позднее, возражает:
     - —то ж, ты один только не знаешь, что чем богаче дом,  тем  легче  его
разграбить? •оть и много там челЯди в просторных покоЯх, но каждый больше  о
своем спасенье, чем о хозЯйском добре, думает. ќкономные же и одинокие  люди
маленькое, а иногда и вовсе не маленькое свое имущество запрЯтывают  далеко,
стерегут  крепко  и  с  опасностью  длЯ  жизни  защищают.  ‘лова  мои   могу
подтвердить примером. Љак только пришли мы в ‘емивратные  ”ивы,  сейчас  же,
как по нашему ремеслу полагаетсЯ, стали усердно разузнавать, есть  ли  среди
жителей богатые люди; не укрылсЯ от нас некий менЯла •ризерос 6,  обладатель
большого богатства, который во избежание налогов и повинностей  общественных
великими   хитростЯми   великое   имущество    свое    скрывал.    ‡апершись
один-одинешенек в маленьком, но с  крепкими  запорами  домишке,  оборванный,
грЯзный, сидел он на своих мешках с золотом. ‚от и решили мы на него первого
сделать налет, так как, ни во что не ставЯ  сопротивление  одного  человека,
полагали, что без всЯких хлопот, просто, завладеем всем его богатством.
     10. Ѓез промедлениЯ, как только стемнело,  стали  мы  караулить  у  его
дверей; снимать их с петель, сдвигать, взламывать было нам не  с  руки,  так
как двери были створчатые и стук перебудил бы  всех  соседей  нам  на  беду.
€так, главарь наш, бесподобный ‹амах, полагаЯсь на испытанную свою доблесть,
осторожно просовывает руку в отверстие, куда вкладывают  ключ,  и  стараетсЯ
отодвинуть засов. Ќо •ризерос, негоднейший из двуногих, давно уже не спал  и
слышал все,  что  происходит;  упорное  хранЯ  молчание,  неслышными  шагами
потихоньку подкралсЯ он  и  руку  вожака  нашего,  неожиданно