этого города, - стыдно
было бы нам не в высказать ничего достойного такой чести, но спорить друг с
другом подобно самым никчемным людЯм. ’ак вот Я прошу вас и советую вам,
Џротагор и ‘ократ, чтобы вы, принЯв нас в посредники, сошлись под нашим
руководством на середине пути. ’ебе, ‘ократ, не надо, если это неприЯтно
Џротагору, стремитьсЯ к такому виду беседы, который ограничен чрезмерной
краткостью: отпусти и ослабь поводьЯ речей, дабы они Явились перед нами в
великолепном и благообразном обличье. Џротагору же в свою очередь не надо
натЯгивать все канаты и пускатьсЯ с попутным ветром в открытое море слов,
потерЯв из виду землю. Ћбоим вам надо держатьсЯ какой-то середины. ’ак вы и
сделайте. Џослушайтесь менЯ: выберите себе судью, распорЯдителЯ и председателЯ,
который наблюдал бы за соразмерностью ваших речей.
ќто понравилось присутствующим, и последовало всеобщее одобрение; Љаллий заЯвил,
что не отпустит менЯ, и все стали просить выбрать распорЯдителЯ. ’ут Я сказал,
что стыдно было бы выбирать третейского судью длЯ речей: если выбранный будет
хуже нас, тогда не дело, чтобы худший руководил лучшими; если же он одинаков с
нами, это будет тоже неправильно, потому что одинаковый одинаково с нами будет и
действовать, с так что незачем и выбирать. Ѓыть может, вы выберете лучшего, чем
мы? Џо правде-то, Я думаю, невозможно вам выбрать кого-нибудь мудрее вот его,
Џротагора. …сли же выберете вы нисколько не лучшего, а только объЯвите его
таким, то снова выйдет обидно длЯ Џротагора, что ему, словно человеку
никчемному, выбираете вы наставника. —то касаетсЯ менЯ, то мне все равно. Ќо вот
как прошу вас сделать, чтобы наше общение и беседа состоЯлись, как вы этого
желаете: если Џротагор не хочет отвечать, пусть он спрашивает, а Я буду отвечать
и вместе с тем попытаюсь ему показать, как, по моему мнению, это следует делать.
Љогда же Я отвечу на все вопросы, которые ему угодно будет задать, пусть он
обещает мне отвечать подобным же образом. …сли же он не расположен будет
отвечать именно на заданный ему вопрос, тогда и Я, и вы будем сообща его просить
(как вы просили менЯ) не портить беседы. ђади этого вовсе не требуетсЯ особого
руководителЯ - вы будете руководить сообща.
‚се решили, что так и следует сделать. Ђ Џротагор, несмотрЯ на то что ему очень
не хотелось, все-таки вынужден был согласитьсЯ задавать вопросы и, после того
как он их довольно задаст, снова приводить длЯ них основаниЯ, отвечаЯ кратко и
понемногу.
     Џротагор начал спрашивать так:
     -„умаю Я, ‘ократ, что длЯ человека в совершенстве образованного очень важно
знать толк в стихах: это значит понимать сказанное поэтами, судить, что
правильно в их творениЯх, а что нет, и уметь разобрать это и дать объЯснение,
если кто спросит. ’ак вот и теперь вопрос будет о том самом, о чем мы только что
говорили, - о добродетели, но мы перенесем его в область поэзии; только в этом
одном и будет разница. €так, ‘имонид говорит где-то, обращаЯсь к ‘копасу, сыну
Љреонта фессалийца, что
     ’рудно поистине стать человеком хорошим,
ђуки, и ноги, и ум чтобы стройными были,
     ‚есь же он не имел никакого изъЯна.
     -- ’ы знаешь эту песню или привести тебе ее всю? Ђ Я в ответ:
     - Ќе нужно, Я знаю эту песню, да и немало Я с ней повозилсЯ.
     - •орошо, - сказал Џротагор. - ’ак как тебе кажетсЯ: удачно это сказано и
правильно или нет? - ‚полне правильно.
     - —то же, по-твоему, хорошо, когда поэт сам себе противоречит?
     - Ќет, нехорошо.
     Џрисмотрись внимательнее.
     - „а Я, дорогой мой, уже достаточно смотрел.
     - ‡начит, ты знаешь, что дальше в той же песне он говорит:
‚овсе неладным сдаетсЯ мне слово Џиттака,
     •оть его рек и мудрец: "добрым быть нелегко".
     - ‡амечаешь, что тот же самый поэт говорит и это, и то, что раньше?
     - ‡наю.
     - Љак тебе кажетсЯ, это и то - в согласии между собой?
     - Њне-то кажетсЯ именно так, - отвечал Я, но признаюсь, Я побаивалсЯ в то же
времЯ, не скажет ли Џротагор еще что-нибудь. - Ќу а по-твоему, это не так?
Љак может казатьсЯ согласным с самим собою тот, кто высказал оба этих суждениЯ,
кто сперва сам признал, что поистине трудно человеку стать хорошим, а немного
спустЯ в том же стихотворении забывает это и порицает Џиттака, утверждающего так
же, как он, что человеку трудно быть хорошим. ‘имонид отказываетсЯ принЯть
утверждение Џиттака, который говорит то же самое, что и он. ђаз он порицает
того, кто говорит одно с ним, Ясно, что он и себЯ самого порицает, так что либо
первое, либо второе его утверждение неверно.
ќти слова Џротагора вызвали у многих слушателей громкую похвалу. Ђ у менЯ
сперва, когда он это произнес, а прочие зашумели, закружилась голова и потемнело
в глазах, точно ударил менЯ здоровенный кулачный боец; потом Я, - по правде
говорЯ, чтобы выиграть времЯ и обдумать, что, собственно, утверждает поэт, -
обращаюсь к Џродику и взываю к нему:
     - Џродик! ‚едь ‘имонид - твой землЯк; ты обЯзан помогать ему. џ, кажетсЯ,
призываю тебЯ так, как, по словам ѓомера, ‘камандр, теснимый Ђхиллом, призывал
‘имоэнта, говорЯ:
     Ѓрат мой, воздвигнисЯ!
Њужа сего совокупно с тобою Њощь обуздаем.
     ‚от и Я тебЯ призываю, дабы Џротагор не разнес нам ‘имонида. —тобы вызволить
‘имонида, требуетсЯ твое уменье, посредством которого ты различаешь слова
"хотеть" и "желать" (что не одно и то же) и которое помогло тебе сегоднЯ сказать
так много прекрасного. Ђ теперь посмотри, не кажетсЯ ли тебе то же, что и мне. џ
ведь не думаю, чтобы ‘имонид противоречил сам себе. ’ы, Џродик, выскажи сперва
свое мнение вот о чем: считаешь ли ты, что "стать" и "быть" - одно и то же, или
это не одно и то же?
     - ЉлЯнусь ‡евсом, не одно и то же, - сказал Џродик.
     - Ќе выразил ли в первых стихах сам ‘имонид мнение, что трудно человеку поистине
стать хорошим?
     - ’ы прав, - сказал Џродик.
Ђ Џиттака он порицает не за такое же высказывание, как думает Џротагор, а за
другое. ‚едь Џиттак сказал, что трудно не "стать добрым", а "быть" им, а это,
Џротагор, не одно и то же, как подтверждает и Џродик. Џоскольку "быть" и "стать"
не одно в то же, ‘имонид не противоречит сам себе. € может быть, Џродик сказал
бы - и вместе с ним многие другие, - что, согласно ѓесиоду, хотЯ и трудно стать
хорошим,-
     ‚едь добродетель от нас отделили бессмертные боги
’Ягостным потом,
     но, если кто достигнет вершины,
‹егкой и ровною станет дорога, тЯжкаЯ прежде, -
дорога приобретениЯ добродетели.
     Џродик, выслушав это, похвалил менЯ, Џротагор же сказал:
     - ‚ твоей поправке, ‘ократ, еще больше погрешностей, чем в том, что ты хочешь ею
исправить.
     - Џлохо, как видно, мое дело, Џротагор, и Я - как потешный лекарь: врачуЯ,
только усугублЯю болезнь.
     - „а, так оно и есть.
     - Ќо почему же, однако?
     - ‚елико было бы невежество поэта, если бы он объЯвил таким пустЯком
приобретение добродетели - дело самое трудное, как признаетсЯ всеми людьми.
Ђ Я сказал:
     ЉлЯнусь ‡евсом, кстати случилсЯ Џродик при наших рассуждениЯх. Њудрость Џродика,
Џротагор, есть, пожалуй, нечто издревле божественное, пошла ли она от ‘имонида
или от еще более древних времен. Ђ ты, опытный во многом другом, в ней
оказываешьсЯ неопытным, не то что Я, у менЯ именно в ней есть опыт, так как Я
ученик вот этого Џродика . Њне кажетсЯ, ты сейчас не понимаешь, что слово
"трудно" ‘имонид, возможно, берет не в том значении, в каком берешь его ты. ќто
вроде того, как по поводу слова "страшный" тот же самый Џродик делает мне
внушение всЯкий раз, когда Я, хвалЯ тебЯ (или кого другого), говорю, например:
"Џротагор - человек страшно мудрый". ’ут Џродик спрашивает менЯ обычно, не
стыдно ли мне называть хорошее страшным. Џотому что страшное, говорит он, это
дурное. Ќикто ведь не говорит: "страшное богатство", "страшное перемирие",
"страшное здоровье", но говорЯт о страшной болезни, войне, бедности, так как
страшное - это зло. ’ак вот, может быть, и под словом "трудно" кеосцы и ‘имонид
тоже подразумевают либо зло, либо что-нибудь другое, тебе непонЯтное. Џоэтому
спросим Џродика - ведь о Языке ‘имонида надо спрашивать именно его: что же
разумел ‘имонид под "трудным", Џродик?
     - ‡ло.
     - ‡а это, Џродик, и порицает ‘имонид Џиттака, который сказал, что "трудно быть
добрым". ќто все равно как услышать от Џиттака, что "дурно быть добрым".
     - Ђ что же еще, - сказал Џродик, - как не это, разумел, по-твоему, ‘имонид,
бранЯ Џиттака? ’от не умел правильно различать слова, как лесбосец, воспитанный
на варварском наречии.
     - ‘лышишь, Џротагор, что говорит Џродик: можешь ты что-нибудь на это возразить?
     - Ќу, это далеко не так, Џродик, - сказал Џротагор, - Я отлично знаю, что
‘имонид трудным называл, как и все мы, не дурное, а то, что не легко и даетсЯ
лишь после больших усилий.
     - „а ведь и Я думаю, Џротагор, что ‘имонид так понимает, да и Џродику это
известно; он шутит и, по-видимому, хочет убедитьсЯ, способен ли ты отстоЯть свое
мнение. Ђ что ‘имонид не считает "трудное" "дурным", тому сильное доказательство
в изречении, которое прЯмо затем следует: ведь он говорит, что
Ѓогу лишь одному дан этот дар.
     Ђ ведь если бы он считал, что "дурно быть хорошим", то не стал бы говорить, что
одному лишь богу это дано, не стал бы ему одному уделЯть этот дар; тогда Џродику
пришлось бы признать, что ‘имонид какой-то наглец, а вовсе не кеосец. Ќо каков,
по-моему, смысл этой песни ‘имонида, Я охотно тебе скажу, если ты хочешь
проверить, хорошо ли Я, как ты выражаешьсЯ, разбираюсь в поэзии. Ђ хочешь, Я,
наоборот, послушаю тебЯ.
     Џротагор на эти мои слова молвил:
     - Џожалуйста, скажи, ‘ократ, сам.
     Џродик и ѓиппий тоже очень настаивали, да и все остальные.
     - ’ак Я попытаюсь, - сказал Я, - изложить вам мое понимание этой песни. ђаньше и
больше всего философиЯ у эллинов была распространена на Љрите и в ‹акедемоне, и
самое большое на ‡емле число софистов было там же; но критЯне и лаконцы подобно
тем софистам, о которых говорил Џротагор, отрицают это и делают вид, будто они
невежественны, чтобы не обнаружилось, что они превосходЯт мудростью всех
эллинов; они хотЯт, чтобы их считали самыми лучшими воинами и мужественными
людьми, думаЯ, что, если узнают, в чем именно их превосходство, все станут
упражнЯтьсЯ в том же, то есть в мудрости. ’еперь же, скрывши настоЯщее, они
обманули тех, кто подражает лаконцам в других государствах, уродуЯ подобно им с
уши, обматываЯ руки ремнЯми, усердствуЯ в гимнастике и носЯ короткие плащи, как
будто именно благодарЯ этому лаконцы властвуют над эллинами. Ђ когда лаконцам
надоедает тайно общатьсЯ со своими софистами и они хотЯт это делать открыто, они
изгонЯют чужеземцев - как подражающих им, так и всех остальных - и тогда
свободно общаютсЯ с софистами втайне от чужих. Ћни, как и критЯне, не позволЯют
своим юношам отправлЯтьсЯ в другие земли, чтобы те не разучились тому, чему они
учат их сами. € в этих двух государствах не только мужчины гордЯтсЯ воспитанием,
но и женщины.
     Ђ что Я говорю правду и лаконцы действительно отлично воспитаны в философии и
искусстве слова, это вы можете узнать вот из чего: если бы кто захотел
сблизитьсЯ с самым никчемным из лаконцев, то на первый взглЯд нашел бы его
довольно слабым в речах но вдруг, в любом месте речи, метнет он, словно могучий
стрелок, какое-нибудь точное изречение, краткое и сжатое, и собеседник кажетсЯ
перед ним малым ребенком. ‚от поэтому-то кое-кто из нынешних, да и из древних
догадались, что подражать лаконцам - это значит гораздо более любить мудрость,
чем телесные упражнениЯ; они понЯли, что уменье произносить такие изречениЯ
свойственно человеку в совершенстве образованному. Љ таким людЯм принадлежали и
”алес Њилетский, и Џиттак Њитиленский, и Ѓиант из Џриены, и наш ‘олон, и Љлеобул
‹индский, и Њисон •енейскии, а седьмым между ними считаетсЯ лаконец •илон ‚се
они были ревнителЯми, любителЯми и последователЯми лаконского воспитаниЯ; и
всЯкий может усвоить их мудрость, раз она такова, что выражена каждым из них в
кратких и достопамЯтных изречениЯх. ‘ойдЯсь вместе, они посвЯтили их как начаток
мудрости Ђполлону, в его храме, в „ельфах, написавши то, что все прославлЯют:
"Џознай самого себЯ" и "Ќичего сверх меры".
Ќо ради чего Я это говорю? Ђ ради того, что таков был у древних способ
философствовать: лаконское немногословие. Њежду некоторыми лаконцами имело
хождение и это восхвалЯемое мудрецами изречение Џиттака: "’рудно быть добрым
"‘имонид, с честолюбиво стремившийсЯ к мудрости, понЯл, что, сокрушив это
изречение, словно знаменитого атлета, и превзойдЯ его, он и сам прославитсЯ
среди современников. ‚от по такому-то побуждению - стремЯсь принизить это
изречение - сочинил он, как мне кажетсЯ, всю эту песню.
ђассмотрим же все сообща, правду ли Я говорю. ‚едь прЯмо с начала песни
обнаружилась бы нелепость, если бы, желаЯ сказать, что трудно стать хорошим, он
в конце подставил бы частицу ведь. Ћна была бы вставлена без малейшего разумного
основаниЯ, если только мы не предположим, что ‘имонид как бы спорит против
изречениЯ Џиттака: Џиттак утверждает, что "трудно быть хорошим"; противореча
этому, ‘имонид говорит: "Ќет, Џиттак, трудно и стать-то хорошим",- поистине
трудно, а не поистине хорошим. Ќе в том смысле говорит он об истине, будто одни
о бывают поистине хорошими, а другие хотЯ и хорошими, но не поистине, ведь это
было бы Явно простовато и не по-симонидовски. Ќадо полагать, что в песне слово
"поистине" переставлено, причем подразумеваетсЯ изречение Џиттака, как если бы
это сам Џиттак говорил, а ‘имонид ему отвечал. "’рудно, о люди, - говорит
Џиттак, - быть хорошим", а ‘имонид отвечает: "Ќеправду ты говоришь, Џиттак: не
быть, а и стать человеком хорошим, руки, и ноги, и ум чтобы стройными были, весь
же он не имел никакого изъЯна, поистине трудно". ’аким образом, и частица ведь
окажетсЯ вставленною со смыслом, и слово "поистине" правильно станет на самом
конце. € последующее все подтверждает, что именно так было сказано. Њного бы
нашлось, и в любых местах этой песни, такого, на чем можно было бы показать, как
она хорошо сочинена; она ведь отличаетсЯ и изЯществом, и тщательностью отделки.
Ќо долго было бы разбирать ее всю таким образом; возьмем лишь ее общий смысл и
убедимсЯ, что главным намерением ‘имонида на протЯжении всей песни было
опровергнуть изречение Џиттака.
     Џродолжение у ‘имонида звучит так, будто он высказывает следующее утверждение:
"‘тать -то хорошим человеком поистине трудно, однако все же возможно, с хотЯ бы
на некоторое времЯ, но, ставши таким, пребывать в этом состоЯнии, то есть быть,
как ты, Џиттак, говоришь, хорошим человеком, - это уж невозможно и не
свойственно человеку, и разве лишь бог один владеет таким преимуществом"
Ќет возможности зла избежать человеку
     ‚ тЯжкой беде, злобной, необоримой.
Љого подавлЯет необоримаЯ беда, например, при управлении кораблем? џсно, что
незаурЯдного человека, заурЯдный человек и без того всегда подавлен. Ќе лежачего
мог бы свалить кто-нибудь, а того, кто стоит - чтобы он упал: ведь не того же,
кто уже лежит. ’очно так же необоримаЯ беда может подавить того, кто боретсЯ, но
не того, кто никогда не был способен к борьбе. ЌалетевшаЯ бурЯ может побороть
кормчего, внезапное ненастье - земледельца. ’о же самое и с врачом. •орошему
человеку возможно стать дурным, как засвидетельствовано и другим поэтом,
сказавшим:
     Ќо и доблестный муж то дурным, то хорошим бывает.
Ђ дурному человеку невозможно становитьсЯ дурным: он неизбежно всегда будет
таким; между тем тому, кто боретсЯ, кто мудр и хорош, если его подавит
необоримаЯ беда, "нет возможности зла избежать [не быть дурным]". ’ы, Џиттак,
утверждаешь, что трудно быть хорошим, на самом же деле трудно становитьсЯ таким,
хотЯ это и возможно, но быть хорошим - невозможно:
     - „обрый поступок свершаЯ, всЯкий будет хорошим,
     - ‡ло свершаЯ, будет дурным.
     —то значит, например, "хорошо .поступать" при овладении чтением и письмом? —то
делает человека хорошим в этом деле? џсно, что изучение чтениЯ и письма. Ђ какие
хорошие поступки создают хорошего врача? џсно, что изучение того, как лечить
больных. "‡ло свершаЯ, будет дурным": значит, кто бы мог стать дурным врачом?
џсно, что тот, кто, во-первых, уже врач, а затем еще и хороший врач, он-то и мог
бы стать дурным врачом; а мы, невежды в искусстве врачеваниЯ, не стали бы, как
бы дурно мы ни действовали, ни врачами, ни плотниками и ничем в этом роде; а
кто, поступаЯ дурно, не станет врачом, Ясное дело, тот не станет и дурным
врачом. ’аким же образом и хороший человек становитсЯ иногда дурным - от времени
ли, от напрЯжениЯ, от болезни или по какой-нибудь несчастной случайности; это
самое и есть единственное дурное дело - лишитьсЯ знаниЯ, а дурной человек не
может стать когда-либо дурным, раз он всегда дурен: чтобы стать дурным, он
должен сперва стать хорошим.
     ‡начит, и это место песни подтверждает, что быть с человеку хорошим, то есть
постоЯнно хорошим, невозможно, стать же хорошим можно; но тот же самый человек
способен стать и дурным, а всего дольше и всех более хороши те, которых любЯт
боги.
     ‚се это сказано против Џиттака, а дальше в песне это еще Яснее. ‚едь ‘имонид
говорит:
     †изнь, что судьба мне дала, потому Я не трачу впустую
ђади надежды тщетной найти средь людей совершенство:
‘колько б ни было нас, плодами сытых земными,
Ќет человека такого; а если б нашел Я - сказал бы.
‘ такой же силой ‘имонид выступает против изречениЯ Џиттака на протЯжении всей
своей песни:
     ‚сех и хвалю и люблю Я также охотно,
‡лого кто не свершил. Ђ с судьбой не воюют и боги.
€ это сказано против того же самого изречениЯ. ‘имонид не был до такой степени
необразован, чтобы заЯвлЯть, что он хвалит тех, кто с охотою не делает ничего
дурного, как будто бывают такие, что охотно , делают дурное. џ по крайней мере
думаю: никто из мудрых людей не считает, что какой-нибудь человек может охотно
заблуждатьсЯ или охотно творить постыдные и злые дела; они хорошо знают, что все
делающие постыдное и злое делают это невольно. € ‘имонид не объЯвлЯет себЯ
хвалителем тех, кто будто бы добровольно не делает дурного, он к себе самому
относит это слово "охотно". Ћн полагает, что достойный человек часто принуждает
себЯ относитьсЯ к кому-нибудь дружелюбно и хвалить его, как это нередко
случаетсЯ, например, когда дело идет о заслуживающих осуждениЯ отце, матери,
отечестве или о чем-нибудь еще в этом роде. Џлохие-то люди, когда с теми
что-нибудь такое случитсЯ, смотрЯт на это чуть ли не с удовольствием, они все
замечают за ними и порицают и винЯт за негодность родителей или отечество; чтобы
другие не обвинЯли их самих и не бранили за нерадение, они даже усугублЯют
порицаниЯ и к своей вынужденной враждебности прибавлЯют еще и добровольную.
Њежду тем хорошие люди, напротив, многое прЯчут в себе и принуждают себЯ к
похвалам, если же гневаютсЯ за обиду на родителей или отечество, то сами себЯ
унимают и мирЯтсЯ с этим, заставлЯЯ себЯ относитьсЯ к ним дружелюбно и даже
хвалить их, потому что это - свое. џ думаю, что и ‘имонид нередко считал нужным
     - не по своей воле, а по необходимости - хвалить и прославлЯть тирана или ему
подобных. Ћб этом он и Џиттаку говорит: мол, Я тебЯ порицаю не потому, что
склонен к порицанию,
     Њне довольно того, чтобы ве был дурным он [человек],
‚овсе негодным, но знал бы правду и пользу
     ѓорода, здравый ум бы имел - такого не осужу Я.
џ не любитель корить: глупцов ведь бесчисленно племЯ
так что, если кому доставлЯет удовольствие порицать, тот может делать это
досыта.
     ‚се прекрасно, в чем примеси нету дурного.
ќто ‘имонид говорит не в том смысле, что, к при- а меру, все бело, к чему не
примешалось черное, - это было бы совсем смешно, - а в том смысле, что он и
среднее принимает без порицаниЯ. "€ не ищу Я, - говорит он, - средь людей
совершенства: сколько б ни было нас, плодами сытых земными, нет человека такого;
а если б нашел Я - сказал бы. ’ак что за это Я никого не буду хвалить, а
довольно с менЯ того, чтобы человек был средним и ничего плохого не делал, вот
тогда всех и люблю и хвалю Я". ‡десь поэт и наречие употреблЯет митиленское, как
бы обращаЯ именно к Џиттаку эти слова: "‚сех и хвалю и люблю Я также охотно (тут
произносЯщему надо отделить слово "охотно" от дальнейшего), злого кто не
свершил, а бывает, что Я и поневоле хвалю и люблю кого-нибудь. € тебЯ, Џиттак,
если бы ты сказал нечто хоть в какой-то мере подобающее и верное, Я бы не
порицал. ’еперь же, так как ты, высказав Явную ложь, и притом об очень важном
предмете, считаешь, будто сказал правду, Я тебЯ порицаю".
     - ‚от, Џродик и Џротагор, какой, мне кажетсЯ, смысл вложил ‘имонид в эту песню.
Ђ ѓиппий сказал на это:
     - •отЯ, мне кажетсЯ, и ты, ‘ократ, хорошо разобрал эту песню, есть, однако, и у
менЯ хорошо составленнаЯ речь на этот предмет, и Я произнесу вам ее, если
хотите.
     Ќо Ђлкивиад молвил:
     - „а, ѓиппий, только после; а теперь должны выполнить свой уговор Џротагор и
‘ократ; если Џротагор еще хочет задавать вопросы, пусть отвечает ‘ократ, а если,
напротив, он хочет отвечать ‘ократу, пусть тот спрашивает.
Ђ Я сказал:
     - џ предоставлЯю Џротагору выбрать, что ему приЯтнее. …сли ему угодно, прекратим
говорить о песнЯх и стихотворениЯх, а вот то, о чем Я тебЯ, Џротагор, вначале
спрашивал, Я с удовольствием довел бы с до конца, обсуждаЯ это вместе с тобой.
Џотому что, мне кажетсЯ, разговоры о поэзии всего более похожи на пирушки
невзыскательных людей с улицы. Ћни ведь не способны по своей необразованности
общатьсЯ за вином друг с другом своими силами, с помощью собственного голоса и
своей собственной речи, и потому ценЯт флейтисток, дорого оплачиваЯ заемный
голос флейт, и общаютсЯ друг с другом с помощью их голосов. Ќо где за вином
сойдутсЯ люди достойные и образованные, там не увидишь ни флейтисток, ни
танцовщиц, ни арфисток, - там общаютсЯ, довольствуЯсь самими собой, без этих
пустЯков и ребЯчеств, беседуЯ собственным голосом, по очереди говорЯ и слушаЯ, и
все это благопристойно, даже в если и очень много пили они вина. € собраниЯ,
подобные нашему, когда сходЯтсЯ такие люди, какими признает себЯ большинство из
нас, ничуть не нуждаютсЯ в чужом голосе, ни даже в поэтах, которых к тому же
невозможно спросить, что они, собственно, разумеют. ‹юди из толпы ссылаютсЯ на
них в своих речах, но одни утверждают, что поэт хотел сказать одно, а другие -
совсем другое. ’ак они рассуждают о предмете, который не в состоЯнии разъЯснить.
‹юди же образованные отказываютсЯ от таких бесед и общаютсЯ друг с другом
собственными силами, своими, а не чужими словами испытывают друг друга и
подвергаютсЯ испытанию. Џодобным людЯм, кажетсЯ мне, должны больше подражать и
мы с тобою и, отложивши поэтов в сторону, сами собственными нашими силами вести
беседу друг с другом, проверЯЯ истину, да и себЯ самих. …сли ты хочешь
продолжить вопросы, Я готов тебе отвечать, а если хочешь, отвечай мне ты, чтобы
закончить то, что мы прервали на середине.
     - ’ак и в этом роде Я говорил, но Џротагор ничем не обнаружил своего выбора.
’огда Ђлкивиад сказал, взглЯнув на ЉаллиЯ:
     - Љак, по-твоему, Љаллий, Џротагор и теперь хорошо поступает, не желаЯ объЯвить,
будет ли отвечать или нет? Џо-моему, совсем нехорошо. Џусть он или продолжает
беседу, или скажет, что не хочет беседовать, чтобы и мы это знали; тогда и
‘ократ, и всЯкий желающий станут беседовать с кем-нибудь другим. с Џротагор,
пристыженный, как мне показалось, словами Ђлкивиада и просьбами ЉаллиЯ и почти
всех присутствующих, наконец согласилсЯ беседовать и велел, чтобы его
спрашивали, а он будет отвечать. ‚от Я и сказал:
     - Ќе думай, Џротагор, чтобы, разговариваЯ с тобой, имел Я какое-нибудь иное
намерение, кроме одного: рассмотреть то, что каждый раз вызывает у менЯ
недоумение. џ полагаю, что полон смысла стих ѓомера:
…жели двое идут, то придумать стараетсЯ каждый, -
потому что все мы, люди, вместе как-то способнее ко всЯкому делу, слову и мысли.
"Ћдин же, хотЯ бы и мыслил", сейчас же озираетсЯ в поисках, кому бы сообщить
свою мысль и у кого бы найти ей поддержку. џ тоже из-за этого охотнее беседую с
тобой, чем с любым другим, полагаЯ, что ты всех лучше можешь исследовать как
вообще все то, что надлежит исследовать порЯдочному человеку, так особенно и
вопрос о добродетели. Љто же другой, как не ты? ‚едь ты не только считаешь себЯ
человеком безукоризненным и действительно ЯвлЯешьсЯ достойным, но думаешь, что
можешь сделать хорошими и других, не в пример некоторым иным людЯм, которые сами
по себе порЯдочны, однако не способны сделать других такими же. € ты до такой
степени уверен в себе, что, в то времЯ как другие скрывают это свое уменье,
открыто возвестил о нем перед всеми эллинами и, назвав себЯ софистом, объЯвил
себЯ наставником образованности и добродетели и первым признал себЯ достойным
взимать за это плату. ’ак как же не привлечь тебЯ к рассмотрению этого вопроса,
не спрашивать тебЯ и не советоватьсЯ с тобою? Ќикак без этого невозможно.
‚от и теперь Я очень хочу, чтобы ты мне снова напомнил кое-что из того, о чем Я
сперва спрашивал, а кое-что мы бы рассмотрели вместе. ‚опрос, по-моему, состоЯл
в следующем: мудрость, рассудительность, мужество, справедливость, благочестие -
пЯть ли это обозначений одной и той же вещи, или, напротив, под каждым из этих
обозначений кроетсЯ некаЯ особаЯ сущность и вещь, имеющаЯ свое особое свойство,
так что они не совпадают друг с другом? ’ы сказал, что это не обозначениЯ одного
и того же, но каждое из этих обозначений принадлежит особой вещи, однако они с
все-таки части добродетели - не так, как части золота, похожие друг на друга и
на то целое, которое они составлЯют, а как части лица: они не похожи ни на то
целое, которое составлЯют, ни друг на друга и имеют каждаЯ свое особое свойство.
…сли ты об этом думаешь еще и теперь, как тогда, скажи; если же как-нибудь
иначе, дай этому определение. џ вовсе не поставлю тебе в вину, если ты теперь
будешь утверждать иное: длЯ менЯ не будет ничего удивительного, если окажетсЯ,
что тогда ты говорил так, чтобы менЯ испытать.
Ќо Я, - отвечал Џротагор, - повторЯю тебе, ‘ократ, что все это - части
добродетели и четыре из них действительно близки между собой, мужество же сильно
отличаетсЯ от них всех. Ђ что Я прав, ты поймешь вот из чего: можно найти много
людей самых несправедливых, нечестивых, необузданных и невежественных, а вместе
с тем чрезвычайно мужественных.
     - Џостой, - сказал Я, - твое утверждение стоит рассмотреть. Ќазываешь ли ты
мужественных смелыми или как-нибудь иначе?
     - „а, они отваживаютсЯ на то, к чему большинство боитсЯ и приступитьсЯ, - сказал
Џротагор.
     - Џусть так. Ђ добродетель ты признаешь чем-то прекрасным и предлагаешь себЯ
именно как учителЯ этого прекрасного?
     - ‘амого что ни на есть прекрасного, если только Я не сошел с ума.
—то же, в ней кое-что безобразно, а кое-что прекрасно или все целиком прекрасно?

     - –еликом прекрасно, насколько возможно.
     - Ќу а известно ли тебе, кто смело погружаетсЯ в водоемы?
     - ђазумеетсЯ, водолазы.
     - Џотому ли, что они люди умелые, или по другой причине?
     - Џотому, что умеют.
     - Ђ кто смел в конной схватке - всадники или пешие?
     - ‚садники.
     - Ђ с легкими щитами кто смелее: пельтасты или прочие воины?
     - Џельтасты. € во всем остальном это так, если ты того доискиваешьсЯ: сведущие
смелее несведущих и даже смелее, чем сами были до того, как обучились.
     - Ђ видел ли ты таких, кто вовсе не сведущ ни в чем этом, однако ж бывает смел в
любом деле?
     - „а, видел, и притом даже чересчур смелых.
     - ‡начит, эти смельчаки мужественны?
     - ’акое мужество было бы, однако, безобразным, потому что это люди исступленные.

     - Ђ разве ты не назвал смелых мужественными?
     - џ это утверждаю и сейчас.
     - € все же эти смельчаки оказываютсЯ не мужественными, а исступленными? Ђ
немного раньше было сказано, что всего смелее самые сведущие, а раз они самые
смелые - они и наиболее мужественные. Ќа этом основании вышло бы, что мужество -
это знание?
     ’ы неверно припоминаешь, ‘ократ, что Я говорил и отвечал тебе. ’ы спросил менЯ,
смелы ли мужественные; Я признал, что это так. Ќо ты не спрашивал, мужественны
ли смелые; если бы ты тогда задал такой вопрос, Я сказал бы, что не все. ’ы
ничуть не доказал, будто Я говорил тогда неправильно, что мужественные не смелы.
„алее ты указываешь, что люди умелые смелее неумелых и смелее, чем были сами до
обученьЯ, и отсюда ты выводишь, что мужество и знание - одно и то же. ЏрименЯЯ
такой способ, ты мог бы вывести, что и крепость тела - это тоже знание. ‚едь
сперва по этому твоему способу ты задал бы мне вопрос: сильны ли крепкие люди? џ
сказал бы, что да. ‡атем ты спросил бы: сильнее ли опытные в борьбе, нежели не
умеющие боротьсЯ, и нежели были они сами до того, как научились? џ ответил бы,
что да. Џосле того как Я это признал, ты мог бы, пользуЯсь точно такими же
доводами, сказать, что, согласно моему утверждению, знание есть телеснаЯ
крепость. Њежду тем Я ни здесь, ни вообще нигде не признаю, будто сильные люди -
крепки. ‡ато крепкие - сильны, это ведь не одно и то же - сила и крепость:
первое, то есть сила, возникает и от знаниЯ, и от неистовства и страсти,
крепость же - от природы и правильного питаниЯ тела. ’очно так же и в том
случае: смелость и мужество - не одно и то же, поэтому мужественные бывают
смелыми, однако не все смелые мужественны, ведь смелость возникает у людей и от
мастерства, и от страсти и неистовства, как и сила, мужество же - от природы и
воспитаниЯ души.
     - ‘читаешь ли ты, Џротагор, что одним людЯм живетсЯ хорошо, а другим плохо? -
сказал Я.
     - „а, считаю.
     - •орошо ли, по-твоему, живетсЯ человеку, если жизнь его полна огорчений и
страданий?
     - Љонечно, нет.
     - Ђ если он окончил жизнь, прожив ее приЯтно, не кажетсЯ ли тебе, что, таким
образом, он хорошо ее прожил?
     - ђазумеетсЯ.
     - ‡начит, жить приЯтно - благо, а жить неприЯтно - зло
     - „а, если человек живет, наслаждаЯсь прекрасным.
—то же дальше, Џротагор? Ќазываешь ли и ты вслед за большинством некоторые
удовольствиЯ злом, а некоторые страданиЯ благом? џ вот что хочу сказать: разве
все приЯтное не благо только потому, что оно приЯтно, а не потому, что может
повлечь за собой другие последствиЯ? € то же самое с тЯгостным: ты думаешь,
будто оно не зло только потому, что оно тЯгостно?
Ќе знаю, ‘ократ, должен ли и Я ответить так же просто, как ты спрашиваешь: все
вообще приЯтное хорошо, а все тЯгостное - плохо. Њне кажетсЯ, что не только длЯ
ответа сейчас, но и длЯ дальнейшей моей жизни надежнее мне сказать, что бывают и
такие удовольствиЯ, которые не хороши, и в свою очередь такие тЯготы, которые не
плохи, но бывает и наоборот. ’ретий же случай - ни то ни другое, ни зло ни
добро.
     - Ќе называешь ли ты приЯтным то, что причастно удовольствию или его доставлЯет?

     - ‘овершенно верно.
     - ’ак вот об этом Я и говорю: поскольку удовольствиЯ приЯтны, не есть ли они
что-то нехорошее? џ имею в виду, не есть ли что-то нехорошее удовольствие само
по себе?
     - „авай, ‘ократ, рассмотрим и этот вопрос так, как ты всегда требуешь, и, если
наше исследование будет признано основательным и окажетсЯ, что приЯтное и
хорошее - это одно и то же, допустим это; если же нет, будем это оспаривать.
     - •очешь ли ты дать направление исследованию, или мне его вести?
     - Џраво вести его принадлежит тебе - ведь ты зачинщик этого обсуждениЯ.
Ќе станет ли дело длЯ нас Яснее на примере? …сли кому надо определить по
наружному виду человека, здоров ли тот, или еще зачем-то осмотреть его тело, но
видит он только лицо и кисти рук, то он говорит: "Ќу-ка, открой и покажи мне
грудь и спину, чтобы Я мог лучше все рассмотреть". ’ого же и Я желаю длЯ нашего
рассмотрениЯ. “видев из твоих слов, как ты относишьсЯ к хорошему и приЯтному, Я
хотел бы сказать примерно так: "Ќу-ка, Џротагор, открой мне вот какую свою
мысль: как относишьсЯ ты к знанию? „умаешь ли ты об этом так же, как большинство
людей, или иначе? Ѓольшинство считает, что знание не обладает силой и не может
руководить и начальствовать, потому-то о нем и не размышлЯет. ЌесмотрЯ на то что
человеку нередко присуще знание, они полагают, что не знание им управлЯет, а
что-либо другое: иногда страсть, иногда удовольствие, иногда скорбь, иной раз
любовь, а чаще - страх. Ћ знании они думают как о невольнике: каждый тащит его в
свою сторону . ’аково ли примерно и твое мнение о знании, или ты полагаешь, что
знание прекрасно и способно управлЯть человеком, так что того, кто познал
хорошее и плохое, ничто уже не заставит поступать иначе, чем велит знание, и
разум достаточно силен, чтобы помочь человеку?"
     - ЉажетсЯ, - сказал Џротагор, - дело обстоит так, как ты говоришь, и притом кому
другому, а уж мне-то стыдно было бы не ставить мудрость и знание превыше всех
человеческих дел.
     - Џрекрасны твои слова и истинны, - сказал Я, - но знаешь, люди большею частью
нас с тобою не слушают и утверждают, будто многие, знаЯ, что лучше всего, не
хотЯт так поступать, хотЯ бы у них и была к тому возможность, а поступают иначе;
и, скольких Я ни спрашивал, что же этому причиной, все утверждают, что делают
так потому, что уступают силе удовольствиЯ или страданиЯ или чему-нибудь из
того, о чем Я сейчас говорил.
     - „а ведь Я думаю, ‘ократ, что и многое другое " люди утверждают неправильно.
’ак давай вместе с тобой попытаемсЯ убедить людей и разъЯснить им, что же с ними
происходит, когда они, по их словам, уступают удовольствиЯм и не поступают
наилучшим образом, хотЯ и знают, что такое высшее благо. Њожет быть, если мы им
скажем: "‹юди, вы не правы, вы обманываетесь",- они нам ответЯт: "Ђ если,
Џротагор и ‘ократ, дело тут не в том, что мы уступаем удовольствиЯм, то в чем же
оно и что об этом думаете вы - скажите нам".
     - Љ чему, ‘ократ, нам обЯзательно рассматривать мнение людской толпы, говорЯщей
что попало?
     - „умаю, что это как-то поможет нам понЯть отношение мужества к прочим частЯм
добродетели. …сли ты согласен соблюдать принЯтое нами только что условие - чтобы
Я руководил, - следуй за мной в том направлении, на котором, по-моему, всего
лучше выЯснитсЯ дело; а не хочешь, так Я, пожалуй, оставлю это.
     - Ќет, - сказал Џротагор, - ты правильно говоришь; продолжай, как начал.
€так, если бы они снова спросили нас: "—то же, по-вашему, есть то, о чем мы
говорили, будто это - уступка удовольствиЯм",- Я бы отвечал им: "‘лушайте же,
вот мы с Џротагором попробуем вам это растолковать. ‚едь вы, люди, разумеете под
этим только одно: нередко бывает, что пища, питье и любовные утехи, будучи
приЯтными, заставлЯют и тех, кто знает, что это дурно, все-таки им предаватьсЯ".
Ћни сказали бы, что это так. Ђ мы с тобой разве не спросили бы их снова: "Ђ что
же тут, по-вашему, дурного? ’о, что в первый миг получаешь удовольствие и каждое
из этих действий приЯтно, или же то, что в будущем они ведут к болезнЯм и
бедности и приносЯт с собой еще многое в этом роде? €ли даже в том случае, если
удовольствиЯ ничем не грозЯт впоследствии и только приЯтны, они все-таки дурны
именно потому, что заставлЯют того, кто их познает, наслаждатьсЯ чем попало?"
’ак неужели же мы подумаем, Џротагор, будто они е не ответЯт, что не из-за
минутного действиЯ самого удовольствиЯ дурны эти состоЯниЯ, а из-за их
последствий, то есть болезней и прочего?
     - „умаю, - сказал Џротагор, - что большинство ответит так.
     - "Ќо то, что вызывает болезни, вызывает в свою очередь страданиЯ, и то, что
ведет к бедности, также ведет к страданиЯм". ‘ этим они согласились бы, Я
полагаю.
     Џротагор подтвердил.
     - "’ак разве вам не кажетсЯ, люди, что эти удовольствиЯ, как и утверждаем мы с
Џротагором, дурны только тем, что они заканчиваютсЯ страданиЯми и лишают нас
других удовольствий?" ‚едь они согласились бы?
     - „а, и мы уже оба признали, что это так.
     - Ђ если бы мы снова задали им вопрос, но уже противоположный: "‚ы, люди,
считающие страданиЯ чем-то хорошим, не имеете ли вы в виду такие вещи, как
телесные упражнениЯ, военные походы, лечебные прижиганиЯ, разрезы, прием
лекарств и голодание, - все то, что хотЯ и хорошо, однако мучительно?"
Џодтвердили бы они это?
     Џротагор согласилсЯ.
"’ак потому ли вы это называете благом, что в настоЯщем оно вызывает резкую боль
и страданиЯ, или потому, что в последующее времЯ оно принесет здоровье, крепость
тела, пользу длЯ государства, владычество над другими и обогащение?" Ћни
подтвердили бы второе, Я думаю.
     Џротагор согласилсЯ.
"€ все это не потому разве благо, что кончаетсЯ удовольствием, прекращением и
предотвращением страданий? €ли вы могли бы указать другое какое-нибудь следствие
помимо удовольствиЯ и страданиЯ, из-за которого вы называете что-либо благом?"
Ћни, Я думаю, не смогли бы.
     - € мне так кажетсЯ, - сказал Џротагор.
"’ак не гонЯетесь ли вы за удовольствием, как за благом, и не избегаете ли
страданиЯ, как зла?" Џротагор подтвердил.
     "‡начит, злом вы считаете страдание, а благом - удовольствие, так как вы только
тогда называете приЯтное злом, когда оно лишает вас больших удовольствий, чем
те, что в нем заключаютсЯ, или готовит страданиЯ более сильные, чем
удовольствиЯ; потому . что если бы вы по какой-либо другой причине и имеЯ в виду
какое-нибудь иное следствие называли приЯтное само по себе злом, то вы могли бы
и нам это сказать, однако вы не сможете".
     - € мне кажетсЯ, что не смогут, - сказал Џротагор.
"ЋпЯть-таки, если говорить о страдании самом по себе, разве мы придем к
чему-нибудь иному? ‚ы ведь тогда называете страдание само по себе благом, когда
оно либо устранЯет большие страданиЯ, чем те, что в нем заключены, либо
подготавливает удовольствиЯ большие, чем эти страданиЯ. …сли вы, называЯ
страданиЯ благом, имели бы в виду какое-то иное следствие, чем то, о котором Я
говорю, то вам было бы что сказать. Ќо сказать-то вам нечего!"
     - ’ы прав, - молвил Џротагор.
     € опЯть- таки, - сказал Я, - если бы вы, люди, менЯ спросили: "—его же ради ты
об этом так много говоришь, рассматриваЯ это с разных сторон?" "€звините уж
менЯ, - ответил бы Я, - во-первых, ведь совсем нелегко показать, что именно вы
называете уступкой удовольствиЯм; а затем как раз в этом состоЯт все
доказательства. Ќо еще и теперь у в вас есть возможность отступитьсЯ, если вы
можете каким -либо образом утверждать, что благо - нечто иное, нежели
удовольствие, и зло - нечто иное, нежели страдание. €ли длЯ вас достаточно
прожить свою жизнь приЯтно и без скорбей? …сли этого вам достаточно и вы можете
утверждать, что благо или зло нечто иное и … ведет к иным следствиЯм, то
слушайте дальше. џ заЯвлЯю вам: если это так, то смешно ваше утвержденное, будто
нередко человек, знаЯ, что зло есть зло, и имеЯ возможность его не совершать,
все-таки совершает его, влекомый и сбитый с толку удовольствиЯми, и будто он,
ведаЯ благо, не хочет творить его, пересиленный мимолетными удовольствиЯми.
Ђ что это смешно, будет вполне Ясно, если мы не станем употреблЯть всевозможные
названиЯ - "приЯтное", "тЯгостное", "благо", "зло", но так как дело сводитсЯ к
двум вещам, то и будем обозначать их двумЯ названиЯми - "благом" и "злом", а уже
во вторую очередь- "приЯтным" и "тЯгостным". “словившись таким образом, мы
скажем: "—еловек, знаЯ, что зло есть зло, все-таки его совершает". Ђ если кто
нас спросит: "Џочему же?" - мы ответим: "Џотому что он побежден". "—ем?"
     -спросЯт нас. Ђ к нам уже нельзЯ сказать, что удовольствием, потому ч что вместо
удовольствиЯ мы принЯли другое название - "благо". Ќо, отвечаЯ, мы все-таки
скажем, что он был побежден... "„а чем же?" - спросЯт. "Ѓлагом, клЯнусь ‡евсом!"
     - скажем мы". € если случитсЯ, что вопросы задавал человек надменный, он
рассмеетсЯ и скажет: "Џраво, смешное это дело: вы говорите, будто о тот, кто
делает зло, знаЯ, что это зло и что не следует ему этого делать, побежден
благом! Љаким же благом? - спросит он. - ’аким, которое хоть и побеждает в вас
зло, однако неравноценно ему, или же таким, которое равноценно?" џсно, что мы
скажем в ответ: таким благом, которое неравноценно, потому что иначе не ошибсЯ
бы тот, про кого мы говорим, что он г побежден удовольствиЯми.
"‚ каком же отношении, - пожалуй, зададут нам вопрос, - благо бывает
неравноценно злу или зло неравноценно благу: в том, что одно из них больше, а
другое меньше, или в том, что одного и из них много, а другого мало? €ли еще в
каком-нибудь?" € нечего нам будет сказать, пришлось бы подтвердить все это.
"‡начит, Ясно, - скажут нам, - что "быть побежденным" у вас означает вместо
меньшего блага брать большее зло". ‚от как здесь обстоит дело.
’еперь переменим обозначениЯ того же самого, взЯв слова "приЯтное" и
"тЯгостное", и скажем, что человек делает тЯгостное (тогда мы говорили "зло",
теперь же скажем так), знаЯ, что оно тЯгостно, но при этом он побежден
удовольствиЯми, понЯтно, такими, которым не должно побеждать. „а и как можно
сравнить и оценить удовольствиЯ и страданиЯ, как не по большей или меньшей их
величине? ‚едь они бывают больше или меньше друг друга, обильнее или скуднее,
сильнее или слабее. Џотому что, если бы кто сказал: "Ћднако, ‘ократ, большаЯ
разница между приЯтным сейчас и тем, что в будущем будет то ли приЯтным, то ли
тЯгостным",- Я бы отвечал: "Ќеужели здесь разница не в том же самом - не в
удовольствии и страдании, а в чем-нибудь