     и сами лились слезы скромности, а не славы.

     Ќечистой разлучницы-смерти Я не боЯлась:
     его глаза тебЯ в небытие не пускали;
     в предрассветную дрожь или в немую усталость
     вошла бы под этим взглЯдом без всЯкой печали.


                        II

     Њне тридцать лет. € на висках застывает
     преждевременный пепел смерти. ‚ ночах бессонных,
     как вечный тЯгучий дождь, сердце мое заливает
     злаЯ горечь медленных слез, холодных, соленых.

     Ћгнем отливает сосна, хоть солнца не знала.
     ‚се думаю Я, чем бы стал ребенок, рожденный
     такою матерью, -- Я в жизни слишком устала, --
     сын с сердцем моим -- сердцем женщины побежденной.

     € с сердцем твоим -- цветущим плодом Ядовитым,
     с твоими губами, -- ты б снова лгать их заставил.
     Ќикогда любовью моей он не был бы сытым:
     только потому что он -- твой, менЯ б он оставил.

     ‚ каких же цветущих садах и проточных водах
     он отмыл бы весной свою кровь от моей боли?
     џ печальной была под солнцем и в хороводах,
     и на раны его Я бы насыпала соли.

     Ђ если бы вдруг губами, сведенными злобой,
     он сказал мне то, что родителЯм Я сказала:
     "‚ы живете в печали, -- так зачем же вы оба
     родили менЯ, чтоб такой же, как вы, Я стала?"

     …сть печальнаЯ радость в том, что спишь беспробудно
     в землЯной постели твоей, и мне не придетсЯ
     сына качать, и сама засну без мысли трудной,
     без угрызений, как на дне немого колодца.

     Џотому что Я, обезумев, век не смыкала б,
     все слыша сквозь смерть, вставала бы ночью украдкой
     на колени истлевшие, костЯми стучала б,
     если б в жизни трЯсла его моЯ лихорадка.

     Ћтдыха божьего Я не узнала б в могиле,
     в невинной плоти пытали б менЯ изуверы,
     вечно, вечно бы вены мои кровоточили
     над потомством моим с глазами горЯ и веры.

     ЃлаженнаЯ Я, как последнЯЯ в книге страница;
     блаженно чрево, в котором мой род умирает.
     ‹ицо моей матери в мире не повторитсЯ,
     и в ветре голос ее больше не прорыдает.

     ‹ес, ставший пеплом, сто раз обновитсЯ,
     рожаЯ, и сто раз деревьЯ падут и наново встанут.
     џ паду, чтоб больше не встать во дни урожаЯ,
     со мной все родные на дно долгой ночи канут.

     € вот как будто плачу Я долг целого рода,
     как улей, гудит и стонет моЯ грудь от горЯ.
     †иву в каждом часе всей жизнью и всей природой,
     а горечь течет и уходит, как реки в море.

     Њои мертвецы глЯдЯт на закат опаленный
     с безумной тоскою и слепнут со мною вместе.
     ѓубы мои запеклись в мольбе исступленной:
     прежде чем замолчу, прошу пощады длЯ песни.

     џ сеЯла не длЯ себЯ, не затем учила,
     чтоб в последний час склонилась любовь надо мною,
     когда из тела уйдут и дыханье и сила,
     и легкий саван Я трону тЯжелой рукою.

     џ чужих детей воспитала; песнЯ мне ближе
     брата была; лишь к тебе поднимала Я очи,
     Ћтче Ќаш, иже еси на небеси! Џрими же
     нищую голову, если умру этой ночью!

     Џеревод Ћ.‘авича


               Џесни в море


33.
     2. ЏеснЯ тех, кто ищет забвеньЯ


     —уднаЯ лодка, ладнаЯ лодка,
     Ѓок оторочен белою пеной.
     Љ ребрам широким и просмоленным
     џ приникаю в просьбе смиренной.

     ‚ечное море, вечною солью
     ‘ердце отмой мне, выкупай в пене.
     …сли длЯ битвы -- лоно земное,
     ‹оно морское -- длЯ утешеньЯ!

     Ѓедное сердце Я пригвоздила
     Љ лодке могучей, к лодке летЯщей,
     Ѓудь осторожна, милаЯ лодка,
     ‘ этим сосудом кровоточащим.

     „оброе море, сердце отмой мне,
     ‚ытрави памЯть едкою солью,
     €ли о днище сердце разбей мне, --
     ’ак надоело жить с этой болью.

     ‚сю свою жизнь Я бросила в лодку.
     „ай мне расстатьсЯ с прежней судьбою,
     †изнь мою за сто дней переделай,
     € обручусь Я, море, с тобою.

     ‘отнею вихрей выдуй былое,
     ‚ыкупай в пене, выкупай в пене...
     ЏросЯт иные жемчуг у морЯ,
     џ умолЯю: дай мне забвеньЯ!

     Џеревод €.‹иснЯнской


34.
              џсность


     € после того, как мои потери --
     тот Яблочный сад, где ни в коей мере
     из пепла сплошного не вырветсЯ цвет,
     судьба подарила мне реку и гору,
     трагическую предвечернюю пору,
     где кровью •риста продлеваетсЯ свет:

     Я малых детей на коленЯх нЯнчу,
     на щеки их глЯдЯ, больше не плачу
     и, только мне стоит к подушке прильнуть,
     Я напрочь свою забываю кручину
     и в сладостных снах прекрасному сыну
     даю молоком напрЯженную грудь.

     ’еперь Я, как тот, что владел бы всей новью
     земли, -- всей надеждою, медом, любовью,
     однако, вот эти две жалких руки,
     вот эти мои одинокие руки
     ни перед разлукой, ни после разлуки
     ни разу его не сжимали виски.

     Ѓрожу от зари до глубоких потемок,
     новорожденный лежит Ягненок
     в подоле моем, как сиЯющий плод.
     Ќутро Я свое распахнула пред вами
     и благоухаю полЯми, садами,
     и сердце, -- как чаша, где теплитсЯ мед.

     џ -- в гору дорога, Я -- виноградник,
     шалфей... Њне рассвет, мой вернейший соратник,
     дарует чистейшую в мире лазурь.
     ЊенЯ, как цветущий лен Ярко-синий,
     за то, что в долине пасусь и поныне,
     ѓосподь от своих охранЯет бурь.

     Ќо выпадет снег. € в пути без ночлега
     ЋтдамсЯ холодному жемчугу снега, --
     в душе, длЯ которой землЯ дорога,
     зачнетсЯ пространство и времЯ иное, --
     и словно зерно, мое сердце земное
     вберут в себЯ белых снегов жемчуга.


     Џеревод €.‹иснЯнской


35.
          ‘покойные слова


     Ћткрылась посреди пути земного
     Њне истина, как чашечка цветка:
     †изнь -- это сладость хлеба золотого,
     ‹юбовь -- долга, а злоба -- коротка.

     ‡аменим стих Язвительный и вздорный
     ‘тихом веселым, радующим слух.
     Ѓожественны фиалки... ‚етер горный
     ‚ долину к нам несет медовый дух.

     Ќе только тот, кто молитсЯ, мне дорог, --
     ’еперь и тот мне дорог, кто поет.
     ’Яжка и жажда, и дорога в гору,
     Ќо ирис нежный -- все-таки влечет.

     “ нас глаза в слезах, но вот речонка
     Ѓлеснет, -- и улыбаемсЯ опЯть.
     ‡алюбовавшись жаворонком звонким,
     ‡абудем вдруг, как трудно умирать.

     ‘покойна плоть моЯ, -- ушло смЯтенье,
     Џришла любовь, -- и нет былых тревог.
     € материнский взор -- мне в утешенье,
     € тихий сон мне уготовит Ѓог.

     Џеревод €.‹иснЯнской


                   Џрирода


                 Џейзажи Џатагонии

36.
                 1. ЋтчаЯние

     ’уман непроглЯдный, вечный -- чтоб Я позабыла,
     где выплеснута на берег соленой волною.
     ‡емлЯ, куда Я ступила, незнакома с весною.
     Љак мать, менЯ долгаЯ ночь от мира укрыла.


     ‚круг дома ветер ведет перекличку рыданий
     и воплей и, словно стекло, мой крик разбивает.
     Ќа белой равнине, где горизонт нескончаем,
     Я вижу закатов болезненных умиранье.

     Љ кому же может воззвать та, что здесь очутилась,
     если дальше нее одни мертвецы бывали?
     Ћни лишь видЯт, как ширитсЯ море печали
     между ними и теми, с кем душа не простилась.

     ‚ порту -- корабли; паруса белесого цвета;
     они из стран, чьих людей не звала Я своими,
     морЯки, незнакомые с цветами моими,
     привозЯт бледные фрукты, не знавшие света.

     € вопрос, как бы Я задать его ни хотела,
     не сорветсЯ с губ, когда провожаю их взором:
     их Язык -- чужой, не Язык любви, на котором
     в счастливые дни моЯ мать свою песню пела.

     ‚ижу: падает снег, -- так сыплетсЯ пыль в могилу,
     вижу: туман растет, словно сама умираю,
     и мгновений, чтоб с ума не сойти, не считаю,
     потому что долгаЯ ночь только входит в силу.

     ‚ижу равнину, где боль и восторг бесконечны, --
     по доброй воле пришла Я к пустынным пейзажам.
     ‘нег, как чье-то лицо, всегда за окном на страже,
     его совершеннаЯ белизна вековечна.

     Ћн всегда надо мной, как бога взглЯд беспредельный
     и как лепестки цветов апельсина на крыше;
     и, словно судьба, что течет, не видЯ, не слыша,
     он будет падать вот так же и в час мой смертельный.

     Џеревод Ћ.‘авича


37.
           2. Њертвое дерево


     ‘ухого дерева белесый остов
     над долом вдаль проклЯтье простирает.
     ‚ его ветвЯх, изъеденных коростой,
     кружась, осенний ветер завывает.
     ’ак, будто, стон моей души услышав,
     мою он муку небу изливает.

     ‡десь лес шумел когда-то, но лишь этот
     скелет в насмешку пощадило пламЯ,
     хоть напоследок ствол его лизнуло.
     ’ак мне любовь горЯчими устами
     спалила сердце. Ѓурый мох пророс
     над раною кровавыми строфами.

     Џридет сентЯбрь, но хоровод друзей
     не зашумит зеленою листвою
     вокруг него. Ќапрасно корни рвут
     пожухлый дерн и, как слепец рукою
     дрожащею, обшаривают дол
     с такою человеческой тоскою.

     Ќочь полнолуньЯ обернет его
     в свой серебристый саван и протЯнет
     до горизонта горестную тень.
     € эта тень мерилом скорби станет
     длЯ путника, что странствуЯ в ночи,
     вздохнув, на основ одинокий глЯнет.

     Џеревод ….•ованович


38.
         3. ’ри дерева


     ’ри дерева у тропки
     спилили и забыли дровосеки.
     € вот они лежат, сплетЯсь ветвЯми,
     и шепчутсЯ, ослепшие навеки.

     ‡акат им льет на раны
     живую кровь свою, а ветер вешний
     из свежих трещин пьет и вдаль уносит
     смолы горчайший аромат нездешний.

     Ћдно из них, кривое,
     к другому ветвь с трепещущей листвою
     протЯгивает, и зиЯют раны,
     как очи, полные немой мольбою.

     Џускай они забыты дровосеком.
     “ж вечереет. џ останусь с ними,
     и ночью мне они наполнЯт сердце
     кипЯщими слезами смолЯными.
     € станем мы под утро
     неразличимы в погребальном дыме.

     Џеревод ….•ованович


     39. ’ерновник


     ’ерновник ранЯщий да и ранимый
     в безумной судороге ворошит пески,
     он врос в скалу -- пустыни дух гонимый --
     и корчитсЯ от боли и тоски.

     € если дуб прекрасен, как ћпитер,
     нарцисс красив, как миртовый венец,
     то он творилсЯ, как вулкан, как ветер
     в подземной кузне и как Ѓог-кузнец.

     Ћн сотворен без тополиных кружев,
     трепещущих тончайшим серебром,
     чтобы прохожий шел, не обнаружив
     его тоски и не скорбел о нем.

     …го цветок -- как воплЯ взрыв внезапный,
     (так €ов стих слагал, вопЯ стихом),
     пронзителен цветка болезный запах,
     как будто прокаженного псалом.

     ’ерновник наполнЯет знойный воздух
     дыханьем терпким. Ѓедный, никогда
     в своих объЯтьЯх цепких, в цепких космах
     он не держал ни одного гнезда.

     Ћн мне сказал, что мы единотерпцы, -
     и Я ничьЯ здесь, да и он ничей,
     и что шипы его вросли мне в сердце
     в одну из самых горестных ночей.

     € -- Я терновник обнЯла с любовью
     (так обнЯла бы €ова Ђгарь):
     мы свЯзаны не нежностью, а болью,
     а это -- больше, дольше, верь мне, верь!

     Џеревод €.‹иснЯнской


     40. ’учкам

     ’юлевые точки,
     легкий хоровод,
     унесите душу
     в синий небосвод,

     далеко от дома,
     где страдаю Я,
     и от стен, в которых
     умираю Я.

     Ќенароком к морю
     с вами уплыву,
     чтоб напев прибоЯ
     слушать наЯву,
     и волну сестрою
     в песне назову.

     Њастерицы лепки,
     вылепите мне
     облик тот, что времЯ
     плавит на огне.
     Ѓез него стареет
     сердце и во сне.

     ‘транницы, оставьте
     на судьбе моей
     след воздушно-влажный
     свежести морей.
     €ссушила губы жажда
     стольких дней!

     Џеревод Ћ.‘авича


     41. ѓора ночью


     ‡ажжем огни в горах и на вершинах!
     ѓлухаЯ ночь спустилась, дровосеки!
     Ћна не выпустит светил на небо.
     ‡ажжем огни, поднимем свету веки!

     ‘осуд с горЯщей кровью пролил ветер
     на западе, -- коварнаЯ примета!
     € если мы вокруг костра не встанем,
     нас одурманит ужас до рассвета.

     Џохож далекий грохот водопадов
     на скачку бешеных коней неутомимых
     по гребню гор, а шум другой, ответный,
     встает в сердцах, предчувствием томимых.

     ‚едь говорЯт, что лес сосновый ночью
     с себЯ оцепененье отрЯхает;
     по странному и тайному сигналу
     он по горам медлительно шагает.

     Ќа снежную глазурь во тьме ложитсЯ
     извилистый рисунок: на погосте
     огромной ночи бледною мережкой
     мерцает лед, как вымытые кости.

     ЌевидимаЯ снежнаЯ лавина
     к долине беззащитной подползает;
     вампиров крыльЯ равнодушный воздух
     над пастухом уснувшим разрезают.

     ‚едь говорЯт, что на опасных гребнЯх
     ближайших гор есть хищник небывалый,
     невиданный: как древоточец, ночью
     грызет он гору, чтоб создать обвалы.

     Њне в сердце проникает острый холод
     вершины близкой. „умаю: быть может,
     сюда, оставив город нечестивый,
     приходЯт мертвецы, чей день не дожит.

     Ћни ушли в ущельЯ и овраги,
     не знающие, что такое зори.
     Љогда ночное варево густеет,
     они на гору рушатсЯ, как море...

     ‚алите сосны и ломайте ветки,
     и пусть огни бегут с горы, как реки;
     вокруг костра тесней кольцо сожмите,
     так холодно, так страшно, дровосеки!

     Џеревод Ћ.‘авича


     42. ‚ершина


     —ас закатный, вечерний, который,
     ‘воей кровью кровавит горы.

     ‚ этот час, в час вершины алой --
     “жас женщины, что терЯет
     ѓрудь единственного мужчины,
     ѓрудь, к которой она, бывало,
     ‚сем лицом, всей душой припадала.

     ‚ чье же сердце вечер макает
     окровавленную вершину?

     Ђ долина уже во мраке
     € готова к ночному покою,
     Ќо из глуби своей наблюдает,
     Љак сливаетсЯ алость с горою.

     ‚ этот час, как всегда, хоть тресни,
     ‡атеваю все ту же песню:

     „а не Я ли сама багрЯнцем
     ѓорьких мыслей кровавлю гору?
     Џрижимаю к сердцу три пальца --
     Ћщущаю влагу меж ребер.

     Џеревод €.‹иснЯнской


     43. ‡везднаЯ баллада

              1

     -- ‡везда, Я тоскую!
     ‘кажи, ты встречала
     другую такую?
     -- џ с нею тоскую.

     -- Њне стало грустнее.
     Ђ та? Ђ другаЯ?
     —то сделалось с нею?
     -- …й много труднее.

     -- ѓлЯжу со слезами,
     как век Я векую.
     Ђ та, за морЯми?
     -- “мылась слезами.

     ‚ печали горючей молю: -- „орогаЯ,
     откликнись, не мучай,
     кто эта другаЯ?!

     € каплЯ дрожит на небесной реснице:
     -- Ќеужто и ты
     не признала сестрицы?

     Џеревод Ќ.‚анханен


     44. Њедленный дождь


     „ождь боЯзлив и беспомощен,
     ‘ловно ребенок больной,
     €знемогает, приблизившись
     Љ почве земной.

     ‘молкли и ветер и дерево.
     € в безупречной тиши
     „ождь, словно плач неутешенной
     Ќежной души.

     Ќебо, как сердце огромное,
     ‚ горе раскрытое вновь.
     ќто не дождь, это медленно
     Џадает кровь.

     ‹юди в домах и не чувствуют
     ѓорькой небесной беды,
     —то с высоты опускаетсЯ
     ‚ виде воды.

     Џризвана влага разъЯтаЯ
     „олго и медленно течь,
     —тобы на землю дремотную,
     —уждую лечь.

     „ождь... Љак шакал обезумевший,
     Њрак притаилсЯ в горах.
     —то же земле уготовано
     Ќынче впотьмах?

     Њожно ли спать, если падает
     ‘ вечера и до утра
     ќта вода, эта кровнаЯ
     ‘мерти сестра?

     Џеревод €.‹иснЯнской


     45. ‘основый бор

     Ѓор сосновый, от ветра
     чуть скрипЯ, напевает:
     колыбельною песней
     мое горе качает.

     ‘покойные сосны,
     вы, как мысли, прЯмы;
     услышите горе,
     усыпите памЯть.

     “бийцу-памЯть
     усыпите без шума;
     вы так же, как люди,
     умеете думать.

     ‚ысокие сосны
     ветер тихо качает.
     ‘пи, воспоминанье,
     спи, горечь немаЯ!

     Ѓор сосновый гору
     пологом одевает.
     ’ак большаЯ любовь
     всю жизнь закрывает.

     Ќичего не оставив,
     чем бы ни завладела,
     так любовь затоплЯет
     и душу и тело.

     Ѓыла гора на заре
     розовой землею,
     но сосны закрыли
     ее чернотою.

     (Љак розовый холмик,
     душа была прежде;
     а любовь ее одела
     черной одеждой).

     Ћтдыхает ветер,
     и бор замолкает;
     так молчит человек,
     когда сердце страдает.

     € думают сосны,
     черны и огромны,
     как некто, с печалью
     мира знакомый.

     Ѓор сосновый, думать
     с тобою не должна Я:
     боюсь припомнить,
     что Я -- живаЯ.

     Ќет, нет, не молчи,
     дай уснуть в твоем шуме;
     не молчи, словно люди,
     погруженные в думы!

     Џеревод Ћ. ‘авича


     46. ѓора €ксласиуатль

     ќта гора наливает мне утро медовое, --
     полною чашею света становитсЯ дом.
     ќтой горе приношу благодарное слово Я,
     ноги целую ее зачарованным ртом:

     как Я тебЯ обожаю, гора мексиканскаЯ!
     „ева ЏречистаЯ, ты -- благодати исток,
     зори рождаешь, и каждаЯ -- роза гигантскаЯ,
     что раскрываетсЯ за лепестком лепесток.

     Џлечи округлы твои, твои смуглые линии
     небо смЯгчают и делают дали нежней,
     нега такаЯ в спине, что просторы долинные
     льнут всею плотью полей к поЯснице твоей.

     Ќебо пьЯнЯще, и ты в нем лежишь, опьЯненнаЯ,
     словно ослабнув от сна или впав в забытье,
     но у вершины влечение неутоленное
     к самому синему цвету -- к супругу ее.

     ‘клоны твои выдыхают туманы молочные,
     сон твой заоблачен, а между тем твоЯ суть -
     дева невиннаЯ, но и голубка порочнаЯ -
     похоть в гортани, хоть целомудренна грудь.

     „а и к тому ж, Љордильера, колдуньЯ ты с длинною
     челкой. Ћ нет, ты, неистоваЯ ћдифь,
     сделала душу мою затвердевшею глиною,
     глину обильно кровавою тканью смочив.

     ‚от и несу тебЯ в сердце, ЯвлЯЯсь творением
     жизни твоей, что отнюдь не проста, не легка,
     будучи дщерью твоей, со смЯтенным терпением
     жизнь Я свою на твои проливаю бока.

     Џеревод €.‹иснЯнской


     47. Џесни ‘ольвейг


                 I

     ‚ объЯтиЯ дорог заключена,
     ‘ладка землЯ, как губы человечьи.
     € при тебе такой была она,
     ‹юбовь моЯ, Я жду с тобою встречи!

     ѓлЯжу, как мчитсЯ времени река,
     Ќа водопад судьбы глЯжу в тревоге
     € жду, что ты придешь издалека, --
     ‚сю землю опоЯсали дороги.

     ’обою, как вином, живет душа.
     €зранена тобой, но не убита,
     џ вдаль зрачки вонзаю, не дыша:
     Ђх, всЯ землЯ дорогами обвита!

     ЊенЯ в твоих объЯтьЯх видел Ѓог.
     Љогда умру, что Я отвечу Ѓогу,
     Љоль спросит, где ты задержатьсЯ мог
     € почему забыл ко мне дорогу?

     ‚ долине заступа угрюмый стук,
     € приближаюсь Я к своей могиле,
     € все-таки Я жду тебЯ, мой друг,
     Ќе зрЯ дороги землю всю обвили!


                 II

     ѓорный склон на своем пути
     ‘осны тенью покрыли синей.
     Ћтдыхает на чьей груди
     ’от, кого Я люблю поныне?

     Џо оврагу ручей течет,
     Љ водопою спешат ЯгнЯта.
     Љ чьим устам приникает тот,
     Љто к моим приникал когда-то?

     ‚етер клены треплет, шутЯ,
     €, смеЯсь, к земле пригибает,
     Ќо как плачущее дитЯ,
     Ћн к моей груди припадает.

     †ду тебЯ уже тридцать лет
     “ дверей на своем пороге.
     ‘нег идет, а тебЯ все нет,
     ‘нег ложитсЯ на все дороги.


                  III

     ‡акрыто небо тучей, стонут сосны, --
     Џо-человечьи ветер бьет тревогу,
     ‡емлЯ накрыта тучей снегоносной, --
     Ћ как Џер ѓюнт найдет сюда дорогу!

     ѓустаЯ тьма. ЉакаЯ ночь скупаЯ, --
     •отЯ б скитальцам жалости немного!
     ѓлаза мои загубит ночь слепаЯ, --
     Ћ как Џер ѓюнт найдет сюда дорогу!

     Ђ хлопьЯ снега все крупней и гуще, --
     Љто к заплутавшим выйдет на подмогу?
     ‘нег погасил уже костры пастушьи...
     Ћ как Џер ѓюнт найдет сюда дорогу!

     Џеревод €.‹иснЯнской


     €з книги "Ќежность"


     Љолыбельные песни


     48. ЉолыбельнаЯ

     Њоре баюкает тысЯчи волн
     Ѓожественными речами.
     ‘лушаЯ любЯщие морЯ,
     ђодное дитЯ качаю.

     ‚етер-бродЯга колышет хлеба,
     Ѓаюкает их ночами.
     ‘лушаЯ любЯщие ветра,
     ђодное дитЯ качаю.

     Ѓог наклонилсЯ над люлькой миров,
     Ћтчими смотрит очами.
     —увствуЯ тень от его руки,
     ђодное дитЯ качаю.

     Џеревод €.‹иснЯнской


     49. ‡емлЯ и женщина


     …сли день на белом свете, --
     мальчик мой не засыпает:
     над его головкой нежной с
     вет с ним игры затевает.

     Њашет ветками аллеЯ,
     плЯшут звонкие стрекозы,
     тучки делают на небе
     пируэты, словно козы.

     ‚ полдень громкаЯ цикада
     длЯ него трещит так звонко;
     ветер, легкий и проворный,
     разбросает вдруг пеленки.

     Ќочь придет, сверчок лукавый
     постучит и убегает;
     звезды выйдут, -- а уж эти
     только знают, что мигают.

     Њатери другой шепчу Я:
     "’ы полна дорог и далей;
     своего ты убаюкай,
     и тогда уснет мой мальчик".

     ’ерпеливаЯ безмерно,
     всЯ в сетЯх дорог и вод,
     отвечает: "“баюкай
     своего, и мой уснет".

     Џеревод Ћ.‘авича


     50. Ќаходка

     џ шла по полю,
     нашла ребенка:
     в стогу зарывшись,
     он спал тихонько.

     Ђ может быть, Я
     в саду проснулась:
     Я гроздь искала,
     щеки коснулась.

     ѓлазам Я больше
     не дам закрытьсЯ:
     не то росою
     он испаритсЯ.

     Џеревод Ћ.‘авича


     51. ђоса

     †ила-была роза,
     полна росою.
     ’ак сын в моем сердце
     всегда со мною.

     ‘жимаетсЯ роза,
     чтоб роса укрылась,
     избегает ветра,
     чтоб роса не скатилась.

     ђоса приходит
     из мирозданьЯ,
     любовь рождает
     ее дыханье.

     Ћт счастьЯ роза
     все молчаливей,
     среди всех роз
     нет ее счастливей.

     †ила-была роза,
     полна росою. ’
     ак сын в моем сердце
     всегда со мною.

     Џеревод Ћ.‘авича


     52. Љротость


     „лЯ тебЯ пою Я песню,
     в ней землЯ не знает зла;
     как твоЯ улыбка, нежны
     и колючки и скала.

     „лЯ тебЯ пою, -- из песни
     изгнала жестокость Я;
     как твое дыханье, кротки
     и пантера и змеЯ.

     Џеревод Ћ.‘авича


     53. Ќеразлучные

     елковистый мой комочек,
     в сердце скатанный клубок,
     спи, мой зЯбкий, спи, сыночек,
     сон твой крепок и глубок!

     Љуропатка дремлет чутко,
     клевер шепчетсЯ у ног.
     ‘пи, мой мальчик, спи, малютка,
     сон твой крепок и глубок!

     †изни слабаЯ былинка,
     удивленный стебелек,
     спи, приникнув, спи, кровинка,
     сон твой крепок и глубок!

     †изнь дает и отбирает,
     только ты со мной, сынок!
     џ не сплю, и сердце знает:
     сон твой крепок и глубок!

     Џеревод Ќ.‚анханен


     54. Ќочь

     ’ихо мальчик засыпает,
     и погас закат в окне.
     Ѓлеск? Ћдна роса блистает.
     ‘вет? ‹ежит он лишь на мне.

     ’ихо мальчик засыпает,
     на дороге тишина.
     ‚здох? Ћдна река вздыхает.
     †изнь? Ќе сплю лишь Я одна.

     ‡атопил туман лощину,
     скрылсЯ замок голубой;
     лег на спЯщую долину,
     Љак рука на лоб, покой.

     џ тихонько напевала,
     и дитЯ качала Я,
     а под пенье задремала
     всЯ усталаЯ землЯ.

     Џеревод Ћ.‘авича


     55. ЏечальнаЯ мать


     Њой хозЯин, мой владыка,
     спи без страха и тревог;
     но моей душе не спитсЯ,
     нет у сна ко мне дорог.

     ‘пи, и пусть твое дыханье
     будет тише в легком сне
     стебелька травы на поле,
     шелковинки на руне.

     ‘пит в тебе моЯ тревога,
     и тоска, и боль обид.
     ‡а менЯ глаза смежаешь, --
     Я не сплю, но сердце спит.

     Џеревод Ћ.‘авича


     56. ‚ хлеву


     ’олько полночь опустилась,
     родила младенца „ева.
     ‘то голов зашевелилось
     в темноте родного хлева.

     € приблизились, робеЯ,
     любопытства не скрываЯ,
     закачались к шее шеЯ,
     точно роща вековаЯ.

     €, дохнув травой оврага,
     вол склонилсЯ в изголовье,
     и на миг одела влага,
     как туман, глаза воловьи.

     € овца прильнула сбоку
     к тельцу теплому ребенка,
     и его лизнули в щеку
     два дурашливых козленка.

     ‘то дроздов, десЯтки галок
     разгорланились, незваны.
     Ќалетели с верхних балок
     утки, селезни, фазаны.

     ѓуси служат, как родному,
     человеческому сыну:
     взбили клювами солому, т
     очно пухлую перину.

     Ђ щеглы, чей век недолог,
     запорхали и запели,
     и повисли, будто полог
     небывалой колыбели...

     € слегла робела „ева
     в этой доброй суматохе,
     где парЯт во мраке хлева
     и молочно тают вздохи.

     Ђ €осиф ждал спокойно,
     что уснут ее тревоги,
     и всю ночь шумело стойло,
     будто роща у дороги.

     Џеревод Ќ.‚анханен


     57. ‘частливчик


     ‘пи, моЯ мальчик, баю-баю,
     в дверь стучитсЯ ђождество!
     ‚ ќфиопиЯх блуждаЯ,
     ты не слышишь ничего.

     ‚ царстве сна полно загадок,
     там встречает новичка
     стаЯ горлиц, куропаток
     и молочнаЯ река,

     деревцо за-тень-спасибо,
     и пустынЯ выпей-даль,
     и карибский ангел-рыба,
     и властитель наш Љецаль.

     џ будить тебЯ не буду --
     чудеса легко вспугнуть:
     улететь позволишь чуду --
     птицу после не вернуть.

     Њой-то сон отнЯли люди,
     мне не снитсЯ ничего.
     …сли плачу, то о чуде,
     вспомнив сон под ђождество.

     Џеревод Ќ.‚анханен


     58. Џесенка о смерти


     Џереписчица седаЯ,
     ведьма-одиночка,
     не ищи, в полЯх блуждаЯ,
     моего сыночка.

     Џо проселкам тЯнет глухо
     человечьим духом.
     Ќе учуй сынка, старуха,
     навостренным нюхом.

     ’ы ступай под новолунье
     хоть какой дорогой,
     злаЯ мачеха, ведуньЯ,
     а сынка не трогай.

     ’ы охотьсЯ за другими
     от него подале,
     позабыв, какое имЯ
     при крещенье дали.

     Џусть летит к тебе ненастье
     с ‘евера и с ћга,
     и глаза песками застит
     солЯнаЯ вьюга.

     Њы с сыночком, точно рыбки
     под морской волною.
     Ћбознавшись, по ошибке,
     приходи за мною.

     Џеревод Ќ.‚анханен


     59. ‹юлька


     Џлотник, сделай люльку
     Џринцу моему.
     Ќе дождусь Я люльки
     “ себЯ в дому.

     Ћт сосны, мой плотник,
     ‚етки отсеки,
     •оть нежны те ветки,
     Љак мои соски.

     Ѓыл ты, рослый плотник,
     ’оже малышом,
     ‚спомни мать и сделай
     ‹юльку хорошо.

     Џусть твой мальчик, плотник,
     ‘пит, смеЯсь во сне.
     џ качаю сына, --
     ‘делай люльку мне.

     Џеревод €.‹иснЯнской


     60. ‡вездочка


     “пала чудо-звездочка
     на левое плечо,
     глазам моим не веритсЯ,
     а сердцу горЯчо.

     ‘ ней вместе в час предутренний
     очнулась ото сна:
     в моей косе распущенной
     светиласЯ она.

     ‘воих сестер Я кликнула:
     скорей, скорей ко мне!
     Ќеужто вы не видите
     звезду на простыне?

     џ выбежала в патио:
     всем в мире докажу, --
     не девочку, а звездочку
     Я на руках держу.

     ‘оседки заполошные,
     конечно, тут как тут:
     мою звезду то чмокают,
     то на руки берут.

     ‚круг люльки, где так трепетно
     горит моЯ звезда,
     не дни пошли, а праздников
     сплошнаЯ череда.

     ‡имою нынче инеЯ
     не увидать нигде, --
     и сад живет, и скот не мрет
     благодарЯ звезде.

     ЏриходЯт люди добрые
     менЯ благословлЯть,
     спасибо, люди добрые,
     но дайте ей поспать.

     Ћна всем тельцем светитсЯ,
     Я плачу в три ручьЯ,
     укачиваЯ звездочку:
     она моЯ, моЯ!

     Џеревод €.‹иснЯнской


            ђонды


     61.    „ай руку

     „ай руку, идем с тобой танцевать,
     а вот и моЯ рука.
     Њы два лепестка одного цветка,
     всего только два лепестка.

     Њы песню с тобою одну поем,
     танцуем в ритме одном,
     в том ритме, в котором танцуют в полЯх
     травы под ветерком.

     ЊенЯ звали ђоса, тебЯ -- Џьедад,
     или наоборот?
     Ќе помню. Њы все -- один хоровод,
     один только хоровод.

     Џеревод ….•ованович


     62. –ветнаЯ ронда

     Ѓуйно синь и буйно зелен
     парус в листьЯх и цветах.
     ‚ силе волн своих уверен,
     плЯшет синий вертопрах.

     ’олько синий утомитсЯ --
     зеленЯм уступит он.
     ‘плЯшут клевер и душица,
     и зеленый дон лимон.

     Ђх, какаЯ красота
     разноцветные цвета!

     ’емно-красный, Ярко-алый
     вслед за ними ступЯт в круг --
     розы пурпур небывалый
     между палевых подруг.

     ‘лавно плЯшут те и эти,
     словно плЯшут все подрЯд.
     ‚ Ярко-красном жарком свете
     блики жалЯт и горЯт.

     Ђх, какой безумный дар
     этот танец и пожар!

     †елтый цвет приходит свыше,
     катит желтые круги.
     ‚се бледнеют, точно слыша
     Ђгамемнона шаги.

     ‚ нем небеснаЯ отрада,
     поднебеснаЯ страна,
     золотистость винограда
     и шафрана желтизна.

     ќтот танец -- жаркий бред!
     Ђх, какой безумный цвет!

     ‘крылось солнце -- хвост павлина,
     все исчезло -- вот напасть!
     ’ак отец уводит сына
     или вор умеет красть.

     ‚сЯкий гость земного пира
     жил да был -- простыл и след.
     “мирает песнЯ мира,
     если мертв его Џоэт!

     Џеревод Ќ.‚анханен


     63. ђонда ђадуги

     Џоловинка ронды --
     горю не помочь! --
     половинка ронды
     укатилась прочь.

     Ќе ищи беглЯнку
     в дальней стороне:
     блещет спозаранку,
     реет в вышине.

     ђазноцветным лентам
     жизнь не дорога,
     туго вздутым тентом
     выгнута дуга.

     ‚спыхиваЯ Ярко,
     вырвалась в полет.
     ЏлЯшущаЯ арка,
     кто тебЯ вернет?

     Ќевидаль и небыль
     былью облеклась.
     ‹юди смотрЯт в небо,
     плача и смеЯсь.

     Џоловинка ронды
     в дымке голубой,
     если не вернешьсЯ,
     унеси с собой!

     Џеревод Ќ.‚анханен


     64. •оровод древа сейбы

     ‘еет с земли до неба --
     это зелень сейбы --
     пламЯ всей Ђмерики в
     сейбе зеленеет.

     ќй да, ай да сейба!

     ‘ейба не рождалась,
     возраст ее -- вечность,
     люди не сажали,
     не поили реки.

     Џод нажимом неба
     в бурю, будто кобры,
     извиваЯсь, ветви
     песнь поют „еборы.

     ќй да, ай да сейба!

     Ќе достигнет стадо,
     не вопьютсЯ стрелы,
     и огню, и пилам
     сейба страх внушает --

     если разъЯритсЯ,
     заливает в гневе
     Языки пожара
     молоком свЯщенным.

     ќй да, ай да сейба!

     ‚озле великанши
     шумно плЯшут девы
     вместе с матерЯми
     мертвыми в обнимку.

     ’ак протЯнем руки
     и живым и мертвым,
     так заплЯшем вместе --
     женщины и сейбы...

     ‚сюду свет сиЯет,
     а в сиЯнье -- сейба,
     в сейбе зеленеет
     пламЯ всей вселенной.

     Џеревод €.‹иснЯнской


     65. „ушистый хоровод


     ђомашка с желтым сердцем,
     душистый барбарис,
     и белоснежный ландыш,
     и взбалмошный анис

     танцуют торопливо
     под солнцем и луной,
     качаЯ стебель гибкий,
     качаЯ головой.

     €х ветер рвет и треплет,
     их раскрывает зной,
     река им рукоплещет
     певучею струей.

     Љогда расти повсюду
     велела им землЯ,
     "да, да! -- сказал ей каждый,
     отдай ты нам полЯ!"

     € подорожник к мЯте
     прижалсЯ головой,
     и обвенчалсЯ лютик
     с куриной слепотой.

     ‘ безумцами давайте
     сплетем мечты свои!
     ‚едь пЯть недель, не больше,
     у них огонь в крови,
     и гибнут не от смерти,
     а гибнут от любви!

     Џеревод Ћ.‘авича


     66. •оровод огнЯ


     ”уксию -- цветок извечный
     с венчиком столепестковым,
     полным неги и отваги,
     мы зовем цветком огнЯ.

     Ќам дарЯт этот цвет багрЯный
     в ночь на ‘вЯтого €оанна.

     ”уксиЯ свой венчик ночью
     раскрывает вспышкой алой,
     и бежит, как лань, наружу
     Язычком, но без одышки.

     –веток сей дарЯт постоЯнно
     в ночь на ‘вЯтого €оанна.

     ќту фуксию не сеют --
     без ветвей и без полива,
     венчиком к земле стремитсЯ,
     стебель -- где-то в небесах.

     –веток срезают богоданный
     в ночь на ‘вЯтого €оанна.

     Ќашу фуксию на волю
     лесорубы не отпустЯт:
     от зверей и привидений --
     верный щит -- цветок огнЯ.

     „аруетсЯ цветок-охрана
     в ночь на ‘вЯтого €оанна.

     Љак свечу подсвечник держит,
     Я держу твой венчик алый.
     ‘колько ты любви нам отдал,
     цвет опавший, цвет огнЯ!

     Ќо срежем вновь цветок багрЯный
     в ночь на ‘вЯтого €оанна.

     Џеревод €.‹иснЯнской


     Ѓредовое


     67. Џусть не растет


     Џусть мой мальчик больше
     не растет: за тем ли
     Я его кормила грудью,
     чтоб он рос!

     Ќе дубок -- ребенок,
     и никак -- не сейба,
     тополЯ и травы
     и другаЯ зелень
     пусть растут, но только
     не мое дитЯ.

     ‚се при нем -- лукавство,
     смех, глаза и брови,
     все при нем -- излишне
     далее расти.

     Ђ взрослеть начнет он,
     все его заметЯт, -
     избалуют бабы
     сына моего.

     Ќа парней распутных -
     вон их сколько ходит -
     даже издалека
     пусть не взглЯнет он.

     Њальчику -- пЯть весен,
     больше и не надо,
     ах, как он танцует,
     этот кавалер!

     Џраздники на пальцах
     сосчитать не трудно, -
     вот его все Џасхи
     да и ђождества.

     Ќе вопите, дуры!
     †енщины, поймите,
     что, на свет рождаЯсь,
     солнце да и камни
     не растут, поскольку
     вечные они.

     Ђ плоды на ветках,
     а в загоне овцы
     длЯ того взрослеют,
     чтобы умереть.

     ѓосподи, молю Я:
     моего сыночка
     упаси от смерти,
     моего сыночка
     рост останови!

     Џеревод €.‹иснЯнской


     68.    Џередоверие

     Џросила Я пшеницу в поле,
     чтоб зерна горькими не стали;
     просила гроздьЯ винограда,
     чтоб сына мне не опьЯнЯли.
     ‚ино и колос услыхали
     и, чуть качнувшись, обещали.

     ЊедведЯ черного просила -
     к нему другие не взывали,
     чтоб звери, мальчика увидев,
     его в лесу не растерзали.
     ерстинки черного медведЯ,
     чуть шевельнувшись, обещали.

     епнула на ухо цикуте
     (нечистаЯ в сторонке встала),
     чтоб, если в рот ее возьмет он,
     она его не убивала.
     € понЯла менЯ цикута
     и, чуть качнувшись, обещала.

     € Я уговорила реку
     (вода коварнаЯ бежала),
     чтоб не губила, не топила,
     всегда несла и узнавала.
     € всплеском животворной пены
     река мне это обещала.

     ’ак обхожу Я все на свете,
     чтоб на него все поглЯдели;
     смеютсЯ женщины -- ребенка
     Я унесла из колыбели;
     как будто без дождЯ и ветра
     живут гранат и шишка ели!

     Љогда он снова в колыбели
     ореховой, в тепле пеленок,
     весь мир Я страстно умолЯю,
     и ночью Я шепчу спросонок,

     чтоб мир, как мать, моим безумьем
     был поглощен, был чист и звонок,
     и чтоб он радовалсЯ так же,
     как выношенный мной ребенок.

     Џеревод Ћ.‘авича


     69.         ‘трах


     Ќе хочу, чтоб когда-нибудь в жизни
     моЯ девочка ласточкой стала,
     чтобы в небо она уносилась
     и к циновкам моим не слетала,
     чтоб гнездо она в роще свивала,
     а волос Я бы ей не чесала.
     Ќе хочу, чтоб когда-нибудь в жизни
     моЯ девочка ласточкой стала.

     Ќе хочу, чтоб когда-нибудь в жизни
     моЯ дочка принцессою стала.
     ‚ золотых башмачках с каблучками
     разве девочка в поле играла б?
     ђазве под вечер рЯдом со мною
     на постели одной засыпала б?...
     Ќе хочу, чтоб когда-нибудь в жизни
     моЯ дочка принцессою стала.

     Ќи за что не хочу, чтоб однажды
     моЯ дочь королевою стала.
     ‚едь ее усадили б на троне, --
     мне бы входа туда не бывало.
     „а и под вечер больше, конечно,
     Я бы в люльке ее не качала...
     Ќе хочу, чтоб когда-нибудь в жизни
     моЯ дочь королевою стала!

     Џеревод Ћ. ‘авича


            Џроделки


     70.    ‘оломинка


     Њалютка, дитЯ восковое,
     но нет, не дитЯ восковое,
     фигурка над знойной скирдою,
     а может быть, что-то иное --
     волшебный цветок под луною?
     –веток ли? Ќет, вовсе не это,
     а луч предзакатного света,
     не луч, а в глазу у поэта
     соломинка -- тайнаЯ мета.
     Љак смоет слезою-волною,
     мой праздник проститсЯ со мною!

     Џеревод Ќ.‚анханен


     71. ЃеспалаЯ


     “стрица пальчик мой откусила,
     тут же усталость ее подкосила,
     и на песок упала она,
     и подхватила ее волна.
     ‚ыловил в море ее китобой
     и в ѓибралтар привез с собой.
     € рыбаки поют в ѓибралтаре:
     "‚ море далеком, вдали от земли,
     девочкин пальчик в море нашли,
     кто потерЯл, ищи на базаре".

     „айте корабль мне -- пальчик мне нужен:
     на корабле должен быть капитан;
     у капитана -- обед и ужин,
     много матросов и барабан.
     ‚ город Њарсель пойдет барабанщик:
     площади, башни и корабли.

     Џесню о пальце поет там шарманщик:
     "„евочкин пальчик в море нашли.
     ѓоре случитсЯ, Њарсель, с тобою,
     если ты не вмешаешьсЯ тут.
     Џесню о пальце поют китобои,
     а в ѓибралтаре все ждут и ждут..."

     Џеревод Ћ.‘авича


     72.       Љрыса


     Љрыса бегом за ланью бежала,
     лани за Ягуаром бежали,
     а Ягуары к буйволу мчались,
     буйволы море вовсю догонЯли,

     Ћстановите бегущих, скорей!
     Ћстановите крысу и ланей,
     буйволов, тигров и волны морей!

     ‚от поглЯдите: крыса играет
     шерсти клубком на своем пути;
     из этой шерсти вЯжу Я платье,
     а в этом платье мне замуж идти.

     Џусть же бегут по трубному зову
     без остановки, во весь опор
     гости толпой во главе с новобрачной,
     белый букет и венчальный убор!
     € полетЯт колокольни и башни
     прЯмо на свадьбу, прЯмо в собор!

     Џеревод Ћ.‘авича


     73.         Џопугай

     Њой попугай, изумрудный и желтый,
     Њой попугай, золотой и зеленый,
     Љлюв сатанинский раскрыл и картавым
     ѓолосом крикнул в лицо мне: "„урнушка!".

     Ќо не дурнушка Я. Ѓудь Я дурнушкой,
     ’о некрасивой была б моЯ мама,
     Ќа некрасивое солнце смотрела б
     € некрасивый бы слушала ветер,
     € в некрасивом купалась бы море,
     € некрасивым бы мир оказалсЯ,
     „а и создатель его -- некрасивым...

     Њой попугай, золотой и зеленый,
     Њой попугай, изумрудный и желтый,
     ‹ишь потому мне и крикнул: "„урнушка!" -
     —то основательно проголодалсЯ.
     •леб и вино унесла Я из клетки, -
     Њне и глЯдеть на него надоело, --
     ‚ечно болтаетсЯ в клетке висЯчей,
     ‚ечно похож на висЯщий подсолнух!

     Џеревод €.‹иснЯнской


     74.        Џавлин


     ‚етерок летучий прилетел за тучей,
     плыл павлин на туче -- да сквозь облака.
     џ его любила, холила, поила,
     на руке носила -- беднаЯ рука!
     Ќи вздохнуть, ни охнуть -- знать, руке отсохнуть.
     Ђ король заезжий просил моей руки.

     Њой павлин и туча, ветерок летучий,
     далеки вы нынче -- ах, как далеки!

     Џеревод Ќ. ‚анханен


          Ћбо всем на свете


     75. Ћбо всем на свете


     ‘ рождением тебЯ, малыш!
     Џришел ты в добрый час.
     ‚се то, что в этом мире есть,
     получишь ты от нас.

     Џеревод ….•ованович


     76.    ‚оздух


     ‘ловно отец, тебЯ целует
     воздух прозрачными губами.
     Џрочь он летит, не улетаЯ,
     вечный беглец -- он вечно с нами.
     Ѓедный! Њы рвем его и раним,
     только пощады он не просит.
     ‡най, нас с тобою он не тронет,
     хоть кажетсЯ, что вдаль уносит.

     Џеревод ….•ованович


     77.      ‘вет

     Љто бы, сынок, тебЯ увидел,
     если бы солнце не светило?
     Љто бы нашел тебЯ во мраке,
     если б погасли все светила?
     …сли б не ‘вет, как мама, добрый,
     как бы нам одиноко было!

     Ћн чародей: то жаркой свечкой,
     а то зарницею обернетсЯ.
     Њы говорим, что любим землю,
     а любим ‘вет, что с неба льетсЯ.

     ’ы родилсЯ -- тебЯ он принЯл,
     чтобы вести вслед за собою.
     Љогда умру, тебе зажжетсЯ
     он путеводною звездою.

     Џеревод ….•ованович


     78. ‡емлЯника

     ‘ветлой росой умыта,
     россыпью на опушке
     ждет тебЯ землЯника --
     зернышки, как веснушки.
     „ышит лесным ароматом,
     свежей травой оделась.
     ’ы ее и не видел,
     а уж она зарделась.
     ’олько смотри, не комкай,
     не обходись с ней грубо,
     а поклонись с любовью,
     да и подставь ей губы.

     Џеревод ….•ованович


     79.   ђадуга


     ђадуга -- мост небесный
     манит тебЯ за собой,
     за сьерру, туда, куда души
     уходЯт одна за другой
     по красной и желтой дорожке,
     зеленой и голубой.

     Ќынче радуга в небе
     ради тебЯ, сынок.
     Љ тебе протЯнулись перила,
     настил невесомый лег.
     € ты руками захлопал,
     как плавниками малек.

     Ђх, не смотри, куда смотришь!
     Ђ то -- не дай бог, -- малыш,
     припомнишь, откуда ты родом
     и, выше домов, выше крыш,
     за радугу ухватившись,
     прочь от нас полетишь.

     „итЯ Њарии и …вы,
     нашим ты молоком
     вскормлен, у нашей калитки
     возилсЯ ты со щенком,
     жил у нас дома и хлеба
     нашим просил Языком.

     ’ак отвернись и дай ей
     растаЯть в синей дали.
     Ќе то за тобою кинусь
     Я с горЯ на край земли.

     Џеревод ….•ованович


     80. Ѓабочки


     џ бы долину Њусо
     ‘вадебной называла
     Ѓабочек над землею
     синее покрывало
     вьетсЯ, не опадаЯ.
     Ѓабочек -- миллионы:
     синими стали пальмы,
     синими стали склоны.
     ‘иними лепестками
     будто укрыто ложе,
     прочь их уносит ветер -
     и унести не может.

     „евушки апельсинов
     насобирали мало:
     на голубых качелЯх