ика,
который  в  данный  момент  кажетсЯ   социал-демократии   более
опасным,  и  это  продолжаетсЯ  до  тех  пор,  пока  у стороны,
подвергшейсЯ нападению, не выдерживают нервы и, чтобы  получить
передышку,  она  приносит в жертву то или другое лицо, наиболее
ненавистное социал-демократии. ѓлупцы! Ќикакой передышки они на
деле все равно не получат. €гра начинаетсЯ снова и продолжаетсЯ
до  тех  пор,  пока  страх  перед  этими  одичалыми  псами   не
парализует всЯкую волю.
     ‘оциал-демократиЯ  по собственному опыту хорошо знает цену
силе, и поэтому  она  с  наибольшей  Яростью  выступает  именно
против  тех,  у  кого она в той или другой мере подозревает это
редкое качество; и наоборот она охотно хвалит те слабые натуры,
которые она встречает в рЯдах противника. €ногда она делает это
осторожно,  иногда  громче  и  смелей  -   в   зависимости   от
предполагаемых духовных качеств данного лица.
     ‘оциал-демократиЯ    предпочитает    иметь   против   себЯ
безвольного и бессильного гениЯ, нежели натуру сильную, хотЯ  и
скромную по идейному размаху.
     Ќо  более  всего  ей  конечно нравЯтсЯ противники, которые
ЯвлЯютсЯ и слабохарактерными, и слабоголовыми.
     Ћна умеет создать представление, будто уступить ей  -  это
единственный способ сохранить спокойствие; а сама в то же времЯ
умно  и осторожно продолжает наступать, захватываЯ одну позицию
за другой, то при  помощи  тихого  шантажа,  то  путем  прЯмого
воровства  (в  такие  минуты, когда общее внимание направлено в
другую сторону), то пользуЯсь  тем,  что  противник  не  желает
слишком  дразнить социал-демократию, создавать большие сенсации
и т. п. ќта  тактика  социал-демократии  исчерпывающим  образом
использует    все    слабости   противника.   ќта   тактика   с
математической точностью должна вести к ее успехам, если только
противнаЯ сторона не научитсЯ против  Ядовитых  газов  боротьсЯ
Ядовитыми же газами.
     Ќатурам слабым надо наконец объЯснить, что здесь дело идет
о том, быть или не быть.
     ‘толь  же  понЯтным стало мне значение физического террора
по отношению к отдельным лицам и к массе.
     ‡десь   также   имеет   место   совершенно   точный   учет
психологических последствий.
     ’еррор  в  мастерской,  на фабрике, в зале собраниЯ или на
массовых демонстрациЯх всегда будет иметь успех,  если  ему  не
будет противопоставлен террор такой же силы.
     ’огда  конечно  с.-д.  партиЯ  подымет  ужасный  вой. Ћна,
издавна  отрицающаЯ  всЯкую  государственную   власть,   теперь
обратитсЯ  к  ней  за  помощью  опЯть-таки  навернЯка  кое чего
добьетсЯ: среди "высших" чиновников она найдет  ослов,  которые
помогут этой чуме боротьсЯ против своего единственно серьезного
противника,   ибо   эти  ослы  будут  надеЯтьсЯ  таким  образом
заслужить    себе    некоторое    благоволение     в     глазах
социал-демократии.
     Љакое впечатление этакий успех производит на широкую массу
как сторонников,  так  и  противников  социал-демократии, может
понЯть только тот, кто знает народную душу не  из  книг,  а  из
живой  действительности.  ‚ рЯдах сторонников социал-демократии
достигнутаЯ  победа  воспринимаетсЯ   как   доказательство   ее
глубокой  правоты.  Џротивники  же  социал-демократии впадают в
отчаЯние  и  перестают   верить   в   возможность   дальнейшего
сопротивлениЯ вообще.
     —ем  больше  знакомилсЯ  Я с методами физического террора,
применЯемого социал-демократией, тем меньше мог  Я  возмущатьсЯ
теми сотнЯми тысЯч людей из массы, которые стали жертвой его.
     ’огдашнему  периоду  моей  жизни Я более всего обЯзан тем,
что он вернул мне мой собственный народ,  что  он  научил  менЯ
различать между обманщиками и жертвами обмана.
     Ќе  чем  другим  как  жертвами  нельзЯ считать этих людей,
ставших достоЯнием обманщиков. ‚ыше Я  обрисовал  неприглЯдными
штрихами  жизнь  "низших"  слоев.  Ќо  мое  изложение  было  бы
неполным, если бы Я тут же не подчеркнул, что в этих же низах Я
видел и светлые точки, что Я не раз там наталкивалсЯ на образцы
редкого  самопожертвованиЯ,  вернейшей   дружбы,   изумительной
нетребовательности  и  скромности - в особенности среди рабочих
старшего поколениЯ. ‚ молодом поколении рабочих эти добродетели
были более редки, ибо на них гораздо большее влиЯние  оказывают
отрицательные  стороны  больших  городов;  но  и  среди молодых
рабочих Я нередко встречал многих,  у  которых  здоровое  нутро
брало верх над низостЯми и убожеством жизни. …сли эти, зачастую
очень   хорошие   и  добрые  люди,  вступили  все-таки  в  рЯды
политических врагов нашего  народа  и  таким  образом  помогали
противнику,  то  это  объЯснЯетсЯ только тем, что они не понЯли
низости учениЯ социал-демократии. „а и не могли понЯть, ибо  мы
никогда  не  потрудились подумать об этих людЯх, а общественнаЯ
обстановка оказывалась сильней,  чем  порой  добраЯ  волЯ  этих
слоев. ‚ лагерь социал-демократии загонЯла этих людей, несмотрЯ
ни на что, нужда.
     <I>Ѓесчисленное   количество   раз  наша  буржуазиЯ  самым
неумелым  образом,  а  зачастую   самым   неморальным   образом
выступала  против  очень  скромных  и  человечески справедливых
требований - часто при этом без всЯкой пользы длЯ себЯ  и  даже
без какой бы то ни было перспективы получить какую-либо пользу.
€   вот,   благодарЯ   именно  этому,  даже  приличные  рабочие
загонЯлись    из    профсоюзов    на     арену     политической
деЯтельности.</I>
     Њожно сказать с уверенностью, что миллионы рабочих сначала
были внутренне  враждебны  социал-демократической партии, но их
сопротивление было побеждено  тем,  порой  совершенно  безумным
поведением  буржуазных  партий,  которое  выражалось в полном и
безусловном  отказе  пойти  навстречу  какому  бы  то  ни  было
социальному  требованию.  ‚  конце  концов, этот отказ пойти на
какое бы то ни  было  улучшение  условий  труда,  принЯть  меры
против  травматизма  на  производстве, ограничить детский труд,
создать условиЯ защиты женщины в те месЯцы, когда она носит под
сердцем будущего "сына отечества", - все  это  только  помогало
социал-демократии,   котораЯ  с  благодарностью  регистрировала
каждый такой отказ и  пользовалась  этими  настроениЯми  имущих
классов,  чтобы загонЯть массы в социал-демократический капкан.
Ќаше политическое "бюргерство" никогда не сможет замолить  этих
своих  грехов.  ЋтклонЯЯ  все попытки исправить социальное зло,
организуЯ сопротивление всем этим попыткам, эти политики  сеЯли
ненависть  и  давали  хотЯ  бы  внешнее  оправдание  заЯвлениЯм
смертельных врагов нашего народа, что-де  только  с.-д.  партиЯ
действительно думает об интересах трудЯщихсЯ масс. ќти политики
таким  образом  и  создали  моральное  оправдание существованию
профсоюзов, т.  е.  тех  организаций,  которые  издавна  служат
главной опорой политической партии.
     ‚  годы  моего венского учениЯ Я вынужден был - хотел ли Я
того или нет - занЯть позицию по вопросу о профсоюзах.
     ’ак как Я смотрел на профсоюз как  на  неотъемлемую  часть
с.-д. партии, то мое решение было быстро и... неправильно.
     џ отнессЯ к профсоюзам начисто отрицательно.
     Ќо и в этом бесконечно важном вопросе сама судьба дала мне
ценные уроки.
     ‚ результате первое мое мнение было опрокинуто.
     €меЯ   20   лет   от  роду,  Я  научилсЯ  различать  между
профсоюзами  как  средством  защиты   общих   социальных   прав
трудЯщихсЯ  и  средством  завоеваниЯ  лучших  условий жизни длЯ
рабочих отдельных профессий  и  профсоюзами  как  инструментами
политической партии и классовой борьбы.
     ’о  обстоЯтельство, что социал-демократиЯ понЯла громадное
значение профессионального движениЯ, обеспечило ей распорЯжение
этим инструментом и тем самым - успех; то  обстоЯтельство,  что
буржуазиЯ  этого  не  понЯла,  стоило  ей  потери  политической
позиции. ЃуржуазиЯ в своей надменной слепоте надеЯлась  простым
"отрицанием"  профсоюзов помешать логическому ходу развитиЯ. Ќа
деле же вышло только то, что  она  направила  это  развитие  на
путь,  противный  логике. —то профессиональное движение само по
себе будто бы враждебно отечеству - это нелепость и сверх  того
неправда.    Џравильно    обратное.    Џока    профессиональнаЯ
деЯтельность  имеет  целью  улучшение  жизни  целого  сословиЯ,
которое  ЯвлЯетсЯ  одной из главных опор нации, это движение не
только не враждебно  отечеству  и  государству,  напротив,  оно
"национально"  в  лучшем  смысле  слова. ’акое профессиональное
движение помогает созданию социальных предпосылок, без  которых
общенациональное    воспитание    вообще    невозможно.   ’акое
профессиональное движение приобретает ту громадную заслугу, что
помогает  победить  социальную  болезнь,  уничтожает  в   корне
бациллы   этой  болезни  и  таким  образом  содействует  общему
оздоровлению народного организма.
     ‘порить о необходимости профсоюзов таким образом  поистине
пустое дело.
     Џока   среди   работодателей  есть  люди  с  недостаточным
социальным пониманием или тем более с плохо  развитым  чувством
справедливости   и   права,  задача  руководителей  профсоюзов,
которые ведь тоже ЯвлЯютсЯ частью нашего народа, заключаетсЯ  в
том,   чтобы  защищать  интересы  общества  против  жадности  и
неразумиЯ отдельных лиц. ‘охранить верность и веру в народ есть
такой же интерес нации, как сохранить здоровый народ.
     €  то  и  другое  подтачиваетсЯ  теми   предпринимателЯми,
которые   не   чувствуют   себЯ   членами  всего  общественного
организма.  €бо  гнуснаЯ  жадность  и  беспощадность  порождают
глубокий вред длЯ будущего.
     “странить  причины  такого  развитиЯ  -  это заслуга перед
нацией, а не наоборот.
     Џусть не говорЯт нам, что каждый отдельный  рабочий  имеет
полное  право  сделать  надлежащие выводы из той действительной
или мнимой  несправедливости,  которую  ему  причинЯют,  т.  е.
покинуть  данного  предпринимателЯ и уйти. Ќет! ќто ерунда. ќто
только попытка отклонить внимание от важного вопроса.  Ћдно  из
двух:  или  устранение  плохих антиобщественных условий лежит в
интересах нации или нет. …сли да, то боротьсЯ против этого  зла
надо  теми средствами, которые обещают успех. Ћтдельный рабочий
никогда не в состоЯнии защитить  свои  интересы  против  власти
крупных  предпринимателей.  ‡десь дело идет не о победе высшего
права. …сли бы обе стороны стоЯли на одной точке зрениЯ, то  не
было бы и самого спора. ‡десь дело идет о вопросе большей силы.
…сли  бы это было не так, если бы с обеих сторон было в наличии
чувство справедливости, спор бью бы  разрешен  честным  образом
или точнее он бы и вообще не возник.
     <I>Ќет,  если  антиобщественное или незаконное обращение с
человеком зовет  его  к  сопротивлению,  то  эта  борьба  может
разрешатьсЯ  лишь  при  помощи большей или меньшей силы, до тех
пор пока не  будет  создана  законнаЯ  судебнаЯ  инстанциЯ  длЯ
уничтожениЯ   такого   зла.  Ќо  из  этого  вытекает,  что  длЯ
сколько-нибудь  успешной  борьбы  с  предпринимателем   и   его
концентрированной   силой   рабочий  должен  выступать  не  как
отдельное лицо, иначе не может быть и речи о победе.</I>
     џсно, что профессиональнаЯ организациЯ могла  бы  вести  к
укреплению  социальной  идеи в практической жизни и тем самым к
устранению тех причин,  которые  вызывают  раздражение  масс  и
постоЯнно порождают поводы к недовольству и жалобам.
     …сли  это  сейчас  не  так,  то большею частью вину за это
несут те, кто мешает  устранению  общественного  зла  на  путЯх
законодательства.  ‚ина  лежит на тех, кто употреблЯет все свое
политическое влиЯние, чтобы помешать такому законодательству.
     —ем больше политики буржуазии не понимали  или  вернее  не
хотели  понЯть  значениЯ профессиональной организации и ставили
ей  все  новые  препЯтствиЯ,  тем  увереннее  социал-демократиЯ
забирала  это  движение  в свои руки. ‘ большой дальновидностью
она создала длЯ себЯ прочную базу, котораЯ в критическую минуту
уже не раз оказывалась ее последней защитой. Љонечно  при  этом
внутреннЯЯ  цель  движениЯ постепенно сошла на нет, что открыло
дорогу длЯ новых целей.
     ‘оциал-демократиЯ  никогда  и  не  думала  о  том,   чтобы
сохранить  за  профессиональным  движением  его  первоначальные
задачи.
     Ќет, она об этом конечно не думала.
     ‚ ее опытных руках в течение  нескольких  десЯтилетий  это
орудие   защиты   общественных  прав  человека  превратилось  в
инструмент, направленный к разрушению национального  хозЯйства.
—то  при  этом  страдают  интересы  рабочих,  социал-демократию
нисколько не трогает.  Џрименение  экономических  мер  давлениЯ
дает   возможность   и   в   политической   области   применЯть
вымогательство. ‘оциал-демократиЯ  достаточно  бессовестна  длЯ
того, чтобы этим пользоватьсЯ, а идущие за ней массы обладают в
достаточной  мере  овечьим  терпением,  чтобы  позволить ей это
делать. Ћдно дополнЯет другое.

        x x x

     “же на рубеже  XX  столетиЯ  продвижение  давно  перестало
служить  своей  прежней  задаче.  €з  года в год оно все больше
подчинЯлось социал-демократической политике и  в  конце  концов
превратилось   исключительно  в  рычаг  классовой  борьбы.  …го
задачей стало изо днЯ в день наносить удары тому экономическому
порЯдку,  который  с  таким  трудом  едва-едва  был   построен.
Џодорвавши   экономический  фундамент  государства,  можно  уже
подготовить такую же судьбу и самому государству. ‘ каждым днем
профсоюзы  стали  все  меньше  и  меньше   заниматьсЯ   защитой
действительных интересов рабочих. ЏолитическаЯ мудрость в конце
концов  подсказала вожакам ту мысль, что улучшать экономическое
положение  рабочих  вообще  не  стоит:  если   сильно   поднЯть
социальный и культурный уровень широких масс, то ведь, пожалуй,
возникнет   опасность,   что,   получив   удовлетворение  своих
требований, эти массы не дадут  больше  использовать  себЯ  как
безвольное орудие.
     ќта  перспектива внушала вожакам такую большую боЯзнь, что
они в конце концов не только  перестали  боротьсЯ  за  поднЯтие
экономического  уровнЯ  рабочих,  но  самым решительным образом
стали выступать против такого поднЯтиЯ.
     Ќайти  объЯснениЯ  длЯ  такого,  казалось  бы,  совершенно
непонЯтного поведениЯ им было не так трудно.
     Ћни  стали  предъЯвлЯть такие громадные требованиЯ, что те
небольшие    уступки,    которые    удавалось     вырвать     у
предпринимателей,  должны  были показатьсЯ рабочим относительно
совершенно ничтожными. € вот  рабочим  стали  изо  днЯ  в  день
доказывать  ничтожество  этих  уступок и убеждать их в том, что
здесь они имеют дело с дьЯвольским планом: уступив до  смешного
мало,  отказать  рабочим в удовлетворении их свЯщенных прав, да
еще ослабить при этом наступательный натиск рабочего  движениЯ.
Џри   небольших  мыслительных  способностЯх  широкой  массы  не
приходитсЯ удивлЯтьсЯ тому, что этот прием удавалсЯ.
     ‚ лагере  буржуазии  очень  много  возмущались  по  поводу
лживости  социал-демократической тактики, но сами представители
буржуазии  никакой  серьезной  линии   собственного   поведениЯ
наметить  не сумели. Љазалось бы, что раз социал-демократиЯ так
трепещет  перед  каждым  действительным  улучшением   положениЯ
рабочих,  то  надо  было  бы  напрЯчь  все  силы  именно в этом
направлении и тем вырвать из рук апостолов классовой борьбы  их
слепое орудие.
     Ќичего  подобного  сделано  не  было.  ‚место  того, чтобы
перейти  в  наступление  и  взЯть  позицию  противника  с  бою,
предпринимательские  круги  предпочли  пЯтитьсЯ назад, уступать
немногое  лишь  под  давлением  противной  стороны  и  в  самую
последнюю   минуту   соглашатьсЯ   лишь   на  такие  совершенно
недостаточные улучшениЯ, которые ввиду  своей  незначительности
никакого   действиЯ   оказать   не   могли  и  которые  поэтому
социал-демократиЯ могла легко отклонить. ‚ действительности все
оставалось по-старому. Ќедовольство только выросло еще больше.
     “же тогда  так  называемые  "свободные  профсоюзы"  висели
грозным  облаком  над  общеполитическим  горизонтом  и омрачали
существование каждого отдельного трудЯщегосЯ.
     ‘вободные  профсоюзы  стали  одним  из  ужаснейших  орудий
террора,   направленных   против   независимости   и  прочности
национального  хозЯйства,  против  незыблемости  государства  и
свободы личности.
     €менно  свободные  профсоюзы  в первую очередь сделали то,
что понЯтие демократии превратилось в смешную и  отвратительную
фразу.  ќто они опозорили свободу, это они всей своей практикой
послужили живой иллюстрацией к известным словам:  "если  ты  не
хочешь  стать  нашим  товарищем,  мы  пробьем  тебе череп". ‚от
какими рисовались мне уже  тогда  эти  друзьЯ  человечества.  ‘
годами  этот мой взглЯд расширилсЯ и углубилсЯ, изменЯть же его
мне не пришлось.

        x x x

     Љогда интерес мой к  социальным  проблемам  пробудилсЯ,  Я
стал  со  всей  основательностью  изучать их. „лЯ менЯ открылсЯ
новый доселе неизвестный мне мир.
     ‚ 1909-1910 гг. мое личное положение несколько изменилось;
мне не приходилось больше работать чернорабочим, Я смог  теперь
зарабатывать  кусок  хлеба  другим  путем.  ‚  это времЯ Я стал
работать как чертежник и акварелист. Љак ни плохо  это  было  в
отношении  заработка  -  его  действительно едва хватало, чтобы
жить, - это было все же недурно с точки зрениЯ  избранной  мною
профессии. ’еперь Я уже не возвращалсЯ вечером домой смертельно
усталый  и  неспособный даже взЯть в руки книгу. ЊоЯ теперешнЯЯ
работа шла параллельно с моей будущей профессией. ’еперь Я  был
в   известном  смысле  сам  господином  своего  времени  и  мог
распределЯть его лучше чем раньше.
     џ рисовал длЯ заработка и училсЯ длЯ души.
     ’еперь  Я  -  получил  возможность  в  дополнение  к  моим
практическим  наблюдениЯм  приобрести  те теоретические знаниЯ,
которые  нужны  длЯ  разрешениЯ  социальных  проблем.  џ   стал
штудировать  более  или  менее  все, что попадалось мне в руки,
читал книги и углубилсЯ в свои собственные размышлениЯ.
     ’еперь Я думаю, что окружавшие менЯ тогда люди  несомненно
считали менЯ чудаком.
     —то  при  этом  Я  со  всей  страстью  и любовью отдавалсЯ
строительному искусству,  понЯтно  само  собой.  ќто  искусство
нарЯду  с  музыкой  казалось  мне  тогда королем всех искусств:
занЯтие этим искусством при таких обстоЯтельствах было длЯ менЯ
не "трудом", а высшим счастьем. џ мог до  самой  глубокой  ночи
читать  или  чертить,  не  уставаЯ. ‚о мне все крепла вера, что
хотЯ и через  много  лет  длЯ  менЯ  все-таки  наступит  лучшее
будущее. џ был убежден, что придет времЯ, и Я составлю себе имЯ
как архитектор.
     —то  рЯдом  с  этим Я обнаруживал большой интерес ко всему
тому,  что   свЯзано   с   политикой,   казалось   мне   вполне
естественным.  ‚  моих  глазах это была само собою разумеющаЯсЯ
обЯзанность всЯкого мыслЯщего человека.  Љто  не  интересовалсЯ
политическими  вопросами,  в  моих  глазах  терЯЯ  всЯкое право
критиковать или даже просто жаловатьсЯ.
     € в этой области Я много читал и много училсЯ.  ‘кажу  тут
же,  что  под  "чтением"  Я  понимаю,  быть может, нечто совсем
другое, чем большинство нашей так называемой "интеллигенции".
     џ знаю многих, которые "читают" бесконечно много  -  книгу
за  книгой,  букву за буквой; и все-таки Я не назову этих людей
иначе, как только  "начитанными".  Љонечно  люди  эти  обладают
большим  количеством "знаний", но их мозг совершенно неспособен
сколько-нибудь   правильно    усвоить,    зарегистрировать    и
классифицировать   воспринЯтый   материал.  Ћни  совершенно  не
обладают искусством  отделЯть  в  книге  ценное  от  ненужного,
необходимое держать в голове, а излишнее, если возможно, просто
не видеть и во всЯком случае не обременЯть себЯ балластом.
     ‚едь  и чтение не ЯвлЯетсЯ самоцелью, а только средством к
цели. —тение имеет целью помочь человеку получить знаниЯ в  том
направлении,   какое   определЯетсЯ  его  способностЯми  и  его
целеустремлением. —тение дает человеку в руки  те  инструменты,
которые  нужны  ему длЯ его профессии, независимо от того, идет
ли речь о простой борьбе за существование или об удовлетворении
более высокого назначениЯ. Ќо с другой стороны,  чтение  должно
помочь  человеку  составить  себе общее миросозерцание. ‚о всех
случаЯх одинаково необходимо, чтобы содержание прочитанного  не
откладывалось  в  мозгу  в  порЯдке  оглавлениЯ  книги.  ‡адача
состоит не в том, чтобы  обременЯть  свою  памЯть  определенным
количеством  книг.  Ќадо добиватьсЯ того, чтобы в рамках общего
мировоззрениЯ мозаика книг находила себе соответствующее  место
в  умственном  багаже  человека  и  помогала  ему  укреплЯть  и
расширЯть свое миросозерцание. ‚ ином случае в голове  читателЯ
получаетсЯ   только   хаос.   Њеханическое  чтение  оказываетсЯ
совершенно бесполезным, что бы  ни  думал  об  этом  несчастный
читатель,  наглотавшийсЯ  книг.  ’акой  читатель  иногда  самым
серьезным образом считает себЯ "образованным", воображает,  что
он  хорошо узнал жизнь, что он обогатилсЯ знаниЯми, а между тем
на деле по мере роста такого  "образованиЯ"  он  все  больше  и
больше  удалЯетсЯ от своей цели. ‚ конце концов, он кончит либо
в санатории, либо "политиком" в парламенте.
     Љто так  работает  над  собой,  тому  никогда  не  удастсЯ
использовать  свои  хаотические "знаниЯ" длЯ тех целей, которые
возникают перед ним в  каждый  данный  момент.  …го  умственный
балласт  расположен не по линии жизни, а по линии мертвых книг.
€ хотЯ жизнь много раз будет наталкивать его на то, чтобы взЯть
из книг действительно ценное, этот несчастный  читатель  сумеет
только  сослатьсЯ на такую-то страницу прочитанного в книге, но
не сумеет применить ее к жизни.  ‚  каждую  критическую  минуту
такие мудрецы в поте лица ищут в книгах аналогий и параллелей и
конечно неизбежно попадают пальцем в небо.
     …сли  бы  это  было  не так, то политические действиЯ иных
наших ученых правителей были бы совершенно  необъЯснимы.  ’огда
бы   нам  осталсЯ  единственный  вывод:  вместо  патологических
наклонностей констатировать у них свойства простых мошенников.
     ’от же человек, который  умеет  правильно  читать,  сумеет
любую   книгу,  любую  газету,  любую  прочитанную  им  брошюру
использовать так, чтобы взЯть из нее все действительно  ценное,
все  действительно  имеющее  не  только преходЯщее значение. Ћн
сумеет расчленить и усвоить приобретенный новый  материал  так,
что  это поможет ему уточнить или пополнить то, что он уже знал
раньше,  получить   новый   материал,   помогающий   обосновать
правильность  своих  взглЯдов. …сли перед таким человеком жизнь
внезапно  поставит  новые  вопросы,  его   памЯть   моментально
подскажет  ему  из прочитанного то, что нужно именно длЯ данной
ситуации. €з того материала, который накопилсЯ в  его  мозгу  в
течение  десЯтилетий,  он  сумеет  быстро  мобилизовать то, что
нужно  длЯ  уЯснениЯ  поставленной   новой   проблемы   и   длЯ
правильного ответа на нее.
     ’олько такое чтение имеет смысл и цель.
     ’от  оратор,  например,  который  не сумеет именно в таком
порЯдке усваивать свой материал, никогда не будет в  состоЯнии,
наткнувшись  на  возражение,  в достаточной степени убедительно
защищать свой собственный  взглЯд,  хотЯ  бы  этот  взглЯд  был
тысЯчу раз правилен и соответствовал действительности. ‚ каждой
дискуссии  памЯть  непременно подведет такого оратора, в нужную
минуту  он  не  найдет  ни  доводов  длЯ  подтверждениЯ   своих
собственных  тезисов,  ни материал длЯ опровержениЯ противника.
…сли дело идет о таком ораторе, который может  осрамить  только
лично  самого  себЯ,  то  это еще с полбеды: гораздо хуже когда
слепаЯ судьба сделает такого всезнающего и вместе с тем  ничего
не знающего господина руководителем государства.
     —то  касаетсЯ  менЯ,  то  Я  уже  с самой ранней молодости
старалсЯ читать именно правильно. Љ счастью мне в этом помогали
и памЯть и понимание. ‚ этом отношении венский период  был  длЯ
менЯ  особенно  продуктивным  и ценным. ‚осприЯтиЯ повседневной
жизни давали мне толчок к углублению в изучение все новых самых
различных  проблем.  Џолучив  возможность  практику  обосновать
теорией  и  теорию  проверЯть на практике, Я обезопасил себЯ от
того, что теориЯ заставит менЯ оторватьсЯ от жизни, а  практика
лишит способности обобщениЯ.
     ’аким  образом  опыт  повседневной  жизни  побудил  менЯ к
основательному теоретическому изучению двух  важнейших  проблем
кроме социальной.
     Љто  знает,  когда  именно  пришлось  бы  мне углубитьсЯ в
изучение марксизма, если бы  тогдашний  период  не  ткнул  менЯ
прЯмо носом в эту проблему.

        x x x

     —ем    больше    знакомилсЯ    Я    с   внешней   историей
социал-демократии, тем более страстно  хотелось  мне  понЯть  и
внутреннюю сущность ее учениЯ.
     ЋфициальнаЯ   партийнаЯ   литература   могла  мне  в  этом
отношении помочь конечно лишь  немного.  Џоскольку  официальнаЯ
литература    касаетсЯ   экономических   тем,   она   оперирует
неправильными   утверждениЯми   и   столь   же    неправильными
доказательствами;  поскольку же дело идет о политических целЯх,
она просто лжива насквозь. Љ тому же  и  весь  крючкотворческий
стиль  этой литературы отталкивал менЯ до последней степени. €х
книжки полны фраз и непонЯтной  болтовни,  полны  претензий  на
остроумие,  а на деле крайне глупы. ’олько вырождающаЯсЯ богема
наших больших городов может испытывать  удовольствие  от  такой
духовной   пищи  и  находить  приЯтное  занЯтие  в  том,  чтобы
отыскивать жемчужное зерно в навозных кучах  этой  литературной
китайщины.  Ќо  ведь  известно,  что  есть часть людей, которые
считают ту книгу более умной, которую они менее всего понимают.
     ‘опоставлЯЯ  теоретическую  лживость  и  нелепость  учениЯ
социал-демократии   с   фактами   живой   действительности,   Я
постепенно  получал  все  более  Ясную  картину  ее   подлинных
стремлений.
     ‚   такие   минуты   мною  овладевали  не  только  тЯжелые
предчувствиЯ, но и сознание грозЯщей с этой  стороны  громадной
опасности, Я видел Ясно, что это учение, сотканное из эгоизма и
ненависти,  с  математической точностью может одержать победу и
тем самым привести человечество к неслыханному краху.
     ‚ это именно времЯ Я понЯл, что это разрушительное  учение
тесно  и  неразрывно  свЯзано с национальными свойствами одного
определенного  народа,  чего  Я  до  сих  пор   совершенно   не
подозревал.
     <I>’олько  знакомство  с  еврейством  дает  в  руки ключ к
пониманию   внутренних,   т.   е.   действительных    намерений
социал-демократии.</I>   ’олько   когда  познакомишьсЯ  с  этим
народом, у тебЯ  раскрываютсЯ  глаза  на  подлинные  цели  этой
партии,   и   из   тумана  неЯсных  социальных  фраз  отчетливо
вырисовываетсЯ оскалившаЯсЯ маска марксизма.

        x x x

     ’еперь мне трудно,  если  не  невозможно,  сказать  точно,
когда  же  именно  Я  в  первый раз в своей жизни услышал слово
"еврей". џ совершенно не припомню, чтобы в доме моих родителей,
по крайней мере при жизни отца, Я хоть раз  слышал  это  слово.
Њой старик, Я думаю, в самом подчеркивании слова "еврей" увидел
бы   признак   культурной  отсталости.  ‚  течение  всей  своей
сознательной  жизни  отец  в  общем  усвоил  себе  взглЯды  так
называемой   передовой   буржуазии.  €  хотЯ  он  был  тверд  и
непреклонен в своих национальных чувствах, он все же  оставалсЯ
верен  своим  "передовым"  взглЯдам  и  даже вначале передал их
отчасти и мне.
     ‚ школе Я тоже сначала не находил повода,  чтобы  изменить
эти унаследованные мною взглЯды.
     Џравда,  в  реальном  училище мне пришлось познакомитьсЯ с
одним еврейским мальчиком,  к  которому  все  мы  относились  с
известной  осторожностью,  но только потому, что он был слишком
молчалив, а мы, наученные горьким  опытом,  не  очень  доверЯли
таким  мальчикам. Ћднако Я как и все при этом никаких обобщений
еще не делал.
     ’олько в возрасте  от  14  до  15  лет  Я  стал  частенько
наталкиватьсЯ   на  слово  "еврей"  -  отчасти  в  политических
беседах. € однако же, хорошо помню, что  и  в  это  времЯ  менЯ
сильно  отталкивало,  когда  в  моем  присутствии разыгрывались
споры и раздоры на религиозной почве.
     …врейский же вопрос в те времена казалсЯ мне не чем  иным,
как вопросом религии.
     ‚ ‹инце евреев жило совсем мало. ‚нешность проживающих там
евреев  в  течение  веков  совершенно  европеизировалась, и они
стали похожи на людей; Я  считал  их  даже  немцами.  Ќелепость
такого  представлениЯ мне была совершенно неЯсна именно потому,
что единственным признаком Я считал разницу в религии. џ  думал
тогда,  что  евреи  подвергаютсЯ гонениЯм именно из-за религии,
это не только отталкивала менЯ от тех, кто  плохо  относилсЯ  к
евреЯм,  но  даже  внушало  мне иногда почти отвращение к таким
отзывам.
     Ћ   том,   что   существует   уже   какаЯ-то   планомернаЯ
организованнаЯ    борьба    против   еврейства,   Я   не   имел
представлениЯ.
     ‚ таком умонастроении приехал Я в ‚ену. “влеченный  массой
впечатлений  в  сфере  архитектуры,  подавленный тЯжестью своей
собственной судьбы, Я в первое времЯ вообще не был в  состоЯнии
сколько-нибудь  внимательно  присмотретьсЯ  к  различным  слоЯм
народа в этом гигантском городе. ‚ ‚ене на 2 миллиона населениЯ
в это времЯ было уже почти 200 тысЯч евреев, но  Я  не  замечал
их.  ‚  первые недели на менЯ обрушилось так много новых идей и
новых Явлений, что мне трудно было с  ними  справитьсЯ.  ’олько
когда Я постепенно успокоилсЯ и от первых впечатлений перешел к
более   детальному  и  конкретному  ознакомлению  с  окружающей
средой, Я оглЯделсЯ  кругом  и  наткнулсЯ  также  на  еврейский
вопрос.
     џ  отнюдь не хочу утверждать, что первое знакомство с этим
вопросом было длЯ менЯ особенно приЯтным. џ все  еще  продолжал
видеть  в  еврее  только  носителЯ  определенной  религии  и по
мотивам   терпимости   и   гуманности    продолжал    относитсЯ
отрицательно  ко  всЯким  религиозным  гонениЯм. ’он, в котором
венскаЯ  антисемитскаЯ  пресса  обличала  евреев,  казалсЯ  мне
недостойным  культурных  традиций  великого  народа.  Ќадо мною
тЯготели  воспоминаниЯ  об  известных  событиЯх   средневековой
истории,  и  Я  вовсе не хотел быть свидетелем повторениЯ таких
эпизодов. Ђнтисемитские газеты тогда отнюдь не  причислЯлись  к
лучшей  части прессы, - откуда Я это тогда взЯл, Я теперь и сам
не знаю, - и поэтому в  борьбе  этой  прессы  против  евреев  Я
склонен  был тогда усматривать продукт озлобленной ненависти, а
вовсе  не  результат  принципиальных,   хотЯ   быть   может   и
неправильных взглЯдов.
     ‚  таком мнении менЯ укреплЯло еще и то, что действительно
большаЯ пресса  отвечала  антисемитам  на  их  нападки  в  тоне
бесконечно  более достойном, а иногда и не отвечала вовсе - что
тогда казалось мне еще более подходЯщим.
     џ стал усердно читать так называемую мировую прессу ("Ќейе
фрейе  прессе",  "Ќейес  винер  тагблат")  и  на  первых  порах
изумлЯлсЯ  той  громадной  массе  материала,  которую  они дают
читателю, и той объективности, с которой они подходЯт  ко  всем
вопросам.  џ  относилсЯ с большим уважением к благородному тону
этой прессы, и только изредка напыщенность стилЯ  оставлЯла  во
мне   некоторое  внутреннее  недовольство  или  даже  причинЯло
неприЯтность. Ќо, думал  Я,  такой  стиль  соответствует  всему
стилю  большого мирового города. Ђ так как Я ‚ену считал именно
мировой столицей, то такое придуманное мною же объЯснение  менЯ
до поры до времени удовлетворЯло.
     Ќо  что  менЯ  частенько  отталкивало, так это недостойнаЯ
форма, в которой эта  пресса  лебезила  перед  венским  двором.
Њалейшие  событиЯ  во  дворце  немедленно расписывались во всех
деталЯх либо  в  тоне  восхищенного  энтузиазма,  либо  в  тоне
безмерного  огорчениЯ  и душевного сочувствиЯ, когда дело шло о
соответствующих "событиЯх".  Ќо  когда  дело  шло  о  чем-либо,
касающемсЯ  самого  "мудрейшего монарха всех времен", тогда эта
пресса просто не находила достаточно сладких слов.
     Њне все это казалось деланным.
     “же одно это заставило менЯ подумать, что и на либеральной
демократии есть пЯтна.
     ‡аискивать перед этим двором да еще  в  таких  недостойных
формах в моих глазах означало унижать достоинство нации.
     ќто  было той первой тенью, котораЯ омрачила мое отношение
к "большой" венской прессе. Љак и раньше, Я в  ‚ене  с  большим
рвением  следил  за  всеми  событиЯми культурной и политической
жизни ѓермании. ‘ гордостью и восхищением сравнивал  Я  подъем,
наблюдавшийсЯ  в ѓермании, с упадком в австрийском государстве.
Ќо  если  внешние  политические   событиЯ   вызывали   во   мне
непрерывную  радость,  то  этого  далеко  нельзЯ было сказать о
событиЯх внутренней жизни. Ѓорьбу, котораЯ в ту эпоху  началась
против  ‚ильгельма  II, Я одобрить не мог. џ видел в ‚ильгельме
не только  немецкого  императора,  но  прежде  всего  создателЯ
немецкого   флота.   Љогда   германский  рейхстаг  стал  чинить
‚ильгельму II препЯтствиЯ в  его  публичных  выступлениЯх,  это
менЯ огорчало чрезвычайным образом, особенно потому, что в моих
глазах  к  этому  не  было  никакого  повода. € это заслуживало
осуждениЯ  тем  более,  что  ведь  сами  господа  парламентские
болтуны  в  течение  какой-нибудь одной сессии всегда наговорЯт
гораздо больше глупостей, чем целаЯ династиЯ королей в  течение
нескольких столетий, включаЯ сюда и самых глупых из них.
     џ был возмущен тем, что в государстве, где всЯкий дурак не
только пользуетсЯ свободой слова, но и может попасть в рейхстаг
и стать    "законодателем",   носитель   императорской   короны
становитсЯ  объектом  запрещений,  и   какаЯ-то   парламентскаЯ
говорильнЯ может "ставить ему на вид".
     …ще  больше Я возмущалсЯ тем, что та самаЯ венскаЯ пресса,
котораЯ так лебезит перед каждым придворным  ослом,  если  дело
идет   о   габсбургской   монархии,  пишет  совсем  по-иному  о
германском кайзере. ’ут она делает озабоченное лицо и  с  плохо
скрываемой  злобной  миной  тоже  присоединЯетсЯ  к  мнениЯм  и
опасениЯм по поводу речей ‚ильгельма II. Љонечно она далека  от
того, чтобы вмешиватьсЯ во внутренние дела германской империи -
о,  упаси,  боже!  -  но,  прикасаЯсь дружественными перстами к
ранам  ѓермании,  "мы"  ведь  только   исполнЯем   свой   долг,
возлагаемый  на  нас  фактом союза между двумЯ государствами! Љ
тому же длЯ журналистики правда ведь прежде всего и т. д. Џосле
этих  лицемерных  слов  можно  было  не   только   "прикасатьсЯ
дружественными  перстами"  к  ране,  но  и прЯмо копатьсЯ в ней
сколько влезет.
     ‚ таких случаЯх мне прЯмо бросалась кровь в голову.
     € это заставлЯло менЯ  постепенно  начать  относитьсЯ  все
более осторожно к так называемой большой прессе.
     ‚   один   прекрасный   день   Я  убедилсЯ,  что  одна  из
антисемитских газет - "ЌемецкаЯ  народнаЯ  газета"  -  в  таких
случаЯх держитсЯ куда приличнее.
     „алее,  мне  действовало  на нервы то, что большаЯ венскаЯ
пресса в  ту  пору  самым  противным  образом  создавала  культ
”ранции.  ќти  сладкие гимны в честь "великой культурной нации"
порой заставлЯли прЯмо стыдитьсЯ того, что ты ЯвлЯешьсЯ немцем.
ќто жалкое кокетничанье со всем, что есть французского, не  раз
заставлЯло  менЯ  с  негодованием  ронЯть  из рук ту или другую
газету. ’еперь Я все чаще стал читать  антисемитскую  "Ќародную
газету",  котораЯ казалась мне конечно гораздо более слабой, но
в то же времЯ, в некоторых вопросах, более чистой. ‘ ее  резким
антисемитским тоном Я не был согласен, но все внимательнее стал
Я  читать  ее  статьи,  которые  заставлЯли  менЯ теперь больше
задумыватьсЯ.
     ‚се  это   вместе   взЯтое   заставило   менЯ   постепенно
ознакомитьсЯ  с  тем  движением и с теми вождЯми, которые тогда
определЯли  судьбы  ‚ены.  џ  говорю  о  христианско-социальной
партии и о докторе Љарле ‹юэгере.
     Љогда  Я приехал в ‚ену, Я был настроен враждебно и к этой
партии и к ее вождю.
     €   вождь   и   самое   движение   казались   мне    тогда
"реакционными".    Ќо   элементарное   чувство   справедливости
заставлЯло изменить это мнение. Џо мере ознакомлениЯ с делом  Я
стал  ценить их и наконец прониксЯ чувством полного поклонениЯ.
’еперь Я вижу, что значение этого  человека  было  еще  больше,
нежели   Я   думал   тогда.   ќто   был   действительно   самый
могущественный из немецких бургомистров всех времен.
     ‘колько  же  однако  моих  предвзЯтых  мнений  по   поводу
христианско-социального движениЯ было опрокинуто этой переменой
во мне!
     Џостепенно  изменились мои взглЯды и на антисемитизм - это
была одна из самых трудных длЯ менЯ операций. ‚ течение  долгих
месЯцев чувство боролось во мне с разумом, и только после очень
длительной  внутренней  борьбы  разум  одержал верх. ‘пустЯ два
года и чувство последовало за разумом, и с тех пор оно стоит на
страже окончательно сложившихсЯ во мне взглЯдов.
     ‚ эту пору тЯжелой внутренней борьбы между  унаследованным
чувством  и холодным рассудком неоценимую услугу оказали мне те
наглЯдные уроки, которые Я получал на улицах ‚ены. Џришла пора,
когда Я уже умел различать на улицах ‚ены  не  только  красивые
строениЯ,  как  в первые дни моего пребываниЯ в ней, но также и
людей.
     ЏроходЯ однажды по  оживленным  улицам  центральной  части
города,  Я внезапно наткнулсЯ на фигуру в длиннополом кафтане с
черными локонами.
     Џервой моей мыслью было: и  это  тоже  еврей?  ‚  ‹инце  у
евреев  был  другой  вид. “крадкой, осторожно разглЯдывал Я эту
фигуру. € чем больше Я вглЯдывалсЯ во все его черты, тем больше
прежний вопрос принимал в моем мозгу другую формулировку.
     € это <I>тоже немец</I>?
     Љак всегда в этих случаЯх, Я по  своему  обыкновению  стал
рытьсЯ  в  книгах,  чтобы  найти  ответ  на  свои  сомнениЯ. ‡а
небольшие  деньги  Я  купил  себе  тогда  первые  антисемитские
брошюры,  какие  Я  прочитал в своей жизни. Љ сожалению все эти
книжки считали само собою  разумеющимсЯ,  что  читатель  уже  в
известной  степени  знаком  с еврейским вопросом или по крайней
мере  понимает,  в  чем  состоит  эта  проблема.  ”орма  и  тон
изложениЯ  были  к сожалению таковы, что они опЯть возбудили во
мне прежние сомнениЯ: аргументациЯ была слишком уж не научна  и
местами страшно упрощена.
     ЋпЯть у менЯ возникли прежние настроениЯ. ќто продолжалось
недели и даже месЯцы.
     Џостановка  вопроса казалась мне такой ужасной, обвинениЯ,
предъЯвлЯемые к еврейству, такими острыми, что мучимый  боЯзнью
сделать   несправедливость,   Я   опЯть   испугалсЯ  выводов  и
заколебалсЯ.
     Ћдно было достигнуто. ’еперь уж Я  не  мог  сомневатьсЯ  в
том,  что  дело  идет  вовсе не о немцах, только имеющих другую
религию, но о самостоЯтельном народе. ‘  тех  пор  как  Я  стал
заниматьсЯ  этим  вопросом и начал пристально присматриватьсЯ к
евреЯм, Я увидел ‚ену в совершенно новом свете. Људа  бы  Я  ни
пошел,  Я  встречал евреев. € чем больше Я приглЯдывалсЯ к ним,
тем рельефнее отделЯлись они в моих глазах  от  всех  остальных
людей.  ‚  особенности,  центральнаЯ  часть  города  и северные
кварталы его кишели людьми, которые  уже  по  внешности  ничего
общего не имели с немцами.
     Ќо  если  бы  Я  продолжал  сомневатьсЯ  в  этом, то самое
поведение по крайней мере части евреев неизбежно должно было бы
положить конец моим колебаниЯм.
     ‚ это  времЯ  возникло  движение,  которое  в  ‚ене  имело
значительное   влиЯние  и  которое  самым  настойчивым  образом
доказывало, что евреи представлЯют собою именно самостоЯтельную
нацию. џ говорю о сионизме.
     Џравда, на  первый  взглЯд  могло  показатьсЯ,  что  такую
позицию занимает только часть евреев, а большинство их осуждает
и всем своим существом отвергает ее. Џри ближайшем рассмотрении
однако  оказывалось,  что  это  только мыльный пузырь и что эта
втораЯ  часть   евреев   руководитсЯ   простыми   соображениЯми
целесообразности  или  даже  просто сознательно лжет. …врейство
так называемого либерального образа мыслей отвергало сионизм не
с точки зрениЯ отказа от еврейства вообще,  а  лишь  исходЯ  из
того взглЯда, что открытое выставление символа веры непрактично
и  даже прЯмо опасно. Џо сути дела обе эти части еврейства были
заодно.
     ќта  показнаЯ  борьба   между   евреЯми   сионистского   и
либерального  толков в скором времени стала мне прЯмо противна.
Ѓорьба эта была насквозь неправдива, зачастую просто лжива.  ‚о
всЯком случае она очень мало походила на ту нравственную высоту
и чистоту помышлений, которую любЯт приписывать этой нации.
     —то касаетсЯ нравственной чистоты, да и чистоты вообще, то
в применении  к  евреЯм  об  этом можно говорить лишь с большим
трудом. —то люди эти не особенно любЯт мытьсЯ, это  можно  было
видеть  уже  по их внешности и ощущать к сожалению часто даже с
закрытыми глазами. ЊенЯ по крайней мере часто начинало  тошнить
от  одного  запаха  этих господ в длинных кафтанах. Џрибавьте к
этому неопрЯтность костюма и малогероическую внешность.
     ‚се  это  вместе  могло  быть  очень  привлекательно.   Ќо
окончательно оттолкнуло менЯ от евреев, когда Я познакомилсЯ не
только  с  физической  неопрЯтностью,  но  и с моральной грЯзью
этого избранного народа.
     Ќичто  не  заставило  менЯ  в  скором  времени  так  резко
изменить  мнение о них, как мое знакомство с родом деЯтельности
евреев в известных областЯх.
     ђазве есть на с