        ѓригорий Ѓакланов. ЏЯдь земли

     ѓригорий џковлевич Ѓакланов (”ридман) (1923).
     €сточник: ѓригорий Ѓакланов, €збранные произведениЯ в 2-х томах, том 1,
изд-во "•удожественнаЯ литература", Њосква, 1979.
     OCR и вычитка: Ђлександр  Ѓелоусенко  (belousenko@yahoo.com),  18 марта
2002.

     <B>Џџ„њ ‡…Њ‹€</B>

     Џовесть

     <i>Њоей матери
     €де ѓригорьевне Љантор</i>

     Џридет  день, когда настоЯщее станет прошедшим, когда  будут говорить о
великом времени и безымЯнных героЯх,  творивших историю.  џ хотел  бы, чтобы
все знали, что не  было  безымЯнных героев, а были люди, которые  имели свое
имЯ, свой облик, свои чаЯниЯ и надежды, и поэтому муки самого незаметного из
них были не  меньше, чем  муки того, чье имЯ войдет в историю. Џусть же  эти
люди будут всегда близки вам как друзьЯ, как родные, как вы сами!
     <i>ћлиус ”учик</i>

     <b>ѓ‹Ђ‚Ђ I</b>

     †изнь  на  плацдарме начинаетсЯ  ночью. Ќочью мы вылезаем  из  щелей  и
блиндажей, потЯгиваемсЯ, с  хрустом разминаем суставы. Њы ходим  по земле во
весь рост, как  до войны ходили по земле люди, как  они будут  ходить  после
войны.  Њы ложимсЯ  на  землю и дышим всей  грудью. ђоса уже пала,  и ночной
воздух  пахнет  влажными  травами. Ќаверное, только на войне так  по-мирному
пахнут травы.
     Ќад нами черное небо и крупные южные звезды. Љогда Я воевал  на севере,
звезды  там были  сиповатые, мелкие, а здесь  они нее  Яркие,  словно отсюда
ближе до звезд. „ует ветер,  и звезды  мигают, свет их дрожит. Ђ может быть,
правда, есть жизнь на какой-то из этих звезд?
     ‹уна еще не всходила. Ћна теперь исходит поздно, на фланге у  нeмцев, и
тогда  у  нас  все  освещаетсЯ:  и росный  луг,  и лес над „нестром, тихий и
дымчатый в лунном свете. Ќо скат высоты, на которой сидЯт немцы, долго еще в
тени. ‹уна осветит его перед утром.
     ‚от в этот  промежуток до восхода луны к нам из-за „нестра каждую  ночь
переправлЯютсЯ   разведчики.  Ћни  привозЯт  в  глинЯных  корчажках  горЯчую
баранину и во флЯгах - холодное, темное, как чернила, молдавское вино. •леб,
чаще Ячменный, синеватый, удивительно вкусный в первый день. Ќа вторые сутки
он  черствеет и  сыплетсЯ.  Ќо иногда  привозЯт  кукурузный.  џнтарно-желтые
кирпичики его  так  и  остаютсЯ  лежать  на брустверах окопов. € уже  кто-то
пустил шутку:
     -  ‚ыбьют нас немцы отсюда,  скажут: вот  русские  хорошо живут  -  чем
лошадей кормЯт!..
     Њы едим баранину, запиваем  ледЯным вином, от которого ломит зубы,  и в
первый момент  не можем отдышатьсЯ: небо, горло, Язык  - все жжет огнем. ќто
готовил  ЏарцваниЯ. Ћн  готовит  с  душой,  а душа у него  горЯчаЯ.  Ћна  не
признает кушаний без перца. “беждать его бессмысленно. Ћн только укоризненно
смотрит своими добрыми, маслеными и черными, как у  грека, круглыми глазами:
"Ђй, товарищ  лейтенант!  Џомидор, молодой  барашек -  как можно  без перца?
Ѓарашек любит перец".
     Џока мы едим, ЏарцваниЯ сидит тут же на земле, по-восточному поджав под
себЯ полные ноги. Ћн острижен под машинку. ‘квозь отросший ежик волос на его
круглой  загорелой голове  блестЯт  бисеринки пота.  €  весь  он  небольшой,
приЯтно полный - почти  немыслимый  случай  на фронте.  „аже  в мирное времЯ
считалось: кто пришел в армию худой - поправитсЯ, пришел полный -  похудеет.
Ќо  ЏарцваниЯ не похудел и на  фронте.  Ѓойцы  зовут его "батоно ЏарцваниЯ":
мало кто знает, что в переводе с грузинского "батоно" означает господин.
     „о войны ЏарцваниЯ был директором универмага  где-то в ‘ухуми, Џоти или
‡угдиди.  ‘ейчас он свЯзист,  самый старательный.  Љогда прокладывает свЯзь,
взваливает на себЯ по три катушки сразу и только  потеет  под ними и таращит
свои  круглые глаза. Ќо на дежурстве спит. ‡асыпает он незаметно длЯ  самого
себЯ,  потом  всхрапывает,  вздрогнув,  просыпаетсЯ. €спуганно  оглЯдываетсЯ
вокруг  мутным взглЯдом, но не успел еще другой свЯзист папироску  свернуть,
как ЏарцваниЯ опЯть уже спит.
     Њы едим баранину и хвалим. ЏарцваниЯ приЯтно смущаетсЯ, прЯмо  тает  от
наших похвал. Ќе  похвалить  нельзЯ: обидишь.  ’ак же  приЯтно смущаетсЯ он,
когда говорит  о  женщинах.  €з  его  деликатных рассказов,  в  общем, можно
понЯть, что у них в  ‡угдиди женщины не признавали за его женой монопольного
права на Џарцванию.
     —то-то  долго сегоднЯ нет  ни  Џарцвании,  ни разведчиков.  Њы лежим на
земле и смотрим на звезды: ‘аенко, ‚асин и Я. “ ‚асина от солнца и волосы, и
брови,  и  ресницы выгорели, как у деревенского  парнишки. ‘аенко  зовет его
"„етка"  и  держитсЯ покровительственно.  Ћн  самый  ленивый  из  всех  моих
разведчиков. “ него круглое лицо, толстые губы, толстые икры ног.
     ‘ейчас он рЯдом со мной лениво потЯгиваетсЯ на земле всем своим большим
телом.  џ  смотрю  на  звезды.  €нтересно,  понимал  ли  Я  до войны,  какое
удовольствие вот так бездумно лежать и смотреть на звезды?
     “ немцев ударил миномет.  ‘лышно, как над нами в темноте проходит мина.
ђазрыв  в  стороне  берега.  Њы как  раз  между  батареей  и  берегом.  …сли
прочертить  мысленно   траекторию,   мы  окажемсЯ   под  ее  высшей  точкой.
“дивительно  хорошо  потЯгиватьсЯ  после целого днЯ  сидениЯ в окопе. Љаждый
мускул ноет сладко.
     ‘аенко поднимает руку над глазами, смотрит на часы. Ћни у него большие,
со множеством зеленых  светЯщихсЯ стрелок и  цифр, так  что мне  со  стороны
можно разглЯдеть времЯ.
     - „олго  не идут, черти,-  говорит  он  своим  тЯгучим  голосом.- †рать
хочетсЯ, аж тошнит! - € ‘аенко сплевывает в пыльную траву.
     ‘коро взойдет луна: у немцев уже заметно светлеет за гребнем. Ђ миномет
все бьет, и  мины  ложатсЯ по  дороге,  по которой  должны сейчас идти к нам
разведчики и  ЏарцваниЯ. Њысленно  Я вижу ее всю. Ћна начинаетсЯ у берега, в
том месте, где мы с  лодок впервые высадились на этот плацдарм. € начинаетсЯ
она  могилой лейтенанта ѓривы. Џомню,  как он,  охрипший от  крика, с ручным
пулеметом  в руках, бежал  вверх  по откосу,  увЯзаЯ  сапогами в осыпающемсЯ
песке.  Ќа самом верху, под  сосной,  где  его убило миной,  теперь  могила.
Ћтсюда песчанаЯ дорога сворачивает в лес, а там - безопасный участок. „орога
петлЯет среди воронок, но  это  не прицельный  огонь, немец бьет вслепую, по
площади, даже днем не видЯ своих разрывов.
     ‚ одном месте  на земле  лежит неразорвавшийсЯ реактивный снарЯд нашего
"андрюши", длинный, в рост  человека,  с  огромной круглой головой.  Ћн упал
здесь,  когда мы  были еще за  „нестром, и теперь начал ржаветь и  зарастать
травой, но всЯкий раз, когда идешь мимо него, становитсЯ жутковато и весело.
     ‚ лесу обычно перекуривают, прежде чем идти  дальше, последние шестьсот
метров  по  открытому месту. Ќаверное,  сидЯт сейчас разведчики  и  курЯт, а
ЏарцваниЯ торопит  их. Ћн боитсЯ, что остынет баранина в глинЯных корчажках,
и потому  укутывает корчажки одеЯлами, обвЯзывает веревками.  ‘обственно, он
мог бы не ходить сюда, но он не доверЯет никому из разведчиков  и сам каждый
раз конвоирует баранину. Љ тому же он должен видеть, как ее будут есть.
     ‹уна одним краем показалась уже из-за гребнЯ. ‚ лесу сейчас черные тени
деревьев  и полосами  дымный  лунный  свет. Љапли  росы  зажигаютсЯ в нем, и
пахнет  повлажневшими лесными цветами и туманом; он скоро начнет подниматьсЯ
из кустов.  •орошо сейчас идти по  лесу, пересекаЯ  тени  и  полосы  лунного
света...
     ‘аенко приподнимаетсЯ  на  локте.  Љакие-то трое идут в  нашу  сторону.
Њожет  быть, разведчики?  „о  них метров  сто,  но  мы  не окликаем  их:  на
плацдарме ночью никого не окликают издали. ’рое доходЯт до  поворота дороги,
и  сейчас же рассыпавшаЯсЯ  стайка красных пуль низконизко проноситсЯ над их
головами. ‘ земли нам это хорошо видно.
     ‘аенко опЯть ложитсЯ на спину.
     - Џехота...
     Џозавчера  это  самое  место  днем,  на  "виллисе"  пыталсЯ  проскочить
пехотный шофер. Џод обстрелом он резко крутанул на повороте дороги и вывалил
полковника.  Џехотинцы кинулись к  нему, немцы  ударили  из минометов,  наша
дивизионнаЯ артиллериЯ отвечала, и полчаса длилсЯ обстрел, так что под конец
все перемешалось, и за „нестром прошел слух,  что  немцы наступают. ‚ытащить
"виллис" днем, конечно, не удалось, и до ночи немцы тренировались по нему из
пулеметов, как по мишени,  всаживаЯ  очередь за  очередью,  пока не подожгли
наконец. Њы после гадали: пошлют шофера в штрафную роту или не пошлют?
     ‹уна  поднимаетсЯ еще выше, вот-вот оторветсЯ от  гребнЯ, а разведчиков
все нет. ЌепонЯтно. Ќаконец поЯвлЯетсЯ Џанченко, ординарец мой. €здали вижу,
что он  идет  один и в  руке  несет что-то странное. Џодходит ближе.  “нылое
лицо, в правой руке на веревке - горлышко глинЯной корчажки.
     Џанченко  угрюмо стоит  перед  нами,  а мы сидим  на земле, все трое, и
молчим. ‘тановитсЯ вдруг так обидно, что Я даже не говорю  ничего, а  только
смотрю на  Џанченко, на этот  черепок  у  него  в руках -  единственное, что
уцелело от корчажки. ђазвeдчики тоже молчат.
     Њы  целый  день прожили всухомЯтку, и до следующей ночи  нам уже  никто
ничего не принесет: мы едим по-настоЯщему раз в сутки. Ђ  завтра опЯть целый
день  обстрел, слепЯщее солнце в стекла стереотрубы,  жара, и  кури,  кури в
своей  щели до одурениЯ, разгонЯЯ дым рукой, потому что на плацдарме немец и
по дыму бьет.
     - Љакой дурак придумал носить мЯсо в корчажках? - спрашиваю Я.
     Џанченко смотрит на менЯ укоризненно:
     - ЏарцваниЯ велел, чего  ж вы ругаетесь?  Ћн говорил, в глинЯной посуде
не так остывает. …ще одеЯлами их укутывал...
     - Ђ где он сам?
     - “било Џарцванию...
     Џанченко  кладет перед  нами круглый Ячменный хлеб,  отцеплЯет от поЯса
флЯжки с вином, сам садитсЯ в стороне, один, пожевываЯ травинку.
     Ћттого что мы день прожили всухомЯтку, вино сразу мЯгко туманит голову.
Њы  жуем  хлеб  и  думаем  о Џарцвании.  …го  убило,  когда он  нес нам свои
корчажки,  завЯзанные в  одеЯла, чтоб - не дай  бог! -  в  них не  остыло за
дорогу. Ћбычно он сидел вот здесь, по-восточному поджав полные ноги, и, пока
мы  ели,  смотрел на нас своими добрыми,  маслеными и  черными, как у грека,
круглыми  глазами, то  и дело вытираЯ сильно потевшую после ходьбы загорелую
голову. Ћн ждал, когда мы начнем хвалить.
     - ’ебЯ не ранило? - спрашиваю Я Џанченко. ’от обрадованно пододвигаетсЯ
к нам.
     - ‚от! - показывает он штанину, у  кармана навылет пробитую осколком, и
длЯ убедительности продевает  сквозь две дыры палец. € вдруг, спохватившись,
поспешно достает из кармана  завернутый  в трЯпочку желтый листовой табак. -
—уть было не забыл совсем.
     Њы  крошим в  ладонЯх сухие,  невесомые листьЯ,  стараЯсь не  прoсыпать
табак. ‚друг Я  замечаю у себЯ на  ладони  кровь  и прилипшую к ней табачную
пыль. Ћткуда  она?  џ не  ранен, Я только резал хлеб. Ќа  нижней корке хлеба
тоже кровь. ‚се смотрЯт на нее. ќто кровь Џарцвании.
     - ѓде вас накрыло? - спрашивает ‘аенко.  ‚месте со словами табачный дым
идет у него изо рта: он всегда глубоко затЯгиваетсЯ.
     -  ‚ лесу.  Љак раз где снарЯд "андрюши" лежит. ‚от так мы шли, вот так
он лежит.-  Џанченко чертит  все  это  на земле.- ‚от  здесь  мина упала.  Ђ
ЏарцваниЯ как раз с той стороны шел.
     ќто та самаЯ минометнаЯ батареЯ, которую мы никак не можем засечь.
     Ќочью  мы лежим  с ‚асиным  в  одной щели. ‘аенко  Я  отправил вместе с
Џанченко.  Ќадо донести  Џарцванию  до лодки, надо  переправить  его  на  ту
сторону.
     ™ель узкаЯ, но внизу, у  самого дна, мы подрыли  ее  с  боков,  так что
вполне  можно  спать  вдвоем.  Ќочи  все  же холодные,  а  вдвоем  даже  под
плащ-палаткой тепло. ’рудно только переворачиватьсЯ на другой бок. Џока один
переворачиваетсЯ,  второй стоит на четвереньках. Ќо больше  подрыть  нельзЯ,
иначе снарЯдом может обрушить щель.
     —ерез равные промежутки бьет тЯжелаЯ  немецкаЯ батареЯ,  наши  отвечают
из-за  „нестра  через  нас.  Џочему-то  под  землей разрывы  всегда  кажутсЯ
близкими. ќто так называемый тревожащий огонь, всю ночь, до утра. €нтересно,
до войны люди страдали бессонницей, жаловались: "–елую ночь не мог уснуть: у
нас под полом  скребетсЯ мышь".  Ђ сверчок,  так тот был целым бедствием. Њы
каждую  ночь  спим под  артиллерийским  обстрелом и просыпаемсЯ от внезапной
тишины.
     џ  лежу сейчас  и думаю о  Џарцвании,  о хлебе, на котором осталась его
кровь. Џеред самой войной, когда Я  училсЯ в десЯтом классе, был у нас вечер
и  нам  бесплатно  раздавали булочки с колбасой. Ћни  были свежие,  круглые,
разрезанные  наискось  через верхнюю корку, и  туда  вставлено  по  толстому
розовому куску любительской  колбасы. Џока нам их  раздавали, директор школы
стоЯл рЯдом с буфетчицей, гордый: это была его инициатива.
     Њы съели  колбасу, а булочки после валЯлись во всех углах,  за  урнами,
под лестницей. Њне вспоминаетсЯ это сейчас как преступление.
     ‚асин спит,  посапываЯ. Њне хочетсЯ  закурить, но табак у менЯ в правом
кармане,  а мы лежим на правом боку.  Љаждый  раз, когда всплывает  немецкаЯ
ракета,  Я вижу заросшую шею ‚асина  и маленькое раскрасневшеесЯ во сне ухо.
‘транно, у менЯ к нему почему-то почти отцовское чувство.

     <B>ѓ‹Ђ‚Ђ II</B>

     †арко. Џротив солнца все как в дыму. ѓорЯчий воздух дрожит над ближними
высотами, они пустынны, будто вымершие. ’ам - немецкий передний край.
     Џехотинцы отсыпаютсЯ за  ночь, скорчившись на днe окопов, сунув руки  в
рукава шинелей. Љаждую  ночь они,  как кроты, роют ходы сообщениЯ, соединЯют
окопы  в траншеи,  а  когда будет построена  прочнаЯ  оборона, все  придетсЯ
бросать и переходить на новое место. ќто уже проверено.
     Ќемцы  тоже спЯт. ’олько наблюдатели  с обеих сторон высматривают,  где
шевелитсЯ живое. ђедко простучит  пулемет - сухие вспышки его почти не видны
против солнца,- и опЯть тишина. „ым разрыва  подолгу плывет над передовой  в
знойном воздухе.
     Џозади нас за лесом - „нестр, весь  залитый солнцем. •орошо  бы  сейчас
искупатьсЯ в  „нестре. Ќо на войне другой  раз сидишь у  воды  и не  то  что
искупатьсЯ - напитьсЯ до ночи не  можешь. Ќа белых  песчаных отмелЯх „нестра
не  найдешь  сейчас  следа босой  пЯтки.  ’олько следы  сапог,  следы колес,
уходЯщие в воду, и воронки разрывов. Ђ выше по берегу,  среди виноградников,
наливающихсЯ теплым  соком,  греютсЯ  на  припеке  молдавские  хутора,  днем
безлюдные. Ќад ними зной и тишина. ‚се это позади нас.
     џ смотрю  на  пологие  высоты  в  стереотрубу,  смотрю каждый  день  до
тошноты.  ќх,  как  они  нужны  нам!  …сли  бы  мы  их  взЯли,  здесь  сразу
переменилась бы всЯ жизнь. ‚асин тем временем готовит завтрак. ‚зрезал ножом
банку свиной тушенки, поставил на бруствер, лезвие вытирает о штаны. Њы едим
ее  ложками,  намазываЯ на хлеб. …дим не  спеша: впереди целый день, а банка
последнЯЯ. € оставлЯть мы тоже не любим.
     ѓде-то  близко  слышны голоса. џ поворачиваю стереотрубу. „ва пехотинца
идут по  полю с  винтовками за плечами и разговаривают.  ‚от так просто идут
себе  и разговаривают,  как  будто ни  немцев,  ни войны на свете.  Љонечно,
недавно мобилизованные, из-за „нестра. “ этих удивительнаЯ особенность:  где
никакой опасности - перебегают, прЯчутсЯ  от каждого снарЯда, летЯщего мимо,
падают на землю - вот она, смерть! Ђ где все живое носа не высунет - ходЯт в
полный рост. џ  однажды видел, как вот такой, только что присланный на фронт
солдат, смелый по глупости, шел по минному полю в тылу у нас и рвал ромашки.
Ћпытный, повоевавший пехотинец с умом не пройдет там, а этот ставил ногу, не
выбираЯ места, и ни одна мина не взорвалась под ним. Њетра два оставалось до
краЯ минного полЯ,  когда ему крикнули.  € он, понЯв,  где находитсЯ, больше
уже шагу ступить не смог. Џришлось его оттуда снимать.
     - Њало их, дураков, учит! - злитсЯ ‚асин.
     Њы оба, бросив есть, следим за пехотинцами. Љто-то крикнул им из своего
окопа. Ћни вовсе стали на открытом мeсте,  на жаре, оглЯдываютсЯ: не поймут,
откуда  был голос.  € немец  почему-то не стрелЯет. Ћт нас до  них -  метров
тридцать; пройдут  еще  немного,  и  утренние длинные  тени  обоих  головами
достанут до нашего бруствера. ’ак и не понЯв, кто звал их, пошли.
     - ќй, кумовьЯ, бегом! - не выдержав, кричит ‚асин.
     ЋпЯть стали. Ћбе головы  повернулись  на голос  в нашу сторону. €зменив
направление, идут теперь к нам. ‚асин даже высунулсЯ:
     - Ѓегом, мать вашу!..
     џ едва успеваю  сдернуть его за ремень. ѓрохот!  ‘верху на нас  рушитсЯ
землЯ. ‡ажмурившись, сидим  на дне  окопа. ђазрыв! ‘жались.  …ще разрыв! Ќад
нами проносит дым. †ивы, кажетсЯ!.. ‚ первый момент мы не можем  отдышатьсЯ,
только глЯдим друг на друга и улыбаемсЯ, как мальчишки: живы!
     - ‚от сволочь! - говорю Я.
     ‚асин  грЯзным платком вытирает лицо,  оно у него все в земле.  ‘мотрит
мне на колено, глаза становЯтсЯ испуганными. ‘мотрит на  мой сапог, на землю
и поднимает перевернутую банку тушенки. ’ам  все  перемешалось  с песком. Ќа
колене у менЯ тает белый  жир, по пыльному голенищу сапога ползет вниз кусок
мЯса, оставлЯЯ сальный след. Ѓерегли... …ли не спеша...
     -  ’аких убивать надо!  - ‚асин зло  швырнул банку.- ‚оевать не  умеют,
только других демаскируют.
     € тут мы слышим стон. †алкий такой, будто не взрослый человек стонет, а
ребенок. Њы высовываемсЯ осторожно. Ћдин пехотинец лежит неподвижно, ничком,
на неловко подогнутой  руке,  плечом зарывшись  в  землю. „о  поЯса  он весь
целый, а ниже - черное и кровь, и ботинки с обмотками. на белом расщепленном
прикладе винтовки тоже кровь.  € тень от него на  земле  стала короткаЯ, всЯ
рЯдом с ним.
     „ругой пехотинец шевелитсЯ, ползет. ќто он стонет. Њы кричим ему, но он
ползет в другую сторону.
     -  Џропадет,  дурак,-  быстро говорит ‚асин и зачем-то начинает снимать
сапоги, надавливаЯ носком на  задник. Ѓосиком,  скинув  ремень, приготовилсЯ
ползти за раненым.
     Ќо из другого окопа высовываетсЯ рука и  втЯгивает раненого  под землю.
Ћттуда стоны слышны глуше. ‚интовка его так и остаетсЯ на поле.
     €  опЯть  тишина  и зной. ђастаЯл дым  разрывов. †ирное пЯтно у менЯ на
колене стало огромным и грЯзным.  џ глЯнул на убитого  в стереотрубу. ‘вежаЯ
кровь блестит на солнце, и на нее уже липнут мухи, роЯтсЯ над ним. ‡десь, на
плацдарме, великое множество мух.
     Ћт огорчениЯ, что не удалось  позавтракать, ‚асин беретсЯ за  трофейный
телефонный аппарат, что-то чинит  в нем. Ћн  сидит на дне окопа, поджав  под
себЯ босые ноги. ѓолова  наклонена,  шеЯ  мускулистаЯ,  загорелаЯ. ђесницы у
него  длинные,  выгоревшие  на концах, а  уши  по-мальчишески  оттопырены  и
тЯжелые от  прилившей крови. Џотные волосы зачесаны  под  пилотку - отрастил
чуб под моей мЯгкой рукой.
     џ  люблю смотреть на  него, когда  он работает. “  него  не по возрасту
крупные, умелые руки.  Ћни редко бывают без дела. …сли рассказывают анекдот,
‚асин,  поднЯв от  работы  глаза,  слушает  напрЯженно;  на  чистом  лбу его
обозначаетсЯ одна-единствсииаЯ морщина между бровей. € когда анекдот кончен,
он  все еще  ждет, надеЯсь  узнать  нечто  поучительное,  что  можно было бы
применить к жизни.
     - ’ы кем был до войны, ‚асин?
     - џ?  -  переспрашивает он и  поднимает  на  менЯ  карие,  позолоченные
солнцем глаза с синеватыми белками.- †естЯнщик.
     Џотом подносит к лицу ладони, нюхает их:
     - ‚от уже не пахнут, а то все, бывало, жестью пахли.
     €  улыбаетсЯ  грустно и  умудренно: война. ЋбдираЯ  зубами  изолЯцию  с
провода, говорит:
     -  ‘колько  на  войне  всЯкого  добра  пропадает,  так  это  привыкнуть
невозможно.
     ЋпЯть  бьет  немецкаЯ минометнаЯ батареЯ, та самаЯ,  но теперь  разрывы
ложатсЯ левей. ќто она била с вечера. арю, шарю стереотрубой - ни  вспышки,
ни пыли над огневыми  позициЯми - все скрыто гребнем высот. ЉажетсЯ, руку бы
отдал, только  б уничтожить  ее. џ примерно чувствую место, где она стоит, и
уже несколько раз  пыталсЯ eе уничтожить, но она менЯет позиции. ‚от если бы
высоты  были  наши!  Ќо  мы  сидим  в  кювете  дороги,  выставив  над  собой
стереотрубу, и весь наш обзор - до гребнЯ.
     Њы  вырыли  этот  окоп,  когда  землЯ была еще  мЯгкаЯ.  ‘ейчас дорога,
развороченнаЯ гусеницами, со следами ног,  колес по свежей грЯзи, закаменела
и растрескалась.  Ќе только  мина - легкий снарЯд почти  не оставлЯет на ней
воронки: так солнце прокалило ее.
     Љогда  мы  высадились  на  этот  плацдарм,  у нас  не хватило сил взЯть
высоты.  Џод огнем пехота залегла у подножиЯ и  спешно  начала  окапыватьсЯ.
‚озникла  оборона. Ћна  возникла  так:  упал пехотинец, прижатый  пулеметной
струей,  и прежде  всего  подрыл  землю  под сердцем, насыпал холмик впереди
головы, защищаЯ ее от  пули. Љ утру на этом месте он уже ходил в полный рост
в своем окопе, зарылсЯ в землю - не так-то просто вырвать его отсюда.
     €з  этих  окопов мы несколько  раз поднимались  в атаку, но немцы опЯть
укладывали нас огнем пулеметов, шквальным минометным и артиллерийским огнем.
Њы даже не можем  подавить их  минометы, потому что  не видим их.  Ђ немцы с
высот просматривают и весь плацдарм, и  переправу, и тот берег. Њы держимсЯ,
зацепившись за подножие, мы уже пустили корни, и все же странно, что они  до
сих пор не сбросили нас в „нестр. Њне кажетсЯ, будь мы на тех высотах, а они
здесь, мы бы уже искупали их.
     „аже оторвавшись от  стереотрубы и закрыв глаза, даже во сне Я вижу эти
высоты, неровный гребень со всеми ориентирами, кривыми деревцами, воронками,
белыми камнЯми, проступившими из земли, словно это обнажаетсЯ вымытый ливнем
скелет высоты.
     Љогда кончитсЯ война и люди будут вспоминать о ней, наверное,  вспомнЯт
великие   сражениЯ,   в   которых  решалсЯ  исход  войны,   решались  судьбы
человечества.  ‚ойны  всегда остаютсЯ в памЯти великими  сражениЯми. € среди
них  не будет  места  нашему плацдарму.  ‘удьба  его  -  как  судьба  одного
человека, когда решаютсЯ судьбы  миллионов. Ќо, между прочим, нередко судьбы
и  трагедии  миллионов  начинаютсЯ  судьбой  одного человека. ’олько об этом
забывают почему-то.
     ‘ тех  пор как мы  начали наступать, сотни таких плацдармов захватывали
мы на всех реках. € немцы сейчас же  пытались сбросить нас, а  мы держались,
зубами,  руками  вцепившись в берег. €ногда  немцам удавалось это. ’огда, не
жалеЯ сил, мы захватывали новый плацдарм. € после наступали с него.
     џ  не знаю, будем ли  мы наступать с этого плацдарма. € никто из нас не
может знать этого. Ќаступление начинаетсЯ  там, где легче прорвать  оборону,
где есть длЯ танков оперативный простор. Ќо уже одно то, что мы сидим здесь,
немцы  чувствуют и днем и ночью. Ќедаром  они дважды пытались  скинуть нас в
„нестр. € еще попытаютсЯ.
     ’еперь уже все, даже немцы, знают, что война скоро  кончитсЯ. € как она
кончитсЯ, они тоже знают. Ќаверное, потому так сильно в нас  желание выжить.
‚ самые трудные месЯцы сорок первого года, в  окружении,  за  одно то, чтобы
остановить  немцев перед Њосквой, каждый, не задумываЯсь, отдал бы жизнь. Ќо
сейчас всЯ  война  позади, большинство из нас увидит победу,  и  так  обидно
погибнуть в последние месЯцы.
     ‚ мире  творЯтсЯ великие  событиЯ.  ‚ышла  €талиЯ из войны.  ‚ысадились
наконец  союзники  во ”ранции делить  победу.  ‚се  лето, пока мы  сидим  на
плацдарме, один за другим  наступают фронты севернее  нас. ‡начит,  скоро  и
здесь что-то начнетсЯ.
     ‚асин кончил  чинить аппарат, любуетсЯ своей  работой. ‚  окопе - косое
солнце  и  тень. ђазложив на голенищах портЯнки,  протЯнув босые ноги, ‚асин
шевелит пальцами под солнцем, смотрит на них.
     - „авайте подежурю, товарищ лейтенант.
     - Ћбожди...
     Њне  показалось,  что  над  немецкими  окопами  возник желтый  дымок. ‚
стереотрубу, приближенный увеличительными стеклами, хорошо виден травЯнистый
передний скат высоты, желтые извилистые отвалы траншей.
     ЋпЯть в  том  жe месте  возникает над бруствером летучий  желтый дымок.
ђоют!  Љакой-то немец  роет средь  бела  днЯ. Ѓлеснула лопата. ‹опаты  у них
замечательные,  сами идут в грунт. ‚ровень  с бруствером  пошевелилась сераЯ
мышинаЯ кепка. ’есно ему копать. Ђ каску от жары снЯл.
     - ‚ызывай ‚торого!
     -  ‘трелЯть будем?  - оживлЯетсЯ ‚асин и, сидЯ перед телефоном на своих
босых пЯтках, вызывает.
     ‚торой - это командир  дивизиона.  Ћн  сейчас на той стороне „нестра, в
хуторе.  ѓолос  по-утреннему хрипловатый.  € -  строг.  ‘пал, наверное. Ћкна
завешены  одеЯлами, от  землЯного  пола,  побрызганного водой,  прохладно  в
комнате,  мух ординарец выгнал - можно спать в жару. Ђ снарЯдов, конечно, не
даст. џ иду на хитрость:
     - ’оварищ ‚торой, обнаружил немецкий артиллерийский ЌЏ!
     ‘кажи просто: "Ћбнаружил наблюдателЯ",- навернЯка не разрешит стрелЯть.
     -  Ћткуда  знаешь, что это - артиллерийский ЌЏ? - сомневаетсЯ џценко. €
тон уже мрачный, раздраженный оттого, что надо принимать какое-то решение.
     - ‡асек стереотрубу по блеску стекол! - вру Я честным  голосом. Ђ может
быть, Я и не вру. Њожет быть, он кончит рыть и установит стереотрубу.
     - ‡начит ЌЏ, говоришь?
     џценко колеблетсЯ.
     “ж  лучше не надеЯтьсЯ. Ђ то потом  вовсе обидно. —то за жизнь, в самом
деле! ‘идишь на плацдарме - голову высунуть нельзЯ, а обнаружил цель, и тебе
снарЯдов нe дают. …сли  бы немец  менЯ обнаружил,  он бы не стал  спрашивать
разрешениЯ. ќтой ночью уже прислали б сюда другого командира взвода.
     - ’ри снарЯдика, товарищ ‚торой,- спешу Я, пока он  еще не передумал, и
голос мой мне самому противен в этот момент.
     -  ђасхвасталсЯ!  ‚оздух сотрЯсать хочешь или  стрелЯть? - злитсЯ вдруг
џценко.
     €  черт менЯ дернул выскочить  с этими  тремЯ снарЯдами.  ‚се  в  полку
знают, что џценко стрелЯет неважно. € грамотный, и подготовку данных  знает,
но, как говоритсЯ, если  таланта нет, это надолго. Ћднажды  он  пристреливал
цель, израсходовал восемь снарЯдов, но так и не увидел своего разрыва. ‘ тех
пор  џценко всегда  держит  на своем ЌЏ одного  из  комбатов на случай, если
придетсЯ стрелЯть. ‘ ним всегда так: хочешь лучше сделать,  а  наступаешь на
больную мозоль.
     - ’ак вы ж больше не дадите, товарищ комдив! - оправдываюсь Я поспешно.
ќто  хитрость,  непонЯтнаЯ человеку штатскому.  Љомандир дивизии  и командир
артиллерийского  дивизиона   сокращенно  звучит  одинаково:  "комдив",  хотЯ
дивизией командует полковник, а то и генерал, а дивизионом - в лучшем случае
майор.  џценко любит,  когда  его  называют  сокращенно и  звучно:  "’оварищ
комдив". € Я иду на эту хитрость,  как бы забыв, что по телефону не положены
ни званиЯ, ни должности - есть только позывные.
     -  ’ебе  что,  мой позывной неизвестен? - обрывает џценко. Ќо слышно по
голосу - доволен. ќто - главное.
     —то  угодно  говорить,  лишь бы снарЯдов  дал. Њне  начинает казатьсЯ -
даст.
     -  Ђ  ты  знаешь, сколько наш снарЯд стоит? ЏЯтьдесЯт килограммов,-  ты
знаешь, сколько это в пересчете на рубли?
     ‚се Ясно.  ’очка опоры  найдена. Љогда  пошло в  "пересчете  на рубли",
џценко уже не сдвинешь.
     Ћн  говорит долго и поучительно. Ћн любит себЯ послушать.  € постепенно
успокаиваетсЯ от собственного голоса. Џод конец даже добреет.
     - Ќанесешь  этот ЌЏ на  разведсхему,  пришлешь  мне  с  разведчиком.  €
наблюдай за ним, Њотовилов, наблюдай! Њолодец, что засек.
     •очетсЯ  выругатьсЯ. ‘трашно  мы напугали  немца,  что нанесем  его  на
разведсхему. ќто все равно что убить его мысленно. Ђ он вот пока что роет.
     -  џ  знал,  что  комдив  снарЯдов  не  даст,-  говорит ‚асин,  когда Я
возвращаю  eму  трубку.  Ћн  как будто даже  доволен,  что  его  предвидение
сбылось... ’оже мне ЯсновидЯщий!
     -  ’ы  лучше сапоги надень! - срываю Я на  нем зло.-  €  ноги  подбери.
ђасселсЯ, как на плЯже.
     Ђ немец  теперь  обнаглел окончательно. ђоет на глазах  у всех,  словно
знает, что по  нему не будут стрелЯть. џ стараюсь не глЯдеть  в его сторону.
Ћт  этого  менЯ еще больше все раздражает сейчас. €  окоп тесный,  и вода во
флЯжке  теплаЯ, пить противно,  и  еще ‚асин с  аппаратом  расселсЯ так, что
повернутьсЯ невозможно. ќтой же ночью заставлю его рыть себе отдельный окоп,
чтоб не торчал перед глазами.
     ЊенЯ  еще потому все раздражает сейчас, что  выход есть, снарЯды добыть
можно. Ќо длЯ этого  надо пробежать по открытому месту  шестьдесЯт метров. ‚
шестидесЯти метрах от нас  - кукуруза, там - ЌЏ  дивизионной артиллерии. Ћни
все же  не так трЯсутсЯ над снарЯдами. € командир  взвода там - Ќикольский -
мальчик  еще, страшно  вежливый,  этот  не  откажет.  ѓлавное  -  перебежать
шестьдесЯт метров до кукурузы. џ уже знаю, что не перестану думать об этом.
     “дивительно голаЯ местность. ’олько несколько минных воронок, ни одного
окопа, даже трава жесткаЯ, стелющаЯсЯ: упадешь - и весь виден. Ќо сидеть так
целый день: смотреть, как немец  роет на  глазах  у  тебЯ,  тоже терпениЯ не
хватит.
     Ћт немцев  нас  загораживает  гребень кювета.  Њожно хоть  изготовитьсЯ
скрытно. ‡атЯгиваю туже ремень, передвигаю пистолет  за спину, вешаю бинокль
на шею.
     - Ѓудут спрашивать - отдувайсЯ за обоих.
     - Ђ если комдив будет ругатьсЯ?
     ‚асин очень не любит, когда начальство  ругаетсЯ. ЏрЯмо-таки  грустнеет
на глазах.
     - ‚от ты и скажешь комдиву, чтоб в следующий раз снарЯды давал.
     ‚асин  моргает  жалобно: мне, мол, хорошо говорить,  а отдуватьсЯ  ему.
Ќевозможно смотреть на него без смеха.
     - Ќе бойсЯ, комдив сюда не придет.
     …ще раз оглЯдываю высоты, занЯтые немцами. ’ихо.  ‚ыскакиваю из окопа и
бегу. ‚етер кидаетсЯ навстречу, нечем дышать.  ‚переди -  воронка. ’олько бы
добежать до нее! Ќе  стрелЯет... Ќе  стрелЯет...  Џадаю,  не добежав! ‘ердце
колотитсЯ в горле.
     Џиу!.. Џиу!..
     —ив, чив, чив!..
     ‘ловно плетью хлестнуло  по земле перед самой воронкой. Ћтдергиваю руки
- так близко. „урак! Ќе надо было шевелитьсЯ. €зо всех сил вжимаюсь в землю.
Ћна сухаЯ, каменистаЯ.
     —ив, чив, чив!..
     ’олько б не в голову. ‚сей кожей головы чувствую, как могут попасть.
     Џиу!.. Џиу!.. Џиу!..
     ќто  уже  свистЯт поверху.  Ћсторожно приоткрываю один  глаз  и тут  же
зажмуриваюсь от  вспышки.  ‚он он откуда  бьет! Ќа  переднем скате  высоты -
крошечный холмик, ЯблонЯ и в круглой тени  ее - окоп. Ќе могу удержать дрожь
глаза, когда там бьютсЯ белые вспышки. •очетсЯ зажмуритьсЯ. ‹учше не видеть,
как по тебе стрелЯют.
     ‚переди  менЯ,  у  краЯ  воронки,  каким-то  образом  уцелевший  желтый
подсолнух; смотрит на солнце, отвернувшись от немцев.
     ”ьють! - падает шлЯпка.
     ”ьють! - падает стебель, перебитый у основаниЯ.
     џ лежу на неудобно подогнутых руках, щекой, плечами прижавшись к земле.
‘  земли высота кажетсЯ  огромной,  только  краешек  неба  виден над  ней. џ
стараюсь запомнить  место, где сидЯт пулеметчики,  чтоб из  кукурузы, откуда
оно будет выглЯдеть иначе, узнать его.  …сли он не попадет в менЯ и Я добегу
до кукурузы, тогда уж он будет в моем положении: против артиллерии, бьющей с
закрытой позиции  из-за „нестра,  пулеметчик  - то  же,  что  Я,  безоружный
сейчас, против него.  џ  лежу под  его пулЯми распростертый  и из суеверного
чувства стараюсь  не думать о том, что будет с пулеметчиком, если Я останусь
жив и добегу до кукурузы.
     ЏоследнЯЯ  очередь   проноситсЯ  надо  мной.  ’ишина...  ’олько  теперь
чувствую,  как устали все времЯ сжимавшиесЯ мускулы. Ћтчего-то болит затылок
и  шеЯ. Љрай биноклЯ  врезалсЯ  в  грудь. ќто  Я  упал на него.  †аль,  если
побились стекла. “ менЯ замечательный цейсовский бинокль.
     Ќа сколько у пулеметчика хватит терпениЯ? Њинут десЯть будет караулить,
потом  устанут глаза. ѓлавное, чтоб немец не  начал швырЯть мины. …сли рЯдом
упадет снарЯд, еще  можно  остатьсЯ в живых. “ менЯ был уже случай. €зорвало
голенища сапог,  а  когда Я  вскочил  и  побежал, хромаЯ, обнаружил, что еще
каблук срезало. ‘нарЯд рветсЯ в земле и  осколки выбрасывает вверх, особенно
фугасный.  Ќо от мины на ровном месте  спасениЯ нет.  Ћна  разрываетсЯ, едва
ударившись о землю; осколки ее сбривают даже траву.
     Ћсторожно  за  ремешок тЯну  из-под себЯ  бинокль:  врезалсЯ  в  кость,
терпениЯ  нет  никакого.  Џотом лежу, закрыв  глаза. ‚ висках кровь тЯжелыми
ударами отсчитывает времЯ.
     Ќаверно, прошло  уже десЯть  минут. Ѓольше Я не могу, во всЯком случае.
‚скакиваю и  бегу. Ѓинокль раскачиваетсЯ  на шее,  бьет  по груди.  Ќикак не
удаетсЯ поймать его на бегу. Џадаю уже в кукурузе. Џулемет запоздало строчит
вдогонку.
     ‹ежа  на животе, еще не  отдышавшись, просовываю  бинокль меж  стеблей.
‘лепЯщее  солнце,  синеватый  дымок, затЯнувший высоты,-  все это  прорезают
увеличительные стекла, и Я вижу пулеметчиков десЯтикратно  приближенными. €х
двое, оказываетсЯ. ‡а  реденьким частоколом натыканного  в  бруствер  бурого
конского щавелЯ шевелЯтсЯ две железные  каски, два желтых  пЯтна вместо лиц.
’еперь Я их не потерЯю из виду.
     Џо кукурузе  близко  от  менЯ  пробегает,  пригнувшись,  боец,  ладонью
прижимаЯ к груди медали. ЉажетсЯ, ординарец Ќикольского. Љогда Я спрыгиваю в
траншею  наблюдательного пункта,  он  уже развешивает на колышках, вбитых  в
стену,  мокрые  трЯпки:  платки,  подворотнички.  €  радостно  улыбаетсЯ мне
крепкими зубами, стараЯсь показать свое расположение:
     - ќто по вас стрелЯли, товарищ лейтенант?
     ‚се это времЯ, пока Я лежал, мечтаЯ только, чтоб не в голову попало, он
под скатом и бомбовой воронке стирал, сидЯ на корточках, н прислушивалсЯ: по
ком это? Ќикто даже огнЯ не открыл. ‚от черти!..
     - ‹ейтенант где?
     - Ѓолеет лейтенант. ‚ той щели лежит.
     Ќикольский  лежит на земле,  с головой укрытый шинелью. „рожит так, что
под  сукном  видно.  џ  долго тормошу  его на  плечо.  Ќаконец  он  садитсЯ,
откидывает  с  головы  шинель.   ђасширенным  зрачкам  его  даже  в  сумраке
перекрытой  щели больно  от  света, он жмуритсЯ. Ћт лица,  от шеи  его пышет
жаром, а руки ледЯные и ногти синие.
     -  Ќикольский!  -  говорю  Я,  вглЯдываЯсь  в  его горЯчечно-блестЯщие,
влажные глаза,  и встрЯхиваю его легонько, потому что не уверен, понимает ли
он менЯ вполне.
     - Ќе кури,- просит он, рукой отгонЯЯ дым от лица,- тошнит от запаха.
     € зЯбко кутает плечи шинелью, застегивает крючок у горла.
     - Љак в погребе здесь.
     ‹ицо у него желтое, губы от  жара  растрескались до крови, зрачки точно
смолой налиты. ЊалЯриЯ.
     - ‘аша! - џ притЯгиваю его к себе и чувствую лицом его горЯчее,  резкое
дыхание.-  Џулемет  обнаружил,  слышишь  менЯ? Ћбоих  пулеметчиков видно. Ќе
накроем - уйдут, сволочи!
     џ  вижу, понЯть менЯ стоит ему усилиЯ. Ћн  даже поморщилсЯ, оттого  что
больно подымать глаза.
     - ‘  глазами что-то делаетсЯ,- призналсЯ  он,- то лицо у тебЯ огромное,
то где-то далеко все. Ќе попаду Я.
     - џ буду стрелЯть!
     - “  нас  там,  товарищ  лейтенант,  цель номер  два. Џравее  немного,-
внезапно поддерживает менЯ ординарец.
     - Ђ ну соединЯй с комбатом! - уже приказываю Я телефонисту.
     ‚се на ЌЏ сразу приходит в движение. џ иду по траншее, расправив плечи,
и  встречные  почтительно прижимаютсЯ  к стенам, даваЯ  дорогу:  что-что,  а
стрелЯть артиллеристы любЯт.  Њожет  быть,  потому,  что мы  всегда экономим
снарЯды. Џо нас бьют, а мы экономим. •уже нет, когда сидишь в окопе и ловишь
ухом: перелет? недолет? вот он, твой, кажетсЯ! € вжимаешьсЯ в стенку, и выть
хочетсЯ от бессильной злобы...
     џ сажусь к стереотрубе, прилаживаю ее  по глазам.  ‚он они оба в  своих
касках, как птенчики в гнезде. ’олько б  не спугнуть. € вдруг замечаю, что и
команду передаю тихо, словно они могут услышать.
     -  –ель   номер  два!  -  звучно,  лихо,  радостно  повторЯет  за  мной
телефонист.- Џравее ноль двенадцать!..
     Ќад  головою шуршит землЯ.  ќто  двое  разведчиков с  биноклЯми вылезли
наверх, лежат в кукурузе на животах, ждут первого  разрыва. џ медлю: сильный
ветер, он неминуемо снесет дым разрыва,  а мне хочетсЯ быстро вывести снарЯд
на  цель, чтоб  сразу  перейти на поражение, пока они  нe сообразили, что  к
чему. Џервый дал перелет.
     џ командую:
     - ‚зрыватель фугасный!
     Џозади  пулемета  овражек. Џлоский осколочный разрыв  не  будет  виден,
фугасный же выбросит столбом. ’елефонист озадаченно повторЯет:
     - ‚зрыватель фугасный!
     Ћн  привык,  что фугасными  снарЯдами  бьют только  по укреплениЯм:  по
дотам, по дзотам, а здесь - окоп.
     €  вдруг  всЯ  эта  продуманнаЯ  комбинациЯ  рушитсЯ.  Џулемет внезапно
начинает строчить - Я  вижу Ясно вспышки  в круглой тени  Яблони,- а сверху,
над головой у менЯ, раздаютсЯ какие-то крики.
     <i>-</i> Ћгонь!
     Ћчередь обрываетсЯ, каски исчезли в окопе, грЯзный ватный разрыв встает
позади.
     ‘верху опЯть кричат:
     -- ‹евей, левей ползи!
     Љому они кричат?
     -- Ћгонь!
     „ымом   заволакивает   окоп.   Љогда  его   сносит,   каски   осторожно
приподнимаютсЯ.  € тут  Я замечаю на  поле ползущего человека.  Љ одной ноге
привЯзана  катушка,  к другой  - телефонный аппарат. ‚асин! Џолзет сюда. ќто
ему кричат. € Я тоже кричу диким голосом:
     - ‹ежать! ‹ежать, мерзавец!
     “слышал. ‡амер. Ћбеими руками  глубже натЯнул пилотку на  голову. ЋпЯть
пополз. € сейчас же - та-та-та-та-та!
     - Ћгонь!
     ђазрывы  сильно  сносит ветром.  ‡амолкнув  на  минуту,  пулемет  опЯть
начинает работать. ‚цепилсЯ в ‚асина, не отпускает живым. Ѓольше Я не смотрю
туда - иначе не попаду. Ќаверху тоже затихли. “бит? ‘трашнаЯ это тишина.
     - Ѓатарее четыре снарЯда беглый огонь.
     ѓрохот, кипЯщий дым над окопом, и в нем,- мгновенные вспышки огнЯ. „аже
здесь все  трЯсетсЯ,  со стен ручьЯми течет  песок. € сразу  все обрываетсЯ.
’ишина  давит  на уши.  Љогда  ветром относит  дым, вижу срубленную  Яблоню,
сапог, выброшенный из  окопа. Џулемета нет. € окоп почти целый. Ћн теперь не
в  тени,  на Ярком солнце, тень исчезла вместе с  Яблоней. €з  него медленно
исходит дым.
     Ќаверху, над головой у менЯ, раздаетсЯ рев, как на стадионе. € под этот
рев вваливаетсЯ ‚асин с катушкой и  телефонным  аппаратом. Џыльный,  потный,
запыхавшийсЯ - живой! —ерт окаЯнный!  “ менЯ  до сих пор из-за  него  дрожат
колени.
     ‚асин быстро подключает телефонный аппарат.
     - ђугались!.. Ћдна нога здесь, другаЯ - там, чтоб найти вас...
     џ сижу на снарЯдном Ящике у стереотрубы, смотрю на него  сверху. Ќа его
шею, красную, блестЯщую от  пота, заросшую темными волосами,  на его круглые
плечи, мускулы  под натЯнувшейсЯ гимнастеркой, на его  тЯжелые  от прилившей
крови уши, оттопыренные,  как у мальчишки. Њолодой, здоровый,  горЯчий, весь
полный жизни. …сли б одна из пуль, одна только пулЯ попала в  него сейчас...
ЉажетсЯ, пора бы уже привыкнуть. Ќо как подумаешь, невозможно ни привыкнуть,
ни понЯть это.
     ‚асин  снизу подает мне трубку. ‚ ней  - голос  начальника артснабжениЯ
полка Љлепикова.
     -  Њотовилов?  “   тебЯ  какой  пистолет,   понимаешь?   Ћтечественный?
’рофейный?  џ,  понимаешь, специально  приехал,  инвентаризацию,  понимаешь,
провожу...
     ‘низу  на менЯ смотрит ‚асин. ‚ глазах сознание важности  состоЯвшегосЯ
наконец  разговора.  Ћн  ждет. ђади  этого разговора он  полз сюда, привЯзав
катушку к одной, телефонный аппарат к другой ноге. џ молчу.
     -  Њотовилов? ’ы  менЯ  слышишь, понимаешь?  ’ы что,  понимаешь,  шутки
шутить, понимаешь?
     Љогда он  волнуетсЯ, он с этим "понимаешь" как заика. Ћн очень обидчив,
Љлепиков.  Ћн   -  капитан,  но  ему  все  кажетсЯ,   что  строевые  офицеры
недостаточно уважительно относЯтсЯ к этому факту. Љ командиру батареи,  тоже
капитану,  они  относЯтсЯ  с  большим  уважением,  чем  к  нему,  начальнику
артснабжениЯ, хотЯ должность его выше и даже единственнаЯ в полку.
     -  џ  специально  приехал,  понимаешь,  инвентаризацию  отечественного,
понимаешь, оружиЯ произвожу!..
     џ  не могу  даже обругать его,  потому что  рЯдом  - ‚асин.  „лЯ  этого
разговора он тащил сюда телефонный аппарат,- у  менЯ  это еще перед глазами,
как он полз и как стрелЯли по нему.
     - Ђ ну отойди отсюда! - приказываю Я ‚асину.
     Љогда он отходит,  Я прикрываю трубку ладонью и  говорю  Љлепикову все,
что думаю о нем и его инвентаризации. Ћн кричит, что будет жаловатьсЯ, что Я
пользуюсь тем обстоЯтельством, что между нами „нестр. € голос у него жалкий.
€ мне вдруг становитсЯ жаль  его. Ќе надо было его оскорблЯть, тем более что
он все равно  не поймет.  —тобы понЯть, ему надо побыть здесь,  но  здесь он
никогда не бывал и не будет: на войне всегда между нами „нестр. € говорим мы
с Љлепиковым на разных Языках. Ћн действительно с самыми лучшими намерениЯми
прибыл из тыла в хутор на той  стороне и чувствует себЯ там на передовой. Ћн
производит инвентаризацию личного  оружиЯ, потому  что из честных побуждений
хочет принЯть самое деЯтельное и непосредственное участие в войне. Ђ в то же
времЯ  из-за этой его  внезапной  старательности  только  что чуть  не погиб
хороший человек. Ќаверное, Љлепиковы нужны на фронте, раз даже должность длЯ
них есть. € в жизни, наверное, без них не обойтись.
     Ќе знаю, тут есть что-то несовместимое, что совершенно понЯть нельзЯ. €
хотЯ мы служим с Љлепиковым в одном полку и все времЯ на одном фронте, у нас
с ним нет общих воспоминаний, война длЯ  нас настолько  различна, словно это
две разных  войны. “ менЯ гораздо больше общего с  незнакомым  мне, случайно
встреченным  пехотинцем,  с которым  мы  закурим  вместе, перекинемсЯ  парой
ничего  не значащих  слов,  и окажетсЯ вдруг, что мы и по