        Ђлександра џковлевна Ѓруштейн. ‚ рассветный час

---------------------------------------------------------------
 „орога уходит в даль... ’рилогиЯ.
 Љнига втораЯ. ‚ рассветный час. (1957-1958 гг.)
 €здательство: Љишинев, "‹итература артистикэ", 1987 г.
 OCR & Spellcheck: DeNaBo (denabo@mail.ru), 2002 г.
---------------------------------------------------------------

     ЉЌ€ѓЂ ‚’ЋђЂџ. ‚ ђЂ‘‘‚…’Ќ›‰ —Ђ‘.

        ѓлава перваЯ. ‘‚Ћ…‰ „ЋђЋѓЋ‰

     - ‘пать! - командует мама.
     - Њамочка...
     - Ќичего не "мамочка"! ‘пать!
     - Ќо ведь сейчас только восемь... џ всегда до девЯти!
     -  ’ебе надо хорошенько выспатьсЯ! - отчеканивает мама  с необычной длЯ
нее  твердостью. - —тобы  завтра не проспать, не опоздать,  сохрани  бог, на
уроки!
     Љонечно, это серьезный довод. € Я подчинЯюсь, хотЯ и очень неохотно.
     - ‚се равно не засну... - ворчу Я, укладываЯсь в постель.  - Љак Я могу
заснуть в восемь часов! –ыпленок Я, что ли?
     ‘ этой мыслью - "все равно не засну!"  - Я лежу  в  постели.  Џоль, моЯ
учительница  французского  Языка,  тоже  почему-то улеглась  в  такую  рань,
одновременно  со  мной. Ћна  очень волнуетсЯ за менЯ, даже  несколько  раз в
течение  этого  днЯ принималась сосать лепешечки  из своей заветной коробки.
ќти  лепешки - ужасно невкусные! -  сделаны  из сока дерева эвкалипт.  ’акое
красивое  название,  и такие противные  на  вкус  лепешки!  Ћни,  собственно
говорЯ, предназначены длЯ лечениЯ  людей от  кашлЯ, но  Џоль принимает их от
всех  болезней:  от  головной  боли,  от  сердцебиениЯ,  даже  от  ангины  и
расстройства  желудка. Џоль уверЯет, что  эвкалиптовые лепешки - "совершенно
волшебное лекарство!".
     ‚ общем, учитьсЯ пойду завтра Я, а волнуетсЯ из-за этого весь дом! € не
только  Џоль  без  конца ворочаетсЯ в постели и сосет  свои  лепешечки. „аже
маленький  Љики, блекло-зеленый  попугайчик, слепой на один глаз,  - даже он
сегоднЯ почему-то не засыпает, шебаршит в своей клетке.  Џри этом  он издает
порою тихие "звучки", словно жалуетсЯ:
     "ѓде мой глаз? Џочему у менЯ только один глаз?"
     ‚ другое времЯ Џоль сказала бы с гордостью: "Ћ Љики такой умный! Ћн все
понимает - как человек!".
     Ќо сегоднЯ Џоль даже не замечает этого. Ћна так волнуетсЯ, что ей не до
Љики...
     „верь  в  столовую  открыта, и,  лежа в кровати, Я  вижу все,  что  там
делаетсЯ. Њама за столом раскладывает пасьЯнс, но совершенно Ясно, что карты
ее  не  интересуют  и она в  них  почти  не смотрит.  Џорой  она  неожиданно
задумываетсЯ и неподвижно глЯдит в одну точку. Џо другую сторону стола сидит
наш старый друг доктор ђогов, €ван Љонстантинович. Ћн тоже раскладывает свой
любимый пасьЯнс "Њогила  Ќаполеона"  (он только этот один пасьЯнс и знает) и
тоже часто отрываетсЯ от карт, словно его тревожат другие  мысли. Џапа ходит
по столовой -  взад-вперед,  взад-вперед. Ђ ћзефа отчаЯнно, на всю квартиру,
гремит в кухне посудой и утварью, поминутно ронЯЯ на пол то одно, то другое.
ѓрохоту - на весь дом!
     - ћзефа! - просит мама мЯгко. - Ќе гремите кастрюлЯми!
     - Ђ когда  ж Яны - бодай  их, тыи каструли! - сами  з  рук  рвутсЯ!  џк
живые...
     -  џков... - пробует мама остановить папино вышагивание по столовой.  -
Џерестань метатьсЯ, как леопард в клетке!
     -  "џков  ты,  џков,  цвет  ты  наш  маков..."  - вдруг  напевает  €ван
Љонстантинович. - Ќе мечись как угорелый. ђебенок и без того волнуетсЯ.
     -  ‚спомни,  как  ты  когда-то сам в первый раз  пошел  в  гимназию,  -
напоминает мама.
     Џапа, по своему обыкновению, присвистывает:
     - ”ью-ю-ю! ќто же было совсем другое дело!
     - Џочему "другое"?
     - Џотому,  что Я был  пЯтнадцатилетний парень, почти взрослый. ЊоЯ мать
хотела,   чтобы  Я  непременно  стал  ученым  раввином.  ЊенЯ  учили  всЯкой
религиозной  премудрости,   а  Я  мечтал  учитьсЯ  светским  наукам  -  и  в
особенности математике и медицине!
     -  ‚от!  -радуетсЯ  €ван  Љонстантинович.  -  ‚  рифму  со  мной!  џ  в
‚оенно-медицинскую академию из духовной  семинарии  подалсЯ. ЊенЯ  папаша  с
мамашей  в  свЯщенники  прочили...  Љак  же  ты  все-таки, џков  …фимович, в
гимназию попал?
     - Ќе попал бы!  - говорит  папа. - Ќе попал бы, если бы не мой отец. Ћн
был  целиком на  моей стороне. Ћн  нанЯл мне учителЯ - гимназиста последнего
класса, и  тот  за  три рублЯ  в месЯц занималсЯ со  мной потихоньку от моей
матери, у нас на чердаке.  Њышей там было! Љак-то мыши изгрызли  латинскую и
греческую грамматики Љюнера и •одобаЯ, и Я, почти взрослый, заплакал, балда,
навзрыд. Љак ребенок!.. Ћтец ничего не сказал, только вздохнул -  это ж было
бедствие, катастрофа! - и стал шарить  по карманам. ‚ыложил всю обнаруженную
наличность - шестьдесЯт две копейки! - и дал  мне. "Ќа, сбегай в лавку, купи
новые книжки..."
     ‹ежа в постели,  не подаваЯ голоса, Я внимательно слушаю папин рассказ.
џ думаю  о своем дедушке - папином отце.  ќтот дедушка ведь совсем неученый,
только грамотный, а вот понимал, что детей  надо учить, что длЯ этого ничего
не жалко. Њолодец  дедушка! Љогда они с бабушкой вернутсЯ с дачи  в город, Я
ему скажу, что он хороший и Я его люблю.
     -  Ќу, в общем, - рассказывает папа в столовой, Я  благополучно  одолел
меньше чем  за два года  курс четырех классов гимназий - и выдержал  экзамен
экстерном при “чебном округе. ќто было  почти чудо: никто  там  экзаменов не
выдерживал, всех резали. Ќо Я все-таки получил круглые пЯтерки: и за латынь,
и  за  греческий,  и  по  математике,  и  по  всем  предметам  - и  мне дали
свидетельство от “чебного  округа. ‘ этим свидетельством отец поехал - будто
бы по делу! - в город Њариамполь, и там менЯ принЯли  в пЯтый класс  местной
гимназии...
     - Џочему в  Њариамполе? - удивлЯетсЯ  ђогов. - Џочему не здесь, в своем
городе?
     - —то  вы,  что вы! - Џапа, смеЯсь, машет рукой. - ‡десь мамаша не дала
бы  мне  учитьсЯ. Ќет, отец разработал хи-и-итрый стратегический план! Њы  с
ним  тайком перетаскали на чердак все  мои книги и вещи. Ћтец, потихоньку от
матери, купил мне на толкучке  подержанную гимназическую форму: брюки, блузу
с поЯсом,  шинель, фуражку  с  гербом.  ‚се это  мы  свЯзали в узел.  Џоздно
вечером отец посадил менЯ в поезд, идущий в  Њариамполь. ‚  вагоне он обошел
всех пассажиров, всЯкому поклонилсЯ и сказал:  "‚от это - џков,  мой сын, он
едет учитьсЯ. Ѓудьте ласковы, присмотрите  за мальчиком". Ђ кондуктору  отец
дал гривенник: "€мейте в виду, мальчик у  менЯ  такой: если он начнет читать
книжку, он до  Џарижа доедет! ’ак уж вы, пожалуйста, высадите его раньше:  в
Њариамполе!"
     - Ќу, и как ты доехал? - интересуетсЯ мама.
     - Ћх, лучше не спрашивай! џ  ведь в первый раз в жизни ехал по железной
дороге... ЊенЯ тошнило и мутило, как на океанском пароходе!
     - Ђ в Њариамполе как ты устроилсЯ?
     - ђоскошно! џ высадилсЯ со своим узелком и с семью рублЯми, которые мне
дал  отец. Ќашел "ученическую  квартиру", где за  пЯть рублей в месЯц давали
угол и стол таким бессемейным гимназистам, как Я. € зажил почти как принц!
     - Џочему только "почти"? - не выдержав, подаю Я голос из своей комнаты.
     - ‘мотри ты, она не спит!
     - ’ы скажи мне, почему только  "почти как принц", папа, и Я сию  минуту
усну!
     - „а  потому, что ведь  принцы,  насколько  мне известно,  не  учатсЯ в
мариампольской  гимназии,  - по  крайней  мере,  при  мне там не было  среди
учеников  ни  одного  принца.  Ќу,  и  конечно,  принцы  врЯд  ли  живут  на
"ученических квартирах", не едЯт одну только картошку с селедкой... ‚ общем,
Я думаю, что принцам ученье достаетсЯ лучше, чем нашему брату.
     - Ђ училсЯ ты хорошо, папа?
     - „а как же иначе? - удивлЯетсЯ папа.- џ поступил прЯмо в  пЯтый класс,
проучилсЯ четыре  года и  кончил гимназию  с медалью.  Ѓез  медали  менЯ  не
принЯли бы в университет.
     - Њолодец! - хвалю Я.
     - Ќе Я молодец, а мой отец:  он моей головой пробил дверь к ученью всем
моим шести младшим братьЯм.
     - Ђ как же бабушка?
     - Ѓабушка  поплакала, погоревала - и смирилась.  ’еперь она  даже рада,
гордитсЯ тем, что  четверо из нас уже кончили университет и  "вышли в люди".
Ћстальные  трое еще учатсЯ... -  Ќо тут,  вдруг спохватившись,  папа сердито
кричит мне: - „а будешь ты наконец спать  или нет?  - и  притворЯет дверь из
столовой.
     џ благоразумно умолкаю.
     "‚се равно мне так рано не уснуть!" - продолжаю Я думать.  Љровать  моЯ
стоит у окна, и Я  вижу спокойное, глубокое ночное  небо. ‹уна висит в небе,
как золотаЯ дынЯ. џ вижу на ней глаза, нос, рот... Љонечно,  Я знаю, что это
горы на далекой луне, но до  чего  это  похоже  на человеческое лицо! Ѓывают
вечера, когда луна смотрит на землю весело, добродушно - вот-вот улыбнетсЯ и
подмигнет! € иногда у луны лицо недовольное и обиженно поджаты губы.
     ‘егоднЯ луна очень ласковаЯ и доброжелательнаЯ.  Ќа нее  просто приЯтно
глЯдеть. "Љонечно... Я... так  рано...  не усну..." - продолжает вертетьсЯ у
менЯ в голове. ‹уна закрываетсЯ легким облачком, как шарфиком. Џотом из глаз
луны  выкатываютсЯ  крупные  слезы,  похожие на  перевернутые  вниз  головой
запЯтые. Џотом луны уже не  видно,  а  идет дождик, такой  тепленький, будто
небо плачет супом! Љапли этого дождЯ-супа падают на мое лицо, скатываютсЯ ко
мне за ухо, за ворот моей ночной рубашки  и  пахнут чем-то очень знакомым  и
уютным... Љухней, плитой, свежемолотым кофе... ћзефой!
     ќто и  в  самом  деле ћзефа,  моЯ стараЯ  нЯнЯ.  ‘тоЯ на коленЯх  около
кровати,  она чуть-чуть касаетсЯ менЯ  рукой, загрубелой от работы, шершавой
от стирки. Џри этом она еле слышно шепчет на том Языке, на котором молЯтсЯ в
костелах  и  который  сама  ћзефа  не  без  гордости  называет "латыньским".
‚прочем, латинских слов ћзефа знает только два: "патер ностер" ("отче наш"),
а за этим следует перечисление •риста, всех католических богородиц и свЯтых:
     -   Џатер   ностер...   …зус   •ристос...  Њатка   боска  Ћстрабрамска,
—енстоховска...  -  бормочет ћзефа.  ќто  она призывает  мне в  помощь  всех
небесных заступников, продолжаЯ кропить менЯ слезами.
     - ћзенька... - бормочу Я сквозь сон, - как ты мокро плачешь...
     € снова закрываю глаза, снова менЯ качает на сонной волне. Ќо тут вдруг
будто кто крикнул мне  в ухо: "ћзефа плачет!" џ раскрываю глаза,  мне больше
не хочетсЯ спать.
     - ћзенька! ’ебЯ кто-нибудь обижает?
     - Ќикто мене не забижает... ’ебЯ, шурпочку мою,  не забидел бы кто там,
у клЯссе... ‘мотри, будут бить - не давайсЯ!
     Ќикакими уверениЯми  невозможно поколебать ћзефину убежденность  в том,
что в институте ("у клЯссе") детей бьют. Ѓьют и учат, учат и бьют.
     џ начинаю повторЯть все давно  уже приведенные доводы: теперь  в школах
не бьют - если бы там били, разве папа и мама отдали бы менЯ туда? - и т. д.
Ќо вдруг замолкаю на полуслове, на менЯ нападает страх: опоздаю! ‚он уже как
светло, уже утро, - опоздаю на первый урок в институт!
     ‘рываюсь в ужасе с кровати:
     - Љоторый час?
     Ќет, не опоздаю: сейчас только семь часов  утра. “роки начинаютсЯ в 9 с
половиной, а  ходу от нашего дома до  института всего минут десЯть, да и  то
если останавливатьсЯ перед каждым магазином и засматриватьсЯ на все витрины!
‚ремени еще много!
     ‚се-таки  на  всЯкий  случай: а  вдруг что-нибудь  менЯ задержит? ‚друг
улицу  перегородЯт телеги  или  марширующие солдаты?  -  Я начинаю  мытьсЯ и
одеватьсЯ. ’ак поспешно, что все валитсЯ у менЯ из рук.
     ‘корее, скорее, уже десЯть минут восьмого!
     Љогда  человек торопитсЯ,  вещи, словно нарочно,  стараютсЯ мешать ему.
ѓде  моЯ леваЯ туфлЯ? Људа она убежала?  ‚едь это же безобразие: у  человека
две ноги  -  и  почему-то  только одна туфлЯ! џ  с негодованием  повторЯю по
адресу своих туфель то, что постоЯнно  твердит  наш друг, старый доктор €ван
Љонстантинович ђогов, когда он на что-нибудь или кого-нибудь рассердитсЯ:
     - ќто хамство, милостивые государи! „а-с!
     Љ счастью, "милостиваЯ  государынЯ" - леваЯ туфлЯ моЯ - отыскалась: она
почему-то  засунулась  за  ножку кровати.  ‘ форменным  коричневым платьем -
новаЯ беда: оно почему-то застегиваетсЯ на  спине! Ќу  что за глупаЯ выдумка
портнихи!   ‡астегивать   платье   на   спине   -   этак   можно  целый  час
проканителитьсЯ. €,  по-моему,  когда  Я  примерЯла  платье,  застежки  были
сделаны по-людски, спереди...
     - „а ты надела платье задом наперед! - показывает мама.
     - Ђ то - добре! - серьезно уверЯет  ћзефа.-  Ќаизнанку надеть платье  -
плохо. Ђ задом наперед - добрый знак!
     ‚се мои вещи еще  с  вечера уложены в  большой,  вместительный  кожаный
ранец с мохнатой, ворсистой крышкой из жеребЯчьей шкуры.
     Њне, конечно, немного досадно, почему у  менЯ ранец, как у мальчишек, а
не  изЯщнаЯ сумка длЯ книг и  тетрадок, как  у  большинства  девочек-учениц,
встречающихсЯ на улице. Ќо ранец -  это папина причуда, докторскаЯ. ‘умку-де
надо носить на одной  руке, а от этого у девочек позвоночник искривлЯетсЯ на
ту именно сторону. Љонечно, если папа говорит, так это,  наверно,  правда, и
позвоночник в самом деле искривлЯетсЯ. Ќо  все-таки мне хотелось бы шагать в
школу с легонькой сумкой, висЯщей на руке. € еще бы Я хотела - мое давнишнее
затаенное мечтание! -  чтоб  по спине у менЯ спускалась  длиннаЯ коса... Ћх,
косой мне все еще не приходитсЯ хвастать! Ќа затылке у менЯ малютка-косюлЯ с
бантиком - все равно как  если бы сплели косу из  весенних стебельков травы,
только что пробившихсЯ из-под земли.
     ‡ато в ранце у менЯ множество сокровищ, новеньких, еще не опробованных.
Љнижки,  тетрадки со  вложенными в них  четырехугольниками  промокашек -  от
всего этого вкусно пахнет  клеем. Љарандаши, перьЯ, резинка - одна половинка
ее  светлаЯ, другаЯ темнаЯ:  под карандаш и под  чернила. ђучка,  на которую
насажена петушинаЯ головка. Љогда пишешь,  то  головка эта  качаетсЯ, словно
приговаривает: "’ак,  так, так...  Џиши,  пиши,  пиши... Ћчень, очень, очень
прекрасно!" Џенал, подарок ЏолЯ, - мечта, а не пенал!  Ќа деревЯнной  крышке
его выжжено изображение роскошного зайца. ‚ыжигали, видимо, не очень большие
искусники: рот и нос  зайца слились воедино - похоже, что заЯц  с  аппетитом
сосет  свой  собственный  нос,  а  удивленные  раскосые  заЯчьи глаза  будто
говорЯт: "‘мотри ты! Ћбыкновенный нос, а как вкусно!"
     ‚  боковом карманчике ранца лежит завернутый в  пергаментную бумагу мой
завтрак - Я  буду  есть его на  большой перемене: между третьим  и четвертым
уроками.
     - џ положила  тебе  побольше,  -  говорит  мама.-  ‡ахочешь  - угостишь
какую-нибудь подружку.
     - ‘ама ешь! “  них  - свое, у  тебЯ - свое! - сердитсЯ ћзефа и с укором
обращаетсЯ к маме: -  ‚ы ей эту моду не показывайте:  подружков кормить! Ћна
тогда сразу все отдаст и голоднаЯ бегать будет.
     ’олько одной вещи нет у менЯ в ранце (а ее-то мне, ох,  как хотелось бы
иметь!): перочинного ножа! Љогда обсуждалсЯ вопрос  о  перочинном ноже, Џоль
стоЯла за то, что ножик  - полезнаЯ вещь и  надо  купить мне ножик. Ќо ћзефа
начала так плакать,  так божитьсЯ, так  кричать "по-латыньски": "…зус ЊариЯ,
матка боска Ћстрабрамска, —енстоховска", что мама заколебалась.
     - ‡ачем ребенку ножик? -  возмущалась ћзефа. - —то Яна -  разбойник или
что? „а Яна ж - маленькаЯ: дайте, ей ножик, Яна домой без пальцев придет!
     ’ак ножа и не купили.
     Џапа смотрит на часы.
     - Ѓез четверти девЯть... Џора!
     - „а? - говорит  вошедший в комнату  высокий  крепкий  старик  с густой
раздвоенной  каштановой бородой, в которой не видно ни одного седого волоса.
- „а? ђебенок  пойдет в первый раз в жизни учитьсЯ без своего дедушки? Ћчень
мерси вам, дорогие дети, но Я - не согласный!
     - „едушка! - бросаюсь Я к нему на шею. - Њиленький!
     ќто  тот  дедушка мой, папин  отец,  о котором  папа рассказывал  вчера
вечером €вану Љонстантиновичу и  маме. ’от дедушка, который, урезываЯ себЯ и
бабушку во всем, добилсЯ университетского образованиЯ длЯ всех своих семерых
сыновей.
     - „едушка пришел! - прыгаю Я вокруг него.
     - „едушка пришел, -  подхватывает  дедушка, - не  с  пустыми руками: он
принес внучке подарок!
     €  на  протЯнутой ко мне широкой  дедушкиной  ладони Я вижу... отличный
перочинный ножик!
     Џока идут препирательства из-за того, нужен девочке ножик или не нужен,
и вопли ћзефы,  что  этим  ножиком Я обЯзательно отрежу себе нос, папа снова
смотрит на часы.
     - Ѓез десЯти минут девЯть... Џора!
     €  одновременным  движением  мама  беретсЯ  за  свою  шлЯпку,  а  ћзефа
набрасывает на голову платок. „едушка тоже берет шлЯпу и палку.
     -  Људа?  - прищуриваетсЯ  папа.  - Људа  вы все  собрались? ‚ы  хотите
проводить ее в институт? "‡а ручку" - да? Њожет, еще на руках понесете ее?
     - ’ак Яна ж маленькаЯ... - жалобно возражает ћзефа.
     - Ћна уж не маленькаЯ! - твердо отрезает папа. - Ћна идет учитьсЯ.
     - џков... - нерешительно начинает мама.
     Ќо папа властно перебивает ее.
     - Ћна пойдет одна. € - все.
     - Ќо она может попасть под извозчика...
     - Ќепременно! - гремит папа. - …сли она привыкнет,  чтобы ее водили "за
ручку", она непременно попадет под извозчика в первый  же  раз, как очутитсЯ
на улице одна. Ћна должна учитьсЯ быть взрослой.
     ћзефа с сердцем срывает с головы платок и убегает на кухню. ’ам она - Я
знаю - плюнет в сердцах и заплачет:
     - Ќехай дитЯ зарежетсЯ... нехай Яво звозчик задавит - им что.
     Ќо мне папины слова очень нравЯтсЯ.
     - ’ы сегоднЯ пойдешь своей  дорогой... Џонимаешь, Џуговка? € с тобой не
будет  ни  мамы,  ни менЯ, ни дедушки,  ни ћзефы,  ни  мадемуазель Џолины  -
никого. ’ы сама  будешь  отвечать  за все, что  делаешь. € не  держатьсЯ  за
мамину юбку или за ћзефин  фартук... ‘ама надевай ранец!  Ќе помогайте ей! -
сердитсЯ папа. - Ќу вот, молодец! Ђ теперь попрощайсЯ, и в добрый час...
     ‚се  провожают менЯ в переднюю. ‚се,  кроме ћзефы, котораЯ заперлась на
ключ в кухне и, наверно, горько плачет.
     џ через дверь прошу ее выйти, но она не откликаетсЯ.
     “ мамы полные глаза слез. Џоль крепко жмет мне руку.
     - Ѓонн шанс! (‘частливо!)  - говорит она мне и тихо, на ухо, добавлЯет:
- ’вой отец сказал тебе все, что Я думаю... Љак будто он читал мои мысли!
     „едушка обнимает менЯ.
     - „ругой твой  дедушка,  отец твоей мамы, - он был ученый человек! - он
бы тебе сегоднЯ сказал, наверно, какую-нибудь "алгебру"... €ли  что  "птичка
божиЯ знает", или что она, беднаЯ, чего-то там не знает... Ќу, а Я - простой
дедушка. €  Я тебе только  скажу: будь здорова,  будь умнаЯ и будь  хорошаЯ.
Ѓольше Я от тебЯ ничего не хочу!
     џ берусь за ручки двери. ‘ейчас уйду.
     - ‘той, стой! - вдруг спохватываетсЯ папа и  быстро уводит менЯ в  свой
кабинет. - Џомни: не врать! Ќикогда не врать!
     €,  погрозив  перед  моим   носом  своим  разноцветным  "хирургическим"
пальцем,  с  которого  уже  невозможно  смыть  следы  йода  и  лЯписа,  папа
поворачивает менЯ за плечи и подталкивает в переднюю.
     -  ‚ещи-и-и! -  раздаетсЯ  вдруг из кухни  рыдающий голос ћзефы. - ‚ещи
берегчи надо: за них деньги плачены, не черепьЯ!
     ‚ыйдЯ на улицу и задрав голову, Я смотрю  наверх, на наши окна. ‚ них -
папа,  мама, дедушка. ‚ окне нашей комнаты -  Џоль и Љики, мечущийсЯ в своей
клетке. ‚ окне  кухни - распухшее от слез лицо  ћзефы. Џапа многозначительно
поднимает свой  пестрый указательный палец, это означает: "Џомни: не врать!"
џ понимающе киваю папе и всем. ћзефа машет мне чайным полотенцем и кричит:
     - ‚ещи... € через улицу ходи остру-у-ужненько!
     џ  шагаю по  улице.  Ќе  спеша, как взрослаЯ. Ќа  витрины  магазинов не
глЯжу. „аже  на витрину магазина  "„етский рай".  „аже на окно кондитерской,
где выставлен громадный фарфоровый лебедь; всЯ его спина густо нафарширована
множеством  крупных  конфет  в  пестрых, бахромчатых  бумажках -  совсем как
панталонцы у кур-брамапуток.
     џ не смотрю по сторонам, не хочу отвлекатьсЯ  от моего пути. Ќо, пройдЯ
мимо кондитерской,  Я  вдруг  останавливаюсь. џ  чувствую неодолимое желание
ненадолго - совсем  ненадолго,  на  две-три минуты! - отклонитьсЯ от  прЯмой
дороги,  сделать ма-а-аленький крючок, чтобы повидать одного человека... Њне
бы надо свернуть от кондитерской налево, а Я иду направо, где сейчас  же  за
углом находитсЯ чайный  магазин известной фирмы "Љ. и ‘. Џопов с сыновьЯми".
‚ этом магазине у менЯ есть друг, и мне совершенно необходимо показатьсЯ ему
во  всем великолепии  коричневого форменного платьЯ,  ученического  фартука,
моего нового ранца с книжками - ну, словом, во всей блеске.  ќтот друг мой -
китаец,  настоЯщий  живой китаец  ‚ан  „и-бо.  …го привезли в  прошлом  году
специально длЯ рекламы -  чтоб люди шли  покупать  чай и кофе только в  этот
магазин. € покупатели  в  самом  деле  повалили валом.  ‚сЯкий покупал  хоть
осьмушку  чаю иди  кофе, хоть полфунта сахару -  и при этом глазел на живого
китайца.  ’ак  и стоит с  тех пор ‚ан  „и-бо в  магазине с утра  до  вечера,
рослый, статный,  в  вышитом синем китайском  халате. ѓолова  у него  обрита
наголо, только на  затылке оставлены волосы, заплетенные в длинную косу ниже
поЯсницы. Ћх, мне бы такую!
     ‚ан „и-бо немножко говорит по-русски.  Џроизносит он слова мЯгко, голос
у него добрый,  ласковый.  €  на всех  покупателей, входЯщих в  магазин, ‚ан
„и-бо  смотрит  умными   раскосыми  глазами   и  всем  улыбаетсЯ  одинаковой
казенно-приветливой  улыбкой.  ‚едь он длЯ того и  нанЯт,  чтобы  привлекать
покупателей!
     ’ак же смотрел всегда ‚ан „и-бо и на  менЯ, когда Я приходила с мамой в
магазин.  ‚ан  „и-бо кланЯлсЯ нам,  когда  мы  входили и  выходили,  и, пока
продавец отвешивал и заворачивал нам  товар, - а иногда это делал  и сам ‚ан
„и-бо,  он быстро  научилсЯ  этому нехитрому искусству, - ‚ан „и-бо  ласково
улыбалсЯ нам, как всем покупателЯм.
     Ќо однажды все неожиданно изменилось. Њама  как-то обратила внимание на
то,  что у  ‚ан „и-бо очень  грустный, совсем больной  вид. Ћн улыбалсЯ, как
всегда,  но  улыбка была вымученнаЯ, запавшие глаза смотрели  страдальчески,
лицо было в испарине.  Њама  спросила ‚ан  „и-бо,  не болен  ли он. Ћпасливо
оглЯдываЯсь на управлЯющего магазином, ‚ан „и-бо стал торопливо бормотать:
     - •олесо... ‘е холесо, мадама...
     Ѓыл уже вечер, торговый день кончалсЯ.
     “правлЯющий  надел пальто,  шлЯпу и  ушел  из магазина. ’огда ‚ан „и-бо
оживилсЯ - он, видимо, боЯлсЯ управлЯющего, - а продавец  сказал маме, что у
‚ан „и-бо на руке "гуглЯ агромаднаЯ - от какаЯ!" ‘ам ‚ан „и-бо мЯлсЯ, улыбка
у него была похожа на гримасу, но показать маме свою больную руку стеснЯлсЯ.
     -  Ћт-т-то дурень! -  сердилсЯ на него продавец. - Ћткусит  барынЯ твою
лапу, что ли?
     ’огда мама предложила, чтобы ‚ан „и-бо  показал больную руку папе. ќто,
конечно,  была  очень правильнаЯ  мысль, но... ’ут встал новый вопрос: каким
образом  попадет ‚ан „и-бо  к нам на  квартиру?  …му строжайше воспрещено не
только выходить на улицу,  но даже стоЯть на пороге магазина, где его  может
увидеть  с  улицы  всЯкий и каждый. “правлЯющий ежедневно повторЯет  это ‚ан
„и-бо:
     "‡ачем тебЯ, китайсу, сюды привезли, а? —тоб люди  на тебЯ задарма шары
пучили? Ќе-е-ет!  †елаете живого китайсу видеть  - пожалуйте-с! ‚ магазин-с!
‚ошли,  купили чего  ни  то, - вот  он вам,  живой китайса, смотрите  в свое
удовольствие!"
     ’ак и живет  ‚ан „и-бо в  темном  чулане позади  магазина  и никогда не
выходит  на улицу. …сли он сейчас пойдет вместе с  нами, немедленно сбегутсЯ
сотни  людей. Ќам и  не  пробитьсЯ будет сквозь  эту толпу,  и, уж  конечно,
управлЯющий магазином завтра же  узнает о запретном путешествии ‚аи „и-бо по
улицам города. ‘кандал будет неописуемый!
     Љак же поступить?
     ‚се  предлагали разные  способы сделать  ‚ан  „и-бо  неразличимым среди
уличных  прохожих. ‘амое умное  придумала жена продавца, пришедшаЯ за  своим
мужем: пусть ‚ан „и-бо наденет ее широкое, длинное пальто.
     - Ђ коса-то? Људа косу девать?
     - Ђ под мой платок, - спокойно предложила жена продавца.
     ’ак  и  сделали.  ‚ан  „и-бо, в пальто и повЯзанный платком, совершенно
похож на женщину, только очень огромную ростом.
     - Њадама... - говорил он про самого себЯ, тыча себЯ пальцем в грудь.
     Џродавец и  его жена  остались  в магазине  дожидатьсЯ возвращениЯ  ‚ан
„и-бо, а он ушел с нами.
     Ќа всЯкий случай мы вели ‚ан „и-бо плохо освещенными переулочками.
     ‚се прошло  благополучно. ’олько  у самого  нашего подъезда  ‚ан  „и-бо
споткнулсЯ,  платок соскользнул  с его головы, и  тЯжелаЯ чернаЯ коса  змеей
сползла на его спину.
     - ‘алЯпа - испуганно вздыхал ‚ан „и-бо. - ‘алЯпа упаль...
     Ќо при женском пальто  коса  не обращала на себЯ вниманиЯ,  да и никого
вокруг не было. Њы быстро вошли в наш подъезд.
     “  ‚ан „и-бо оказалась на руке  флегмона,  глубокаЯ, уже  назревшаЯ. Ћн
терпел  больше недели  и  молчал  -  боЯлсЯ  управлЯющего. Џапа  вскрыл  ему
флегмону,  выпустил много гноЯ, перевЯзал руку. ‚ан „и-бо  сразу повеселел и
без конца кланЯлсЯ:
     - Џасиба, докта! Џасиба!
     Џроводить  его  обратно   в  магазин  вызвалась   Џоль.  ћзефа  наотрез
отказалась:
     - џ этих желтых румунцев боюсь! - повторЯла она. - ђумунцы, Я знаю, они
такие... ’олько отвернись, а он тебе голову - ам! - и откусил.
     ‘ того случаЯ у нас с  ‚ан „и-бо  дружба. Љогда Я прихожу в магазин, он
менЯ радостно приветствует:
     - Њаленьки докта пилисол!
     Ќу, разве можно не показатьсЯ  такому  другу в торжественный  день моей
жизни? Ќет, пойду. Ќа одну минуточку.
     ЏодходЯ к чайному магазину, гадаю: увижу Я ‚ан „и-бо или не увижу? …сли
управлЯющий уже ЯвилсЯ, то  Я  ‚ан  „и-бо не  увижу, потому что при  нем ‚ан
„и-бо не позволено  даже  приближатьсЯ к двери  на  улицу. Ќа  мое  счастье,
управлЯющего магазином еще нет, и ‚ан „и-бо, примостившись  бочком, опасливо
выглЯдывает на улицу, как белка из дупла, готовый юркнуть и скрытьсЯ.
     “видев менЯ, ‚ан „и-бо, по обыкновению, радостно менЯ приветствует.
     - ‚ан „и-бо... - говорю Я. - ‚идите?
     € поворачиваюсь вокруг  себЯ,  чтобы  ‚ан „и-бо мог разглЯдеть менЯ  со
всех сторон.
     ‚ан „и-бо с восхищением цокает Языком:
     - Ћй, каласива, каласива!
     - џ, ‚ан „и-бо, учитьсЯ иду!
     - Ќу, уциси, уциси! Ѓудеси бальсой докта!
     Ќо в эту минуту ‚ан „и-бо внезапно нырЯет в полумрак магазина. Ќаверно,
его зоркие глаза заметили издали приближение грозного управлЯющего.
     џ  снова  иду  налево, по  направлению  к  институту. Ћстанавливаюсь на
противоположном  тротуаре  и  пристально  разглЯдываю  это  длинное, скучное
здание. Ќепроницаемо  и  отчужденно  смотрЯт  на  мир  окна,  закрашенные до
половины белой  маслЯной  краской. Ќи  одной раскрытой  форточки, ни  одного
выставленного на солнце цветочного  горшка, ни одного выглЯдывающего из окна
человеческого  лица...  ‚  подъезде  -  глубокаЯ,  темнаЯ- ниша, похожаЯ  на
запавший рот древней бабы-Яги. €  массивнаЯ входнаЯ дверь враждебно скалитсЯ
медным кольцом, как последним уцелевшим зубом.
     ‘ейчас перейду улицу. ‘ейчас войду в подъезд института...

        ѓлава втораЯ. Џ…ђ‚›… ЏЋ„ђ“ѓ€, Џ…ђ‚›… “ђЋЉ€

     - ‡дравствуй... - слышу Я вдруг негромкий голос.- ’ы менЯ узнаешь?
     Ќу конечно, Я узнаю ее! ќто ”ейгель, та девочка, котораЯ экзаменовалась
вместе со мной и так хорошо отвечала по всем предметам. џ радостно смотрю на
”ейгель: вот Я, значит, и не одна!
     ’огда,  во  времЯ  экзаменов,  ”ейгель показалась мне  усталой,  словно
несущей на  себе непосильную  тЯжесть.  Ќо  в  тот  день  мы все  устали  от
непривычного волнениЯ и напрЯжениЯ - Я, наверно,  была такаЯ же  измученнаЯ,
как она. Ђ сегоднЯ в  ”ейгель ничего этого нет. ѓлаза, правда, грустные, но,
наверно, они всегда такие. Ђ в остальном у нее такое лицо, как у всех людей.
     - Џочему ты здесь стоишь? - спрашивает она.
     - Ђ ты?
     -  Ќет,  Я  хотела  спросить,  почему  ты  не  входишь  в  институт?  -
поправлЯетсЯ ”ейгель.
     - Ђ ты? - отвечаю Я и смотрю на нее с улыбкой.
     ‚едь мы обе отлично знаем, что мешает нам перейти через улицу и войти в
подъезд института: мы  робеем, нам даже немного страшно... и  одиноко... все
близкие нам люди остались дома. € по  этой  же  причине  мы так обрадовались
друг  другу, что  сперва  заулыбались,  а потом  начинаем  смеЯтьсЯ. Ќа  нас
нападает внезапный беспричинный "смехунчик". Џрохожие  оглЯдываютсЯ на  нас:
стоЯт две девочки в форменных коричневых платьЯх, крепко держась за руки,  и
заливаютсЯ смехом, глЯдЯ друг другу в глаза. “ ”ейгель от смеха выступили на
больших темных глазах слезы.
     - ’ы плачешь? - пугаюсь Я.
     - Ќет, нет! - успокаивает менЯ ”ейгель. - ќто у менЯ всегда такой смех.
     - Ђ как тебЯ зовут?
     - Њаней. Ђ тебЯ - Я знаю! - ‘ашей... Ќу, пойдем, скоро начнутсЯ уроки.
     Њы переходим улицу. “  темной глубокой двери  с медным  кольцом Я снова
останавливаюсь:
     - Џостоим одну секундочку, хорошо?
     ЊанЯ соглашаетсЯ. …й, видно, тоже страшно взЯтьсЯ за медное кольцо.
     „р-р-р!  „р-р-р!  -  барабанит вдруг дробь по моему  ранцу,  словно его
общелкали целой пригоршней орехов.
     џ вздрагиваю от неожиданности!
     Ѓыстро оборачиваюсь: позади менЯ стоит невысокаЯ толстенькаЯ  девочка в
черном  чепчике,  обшитом  черными  кружевами и  скрывающем всю  ее  голову.
„евочка что-то с аппетитом жует и весело смеетсЯ.
     - ќто Я! џ по твоему горбу  барабаню. Ђ  почему у тебЯ ранец?  ђазве ты
солдат или гимназист? - продолжает она, смеЯсь.
     ‘меЯтьсЯ  мне  не хочетсЯ.  ‘ердитьсЯ  или  обижатьсЯ  тоже не хочетсЯ.
Џоэтому Я просто объЯснЯю:
     - …сли носишь книжки в ранце, за плечами, спина всегда будет прЯмаЯ.
     - ѓлупости какие! - продолжает смеЯтьсЯ девочка в  черном чепчике.  Ћна
уже прожевала то, что у нее было во рту, и куснула новую порцию от того, что
она держит в горсти.
     - ‚овсе не глупости! ќто мой папа говорит.
     - Ђ откуда он знает, твой папа?
     - Ђ оттуда, что он - доктор.
     ’олстенькаЯ девочка в черном чепчике миролюбиво уступает:
     - Ќу, если  доктор, тогда, может, и  вправду так. ‹адно,  носи ранец, Я
разрешаю!
     Ћна делает величественный королевский жест. ѓоворит она  чуть шепелЯво:
не  "разрешаю", а "разрешЯю",  и губы складывает трубочкой вверх к носу. ‚се
это у нее выходит так  добродушно-мило, что и Я, и ЊанЯ ”ейгель (Я вижу это)
просто очарованы ею.
     - Ђ мой папа  знаешь кто? - продолжает она. -  Ќорейко!  ‘ам Ќорейко!..
‡наешь ресторан на Ѓольшой улице?
     Њои познаниЯ в области ресторанов очень скудные. џ знаю только ресторан
в  Ѓотаническом  саду:  там  служит  лакеем  отчим  моей  подружки  ћльки  и
судомойкой - ее мать. Ђ больше Я никаких ресторанов даже и назвать не могу.
     ’олстушка  в  черном   чепчике   смотрит  на  менЯ  с  самым  настоЯщим
сожалением.
     - Ќе знаешь ресторан Ќорейко?  Ќе  знаешь?  ‚от смешно! (Ћна произносит
"смишьно".) Ќикогда такой дурноватой девочки  не видела! Ќу, одним словом, у
моего  папы самый большой  ресторан  в городе.  Ђ Я  -  папина  дочка,  ЊелЯ
Ќорейко.  ЊелЯ  - значит  ЊеланиЯ.  Ђ тебЯ  как  зовут?.. ‘ашей?.. Ђ  тебЯ -
обращаетсЯ она к ”ейгель. - Њаней? Ђ кто твой папа?
     - Њой папа -  учитель,  - отвечает ЊанЯ так же твердо и уверенно, что Я
чувствую: она рада,  что  ее папа учитель, она любит  своего отца и гордитсЯ
им.
     € мне это почему-то приЯтно.
     - Ќу, вот что, пичужки... (ЊелЯ, по своему обыкновению, вытЯгивает губы
трубочкой  к носу, и у  нее выходит "пичьюжьки".) Ђ в каком классе вы будете
учитьсЯ? - € она деловито засовывает за щеку конфетку.
     - ‚ первом! - отвечаем мы в один голос.
     - Ќу, тогда ступайте за мной - Я тоже  в первом - и делайте тють-в-тють
все, что Я!
     ‘  удивлЯющим  нас  бесстрашием  толстенькаЯ  ЊелЯ  Ќорейко беретсЯ  за
тЯжелое медное кольцо входной двери и широко распахивает ее перед нами.
     - Ђллэ! - командует она. - „а что вы стоите, как глупые куклы? ‚ходите!
     € вот мы в большой темноватой швейцарской. Људа  ни посмотришь, вешалки
длЯ  верхнего платьЯ, над каждой вешалкой  надпись:  III кл., V кл. и т.  д.
ЊелЯ  уверенно ведет нас в самый угол швейцарской -  там наша вешалка: I кл.
2-е  отд., то есть первый класс второе отделение. “ соседней вешалки - I кл.
1-е отд. - Я вижу снимающую пальто ‡ою абанову: она  будет учитьсЯ в первом
отделении.
     Њежду  вешалками  снуют  женщины  в  полосатых  холщовых  платьЯх.  Ћни
помогают девочкам-ученицам раздеватьсЯ, вешают их пальто и шлЯпы.
     - ќто полосатки! - объЯснЯет нам  ЊелЯ Ќорейко и, завидев издали идущую
по швейцарской пожилую сухопарую  женщину  в  синем  платье учительницы  или
классной дамы, ЊелЯ  быстро, едва не  поперхнувшись, проглатывает  очередную
конфетку и шепчет нам: - Ђ это синЯвка! …е „рыгалкой зовут.
     ‘ухопараЯ  "синЯвка",  у которой  такаЯ  страннаЯ,  смешнаЯ кличка, уже
стоит около нас и, укоризненно качаЯ маленькой головкой, говорит Њеле:
     -  Ќу конечно,  это  Ќорейко! “дивительно  шумнаЯ особа!  Ћтчего  вы не
раздеваетесь,  Ќорейко?   ‚ы   не  знаете   правила?  "Ќе  задерживатьсЯ   в
швейцарской! ђаздетьсЯ - или одетьсЯ - и уходить наверх или на улицу!"
     -   џ,   …вгениЯ  €вановна,  новеньким   помогаю,   -   отвечает   ЊелЯ
благонравненьким голоском. -  Ћни  же,  …вгениЯ €вановна, просто  ничего  не
знают, - даже смишьно! - Я их всему учу!
     ЋказываетсЯ, у "„рыгалки" есть и человеческое имЯ: …вгениЯ €вановна.
     „рыгалка грозит Њеле тощеньким пальчиком:
     - Ќу, ну!.. ‘мотрите!.. - и идет прочь от нас.
     Њы  смотрим  ей вслед... Ќу  конечно, она - „рыгалка! ќто очень  меткаЯ
кличка.  Ћна  движетсЯ  какой-то  подпрыгивающей, подрыгивающей  походочкой,
плечи  ее  при  этом  вздрагивают,  локти, прижатые  к туловищу,  дергаютсЯ,
головка трЯско дрожит...
     - Ќу, девочки, идем! - командует ЊелЯ.
     € она ведет нас по узорной чугунной лестнице наверх, во второй этаж. Ќа
стыке двух  длиннейших  коридоров,  в том  месте,  где  более  узкий коридор
вливаетсЯ под прЯмым  углом в  более широкий, стоит очень большой письменный
стол.
     - „иректорский стол! - шепчет нам ЊелЯ Ќорейко и показывает  глазами на
человека, сидЯщего за этим столом.
     —еловек  этот  одет  в  синий  вицмундир   учебного  ведомства,  из-под
бархатного   лацкана   вицмундира  выглЯдывает   половина   большой  звезды,
сверкающей  серебром и эмалью. Ќа шее -  под  подбородком  -  у  него орден.
—еловек сидит неподвижно  - кажетсЯ, он дремлет сидЯ;  глаза его закрыты,  а
щеки,  какие-то  неправдоподобно  красные, осыпаны  целыми выводками  желтых
прыщиков, как грибами-поганками. Ќос у него тоже красный, даже красно-сизый.
‚се остальное лицо, за вычетом носа и щек, нездорово-желтого цвета, измЯтое,
как квелаЯ репа.
     - „иректор... - шепчет нам ЊелЯ. - ’упицын...
     Ћколо  директорского   стола   две-три   неподвижные  фигуры   синЯвок,
окаменевших в благоговейном  страхе,  как бы не  потревожить директора в его
дремоте.
     ЊелЯ  Ќорейко  стараетсЯ  как  можно  быстрее   и  беззвучнее  миновать
директорский стол и проскользнуть в коридор направо, увлекаЯ за собой и менЯ
с Њаней ”ейгель.
     Ќо  тут  - вдруг!  -  начинаютсЯ пугающие чудеса. ‡а  спиной дремлющего
директора  раздаютсЯ  странные  звуки - сперва  сип, потом  хрип,  потом все
нарастающий  гул,  потом   -  щелк!  -  и  медленно,   ритмично  сменЯющиесЯ
торжественные  удары часов. ’олько тут мы замечаем, что  за спиной директора
висЯт на стене круглые часы - это они и бьют.
     ‘ам директор, словно проснувшись от дремоты, медленно раскрывает глаза,
а потом  Яростно выпучивает  их, уставившись на  нас, как вареный рак. Ќас с
Њаней охватывает настоЯщий ужас. Ћн еще усиливаетсЯ оттого, что ЊелЯ Ќорейко
испуганно шепчет нам:
     - Њакайте! „а макайте же!
     Њы не  понимаем, чего  она от нас хочет. —тоб мы  махали? Љому махать -
директору? —ем махать?
     ЊанЯ  ”ейгель делает слабую  попытку  изобразить  пальцами правой  руки
нечто  вроде приветственного жеста,  такого робкого,  что невозможно понЯть,
что она, собственно говорЯ, хочет этим выразить.
     Ќо тут сама ЊелЯ, не переставаЯ шипеть на нас "макайте!" - опускаетсЯ в
глубоком  реверансе,  словно в воду  нырЯет.  ’огда и  мы  как умеем  делаем
реверанс (у  нас он получаетсЯ  очень корЯво). ‡атем,  схватив за руки, ЊелЯ
быстро увлекает нас за собой в небольшой темноватый боковой коридорчик.
     ’ам она обрушиваетсЯ на нас:
     - џ вам говорю, Я вам шепчу "макайте", а вы стоите, как глупые куклы!
     - Ђ кому махать?
     - „а не "махать"! ѓосподи, твоЯ волЯ, никогда таких дурноватых детей не
видала! -  искренне возмущаетсЯ ЊелЯ. - Ќе "махать", а  "макать"! Џонимаете?
Њакать, макать - ну, свечкой макать! ‘оображаете вы?
     ‚ероЯтному нас очень растерЯнные  лица, потому что, глЯдЯ  на нас, ЊелЯ
начинает  громко  хохотать. Џотом  она  объЯснЯет: макать  свечкой -  значит
делать реверанс при встрече с начальством.
     - Љого ни увидите в коридоре - учителЯ, синЯвку, - макайте свечкой, вот
так! „иректора встретите или начальницу  -  макайте глубоко... ‚идели, как Я
сейчас  директору  макнула? -  с торжественной хвастливостью  напоминает нам
ЊелЯ. - Ќу, теперь понЯли, пичюжьки?
     -  Ђ  откуда  ты все  правила  знаешь?  -  спрашиваю Я, глЯдЯ на Њелю с
величайшим удивлением.
     - Ђ оттуда, что Я - второгодница! -  выпаливает она  с такой гордостью,
как если бы она говорила: "џ - академик!"
     Њы  с   Њаней  смущенно  переглЯдываемсЯ.  Џо   нашим  понЯтиЯм,   быть
второгодницей - это ужасно, это позор!
     - „урочки! - смеетсЯ ЊелЯ. - Ќу вот совсем глупышьки!  ‚ы думаете, менЯ
оставили на  второй год потому, что Я плохо училась? Ќич-чего подобного! ‚от
смотрите...
     ЊелЯ рывком стаскивает с головы черный чепчик с черными  кружевцами. Њы
видим ее голову, остриженную наголо.
     -  “  менЯ в прошлом  году  сперва корь  была,  потом - скарлатина. ’ри
месЯца Я больнаЯ лежала... Ќу, потом, конечно, уже мне не нагнать было,  что
пропустила... € волосы  стали очень  выпадать, пришлось  остричь, два  раза,
совсем напрочь. ‚торой раз вчера остригли - это  уж в  последний раз. ’еперь
волосы будут расти хорошо, густо!
     ‚се это ЊелЯ рассказывает, быстро-быстро вертЯ на  указательном  пальце
свой чепчик. Џотом с маху напЯливает его обратно на голову.
     € как раз  в эту минуту начинаетсЯ пронзительный  звон.  Ћглушительный,
непрекращающийсЯ, несмолкающий, он заполнЯет все  здание. ‘ того места,  где
мы стоим, мы  видим  и  самого "звонарЯ". ќто  - служитель  ‘тепан,  мужчина
среднего  возраста, с могучими  усами, мирно  лежащими  на пышных и коротких
баках,  похожих  на две котлетки. ќтот  человек  одет  в форменную  куртку с
металлическими пуговками. € звонит он не просто так - "дали звонок в  лапу!"
- нет,  он то держит звонок над головой,  то вертит  им, так  что получаетсЯ
нечто вроде трелей.
     - ‡вонок! - кричит ЊелЯ. - Ѓежим в класс!
     Њы  спешим  по  коридорам,  по которым  в  разных направлениЯх бегут на
первый урок девочки всех классов.
     Њы  добежали  до своего  класса - и попадаем  в царство „рыгалки!  Ќаша
класснаЯ дама - „рыгалка.
     - „ети!  - говорит „рыгалка нам, рассевшимсЯ на партах как попало, "как
селось".  -  ‚станьте, дети!  Џеред  ученьем надо  помолитьсЯ.  Џусть читает
молитву... ну, хотЯ бы ѓорбова!
     ѓорбова, высоконькаЯ, чернЯваЯ, выходит из-за парты, становитсЯ впереди
всего класса. Њы тоже все встаем. Ћбратившись лицом к иконе, ѓорбова осенЯет
себЯ крестом. ’о же делают и остальные девочки и сама „рыгалка.
     -  "Џреблагий  господи!  - начинает молитву  ѓорбова.  -  Ќиспошли  нам
благодать духа твоего свЯтого..."
     ѓорбова  сказала  последние  слова  молитвы  и  трижды  перекрестилась.
Џерекрестились все остальные  девочки  и „рыгалка.  ѓорбова возвращаетсЯ  на
свое место.
     Њолитва кончена, сейчас начнетсЯ урок.
     - „ети! - снова обращаетсЯ к нам „рыгалка. - „останьте свои дневники.
     Њы выполнЯем приказание, но делаем это с сильнейшим стуком и  грохотом.
‘тучат  откинутые половинки пюпитров на партах, кое у  кого падают книжки на
пол. ‚ынутые нами дневники - без всЯкой злой воли с нашей  стороны! - громко
стучат, ложась на парты.
     - „ети! - стонет „рыгалка с укором. - Ќу разве  можно так шуметь, когда
вас целых тридцать четыре  человека?! ‚ы должны помнить, что вы - приличные,
воспитанные  девочки, а не какие-нибудь уличные оборванки.  Љаждую вещь надо
брать в руки  осторожно,  класть на парту бесшумно...  Ќу, положите дневники
обратно в сумки и выньте их снова - осторожно и тихо.
     ќто "осторожное и тихое" доставание дневников  мы  повторЯем  несколько
раз  -  до тех пор, пока  оно наконец получаетсЯ относительно  осторожным  и
приблизительно тихим.
     € вот перед  нами лежат на  парте наши  дневники - тоненькие тетрадки в
твердых переплетах с белой наклейкой.
     -  Ќапишите  на  белой  наклейке,  там,  где  точки,  - предлагает  нам
„рыгалка, -  "ученицы первого  класса" и ваше  имЯ  и  фамилию...  Ќаписали?
’еперь откройте дневник... Љакой сегоднЯ день?
     - ‘уббота! ‘уббота! - нестройно галдим мы.
     Њученически сморщившись, „рыгалка хватаетсЯ за виски:
     - Ѓоже мой! ’ише! Ќе все враз! Џотом, успокоившись, она продолжает:
     - Ќайдите в дневнике субботу... Ќашли? ’ак, пишите названиЯ сегоднЯшних
уроков,  Я  буду диктовать.  Џервый урок  - свободный.  ‚торой