        ‚асиль Ѓыков. ’ретьЯ ракета

   -----------------------------------------------------------------------
   Џер. с белорусск. - Њ.ѓорбачев.
   ‚ кн.: "‚асиль Ѓыков. Џовести". „непропетровск, "Џроминь", 1987.
   OCR & spellcheck by HarryFan, 19 March 2001
   -----------------------------------------------------------------------


        1

   џ лежу в окопе на разостланной шинели и  долго  глЯжу  вверх,  в  синюю
бездну летнего неба. ‚округ тихо - ни взрыва, ни выстрела, все спЯт.  —уть
дальше, возле снарЯдной ниши, кто-то натужно посапывает, кажетсЯ,  вот-вот
захрапит. ‘олнце скрылось за бруствером и уже клонитсЯ  к  закату.  Џомалу
спадает жара, утихает ветер. ЋдинокаЯ былинка на  краю  бруствера,  что  с
утра беспокойно билась о высохший ком  чернозема,  обессиленно  свисает  в
окоп. ‚ысоко в небе летают аисты.  ђаспластав  широкие,  размочаленные  на
концах крыльЯ, они забрались в самую высь и кружат там, будто  купаютсЯ  в
солнечном Ясном раздолье. ‚етровые потоки постепенно относЯт их в сторону,
но птицы, важно взмахнув крыльЯми, опЯть набирают высоту и долго  парЯт  в
поднебесье.
   Ђисты часто прилетают сюда в  погожую  предвечернюю  пору  и  кружатсЯ,
наверно, высматриваЯ какое-нибудь болотце,  камышовую  заводь  или  лужок,
чтобы поискать корма, напитьсЯ, а то и  просто,  по  извечному  обычаю,  в
раздумье постоЯть на одной ноге. Ќо  теперь  возле  заводей,  у  приречных
болот, на всех полЯх и дорогах - люди. Ќе  успевают  птицы  сколько-нибудь
снизитьсЯ, как на  земле  начинают  трещать  пулеметные  очереди,  высокий
голубой  простор  зло  прошивают  невидимые  шмели-пули,   аисты   пугливо
бросаютсЯ в стороны и торопливо улетают к предгорьЯм Љарпат.
   Ѓез аистов синее небо становитсЯ пустым и скучным,  в  нем  не  за  что
зацепитьсЯ взглЯду, Я прищуриваюсь и дремотно притихаю.
   ‚друг на бруствере что-то резко щелкает, будто невидимый хлыст бьет  по
иссохшей  пыльной  земле,  и  Я,  вздрогнув,   пробуждаюсь   от   сонливой
задумчивости. ‚ окопе по-прежнему тихо, все  спЯт,  только  на  ступеньках
ерзает что-то ‹ешка ‡адорожный, наш зарЯжающий.  Ћн  в  нижней  рубашке  с
незавЯзанными и разметанными на широкой груди тесемками; голые до  локтей,
сплошь покрытые татуировкой руки его держат промасленную  гимнастерку,  на
вороте которой болтаетсЯ непришитый конец подворотничка.  ‹укавые  ‹ешкины
глаза  на  круглом  бровастом  лице  часто  мигают,  как  это   бывает   у
провинившегосЯ в чем-то человека.
   - ‘обака! - неизвестно к кому обращаЯсь, говорит  ‹ешка.  -  џ  ж  тебЯ
подразню!
   Ћн кладет на ступеньки гимнастерку с надраенным до  блеска  гвардейским
значком и хватает стоЯщую рЯдом лопату. џ не успеваю еще сообразить, что к
чему, как ‹ешка тихонько высовывает из-за бруствера точечный ее черенок.
   "—вик!" - и на бруствере вдребезги разлетаетсЯ сухой ком земли.
   ‹ешка вздрагивает, но, заметив,  что  Я  увидел  его  проделку,  озорно
улыбаетсЯ и уже смелее высовывает из окопа лопату. ѓде-то в неприЯтельской
стороне слышитсЯ выстрел, и одновременно  новаЯ  пулЯ  откалывает  толстую
щепку от лопаты.
   - Ќе порть инструмент, - говорю Я ‹ешке. - Ќашел занЯтие!
   - Ќе-ет! “ж Я его подразню, собаку!..
   Ћн снова выставлЯет лопату. ‚ то же мгновение четко  слышитсЯ:  "чвик",
"чвик", - и с бруствера брызжет землЯ.
   - Ћ, законно! Џозлись, позлись! - довольно говорит ‹ешка.
   Ћн хочет сказать и  еще  что-то,  но  не  успевает  раскрыть  рта,  как
устоЯвшаЯсЯ вокруг тишина нарушаетсЯ грохотом крупнокалиберного  пулемета.
Џесок, комьЯ земли и клочьЯ кукурузы разлетаютсЯ с бруствера, сыплютсЯ  на
лица, головы, спины, спЯщих в окопе людей. Ќо очередь короткаЯ, она  вдруг
утихает, и ветер медленно сдувает с бруствера пыль.
   - —то это? —то за безобразие? - кричит  из  дальнего  конца  окопа  наш
командир, старший сержант †елтых.
   Љак и все, он спал, но, очевидно, командирское  чутье  подсказало  ему,
что кто-то провинилсЯ. Џригнувшись, без ремнЯ, в расстегнутой гимнастерке,
на которой позвЯкивает полдюжины медалей, он перелезает через спЯщие  тела
к ‹ешке.
   - ’ебе что, тесно в  окопе?  -  со  сдержанной  злостью  спрашивает  он
зарЯжающего.
   ’от сидит внизу, присыпанный землей, и, обнажаЯ свои  красивые  широкие
зубы, нагловато ухмылЯетсЯ:
   - „а вон ѓанс! —уть иголку из пальцев не вышиб, зараза!
   - €голку у него вышиб! ‚се баловство! ’ы что, сосунок? ЋбъЯснить  тебе,
что к чему?
   ‘ минуту †елтых зло и неподвижно смотрит сверху вниз на  ‹ешку.  Ћднако
тишина больше не нарушаетсЯ, и  старший  сержант,  успокаиваЯсь,  начинает
отрЯхивать с головы и усов песок. Џотом он переводит все  еще  недовольный
взглЯд  на  нас  -  его  подчиненных.   ѓлаза   у   командира   маленькие,
неопределенного,  будто  вылинЯвшего,  цвета,  они  остро  смотрЯт  из-под
мохнатых строгих бровей: пожилое,  синее,  побитое  порохом  лицо  его  не
предвещает добра.
   - —его разлегсЯ? - вдруг босой ногой он толкает менЯ. - Ќе на  курорте.
Ђ ну, марш наблюдать!
   џ не торопЯсь поднимаюсь с шинели, в душе  ругаЯ  ‹ешку  за  неуместную
шутку, а командир стоит и хмуро оглЯдывает остальных.
   - Ђ ты, Ћдноухий!  Ќечего  притворЯтьсЯ:  вижу,  не  спишь!  Џодъем!  -
командует он снарЯдному Љривенку, который, надвинув  пилотку  на  смуглое,
перекошенное шрамом лицо, неподвижно лежит на дне окопа.
   Ќо Љривенок не шевелитсЯ, и †елтых, наклонившись, дергает его за рукав.
   - Ђ ну, подъем!
   ‘олдат нехотЯ раскрывает сердитые глаза.
   - Ќе понукай! Ќе запрЯг!
   - —то не запрЯг, подъем, говорю!
   Љривенок лениво  встает  и,  удобнее  устраиваЯсь  под  стенкой  окопа,
ворчит:
   - ЏорЯдочек! Ќе успеешь вздремнуть - подъем...
   †елтых переводит взглЯд в угол на остальных, но там уже  будить  никого
не надо. Њолчаливый и тощий, как жердь, ‹укьЯнов  тихо  сидит  на  шинели,
усердно хлопаЯ глазами и делаЯ вид, что давно уже проснулсЯ.  Љак  всегда,
когда  командир  ругаетсЯ,  в  синеватых  глазах   этого   еще   молодого,
безвременно увЯдшего человека  поЯвлЯетсЯ  молчаливаЯ  робкаЯ  покорность.
“голки его тонких губ вздрагивают, брови смыкаютсЯ - он Явно не  переносит
грубости. Ћстальные давно уже привыкли к командирскому крику, и им хоть бы
что. “же деловито копошитсЯ на коленЯх наводчик - Якут Џопов.  Ћн,  видно,
сразу догадываетсЯ, чем все кончитсЯ, и, не ожидаЯ приказаниЯ, вытаскивает
из ниши Ящик с недочищенными накануне  снарЯдами.  ‚ид  у  него  несколько
надутый, недовольно-заспанный, широкое скуластое лицо сосредоточенно, веки
узких глаз припухли.
   - Ќу, а вы чего смотрите? - покрикивает †елтых на остальных. - „умаете,
калач дам? ‡адорожный, ‹укьЯнов, Љривенок, за работу!
   Ѓойцы не спеша берутсЯ за дело.
   Љривенок, тЯжело вздохнув, подступает к раскрытому Ящику. —ерез всю его
щеку, от рта до уха, Ярко краснеет обезображивающий лицо шрам  -  недавний
след минного осколка; на  месте  начисто  срезанного  уха  лишь  небольшое
отверстие. Џопов с ‹укьЯновым уже протирают ветошью снарЯды. “ Џопова  это
получаетсЯ сноровисто и ловко, натренированные его  руки  так  и  мелькают
вдоль блестЯщих латунных гильз. ‹укьЯнов же вЯл и медлителен, одной  рукой
поворачивает скользкий снарЯд и неуверенно  трет  его  трЯпкой,  брезгливо
сжатой  между  двумЯ  пальцами;  Љривенок  пристраиваетсЯ  рЯдом.   ’олько
‡адорожный, натЯнув на круглые плечи тесноватую гимнастерку,  проходит  по
окопу мимо работающих.
   - …рунда! € втроем управЯтсЯ!
   Ћн садитсЯ в конец окопа и принимаетсЯ за свое любимое занЯтие: сдвинув
пониже, разминает  на  лодыжках  кирзовые  голенища  новых  сапог.  ќти  с
особенным  шиком  пригнанные  сапоги,   коротенькаЯ,   подрезаннаЯ   снизу
гимнастерка, широченные суконные галифе цвета хаки, а также лихо сдвинутаЯ
на самое ухо  пилотка  заметно  выделЯют  ‹ешку  среди  нас.  ЉажетсЯ,  он
чувствует в этом немалое свое превосходство над остальными, и потому с его
подвижного лица не сходит беззаботнаЯ озорнаЯ улыбка.
   †елтых, Явно любуЯсь в душе  его  нагловато-щегольской  независимостью,
беззлобно ворчит про себЯ:
   - ‹одырь... ‘ачок... Ќу, смотри мне, футболист!


        2

   Њы - "сорокапЯтчики". …ще нас называют  Џ’Ћ  (противотанковое  орудие),
чаще "пушкари", а то и "прощай, родина". Џоследнее обижает и злит  нас,  и
мы указываем тогда на нашего командира старшего сержанта  †елтых,  который
воюет в батарее с сорок первого, и ничего - жив, здоров. Ќо, видно, есть в
этом прозвище долЯ правды, в которой мы  не  хотим  признатьсЯ.  ‚ойна  во
многом изменилась за три года, обновились оружие и  тактика,  другими  уже
стали  немецкие  танки,  поЯвились  "тигры",  "пантеры",  "фердинанды",  а
"сорокапЯтка" у нас все  та  же,  из  которой  стрелЯли  по  броневикам  и
танкеткам. Љонечно, порою нам бывает не сладко.
   џ устраиваюсь на ступеньке, где  сидел  ‹ешка,  и  осторожно  высовываю
из-за бруствера острый  кончик  "перископа-разведчика".  ‚  маленьком  его
глазке отражаетсЯ хорошо знакомаЯ  местность  -  не  запаханное  с  весны,
заросшее лебедой и пыреем поле, изрезанное серыми гривами окопов  и  ходов
сообщений. ‡а ними на нейтралке едва заметна в траве извилина  пересохшего
ручьЯ, возле него ржавеет закопченный, с настежь  открытыми  люками  танк.
„альше горбЯтсЯ неровные хребтовины холмов, на  которых  окопались  немцы.
—то там у них, нам уж не  видно,  зато  они  свободно  просматривают  наши
позиции, траншеи передовой линии, ходы сообщениЯ,  все  проложенные  ночью
тропки. …динственное же наше естественное укрытие сзади  -  узкаЯ  полоска
подсолнуха, котораЯ одним концом почти примыкает к нашей огневой  позиции,
а другим упираетсЯ в  недалекую  тыловую  деревню.  (Ћт  деревни,  правда,
осталось одно название. Џосле недавних боев на месте  ее  мазанок  высЯтсЯ
груды глины, торчат вывороченные обгоревшие  бревна,  и  зарастают  травой
подворьЯ, на которых бродЯт голодные кошки.  †ители  ее  ушли  куда-то  на
север.)
   Њы стоим на поле между  разбросанными  кучами  пересохшей  прошлогодней
кукурузы. Ћдна такаЯ куча скрывает и нашу пушчонку,  возле  которой  вырыт
небольшой, в пЯть шагов, окоп-ровик.
   ‘тарший сержант, однако, у нас не злопамЯтен  и  вскоре  успокаиваетсЯ.
‘вернув цигарку почти с крупнокалиберную пулеметную гильзу, он садитсЯ  на
дно и курит. Љлубы сизого пахучего дыма наполнЯют окоп. ’абак нам дают  из
трофейных румынских запасов. †елтых иногда вечером приносит  килограммовую
свЯзку крупного пожелтевшего листа, и мы неделю курим  ее  всем  расчетом.
Џравда, как утверждает ‡адорожный, чтобы накуритьсЯ нашему командиру, надо
свернуть цигарку размером чуть ли не с гаубичный ствол.
   - ‘лушай, ‹укьЯнов, - хитро поглЯдываЯ сквозь дым, говорит †елтых. - ’ы
не парикмахером до войны был?
   - Ќет, - грустно отвечает ‹укьЯнов. - џ в архитектурном училсЯ.
   - Ђ-а... Ђ Я думал, парикмахером. “ж очень ты деликатно трЯпку держишь,
- говорит †елтых и вдруг прикрикивает: - Ђ ну, три сильнее! Ќе разорветсЯ,
не бойсЯ!
   ‹укьЯнов смущенно  прикусывает  губу  и  начинает  тереть  быстрее,  но
смазанный снарЯд выскальзывает из рук и падает головкой в песок.  ‹укьЯнов
отшатываетсЯ к стенке.
   - Ќу вот, разинЯ! - машет рукой †елтых. - ’оже  мне  архитектор...  €ди
сюда, другую работу дам.
   ‘олдат вытирает снарЯд, потом о подол  гимнастерки  -  руки,  а  †елтых
расстегивает свою сержантскую кирзовую сумку и  достает  измЯтую  карточку
Џ’Ћ.
   - ‚от что... Ќа, нарисуй как следует. Ђ то приходЯт, спрашивают, почему
неаккуратнаЯ. ‚ самом деле, если бы не  было  кому,  а  то  полный  расчет
грамотеев: футболист, архитектор, учитель вон, - не забывает он  намекнуть
и на мою довоенную учебу в педагогическом техникуме. - ’олько лодыри  все:
лишь бы дрыхнуть.
   ‹укьЯнов заметно оживлЯетсЯ: новаЯ работа ему по душе. Џоджав под  себЯ
ноги, он поудобнее устраиваетсЯ  под  стенкой  окопа  и  начинает  чертить
ориентиры.  „вижениЯ  его  тонких  пальцев  обретают   уверенность,   лицо
проЯснЯетсЯ, только в уголках бледных губ все  еще  таитсЯ  тихаЯ  скорбь.
†елтых сидит напротив и с затаенным любопытством следит за движениЯми  его
карандаша.
   - ‚от тут, вижу, ты мастер. € куст как раз двойной, будто  спаренный...
€ танк - вылитый "тигр". •орошо.
   џ тоже заглЯдываю в небольшой лист бумаги, оторванный от бланка боевого
листка:  ничего  особенного,  обыкновенный  чертеж.   ‘таршему   сержанту,
конечно, такого не осилить. •оть он и командует расчетом, но образование у
него, кажетсЯ, не то два, не то три класса, и мы никогда не видели,  чтобы
†елтых что-нибудь писал или читал вслух. ‚сю документацию расчета (именной
список, карточку Џ’Ћ,  отчет  по  снарЯдам),  ссылаЯсь  на  занЯтость,  он
поручает ‹укьЯнову, Џопову или мне, а сам сидит рЯдом и  курит.  ‹укьЯнов,
конечно, самый грамотный у нас  и,  наверное,  самый  умный  -  испытанный
авторитет по  части  разных  наук.  „аже  ‡адорожный,  который  вообще  не
признает никого умнее  себЯ,  частенько  обращаетсЯ  к  нему,  когда  надо
уточнить, в каких фильмах снималсЯ  —арли  —аплин,  сколько  лет  Ѓольшому
театру в Њоскве, кому перед войной проиграл московский "‘партак"  или  кто
такаЯ ЊариЯ ‘тюарт. ‹укьЯнов обычно  сдержанно  выслушает  вопрос,  потом,
вздохнув, коротко ответит, но всем нам Ясно, что знает  он  еще  множество
куда более значительных и сложных вещей.
   Ќа войне, однако, ему не повезло. Ћн попал в  плен,  многое  пережил  и
теперь какой-то надломленный, обиженный, но, кажетсЯ, неплохой. ‚прочем, у
нас он недавно, и знаем мы его мало.
   Људа понЯтнее нам ‹ешка ‡адорожный, хитрец, лежебока и  ловкач.  ‚от  и
теперь снарЯды он так и не чистит, а все треплетсЯ да охорашивает себЯ. Ќо
‡адорожный сильный, а это в нашем артиллерийском деле далеко не маловажное
качество. Џравда, он имеет привычку порой злоупотреблЯть этой своей силой,
шутЯ поиздеватьсЯ над кем-нибудь, и тогда больше всех перепадает  тому  же
‹укьЯнову, а иногда и Љривенку. …динственный, к  кому  ‹ешка  относитсЯ  с
некоторым уважением (после командира, конечно), - это Якут Џопов. Ќо Џопов
особенный у нас человек, и о нем следует сказать отдельно.
   Ћсобенный он уже  хотЯ  бы  потому,  что  наводчик.  ‚се  наши  неудачи
происходили по разным причинам, но все успехи - подбитые в последних  боЯх
два танка, сожженные автомобили, расстрелЯнные пулеметы - дело ловких  рук
и зорких глаз Џопова. ѓлаза у  него  действительно  очень  зоркие,  других
таких на батарее нет. ’акие же особенные у него пальцы - ловкие, длинные и
очень чуткие,  как  у  музыканта.  ќтими  руками  он  все  времЯ  мастерит
что-нибудь:  то  футлЯр  длЯ  прицела,  то  вырезает  узор  на   дюралевом
портсигаре, то из снарЯдной  гильзы  выпиливает  комсоставскую  прЯжку  со
звездочкой. € все у  него  выходит  настолько  добротно  и  красиво,  что,
пожалуй, не отличишь от фабричного. Џо службе он  очень  старателен,  даже
въедлив в мелочах, особенно когда ему приходитсЯ  временно  оставатьсЯ  за
командира орудиЯ. ’огда уж он замуштрует и нас и себЯ, и мы злимсЯ в  душе
на такую его чрезмерную усердность.
   †елтых же  просто  обожает  его.  …сли  надо  куда-нибудь  сбегать  или
постоЯть лишний час на посту, командир никогда не назначит Џопова, а  чаще
всего менЯ, или ‹укьЯнова, либо ‹ешку, если, конечно, тот не отговоритсЯ.
   ‚от так и живем мы, небольшой орудийный расчет, шесть человек, валЯемсЯ
долгие дни в  узком  окопе-ровике  и  с  нетерпением  ждем  вечера  с  его
несколько иными, чем днем, заботами.


        3

   Џрежде всего: голод - не тетка.
   Љ вечеру мы все так голодны, что не помогают ни  курево,  ни  увесистые
головы подсолнуха с мЯгкими, еще  не  созревшими  семечками,  которыми  мы
запасаемсЯ с ночи. •очетсЯ есть. ‚  это  времЯ  жидкаЯ  мамалыга  -  каша,
которую, поев,  мы  все  дружно  охаиваем,  -  кажетсЯ  нам  необыкновенно
желанным блюдом. ’аким же вкусным представлЯетсЯ нам и  хлеб  -  черствый,
колючий, пополам с кукурузной мукой. ‚от  и  теперь  в  нише,  на  верхнем
снарЯдном Ящике, лежит высохший остаток чьей-то недоеденной пайки и каждый
из нас времЯ от времени поглЯдывает туда. Џервым, конечно, не  выдерживает
‹укьЯнов. Џерестав на минуту  чертить,  он  испачканными  пальцами  как-то
стыдливо тЯнетсЯ к хлебу и, не глЯдЯ ни на кого, спрашивает:
   - Ќикто пожевать не хочет?
   Љоротко взглЯнув на него, мы все молчим.
   - ’ак Я съем, - тихо говорит ‹укьЯнов.
   € он жует этот кусок, с усилием двигаЯ челюстЯми под тонкой кожей худых
щек, а мы глотаем слюну и отводим взглЯды в сторону.
   ‹укьЯнов только недавно вылез из-под шинели - дважды в  день,  утром  и
вечером, его трЯсет малЯриЯ, и только к ночи он немного приходит  в  себЯ.
Њы прощаем ‹укьЯнову несдержанность, понимаЯ, что  в  плену  ему  пришлось
хлебнуть горЯ. •леб он съедает до последней крошки и поглЯдывает на  небо,
еще полное золотистого отсвета заходЯщего солнца. Ќа стене же окопа  и  на
бруствере уже нет ни одного лучика - все внизу застлано  тенью.  Ћткуда-то
тЯнет прохладой, медленно наступает вечер.
   ‚се мы нетерпеливо ждем того часа, когда на землю опуститсЯ ночь.  †дет
его и †елтых - ночью он ходит к начальству или в пехоту, где у него  много
друзей и знакомых, ведь старший сержант - ветеран  полка.  †дет  вечера  и
Џопов. ‘разу, как  только  стемнеет,  он  вылезает  из  окопа  и  начинает
хлопотать возле пушки - протирает запыленный казенник, прицел, вытрЯхивает
чехлы и обновлЯет  маскировку.  ‹ешка  вечером,  словно  молодой  медведь,
валЯетсЯ на траве или бродит возле огневой в поисках  мелких  приключений.
Џри удобном случае он не преминет улизнуть  в  деревню,  где  ему  удаетсЯ
иногда раздобыть вина и  закуски.  ‹укьЯнов,  как  только  приносЯт  ужин,
наедаетсЯ и тихонько пристраиваетсЯ подле окопа,  уйдЯ  в  свои  затаенные
думы. џ тоже жду того часа, когда можно посидеть в тишине на  бруствере  и
вслушатьсЯ в ночь, всегда полную далеких и  близких,  Явных  и  загадочных
звуков. Ќо в их бесконечном множестве Я стараюсь  уловить  шаги  -  легкое
шуршание по знакомой тыловой тропке. џ жду их долгие,  мучительные  сутки,
жду, сам не знаЯ почему, наперекор своей воле...
   Њежду тем быстро темнеет. ‚ечер гасит в небе золотисто-опаловый свет, с
востока наплывает и ширитсЯ глухаЯ синевато-сизаЯ тень, окоп погружаетсЯ в
сумерки. ‚ снарЯдной нише и под палаткой,  которой  накрыт  дальний  конец
нашего убежища, уже ничего не видно, значит, пора вылезать.  †елтых,  став
на колени, подпоЯсываетсЯ широким румынским ремнем со множеством  дырочек,
небрежно одергивает гимнастерку и глуховато командует:
   - Ђ  ну,  собирайсь  за  ужином!  Џойдут  сегоднЯ...  -  Ќа  момент  он
замолкает, оглЯдываЯ нас. - Џойдет ‹укьЯнов и...
   †елтых секунду раздумывает, кого назначить вторым, но рЯдом  вскакивает
‹ешка:
   - € Я, командир!
   - —его это ты такой быстрый? - удивлЯетсЯ старший сержант.
   ‹ешка горделиво выпЯчивает  крутую  широкую  грудь,  большими  пальцами
ловко сдвигает под прЯжкой сборки: воротник его  франтовато  расстегнут  и
белеет свежей полоской марли.
   - Ќужно, - улыбаетсЯ ‹ешка и подмигивает одним глазом.
   - Ђ-а, - догадываетсЯ †елтых. - €звестно... Ќу что ж, дело молодое.  Ќе
то что нам, старикам...
   "—ерт бы его взЯл, этого хвата ‹ешку, - думаю Я, - всегда  он  первый".
‘егоднЯ на батальонной кухне дежурит ‹юсЯ, санинструктор, младший  сержант
медицинской службы - та самаЯ наша ‘инеглазка,  которую  так  жду  и  Я  и
которую  первым  увидит  ‹ешка.  ‘разу  становитсЯ   скучным   весь   этот
долгожданный вечер, не радует и предстоЯщий ужин.
   - Ђ  что  же,  законно!  -  повторЯет  ‹ешка  свое  любимое  словцо  и,
бесцеремонно расталкиваЯ нас, пробираетсЯ к выходу.
   Њы вылезаем из окопа. ‘умерки уже плотно  застлали  землю,  вблизи  еще
видны кукурузные кучки и кое-где черные  глазницы  воронок,  но  вражеские
холмы скрылись, потонули в дымчато-сумеречном тумане, и в небе  загораютсЯ
первые одинокие звезды. “дивительно, как хорошо тут - привольно и  широко,
как много воздуха! € Я думаю, как мало надо человеку, чтобы  почувствовать
незамысловатую прелесть жизни, коротенькую, на несколько  минут,  радость.
Џотом эта радость исчезнет, человек слишком быстро привыкает к хорошему  и
перестает ощущать его.
   Џехота тоже задвигалась. Љто-то  зовет  какого-то  ‘олода,  в  сумерках
брЯцает  оружие,  слышитсЯ  приглушенный  топот   ног.   ‘обрав   котелки,
‡адорожный с ‹укьЯновым уходЯт по тропке к полоске подсолнуха в тыл.
   ‘коро ужин. џ ложусь на закиданный кукурузой бруствер и глЯжу вверх.  ‚
высоком и еще прозрачном небе горЯт россыпи  звезд,  но  их  как-то  мало,
совсем не то что зимой.  ироко  и  раздольно  поблескивает  ковш  Ѓольшой
Њедведицы. Џо давней школьной привычке Я провожу  от  его  краЯ  прЯмую  и
нахожу ЏолЯрную в хвосте Њалой Њедведицы. ’ам, далеко на севере, в стороне
от отрогов Љарпат, что  в  погожий  день  синеватой  дымкой  выступают  на
горизонте, лежит мой край, моЯ истерзаннаЯ Ѓеларусь. ‘коро исполнитсЯ год,
как Я оставил ее. Ѓеспомощного, спеленатого бинтами, с  перебитым  бедром,
самолет перенес менЯ в тыл, добрые люди выходили,  Я  снова  веЯл  в  руки
оружие, но там остались мои землЯки, мои старенькие родители,  остались  в
лесах партизаны родного отрЯда "Њститель". џ не  попал  к  ним  обратно  -
военнаЯ судьба забросила менЯ на фланг огромного фронта в  ђумынию;  но  -
что поделаешь - моЯ душа там, в далекой лесной стороне. Љак  аист,  кружит
она  над  ее  полЯми,  перелесками,  большими  и  малыми   дорогами,   над
соломенными стрехами ее деревень. „нем и ночью стоЯт перед  моими  глазами
синеокие озера нашего краЯ, шумливые дремучие боры, полные всЯкого  зверьЯ
и птиц, поживы в Ягодную летнюю и осеннюю  грибную  пору,  столь  памЯтные
загадочными  детскими  страхами.  Ќо  то  было  давно,  в  полузабытое   и
непостижимо  беззаботное  времЯ,  когда  на  земле  был  мир.  ’еперь  все
изменилось. ’еперь в черной тоске молчат деревеньки, пустуют  полЯ,  а  на
западе над борами еще катитсЯ голосистое эхо  партизанских  боев.  „ругой,
суровой и беспокойной жизнью  живет  теперь  моЯ  Ѓеларусь,  непокореннаЯ,
героическаЯ, славнаЯ многотрудными делами тысЯч своих сражающихсЯ и павших
сынов. € Я всегда ношу в себе молчаливую гордость за  них,  скромных  моих
землЯков, и знаю, что Я в большом неоплатном долгу  перед  моей  землей  и
моим многострадальным народом. Ќо Я только солдат, - видимо, час не пробил
еще, и Я жду, терпеливо и долго.
   ђЯдом на жесткие стебли маскировки опускаетсЯ Љривенок. Ћн не  ложитсЯ,
как Я, а молча сидит и вглЯдываетсЯ в ночь. Њне  снизу  хорошо  видна  его
настороженнаЯ и какаЯ-то четко-нервнаЯ худаЯ  фигура;  голова  у  Љривенка
большаЯ, лобастаЯ, пилотка надета поперек. Џарень он с норовом, молчун  и,
как  говорит  ‹ешка,   совершенно   без   чувства   юмора,   поэтому   они
принципиальные противники. ЊенЯ также не очень располагает  его  характер,
но мы тут самые молодые с ним, что невольно и без слов дружески  свЯзывает
нас. € еще: с самого начала войны наши сердца глухи к слову "почта". Њы не
бросаемсЯ, как все, к солдату, который приносит  из  штаба  письма,  никто
никогда не прислал нам ни одного треугольника. Њои родители в оккупации, у
Љривенка их нет совсем.
   Ќо вообще он неплохой товарищ, хоть и  упрЯмый.  Џравда,  из-за  своего
упрЯмства Љривенок уже не раз был наказан. Љак-то, возвращаЯсь из санбата,
где ему  залечили  рассеченное  лицо,  он  встретил  разведчиков  с  двумЯ
немцами. ’о были  "Языки",  за  которыми  ребЯта  несколько  ночей  подрЯд
ползали в тыл к врагу и теперь, довольные удачей, вели пленных в штаб.  Ќо
где Љривенку было разбиратьсЯ в этом, если еще болела щека и  жажда  мести
распирала его душу. Ћн  набросилсЯ  на  пленных.  ‚збешенные  хлопцы  едва
спасли "Языков" и вместе с  ними  привели  в  штаб  Љривенка,  под  глазом
которого расплывалсЯ багровый синЯк.
   ‚ штабе его долго ругали разведчики, начальники служб и,  наконец,  длЯ
окончательного разговора привели к командиру дивизии. ’от так же, не щадЯ,
отчитал солдата, но Љривенок не промолвил ни слова в свое оправдание,  все
молчал, и полковнику, наверное, показалось, что он  раскаиваетсЯ.  ‚доволь
покричав, командир спросил:
   - Ќу, ты понЯл? Ѓудешь еще самоуправничать?
   ‘олдат, насупив изувеченное лицо, молчал.
   - џ спрашиваю! Ћтвечай!
   - ЏопадутсЯ - все равно поубиваю, - мрачно пообещал Љривенок.
   ќтот ответ и решил судьбу упрЯмого солдата. Љривенок попал  в  штрафную
роту, где ему, однако, посчастливилось - провоевал  три  долгих  месЯца  и
даже не был ни разу ранен. Џотом на бесчисленных дорогах войны он все-таки
отыскал свою часть и однажды с трофейным пулеметом на  плече  заЯвилсЯ  на
батарею. †елтых ворчливо пожурил хлопца  и  зачислил  его  в  пулеметчики,
разумеетсЯ, по совместительству с обЯзанностЯми орудийного номера.
   - ‘лушай, Љривенок, - спрашиваю Я, - откуда ты родом?
   - Ђ ниоткуда.
   - Љак это?
   - Ђ так. ђодилсЯ под ‘моленском. Ђ потом, когда мать умерла, где только
не побывал. ‚се детдома обошел.
   - Џлохо все же так... без родного угла.
   - Ђ на черта мне угол. ’ебе много пользы от него?
   - Њного, - говорю Я, подумав.
   - Ђ мне плевать. ѓадов бить всюду одинаково, - ворчит Љривенок. ѓолос у
него раздраженный, отрывистый.
   - —его это ты нервный такой? - как можно добродушнее спрашиваю Я.
   Ќо Љривенок только ругаетсЯ:
   - Ђ  ты  не  будешь  нервный?..  ђасписать  тебе  морду  так  -  небось
занервничаешь.
   - ‹юди с разными лицами живут.
   - †ивут! - Ћн ерзает на комьЯх и глЯдит в сторону, опершись на  локоть.
- ‡наю, как живут. Љаждому от тебЯ отвернутьсЯ хочетсЯ.
   - ќто ты напрасно. „евок же у нас нет. —его стыдитьсЯ?
   - „евок, девок! - едва слышно ворчит Љривенок. - Џлевать мне на девок.
   Ћднако он заметно нервничает, швырЯет в темноту ком земли, вытЯгиваетсЯ
на бруствере и снова садитсЯ.
   - „а и тут... ‹юська эта ходит...
   ’ак вот в чем дело! ќто правда, она всегда менЯетсЯ,  становитсЯ  более
сдержанной и мрачнеет, когда встречаетсЯ взглЯдом с Љривенком, хотЯ  ведет
себЯ с ним, как и  со  всеми.  „а  и  Љривенок,  кажетсЯ,  стараетсЯ  быть
подальше от нее и никогда не заговорит, не  поздороваетсЯ.  €  вдруг  менЯ
осенЯет догадка, от которой холодеет на сердце. Ќеужели? Ќо, видимо,  так.
€ Љривенок, будто в подтверждение моей мысли, говорит:
   - Љак к малому или больному ко мне... ђаньше такаЯ не была.
   "Ќу вот! ’ак оно и есть. € ему она не дает покоЯ в жизни", -  думаю  Я.
’еперь  понЯтно,  отчего  он  такой  нервный  и  грубый,  особенно   когда
поЯвлЯетсЯ ‹юсЯ.
   ‡атаив дыхание Я жду, что еще скажет он, но Љривенок молчит, и  Я  тоже
умолкаю. —то Я могу сказать ему? ‘казать, что и мне  она  снилась  дважды,
что и Я вот теперь лежу  и  думаю:  придет  ли?  ’ак  хочетсЯ  видеть  ее,
слышать, чем-нибудь  угодить  ей.  ЌеобыкновеннаЯ,  непонЯтнаЯ  и  никогда
прежде не испытаннаЯ нежность к этой девушке наполнЯет менЯ.
   ќх, ‹юсЯ, ‹юсЯ! Љогда Я пришел в полк, она была на  батарее  санитарным
инструктором. џ видел девушек-санинструкторов и в  других  подразделениЯх;
они, казалось мне, несколько свысока относились к нашему брату  солдату  и
больше тЯнулись к офицерам. ќто было понЯтно, но это  и  отталкивало  нас.
‘инеглазка же была простаЯ, удивительно общительнаЯ и ко всему  еще  очень
красиваЯ девушка. ЌевысокаЯ, подвижнаЯ, с виду  совсем  еще  девчонка  лет
шестнадцати, она вела себЯ так,  будто  не  знала,  какаЯ  на  самом  деле
хорошаЯ. “ нас она пользовалась  всеобщим  уважением:  и  у  бойцов,  и  у
командиров, молодых и постарше. Њы чуть ли не наперебой старались  сделать
ей что-либо приЯтное, как-нибудь облегчить нелегкую  ее  фронтовую  жизнь.
Џравда, она не из тех, кто  принимает  ухаживаниЯ  и  заботы.  “серднаЯ  в
службе, ‘инеглазка сама задавала нам немало хлопот своими заботами о нашем
здоровье, быте, гигиене. ‚идно, потому, а может,  по  какой-нибудь  другой
причине начальство и решило забрать ее в полковую санчасть. …е перевели от
нас, но никем не заменили, а девушка  не  забывает  своей  батареи,  почти
каждую ночь прибегает к нам, и, наверное, половина из нас тайком  влюблены
в нее. Ђ она будто и не замечает того -  по-прежнему  со  всеми  одинаково
весела и, как всегда, заботитсЯ о нашей окопной  жизни.  €  все  же  порою
кажетсЯ мне, что это не совсем так, что кто-то приворожил ее сердце, иначе
не присохла бы она так к нашему расчету.
   Њы молчим и терпеливо ждем, сторожко вслушиваЯсь в неЯсные звуки  ночи,
- только тех, привычных и желанных нам звуков не слышно.
   - „а... Ќу что ж, - отвечает Љривенок на какие-то свои мысли. -  Џоздно
уже.
   “ менЯ ноет, щемит сердце, и все думаетсЯ,  что  сегоднЯ  ‹юсЯ  уже  не
придет.


        4

   Ќо она все же приходит.
   Џриходит, когда мы уже почти терЯем надежду увидеть ее и  молча,  уныло
сидим на бруствере. ђЯдом на огневой лЯзгает затвором Џопов. †елтых  стоит
на площадке между станин и по-стариковски глухо покашливает. Њы ждем наших
ребЯт с ужином и наконец слышим в сумерках знакомые голоса. Џолные котелки
теперь уже не брЯкают, бойцы  мЯгко  ступают  резиновыми  подошвами  своих
кирзачей, все Явственнее доноситсЯ их говор,  и  мы  вслушиваемсЯ.  —то-то
невнЯтное  тихо  произносит  один  голос  -  наверное,   ‹укьЯнов,   потом
отзываетсЯ второй, - погромче - это ‡адорожный, и вдруг слышитсЯ тоненький
девичий смех. Љривенок вздрагивает и напрЯженно вглЯдываетсЯ в темноту.
   - “жин идет, - как всегда глуховато, но с заметной  живинкой  в  голосе
объЯвлЯет †елтых. - Ђ ну, давай тЯни палатку!  -  €  вынимает  из  кармана
ножик с деревЯнным черенком.
   ќтим ножом старший сержант, как отец в большой  семье,  режет  длЯ  нас
хлеб, открывает консервы, колет сахар.
   Џока Љривенок отрЯхивает запыленную за день плащ-палатку, они  подходЯт
втроем. ‹ешка весело зубоскалит, Явно адресуЯсь к ‹юсе, и она приглушенно,
радостно смеетсЯ.
   - Џолундра! - еще издали шутливо кричит  ‡адорожный.  -  ‹ожки  к  бою,
гвардейцы!
   - „обрый вечер, мальчики, - доноситсЯ из темноты  такой  необычный  тут
своей задушевностью девичий голос.
   Њы разноголосо здороваемсЯ:
   - ‡драсьте!
   - „обрый вечер!
   - ‡аконно! ‚ечер на "пЯть"! -  развЯзно  объЯвлЯет  ‡адорожный.  -  ‚от
ужин. Ђ вот ‹юсик. Ћтведать, проведать и так далее.
   Ћн ставит на землю котелки с супом и чаем.  ‹укьЯнов  вынимает  зажатую
под мышкой буханку и кладет на разостланную Љривенком палатку. Ќо  мы  уже
забыли, что проголодались, сидим и смотрим на нашу долгожданную гостью.  Ђ
она тут  как  дома,  опускаетсЯ  на  колени  рЯдом  с  †елтых,  снимает  и
расстегивает свою толстенную медицинскую сумку.
   - Њолодец, ‹юська, - довольно говорит †елтых.  -  Ќе  забываешь  старых
друзей.
   - Ќу как же Я могу вас забыть, - улыбаетсЯ ‹юсЯ - ‚от мазь принесла.  “
нас не было, так попросила, привезли из медсанбата... Њазать  три  раза  в
день. € бинт, пожалуйста, новенький, длЯ перевЯзки.
   - Ќу, спасибо. Ќо ведь сколько Я этих мазей уже перемазал...
   †елтых рад ее заботе,  довольно  сопит  и  сует  баночку  в  карман.  “
командира на ноге экзема, котораЯ особенно беспокоит  его  в  жаркие  дни.
‹юсЯ настойчиво лечит †елтых уже не одну неделю.
   - ’о была так себе.  Ђ  эта  новаЯ...  -  уверЯет  ‹юсЯ.  -  ’олько  не
ленитьсЯ, мазать три раза в день... ‚от еще, забыла: комиссиЯ  в  четверг,
так что, может, отпуск получите.
   - Ћго! - не выдерживает ‹ешка.  -  ‚от  это  да!  Ќа  Љубань.  Љ  „арье
…мельЯновне! ‚озьми менЯ в адъютанты. Ђ, командир?
   - ‹адно!.. ђано еще ржать, - говорит  †елтых  и,  позваниваЯ  медалЯми,
принимаетсЯ за хлеб. - „умаешь, комиссуют? ‚  медсанбат  положат  да  мази
пропишут.
   - Ћ, тоже неплохо! Њедсанбат! ‘естрички-лисички. Ќе хуже …мельЯновны, -
паЯсничает ‹ешка. Џримерившись, он норовит выхватить из-под ножа командира
горбушку, но †елтых бьет его по руке.
   - Ђ ну погоди! ЏорЯдка не знаешь.
   ‚озле ‹юси, несмело переминаЯсь с ноги на ногу, стоит Џопов.
   - ’оварищ ‹усЯ. ‘ильно тебЯ просить хочу, - говорит он и смолкает.
   - Ќу что, Џопов, говорите.
   - †ена письма не слал. Џочему не  слал  -  не  знай  Џопов.  Ќадо  штаб
документ пиши. Ѓумага печатку ставь.
   - Џослать запрос? - догадываетсЯ ‹юсЯ.
   - ‚от, вот, запрос...
   - •орошо. Џопрошу завтра в штабе. ‘кажите мне адрес.
   Џопов чешет затылок и вздыхает.
   - џкутиЯ. ђайон ЋймЯкон...
   - ЃоитсЯ, чтобы жена к шаману не перебежала...  Џока  он  тут  кукурузу
ест, - подтрунивает ‹ешка.
   ‹юсЯ с обидой упрекает его:
   - Ќу что вы, ‡адорожный. ‚се с шутками.
   - †ена нету ходи шаман. аман нету џкутиЯ, -  серьезно  говорит  Џопов,
делаЯ ударение в слове "џкутиЯ" на "и".
   - Ќе слушайте его, Џопов. џ все сделаю завтра, - просто обещает ‹юсЯ  и
закрывает сумку.
   - Ќу, дочка, садись ближе, поужинай с нами, - приглашает ее командир.
   Ћднако ‹юсЯ поднимаетсЯ с земли.
   - Ќет, нет, вы ешьте. џ уже...
   Ћна берегсЯ за сумку, и мне вдруг становитсЯ нестерпимо грустно оттого,
что ‹юсЯ вот-вот уйдет и Я останусь в  ожидании  нового  далекого  вечера.
„евушка спешит и стараетсЯ на ходу закончить свои дела.
   - ‹укьЯнов, вы все болеете? Ђ как у вас с акрихином? ‚есь выпили?
   - …ще на два приема  максимум,  -  тихо  и  тоже  с  затаенной  грустью
отвечает ‹укьЯнов.
   - ќто мало. ‚озьмите еще немного.  ’олько  принимать  регулЯрно.  Ђ  то
некоторые выплевывают...
   - Ћто! €з таких ручек выплевывать? - притворно удивлЯетсЯ ‹ешка. -  ‚от
никакаЯ холера не берет! Ђ то из твоих, ‘инеглазка,  ручек  по  килограмму
этой отравы съедал бы. …й-богу! —тоб Я сдох!
   - Ћх и весельчак же вы, ‡адорожный! Ќасмешник! -  улыбаетсЯ  в  темноте
‹юсЯ.
   †елтых тем временем раскладывает на  палатке  шесть  ровных  солдатских
паек и, видЯ, что мы медлим, привычно покрикивает:
   - Ќу, чего ждете? Љалача? Ђ ну хватай, живо!
   ‡адорожный огромной пЯтерней хватает горбушку, сразу надкусывает ее  и,
по-восточному скрестив ноги, усаживаетсЯ возле палатки. ‘тепенно берут  по
пайке Џопов и ‹укьЯнов, поудобнее устраиваетсЯ на земле  командир.  ’олько
мы с Љривенком неподвижно сидим на бруствере.
   - Ќечего дремать - суп остыл. Ќалегай, гвардиЯ! ‘инеглазка, пожалуйста,
ко мне, будем на пару, так сказать,  есть  и  так  далее,  -  с  легкостью
провинциального ухажера обращаетсЯ ‹ешка к девушке.
   ‹юсЯ, однако, пробует его обойти.
   - Ќет. ‚ы ешьте, а мне еще в другой расчет, к ‘тепанову нужно.
   - Ѓез тебЯ? Ќи в жисть, - вскакивает и преграждает ей путь ‹ешка. -  Ќу
хоть пробу снЯть. Ћдну ложечку...
   ‹юсе, видно, совсем не хочетсЯ есть,  но  попробуй  отвЯжись  от  этого
‹ешки. Љривенок неподвижно сидит на бруствере  и  безучастно  глЯдит,  как
распинаетсЯ ‡адорожный. Њне тоже почему-то неприЯтно и уже хочетсЯ,  чтобы
‹юсЯ не послушалась ‹ешки и ушла. Ќо она  не  уходит.  ‹ешка  деликатно  и
уверенно берет девушку за узенькие плечи и подводит к своему  месту  возле
палатки. Њне кажетсЯ, что она оттолкнет его нахальные  руки,  Я  уже  хочу
крикнуть: "ЋтвЯжись, нахал!" - но ‹юсЯ вдруг послушно и  легко  садитсЯ  с
ним  рЯдом.  ‹ешка   доволен,   он   добилсЯ   своего   и,   враз   сменив
притворно-ласковый голос на грубый, кричит в нашу сторону:
   - ќй, Љривенок! Ќе ешь - дай ложку!
   - €ди к черту, - бросает Љривенок и вытЯгиваетсЯ на земле.
   џ вынимаю из-за голенища ложку и  протЯгиваю  ее  ‹юсе.  Ќо  ‹юсе  она,
конечно, не достаетсЯ - ‡адорожный вырывает ложку из моих рук,  а  свою  с
нагловатой услужливостью сует девушке.
   - Ќу,  Я  только  попробовать,  -  смеЯсь  и,  кажетсЯ,  довольнаЯ  его
вниманием, говорит ‹юсЯ. - ђаз вы такие гостеприимные...
   - Њы? ѓо-го! Њы и самого  румынского  королЯ  кукурузой  накормили  бы.
Љотелок бы облизал! - хвастает ‡адорожный.
   ‹юсЯ зачерпывает суп. Љакое-то времЯ все молчат, работаЯ ложками, потом
†елтых объЯвлЯет:
   - Ђ кулеш как будто ничего: есть можно... Ќу, что там  слышно  в  ваших
медицинских тылах? - спрашивает он девушку. - ‘коро ли нам,  дармоедам,  в
наступление? Ђ то всю румынскую кукурузу поедим.
   - …рунда!  Људа  спешить?!  Ћт  кукурузы  это  не  зависит,  -  говорит
‡адорожный.
   Ќо †елтых не терпит, когда ему возражают:
   - Њного ты понимаешь: не зависит! Ђ  ну  скажи,  ‹укьЯнов,  зависит  ли
наступление от харчей?
   - Ѓезусловно, - тихо отвечает ‹укьЯнов. - •арч - экономический  фактор,
составной элемент, так сказать, всех действующих на войне сил...
   ‹юсЯ слушает их разговор, съедает несколько ложек супу  и,  взглЯнув  в
нашу сторону, говорит:
   - —то же это: Я ем, а хлопцы голодные.
   - Ќе помрут, потерпЯт! - бросает ‹ешка.
   - Ќу как же! €дите кушать, ребЯта, - зовет ‹юсЯ.
   - ‘иди, говорю! Ћни не голодные. ‹ознЯк, ты голоден, что ль?
   - ‘ыт! - кусаЯ губы, зло говорю Я.
   - Ќу вот видишь: он сыт!
   - Ћй, неправда. ЏритворЯетсЯ, - говорит ‹юсЯ, оглЯдываЯсь.
   џ молчу.
   - Џавлик,  а  ты  чего  заупрЯмилсЯ  сегоднЯ?  -  ласково  говорит  она
Љривенку.
   - Ђ ничего.
   - €ди кушать.
   - ‹адно, отстань.
   - Ќу, что это вы такие, мальчики? ’огда это оставьте им.
   ‹юсЯ решительно забирает с палатки хлеб, котелок  с  остатками  каши  и
идет к нам.
   - …шьте, - просто говорит она, подаваЯ мне котелок, хлеб и ложку.
   Љривенок что-то хмыкает и начинает закуривать. Љурить  открыто  нельзЯ,
но парень, видимо, забывает об этом и Ярким огоньком раздувает цигарку.
   - Ђ ну, осторожней там! - строго прикрикивает †елтых. - ‡акочегарил!
   - Ѓудем есть? - тихо говорю Я Љривенку, но он не отвечает, а все курит,
курит.
   "‚от тебе и радость, - думаю Я. - ‚от и дождались..."
   ‘ болью и досадой Я поглЯдываю на тусклую в  сумерках  фигуру  ‹юси,  с
ненавистью - на ‡адорожного и не могу понЯть, как это  она  не  видит  его
наглости, не замечает пошловатых шуток, относитсЯ к нему так, будто он тут
лучший среди нас, и мне даже кажетсЯ, что ей хорошо вот так сидеть  с  ним
рЯдом и есть суп.
   - Ќу, вот что! Џоужинали - дай  бог  позавтракать,  -  говорит  †елтых,
вытираЯ усы, и принимаетсЯ за второй котелок. - ’еперь будем пить чаек...
   Ќо попить чаю ему не удаетсЯ. Ќе успевает он снЯть крышку,  как  вверху
неожиданно и визгливо звучит: "€-у-у... €-у-у..."
   "’р-рах! ’р-рах! ’р-рах!" - гремЯт в темноте вокруг нас взрывы. ѓорЯчие
волны бьют в спины, в лица, обдают  землей.  Ѓлизкое  пламЯ  на  мгновение
вырывает из  темноты  испуганные  лица,  ослеплЯет.  €  снова  в  воздухе:
"€-у-у... €-у-у!"
   - ‹ожись! - властно кричит †елтых. - ‚ окоп!
   џ переваливаюсь через бруствер и падаю вместе со всеми  в  черную  тьму
окопа. Љто-то наваливаетсЯ на менЯ, больно ударив каблуком в спину.  ‡емлЯ
под нами рветсЯ, вздрагивает раз, второй, третий... Џо  головам,  согнутым
спинам ударЯют комьЯ земли, и снова все утихает.
   - ‘обаки! - говорит в напрЯженной  тишине  †елтых.  ђасталкиваЯ  нас  в
темноте, он начинает вставать. - ‡асекли или наугад?
   ‡а командиром шевелЯтсЯ остальные, кажетсЯ, все целы.
   - Ћ господи! € напугалась же Я, - вдруг совсем рЯдом отзываетсЯ ‹юсЯ, и
Я вздрагиваю - ее теплое, слегка дрожащее тело только  что  прижималось  к
моей спине. ‘ непонЯтной неловкостью Я отстранЯюсь и,  обрушиваЯ  землю  в
окопе, даю место девушке.
   Њы все встаем, вслед за †елтых  начинаем  вылезать  на  поверхность.  Ђ
возле плащ-палатки, будто ничего не было, спокойно доедаЯ свой суп,  сидит
‹ешка.
   - Ќу и быстры же на подъем! - Язвит он. - ’рах-бах - и уже  в  траншее.
‚оЯки! Ћдним лаптем семерых убьешь.
   …му никто не отвечает. †елтых стоит, вслушиваЯсь  в  тревожную  тишину.
‚переди над холмами взлетает перваЯ за  сегоднЯшний  вечер  ракета.  ’ерЯЯ
огневые капли, она разгораетсЯ, полминуты мигает далеким дрожащим огнем  и
гаснет.
   - Ђ ты не очень-то! - говорит †елтых. - ѓлЯди, кабы боком  не  вылезло.
„ошутишьсЯ.
   - •а! „вум костлЯвым не бывать - одной не миновать. Џодумаешь!..
   ђебЯта снова усаживаютсЯ вокруг палатки, опасливо поглЯдываЯ в  сторону
немцев, а ‹юсЯ, видно еще не успокоившись, стоит на выходе из окопа.
   - Ћй, неужели вы не боитесь? - спрашивает она ‡адорожного.
   - Ђ чего боЯтьсЯ?
   - ‡авидую смелым, - говорит ‹юсЯ и вздыхает. - Ђ Я все  не  привыкну...
’русиха такаЯ, ужас...
   € тут Я вижу Љривенка: он сосредоточенно и молчаливо сидит  на  прежнем
месте и курит из  кулака.  Ћднако  его  безрассуднаЯ  храбрость,  кажетсЯ,
остаетсЯ никем не замеченной.
   ‡адорожный тем временем, с аппетитом  облизав  ложку,  встает  во  весь
рост, потЯгиваетсЯ и снова обращаетсЯ к ‹юсе:
   - ‘мелее, ‹юсик! ‘ нами не пропадешь!  €дем  провожу  тебЯ  до  второго
расчета.
   - Ќет, спасибо, Я сама, - отвечает ‹юсЯ. - ѓде-то моЯ сумка? Ќе  помню,
куда и бросила.
   - ‡десь сумка,  -  каким-то  приглушенным  голосом  впервые  отзываетсЯ
Љривенок.
   ‹ешка, однако, выхватывает из его рук сумку и подает ‹юсе. Ћна надевает
ее через плечо и обходит огневую, чтобы выйти на тропку, ведущую во второй
батальон. ђЯдом идет ‡адорожный.
   - ‘пасибо за ужин, мальчики. „о свиданьЯ.
   - Ђуфвидерзей, - развЯзно бросает нам ‡адорожный. - џ на секунду.
   - Џриходи почаще, - говорит †елтых ‹юсе. - Ќе забывай нас!
   џ подхожу к Љривенку,  поднимаю  с  земли  опрокинутый  котелок.  Џотом
сажусь рЯдом и начинаю медленно жевать сухую горбушку хлеба.


        5

   Љ полуночи всходит луна.
   Ћна как-то незаметно выползает из-за горизонта и, взбираЯсь  все  выше,
начинает свой неторопливый путь по светл