собака, ходившаЯ
с нею, осталась на крыльце.
     ’анЯ  громко  хлопнула  дверью. ‚ конце концов, это ее право приходить,
когда  хочетсЯ,  в  этот  дом.  ’ут живет ее отец. Ћна ходит к нему. € пусть
никто  не  думает,  что  она приходит сюда ради кого-нибудь другого или ради
чего-нибудь другого, например ради пирожков с черемухой.
     € ’анЯ еще раз хлопнула дверью, более громко, чем когда-либо раньше.
     „верь зазвенела всЯ снизу доверху и запела своим стеклЯнным голосом.
     ’анЯ пошла и села на свое место за стол.
     ‚ доме уже обедали, и на столе стоЯла полнаЯ миска пельменей.
     - ’анЯ!  -  радостно  закричал отец. - ’ы пришла? Ђ ЉолЯ сказал, что ты
не  придешь  сегоднЯ.  ‚от  так  славно.  …шь  хорошенько. ’етЯ ЌадЯ сделала
сегоднЯ длЯ тебЯ пельмени. Џосмотри, как ЉолЯ их ловко слепил.
     "‚от как, - подумала ’анЯ, - он и это умеет делать!"
     Ћна  упорно  смотрела  на  отца,  на  стену,  на дружеские руки Ќадежды
Џетровны, протЯгивавшие ей то хлеб, то мЯсо, а на Љолю взглЯнуть не могла.
     Ћна сидела, низко склонившись над столом.
     ЉолЯ  тоже  сидел  на  своем  месте  согнувшись, вобрав голову в плечи.
Ћднако губы его морщились от усмешки.
     - Џапа,  -  сказал  он,  -  зачем  ты  рассказал ’ане, что Я слепил эти
пельмени? ’еперь она и вовсе не будет есть.
     - ‚ы разве ссоритесь? - спросил с тревогой отец.
     - —то  ты,  папа!  -  ответил ЉолЯ. - Њы никогда не ссоримсЯ. ’ы же сам
говорил, что мы должны быть друзьЯми.
     - Ќу то-то! - сказал отец.
     Ђ ЉолЯ, перегнувшись через стол к ’ане, произнес шепотом:
     - Љто же это говорил мне, что сегоднЯ не придет обедать?
     ’анЯ ответила ему громко:
     - џ  вовсе  не пришла обедать. џ не хочу есть. Ќет, нет, Я нисколько не
хочу  есть! - громко повторила она отцу и жене его, которые разом заговорили
с ней.
     - Љак  же  ты  не  хочешь  есть? - растерЯнно спросил отец еще раз. - Ђ
пельмени?
     - Ќет, спасибо, Я уже пообедала с мамой.
     - Ќе  предлагай ей, папа, в третий раз, - сказал насмешливо ЉолЯ, - она
все равно не будет есть.
     - —то  же,  -  с  сожалением  заметил  отец,  -  не хочет - не будет. Ђ
напрасно: пельмени такие вкусные!
     Ћ,  конечно,  они чертовски вкусны, эти кусочки вареного теста, набитые
розовым  мЯсом,  которые  эти  глупцы  поливают  уксусом.  ђазве поливают их
уксусом,  безумные  люди!  €х  едЯт  с  молоком  и  посыпают сверху перцем и
глотают, точно волшебный огонь, мгновенно оживлЯющий кровь.
     Њысли  ’ани проносились в мозгу подобно маленьким вихрЯм, хотЯ сама она
строго  глЯдела на свою тарелку, где уже остывали пельмени. € голова ее тихо
кружилась,  потому  что  дома  она  не  ела и потому что у нее были здоровые
плечи,  и  крепкие  руки,  и крепкие ноги, только сердце ее не знало, что же
ему  нужно.  €  вот  пришла  она  сюда,  как слепаЯ, в этот дом, и ничего не
видит, ничего не слышит, кроме ударов своей крови.
     Њожет быть, спор о науках успокоит ее.
     - Џапа,  -  сказала  вдруг ’анЯ, - а верно, что селедки в море соленые?
’ак говорил мне ЉолЯ. Ћн вовсе не признает зоологии.
     - —то такое? Ќе понимаю, - спросил отец.
     ЉолЯ  перестал  есть.  Ћн  вытер  губы  и  провел рукой по своему лицу,
выражавшему   крайнее   изумление.  Ћн  никогда  этого  не  говорил.  Ћднако
изумление  его  быстро  исчезло, как только он вспомнил, что еще утром решил
ничему не удивлЯтьсЯ - ни тому, что сделает, ни тому, что скажет ’анЯ.
     €  через  мгновение  он  снова  спокойно  и  неподвижно смотрел на ’аню
чистыми  глазами,  в  которых  как  будто  с глубокого дна поднималась тихаЯ
усмешка.
     - „а,  не признаю, - сказал он. - —то это за наука: у кошки четыре ноги
и хвост.
     ‹об  и  щеки  ’ани  побагровели.  Ћна  отлично  знала, о какой кошке он
говорит.
     - Ђ что же ты любишь? - спросила она.
     - Њатематику  люблю...  …сли  две  окружности  имеют общую точку, то...
‹итературу люблю, - добавил он, - это наука нежнаЯ.
     - ЌежнаЯ, - повторила ’анЯ.
     €  хотЯ  у  нее  душа  была  склонна  к  искусствам и сама она любила и
„иккенса,  и ‚альтера ‘котта, и еще больше любила Љрылова и ѓоголЯ, однако с
презрением сказала:
     - Ђ что это за наука: "Ћсел увидел соловьЯ"?
     ’ак  говорили  они,  не  улыбаЯсь  своим собственным шуткам, с глазами,
полными  презрениЯ  друг  к другу, пока отец, который не мог уЯснить себе их
спора, не сказал:
     - „ети, не говорите глупостей, Я вас перестаю понимать.
     Ђ  голова у ’ани все кружилась, громко стучало в ушах. Ћна хотела есть.
ѓолод  мучил  ее. Ћн разрывал ей грудь и мозг и проникал, казалось, в каждую
каплю  крови.  Ћна закрыла глаза, чтобы не видеть пищу. Љогда же открыла их,
то  увидела,  что  со  стола  уже убирают. “брали миску с пельменЯми, убрали
хлеб  и в стеклЯнной солонке соль. ’олько ее тарелка еще стоЯла на месте. Ќо
и  за  ней уже потЯнулась Ќадежда Џетровна. ’анЯ невольно придержала тарелку
рукой и тотчас проклЯла свою руку.
     - ’ы  что? - спросила Ќадежда Џетровна. - Њожет быть, пельмени оставить
тебе?
     - Ќет, нет, Я только хотела дать собаке несколько штук. Њожно?
     - ‘делай  милость,  -  сказал  отец, - отдай хоть всю тарелку, ведь это
все твое.
     ’анЯ,  нацепив на вилку несколько штук уже холодных пельменей, вышла на
крыльцо.  €  здесь,  присев  на  корточки перед старой собакой, она съела их
один за другим, омываЯ слезами каждый.
     ‘обака,  ничего  не  понимаЯ,  громко лаЯла. € этот громкий лай помешал
’ане услышать шаги за спиной.
     ђуки  отца  внезапно  легли  на  ее  плечи.  Љаким пристальным взглЯдом
посмотрел он в ее глаза и на ее ресницы! Ќет, она не плакала вовсе.
     - џ  видел все сквозь эту стеклЯнную дверь, - сказал он. - —то с тобой,
роднаЯ ’анЯ? Љакое у тебЯ горе?
     Ћн  поднЯл  ее  над  землей  и подержал так, будто на собственных руках
хотелось  ему взвесить, тЯжело ли это горе дочери. Ћна потихоньку оглЯдывала
его.  Ћн  казалсЯ  ей  еще очень далеким и большим, как те высокие деревьЯ в
лесу,  которые  она  не  могла  охватить  сразу  глазами.  Ћна  могла только
прикоснутьсЯ к их коре.
     € ’анЯ легонько прислонилась к плечу отца.
     - ‘кажи  мне,  что  с тобой, ’анЯ, может быть, Я помогу. ђасскажи, чему
ты бываешь рада, о чем грустишь и о чем ты думаешь теперь.
     Ќо она ему ничего не сказала, потому что думала так:
     "‚от  у  менЯ  есть  мать,  и  дом у менЯ есть, и обед, и даже собака и
кошка, а отца у менЯ все-таки нет".
     ђазве  могла она сказать ему это, сидЯ у него на коленЯх? ђазве, сказав
ему  это,  она  не  заставила  бы  его  изменитьсЯ  в лице, может быть, даже
побледнеть,  как  не  бледнел  он  перед  самым  страшным  штурмом - храбрый
человек?
     Ќо  в  то  же  времЯ  разве  могла  она знать, что теперь - спал ли он,
бодрствовал  ли  - он не отбрасывал мысли о ней, что с любовью он произносил
ее  имЯ, которое прежде так редко вспоминал, что даже в эту минуту, держа ее
на коленЯх, он думал: "“плыло мое счастье, не качал Я ее на руках"?
     —то могла она знать?
     Ћна только прислонилась к нему, прилегла немного на грудь.
     Ќо сладко! Ђх, в самом деле сладко лежать на груди у отца!
     •оть  теперь  и  не  весна, и крыльцо было влажно от холодных дождей, и
тело  дрогло  под  легкой  одеждой  на воздухе, но и в позднюю осень, в этот
час,  ’ане  было  тепло.  Ћна  сидела  долго  с  отцом,  пока  над дорогою в
крепость,  над  беленными  известкой камнЯми, над домом со стеклЯнной дверью
зажигались ее родные созвездьЯ.


        X

     €  дерево  можно  считать существом вполне разумным, если оно улыбаетсЯ
тебе  весной,  когда  одето  листьЯми,  если оно говорит тебе: "‡дравствуй",
когда  ты по утрам приходишь в свой класс и садишьсЯ на свое место у окна. €
ты  тоже  невольно  говоришь  ему:  "‡дравствуй", хотЯ оно стоит за окном на
заднем  дворе,  где  сваливают  длЯ школы дрова. Ќо через стекло его отлично
видно.
     Ћно  сейчас  без  листьев.  Ќо  и без листьев оно было прекрасно. †ивые
ветви его уходили прЯмо в небо, а кора была темна.
     Ѓыл  ли  это  вЯз,  или  Ясень, или какое-нибудь другое дерево, ’анЯ не
знала,  но  снег, падавший сейчас, первый снег, который, как пьЯный, валилсЯ
на  него,  цеплЯЯсь  за  кору и за сучьЯ, не мог удержатьсЯ на нем. Ћн таЯл,
едва прикоснувшись к его ветвЯм.
     "‡начит,  и  по  ним  стремитсЯ тепло, как и во мне, как и в других", -
думала ’анЯ и легонько кивала ему.
     Ђ  ЉолЯ  отвечал  урок.  Ћн стоЯл у доски перед Ђлександрой €вановной и
рассказывал о старухе €зергиль.
     …го  лицо  было  смышленым.  €з-под крутого лба глЯдели веселые и Ясные
глаза. € слова, слетавшие с его губ, были всегда живыми.
     “чительница  с  удовольствием  думала  о том, что этот новый мальчик ей
никак не испортит класса.
     - Ђ  Я  видел  ѓорького, - сказал он неожиданно и сильно покраснел, так
как ни одной капли хвастовства не выносила его душа.
     „ети понЯли его смущение.
     - ђасскажи! - крикнули они ему.
     - ‚от  как! - сказала и Ђлександра €вановна. - ќто очень интересно! ѓде
ты видел его? ’ы, может быть, разговаривал с ним?
     - Ќет,  Я  видел его только сквозь деревьЯ сада. ќто было в Љрыму. Ќо Я
плохо помню. Њне было десЯть лет, когда мы с папой приехали туда.
     - —то же делал Ђлексей Њаксимович в саду?
     - Ћн разжигал близ дорожки костер.
     - ђасскажи нам о том, что ты помнишь.
     Ћн помнил немного.
     Ћн  рассказал  о  гористом  крае  на  юге,  где у серых дорог, нагретых
солнцем,  за  изгородЯми,  сложенными  из  камнЯ,  темнеют  шершавые  листьЯ
винограда, а по утрам кричат ослы.
     € все же дети слушали его не шевелЯсь.
     ’олько  ’анЯ одна, казалось, ничего не слыхала. Ћна все смотрела сквозь
окно, где первый снег валилсЯ на голое дерево. Ћно уже начинало дрожать.
     "‚иноград,  виноград,  - думала ’анЯ. - Ђ Я, кроме елей и пихты, ничего
не видала".
     Ћна  призадумалась,  силЯсь  представить  себе  не  виноград,  но  хоть
цветущую  Яблоню,  хоть  высокую  грушу,  хоть  хлеб,  растущий  на полЯх. €
воображение рисовало ей невиданные цветы и колосьЯ.
     “чительница,  облокотЯсь  на  подоконник, уже давно следила за ней. ќта
девочка, которую она любила больше других, начинала ее беспокоить.
     "“ж  не думает ли она о танцульках? …ще чудеснаЯ памЯть ее не ослабела,
но взглЯд рассеЯн, и в прошлый раз по истории она получила только "хорошо".
     - ’анЯ ‘абанеева, ты не слушаешь на уроках.
     ’анЯ  с  трудом  оторвала  от окна свой взглЯд, блуждавший в ее далекой
мечте,  и  встала.  Ћна  еще была не здесь. Ћна еще будто не пришла из своей
незримой дали.
     - —то же ты молчишь?
     - Ћн рассказывает неинтересно.
     - ќто   неправда.   Ћн  рассказывает  хорошо.  Њы  все  слушаем  его  с
удовольствием.   ђазве  ты  была  когда-нибудь  в  Љрыму  и  видела  ЂлексеЯ
Њаксимовича ѓорького? Џодумай только - живого ѓорького!
     - Њой отец менЯ туда не возил! - сказала ’анЯ дрожащим голосом.
     - ’ем более тебе следует слушать.
     - џ не буду его слушать.
     - Џочему же?
     - Џотому что это не относитсЯ к уроку русского Языка.
     Ѓог знает что она говорила.
     “чительница  медленно  отошла  от  окна.  …е  легкие, обычно тихие шаги
зазвучали  громко  по классу. Ћна шла к ’ане, огорченнаЯ, и взглЯд ее сурово
блестел, устремленный неподвижно вперед.
     ’анЯ покорно ждала.
     - Џередашь  после уроков отцу, чтобы он пришел ко мне завтра, - сказала
Ђлександра €вановна.
     Ћна  строго  взглЯнула на ’аню, на ее пылающий лоб и губы, и удивилась,
как побледнели внезапно эти губы, только что сказавшие такие дерзкие слова.
     - џ передам матери, она придет, - тихо сказала ’анЯ.
     “чительница  медлила.  Ћна  все  думала:  "—то с ней происходит? - и не
находила  полного  ответа  в  словах  ’ани.  -  €ли  этот мальчик трогает ее
существо?"
     Ћна  решила  сходить к ней домой. ђука ее поднЯлась и коснулась пальцев
’ани.
     - ’ы  не  обманешь  менЯ  своей  дерзостью.  Џусть никто не приходит. џ
прощаю  тебЯ  на  этот раз. Ќо знай: ты сейчас поступила не как пионерка. ’ы
думаешь  не  то,  что  говоришь.  Ђ ведь ты всегда была справедлива. € что с
тобой, мне непонЯтно.
     Ћна, все еще огорченнаЯ, отошла к своей кафедре.
     ‚се  оставались  неподвижны  и  молчали. ’олько девочка †енЯ обернулась
назад так быстро, что чуть не свихнула своей толстой шеи.
     - ’анЯ просто в него влюблена, - сказала она шепотом ”ильке.
     Ћн толкнул ее ногой.
     Ќо  что  поделаешь, если эта болтушка была так глупа, если в ее голове,
покрытой курчавыми волосами, не было никакой фантазии!
     Ђ  ’анЯ  все  стоЯла,  держась  руками  за  парту.  Џальцы ее бессильно
дрожали.  Ћна  могла  бы  упасть,  если  б  волЯ  ее  молчала, как молчал ее
скованный Язык.
     - —его ж ты стоишь? ‘адись, - сказала Ђлександра €вановна.
     - ђазрешите мне сесть на другую парту.
     - ‡ачем? ђазве с †еней тебе неудобно сидеть?
     - Ќет,  удобно,  -  сказала  ’анЯ,  -  но  это  дерево  в  окне  всегда
развлекает менЯ.
     - ‘адись. ЉакаЯ ты, однако, страннаЯ!
     € ’анЯ села на последнюю парту, где не было никого, кроме нее.
     - ‘адись и ты, ЉолЯ, - сказала учительница.
     Ћна  вовсе забыла о нем, занЯтаЯ мыслЯми о ’ане. Ќо и теперь, когда она
вспомнила, он не сошел с места.
     Ћн  стоЯл,  немного подавшись вперед, будто под ним был не гладкий пол,
а  крутаЯ тропинка, ведущаЯ на высокую гору; лицо его было красно, а упрЯмый
взглЯд прищурен.
     - •орошо,  ЉолЯ,  -  сказала  учительница.  -  ‘адись.  џ  тебе  ставлю
"отлично".
     - ђазрешите мне сесть на место ‘абанеевой ’ани?
     - „а что это с вами?
     Ќо все же она разрешила.
     € он сел на скамью рЯдом с девочкой †еней из одного лишь упрЯмства.
     ’анЯ  осталась  одна.  Ћна  посмотрела  в окно, в самом деле надеЯсь не
увидеть  дерева.  Ќо  и  отсюда  оно  было  видно.  Џервый  снег  уже покрыл
основание  его  ветвей.  Ћн  больше  не  таЯл.  Џервый снег кружилсЯ над его
головой, исчезавшей в туманном небе.


        XI

     "…сли  человек  остаетсЯ  один, он рискует попасть на плохую дорогу", -
подумал  ”илька,  оставшись  совершенно  один на пустынной улице, по которой
обычно возвращалсЯ вместе с ’аней из школы.
     –елый  час  прождал он ее, стоЯ на углу возле лотка китайца. ‹ипучки ли
из  сладкого  теста,  грудой  лежавшие  на лотке, сам ли китаец в деревЯнных
туфлЯх  отвлек  внимание  ”ильки,  но  только теперь он был один и ’анЯ ушла
одна, и это было одинаково плохо длЯ обоих.
     ‚  тайге  ”илька  бы  знал,  что  делать.  Ћн пошел бы по ее следам. Ќо
здесь,  в городе, его, наверно, примут за охотничью собаку или посмеютсЯ над
ним.
     €,  подумав  об  этом, ”илька пришел к горькому заключению, что он знал
много вещей, которые в городе были ему ни к чему.
     Ћн  знаЯ,  например,  как близ ручьЯ в лесу выследить соболЯ по пороше,
знал,  что  если  к утру хлеб замерзнет в клети, то можно уже ездить в гости
на  собаках  -  лед  выдержит  нарту, и что если ветер дует с —ерной косы, а
луна стоит круглаЯ, то следует ждать бурана.
     Ќо  здесь,  в  городе, никто не смотрел на луну: крепок ли лед на реке,
узнавали  просто  из  газеты, а перед бураном вывешивали на каланче флаг или
стрелЯли из пушки.
     —то  же  касаетсЯ  самого  ”ильки,  то  его  заставлЯли  здесь вовсе не
выслеживать  зверЯ по снегу, а решать задачи и находить в книге подлежащее и
сказуемое,  у  которых  даже  самый  лучший  охотник  в стойбище не нашел бы
никаких следов.
     Ќо  пусть  ”ильку  считают  собакой кому это угодно и пусть смеютсЯ над
ним сколько хотЯт, а на этот раз он все-таки сделает по-своему.
     €  ”илька  присел на корточки посреди улицы и проверил все следы, какие
только  видны  были  на  снегу. •орошо, что это был первый снег, что он упал
недавно и что по этой улице почти никто не ходил.
     ”илька  поднЯлсЯ  с  корточек  и пошел, не отрываЯ взглЯда от земли. Ћн
узнал  их  всех,  кто  тут  был,  словно  они  прошли перед его глазами. ‚от
одинокие  следы  ’ани,  лежащие  у  самого  забора,  - она шла впереди одна,
стараЯсь  ступать осторожно, чтобы не очень топтать ногами этот слабый снег.
‚от  следы  †ени  в  калошах  и Љоли - у него неширокий шаг, которому только
упрЯмство и придает отпечаток твердости.
     Ќо  как  странно  они себЯ вели! ‘ворачивали, подстерегали ’аню и снова
догонЯли  ее.  Џохоже  на  то, что они смеЯлись над ней. Ђ она все шла и шла
вперед,  и  неспокойно было у нее на сердце. ђазве такие следы оставлЯет она
на  дворе  у  ”ильки  или  на  песке  у  реки, когда вдвоем они ходЯт ловить
окуней?
     Ќо куда исчезла она?
     ‘леды  ’ани  кончались внезапно на месте, где не было видно ни крыльца,
ни  калитки  в  заборе. Ћна, точно ласточка, поднЯлась прЯмо на воздух. €ли,
может  быть, этот самый воздух, темный от первого снега, увлек ее вверх, как
лист,  и  кружит  теперь  в облаках и качает? Ќе могла же она, в самом деле,
перепрыгнуть через такой высокий забор!
     ”илька  постоЯл секунду, потом пошел дальше по следам †ени и Љоли - они
шли  рЯдом  сначала,  а  на  углу  расходились  в  разные  стороны, не очень
довольные друг другом.
     "Ћни поссорились", - подумал ”илька и вернулсЯ назад, смеЯсь.
     “  забора  он  снова  постоЯл в раздумье над следами ’ани и поднЯл руку
вверх.
     "„а,  на  краю забора есть выступ, за который можно схватитьсЯ рукой. €
у  ’ани  сильные  ноги,  - сказал себе ”илька. - Ќо у менЯ должны быть вдвое
сильнее. €наче пусть физкультурник наш закопает менЯ в землю живым".
     €  ”илька,  перекинув  сумку  с  книгами,  подпрыгнул  так  высоко, что
старуха, проходившаЯ мимо, назвала его "чистый демон".
     Ќо  ”илька  уже  этого  не  слыхал.  Ћн  был за забором и шел по чужому
огороду дальше, рЯдом со следами ’ани.
     ‚  конце  огорода  он  перескочил  еще  через  один забор, уже не такой
высокий,  и  вышел  к  рощице,  котораЯ  была близко от дома. ’ут обогнул он
кусты  невысокой  калины,  ронЯвшей  Ягоды  в  снег, и поглЯдел на рощу. ‚сЯ
белаЯ  от  шелковистых каменных березок и молодого снега, она показалась ему
вымыслом,  который никогда и не снилсЯ ему, всегда окруженному лесом. ЉаждаЯ
ветвь  была  резка, словно отчеркнута мелом, стволы как бы дымились, светлые
искры  пробегали  по  их  коре.  € в этой серебрЯной роще, среди неподвижных
деревьев,  неподвижно  стоЯла  ’анЯ  и  плакала. Ћна не слыхала ни звука его
шагов, ни шума раздвигаемых веток.
     ”илька  отодвинулсЯ  за  кусты, скрывавшие его, как стена, и посидел на
снегу недолго. Џотом потихоньку отполз и бесшумно зашагал назад.
     "…сли  человек остаетсЯ один, - снова подумал ”илька, - то он, конечно,
может  попасть  на  плохую  дорогу: он может бегать по следам, как собака, и
прыгать  через  забор, и, как лиса, подглЯдывать из-за кустов за другими. Ќо
если человек плачет один, то лучше его оставить так: пусть плачет".
     €  ”илька,  обойдЯ  рощу далеко, свернул в переулок и подошел к воротам
’ани. Ћн открыл калитку и вошел в ее дом смело, как никогда не входил.
     ‘таруха спросила его, что ему нужно.
     Ћн  ответил,  что  хотел  бы видеть мать ’ани и сказать ей, что в школе
сегоднЯ кружок и ’анЯ придет попозже.
     ‘таруха показала ему на комнату, где сидела мать.
     Ћн приоткрыл немного дверь и снова закрыл ее быстро.
     ‚   комнате,   на  красном  диванчике,  рЯдом  с  матерью  ’ани  сидела
Ђлександра €вановна.
     ЋбнЯв  мать  ’ани,  она  говорила  ей  что-то,  и  у обеих в руках были
крошечные белые платки, которые они изредка подносили к глазам.
     Ќеужели и они горевали о чем-то?
     ”илька попЯтилсЯ назад, не скрипнув ни одной половицей.
     Ћн вышел на крыльцо и быстро зашагал к воротам.
     „а,  он  знал многие вещи, которые в городе были ему ни к чему. Ћн знал
голоса  зверей,  знал  корни  трав,  знал  глубину  воды,  знал даже, что не
следует  дом свой в лесу конопатить войлоком, потому что птицы таскают волос
на  гнезда.  Ќо,  когда  люди не смеютсЯ, а плачут вдвоем, он не знал, как в
таком  случае  поступить.  ’огда  пусть все они плачут, а ему лучше занЯтьсЯ
своими  собаками,  потому что уже зима и скоро лед подниметсЯ над водой и от
луны станет зеленым, как медь.


        XII

     ‘нег  падал  почти  до  самых каникул; переставал и падал, переставал и
снова  падал  и засыпал весь городок. ‚ домах стало трудно открывать ставни.
Ќа  тротуарах  прорывали траншеи. „орога поднЯлась высоко. Ђ снег все падал,
овладеваЯ  и  рекой и горами, и только в одном месте, на школьном дворе, где
постоЯнно  топтали  его  детские  ноги,  он  ничего  не мог поделать. ’ут он
прижалсЯ  покрепче  к  земле,  стал  плотным и гладким, и можно было из него
лепить что угодно.
     ‚от  уже несколько дней подрЯд на каждой большой перемене ’анЯ лепит из
снега фигуру.
     ‘егоднЯ  она  кончила  ее.  Њальчики,  помогавшие  ей, отнесли к забору
лестницу,  оставили ведро с водой. € ’анЯ отошла в сторону, чтобы посмотреть
на свой труд.
     ќто  был  часовой  в  шлеме,  с  плечами  широкими, как у отца, и с его
осанкой.  ’очно  на  краю света стоЯл он, опираЯсь на ружье и глЯдЯ вдаль, а
перед  ним  расстилалось темное море. Љонечно, морЯ никакого не было. Ќо так
живо  было  впечатление,  что  дети  в первую минуту молчали. Џотом мальчики
постарше незаметно окружили ’аню и разом с криками поднЯли ее на воздух.
     „евочки,   которых   вовсе  не  трогали,  завизжали.  Ђ  ’анЯ  даже  не
вскрикнула.  Ћна  только  была  смущена,  что в самом деле часовой получилсЯ
хорошо.  Ђ  ведь  она и не думала, как это сделать. Ћна только схватила свою
мысль  и крепко держала ее, не выпускаЯ из своих пальцев до тех пор, пока не
приделала  к винтовке штыка, покрыв его сверкающим льдом. € теперь пальцы ее
болели от воды и от снега, и она грела их, засунув в рот.
     ЉолЯ стоЯл в стороне, не делаЯ к ’ане ни одного шага.
     Ђлександра  €вановна,  привлеченнаЯ громким криком детей, тоже вышла во
двор  и  постоЯла без шубы перед снежной фигурой часового. Ћна была удивлена
ее красотой.
     ’онкие  шерстинки на черном платье учительницы уже покрылись изморозью,
гранатоваЯ  звездочка  затуманилась  на  ее груди, а она все стоЯла, думаЯ о
своем собственном детстве.
     ‚едь  и  они  когда-то лепили фигуры из снега. Ћдну она помнила хорошо.
ќто  была снежнаЯ баба, стоЯвшаЯ в углу двора. Ќочью, когда двор и кирпичные
стены  заливала  луна,  на  нее  было страшно смотреть. …е круглаЯ распухшаЯ
голова,  с  черным  углем  вместо  рта,  была  окружена  сиЯнием. € однажды,
взглЯнув  на нее вечером из окна, она испугалась и заплакала. Ќикто не знал,
отчего  она  плачет.  Ђ  она  не  могла  заснуть.  ‚сю  ночь  в лунном свете
мерещилась  ей  эта  снежнаЯ  баба,  похожаЯ  на  вымысел каких-то подземных
существ.
     €  теперь,  через  двадцать  лет,  учительница оглЯнулась: нет ли и тут
этой  страшной  снежной  бабы?  Ќет,  она  не  увидела ее. ’ут были и другие
фигуры,  не  так  искусно  сделанные, как часовой, но все же это были воины,
герои,  был  даже  богатырь на коне - фантазиЯ наивнаЯ и высокаЯ, населЯвшаЯ
все углы двора.
     - ќто ты слепила часового? - спросила она у ’ани.
     ’анЯ кивнула головой и вынула пальцы изо рта.
     - ‚ам  холодно,  Ђлександра  €вановна,  - сказала она, - ваша звездочка
совсем потускнела. Њожно мне ее потрогать?
     €  ’анЯ,  протЯнув  руку,  потерла звездочку пальцем, и звездочка снова
заблестела на гранЯх.
     - •очешь,  Я  тебе ее подарю за то, что ты так хорошо сделала часового?
- сказала учительница.
     ’анЯ с испугом остановила ее:
     - Ќе  надо!  Ќе делайте этого, Ђлександра €вановна. Њы помним вас все с
этой звездочкой. Ќе надо отнимать ее у других.
     ’анЯ  отбежала  подальше  к  воротам,  где стоЯл ”илька, манЯ ее к себе
рукой.
     Ђ  учительница  потихоньку  побрела  к  крыльцу  и, пока шла, все времЯ
думала  о  ’ане.  Љак  часто  застает она ее в последнее времЯ и печальной и
рассеЯнной,  и  все  же  каждый шаг ее исполнен красоты. Њожет быть, в самом
деле любовь скользнула своим тихим дыханием по ее лицу?
     "Ќу  что ж, это совсем не страшно, - думала с улыбкой учительница. - Ќо
что  она  там  жует  усердно?  Ќеужели  снова  они  раздобыли  у китайца эту
противную  серу?  ’ак  и  есть!  ‹юбовь,  о  милаЯ любовь, которую еще можно
умерить серой!"
     “чительница засмеЯлась тихонько и отошла прочь от детей.
     „ействительно,  ”илька  раздобыл у китайца целый кусок пихтовой смолы и
теперь  охотно  раздавал  ее  всем. Ћн дал тем, кто стоЯл от него направо, и
тем, кто стоЯл налево, и только †ене не дал ничего.
     - —то же ты мне не даешь серы? - крикнула ему †енЯ.
     - ”илька,  не  давай девчонкам серы, - сказали мальчики со смехом, хотЯ
они знали отлично, что рука его всегда была щедра.
     - Ќет,  отчего же? - ответил им ”илька. - џ дам ей самый большой кусок.
Џусть только подойдет ко мне.
     †енЯ подошла.
     ”илька  вынул  из  кармана  маленький  пакетик,  сделанный из бумаги, и
осторожно положил в ее руку.
     - ’ы даешь мне слишком много, - с удивлением сказала †енЯ.
     Ћна развернула бумажку.
     Њаленький,  недавно  родившийсЯ мышонок, дрожа, сидел на ее руке. Ћна с
криком бросила его на землю, а девочки, стоЯвшие поближе, разбежались.
     Њышонок, сидЯ на снегу, дрожал.
     - —то вы делаете? - сказала сердито ’анЯ. - ‚едь он замерзнет!
     Ћна  нагнулась  и,  поднЯв мышонка, подула на него, согрела у своих губ
теплым дыханием, потом сунула его к себе под шубку за пазуху.
     Љ  толпе подошел человек, которого никто в этом городе раньше не видел.
Ћн  был  в  сибирской  шапке  из лисьего меха и в дорожной дохе. Ќоги же его
были обуты плохо. € это увидели все.
     - Љто-то приехал сюда, - сказал ”илька, - не здешний.
     - Ќе здешний, - подтвердили другие.
     ‚се  смотрели  на  него,  пока  он  подходил.  Ђ  маленькаЯ  девочка  с
проворными ногами даже ухватила его за шубу.
     - „ЯдЯ, вы инспектор? - спросила она.
     Ћн подошел к толпе, где стоЯла ’анЯ, и сказал:
     - ‘кажите мне, ребЯта, как попасть к директору?
     ‚се отступили назад. ќто мог быть в самом деле инспектор.
     - Џочему  же  вы  молчите?  -  спросил он и обратилсЯ к ’ане: - Џроводи
менЯ ты, девочка.
     ’анЯ оглЯнулась, полагаЯ, что он говорит другой.
     - Ќет, ты, девочка, ты, с серыми глазами, у которой мышонок.
     ’анЯ  посмотрела  на него, раскрыв широко глаза и громко жуЯ свою серу.
€з-за плеча ее выглЯдывал мышонок, пригревшийсЯ под воротником ее шубки.
     —еловек улыбнулсЯ ему.
     € тогда ’анЯ выплюнула серу и пошла вперед к крыльцу.
     - Љто это? - спросил ЉолЯ.
     - ќто, наверное, инспектор из ‚ладивостока, - сказали ему другие.
     Ђ ”илька вдруг крикнул с испугом:
     - ќто герой, честное слово! џ видел на груди его орден.


        XIII

     Њеж  тем это был писатель. Љто его знает, зачем он приехал в этот город
зимой  без  валенок,  в  одних  только  сапогах.  „а и сапоги его были не из
коровьей  кожи,  прошитой,  как  у  старателей,  жилками, а из обыкновенного
серого  брезента,  который  никак уж не мог согреть его ноги. Џравда, на нем
была  и  длиннаЯ теплаЯ шуба, и шапка из рыжей лисы. ‚ этой шубе и шапке его
видели  и  в клубе у пограничников. ѓоворили, будто он родилсЯ в этом городе
и даже училсЯ в этой самой школе, куда сегоднЯ пришел.
     Њожет  быть,  захотелось ему вспомнить свое детство, когда он рос здесь
мальчиком  и  пусть  холодный,  а  все  же  родимый  ветер  дул в его лицо и
знакомый   снег   ложилсЯ   на  его  ресницы.  €ли,  может,  захотелось  ему
посмотреть,  как  новаЯ  поросль шумит теперь на берегу его реки. €ли, может
быть,  соскучилсЯ  он  со  своей  славой  в Њоскве и решил отдохнуть, как те
большие  и  зоркие  птицы,  что  целый день парЯт высоко над лиманом и потом
опускаютсЯ на низкие ели прибрежьЯ и отдыхают здесь в тишине.
     Ќо ’анЯ не думала так.
     Џусть  это не ѓорький, думала она, пусть это другой, но зато он приехал
сюда,  к  ней домой, в ее далекий край, чтобы и она могла посмотреть на него
своими глазами, а может быть, даже прикоснутьсЯ к его шубе рукой.
     “  него  были седые волосы на висках, хотЯ он еще не был стар, и тонкий
голос, который поразил ее.
     Ћна  только  боЯлась,  как  бы  он  не  спросил  ее вдруг, любит ли она
Џушкина и нравЯтсЯ ли ей его собственные книги.
     Ќо он ни о чем не спросил. Ћн только сказал:
     - ‘пасибо тебе, девочка. —то же ты сделаешь с мышонком?
     €  хотЯ,  как  многие  слышали, писатель ничего особенного не сказал, а
все же доставил всем немало хлопот.
     Љак  хорошо было раньше, когда раз в десЯть дней Ђлександра €вановна по
вечерам, после уроков, занималась с литературным кружком!
     Ћни  усаживались все за длинный стол в пионерской комнате, а Ђлександра
€вановна  садилась в кресло. Ћна становилась как будто немного другой, чем в
классе,  словно  из  далекого  странствованиЯ  приплывала к ним на невидимом
корабле.  Ћна  клала  подбородок  на свои сплетенные пальцы и вдруг начинала
читать:

                Љогда волнуетсЯ желтеющаЯ нива
                € свежий лес шумит при звуке ветерка...

     ‡атем подумает немного и скажет:
     - Ќет, не то Я хотела вам сегоднЯ прочесть. ‹учше послушайте вот что:

                € он к устам моим приник,
                € вырвал грешный мой Язык,
                € празднословный, и лукавый,
                €...

     Ђх,  дети,  Я  так хочу, чтобы вы понЯли, каким чудесным бывает слово у
поэта, каким дивным смыслом наполнено оно!
     Ђ  ”илька  ничего  не  понимал  и  готов был без сожалениЯ вырвать свой
Язык,  который  только  и делал, что колотилсЯ без толку о его зубы, помогаЯ
им  жевать  все,  что  попадало  в рот, а ни одного такого стиха сочинить не
мог.  Ќо  зато он отлично говорил, как китаец, стоЯвший на углу с липучками.
"€ мало-мало есть, - говорил он, - и худо есть, и шибко хорошо".
     ‚се над ним смеЯлись.
     Џотом  †енЯ  читала  стихи  о пограничниках, а ’анЯ - рассказы. ЉолЯ же
всегда  критиковал  бесстрастно,  жестоко  и сам ничего не писал - он боЯлсЯ
написать плохо.
     Ќо  совсем  недавно,  несколько  дней  назад,  ’анЯ  прочитала  им свой
рассказ  о маленьком мышонке, который поселилсЯ в рукаве старой шубы. Ћн жил
там  долго.  Ќо  однажды  шубу  вынесли из кладовой на мороз, и в первый раз
мышонок  увидел  снег. "€ как только людЯм не стыдно его топтать, - ведь это
же  сахар!"  - подумал мышонок и выпрыгнул из рукава. Ѓедный мышонок! Љак он
теперь будет жить?
     Ќа  этот  раз ЉолЯ ничего не сказал дурного. …го молчание ’анЯ сочла за
похвалу  и  целый  день,  и  всю ночь, даже во сне, ощущала счастье. Ђ утром
разорвала рассказ и выбросила вон.
     "Ќеужели,  -  думала  она,  -  даже не похвала, а только молчание этого
дерзкого мальчика может менЯ сделать счастливой?"
     Ќо сегоднЯ на занЯтиЯх было совсем иначе.
     ‘транные  заботы посетили их круг. ѓде достать цветы, чтобы поднести их
вечером  писателю?  ѓде их взЯть зимой, под снегом, когда даже простые хвощи
на болоте, когда даже последнЯЯ травка в лесу не осталась живой?
     ‚се  думали  об  этом.  € ’анЯ думала, но ничего не могла придумать - у
нее не было больше цветов.
     ’огда толстощекаЯ †енЯ сказала (она всегда говорила полезные вещи):
     - “ нас дома, в горшках, распустились царские кудри.
     - €  у  нас, - разом сказали девочки, - зацвели на окнах китайские розы
и фуксии.
     - “  нас  же...  -  сказал ”илька и в то же мгновение умолк, потому что
его  хозЯйка не держала цветов в своем доме. Ћна держала свинью, которую его
собаки во что бы то ни стало хотели разорвать на части.
     ’аким  образом  собрали  много цветов. Ќо кто же отдаст их ему? Љто при
всех,  в большом школьном зале, где Ярко будут гореть сорок ламп, подниметсЯ
на   дощатую  сцену  и  пожмет  писателю  руку  и  скажет:  "Ћт  имени  всех
пионеров..."
     - Џусть это сделает ’анЯ! - крикнул ”илька громче всех.
     - Џусть  это  сделает  †енЯ,  -  сказали девочки. - ‚едь она придумала,
каким образом собрать эти цветы.
     €  хотЯ  они были правы, но все же мальчики спорили с ними. ’олько ЉолЯ
молчал.
     €  когда  все-таки  выбрали  ’аню, а не †еню, он прикрыл глаза рукой. €
никто не понЯл, чего же он хотел.
     - €так,  - сказала Ђлександра €вановна, - ты взойдешь на трибуну, ’анЯ,
подойдешь  к  гостю,  пожмешь  ему руку и потом отдашь цветы. ’ы скажешь ему
то,  что  мы тут решили. ЏамЯть у тебЯ хорошаЯ, больше Я тебЯ учить не буду.
„о начала осталось немного. ‚озьми цветы.
     € ’анЯ вышла, держа цветы в руках.
     "’ак  вот  она, справедливость! ‚от настоЯщаЯ награда за все мои обиды,
-  думала  ’анЯ,  прижимаЯ  к  себе  цветы.  -  Ќе  кто другой, как Я, пожму
знаменитому  писателю  руку, и отдам цветы, и буду смотреть на него, сколько
мне  захочетсЯ.  €  когда-нибудь потом, много-много времени спустЯ - лет так
через пЯть, - и Я смогу сказать друзьЯм, что видела кое-что на свете".
     Ћна  улыбалась  всем,  кто подходил к ней близко. Ћна улыбалась и †ене,
не видЯ ее злобных взглЯдов.
     - ќто  удивительно,  почему  все  же  выбрали ’аню ‘абанееву, - сказала
†енЯ  друзьЯм.  -  џ не говорю о себе - Я не тщеславна, и мне этого вовсе не
нужно,  -  но  лучше  было  бы выбрать Љолю. Ћн куда умней ее. ‚прочем, этих
мальчишек  очень  легко  понЯть.  Ћни  выбрали ее потому, что у нее красивые
глаза. „аже писатель что-то сказал о них.
     - Ћн  назвал  их  только  серыми, - сказал ЉолЯ, смеЯсь. - Ќо ты, †енЯ,
всегда  права.  Ћни  красивые.  €  ты  бы, наверно, хотела, чтоб у тебЯ были
такие глаза?
     - ‚от уж чего не хотела бы, право! - сказала †енЯ.
     ’анЯ  не  слушала  больше.  €  цветы,  которые  она  держала  в  руках,
показались  ей  тЯжелыми,  будто сделаны были из камнЯ. Ћна бросилась бежать
мимо классов, мимо большого зала, где, усаживаЯсь, уже гремели стульЯми.
     Ћна  сбежала  по  лестнице и в пустой сумрачной раздевалке остановилась
задыхаЯсь. Ћна еще не знала всего красноречиЯ зависти, она была слаба.
     "‚озможно  ли  то, что она говорит обо мне? ‚едь это было бы недостойно
менЯ,  пионерки.  Џусть  счастье  не  улыбаетсЯ  мне.  Ќе  следует  ли лучше
отказатьсЯ, чем слушать подобные слова?"
     Ќоги не держали ее.
     "Ќет, все все неправда! - сказала она себе. - ‚се это вздор!"
     Ђ все же ей захотелось увидеть свои глаза.
     ‚  раздевалке,  где,  точно на лесной полЯне, постоЯнно царил сумрачный
свет,  было  тихо  в  этот  час.  Ѓольшое  старое  зеркало, чуть наклоненное
вперед,  стоЯло  у  белой  стены.  …го  чернаЯ лакированнаЯ подставка всегда
вздрагивала  от  шагов  пробегавших  мимо  школьников.  € тогда зеркало тоже
двигалось.  ’очно  светлое  облако,  проплывало  оно немного вперед, отражаЯ
множество детских лиц.
     Ќо   сейчас   оно  стоЯло  неподвижно.  ‚сЯ  подставка  была  уставлена
чернильницами,  только  что  вымытыми  сторожем. € чернила стоЯли тут же, на
подставке,  в  простой  бутылке,  и  в высокой четверти с этикеткой, и еще в
одной  огромной  стеклЯнной  посуде.  Љак много чернил! Ќеужели их нужно так
много, чтобы ей, ’ане, зачерпнуть каплю на кончик своего пера?
     Ћсторожно  обойдЯ бутыль, стоЯвшую на полу, ’анЯ подошла к зеркалу. Ћна
оглЯнулась  -  сторожа  не  было  видно - и, положив на подзеркальник локти,
приблизила   свое  лицо  к  стеклу.  €з  глубины  его,  более  светлой,  чем
окружающий  сумрак,  глЯдели на ’аню ее серые, как у матери, глаза. Ћни были
раскрыты,  постоЯнный  блеск  покрывал  их  поверхность,  а в глубине ходили
легкие тени, и, казалось, в них не было никакого дна.
     ’ак  стоЯла  она  несколько  секунд  изумленнаЯ,  точно  лесной зверек,
впервые увидевший свое отражение. Џотом тЯжело вздохнула:
     - Ќет, какие уж это глаза!
     ‘ чувством сожалениЯ ’анЯ отодвинулась назад, распрЯмилась.
     €  тотчас  же,  словно  повторЯЯ  ее  движение,  качнулось на подставке
зеркало,  вновь  возвращаЯ  ’ане  ее  глаза.  Ђ  бутылка  с  чернилами вдруг
наклонилась вперед и покатилась, звенЯ о пустые чернильницы.
     ’анЯ   быстро   протЯнула  руку.  Ќо,  точно  живое  существо,  бутылка
увернулась,  продолжаЯ  свой  путь.  ’анЯ  хотела  поймать  ее на лету, даже
прикоснулась  к  ней  пальцами. Ќо бутылка скользила, боролась, точно спрут,
извергаЯ  черную жидкость. Ћна упала на пол, даже не очень звонко, скорее со
звуком глины, оборвавшейсЯ с берега в воду.
     ‘  ’аней  случилось  то,  что  хоть  раз  случаетсЯ  в  жизни  с каждой
девочкой, - она проливает чернила.
     - ‚от несчастье! - воскликнула ’анЯ.
     Ћна  отскочила,  поднЯв  левую руку, в которой все времЯ держала цветы.
‚се  же  несколько черных капель блестело на нежных лепестках китайских роз.
Ћднако  это  еще  ничего,  можно  лепестки  оборвать. Ќо другаЯ рука! ’анЯ с
отчаЯнием  вертела  ее перед глазами, поворачиваЯ ладонью то вверх, то вниз.
„о самого сгиба кисти она была черна и ужасна.
     - ‹юбопытно!
     ’ак  близко  от  нее  раздалсЯ  возглас, что ’ане показалось, будто она
сама сказала это слово.
     Ћна быстро вскинула голову.
     Џеред ней стоЯл ЉолЯ и тоже смотрел на ее руку.
     - ‹юбопытно,  -  повторил  он,  -  как ты теперь пожмешь руку писателю.
Љстати,  он  уже  пришел  и  сидит  сейчас  в  учительской.  ‚се  собрались.
Ђлександра €вановна послала менЯ за тобой.
     ‘екунду  ’анЯ  была  неподвижна,  и  глаза  ее,  только что глЯдевшие в
зеркало с таким любопытством, теперь выражали страдание.
     “дивительно, как ей не везет!
     Ћна  протЯнула  ему  цветы.  Ћна  хотела сказать: "‚озьми у менЯ и это.
Џусть поднесет их †енЯ. ‚едь у нее тоже хорошаЯ памЯть".
     €  он  взЯл  бы  эти цветы и, может быть, посмеЯлсЯ бы над нею вместе с
†еней.
     ’анЯ  живо  отвернулась от Љоли и помчалась дальше между рЯдами детских
шуб,  сопровождавших  ее, точно строй неподвижных свидетелей. ‚ умывалке она
нашла воду. Ћна вылила ее всю, до последней капли.
     Ћна терла руку песком, и все же рука ее осталась черной.
     "‚се  равно  он скажет! Ћн скажет Ђлександре €вановне. Ћн скажет †ене и
всем".
     €так,  она  сегоднЯ  не  выйдет  на сцену, не отдаст цветов и не пожмет
руку писателю.
     “дивительно,  как  не  везет  ей  с цветами, к которым так привЯзано ее
сердце!  ’о  она  отдает  их  больному  мальчику, а тот оказываетсЯ Љолей, и
вовсе  их  не  следовало  ему  отдавать, хотЯ то были простые саранки. € вот
теперь  -  эти нежные цветы, которые растут только дома. Џопади они к другой
девочке  -  сколько чудесных и красивых историй могло бы с ними случитьсЯ! Ђ
она должна отказатьсЯ от них.
     ’анЯ  стрЯхнула  с  руки  капли  воды  и,  не  вытираЯ  ее,  побрела из
раздевалки, больше не торопЯсь никуда. ’еперь уж все равно!
     Ћна  взошла  по  ступенЯм,  обитым  медной полоской по краю, и пошла по
коридору,  поглЯдываЯ  в  окна, не увидит ли во дворе своего дерева, которое
иногда  утешало  ее.  Ќо  и  его  не было. Ћно росло не здесь, оно росло под
другими  окнами,  на другой стороне. Ђ по другой стороне, пересекаЯ ей путь,
шел по коридору писатель. Ћна увидела его, оторвавшись на секунду от окна.
     Ћн  шел,  торопливо  передвигаЯ  ноги  в своих брезентовых сапогах, без
шубы,  в  длинной кавказской рубахе с высоким воротом, перехваченной в талии
узким  ремешком.  €  блестели  его  серебрЯные  волосы  на  затылке, блестел
серебрЯный поЯсок, и пуговиц на его длинной рубахе ’ане было не счесть.
     ‚от  он  свернет  сейчас  за  угол коридора к учительской и исчезнет от
’ани навсегда.
     - ’оварищ писатель! - крикнула она с отчаЯнием.
     Ћн  остановилсЯ. Ћн повернулсЯ кругом, как на пружине, и пошел назад, к
ней  навстречу, размахиваЯ руками и морща лоб, словно силЯсь заранее понЯть,
что  нужно  этой  девочке,  остановившей  его  на  пути.  “ж не цветы ли она
принесла  ему?  Љак  много, как часто приносЯт ему цветы! Ћн не посмотрел на
них даже.
     - ’оварищ писатель, скажите, вы добрый?
     Ћн наклонил к ней лицо.
     - Ќет,  скажите,  вы  добрый? - с мольбой повторила ’анЯ и увела его за
собой в глубину пустого коридора.
     - ’оварищ писатель, скажите, вы добрый? - повторила она в третий раз.
     —то мог он ответить на это девочке?
     - Ќо что тебе нужно, дружок?
     - …сли вы добрый, то прошу вас, не подавайте мне руки.
     - ’ы разве сделала что-нибудь плохое?
     - Ђх  нет, не то! џ хотела сказать другое. џ должна поднести вам цветы,
когда  вы  кончите  читать,  и  сказать  от  имени всех пионеров спасибо. ‚ы
подадите  мне  руку.  Ђ  как  Я  вам  подам?  ‘о  мной  случилось несчастье.
Џосмотрите.
     €  она  показала  ему  свою  руку  -  худую,  с  длинными пальцами, всю
измазанную чернилами.
     Ћн сел на подоконник и захохотал, притЯнув ’аню к себе.
     ‘мех его поразил ее больше, чем голос, - он был еще тоньше и звенел.
     ’анЯ подумала:
     "Ћн, наверно, должен петь хорошо. Ќо сделает ли он то, о чем Я прошу?"
     - џ сделаю так, как ты просишь, - сказал он ей.
     Ћн ушел, все еще посмеиваЯсь и размахиваЯ руками на свой особый лад.
     ќто  была  веселаЯ  минута в его длинном путешествии. Ћна доставила ему
удовольствие,  и  на сцене он был тоже весел. Ћн сел поближе к детЯм и начал
читать  им,  не  дождавшись,  когда  они  перестанут кричать. Ћни перестали.
’анЯ,  сидевшаЯ  близко, все времЯ слушала его с благодарностью. Ћн читал им
прощание  сына с отцом - очень горькое прощание, но где каждый шел исполнЯть
св