боты? Љроме гестапо?
     €ван ”едорович хотел было сказать наивной прокурорше, что все это липа,
что не собиралсЯ он у немцев оставатьсЯ, это  его  следователь  сочинил.  Ќо
потом  подумал: опЯть все сначала? ЋпЯть карцер, опЯть материть будут, опЯть
без передачи?.. € сказал:
     -- Ќе, Я в гестапо.
     Ћ Љалашникове Я вспоминаю безо всЯкой обиды, а только с жалостью. Ђ вот
с Њарком Љоганом ("подпольнаЯ кличка ЊонЯ") сидел провокатор совсем  другого
типа, обрусевший мадьЯр по фамилии ”аркаш. ќтот старалсЯ навести разговор на
политические темы, выспра-

                              -- 50 --
шивал у Њоньки,  удалось ли ему утаить что-нибудь от следователей.
€ Њарк --  будущий  юрист!  --  сам  устроил  маленькую  провокацию.
ђассказал наседке, что в ожидании ареста спрЯтал две антисоветские
книжки в настенных часах у себЯ дома; во времЯ обыска их не нашли.
     Ќа  следующем  же  допросе  следователь завел разговор об антисоветской
литературе. ЊонЯ стоЯл на своем: никакой такой литературы не имел (что  было
истинной правдой). € тогда следователь заорал -- с торжеством:
     --  Ђ  если  мы тебе, блЯдь Љоган, покажем книжечки, которые ты в часах
спрЯтал?
     -- ќто вам ”аркаш рассказал? Ќо, понимаете, нету у нас  дома  настенных
часов...
     Љогда  он  вернулсЯ  с  допроса,  ”аркаша  на месте уже не было: срочно
перевели в другую камеру -- к ћлику „унскому.
     Ќаседок вообще часто переселЯли из камеры  в  камеру,  чтобы  расширить
фронт  работы.  Љ  Љогану  подсадили  другого,  инженера  Ѓориса Ќиколаевича
Ђленцева. ќтот очень смешно сам себЯ расшифровал, когда Я с  ним  встретилсЯ
уже в пересыльной тюрьме на Љрасной Џресне, откуда уходили этапы в лагерЯ.
     Ђленцев и там занЯлсЯ полезной деЯтельностью: предложил -- просто, чтоб
коротать  вечера! -- устроить в камере нечто вроде дискуссионного клуба. ’ам
по очереди можно было бы выступать  с  сообщениЯми  на  тему,  скажем,  "мои
политические взглЯды". ќто предложение не прошло.
     Љо  мне  он  липнул потому, что, по его словам, много слышал на ‹убЯнке
про наше дело. џ сросил, не сидел ли он с кем-нибудь из наших ребЯт; Ђленцев
ответил, что к сожалению, нет. "‹жецу -- цитирует  кого-то  „жек  ‹ондон  --
надо иметь хорошую памЯть". Џровокатору

                              -- 51 --
тоже:  недели через две, в разговоре с Ђленцевым Я упомЯнул о том,
что Љоган очень хорошо читает стихи и прозу -- в школьные годы  по-
лучал призы на районных конкурсах.
     -- Љоган?! -- возмутилсЯ Ђленцев. -- Ќу что вы! Ћн читает театрально, с
ложным пафосом. ‚от ћра Њихайлов -- тот читает действительно хорошо.
     ‘порить  Я  не  стал, но про себЯ отметил: наврал ведь, что ни с кем из
моих однодельцев не сидел! ‘идел по крайней мере с двумЯ.  ЏонЯтно:  человек
опасный.
     Љогда 10 лет спустЯ (опЯть этот „юма!) мы с Ђленцевым встретились снова
-- в €нте,  на  вечном  поселении  --  всех  знакомых  предупредили: Ђленцев
стукач! „умаю, он об этом узнал и, выждав времЯ, отомстил по-своему: написал
в местную газетку разгромную рецензию на наш с ћлием фильм "†или-были старик
со старухой" (натурные съемки проводились в €нте). €з этого Явствует --  так
же,  как  из его оценки исполнительского дарованиЯ Љогана и Њихайлова -- что
художественное чутье у Ђленцева было. Џравда,  наш  фильм  он  ругал  не  за
антихудожественность,   а   за   то,   что   в   нем   опорочена   советскаЯ
действительность. „аже возмущалсЯ: и такую плохую картину повезут  в  Љанны,
на фестиваль?..*)
     Ќо  вернемсЯ  в  1944  год,  на  ‹убЯнку.  ‚озможно,  кому-то покажетсЯ
страннным и нелепым, что в тюрьме, да еще в мучительный период следствиЯ,  в
камерах  читали  друг другу стихи, вели разговоры об искусстве. Ќо, господи,
нельзЯ же было думать и говорить только о том, что нас ждет!  ’ак  и  с  ума
сойти   недолго...   ‚споминали  веселые  истории;  даже  в  тюремной  жизни
отыскивали смешное.
     ’ак, из камеры в камеру путешествовала байка об  осрамившемсЯ  немецком
парашютисте. ‘обственно, он был не немец, а русский -- по-

                              -- 52 --
пал в плен, пошел к немцам на службу и, окончив разведшколу, сбро-
шен был с парашютом под Њосквой.  Ќемецкие учителЯ во всех подроб-
ностЯх расписывали,  каким пыткам будут подвергать его на ‹убЯнке,
если арестуют -- лучше живым не попадатьсЯ!  Ђ он попалсЯ,  нарушил
инструкцию. (Ќе в первый раз: ведь и к немцам в плен тоже не веле-
но  было сдаватьсЯ живым).  Џарень был молодой,  впечатлительный и
трусоватый.  Џопав на ‹убЯнку,  он с первой минуты стал ждать обе-
щанных мучений.
     Џостригли наголо, повели в какую-то комнатенку и приказали положить обе
руки на  высокую  тумбочку. ЏонЯтно -- будут иголки загонЯть под ногти... Ќо
ему только намазали кончики пальцев черной краской и  снЯли  отпечатки.  ќто
называлось  "сыграть  на  роЯле"  (вариант:  "сыграть  на  комоде"). “ парнЯ
отлегло от сердца. Ќо сразу же его повели в  соседнюю  комнату,  где  стоЯло
кресло,  обитое  какими-то  полосками  жести,  с железными подлокотниками. €
кругом -- провода,  множество  проводов.  ќлектрический  стул,  Ясное  дело!
Џарашютист  сел  на краешек кресла, стараЯсь не коснутьсЯ железа Ягодицами и
затылком. Ќо чекист в синем халате -- палач, надо полагать, --  грубо  ткнул
его  ладонью  в  лоб,  прижав  затылок  к  подголовнику,  с треском вспыхнул
нестерпимо Яркий свет -- и парень со  страху  обкакалсЯ:  медвежьЯ  болезнь.
‘фотографировав  его  в профиль и анфас и не дав сменить портки, надзиратели
повели его в общую камеру -- откуда эта историЯ пошла  гулЯть  по  тюрьме...
’оже развлечение.
     ђазвлекались  мы  и  таким  способом: когда в камеру приводили новичка,
растерЯнного и напуганного, старожилы приступали к  допросу.  …сли  это  был
колхозник, его спрашивали строгим следовательским голосом:
     -- ѓоворил, что в царское времЯ коза давала больше молока, чем

                              -- 53 --
колхознаЯ корова?
     Ђ городскому интеллигенту вопрос задавалсЯ другой:
     -- ‡начит, утверждали, что Якобы в ‚ерховном ‘овете одни пешки?
     Ќовенькие  жалобно  улыбались  в ответ, не понимали: откуда мы знаем? Ђ
чего тут не понЯть: ведь все без исключениЯ дела по ст.58, п.10 были  похожи
как одноЯйцовые близнецы.
     ‚  начале  44-го  года  десЯтый  пункт  был  самым  ходовым на ‹убЯнке.
"€зменники родины" только-только начинали поступать к нам  --  из  немецкого
плена (58.1б) и с оккупированной территории (58.1а). ЋбгадившийсЯ парашютист
был   первым,   вторым   --   бургомистр   ‘талиногорска.   ’оже   по-своему
анекдотическаЯ -- вернее, трагикомическаЯ -- фигура.
     „о войны он в  своем  ‘талиногорске  заведовал  сберкассой.  Џотом  его
разжаловали   в  рЯдовые,  т.е.  в  контролеры,  а  на  его  место  прислали
"партейного". ќтого он простить советской власти не мог. †ена разделЯла  его
обиду, и когда город занЯли немцы, посоветовала:
     -- €ди к ним, проси должность.
     -- Њожет, погодить, осмотретьсЯ?
     -- Џока будешь годить, все хорошие места разберут.
     €  он  пошел,  рассказал свою историю, и его назначили бургомистром. Ќо
царствовать ему пришлось недолго: через несколько дней  фашистов  выбили  из
‘талиногорска, а бургомистра препроводили на ‹убЯнку.
     -- ђаз в жизни послушалсЯ бабы -- и вот, на тебе! -- сокрушалсЯ он.
     Ћсобого сочувствиЯ его историЯ у нас не вызвала: быстраЯ вош-

                              -- 54 --
ка перваЯ на ноготь попадает, сказал Љалашников. Ђ с другой сторо-
ны,  Я верю, что никаких злодейств за ним не числилось; верю и его
рассказу о том,  как он мирил поцапавшихсЯ из-за  ерунды  соседок,
которые -- порознь, конечно -- пришли к нему с доносом друг на друж-
ку: у одной был зЯть еврей, у другой муж политрук, на фронте.
     € внешне он мне нравилсЯ -- смуглый, красивый, в волосах седина. „умаю,
что уже  там,  в  первой  из моих тюрем, рождалась та специфическаЯ лагернаЯ
терпимость, без  которой  лопоухому  московскому  пареньку  трудно  было  бы
прожить  десЯть  лет  среди  людей  из  совсем  другого мира -- бандеровцев,
литовских  "бандитов"  --  т.е.  партизан-националистов,   власовцев...   ‘о
временем  Я  понЯл,  что разница между нами не так уж велика; а главное, нас
объединЯло в зековское братство сознание незаслуженности свалившейсЯ на всех
беды -- неволи.
     Љак-то  раз,  уже  в  Њинлаге,  на  €нте,   Я   подсмотрел   прЯмо-таки
символическую    картинку.   ђазговаривали   два   зека.   Ќа   одном   была
красноармейскаЯ гимнастерка с темной невыцветшей полоской на месте орденской
планки, на другом -- серозеленый  немецкий  китель.  “  обоих  отсутствовала
ампутированнаЯ  праваЯ  рука,  и,  сидЯ  рЯдышком на нарах, они обменивались
своими ощущениЯми:
     -- ’ы ее как чувствуешь? Ћна как будто есть, но скрюченнаЯ?
     -- „а, да, -- кивал немец.
     --  €  мурашки  по  ней,  будто  локтем  стукнулсЯ.   ‚роде   как   ток
электрический.
     Ќемец радостно подтверждал:
     -- „а, да!
     €  никому  из  них  не  приходило  в  голову,  что, может, это его пулЯ
искалечила другого. Ћбщее несчастье -- увечье и лагерь -- подружило их.

                              -- 55 --

     ’юремные будни -- а в тюрьме праздников нет, если не считать праздником
день, когда не вызывали на допрос -- монотонны  и  тоскливы.  „лЯ  людей  со
слабой психикой просто непереносимы: случалось, такие сходили с ума. ‚ нашей
камере  этого  не было, а вот в соседней кто-то повредилсЯ в уме и все времЯ
выкрикивал одну и ту же фразу:
     -- ‚се попы работники кровавого энкеведэ!
     Љрик этот разносилсЯ по всему этажу. ‘лышно было, как бегут по коридору
надзиратели; с грохотом и лЯзгом открывалась дверь, доносились уговаривающие
голоса, какаЯ-то вознЯ -- и на некоторое времЯ вопли прекращались.  Ђ  потом
опЯть раздавалось:
     -- ‚се попы! ‚се попы работники кровавого энкеведэ!..
     „умаю,  всем тогдашним постоЯльцам Њалой ‹убЯнки запомнилсЯ этот жуткий
надрывный крик. ’ак же, как  и  надписи,  выцарапанные  на  стенах  уборной,
боксов  и  карцера. Ћдна, повторЯвшаЯсЯ чаще других, прЯмо-таки кричала: "Ќе
верь им, €вка! €вка, не верь им!"
     ‚ертухаи соскребали и  затирали  эти  тюремные  граффити,  но  назавтра
надпись возникала снова:
     -- Ќе верь им, €вка!
     Ќе знаю, кого звали €вка. Њожет быть, какого-то €вана? Ќо мне почему-то
представлЯлось,  что  это  ласковое  прозвище  девушки.  …е  посадили  из-за
возлюбленного -- как Ќинку из-за менЯ -- и теперь он сигналит ей:
     -- €вка моЯ, не верь следователЯм! Ћни врут! џ ничего не говорил!
     Љто-то из своих увидит, передаст...

                              -- 56 --

     Ђ одна из надписей адресовалась не знаю кому и от кого: "Doctor  Victor
from Iran".
     Љаждое  утро  мы  отправлЯлись  "на  оправку"  -- в уборную и умывалку.
‚переди шествовали двое, несЯ  за  ручки  трехведерную  "парашу"  --  бачок,
заменЯвший  в  камере писсуар.**) Ћстальные гуськом шли за ними, внимательно
оглЯдываЯ стены  в  надежде  встретить  знакомое  имЯ.  ‚се  мы  при  первой
возможности  ухитрЯлись  выцарапать  на  штукатурке  свою  фамилию, статью и
пункты: ведь ничего не знали -- кто осталсЯ на воле, кого  посадили,  в  чем
обвинЯют.  •орошо,  если кто-то, переведенный из другой камеры, встречалсЯ с
твоими однодельцами -- уже какаЯ-то Ясность...
     Ќо еще лучше, если новенького привозили прЯмо с воли.  Ћн  рассказывал,
что  нового  в  мире  -- а главное, на фронтах: ведь до конца войны было еще
далеко. ѓазет нам не давали, радио у себЯ в кабинете следователь выключал со
злорадной ухмылкой, как только ничинались последние известиЯ --  тем  дороже
была всЯкаЯ просочившаЯсЯ в тюрьму информациЯ.
     …сли   в  передаче  (не  в  радиопередаче,  а  в  съедобной,  из  дому)
обнаруживалось что-то, завернутое в газету, ведавший передачами вертухай  по
кличке Џеребейнос обЯзан был печатный текст изъЯть. Ќо как-то раз в передаче
оказалсЯ  кулечек  с солью -- крупной влажной солью военного времени. Љлочок
газеты,  из  которого  свернут  был  кулек,  изодралсЯ,  промок,   пожелтел;
Џеребейнос  побрезговал  возитьсЯ,  отдал  так.  ‚  камере, высыпав соль, мы
осторожно разгладили крохотный обрывочек и прочитали, что "...цы  послали  в
подарок  командующему  фронтом...  грамЯну  бутылку с балтийской во..." ’ак!
ЏонЯтно! Ќаши уже в ‹атвии или в ‹итве! ‡аполнить  пропуски  нам  было  куда
легче, чем детЯм капитана ѓранта: "бойцы... ЃаграмЯну... водой".

                              -- 57 --

     ‚ другой раз, во времЯ допроса, Я увидел на столе у следователЯ газету.
‚ те дни  сообщениЯ  о  взЯтых  нами  городах  печатались  крупным шрифтом в
верхнем левом углу первой страницы,  где  название  газеты.  Ќо  эта  лежала
далеко,  Я  даже  в  очках не мог прочитать, какой именно город взЯли. ‚идел
только, что название его повторЯлось дважды, второй раз  в  скобках,  и  что
заглавнаЯ  буква  была  одна  и та же. џ поднапрЯг мозги и вычислил: Џеченга
(Џетсамо)! ’ак оно и оказалось.
     ‹юбопытно было бы  заглЯнуть  в  подшивку  за  сорок  четвертый  год  и
определить  дату.  Џро  бутылку  с балтийской водой длЯ ЃаграмЯна мы прочли,
по-моему, еще в "гимназии",  а  про  Џеченгу-Џетсамо  Я,  придЯ  с  допроса,
рассказал сокамерникам уже в "гостинице".
     ’уда,  на  Ѓольшую  ‹убЯнку,  нас  --  участников  сулимовского дела --
перевели в конце лета. Џочему нами  занЯлась  следственнаЯ  часть  по  Ћсобо
‚ажным  „елам -- понЯтиЯ не имею. Њогу только строить догадки: из-за громких
имен Ѓубнова-‘улимов? Ќачальство велело хорошенько разобратьсЯ?
     Ђ собственно, чего там было разбиратьсЯ?  €  областные  следователи,  и
"особо  важные"  прекрасно  понимали,  чего стоит наше дело -- как и десЯтки
других, таких же липовых. Ќужно  было  только  подогнать  решение  задачи  к
заранее известному ответу.
     €  в  приемах  следствиЯ  ничего  не изменилось: так же длЯ начала менЯ
сунули в одиночку, так же, за ерундовую провинность, сажали в карцер, так же
материли на допросах -- правда, не очень умело и с еврейским акцентом.
     ‚  одиночке  на  этот  раз   Я   просидел   целый   месЯц.   Ћна   была
покомфортабельней: просторнаЯ, паркетный пол, никелированнаЯ параша, окно --
зарешеченное, конечно, и снабженное "намордником". (—тоб мы

                              -- 58 --
не увидели, что делаетсЯ на дворе, окна камер снаружи прикрывались
косым Ящиком;  свет проникает сверху,  кроме неба ничего не видно.
…сли верить тюремной легенде,  изобрел "намордники" какой-то  зек,
за что был отпущен на свободу).
     €мелось  у  моей, 119-й одиночной камеры, и серьезное неудобство: в ней
было нестерпимо жарко, особенно летом. Џри определенном настрое  можно  было
бы счесть, что это -- пыточнаЯ камера. Ќо Я предпочитаю более реалистическое
объЯснение:  за тонкой стеной проходил дымоход тюремной кухни. Џравда, легче
от этого не было. џ не мог спать -- чуть не до обмороков  доходило.  Ћднажды
дежурный  офицер  даже  нарушил  правила  и  приоткрыл окно, чтоб можно было
дышать.
     Ќа допросы менЯ вызывали не так уж часто. –елыми днЯми Я шагал из  угла
в  угол  по  начищенному паркету, вспоминал стихи, разговаривал сам с собой.
‘лава богу, пришел библиотекарь и предложил заказать книгу -- да, такой  там
был  сервис!  Љстати -- все в этой "гостинице", за исключением следователей,
разговаривали с постоЯльцами на вы и каким-то испуганно вежливым тоном...
     Љнига полагалась одна  на  две  недели,  если  не  изменЯет  памЯть.  џ
старалсЯ заказать что-нибудь потолще -- и все равно не мог растЯнуть процесс
чтениЯ  больше чем на день-два. Љак Я обсасывал "„он Љихота" в академическом
издании! „важды прочитал оба тома, изучил комментарии -- в школьные годы  не
учил   ничего  так  старательно.  Ђ  стихотворные  посвЯщениЯ  на  испанском
запоминал наизусть и декламировал вслух. (‘ейчас  все  забыл,  кроме  одного
слова -- "corazon", сердце).
     €  вот  настал день, когда менЯ вызвали с вещами, повезли на лифте вниз
до второго этажа и впустили в общую камеру. ’уда же

                              -- 59 --
внесли длЯ менЯ и железную кровать со всеми постельными принадлеж-
ностЯми.
     ‚ камере этой (N 28) уже стоЯло пЯть кроватей. ЏЯть пар  глаз  смотрели
на менЯ с доброжелательным любопытством. џ представилсЯ:
     --  ‚алерий  ”рид,  пЯтьдесЯт восемь десЯть, одиннадцать и восемь через
семнадцатую.
     -- Џод ‘пасскую башню с кривым ножиком ходил? --  спросил  басом  самый
старший из моих новых соседей. -- ‘тудент?
     -- „а. ‚о ‚ѓ€Ље училсЯ.
     -- ”едьку Ѓогородского знаете?
     Џрофессора  ”едора  Ѓогородского  Я  не  то  чтобы  знал,  но  видел  в
институте: он преподавал нашим художникам живопись.
     ‘прашивавший тоже был художником, по фамилии ђажин. …го вскоре перевели
от нас и об его деле Я знаю только, что какое-то времЯ ђажин  был  "номерным
арестантом",  т.е.  не  имел  права  никому  называть  свою фамилию, и успел
побывать в "монастыре" -- ‘ухановской тюрьме особого режима, которой каждого
из нас пугали следователи: "“пираешьсЯ? ‚  ‘ухановку  захотел?"  Џо  слухам,
там,  в  сырых и холодных камерах, койки на день примыкались к стене, сидеть
можно было только на цементной круглой  тумбе,  намертво  вделанной  в  пол.
ѓоворили  о  строгих  карцерах,  об  отсутствии  передач, прогулок и книг, о
побоЯх. ‘ам там не сидел, за точность информации не ручаюсь...
     ‚торым  соседом  был  молодой  инженер  из  ЏодмосковьЯ   ”ейгин.   …го
арестовали   в   день,   когда  на  квартире  у  него  собрались  сослуживцы
отпраздновать награждение ”ейгина орденом "‡нак Џочета".
     Џришли за ним в разгар вечеринки, пригласили с собой. †ену,  пытавшуюсЯ
робко протестовать -- "“ нас гости!" -- заверили:

                              -- 60 --

     -- „а вы не беспокойтесь, он скоро вернетсЯ!
     ‚ернулсЯ  ”ейгин  довольно  скоро;  думаю,  лет через пЯть, не позднее:
статьЯ у него была детскаЯ, 58-10, болтовнЯ. ЊенЯ он успел научить еврейской
песенке, которую ни от кого больше Я  не  слышал.  ‚  отличие  от  испанских
стихов,  песенку  помню  и  сейчас. ѓолос крови? ‚от она; если что не так --
простите.

           Ђ сукеле, а клейне
           Њит брэйтелах гемейне,
           •об их мир мит цорес гемахт.
           €х хоб бадект дем дах
           Њитн гринэм схах,
           •об их мир базесн ба дер нахт.

           „и винтн, ди калтэ,
           ‡эй блозн ин шпалтн
           “н верт эс ин сукеле шойн кил...
           €х хоб гемахт мир кидеш
           “н их хоб гезен а хидеш --
           ‚и дос файерл брент руик ун штил.

     €диш Я не знал и не знаю, а текст заучил как попугай; это было нетрудно
из-за сходства с немецким -- которого  Я  тоже  не  знаю,  но  хоть  учил  в
школе.***)
     ’ретьим  в камере был Ђрсик Њонахов, совсем пацан -- года на три моложе
менЯ. Ћн был участником "‘оюза четырех" -- детской игры, которую он  и  трое
его  школьных  друзей  затеЯли в восьмом или девЯтом классе. €з старой шлЯпы
они сделали себе фетровые погончики и

                              -- 61 --
стали --  все!  --  лейтенантами.  Ѓыл  у них и рукописный устав.  ‚
школьную тетрадку записали обЯзательство быть честными, справедли-
выми, помогать товарищам и т.д. ќтот документ их и погубил: неваж-
но было,  какие цели ставила перед собой эта,  как мы  сказали  бы
сейчас,  "неформальнаЯ  организациЯ".  ѓлавное -- она была самодеЯ-
тельнаЯ, созданнаЯ по собственной инициативе, а не по распорЯжению
свыше.  (‚стретил же Я в лагере Ђллу ђейф, участницу антисоветской
группы "ћные ленинцы").
     Џацаны подросли, уже и думать забыли про  "‘оюз  четырех",  но  соседка
нашла  тетрадь,  снесла  куда  следует -- и ребЯт забрали. Љого-то из них не
поленились привезти чуть ли не с фронта.
     Ђрсика -- теперь уже Ђрсена Њонахова -- несколько лет назад Я  встретил
в  Њоскве: он подошел к нам с ћликом на премьере какого-то нашего фильма. Ћн
успел отсидеть, получить образование и даже стать членом партии --  на  этот
раз  легальной,  коммунистической.  Ђ чуть погодЯ объЯвилсЯ и его одноделец,
главный из "лейтенантов" ‚адим ѓусев. Ћн  теперь  актер,  режиссер  и  автор
нескольких пьес. Ћказалось, что мы с ним несколько лет прожили рЯдышком -- в
одном лагере, Њинлаге, но на разных лагпунктах. € не встретились...
     —етвертым  в 28-й камере был ‚олодЯ Њатвеев, ровесник Ђрсика. ‚от он, в
отличие от Ђрсена, за собой вину чувствовал.
     ‚месте с двумЯ  или  тремЯ  приЯтелЯми  ‚олодЯ  поступил  на  факультет
международных отношений Њѓ“. ‘оветскаЯ действительность ребЯтам не нравилась
и  они  надеЯлись,  что  после  учебы их пошлют на дипломатическую работу за
границу, а там они сбегут. ‚ыбрали нарочно не модное английское, а испанское
отделение: больше шансов попасть за рубеж.  Њексика,  страны  –ентральной  и
ћжной Ђмерики -- вон сколько возможностей!

                              -- 62 --

     …ще  больше  шансов  было  попасть  на ‹убЯнку -- стоило только кому-то
проболтатьсЯ. ’ак оно и случилось.
     ‘ ‚олодей Я с тех пор не встречалсЯ, но в пересыльной тюрьме на Љрасной
Џресне познакомилсЯ с его однодельцем ‘ашей ‘тотиком. ‡наю, что  оба,  отбыв
срок,  вернулись  в  Њоскву -- со ‘тотиком Я раза два говорил по телефону. Ђ
увидетьсЯ не довелось. Ќе так давно, сказали мне, он умер.
     ‚рЯд ли надо объЯснЯть, что эти четверо  моих  сокамерников  рассказали
мне  все  о  себе  не сразу, не в первые минуты знакомства. ’огда они только
назвали себЯ и сказали, кто чем занималсЯ на воле. Ђ пЯтый -- черноглазый, с
густыми черными бровЯми -- вообще молчал и застенчиво улыбалсЯ.
     -- Ђ вы где работали? -- поинтересовалсЯ Я.
     -- ‚ посолстве.
     Џо твердому "л" и черноглазости Я определил, что  он  армЯнин  и  плохо
разбираетсЯ    в    тонкостЯх    русского   Языка:   работал   в   армЯнском
представительстве, а называет его посольством.  Ќа  всЯкий  случай  Я  решил
уточнить:
     -- ‚ каком посольстве?
     -- Ђмериканском.
     џ ужасно обрадовалсЯ:
     -- ’ак вы, наверно, знаете английский?!
     --  џ  родилсЯ  в  Ќу-‰ойке,  --  сказал  он  с  тем  акцентом, с каким
разговаривают нью-йоркские персонажи ‚удхауза; "Џсмит-журналист" Я читал еще
до войны. ЂрмЯнин оказалсЯ американским финном Ћлави Ћкконеном.
     …го историЯ не то чтобы типична, но характерна длЯ 30-х годов.

                              -- 63 --

     Љогда  мы  начали  первую  пЯтилетку,   обнаружилась   катастрофическаЯ
нехватка  квалифицированной  рабочей  силы.  Ђ  в  ‘оединенных татах ее был
переизбыток: кризис, депрессиЯ, массоваЯ безработица. € советские вербовщики
сумели перевезти в ‘оюз сотни  рабочих  семей,  в  большинстве  американских
финнов: эти ехали почти что на историческую родину.
     Ћкконен-отец  был  плотником  высокого  класса,  сам  Ћлави,  тогда еще
мальчишка, собиралсЯ стать электриком или шофером. Џривезли их в Љарелию,  в
Џетрозаводск -- Џетроское, как называли его финны.
     Љое-что  им  сразу  не  понравилось. Ћлави рассказывал, например, что в
первый  же  день  мать  увидела  возчика  в  замусоленных   ватных   штанах,
восседающего  на  буханках, которые он вез в булочную. ќта картина произвела
на чистоплотную финку такое сильное впечатление, что она до конца дней своих
срезала с хлеба верхнюю корку -- так, на всЯкий случай.
     Ќо вообще-то завербованным американцам жилось у нас совсем  неплохо.  ‚
стране  была  карточнаЯ система, а их обеспечивал всем необходимым "€нснаб";
жалованье платили долларами. Ћднако спустЯ немного времени советскаЯ  власть
решила,  что  это  ей  не  по  карману,  тем более что на стройках пЯтилетки
поЯвились и свои более или менее квалифицированные рабочие.
     €ностранцам  предложили  выбор:  или  принЯть  советское  подданство  и
получать  зарплату,  как все, в рублЯх, или отправлЯтьсЯ по домам. Ќекоторые
уехали, но многие  остались:  обжились,  привыкли,  да  и  страшновато  было
возвращатьсЯ, вдруг опЯть кризис и безработица. Ћсталась и семьЯ Ћлави. Њать
была  замечательнаЯ  повариха;  знакомые  устроили  ее  на  работу в финское
посольство. Ђ когда в 39-м началась финскаЯ война  и  посольство  из  Њосквы
отозвали, все

                              -- 64 --
семейство по рекомендации финских дипломатов взЯли к  себе  амери-
канцы.  Њать работала поваром,  отец дворником,  а Ћлави шофером --
возил морского атташе. ‚озил не очень долго: арестовали по обвине-
нию в шпионаже, а заодно забрали и отца. Ћчень славный был старик;
мы познакомились через десЯть лет в  €нте,  куда  он  приехал  на-
вестить сына -- тот,  как и Я, после лагерЯ осталсЯ на вечном посе-
лении.
     ‚  €нте  Ћлави  женилсЯ  на русской -- точнее, белорусской -- женщине и
теперь живет со  своей  ‹идой  в  Ѓресте  (нашем,  не  французском).  Ђ  его
довоеннаЯ финскаЯ жена, пока он сидел, вышла за другого.
     Ќедавно  Ћлави  съездил  по приглашению родственников в ”инлЯндию, а по
дороге переночевал у  менЯ.  ‘едой,  благообразный,  с  черными  по-прежнему
бровЯми,  он  стал  похож  на  сенатора из американского фильма. Ђ тогда, на
‹убЯнке, ему было лет двадцать семь. „лЯ менЯ он оказалсЯ  просто  находкой:
по-английски Я читал, но совершенно не умел говорить.
     ‘ейчас  трудно  поверить, но в юности Я был застенчив, робел и никак не
мог перешагнуть "звуковой барьер". (‡десь на минуту отвлекусь.  ‚о  ‚ѓ€Ље  у
менЯ   была  репутациЯ  знатока  английского  Языка,  потому  что  Я  бралсЯ
переводить трофейные фильмы. Ќо и теперь-то Я с трудом  разбираю  английскую
речь  с  экрана;  а тогда или фантазировал -- все-таки будущий сценарист! --
или спасалсЯ тем, что читал  польские  субтитры.  €ногда,  правда,  случалсЯ
конфуз.  "Џан  Џрестон,  ваша  цурка...", начинал Я и спохватывалсЯ: "Њистер
Џрестон, ваша дочь...").
     Ћлави по-русски говорил неважно и обрадовалсЯ  возможности  перейти  на
родной Язык. …го английский, надо сказать, застыл на

                              -- 65 --
уровне третьего-четвертого класса: из Ђмерики его увезли ребенком.
Ќо это было как раз то,  что нужно. ‘ ним Я не стеснЯлсЯ говорить,
мы  болтали  целыми  днЯми;  теперь,  когда иностранцы уважительно
спрашивают,  где Я учил Язык, Я с удовольствием отвечаю: на ‹убЯн-
ке.
     ђазговаривали мы обо всем на свете: о фильмах, о джазе –фасмана, о еде,
о женщинах  (опыт у обоих был минимальный), о его работе в посольстве. Њежду
прочим, он предсказал, что актрису ‡ою ”едорову, скорей всего, тоже посадЯт:
по словам Ћлави, она вместе со своей сестрой часто гостила у американцев. џ,
конечно, никак не мог предположить тогда, что через много лет познакомлюсь с
‚икой, полуамериканской дочерью актрисы, а сама  ‡оЯ  Ђлексеевна,  выйдЯ  на
свободу, сыграет маленькую роль в фильме по сценарию „унского и ”рида.
     ‘ Ћлави Ћкконеном мы прожили душа в душу месЯцев пЯть; при прощании он,
по-моему,  даже  прослезилсЯ.  Ќа девЯтом году сидки мы встретились снова, в
Њинлаге.****)
     …сли не считать паркетного пола и уроков  английского  Языка,  жизнь  в
28-й  камере  мало  отличалась  от той, что мы вели на Њалой ‹убЯнке. ’ак же
водили на оправку -- впереди, как знаменосцы, самые молодые с  парашей;  так
же  вздрагивали  двое,  услышав  "Ќа фэ!" -- теперь уже Я и ”ейгин; так же с
грохотом открывалась среди ночи дверь и голос вертухаЯ  --  или  вертухайки,
второй  этаж  считалсЯ  женским  --  требовал:  "ђуки  из-под одеЯла!" ’о ли
самоубийства боЯлись,  то  ли  рукоблудиЯ  --  не  могу  сказать...  ’ак  же
разыгрывали новеньких.
     Ћсобенно  благодарным  объектом  оказалсЯ  пожилой инженер —ернышов, на
удивление наивный и легковерный. ‚ камеру он вошел, несЯ в

                              -- 66 --
обеих  руках  по кружке с какой-то едой,  захваченной из дому:  ни
жестЯные, ни стеклЯнные банки в камеру не допускались -- разобьют и
осколком перережут вены! (Џо этой же причине на ‹убЯнке отбирались
очки.  €дете на допрос  --  пожалуйста,  получите,  а  в  камеру  --
ни-ни...). Ћстановившись у двери, —ернышов с ужасом глЯдел на наши
стриженые головы и небритые  лица  --  каторжане!  (Ѓрили,  вернее,
стригли бороды нам не чаще двух раз в неделю;  приходил парикмахер
с машинкой и стриг под ноль -- ни "эр",  ни "агиделей" в те дни еще
не было. Ђ с опасной бритвой в камеру нельзЯ).
     Ќовенький закрутилсЯ на месте, не знаЯ, куда пристроить свое имущество.
Ќа стол? ‚друг обидЯтсЯ и обидЯт?  Ќаконец  нашел  место:  поставил  еду  на
крышку  параши.  "Ќу, с этим не соскучишьсЯ", решила камера. Џереставили его
кружки на стол -- и зажили вполне дружно.
     Ђ развлекались так -- не скажу, чтобы очень по-умному:
     -- Ђркадий ‘тепанович, -- задумчиво говорил Ђрсен  Њонахов.  --  ‚ы  не
знаете, как совокуплЯютсЯ ежи?
     -- ‚ каком смысле, Ђрсик? Ќаверно, как все.
     -- Ќо они ведь колючие.
     -- „а, действительно... Ќет, тогда не знаю.
     Ђрсик умолкал. Џотом начинал сначала:
     --  Ђркадий ‘тепанович, вы просто не хотите мне сказать! ‚ы инженер, вы
должны знать.
     -- —естное слово, не знаю.
     -- Ќе может быть. ‚ы взрослый, у вас жизненный опыт... -- € так  далее,
пока не надоедало.
     Ћднажды,  получив передачку, старик спросил нас, почему на американских
банках со сгущенным молоком "Dove milk" изображена  птица.  Ћлави  объЯснил:
dove -- это значит голубка. Ђ злой мальчик

                              -- 67 --
Ђрсен обрадовалсЯ новой теме:
     -- “ них сгущенное молоко не коровье, а птичье, -- объЯвил он.
     —ернышов удивилсЯ:
     -- Љак так?
     --  Ђ  очень  просто.  “  них все продукты суррогатные. џичный порошок,
например -- он ведь из черепашьих Яиц.
     (’акаЯ легенда ходила  в  те  годы  по  Њоскве).  €нженер  обводил  нас
глазами:  правда?  €ли  розыгрыш?  Њы  подключились к игре, подтвердили: да,
некоторые породы голубей выделЯют жидкость, похожую на молоко.  ќто  ценный,
редкий продукт, потому и говоритсЯ: только птичьего молока не хватает.
     —ернышов,   простаЯ  душа,  и  верил  и  не  верил.  ’огда  Я  попросил
библиотекарЯ принести нам Ѓрэма, том "Џтицы". € когда  заказ  был  выполнен,
открыл  книгу  на  разделе  "ѓолуби" и прочитал вслух: "…ще в древнем …гипте
было замечено удивительное свойство этих птиц: выделЯть  из  зоба  жидкость,
вкусом напоминающую молоко".
     --  Ќе может быть, -- неуверенно сказал старик. Ђрсик сунул ему под нос
Ѓрэма, который, разумеетсЯ, ничего такого не писал. ђасчет был  на  то,  что
инженер  без  очков  не  сумеет прочитать мелкий шрифт: мы знали, что у него
сильнаЯ дальнозоркость. € действительно, он смог только разглЯдеть картинку:
голуби сизые, голуби белые, голуби с хвостами  как  у  индюков.  Ђ  Я  снова
"прочитал":
     -- …ще в древнем …гипте было замечено удивительное свойство...
     -- Џоразительно, -- сказал старик. -- ‚от уж, поистине, век живи -- век
учись!
     Ќашу дискуссию подслушала старушка-надзирательница. ‚ыЯснилось это так:
на следующем  дежурстве  она  принесла  нам  тупые  с  закругленными концами
ножницы -- стричь ногти -- и сказала, хихикнув:

                              -- 68 --

     -- ‘тригите. Ђ то станете голубей доить, вымЯ поцарапаете.
     Џодслушивать  разговоры  в  камерах  --  это  вертухаЯм   вменЯлось   в
обЯзанность,  а  разговаривать  с нами строго воспрещалось. Ќо ведь они тоже
были люди, тоже томились тюремной скукой.
     „ругаЯ надзирательница -- рослаЯ  красиваЯ  девка  с  лычками  младшего
сержанта  на  голубом погоне -- даже любила с нами поболтать. ЏользуЯсь тем,
что 28-ю камеру от центрального поста не видно -- она в боковом  отсеке,  за
поворотом  --  надзирательница открывала дверь, и мы беседовали о жизни. ќто
от нее Я услышал формулу,  которую  вложил  впоследствии  в  уста  лагерному
"куму" (в фильме "‡атерЯнный в ‘ибири"):
     --  Ђ  чем  Я  лучше  вас  живу?  ‚сю  жизнь в тюрьме. “ вас срока, а Я
бессрочно...
     ђазговариваЯ, деваха одним  глазом  поглЯдывала,  не  идет  ли  кто  по
коридору.  Љак  только  из-за  угла показывалась фигура другого вертухаЯ или
офицера, наша собеседница строго говорила в камеру: "Џеть не положено!"  или
"Џол подметите!" -- и с грохотом закрывала дверь.
     Ќа  вопросы,  что  там  на  воле  происходит, она не отвечала: наверно,
побаивалась, что кто-нибудь из нас ее заложит. ‘прашивала, кто  мы,  за  что
сидим.   Ћ  себе  рассказала,  что  комсомолка,  что  живет  за  городом.  ‚
надзиратели пошла по совету родственника, служившего на ‹убЯнке -- а  теперь
и  сама  не  рада.  Ћна  жалела нас, а мы ее. €нтересно бы узнать, что с ней
стало? ‘овсем молодаЯ была, моложе менЯ. ‚споминаю о ней с симпатией...
     ‚ один прекрасный день в камере  поЯвилсЯ  „митрий  €ванович  Џантюков.
Џришел  он не с воли и не из другой камеры, а из лагерЯ. Ќа доследствие, как
он объЯснил. ‚первые мы увидели лагерную одеж-

                              -- 69 --
ду -- темносерые штаны х/б и такую же куртку. €з лагерЯ привез он и
чудовищный аппетит:  свою утреннюю пайку он не делил,  как мы,  на
две-три части,  а целиком съедал за завтраком,  т.е. с кружкой ки-
пЯтка и двумЯ кусочками сахара. € все равно оставалсЯ голодным.
     Џантюков рассказал, что сидит  за  участие  в  настоЯщей  антисоветской
организации   --   партии   "ЌароднаЯ   волЯ".   Ћн   произносил   страстные
антисталинские речи и даже пыталсЯ -- без успеха -- агитировать  симпатичную
надзирательницу, о которой Я рассказал.
     ”изически  „митрий  €ванович  был  очень силен -- невысокий, плотный, в
прошлом -- боксер-разрЯдник. Љаждое утро в камере он делал силовую  зарЯдку,
и  под  его  напором  самые  молодые,  ‚олодЯ  Њатвеев  и  Я,  тоже занЯлись
физкультурой: до изнеможениЯ отжимались от пола; научились  делать  преднос,
опираЯсь на спинки кроватей; давали своему энтузиасту-инструктору ломать нам
шею  сцепленными на затылке руками. Ѓоксерское упражнение, говорил он; очень
укреплЯет мышцы. ‘мех смехом, а никогда в жизни -- ни до, ни после --  Я  не
чувствовал  себЯ  таким сильным, как в пору занЯтий с Џантюковым. Њог даже в
душевой, подтЯнувшись на перекладине, сколько-то времени провисеть на  одной
руке. „лЯ менЯ -- рекорд.
     Ђ  у  Џантюкова  личный  рекорд  был другой, не совсем спортивный. Ћн с
гордостью доложил нам, что прошлым летом семь раз за одну ночь  поимел  свою
возлюбленную -- поставил рекорд в честь днЯ авиации.
     ‡аниматьсЯ  спортом  в  камере было не положено. …сли вертухай заставал
нас на месте преступлениЯ, приоткрывалась  кормушка  и  следовал  приказ  --
прекратить! Ќо в карцер не сажали, и мы, оставив кого-то одного возле волчка
на   шухере,   продолжали  накачивать  мускулы.  —есть  и  слава  Џантюкову!
‚прочем...

                              -- 70 --

     Љогда кончилось следствие и менЯ вызвали "с вещами",  „митрий  €ванович
подскочил ко мне и жарко зашептал:
     --  …сли выйдешь на волю, зайди на улицу 25-го ЋктЯбрЯ (он назвал номер
дома и квартиры), позвони,  а  когда  откроют,  скажи:  "‡ернов  предатель".
‡апомнил? ’олько эти два слова: "‡ернов предатель..." € уходи.
     „аже  тогда  мне это конспиративное задание показалось странным: с чего
это Я выйду на волю? ‚едь Ясно же, что получу срок.
     Ќе знаю, то ли Џантюков был просто псих, то ли наседка.  ’еперь,  когда
вспоминаю,  мне  кажетсЯ  подозрительной  и его упитанность, и романтическое
название его партии -- "ЌароднаЯ волЯ", и даже слишком чистаЯ длЯ  лагерника
одежда.  „лЯ  подозрениЯ  есть  серьезнаЯ  причина:  в  1951  году,  на  3-м
лаготделении Њинлага, менЯ вызвали к  куму  --  оперуполномоченному.  ‚  его
кабинете сидел незнакомый майор в синей фуражке -- Явно эмгебешник. Ћн задал
мне несколько вопросов и составил протокол.
     ‚опросы   были  такие:  знакомы  ли  мне  имена  участников  молодежной
антисоветской группы, существовавшей в городе Њоскве?
     Ќи одного из названных  им  имен  Я  раньше  не  слышал,  но  лагернаЯ,
тренированнаЯ  на  такие  случаи памЯть, сохранила два: балерина из Ѓольшого
театра  Њаргома  ђожденственскаЯ  ("Њаргома"  --  это,  конечно,  "Њаргоша":
машинистка  принЯла  рукописное  "ш"  за  "м") и „жемс Ђхмеди.*****) …ще там
фигурировал метрдотель ресторана  "Ѓега"  дЯдЯ  Џаша  (или  ‚асЯ,  не  помню
точно).  Љто-то  из  этих  бедолаг  упомЯнул  на следствии, что знал о "деле
‘улимова", назвал фамилии ‘ухова, ѓуревича -- отсюда и интерес эмгебиста  ко
мне. џ честно ответил, что ни о ком из этих людей понЯтиЯ не имею.
     Ђ следующий вопрос был: "‡накомы ли вы с резидентом анг-

                              -- 71 --
лийской разведки „митрием €вановичем Џантюковым?"
     џ подумал: это вопрос контрольный, проверка на правдивость; если скажу,
что не знаком, значит и раньше врал. Ћтветил Я так:
     --  ‘  Џантюковым  „митрием  --  отчество  не  помню  (помнил,  но  длЯ
правдоподобиЯ сделал вид, что забыл) -- Я сидел в одной камере на ‹убЯнке. Ћ
том, что  он  резидент  английской  разведки,  мне  ничего  не  известно.  ‚
политические разговоры Я с ним не вступал, так как считал провокатором.
     ‘ тем менЯ майор и отпустил, задав на прощанье еще один вопрос: знаю ли
Я, где отбывают срок мои однодельцы?
     џ  решил  рискнуть.  ѓлЯдЯ  на  следователЯ  Ясными глазами, сказал: из
письма матери Я узнал, что ‘ухов умер --  кажетсЯ,  в  ‘ухобезводной;  а  об
остальных сведений не имею.
     ќтот  ответ  был также занесен в протокол, а Я вернулсЯ в барак к ћлику
„унскому и рассказал ему про допрос. Ћба мы с удовольствием отметили, что не
так уж всеведуще ЊѓЃ, если не знает  даже,  что  по  крайней  мере  двое  из
однодельцев уже два года здесь, в €нте, и спЯт рЯдышком на нарах...
     Љак  Я  уже говорил, на Њалой ‹убЯнке заключенные гулЯли во дворе. Ђ на
Ѓольшой -- на крыше тюрьмы. ’ам была небольшаЯ площадка, огороженнаЯ со всех
сторон трехметровой железной стеной. Њы ходили по  кругу,  вспоминаЯ  каждый
раз ван-гоговскую "Џрогулку заключенных".
     Ћднажды  мы  договорились  по  дороге  с  прогулки  заглЯнуть  в глазок
соседней камеры: интересно же было, кто там  сидит.  ЏерестукиватьсЯ  мы  не
отваживались: за этим вертухаи следили очень строго.
     € вот, пока надзиратель, водивший нас на прогулку, возилсЯ с

                              -- 72 --
замком на двери нашей камеры, Ћлави Ћкконен растопырил свое широ-
кое американское пальто, заслонив менЯ, а Я поглЯдел в волчок -- и
никого из знакомых там не увидел.  ‡ато менЯ застукал за этим за-
нЯтием  вертухай,  неожиданно вынырнувший из-за угла с подносом в
руках -- он разносил обед.  ’о преимущество,  что наша камера была
на  отшибе,  за  поворотом  коридора,  теперь обернулось неприЯт-
ностью: менЯ опЯть посадили в карцер.
     Ђ  перед этим зачем-то сводили к самому полковнику Њиронову, начальнику
тюрьмы. Џоинтересовавшись, кто мои родители (отец профессор, мать лаборант),
он уверенно поставил диагноз: был бы Я  из  рабочей  семьи,  не  занЯлсЯ  бы
антисоветчиной.  ‘уровым ликом полковник похож был на пожилого пролетариЯ из
историко-революционного фильма. ‘корей всего это был тот  самый  Њиронов,  о
котором  Я  прочитал  уже  теперь  в  статье  о процессах над врагами народа
Ѓухариным и компанией. Ћн исполнЯл тогда обЯзанности судебного пристава  или
чего-то  в  этом  роде:  привозил  врагов  из  тюрьмы и рассаживал на скамье
подсудимых.
     Љарцер Я перенес легко, боЯлсЯ только, что переведут в  другую  камеру:
привык к своим соседЯм, а к некоторым даже привЯзалсЯ.
     Љ  моему  удовольствию,  отсидев  трое  суток, Я вернулсЯ к своим -- но
застал там нового жильца, тихого грустного человечка  лет  сорока.  ќто  был
первый  иностранец  (Ћлави  все-таки был советским гражданином), встреченный
мной в тюрьме -- чех  по  фамилии  ‘теглик.  Џо-русски  это  будет  "щегол",
объЯснил он мне.
     €з   оккупированной   фашистами   —ехословакии  ‘теглика  отправили  на
оккупированную “краину. Ћн служил в немецкой администрации не то писарем, не
то  бухгалтером.  ‡а  какую-то  провинность  --  кажетсЯ,  за   антинемецкие
высказываниЯ -- его посадили в тюрьму. ‚скоре нем-

                              -- 73 --
цев из  города  выбили,  а ‘теглика вместо того чтобы освободить,
перевезли в другую тюрьму -- в Њоскву,  к нам. Ќа ‹убЯнке он сидел
уже два года и все пыталсЯ объЯснить следствию,  что никакого за-
даниЯ от немцев он не получал и не знает, почему фашисты оставили
его в живых.
     Џередачу  получать ему было не от кого, и он совершенно оголодал. џ уже
упоминал о тюремных голодных психозах -- так вот, классическим примером  был
‘теглик.  Љогда приносили дневную пайку, мы всегда уступали ему горбушку. Ќо
он не ел ее за завтраком, обходЯсь пустым  кипЯтком.  Ђ  пайку  препарировал
особым  способом:  выщипывал мЯкиш и раскладывал крошки на носовом платке --
длЯ просушки. ‚ обед он ел суп опЯть-таки  без  хлеба.  (Љстати  сказать,  в
лубЯнском  супе  иногда плавали обрезки спаржи; Я и понЯтиЯ не имел, что это
такое, спасибо, европеец ‘теглик объЯснил. Ќаверно, в  общий  котел  сливали
объедки с генеральской кухни).
     Ќа  второе  давали негустую кашу -- чаще всего овсЯную, иногда горох. ‘
кашей ‘теглик смешивал слегка  подсушенные  крошки  и  этой  смесью  начинЯл
выдолбленную  утром  горбушку.  —то  не  умещалось,  позволЯл себе съесть, а
остальное  --  на  местном  жаргоне  это  называлось  "тюремный  пирог"  или
"автобус"  --  откладывал  до вечера. ЊучилсЯ, терпел. € только после отбоЯ,
уже из постели, он протЯгивал дрожащую от предвку