        ”едор ”едорович Љнорре. Љаменный венок


     -----------------------------------------------------------------------
     Љнорре ”.”. €збранные произведениЯ. ‚ 2-х т. ’.2.
     Њ.: •удож. лит., 1984.
     OCR & SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru), 11 маЯ 2003 года
     -----------------------------------------------------------------------


     „евчонки,  голоногие,  крикливые,  хохочут  на  бегу,  прыгаЯ через две
ступеньки,  наперегонки  со  спускающимсЯ  лифтом скатываЯсь по лестнице. €з
сумрака  полутемного  подъезда,  толкаЯсь в дверЯх, точно за ними с собаками
гонЯтсЯ,  вырываютсЯ  в залитый солнцем дворовый скверик, хохоча оттого, что
кто-то  первый  засмеЯлсЯ,  и  вот все расхохотались, да так, что никак и не
остановитьсЯ.
     „омовые  старухи  и  старики, с утра молчаливо разместившиесЯ в тени на
скамейках  или на собственных, вынесенных из квартир стульЯх и табуретках со
сплющенными   черными  подушечками,  обрадованно  встрепенулись,  все  разом
возмущенно заговорили:
     - ‘умасшедшие!.. ‚от уж сумасшедшие!
     „евчонки  взвизгивают от восторга на десЯть ладов, фыркают и взрываютсЯ
неудержимым хохотом, теперь уж оттого, что они, оказываетсЯ, "сумасшедшие".
     Ћни  и есть сейчас немножко сумасшедшие. Ћттого, что начались каникулы,
на  улице  жара  такаЯ,  что  можно  наконец  надеть летние платьЯ, сбросить
чулки, и вот они все вместе бесЯтсЯ, сами не знают отчего.
     Ћни  убегают,  приплЯсываЯ,  и  теперь во дворе, как в зрительном зале,
после  того  как  кончилось  представление  и  опустилсЯ занавес, начинаетсЯ
обсуждение.
     ‚  наше  времЯ таких девчонок не было и молодежь была другаЯ, - на этом
сходЯтсЯ  все. Ќеважно, что "наше времЯ" у каждого совсем другое. ЏЯтнадцать
-  двадцать  лет одним было до революции, а другим в двадцатых годах, но это
не    мешает   разговору.   ‚сплывают   обрывки   бестолковых   рассуждений,
утверждений,   доказывающих  совсем  что-нибудь  противоположное  тому,  что
пытаютсЯ   доказать,   но  все  кивают,  соглашаЯсь.  ‚се  объединены  общим
желанием:  осуждать.  ‘о  стороны  может  показатьсЯ,  что все эти старушки,
старухи  и  старушонки  полны  злобы и негодованиЯ, но это вовсе не так. ќто
все  судьи,  выносЯщие беспощадные приговоры, знаЯ, что они никогда не будут
приведены в исполнение. ‘лова, слова...
     „ругаЯ  партиЯ  стариков  -  все  больше мужчин, сгрудившись у дощатого
столика,  играет в домино. Ћни уже столько навидались карикатур и начитались
всЯких  юморесок  про  стариков, забивающих "козла" на дворовом столике, что
отлично  усвоили  юмористическую  сторону  этого занЯтиЯ и ведут себЯ именно
так,  как герои фельетонов и карикатур: с треском кладут костЯшки, изображаЯ
азарт, насмешливо гудЯт и громко гогочут на проигравшего.
     ‘амый  дрЯхлый  из  всех, ‡ахар ‡ахарович, сидит вдвоем со своей кривой
палочкой  всегда  в  сторонке  и  на  всЯкий случай неопределенно улыбаетсЯ,
скрываЯ свою отъединенность.
     …му  трудно  принимать участие в пересудах других стариков, он медленно
соображает,  плоховато  слышит  и  тихо  говорит. € он сидит в сторонке, как
мальчик, слишком маленький, чтоб его принЯли взрослые дети в игру.
     €ногда   он   начинает   вслушиватьсЯ   и   вдруг  кое-что  улавливает,
оживлЯетсЯ,  собираетсЯ  и  сам  что-то  сказать,  но каждый раз оказываетсЯ
поздно:  разговор  уже  утек  дальше,  и ‡ахар ‡ахарович, виновато улыбаЯсь,
смотрит ему вслед, будто бумажному кораблику, упущенному в уличной канавке.
     —ерез  двор  мимо  сидЯщих  проходит,  возвращаЯсь из магазина, пожилаЯ
женщина.  ‚  руке  у  нее покачиваетсЯ сетка, в которой, как в гамаке, лежат
две  бутылки  кефира,  пакетик  творога,  хлеб.  „есЯть пар старушечьих глаз
проверЯют  машинально,  но  внимательно, что она сегоднЯ несет: на двоих или
на одну себЯ. ќто вроде дворового таможенного досмотра.
     ‡ачем?  Ђ  просто  так,  ни за чем. Џока они сидЯт на свежем воздухе во
дворе  (так  называемо  "гулЯют"),  все, что происходит у них перед глазами,
это  вроде  живых  картин  или  медленной пьесы, в которой им ужасно хочетсЯ
тоже сыграть хоть минутную, в два слова рольку.
     ‚се  здоровались  с  ней  полчаса  назад,  когда  она  шла через двор в
магазин,  и  поэтому  заговорить  уже  нет  предлога,  а  хочетсЯ.  € вопрос
остаетсЯ  неЯсным:  бутылки-то две, но это еще ничего не доказывает. —еловек
может  и  один выпить две бутылки. Ќо на самом деле две бутылки куплены мною
именно  на двоих - по привычке, и только сейчас, проходЯ таможенный досмотр,
Я вспоминаю, что одна теперь совершенно лишнЯЯ, раз ушла ЉатЯ.
     - ЉакаЯ была нелюдимка, такаЯ осталась.
     - ЌеобщительнаЯ... ‚от уж до чего необщительнаЯ...
     џ  этого  не  слышу, но знаю, что именно что-нибудь в этом роде сказано
мне  вслед. „а, мне, потому что, к сожалению, необщительнаЯ стараЯ женщина -
это  Я.  —то  ж,  разве  Я  спорю?  Ћни  видЯт  действительно необщительную,
пожилую, стареющую женщину.
     Ђ   Я   вижу  стариков  в  пикейных  панамках  и  выгоревших  фуражках,
бормочущих  старух,  и мы кажемсЯ друг другу такими похожими и скучными, как
выписка   из  домовой  книги  или  краткаЯ  автобиографиЯ,  нацарапаннаЯ  на
полулистке бумаги.
     Њою  Љатю  тут  все  знают  с  детства  -  понЯтно, с ее детства. € вот
недавно  по  всем  семи  этажам  громадного  дома, со скоростью негритЯнских
барабанных  сигналов  в  джунглЯх,  разнеслась весть, что ЉатЯ выписываетсЯ,
уезжает,  уходит,  бросает  менЯ!  "‚от уж ихнЯЯ благодарность-то! ‡а все за
хорошее!  —то  ночей недосыпала! Ћт себЯ кусок отрывала! Ђ эта, на вот тебе,
плюнула  да  и уехала! ‚от она, молодежь-то!.. •отЯ, с другой стороны, и эта
ее  тетка  ли,  бабка  ли, а все может, и мать пожилаЯ такаЯ? - что-то у них
больно  напутано  там,  но  все  равно  -  нелюдимка, ни с кем не поделитсЯ,
постороннЯЯ   какаЯ-то   -   тоже   хорош  перец,  с  такой  не  очень-то  и
уживешьсЯ!.."
     Ћдним  словом,  что-то  произошло,  и  все  затаив  дыхание  ждали, что
что-нибудь разразитсЯ.
     Ћни  были  как пожарнаЯ команда, примчавшаЯсЯ по ложному сигналу, - уже
подключили  шланги  и  замерли  в ожидании хоть какого-нибудь дымка. Ћни так
готовы   были  грудью  стать  на  чью-нибудь  сторону  и  стоЯть  до  конца.
Џриготовились  запоминать,  в  надежде  на будущее разбирательство, все: кто
сказал  первым  такое-то  слово,  кто  откуда шел и кто где стоЯл, все, все,
начинаЯ  с  того  момента,  как свидетель проснулсЯ и собралсЯ было пить чай
утром, накануне того днЯ, когда все произошло.
     Ќо  ничего  не  произошло,  в  воздухе  и  не запахло даже товарищеским
судом.  ЉатЯ  простилась  и спокойно уехала, и даже слез не было пролито. ‚о
всЯком случае, совместных. „о того как за ней захлопнулась дверь.
     Њне  казалось,  что  немного  осталось на мне такого живого места, куда
можно  очень  уж  больно укусить. ЋказываетсЯ, есть еще, осталось. ‚от когда
дверь хлопнула, убедилась...
     €  вот  Я  уже  у  себЯ  в  комнате  мельком вспоминаю сборище дворовых
стариков,   мимо  которых  только  что  пронесла  свои  бутылки  с  кефиром.
Ќаверное,  на  том  балу,  который  мы  все  каким-то  чудом  знаем,  на том
придворном  балу  люди тоже казались такими же чужими, одинаковыми, несмотрЯ
на   мундиры   и   фраки   и   бальные  платьЯ,  неинтересными  друг  другу,
раскланивались,  прохаживались,  сплетничали, а ведь среди них, оказываетсЯ,
были  Ќаташа ђостова и Ѓолконский. € эта простенькаЯ мысль мне вдруг кажетсЯ
утешительной: Ќаташа!
     „а,  Я  осталась совсем одна, все ушло, все у менЯ позади, и ЉатЯ ушла,
но  Ќаташа-то  останетсЯ  со мной? „а, да, хоть она-то останетсЯ, не хлопнет
дверью, не уйдет.
     ‚  дальнем  конце  улицы,  в  которую упираетсЯ, как в горизонт, вид из
моего  окна,  начинаетсЯ  закат.  ‘олнце  уже  коснулось  вершин горной цепи
домов,  замыкающей  этот  горизонт,  и теперь его косые лучи обливают светом
россыпь мелких блестЯщих листиков берез, растущих в ущельЯх улиц.
     Ќаверное,  здесь когда-то кругом был лес и ушел, а они остались одни, и
им тут одиноко, как людЯм, оставшимсЯ в пустыне.
     €  вдруг Я, точно проснувшись в незнакомом месте, широко раскрыв глаза,
осматриваюсь  по  сторонам:  где Я? Љомната знакома и незнакома, Я к ней так
привыкла,  что давно перестала ее замечать, а сейчас вот увидела ее всю, как
она  есть, со стенами, мебелью и окнами... ‚от оно что!.. ‡начит, это и есть
та  комната,  в  которой  Я  останусь  одна  до  конца.  Џересадок больше не
предвидитсЯ. —то ж, славнаЯ комнатка, а за окном весенний закат.
     ‡начит,  мне дана еще одна, вот эта весна, вот эта тишина и этот закат,
а  ведь  если  бы Я сейчас не опомнилась, не оглЯделась, Я бы его прозевала,
уткнувшись  носом  в  книгу или запутавшись в своей обиде, перебираЯ горькие
слова,  в  этой комнате сказанные, и те, что не были сказаны, а надо бы было
сказать.
     Ђ  сейчас  Я  с каким-то новым интересом смотрю и смотрю в конец улицы,
где  над зубчатой каменной стеной сиЯют, налитые светом, разноцветные полосы
-  широкаЯ  лимонно-желтаЯ  и  узкие алые, розовые - и над ними негородское,
нездешнее,  весеннее  вольное небо какой-то далекой страны, где облака ходЯт
на просторе, не заходЯ за крыши.
     Ќемного  погодЯ  в дверь ко мне скребетсЯ мышинаЯ лапка, так неуверенно
†анна ЃоЯрскаЯ пугливо проситсЯ в комнату, зовет менЯ пить чай.
     ‘транное  она  существо.  ЌачинаЯ  с  того, что про нее хочетсЯ сказать
"существо", - про другого ведь так не скажешь.
     ‹егкаЯ,  сухонькаЯ,  как  кузнечик,  с  прЯмо  развернутыми  худенькими
плечиками  и  твердо  выпрЯмленной спиной, она и к старости не потерЯла этой
гвардейской  балетной  выправки - это сразу в глаза бросаетсЯ, а вот лицо ее
как-то плохо запоминаетсЯ.
     Њы  долго  жили  с  нею рЯдом вежливо-незнакомыми соседЯми. „о того как
случилсЯ  у  нас  откровенный  день  и  она,  краснеЯ, конфузЯсь и вымученно
усмехаЯсь,  мне  приоткрылась,  поминутно  пугливо  вглЯдываЯсь  мне в глаза
своими  наплаканными глазами: можно ли продолжать? - а благодарно убеждаЯсь,
что можно.
     €  сама  полнейшаЯ  непохожесть  наша с ней, именно непохожесть всего -
характеров,  среды,  жизни  -  как-то  помогла  мне  с  легкостью  понЯть  и
представить себе все о ней и, главное, ее тогдашнее, на мое непохожее горе.
     ‚  общем,  у  нас  пошла  дружба на прочной основе неравенства, вернее,
неодинаковости.  …й хочетсЯ все рассказывать, а Я легко и дружелюбно слушаю.
Ђ  рассказывать  Я не могу. ’олько вспоминать наедине. Љонечно, дружбой это,
может,  и  не  назовешь.  Ќу, пускай так: полюбовное соглашение по взаимному
облегчению одиночества. Ќе так уж плохо.
     †анне  незадолго  перед  тем  объЯвили, что надо выходить на пенсию, и,
значит,  она  никогда  больше  не  выбежит  в  белой торчащей юбочке, изЯщно
округлив  руки, постукиваЯ твердыми носками туфель, в цепочке белых лебедей,
под  волшебную  музыку,  в  чащу  заколдованного  леса  на берегу ‹ебединого
озера.  ’огда она только виновато ужасно покраснела и, храбро улыбаЯсь, ушла
к  себе  домой,  отплакатьсЯ  в подушку. Џотом, не сразу собравшись с духом,
пошла  за  своими  пуховками  и  гримом  и  пила  лимонад в буфете со своими
подругами,  такими  же рЯдовыми лебедЯми, которые ей очень сочувствовали и в
утешение  говорили, до чего несправедливо ее выпихивать на пенсию, когда она
еще  гораздо  лучше  многих  других, кто остаетсЯ, а она с отчаЯнием думала,
что  вот  и лимонад здесь пьет в последний раз, и эту милую буфетную комнату
больше  не  увидит.  …ще  горше  было  ей  стоЯть  в  сверкающей освещенными
зеркалами,  пропахшей  пудрой,  духами и потом уборной, среди своих девочек,
только  что  оттанцевавших  в  воздушных  белых  пачках первый акт и теперь,
оживленно   блестЯ  подведенными  глазами,  поправлЯЯ  корсажи  и  прически,
переминаЯсь   обтЯнутыми  трико,  утомленными  работой  ногами,  которые  из
партера  кажутсЯ  "ножками", в ожидании сигнала на выход столпившихсЯ вокруг
нее  с  сочувственным  пугливым  любопытством,  -  стоЯть одной в городском,
"штатском",  сером  костюмчике,  никому  не нужной, уже чужой, чей пропуск в
волшебный мир больше недействителен.
     ’ак,   в   каком-то  смутном  недоумении,  как  во  сне,  она  навсегда
рассталась   с   миром,  населенным  Ћдеттами  и  ќсмеральдами,  ‡аремами  и
„жульеттами,  и  вот  переселилась в царство соседей по квартире, заверенных
справок и споров о сроках дежурств по уборке мест общего пользованиЯ.
     ЉажетсЯ,   Я   теперь  единственный  человек,  кого  она  почему-то  не
стеснЯетсЯ, перед кем не конфузитсЯ, не краснеет и не извинЯетсЯ.
     Њы  сидим,  не  зажигаЯ  света, в ее чистенькой комнатке, где на нижней
полке  очень  мало  книг,  а  на  верхней  тесно  от  целого  стада фигурок:
фарфоровых, деревЯнных, бронзовых.
     - Ќу  что  же,  это мой музей, - с извинЯющейсЯ улыбкой говорит про них
†анна.  -  Ћчень безвкусно, да? Ќо ведь Я же никому не мешаю, правда? —ерную
антилопу  мне  девочки  подарили...  в  последний  день.  Ђ  вот  этот,  под
мухомором  сидит,  в  колпачке...  тоже памЯть, только стараЯ... Ђ малиновый
чертик  верхом  на  поросенке скачет и показывает нос, он старше менЯ, он от
мамы,  ей в детстве подарили, вот сколько времени прошло, а он все еще жив и
вот скачет и всем показывает нос. џ глупаЯ?..
     ѓромаднаЯ,  увеличеннаЯ  фотографиЯ  знаменитой  балерины,  застывшей в
прыжке,  висит на стене. †анна с ней вместе училась, упорно, до самозабвениЯ
занималась,  вместе  поступала  в  театр,  жила  на даче, купалась, делилась
пирожками с повидлом, но сама знаменитой не стала.
     - Ћна  такаЯ славнаЯ. ’акаЯ была хорошенькаЯ девочка, такаЯ... такаЯ! -
восторженно  вглЯдываетсЯ  в  фотографию  †анна. - …сли б вы ее знали, сразу
тоже полюбили бы.
     Џортрет  другой  знакомой  балерины хранитсЯ у нее в большой подарочной
коробке от конфет, среди других фотографий.
     ЏоказываЯ  его,  †анна  всЯкий  раз  недоуменно отодвигает его от себЯ,
смотрит, наклонив голову набок, и дергает худым плечиком:
     - Ћна  страннаЯ... Ќе знаю, как назвать... ’акаЯ стерва, ужас! Ќехорошо
так про людей говорить?
     - Љоли правда?
     - Џравда,  правда, - †анна, умиротворенно улыбаЯсь, укладывает карточку
на  место  в  общую  растрепанную пачку. - ‚от уж ей ни за что бы... даже по
телефону не брЯкнула, чтоб напомнить, как мы вместе учились.
     - Ђ этой вы можете позвонить?
     - ‘колько  угодно!  Ћна  такой  человек!..  -  ‡апнувшись,  она ласково
кивает  застывшей  в  великолепном  прыжке  балерине.  -  ’олько  Я не знаю,
конечно. ‡ачем ей это... ‚от наша с вами любимаЯ пастила, кушайте.
     Ћна  берет  маленький  чайник,  наклонЯет очень осторожно и внимательно
следит за струйкой воды, наполнЯющей мою чашку.
     - „о чего же Я все-таки нелепое существо.
     „а,   вот   откуда  это  взЯлось,  она  ведь  сама  про  себЯ  говорит:
"существо".
     - Џоследнее  времЯ  вот  что  мне вбилось в голову. Ђ вдруг Я стрекоза?
‹ето  красное  пропела.  Ђ  теперь в глаза прикатила зима. Ќу, пожалуйста. Ђ
длЯ чего тогда все это было? Ќе знаю. Ќеужели просто так, все зрЯ?
     - ЃаснЯ вовсе не про вас. Ќеудачно вы ее подобрали.
     - Ќе  знаю.  ‚ы  менЯ  всегда  только  ободрЯете. Ђ Я чуть не реву, как
начну думать. Ђ вдруг это все был обман и он правду говорит?
     - Љто это - он? Љто говорит?
     - Ќу,  все  равно...  Ќу  Љоршунов,  ‚италь  ‚итальич,  он мне напомнил
басню.  € сказал про балет... ЏлЯсуны, ну и все такое, а вот попробовали бы,
как мы... Љирпичи класть...
     - Ќашли у кого учитьсЯ жизненной мудрости. Ћн еще выпивши был?
     - Љак раз трезвый.
     - ‚от  от  этого,  значит.  ’резвый  он  злой.  ‚прочем, и пьЯный злой.
Ќеужели об нем стоит говорить?
     - Ћн  странный,  но  неважно,  а вдруг он прав? „аже дух захватывает от
страха,  как  будто  через  перила  балкона перегнулсЯ и заглЯнул с десЯтого
этажа:  а  вдруг  да  правда?..  Ќу, разве не правда, что ничего этого нет и
никогда  не  было. Ќу какие могут быть на свете все эти ”еи розового цветка,
Џризраки  розы,  фавны,  добрые  волшебницы,  эльфы  и мышиные короли? Њы же
знаем,  что  этого  нет.  Ђ  кирпичи-то  есть... кругом... Ђ что Я могла ему
ответить, когда он насмехаетсЯ? —то?
     - Ќичего не ответишь. Ћн все равно будет думать свое.
     - „а  пускай он думает что хочет, мне бы только длЯ себЯ знать, что это
не  смешно  и что Я все-таки, наверное, была длЯ чего-то... а не обманывала,
представлЯЯ  разных  фей,  чтоб  отлынивать  от  настоЯщей  жизни?  —то-то Я
спуталась,  сбилась,  и  мне  нехорошо  стало... Џоговорите мне чего-нибудь,
а?.. ’олько попроще, чтоб Я понЯла?
     Њы  долго  молчим,  не  зажигаЯ  огнЯ,  и свет уличного фонарЯ, который
почему-то покачиваетсЯ, бегает по потолку - туда-назад.
     - Ќесколько  деревенских  мальчиков,  - говорю Я, усмехаЯсь, - сидели у
костра  ночью  и  болтали  о  том  о  сем,  о  суевериЯх  каких-то; какой-то
дореволюционный  кнЯзь лежал тЯжело раненный на поле Ђустерлица, и смотрел в
небо,  и  думал;  двое  старичков,  любивших  покушать,  жили  в  домике  со
скрипучими  дверЯми;  какаЯ-то  провинциальнаЯ  барышнЯ  писала ночью письмо
заезжему  помещику  и  начала  его  словами:  "џ  к вам пишу..."; и какой-то
уродливый утенок оказалсЯ лебедем. —то же это, все обман?
     †анна  не  отвечает,  только  пальцы  ее неуверенно танцуют на коленЯх,
точно репетируЯ танцевальный ответ.
     - ќто  Я  понимаю...  Ђ  какие  мальчики?..  Ђ-а,  ’ургенев это, "Ѓежин
луг"... Љонечно, мальчики... Ќо ведь это не ”еЯ сирени!
     - Ђ семьЯ ђостовых была?
     ‘ возмущением:
     - —то  ж,  вы  менЯ  совсем  за  дурочку  считаете?  Љонечно, была, это
все-таки каждый школьник знает!
     - ‘  точки  зрениЯ  ‚италь  ‚итальича  -  нет,  не  было  никакой семьи
ђостовых:  ни  Џети, ни Ќаташи, ни ЌиколаЯ, никого. ‘правка из жилуправлепиЯ
не  может быть выдана. Ќи в коем случае, никому из них. Ќаташе ђостовой - не
больше, чем гадкому утенку.
     - Љакой  ужас...  или,  собственно,  как  хорошо.  ’еперь  мне надо это
обдумать до завтра, посмотреть, что у менЯ получитсЯ.
     Њы  обе  слышим,  как  рЯдом  по коридору кто-то прошел, отворилась моЯ
дверь.  Њы  не  хуже  старосветских  помещиков  узнаем по звуку, какаЯ дверь
отворилась.
     ‘тук  в дверь †анны. ќто ЉатЯ пришла. Њы идем вместе в мою комнату, она
пропускает  менЯ  вперед, потом входит сама и, притворив дверь, прислонЯетсЯ
к ней спиной.
     ‚ыражение мрачной пресыщенности на лице.
     „линные,  совершенно  прЯмые  волосы отброшены на одну сторону так, что
один  глаз  прикрыт ими наполовину. ђуки воткнуты в глубь карманов клетчатой
спортивной куртки. ‚ углу рта закушена какаЯ-то соломинка.
     Ћчень  она,  несмотрЯ  на  все  это,  хороша.  ‚от так она, наверное, и
снималась  в фильме, и сейчас любому дураку Ясно с первого взглЯда, что она,
небрежно  захлопнув  за собой дверцу спортивной машины, выскочила у подъезда
нашего  дома  проездом  по  пути  в блистательную область круизов, лайнеров,
аэропортов,  эр-кондишенов,  сертификатов,  отелей или в крайнем случае хоть
молодежных  кафе,  шашлычных  "—айка" длЯ романтиков, фестивалей современной
музыки  поп  и  прочих  бикини, причем всем этим она даже как бы пресыщена и
там не удивитсЯ ничему, и там не выпустит соломинки, зажатой в зубах.
     - џ  на  минутку!  -  сухо сообщает она кому-то, глЯдЯ в сторону, потом
поворачиваетсЯ  и  взглЯдывает  на  менЯ.  Њинуту  губы  ее  все  еще как бы
пренебрежительно   и  равнодушно  кривЯтсЯ,  одним  уголком,  где  шевелитсЯ
соломинка, которую она лениво пожевывает.
     џ  тоже смотрю на нее, жду. џ так знаю этот взглЯд, это настроение, всю
ее  знаю,  от  загнутого  вверх  колечка  на  кончике  блестЯщих,  тщательно
приглаженных  волос до золотой прЯжки на туфлЯх. Њогу угадать цвет трусиков,
которые  на  пой  сейчас, с точностью один к двум. Љак-никак два десЯтка лет
прожили бок о бок.
     - ’олько  на  минутку!  - хмурЯсь от моего взглЯда, вызывающе повторЯет
ЉатЯ.
     - Ћчень  рада.  -  џ  говорю  это  спокойно, так, чтобы не слышалось ни
малейшей  радости,  и потихоньку думаю: "‚от хорошо было бы, если бы ты менЯ
вдруг сейчас поцеловала".
     - Џозабыла  кое-что из мелочей. …сли нет возражений, Я хочу захватить с
собой.
     Ћна  проходит  мимо менЯ и, повернувшись спиной, долго роетсЯ, выдвигаЯ
Ящики  своего шкафчика, задвинутого за угол дивана, на котором она спала все
последние  годы,  с  тех  пор как мы одолели такую фундаментальную покупку -
диван.
     - ’ебе эта кастрюльчонка не нужна? џ могу и оставить.
     ќто  полуигрушечнаЯ  кастрюлечка,  куда  едва  умещаютсЯ два Яйца. џ не
отвечаю.
     - ‡начит,  нет?  Ћтлично,  - оживленно говорит ЉатЯ. - ’огда Я забираю.
‚о  что бы мне уложить только? ’ут еще мой электрический фонарик и кое-что в
коробке, мелочь кое-какаЯ...
     - ‚озьми авоську. ЉотораЯ с ручками.
     - Ќу   она   же   тебе  самой  нужна...  ЏридетсЯ  из-за  нее  еще  раз
возвращатьсЯ.
     - Ќе надо. “ менЯ есть другаЯ.
     - †елтаЯ? Ћна дырЯваЯ.
     - ‡аштопаю.
     Ћтвета  нет.  ‚  шкафчике  громыхают  жестЯные коробки, потом все Ящики
один за другим задвигаютсЯ с треском.
     - Ќа  черта  мне  кастрюльки!  - „верца шкафчика захлопываетсЯ, да так,
что отскакивает обратно. - Ќа какого пса мне фонарики!
     Џока  она  безобразничает,  Я думаю: пускай! ‚се-таки она тут, можно на
нее  посмотреть,  голос  ее  слышать,  как  она мила мне, какаЯ роднаЯ, даже
сейчас,  когда  бес  в нее вселилсЯ. Љонечно, этому бесу ее Я не уступлю все
равно,  и  она  это  знает.  Ђ  все-таки как тепло, пока она тут. Љак станет
холодно, когда опЯть уйдет.
     - џ  пришла  просто  спросить, - может быть, тебе что-нибудь нужно? ‚от
зачем Я пришла.
     - Ќет,  совершенно ничего, - говорю Я безразлично, и мне уже становитсЯ
тоскливо - она сейчас уйдет.
     Ћна смотрит на менЯ в упор, с ненавистью:
     - ‡наешь,  Я  тебе  верю.  ’ебе  правда  ничего не надо. Ђ мне тебЯ все
времЯ  не  хватает!  ’ы  счастливаЯ, ты можешь одна, а мне не хватает! - Ћна
топает ногой от злости. - Ќичего, привыкну, обойдусь!
     - ‡начит, это Я тебЯ выгнала?
     - Љонечно.  -  ‘делав страшные глаза, она приближает свое лицо к моему,
чтоб  было  страшнее,  убежденно, торжествующе еще повторЯет: - Љоне-ешно! “
тебЯ же ненависть!
     - ѓлупаЯ дура, - говорю Я. ЊЯгко, с участием.
     - Ђх,  как  это  здорово! ‘лыхали? „ура, вот и все! ‚се вопросы решены!
Џрелесть!  -  Ћна захлебываетсЯ от иронического восторга, восклицает: - ‚от!
Њожете   полюбоватьсЯ!   Џожалуйста!   -   ™елкает   каблуками   в  холодном
полупоклоне,  приглашаЯ  всю  толпу  невидимых  слушателей,  сгрудившихсЯ за
дверьми, входить полюбоватьсЯ. - „ура, и все!
     Љ  ее чести надо заметить, что все это говоритсЯ вполголоса, даже тише,
с учетом, что общий коридор рЯдом.
     - …сли  в  тот раз тебе показалось что-нибудь обидное в моих словах, ты
менЯ прости. џ не хотела тебЯ обижать.
     - ‚от то-то и обидно, что даже не хотела!
     - Џросто  Я плохо воспринимаю некоторые новшества, как все старые люди.
Ђ Я совсем уж, видно, отживший...
     - —ерта  с два, отживший!.. - „ергаЯ от раздражениЯ то одним, то другим
плечом,  ЉатЯ  мечетсЯ  по  диагонали  взад  и  вперед по комнате, так круто
поворачиваЯсь  в  углах,  будто  ждет,  что  кто-то на нее наброситсЯ сзади.
‘ейчас  уже,  пожалуй, у нее нет гоночной машины - это просто Љатька, только
разобиженнаЯ,  разозленнаЯ,  как  десЯть  тысЯч Љатек. Џросто бешенаЯ. - ќто
вполне  точно!  -  выкрикивает  она приглушенным голосом то из левого, то из
правого  угла.  -  “  тебЯ ко мне ненависть! ’лела, тлела и... выпрыгнула!..
ѓосподи!  —ужие,  равнодушные  люди,  кого  Я  даже  видела  в  первый  раз,
радовались  за  менЯ.  ЏоздравлЯли!  ‘амые  простые, рЯдовые зрители... „аже
такие...  Ќу,  тебе  неважно...  Љто  смотрел  передачу, почему-то всем было
интересно  и  приЯтно,  нравилось  всем,  а  ты  менЯ взЯла и подкосила! ќто
неважно,  что  ты  не  права,  Я это знаю, а ты в менЯ впустила, или как это
называетсЯ,  червЯка  сомнениЯ!  џ  в себЯ, может быть, перестала верить! ’ы
менЯ уверенности лишила!
     - “ тебЯ еще осталось, детка. Ќа двоих.
     - Ђх, даже на двоих? ’очно подсчитано?
     - „а  нет,  Я  хочу  сказать только: больше даже, чем необходимо, вот и
все.
     ЉатЯ  вдруг  подходит  к дивану и садитсЯ, томно откинувшись на спинку.
‡акидывает  ногу  на  ногу... ѓоворит с медлительной рассудительностью, хотЯ
все еще кипит:
     - Њне   просто   чисто  психологически...  Я  хочу  осознать,  то  есть
освоить...  и  понЯть...  Љак  может  человек,  пускай  самый  равнодушный к
другому,  пускай  который  нисколько  не  уважает и никого ни капельки... не
привЯзан  даже,  это  пожалуйста,  это  его дело, но зачем у него презрение,
ненависть  зачем?  ‡а  что?  ‡а что менЯ?.. ‡а что другого старатьсЯ в самое
больное  место?  —то это за удовольствие?.. Ќикто мне ничего плохого! ‚се ко
мне  хорошо,  а  ты  одним  тем  разговором  хотела  все затоптать, убить...
Љак-нибудь  угне...  сти!  Ќу  вогнать менЯ в ничтожество, в пустышку!.. Ќу?
’еперь тебе легко молчать - свое дело сделала!
     ’еперь  она,  кажетсЯ,  все выплеснула и, наверное, вот-вот уйдет. Џока
она  буЯнит,  в  комнате  все-таки  полно  жизни,  а  уйдет - тут точно часы
остановЯтсЯ,  перестанут  тикать,  и  мы  останемсЯ наедине - Я и моЯ стараЯ
комната. ЏоследнЯЯ моЯ комната.
     - Ќе  обращай  ты  вниманиЯ.  џ даже не помню, что Я тебе наговорила...
Ќу, мне почему-то неловко за тебЯ... показалось.
     - Ќеправда!  Ќеловко!  ’ы  сказала хуже! џ никому... никого не просила,
никому не позволю за менЯ краснеть!
     Ћна,  подскочив  на месте, топает ногой и опЯть откидываетсЯ на спинку.
€ даже глаза наполовину прикрывает.
     - Ќикто  не  отнимает  у тебЯ права краснеть за себЯ. ќто право каждого
человека.  Ќе  все  умеют  только  им пользоватьсЯ... џ просто чего-то очень
другого  ожидала.  ‚от  мне  и  показалось  как-то  уж  очень нескромно. Ќо,
наверное,  это  так  принЯто, что с менЯ спрашивать, Я и телевизор-то смотрю
раз  в  неделю у †анны. џ старый человек, "не в курсе сегоднЯшних вопросов",
как про менЯ говорЯт...
     - ‚италий  ‚итальич  говорит,  да.  Ќо  ты  воображаешь,  что ты сейчас
прибеднЯешьсЯ,  а  это и на самом деле так оно и есть: ты действительно не в
курсе!
     Ћна вскакивает, оживленно разглаживает ладонЯми короткую юбчонку.
     - ‚  общем,  все  Ясно.  - € очень любезным голоском: - ’ак тебе, может
быть,  что-нибудь  нужно помочь, принести?.. Ђ чье дежурство сегоднЯ? џ могу
полы вымыть. Џожалуйста!
     - ‚се хорошо, спасибо, ты можешь идти со спокойной совестью.
     - Ђ  за  кефиром  сходить?..  Ђ-а...  принесла?  ‡начит, все в порЯдке?
’огда Я пошла.
     - ‘частливо тебе.
     - €  тебе  счастливо...  Ќу  так... ‚от Я ухожу... ‚от сейчас... - Ћна,
деловито  хмурЯсь,  осматриваетсЯ  по  сторонам рассеЯнным взглЯдом, чего-то
ждет.  -  Ќу,  кажетсЯ,  все?.. ’огда Я пошла... џ еще зайду тебЯ проведать,
ладно?.. Ќу, все...
     Ћна  уходит,  а  Я  слушаю  ее  шаги  по  коридору. Ћни звонко щелкают,
удалЯЯсь.  Ћткрылась  и  захлопнулась дверь на лестницу, Я сижу не шевелЯсь,
не   думаЯ,  не  оглЯдываЯсь,  жду,  пока  перестанет  так  стучать  сердце,
торопитьсЯ  мне  больше  некуда.  џ  даже  не слышу ее возвращающихсЯ шагов.
ђазом  отворЯетсЯ  дверь,  и  снова  поЯвлЯетсЯ  ЉатЯ.  Џо  ее  виду сразу Я
понимаю, что хорошего ничего не случилось.
     - ђазговор   получилсЯ  какой-то...  а  Я  желаю  без  эмоций,  чего-то
конкретного.  Њожет  быть, мне объЯснит? (Ћна так и говорит: "объЯснит".) Џо
порЯдку!
     џ  нехотЯ  собираюсь  с  мыслЯми.  —то-нибудь  смЯгчать,  уступать - не
поможет;  даже  если  бы Я попробовала, она не поверит, мы хорошо друг друга
знаем.
     - Џо  порЯдку.  •орошо.  †анна  постучала  ко мне: "‘корей-скорей, Љатю
показывают!"  џ  вхожу  и  вижу  на  экране - вы все сидите в креслах вокруг
столика и радостно улыбаетесь, как именинники...
     - Џравильно!  џ  и  радовалась! Њне козой скакать хотелось, если желают
знать! Ђ это нельзЯ? Џлохо?
     - Љозой?  •орошо. Ѓез телевизора. ‚ы сидели, сиЯли и сами себе, то есть
друг  другу,  по  очереди  говорили,  какие вы талантливые и как вы довольны
тем, что сделали...
     - Ќеправда, неправда!.. џ так не говорила.
     - џ  только про тебЯ, на других мне, в общем, наплевать. ’ы трогательно
запиналась   от   наплыва   волнующих   чувств,  от  смущениЯ,  которого  не
испытывала,   так   как  весь  текст,  именно  даже  с  этими  трогательными
запинками,  выучила  дома.  Љак  бы  борЯсь  с застенчивостью, мешающей тебе
открывать  глубоко  затаенные чувства, наивно моргаЯ подклеенными ресницами,
ты  сообщила нам, какой замечательно тонкий и глубокий мастер тот мордастый,
что  сидел  с  тобой рЯдом, и как ты благодарна ему, что без его руководства
тебе бы нипочем не создать такого замечательного образа.
     - џ не говорила "замечательного"!
     - Ќо  ведь  это  подразумеваетсЯ,  иначе  за  что  же тебе было его так
благодарить?  „а  Я  ведь  не  записывала  слов-это  просто мое впечатление.
Ќеловко мне за тебЯ было, и все.
     - ’ы  сказала,  что  тебе  хотелось  протЯнуть  руку  и вытащить менЯ с
экрана в комнату. ‡а уши.
     - џ  не  говорила:  за  уши. Џросто вытащить... Џодумай! Ќу, фильм... Ђ
вдруг  он  окажетсЯ  самый  обыкновенный  и  даже не очень удачный, а вы уже
собрались, восхищаетесь собой и празднуете.
     - Њы  все  повторЯли, что фильм выйдет на экран и тогда уж дело зрителЯ
будет судить нашу работу! ’ы не слыхала?
     - ‘лова!..  Ќет, все равно получилось у вас, как если бы в опере еще до
начала  спектаклЯ  певцы  вышли  и  стала  раскланиватьсЯ и принимать цветы,
прежде  чем  зрители  в  зале  услышали  хоть одну пропетую ими нотку. Ђ там
принЯто почему-то раньше спеть, а потом уже ждать, будут хлопать или нет.
     Њы молчим некоторое времЯ, потом ЉатЯ задумчиво произносит в воздух:
     - ‘колько   Яду   бывает   в  людЯх...  ’ак  даже  легче...  Њогу  тебЯ
обрадовать,  моЯ лучшаЯ подруга ‘тэлка вполне с тобой солидарна. Ћт зависти,
что ее не взЯли сниматьсЯ.
     - Ќу вот. ЊенЯ тоже не взЯли.
     - ‹адно,  все  выЯснено:  Я  очумелаЯ  от  мелкого  успеха хвастунишка,
зазнайка, нахалка...
     - Ќет, нет... нет!
     - Љак же так?
     - Ќи  то,  ни  другое,  ни  третье.  ‚сего  этого  еще очень понемножку
завелось, и Я побаиваюсь, как бы не пошло разрастатьсЯ.
     - Ћ-о,  это противное зрелище, надо других от него избавить... ЏридетсЯ
как-нибудь разрастатьсЯ на свободе, самой...
     ‚от теперь уж дверь хлопает по-настоЯщему.
     €сториЯ  с  телевизором,  конечно, не причина всему. Ќо и не "последнЯЯ
каплЯ".  ‘корее,  последний  ушат,  плюхнутый  в  полное  корыто, после чего
мыльнаЯ  вода  плещет  на  ноги прачке и разливаетсЯ мутными лужами по всему
полу.
     ‚се,  все  это  не  главное.  ѓлавное  -  это  то,  что ей нужно было и
хотелось  уйти.  Џросто  молодые всегда уходЯт от старых. „аже если остаютсЯ
около  них.  —удом  надо  считать другое: что мы так долго и так хорошо были
вместе. —удо, что это тЯнулось столько лет. Ђ конец - всегда есть конец.
     „олгое  времЯ  спустЯ  в  дверь  скребетсЯ  †анна.  €спуганным шепотом,
полнаЯ сочувствиЯ, спрашивает:
     - Ћна  ушла?  -  то есть совсем ушла, хочет она сказать. џ киваю, и она
понимает и еще что-то спрашивает, Я не слушаю, отвечаю:
     - ‚се  правильно...  ’Яжело?  ‘транный  вопрос.  „а.  џ как раз об этом
думаю:  почему-то  настоЯщую  цену  всего дорогого в жизни мы узнаем, только
терЯЯ  его.  Љак будто надо, чтоб это у тебЯ отнЯли, взЯли из рук и положили
отдельно  от  тебЯ  на  какие-то  весы.  € только тогда узнаешь, сколько это
весило  -  то,  что  было  в  твоих руках. Ђ пока это с тобой - оно как бы в
тебе, отдельно не взвесишь, правда?
     ќтой  ночью  Я  лежу  в  постели  с  новым  ощущением какой-то невольно
доставшейсЯ   свободы,   одна   в   затишье,  в  полной  завершенности  моей
закончившейсЯ жизни.
     ќто  совсем  не означает, что Я собираюсь завтра помереть. €ли, скажем,
прохныкать  остаток  жизни.  ‚овсе нет. Џросто Я способна трезво отдать себе
отчет вот в каком простом обстоЯтельстве: прошла моЯ жизнь.
     ‘екунднаЯ  стрелка  моей  жизни  с  постоЯнно трепещущими на ее кончике
событиЯми,  крутыми  переломами, неожиданными катастрофами - эта сумасшедшаЯ
стрелка,  так неотступно своими торопливыми толчками всегда мчавшаЯсЯ у менЯ
перед глазами, больше не нужна длЯ измерениЯ дней моих и дел.
     Љакие  уж  секунды!  ’еперь  мне  хватит неторопливо оторванного листка
календарЯ на стенке.
     ЏолнаЯ  шапка  лотерейных  билетиков  с предсказаниЯми судьбы на каждый
день  -  некогда  свернутых  в  тугие,  такие волшебно-загадочные трубочки -
теперь  пуста.  Ѓилетики развернуты, расправлены, прочитаны. ‚се до единого.
‚се  уже  исполнилось.  ‘тало  достоверным.  Љак  прогноз  погоды на прошлый
год...
     ‚се  с тем же неЯсным удивлением человека, проснувшегосЯ совсем не там,
где  заснул,  Я  вижу  ночную  комнату,  квадрат света от уличного фонарЯ на
потолке,   полку  с  книгами,  Љатин  диван  и  шкафчик,  старый,  старинный
приемник,  гардероб,  отгораживающий  нас  от общего коридора, и вижу себЯ в
этой  комнате  тоже новыми какими-то глазами, и мне хочетсЯ спросить: кто Я?
Љак  Я  сюда  попала?  €  Я  оглЯдываюсь.  ‘  закрытыми  глазами.  ЊоЯ самаЯ
обыкновеннаЯ  жизнь,  без  великих  дел и взлетов, мне сейчас представлЯетсЯ
бесконечно  длинным  путем  через  какую-то  каменистую равнину с зарослЯми,
которую  мне  видно  теперь,  в  конце  пути,  с  пригорка или начинающегосЯ
подъема, что ли.
     џ  лежу  и  думаю  ночью  в полутьме, и потому, наверное, мне и равнина
представлЯетсЯ  как  будто  в  сумерках, когда виден становитсЯ тлеющий свет
даже  самых  дальних, полупотухших костров покинутых стоЯнок на долгом пути.
„линнаЯ,  неровнаЯ цепочка оставленных стоЯнок около костров, обогревавших в
дальние  годы  нас.  Ќе менЯ - нас - всех моих милых, всех, кто были моими и
были  милыми,  и  потом умерли или ушли, а длЯ менЯ остались навсегда у этих
тлеющих еще костров, излучающих тепло, к которому тЯнутсЯ мои руки.
     ’олько  не  надо  думать  о  том,  что  было  сегоднЯ, вчера. Џодальше,
подальше  надо, ведь надо все вспомнить: кто Я? Ћткуда? € как Я сюда попала,
в эту комнату. Ћсталась тут одна.


     џ тихонько повторЯю: ‘анька... ‘анька... - зову себЯ из прошлого.
     „а,  когда-то  на  свете  была деревенскаЯ девчонка ‘анька - маленькаЯ,
белобрысаЯ заика.
     ќта  девчонка  и  была  Я. Ќеужели Я? Ђ может быть, так получилось, что
просто Я откуда-то много чего знаю про эту девчонку?
     Ќо все-таки считаетсЯ, что это была Я.
     Ќаверное,  так  оно  и есть. Ќо ведь ‘аньки все равно давным-давно нет.
Ќигде  нет.  …е  не  существует.  ’олько  в  моей памЯти Я вижу ее странным,
двойным  взглЯдом:  знаю,  что ‘анька делала, видела, думала. € одновременно
вижу ее со стороны - издалека, из "сегоднЯ"...
     ђоду  своего  Я  совсем  не  знаю.  Ќеинтересно было прежде узнавать, а
потом и спросить стало не у кого.
     „аже  мать  не могу вспомнить, только голос помню, даже не голос, а как
она менЯ откуда-то издали звала, а Я дурачилась, прЯталась, не откликаЯсь.
     ѓлавный  человек  моего  детства был дедушка ‚асЯ, уже совсем на склоне
своей  жизни вдруг поЯвившийсЯ снова в деревне в нашей запустелой избе, где,
кроме  менЯ,  никого  в  живых  не оставалось, после того как бабушку увезли
хоронить.
     Њы  с  ним  стали жить вдвоем, не помню когда, мне казалось, что всегда
так  и  было;  мы  с дедом ‚асей - всЯ семьЯ. …ще была сестра Ќюрка, да та в
городе, так что ее будто и вовсе у нас нет.
     „ед  ‚асЯ  был  громадный  и  еще  сильный,  но  полуслепой,  и потому,
наверное,  мы все времЯ проводили вместе и он все рассказывал мне, вспоминал
и,  странное  дело,  смеЯлсЯ  над  собой, а не жалобилсЯ, вспоминаЯ ушедшее,
даже  мою  умершую  бабушку,  которую  он страшно любил. Ћн как будто только
радовалсЯ,  что  она  была  такой  чудной да молоденькой, что так все хорошо
было  когда-то  и  сам  он добилсЯ исполнениЯ своего несбыточного мечтаниЯ -
сколько   лет   плавал   на  волжских  буксирах  машинистом.  Џоследним  был
"Њуравей", и с него-то ему пришлось сойти на берег - из-за плохого зрениЯ.
     ‚  деревне  он  был  уже  не  работник,  и мы все придумывали, как быть
дальше?  €  вот  в  то  последнее  наше  с ним счастливое лето удалось ему в
конторе,  можно  сказать  обманным  образом,  нанЯтьсЯ бахчу сторожить, а он
дорогу-то  под  ногами плохо видел: через тени ноги поднимает - переступить,
а об корни запинаетсЯ...
     ‘ам  он  ничего  укараулить,  конечно,  не мог, но кое-как скрывал этот
свой недостаток при содействии двух собачонок, как он сам выражалсЯ.
     ‘тепка  и был псенок расторопный, звонкий, злой, как чертенок, веселый,
ласковый,  и неусыпный. ‘тоило кому-нибудь только подступить к дальнему краю
бахчи,  ‘тепка  весь  сразу  закипал,  как котелок на огне, от негодованиЯ и
мчалсЯ  сломЯ  голову  разбиратьсЯ,  что  там случилось, да с Яростью такой,
будто это у него прЯмо изо рта собственный его последний арбуз вырывают!
     Ђ  Я  была  вроде  второй собачонки, мне тогда лет шесть-семь было, что
ли,  -  хитро  помогала  деду скрывать его предательскую полуслепоту. ‚сегда
вовремЯ,  незаметно  поворачивала  деда лицом туда, откуда грозила опасность
дынЯм  и  арбузам,  подсказывала, кто там поЯвилсЯ - девки ли, ребЯта. € дед
‚асЯ  сейчас  же поднималсЯ во весь свой могучий рост и кричал в ту сторону,
хотЯ  ничего  не  видел,  грозно  помахиваЯ  посошком,  а то и берданкой длЯ
острастки.
     Ќо  это  было  еще  самое  легкое. ’рудное, даже очень опасное длЯ деда
было,  когда  приходилось  ему  за чем-нибудь ходить в контору или вообще на
люди.  Ќо  и тут Я его выручала, помогала скрывать слепоту, цеплЯлась, вроде
пугливо,  деду ‚асе за руку или штанину, а на самом-то деле это Я его вела и
останавливала,  где  надо, и на ступеньки незаметно помогала взойти, и все с
таким  дурашливым  видом,  чтоб  со  стороны  всем  казалось: вот уж истинно
дурочка  деревенскаЯ,  до  чего  за старика цеплЯетсЯ, без него шагу ступить
боитсЯ.
     Џотом  это  все  разоблачилось  и  рухнуло,  но  то  лето  было  у  нас
счастливое,  и  дед  ‚асЯ, точно чувствовал, что хорошее недолго протЯнетсЯ,
все  вспоминал  про  свою  старину:  как это удивительно у него получилось в
жизни.  Ѓыл  он  когда-то  деревенским,  жил  в  батраках,  потом выбилсЯ на
фабрику, потом плавал даже на волжских буксирах...
     Њальчишки  деревенские  поЯвлЯлись  в  сумерках у костра с наворованной
картошкой  за  пазухой и до ночи просиживали, слушали навострив уши, не хуже
‘тепки,  тем  более  что  рассказы деда ‚аси чаще всего длЯ ребЯт были самые
неподходЯщие.
     ‘тепка  сидел  скособочившись, обЯзательно приваливалсЯ ко мне лохматым
плечом,  и  дед ‚асЯ, не отводЯ глаз от костра, - наверное, свет радовал его
гаснущие  глаза,  -  что-нибудь неторопливо говорил. Ћсобенно часто повторЯл
давно  сложившийсЯ,  любимый  свой рассказ, как это в молодости он ни за что
не  хотел  женитьсЯ  до  тех  самых  пор,  пока  вдруг не женилсЯ на шальной
пучеглазой девчонке, как это ни смешно, оказавшейсЯ потом моей бабушкой.
     "...…ще  при  котором-то царе было, - с усмешкой начинал дед ‚асЯ, - не
припомню  только,  при  котором,  не то при предпоследнем или, скорей всего,
при самом последнем.
     ‚  каком  году  по  календарю, тоже неточно помню. Ќо сапоги у менЯ уже
были.  ‘апоги  в  том  году Я себе купил! ЏоЯвились у менЯ сапоги - первые в
жизни. € по этому случаю все дороги передо мной разом открылись.
     Ѓез  сапог  Я  в  город-то  совестилсЯ  даже заходить, не говорЯ уж про
гулЯнье.  ’ак, существовал как-то при фабрике, в рабочих казармах. ђазве так
где-нибудь по оврагам от скуки побродишь другой раз.
     Ѓыл  у  менЯ  там  приЯтель  и  отчасти  покровитель,  насчет тонкостей
городской  фабричной  жизни,  -  Њонахов.  џ  ему  тоже  покровитель  был  -
возьметсЯ  его  кто-нибудь бить, он менЯ кричит. џ здоровый был. „аже очень.
—то  было,  то  было,  гордитьсЯ  нечем,  не Я себЯ таким задумал - родители
родили.
     Њонахов  моих сапог едва дождалсЯ, вот наконец-то мы вместе можем с ним
идти  за  ЉудрЯвую  рощу  на загородный гулЯнный луг. Њонахов там как рыба в
воде,  а  Я ни души не знаю. € не длЯ всЯкой компании Я пригодный человек. ‘
восьми  лет  хорошо  грамотный,  сколько  календарей,  книжонок, и глупых, и
всЯких,   перечел,   а   все-таки   с  первого  взглЯда  видать  -  недавний
деревенский.  € в кабак менЯ не затащишь. •арактер упрЯмый. € к тому еще: во
мне  затаена мечта, и людЯм это немножко заметно и странно. ‚добавок Њонахов
недоверчиво  замечал  и  все  диву  давалсЯ - неужто это правда, что Я девок
сторонюсь?
     Џравда,  сторонюсь.  ‘ам не рад, а приходитсЯ, потому что от этого дела
при моем характере - самое лучшее сторонитьсЯ.
     ‚  деревне  бывало - начнем мы с какой-нибудь девчонкой пересмеиватьсЯ,
снежками  перекидыватьсЯ,  локтЯми толкатьсЯ, и все у нас очень весело, пока
не  заиграемсЯ.  €  вдруг  Я замечаю, что она мне уже чем-то мила, да и Я ей
мил.  € как только она мне поправитсЯ, у менЯ ЯвлЯетсЯ к ней какое-то глупое