оротами  щелкнувшего  в  двери ключа, а длЯ Ћрехова ничем не окончившейсЯ,
если  не  считать  разговора  с  карбюраторщиком  Ђлешей,  у  каждого из них
всплыла  и  как  бы ожила всЯ эта прежнЯЯ их общаЯ историЯ, в которой каждый
из  них  так  мало знал про другого. Љаждый знал как бы только свою половину
правды,  а о другой, закрытой длЯ него половине, сбиваЯсь и ошибаЯсь, только
догадывалсЯ.
     ‘еребрЯный  олень с ветвистыми рогами стоит длЯ украшениЯ под дождем на
пригорке,  возвышаЯсь  над  автомобильной  дорогой,  а  вокруг него отчаЯнно
гнутсЯ, мотаютсЯ на ветру и сыплют брызгами тоненькие пожелтевшие березки.
     Ћт  оленьего  пригорка  дорога  идет  под  откос,  круто  падает на дно
низины,  по  обе  стороны открываютсЯ заболоченные кочковатые луга и вдалеке
затЯнутаЯ мутной дождевой пеленой полоска леса.
     ‘тарый  автобус  бурей  проноситсЯ  под горку мимо большого живописного
плаката  со  свиным  рылом  синего  цвета, как бы приглашающим прочитать все
написанное  на  плакате, хотЯ написано там столько, что не успеет прочесть и
хромой пешеход.
     ‘виньЯ  уноситсЯ  назад,  и  навстречу автобусу выбегают из-за поворота
белые столбики, дорожный знак перекрестка и стрелка "Ѓутенково 4 км".
     ’ут  автобус  местного сообщениЯ резко сбавлЯет ход. ‚одитель поудобнее
перехватывает  баранку,  прощаЯсь с гладким асфальтом, поглубже вдавливаетсЯ
в  сиденье.  Ђвтобус  осторожно  сворачивает,  опасливо  приостанавливаетсЯ,
точно  нюхаЯ  широким  носом  первую  громадную  лужу,  и  со  вздохом мЯгко
переваливаетсЯ, как через ступеньку, через первую рытвину дороги.
     „орога  извилистаЯ,  узкаЯ  и  скользкаЯ.  ‚одитель, впервые попавший с
тЯжелым  автобусом на эту дорогу, чувствовал бы себЯ очень неважно, но когда
водишь  машину  по этой дороге два раза в день туда и два раза обратно - это
совсем  другое  дело. ‡аранее знаешь, где надо держатьсЯ подальше от канавы,
а  где можно прижатьсЯ к самому краю, где страшнаЯ на вид лужа на самом деле
совсем  мелкаЯ,  с  дном,  засыпанным гравием, и какаЯ кругленькаЯ лужица на
самом  деле  глубокий ухаб с крутыми краЯми. € водитель ведет машину быстро,
всем  телом  чувствуЯ  ее ход, слыша работу мотора, чувствуЯ, не скользко ли
задним   колесам,  ощупываЯ  взглЯдом  каждую  залитую  водой  колею  черной
глЯнцевитой  дороги,  прежде чем в нее, расплескиваЯ воду, ворвутсЯ передние
колеса. € так он выигрывает минуту за минутой, которые ему очень нужны.
     ‚дали  показываетсЯ  перваЯ  остановка:  крошечный  островок в сплошном
море  дождЯ, дощатаЯ будка с навесом на двух зеленых столбиках среди чистого
полЯ.   ‚одителю  издали  видно,  как  под  навесом  оживились,  засуетились
ожидающие,  подхватываЯ  с  земли  грибные  корзины  и  ведра, все мокрые, в
дождевиках, с подоткнутыми юбками, в резиновых сапогах.
     ‡абрызганнаЯ   грЯзью   машина  подкатывает  с  громом  и  лЯзганьем  и
останавливаетсЯ,    затихнув;   слышны   взволнованные   голоса   теснЯщихсЯ
пассажиров,  хлопают  разом  обе автоматические двери, и водитель чувствует,
как  покачиваетсЯ  пол, пассажиры, спеша и толкаЯсь, набиваютсЯ, подгонЯемые
повелительно-насмешливым   покрикиванием   кондукторши  „ины.  ‘ам  водитель
Ћрехов сидит в это времЯ, опустив длЯ отдыха по швам руки, не оборачиваЯсь.
     ‘нова  хлопают, закрываЯсь, двери, машина мчитсЯ, разбрызгиваЯ грЯзь по
глЯнцевитой  черной  дороге.  ‚одитель  гонит,  выигрываЯ  нужные  минуты  у
графика,  и,  пока  люди копошатсЯ у него за спиной, перестав толкатьсЯ, уже
благодушно  теснЯсь  и  устраиваЯсь в автобусе, где им кажетсЯ сейчас сухо и
уютно  после  дождЯ, ветра и мокрого леса, он гонит машину, чуть придерживаЯ
где  надо  и  снова  нажимаЯ где можно, внимательный, бдительный, неотступно
следЯ  за  ее  ходом,  тЯжелой  рукой  направлЯЯ, чуть-чуть прижимаЯ к одной
стороне руль, когда скользкаЯ грЯзь начинает тЯнуть задние колеса к канаве.
     ‚одитель  всегда  сидит  спиной  к пассажирам за перегородкой с толстым
стеклом,  и  никто  не  видит  его  лица.  Ќикто  не  замечает  водителЯ,  с
удовольствием  думает  Ћрехов.  ‹юди могут месЯцами ездить на одном и том же
автобусе  и  запомнить  его  цвет,  форму капота, вмЯтину на бампере, обивку
кресел,  трещину  на  стекле, выучить наизусть объЯвление над окном, изучить
характер  и внешность кондукторши, но лица водителЯ никто не увидит ни разу.
‘начала  ожидающие торопЯтсЯ вскочить в машину, потом видЯт только его спину
за перегородкой и потом спешат сойти на своей остановке.
     „ождь  поддает  с  новой силой, "дворники" торопливо снуют влево-вправо
по  ветровому  стеклу  перед  глазами,  едва  успеваЯ  стирать водЯную муть.
‚переди  на  опушке  лесочка  неЯсно  возникает  какаЯ-то  чернаЯ долгополаЯ
фигура  и  спешит наперерез машине, молитвенно или угрожающе воздеваЯ руку с
палочкой. „ругаЯ, маленькаЯ фигурка выскакивает на шоссе.
     „олгополаЯ  старушонка  в  облипшем  на голове платочке и девочка машут
автобусу,  стоЯ  на  краю  канавы.  ѓрибники,  наверное,  с рассвета по лесу
лазали, вишь, полные ведра, прикрытые листочками, еле тащат.
     Њашина   приближаетсЯ   полным   ходом,   и  водитель  уже  видит  лицо
старушонки,  она  отчаЯнно  машет  кривой  лесной палочкой на машину, как бы
пугаЯ  и грозЯсь загородить ей дорогу, машет, точно корову загонЯет, лицо ее
принимает  молЯщее, жалобное выражение, но в тот момент, когда она понимает,
что  машина проедет мимо, разом менЯетсЯ, делаетсЯ злобным, мстительным, она
уже  знает,  что  останетсЯ  сейчас  со  своей  тЯжелой  ношей,  с хныкающей
девчонкой  на  заливаемой  ливнем  дороге  и  долго будет топать эти длинные
мокрые  километры  до дому, проклинаЯ черта автобуса и многое другое заодно,
и  в  эту  самую  минуту  она  замечает,  что  автобус  чуть  замедлил  ход.
ЋстанавливаетсЯ?..   ‚стал!  ‘  треском  распахиваетсЯ  дверь,  кондукторша,
высунувшись,  кричит:  "„авай,  бабка,  живей,  живей!"  -  и  бабка,  боЯсь
упустить  свое  счастье,  прЯмо  по грЯзи, подталкиваЯ перед собой девчонку,
опрометью, спотыкаЯсь, почти падаЯ на ступеньках, вваливаетсЯ в машину.
     „вери  захлопываютсЯ,  и  машина  спешит  набрать  снова скорость, чтоб
наверстать  потерЯнные минуты, и никто опЯть не видит лица водителЯ, который
не оборачиваетсЯ, сидЯ один в своей кабине.
     Џоселок  за  поселком  остаютсЯ  позади,  и  вот конечный путь длинного
загородного  рейса  -  Њиткали.  Ќа  деревенской площади последние пассажиры
спеша  расходЯтсЯ  во  все  стороны,  попрыгав  с  подножек на мокрую землю.
Њашина   плавно   разворачиваетсЯ  в  точности  по  дугообразным  отпечаткам
собственных  колес  от  прежнего  рейса,  проехав  мимо  чайной  и продмага.
Ћстывает  разгорЯченный  мотор.  ’ишина.  Ћрехов  распахивает  дверь кабины,
чтобы подышать воздухом, не спеша закуривает.
     Љондуктор   „ина,   тонко   перетЯнутаЯ  ремнем  по  форменной  куртке,
брезгливо  перепрыгивает через белую глинистую лужу - она в хороших туфлЯх -
подходит к Ћрехову и протЯгивает ему большое румЯное Яблоко:
     - €з нашего сада, бери, не стеснЯйсЯ, у нас навалом!
     Ћна  вытаскивает  из кармана куртки еще одно Яблоко - поменьше. Ћбтерев
его  рукавом,  надкусывает  и  с  треском  отламывает  кусок крепкими белыми
зубами. ‘ полным ртом она небрежно усмехаетсЯ:
     - Љое-кто  воображает,  что  ты  все  деньги  пропиваешь. Ќа самом деле
этого нет.
     - …ще  чего? - Ћрехов по очереди затЯгиваетсЯ папиросой и откусывает от
Яблока.
     - Њожет,  ты  копишь?  Ќо  этого  тоже  нет.  ’ы не жмот. Ђ от компании
отказываешьсЯ и лопаешь винегрет в одиночку.
     - Ќу дальше что?
     - Ќеизвестно,   хотЯ,   скорей  всего,  довольно  понЯтно.  Љому-нибудь
отдаешь. € всего верней, сдуру.
     - Љак  раз  коплю  на  путешествие  в  ‘ахару,  - равнодушно сплевываЯ,
замечает Ћрехов.
     - Ќичего   похожего,  -  презрительно  отмахиваетсЯ  „ина.  -  Ќо  себе
отказываешь.
     - Ђ  пошла-кось  ты  подальше.  Џристала  тоже! - с раздражением Ћрехов
хватаетсЯ  за  ручку, чтобы захлопнуть дверцу, но „ина, привалившись плечом,
не пускает.
     - Џотише!..  - „ина, задумчиво щурЯсь, смотрит на верхушку старого дуба
во  дворе  чайной.  - џ тебЯ сперва почти ненавидела, Ћрехов, - она говорит,
стоЯ  спиной  к  кабине,  так,  точно  он  где-то сидит на крыше чайной. - Ђ
теперь Я просто влюблена в тебЯ, что ты за человек. †алко, что ты старый.
     - Ћчень удачно длЯ тебЯ получилось, что Я состаритьсЯ поспел.
     „ина с интересом оборачиваетсЯ:
     - ќто  почему же удачно? - Ћна позабыла про верхушку дуба и даже жевать
перестала.
     - Џолучилась бы безответнаЯ у тебЯ любовь.
     - ќто  почему  же  безответнаЯ?  ‘кажите  пожалуйста:  безответнаЯ!  ’ы
просто менЯ, должно быть, не разглЯдел как следует.
     - ’ы менЯ не разглЯдела.
     - ђазглЯдела,  не  волнуйсЯ.  „а  ты и не очень старый. ’олько душевной
лирики в тебе ни хрена нету. Ђга, замолчал! ѓордитьсЯ-то нечем. Ќадолба!
     - —то, что, что?
     - Ќу  пень.  †елезный!..  ќ-э,  да не притворЯйсЯ, сам понимаешь, ты же
бывший танкист!
     - ’ьфу! ’ебе-то откуда известно?
     - Љто  чем  интересуетсЯ,  узнает...  Ћй,  цирк!..  ’ы  не  слыхал, что
бабка-то  сказанула?  -  вдруг расхохотавшись, „ина чуть не падает со смеху,
хватаетсЯ  за  ручку  двери.  -  Ќу забыл? ‘ девчонкой, которую мы на дороге
подобрали,  палочкой  грозилась!  ЊокраЯ,  как леший, на сиденье плюхнулась,
удобно,  размЯкла  и  давай  поучать:  "…нтаЯ  машина...  -  это она про наш
автобус,  понимаешь?  -  у  менЯ  примеченнаЯ. Њорда широкаЯ, добраЯ, всегда
остановитсЯ,  подхватит!.. Ђ вот та, что с желтой мордой тут ходит, сволочь,
махай  не  махай,  прокатит  мимо, еще всю лужу на тебЯ выплеснет!.." ‘лыхал
такое? Ђ Я ведь тоже на тебЯ бесилась раньше, что ты рейс задерживаешь!
     - Ћчень  интересно,  -  отмахиваетсЯ  Ћрехов.  - Ћднако ты смотри, наши
пациенты  уже собираютсЯ, две с половиной минуты в твоем распорЯжении, ты бы
сбегала куда надо, пока не поздно!
     - Љультурный  кавалер  даже  подозревать  не должен в разговоре о таких
вопросах!  - —уть не подавившись Яблоком, „ина возмущенно швырнула в Ћрехова
огрызком и, прыгаЯ через лужи, легко побежала куда-то за угол забора...
     Џоздней  осенью,  когда в парке получили наконец четыре новых автобуса,
начальник  по прозвищу „икозавра пригласил к себе только что вернувшегосЯ из
рейса Ћрехова.
     - ‘адись, присаживайсЯ, товарищ Ћрехов.
     Ћрехов  присел.  „икозавра  нехорош  был  до  изумлениЯ  - лицо глубоко
изрытое  и  оспой, и грубыми природными морщинами, и голос сиплый, под стать
красоте,  и все вместо это почему-то вызывало к нему расположение. € правда,
людей  он  не  жевал,  как  определил  Ђлеша,  человек был доброжелательный,
только  немножко  угрюмый, пожалуй, но и это ему как-то прощали за внешность
- такому простительно, веселитьсЯ-то не с чего.
     - џ   все   понимаю,   товарищ  Ћрехов.  Ћсень,  дорожное  покрытие  на
бутенковской линии находитсЯ в плачевном состоЯнии. ‚ерно? ’Яжело. ‚ерно?
     - ’ам  и  покрытиЯ-то  не осталось. Љакое там покрытие? - сказал Ћрехов
равнодушно.
     - „а.  €  машина третьей молодости. ‚ерно? Њне бы тебЯ на новый автобус
посадить. Џравильно?
     - Џравильно.
     - Ќу   а   как  мне  новенький  комфортабельный  автобус  поставить  на
деревенскую линию? ЊенЯ в городе съедЯт.
     - Ќу так к чему разговор? - спросил Ћрехов.
     - Џойдешь, товарищ Ћрехов, на городскую линию? ’вое право.
     Ћрехов помолчал и встал:
     - Ќет, Я уж там привык, на той линии.
     - Ќу верно. ’ак что не обижайсЯ. ‹адно?
     - Ќе  обижаюсь,  -  сказал Ћрехов и поскорее вышел во двор гаража, чтоб
успеть  поймать  Ђлешу,  у которого обЯзательно решил сегоднЯ перехватить до
следующей получки. ‘воЯ получилась в этот раз не из удачных.
     ‘торонЯсь  подъезжающих  на заправку машин, он прошел к мойке, заглЯнул
в  диспетчерскую,  в  мастерские  -  Ђлеши  не  было.  €  тогда,  досадуЯ  и
беспокоЯсь,  что из-за разговора с „икозаврой мог его упустить, Ћрехов пошел
и стал у проходной: тут уж не упустишь.
     ‘коро  показалсЯ  и  Ђлеша, он бодро шагал в тесной компании к какой-то
светлой,  радостной  цели,  это  уж  сразу  видно  было, но, увидев Ћрехова,
отделилсЯ  от  всех  и сам подошел и стал рЯдом, опершись о железные поручни
загородки.
     Џросить  Ћрехову  было тЯгостно тем более, что это было не в первый раз
и  он  знал,  что  дать  ему  Ђлеша  может  только из своих свЯтых, зажатых,
отжуленных  от  жены,  денег,  предназначенных  на удовольствиЯ жизни в виде
пива и прочего.
     ’о,  что  Ђлеша  не попыталсЯ проскользнуть, отвертевшись от разговора,
было  хорошим  признаком,  но видно было, что он чем-то озабочен, даже вроде
сам  хочет  что-то сказать. Ћт другого можно было ожидать такого: "‡наешь, Я
только  что  одолжил  такому-то,  осталсЯ  без  гроша!" - но Ђлеша был не из
таких. Ћн сам хотел что-то сказать, но стеснительно молчал.
     - џ  тебЯ  хотел попросить, - выдавил из себЯ Ћрехов. - ’ак получилось.
Њне  бы  до  следующей  получки,  и  Я тебе все разом отдам. € даже поставлю
премию  в  прохладной беседке. џ знаю, у тебЯ не густо. Ќо мне сегоднЯ надо.
’ы уж поверь. Ћчень надо.
     Ђлеша  мЯлсЯ,  томилсЯ,  все  собиралсЯ  что-то  выжать из себЯ и вдруг
сказал:
     - „а  пожалуйста, Я-то со своей стороны... Ћтчего же?.. ’олько тебе-то,
пожалуй... Њожет, тебе ни к чему...
     - —то? - сказал Ћрехов в полном изумлении. - ’ы что говоришь?
     - ’ы с „инкой не разговаривал?
     - —его мне с ней?.. Њы целый день с ней ездили вместе.
     - ’ы подойди поговори.
     - џ тебе не про „инку, Я у тебЯ прошу, потому что...
     - Џодойди  к  ней,  вот  она,  поговори.  €ди,  Я подожду... €дите, все
идите,  Я  догоню!  -  крикнул  он  нетерпеливо  мЯвшейсЯ в воротах компании
электриков и механиков из мастерских.
     „ина  понуро  шла  через  широкий,  как  площадь,  двор  гаража, обходЯ
стоЯщие  в  рЯд  машины.  Ћрехов шагнул к ней навстречу, оглЯнулсЯ на Ђлешу,
тот стоЯл и смотрел на него и на „ину и чего-то ждал.
     - Ђлеша  тебе  сказал?  - спросила „ина, вглЯдываЯсь в глаза Ћрехову. -
Ќет,  Я  вижу, ну ладно, ты, Ђлеша, иди, иди... Ћрехов, пойдем выйдем отсюда
на улицу.
     Ћна взЯла было его под руку и тотчас отпустила.
     Ћни  прошли  через  проходную и вышли за ворота на длинную, кривую, как
дуга, улицу с казенными заборами по обе стороны. „ина сказала:
     - „евочка  твоЯ умерла, Ћрехов. - …го точно током ударило, он так резко
повернулсЯ  к  ней,  что  нечаЯнно  толкнул в плечо. „ина плаксиво и жалобно
вздохнула.  -  џ  и  то  весь  день  мучаюсь,  молчу, боюсь тебе среди рейса
сказать... †алко ведь девочку, Ћрехов, милый, а?
     Ћн  даже  не удивилсЯ, откуда „ина вообще-то знает про девочку. Ќемного
погодЯ спросил:
     - Љогда?
     - …ще во вторник, мы только узнали сегоднЯ.
     - ‚ больнице?
     - Ќу  да,  в  больнице.  џ  была  там,  - горестно созналась „ина. - ’ы
теперь, наверное, один пойдешь?
     - „а,  пойду,  -  сказал он ровным голосом и пошел, ничего не чувствуЯ,
кроме полной пустоты в себе самом, на улице, в городе, везде.
     ’ак  вот  оно что. “мерла эта чужаЯ девочка, которую он и видел-то один
всего  раз,  когда  она  еще  его  тюленем обозвала, и вдруг все изменилось.
’очно  получившаЯ  какой-то  смысл  после приезда в Њокшанск его жизнь снова
сделалась  совершенно бессмысленной. Њожет быть, он просто сам себе придумал
эту отсрочку? Ќо все равно теперь она кончилась.
     €зменилось  все,  даже  деньги, лежавшие у него в кармане, стали совсем
другими,  ненужными деньгами. Ћни были густым теплым молоком, пахучим медом,
медленно  проливающимсЯ,  сползаЯ,  толстой  струей с ложки на ломоть белого
хлеба,  намазанный  маслом, апельсинами, вЯзаной теплой фуфаечкой, и черт те
чем  они  только  ему  не  представлЯлись,  эти волшебные деньги, которые он
добывал  работой,  призанимал,  как  последний  скупердЯй,  придерживал, еле
отпускаЯ  себе  скрепЯ  сердце  на  самый  дешевый  обед...  € вот эти самые
деньги,  ради  которых он, кажетсЯ, только и жил все последние месЯцы, снова
стали  грЯзными  бумажками,  в  обмен  на  которые  тебе со стуком ставЯт на
прилавок  зеленые  водочные  бутылки,  кружки  с пивом, жратву или сапоги, а
всем этим он сыт по горло, хватит, к чертЯм собачьим!..
     Њожет  быть,  вообще-то  все это было одно его воображение. Њожет быть,
все  это  вовсе не девочке, а только ему самому нужно было? Ћчень даже может
быть,  только  теперь  уж  это все неважно: отсрочке конец, слишком долго он
откладывал какое-нибудь решение.
     ђаздумываЯ,  он  шел  и  шел очень медленно, нарочно даже старалсЯ идти
как  можно  помедленнее,  но  все-таки  пришел. ”онарь против ее дома светил
вполнакала,   ничего   не   освещаЯ,   только   голые  сучьЯ  с  несколькими
застрЯвшими,  наверное,  на  всю  зиму,  съеженными листиками и пЯтно влажно
блестЯщей травы у канавы.
     ЏриоткрытаЯ  дверь  в  ‚алину  комнату  поскрипывала  на ветру, точно в
нежилом доме.
     Љакой-то  парень,  стоЯ  на  дороге  против двери, дурашливо раскачивал
двухколесную  ручную  тележку  вверх-вниз и гудел грубым, ломающимсЯ голосом
подростка:
     - „а ну, дава-ай!.. „ава-ай! ‡аругаетсЯ!..
     Ѓольшой  шелковый  абажур моталсЯ взад и вперед по площадке тележки, то
съезжаЯ к самому краю, то откатываЯсь обратно.
     Ћрехов  остановилсЯ  в  отдалении,  стараЯсь  понЯть, что все это может
значить.
     - ‚от  копаетсЯ,  копун!  -  сварливо сказал подросток, когда из дверей
вышел человек. Ћба окна комнаты были освещены, и Ћрехов узнал ее отца.
     Ђбажур  наконец  съехал  к  самому  краю, перевалилсЯ и упал на дорогу.
Џарень  обрадованно  засмеЯлсЯ,  а  ‚али" отец молча подобрал абажур, поднес
его  к  свету  и,  паду"  щеки,  раза  два  фукнул,  сдуваЯ  пыль.  Џотом он
хлопотливо  унес  абажур  в  дом,  через  минуту  там погас свет, и он вышел
обратно, слышно было, как два раза щелкнул в замке ключ.
     Џарень  сейчас  же  передал  ручку  тележки  старику,  а сам перешел на
тротуар.  Ћтец  толкнул тележку, но она не сдвинулась. Ћн навалилсЯ на ручку
животом,  и  тогда  тележка,  тонко,  точно  удивленно взвизгиваЯ при каждом
обороте  колеса,  глухо  погромыхиваЯ  по  твердой дороге, покатилась, и тут
Ћрехов  понЯл,  что  он  больше  нигде не найдет ‚алю длЯ того хотЯ бы, чтоб
спросить у нее что-нибудь... неизвестно что.
     Ћн  догнал  тележку,  пошел с ней рЯдом и нехотЯ, неловко поздоровалсЯ.
Љак ни странно, отец сразу же его узнал и уклончиво полуобернулсЯ.
     - џ  вас  не  знаю,  -  сказал  он.  ‚идно, ему хотелось сказать что-то
надменное,  гордое,  но  он  и сам расслышал, что у него плохо получилось, и
нервным,  дрожащим  голосом  уже  вызывающе  крикнул:  - Ќе знаю! „а!.. € не
желаю. Ћтныне!
     Ћн   выпрЯмилсЯ,   не  отвечаЯ  больше  на  вопросы.  ‚ид  у  него  был
непреклонный,   неприступный,  точно  он  со  своей  тележкой  участвовал  в
каком-то торжественном шествии.
     Ћрехов схватилсЯ за ручку тележки.
     - џ вас спрашиваю! ѓде ‚алЯ? ‘лышите?
     ‘тарик  молча  пихал  животом  ручку,  а  Ћрехов твердо удерживал ее на
месте  и слышал, как тот, бессильно толкаЯсь, дышит все тЯжелее и порываетсЯ
выговорить  что-нибудь уничтожающее, возмущенное и никак не может сообразить
что.
     Џодросток,  которого  все  происходЯщее  издали  забавлЯло,  отошел еще
подальше по тротуару и оттуда нахально прокричал, задираЯсь:
     - —его  к  людЯм  пристаете?..  Ћна  сама  с  нами  не  пожелала!.. …ще
пристает! - и отошел еще подальше. - Њы откудова знать должны?
     ‘тарик,  наваливаЯсь  на  ручку, трудно, громко дышал. Ћрехову вдруг уж
очень  противна  стала  эта  нелепаЯ  борьба  с  малосильным противником, он
выпустил  ручку  и, не оглЯдываЯсь, пошел в обратную сторону, не слушаЯ, что
нахально кричал мальчишка.
     Ћставшись  один  на  пустынной  улице, он окончательно не знал, что ему
делать.  ‚ернулсЯ  к  ‚алиному дому и даже обрадовалсЯ: тут можно было опЯть
перейти,   как  когда-то,  через  мостик,  сесть  на  скамеечку  под  старой
облетевшей липой и смотреть, ожидаЯ, вдруг зажгутсЯ окна ее комнаты.
     Џервые  минуты  ему  даже  спокойно  стало. ‚от он чем-то занЯт, сидит,
ждет,  и,  может  быть,  она  действительно вернетсЯ. € тут вдруг его, точно
кипЯтком,  обдало  ужасом,  он  понЯл,  что сидит, как идиот, на скамеечке у
пустого  дома,  а  она  сейчас на вокзале, стоит на платформе, и уже гремит,
надвигаЯсь  по  рельсам,  паровоз,  платформа полна людей, а он один из всех
опоздал,  упустил,  опоздал, упустил ее... Ћн вскочил на ноги, не знаЯ, куда
бежать,  охваченный  таким  страхом  и растерЯнностью, как будто не поезд, а
всЯ  планета  со  всем  ее  теплом,  всеми людьми, их теплыми руками, живыми
глазами,  приветливыми  голосами  навсегда  уходит,  улетает  от  него,  все
дальше,  уже  затихает,  обесцвечиваетсЯ,  гаснет  и холодеет, а он остаетсЯ
один тут, под липой у канавы.
     Ќадо  бы  бегом  бежать  на  вокзал!  „а  куда  там бежать! Џоезд уже у
платформы,  поздно!..  €  он  позабыл, в какой стороне вокзал, и только Ясно
понимал,  что поезд как раз сейчас отходит... “же отошел... “ходЯт в темноту
освещенные окна. Џоследние освещенные окна уходЯт.
     Ћн  зажмурилсЯ  и  разом открыл глаза. Ќет, чуда не произошло - окна ее
комнаты  были по-прежнему черные. Ћн перешел через дорогу, остановилсЯ перед
дверью,  потрогал  ручку  и  вдруг  наткнулсЯ  пальцами на торчащий ключ. Ћн
повернул  его,  ключ  громко  щелкнул  раз,  другой.  ‡начит, старик позабыл
вынуть.  Ћрехов  нажал  ручку,  открыл  дверь,  вошел  в  комнату и, нашарив
выключатель, зажег свет.
     Џрежде  полупустаЯ комната была теперь загромождена мебелью. Ќа круглом
столе   сидел,   разбросав  вокруг  витые  шнуры,  большой  шелковый  абажур
пыльно-апельсинового   цвета,  добела  выгоревший  с  одного  бока.  Џосреди
комнаты,  повернутый  лицом  к  стене, зеркальный шкаф отражал пустой угол и
часть  окна.  ђаскидистаЯ,  в  восточном узоре тахта стоЯла наискось, как на
мебельном  складе,  а у нее за спиной, точно очень тощий человек, опустивший
руки  по  швам,  вытЯнулсЯ  узенький,  высокий  шкафчик  между  двух хлипких
столиков  с  гнутыми  ножками.  ‚се  это  и  еще  всЯкое другое не стоЯло по
местам,  а  теснилось  как  попало,  точно  только  что  ворвавшеесЯ  войско
победителей.
     Ћт  всего  прежнего  виднелись  только  стертые  пЯтна от ножек матраса
‚алиной  постели на крашеном полу, и от марлевого полога, под которым лежала
когда-то  девочка,  остались  следы  кнопок  на  стене с лохмотками обрывков
марлевых  ниток.  „ве кнопки остались на своем месте, - видно, полог срывали
кое-как, второпЯх.
     €  тут  он  вспомнил,  что  даже  не  знает  имени девочки, что сидит в
совершенно  чужой  комнате,  где он никому решительно не нужен, где быть ему
вовсе не полагаетсЯ.
     Ћн  поскорей  потушил  свет,  запер  дверь  на  оба оборота и, уходЯ по
улице,  обернулсЯ  на  фонарь, подумав, что видит его в самый последний раз.
‚алЯ уехала. €ли не уехала, но длЯ него все равно что уехала.
     ‘вою  жизнь он видел теперь не так, как говоритсЯ - в новом свете. Ќет,
не  в  новом,  а  просто  в  свете, а не в потемках. Ћн постаралсЯ вспомнить
Ђнисимова,  но  вспоминалсЯ  тот  с  трудом.  ‹учше  он не сделалсЯ, как был
подлец,  так и осталсЯ, только усох и отодвинулсЯ куда-то в дальний пыльный,
темный  угол  с  того  важного  почетного  места, куда он сам, дурак этакий,
усадил его в своем воображении.
     „алеко  ли он сам ушел-то от этого Ђнисимова? ‘ам с собой наедине разве
он  не  усадил  одного  Ђнисимова  на  скамью подсудимых, а сам не устроилсЯ
где-то в свидетелЯх, чуть не в пострадавших?
     ‘  удивительно  беспощадной  Ясностью  виделось ему теперь все прошлое,
все  там  видно  до  мельчайшего  пЯтнышка, и травинки, и букашки на кончике
травинки!  ’ак  понЯтно:  несчастье  в  его  жизни  произошло  вовсе  не  на
заседании  комиссии,  а  куда  раньше.  Љрушение  его  жизни  и  неЯсное, но
томительное,  неотступное  сознание  этого  крушениЯ  пришло  к нему гораздо
раньше  заседаниЯ. ЉомиссиЯ только сделала свое дело: написала на бумаге то,
что его совесть знала, что он давно в себе носил, как смертельную болезнь.
     €  до  чего  же  ему  хотелось  при  его  вине,  чтоб  все  кругом были
виноватыми,  чтоб  все  было  пускай  бы  как  можно  хуже, пускай бы и ‚алЯ
оказалась  жадной  мещанкой  из  газетного фельетона, вымогательницей, тогда
ему  стало  бы  уже  так  легко,  что  и  раздумывать  больше было нечего. Ђ
получилось,  что  он  наткнулсЯ  на  девочку  и  вот  уцепилсЯ  за  нее, как
хватаешьсЯ  за  слабенький кустишко, сорвавшись под откос с крутизны обрыва,
не  находЯ  под ногами опоры, держишьсЯ, висишь минуту, другую, ноги шарЯт в
пустоте,  судорожно ищут опору, а ее и нет, только пустота под тобой, голова
кружитсЯ,  если  глЯнуть,  и  уже  подаютсЯ  с хрустом слабенькие корешки, и
вот-вот  полетишь...  €  вот теперь все, хрустнул последний кустик, вырван с
корнем, и он летит в пустоте.
     Џоздним  вечером  добралсЯ он до своей квартиры в доме напротив гаража.
’ам  ему  „икозавра  сразу  после приезда устроил место в комнате длЯ двоих.
‚торой  жилец,  Њиша ‘алтыков, был одинокий просто по молодости, но жили они
вместе вполне благополучно.
     ‘алтыков  курил, сидЯ в сторонке у крыльца, болтаЯ с соседЯми, и Ћрехов
подумал,  что  это  очень  удачно  -  он  один  побудет сейчас в комнате. Ќо
‘алтыков  вошел  за  ним  следом  и  негромко,  но  как-то очень внимательно
поздоровалсЯ,  вытащил  из кармана, со стуком выставил на стол четвертинку и
не  своим,  даже совершенно непохожим на свой, небрежно-залихватским голосом
как ни в чем не бывало предложил выпить.
     - ’ы  что  это, взбесилсЯ? - подозрительно спросил Ћрехов. - “ж не стал
ли ты пить?
     ‘алтыков  покраснел и, скрываЯ смущение, бормоча, что вообще-то нет, но
другой  раз  почему  же,  заправским  шлепком  поддал ладонью очень лихо, но
неумело  по  донышку  бутылки,  выбиваЯ  пробку.  Џробка  осталась сидеть на
месте, и он с удивлением посмотрел на маленькую бутылочку.
     - Џоставь на место, - спокойно сказал Ћрехов. - Ќе буду Я водку.
     ‘мешной  парень.  “  крыльца  топталсЯ, значит, с заранее заготовленной
четвертинкой в кармане, дожидаЯсь его возвращениЯ. Џридумал тоже.
     - ’ак  не  будешь?  -  разочарованно  спросил  ‘алтыков,  вертЯ в руках
бутылочку,  с которой ему решительно нечего было делать: он сам не то что не
пил,  а  не  выносил,  когда  другие  пили. - “ менЯ такаЯ идеЯ мелькнула...
ѓоворили,  что  длЯ  сна  помогает. —тоб выспатьсЯ... Џоздно, а у тебЯ смена
утреннЯЯ завтра.
     Ћрехова  почему-то  удивила мысль, что завтра, как обычно, будут смены,
машины  уйдут  в  свои  рейсы.  Ћн  неторопливо  спустилсЯ во двор, вышел на
улицу,  прошел  вдоль  длинного  забора  гаража,  завернул  за угол и только
некоторое  времЯ  спустЯ  понЯл,  что идет точно по своему маршруту. „а и не
удивительно, городок невелик, и маршрутов немного.
     ’ак  он  прошел  всю  длинную  улицу  Њира,  прошел остановку Ћгороды и
дальше топал по асфальту шоссе, все по маршруту своего автобуса.
     ђаза  три  или  четыре  его  обогнали  машины,  обдаваЯ  потоком  света
придорожные  кусты  и  тонкие  стволы  берез  пригородной  рощи, вытоптанной
воскресными  гулЯньЯми.  Џотом  встречнаЯ  машина  поЯвилась на шоссе, светЯ
сильными  фарами,  он  свернул  в  рощу,  прошел  между ее реденькими, четко
белевшими  стволиками  насквозь. Ћна клином сходилась, зажатаЯ с двух сторон
железной  дорогой  и  шоссе.  Џлавно  обогнув поворот, выйдЯ из леса, темные
рельсы  делались  светлыми, голубоватыми и казались скользкими. Ђга, значит,
луна,  наверное,  светит, подумал Ћрехов, поднЯл голову и увидел месЯц, Ярко
сиЯвший  сквозь  сетку  тонких  березовых  веточек где-то не очень далеко, в
холодном и пустынном небе.
     ђельсы  потихоньку  загудели,  и немного погодЯ поЯвилсЯ из-за поворота
поезд,  налетел,  наполнил рощу грохотом, замелькал освещенными окошками, за
которыми  полно  было  людей,  и  все они неслись мимо темной рощи в поезде,
спешили  куда-то,  куда  им было нужно, и, наверное, надеЯлись, что на новом
месте  им  будет  лучше,  чем  там,  откуда они уехали... —то ж, очень может
быть.
     Џосле прохода поезда наступила особеннаЯ тишина.
     Ќа  шоссе за редкими березками показалась машина, светЯ фарами, втораЯ,
третьЯ,    четвертаЯ,    все   одинаково   груженные,   укрытые   брезентом,
дальнерейсовые.  ‚  свете  их  фар  он  четыре  раза  увидел  возникавшую  и
пропадавшую  вдалеке на шоссе скамеечку под навесом с одной стенкой - вторую
загородную после Ћгородов остановку автобусов его рейса.
     Ђх,  да,  завтра  утреннЯЯ  смена.  Ќикому  до  него нет дела, но утром
придут  и  столпЯтсЯ под этим навесом люди и будут, поеживаЯсь, вглЯдыватьсЯ
в  конец  улицы, терпеливо поджидаЯ автобус. ќто единственные на свете люди,
кому  он  нужен,  кто  будет  его  ждать,  хотЯ,  спасибо им, они никогда не
замечают его лица.
     Ћн  давно  уже  стоЯл  зачем-то  посреди рощи, держась рукой за гладкий
березовый стволик, и все не уходил, стараЯсь что-то припомнить.
     Ђх,  да!..  ќтот  запах!  ‘ырой  запах ночного осеннего леса. ’ак пахло
всегда  вокруг  сторожки  в лесничестве, когда он там ночевал. € он вспомнил
то,   что   совсем   позабыл:  мост!  ’от  первый  построенный  после  войны
самодельный  мост  в  районе.  „ва  года машины, подводы, съезжаЯ под откос,
осторожно   переползали  через  речку  по  мелководью,  дугой  обозначенному
вешками,  потому  что  мост  рухнул  в войну от старости и беспризорности. €
когда  Ћрехов  только  начинал работать в районе, он ухватилсЯ за этот мост,
как  за  рычаг, он много ночей ночевал в сторожке лесничества, откуда возили
лес,  он  охрип  от ругани, пожелтел, не был в бане целый месЯц, переругалсЯ
со  всем  миром,  лошади  едва передвигали ноги, и люди были не лучше, когда
наваливались  на колеса, чтоб сдвинуть с места маленькие возы со щебенкой. €
когда  наконец  кое-как  положили  настил  и ощупью, со страхом прошла через
мост  на ту сторону перваЯ груженаЯ машина, играЯ, как на клавишах, на плохо
пришитых  бревнах, а за ней без оглЯдки побежали другие и застучали копытами
лошади,  они  все,  кто  строил  мост, - окрестные колхозники и одна бригада
строителей  из  трех вчерашних солдат - стоЯли, почти пьЯные от усталости, в
стороне,  в  грЯзи неубранного строительного материала, разрытой земли, и он
был  среди них, такой же грЯзный, и хотЯ его никто не благодарил, потому что
строили-то  и  работали до упаду они сами, но они знали, что без его напора,
разъездов,  хлопот, отчаЯнных скандалов и ругана моста еще долго не было бы.
Ќикто  никого  не  благодарил,  это  было  как на фронте, это было последнее
хорошее  времЯ  в  его  жизни,  он был с людьми и люди с ним, и было счастье
сделанного общего трудного и удачного дела...
     Ђ  в  те дни на заседаниЯх комиссии он был уже один, как на необитаемом
острове, этих людей давно вокруг него не было.
     "—его  вспоминать,  дурак?  -  сказал  он себе. - —то было, ничего того
нету...  Ќет,  мост  все-таки  был!..  Ќу,  был, да ничего не вернуть. ‘амое
главное, не вернуть самого себЯ! ‚от чего не вернуть, самое главное!"
     ’олько  желтый  светЯщийсЯ  циферблат  часов во дворе над диспетчерской
показывал,  что  утро  уже началось. ”онари по всей территории автохозЯйства
горЯт, как горели всю ночь, а звезд уже не видно в посеревшем осеннем небе.
     Њашины,   одна   за   другой,   со  скрежетом  переключаЯ  передачи,  с
нарастающим  рокотом моторов выезжают из ворот мимо диспетчера, хмурого, как
спросоньЯ,  после  суточного  дежурства,  на  свои линии; одни на вокзальную
площадь  к  первым  поездам,  другие  на  €вансусанинскую,  к  исполкому, на
ђыночную площадь, к химкомбинату.
     Ќа  первой  остановке уже собрались ранние пассажиры, поеживаЯсь, прЯча
руки  глубоко в карманы от тумана и сырости. …два успевает раскрытьсЯ дверь,
они  теснЯтсЯ на ступеньках, кузов покачиваетсЯ, кондуктор „ина покрикивает:
"†ивей,  живей, вперед надо проходить, другим тоже ехать надо!" Ќа водителЯ,
как  всегда,  никто  не  смотрит,  он сидит, вдавившись в спинку сиденьЯ, не
оборачиваЯсь.  Ќаверное,  если  автобус  сам захлопнул бы двери и сам поехал
дальше, никто бы и не заметил, что водителЯ вовсе нет.
     ‘коро  городское  движение  и  сутолока остаютсЯ позади. Ћрехов выводит
автобус  на  бесконечную  прЯмую - это улица Њира, ее дальний конец терЯетсЯ
где-то  в  пустынных  полЯх.  ’еперь  пойдет  все  гладкий асфальт до самого
серебрЯного оленЯ.
     ‡а  городом на открытом месте видно, что утро уже наступило, все кругом
проЯснилось  и  небо  поголубело, трава после утреннего заморозка в тени еще
седаЯ, а на обочинах блестит, мокраЯ, как после дождЯ.
     €дущий   впереди   автобус   третьего   маршрута  сворачивает  влево  к
химическому комбинату, дымЯщему разноцветными дымами за косматым пригорком.
     Ќа   перекрестке   с   Љомбинатской,  где  улица  Њира  уже  кончаетсЯ,
начинаетсЯ  просто шоссе. Ћрехов видит, как по правую сторону мелькают белые
стволы   березок  пригородной  рощи,  за  которой  поднимаетсЯ  белый  дымок
товарного  паровоза.  ‘о  скамеечки  под  навесом  поднимаютсЯ  ожидающие  и
нетерпеливо топчутсЯ на месте, готовЯсь не прозевать своей очереди.
     Ћрехов  опЯть останавливает машину, хлопают двери; как всегда, начинает
покачиватьсЯ  пол;  спокойно, потому что машина полупустаЯ, переговариваютсЯ
голоса  пассажиров,  сгрудившихсЯ  у  входа,  и чьи-то глаза смотрЯт прЯмо в
упор на водителЯ.
     ‚иола   подходит   к  машине  с  другой  стороны,  где  нет  входа  длЯ
пассажиров,  останавливаетсЯ, смотрит и ждет, пока он наконец сообразит, что
делать,  нащупает  ручку  и  толчком распахнет свою дверцу. Ћн высовываетсЯ,
нагнувшись с высоты своего сиденьЯ.
     - џ  сейчас  с  дежурства  на  комбинате.  џ  искала  тебЯ,  - она чуть
усмехаетсЯ. - „аже в гостиницу ходила. џ думала, вдруг ты приходил.
     - џ приходил как-то.
     - џ так подумала, что, может быть, ты придешь. Џоговорить.
     - „а, поговорить. Ђ что же теперь делать? Њне - ехать...
     - Ќе знаю... •очешь, Я сЯду?.. - она показала головой на автобус.
     - ‘адись... „алеко только... Ќо садись, пожалуйста...
     Ћна  быстро  обошла  вокруг  машины;  обернувшись,  он  видел,  как она
поднЯлась,  нашла  себе  свободное  место у окошка у него за спиной, немного
сбоку, и села.
     •лопнули,  закрываЯсь,  дверцы,  машина  тронулась и, набираЯ скорость,
побежала по шоссе.
     „ина,  пошатываЯсь  и  хватаЯсь на ходу за ручки, пробралась между двух
рЯдов  сидений,  постучала  Ћрехову  в  стекло,  показала ему лицом, что все
видела, и улыбнулась горько и иронично-снисходительно, и не понЯть еще как.
     Љак  всегда,  он  сперва  ничего  не  чувствует,  кроме того, что с ним
что-то  случилось  хорошее.  …сть  такие собаки - ни за что не станут грызть
доставшуюсЯ  им  кость при всех. ‘хватЯт, унесут подальше в укромное место и
только  тогда  могут насладитьсЯ счастьем. ‚от и он, видно, такой же породы:
даже  радости  сразу  не может почувствовать, только долгое времЯ спустЯ она
на  него  медленно  начинает находить, захлестывать. "‚ гостиницу ходила..."
‡начит,  ничего  про  него  еще  толком  не знала, но сейчас-то на остановке
ждала,  -  значит,  узнала,  не  удивилась,  увидев  его в старой этой шапке
искусственного меха за баранкой автобуса!
     ‘олнце  начинает слепить глаза, оно встает где-то в конце убегающего за
холмы  и  спуски  бесконечного  сужающегосЯ  шоссе.  Ћн опускает до половины
щиток, дорога бежит под колеса, и кабина водителЯ полна солнца.
     Ќа  остановке  он  опЯть  поворачивает  голову и встречаетсЯ взглЯдом с
‚иолой, она ждет, когда он обернетсЯ.
     €  так  на  каждой  остановке они мельком встречаютсЯ взглЯдом: "’ы еще
тут?" - "„а, Я тут!"
     ‚от  и  серебрЯный  олень  на  пригорке,  засыпанном  опавшими  желтыми
листьЯми.   Ќа   минуту   их   подхватывает  ветер,  и  они,  всполошившись,
поднимаютсЯ  на ребро, бросаютсЯ бежать и катЯтсЯ, как колесики с волнистыми
краЯми,  катЯтсЯ  и  после  перебежки все разом, как по команде, припадают к
земле.
     Њашина  несетсЯ под уклон, и вот уже надо сворачивать - тут первые лужи
и ухабы, все старые знакомые, безошибочно отпечатанные в его памЯти.
     Ќа  конечной  остановке  Ћрехов  спрыгивает  на землю, ‚иола подходит к
нему,  и сейчас же следом за ней подходит и становитсЯ рЯдом „ина. Ќекоторое
времЯ все молчат.
     - Ќу  что  же  вы  молчите? - спрашивает „ина. - ѓоворите что-нибудь!..
Њожет, Я вам мешаю?
     ‚иола медленно поднимает глаза и слегка пожимает плечами:
     - Џочему?.. ‡наете, красиво за городом. џ давно не была.
     - „а  неужели?  Ђ  нам  в  привычку, - общительно поддерживает разговор
„ина.
     ‚   таких   разговорах   проходит   несколько  минут,  и  снова  машина
наполнЯетсЯ  пассажирами,  хлопают  двери, автобус трогаетсЯ и начинает свой
путь,  нырЯет  в  ухабы,  после  долгого  пути  опЯть  выбираетсЯ на шоссе к
серебрЯному  оленю,  и  тут  „ина  снова  стучит ему в стекло. Ћрехов нехотЯ
косит  на  нее  глазом,  не  оборачиваЯсь,  но  она  хмуритсЯ, опЯть стучит,
кивает,  заставлЯет  наконец  его взглЯнуть, он круто оборачиваетсЯ и видит,
что  ‚иола  крепко  спит,  покачиваЯсь от толчков машины, прислонив голову к
оконной раме.
     ‚ечером,  когда  он  вернулсЯ  из  последнего  рейса,  ‚иола ждала, где
условились,  у  ворот,  и  они  рЯдом  молча  пошли вдоль длинного забора по
улице.
     - џ  приходил,  твоего отца там видел с тележкой... - выговорил наконец
Ћрехов,   неуверенно  нащупываЯ,  точно  вброд  по  скользким  камнЯм,  хоть
какой-нибудь путь из этого молчаниЯ.
     - Ђ-а?..  -  словно  с  трудом припоминаЯ, безразлично сказала ‚иола. -
Џапа?..  Ћн  женилсЯ.  Ћн  давно  уже  женилсЯ. Ђ теперь они надумали менЯть
квартиру... ЊенЯ не касаетсЯ. џ там не живу.
     Ќе  сговариваЯсь,  куда идти, они прошли по улицам, походили по площади
и  очутились наконец в единственном месте, где можно было спокойно посидеть,
где  не  было  ветра  и  темноты:  в  уголке  почти пустого вокзального зала
ожиданиЯ, у окна, выходившего на перрон, рЯдом с закрытым газетным ларьком.
     - ’ы  мне  можешь  ничего не говорить, - сказала ‚иола. - Љак хочешь. ‘
тобой ничего плохого не случилось? …сли не хочетсЯ, не говори.
     - Ќет,  надо,  -  сказал  он быстро, испугавшись, что потом еще труднее
будет заговорить. - ‘лучилось. „аже очень случилось.
     Ћн  машинально  достал пачку папирос, и она сразу после него потЯнулась
и  защипнула  ногтЯми,  сначала  упустив,  неловко  вытЯнула  папиросу.  Ћни
закурили.
     - ’олько  не  думай,  -  сказал  Ћрехов. - џ никого не убил и ничего не
украл.
     Ћни  еще  покурили молча после этого, сидЯ рЯдом, чувствуЯ себЯ чуточку
свЯзанными  этой  неверной летучей свЯзью, цепочкой витков и струек дыма, но
каждый в своем отдельном горе.
     - Љогда  Я думала о тебе, Я всегда представлЯла себе, как все правильно
и  удачно  идет  в твоей жизни, не то что у менЯ. Љак крепко, благополучно и
прочно.  Њне  думалось,  что,  может быть, ты не очень-то счастлив, но ты на
таком верном пути раз и навсегда... —то же случилось?.. Ќесправедливость?
     - Ќесправедливость?   ќто  когда  тебе  чего-нибудь  недодали.  Ђ  если
передали, это ничего. ‘праведливость...
     Ћн  торопливо  снова  закурил,  едва  кончилась  папироса, и она так же
торопливо взЯла себе тоже и в волнении ожиданиЯ поспешила затЯнутьсЯ.
     - ’ак  вот, сперва было все просто. ‚ойна кончилась, хлеба нет, мужиков
нет,  дороги  полгода  по  району непроезжие, сеЯть надо, и сердце у тебЯ по
ночам  ноет, вспоминаЯ, чего навидалсЯ за день: сгорбленную старуху, которой
ты  глЯнул  в  глаза  и  увидел,  что  она  моложе  тебЯ  на  десЯть  лет, и
нетопленную  больницу, и целые вдовьи деревни, а одежонку землЯного цвета на
ребЯтишках,  и  все  такое, от чего не то что людЯм, а шершавым лошаденкам в
глаза смотреть больно...
     €  вот  носишьсЯ  как угорелый, недосыпаешь, всех тормошишь, стараешьсЯ
хоть  что-нибудь  наладить,  за  что  можно  ухватитьсЯ,  и наконец счастье:
посеЯлись  кое-как,  убрали и чуть-чуть ожили, потом восстановили мост, и ты
этим  мостом  счастлив,  точно  мир  перевернул... € тебЯ похваливают, бежит
времЯ,  все налаживаетсЯ, тебЯ уже в пример ставЯт и на видное место сажают,
и  ты  хмуришьсЯ, скромно отнекиваешьсЯ, говоришь: "ќто все народ!" Ђ в тебе
уже  сидит такаЯ приЯтнаЯ мыслишка: в соседнем районе тоже народ, а моста-то
не  поставили,  так,  может  быть,  это  не  столько  народ, сколько Я такой
особенный  работник? € ничего от этой мысли как будто не менЯетсЯ. ’ы так же
работаешь,  недосыпаешь,  даже  больше  прежнего  рвешьсЯ, только ночью тебе
снЯтсЯ  не  человечьи  глаза, а отчетное заседание с почетным местом. ‘водки
снЯтсЯ.  ‚ыбило градом пшеницу, и ты не спишь от досады и тревоги. Ќо уже не
оттого,  что  людЯм не хватит на зиму хлеба, а оттого, что сводка испорчена.
€ эта сводка уже не пахнет длЯ тебЯ печеным хлебом.
     Ђ  снаружи все как прежде, ты работаешь, налегаешь, раскачиваешь людей,
тебЯ  трЯсет  от  злости,  что  удача  не даетсЯ, и ты не замечаешь, что все
осталось  по-прежнему  только снаружи,