самые первые уже
подбежали,   столпились,   заглЯдываЯ   в   маленькое   прорезное  окошечко,
образовали очередь.
     - џ  первый увидал! - капризно-ревниво кричит ‚италик. - Џервый! џ даже
перепугалсЯ! „умаю: ну, допудрилсЯ. ‚идениЯ вижу!
     ‚ера,  оборачиваЯсь  ко  всем по очереди, все прижимаЯ пальцы к вискам,
недоуменно спрашивает, что же это случилось.
     - „а вот, второй поезд пришел из Џетербурга. € больше ничего!
     Њимо  проноситсЯ,  как  на пожаре, администратор, не обращаЯ ни на кого
вниманиЯ.
     - Ђншлаг?  -  кричит  ему  вслед, безуспешно попытавшись поймать его за
кашне, ‚италик.
     - Ђншлаг?  ЏошлЯк ты! Љатастрофа! Њолите бога, чтоб не сломали двери! -
‘о  стоном ужаса и ликованиЯ администратор умчалсЯ навстречу гудЯщей у входа
толпе...
     €  вот  все  это  уже позади: бенефис в Ћзерках, овации, радужный туман
рампы  и  летЯщие  из  зала  к  ее ногам букеты; пьЯные, разнеженные поцелуи
товарищей  при  прощании, их легкомысленно-щедрые пророчества - все осталось
позади,  и  снова  стучит  на  ходу  и  покачиваетсЯ вагон ночного поезда, и
оплывает  свеча  в  фонаре с задернутой шторой, и ‚ера без сна сидит в купе,
наполненном  постоЯнно  сопровождающим отныне все ее отъезды запахом вЯнущих
букетов.
     Џоезд  несетсЯ  в  темноту,  уже  глухаЯ  ночь,  а она все вглЯдываетсЯ
вперед,  все  надеЯсь  увидеть, угадать ожидающую там судьбу. ‘читают, что в
эти  дни уже начала сбыватьсЯ ее страннаЯ, такаЯ недолгаЯ мучительнаЯ, такаЯ
удивительнаЯ   жизнь.   Ќачались   ее   бесконечные   скитаниЯ,  началсЯ  ее
стремительный  взлет  к  славе.  Ќе к той казенной славе, что оцениваетсЯ на
вес  и на ощупь повышенными окладами, почетными званиЯми, медалЯми и ценными
подарками,  не  к  шумной  славе,  что гремит, пока бьют в большой барабан в
балагане,  и затихает вместе с ним, вЯнет вместе с вчерашней газетой, нет, к
той,  другой  славе,  почти неуловимый путь которой в тишине глубоким следом
проходит  через  человеческие  сердца, живет в них и умирает только вместе с
ними, оставлЯЯ после себЯ легенду.
     ‚глЯдываЯсь  пытливо и жадно в свое будущее, она в те дни своего начала
в  Ћзерках  не  знала,  что  через  столицы  и  заштатные городки, через всю
ђоссию,  через  старые  города  Ђзии,  через  Ђмерику  пройдет  ее путь, что
бессчетное  число  раз суждено ей видеть исступленных девушек и студентов, в
слезах  врывавшихсЯ  на  сцену,  чтобы  ее благодарить, что она сама напишет
потом  в  торопливом письме: "Ѓоже мой, до чего это было хорошо! Ћн говорил,
и  слезы лились у него из глаз, а потом Я ничего не видела, никого. џ только
думала:  за  что же это, за что?.. € не знаю, что было со мной. ‡наю только,
что  если из таких чувств не вырастет что-нибудь очень большое, значит, Я не
должна жить..."
     ќто  именно  длЯ  нее  великий ‘таниславский, такой суровый и скупой на
каждое  слово  похвалы,  неподкупно  беспощадный ко всЯкой посредственности,
увидев  ее  на  сцене,  не найдет другого слова выразить свои чувства, кроме
слова: "‚осторг"...
     €сполнилось  сто  лет с тех пор, как поЯвилась на свет та, что когда-то
была  маленькой  инженю  Ћзерковского  летнего  театра.  €  теперь  еще жива
легенда  о  ней,  переданнаЯ  нам теми, кто слышал ее голос, видел ее лицо и
движениЯ,  слышал,  как она смеЯлась и пела; теми, кто поголовно был влюблен
в  ее образ, неистовствовал, плакал и кричал нелепые слова восторга, видЯ ее
на  сцене.  Љогда  целые  батальоны  горделивых,  тЯжеловесных  монументов -
бронзовых  и  медных - давно уже, точно соломенные чучела, смешно растрепаны
и унесены ветром времени, легенда о ней жива и по-прежнему прекрасна.
     ќто  именно  о ней написано было знаменитое стихотворение, начинавшеесЯ
словами о весне:

                        Џришла порою полуночной
                        Ќа крайний полюс, в мертвый край.
                        Ќе верили. Ќо ждали. ’очно
                        Ќе таЯл снег, не веЯл май,

                        Ќе верили. Ђ голос юный
                        Ќам пел и плакал о весне,
                        Љак будто ветер тронул струны
                        ’ам, в незнакомой вышине...

                        —то в ней рыдало? —то боролось?
                        —его она ждала от нас?
                        Ќе знаем. “мер вешний голос,
                        Џогасли звезды синих глаз...

     Ќо  этого  посвЯщенного  ей  стихотворениЯ  она  не  знала.  Ћна его не
видела,  не  прочла  и  не могла его знать. Ђлександр Ѓлок так и назвал его:
"Ќа смерть Љоммиссаржевской". Ћно кончаетсЯ так:

                        ...’ак спи, измученнаЯ славой,
                        ‹юбовью, жизнью, клеветой...
                        ’еперь ты с нею - с величавой,
                        ‘ несбыточной твоей мечтой...

                        Џускай хоть в небе - ‚ера с нами.
                        ‘мотри сквозь тучи: там она -
                        ђазвернутое ветром знамЯ,
                        ЋбетованнаЯ весна.

        1965