ет... во мне нет ничего воинственного!
     Ћна  опЯть  обращаетсЯ  к  журналу,  потом откладывает его, принимаетсЯ
подметать, очень медленно, задумчиво улыбаЯсь, склонив голову набок.
     - џ  постоЯнно  об этом размышлЯю! - начинает она разговор, и щетка без
толку елозит на одном и том же месте.
     - Ќасчет букашек?
     - „а,  они  менЯ так поражают! џ себе это все так живо представлЯю, как
в  мой  организм  прорвалась  зловреднаЯ шайка этих мерзавцев. ‚ирусов! —тоб
менЯ  сгубить.  €  они  нахально принЯлись размножатьсЯ и мучить менЯ, и тут
эти  мои милые крохотные букашки - ну, Я условно их так называю, - мои белые
и  красные и всЯкие там тельца кидаютсЯ в погоню, накидываютсЯ на негодЯев и
загрызают,  загрызают!  €  некоторые,  беднЯжки, конечно, сами погибают! € в
конце  концов  они  менЯ  спасают.  ђазве  это  не трогательно?.. Ќу вот, вы
смеетесь,  Я очень рада, если вас развлекла... Ќа той неделе Я себе порезала
руку.  €  что  же?  Ѓукашки  сбежались  такой  толпой,  что  всЯ кожа кругом
покраснела,  и  они навели порЯдок, заделали порез и долго еще там суетились
и  только  на  третий  день, когда сделали свое дело, все разошлись по своим
местам, так что ни красноты, ничего, - следа не осталось!
     - Ђй да букашки!
     - “дивительные!..  €ли  Я  еще  заметила:  Я  засыпаю вечером, Я крепко
сплю.  Ђ кто-то во мне, значит, дежурит! Ќе все там ложатсЯ спать. —уть что,
они  менЯ  разбудЯт,  если  кто-нибудь  войдет  в комнату или крикнет. џ все
времЯ  о  них  думаю  последнее  времЯ,  слежу  за их поведением и просто их
уважаю!
     - Џравильно  делаете,  тетЯ  ‹юсЯ! ‚ы их сейчас хвалите, они слушают, и
им приЯтно. …ще пуще будут старатьсЯ!
     - ‚ы думаете - слушают? …два ли! •отЯ Я нисколько бы не удивилась!
     Ћба,  повернув  головы,  прислушались: в стекло раскрытого окошка снова
кто-то  мелко  и  быстро  побарабанил  ногтЯми  -  точно цыплЯта забегали на
подносе.  Џлатонов  быстро протЯнул руку за занавеску и побарабанил в ответ,
и  сейчас  же  кто-то  мЯгко,  цепко  ухватилсЯ  за концы его пальцев - тоже
только самыми кончиками пальцев, тонких и холодных, - и быстро пожал.
     - Ќе  спите?  Њожно  к  вам на минутку? - пальцы соскользнули - снаружи
нужно  было  подниматьсЯ  на цыпочки, очень высоко тЯнутьсЯ, чтоб достать до
окна,  прЯмо  под  которым  начиналсЯ откос. Џлатонов уже раньше узнал - это
опЯть ‚ика.
     - ‡аходи!  -  сказал  он,  и  тотчас  быстро зашуршала под окном стараЯ
сухаЯ   трава   -   ‚ика   побежала  вокруг  дома  к  входу,  и  тетЯ  ‹юсЯ,
неодобрительно  покачав головой, - сегоднЯ вовсе не времЯ длЯ посетителей, -
пошла открывать.
     ‚ика   -   ‚икториЯ   Љалеганова,   дочь  одного  из  главных  районных
начальников,  маленькаЯ  девочка  с  очень  тоненькими ручками и ножками, со
светлыми,  плохо причесанными волосами, с прекрасным высоким лбом и глазами,
полными  недовериЯ  и готовности замкнутьсЯ, лет десЯть назад была приведена
за  ручку  в  школу  мамой и сразу же начала учитьсЯ необыкновенно хорошо, с
каким-то  отчаЯнием,  точно  с  перепугу,  и до четырнадцати лет была первой
ученицей  по  всем  решительно предметам, а потом стала ходить в распахнутом
пальто,  научилась  плевать  сквозь зубы, бросила учитьсЯ, напустила на свое
полудетское  лицо  отсутствующе-презрительное  выражение  с каким-то мутным,
невидЯщим   взглЯдом,   сделалась   кумиром   всех  лохматых,  расстегнутых,
ухмылЯющихсЯ  мальчишек  и  едва  не осталась на второй год. —ерез несколько
месЯцев,  точно  после  кори,  выздоровела,  и  следа  не  осталось  от всех
глупостей,  и - что самое интересное - двое или трое мальчишек следом за ней
тоже  отвернулись  от  своей  болванской  моды поведениЯ и стали заниматьсЯ.
‘ейчас  ‚ика  идет  на золотую медаль, кончаЯ школу... но воевать за ее душу
пришлось  трудно,  как  ни  с кем, никто не подозревал, сколько раз Џлатонов
приходил  в  отчаЯние  и  решал,  что он никуда не годный педагог из-за этой
‚ики...
     ‹егонько  стукнув,  входит  сама теперешнЯЯ ‚ика, восемнадцатилетнЯЯ, и
останавливаетсЯ  на  пороге,  засунув  руки глубоко в карманы плаща, с видом
самой крайней и сумрачной независимости.
     - ‚ы  больны.  ‚ам,  наверное,  нужно...  Ќу вот, он опЯть смеетсЯ! - €
вдруг  ни  сумрачной  независимости  не остаетсЯ, ничего - добрые любопытные
глаза,  забавно закушеннаЯ нижнЯЯ губа, чтобы не рассмеЯтьсЯ. - Ќу что вы во
мне смешного увидели! Ќу, Ќиколай Џлатонович!
     - џ  вспоминал,  какие  у тебЯ были тоненькие ручки-ножки, когда тебЯ в
первый  раз  привели  в  школу! Ќу бывают! Ќо чтоб такие! Џросто спичечки. џ
все  думал,  как  она,  беднЯжка,  с  ними  будет маЯтьсЯ всю жизнь, если не
отрастет что-нибудь получше! ‘адись!
     - Ћтросли,  -  пренебрежительно  отмахнулась ‚ика, усаживаЯсь в кресло,
не  вынимаЯ  рук  из  карманов  и  закинув  ногу на ногу, в тугих нейлоновых
чулках. - ‘ вами сегоднЯ можно серьезно разговаривать?
     - Њожно, только о приЯтном.
     - •орошо,  Я  постараюсь  все  изложить в жизнерадостном освещении. ’ак
вот,  у  менЯ с отцом состоЯлсЯ обмен мнений. Љак бы симпозиум. €ли форум. ‚
форме  скандала  на  кухне  коммунальной  квартиры. џ ему сказала, что думаю
пойти в педагогический.
     - ’ы действительно решила в педагогический?
     - Ќет,  определенно  еще  не  решила.  Ќо  Яростное и слепое возмущение
моего  отца  заставило  менЯ  подумать об этом гораздо серьезнее. Ћн столько
привел  уничтожающих  примеров  и  доводов "против", что почти убедил менЯ в
обратном.
     - Ќа каких же примерах он тебЯ так удачно убедил?
     - Ќа  вашем  примере,  между прочим, тоже. Џрежде он все интересовалсЯ:
за  что  вас  снЯли  с  директорства.  џ говорю "по болезни", говорю "он сам
попросил",  а  он  усмехаетсЯ  с  сожалением.  ‘ таким сожалением, ну как на
девочку,  котораЯ  ему  стала  бы  объЯснЯть,  как аист ей принес братика...
"—тоб  человек  сам  себЯ  попросил  перевести  в  преподаватели,  когда был
директором?  ќто  что  получитсЯ?  џ  вот,  скажем,  майор  и  вдруг пойду и
попрошу,  чтоб  менЯ  перевели  в  лейтенанты? ’ак, что ли?" - и заливаетсЯ,
хохочет,  так  ему  это  кажетсЯ смешно и так он уверен, что посрамил менЯ в
споре...
     - ’вой  отец  наблюдательный человек, умудренный практическим житейским
опытом...
     - "‡аЯвлениЯ  Џлатонов  подавал,  верно,  да  это  что?  џ  и сам такие
подавал,  когда  нужно было по ходу дела, а никто менЯ не понизил? Ќет? Ђга,
вот то-то. Ђ у Џлатонова что-нибудь да было!"
     - Ќапример,  Я  воровал  чернила  и  мел.  €ли  из  мести  ставил своим
врагам-второклассникам двойки?
     - Ќет,  гораздо  хуже.  Ќе умели ладить с кем-нибудь, с кем нужно уметь
ладить.
     - џ  и  говорю, что он не лишен наблюдательности, но чего он на менЯ-то
напустилсЯ?   ‚едь  Я  тебЯ  не  уговаривал  идти  в  педагогический.  €  не
уговариваю.
     - Љонечно  нет.  Ћн  знаете  что  орал?  "Ќе  допущу,  чтоб дочь у менЯ
сделалась  неудачницей!  ’ы способнаЯ! —еловек должен развивать способности,
а  не  смирЯтьсЯ,  что  его засунут куда-нибудь в угол тЯнуть лЯмку". € тому
подобное.  "’ы знаешь, кто в педагогические идет? Љто провалилсЯ в настоЯщие
перспективные  вузы! ’ы поглЯди на себЯ в зеркало! ’акие учительницы бывают?
€ди  хоть  в  артистки,  у  тебЯ  внешность  -  ничего  не скажу! Ќо заранее
обрекать  себЯ  -  стать  неудачницей?!  ‚роде этого вашего Џлатонова хочешь
стать? Ќе позволю!"
     ‚ика  с  вызовом  уставилась  в упор на Џлатонова, насмешливо улыбаЯсь,
только щеки у нее горели от волнениЯ, как на морозе.
     - Ќу,  чего  ты  на  менЯ-то  уставилась?  —его высматриваешь? - устало
спросил Џлатонов.
     - ‚ам обидно? ’акаЯ грубаЯ, все говорю прЯмо! ‘ами учили!
     - „а в общем-то что? Љарьеру мою не назовешь блестЯщей.
     - Ќет, обидно?
     - „а,  обидно.  Ќе  так  уж  очень,  но  почему-то  немножко обидно. Ќо
главное - стыдно, что мне хоть на одну минуту это может показатьсЯ обидным.
     - „а...  за  одних  соловьев  с кукушками вас тогда чуть было не снЯли!
‘колько  лет  директором  были,  а  вам с квартирой тЯнули. Ђ новый директор
приехал  - сразу и получил со всеми удобствами, ту самую, которую вам должны
были  дать. џ знаю, об этом вы запрещаете говорить, да Я уже сказала, теперь
поздно, обратно не возьмешь. € вы с этой подлостью даже не боролись.
     - ЉакаЯ  там  подлость,  глупаЯ ты девчонка. Џриехал новый человек, ему
жить негде, а дом как раз был готов.
     - “ж  он-то не неудачник. Ћн потому, может быть, и приехал, что дом был
готов.
     - Љогда  приличный  человек,  -  тихо сказал Џлатонов, прикрываЯ глаза,
как  на  очень  скучном  уроке,  - чего-нибудь не знает навернЯка, он вместо
того,  чтобы  подозревать  других  в  том,  что те, "может быть", сделали, -
может молча вздохнуть. ‚ысморкатьсЯ. €ли почесать в затылке. € промолчать.
     - Ђ  как  мы бесились за вас, всем классом! ‡а несправедливость. џ вам,
может  быть,  напишу,  можно?  Ќет, не напишу, а вырву из дневника несколько
страничек,  чтоб  вы  прочитали.  Ќу,  вы  устали, наверное, а Я, бестактнаЯ
свиньЯ, вам надоедаю.
     - ’ак  ты  зачем,  собственно,  приходила? ’ебе ничего от менЯ не нужно
больше?
     - Ќет,  пока все. џ с вами советовалась. ‚ы не заметили? Ќеужели?.. Ќу,
не  так примитивно: Ќиколай Џлатонович, куда вы мне рекомендуете пойти после
школы?  ‚от  туда? Ќу, спасибо, двинула туда!.. Ќет, с вами так не выйдет. ‘
вами  так... посылаешь импульсы, как на другую планету, и волны возвращаютсЯ
к тебе, и ты начинаешь кое-что соображать.
     - ‘частье,  что  Я  от  вас  скоро отделаюсь. ‡апутаете вы менЯ, ну вас
совсем!
     - ђазве вы нашим классом не гордитесь?
     - Ћчень-то  надо,  зазнайки  несчастные,  -  начинаЯ тихонько смеЯтьсЯ,
проговорил Џлатонов. - ’ак что же тебе твой локатор показал?
     ‚ика   встала  и,  хлопаЯ  ладонЯми  по  плащу,  расправила  складки  и
обдернула оттопырившиесЯ карманы.
     - ‚  общем,  вы  менЯ  почти уговорили, но Я еще не совсем уверена, что
последую  вашему  настойчивому  совету...  ЏоправлЯйтесь,  мы  все вас очень
просим.  Ћчень.  Ћчень.  Ћчень-очень!  Ћт  Љилькина и Џоши отдельные приветы
вам. Џламенные. Џожалуйста, выздоравливайте, а то мы все заболеем.
     •лопает  одна  дверь, втораЯ, снова шелестит под окном стараЯ трава, и,
точно цыплЯта на подносе, застрекотали кончики ногтей по стеклу снаружи.
     - Ђ  Я действительно пришла в первый класс на таких уж тонких ножках? -
спрашивает смеющийсЯ голос ‚ики.
     - …сли  хочешь  знать  правду,  просто  на  паучьих!  - сурово отвечает
Џлатонов.
     - “жас  какой!  -  смеЯсь  и  громко  шурша  по траве, ‚ика сбегает под
откос.
     Ќесколько  минут  Џлатонов еще слышит звук голоса ‚ики, видит ее, потом
она  потихоньку  начинает  расплыватьсЯ, уходить из его мыслей, и, оставшись
без  пастуха, они, как упрЯмое стадо, возвращаютсЯ к тому же полю, откуда их
отогнали.
     Ћн  не  дает  себе без конца думать о Ќаташе, но сегоднЯ от слабости он
плохой  пастух,  и мысли сейчас же бегом сбегаютсЯ к Ќаташе и Ђфинам. ’еперь
они  навсегда  соединены  длЯ  него,  и каждый раз, как он будет произносить
слово  Ђфины,  он  будет про себЯ знать - Ђфины, где была Ќаташа! Ћна видела
это  древнее  море  "€лиады", каменистые холмы ќллады, свою любовь к которой
он  всеми  силами  стараетсЯ  заронить хоть маленьким зерном, которое потом,
быть  может,  разрастетсЯ, в сердца тех сотен и сотен учеников, что проходЯт
через  его  жизнь.  Ђфины,  о  которых он знает все, но никогда не увидит. Ђ
Ќаташа  вас  видела, мирные оливковые рощи под горЯчо синеющим небом Ђттики,
дикие  цветочки на тонких стебельках, проросшие сквозь трещины тЯжелых плит,
видела   на  фризах  Џарфенона  такие  живые  фигуры  обнаженных  всадников,
скачущих  на  неоседланных  мраморных  конЯх, вскидывающих морды в неслышном
ржании,  вот  уже  два с половиной тысЯчелетиЯ; и прекрасные руки, спокойные
руки  беседующих  богов,  и  в  морской  синеве  дельфинов,  играющих так же
весело, как двадцать пЯть веков тому назад, у тех же берегов...
     Љазимира  ‚ойцеховна  возвращаетсЯ  из своего путешествиЯ по магазинам,
как  всегда,  полнаЯ  свежих  волнующих впечатлений, и Џлатонову слышно, как
они  с  тетей  ‹юсей  увлеченно  обсуждают  новости. ‘наружи Њиша потихоньку
просовывает  лапу  и,  загнув  ее крючком, отворЯет дверь. Ћн знает, что сию
минуту  Љазимира  его  выгонит,  и  поэтому спешит получить как можно больше
удовольствиЯ  в  кратчайший  срок:  становитсЯ  передними лапами на постель,
кладет  голову  боком на одеЯло и, пока Џлатонов его гладит, подплЯсывает на
задних  лапах,  делаЯ  вид,  что собираетсЯ вскочить и на постель, а когда в
дверЯх  показываетсЯ  негодующаЯ  Љазимира,  он  беспечно не обращает на нее
никакого  вниманиЯ,  но  в  самый последний момент, когда она уже готова его
сгрести за шиворот, стрелой нырЯет ей под руку и уноситсЯ из комнаты.
     Џосле  ее  ухода  Џлатонов  уже  не  пускает свои мысли бродить, где им
травка  покажетсЯ  зеленей. Ћн припоминает слова ‚ики о кукушках и соловьЯх.
Ћн  давно  уже  перестал  удивлЯтьсЯ, что ребЯта знают о происходЯщем вокруг
них  практически  все, что их интересует. Ђ того представителЯ роно они даже
видели.  ‘обытие  это не двадцать пЯть веков тому назад, а года четыре назад
произошло,  все  кончилось  благополучно,  то есть ничем, а он его вот уже и
вовсе позабыл.
     - ќто  правда,  товарищ  Џлатонов?  -  спросил приехавший представитель
роно.  -  …сть сведениЯ, вы возите своих учеников за реку слушать соловьев и
кукушек  и  тому  подобное?  Ќет,  Я  не  говорю, что в этом что-то ужасное,
товарищ   Џлатонов,   но   подумайте,   зачем   вам   нужны  эти  постоЯнные
отсебЯтины?..  -  Ћн  долго  колебалсЯ, когда Џлатонов предложил ему поехать
вместе  со  всеми  за  реку, потом с натЯнутой усмешкой нехотЯ согласилсЯ и,
сидЯ  на  пне, точно в президиуме скучного собраниЯ, с постным видом слушал,
как  куковала  кукушка  в  вечерней  дымке  свежего майского воздуха в сыром
лесу,  потом  как  ребЯта  читали в роще то "‘оловьиный сад", то ’ютчева, то
Џушкина,  и  осуждающе удивилсЯ, узнав, что Џлатонов даже не знал точно, что
именно сегоднЯ кто приготовил читать.
     Ћн  озабоченно  оглЯдывал  юношей и девушек, сидевших на траве, охватив
колени  руками,  прислонЯсь  к смутно белевшим в сумерках березовым стволам.
Џрислонив  к  ноге  портфель,  стоЯ поодаль, наблюдал, как все молча слушают
пение  соловьев,  и  потом, когда все шли низом обратно по берегу реки, а на
обрывах  и  по  оврагам  в  березовых  рощах  повсюду  свистели,  щелкали  и
рокотали,  заливаЯсь,  соловьи, так что слышно было двух, а то и трех сразу,
он  спотыкалсЯ,  заглЯдываЯ вверх на залитые луной заросли одичалой сирени и
даже  согласилсЯ отдать свой "командировочный" портфель десЯтикласснику, уже
раза два предлагавшему ему помощь.
     ‚озвращаЯсь  на  двух  больших,  тЯжелых  рыбачьих  лодках, ребЯта пели
потихоньку  и,  расходЯсь  на  берегу  по домам, прощались вполголоса. ЏридЯ
ночевать  к  Џлатонову,  представитель робко спросил, нет ли у него немножко
водки,  и  поспешно  сказал: "Ќет, так нет, это даже, пожалуй, лучше, просто
так  в  голову  пришло", - и после долго курил, лежа на диване, где ему было
постелено,  глЯдЯ, как дым от папиросы из темноты вплывает, клубЯсь, в синюю
полосу  лунного  света, и потом с детским удивлением, таким странным у этого
озабоченного, очень занЯтого и уже почти равнодушного человека, сказал:
     - ‚от  так  живешь-живешь,  тЯнешь-тЯнешь  свою  полезную  лЯмку  и  не
замечаешь,  как обрастаешь какой-то прочной шкурой... даже вроде со щетинкой
какой-то.   „ело-то,   конечно,   делаешь,   а   сердце-то   черствеет,  как
позавчерашний  хлеб...  €  стихи  эти  Я  все  знаю  и  разбирал и могу даже
объЯснить,  чего  тот или иной поэт недопонЯл на том или ином этапе развитиЯ
общественной  мысли,  а поскольку Я-то это все допонЯл, кое в чем Я и считал
себЯ  поумнее  этого  самого  поэта. Ќу, это Я шучу, дело не в стихах, вы же
понимаете...  Ђ  ведь  действительно в нашем громадном мире столько всего, и
где-то  запад действительно гаснет вдали, и гроздьЯ в самом деле душистые, и
когда  где-то  редеет  облаков какаЯ-то грЯда - это чертовски великолепно! €
соловьи  эти  окаЯнные! ‚едь действительно! Ќу, это лирика, а вот ребЯтам-то
вашим это все не рано ли? Ћй, не рано ли?
     - ‘перва  считаетсЯ рано, - сказал ему тогда Џлатонов. - Џотом делаетсЯ
некогда. Ђ когда спохватываютсЯ - уже поздно! џ заметил три такие стадии.
     - ќто вы про менЯ? - спросил приехавший.
     - Ќет. џ ведь вас совсем не знаю.
     - ‚се  равно про менЯ. Љонечно, поздно и, конечно, некогда. ‘лушайте, а
вдруг  они  все  повлюблЯютсЯ  там  друг  в  друга,  размЯкнув от соловьев и
сиреней?
     - Љогда-нибудь  и  повлюблЯютсЯ, что с ними сделаешь? ’олько это все не
так  происходит:  послушал  соловьЯ,  да и влюбилсЯ. Ќет. ‚любитсЯ он, может
быть,  во  вторник  или  через  пЯть лет, тут уж ничего не поделаешь. Ќо вот
тогда-то  пускай  он  лучше  вспомнит  стих  и  соловьЯ в весеннем лесу, чем
вечеринку  с  пивом  или  переполненный автобус... ‚ общем, заверЯю вас, что
ничего   похожего   на   поголовные   влюблениЯ  среди  учеников  у  нас  не
наблюдаетсЯ.
     - ’ак-то  оно так... - с тЯгостной натугой тЯнул приезжий. - ’ак-то оно
все так...
     - Ђ вам часто приходилось в молодости соловьев послушать?
     - ‹овко!..  Ќу, что ж, вылью ушат воды на вашу мельницу! —асто ли? Ђ ни
разу. Ќу и что?
     - Ђ все-таки влюбились? †енились?
     - †е-енилсЯ!   -   как-то  безнадежно  махнул  рукой  приезжий,  тЯжело
скрипнув  пружинами  дивана,  отворачиваЯсь  лицом  к  стене. - †енилсЯ! „а.
„авайте-ка лучше спать, коллега!
     €  странное,  очень странное дело: встречаЯсь после, они молча пожимали
друг  другу  руки, улыбаЯсь глазами, и им казалось, что есть у них в прошлом
что-то общее и хорошее...
     ‘коро  пришел  новый  доктор,  выписал  бюллетень,  и после того как он
попрощалсЯ,  выходнаЯ дверь очень долго не хлопала - значит, он задержалсЯ и
вел   долгий   разговор  с  Љазимирой  и  тетей  ‹юсей.  Џотом  обе  женщины
отправились  в аптеку вдвоем, чтоб не показыватьсЯ сразу ему на глаза: по их
лицам  он  сразу  бы  узнал, чего там наговорил доктор. Ћни не понимали, что
Џлатонов все знает сам.
     Ђ  вечером  Љазимира  принесла  бумагу  и  карандаш  и устроила деловое
обсуждение,  как  надо им всем организованно подготовитьсЯ к зиме. ќто когда
весна  еще  только  наступала.  Ќо  Љазимира, не отличавшаЯсЯ находчивостью,
непреклонно  и  торжествующе  долбила,  что  все  дело  в том, чтобы заранее
определить,  сколько и когда надо будет купить картошки и наквасить капусты,
чтобы  "потом  решительно  ни  о  чем  не  думать". Џотом стали спорить, что
сажать  на всех четырех грЯдках огорода в их палисаднике; решили, что к зиме
надо  будет  наконец  заново  утеплить входную дверь и оклеить новыми обоЯми
комнату  Џлатонова.  Ђ  Џлатонов  вслушивалсЯ  не  в  то, что она говорит, а
почему  она  говорит, и вывод получалсЯ хоть и ожиданный, но очень неуютный:
по-видимому,   Љазимира   стремилась   убедить  Џлатонова,  что  его  должно
интересовать  то,  что  в этом доме будет происходить будущей зимой. „аже не
глЯдЯ  на  рассеЯнно-оживленные  лица  женщин, нетрудно было догадатьсЯ, что
после беседы с доктором у них такой уверенности не было.
     - ќто  не  все,  -  сказал долго молчавший Џлатонов. - Љапуста! Ќа зиму
надо  обЯзательно  будет Яблок намочить, что может быть лучше антоновки! - €
Љазимира  с тетей ‹юсей очень обрадовались, что так удачно повели разговор и
он ничего не заметил.
     —ерез  несколько  дней,  когда  Џлатонов  стал  потихоньку выползать на
воздух  и,  собравшись  с  силами,  отправилсЯ  в  первый раз поглЯдеть, что
творитсЯ  в  школе,  Љазимира  ‚ойцеховна  с  тетей  ‹юсей  снова  сидЯт  за
самоваром и ждут, ждут. ‘амовар шумел, шумел и замолчал.
     ’етЯ  ‹юсЯ,  задумчиво поглаживаЯ теплый краник самовара, после долгого
молчаниЯ  вздыхает  с  легким стоном и, безутешно качнув головой, произносит
вслух:
     - Ѓоже мой, ведь он же еще совсем молодой человек!
     - Ќу  так  что?  -  Љазимира  недружелюбно  замолкает,  ей  тоже что-то
грустно,  но  она  встрЯхиваетсЯ  и  непреклонно объЯвлЯет: - —то-то хочетсЯ
есть.  Џожалуй,  пока  что можно будет съесть мою капусту! - Ћна каждый день
ест  кислую  капусту  из  гигиенических  соображений,  она "следит за собой"
точно  так  же,  как  в  те  времена,  когда  она  была  гимнасткой  и потом
преподавала гимнастику в школе, где директором был Џлатонов.
     Ћна  подвигает  к себе тарелку, навивает, как на вилы, небольшую охапку
капусты  на  вилку,  подозрительно нюхает, поднесЯ к носу, и убедившись, что
пахнет  старой  кислЯтиной, самоотверженно отправлЯет лохматый стожок в рот.
†ует  она  неукоснительно  и  добросовестно, сохранЯЯ непреклонное выражение
лица,  как  человек,  не  позволЯющий себе уклонЯтьсЯ от выполнениЯ долга, и
заметно,  что  при  этом  получает  удовольствие именно от того, что капуста
невкусна  и  пахнет  затхлым,  а она вот ее ест! ‚от вчера ела! € вот завтра
будет есть!
     - …сли  что-нибудь  случитсЯ...  ужасное...  Я не представлЯю себе, длЯ
чего же Я тогда буду жить, ну длЯ чего?
     ‘квозь капустный стог во рту Љазимиры доноситсЯ невнЯтно:
     - “ вас есть племЯнница. Ђ у менЯ нет никого.
     - —то  такое  племЯнница?  -  безнадежно  вздыхает  тетЯ ‹юсЯ. - Џлемен
никаких  теперь  нету  и  что  значит племЯнница? ‘воЯченица?.. Љогда Я вижу
написанное  слово  "своЯченица",  это  мне  почему-то  напоминает "Яичница",
чепуха какаЯ-то...
     - Ќе  знаю.  Њне приЯтно было бы знать, что у менЯ где-то есть на свете
племЯнница. џ бы могла к ней привЯзатьсЯ. •отЯ не уверена.
     Ќаконец  обе  вспоминают,  что  можно  выйти погулЯть с собакой и таким
образом  встретить  Џлатонова.  ’етЯ  ‹юсЯ  зовет  собаку  Њишей, а Љазимира
Њишкой,  и  тот,  завалившийсЯ  было с горЯ спать в своей будке, с восторгом
откликаетсЯ лаем и первым вылетает за калитку.
     ђасплескиваЯ  лужи,  подходит  освещенный  автобус.  Џлатонова  нет,  и
женщины  до  следующего  автобуса,  который будет только через десЯть минут,
идут  по  обочине дороги к Ќабережному бульвару, взбираютсЯ на горку, откуда
видна  сверху  речка,  и  стоЯт, провожаЯ глазами цветные огоньки маленького
пароходика,  тЯнущего  за  собой низкую баржу с избушкой на корме, где дымит
труба  и  в  квадратном  окошечке  уютно светитсЯ за занавеской огонек. ’етЯ
‹юсЯ  с  завистью  думает  о  том,  как  хорошо  бы  в таком домике сидеть у
топЯщейсЯ печки и потихоньку плыть по темной реке...
     Љогда  они неторопливо возвращаютсЯ обратно, у калитки, через дорогу от
их  дома, стоит соседка Њайка, жена шофера Џолухина. ‘крестив руки на груди,
всЯ  сжавшись  и  сунув  ладони  под  мышки,  она  ежитсЯ в легком платье от
вечерней сырости и нетерпеливо вертит головой, осматриваЯсь по сторонам.
     Џервым  из темноты выскакивает Њишка, и, узнав его, Њайка, перепрыгиваЯ
лужи, бежит через дорогу:
     - ѓде  же  вы  все  попропали? Ћкна темные, никого нет! ‘тучим, стучим!
Ќиколай Џлатоновича нету?
     - Ћн в школе. Ђ что случилось?
     - ‘лучилось  ничего!  …му  телеграмма!  -  Њайка оборачиваетсЯ к своему
дому  и  кричит:  - ‹е-еша! „авай сюда живей, пришли-и! - € сейчас же слышен
грохот  каблуков  скатывающегосЯ  по  лестнице  со второго этажа ‹еши, и он,
вытираЯ рот, что-то дожевываЯ, выскакивает на крыльцо.
     “видев его, Њайка всплескивает руками и начинает хохотать:
     - „а  чего  ж  ты  прибежал,  как дурачок, с пустыми руками. ’елеграмму
неси!
     ‹еша  молча  поворачиваетсЯ  и,  махаЯ  через две ступеньки, несетсЯ по
лестнице вверх.
     - ќта  телеграмма  из  Њосквы, а один раз, тоже Я расписывалась за вас,
была из Џарижа, вот это интересно, да? - говорит Њайка.
     - „а,  ну  и  что  же  тут  такого?  €  в  Џариже люди живут, - холодно
замечает Љазимира.
     - †ивут,  да  нам  с  вами  телеграмм не шлют чего-то! € эта, наверное,
сейчас тоже от Ќаташи.
     - Ќа  основании  чего  вы  так  думаете?  - спрашивает Љазимира ледЯным
голосом.
     - Ќа  основании  того,  что Ќаташа была подругой сестренки моей „уси. “
нас  во  всем  нашем семействе знают, какаЯ есть Ќаташа. Џо-моему, наоборот,
этому удивлЯтьсЯ странно.
     ‘нова   загрохотав   по  ступенькам,  ‹еша  скатываетсЯ  с  лестницы  и
протЯгивает телеграмму Њайке.
     - ‚от  пожалуйста,  -  начинает  Њайка,  но  вдруг вприпрыжку бросаетсЯ
бежать  через  дорогу,  разглЯдев  Џлатонова  у  остановки  автобуса.  Њайка
проскакивает  под  самым  носом тронувшейсЯ машины и, когда Љазимира с тетей
‹юсей,  пропустив  автобус,  добираютсЯ до дома, Џлатонов уже кончает читать
телеграмму при свете спички, которую держит Њайка.
     - …ще  зажечь?  -  спрашивает  Њайка.  - Џрочитали? Ќу что? •орошаЯ? ‚ы
извините, нам бы только знать: хорошаЯ или нет?
     - •орошаЯ,  -  растерЯнно  произносит Џлатонов. - Љонечно хорошаЯ. Ќадо
бы ехать...
     - ‚ Њоскву?
     - „а.  ’олько  поздно, вечерний поезд уже ушел. - Ћн смотрит на часы. -
„а, сейчас уходит, через полторы минуты.
     - Ќиколай   Џлатонович,   погодите,   Я  ‹ешку  спрошу.  Ћн  что-нибудь
придумает. ‹е-еш! ‘корей, беги сюда.
     ‹еша подходит и здороваетсЯ с Џлатоновым.
     - ‹ешка,   выручай,   как  хочешь,  лопни-сдохни,  а  выручай.  Ќадо  к
московскому поезду поспеть на Ѓольшую станцию. ‘ нашей уже ушел последний.
     - ‚ообще  грЯзь,  -  задумчиво  произносит  ‹еша,  - а то бы вдоль реки
можно  коротким  путем,  а  в  общем можно, вы собирайтесь только побыстрее.
Њашина  у  менЯ  во  дворе  ночует  -  завтра в пЯть утра по нарЯду ехать...
‘обирайтесь, Ќиколай Џлатонович, все будет как надо!
     - Ђ  Я  что  сказала?  - торжествующе замечает Њайка в сторону Љазимиры
‚ойцеховны. - ‹ешка сделает.
     Џлатонов  с  тетей  ‹юсей и Љазимирой, уже начинаЯ торопитьсЯ, отпирают
дверь,  кричат  на  Њишку и скрываютсЯ в доме. Џочти тотчас же во всех окнах
зажигаетсЯ свет - наверное, начались приготовлениЯ к отъезду.
     Њайка расслабленным голосом стонет:
     - ‹еша,  Я  сделалась  такаЯ  утомленнаЯ,  теперь тащи менЯ на руках до
дому.
     ‹еша  молча  нагибаетсЯ,  чтоб подхватить ее на руки, она со смехом его
отталкивает и вприпрыжку бежит к дому.
     Ђ  Џлатонов в это времЯ, не успев положить шлЯпу и снЯть пальто, стоит,
подставив  телеграмму под Яркий свет лампочки, и перечитывает, перечитывает,
чтоб  поверить,  что  она  ему не приснилась там на улице, при свете спички.
’елеграмма  такаЯ:  "‚ыезжай немедленно необходимо увидетьсЯ срочно приезжай
обЯзательно непременно очень жду считаю часы обнимаю Ќаташа".
     —ерез  четверть  часа,  распахиваЯ  на  ходу все двери, ворвалась в дом
Њайка, с вытаращенными веселыми глазами, крича на ходу:
     - ѓотово, пора ехать!
     Џлатонов  в  это  времЯ стоЯл посреди комнаты, Љазимира подшивала прЯмо
на  нем  слишком  длинный  рукав  парадной  нейлоновой рубашки, а тетЯ ‹юсЯ,
хлюпаЯ  носом и смаргиваЯ слезы, мешавшие ей видеть, почти вслепую пришивала
пуговку на вороте, ту самую, которую она давным-давно собиралась пришить.
     ‚здрогнув  от  Њайкиного  крика, она нервно дернула и оборвала нитку, а
Љазимира  схватила  со  спинки стула пиджак и, мешаЯ Џлатонову, силком стала
запихивать  руки  в  рукава,  а  он  уже  застегивал воротник одной рукой, а
другой  уже шарил по столу, на ощупь отыскиваЯ портфель, кое-как уложенный в
дорогу.
     - Ђ  успеете вы к московскому поезду? - тревожно причитала тетЯ ‹юсЯ, и
Њайка с невыносимой гордостью отвечала:
     - ‹ешка-то? ‹ешка успе-ет!
     ’олько  что  пришитаЯ  пуговка  снова  отскочила  и покатилась по полу,
описываЯ  дугу,  котораЯ неминуемо привела бы ее под кровать; Њайка упала на
колени  и,  хлопнув  по полу рукой, точно кузнечика ловила, поймала пуговку,
Џлатонов кое-как затЯнул ворот галстуком, и все побежали к машине.
     ‚  воздухе  пахло  ночной  бодрЯщей свежестью многоводной ранней весны,
зажженные  фары  освежали  седую  от  росы  траву,  и всЯ машина была тоже в
капельках росы, и слышно было, как вода журчит, сбегаЯ по канавам к реке.
     Љазимира  мужественно  сказала  "Ќу!" и крепко пожала Џлатонову руку, а
тетЯ  ‹юсЯ  виновато  чмокнула его в щеку и перекрестила украдкой так, чтобы
никто не заметил.
     Њайка  первой  нырнула  в  кабину  грузовика  и прижалась к мужу, даваЯ
место Џлатонову, и, забавлЯЯсь его удивлением, закричала:
     - ‘адитесь скорей, Я с вами в Њоскву еду!
     ЏриЯтно  было  смотреть  на  эту  пару:  проехатьсЯ вместе на грузовике
ночью в город и тут же обратно - и то было длЯ них громадным удовольствием.
     Џлатонов  сел  и  захлопнул дверцу. Ќе заводЯ мотора, ‹еша мЯгко тронул
машину  под  горку. ’етЯ ‹юсЯ взволнованно замахала платочком, всхлипнула и,
не дожидаЯсь замечаниЯ, обернулась к Љазимире:
     - Ќу,  осуждайте,  осуждайте,  Я  и сама знаю, что надо радоватьсЯ, и Я
радуюсь,  вы  подумайте  только,  такаЯ  чудеснаЯ телеграмма. џ просто боюсь
поверить в такое счастье!
     - •орошо. Ќо так волноватьсЯ совершенно нечего.
     - ќто  вы  им  скажите!  - досадливо воскликнула тетЯ ‹юсЯ. - џ сама не
понимаю,  что  с  ними  делаетсЯ, с этими моими букашками: расчувствовались,
просто разбушевались, удержу нет!..
     ‘тало  слышно,  как  зарычал  начавший работать мотор, машина съехала к
самому  берегу,  повернула,  бросив на мгновение два столба света на воду, и
ушла за бугор.
     ...Џлатонов,  еще  плохо понимаЯ, что с ним происходит, сидел, упираЯсь
ногами,  придерживаЯ  портфель  на коленЯх и хватаЯсь за ручку дверцы, когда
машину  встрЯхивало и Њайка с веселым визгом валилась набок. ‹еша вел машину
какими-то  ему  известными  кратчайшими  путЯми,  взлетел на какой-то холм и
снова спустилсЯ к самой воде.
     - Ќиколай Џлатонович, а верно, что ‹ешка у нас в школе шепелЯвый был?
     Џлатонов  помнил,  как  в Џосаде среди мальчишек поЯвилась уличнаЯ мода
как-то  шикарно  шепелЯвить,  выговариваЯ  вместо  "ч" что-то вроде шипЯщего
"с", и у ‹еши это получалось особенно здорово.
     - —то  было  -  было,  -  охотно  поддержал  ‹еша.  -  Ќапример, вместо
подчиненные,  у  менЯ получалось подсиненные. —ерт нас знает, и с чего это у
нас пошло, не могу понЯть. Ђ отвыкать было как трудно!
     - Ђ Ќиколай Џлатоныч тебЯ отвык, ну отучил! „а?
     - ‘таралсЯ, - сказал Џлатонов.
     - Ќа  всю  жизнь осталось, - смеЯсь, покачал головой ‹еша. - Џеред всем
классом  он  мне  однажды  говорит: "Љак это ты, брат ‹еша, сказал? Џовтори,
пожалуйста".   Ќу  Я  повторил:  "Џодсиненные  его  отса!",  а  он  говорит:
"ЉакаЯ-то   грустнаЯ   картина   получаетсЯ,   вроде  они  все  ходЯт  такие
синеватые!"
     - Ћй, не могу! - Њайка, хохоча, повалилась на плечо мужа.
     - ’ебе  смешно,  -  с удовольствием продолжал ‹еша, - а мне не очень-то
было!  Ћн менЯ нарочно стихи вслух заставлЯл читать и подбирал такие, чтоб Я
обЯзательно  попал  в  ловушку. ‚от Я читал-читал, да и брЯкнул: "Ќе искусай
судьбу!"  -  и  с  чувством,  на  полный голос. Ђ этот безжалостный человек,
Ќиколай  Џлатоныч,  так  серьезно  мне  говорит:  "’ы  запомни, Ђлешка, этот
совет,  смотри  лучше  не  искусай  судьбу,  а  то  как  бы она сама тебЯ не
искусала!"
     Њайка  еще  долго  хохотала  и  вскрикивала:  "Ћй,  Я  не  могу!"  - и,
успокоившись,  привалилась  на  плечо  мужа,  еще  времЯ  от  времени громко
хмыкаЯ,  и  через минуту заснула. Њашина покатилась ровно, шурша по твердому
песку и иногда одним колесом въезжаЯ в воду.
     ‹уна  теперь  смотрела  в  правое стекло, и Џлатонову видна была луннаЯ
дорожка  на  залитых весенней водой лугах, и в кабине стоЯл запах бензина, а
из  приоткрытой щели дул ветерок, пахнувший речной свежестью, и низкий туман
медленно  полз  навстречу  машине,  и Џлатонов подумал, что даже если ничего
уже  не  будет  в его жизни, а только эта ночнаЯ поездка, ничего, кроме этой
луны,  ночной  реки  и  тумана  и  телеграммы,  -  то  это тоже очень много,
невообразимо много длЯ него.
     Ћн  прикрывал  глаза,  его  мЯгко  покачивало, машина бежала, монотонно
бурча   и   поскрипываЯ   по   хрусткому   песку,   и  ему  почему-то  стало
представлЯтьсЯ,  что  этот  туман  ползет  где-то высоко в горах, где облака
цеплЯютсЯ  за  вершины,  и  так  же вот бежит машина мимо лесистых склонов и
черных  провалов  горных обрывов - бежит куда-то вперед, наверное, к теплому
морю,  которое там, внизу, и почему-то все хорошо, и они с Ќаташей вместе, и
машина несет их туда, где их ждет долгаЯ счастливаЯ жизнь...
     Њашину  встрЯхнуло,  она,  громко рыча, взЯла подъем и вдруг выехала на
асфальт  и,  точно  вырвавшись  на свободу, с нарастающим гулом помчалась по
шоссе  к  городу,  через несколько минут по бокам замелькали домики, и стали
все  увеличиватьсЯ,  и  машина  въехала в освещенные улицы и помчалась между
двух рЯдов высоких домов к вокзалу...
     Њайка   с  ‹ешей  распрощались  и  умчались  обратно,  оставлЯЯ  позади
городской  шум,  освещенные  улицы,  в  тишину  и  сумрак  весенней  ночи, а
Џлатонов  вошел в зал ожиданиЯ и уселсЯ прЯмо против запертого, вделанного в
каменную  стену,  точно амбразура длЯ пулемета, окошечка закрытой еще кассы,
еле сдерживаЯ нетерпение и волнение давно не ездившего человека.
     ђЯдом  с  ним  на  скамье  спал  старик, поджав ноги в грЯзных сапогах,
положив  под  голову  тощий,  перевЯзанный  толстой веревкой мешок. Љакие-то
люди,  подтаскиваЯ  по  полу за собой тЯжелый багаж, заглЯдывали в амбразуру
окошечка,  робко постукивали согнутым пальцем, напоминаЯ, что пора открывать
кассу,  и  в  то  же  времЯ  боЯсь  рассердить  того  пулеметчика,  который,
наверное, там скрывалсЯ.
     ЏоЯвлЯлись  все новые люди с испуганными лицами опоздавших, таща баулы,
мешки  и  готовые  лопнуть  от  тЯжести раздутые чемоданы. “же несколько раз
проходил  мимо заспанный железнодорожник и каждый раз говорил: "ќй, дед, тут
не  гостиница, тут спать не полагаетсЯ!", ночной вокзал постепенно оживал, и
наконец  открылось  окошечко,  и  мгновенно  образовалась  толчеЯ,  и,  хотЯ
устроили  ее  всего  человек  семь  или  восемь, казалось - это целаЯ толпа,
шумнаЯ и беспорЯдочнаЯ.
     ЋпЯть  прошел  железнодорожник и сказал, что тут не гостиница, и старик
со вздохом во сне повернулсЯ на другой бок.
     Џлатонов  купил  билет  и первым вышел на темную длинную платформу, где
светились  часы  и  под  окнами  буфета, сейчас закрытого и еле освещенного,
чернели  на  асфальте  лужи, а внизу, за краем платформы, было совсем темно,
только  маслЯнисто  отсвечивали  рельсы, убегаЯ и разветвлЯЯсь где-то вдали,
где  у самой земли светили цветные огоньки. € вдруг над безлюдной платформой
разом  вспыхнула всЯ линиЯ фонарей, громко, точно среди белого днЯ, заиграла
веселаЯ  музыка  и минуту гремела, точно в пустыне, над безлюдной платформой
и  черными  лужами.  Џотом  начал  накрапывать  дождик,  и  платформа  стала
оживать.
     ‹оснЯщийсЯ  мокрый  паровоз  вынырнул  из дождевой завесы и, отдуваЯсь,
шумно  прошел  мимо,  и длиннаЯ вереница вагонов с занавешенными темными или
слабо,  по-ночному,  освещенными  окнами  заполнила  свободное  пространство
между  платформами.  "’рудно  поверить,  -  думал  Џлатонов,  поднимаЯсь  по
ступенькам  в  вагон,  -  что вот эта подножка завтра будет далеко отсюда и,
шагнув с нее на землю, Я уже ступлю на землю Њосквы".
     ‚агон  был  полон  сумрака,  тепла,  вздохов спЯщих людей. ЏробираЯсь к
своему  месту,  Џлатонов  осторожно  обошел  чью-то  толстую  ногу в пестром
носке,  торчавшую  поперек  прохода,  споткнулсЯ  о  корзинку, к которой был
привЯзан   бидон,   прошел   мимо  отделениЯ,  где  двое  солидных  дЯдей  с
расстегнутыми   воротами   беседовали  у  подоконного  столика,  на  котором
топорщилась   большаЯ  измЯтаЯ  газета  с  растерзанной  рыбиной  и  стоЯла,
покачиваЯ  жидкостью,  полупустаЯ  водочнаЯ  бутылка  о  видом председателЯ,
руководЯщего беседой.
     Џлатонов  забросил  на  верхнюю  полку пальто, забралсЯ сам и, отвернув
краешек  занавески,  стал  смотреть  на  платформу,  на которой он сам стоЯл
всего  минуты  две  назад. Џолка под ним мЯгко качнулась, и большаЯ лужа под
фонарем,  окна буфета, вокзальнаЯ дверь - все сдвинулось, поплыло назад, все
быстрее  гуськом  побежали  назад  привокзальные деревца и пакгаузы, цепочка
вагонов  на  запасном  пути. Џоезд протарахтел на стрелках, колеса застучали
чаще,  и  уже  мчались  назад будочки, заборы, дома, кусты, огни, и скоро за
окном  стало  черно  от  высоких  деревьев  леса.  Џлатонов выпустил из рук)
занавеску,  откинулсЯ  на  спину,  положил  руки под голову и с наслаждением
потЯнулсЯ   всем   телом,   удержавшись,   чтоб   не   засмеЯтьсЯ  вслух  от
переполнЯвшего его радостного чувства.
     "Љак  мне  повезло,  - думал он, - как повезло! ‚от Я в вагоне, который
несетсЯ  в  Њоскву.  Ќе  надо  гадать,  что будет у менЯ в Њоскве. —то бы ни
было!  Ќе надо об этом думать: будь что будет. Ћна позвала, подумать только,
все-таки позвала!"
     Џоезд  равномерно  гремел  на быстром ходу, вагон раскачивало и трЯсло,
кругом  вздыхали  или  похрапывали во сне, и слышен был ленивый разговор тех
двух под председательством бутылки.
     - ...ѓлупое  твое  удивление!  - насмешливо-лениво бубнил один голос. -
Ќу дали им соответствующую аппаратуру, вот они и выполнили!
     - Ќу,  все-таки,  -  видно  слабеЯ,  обижалсЯ  и  мЯмлил  второй. - Ќу,
знаешь, все-таки нельзЯ отрицать, люди все-таки они...
     - Ѓрось,  брось!  Љакие  еще  люди...  Џредоставили  им соответствующую
аппаратуру,  и  точка!.. - ‡вЯкнуло стекло о край стакана, двое разом громко
выдохнули  с  восторженным  отвращением,  и  беседа  потекла еще медленнее и
тише, перестала мешать Џлатонову думать.
     ‘транно  себЯ  чувствуешь в дороге! ѓород, из которого ты уехал, уже не
с  тобой, он осталсЯ далеко позади, во Њосква еще нисколько не приблизилась.
Ќа  старом  месте  тебЯ  уже  нет, а на новое ты еще не приехал. Ќет тебЯ ни
тут, ни там, просто ты несешьсЯ, точно тебЯ ветром подхватило!
     „аже  вокзал - это уже не город. —еловека уже почти нет в городе, когда
он  стоит  в  ожидании поезда на вокзале. Ћн уже почти уехал, и когда Ќаташа
незадолго  до  войны  уезжала  в  Њоскву  к какой-то неродной тетке, которую
бабушка  устыдила и умолила приютить на первое времЯ Ќаташу, - они стоЯли на
платформе,  держась  за  руки,  и смеЯлись над смешными страхами людей перед
расставанием,  над  слезливыми  прощаниЯми.  Ћни-то даже никакого слова друг
другу  не  давали,  потому  что  все  эти  "слова",  и  клЯтвы, и обещаниЯ -
пошлость  и  слабость  людишек,  которые  не знали, что такое любовь, они-то
держали  свою  судьбу  в руках и знали, что никакаЯ разлука им не страшна! €
он  держал  ее  руку  и  Ясно  чувствовал, что ее уже нет, она не здесь, уже
уехала,  и  ее  рука  в  его руке - это уже прошлое, или через минуту станет
прошлым,  и  им только кажетсЯ, что они стоЯт рЯдом и ждут поезда, - они уже
не вместе, они в разных городах.
     Ќа  Ќаташе  было  красивое  пальто - первое такое в ее жизни. Ѓабушкино
старинное  пальто,  когда  его  вывернули  наизнанку,  оказалось клетчатым и
выглЯдело  почти  новым.  €  теперь Ќаташа уезжала в нем в столицу, чтобы не
выглЯдеть  у  тетки бедной родственницей, а бабушка может прекрасным образом
ходить  на рынок в курточке, обвЯзавшись снизу шерстЯным платком. ђукава при
переделке  вышли  немножко  длинноваты - это Џлатонов чувствовал, потому что
они  мешали  ему  держать  ее  за  руку. Ћт плетеной корзиночки сильно пахло
сдобной  булкой,  испеченной  в  дорогу, и даже через двадцать лет Џлатонову
этот  запах  ванили и сдобного теста кажетсЯ грустным, прощальным... Ђ тогда
они  поцеловались на виду у всех на прощание - ведь незачем было скрыватьсЯ,
и  Џлатонов  все времЯ чувствовал, что Ќаташи уже здесь нет, она уехала, она
уже  не  с  ним.  € через несколько минут ее действительно уже не было, и он
уводил  с вокзала бабушку и угостил ее на углу мороженым, а потом они сидели
в  скверике  на  скамейке  и  курили  -  при Ќаташе бабушка курить не смела.
Ѓабушка  щурилась  от  дыма папиросы, вздыхала, бодрилась и кормила крошками
воробьев,  скакавших  у  самых ног, а крошки она всегда носила в кармане длЯ
птиц, и рассеЯнно повторЯла:
     - ‚от  и  уехала  наша  Ќаташенька,  вот  и уехала, а ты зачем у других
отнимаешь,  скотина,  вот  нате  вам  еще,  только  не  деритесь,  - и снова
вздыхала,  затЯгивалась  и  опЯть  вздыхала.  -  Ђ летом она к нам вернетсЯ,
опЯть  будет  с  нами на каникулах. “строим встречу, Я пирогов напеку, оно и
того... Ћно и ‚асЯ!..
     Ђ  когда  Ќаташа  через  два  года действительно вернулась на каникулы,
Џлатонов  ее  уже  не  встречал,  она  приехала  на несколько дней навестить
бабушку  и  познакомить  ее  со  своим  мужем, и Џлатонов видел ее только на
гулЯнье,  встречаЯ  каждый вечер в городском саду, который как раз в тот год
сделалсЯ  парком  культуры  и отдыха, после того как там расставили гипсовые
статуи  и  большие  вазы  длЯ окурков... ’еперь и статуй этих давно уже нет,
потому  что  они  стали уж больно безобразны. “ каждой что-нибудь отбито, но
главное  то,  что  каждое  лето  их  заново  густо белили мелом, так что они
делались  все  толще,  и  в конце концов стало трудно разглЯдеть, где глаза,
где нос