 мне. ‚от
тут  Я и  понЯла, что  нужно  действовать, а не сидеть  сложа руки. џ горько
пожалела, что не  раздобыла  в  тот день экипаж и не  смогла  перевезти сюда
необходимые вещи,  и,  наконец,  Я,  видимо,  была излишне  щепетильной,  не
решившись приказать слугам сопровождать менЯ: мы могли бы  многое  унести из
дому и теперь не были бы на краю  пропасти, ибо запасы съестного подходили к
концу,  а  там ими пользовались вражеские офицеры, да  и  уцелел ли наш дом,
трудно было представить...  џ  сказала Њендеру, что  снова  отправлюсь туда,
подыму всех слуг, что наше легкомыслие может обойтись нам дорого.
     -- џ с  вами! --  сказал ’имоша, подымаЯсь от  стола. -- џ  здоров. ‚ас
нельзЯ отпускать одну...
     ’ут Я почему­то обратила внимание на  его руки -- вовсе не худенькие, а
сильные,  с  широкими запЯстьЯми,  да и  сам  он  был высок, хотЯ  несколько
сутулилсЯ...
     -- Ќет, нет, -- решительно сказал господин  Њендер, -- пойду Я один. Ќе
спорьте,  милаЯ  ‹уиза.  џ знаю слуг,  Я смогу  приказать им.  ‚ы думаете, Я
беспомощный и жалкий австрийский гувернер?  Ќет, сударынЯ, Я офицер  и сумею
за себЯ  постоЯть,  тем  более... --  тут он опустил  голову, --  что Я  уже
обнаружен и прЯтатьсЯ мне незачем...
     -- Љак обнаружены?! -- воскликнула Я.
     -- ‚ы думаете,  тот  солдат французский приходил за сапогами? -- сказал
гувернер с грустью. -- Ћ нет,  он  приходил,  чтобы  удостоверитьсЯ,  что  Я
здесь... ‚идимо,  времЯ  еще не настало призывать  менЯ к  ответу, и  Я могу
совершенно безнаказанно ходить по Њоскве... -- Ћн решительно поднЯлсЯ.
     -- Џогодите,  --  сказала Я с отчаЯнием, --  вы  не ошиблись? ‚ам могло
показатьсЯ...
     -- „орогаЯ моЯ, -- сказал он, -- с вашей милой наивностью легко принЯть
соглЯдатаЯ за обыкновенного мародера, но у менЯ зоркий глаз.
     Ћн был так решителен  и говорил с такой строгой грустью, что Я уступила
как ученица.
     Ћн ушел,  а мы  с  ’имошей  отправились  в  райские места, которые, как
оказалось, тоже  подвержены бурЯм. Џо пути  туда он обнЯл менЯ за плечи, его
сильнаЯ рука  согревала менЯ и  успокаивала, и, когда Я опустилась  в  белое
садовое кресло, он  продолжал обнимать менЯ. џ была такой маленькой  рЯдом с
ним, такой беспомощной! Њне так хотелось расплакатьсЯ, прижавшись к нему. Ћн
утешал  менЯ, милый мальчик, а Я  почему­то вдруг представила  его в военной
форме. Њундир, несомненно,  был  ему  к  лицу,  но  что  же  дальше?  —ерные
бархатные его глаза на бледном лице, сильнаЯ рука, державшаЯ поводьЯ, золото
эполет, змейка аксельбанта -- все  то, чему мы поклонЯемсЯ неустанно, но длЯ
чего людЯм эти пышные,  эти  высокопарные и  многозначительные  одеЯниЯ? „лЯ
того, чтобы пленЯть  наши сердца? Ќаивное  предположение.  ‡начит, длЯ того,
чтобы  соответствовать своим видом  громогласной  победе? Ђ если  поражение?
‚едь все равно при поражении это превращаетсЯ в рубище... “ж не длЯ славного
ль  конца?  —тобы  лежать  на  поле  брани  в  этих  приличествующих  твоему
избранничеству  одеждах и  не походить на грЯзного разбойника, растерзанного
толпой?..
     Ћн  тихо  поцеловал  менЯ  в щеку. Њне  следовало бы  невеселой  шуткой
придать этому поцелую оттенок участиЯ, но сил не было.
     -- Ђх, ’имоша, ’имоша, -- сказала  Я, глотаЯ слезы, -- чем кончитсЯ эта
кроваваЯ  историЯ?  Ќеужели  нам  отныне   не  суждено  заниматьсЯ  обычными
делами?..
     -- џ  так  счастлив, что вы с нами! -- воскликнул  он  с обычной  своей
восторженностью. -- ‚ы знаете, ‹уиза,  Я вычитал в одной иронической  книге,
что война насылаетсЯ на того, кто тщательно готовитсЯ к защите.
     -- ‚ы верите в афоризмы? -- спросила Я.
     -- Љонечно нет, -- сказал он, -- разве можно отнести это к каким­нибудь
несчастным американским дикарЯм, на которых напали вооруженные европейцы?
     -- Љонечно, конечно,  -- сказала  Я. -- Ќо  ведь они тоже украшают себЯ
перьЯми и красками, ах, ’имоша!
     ѓосподин Њендер вернулсЯ только к  вечеру с пустыми руками. Ќа нем лица
не было.  Ћн тЯжело уселсЯ в свое  белое кресло, и Я  понЯла, что  случилось
самое худшее.
     --  Џредставьте  себе, -- сказал  он  отрешенно, -- ваши  предположениЯ
оправдались -- наш дом сгорел.
     -- Ќеужели весь?! -- удивилсЯ ’имоша.
     --  Ћ,  стены  целы,  --  странно  засмеЯлсЯ  господин  Њендер,  --  но
остального ничего нет: ни вражеских офицеров, которых Я так боЯлсЯ, ни слуг,
ни наших вещей...  -- Ћн  по­стариковски  покачал  головой. -- џ  так боЯлсЯ
встречи  с французами,  и  они  во множестве попадались  мне на  пути туда и
обратно,  но  никому из них не было до менЯ никакого дела. ‚идимо, произошло
что­то серьезное... „а, Љремль горит, и император Ѓонапарт его покинул... Ќа
моих  глазах  разбойники  убили какого­то человека...  Ќе может  быть, чтобы
французы обо мне забыли...
     …го туманные намеки, загадочность, которою он  времЯ от времени окружал
себЯ, -- все это показалось мне не очень своевременным, и все­таки Я нашла в
себе силы, чтобы сказать им по возможности бодро:
     --  Ќу  что  ж,  будем принимать  жизнь  такою, какаЯ  она  есть.  Ќаши
сетованиЯ бессильны  что­либо изменить.  -- € мне показалось, что это говорю
не Я, а какаЯ­то незнакомаЯ, сильнаЯ, терпеливаЯ женщина, вдоволь повидавшаЯ
на своем веку.
     Љонечно,  двадцать  четыре года  -- это  уже далеко не юность, но  и не
такой зрелый возраст, когда тобой руководит внушительный житейский опыт. —то
Я могла,  имеЯ  на  руках  двух  беззащитных  людей,  один из  которых почти
мальчик, а другой на грани  безумиЯ? Њы жили  в совершенно  чужом  мире.  ’а
Њосква, где  Я  имела  все  и была если не  обожаема  многочисленными своими
почитателЯми, то уж могла рассчитывать  на  их  признательность и тепло,  та
Њосква не существовала.  џ ощутила себЯ сильной, способной приспосабливатьсЯ
к  жестоким условиЯм, и  это поддерживало менЯ. ‚ нашем сказочном саду птицы
теперь не умолкали и ночью, потому что отвратительный запах гари не давал им
покоЯ. џ уже знала, что творитсЯ  за нашими стеклЯнными стенами.  „аже такое
громадное  сооружение, каким был  дворец кнЯзЯ ѓолицына,  не казалось больше
недоступным. ЏламЯ проникало всюду, а грабители и подавно. ‘ъестных припасов
уже почти не оставалось.
     ‚ одно прекрасное утро (если можно так назвать этот ужас вокруг нас) мы
обнаружили,  что слуги  наши  исчезли. ќтого следовало ожидать.  ѓосподин  и
госпожа  ‚урс подкармливали  нас, как могли.  Ќаконец  вездесущий архитектор
сообщил  нам,  что  господин  Њендер   может  стать  членом  муниципалитета,
организованного   французской  администрацией,   за  что  ему  будут  давать
продукты.  ѓосподин Њендер пожал плечами и  тотчас собралсЯ  в  путь. Ћн был
как­то странно оживлен,  и вместо  обычной бледности этих  дней на  его лице
поЯвилсЯ румЯнец. Ћн даже торопилсЯ. Ћни отправились вдвоем с  архитектором,
который тоже надеЯлсЯ на место в муниципалитете.
     -- —то­то,  видимо,  изменилось, -- сказал господин Њендер, уходЯ, -- Я
не  знаю что,  но французы менЯ старательно обходЯт... -- € он засмеЯлсЯ. --
Ѓоюсь, что фортуна будет против менЯ. Ќаверное, мое место уже занЯто. …сли Я
им не нужен как жертва, то зачем им нужно менЯ кормить?
     -- џ должна проводить вас, -- сказала  Я. -- џ  не  могу  отпустить вас
одного. ‚о всЯком случае, Я должна  знать  местонахождение  этого проклЯтого
заведениЯ.
     --  ”ранц €ванович, -- воскликнул ’имоша,  -- не  надо  им служить,  не
надо!.. Љем вы там у них будете?.. ђазве мы не найдем себе хлеба?.. Ќе надо,
миленький!..
     --  ”ранц  €ванович будет  служить,  --  сказал  архитектор  ‚урс, -- в
городском муниципалитете... ќто  же должность  советника... Ћн будет  носить
ленту через плечо, ђазве вы не хотите, чтобы в Њоскве был порЯдок?
     ѓосподин Њендер снова пожал  плечами, Я  накинула шаль (все, что у менЯ
оставалось теплого), и мы отправились. ЃасманнаЯ горела.  ЏламЯ, раздуваемое
ветром, касалось неба. „ворец Љуракиных был весь в огне,  и из  окон первого
этажа какие­то солдаты и мужики выкидывали добро...
     -- ‹уиза,  -- сказал господин Њендер, резко остановившись, -- мне не по
себе... џ не хочу, чтобы вы уходили. ’ам ’имоша. џ прошу вас...
     Њы недолго препирались, и Я вернулась обратно. Џо нашему чудесному саду
клубилсЯ дым,  и  вбежавшаЯ госпожа ‚урс крикнула, что пожар  перекинулсЯ на
наше убежище. Њогли ли мы,  опустошенные  потерЯми  и многодневной тревогой,
боротьсЯ  за свое  жилье? „а  и как это следовало делать,  кто  знал?  џ еще
попыталась руководить,  Я  велела ’имоше  хватать  постели и выносить их  на
улицу. Ћн металсЯ в дыму, пытаЯсь выполнить мою просьбу, но при этом нелепо,
по­юношески, стараЯсь  не  уронить своего достоинства;  Я прижимала к  груди
первые  попавшиесЯ  под руку  предметы,  птицы  кричали пронзительно, молЯ о
помощи, что­то скрежетало за тонкой дверью оранжереи, и чей­то стон или крик
раздавалсЯ  за  стенами.  ‘  треском полопались стекла над головой, и голоса
птиц смолкли.
     Њы бросились прочь. Џо огненному коридору выбежали мы на улицу и, найдЯ
укромное, свободное от пламени место, остановились, тЯжело переводЯ дыхание.
ѓоспожа ‚урс очутилась рЯдом с  нами, она рыдала и призывала своего супруга.
Ќевыносимый грохот  гибнущего  зданиЯ  разрывал наши  сердца.  ‘ледовало  бы
бежать прочь, закрыв глаза, но  мы не  могли этого сделать, так как с минуты
на минуту наши мужчины должны  были  поЯвитьсЯ. Ћгонь  расправлЯлсЯ со  всем
ужасающе  стремительно  и  злобно. Ѓыло  жарко  и  светло. Љазалось,  день в
разгаре, хотЯ недоброе, черное небо давно уже висело над нами.
     Њы нашли относительно безопасное место и расположились там, почти ни на
что  не  надеЯсь. ‘илы  были на  исходе.  Ќе  прошло,  как нам показалось, и
мгновениЯ, а от дворца кнЯзЯ ѓолицына оставались уже лишь дымЯщиесЯ стены, а
от нашей чудесной оранжереи -- груда развалин. ‚се было кончено. Њы лишились
всего,  если  не  считать  подушки,  унесенной  ’имошей,  и  старого  жилета
господина Њендера, который Я с отчаЯнием продолжала прижимать к груди.
     ’ак в полном оцепенении просидели мы до рассвета. ‚незапно пошел дождь.
Џервый  дождь за  времЯ  московских ужасов.  Ћн  становилсЯ  все  сильнее  и
сильнее.  Ћн  один был способен боротьсЯ с огнем, но его поЯвление оказалось
слишком поздним -- уже нечего стало  спасать,  Њосквы не было. Њы  сидели на
случайных  холодных досках,  и ’имоша,  обнЯв менЯ за плечи,  нашептывал мне
афоризмы каких­то благополучных счастливчиков из иного мира.
     Ќаконец  ЯвилсЯ  господин  ‚урс,   один.  ‹ицо  его  казалось  зеленым.
Џроисшедшее  с  нами  его  совершенно  не  удивило.  ’рЯсущимисЯ  руками  он
расстегивал  пуговицы  на  своем жилете, затем  аккуратно,  одну  за  другой
застегивал их, и так без  конца. ѓоспожа ‚урс с рыданиЯми  припала к нему. џ
оглЯдывалась  в надежде увидеть отставшего  господина Њендера, но его все не
было.  Џрошло  много  времени,  прежде   чем  господин   ‚урс  смог  немного
успокоитьсЯ и начать говорить. ‚от что он рассказал.


        ђассказ господина ‚урса

     -- ...џ предупреждал господина Њендера, дамы и господа, Я предупреждал,
что мы должны быть осторожны... ђазве нынешнЯЯ Њосква -- место длЯ бездумных
прогулок? Ќо он со своим дурацким фатализмом улыбалсЯ, как дитЯ, и не внимал
мне, и не пыталсЯ идти в обход, как  Я ему советовал, а торопилсЯ, торопилсЯ
скорее  добратьсЯ  до ’верской,  безумец  в сером  фраке, вместо  того чтобы
отсиживатьсЯ  среди развалин, покуда там шнырЯют всЯческие разбойничьи шайки
и французские  патрули, все,  вероЯтно,  пьЯные  и задыхающиесЯ от ненависти
друг к другу. Ѓедный господин Њендер, Я предупреждал его, умолЯл, что только
Я не делал, дамы  и  господа,  Я  просил его  не торопитьсЯ, потому  что мое
сердце не выдерживало,  он  утешал  менЯ  с  австрийским легкомыслием,  хотЯ
теперь Я понимаю, что это было безумие, он держал менЯ за руку очень крепко,
и мы,  словно  беззаботные  дети,  парой летели по кирпичам, бревнам,  золе,
спотыкаЯсь и хрипЯ, и нас никто не  трогал,  и Я даже подумал,  что он, быть
может,  прав,  не  желаЯ  таитьсЯ,  потому  что  мы  были не похожи  на всех
остальных,   встречавшихсЯ  нам:  длЯ   грабителей  мы   выглЯдели   слишком
беспечными, а  длЯ мирных жителей слишком стремительными...  Њожет быть,  он
был прав, дамы и господа, и нам следовало продолжать  наш полет,  но  сердце
мое не выдержало, и мы забежали в какой­то полусгоревший двор, и Я присел на
какое­то сырое бревно...  Ќо господин Њендер не мог  успокоитьсЯ, он оставил
менЯ, а сам побежал  за ворота,  чтобы оглЯдетьсЯ,  как он сам сказал, и тут
произошло следующее. џ услыхал сначала окрик, затем разговор на французском,
Я сполз со своего бревна в грЯзь и пепел и вот что услышал.
     -- ’ы­то нам и нужен, -- сказал кто­то.
     -- ‚ероЯтно, -- сказал Њендер очень спокойно.
     -- ’ы русский?
     -- „а, Я русский, -- ответил господин Њендер.
     -- Џо всему видно, что поджигатель, -- сказал один из французов.
     -- Ќа  нем фрак, -- сказал другой.  --  ђусский барин  -- это  новость.
ђазве дворЯне занимаютсЯ поджогами?
     -- ‡ачем мужику поджигать?  -- возразил первый. --  €з уцелевшего  дома
можно  больше  унести,  зачем ему поджигать? ќто вот такие господа, канальи,
жгут город! ’ы поджигатель?
     --  ‚ философском смысле да,  -- засмеЯлсЯ господин Њендер. --  џ знал,
что мы встретимсЯ.
     -- Ћн псих, -- сказал француз.
     -- —то случилось? -- спросил кто­то, вновь подошедший.
     -- ‚от поджигатель, господин капитан, он сам призналсЯ.
     --  ‡начит, нечего церемонитьсЯ,  -- сказал  капитан. --  Џусть получит
свое.
     ‡атем  Я услышал удалЯющиесЯ шаги, затем наступила тишина. ‚друг что­то
защелкало,  грЯнул  залп,  и  Я  потерЯл сознание... џ  не  виноват, дамы  и
господа, все  произошло слишком  внезапно,  да  и что  Я  мог? џ очнулсЯ уже
ночью. џ  выполз  из своего  укрытиЯ, Я плакал,  страх исчез,  Я  обошел все
окрестности  в поисках тела бедного господина Њендера, но  стараниЯ мои были
напрасны...

     Ќе буду  описывать наше горе. Ќе только город был разрушен, разрушалась
наша жизнь,  мы  были опустошены и раздавлены, мы смотрели  вокруг и друг на
друга пустыми, бессмысленными глазами, ничего не понимаЯ. „ождь продолжалсЯ,
и  пожар постепенно затихал, лишь чудовищное  шипение раздавалось  отовсюду,
словно  масло  шипело на гигантской сковороде.  Ќужно  было искать  укрытие,
голод и холод начинали мучить. ‘упруги ‚урс отправились разыскивать каких­то
знакомых.  Њы  распрощались холодно, как чужие, просто  не  было  сил ни длЯ
слов,  ни  длЯ  слез,  ни  длЯ добрых напутствий. ’имоша отшвырнул в сторону
вымокшую подушку -- последнее воспоминание о недавнем счастье, обнЯл менЯ за
плечи, и мы пошли куда глаза глЯдЯт.
     "Ћ, Я  историк, -- любил  говорить бедный господин Њендер. --  џ  много
размышлЯл над  хитросплетениЯми  судеб. џ  смог  наконец проникнуть в  тайны
человеческих  свЯзей,  и  Я  понЯл,  что  даже  случайный  жест  безвестного
обывателЯ слит  с  историей всего  человечества. Ќичто не происходит  просто
так,  а  лишь  по  законам,  установленным  свыше.  ЏонЯв  это,  Я  перестал
удивлЯтьсЯ мнимой нелепости поступков, совершаемых людьми... Љаждый поступок
внушаетсЯ нам, чтобы проверить  нас,  охладить,  заставить  опамЯтоватьсЯ...
€ногда добрые намерениЯ сказываютсЯ  злом... ‚аша  революциЯ, дорогаЯ ‹уиза,
уравнЯла  сословиЯ в правах. Ћ, как пышно она об этом провозгласила! Ќо  она
не уравнЯла их в привилегиЯх, а тем более в нравах. ”ранцузы  принесли  сюда
свои гордые знамена и под их сенью разорили целую страну".  -- "Џо войне, --
говорила  Я, -- нельзЯ  судить  о людЯх". -- "Ћ людЯх,  дорогаЯ ‹уиза, нужно
судить в дни  катастроф, а  не  тогда, когда  они живут под  бдительным оком
полиции..." -- возражал господин Њендер.
     џ плакала, вспоминаЯ  все  это,  пробираЯсь  с ’имошей по  сожженной  и
разграбленной Њоскве.  "Љто мы теперь? -- думала Я с ужасом. -- Њы нищие без
пищи и крова, беспомощные, как дети, перед силой и алчностью". ’имоша утешал
менЯ, как мог. ’рЯсЯсь от холода, он придумывал самые невероЯтные  фантазии,
которые  были  способны взбодрить,  наверное,  даже  мертвого,  но не  менЯ,
хлебнувшую из  чаши  страданиЯ. Њы заглЯдывали в уцелевшие  дома, но все они
были переполнены французами, а мне совсем не улыбалось очутитьсЯ в казарме.
     Ћднако судьбе  было угодно  не дать нам  погибнуть.  Ћна привела нас на
—истые  пруды,  и  мы  с удивлением  обнаружили,  что этот  район  почти  не
пострадал от пожара.  Џравда,  некоторые дома стоЯли с выбитыми  окнами,  но
была надежда найти хоть какое­то помещение,  где можно было бы  обсушитьсЯ и
подумать о  дальнейшем. џ почувствовала себЯ воскресшей. Љакое  счастье быть
молодой, подумала Я, ведь даже маленькаЯ надежда способна исцелить душу, еще
не  разрушенную возрастом!  џ увидела,  что и ’имоша воспрЯнул духом, и  это
менЯ утешило.
     Њы облюбовали двухэтажный каменный дом, который тоже был лишен окон, но
чьЯ­то  властнаЯ волЯ велела нам распахнуть двери  и  войти. Џеред нами  был
обширный  вестибюль,  весь  загроможденный  битым  кирпичом, досками, всЯким
хламом, осколки стекла хрустели под ногами,  деревЯннаЯ лестница, ведущаЯ на
второй этаж,  была  цела, она капризно изгибалась над всем  этим разорением,
словно обещала сказочные блаженства. ‘  тех  пор  как  мы  лишились всего, Я
перестала испытывать  страх быть  ограбленной. Ќаш внешний вид не  вызвал бы
желаниЯ у разбойников  напасть на нас. —то же касаетсЯ женской чести, то тут
Я  была полна  решимости  отстаивать  ее до  конца,  пусть  даже  до  самого
страшного. Ћни еще не знают, что значит француженка, доведеннаЯ до отчаЯниЯ,
думала Я,  прислушиваЯсь к  пустому дому.  Њы медленно  поднЯлись  на второй
этаж. Џеред нами была дверь. џ отворила  ее. Ќашим взорам предстала довольно
большаЯ  зала, лишеннаЯ  мебели, однако  она  была чиста,  и крашеные  полы,
видимо, кем­то старательно натерты,  и в окнах кое­где вместо выбитых стекол
виднелись  куски  картона,  и  по  стенам в  мирном  порЯдке  были развешаны
портреты  в тЯжелых  рамах,  в  углу  на соломе  лежали  какие­то  предметы,
покрытые конской попоной. „ве двери слева и справа вели  в другие покои.  Њы
постучались в левую. Ћтвета не последовало.  ’имоша  отворил ее, и мы попали
во вполне обжитую комнату, где все было на  месте: и застеленнаЯ кровать,  и
книжные шкафы, заполненные книгами, и кресла, и свечи в шандалах, и стол, на
котором  валЯлись исписанные  листы, а чернильница, как заметил ’имоша, была
полна чернил. Њы перешли в комнату напротив, но и она оказалась занЯтой, и в
ней были  книги,  диван с  подушкой  и одеЯлом, старинное  бюро  возле окна,
обезображенного  картоном,  заменЯвшим   стекла;  початаЯ  бутылка  вина  на
ломберном   столике  и  большой  ломоть  ржаного  хлеба  приЯтно   дополнЯли
обстановку. џ  с  грустью  понЯла,  что отсюда мы  должны  удалитьсЯ.  Њы не
постеснЯлись  разделить  пополам  чужой  хлеб,  потому что голод  становилсЯ
невыносимым,  и  вернулись  в  залу.  €  тут  Я  увидела, что  из­под попоны
выкарабкалсЯ французский  солдат. ‚  руке он  держал пистолет. ‹ицо его было
настороженным.
     -- Љакого черта вы здесь ищете? -- спросил он хрипло.
     --  Џростите,  сударь, -- ответила Я совершенно  спокойно, -- но  дверь
внизу была не заперта, и мы решили, что дом пуст...
     -- Љакого черта не заперта! -- крикнул он грозно. -- џ  сам запер ее на
два засова. -- Ќо пистолет он опустил, хотЯ глЯдел недобро. -- ‚ы французы?
     -- „а, -- сказала Я, -- и Я рассчитывала на более любезный прием.
     -- Љакие еще любезности, -- проворчал он,  -- вы что, с луны свалились?
‡десь живет господин полковник, а он страсть не любит всЯких попрошаек.
     ‘олдат был немолод, маленького роста и, судЯ по произношению, откуда­то
из­под „ижона. ”ранцузский солдат, подумала Я, разглЯдываЯ его, как странно:
мой  соотечественник  с  пистолетом  в  руке  на  —истых  прудах,  с  сухими
травинками в волосах, готовый выстрелить (ах, если бы он к тому же знал, что
Я ем хлеб его господина!)...
     --  Љогда  господин полковник узнает,  что дверь  была  не  заперта, --
сказал ’имоша, -- а ты уснул на сене, он тебЯ не поблагодарит.
     ’рудно  сказать, сколько  времени продолжались бы наши препирательства,
как вдруг дверь  распахнулась и в комнату вошел французский  полковник, а за
ним странный  господин.  Ќа нем  был  редингот­каррик из  светло­коричневого
сукна,  уже  достаточно  поношенный,  и  черные  сапоги.  ‚ысокаЯ чернаЯ  же
фетроваЯ  шлЯпа  дополнЯла  убранство,  из­под  полей  рассыпались  длинные,
начинающие  седеть волосы,  он  был плохо выбрит, на худом  его лице застыла
гримаса неудовольствиЯ, и  маленькие колючие  карие  глаза  посверкивали  из
темных впадин: в руке он держал палку внушительной толщины; двигалсЯ резко и
независимо.
     Њы стоЯли как приговоренные.  Џоложение наше  было  не  из приЯтных  --
ворвались в  чужой дом, украли  чужой  хлеб  и, пойманные с поличным, должны
были держать ответ, -- но суровое времЯ и всеобщаЯ беда, и наш унылый вид, и
бог его знает что еще превратили  наше преступление в фарс, а казнить за это
не полагалось. Љонечно, џ готова была разрыдатьсЯ, а ’имоша стоЯл побелевший
от унижениЯ, но французский полковник сказал вполне участливо:
     -- џ  вижу  страдание на ваших  лицах,  господа. ќтот прекрасный  город
оказалсЯ  и к вам слишком суровым. —то поделаешь? ‚идимо, придетсЯ  устроить
маленькую коммуну и попробовать на фоне мировой катастрофы утвердить мысль о
преобладании  разума  над  инстинктом.  ”рансуа,  --  сказал  он солдату, --
придетсЯ вам позаботитьсЯ.
     -- Ћ,  -- воскликнул солдат, -- ртов поприбавилось, господин полковник!
Ђ каждый рот в нынешней Њоскве -- это бездоннаЯ пропасть.
     -- Ќет ничего легче,  -- сказал полковник, -- как разделить наши запасы
вместо трех на пЯть частей.
     ЃлагодарЯ нашей невольной наглости  все  в  доме перевернулось.  Џравую
комнату предоставили нам с ’имошей,  а господин в рединготе, не менЯЯ в лице
неприЯзни, переселилсЯ  в левую,  к  полковнику.  ”рансуа  металсЯ по  дому,
подобно усердной птичке, таскаЯ сено, переносЯ вещи из комнаты в комнату. Њы
тем временем привели себЯ в порЯдок, насколько позволЯли условиЯ.
     ќто,  как оказалось, дом господина в рединготе, который уже должен  был
погибнуть  окончательно,  но  по счастливой случайности  полковник и  хозЯин
возникли  перед  солдатами­грабителЯми.  Ѓыло несколько  выстрелов  с той  и
другой стороны, но разбойники устрашились и исчезли. Џравда, хозЯева Явились
с некоторым опозданием,  многое  было уже разбито  и уничтожено или  исчезло
вовсе,  но  на  втором  этаже  кое­что  удалось  спасти,  и  там можно  было
существовать.
     ’имоша  схватилсЯ  за книги,  но листал их как­то рассеЯнно,  а  на мои
вопросы отвечал больше из вежливости. ‚ообще он очень изменилсЯ за последние
дни, и обычнаЯ его склонность к шуткам даже в трудные минуты  теперь угасла.
Ћ чем  он  думал,  Я не догадывалась, душа  его была мне недоступна.  —то­то
надломилось  в этом  молодом  человеке, хотЯ Я  замечала, как  неведомые мне
тайные страсти продолжали в нем бушевать.
     Њы  были  временно  спасены,  но  это  не  проЯснЯло  нашего  будущего.
Ћтмывшись от грЯзи и пепла, мы стали  немного походить на людей,  да Я  еще,
как сумела, позаботилась о прическе.  Ќаконец ЯвилсЯ ”рансуа и пригласил нас
к  ужину.  Ѓоже,  как  это  звучало!   Њы  торжественно  перешли  в  комнату
полковника, где в камине пылали какие­то доски и на  маленьком столике возле
караваЯ  черного хлеба  возлежал  кусок  армейской  ветчины, и уже  знакомаЯ
початаЯ бутылка вина возвышалась над всем этим печальным изобилием.
     -- Ќаш народ не приучен быть предоставлен самому себе, -- сказал хозЯин
дома, продолжаЯ  свою  речь, когда  мы вошли, --  он нуждаетсЯ  в постоЯнной
опеке. ‚аш французский дьЯвол, которого вы разбудили, не соответствует нашим
склонностЯм.  Њожет быть, он хорош длЯ вас, хотЯ, судЯ  по тому, что  вы так
поспешно  установили во  ”ранции  империю,  его  искусительные  нашептываниЯ
перестали вас прельщать тоже...
     -- Ќу что же,  -- отозвалсЯ полковник вполне дружелюбно, -- империЯ все
же  не вернула нас к рабству. ђазумеетсЯ, в девЯностые годы мы пролили много
своей крови, надеЯсь таким образом утвердить  в обществе новые замечательные
лозунги... џ вижу, как  загорелись ваши глаза при слове "кровь", но разве вы
меньше пролили  своей и  чужой крови, пытаЯсь устанавливать свой  порЯдок  в
…вропе?
     Џолковник любезно пригласил нас к столу, и мы принЯлись за трапезу.
     --  …сли бы  корсиканец, вместо того  чтобы торопитьсЯ  в Њоскву  после
Ѓородина,  свернул бы на  Љалужскую дорогу и  отрезал нас от продовольствиЯ,
считайте, что русской армии уже не было бы, -- сказал хозЯин дома, -- вместо
армии была бы толпа недоумевающих  патриотов... ќто недоумение  заставило бы
их задуматьсЯ  о причинах кровопролитиЯ и многого другого, что  унижает наше
общество... Ђ когда человек задумываетсЯ, он уже близок к истине...
     -- ‚ы рассуждаете как человек, длЯ которого эта дурацкаЯ война  -- лишь
повод длЯ размышлений, -- засмеЯлсЯ полковник.
     ‹ицо хозЯина дома скривилось.
     --  ђазве  бывают  войны  не дурацкие?  --  проворчал  он.  -- ‚ыпейте,
выпейте. ‹ишившись всего, Я хочу извлечь из этого пользу длЯ  будущего. Ђ вы
покуда  стараетесь в Њоскве утвердитьсЯ, обогретьсЯ, отъестьсЯ,  собратьсЯ с
духом, чтобы  не  пасть в глазах мирового  мнениЯ.  џ слышал, что корсиканец
распорЯдилсЯ выписать из Џарижа Com die Francais ?
     --  ‚ерьте  мне, --  сказал  полковник,  --  мы  идем навстречу мрачной
будущности. Њосква уничтожена, армиЯ деморализована, кавалериЯ погибла; если
нас застигнет теперь  и зима, то Я  не знаю,  что спасет  нас от катастрофы.
Ѓоюсь, что и гений императора здесь бессилен...
     •озЯин  дома  не  глЯдел  в  нашу  сторону,  он  почти не  ел, но  зато
отхлебывал вино  непрерывно маленькими глоточками. Ѓыло  такое ощущение, что
Њосква вымерла, что  за  окнами, прикрытыми  картоном,  бескрайнЯЯ выжженнаЯ
равнина и лишь мы одни, чудом уцелев, едим, пьем  и продолжаем опасные споры
минувших  времен.  џ хотела  сказать  им: "Ћпомнитесь,  господа. …ще  не все
потерЯно. …сть  любовь, есть воспоминаниЯ о лучших днЯх, есть слабаЯ надежда
не погубить этого  окончательно, Я, наконец, могу  спеть вам лучшую из своих
шансонеток, которую  Я пела  когда­то, даже не  подозреваЯ, сколь слаба она,
чтобы облагородить людей".  Ќо Я промолчала, Я мельком глЯнула на ’имошу, он
ел, и лицо его было отрешенным.
     -- —то скажете вы, госпожа Ѓигар? -- обратилсЯ ко мне полковник.  -- Ќе
слишком ли мы запоздали в попытках установить истину?
     -- Љак странно, -- сказала  Я,  -- вы сидите,  пьете вино на развалинах
Њосквы, делитесь куском хлеба...
     -- Ќет, дорогой †орж, -- сказал хозЯин, не обращаЯ на менЯ вниманиЯ, --
хотЯ  среди  нас  и  есть  отдельные  личности, вызывающие  лишь  брезгливое
чувство, но в целом мы те, кто есть главнаЯ  ценность нации... Ђ вы твердите
о равенстве в правах...
     ‚ продолжение разговора Я почти все времЯ смотрела на него. ’рудно было
отвести  глаза от  этого худого сильного лица с брезгливым  ртом. Ќесчастна,
наверно, женщина, отдавшаЯ ему свое сердце, думала  Я. ќто был умный тЯжелый
господин,  длЯ  которого, видимо, не существовало ничего,  кроме собственных
убеждений. Њне встречались  в  жизни  подобные  люди, и Я погружалась  в  их
гибельный  огонь,  но присущий  мне здравый смысл всегда в последнюю  минуту
спасал  менЯ от  рокового  исхода.  Ќынче,  думала  Я,  Я так  опустошена  и
измучена, что  это  холодное пламЯ мне  не  опасно.  Ћднако все  смотрела  и
смотрела на него. Џолковника звали †орж Џасторэ, хозЯина -- господин ‘вечин.
     ”рансуа принес откуда­то еще  несколько бутылок. ‘вечин  отхлебывал  не
переставаЯ.
     Џасторэ был ко мне  предельно внимателен, как  может быть  внимателен к
женщине пожилой  мужчина, оказавшийсЯ  в столь необычных обстоЯтельствах. Ћн
все времЯ  подливал мне вина, пододвигал еду, улыбалсЯ, дружески кивал,  и Я
бы не удивилась, если бы в какой­то момент  ему захотелось погладить менЯ по
руке.
     --  Џодумать только, -- сказал он  мне тихо, -- пьем  вино  в  обществе
очаровательной дамы, как будто где­то в Љлиши или на ‘ен­„ени!
     -- ќто очень трудно представить, -- сказала Я.
     -- Ѓыть может, все только сон, и это не Њосква, а выдумка моего старого
мрачного друга господина ‘вечина?.. ‚ы не фантазиЯ?
     ’ут, не обременЯЯ их  излишними догадками, Я  принЯлась  рассказывать о
своей  жизни,  что, видимо, было  им интересно, ибо †орж Џасторэ весьма живо
реагировал, поддакивал мне и  понимающе кивал, а господин  ‘вечин, наливаЯсь
вином, слава богу, не прерывал моего рассказа.
     --  €  вот  теперь,  господа, Я  встретилась с  вами,  --  сказала Я  в
заключение, -- и  менЯ поразила ирониЯ жизни, называйте это  как хотите, то,
что  свело нас  воедино, француза и русского,  за  одним столом среди  этого
ужаса...
     -- ‚о­первых, -- сказал Џасторэ,  -- мы с господином ‘вечиным -- старые
приЯтели  еще по  ‘орбонне;  во­вторых,  Я  не захватчик, а, видимо,  жертва
недомыслиЯ  или,  если  хотите,  любопытства,  в  чем  глубоко  раскаиваюсь;
в­третьих, Я участник одной мистической истории,  котораЯ  свЯзывает  менЯ с
ђоссией  прочными невидимыми узами.  ‚ двух словах. ‘лучилось так, что  менЯ
взЯли  в плен однажды  под  ѓжатском четверо  мужиков и доставили  к  своему
барину. ќто был хромой отставной генерал, живший в своем имении, а где -- не
помню.  (‚ этот  момент  ’имоша  шумно вздохнул.) Ћн, представьте,  накормил
менЯ,  обогрел  и  отправил невредимым обратно,  хотЯ Я был его врагом.  ќто
можно было бы приписать душевному порыву,  великодушию  отчаЯниЯ или  просто
капризу,  но ниточка, как оказалось, тЯнулась в иные времена, когда генерал,
раненный в ногу под Ђустерлицем, лежал,  умираЯ, на  льду ‡ачанского  озера.
Џредставьте себе,  Ѓонапарт проходил  мимо, услыхал  стоны  и приказал своим
адъютантам  спасти раненого русского. Ћдин  из адъютантов, побывав в ледЯной
воде,  впоследствии  скончалсЯ  от воспалениЯ  легких...  Ѓонапарт  захватил
Њоскву, но получил сгоревшие развалины. Љак видите, все в этой жизни свЯзано
меж собой, и не исключено, что наша встреча -- звено в цепочке общих судеб.
     -- ‚ы не драгун? -- спросил побледневший ’имоша.
     --  Ћ  нет,  милый  друг, -- сказал полковник, -- Я  интендант разбитой
армии.
     ’имоша резко поднЯлсЯ и, сославшись на усталость, покинул нас.
     -- ќто ваш брат? -- спросил господин Џасторэ.
     -- Џочти, -- сказала Я печально.
     -- Љакой загадочный ответ! -- воскликнул он. -- Ћн, видимо, обиделсЯ на
наше невнимание?
     -- Ћн  устал, -- сказал господин ‘вечин раздраженно,  --  разве  вы  не
заметили, что это совсем мальчик? Ћн отоспитсЯ,  порозовеет и тогда засыплет
вас вопросами: что, зачем и почему?
     џ  продолжала  краем   глаза   наблюдать  за  ним,   любезно  улыбалась
полковнику,  размЯкшему  подобно  большинству пожилых  мужчин, оказавшихсЯ в
обществе  хорошенькой  молодой  женщины,  но  мысли  мои были  неотступно  с
’имошей;   его   молчание,  сосредоточенность  на  чем­то,  мне   неведомом,
переполнЯли менЯ тревогой.  Ћн  что­то решает,  думала  Я, какие­то фантазии
теснЯтсЯ  в  его  голове, и  они мне  недоступны.  €  вдруг  Я похолодела: Я
вспомнила, как покинул менЯ обворожительный ‘троганов, и даже  любовь ко мне
бессильна была остановить  его; как исчез поручик ЏрЯхин, словно  вылетел из
зимнего голицынского сада, скрываЯсь под  личиной мужика;  как ’имоша бредил
бегством  и  порывалсЯ  сводить  свои  непременные  счеты  с  Ѓонапартом,  с
господином  Џасторэ, с  драгунами, с гренадерами... џ  понЯла, что  детство,
розовевшее на его щеках, кончилось и этот высокий худощавый юноша с большими
черными  бархатными  глазами  созрел  длЯ  того,  чтобы  взЯтьсЯ  за  саблю,
пренебрегаЯ моей французской нежностью  и жалостью моей к  ним ко всем... Ћн
исчезнет, подумала Я, исчезнет, лишь Я одна останусь среди этого разорениЯ и
смрада, пришелица с песнЯми, непригодными длЯ облагораживаниЯ людей.
     --  —то с вами? --  спросил полковник. -- ‚ас напугал  этот разрушенный
мир?
     џ хотела  объЯснить ему  мое состоЯние, но это было нелегко -- не  было
слов. ‚от сейчас, казалось мне, послышатсЯ шаги ’имоши, жесткие и четкие, он
пройдет по пустынной зале мимо спЯщего ”рансуа, хлопнет дверью, спуститсЯ по
лестнице, минует  вестибюль, расшвыриваЯ обломки  кирпичей и стекол, откинет
засовы  и отправитсЯ мимо ночных развалин,  презираЯ  грабителей, туда,  где
исчезли  мой позабытый ‘троганов,  случайный  ЏрЯхин, растворЯсь  во  мраке,
смешиваЯсь с полчищами вооруженных мужиков...
     -- ‚ам надо  отдохнуть,  -- сказал господин Џасторэ,  -- набратьсЯ сил.
Љто знает, что ждет нас впереди.
     --  Џожалуй,  -- мрачно  отозвалсЯ хозЯин разоренного  дома, -- Я устал
находитьсЯ во французском обществе. ‚место вольтеровской иронии Я вижу кусок
армейской ветчины. …е коптили под ‘моленском.
     џ  понЯла,  что  бессильна  остановить  ’имошу.  Њне не  удержать  его.
Ќапрасны будут  мои слезы и причитаниЯ. Ќет слов, способных  поднЯтьсЯ  выше
крови... € тут Я отчетливо услыхала его шаги. џ тихо вскрикнула. Ќо он вошел
в комнату как  ни в  чем не  бывало  и при свете догоравших свечей показалсЯ
гигантом. ‘лава богу, подумала Я, он снова здесь!
     --  ’ам,  в зале, --  сказал  он господину ‘вечину, -- Я увидел портрет
дамы, лицо ее  показалось мне знакомым. џ мучаюсь и не могу вспомнить, где Я
ее видел.
     ѓосподин ‘вечин через плечо взглЯнул на ’имошу и вдруг улыбнулсЯ... ќто
была  ослепительнаЯ  молодаЯ  улыбка, так не соответствовавшаЯ его мрачному,
жесткому  лицу.  ‚  кольце  седеющих  волос  вдруг   что­то  давно  умершее,
безвозвратное, милое  вспыхнуло,  словно в  комнате  загорелись новые свечи.
Ќеужели и Я в преклонные годы  буду пугать окружающих  такой же случайной  и
внезапной приметой минувших счастливых дней, подумала Я.
     -- „ама? -- спросил господин ‘вечин удивленно.
     -- „ама с большими синими глазами, -- сказал ’имоша.
     --  Ђх, дама, -- протЯнул помолодевший хозЯин. -- ‚ы  смогли разглЯдеть
ее в темноте?
     -- Ќет, Я был со свечой.
     -- Ђх, со  свечой, -- откликнулсЯ господин  ‘вечин.  -- Џри свете одной
свечи она выглЯдит загадочно, не правда  ли? -- € отпил вина. --  Џри  свете
двух свечей это уже владелица семисот душ, жаждущаЯ их устроить. -- Ћн снова
отхлебнул. --  Џри  свете  трех  свечей, милостивый  государь,  вы  заметите
смешение  французской моды, губернского самомнениЯ, уездного  здравомыслиЯ и
деревенского здоровьЯ. -- Ћн шумно вздохнул. -- Џри четырех же свечах станет
очевидным,  что у  нее  и  у  менЯ все в  прошлом... ЌельзЯ армии  Ѓонапарта
вернутьсЯ во  ”ранцию  в  прежнем, неизменном  количестве, как  невозможно и
Њоскву увидеть прежней, разве лишь в сновидениЯх...
     Ћн вновь поник  и  отворотилсЯ, а мы вышли в залу. Ќа  стене мы увидели
этот  портрет  прЯмо  над травЯным  ложем  беднЯжки  ”рансуа, вынужденного с
ружьем в руках нести караульную службу перед домом.
     ѓлаза  были  действительно  громадны  и  занимали   пол­лица.  Ѓезумный
живописец не сдерживал  разгорЯченной фантазии. …е  высокий  лоб был прикрыт
тафтЯным  шарфом,  лицо  проступало  из  пены  светло­зеленых  кружев,  чуть
розовели щеки... Ћна  разглЯдывала нас с  бесцеремонностью,  и Я чувствовала
себЯ униженной.  џ вспоминала еще совсем недавние времена, когда,  блистаЯ в
кругу  своих  друзей, вызываЯ их восхищение,  оставалась все  той же ‹уизой,
исполненной добра  и мЯгкосердечиЯ,  но  эта дама была  придумана  природой,
чтобы посмеЯтьсЯ над нашими обыденными слабостЯми.
     џ  поймала себЯ  на том,  что невольно  сравниваю  нас обеих,  как  это
принЯто  среди женщин,  но тайнаЯ обида не затухала в моем сердце. ќто  была
женщина  с богатым  воображением,  но  не склоннаЯ к  мелким  фантазиЯм, ее,
видимо,  никогда  не заботило,  что думают  о ней,  а лишь то,  что она сама
думает  о других...  џ прищурилась как могла  оскорбительней, она оставалась
спокойна;  Я  погрозила  ей пальцем,  она  не  откликнулась.  џ  попробовала
рассмеЯтьсЯ над собственным высокопарным вздором,  но тут же подумала о том,
кто говорил о  ней  так  странно,  с внезапною улыбкою  на лице, с  хмельной
утонченностью  и  с  хмельным  же ожесточением.  Ћн,  этот  жесткий,  седой,
одинокий, из тех, что возникали и на моем пути, очаровываЯ и притЯгиваЯ,  но
никогда  не желаЯ мне добра, он выбрал ее, это было видно, но почему? €ли  Я
все­таки  настолько   была   француженка,  что  понимание   этого  было  мне
недоступно? Ќо если не кровь, разве не  русскаЯ боль клокотала во мне? ђазве
Я  не  привЯзалась всем сердцем и  душой к  этой  несчастной стране  и разве
нынешнее рубище  на мне  не  было верным свидетельством  моего  общего с нею
страданиЯ?
     Џока Я рассматривала этот портрет, ’имоша тихо удалилсЯ.
     -- ЉакаЯ загадочнаЯ дама! -- сказал полковник. -- € как по­женски вы ее
рассматриваете.
     Њне  было не  до  шуток.  Ћн  это  понЯл  и  воротилсЯ  к  своему другу
осторожно, на цыпочках. џ осталась наедине с этой благополучной незнакомкой,
еще  не  знающей,  что предстоит впереди. Љогда Я вернулась, господин ‘вечин
взглЯнул на  менЯ,  и вновь  внезапнаЯ улыбка осветила  его. ‚ино разгладило
черты его лица, оно стало мЯгче, в глазах застыл  туманный интерес. "Ќеужели
он  ее любит?" -- подумала Я. €  вновь в зале  прозвучали  ’имошины  шаги, и
затихшаЯ было тревога сковала менЯ.
     -- ‚ыпейте  вина,  --  сказал ‘вечин  и  протЯнул мне бокал, -- выпейте
вина, и вам не  захочетсЯ придавать значениЯ  мелочам.  --  €, отвернувшись,
продолжал:  --  †енщина  на   развалинах  мира...  ”ранцуженка,  не  знающаЯ
предрассудков.
     -- ‘коро мы покинем  Њоскву, -- сказал полковник, -- Я это  обещаю. “же
все сложилось так, что даже амбициЯ императора бессильна...
     -- џ  почти  установил,  --  проговорил  господин ‘вечин, -- что одному
человеку   не  под  силу   осуществить   мировую   катастрофу,   какими   бы
замечательными именами он ее ни награждал. ђазумеетсЯ, он может обмануть нас
с  вами,  и мы  ему поможем, хотЯ потом спохватимсЯ... € он и мы  равны пред
ликом высших  сил,  которым зачем­то понадобилось  на  времЯ подвергнуть нас
обману...  Ђ  так,  в  общем,  все  течет  помаленьку  в нужном направлении,
пренебрегаЯ  нашими  капризами и  амбициЯми. ‚ременный успех  -- это  еще не
успех. „аже волки, разорвав  глотку сопернику,  не торжествуют, в отличие от
гладиаторов и процентщиков.
     -- ‡абавно, -- воскликнула Я, -- все течет  помаленьку,  и  мы  простые
жертвы этой вечной реки?
     -- Ђ разве злодеи бессмертны? -- усмехнулсЯ господин ‘вечин.
     аги удалЯлись. џ  бросилась  в залу, оттуда в комнату. ’имоша спал  на
сене, накрывшись  солдатским  плащом.  ‡а  разбитыми  окнами стоЯла  тишина.
Ћсторожно ступаЯ,  Я отправилась  обратно. "Њожет  быть,  все  устроитсЯ, --
обреченно подумала Я, -- и утром мы увидим Њоскву невредимой. џ  надену свой
лучший  нарЯд,  мы кликнем извозчика  и отправимсЯ к Ѓобринским на последний
сентЯбрьский  бал!"  Њне  захотелось  утешить этих пожилых  мужчин, сознание
которых  было  выше  примитивного   сведениЯ  счетов,  чем  с  удовольствием
занимались пока еще остальные, остающиесЯ в живых. Ќо что Я могла?
     -- ѓоспода,  --  сказала  Я,  входЯ, -- хотите, Я  спою вам?  Ќаперекор
всему, что происходит...
     --  Ќичего  не  происходит,  -- с  милой улыбкой  ответил  мне господин
‘вечин,  -- все уже произошло.  €ли вы надеетесь что­то  поправить? -- €  он
предложил  мне жестом сесть рЯдом. џ  села. Ћн положил руку мне  на плечо. €
мне захотелось, глЯдЯ  ему в лицо, прижатьсЯ к нему и  заплакать. -- ‚ы  всЯ
дрожите,  --  сказал он  участливо. -- Џасторэ, мы будем пить до утра, а там
что Ѓог пошлет...
     -- Ќет, господа, -- сказал полковник вЯло, --  вы  как знаете,  а мне с
утра предстоит большаЯ напраснаЯ работа.
     -- Љто вы? -- спросил менЯ ‘вечин.
     “ менЯ кружилась голова.
     -- џ  беднаЯ французскаЯ певичка, --  ответила Я шепотом, -- попавшаЯ в
вашу безумную игру и притворЯющаЯсЯ мудрой...
     Ћн засмеЯлсЯ. Њы чокнулись. "Ќеужели он любит ее?" -- подумала Я.
     ‚незапно за  дверью, теперь уже совершенно отчетливо, зазвучали шаги. џ
отвела его руку  и бросилась туда. Ћ нет, не удерживать, а лишь попрощатьсЯ,
прижатьсЯ,  обнЯть худенькую шейку, прикоснутьсЯ  губами к его  щеке, что­то
сказать,  выкрикнуть,  разрыдатьсЯ:  как  подсказывает  природа  --  женское
напутствие дольше хранит. …сли нельзЯ удержать, то хоть уберечь... џ вбежала
в  комнату. ’имоша спал, накрывшись  с головой  солдатским плащом. џ села  в
изнеможении  на диван и почувствовала,  что терЯю силы. ‘теариноваЯ свеча на
столике догорала.  ђаскрытаЯ книга желтела под  ней. —ернильница, перо, лист
бумаги -- мир поэта, столь скромный и столь значительный... џ  разглЯдела на
листе свое имЯ...

     <i>„орогаЯ ‹уиза!</i>
     <i>ЋставатьсЯ  здесь  Я больше не могу.  џ  узнал, что возле ‚сехсвЯтского
видели наших казаков. ’ам менЯ,  конечно, не ждут, но менЯ  не ждут нигде, и
потому мне следует  торопитьсЯ. Џередайте полковнику, что он был  в плену  у
моего  деда,  который  теперь погиб  от