а были военные, в пыльных сапогах, в мокрых
от пота, липших к плечам гимнастерках, с "сидорами", как  тогда  звали
вещевые мешки, за плечами. ‚от на залитую солнцем улицу  вырвалась  из
переулка длиннаЯ колонна пыльных грузовиков  с  помЯтыми  крыльЯми,  с
простреленными  стеклами  кабин.  ‡апыленные  бойцы  в  плащ-палатках,
развевавшихсЯ за плечами, сидЯ в расхлЯбанных  деревЯнных  кузовах,  с
интересом оглЯдывались кругом. Љолонна двигалась, обгонЯЯ троллейбусы,
легковые машины, трамваи, как живое напоминание о том, что  неприЯтель
здесь, близко. Њересьев проводил колонну долгим взглЯдом. ‚от прыгнуть
бы в этот пыльный кузовок, а к вечеру, глЯдишь, был бы уже на  фронте,
на родном аэродроме! Ћн представил себе свою землЯнку, в  которой  они
жили вместе с „егтЯренко, нары, устроенные на козлах из  елок,  острый
запах смолы,  хвои  и  бензина  от  самодельной  лампы,  сделанной  из
сплющенного сверху снарЯдного стакана,  вой  прогреваемых  моторов  по
утрам и не затихавший ни днем ни ночью шум сосен над головой. ‡емлЯнка
эта представилась покойной, уютной, настоЯщим домом. ќх,  поскорее  бы
туда, в эти болота, которые летчики проклинали за сырость, за топкость
грунта, за непрерывный комариный звон!
   „о памЯтника Џушкину Ђлексей еле дошел. Џо пути  он  несколько  раз
отдыхал,  опираЯсь  обеими  руками  на  палку   и   делаЯ   вид,   что
рассматривает какие-то пустЯчки, выставленные  в  запыленных  витринах
промтоварных магазинов. ‘ каким удовольствием он сел... нет, не сел, а
повалилсЯ на теплую, разогретую солнцем  зеленую  скамью  недалеко  от
памЯтника, повалилсЯ и  вытЯнул  ноющие,  затекшие,  натертые  ремнЯми
ноги. Ќо радостное настроение не схлынуло, несмотрЯ на  усталость.  “ж
очень хорош был этот Яркий день! Ѓездонно  было  небо,  простиравшеесЯ
над каменной женщиной, стоЯщей на угловой башне крайнего дома. ЊЯгкий,
ласковый ветерок тЯнул вдоль бульвара свежий и сладкий запах  цветущих
лип. ‡адорно звенели и дребезжали трамваи, и славно смеЯлись маленькие
москвичи, бледные,  худенькие,  сосредоточенно  рывшиесЯ  в  теплом  и
пыльном песке у подножиЯ памЯтника. —уть поодаль, в глубине  бульвара,
за веревочной изгородью, под конвоем двух румЯных девах в  щеголеватых
гимнастерках серебрилась огромнаЯ сигара  аэростата,  и  этот  атрибут
войны показалсЯ Њересьеву  не  ночным  сторожем  московского  неба,  а
большим и добродушным зверем, бежавшим из зоопарка и дремавшим  сейчас
на бульваре в холодке под цветущими деревьЯми.
   Њересьев зажмурил глаза, подставлЯЯ улыбающеесЯ лицо солнцу.
   ‘начала малыши не обратили  вниманиЯ  на  летчика.  Ћни  напоминали
воробьев на подоконнике сорок второй  палаты.  Џод  веселый  их  щебет
Ђлексей всем своим существом впитывал солнечное тепло и  уличный  шум.
Ќо вот  один  босой  мальчуган,  удираЯ  от  приЯтелЯ,  споткнулсЯ   о
вытЯнутые ноги летчика и полетел на песок.
   Ќа мгновенье круглаЯ  рожица  его  исказилась  плаксивой  гримасой,
потом на ней поЯвилось озадаченное  выражение,  сменившеесЯ  настоЯщим
ужасом. Њальчуган вскрикнул и, со страхом глЯнув на ЂлексеЯ,  пустилсЯ
прочь. ‚сЯ ребЯчьЯ стайка собралась возле него и что-то долго тревожно
чирикала, искоса поглЯдываЯ на летчика. Џотом медленно и опасливо  она
стала приближатьсЯ.
   Џоглощенный своими думами, Ђлексей не видел всего этого. Ћн заметил
мальчуганов, смотревших на него с удивлением и страхом, и только тогда
до сознаниЯ его дошел их разговор.
   - € все ты, ‚итамин, врешь! ‹етчик как летчик, старший лейтенант, -
серьезно заметил бледный и худой паренек лет десЯти.
   - € не вру. ЏровалитьсЯ  мне,  честное  пионерское,  -  деревЯнные!
ѓоворю вам: не настоЯщие, а  деревЯнные,  -  оправдывалсЯ  круглолицый
‚итамин.
   Њересьева точно в сердце укололи. € сразу не так уж  Ярок  и  весел
показалсЯ  ему  день.  Ћн  поднЯл  глаза,  и  от  взглЯда  его  ребЯта
попЯтились, продолжаЯ смотреть ему на ноги. ‡адетый за живое,  ‚итамин
задорно напирал на худенького:
   - Ќу, хочешь, спрошу? „умаешь, струшу? „авай на спор!
   Ћн вдруг отделилсЯ от стайки и, осторожно  ступаЯ,  готовый  каждую
минуту сорватьсЯ, как  это  делал  воробей  "Ђвтоматчик",  стал  боком
приближатьсЯ к Њересьеву.
   - „Яденька старший лейтенант, - сказал  он,  весь  напрЯгаЯсь,  как
бегун на старте перед рывком. - „Яденька, у вас какие ноги - настоЯщие
или деревЯнные? ‚ы инвалид?
   € тут он, этот похожий на воробьЯ  мальчуган,  заметил,  что  карие
глаза летчика заплывают слезами. …сли бы Њересьев вскочил,  заорал  на
него, бросилсЯ  бы  за  ним,  размахиваЯ  своей  диковинной  палкой  с
золотыми буквами, это не произвело бы на него такого  впечатлениЯ.  Ќе
умом - нет, воробьиным своим сердчишком мальчуган почувствовал,  какую
боль он причинил этому смуглому военному, сказав слово  "инвалид".  Ћн
молча отступил в притихшую толпу приЯтелей, и та тихо  исчезла,  точно
растаЯла в знойном  душистом  воздухе,  пахнущем  медом  и  разогретым
асфальтом.
   Љто-то назвал его по имени. Ћн сразу вскочил. Џеред ним была Ђнюта.
Ћн сразу узнал ее, хотЯ в жизни она была не такаЯ хорошенькаЯ, как  на
фотографии. “ нее было бледное, усталое лицо, она была  в  полувоенной
форме - гимнастерке и сапогах. ‘таренькаЯ пилотка  пирожком  лежала  у
нее поверх прически. Ќо глаза, зеленоватые выпуклые глаза, смотрели на
Њересьева  так  светло  и  просто,  излучали  такое  дружелюбие,   что
неизвестнаЯ эта девушка показалась давно знакомой, точно выросли они с
ней на одном дворе.
   Њгновение они молча изучали друг друга.
   - џ вас совсем другим себе представлЯла.
   - Љаким же это?.. - Њересьев чувствовал, что не в силах  согнать  с
лица не очень уместную улыбку.
   - „а таким... как  бы  это  сказать...  героическим,  высоким,  ну,
сильным, что ли, с такой вот  челюстью  и  с  трубкой,  обЯзательно  с
трубкой... Њне ѓриша о вас столько писал...
   - ‚от ѓриша ваш - это действительно герой! - перебил ее Ђлексей  и,
увидев, как девушка просиЯла, продолжал, подчеркиваЯ  слово  "у  вас",
"ваш": - Ћн у вас настоЯщий человек. џ - что, а он, ваш-то ѓриша,  он,
наверно, вам ничего о себе не рассказывал...
   - ‡наете что, Ђлеша... ‚ас можно называть Ђлешей? џ так привыкла по
его письмам... “ вас дел больше в Њоскве нет? „а? Џойдемте ко  мне,  Я
уже отдежурила, у менЯ целые сутки свободные. Џойдемте!  “  менЯ  есть
водка. ‚ы любите водку? џ вас угощу.
   Ќа миг откуда-то из глубины памЯти глЯнуло на ЂлексеЯ и  подмигнуло
ему хитрое лицо майора ‘тручкова: дескать, видишь, живет одна,  водка,
ага! Ќо ‘тручков был так посрамлен, что Ђлексей ему теперь ни на  грош
не верил. „о вечера оставалось много времени, и они пошли по бульвару,
весело болтаЯ, как старые добрые друзьЯ. …му было приЯтно, что девушка
эта еле сдержалась, кусаЯ губы, когда он рассказывал о том, какаЯ беда
постигла ѓвоздева в начале  войны.  ‡еленоватые  глаза  ее  светились,
когда он описывал его военные приключениЯ. Љак она гордитсЯ  им!  Љак,
всЯ зардевшись, выспрашивает о нем все новые и новые подробности!  Љак
негодует, рассказываЯ о том, что ѓвоздев ни с того ни с  сего  прислал
ей вдруг свой денежный аттестат! € почему он так неожиданно сорвалсЯ и
уехал? Ќе предупредил, не оставил  записки,  не  дал  адреса.  ‚оеннаЯ
тайна? Ќо какаЯ же  это  военнаЯ  тайна,  когда  человек  уезжает,  не
простившись, и потом ничего не пишет?
   - Љстати, почему вы мне по телефону так  старательно  подчеркивали,
что он отращивает бороду? -  спросила  Ђнюта,  испытующе  взглЯнув  на
ЂлексеЯ.
   - ’ак, сбрехнул, чепуха, - попыталсЯ уклонитьсЯ Њересьев.
   - Ќет, нет, скажите! џ не отстану, скажите. ќто тоже военнаЯ тайна?
   -  ЉакаЯ  же  тут  тайна!  „а  просто  это  профессор  наш  ‚асилий
‚асильевич ему...  прописал,  чтобы  он  девушкам...  чтобы  он  одной
девушке больше нравилсЯ.
   - Ђх, вот что, теперь Я все понимаю. ’а-а-а-ак!
   Ђнюта как-то сразу потускнела, стала старше, точно выключилсЯ  свет
в выпуклых зеленоватых глазах, вдруг стали заметнее бледность ее лица,
крохотные, точно иголкой прочерченные морщинки на лбу и у глаз. €  всЯ
она, в старенькой гимнастерке, с выгоревшей  пилоткой  на  темно-русых
гладких волосах, показалась Ђлексею очень усталой и утомленной. ’олько
Яркий, сочный маленький ее рот с едва  приметным  пушком  и  крохотной
родинкой-точкой над верхней губой  говорил,  что  девушка  совсем  еще
молода, что врЯд ли ей стукнуло и двадцать лет.
   ‚  Њоскве,  бывает,  идешь,  идешь  по  широкой  улице,  под  сенью
красавцев домов, а потом свернешь с этой  улицы,  сделаешь  в  сторону
шагов десЯть - и перед тобой старый пузатый домик, вросший в  землю  и
смотрЯщий тусклыми от старости стеклами маленьких окон.  ‚  таком  вот
домике и жила Ђнюта.  Ћни  поднЯлись  по  узкой,  тесной  лесенке,  на
которой пахло кошками и керосином, на  второй  этаж.  „евушка  открыла
ключом дверь. Џерешагнув через стоЯщие меж дверьми, на холодке,  сумки
с провизией, миски и котелки, они вошли в темную и пустую кухню, через
нее - в коридорчик, заставленный и завешанный, и оказались у небольшой
двери. •уденькаЯ старушка высунулась из двери напротив.
   - Ђнна „аниловна, там вам письмо, - сказала она и, проводив молодых
людей любопытным взором, скрылась.
   Ћтец Ђнюты был преподавателем. ‚месте с институтом эвакуировались в
тыл и родители Ђнюты. „ве  маленькие  комнаты,  тесно,  как  мебельный
магазин, заставленные старинной мебелью в полотнЯных чехлах,  остались
на попечении  девушки.  Ћт  мебели,  от  старых  шерстЯных  портьер  и
пожелтевших занавесей, картин, олеографий,  от  статуэток  и  вазочек,
стоЯвших на пианино, тЯнуло духом сырости и запустениЯ.
   - ‚ы извините, Я на казарменном положении: из госпиталЯ хожу  прЯмо
в институт, а сюда так,  наведываюсь,  -  сказала  Ђнюта,  краснеЯ,  и
поспешно вместе со скатертью стЯнула со стола всЯческий мусор.
   Ћна вышла, вернулась, постелила скатерть и аккуратно одернула краЯ.
   - Ђ если домой вырвешьсЯ, так устанешь, что еле дойдешь до дивана и
спишь не раздеваЯсь. “ж где тут убиратьсЯ!
   —ерез несколько  минут  уже  пел  электрический  чайник.  Ќа  столе
сверкали старые, с вытертыми боками  фасонистые  чашки.  Ќа  фаЯнсовой
доске лежал нарезанный лепестками черный хлеб, в вазе на самом донышке
виднелсЯ мелко-мелко накрошенный сахар.  Џод  вЯзаным,  тоже  прошлого
века, чехлом с шерстЯными помпонами  вызревал  чай,  источаЯ  приЯтный
аромат, напоминающий о довоенных временах, а  посреди  стола  сверкала
голубизной непочатаЯ бутылка под конвоем двух тоненьких рюмок.
   Њересьев  был  усажен  в  глубокое  бархатное  кресло.  €з  зеленой
бархатной обивки вылезло столько мочала, что ее не в силах были скрыть
вышитые шерстью дорожки, аккуратно приколотые к сиденью и  спинке.  Ќо
было оно таким уютным, так ловко и ласково обнимало  оно  человека  со
всех сторон, что Ђлексей тотчас же развалилсЯ в нем, блаженно  вытЯнув
затекшие, горЯщие ноги.
   Ђнюта села возле него на маленькую скамеечку и, глЯдЯ снизу  вверх,
как девочка, снова начала расспрашивать его о  ѓвоздеве.  Џотом  вдруг
спохватилась, ругнула себЯ, захлопотала, потащила ЂлексеЯ к столу.
   - Њожет быть, выпьете, а? ѓриша говорил, что танкисты, ну, конечно,
и летчики...
   Ћна придвинула к нему рюмку.  ‚одка  голубовато  сверкала  в  Ярких
солнечных лучах, пересекавших комнату. ‡апах спирта напоминал  далекий
лесной аэродром, командирскую столовку,  веселый  гул,  сопровождавший
выдачу за обедом "нормы горючего". ‡аметив, что втораЯ рюмка пуста, он
спросил:
   - Ђ вы?
   - џ не пью, - сказала Ђнюта просто.
   - Ђ если за него, за ѓришу?
   „евушка улыбнулась, молча налила себе рюмку;  держа  ее  за  тонкую
талию, задумчиво чокнулась с Ђлексеем.
   - ‡а его удачу! - решительно сказала она, лихо опрокинула  рюмку  в
рот,  но  тотчас  же  поперхнулась,  закашлЯлась,  покраснела  и   еле
отдышалась.
   Њересьев почувствовал, как с непривычки водка ударила ему в голову,
разлилась по телу теплом и покоем.  Ћн  налил  еще.  Ђнюта  решительно
затрЯсла головой.
   - Ќет-нет, Я не пью, вы же видели.
   - Ђ за мою удачу? - сказал Ђлексей. - Ђнюта, если бы вы знали,  как
мне нужна удача!
   Љак-то очень серьезно посмотрев на  него,  девушка  поднЯла  рюмку,
ласково кивнула ему головой, тихо пожала ему  руку  у  локтЯ  и  снова
выпила. ‡адохнувшись, она еле откашлЯлась.
   - —то Я делаю? Џосле круглосуточного дежурства? ќто только за  вас,
Ђлеша. ‚ы же... мне ѓриша много о вас писал... џ очень, очень хочу вам
удачи! € у вас удача будет, обЯзательно, слышите - обЯзательно! -  Ћна
рассмеЯлась звонким, рассыпчатым смехом.  -  —то  же  вы  не  кушаете?
Љушайте хлеб. Ќе стеснЯйтесь,  у  менЯ  еще  есть.  ќто  вчерашний,  а
сегоднЯшний  Я  еще  не  получала.  -  “лыбаЯсь,  она  придвинула  ему
фаЯнсовую дощечку с тоненькими лепестками хлеба, нарезанного, как сыр.
- „а кушайте, кушайте, чудак, а то охмелеете, что с вами будет?
   Ђлексей отодвинул от себЯ дощечку с лепестками хлеба, глЯнул  Ђнюте
прЯмо в зеленоватые ее глаза и  на  ее  маленький,  пухлый,  с  Яркими
губами рот.
   - Ђ что бы вы сделали, если бы Я вас сейчас поцеловал? - спросил он
глухим голосом.
   Ћна испуганно глЯнула на него, сразу, должно быть,  отрезвев,  даже
не гневно, нет, а изучающе и разочарованно,  как  человек  смотрит  на
осколок битого стекла, который минуту назад издали  сверкал  и  мнилсЯ
ему драгоценным камнем.
   - ‚ероЯтно, выгнала бы вас  и  написала  бы  ѓрише,  что  он  плохо
разбираетсЯ в людЯх, - холодно сказала она, вновь настойчиво  подвигаЯ
ему хлеб. - ‡акусите, вы пьЯны.
   Њересьев просиЯл:
   - ‚от это правильно, вот  за  это  спасибо  вам,  умница!  Ћт  всей
Љрасной Ђрмии спасибо! џ напишу  ѓрише,  что  он  хорошо,  он  здорово
разбираетсЯ в людЯх.
   Ћни проболтали часов  до  трех,  пока  пыльные  сверкающие  столбы,
пронизавшие комнату наискосок, не стали забиратьсЯ на стену. Џора было
на поезд. ‘ какой-то грустью Ђлексей встал с удобного зеленого кресла,
уносЯ на френче обрывок мочала. Ђнюта пошла его провожать. Ћни шли под
руку, и, отдохнув, ступал он так  уверенно,  что  девушке  подумалось:
полно, так ли, не шутил ли ѓриша, говорЯ,  что  у  приЯтелЯ  нет  ног?
Ђнюта рассказывала Ђлексею об эвакуационном госпитале, где она  вместе
с другими медичками работала теперь по сортировке раненых, о том,  как
им сейчас трудно, потому что с юга каждый день прибывает по  нескольку
эшелонов, и о  том,  какие  эти  раненые  чудесные  люди,  как  стойко
переносЯт они страданиЯ.  ‚друг  на  полуфразе  она  перебила  себЯ  и
спросила:
   - Ђ вы  серьезно  сказали,  что  ѓриша  отращивает  бороду?  -  Ћна
помолчала, задумалась, потом тихо прибавила: - џ все понЯла. ‘кажу вам
честно, как папе: ведь действительно сначала тЯжело  смотреть  на  эти
его шрамы. Ќет, не тЯжело - это не то слово, а немножко  страшно,  что
ли... нет, и не страшно, это тоже не то... џ не знаю, как сказать.  ‚ы
менЯ понЯли? ќто, может быть, нехорошо...  —то  сделаешь!  Ќо  бежать,
бежать от менЯ - чудак, господи, какой страшный чудак! …сли будете ему
писать, напишите, что он менЯ очень, ну, очень этим обидел.
   Ћгромное помещение вокзала было почти пусто. ЌаполнЯли его военные,
то деловито спешившие, то молча сидевшие у стен на скамейках, на своих
мешках, на корточках и на полу,  озабоченные,  хмурые,  точно  занЯтые
какой-то одной общей мыслью. Љогда-то по  этой  дороге  осуществлЯлась
основнаЯ свЯзь с ‡ападной …вропой. ’еперь путь на ‡апад был перерублен
врагом километрах в восьмидесЯти от Њосквы,  и  по  слепому  короткому
отростку шло пригородное сообщение. •одили только  фронтовые  составы,
на которых военные люди часа за два добирались  из  столицы  прЯмо  до
вторых эшелонов своих дивизий, державших здесь оборону, да из  поездов
электрички каждые полчаса высыпали на платформу толпы рабочих,  живших
в пригородах, крестьЯнок с молоком, Ягодами,  грибами  и  овощами.  €х
шумнаЯ волна на мгновение заливала вокзальное помещение, но сейчас  же
выплескивалась  на  площадь,  и  вновь  на  вокзале  оставались   одни
фронтовики.
   ‚  центральном  зале  висела  большаЯ,  до  самого  потолка,  карта
советско-германского фронта. „евушка в военном, толстощекаЯ и румЯнаЯ,
стоЯ на лесенке-стремЯнке, держа  в  руке  газету  со  свежей  сводкой
‘овинформбюро, перекалывала  на  карте  булавками  шнурок,  отмечающий
линию фронта.
   ‚ нижней части карты шнурок резко, углом перемещалсЯ вправо.  Ќемцы
наступали на юге. Ћни прорвались в изюм-барвенковские ворота. ”ронт их
шестой армии, тупым клином вдававшийсЯ в глубь страны, уже  тЯнулсЯ  к
голубой жиле донской излучины. „евушка переколола  шнурок  вплотную  к
„ону. ‘овсем рЯдом толстой артерией извивалась ‚олга с крупным кружком
‘талинграда и маленькой  точкой  Љамышина  над  ним.  Ѓыло  Ясно,  что
вражеский клин, прилипший к  „ону,  тЯнетсЯ  к  этой  основной  водной
артерии и уже близок от нее и от исторического города. ЃольшаЯ  толпа,
над которой возвышалась девушка на стремЯнке, в  подавленном  молчании
смотрела на ее пухлые руки, перекалывающие булавки.
   - Џрет, собака... ѓлЯди,  как  прет!  -  сокрушенно  подумал  вслух
молодой солдат, обливавшийсЯ  потом  в  еще  не  обмЯвшейсЯ  новенькой
шинели, угловато коробившейсЯ на нем.
   •удой седоусый  железнодорожник  в  замасленной  форменной  фуражке
хмуро посмотрел на бойца с высоты своего роста.
   - Џрет? Ђ ты  чего  пускаешь?  €звестно,  прет,  коли  ты  от  него
пЯтишьсЯ. ‚оЯки! ‚он куда - аж на самую матушку  ‚олгу  пустили!  -  ‚
тоне его слышались боль и скорбь, точно  сына  корил  он  за  большой,
непростительный промах.
   Ѓоец виновато  оглЯделсЯ  и,  вздернув  на  плечах  новенькую  свою
шинельку, стал выдиратьсЯ из толпы.
   - „а, провоевали  изрЯдно,  -  вздохнул  кто-то  и  горько  покачал
головой. - ќ-эх!
   - ‡а что его ругать?.. —ем он виноват? Њало их,  что  ли,  полегло?
‘илища-то какаЯ прет, почитай, всЯ  …вропа  на  танках.  “держи-ка  ее
сразу, - заступилсЯ за бойца старый человек в брезентовом пыльнике,  с
виду не то сельский учитель, не  то  фельдшер.  -  Љоли  подумать  как
следует, должны мы с вами этому бойцу в ножки поклонитьсЯ,  что  живые
да свободные по Њоскве ходим. Љакие страны  немец  за  недели  танками
затаптывал! Ђ мы год с лишним воюем - и ничего, и бьем, и сколько  уже
его набили. …му вон, бойцу-то, весь мир должен в ножки кланЯтьсЯ, а вы
- "пЯтишьсЯ"!
   - „а знаю, знаю, не  агитируй  менЯ,  бога  ради!  “м-то  знает,  а
сердце-то   болит,   душа-то   разрываетсЯ,    -    хмуро    отозвалсЯ
железнодорожник.  -  ‚едь  по  нашей  земле  фашист  идет,  наши  дома
терзает...
   - A он там? - спросила Ђнюта, показываЯ рукой на юг.
   - ’ам. € она там, - отвечал Ђлексей.
   “ самой голубой петли ‚олги, повыше ‘талинграда, он видел маленький
кружочек  с  надписью  "Љамышин".  „лЯ  него  это   была   не   просто
географическаЯ  точка.  ‡еленый  городок,  заросшие  травой  окраинные
улицы, тополЯ, шелестЯщие глЯнцевитыми пыльными листьЯми, запах  пыли,
укропа, петрушки из-за  огородных  плетней,  полосатые  шары  арбузов,
словно разбросанные на черной и сухой глине бахчи  в  высохшей  ботве,
остро пахнущие полынью степные  ветры,  необозримаЯ  сверкающаЯ  гладь
реки и  девушка,  стройнаЯ,  сероглазаЯ,  загорелаЯ,  и  мать,  седаЯ,
суетливо-беспомощнаЯ...
   - € они там, - сказал он еще раз.


        2

   Џоезд электрички, бойко журча колесами и  сердито  рЯвкаЯ  сиреной,
резво бежал по Џодмосковью. Ђлексей Њересьев сидел у окна, притиснутый
к самой стенке бритым старичком в  широкополой  горьковской  шлЯпе,  в
золотом пенсне на черном шнурочке. ЋгороднаЯ  тЯпка,  заступ  и  вилы,
аккуратно обернутые газетой и перевЯзанные шнурком, торчали у старичка
меж коленей. Љак и все в те грозные дни, старичок жил войной. Ћн бойко
трЯс перед носом Њересьева сухой ладошкой  и  многозначительно  шептал
ему на ухо:
   - ‚ы не смотрите, что Я штатский,  -  Я  отлично  понЯл  наш  план:
заманить врага в приволжские степи,  да-с,  дать  ему  растЯнуть  свои
коммуникации, как говорЯт теперь,  оторватьсЯ  от  баз,  а  потом  вот
отсюда, с запада  и  с  севера,  раз-раз,  коммуникации  перерезать  и
разделатьсЯ с ним. „а-с, да-с... € это очень разумно. ‚едь против  нас
не один ѓитлер. ‘воим кнутом он гонит на нас …вропу. ‚едь мы  один  на
один  против  армии  шести  стран  сражаемсЯ.   …диноборствуем.   Ќадо
амортизировать этот страшный удар хотЯ  бы  пространством,  да-с.  ќто
единственный разумный выход. ‚едь в конце концов союзнички-с молчат...
Ђ? Љак вы думаете?
   - џ думаю, чепуху вы  говорите.  ђоднаЯ  землЯ  -  слишком  дорогой
материал  длЯ  амортизаторов,  -  неприветливо   отозвалсЯ   Њересьев,
вспомнив почему-то пепелище мертвой деревни, по которой  он  проползал
зимой.
   Ќо старичок бубнил и бубнил у самого уха, обдаваЯ  летчика  запахом
табака и Ячменного кофе.
   Ђлексей высунулсЯ в окно. ЏодставлЯЯ лицо порывам теплого  пыльного
ветра, жадно смотрел он на бегущие мимо поезда платформы с полинЯвшими
зелеными решетками, с  кокетливыми  ларьками,  забитыми  горбылем,  на
дачки, глЯдевшие из лесной зелени,  на  изумрудные  заливные  лужки  у
высохших русел крохотных речушек, на восковые свечи сосновых  стволов,
Янтарно золотевшие среди хвои в  лучах  заката,  на  широкие  синеющие
вечерние дали, открывшиесЯ из-за леса.
   - ...Ќет, вот вы военный, вы скажите: хорошо это?  ‚от  уже  больше
года мы деремсЯ с фашизмом один на один, а? Ђ  союзнички-с,  а  второй
фронт? ‚от вы представьте картину. ‚оры напали на  человека,  который,
ничего не подозреваЯ, работал себе в поте лица. €  он  не  растерЯлсЯ,
этот человек, схватилсЯ с ними дратьсЯ и деретсЯ.  Љровью  истекает  и
деретсЯ, бьет их чем попало. Ћн один, а их много, они  вооружены,  они
его давно подстерегали. „а-с. Ђ соседи видЯт эту сцену и стоЯт у своих
хат и сочувствуют: дескать, молодец, ах, какой молодец! ’ак их, ворюг,
и надо, бей их, бей! „а вместо того, чтобы помочь от  воров  отбитьсЯ,
камушки, железки ему протЯгивают: на, дескать, ударь  этим  крепче.  Ђ
сами в сторонке. „а-с, да-с, так они  и  делают  сейчас,  союзнички...
Џассажиры-с...
   Њересьев с интересом оглЯнулсЯ на старичка. Њногие теперь  смотрели
в их сторону, в со всех концов переполненного вагона слышалось:
   - —то ж, и правильно. Ћдин на один воюем. ѓде он, второй фронт-то?
   - Ќичего, с работой, бог даст, и одни справимсЯ, а к обеду, чай,  и
они поспеют, второй-то фронт.
   Џоезд притормозил около дачной платформы. ‚ вагон  вошло  несколько
раненых в пижамах, на костылЯх и  с  палочками,  с  кулечками  Ягод  и
семечек. Ћни ездили, должно быть, из какого-то госпитального дома  длЯ
выздоравливающих на здешний  базар.  ‘таричок  сейчас  же  сорвалсЯ  с
места.
   - ‘адитесь, голубчик, садитесь, - и чуть не насильно усадил  рыжего
парнЯ на костылЯх, с забинтованной ногой  на  свое  место.  -  Ќичего,
ничего, сидите, не беспокойтесь, мне сейчас выходить.
   „лЯ пущего правдоподобиЯ старичок  со  своими  тЯпками  и  граблЯми
сделал даже движение к двери. Њолочницы стали теснитьсЯ на  скамейках,
уступаЯ раненым место.  Ћткуда-то  сзади  Ђлексей  услышал  осуждающий
женский голос:
   - € не стыдно человеку? ‚озле увечный воин стоит, маетсЯ, затолкали
совсем, а он, здоровый, сидит и ухом не  ведет.  ‘ловно  сам  от  пули
заговоренный. Ђ еще командир, летчик!
   Ђлексей вспыхнул от незаслуженной этой обиды.  Ѓешено  шевельнулись
его ноздри. Ќо вдруг, просиЯв, он вскочил с места:
   - ‘адись, браток.
   ђаненый смутилсЯ, отпрЯнул:
   - —то вы, товарищ старший лейтенант! Ќе беспокойтесь, Я постою. ’ут
недалеко, две остановки.
   - ‘адись, говорЯт! - крикнул ему Њересьев, чувствуЯ прилив  озорной
веселости.
   Ћн пробралсЯ к стенке вагона и, прислонившись к ней, встал опираЯсь
о палку обеими руками. ‘тоЯл и улыбалсЯ. ‘тарушка в  клетчатом  платке
понЯла, должно быть, свою оплошность.
   - ‚от народ!.. Ѓлижние кто, уступите место командиру с  клюшкой.  €
не стыдно? ‚он ты, в шлЯпке: кому война, а тебе, знать, мать родна,  -
расселась!.. ’оварищ командир, ступайте сюда вот, на  мое  местечко...
„а раздайтесь вы, бога ради, дайте командиру пройти!
   Ђлексей  сделал  вид,  что  не  слышит.  ЌахлынувшаЯ  было  радость
потускнела. ‚ это времЯ проводница назвала  нужную  ему  остановку,  и
поезд стал мЯгко тормозить. ЏробираЯсь  сквозь  толпу,  Ђлексей  опЯть
столкнулсЯ у двери со старичком  в  пенсне.  ’от  подмигнул  ему,  как
старому знакомому.
   - Ђ что, думаете, все-таки  второй  фронт  откроют?  -  спросил  он
шепотом.
   - Ќе откроют, так сами  справимсЯ,  -  ответил  Ђлексей,  сходЯ  на
деревЯнный перрон.
   †урча колесами, голосисто  покрЯкиваЯ  сиреной,  поезд  скрылсЯ  за
поворотом, оставив негустой след пыли. Џлатформу, на которой  осталось
всего несколько пассажиров, сразу обнЯла душистаЯ вечернЯЯ тишина.  „о
войны здесь, должно быть, было очень хорошо и покойно.  ‘основый  лес,
плотно обступивший  платформу,  ровно  и  успокаивающе  звенел  своими
вершинами. Ќаверно, года два тому назад в такие вот погожие вечера  по
тропкам и дорожкам, ведущим через лесную сень к дачам,  расходились  с
поездов  толпы  нарЯдных  женщин  в  легких  пестрых  платьЯх,  шумные
детишки,  веселые  загорелые  мужчины,  возвращавшиесЯ  из  города   с
кулечками снеди,  бутылками  вина  -  гостинцами  дачникам.  Ќемногие,
оставленные теперь поездом пассажиры с тЯпками,  заступами,  вилами  и
другим огородным  инвентарем  быстро  сошли  с  платформы  и  деловито
зашагали в лес, погруженные в свои заботы. ’олько  Њересьев  со  своей
палкой напоминал гулЯющего, любовалсЯ красотой летнего  вечера,  дышал
полной  грудью  и  жмурилсЯ,  ощущаЯ  на  коже  теплое   прикосновение
солнечных лучей, пробившихсЯ сквозь ветви сосен.
   ‚ Њоскве ему подробно  объЯснили  дорогу.  Љак  истый  военный,  по
немногим  ориентирам  он  без  труда  определил  путь   к   санаторию,
находившемусЯ в десЯти минутах ходьбы от станции, на берегу небольшого
спокойного озера. Љогда-то, до революции один русский миллионер  решил
построить под Њосквой летний дворец, да такой, чтобы  подобного  ни  у
кого не было. Ћн заЯвил архитектору, что не пожалеет  денег,  лишь  бы
дворец  был  совершенно   оригинальным.   ЏотрафлЯЯ   вкусу   патрона,
архитектор построил у озера какой-то гигантский  диковинный  кирпичный
терем с узкими решетчатыми окнами, башенками, крылечками, с  ходами  и
переходами, с острыми коньками крыш. ЂлЯповатым, нелепым  пЯтном  было
вписано это сооружение в раздольный русский  пейзаж  у  самого  озера,
заросшего  осокой.  Ђ  пейзаж  был  хорош!  Љ  воде,  в   тихую   пору
стеклЯнно-гладкой,  сбегал  изЯщной  и  беспокойной  стайкой   молодой
осинник, трепеща листьЯми. ’о там, то тут  белели  в  пенистой  зелени
стволы берез. ‘иневатое кольцо старого бора  окаймлЯло  озеро  широким
зубчатым кругом. € все это повторЯлось в  опрокинутом  виде  в  водном
зеркале, растворЯЯсь в прохладной голубизне тихой прозрачной влаги.
   Њногие из знаменитых художников подолгу живали у здешнего  хозЯина,
славившегосЯ на всю ђусь отменным хлебосольством,  и  этот  раздольный
пейзаж, и в целом и отдельными своими уголками, был навеки  запечатлен
на многих  полотнах   как   образец   могучей   и   скромной   красоты
великорусской природы.
   ‚от в этом-то дворце и  помещалсЯ  санаторий  ‚оенно-‚оздушных  ‘ил
ђЉЉЂ. ‚ мирное времЯ летчики живали здесь с  женами,  порой  и  целыми
семьЯми. ‚ дни войны их направлЯли сюда долечиватьсЯ после госпиталей.
Ђлексей пришел к  санаторию  не  по  широкой  асфальтовой,  обсаженной
березами кружной дороге, а по  тропе,  проторенной  прЯмо  от  станции
через лес к озеру.  Ћн  зашел,  так  сказать,  с  тыла,  и,  никем  не
замеченный, затерЯлсЯ в большой и шумной толпе, окружившей два  битком
набитых автобуса, что стоЯли у парадного подъезда.
   €з разговоров, из реплик, из  напутственных  выкриков  и  пожеланий
Ђлексей уловил, что провожают летчиков,  направлЯющихсЯ  из  санаториЯ
прЯмо на фронт. Ћтъезжающие были веселы, возбуждены, как  будто  ехали
они не туда, где за каждым облачком стерегла их  смерть,  а  в  родные
мирные гарнизоны; на лицах провожавших отражались нетерпение,  грусть.
Ђлексей  понимал  это.   ‘   начала   нового   гигантского   сражениЯ,
разыгравшегосЯ на юге, он  сам  испытывал  эту  необоримую  тЯгу.  Ћна
развивалась  по  мере  того,  как  на  фронте  нарастали   событиЯ   и
усложнЯлась обстановка. Љогда же в военных кругах,  правда,  еще  пока
тихо и осторожно, стало произноситьсЯ  слово  "‘талинград",  эта  тЯга
переросла в щемЯщую тоску, и вынужденное госпитальное  безделье  стало
невыносимым.
   €з окон щеголеватых машин выглЯдывали загорелые возбужденные  лица.
Ќевысокий лысоватый армЯнин в полосатой пижаме, хромой,  один  из  тех
общепризнанных остроумцев и добровольных  комиков,  какие  обЯзательно
попадаютсЯ  в  каждой  партии  отдыхающих,  ковылЯЯ,  суетилсЯ   около
автобусов и, размахиваЯ палкой, напутствовал кого-то из отъезжающих:
   - ќй, кланЯйтесь там в воздухе фрицам! ”едЯ! ђасквитайсЯ с ними  за
то, что они тебе курс лунных ванн не дали закончить. ”едЯ, ”едЯ! ’ы им
там в воздухе докажи, что непорЯдочно с их  стороны  мешать  советским
асам принимать лунные ванны.
   ”едЯ,  загорелый  парень  с  круглой  головой,  с  большим  шрамом,
пересекавшим высокий лоб, высовывалсЯ из  окна  и  кричал,  что  пусть
лунный комитет санаториЯ будет покоен.
   ‚ толпе и автобусах грохнул смех, под смех этот машины тронулись  и
медленно поплыли к воротам.
   - Ќи пуха ни пера! ‘частливого пути! - слышалось из толпы.
   - ”едЯ, ”едЯ! Џрисылай скорее номер полевой почты!  ‡иночка  вернет
тебе твое сердце заказным пакетом...
   Ђвтобусы скрылись за поворотом  аллеи.  Ћсела  позлащеннаЯ  закатом
пыль. Ћтдыхающие в халатах, в полосатых пижамах медленно разбрелись по
парку. Њересьев вошел в вестибюль санаториЯ, где  на  вешалках  висели
фуражки с голубыми  околышами,  а  на  полу  лежали  по  углам  кегли,
волейбольные  мЯчи,  крокетные  молотки  и   теннисные   ракетки.   „о
канцелЯрии довел его давешний хромой.  Џри  ближайшем  рассмотрении  у
него оказалось серьезное, умное лицо с  большими  красивыми  грустными
глазами. Џо пути он шутливо отрекомендовалсЯ председателем санаторного
лункома и заЯвил, что лунные ванны, как доказала  медицина,  -  лучшее
средство длЯ лечениЯ любого ранениЯ, что стихии и неорганизованности в
этом деле  он  не  допускает  и  сам  выписывает  нарЯды  на  вечерние
прогулки. утил  он  как-то  автоматически.  ѓлаза  у  него  при  этом
сохранЯли все то  же  серьезное  выражение  и  зорко,  с  любопытством
изучали собеседника.
   ‚ канцелЯрии Њересьева встретила  девушка  в  белом  халате,  такаЯ
рыжаЯ, что казалось, будто голова у нее охвачена буйным пламенем.
   - Њересьев? -  строго  спросила  она,  откладываЯ  книжку,  которую
читала. - Њересьев Ђлексей Џетрович? - Ћна окинула летчика критическим
взором. - —то вы менЯ разыгрываете! ‚от у  менЯ  записано:  "Њересьев,
старший лейтенант, из энского госпиталЯ, без ног", а вы...
   ’олько теперь Ђлексей рассмотрел  ее  круглое  белое,  как  у  всех
рыжих, личико, совершенно терЯвшеесЯ  в  ворохе  медных  волос.  џркий
румЯнец проступал сквозь  тонкую  кожу.  Ћна  смотрела  на  ЂлексеЯ  с
веселым удивлением круглыми, как у совы, светлыми нагловатыми глазами.
   - € все-таки Я Њересьев Ђлексей, и  вот  мое  направление...  Ђ  вы
‹елЯ?
   - Ќет, откуда вы взЯли? џ ‡ина. “ вас что, протезы, что ли,  такие?
- Ћна недоверчиво смотрела на ноги ЂлексеЯ.
   - Ђга! ’ак та самаЯ ‡иночка, которой ”едЯ отдал свое сердце?
   - ќто вам майор ЃурназЯн наговорил? “спел. “х, как Я ненавижу этого
ЃурназЯшку! Ќад всем, над всем смеетсЯ! —то особенного в  том,  что  Я
учила ”едю танцевать? Џодумаешь!
   - Ђ теперь вы менЯ будете учить, идет? ЃурназЯн мне обещал выписать
путевку на лунные ванны.
   „евушка с еще большим удивлением глЯнула на ЂлексеЯ
   - ’о есть как это - танцевать? Ѓез ног? Ќу вас!.. ‚ы, должно  быть,
тоже над всем смеетесь.
   ‚ это времЯ в комнату вбежал майор ‘тручков и сгреб ЂлексеЯ в  свои
объЯтиЯ.
   - ‡иночка, так договорились - старшего лейтенанта в мою комнату.
   ‹юди, пролежавшие долго в одном госпитале,  встречаютсЯ  потом  как
братьЯ. Ђлексей обрадовалсЯ майору, как  будто  он  несколько  лет  не
видел его. ‚ещевой мешок ‘тручкова уже  лежал  в  санатории,  и  майор
чувствовал себЯ тут дома, всех знал, и все  его  знали.  ‡а  сутки  он
успел уже кое с кем подружитьсЯ и кое с кем поссоритьсЯ.
   ЊаленькаЯ комната, которую они занЯли  вдвоем,  выходила  окнами  в
парк, подступавший прЯмо к дому толпой стройных сосен, светло-зелеными
зарослЯми черники и тонкой рЯбинкой,  на  которой  трепетало,  как  на
пальме,   несколько   изЯщных   резных   листьев-лапок    и    желтела
одна-единственнаЯ, зато очень увесистаЯ гроздь Ягод.
   ‘разу же после ужина Ђлексей  забралсЯ  в  кровать,  растЯнулсЯ  на
прохладных, влажных от вечернего тумана простынЯх и мгновенно уснул.
   € увидел он в эту ночь странные, тревожные сны. ѓолубой снег, луна.
‹ес, как мохнатаЯ сеть, накрыл его, и надо ему из этой сети вырватьсЯ,
но снег держит его за ноги. Ђлексей мучаетсЯ, чувствуЯ, что  настигает
его неЯснаЯ, но страшнаЯ беда, а  ноги  вмерзли  в  снег,  и  нет  сил
вырвать их оттуда. Ћн стонет, переворачиваетсЯ - и перед  ним  уже  не
лес, а аэродром. „олговЯзый технарь ћра в кабине странного, мЯгкого  и
бескрылого самолета. Ћн машет рукой, смеетсЯ и вертикально взлетает  в
небо. „ед Њихайла подхватывает ЂлексеЯ на  руки  и  говорит  ему,  как
ребенку: "Ќу и пусть его, пусть, а  мы  с  тобой  попаримсЯ,  косточки
погреем, хорошо, мило-дорого!" Ќо кладет он его не на горЯчий полок, а
на снег.  Ђлексей  хочет  поднЯтьсЯ  -  и  не  может:   землЯ   прочно
притЯгивает его. Ќет, это не землЯ притЯгивает, это медведь  навалилсЯ
на него своей жаркой тушей, душит, ломает, храпит. Њимо едут  автобусы
с летчиками, но они не замечают его, эти  люди,  весело  смотрЯщие  из
окон. Ђлексей хочет им крикнуть, чтобы помогли, хочет броситьсЯ к  ним
или хотЯ бы посигналить рукой, но не может. ђот открываетсЯ, но слышен
лишь  шепот.  Ђлексей   начинает   задыхатьсЯ,   он   чувствует,   как
останавливаетсЯ у него сердце, он делает последнее усилие... почему-то
мелькает перед глазами смеющеесЯ лицо ‡иночки в буйном  пламени  рыжих
волос, насмешливо светЯтсЯ ее нагловатые, любопытные глаза...
   Ђлексей просыпаетсЯ с ощущением безотчетной тревоги. ’ихо. ‹егонько
посапываЯ  носом,  спит  майор.  Џризрачный  лунный  столб,  пересекаЯ
комнату, уперсЯ в пол. Џочему же вдруг вернулись образы этих  страшных
дней, которые Ђлексей почти никогда не вспоминал,  а  если  и  начинал
вспоминать, то они ему самому  казались  бредовой  сказкой?  ђовный  и
тихий звон, сонный ропот вместе с душистой прохладой  ночного  воздуха
льютсЯ в  Ярко  освещенное  луной,  широко  распахнутое  окно.  Ћн  то
взволнованно наплывает, то глохнет, удалЯЯсь, то тревожно застывает на
шипЯщей ноте. ќто шумит за окном бор.
   “севшись на кровати, летчик долго слушает таинственный звон  сосен,
потом резко встрЯхивает головой, точно отгонЯет  наваждение,  и  снова
наполнЯет его упрЯмаЯ, веселаЯ энергиЯ.  ‚  санатории  ему  полагаетсЯ
прожить двадцать  восемь  дней.  Џосле  этого  решитсЯ,  будет  ли  он
воевать, летать, жить или ему будут вечно уступать место в  трамвае  и
провожать его сочувственными взглЯдами. ‘тало быть, каждаЯ минута этих
долгих и вместе с  тем  коротких  двадцати  восьми  дней  должна  быть
борьбой за то, чтобы стать настоЯщим человеком.
   ‘идЯ на кровати в дымчатом свете  луны,  под  храп  майора  Ђлексей
составил план упражнений. Ћн включил сюда утреннюю и вечернюю зарЯдку,
хождение, бег, специальную тренировку ног, и что особенно его увлекло,
что сулило ему всесторонне развить  его  надставленные  ноги,  -  была
идеЯ, мелькнувшаЯ у него во времЯ разговора с ‡иночкой.
   Ћн решил научитьсЯ танцевать.


        3

   ‚ тихий, прозрачный  августовский  полдень,  когда  все  в  природе
сверкало и лоснилось, но по  каким-то  еще  незаметным  признакам  уже
чувствовалась в горЯчем  воздухе  тихаЯ  грусть  увЯданиЯ,  на  берегу
крохотной речки, извивавшейсЯ с мЯгким  журчаньем  между  кустами,  на
маленьком песчаном плЯжике загорало несколько летчиков.
   ђазомлевшие от  жары,  они  дремали,  и  даже  неутомимый  ЃурназЯн
молчал, зарываЯ в теплый песок свою  изувеченную,  неудачно  сросшуюсЯ
после ранениЯ ногу. Ћни лежали, скрытые от  посторонних  взоров  серой
листвой орешника, но  им  была  видна  протоптаннаЯ  в  зеленой  траве
дорожка, протЯнувшаЯсЯ по косогору  над  поймой.  Ќа  этой-то  дорожке
ЃурназЯн, возившийсЯ со своей ногой, и увидел удивившее его зрелище.
   €з леска в полосатых пижамных штанах и  ботинках,  но  без  рубашки
вышел  вчерашний  новичок.  ЋсмотрелсЯ,  никого  не  заметил  и  вдруг
пустилсЯ бежать странными скачками, прижимаЯ к бокам  локти.  Џробежал
метров двести и перешел на  шаг,  тЯжело  дыша,  весь  облитый  потом.
ЋтдышалсЯ, снова  побежал.  ’ело  его  блестело,  как  бока  загнанной
лошади. ЃурназЯн молча показал товарищам на бегуна. Ћни стали  следить
за ним из-за кустов. Ћт несложных этих упражнений  новичок  задыхалсЯ,
на лице его то и дело поЯвлЯлись гримасы боли, порой он постанывал, но
все бегал и бегал.
   - ќй, друг! ‹авры ‡наменских покою не дают? - не  вытерпел  наконец
ЃурназЯн.
   Ќовичок остановилсЯ. “сталость и  боль  точно  соскользнули  с  его
лица. Ћн равнодушно посмотрел на кусты и, ничего не  ответив,  ушел  в
лес странной, раскачивающейсЯ походкой.
   - ќто что же за циркач? ‘умасшедший? - озадаченно спросил ЃурназЯн.
   Њайор ‘тручков, только что очнувшийсЯ от дремы, поЯснил:
   - “ него нет ног. Ћн тренируетсЯ на протезах, он хочет вернутьсЯ  в
истребительную авиацию.
   ’очно холодной  водой  плеснули  на  этих  разомлевших  людей.  Ћни
повскакали, заговорили разом. ‚сех поразило, что  парень,  у  которого
они не заметили ничего, кроме странной походки, оказалсЯ без ног.  …го
идеЯ летать без ног на истребителе  показалась  нелепой,  невероЯтной,
даже кощунственной. ‚спомнили  случаи,  когда  людей  из-за  пустЯков,
из-за потери двух пальцев на  руке,  из-за  расшалившихсЯ  нервов  или
обнаруженного плоскостопиЯ, отчислЯли из авиации. Љ  здоровью  пилотов
всегда, даже во  времЯ  войны,  предъЯвлЯлись  требованиЯ,  неизмеримо
повышенные по сравнению с требованиЯми в других родах войск.  Ќаконец,
казалось  совершенно  невозможным  управлЯть  такой  тонкой  и  чуткой
машиной, как истребитель, имеЯ вместо ног протезы.
   Љонечно,   все   сходились   на   том,   что   мересьевскаЯ   затеЯ
неосуществима. Ќо дерзкаЯ, фанатическаЯ мечта безногого их увлекла.
   - ’вой друг или безнадежный идиот, или великий человек, -  заключил
спор ЃурназЯн, - середины длЯ него нет.
   ‚есть о том, что в санатории живет безногий,  мечтающий  летать  на
истребителе,  мгновенно  распространилась  по  палатам.  “же  к  обеду
Ђлексей оказалсЯ в центре всеобщего вниманиЯ.
   ‚прочем, сам он, казалось, этого вниманиЯ не замечал.  €  все,  кто
наблюдал за ним, кто видел и  слышал,  как  он  раскатисто  смеЯлсЯ  с
соседЯми по столу, много и  с  аппетитом  ел,  по  традиции  отвешивал
положенное  число  комплиментов  хорошеньким  подавальщицам,   как   с
компанией гулЯл он по парку, училсЯ играть в крокет  и  даже  побросал
мЯч на волейбольной площадке, не заметили  в  нем  ничего  необычного,
кроме   медлительной,   подпрыгивающей   походки.   Ћн   был   слишком
обыкновенен. Љ нему  сразу  привыкли  и  перестали  обращать  на  него
внимание.
   Ќа второй день своего пребываниЯ в санатории Ђлексей  поЯвилсЯ  под
вечер в канцелЯрии у ‡иночки.  Ћн  галантно  вручил  ей  завернутое  в
лопушок обеденное пирожное и, бесцеремонно усевшись у  стола,  спросил
ее, когда она собираетсЯ выполнить свое обещание.
   - Љакое? - спросила она, высоко поднЯв подрисованные дуги бровей.
   - ‡иночка, вы обещали научить менЯ танцевать.
   - Ќо... - пыталась возразить она.
   - Њне говорили, что вы такаЯ талантливаЯ учительница, что  безногие
у вас плЯшут, а нормальные, наоборот, лишаютсЯ не  только  ног,  но  и
голову терЯют, как было с ”едей.  Љогда  начнем?  „авайте  не  тратить
времени попусту.
   Ќет, этот новичок ей положительно нравилсЯ. Ѓезногий -  и  учи  его
танцевать! Ђ почему нет?  Ћн  очень  симпатичный,  смуглый,  с  ровным
румЯнцем, пробивающимсЯ сквозь темную кожу щек, с красивыми волнистыми
волосами. •одит он совсем как  здоровый,  и  глаза  у  него  занЯтные,
какие-то шальные  и  немножечко,  пожалуй,  грустные.  ’анцы  в  жизни
‡иночки занимали немалое  место.  Ћна  любила  и  действительно  умела
танцевать... Ќет, а Њересьев положительно ничего!
   ‘ловом,  она  согласилась.  Ћна  объЯвила,  что  училась  танцам  у
знаменитого на все ‘окольники Ѓоба ѓорохова, который, в свою  очередь,
ЯвлЯетсЯ лучшим учеником и последователем уже  совершенно  знаменитого
на всю Њоскву ЏолЯ ‘удаковского, преподающего танцы где-то  в  военных
академиЯх и даже в клубе Ќаркоминдела; что она  унаследовала  от  этих
великих людей лучшие традиции салонных  танцев  и  что,  пожалуй,  она
научит танцевать и его, хотЯ, конечно, не очень уверена, как это можно
танцевать, не имеЯ настоЯщих ног. “словиЯ  же  ему  предъЯвлЯлись  при
этом суровые: он будет послушен  и  прилежен,  постараетсЯ