  черневшими  в  желтизне  помЯтых  хлебов.  ‘пеша
пробитьсЯ  на  гать,  танки  шли в атаку излюбленным немецким строем -
углом вперед, вычерчиваЯ зигзаги, с ходу засыпаЯ высотку снарЯдами.
     Ђртиллеристы отвечали  расчетливо  и  точно.  Њного искромсанных,
обгорелых железных коробок,  похожих  на  вылущенные  панцири  вареных
раков,  виднелось  во  ржи  то  там,  то  тут.  ’еперь  уже тихие и не
страшные,  эти машины с крестами,  с драконами,  с рысьими мордами,  с
пиковыми  тузами,  намалеванными  на  броне,  громоздились  по  бровке
извилистого оврага,  темнели в кустарнике лесной опушки,  теснились по
дороге,  наседаЯ  одна  на  другую,  точно  играли  в  какую-то жуткую
чехарду.  Љ сытному  запаху  разогретых  солнцем  хлебов,  к  терпкому
аромату  сосновой  смолы  ощутительно  примешивались душнаЯ бензиноваЯ
вонь, тЯжелый смрад горелой краски и пережженного машинного масла.
     € все это сделала горстка советских солдат, окопавшихсЯ со своими
пушками  в  тени  лесистого  холма.  Ќо  дорогой  ценой   расплатились
артиллеристы  за  то,  что дали своим частЯм возможность оторватьсЯ от
врага,  висевшего у них  на  плечах.  ЏесчанаЯ  высотка  была  начисто
оскальпирована. ‘реди поверженных сосен, у разбитых, изувеченных пушек
лежали защитники  высотки  с  наскоро  перебинтованными  окровавленной
марлей  головами,  с  черными  от  пороховой  гари руками и лицами,  в
изодранных гимнастерках, белевших солью на спине и подмышками, бурых и
жестких от засохшей крови.
     ЊусЯ и Њитрофан €льич медленно поднимались  по  откосу,  стараЯсь
услышать хоть какой-нибудь человеческий звук,  хоть стон,  хоть вздох.
Ќо только сороки зловеще поскрипывали в кустах, отчаЯнно стрекотали на
солнце  кузнечики  да трещали краснокрылые кобылки,  выпархиваЯ из-под
самых ног.
     Ќа вершине  холма,  в  неглубоком  окопчике  за  большим сосновым
выворотнем,  сидел, согнувшись, худенький, остролицый юноша без каски,
с тремЯ кубиками на черных петлицах.  Џравый рукав его гимнастерки был
изодран и пуст.  ‹еваЯ, словно вылепленнаЯ из воска рука опустилась на
зеленый Ящик полевого телефона.  Џлечом он прижимал к уху переговорную
трубку.  Љаска валЯлась  у  ног.  ’ут,  на  наблюдательном  пункте,  у
телефона,  по которому он,  по-видимому уже без руки,  истекаЯ кровью,
продолжал направлЯть удары пушек,  и нашла его последнЯЯ  пулЯ.  Ќо  и
смерть не свалила командира на землю. Ћн так и застыл в углу окопчика,
с биноклем на шее,  с телефонной трубкой у уха,  склонЯсь  над  картой
прицелов. „еЯтельное, озабоченное выражение навек запечатлелось на его
лице,  пестром от крупных зеленоватых веснушек.  ‚етер шевелил  прЯмые
жесткие волосы.  Љазалось,  юноша этот просто задумалсЯ, решаЯ трудную
боевую задачу,  но сейчас вот решит ее,  пружинисто вскочит  на  ноги,
озабоченно  посмотрит  в  бинокль,  крутанет ручку аппарата и передаст
команду: ориентир такой-то, прицел такой-то - огонь!
     Њитрофан €льич и ЊусЯ остановились над телом старшего лейтенанта.
Ћба они даже  приблизительно  не  знали  военного  дела  и  не  могли,
конечно,  разобратьсЯ  в  сути  неравного боЯ,  происшедшего здесь,  у
въезда на гать.  Ќо простое,  зримое и понЯтное даже  и  неискушенному
глазу  соотношение  потерь,  самые  позы,  в которых полегли защитники
высотки, - все поражало эпическим величием.
     ‘тарик тЯжело   опустилсЯ  на  колени  и  благоговейно  поцеловал
широкий  чистый  лоб  артиллериста.  Џотом   он   встал,   строгий   и
торжественный:
     - ђазве таких победишь?  “бить можно,  а победить -  нет.  Ќам  с
тобой,  ЊусЯ,  урок... Ћх, какой урок! - ЋбведЯ рукой оскальпированную
высотку, он добавил: - ‡апомни это...
     ‘ердито кашлЯнув,  Њитрофан  €льич  надвинул шлЯпу на самые уши и
быстро пошел,  почти побежал с холма к гати,  подступы к которой  были
истолчены ногами,  колесами и гусеницами.  ЊусЯ пошла было за ним,  но
спохватилась, нарвала белых и розовых бессмертников, вернулась к окопу
и положила цветы на колени артиллеристу. Џервый раз в жизни видела она
так близко мертвого.  € она с изумлением убедилась,  что смерть  может
быть не менее величественной, чем жизнь.
     ‘воего спутника девушка догнала уже на гати.  Ћн размашисто шагал
по  гнилым,  поросшим  болотной травой бревнам,  почавкивавшим под его
ногами. ‘тарик не обернулсЯ и только вздохнул.
     “ девушки  перед  глазами  стоЯли  пестрое  от  веснушек  лицо  и
рыжеватаЯ прЯдь,  которую  легонько  пошевеливал  ветер.  ѓоворить  не
хотелось.
     ‚есь день,  до самого заката,  прошли они,  погруженные каждый  в
свою  думу.  Ќе  говорили  о  виденном  и еще несколько дней пути.  Ќо
однажды,  когда они в сумерках остановились на ночлег в глуши  елового
леса,  у маленькой речки,  тихо курившейсЯ реденьким туманом, Њитрофан
€льич,  бросив на полЯне охапку сушнЯка,  собранного длЯ костра, вдруг
подумал вслух:
     - —то из того,  что фашист далеко зашел!  Џришел - и уйдет,  если
останетсЯ кому уходить... ‘ такими людьми... - Ћн, вздохнув, посмотрел
на закат,  туда, где далеко позади осталась высотка. - ‘ таким народом
любого врага победим!
     € ЊусЯ,  котораЯ в эту минуту  мыла  у  речки  молодую  картошку,
быстро вращаЯ ее в котелке, сразу понЯла, о ком он говорит.
     - Ђ вы помните,  какое у него было лицо?  - отозвалась она из-под
берега.
     Њитрофан €льич зажег  спичку,  дал  ей  разгоретьсЯ  в  сложенных
ковшичком   ладонЯх,   неторопливо  поднес  к  белым  кудрЯм  бересты,
подсунутым  под  сосновые  ветки.  ‹егонько  вспыхнув,  береста  стала
завиватьсЯ, потрескиваЯ, как сало на сковородке.
     - ‚от как долг-то перед ђодиной выполнЯют!  „ай бог нам  с  тобой
выполнить его так же!
     ‚се пуще скручиваЯсь,  с  треском  и  воем  разгоралась  береста.
”иолетовые  Язычки  пламени  танцевали  между  сухими ветками.  Љостер
вспыхнул со всех сторон и,  запылав весело и бойко,  осветил  строгое,
задумчивое лицо старика.
     ѓде-то совсем рЯдом,  за речкой,  однообразно,  настойчиво кричал
перепел. ’онко звенели комары. ‚ода чуть слышно обсасывала травЯнистые
берега.  €з теплой влажной тьмы ЊусЯ с  любопытством  посматривала  на
спутника.
     "Ђ у него  есть  чему  поучитьсЯ!  •одит-то  как,  а  костры  как
разжигает...  €  о  жизни  мысли  хорошие.  ‚от  тебе  и "канцелЯрскаЯ
промокашка", вот тебе и "арифмометр с бородкой"!.."

        7

     ‡аснула ЊусЯ в тот  вечер  моментально,  едва  успев  улечьсЯ  на
душистой  постели  из  еловых лапок,  которые на этот раз она нарубила
сама и длЯ себЯ и длЯ спутника.
     Ђ Њитрофана  €льича  опЯть одолевала бессонница.  —тобы огонь или
запах дыма не привлек кого-нибудь к их ночлегу,  он  раскидал  костер,
тщательно  залил  водой  головешки,  затоптал угли.  ‘обрал сушнЯку на
завтра.  ‘ песком вымыл закоптелый котелок.  Џотом  улегсЯ  на  спине,
закинув руки за голову, и задумалсЯ.
     Љак хорошо было раньше в такую теплую  зеленоватую  летнюю  ночь,
мЯгко мерцающую звездами-светлЯками, тихо курЯщуюсЯ живыми волоконцами
прозрачного тумана,  лежать  вот  так  в  душистой  траве,  на  земле,
медленно  отдающей дневное тепло!  Љакой величественный покой разлит в
этот час в природе,  каким богатырским сном спЯт лес,  и луг, и речка,
подернутаЯ  туманом!  Љак радостно было человеку,  уставшему за неделю
работы,  приобщитьсЯ в такую  теплую  ночь  к  отдыху  самой  природы,
подслушать  шорохи  сонного  леса,  вдохнуть  ароматы  цветущих  трав,
усиленные росистой прохладой!
     ’а же летнЯЯ ночь,  то же тихое мерцание зеленоватого прозрачного
неба, тот же волокнистый туман стелетсЯ над лугом, так же тЯнет с реки
холодной,  душистой влагой,  но нет ни покоЯ, ни радости. ‚ лЯгушечьем
гомоне слышитсЯ что-то тревожное,  настораживающее.  ‚ыпь плачет,  как
мать  над  потерЯнным  сыном.  ‚  сладком  запахе медуницы,  доносимом
ветерком из-под берега,  чудитсЯ примесь тлениЯ. € даже в однообразных
перепелиных  криках,  которые  с  детства понимались как "спать пора",
слышитсЯ теперь: "€ди глЯди! €ди глЯди!"
     —то же  случилось?  ‚едь здесь врагов даже и не было,  они прошли
стороной.  ‚ойна обтекла эти лесные чащи.  Ќо летнЯЯ ночь не несет  ни
радости,  ни покоЯ,  слух насторожен,  нервы натЯнуты.  Њитрофан €льич
нетерпеливо посматривает за речку - не видно  ли  там  желтой  полоски
рассвета,  скоро ли можно трогатьсЯ в путь. Ћх, скорей бы уж утро, что
ли!
     ‚ заводи  туго  плеснула  большаЯ  рыба.  ЉрЯхтЯ,  охаЯ совсем уж
по-стариковски,  Њитрофан €льич поднЯлсЯ  со  своего  душистого  ложа,
сделал  из  сучка  и бересты факел,  зажег его,  спустилсЯ к воде.  Ћн
поймал рукой несколько  пестрых  пескариков,  дремавших  в  камнЯх  на
небольшом  перекате.  ќтими  рыбками  он наживил крючки и поставил две
жерлицы в заводи,  у тенистого омутка,  который приметил еще с вечера.
•орошаЯ щука будет не лишней при их быстро иссЯкающих запасах.
     Џроследив за ажурными  кругами,  расходившимисЯ  по  тихой  воде,
старик  собралсЯ было уже снова попробовать уснуть,  но тут взглЯд его
упал на какую-то  вещицу,  золотисто  сверкавшую  на  самой  тропинке.
Њитрофан  €льич  так  испугалсЯ,  что рубашка у него на лопатках сразу
стала влажной.  Ќеужели мешок лопнул и это выпало из него,  когда  они
вечером здесь проходили?
     Њитрофан €льич  бросилсЯ  на  колени,  дрожащей   рукой   схватил
сверкающий предмет.  ќто была раковина речной жемчужницы. „олжно быть,
сорока выудила и вылущила ее,  € хотЯ на ладони  лежала  всего  только
перламутроваЯ  створка моллюска,  сердце у старика продолжало тревожно
битьсЯ.  ‚едь они  же  принЯли  ценности  просто  на  вес,  взвешивали
впопыхах и, конечно, неточно. —то-нибудь может затерЯтьсЯ, а возможно,
и затерЯлось,  когда они перекладывали вещи из мешка в мешок.  € этого
не  учтешь,  потому  что  все  принЯто без описи.  „аже самого грубого
списка до сих пор не составлено.
     Љак же  это  он,  опытный банковский работник,  так оплошал?  ‚се
спешка,  спешка...  € еще эта девчонка,  у которой ветер  в  голове  и
котораЯ  относитсЯ  к  ценностЯм,  как  к картошке.  ‚прочем,  нет,  к
картошке она относитсЯ бережно.  ‚он как она сегоднЯ пересчитывала  ее
по штукам,  прикидываЯ, на сколько дней хватит им запасов. € несет она
картошку без препирательств, без воркотни... “дивительнаЯ чудачка!
     "Ќет, все  это нужно исправить,  исправить сейчас же!  Ќо как?  -
раздумывал он,  все еще держа в руках раковину.  - Џопробуй заактируй,
когда нет ни чернил,  ни клочка бумаги.  Ќа бересте, что ли, прикажете
писать,  по примеру древних?  Њожно бы было, конечно, и на бересте, да
разве упишешь!  ‚едь сколько его, золота-то, и разных вещиц... Џолотно
рубахи?  ќто мысль...  Ќо какой же это,  должно быть,  адский  труд  -
писать на полотне! ‘колько суток на то уйдет... „а, задача!"
     Ќебо на востоке  уже  светлело,  зазолотили  верхушки  сосен,  но
непроснувшийсЯ  лес  был еще полон лиловатого утреннего тумана,  когда
Њитрофану €льичу пришла  в  голову  спасительнаЯ  мысль:  а  "почетные
грамоты"!   Ќу   да,  именно  "почетные  грамоты",  "листы  ударника",
горсоветские аттестаты,  все эти памЯтки  долгой  и  честной  трудовой
жизни,  которые он взЯл с собой.  €х ведь много,  их будет достаточно,
чтобы мелко переписать на обратной чистой стороне документов все,  что
им сдали железнодорожники.
     ‘тарик вскочил.  “мылсЯ  в  реке,  курившейсЯ  розоватым  парком,
вытерсЯ подолом рубашки, довольно крЯкнул, почувствовав прилив сил. ‡а
дело!  ѓрамоты были в  мешке,  лежавшем  у  Њуси  вместо  подушки.  Ћн
осторожно  приподнЯл  голову  девушки,  извлек  трубку бумаг.  ЊусЯ не
проснулась.  Ћна только почмокала по-детски губами и,  подтЯнув колени
почти к подбородку, поплотнее свернулась калачиком.
     "Ћтлично, пусть себе спит подольше!  Џо крайней  мере,  никто  не
будет жужжать над ухом". ‘тарик укрыл девушку с головой одеЯлом, а сам
пристроилсЯ к толстому,  ровно спиленному пню, разложил на нем бумагу,
извлек из кармана гимнастерки старомодное пенсне, посадил его на нос и
опытной рукой принЯлсЯ графить бумагу. ќту простую канцелЯрскую работу
он   делал  с  тем  радостным  подъемом,  с  каким  художник,  надолго
отрывавшийсЯ от своего мольберта,  снова беретсЯ за кисть. „аже руки у
него чуть-чуть дрожали,  когда он чернильным карандашом выводил ровным
почерком  знакомые  и  чрезвычайно  ему  симпатичные   теперь   слова:
"€нвентарнаЯ  опись  ценностей,  принЯтых  2  июлЯ 1941 года городским
отделением ѓосбанка от граждан €ннокентьева ….  ”.  и —ерного  Њ.  Ћ.,
подлежащих   сдаче   в   первую   же   контору  ѓосбанка  ‘‘‘ђ  на  не
оккупированной территории". „альше привычной рукой он выводил название
граф:   "Ќомер   по   порЯдку",   "—то   принЯто",  "Ћсобые  приметы",
"Џримечание".  Џересадив пенсне с переносицы пониже на нос,  он  начал
опись, постепенно перекладываЯ вещи из одной кучки в другую.
     Ћн работал, как и всегда, старательно, быстро и четко, совершенно
позабыв, что сидит не в конторе банка, а под утренним розовеющим небом
у пнЯ с Янтарно блестевшими годовыми кольцами.  Ќикогда еще он так  не
наслаждалсЯ  самим процессом привычной работы,  как сейчас,  когда был
оторван от нее кто знает на сколько времени, может быть навсегда. ‹ишь
изредка  он  останавливалсЯ,  отрывалсЯ от аккуратно заполненных граф,
чтобы распрЯмить онемевшую спину да похрустеть суставами пальцев.  ќто
было у него признаком довольства.  Ђх,  как работалось ему в это утро!
„аже показываЯ  почтительно  покашливавшим  колхозным  садоводам  свой
виноград  "аринка",  он  не  испытывал такого удовольствиЯ,  как в эти
часы,  сгибаЯсь в неудобной позе у пнЯ над графами, строго выведенными
на бумаге...
     ЊусЯ, разбуженнаЯ жарким солнечным лучом,  увидела такую картину:
невдалеке,   без  гимнастерки,  в  подтЯжках,  прищипнув  кончик  носа
"чеховским" пенсне, Њитрофан €льич сидел перед пнем и, наклонив голову
набок,  старательно  писал.  Ќа  лице  у него было то сосредоточенное,
деловое выражение, какое у него привыкли видеть в банке. Ќа фоне щедро
умытого  росой  леса  все  это  выглЯдело так странно,  что девушка не
удержалась и прыснула со смеху.
     ‘тарик пересадил   пенсне   на   переносицу,   с  неудовольствием
посмотрел на проснувшуюсЯ спутницу,  мученически вздохнул и  продолжал
работать.
     Џеред ним  на  аккуратно  расстеленном  пальто   горками   лежали
драгоценности.  Џо  ходу  описи  он  перекладывал  их из одной горки в
другую.
     - „оброе  утро!  Њожет  быть,  Я  чем-нибудь  могу вам помочь?  -
спросила ЊусЯ, с трудом сгонЯЯ с лица улыбку.
     - Њожешь.  Њолчи  и не мешай,  - буркнул старик,  не отрываЯсь от
бумаг.  Ћн выпрЯмилсЯ,  потЯнулсЯ так,  что хрустнули суставы, победно
пощелкал костЯшками пальцев и добавил: - ’ы знаешь, мне просто страшно
стало, когда Я рассмотрел все это тут, в спокойной обстановке... ‡десь
есть такие камни... редчайшие... Љолоссальной ценности, чудовищной...
     € все-таки ЊусЯ не сумела удержать насмешливую улыбку.  "ЋпЯть за
свое!  Љто о чем,  а цыган о солонине",  как говаривал в таких случаЯх
Њусин отец.  Џравильно,  она даже приблизительно не представлЯет себе,
сколько  все  это может стоить.  Ќе знает и не желает знать.  ‚ книгах
она,  конечно,  читала о могуществе золота,  но никогда  над  этим  не
задумывалась, резонно считаЯ, что роковаЯ сила благородного металла, о
которой столько написано историками,  писателЯми  и  поэтами  минувших
веков,  в  нашей  стране  -  такаЯ  же  отвергнутаЯ,  устарелаЯ и даже
страннаЯ легенда,  как сказка о "голубой  царской  крови",  о  "божьей
мощи" и других столь же плохо укладывающихсЯ в голове вещах.
     ‚сего раз в жизни у Њуси была  золотаЯ  вещица,  и,  может  быть,
она-то  и  подорвала  окончательно  в глазах девушки древний авторитет
благородного металла.  ќто был старинный золотой перстенек  с  голубым
глазком  бирюзы.  Љогда  ЊусЯ,  при  всех своих спортивных и вокальных
увлечениЯх,  все же отлично окончила седьмой класс,  мать достала этот
перстенек  со  дна комода и торжественно преподнесла ей.  Џри этом она
сказала,  что это свадебный подарок отца и  вообще  ценность.  „евушка
разочарованно повертела в руках перстенек,  но,  уловив на лице матери
тревожно-ревнивое выражение,  принЯлась шумно  восторгатьсЯ  и  горЯчо
благодарить  за  подарок.  Џерстенек  ей  не  понравилсЯ.  Ћн  казалсЯ
тЯжелым,  неуклюжим. —тобы не обидеть мать, она по праздникам надевала
его  дома,  но,  выйдЯ на улицу,  снимала и прЯтала в карман.  …й было
стыдно носить на руке эту старомодную вещицу.
     „а, мрачнаЯ  сила  богатства была ей непонЯтна и чужда.  Ќо вещи,
лежавшие перед Њитрофаном €льичом,  когда она разглЯдела  их  в  лучах
утреннего солнца,  ей понравились. Ћни были такие красивые, так славно
сверкали на  ватной  подкладке  старого  пальто.  Љамни  переливались,
жалили ей глаза острыми разноцветными огоньками. Њусе вдруг подумалось
о том,  что ей, наверное, очень пойдут все эти безделушки, и она вдруг
захотела  их примерить.  €ронически усмехаЯсь,  она выбрала в одной из
кучек большую,  осыпанную крупными  бриллиантами  диадему  и  с  чисто
женским  инстинктом  ловко  приладила  это  незнакомое ей украшение на
своих по-мальчишески подстриженных  русых  волосах,  вьющихсЯ  мЯгкими
кольцами. Њитрофан €льич, искоса глЯнув на нее, усмехнулсЯ:
     - ‡олушка... ’олько помни, откуда берешь... Ќе перепутай.
     "ЃеднаЯ, бездомнаЯ  девочка!  - думалось ему.  - ‚се бросила.  Ќи
хлеба,  ни крова.  Ђ сколько еще предстоит перенести!  Џусть  немножко
потешитсЯ.  Њожет, и ценность вещей поймет, не будет так легкомысленно
относитьсЯ к этому грузу".
     - € осторожней, упаси бог посеешь что-нибудь в траве!
     ЊусЯ ловко  украсила  браслетами  свои  тонкие,  уже   обожженные
загаром  руки,  надела  на  высокую,  стройную шею сверкающее колье из
бриллиантовых звезд разной величины,  скрепленных в цепочку, прицепила
к  платью  изумрудную  брошь  в  виде  дубовой  веточки  с  желудем из
прекрасного александрита,  вспыхнувшего на солнце  тревожным,  мрачным
зеленоватым  огнем.  ‚ыбрала  было  и серьги - две виноградные грозди,
сделанные из крупных розоватых,  радужно  мерцающих  жемчужин,  -  но,
повертев,  бросила их обратно. “ши у нее не были приспособлены к тому,
чтобы носить это варварское украшение.
     ‘веркаЯ драгоценностЯми,   ЊусЯ  подбоченилась  и,  охорашиваЯсь,
задорно косЯсь на своего спутника, вдруг тихонько запела:

                     ...“ нашей ли дочки новаЯ сорочка
                     “зорами шита,
                     Ђ на белой шее золото монисто,
                     ‡олото монисто...

     ‘тарый кассир, снова было взЯвшийсЯ за дело, удивленно оглЯнулсЯ.
Ћн пересадил пенсне на переносицу, и брови его полезли на лоб:
     - Ћго! ‚он ты какаЯ!
     ЊусЯ озорно трЯхнула кудрЯми, и самоцветы ударили в глаза старику
снопами разноцветных лучей.
     - Ђ какаЯ, какаЯ, ну?
     ЊусЯ чувствовала, что в этом убранстве она должна нравитьсЯ всем,
всем.  ‚от бы взглЯнуть сейчас в зеркало,  как это делала сумасброднаЯ
Ћксана в опере! ќх, беда, где его возьмешь, зеркало!
     - Ќу, какаЯ же, говорите!
     - Ќу,  такаЯ... - Њитрофан €льич пощелкал пальцами, - такаЯ... ну
ничего... необыкновеннаЯ.
     - ‘тойте! - радостно крикнула ЊусЯ.
     Ѓыстро просеменив босыми ногами по росистой траве,  она пересекла
лужок и скрылась под откосом.  € уже где-то на реке ее свежий, чистый,
как у жаворонка, голос вывел:

                     ѓоворЯт же люди, будто хороша Я,
                     Љак ЯснаЯ зорька, как белаЯ лебедь,
                     Ѓудто в целом свете нет такой дивчины...
                     ќту славу про менЯ пустили недобрые люди.

     "€шь, распелась!  „а у нее же талант,  и какой талант!  - подумал
Њитрофан €льич.  Ќо тут  ему  представилось  увиденное  ночью:  что-то
золотое  тускло мерцает в траве.  - ‘умасшедшаЯ,  куда же она убежала?
Ћна же все растерЯет!"
     ‘тарик торопливо прижал камешком свои бумаги, чтобы ветер не унес
их, прикрыл сокровища полой пальто и бросилсЯ к берегу.
     ђечка здесь  делала  крутой  поворот  и за перекатом образовывала
тишайшую  заводь,  обрамленную  сочной  зеленой  осокой.  ‘  точностью
отражались  в  ней  в  опрокинутом виде и серые кудри прибрежных ольх,
оплетенных хмелем,  и дальше сосны,  высоко возносившие свои  стройные
Янтарные стволы.
     Љоса мелкого серебристого песка тЯнулась  от  берега  к  середине
заводи,  точно  ножом разрезаЯ ее.  Џо этой косе ЊусЯ вбежала в темную
торфЯную  воду.  ‘еребристые  мальки,  как  живые  иголки,  бесстрашно
засновали  возле  ее  ног.  Џо  воде,  как посуху,  толчками двигались
паучки-водомерки,  а  возле  самой  девушки  жучки-вертушки  принЯлись
вычерчивать  сложные  восьмерки,  сверкаЯ  на  солнце вороненой сталью
своих спинок.
     ЊусЯ наклонилась.  ‚  темной  глади  воды,  на  фоне  отраженного
лазоревого неба,  она увидела себЯ такой,  что  можно  было  подумать,
будто русалка,  сверкаЯ волшебными драгоценностЯми,  смотрит на нее из
глубины  реки  большими  серыми  лучистыми  глазами.  ‚сЯ   проникаЯсь
колдовской поэзией летнего утра,  следЯ за тем, как, лоснЯсь на солнце
синими  целлофановыми  крылышками,  играют  в  камышах  две  стрекозы,
девушка уже громче и уверенней продолжала любимую арию:

               Ќет, нет, нет, нет, люди правду говорЯт!
               “ кого такие очи, у кого такие косы?
               Ћчи мои - звезды, косы мои - змеи, черные, густые...

     Ћна пела, лукаво посматриваЯ снизу на Њитрофана €льича.
     ‘тарик стоЯл на берегу,  удивленно смотрЯ на Њусю.  “же не первый
год знал он ее, и всегда казалась она ему самой обыкновенной, а тут...
€ куда смотрели банковские женихи!  Ђ голос!  Ќе глЯди сейчас  на  нее
собственными  глазами,  Љорецкий нипочем и не поверил бы,  что поет та
задиристаЯ  девчонка,  которую  сослуживцы   звали   "ђепей".   ‘ердце
Њитрофана €льича наполнилось отеческой гордостью: эта в жизни добьетсЯ
своего! ‹ишь бы пробитьсЯ через фронт, попасть в родную среду.
     Ѓраслеты тонко звЯкнули на руке Њуси.  Њысль, что какаЯ-нибудь из
драгоценностей может упасть  или  даже  уже  упала  в  воду,  испугала
старика. ‚змахнув руками, он бросилсЯ к заводи:
     - ‘умасшедшаЯ,   сейчас   же   вылезай!   “топишь   что-нибудь...
Ќемедленно вылезай, слышишь?
     - •ороша,  а?  - поинтересовалась ЊусЯ, снова и снова склонЯЯсь к
своему отражению.
     € в самом деле,  курносаЯ русалочка,  в ореоле сверкающих  камней
смотревшаЯ  на  нее  со  дна  реки,  была так хороша,  что трудно было
отвести от нее взглЯд.
     - €ди на берег,  ветренаЯ девчонка! - кричал Њитрофан €льич и уже
лез в воду в своих охотничьих торбасах.
     ЊусЯ расхохоталась.  ‘мех ее раскатилсЯ по реке, отдалсЯ от стены
сосен.
     - ‚ы  знаете,  на  кого вы похожи?  ‚ы похожи на клушку,  котораЯ
вывела утЯт. “тЯта поплыли, а она бегает по берегу, хлопает крыльЯми и
ужасно кудахчет.
     - ѓосподи,  можно ли быть  такой  легкомысленной!  ’ы  что-нибудь
уронишь... ‘ейчас же вылезай!
     - Ќу и подумаешь,  ну и уроню!  Љому они нужны,  эти  безделушки,
когда война идет!
     „евушке вдруг  вспомнились  виденнаЯ  на  днЯх  высотка,  старший
лейтенант,  застывший с телефонной трубкой,  прижатой плечом к уху,  и
все вокруг как-то сразу потускнело, померкло. Њусе стало стыдно за все
эти  пустЯковины,  которые  она  на себЯ напЯлила,  за свое пение,  за
веселых,  озорных бесенЯт,  разбуженных  в  ней  прозрачной  свежестью
летнего утра.
     Ћна быстро вышла из воды,  сердито сорвала с себЯ  драгоценности,
небрежно  бросила  их обратно и,  чтобы искупить вину,  которой она не
понимала, но чувствовала, с особым усердием занЯлась хозЯйством.
     Ќа жерлицу  поймались  два  увесистых щуренка.  „евушка вытащила,
очистила их,  сварила уху и даже "накрыла стол",  расстелив  на  траве
чистое  полотенце.  ѓорЯчие куски рыбы были положены вместо тарелок на
листьЯ лопуха.
     Њежду тем Њитрофан €льич заканчивал опись. Ћн пронумеровал листы,
в конце каждого написал:  "‘тарший кассир" и "‘отрудница банка". Џотом
торжественно  и  старательно вывел свою фамилию с витиеватым росчерком
внизу.  Њусе тоже было предложено расписатьсЯ.  Џокорно вздохнув,  она
поставила,  где следовало,  по небрежной закорючке,  мимоходом заметив
при этом,  что не напрасно кое-кого в  банке  именовали  "канцелЯрской
промокашкой".
     „овольный успешным  завершением  дела,   старик   пропустил   это
замечание мимо ушей.
     ‘ удовольствием  хлебаЯ  из  котелка  жирную,  со  знанием   дела
приготовленную, чуть-чуть припахивающую дымком уху, он снова попыталсЯ
втолковать спутнице значение того,  что им  предстоЯло  совершить.  Ћн
заговорил   о  проклЯтой  роли  благородного  металла  в  человеческой
истории,  о том, как в капиталистическом мире из-за горсти золота брат
убивал  брата,  сын  -  отца,  как  молодые  женщины продавали себЯ за
богатство старикам,  как за обладание сокровищами разгорались кровавые
войны.  Ћн  приводил  примеры  из  литературы и даже отважилсЯ пропеть
дребезжащим тенорком: "‹юди гибнут за металл, люди гибнут за металл".
     ЊусЯ сосредоточенно   ела   уху.  ‘тарику  начало  казатьсЯ,  что
наконец-то и она проникаетсЯ уважением к миссии,  выпавшей на их долю.
ЋбсасываЯ  щучью  голову,  он  стал  убеждать девушку еще усерднее.  ‚
разговоре замелькали имена Ћстровского и ѓоголЯ, Ѓальзака и ‹ондона.
     - ‚ы знаете,  на кого вы походили сегоднЯ там,  у пнЯ, среди всех
этих своих сокровищ?  - невинно спросила ЊусЯ,  ловко выбираЯ косточки
из щучьего бока.
     - Ќа кого именно?  - осведомилсЯ Њитрофан €льич,  у которого  уже
иссЯкал поток литературных примеров.
     - Ќа ‘купого рыцарЯ,  верьте слову. Џомните? "џ царствую!.. Љакой
волшебный блеск!  Џослушна мне,  сильна моЯ держава;  в ней счастие, в
ней честь моЯ и слава!" Ќу очень, очень похожи!
     Њитрофан €льич  вскочил и,  размахиваЯ щучьей головой перед самым
Њусиным носом, закричал с плаксивыми нотками в голосе:
     - € пусть!  „а,  и пусть! Џравильно, Я дрожу за каждую золотинку,
за каждый камешек.  € мне не стыдно, нет-с, слышишь ты, девчонка!.. не
стыдно,  потому  что  Я  дрожу  не  за  свое,  личное богатство,  а за
общественную собственность...  ‘купой  рыцарь?  Ћтлично,  пусть...  „а
понимаешь ли ты, с кем сравниваешь менЯ!
     - —то вы мне в нос рыбой тычете? Џодумаешь, загадка века - ‘купой
рыцарь!  —его тут понимать?  Ћн просто псих был, этот ваш классический
скупердЯй...  Ќу скажите,  разве  нормальный  человек,  имеющий  такие
деньги,  станет корку глодать и ходить в рваных штанах? —то, скажете -
не так?
     Њитрофан €льич мученически вздохнул и безнадежно отмахнулсЯ.
     - € руками махать нечего.  џ вот все думаю:  сами-то  вы  с  этим
золотом, грешным делом, немножечко не того?..
     „евушка многозначительно повертела пальцем  перед  своим  высоким
упрЯмым лбом.

        8

     ‘ этого  днЯ  Њитрофан  €льич больше уже не пыталсЯ убеждать свою
спутницу.  Ћн сам покорно тащил драгоценный груз и резко отвергал  все
попытки девушки помочь ему в этом.
     ‹ожась спать, он клал мешок под голову, предварительно намотав на
руку  его  лЯмки.  ‘пал  он чутко,  по-охотничьи говорЯ - "вполглаза".
Љаждый шорох заставлЯл его вздрагивать, настороженно поднимать голову.
Ћн  не  доверЯл  теперь  ни  лесной глуши,  ни покою летних ночей,  ни
безлюдью этих заповедных урочищ, которые пока были обойдены войной.
     € сны у него стали странные, тревожные, все об одном и том же. ’о
снились вражеский офицерик и усатый переводчик, оба мохнатые, зеленые,
неестественно  плоские,  точно  вырезанные из картона.  ЌаведЯ на него
револьверы,  они,  пЯтЯсь,  уносили заветный  рюкзак.  Њитрофан  €льич
рвалсЯ  за  ними,  хотел  догнать,  отнЯть у них сокровища,  но не мог
сдвинутьсЯ с места - ноги крепко  прилипали  к  земле...  ’о  какой-то
огромный,  дикого вида человек выходил из-за куста,  заступал дорогу и
кричал:  "Ћтдай  золото!"  Ђ  ЊусЯ  стоЯла  рЯдом  и,  как  фарфороваЯ
китайскаЯ кукла, согласно кивала головой: да, отдай, отдай, отдай!.. Ђ
раз  привиделось  даже,  что  мешок,  лежавший   под   головой,   стал
погружатьсЯ  в  землю.  ЋпускалсЯ,  опускалсЯ,  исчез,  а на месте его
поЯвилсЯ серый камень-валун,  и  камень  этот  никак  нельзЯ  было  ни
сдвинуть, ни подкопать.
     Њитрофан €льич просыпалсЯ весь в поту, с тЯжело бьющимсЯ сердцем.
Ћн хваталсЯ за изголовье и с облегчением убеждалсЯ, что рюкзак цел. Ќо
чувство тревоги не проходило и отгонЯло сон.  ’ак  и  лежал  старик  с
открытыми  глазами,  следЯ  за  тихим мерцанием крупных звезд,  слушаЯ
тЯгучий звон сосновых вершин,  нервно вздрагиваЯ  от  неЯсных  шорохов
ночного  леса.  Ђ  спутница  его,  уже приноровившаЯсЯ к лесной жизни,
спала крепким молодым сном.
     ’ак иной раз,  не сомкнув век,  лежал и думал старик, пока ночнаЯ
тьма в лесу не начинала редеть,  пока стволы деревьев не выступали  из
нее,  а  их  вершины  не  загорались розовым светом.  ‹ежал и,  словно
медленно   перелистываЯ   страницы   старого   семейного   альбома   с
выгоревшими, пожелтевшими фотографиЯми, перебирал в памЯти полузабытые
эпизоды своей собственной жизни.
     —то ж,  начни  он сначала - может,  прожил бы и лучше,  меньше бы
ошибок совершил,  больше пользы принес людЯм. € все же, как там строго
ни мерЯй,  жизнь прошла неплохо,  честно, и даже, пожалуй, сам товарищ
—ередников не может его ни в чем упрекнуть.  ‚от только одно  неладно:
напоследок смалодушествовал,  хотел оторватьсЯ от своих, чтобы умереть
в родных краЯх.
     ђодные краЯ!  ђазве это только то место,  где ты родилсЯ и вырос?
…го домик под липками,  где прожито столько лет,  где поднЯлись дети и
росли внуки,  его сад,  где спеет виноград "аринка", в который вложено
столько труда и мечтаний,  - разве они не сделались  сейчас  длЯ  него
более   чужими   и  неприютными,  чем  зал  ожиданиЯ  на  каком-нибудь
незнакомом полустанке?  „а, прожито вот уж шестьдесЯт лет, и только на
шестьдесЯт первом по-настоЯщему понЯтно, что родной дом, родной край -
там, где свои люди, свои, советские порЯдки.
     „а, ошибсЯ,  и как ошибсЯ! Ќо сейчас эту свою ошибку он искупает,
спасаЯ государственные ценности.  Њожет быть, это и станет его вкладом
в общее дело борьбы с врагом.
     Ќо и этот вывод  не  успокаивал.  Ќаоборот,  от  таких  мыслей  у
Њитрофана  €льича усиливалась тревога,  росло нетерпение.  ’ак чего же
тут валЯтьсЯ?  €дти!  ‘корее идти!  Ћн вскакивал,  умывалсЯ,  если был
рЯдом  ручей  или  лесной  ключ,  а  если не было - проводил руками по
росистой траве и влажными  ладонЯми  освежал  лицо.  ђазводил  костер,
варил  кашу,  жарил  рыбу,  котораЯ  всегда  в  изобилии попадалась на
искусно поставленные им  жерлицы  или  переметы.  ‘  питанием  они  не
бедствовали.  Љартошку  копали  на  дальних  участках колхозных полей,
местами клиньЯми врезавшихсЯ в  лес.  Ќа  осиротевших,  забурьЯненных,
вытоптанных нивах срезали колосьЯ ржи, сушили и вытрушивали зерна себе
длЯ  каши.  Њитрофан  €льич,  чрезвычайно   щепетильный   в   вопросах
собственности,  не видел в этом ничего зазорного. ЂрмиЯ отошла, и они,
как люди,  спасавшие общественное добро,  находившиесЯ, таким образом,
на  государственной  службе,  считали  себЯ  наследниками  оставленных
богатств.
     ’ак шли   они   день   за  днем,  шли  медленно,  сторонЯсь  даже
проселочных дорог,  обходЯ жилые места,  уклонЯЯсь от встреч с людьми.
‘тарик оказалсЯ в этом походе неоценимым спутником. “же давно миновали
они границы своего озерного  района,  который  он  с  удочками  или  с
кошелкой  длЯ грибов исходил вдоль и поперек.  ’еперь путь их лежал по
незнакомой местности,  через леса  и  болота,  через  луговые  пустоши
дремучих  урочищ.  €  хотЯ  часто  шли  они вовсе без дорог и карты не
имели, он ни разу не заблудилсЯ, не сбилсЯ с направлениЯ.
     Љомпас, захваченный   Њигрофаном  €льичом  из  дому,  они  где-то
потерЯли,  перекладываЯ вещи.  Ќо старик отлично умел определЯтьсЯ  по
солнцу,  а в ненастный день - по мху,  росшему на старых деревьЯх,  по
тому,  в какую сторону были  обращены  венчики  цветов,  по  утолщению
годовых  колец  на  пнЯх,  по  десЯткам  других  признаков,  известных
грибникам,  охотникам и рыболовам.  Џо цвету вечерней зари, по ветерку
на закате он безошибочно угадывал,  какаЯ предстоит ночь, и знал, надо
ли искать длЯ ночлега укромное место,  строить шалаш или  можно  будет
спать под открытым небом. Џо зеленым звездочкам борового мха, по тому,
раскрыт или закрыт зев его коричневых молоточков,  по этому тончайшему
барометру  природы  угадывал он погоду на будущее и с утра безошибочно
определЯл, нужно одеватьсЯ в путь полегче или потеплее.
     ‡а дни  скитаний  лицо  и  шею  Њитрофана  €льича  покрыл тЯжелый
фиолетовый загар,  лишь половина лба осталЯась белой под полЯми шлЯпы.
Ћтросшие  усы  слились  с  бородой,  закурчавились.  Ћн  уже совсем не
походил теперь на щеголеватого банковского служащего  былых  времен  и
больше смахивал на колхозного деда из бойких,  из тех, каких назначают
в пасечники или в инспекторы по  качеству,  выбирают  в  президиумы  и
посылают к школьникам рассказывать о старине.
     Ќо еще более разительные  перемены  произошли  в  Њусе.  елковое
платье давно уже лежало на дне рюкзака,  и она шла в фланелевом лыжном
костюме,  самый вид которого когда-то вызвал у нее возмущение. „евушка
свыклась  с  лесной  жизнью,  перенЯла  секрет неторопливого и спорого
охотничьего шага и уже  без  особого  напрЯжениЯ  поспевала  за  своим
спутником.  ‚стреть  сейчас  Њусю  ‚олкову какой-нибудь сослуживец или
однокурсник по музыкальному училищу,  он просто не узнал бы ее.  ‹ицо,
руки,  шею  девушки точно покрыли густой коричневой ореховой моренкой.
—уб ее,  выгорев на солнце,  выделЯлсЯ в кипе русых волос,  как  прЯдь
льнЯного  волокна.  ‚ыцветшие  ресницы  на загорелом лице казались еще
длиннее.  „евушка походила теперь  на  складного,  ловкого  мальчишку,
только  мальчишка  этот  смотрел на мир слишком уж пристально и с лица
его не сходило не свойственное подросткам выражение тревожной грусти.
     „аже характер  у  девушки  стал  менЯтьсЯ.  Ћна могла пройти весь
день, не сказав ни слова, погруженнаЯ в свои мысли.

        9

     Ђ идти было все труднее.  ‹ето все круче поворачивало  на  осень.
Ќочи  удлинЯлись,  становились темнее,  прохладнее.  Џо утрам выпадали
такие обильные росы,  что на  заре  девушке  приходилось  чуть  ли  не
выжимать волосы.  Ђ тут еще серенькие обложные дожди, шелестевшие иной
раз по целым суткам.  €дти под дождем не жарко. Ќо леснаЯ почва быстро
пропитывалась  влагой,  раскисала,  и  ноги вЯзли в ней.  ‘ыраЯ одежда
стеснЯла движениЯ.
     ‡атЯжнаЯ непогода,  увеличившаЯ  тЯготы  путешествиЯ,  заставлЯла
путников,  как о высшем блаженстве,  мечтать о ночлеге под  крышей,  о
возможности  хоть  раз  по-настоЯщему  обсушитьсЯ,  помытьсЯ  в  бане,
заснуть без верхней одежды.  Ќо когда девушка, заметив, что тропка, по
которой они идут,  становитсЯ более протоптанной, или заслышав далекий
крик петуха,  уловив до предела обострившимсЯ в лесу  обонЯнием  дымок
человеческого  жильЯ,  предлагала  хоть  на денек завернуть в деревню,
Њитрофан €льич приходил в ужас: в деревню - никогда! ’ам же оккупанты!
Ђ если их и нет,  вдруг среди жителей найдетсЯ фашистский прихвостень,
который донесет в ближайшую комендатуру, или просто стЯжатель, охотник
до чужого добра? Ќет, нет, о жилье даже и думать нужно бросить.
     ЊусЯ с  досадой   перебивала   старика,   обзывала   его   Љащеем
Ѓессмертным,  ‘купым рыцарем,  Џлюшкиным, ейлоком, ѓобсеком - словом,
именами  всех  скупцов,  известных  ей  из  литературы.  Ћн  стоически
переносил насмешки и был непоколебим.
     Љак-то раз,  отдыхаЯ на  привале  в  стороне  от  лесной  дороги,
спутники   услышали  вдали  шум  движениЯ.  Њитрофан  €льич  торопливо
раскидал костер,  затоптал головешки.  ‘крывшись в  кустах  и  спрЯтав
мешок, они стали наблюдать. Љ удивлению их, шли не военные. ќто издали
можно было определить по темной одежде идущих и по тому, что двигались
они  не  вытЯнутыми  цепЯми,  а  густой толпой.  Њожет быть,  фашисты?
Џутники затаились в кустах.  ’олпа приблизилась,  и тогда  наблюдавших
удивил малый рост этих людей.
     - ќто же ремесленники,  слово даю!  -  прошептала  наконец  ЊусЯ,
рассмотрев светлые пуговицы на черных гимнастерках.
     „а, она не ошиблась:  шли ученики какого-то ремесленного училища.
‘ мешочками за плечами,  они устало тЯнулись по дороге.  ‚переди шагал
маленький,  смуглый,  вихрастый паренек в  одних  трусах  и  форменной
фуражке.  ‘вою одежду,  свЯзанную в узел, он нес наперевес с заплечным
мешком. —уть отстав от толпы, двое под руки вели третьего, должно быть
больного или обессилевшего. Џозади всех двигались носилки.
     Џутники в скорбном молчании следили за этой ребЯчьей толпой, пока
носилки, заключавшие шествие, не скрылись за поворотом дороги.
     - Ђ ведь совсем ребЯтишки,  им  в  игрушки  играть,  -  прошептал
наконец Њитрофан €льич.
     - Љакие молодцы!  - восхищенно отозвалась девушка,  всем  сердцем
устремлЯЯсь за этой скрывшейсЯ в лесу дружной семьей маленьких стойких
людей.
     ‘ тех  пор  картина  бредущих  лесом  ремесленников не выходила у
девушки из ума.  Љогда ей трудно было идти и к концу дневного перехода
она   едва  волочила  ослабевшие  ноги,  ей  вспоминалась  эта  прочно
сцементированнаЯ дружбой  стайка  мальчиков,  отважно  двигавшаЯсЯ  по
незнакомым, глухим лесам.

        10

     Ћднажды идти было как-то особенно тЯжело. ѓустаЯ духота сковывала
неподвижный лес.  „аже тут,  под сенью деревьев,  дышалось с трудом, и
путники шли,  мечтаЯ о дожде, пусть даже он будет долгим, обложным. Ќо
все точно застыло.  Џтицы смолкли. € только комары толпились звенЯщими
тучами и с особой остервенелостью атаковывали путников, облеплЯЯ лицо,
шею и руки. Ќа болотцах, в лесных низинах надрывно орали лЯгушки.
     - Ѓыть грозе,  - сказал Њитрофан €льич,  останавливаЯсь и вытираЯ
рукавом вспотевший лоб.
     - ‘корее бы! - вздохнула девушка, облизываЯ соленые губы.
     Ќо гроза  все  не  наступала.  ‚  прогалинах  между  треугольными
вершинами  елей низко висела однообразнаЯ седоватаЯ хмарь.  ‚оздух был
неподвижен.  ’олько к вечеру на  востоке  обозначилась  наконец  туча,
густаЯ и тЯжелаЯ,  как дымоваЯ завеса,  выставленнаЯ над переправой. ‚
лесу тучи сначала не было видно,  но  ее  приближение  угадывалось  по
тому,  как  забеспокоились  птицы  и  как  сразу  вдруг стих надсадный
комариный звон.  Џотом стало глухо погромыхивать,  по деревьЯм  прошел
тревожный  шумок,  на  истомленные  лица путников повеЯло долгожданной
прохладой. Ѓыстро сгущались зыбкие сумерки.
     - ‘пасайсЯ кто может!  - усмехнулсЯ Њитрофан €льич, остановившись
и вглЯдываЯсь в полутьму, вздрагивавшую от синеватых вспышек молнии.
     ‚переди он заметил группу елей и рысцой направилсЯ к ним.  “же на
бегу он выбрал большое приземистое дерево.
     ‘тарик раздвинул   ветви   и   втолкнул  девушку  в  естественный
просторный шатер,  полный запаха смолы,  мха и грибов. ‚ это мгновение
грЯнул такой удар грома,  что Њусе почудилось, что где-то совсем рЯдом
разорвалась авиабомба.  Џотом наступила испуганнаЯ тишина, и снова, на
этот  раз  порывисто,  с  присвистом,  с  воем,  потЯнул ветер,  клонЯ
непокорные головы елей,  обдираЯ  чешуйки  коры  с  сосновых  стволов,
Яростно вороша листву берез и осин.
     ‘квозь ветви пахнуло холодной влагой. „еревьЯ застонали, зашипели
хвоей,  зашуршали листом,  и весь лес,  точно в ужасе содрогаЯсь перед
неотвратимой бедой, наполнилсЯ тревожным, суматошным шумом.
     Њитрофан €льич,  прислонЯсь  спиной  к  толстому  стволу,  устало
закрыл глаза.  ЊусЯ же, раздвинув перед собой ветки, сделала маленькое
окошечко  и высунула голову наружу.  Ќо все скрывала плотнаЯ свинцоваЯ
полутьма,  и только когда вспыхивали синеватые молнии,  видела она  на
мгновение  в  прогалах древесных вершин багровые кровоподтеки огромной
тучи и ниже - тоненькую березку,  стлавшуюсЯ  по  ветру  каждой  своей
веточкой, каждым своим трепещущим листом.
     Џотом о хвою забарабанили,  как дробины,  капли,  и  вдруг  после
одной   ослепительной   молниевой   вспышки,   на   миг  проЯвившей  с
поразительной четкостью весь окружающий лес,  всю небесную глубину  до
самой  тучи,  под которой,  сверкаЯ крыльЯми,  косо неслись испуганные
птицы,  хлынул такой ливень,  точно молниЯ рассекла какую-то плотину и
всЯ скопившаЯсЯ там вода ринулась на землю. Њитрофан €льич отодвинулсЯ
вглубь шатра.  Ќо ЊусЯ,  с детства любившаЯ грозу,  приникла к  своему
окошку,  с  наслаждением  ощущала  на лице прохладу мельчайших водЯных
брызг, жадно вдыхала аромат леса.
     ‘тараЯ ель  содрогалась  до корней,  покачивалась,  скрипела,  но
разлапистые ветви ее, плотно смыкаЯсь, образовывали собой многоЯрусные
пологие  скаты,  так  что вода без остатка сбегала с них,  и путникам,
притаившимсЯ у самого ствола, было сухо и даже тепло.
     „олго сверкало и громыхало,  долго плЯсал над лесом косой ливень.
‚ окошко в ветвЯх тЯнуло  мельчайшую  водЯную  пыль.  Ќо  когда  ветер
пронес  последние  клочьЯ иссЯкших туч,  в лесу уже не посветлело.  Ќа
свежевымытом глубоком  небе  горели  частые  звезды,  и  Яркий  ковшик
молодой луны обливал притихшие деревьЯ мЯгким, голубоватым светом.
     €дти было поздно,  да и слишком сыро.  ‹учшую стоЯнку трудно было
найти.  ђешили