и  тЯжелый,  крепко
завЯзанный мешок.
     ‘тали развЯзывать. Њатрена Ќикитична, помогавшаЯ зубами растащить
неподатливый узел,  перваЯ заглЯнула в мешок - заглЯнула и  отскочила,
как  будто  увидела  там клубок змей.  €гнат нагнулсЯ и только головой
покачал. ЏоднЯв мешок, встрЯхнул на руках, прикидываЯ на вес, поставил
на  траву  и  с  удивлением посмотрел в сторону березок,  под которыми
лежало тело старика.
     - „а на это два таких стада,  как наше,  пожалуй, купить можно, -
выговорил  он  наконец,  рассматриваЯ   какой-то   кусок,   сверкавший
крупными,  с  добрую  горошину,  бриллиантами.  -  Ќу  и  ну!..  Ђй да
старик!.. € как он только волок такую тЯжесть!
     Њатрена Ќикитична,  присев  на  траву,  с  удивлением  перебирала
драгоценные вещи.  …е поражал не только самый клад,  найденный  ими  в
стогу,  но  еще  больше  - человеческаЯ сторона,  видимо,  необычайной
истории этого сокровища.  Ќеизвестный старик и какаЯ-то  девушка  ЊусЯ
Явно уносили эти ценности с занЯтой врагом территории.  Ќичего другого
тут нельзЯ было предположить.  Ќо как такое богатство  попало  в  руки
этого немощного человека?  Ћткуда оно взЯлось? Љому он сам обещал, что
сохранит и донесет эти громадные ценности?
     ђоЯсь в  мешке,  Њатрена Ќикитична наткнулась на какие-то бумаги,
свернутые в тугую трубочку,  перевЯзанную шнурком  от  ботинок.  €гнат
развернул сверток,  прочел вслух заглавие описи,  перелистал страницы,
нашел дату,  и только тут, вполне уразумев, что два неведомых человека
хранили   и   несли   сокровище,   которое  им  никто  не  поручал,  о
существовании которого там, за линией фронта, быть может, никто даже и
не знает, понЯл он все величие бескорыстного подвига этих людей.
     - ЏапанЯ,  это ж наши, из нашего городского банка. Ћни столько ж,
сколько и мы, прошли, - задумчиво произнесла Њатрена Ќикитична.
     €гнат опЯть стащил с головы  порыжевшую,  потрескавшуюсЯ  кожаную
фуражку.
     - ЌастоЯщаЯ большевистскаЯ душа!  - торжественно сказал он, глЯдЯ
на покойного Њитрофана €льича Љорецкого. - Љрепкий большевик был!
     ’ак тут же после своей кончины  был  назван  старый  беспартийный
человек,  всю  жизнь  скромно  и  незаметно проработавший у банковских
касс.

        7

     “ложив мешок с сокровищем в плетеный кузовок двуколки  и  оставив
сноху   у   тела   покойного   дожидатьсЯ  неизвестной,  неведомо  где
пропадающей Њуси,  €гнат ђубцов уехал в лесной лагерь за колхозницами.
Џод  вечер  Явились женщины с лопатами.  Њогилу вырыли на краю полЯны,
под самой высокой сосной, пышнаЯ зеленаЯ вершина которой первой в лесу
принимала  лучи  восходЯщего  солнца  и последней освещалась угасающим
закатом.  ’ело обернули в  старенькую  простыню,  на  грудь  покойному
положили полевые цветы.
     €гнат ђубцов не утаил от колхозниц,  кем был этот старик, что нес
он  с  собой  и какую волю выразил в свой смертный час.  ЋбрЯжаЯ перед
погребением его тело,  женщины поглЯдывали на покойника с уважением, к
которому примешивалось удивление.
     Ќаступила ночь,  а Њуси все не было.  Џохороны решили отложить на
завтра. Љолхозницы, поужинав, устроились на ночлег в одном из стогов.
     Ќо плохо спалось им в эту ночь.  Ћстрый серпик  молодого  месЯца,
поднЯвшийсЯ над лесом, наклонившись над полЯной, щедро осыпал холодным
серебром потемневший лес,  смолкший  луг,  шапки  стогов,  и  все  это
лоснилось под его лучами.  “ деревьев улеглись черные тени.  Љузнечики
пиликали так старательно и самозабвенно,  что казалось,  будто  звенит
сама эта летнЯЯ душистаЯ ночь.
     Ќевдалеке, под березами,  белел полотнЯный  саван  непогребенного
старика.  †енщинам  невольно  думалось  об этом человеке,  потом мысль
перекидывалась к мужьЯм,  что дрались с врагом где-то там,  на фронте.
‚споминали  о  своих  гнездах,  оставленных без призора далеко позади,
тЯгуче вздыхали.  Њожет быть,  длЯ того чтобы отогнать тревожные думы,
рассказывали  разные  истории  о  кладах,  о крови и преступлениЯх,  с
которыми всегда  свЯзывалось  в  народном  представлении  приобретение
богатства.  Џод  рассказы эти стали уже понемногу засыпать,  но кто-то
завел речь о сене, и все сразу оживились. ќти стога казались всем куда
более ценными,  чем неожиданно найденный мешок с сокровищами.  ‡олотом
скот не прокормишь,  а тут уйма сена. ’еперь не страшна табору и самаЯ
лихаЯ зима. Ђ там, глЯдишь, и роднаЯ армиЯ вернетсЯ, выручит из беды.
     ‘охранить бы все стадо,  да телЯт вырастить,  да в отел еще новых
принЯть. Џригнать бы в колхоз скот целым, упитанным. Ђхнут оставшиесЯ:
"‡дравствуйте пожалуйста!  Ћткуда? Ђ уж мы тут печалились, думали, что
уже и кости ваши волки давно обглодали..."
     ќти мечты вовсе отогнали сон. Љолхозницы заспорили: перевозить ли
сено  отсюда  в  овраг  или  не тревожить стогов,  оставить его тут до
снега,  до легких зимних дорог.  •озЯйственные разговоры затЯнулись за
полночь, и женщины уснули уже перед рассветом.
     Ђ утром,  когда заморосивший  на  заре  дождик  прохладным  своим
дыханием  разбудил  женщин,  поЯвилась ЊусЯ и от незнакомых этих людей
узнала тЯжелую весть.  Ќо лишь когда над свежей могилой  уже  поднЯлсЯ
рыжий холмик и влага,  капавшаЯ с ветвей высокой сосны,  покрыла песок
прихотливым тисненым узором,  девушка по-настоЯщему понЯла всю глубину
утраты,  понЯла,  кого  она лишилась,  почувствовала себЯ беспомощной,
одинокой,  крупные слезы беззвучно побежали наконец по  ее  загорелым,
шелушащимсЯ щекам.
     - Џоплачьте,  поплачьте,  милаЯ,  слезой любое  горе  исходит,  -
говорила Њусе Њатрена Ќикитична, и в ее черных с поволокой глазах тоже
блеснула влага.
     Ћстальные женщины   со   скупой  деревенской  чинностью  вытирали
слезинки кончиками головных платков.
     ЊусЯ посматривала  на  них,  стараЯсь понЯть,  с кем столкнула ее
судьба.  Ћсобенно поразил девушку коренастый пожилой мужчина в старой,
порыжевшей, потрескавшейсЯ кожанке. Ћн стоЯл у могилы вытЯнувшись, как
солдат на часах, держа кожаную фуражку в согнутой левой руке.
     - Љто вы, товарищи? Џартизаны? „а? - спросила ЊусЯ.
     …е впечатление,  что  эти  неизвестные  ей  люди,  так  участливо
разделившие  ее  горе,  чем-то  отличались  от  тех,  кого  до сих пор
встречала она, бредЯ по тылам немецкой армии, укреплЯлось, вырастало в
уверенность. ќто была не внешнЯЯ, а внутреннЯЯ, незаметнаЯ длЯ глаза и
в то же времЯ очень ощутительнаЯ разница.  ‘ама еще хорошенько не знаЯ
почему,  ЊусЯ  после долгих недель постоЯнной звериной настороженности
чувствовала себЯ среди этих людей хорошо и легко,  точно  уже  перешла
линию фронта и очутилась на свободной, неоккупированной земле.
     - ‚ы партизаны? Џравда?
     - Љоровьи  партизаны,  -  отозвалась полнаЯ,  грудастаЯ женщина с
румЯными, как клюква, щеками. - Џодойниками воюем...
     - €  чего ты,  ‚арька,  болтаешь,  сама не знаешь!  - перебила ее
маленькаЯ,  сухощаваЯ,  Ядовитого вида старушка.  - “ девоньки  этакое
горе,  а ты зубы скалишь...  Љолхозницы мы,  милаЯ. ‘ вашего же району
колхозницы...  Ђ это вон Њатрена ђубцова, Њатрена Ќикитична. ‘лыхала о
ней,  наверное,  чай  рЯдом  живешь,  а  она  у  нас громкаЯ,  товарищ
ђубцова-то...
     ‚от тут-то,  еще раз взглЯнув на пригожее, умное лицо своей новой
знакомой,  ЊусЯ наконец вспомнила,  что незадолго перед  самой  войной
увидела она в журнале кинохроники,  как эта статнаЯ красавица, в белом
халате,  похожем на докторский, водила по каким-то длинным помещениЯм,
где  стоЯли сытые пЯтнистые коровы,  экскурсию крестьЯн и агрономов из
соседней, только что присоединившейсЯ к ‘оветскому ‘оюзу прибалтийской
республики.
     - Ђ как вы сюда попали? —то вы здесь делаете?
     - “ здешнего лешего трудодни зарабатываем,  - усмехнулась ‚арвара
‘айкина.
     €сторию лесного  табора  ЊусЯ  узнала от Њатрены Ќикитичны уже по
пути в лагерь.  †енщины шли тесной  стайкой,  говорили  что-то  совсем
обычное  о  найденном  сене,  о  том,  чем  заменить отруби в телЯчьих
рационах, о каких-то коровьих болезнЯх с неведомыми Њусе названиЯми, и
вид у них был будничный,  деловой, как будто двигались они не дремучим
лесом в глубоком  вражеском  тылу,  а  в  летнюю  страду  возвращались
вечером  с  полЯ.  €  девушка  наслаждалась  тем,  что  после стольких
скитаний случай свел ее с этими людьми.
     „олжно быть,  оттого,  что разрЯдилось наконец постоЯнное нервное
напрЯжение, ЊусЯ почувствовала вдруг, как она устала. Ћна еле волочила
ноги и мечтала поскорее добратьсЯ до места,  лечь и заснуть - заснуть,
ничего не остерегаЯсь, заснуть среди своих.
     „евушка плохо  помнила,  как  они  дошли.  ’олько серые,  прЯмые,
пушистые,  как лисьи хвосты,  дымы,  вставшие вдруг перед ней по краЯм
затененного деревьЯми оврага, запали почему-то в памЯть. Ќе успела она
удивитьсЯ, что люди здесь не боЯтсЯ жечь дымные костры, как послышалсЯ
лай собак,  и целаЯ стаЯ их, сопровождаемаЯ мелкой ребЯтней, вырвалась
из-за деревьев,  с шумом покатилась за лошадью и таратайкой, в которой
ехал хромой человек в кожанке.  €, почувствовав себЯ совсем дома, ЊусЯ
присела  под  деревом,  чтобы  завЯзать  шнурок  на  ботинке.  Ћна  не
заметила,  как прилегла на мЯгком, сыроватом, отдававшем лесной прелью
мху,  и больше уже ничего не видела,  не слышала  ни  в  этот,  ни  на
следующий день.

        8

     Џроснулась ЊусЯ  только  на  третьи  сутки в полдень - проснулась
бодраЯ,  с легкой,  отдохнувшей душой. ѓде она? †аркие солнечные лучи,
бившие  в  узкий ходок,  освещали в глубине землЯнки небольшой портрет
‘талина,  укрепленный на стене.  Ќа столе  в  банке  из-под  консервов
стоЯли голубые крупные лесные колокольцы, казалось еще хранившие влагу
в своих  узорчатых  раструбах.  „евушка  вспомнила:  "џ  -  у  своих!"
Ќекоторое  времЯ она лежала неподвижно,  со счастливым сознанием,  что
наконец-то окончилсЯ ее тЯжелый и  опасный  путь,  что  уже  не  нужно
настораживатьсЯ при каждом шорохе.
     Ђ снаружи вместе с мЯгким шепотом сосновых вершин,  к которому ее
ухо  уже  так  привыкло,  что воспринимало его как тишину,  доносились
самые обыденные,  но такие дорогие ей теперь звуки колхозного  полднЯ:
ленивое   мычанье   сытых   коров,   озабоченное  блеЯнье  овец,  звон
подойников,  ритмичный стук молотка,  отбивающего косу, и гулкие удары
топора, повторЯемые звонким эхом.
     Џод потолком землЯнки гудела большаЯ синЯЯ муха.
     ЊусЯ неподвижно  лежала на застланных хвоей нарах.  ‘ердце билось
от радостного ожиданиЯ,  грудь жадно вдыхала  жилые  запахи  землЯнки.
„евушке  подумалось,  что вот так должна,  наверное,  чувствовать себЯ
рыба,  полежавшаЯ на песке и  возвращеннаЯ  волной  прибоЯ  обратно  в
родную стихию.
     ‚друг она услышала приглушенный детский шепот:
     - ѓлЯдит! Џроснулась!
     - €ришка, беги скажи мамане!
     Џо ступенькам  ходка быстро протопали легкие ножки.  Џотом совсем
уж тоненький третий голосок спросил:
     - ’етенька, ты верно проснулась?
     ’олько тут понЯла ЊусЯ, что "тетенька" - это она и есть. …й стало
весело.  Ћна пружинисто села на своем лежаке.  ђебЯта,  как вспугнутые
синицы,  шарахнулись  в  противоположный  угол  землЯнки.  Ћттуда,  из
полутьмы,  смотрели на Њусю две пары продолговатых, черных с поволокой
детских глаз, очень напоминавших глаза ее новой знакомой.
     - ’етЯ,  вы больше спать не станете?  - спросил, осторожно выходЯ
из угла, худенький смуглый мальчик лет семи.
     - Ђ что? ’ебЯ как зовут?
     - ‚олодЯ. Њать велела вам, как проснетесь, садитьсЯ есть.
     ‚олодЯ хозЯйственно снЯл полотенце,  закрывавшее что-то на столе,
и перед Њусей оказались миска с  желтым  варенцом,  котелок  молока  и
маленький ломтик хлеба.  Ћна жадно принЯлась за еду.  „евочка, которую
звали ‡оЯ,  тоже вышла теперь из  своего  угла.  Ћна  была  упитаннаЯ,
розоваЯ, походила на морковку-каротельку.
     - ’ы теперь у нас жить будешь?  - осведомилась  ‡оЯ.  -  ’етЯ,  а
верно, ты клад нашла?
     ЌаслаждаЯсь едой,  ЊусЯ с опаской подумала, что даже вон малыши и
те  уже  знают  о  существовании  ценностей.  Ќо  сейчас  же  отогнала
зародившеесЯ в ней опасение:  ведь здесь все  -  свои!  ‡ачем  от  них
что-нибудь скрывать!
     Џо землЯным ступенькам  снова  затопали  босые  ножки.  ‚след  за
быстрой  €ришкой,  отличавшейсЯ  от  сестры  и  брата  своей курносой,
некрасивой,  густо поперченной веснушками рожицей  и  белизной  волос,
туго  заплетенных в две тоненькие косички,  спустилась в землЯнку сама
ђубцова.
     - ђазбудили  они  вас,  бесстыдники...  ‚едь  говорила  же им!  -
произнесла она своим звучным грудным голосом.  - „а уж и  верно  пора.
Ћх, и спали же вы! „аже не слышали, как мы вас сюда перенесли... ѓлЯжу
на вас - спит, хоть из пушек пали. Љак это вы в дороге груз-то свой не
проспали?
     ЊусЯ хотела было сказать,  что за времЯ блужданиЯ по лесам она ни
разу как следует не выспалась.  Ќо,  вспомнив все,  только прижалась к
Њатрене Ќикитичне и,  зарыв лицо у  нее  на  груди,  заплакала  шумно,
по-детски.
     - Ќу вот те и раз!  - удивилась та. - Ђ ну, повертывайте барометр
на  "Ясно" да управлЯйтесь с едой поскорей.  Џредседатель наш,  свекор
мой,  все вон возле землЯнки возитсЯ,  не терпитсЯ ему о  кладе  вашем
потолковать.
     „евушка быстро   оделась.   •озЯйственнаЯ    Њатрена    Ќикитична
заблаговременно  достала  из  ее  мешка одно из платьев,  и оно успело
проветритьсЯ и отвисетьсЯ.  Ќо странное дело, в этом собственном своем
платье,  которое  несколько  недель  назад  было  как раз впору,  ЊусЯ
чувствовала себЯ теперь неловко, непривычно; оно точно стало мало ей и
свЯзывало движениЯ.  ђобко выбравшись из землЯнки, ЊусЯ зажмурилась от
брызнувших ей в глаза  сверкающих  красок  Ясного  полднЯ.  Џотом  она
увидела  уже  знакомого  ей  мужчину  со  шрамом  на щеке.  Ћн стоЯл в
нескольких шагах у костра,  с раскаленным железным прутом  в  руке,  в
стареньком  комбинезоне,  и с любопытством смотрел на нее из-под серых
кустистых бровей, похожих на клочки древесного мха.
     Ќе выпускаЯ  из  правой руки раскаленного прута,  он левой крепко
пожал руку Њусе и точно со дна бочки пророкотал:
     - €гнат  ђубцов  из  "Љрасного  пахарЯ"!  -  € добавил:  - Њожет,
слыхали? ‡емлЯки ведь вроде...
     ‹адонь у него была жесткаЯ, как подошва.
     Ќе дождавшись ответа,  он наклонилсЯ к треугольной пирамидке,  не
без  искусства  вытесанной  из крупного дубового чурбана,  и,  видимо,
продолжаЯ прерванное занЯтие,  стал  выжигать  на  ней  надпись.  ЊусЯ
прочла:  "‡десь погребен советский гражданин Љорецкий Њ.  €., геройски
погибший на посту в борьбе за со..." Њужчина продолжал выжигать буквы,
пока прут не остыл.  ’огда он сунул его в костер,  подбросил сушнЯка и
вдруг,  улыбнувшись   широкой,   доброй   улыбкой,   неведомо   откуда
поЯвившейсЯ на крупном обветренном лице, спросил:
     - Ћтоспалась,  странница?  —ай,  о мешке своем  беспокоишьсЯ?  Ќе
беспокойсЯ, у менЯ мешок, ни порошинки не пропадет... Ќу, пшено, брысь
отсюда!  - цыкнул он на внуков,  потом,  подождав,  пока стихнет топот
босых ножек,  показал на дубовое бревно, от которого был отпилен кусок
длЯ обелиска: - ‘адитесь, товарищи женщины.
     € когда они сели,  добавил тоном,  по которому стало Ясно, что он
привык и умел командовать:
     - Њы  с  Њатреной - члены партии.  ‘адись и докладывай нам все по
полной форме.
     ЊусЯ принЯлась рассказывать историю скитаний, а ђубцовы слушали и
сочувственно кивали головой. Љогда девушка честно поведала им о спорах
с покойным из-за того,  что стоит ли нести сокровище и не лучше ли его
зарыть в укромном месте  до  возвращениЯ  ‘оветской  Ђрмии,  и  дальше
описала,  как,  по  настоЯнию ее спутника,  шли они,  сторонЯсь людей,
через лесные чащи,  затруднЯЯ и замедлЯЯ тем самым  свой  путь,  €гнат
ђубцов, усмехнувшись, перебил:
     - ‚от и сразу видать,  кто из вас  когда  родилсЯ...  —то  ж,  по
первому  делу он прав.  ‚ военное времЯ гайка и та не должна на дороге
валЯтьсЯ.  Ђ тут такое сокровище!  „а за него  сейчас  столько  оружиЯ
купить можно!  Ђ ты - зарыть... Ђ по второму делу дал промашку старик.
’ы права:  советского человека и в немецком тылу обходить нельзЯ.  Ќаш
человек в честном деле всегда помощник...  Ќу, говори, говори, перебил
Я тебЯ...
     Ђ когда  рассказ  девушки  дошел до того,  как,  утопаЯ в болоте,
Њитрофан €льич сначала привЯзал к протЯнутой ему жерди  мешок,  старый
балтиец  победно  поглЯдел  на  собеседницу,  будто  речь  шла  о  его
собственном подвиге:
     - ‚от  оно  как  у нас!  - € обратилсЯ к снохе:  - ђасскажи о нем
своим телЯтницам да доЯркам -  пусть  знают,  как  социалистическую-то
собственность  блюсти.  - ђубцов задумчиво пошевелил в костре железный
прут. - „а, хорош дЯдька был! ’олько вот напрасно людей чуралсЯ... ќто
зрЯ.  „олжно,  с царских времен дрожжи еще бродили. ’огда только тот и
жил,  кто зубы умел скалить.  Ћдин человек,  красавицы мои, - дерево в
поле. —ем оно выше поднЯлось, тем скорее его ветер повалит. Ђ колхоз -
бор. —аст бор - любой шквал остановит, любаЯ бурЯ его облетает...
     Ћн встал,  вынул  из  костра зардевшийсЯ на конце прут и принЯлсЯ
оканчивать на грани обелиска слово "социализм".  Џотом,  когда  железо
опЯть  посинело  и  из-под  него  перестал витьсЯ острый дымок,  €гнат
выпрЯмилсЯ и вздохнул:
     - Ќу  что  ж,  красавица,  отдохни тут у нас малость,  на молочке
отпейсЯ,  а там дадим тебе верного напарника - да и  в  путь.  ‘тарику
твоему   слово   дано  как  можно  скорее  ценности  советской  власти
доставить.
     ЊусЯ невольно прижалась к Њатрене Ќикитичне. Љак! Ќеужели опЯть в
этот страшный путь,  опЯть чувствовать себЯ не человеком,  а  травимым
зверем, спать вполглаза, быть вечно настороже?..
     - Ђ может быть, война скоро кончитсЯ?
     - Ќет, конца не видать. „алеко до него. Ќе настал, видно, еще наш
денек, - вздохнул €гнат ђубцов.
     - €  когда  он  только  наступит?  - с тоской проговорила Њатрена
Ќикитична.  - Љак подумаю,  что они уже за рекой  и  еще  чьи-то  полЯ
топчут,  чьи-то  дома  жгут...  —то  же  мы  их пускаем-то,  что ж это
армиЯ-то делает?..  Џодумать страшно,  сколько  земли,  сколько  людей
наших под ним!..
     —асто задышав, она закусила губу и отвернулась.
     ‘нова сунув  в костер железный прут и задумчиво глЯдЯ на то,  как
перебегают искры  по  синей  окалине  нагревающегосЯ  металла,  ђубцов
забасил:
     - Ѓыл Я в прошлом году на ЋктЯбрьскую в гостЯх у шефов  наших  на
паровозоремонтном  заводе.  ‚идел,  как  там  в  одном  цехе  из стали
здоровенную  пружину  длЯ  паровозных  рессор  гнули.  „обела   брусок
раскалЯт и завивают. …сли сталь хороша - чем больше пружину гнуть, тем
прочнее она,  тем больше в ней силы.  € такую мощь она в  конце-концов
набирает,  что паровозище - вон он какой,  а она его держит. Ђ уж если
ей разогнутьсЯ дать - все кругом разнесет.
     - ’о пружина... ’ы это, папанЯ, к чему?
     - Ђ все к тому:  чем больше Я о войне думаю,  тем больше  мне  та
пружина  вспоминаетсЯ.  ‚от  Ќаполеон  нас  жал,  гнул,  мы сжимались,
сжимались,  а как разжались, от Ќаполеона одна вонь пошла. ‚от и думка
у менЯ о пружине,  чую Я в отходе нашем великую хитрость и победу нашу
вижу.  ‘ боЯми отходим.  Љровью исходит враг...  ‘жимаетсЯ,  сжимаетсЯ
пружина, а разожметсЯ - и нет гитлерии, и от ѓитлера грЯзных порток не
сыщешь.  ‚он у нас какие люди!  - €гнат  показал  корЯвым  пальцем  на
незаконченную  надпись  на  обелиске.  - ‚от погодите...  помЯните мои
слова... разогнетсЯ пружина, и полетЯт фашисты от нас, уж так полетЯт!
’олько вопрос - будет ли кому лететь-то? “целеет ли кто из них?
     - ‘корей, скорей бы! - воскликнула ЊусЯ.
     ‘лова колхозного коммуниста как-то по-новому осветили длЯ девушки
страшные картины: горЯщий родной город, трупы на дорогах, уничтоженные
деревни...
     - Ђ может,  еще союзники хоть сколько-нибудь подсобЯт,  - сказала
Њатрена Ќикитична. - „о победы воевать обещали.
     - Ћбещали!  „а  знаешь  ли  ты,  кто  они  такие  есть,   господа
чемберлены всЯкие?.. Ђга, не знаешь, а Я знаю, Я с восемнадцатого года
помню,  какие они мне друзьЯ.  - ђубцов хлопнул себЯ по хромой ноге: -
‚от  они  мне  памЯтку  на всю жизнь под Њурманском подарили!  Ќет уж,
сношка,  туда не глЯди. ђук своих не жалей, вот на что у нас надежда -
на  руки на наши да на большевистскую партию.  Ѓольше никто не спасет:
ни бог, ни царь и не герой.
     ђубцов набил  трубку  и закусил ее желтым,  крепким зубом.  Џотом
занЯлсЯ выжиганием и молчал,  пока не окончил дела.  ’огда он  отложил
железный  прут,  раскидал костер и,  довольно посмотрев на законченный
обелиск, сказал:
     - Ќу,  заболталсЯ Я с вами.  Џрощай,  красавица, отдыхай тут да о
пути подумывай.
     ЏрихрамываЯ, он  с  молодым  проворством  сбежал по склону на дно
оврага и скрылсЯ в кустах.  ‚ скоре до нее донессЯ его рокочущий  бас,
по  интонациЯм  и  выражениЯм  угадывалось,  что  председатель кого-то
распекает.
     - ЋпЯть  идти...  -  с  тоской  сказала  ЊусЯ,  поглЯдываЯ на еще
курившуюсЯ дымкой гарь раскиданного костра.
     - €  когда  все  это  кончитсЯ?  - отозвалась Њатрен?  Ќикитична,
аккуратно затаптываЯ каждую дымЯщуюсЯ уголинку.  - ‚едь как жили,  как
жили!..  Ђ  сейчас  Я  как  подумаю,  что мой,  может быть,  уже лежит
где-нибудь на земле мертвый,  солнце его печет,  ворон над ним  кружит
мух с него согнать и глаза ему закрыть некому, - этому ѓитлеру горло б
зубами перегрызла!
     Њатрена Ќикитична почти выкрикнула последние слова.  ‘транно было
видеть эту женщину  взволнованной.  —то-то  напоминало  в  ней  сейчас
большую плавную реку,  котораЯ, переполнившись дождЯми, вдруг изменила
своему спокойному течению, забурлила и вышла из берегов.
     "€ куда он ушел,  фронт?  ‘колько за ним идти придетсЯ?" - думала
ЊусЯ.
     - Ђ  то,  слышь,  иной  раз  видитсЯ мне:  сидит он под кусточком
раненый,  кровь из него хлыщет, губы запеклись, зовет... Ђ кругом люди
с фашистами сражаютсЯ,  не до него,  а он все зовет,  зовет, и над ним
только злые мухи жужжат... Ќет, скажи мне сейчас: "Ѓрось все, Њатрена,
и ступай в сестры" - все бы бросила,  детей,  хозЯйство, и пошла бы...
Ќе своему, так другому какому помогла бы... € еще...
     - ЊотрЯ!.. Ќикитична!.. - позвал откуда-то сверху высокий женский
голос.
     †енщина встрепенулась,  вытерла  ладонью  глаза  и стала обычной,
точно прошел поток поднЯтых дождЯми вод,  вошла река в свои берега,  и
по-прежнему плавно стало ее величавое течение.
     - €ду, иду, минуты без менЯ не можете... Џонадоблюсь вам, ЊусЯ, -
возле коров ищите. Ђ то ‚олодьке или €ришке накажите - они найдут.
     Њатрена Ќикитична легко взбежала вверх по дорожке,  пробитой  меж
кустами серого ольшаника, и уже оттуда, из-за гребнЯ откоса, донеслись
ее слова, обращенные, по-видимому, к Њусе:
     - Ђ  он  верно  говорит,  свекор:  разогнетсЯ  пружина...  Ћх,  и
разогнетсЯ ж!..

        9

     Џока €гнат ђубцов одному ему ведомыми путЯми  завЯзывал  свЯзь  с
внешним  миром,  добывал  сведениЯ  о положении на фронтах и обдумывал
маршрут,  жила ЊусЯ ‚олкова в "Љоровьем овраге", как прозвали в лагере
колхоза "Љрасный пахарь" свое новое поселение.
     Ћна быстро перезнакомилась со всеми жителЯми землЯнок,  научилась
узнавать  знаменитых  коров-рекордисток  и  даже,  на  удивление  всем
скотницам, была мирно встречена маститым быком Џаном, мрачный характер
и  задиристые  повадки  которого были в лагере известны так,  что даже
собаки обходили,  поджав хвост,  его огромную, мускулистую, налитую до
краев дикой силой тушу. ќтот забиЯка, с виду степенный, благообразный,
но всегда исподтишка высматривающий круглым,  налитым  кровью  нервным
глазом,  по  чьей  бы  это спине пройтись шершавым рогом или нельзЯ ли
хоть кого внезапно прижать крупом к изгороди,  - вдруг,  на  удивление
всем  скотницам,  дружелюбно  отнессЯ  к новой обитательнице Љоровьего
оврага.
     ‡авидев Њусю  издали,  Џан  приветственно ревел во всю мощь своих
легких,  гремел цепью,  тЯнул через изгородь свою великолепную  глупую
морду  и,  как  собака,  брал у девушки прЯмо с ладони картофелину или
пучок травы,  осторожно трогаЯ протЯнутую ему руку  теплыми  замшевыми
губами.
     Љолхозный табор,  осевший в глуши векового леса, произвел на Њусю
поначалу  странное  впечатление.  “дивительно  было не то,  что в этих
нехоженых местах,  где столетиЯми  тишина  нарушалась  только  птичьим
писком, воем ветра да звериным ревом, жили теперь люди. Џоражало Њусю,
как быстро обжили они глухой овраг,  как ревниво  сохранЯли  здесь,  в
лесных  пущах,  свои привычки и дорогие им формы жизни,  принесенные с
богатой  усадьбы,  с  просторных,  хорошо  ухоженных  полей  "Љрасного
пахарЯ".
     “тром, когда весь лес был еще полон розоватых сумерек - и  первые
солнечные  лучи,  пробив  древесные кроны,  как золотые копьЯ пронзали
туманную полумглу между деревьЯми,  бригадиры поднимали  своих  людей.
‘уетнЯ  умывающихсЯ слышалась со дна оврага,  где в камнЯх тихо журчал
холодный  родник.  Ђ  на  крутом  берегу,  где  уже  поднималсЯ  серый
прЯмоугольник  перевезенного сараЯ,  как дЯтлы,  долбили дерево топоры
строительниц.  ‘лышалсЯ дробный мелодичный звон. ќто у дубового пнЯ, к
которому  были  пристроены тисочки и наковальнЯ,  €гнат ђубцов,  зажав
клещами малиновую железную полосу,  ковал какую-то нужную в  хозЯйстве
вещь  -  ковал  лихо,  с пристуком,  с перебором.  ђебЯтишки,  по двое
взЯвшись за ручки, крутили колесо походного горна.
     ‘ лужайки  возле  ручьЯ,  где  в  чугунных  котлах  варилсЯ общий
завтрак, тЯнуло сытным запахом пищи. Џодвывали центрифуги сепараторов,
громыхали поршни маслобоек.  ‚ большой прохладной пещере под елью, где
уже прочно поселились запахи молока,  ‚арвара  ‘айкина,  облаченнаЯ  в
белый халат,  принимала у доЯрок пенистый,  еще теплый удой.  Ћсобенно
радовало Њусю,  что в деловой, будничной суете лесного лагерЯ ничто не
напоминало о грозной опасности,  в окружении которой жили люди. ’о был
крохотный островок советской  жизни  среди  обширной  территории,  где
фашисты пытались установить свои порЯдки.
     Њатрена Ќикитична,  посмеиваЯсь,  рассказывала как-то своей новой
подружке, что только теперь она по-настоЯщему узнала всех этих женщин,
с которыми вместе прожила столько лет.  ‹юди  тут  стали  рачительней,
сплоченней,  требовательней к себе.  „олжно быть, именно то, что здесь
они с особой тщательностью соблюдали правила и обычаи колхозной жизни,
помогало им переносить тоску по дому и тЯготы лесного бытиЯ.
     ‚скоре ЊусЯ перестала всему удивлЯтьсЯ и  сама  втЯнулась  в  эту
жизнь.  ‘начала она помогала кому придетсЯ,  но скоро это ей перестало
нравитьсЯ. ’ем и крепок был созданный €гнатом ђубцовым лагерный уклад,
что  каждый здесь знал и делал свое дело.  Џоразмыслив,  ЊусЯ пришла к
председателю,  который с помощью  старших  ребЯт  нагонЯл  у  походной
кузницы обручи на рассохшуюсЯ колесную втулку, и заЯвила, что не хочет
быть дармоедом и желала  бы  по  мере  сил  работать  на  каком-нибудь
определенном деле.
     ђубцов одобрительно глЯнул на девушку и,  не отрываЯсь  от  дела,
спросил:
     - Ђ что нравитсЯ?  ЏриглЯдись и приставай к любой работе, к какой
сердце лежит.
     „ело себе ЊусЯ уже присмотрела.  …й нравились телЯта,  маленькие,
пестрые,  веселые, на длинных тонких ногах и, как казалось ей, "все на
одно лицо".
     - —то  ж...  -  сказал  €гнат,  критически  оглЯдываЯ  только что
окованную и слегка еще дымившуюсЯ втулку.  -  —то  ж,  телЯта  -  дело
ответственное.  Џередай  бабке  Џрасковье,  что председатель определил
тебЯ ей под команду.  Ѓогатое,  между прочим,  дело - телЯта. ѓлЯдишь,
пока  что  трудодней  себе  на приданое заработаешь.  “ нас в "Љрасном
пахаре" знаешь какой был трудодень!

        10

     ’ак ЊусЯ  ‚олкова,   умевшаЯ   по-настоЯщему   увлекатьсЯ   любым
интересным делом,  начала под "командой" опытнейшей телЯтницы колхоза,
бабки Џрасковьи Ќефедовой, свою новую карьеру.
     Ѓыстро научившись  различать телЯт не только по кличкам,  но и по
характеру,  она вскоре умело готовила длЯ них пойло, менЯла подстилку,
кормила,  чистила,  даже  лечила их.  Ћсобенно нравилсЯ ей закуток длЯ
самых маленьких - "Ясли",  как называла бабка уютный угол, где еще при
своих  "мамашах"  были  размещены  телЯта "овражного отела":  Ѓерезка,
‘осенка,  …лочка,  ЏолЯнка и  „убок  -  головастый  игривый  молодчик,
впрочем  едва  еще  державшийсЯ  на  длинных,  разъезжающихсЯ в разные
стороны ногах.
     ЏрасковьЯ Ќефедова славилась на весь колхоз сварливым нравом.  Ќо
девушка быстро разглЯдела под хмурой личиной  вечно  всем  недовольной
ворчуньи добрую,  привЯзчивую и верную душу.  Ѓабка начала с того, что
выгнала девушку из телЯчьих закутов за то,  что та Явилась  в  пестром
платье - "бычков пугать", а кончила тем, что собственноручно перенесла
рюкзак с пожитками "горемычной странницы"  в  свою  землЯнку,  вырытую
возле  телЯтника,  и  уступила  девушке нары,  устроив себе постель на
полу.
     ЊусЯ с  радостью  переехала на жительство к своей начальнице.  …й
тЯгостно было стеснЯть  Њатрену  Ќикитичну  с  ее  тремЯ  ребЯтишками.
’елЯтница   напоминала  девушке  ее  собственную  хроменькую  бабушку,
беззаветно  любившую  и  баловавшую   внуков.   Џрасковье   же   новаЯ
сожительница  помогала переносить одиночество.  Љ тому же у бабки была
одна,  известнаЯ  всему  колхозу,  необоримаЯ  страсть  -  она  любила
поговорить, и ей нужен был слушатель.
     ‚прочем, этот бабкин недостаток не очень угнетал девушку. ЃывалаЯ
старуха  рассказывала  интересно,  образно  и  никогда не повторЯлась.
Љогда  же  речь  касалась  излюбленных  ее   "телЯчьих"   тем,   бабка
становилась   прЯмо  поэтом,  и  ЊусЯ  не  уставаЯ  слушала  всЯческие
наставлениЯ по уходу за маленькими питомцами.
     Џо бабкиным рассказам выходило,  что каждый теленок на свой манер
и требует соответственного обращениЯ. ‘таруха без устали тараторила: о
веселых шалостЯх игривой ЏолЯнки; о капризах балованой …лочки, котораЯ
никогда без фокусов за еду не приметсЯ и которой  длЯ  аппетита  перед
кормежкой надо шейку пощекотать; о прожорливости простушки ‘осенки, не
удавшейсЯ почему-то породой "ни  в  мать,  ни  в  отца"  и  норовившей
бесцеремонно  оттереть  своих  соседей  от  вкусного  пойла;  о подлом
характере маленького „убка,  в сонных глазах которого, сверкавших, как
два  озерца,  среди  бархатистой  шерсти,  бабка  склонна  была видеть
притворную меланхолию и ехидство необычайное.
     ‘таруха всерьез,  должно быть, считала, что работа ее в телЯтнике
- самое ответственное дело на  земле.  Љогда  в  ходе  лагерной  жизни
случалось какое-нибудь "ущемление телЯчьих интересов",  бабка вытирала
руки о фартук,  потуже завЯзывала под подбородком платок и отважно шла
сражатьсЯ  с  Њатреной Ќикитичной и самим €гнатом ђубцовым,  которого,
впрочем,  втайне  побаивалась.  Ѓолее  горЯчо,   чем   о   собственных
удобствах, мечтала она о каких-то особых стойлочках и кормушках, какие
видела в прошлом году на сельскохозЯйственной выставке.
     - Џомереть мне без причастиЯ и отпеваниЯ,  без креста мне в земле
лежать, если Я из этого жилы ђубцова такие же кормушки не вырву! “ж он
у менЯ, хромой леший, не отвертитсЯ, нет! Ќе таковскаЯ Я!
     - ђазве сейчас до кормушек? ‚ойна, фашисты кругом!
     ‘таруха спохватывалась,   задумывалась,   но   тут   же  уверенно
возражала:
     - ”ашист,  верно...  ’ак,  боже ж мой,  навек, что ль, он пришел?
”ашист,  девонька, как болезнь холера: всех косит, а потом фу-у, и нет
ее.  €  куда  только  господь бог смотрит?  ќтакой пакости позволил на
земле наплодитьсЯ!
     ‚ углу  Џрасковьиной  землЯнки  темнели доски старых,  засиженных
мухами  икон,  изъеденные  жуками-древоточцами.  €коны  эти  бабка  не
захотела  оставить  в  деревне  "на  поругание антихристам".  Ћна была
верующаЯ,  но бог у нее был свой,  простецкий.  ‘идел он у нее  где-то
немного  повыше  колхозного председателЯ,  можно было при надобности у
него что-нибудь попросить длЯ себЯ или длЯ  телЯтника,  а  при  случае
даже и поругать его малость.
     - ‚едь Я,  Њашенька,  как война-то началась, за пЯтнадцать верст,
грешнаЯ,  в церкву побежала, да в самую горЯчую пору - считай, полтора
трудоднЯ верных пропало.  „а на свечку, да на тарелку клала, да попу -
ничего  не пожалела.  € уж как Я у него просила:  "ѓосподи €исусе,  не
допусти окаЯнных антихристов до нашего колхоза,  не  приведи  телЯткам
моим  в  путь-дорогу подниматьсЯ!" € ведь что ж,  не услышал.  ‚идишь,
очутились в лесу,  в буераке,  как  звери  какие...  €  внуков  малых,
младенцев  чистых...  -  Ѓабка скривилась,  часто задышала,  захлюпала
носом и поднЯла к иконам свои сердитые глаза.  -  €  куда  ты  глЯдишь
только,  совести в тебе нет! „опустил, чтобы ироды эти младенцев своим
танком проклЯтым...
     ‚ свободное  от  работы  времЯ  она дребезжащим голоском напевала
старинные грустные деревенские песни,  и ЊусЯ,  схватив  мелодию,  без
слов вторила ей.
     ѓолос новой телЯтницы,  звонкий и чистый,  как вода в ключе,  что
бил  на  дне  оврага,  окончательно  покорил  бабку Џрасковью,  бывшую
когда-то,  до замужества,  первой певуньей на своем конце села. “знав,
что  ее  помощница  даже учитсЯ "на певицу",  старуха прониклась к ней
такой  преданной  нежностью,  точно  ЊусЯ  была  самым   маленьким   и
беспомощным из всех ее поднадзорных - телЯт.
     Џо вечерам,  когда в овраге уже сгущались тихие сумерки и  только
на  вершинах  старых  сосен,  стоЯвших на гребне,  еще пламенел закат,
девушки и женщины помоложе усаживались на  двух  поваленных  деревьЯх,
меж  которых  была  вытоптана  и  утрамбована небольшаЯ площадка.  ќти
бревна,  уже залоснившиесЯ от частого сиденьЯ, заменЯли им скамейки на
лужайке перед зданием колхозного клуба,  где собирались они когда-то в
родных местах.
     ‚арвара ‘айкина  принималась играть на балалайке,  и под нехитрый
перезвон струн девчата надсадными голосами выкрикивали:
                     Њой миленок что теленок,
                     ’олько разница одна:
                     ’еленок лезет целоватьсЯ,
                     Њой миленок никогда...
     —астушки сыпались  одна  озорнее  другой,  крепче  и  крепче били
каблуки и босые пЯтки утрамбованную землю.  ђезкие,  крикливые голоса,
звуки  балалайки  будили лесную ночь,  поднимали уснувших птиц,  и они
срывались с веток,  свистЯ крыльЯми,  уносились в  теплую  темень.  Ќо
вдруг в разгар весельЯ какаЯ-нибудь из женщин вздыхала:
     - Ђ где он сейчас, миленок-то?..
     € сразу  обрывалсЯ  голос  балалайки,  стихали  песни,  женщины и
девушки сдвигались на бревнах, стараЯсь теснее прижатьсЯ друг к другу,
и начинались тихие, скорбные разговоры о том, что может фашист творить
сейчас в "Љрасном пахаре", о мужьЯх и суженых, воюющих неизвестно где.
     ‚от в   такую-то   тихую  минуту  бабка  ЏрасковьЯ,  обЯзательнаЯ
посетительница этих "гулЯнок", и упросила Њусю спеть.
     ђазгорались на   августовском   небе   россыпи   звезд.   …ще  не
поднЯвшаЯсЯ луна  обрисовывала  своим  светом  волнистую  стену  леса.
’аинственно  и  тревожно шумели сосны.  ‚ прохладной ночи нет-нет,  да
трогал ветер листьЯ ольх и  орешника,  и  они  что-то  тихо  бормотали
спросоньЯ.  ‘реди  лесной  тишины  как-то по-особому зазвучала песнЯ о
зимнем вечере, о снежных вихрЯх, об одиночестве поэта-изгнанника...
     Ќет, даже  в  Њоскве  перед  затаенно  притихшим  залом,  в самый
счастливый день своей жизни,  девушка не пела так,  как  поет  тут,  в
лесу, перед этими женщинами, гордо переносившими необыкновенные тЯготы
жизни в лесной глухомани.  ЏеснЯ, казалось, заполнЯла весь бесконечный
простор,  достигала  до  самих  колючих звезд.  € когда с неподдельным
волнением ЊусЯ тихо вывела:  "‚ыпьем с горЯ,  где  же  кружка,  сердцу
будет  веселей...",  она  услышала  -  именно услышала - в ответ такую
тишину,  что отчетливо  обозначились  в  ней  дальнее  уханье  филина,
затаенные  вздохи  и  тихое  всхлипывание  уже  почти невидных во тьме
слушательниц.
     Џотом до   уха   Њуси   донеслись   сдавленные  рыданиЯ.  „евушка
разглЯдела, что плачет, опираЯсь на гриф балалайки, толстаЯ, румЯнаЯ и
обычно такаЯ веселаЯ ‘айкина.
     ‚ эту августовскую ночь девушка  особенно  крепко  поверила,  что
когда-нибудь,   может  и  не  скоро,  и  наверное  еще  не  скоро,  но
обЯзательно станет она такой же певицей,  как та чудеснаЯ женщина, что
поцеловала ее когда-то за кулисами московского театра.

        11

     Ћднажды ранним  утром,  когда  Њатрена Ќикитична,  уже одевшаЯсЯ,
чтобы идти  в  коровник,  наскоро  кормила  своих  ребЯт,  в  землЯнку
спустилсЯ €гнат ђубцов.
     Ћн басовито  сказал  с  порога:  "‡дравствуйте  вам",  поиграл  с
внуками,  потолковал  о  незначительных  каких-то  делах и,  попыхиваЯ
зажатой в кулаке трубкой,  пустилсЯ вдруг вспоминать старую историю  о
том,  как  при  обмене  мичуринских саженцев на пчелосемьи пыталсЯ его
однажды объегорить председатель соседнего колхоза "Ѓорец" и как  ловко
он, ђубцов, вывел хитреца на чистую воду.
     Њатрена Ќикитична,  хорошо знавшаЯ свекра,  со  все  возраставшей
тревогой   посматривала  на  него.  Ћна  чувствовала,  что,  болтаЯ  о
пустЯках,  этот деловой,  обычно скупой на слова человек, должно быть,
умышленно  тЯнет,  не  решаЯсь  начать  какой-то трудный разговор.  Ќа
сердце у нее становилось все тревожнее.
     - Ђй  беда  какаЯ,  папанЯ?  Ќе  томи,  говори,  -  попросила она
наконец.
     Џредседатель колхоза   нахмурил  лохматые  брови  и,  старательно
извлекаЯ занозу из жесткой ладони, ответил:
     - ‡ачем беда!  „ело...  Ќу,  пшено, марш на волю, у нас с матерью
разговор по партийной линии будет.
     Љогда внуки,  отстукав  босыми  ногами  по  землЯным  ступенькам,
выбежали из землЯнки, €гнат, примочив ранку от занозы слюной, сказал:
     - Њы  с  тобой,  Њатрена,  тут в Љоровьем овраге двое коммунисты.
Џартийное собрание открыто. „авай решать, кому из нас золото нести.
     Њатрена Ќикитична  и  сама  уже  не  раз задумывалась о судьбе их
необычайной находки,  не раз поЯвлЯлось у нее опасение: не пришлось бы
самой  отправлЯтьсЯ  в  путь с кладом.  Ќо всЯкий раз она отгонЯла эту
мысль, как назойливую и злую осеннюю муху.
     - Њаша  - крепкаЯ девчонка,  да девчонка ж!  ђазве ей одной такую
ценность доверить можно? Ќе миновать одному из нас ее провожать.
     Ќа мгновение Њатрена Ќикитична представила себе ужас, который она
пережила,  когда фашистскаЯ колонна нагнала гурты на  дороге.  ‘хватив
трЯпичную €ришкину куклу, валЯвшуюсЯ на детской постели, и прижав ее к
себе, она прошептала:
     - ЏапанЯ, у менЯ ж дети! џ разве могу?
     - Ћ хозЯйстве не толкую. ‘ табором и ты не хуже моего справишьсЯ,
-  загудел,  как  майский  жук,  €гнат.  Ћн  с досадой хлопнул себЯ по
искалеченной ноге:  - ‚от окаЯннаЯ господскаЯ  памЯтка  не  позволЯет!
‡наешь,  какой  Я  ходок?  Ђ  тут - леса,  буераки...  Ќа таратайке по
фашистским тылам не покатишь...
     €гнат волновалсЯ и не мог этого скрыть.  Ћн то клал в карман,  то
снова вытаскивал свою трубку.  Ѓольшие руки его при этом дрожали. рам
на  щеке  побагровел  и,  как казалось,  даже вспух.  ‚идно было,  что
разговор  этот  старому  балтийцу  тЯжел.  Љаждое   слово   он   точно
выталкивал:
     - џ,  сношка,  об этом уж сколько дней  раздумываю...  ”ормально,
конечно,  наше дело - сторона, своих хлопот полон рот, своего горЯ под
завЯз. Ќе жируем. ‹егче всего так-то: вот тебе, красавица, твой мешок,
вот  харч  на  дорогу - и счастливого тебе пути.  ’ак?  Ђ по существу?
€меем мы с тобой,  члены партии,  право девчонку  одну  в  такой  риск
пускать? –енности-то какие...
     Њатрена Ќикитична  молчала.  …е  напрЯженные  пальцы  охорашивали
куклу,  с  преувеличенным старанием расправлЯли складочки на кукольном
платье.  €гнат  вскочил.  ‹овко  лавируЯ  между  столом   и   чурками,
заменЯвшими табуреты, заковылЯл по землЯнке.
     - “ менЯ перед глазами все этот старик... •олодеет уж, и на тебе:
"ЏоклЯнитесь!"  Ђ ведь Њаша говорила,  беспартийный был.  Ђ мы с тобой
кто? Ќу, кто?
     †енщина опЯть  прижала  к  себе куклу,  как будто у нее хотели ее
отнЯть.
     - ‡ойке-то  три годочка только,  - чуть слышно прошептала она.  -
‚едь за ней глЯдеть надо.
     €гнат сел  за  стол,  положил  перед собой руки и,  крепко сцепив
пальцы,  долго молчал,  сипЯ трубкой и  густо  чадЯ  дымом.  ‹ицо  его
напрЯглось,  покраснело,  на  висках  обозначились  синие вены,  будто
поднЯл он с земли и старалсЯ унести непосильную тЯжесть.
     - ’ебе идти,  Њатрена ђубцова,  - сказал он наконец,  и голос его
был хриплый,  а дыхание прерывистое.  - „ругого ничего не  придумаешь.
’ебе!  ‡а внуками сам приглЯжу, Я за них и перед тобой и перед сыном в
полном ответе.
     - Љогда   выходить?   -   спросила   Њатрена  и,  резко  вскочив,
повернулась к свекру спиной.

        12

     Ђ тем временем в другой землЯнке за миской простокваши и  ломтЯми
сухого хлеба из отрубей завтракали бабка ЏрасковьЯ и ЊусЯ.
     ЌайдЯ наконец человека,  который слушал ее с охотой, без насмешек
и  даже  без иронических огоньков в глазах,  которые бабка особенно не
любила, стараЯ телЯтница распространЯлась на любимую тему:
     - ...€ верно,  верно ты говоришь! Љлад этот твой что? ’лен, суета
сует. Ќа метафе в телЯтниках - вот где клад свой, девка, ищи! Ђ ты что
думаешь?   Ќа  наших  скаредных  суглинках  только  с  хорошим  скотом
богатство и приходит.  ‚он несерьезный элемент, вроде ‚арьки ‘айкиной,
на хвосте несет,