свертком  бельЯ,
по-деревенски обмотаннаЯ платком, в пестром от заплат полушубке стоЯла
дочь лесника - ‡оЯ.
     - —то ж,  пошли и мы,  наша очередь.  ‘оскучились,  наверное,  по
бане?
     ЊусЯ не помнила разговора,  слышанного  сквозь  сон,  но  в  душе
осталось  безотчетное чувство благодарности к этой тоненькой,  хрупкой
женщине.  „евушка  доверчиво  прижалась  к  ней,  и  они,  как  старые
подружки,  весело  побежали по протоптанной меж грЯд огорода дорожке в
курную баньку.
     ‚се дальнейшее:  льдистую  прохладу  предбанника,  жаркую  горечь
банного  воздуха,  упругие  облака  пара,  шипенье  и  плеск  воды   и
непередаваемо приЯтное прикосновение жесткой мочалки - все это слилось
потом в памЯти Њуси в радостное ощущение уютной домашности, по которой
так истосковалась ее душа.
     ЏотрескиваЯ и задыхаЯсь,  коптила в  углу  маленькаЯ  керосиноваЯ
лампешка.  ‚  клубах  пара  неЯсно  белел  силуэт  тоненькой  женщины,
худенькой и стройной,  как подросток. ‘квозь плеск воды и шипенье пара
на  раскаленных камнЯх слышалсЯ ее тихий,  печальный голос.  Џока ЊусЯ
ожесточенно  терла  себЯ  мочалкой,  ее   новаЯ   знакомаЯ,   упершись
подбородком в острые девические колени, пространно рассказывала о том,
как очутилась она здесь, в избе лесника, у родителей.
     ‡оЯ была женой командира-пограничника.  ‚есь гарнизон в первый же
день войны оказалсЯ отрезанным от своих  колоннами  вражеских  танков.
Џограничники решили сопротивлЯтьсЯ до последнего. ‡асев в блокгаузах и
дотах, они стойко отбивали непрерывные атаки. Џо ночам жены командиров
уносили  раненых  в  подвал  заставы,  превращенный  в госпиталь.  Џод
бомбежкой и обстрелом бинтовали и  выхаживали  их.  ѓарнизон  редел  в
неравном бою.  Ќа пЯтый день обороны умер от раны муж ‡ои - лейтенант,
последний защитник северного блокгауза.  ђаненный,  он целый день  вел
бой,  и ‡оЯ,  добравшись сюда ползком, чтобы перевЯзать мужа, зарЯжала
длЯ него пулеметные ленты. Ћн умер у нее на руках, и она сама принесла
начальнику заставы его ордена и партийный билет.
     Ќа восьмой  день  круговой  обороны,  когда  от  личного  состава
маленького  гарнизона  оставалось  всего  девЯть  человек,  из которых
шестеро были ранены,  начальник,  тоже раненный,  продолжал руководить
боем.  Ћн  вызвал женщин,  имевших детей,  и приказал им ночью уходить
через овраг.
     - џ  спросила  его:  "Ђ  как же раненые?" - звучал из парной мглы
печальный женский голос.  - Ђ он,  капитан,  сказал мне,  что  все,  и
здоровые и раненые,  решили сражатьсЯ до конца.  џ сказала ему,  что у
менЯ еще нет ребенка и поэтому Я останусь при раненых,  а он  ответил:
"ђебенок  у  тебЯ,  ‡оЯ,  скоро  родитсЯ,  и  ты  должна уйти вместе с
матерЯми".  џ сказала,  что никуда не уйду от могилы мужа,  что  желаю
умереть здесь так же, как умер и он. Љапитан в ответ пошутил, что если
все солдатские жены будут так рассуждать,  то в будущую  войну  некому
будет  защищать  родину.  џ  сказала,  что  все-таки никуда не уйду от
раненых,  а капитан ответил, что он - начальник заставы и Я должна его
слушатьсЯ.  џ  пошла  на  могилу  мужа.  …го  ночью  закопали  рЯдом с
развалинами домика,  где мы жили...  Ђ потом начальник прислал за мной
бойца. "€дите, пока темно, так приказал капитан", - сказал мне боец. €
Я пошла. Ћни все могли бы тоже уйти, но не хотели, решили сражатьсЯ до
конца.  € сражались.  Ђ Я добралась сюда,  до своих,  и вот все жалею,
зачем Я ушла:  ведь лучше бы мы все погибли там вместе и Я  лежала  бы
рЯдом с мужем. Џравда? ‚едь правда?
     Њусе казалось,  что голос женщины доноситсЯ  откуда-то  издалека.
Џечальную  эту  историю  она  слушала  как-то  вполслуха,  ожесточенно
действуЯ мочалкой,  плеща на себЯ маслЯнистый мутный щелок,  обливаЯсь
из шайки водой, и только между делом ронЯла сочувственно:
     - „а, да... Ђй-Яй-Яй...
     Ќо худенькаЯ женщина,  должно быть, и не ждала ее ответов. Џросто
неудержимо рвалось наружу то,  что эти тЯжелые  месЯцы  она  носила  в
себе.
     - Њне все мерещитсЯ он, ЉолЯ мой, как перенесли его из блокгауза.
‚есь  в крови,  бледный,  и только волосы у него,  мЯгкие-мЯгкие,  как
чесаный ленок,  ветер шевелит.  ‚олосы шевелЯтсЯ, а мне думаетсЯ - жив
он,  утомилсЯ  и  спит...  Ђ  тут  мальчишка один,  начальника заставы
сынишка, теребит его: "„ЯдЯ ЉолЯ, вставай! „ЯдЯ ЉолЯ, проснись!.." € Я
все теперь думаю:  зачем от него ушла, не надо было уходить! ‹ежали бы
вместе... Ђ сейчас Я что? ’ак, палый лист. ‚се маме вот говорю: "Џусти
к  партизанам".  Ђ  мама:  "€  думать не смей,  у тебЯ ребенок!" Ђ что
ребенок? Џобедим - без менЯ хорошим человеком вырастет, а не победим -
зачем  ему жить!  ђазве при фашистах жизнь?  Џравда?..  џ себЯ страшно
ругаю,  что тогда ушла.  Ќо ведь начальник сказал  "приказываю",  а  в
пограничных частЯх, знаете, строго...

        13

     Џотом ЊусЯ,  раскрасневшаЯсЯ,  сиЯющаЯ,  одетаЯ  в старинную,  из
грубого,  домотканого полотна,  крестиком вышитую хозЯйкину кофту и  в
полушубок,  вместе с ‡оей вернулась в домик. ’олЯ уже сладко посапывал
на лежанке. Ќиколай с лесником сидели за столом перед пустой и початой
бутылкой.   ‹есник,   весь  красный,  оживленно  размахивал  руками  и
тоненьким своим голосом кричал на всю избу:
     - ...‚от ты,  парень,  как в баню шли, взЯл автомат. Џочему взЯл?
Ќе доверЯешь мне?  Ђ мне не обидно,  нет!  Џочему не обидно? Џотому, Я
знаю:  значит,  парень настороже...  значит, парень этот самый фашисту
двойной урон сделает...  ‡начит,  валЯй,  не доверЯй.  ‚от!  џ, милый,
знаю,  мы  тут все фашиста щиплем только.  Ѓьют-то его,  собаку,  там:
ЉраснаЯ ЂрмиЯ его лупит.  Ћднако щипки тоже не без пользы.  ‚от! ‘пать
ему,  сукину сыну, не давать ни днем, ни ночью, чтоб он покою не знал.
Ђ такого,  исщипанного,  пуганого да невыспавшегосЯ,  его и там, поди,
бить легче.  ќто,  парень,  стратегиЯ, боевое взаимодействие сил. ’ак,
что ли, оно у вас по уставу-то называетсЯ? Ќет?
     “видев вошедших, Ќиколай радостно вскрикнул:
     - ЊусЯ,   ты   знаешь,   хозЯин   говорит,   что    ‘овинформбюро
передавало...  -  но  не  докончил,  с восхищением уставившись на свою
спутницу.
     ‹ицо девушки,   отмытое   от  копоти,  полыхало  Ярким  румЯнцем.
Ћтросшие  за  дорогу  волосы  вились  тугими  кольцами.  „аже   лесник
залюбовалсЯ ею.
     - Ђ ну, партизаночка, присЯдь с нами, - пригласил хозЯин.
     ЊусЯ хмуро покосилась на бутылки.
     - ‘пать надо,  вот что!  -  коротко  бросила  она,  проходЯ  мимо
ЌиколаЯ, и вслед за ‡оей скрылась за ситцевой занавеской.
     ‡десь стоЯла  узенькаЯ  девичьЯ  кровать,  а  рЯдом  в   плетеной
корзинке, висевшей на толстой, прилаженной к потолку пружине, раскинув
ручки,  спал маленький розовый  человечек,  тот  самый,  что,  еще  не
родившись, принимал участие в бою на границе своей сражающейсЯ ђодины.
     Ћбе женщины быстро разделись  и  легли,  обнЯвшись,  как  сестры.
’олько сейчас, когда ‡оЯ прижалась к Њусе, спрЯтала свое лицо у нее на
груди, девушка понЯла всю горечь того, о чем та рассказывала. …й стало
очень  жаль эту женщину,  похожую на подростка.  ЊусЯ,  как маленькую,
стала гладить ее по голове,  а ‡оЯ,  теснее прильнув к ней, тоскливо и
бесшумно заплакала.
     €з-за занавески продолжали доноситьсЯ возбужденные голоса.
     - ”риц,  он что?  Ћн привык на танках по …вропам разгуливать, а у
нас не разгулЯешьсЯ,  нет!  - шумел лесник.  ѓремели  чашки,  булькала
наливаемаЯ жидкость. - Ћн, собака, как думал? ’анком проползу - бац! -
и землЯ моЯ.  ‚иселицу на площади вкопал, комендатуры и подкомендатуры
всЯкие  организовал,  шушеру-мушеру  в бургомистры да в подбургомистры
посадил - нате вам,  пожалуйста, "новый порЯдок"... Ђ вот это самое он
видел?  •о!  Ћн предполагает, а мы располагаем. Ћн вон по саму маковку
оружием обвешалсЯ,  а от одного слова "партизан" его медвежьЯ  болезнь
хватает...  ”ронт-то,  вон он где,  а он тут на ночь тужурку да портки
снимать боитсЯ.  ’ак, одетый, с автоматом в обнимку и спит... ’ут ему,
парень, не ‡ападнаЯ …вропа, не больно разгулЯешьсЯ. ‚от!
     - Ђ что, хозЯин, партизан-то много у вас?
     - ЋпЯть "сколько" да "где", "кто" да "что"! ѓоворю, не спрашивай.
‚идишь хлеб на лавке?  Ќа два днЯ не хватит.  ЏонЯл?  ’ы  вопросов  не
задавай,  ты слушай...  „огадка у менЯ есть: может, и не зрЯ мы их так
далеко пустили,  а?  Њожет,  у командованиЯ у нашего есть такой  план:
дескать,  пусть  фашист  в  боЯх-то истреплетсЯ,  а тут его как раз по
башке и бац...  Ќе слыхал,  как у нас  весной  на  медведей  на  выман
охотЯтсЯ?..  Њожет,  это одни мои глупые слова,  допускаю, однако есть
там не этот,  так другой какой-нибудь секретный план.  “ж это, парень,
точно есть. ‚от!
     - —то там верховное командование думает - это нам  неизвестно,  -
заметил Ќиколай. - Ђ что мы в Ѓерлине войну кончим, вот это Я знаю. “ж
это обЯзательно...
     - Ћ!  Џравильно!  €менно  в  Ѓерлине.  Ќет  такой силы,  чтоб нас
ломать.  ‚от они сейчас по всем дорогам к себе "нах  хауз"  сплошнЯком
санитарные машины тЯнут.  € день тЯнут,  и ночь тЯнут, и конца им нет.
Њы,  брат,  хоть мы и оккупированные,  а знаем  -  нас  большевистскаЯ
партиЯ не забыла, помнит о нас, не сегоднЯ - завтра выручит.
     - ‘пать бы шел и гостю б покой дал... агитатор! - донессЯ с печки
тихий  голос  хозЯйки.  - Љак вина хлебнет,  так пошел Языком воевать.
‹ожились бы и вы, с дороги-то. џ вам на лавке постелила.
     - Џостой,  мать,  постой!.. Ђ ты, парень, слушай, ты молодой, а Я
две войны воевал и за две войны два раза германца битым видел.  „рапал
он  от нас.  Ђ тогда какие мы были,  кто мы были?  Ќу?  Ђ сейчас какие
стали, а? ’о-то и есть!..
     ...‡а занавеской  под  стеганым,  из  лоскутов сшитым одеЯлом шел
другой разговор:
     - џ  не  знаю,  кто  вы,  и  не спрашиваю.  ’ут приходЯт из лесу,
забирают хлеб,  привозЯт белье стирать - Я тоже ничего  не  спрашиваю:
пеку, стираю. Ќаши - и все. Ќо Я прошу вас, очень прошу: возьмите менЯ
с собой.  џ не трусливаЯ. ’ам, на границе, Я сидела в блокгаузе вместе
с  Љолей,  ленты  ему зарЯжала,  а потом,  когда второму номеру голову
осколком снесло,  за второго номера у мужа была...  ‚озьмите!  Ќу хоть
сестрой милосердиЯ или кухаркой. џ не могу тут. ‘юда ж немцы заезжают,
а Я жена... вдова командира. …сли Я отсюда к вам не уйду, Я, наверное,
сделаю какую-нибудь глупость и погибну без пользы... ‚озьмите, роднаЯ,
возьмите!
     •уденькое тело женщины сотрЯсалось от рыданий ЊусЯ,  котораЯ была
значительно моложе,  чувствовала себЯ рЯдом с ней пожилой, умудренной.
Ћна тихо гладила ‡ою по голове:
     - ‡ачем же плакать?  Љаждый воюет как может, и хлебы печь и белье
стирать - дело.  ‹ишь бы сложа руки не сидеть,  не ждать.  џ бы тоже с
радостью осталась в отрЯде...
     ЊусЯ закусила  губу.  ‘обеседница сразу от нее отодвинулась.  Ћна
будто всЯ похолодела и смотрела теперь на девушку настороженно.
     - ...если  бы  мне  не  поручили  другого  заданиЯ,  -  поспешила
поправитьсЯ ЊусЯ.
     € вдруг   загремел   цепью,  залаЯл  пес.  ‘квозь  лай  прорвалсЯ
отдаленный гул мотора.  ‡оЯ разом  вскочила  и,  опустив  босые  ноги,
напрЯженно вытЯнула шею.  Њотор то стихал, то слышалсЯ вновь. ‘ каждой
минутой он звучал все слышнее и слышнее.
     - Ћни, одевайтесь! - прошептала ‡оЯ.
     ‹есник задул лампу,  но синий свет фар уже бил в ставни.  Џо избе
тревожно   метались   огромные   черные  тени.  ‚сЯ  одежда  Њуси  еще
выпаривалась в бане.  ‘оскочив  с  кровати,  девушка  заметалась,  ища
впотьмах  полушубок или хотЯ бы кофту.  Ќиколай расталкивал ’олю,  но,
разомлев от непривычного домашнего уюта,  маленький  партизан,  обычно
такой чуткий в лесу, никак не хотел просыпатьсЯ и только отмахивалсЯ и
мычал.  Ќаконец он открыл  глаза  и,  соскочив  с  лежанки,  сразу  же
схватилсЯ за оружие.
     Ќа промерзшем  крыльце  уже  скрипели   и   гремели   шаги.   Џес
захлебывалсЯ   лаем.   ‘тук   в  дверь  раздавалсЯ  в  притихшей  избе
оглушительно, как канонада.
     - Ќа чердак! - шепнул старик, распахиваЯ дверь в сени.
     ЊусЯ и ’олЯ бросились туда и стали  взбиратьсЯ  по  приставленной
лестнице. Ќиколай колебалсЯ, видимо не очень доверЯЯ леснику.
     - Ќе сомневайсЯ,  не сомневайсЯ!  - с  отчаЯнием  шептал  лесник,
подталкиваЯ его к лестнице.  - џ же свЯзной, партизанский свЯзной, мне
себЯ выдавать нельзЯ. Њне с немцами компанию водить велено.
     ‚ дверь  бухали  все  нетерпеливее.  —ем-то  тЯжелым  колотили  в
ставень.  ‹ай собаки поднЯлсЯ до самой высокой ноты, но глухо хлопнуло
несколько выстрелов, и он сразу осексЯ.
     - Ћй,  горе, „ружка застрелили!.. „а сейчас, сейчас, носит вас по
ночам! - громко ворчал лесник, силой толкаЯ ЌиколаЯ к лестнице.
     - ‘мотри,  в случае чего -  вместе  на  небо  полетим,  -  шепнул
партизан.
     “пругими прыжками гимнаста он поднЯлсЯ наверх и сейчас же  втЯнул
за собой лестницу.

        14

     ‹уна просовывала в слуховое окошко холодный толстый луч. Ќиколай,
ЊусЯ и ’олЯ,  тесно прижавшиесЯ друг  к  другу,  видели  в  его  свете
пыльный  кирпичный  боров,  березовые  веники,  парочками  висевшие на
шесте.  ‚зволнованное их дыхание морозным облаком срывалось с  губ  и,
переливаЯсь, уплывало в полутьму.
     Џартизаны захватили все свое оружие,  но одетьсЯ никто из них  не
успел.   Ќиколай  был  одет  теплее  других:  в  ватных  шароварах,  в
гимнастерке.  Ќа Њусе была всего лишь длиннаЯ ночнаЯ сорочка. ‚ первые
минуты,  слишком  взволнованные,  все трое не замечали холода.  ‘жимаЯ
оружие,  они прислушивались к  голосам,  просачивающимсЯ  сквозь  щели
потолка,  и  старались  угадать,  что  это:  случайный приезд незваных
гостей или засада, устроеннаЯ им лесником?
     „оносившийсЯ до  них  снизу  разговор  понемногу  убедил их,  что
приезд немцев  случаен,  что  хозЯин  вовсе  не  собираетсЯ  выдавать.
ЌапрЯжение  схлынуло.  ‚от  тогда-то  льдистаЯ  стынь крепкого ночного
заморозка и впилась в их разгорЯченные  баней  и  непривычным  избЯным
теплом  тела.  ЌеодолимаЯ  зЯбкаЯ  дрожь  овладела их мускулами,  зубы
помимо  воли  стали  выбивать  противную  дробь.  ѓреЯ  один  другого,
партизаны все времЯ прислушивались к тому, что происходит внизу.
     ‘удЯ по голосам и  звукам  шагов,  в  избе  находилось  пЯть-семь
немцев.  —асть из них осталась в кухне,  за переборкой,  а двое, в том
числе и  человек,  говоривший  на  ломаном  русском  Языке,  прошли  в
горницу,  расположенную  как  раз  под тем местом,  где,  скорчившись,
сидели партизаны.  ЋбъЯснЯвшийсЯ  по-русски,  по-видимому  переводчик,
говорил   с   лесником.  Џартизаны  понЯли,  что  машина  с  солдатами
возвращалась из какой-то "особой экспедиции" и  озЯбшие  немцы  просто
зашли  погретьсЯ.  ’от,  что  разместилсЯ  в горнице,  по-видимому был
начальником.  Ћн говорил в нос, растЯгиваЯ слова. Џереводчик обращалсЯ
к   нему:  "мейн  офицер".  Ћфицер  попросил  лесника,  как  выразилсЯ
переводчик,  "сделать воду  теплой".  ‘олдаты,  расположась  в  кухне,
стучали  консервными  банками,  резали хлеб да подшучивали над дочерью
лесника, котораЯ, судЯ по стуку ковша, наливала самовар.
     Џотом от  печного  борова  потЯнуло вкусным дымком.  Љирпич начал
чуть нагреватьсЯ.  Ќащупав место,  которое теплело быстрее  остальных,
Ќиколай устроил на нем Њусю и ’олю.
     ЌатЯнув рубашку до пЯт,  девушка сжалась в комок и дышала себе  в
согнутые  колени.  ‚  темноте чердака,  пронзенной ледЯным лучом,  она
напоминала маленький сугроб.  „евушка трЯслась,  ее бил тЯжелый озноб.
’олЯ улегсЯ на потеплевших кирпичах.  Ќиколай уселсЯ в углу,  там, где
боров переходил в трубу.
     - Њальчишкой  Я,  елки-палки,  мечтал  ехать  в Ђрктику.  ‚от был
дурак-то! - стуча зубами, шепнул ему ’олЯ.
     - Ђ  теперь  состарилсЯ  и  решил не ездить.  Џравильно,  ну ее к
черту,  пусть там белые медведи мерзнут, - усмехнулсЯ Ќиколай, обнимаЯ
мальчика.
     - ’ише вы...  Ћх,  кабы ‡оЯ догадалась печь пожарче растопить!  “
менЯ душа в ледышку превращаетсЯ, - отозвалась ЊусЯ. ‘орочка не грела.
„евушке было хуже всех.
     Ћни шептали  все  это  почти  бесшумно.  ѓустые курчавые парки по
очереди срывались с их губ, клубЯсь в холодном синеватом луче.
     Џеред домом,  стуча сапогами по подмерзшей земле,  ходил часовой.
‹унный свет  медленно  двигалсЯ  по  чердаку,  он  осветил  содержимое
большой плетеной корзины, до половины наполненной стеклЯнными шариками
мороженой клюквы.  ’олЯ, оторвавшись от теплых кирпичей, стремительно,
как  синица,  порхнул  к  корзине,  вернулсЯ с целой пригоршней Ягод и
роздал их товарищам.  Џартизаны стали жевать клюкву,  такую  кислую  и
холодную,   что   от   одного   ее  вида  немел  Язык.  ’еперь,  когда
нагревающиесЯ кирпичи уже  ощутительно  дышали  благодатным  теплом  и
удалось  победить  в  себе  противную ознобную дрожь,  все их внимание
сосредоточилось на звуках, доносившихсЯ снизу.
     ‚ горнице,  судЯ по стуку ножей,  вилок,  хлопанью пробок и звону
чашек,  офицер пил и закусывал в обществе своего переводчика. ‚ кухне,
с шутками, со смехом, насыщались солдаты.
     - Ћй,  заморозЯт нас,  гады! - шептал ’олЯ, обнимаЯ руками печную
трубу.
     ђазговор в горнице становилсЯ все более шумным.  ЋпасаЯсь за ‡ою,
ЊусЯ  со страхом прислушивалась к спору,  но все времЯ надрывно плакал
ребенок, и слова терЯлись в его заливистом плаче. ’олько по тону можно
было догадатьсЯ,  что хриплый голос переводчика уговаривал ‡ою пить, а
она отказывалась. Ќо вот наконец ребенок стих.
     - ѓосподин офицер заЯвлЯет,  пусть пани не пьет водка, пусть пани
опрокинет,  перевернет при  нас  рюмка  французишь  коньЯк  Mapтель...
Њартель, о-о-о! Ћчень ценный напиток.
     - ‘кажите ему, Я не пью коньЯка, Я ничего не пью - у менЯ грудной
ребенок,  видите?  Њне  доктор...  понимаете  вы,  доктор запретил,  -
слышалсЯ тоскливый голос ‡ои.
     - ѓосподин  офицер просит добрейшую пани хозЯйку сажать саму себЯ
за наш стол.  ѓосподин офицер имеет  желание  рыцарски  пить  здоровье
пани. Џожалуйста, просим, убедительно умолЯем.
     - Ћй,  мука какаЯ...  „а не  могу  Я...  понимаете,  нельзЯ  мне!
‚идите,  у менЯ ребенок болен!..  „а понимаешь ты, идол: ребенок, сын,
зон по-вашему. ‚от он.
     Џослышались звуки   падающего   стула,   звон  разбитой  тарелки,
заливистый плач малыша.  ЊусЯ догадалась,  что они силой тащат  ‡ою  к
столу.  —тобы  случайно  не вскрикнуть,  девушка закусила мЯкоть руки.
‘мешанное чувство страха,  омерзениЯ и беспомощности, какое испытывала
девушка,  прЯчась в домике Њитрофана €льича,  чувство, напоминавшее ей
переживаниЯ героЯ фантастического  романа,  снова  овладело  ею.  Њусе
казалось,  что  худенькую печальную ‡ою схватили механические щупальца
пришельца из иного  мира,  не  понимающего  ничего  человеческого.  …й
почему-то вспомнилось,  что там,  в этой комнате,  висит вырезаннаЯ из
журнала  фотографиЯ  Њатрены  Ќикитичны,  и  от  этого  ей  стало  еще
страшней.
     - —то же делать?  —то же делать?..  Ќужно  же  что-то  делать!  -
тоскливо шептала она.
     - ‘унуть им  туда  пару  гранат!  -  возбужденно  прошептал  ’олЯ
посиневшими, дрожащими губами.
     Ќиколай наклонилсЯ  к  доскам  под  ногами  и,  приставив  к  уху
сложенную раковинкой ладонь,  слушал.  Ћн уже не чувствовал холода, но
весь дрожал.  €ной озноб трЯс его.  ‚раги  рЯдом!  Ќужно  действовать.
Њысль  лихорадочно  работала...  Ќу,  часового  под  окном,  наверное,
нетрудно снЯть сверху удачной  очередью.  Џотолочины  не  прибиты,  их
можно поднЯть.  Џары гранат будет довольно. Ќо как с хозЯевами? ‚едь и
они погибнут.  € еще:  в последнюю минуту  старик  шепнул,  что  он  -
свЯзной от партизан.  Њожно ли,  завЯзав драку,  обрывать партизанскую
свЯзь?  Њожно  ли  лишать  на  зиму  неведомый  отрЯд  хлебопекарни  и
прачечной?
     …ще работаЯ в комсомольском комитете, Ќиколай приучалсЯ чувства и
порывы  свои  проверЯть  доводами разума.  € он подавил жгучее желание
сейчас же,  внезапным  ударом,  расправитьсЯ  с  непрошеными  гостЯми.
ЏрислушиваЯсь  к  звукам,  доносившимсЯ снизу,  он бросал в рот кислые
Ягоды и механически с хрустом жевал их.
     - „авай бросим, а?.. „авай! - шептал ’олЯ. Ћн уже вложил запалы и
вертел гранаты в руках.  - Љак старуха с молодой выйдут, так и жахнем!
Ђ? Ќу что тебе стоит?..
     - „ай сюда! - приказал Ќиколай.
     Ћтобрав гранаты,   он   осторожно  положил,  их  рЯдом  на  боров
дымохода.  Џотом, подумав, пощупал рукой теплый кирпич и сложил их под
ноги.
     ‹унный луч, завершив свой путь, исчез. ’олько слуховое окно сиЯло
голубовато и холодно, и от этого на чердаке было еще темнее. Џартизаны
сидели на остывавшем кирпичном борове,  тесно прижавшись друг к другу.
ЊусЯ чувствовала, что медленно коченеет. € нельзЯ было даже двигатьсЯ,
чтобы согретьсЯ.
     —етко скрипели на дворе по промерзшей земле шаги часового,  внизу
гудели голоса вражеских солдат,  да слышно было,  как  мерзлаЯ  клюква
скрипит на зубах ЌиколаЯ.

        15

     ‘колько они так просидели,  ЊусЯ не знала. Љогда же внизу наконец
послышалось движение,  раздалсЯ скрип двери,  топот шагов в сенЯх, она
не  смогла  даже выпрЯмитьсЯ и продолжала сидеть скрючившись.  ’ело не
слушалось, руки и ноги неудержимо трЯслись.
     Ќа дворе зачихал,  зафыркал,  заревел мотор, зашуршала под шинами
замерзшаЯ землЯ. Ќесколько раз машина гукнула вдали. ‡атем все стихло.
     Ќиколай помог Њусе поднЯтьсЯ на ноги. ’олЯ, свешиваЯсь на руках с
краЯ сруба, уже прилаживалсЯ спрыгнуть в сени.
     - †ивы   вы   там?..  „авай  слезай,  унесло  их,  -  звал  снизу
взволнованный голос хозЯйки.
     ‹естница была мгновенно спущена.  Џока ЊусЯ,  еще не оправившаЯсЯ
от своего окоченениЯ, неуклюже сходила по ней, Ќиколай спрыгнул вниз и
вместе с маленьким партизаном, держа оружие наготове, вошел в избу.
     ‚ кухонной половине,  еще недавно такой чистенькой и  прибранной,
все  было разбросано,  засорено обрывками бумаги,  объедками,  пеплом.
ѓусто пахло смесью плохого,  не нашего табака, размокшей искусственной
кожи  и  чего-то еще острого и непонЯтного - словом,  тем,  что ЊусЯ с
первой встречи с чужими солдатами считала вражеским запахом.
     Џока партизаны обшаривали углы, девушка вбежала в горницу. ’ут, у
стола с остатками более богатой еды,  в позе немого отчаЯниЯ,  опустив
руки,  сидела ‡оЯ,  бледнаЯ и неподвижнаЯ.  ’упой тоской были полны ее
большие глаза.
     ЊусЯ, маленькаЯ,  кудрЯваЯ, с посиневшими щеками, в длинной белой
сорочке, стала возле новой знакомой, боЯсь ее потревожить. Ќаконец ‡оЯ
поднЯла  голову.  ѓлаза  их  встретились,  обе бросились друг к другу,
обнЯлись  и  зарыдали  горько  и  шумно.  ЏоЯвившиесЯ  было  в  дверЯх
партизаны,  увидев  их,  остановились.  Џотом  Ќиколай тихо попЯтилсЯ,
шепнув ’оле:
     - „ело женское, без нас проплачутсЯ.
     - Ќе могу,  больше не могу...  ‚ы же видели!  Ћни же  часто  сюда
заезжают, - шептала худенькаЯ женщина, всЯ сотрЯсаЯсь от рыданий.
     ЊусЯ пыталась ее утешать,  но зЯбкаЯ дрожь так колотила  ее,  что
она не могла издать ни одного членораздельного звука.
     - Ћни тут сидЯт,  пьют,  чавкают, хохочут, а вы там, на морозе, в
одной сорочке!.. џ слышала, как вы по потолку ходили, испугалась даже,
что они заметЯт.  Џотом затихли...  џ  думала:  "Ќеужели  замерзли?.."
“жас!  —то  Я пережила!  - ЊолодаЯ хозЯйка придвинулась к девушке;  ее
тоскливые,  встревоженные глаза умолЯли, просили, требовали. - ‚ы менЯ
возьмете с собой?  ‘лышите? ‚ы не смеете менЯ тут оставлЯть: Я - вдова
пограничника...
     ‘тараЯ хозЯйка  стоЯла возле и все пыталась накинуть полушубок на
плечи Њуси:
     - „а  оденьтесь  же  вы!  ’акаЯ  стужа.  ‚от  ребЯта  самогоночки
хлебнули, и вы б погрелись... џ тут за вас всЯ измаЯлась.
     €з соседней комнаты донессЯ встревоженный вопрос:
     - •озЯйка, а где старик?
     Ќиколай стоЯл уже одетый,  туго перепоЯсанный, заполнЯЯ собой всю
дверь.  Ћн строго и испытующе смотрел  на  старуху.  €з-за  его  спины
выглЯдывал ’олЯ, тоже уже одевшийсЯ по-дорожному.
     - Ђ он их,  этих,  до  перекрестка  провожать  поехал,  -  просто
ответила старуха.
     ‚ыйдЯ из-за  занавески,  где  торопливо   одевалась   ЊусЯ,   ‡оЯ
поЯснила:
     - ‚ы не сомневайтесь,  пожалуйста.  “  отца  задание  такое,  ему
приказано с немцами поддерживать отношениЯ... ќто хуже, чем воевать, -
поддерживать с ними отношениЯ.  ЏроклЯтаЯ работа...  ‹юди  о  нем  что
думают? Ћн как прокаженный какой.
     ‚ глазах маленькой женщины,  бездонных,  черных,  светилсЯ  такой
искренний ужас, что напрЯжение растаЯло как-то само собой.
     €з-за полога вышла ЊусЯ.  ‘кладнаЯ,  подтЯнутаЯ,  с густой шапкой
русых  кудрей,  она  больше  чем  когда-либо  напоминала  хорошенького
задиристого парнишку.
     - ‚ы менЯ возьмете с собой, да? - спросила ‡оЯ.
     ЊусЯ опустила глаза,  потом медленно поднЯла их и,  глЯдЯ прЯмо в
лицо молодой женщине, с трудом, но твердо выговорила:
     - Ќет!
     “видЯ, как   слезы  мгновенно  заволокли  страдающие  глаза,  она
добавила мЯгко:
     - Ќе можем, не имеем права: мы выполнЯем важное задание...
     - ЊусЯ! - предостерегающе произнес Ќиколай.
     - ...важное задание,  - твердо повторила девушка, - и мы не можем
никого брать с собой, даже самых лучших, самых преданных.
     ‡оЯ сразу  как-то всЯ поникла.  “йдЯ за занавеску,  она некоторое
времЯ возилась  там,  потом  вернулась,  несЯ  старую  черную  шаль  и
новенькие валенки.
     - ‚озьмите.  “ вас нога маленькаЯ - будет как раз,- сказала  она,
кладЯ все это перед Њусей,  и длЯ матери, котораЯ, строго поджав губы,
неодобрительно смотрела на нее,  добавила:  -  €м  нужнее...  слышишь,
мама?.. нужнее, чем мне.
     ‚ сенЯх раздались мЯгкие шаги.  Ќиколай двинулсЯ к двери и застыл
у   косЯка,  положив  пальцы  на  рукоЯть  гранаты.  ЏоЯвилсЯ  лесник.
Џокосившись на партизана, он усмехнулсЯ невесело и устало:
     - Ћтставить, вольно...
     Ћн бросил рукавицы на лавку,  расстегнул полушубок  и  выпил  без
передышки целый ковшик воды. Ћсмотрев уже одетых гостей, он сказал:
     - ‘обрались?  € правильно...  ќтот переводчик...  ух, Язва!.. все
про  хлебы  менЯ  пытал:  дескать,  зачем  столько напекли?  џ сказал:
торговлю,  мол,  открывать собираюсь.  Њол,  частнаЯ инициатива и  все
такое...  Ћни  это  любЯт...  Ђ  уж  поверил  он,  нет ли - не знаю...
‘тупайте-ка вы от греха. ‚от!
     Џока старик  растолковывал  Ќиколаю  дорогу,  а  ’олЯ ходил в лес
выкапывать мешок, ЊусЯ задумчиво сидела на лавке и все посматривала на
портрет Њатрены Ќикитичны, Џотом не выдержала, подошла к хозЯйке:
     - Џодарите мне это, пожалуйста... Ћчень прошу...
     - „а  на  что ж?  - удивилась старшаЯ,  но ответа ждать не стала:
снЯла со стены прилепленную хлебным мЯкишем,  густо засиженную  мухами
пожелтевшую страницу из журнала и протЯнула девушке.
     “же в дверЯх, когда прощались, лесник вдруг снЯл с головы ЌиколаЯ
пилотку и надел на него свой лохматый, из заЯчьего меха треух. Џодумал
- и добавил рукавицы,  большие,  все в заплатах,  с торчащими клочьЯми
ваты.
     - Џередайте там:  дескать,  держитсЯ народ.  †дет.  —асы и минуты
считает. ‚от! Џоскорей бы уж...
     ‚ темных сенЯх ‡оЯ обнЯла Њусю,  прильнула к ней,  шепнула в  ухо
горЯчо и взволнованно:
     - џ все равно уйду!  ‚от из леса за хлебами приедут - Я с ними  и
уйду. Ђ? Љак?
     „евушка молча пожала ей холодные тонкие пальцы.
     Ќа повороте дороги ЊусЯ оглЯнулась.  ‚ тусклом свете малокровного
осеннего утра,  сковавшего крепким заморозком посоленную инеем  землю,
на крыльце лесниковой избы стоЯла худенькаЯ печальнаЯ женщина.  Џоза у
нее была задумчиваЯ. Ћна рассеЯнно смотрела куда-то вниз. Џотом, точно
решив  длЯ  себЯ  что-то  важное,  она  вдруг  всЯ выпрЯмилась,  гордо
закинула голову.
     ЊусЯ приветливо помахала ей рукой.

        16

     „олжно быть,  у лесника действительно имелись правильные сведениЯ
о положении на фронтах.  Љогда через несколько дней  путники  миновали
нелюдимое  урочище  заповедника,  где  на девственной пороше виднелись
только волчьи,  лисьи да заЯчьи следы, и вышли в населенную местность,
пересеченную проезжими дорогами,  они сразу увидели зримые отзвуки той
великой битвы, которую ‘оветскаЯ ЂрмиЯ вела на гигантском фронте.
     €ногда, пробравшись  по  густым кустам к подмерзшим дорогам,  они
наблюдали издали два встречных грузопотока.  Џравой  стороной  шли  на
восток окрашенные бело-бурыми пЯтнами танки,  утюгоподобные грузовики,
машины  всех  европейских  систем  и  марок.  ђастЯнувшись  на   целые
километры,  двигались пехотные части. Ќавстречу им тЯнулись машины тех
же марок,  тех же систем.  Ќо что с ними стало? Ћгромные тЯгачи влекли
за собой бессильные туши подбитых танков. „изельные грузовики несли на
могучих  спинах  остатки  изувеченных   бронетранспортеров.   Њедленно
покачиваЯсь   на   отвердевших   от  мороза  ухабах,  тЯнулись  крытые
автофуры...  Ќа брезентовых шатрах были  кое-как,  неумело  и  наспех,
намалеваны красные кресты.
     „а, все-таки  прав  был  лесник!  ѓде-то  там,  много  восточней,
‘оветскаЯ  ЂрмиЯ  вела  гигантское  сражение,  и  все,  что  по  одной
стороне-бревенчатых дорог - полное сил,  мощи, новенькое, блестЯщее, -
самоуверенно  рвалось  на  восток,  туда,  на полЯ боев,  то по другой
стороне  тех  же  дорог  тЯнулось  обратно  -  избитое,   изувеченное,
изломанное.
     „рузьЯ иногда подолгу следили за этим встречным движением,  и  им
казалось,  что  это  тЯнутсЯ  две  ленты  какого-то одного гигантского
конвейера.  € партизанам становилось радостно: будто видели они своими
глазами победные дела ‘оветской Ђрмии.
     ‚ этой радости они черпали силы и бодрость.
     ЌастоЯщего снега   еще  не  было.  Ќо  перваЯ  пороша,  покрывшаЯ
обледенелую  землю,  держалась  стойко  и  не  стаивала  уже  и  днем.
—ернотроп  кончилсЯ,  каждый  шаг  четко отпечатывалсЯ Ясно различимым
следом.  Џартизаны уже убедились,  что в лесах немцы не отклонЯютсЯ  в
сторону  от  дорог.  —тобы  двигатьсЯ  быстрей и не пробиратьсЯ чащей,
Ќиколай предложил идти вдоль вражеских коммуникаций, держась от них на
таком  расстоЯниЯ,  чтобы не быть замеченными.  ќто было выгодно еще и
потому,  что следы,  случайно обнаруженные поблизости  от  дороги,  не
обратили бы на себЯ особого вниманиЯ. Ќа ночлег, чтобы можно было жечь
костер, друзьЯ уходили от дороги в сторону километра на три, на четыре
и располагались где-нибудь в овраге или забирались в густые заросли.
     ’еперь им приходилось все времЯ быть настороже. ‹ожась спать, они
оставлЯли дежурного.  „ежурный поддерживал огонь, следил за тем, чтобы
костер не горел слишком Ярко,  заставлЯл спЯщих поворачиватьсЯ с  боку
на  бок,  оберегал  от  искр их одежду.  ‚ахту несли по очереди по два
часа.
     ЊусЯ полюбила это времЯ.  ѓде-то далеко всю ночь выли машины.  €х
белесые огни иногда отсвечивали на низко висевших облаках, выхватывали
из тьмы вершины высоких сосен. ‘ледЯ издали за холодным мерцанием этих
огней,  ЊусЯ живо представлЯла себе,  как,  сжимаЯ  в  руках  холодную
сталь,  со страхом вглЯдываЯсь в лесную темь, трЯсутсЯ в кабинах чужие
солдаты, как в морозную ночь прыгают у костров часовые, выставленные с
пулеметами   на  дорожных  перекрестках.  „евушка  слушала  отдаленное
завыванье чужих моторов и думала  о  своем  великом  народе,  который,
единственный в мире,  сумел дать отпор страшному фашистскому нашествию
и теперь в гигантской битве перемалывает вот  эти  гонимые  на  восток
потоки солдат, боевых машин, боеприпасов.
     ‘идЯ у костра,  ЊусЯ не чувствовала себЯ одинокой,  затерЯнной  в
бесконечных  лесных чащах,  как это бывало на первом этапе пути.  Ќет,
теперь,  когда они каждый  день  могли  видеть  бесконечные  процессии
разбитой  техники  эти  вещественные результаты единоборства советских
войск со всеми силами фашизма,  в ней крепло радостное ощущение, что и
она как-то участвует в этой богатырской борьбе.
     „евушка подбрасывает  хворост  в   костер,   крепче   подвЯзывает
устроенный из плащ-палатки экран,  загораживающий пламЯ,  чтобы его не
было видно с дороги,  и отражающий тепло  на  спЯщих,  поправлЯет  под
головой  ЌиколаЯ  мешок,  потом  задумываетсЯ,  и  во  тьме леса вдруг
возникает едва слышнаЯ мелодиЯ.
                     ђасцветали в поле цветики,
                     ђасцветали в дни весенние, -
поет  под  отдаленный  вой  вражеских  машин  партизанка в закопченном
ватнике, в ветхой старушечьей шали и прожженных штанах. ЌежнаЯ ариЯ из
оперы  "„обрынЯ  Ќикитич"  чуть  слышно  звучит в озЯбшем темном лесу.
‚ершины сосен аккомпанируют ей своим задумчивым шумом.
     —асы дежурств,  когда,  оставшись  один на один с темной морозной
ночью, можно без конца думать о том, как будет житьсЯ после победы, об
учебе  вокальному искусству,  о своих отношениЯх с Ќиколаем,  о многих
других приЯтных вещах,  которые днем не приходили в голову, - эти часы
так нравились Њусе, что она не на шутку сердилась, когда друзьЯ, чтобы
дать ей выспатьсЯ, умышленно затЯгивали свои вахты.
     ‘транные отношениЯ  установились  у девушки с Ќиколаем с той ночи
на острове,  когда он читал ей стихи про березу.  „нем на марше или на
отдыхе  ЊусЯ  не  делала  никакого  различиЯ  между  ним и ’олей.  Ћна
обижалась,  когда он пыталсЯ выполнЯть за нее какую-нибудь работу  или
взваливал себе на спину и ее мешок.  Ќочью же, когда партизан засыпал,
девушка  проникалась  к  нему  большой  нежностью.  Ћна  могла  часами
смотреть на его лицо, на его пухлые губы, в которых было еще так много
детского,  на белокурый пушок,  курчавившийсЯ на щеках  и  на  верхней
губе.  Ћна  прикрывала  спЯщего  своей  старушечьей шалью.  Љогда свет
костра беспокоил его и он начинал морщитьсЯ во сне,  она садилась так,
чтобы  загородить  его  лицо,  и  могла  подолгу  сидеть  неподвижно в
неудобной позе.  Ќо стоило Ќиколаю проснутьсЯ,  все  это  как-то  само
собой глубоко прЯталось.  Џеред партизаном был боевой товарищ,  и даже
самые робкие попытки ЌиколаЯ напомнить о последней ночи на озере  этот
товарищ безжалостно отражал насмешкой, колючим, едким словцом.
     Ќиколай все это понимал по-своему.  ‘казанное  там,  на  острове,
казалось ему теперь капризом своенравной девушки.  „а и что особенного
она тогда ему сказала?  Љакую-то глупую примету о  пришитом  сердце  -
больше ничего! €, конечно, она права. ‡а что, скажите, пожалуйста, его
любить?  Ќу что он собой представлЯет?..  Ќасмешничает,  Язвит - ну  и
пусть,  она  права,  так  ему  и надо,  поделом.  Ќе влюблЯйсЯ в такую
девушку!
     € оба они не понимали, что большое и светлое чувство, возникшее у
них в трудные дни жизни, само оберегает их от ложных шагов.

        17

     Ћднажды Њусе приснилось - в морозный день бежит она что есть духу
на лыжах по залитой солнцем, остро искрЯщейсЯ снежной равнине. Ѓежит к
горе,  с которой она должна съехать.  ‚от и гора,  крутаЯ  и  гладкаЯ,
отполированнаЯ ветрами. ‹ыжи перескочили через гребень и, все убыстрЯЯ
ход,  стремительно несут ее вниз.  ‚етер свистит в ушах.  Ћт  бешеного
движениЯ   захватывает   дух.   €   вдруг  чувствует  ЊусЯ,  что  лыжи
выскальзывают из-под ее ног.  ‚от-вот она  упадет,  стукнетсЯ  о  снег
затылком, разобьетсЯ. „елаЯ судорожное усилие устоЯть, она цепенеет от
страха. € вдруг крепкаЯ рука поддерживает ее за талию. ЊусЯ знает, чьЯ
это  рука,  и ей приЯтно опиратьсЯ на нее.  Ћни несутсЯ вместе.  ‘трах
исчез.  Џусть еще круче гора,  пусть лыжи убыстрЯют бег,  пусть остраЯ
снежнаЯ пыль жалит лицо и нечем дышать,  - девушка знает, что рука, на
которую  она  опираетсЯ,  не  даст  ей  упасть,  проведет  через   все
опасности...
     „евушка проснулась  с  тревожно  бьющимсЯ  сердцем,  с  ощущением
большой радости. Љостер горел, но пламени не было заметно. Љругом было
необыкновенно светло и тихо.  Џадал крупный снег, чертЯ на темном фоне
хвои прЯмые отвесные линии. Ћн уже покрывал пушистыми подушками все: и
горку заготовленного с вечера хвороста,  и землю, и ветви деревьев. Ћн
точно кусочками белого кроличьего меха покрыл и ЌиколаЯ, свернувшегосЯ
у костра.  ’олЯ отбывавший дежурство, сосновой веткой деловито сметает
снег со своего большого друга.
     ђадость, оставленнаЯ сном,  стала еще светлее  от  этой  внезапно
открывшейсЯ  белизны  и тишины,  от падающего снега.  ЊусЯ вскочила на
ноги и, осмотрев изменившийсЯ лес, весело воскликнула:
     - ‘ зимой, …лочка!
     - ‘ праздником двадцать четвертой годовщины  ‚еликой  ЋктЯбрьской
социалистической революции! - серьезно отозвалсЯ тот.
     Ќет, как же это ЊусЯ сразу не вспомнила о событии,  о котором они
столько говорили на ночь?  Ќа свежей скатерти снега, на кусках бересты
’олЯ уже  разложил  тремЯ  ровными  кучками  завтрак.  ђади  праздника
маленький партизан расщедрилсЯ: выдал двойную порцию вЯленой зайчатины
и разделил остатки последнего из  караваев,  пожертвованных  лесником.
‹иповый  цвет,  которым  снабдила  их  на прощанье лесничиха,  кипел в
котелке, распространЯЯ медовый аромат лета.
     “мывшись свежим   снегом,   друзьЯ   с  удовольствием  уничтожили
роскошный завтрак и бодро тронулись в путь.
     Ќемецкие машины,  буксуЯ  в  мокром  снегу,  стонали  сегоднЯ  на
особенно  высоких,  пронзительных  нотах.  Џартизаны  опЯть  двигались
параллельно дороге, и отдаленный вой моторов неотвЯзно сопровождал их.
     - Њне кажетсЯ, сегоднЯ на фронте произойдет что-нибудь особенное,
историческое, - сказала ЊусЯ.
     - Ќужно бы,  товарищи,  и нам отметить праздник.  „авайте сделаем
засаду на машины, а? - предложил Ќиколай.
     - ’очно!  - воскликнул ’олЯ,  весь  загораЯсь,  и  даже  радостно
подпрыгнул, совсем уж по-мальчишески.
     Ћн с раннего  детства  привык  отмечать  этот  день  каким-нибудь
подарком:  в  детском  саду  - старательно нарисованной картинкой,  на
которой изображалсЯ пышущий огнем танк с красноармейцем в  островерхом
шлеме,  с  ногами-палочками  и руками,  похожими на грабли;  в школе -
отличной отметкой в табеле; а в прошлом году - большим перевыполнением
нормы в цехе. Њаленький партизан больше всех обрадовалсЯ, что и тут, в
лесу,  оторванные от своих,  они сохранЯт  верность  славной  традиции
советских  людей и присоединЯтсЯ к тем,  кто будет праздновать великую
дату за линией фронта.
     ЊусЯ радовалась по-своему.  •ороший сон,  еще продолжавший неЯсно
жить в ее памЯти,  как бы перешел в этот сверкающий  день.  Џо-новому,
незнакомо  билось сердце,  когда она украдкой,  искоса посматривала на
плечистого  партизана,  шагавшего  чуть  впереди   ее.   Ќиколай   шел
размашисто.   ‘таренький  треух  из  заЯчьего  меха  был  сбит  набок,
развЯзанные  "уши"  его  торчали  в  разные   стороны.   ђусый   вихор
пошевеливалсЯ на ветру.
     ‚се сегоднЯ радовало  ЌиколаЯ:  и  великий  праздник,  и  молодой
мЯгкий снег,  и роскошный завтрак, которым накормил их экономный ’олЯ,
и то,  что ЊусЯ как-то по-особенному весела, напевает, ласково на него
смотрит.  Џартизан  не  замечал,  что  давно  уже настроение спутницы,
словно в зеркале, отражалось в его собственной душе.
     Ђ день  действительно был так хорош,  что даже завыванье моторов,
едва доносившеесЯ с дороги,  было бессильно его омрачить. Љогда желтое
солнце  поднЯлось над деревьЯми,  небо совсем расчистилось.  Ќо легкий
морозец  не  дал  снегу  стаЯть,  и  он   лежал   белый,   нетронутый,
ослепительно  сверкаЯ  в  острых лучах.  ’очно мех,  устилал он землю.
ЊЯгкими подушечками покрыл он ветки кустов,  сучьЯ  деревьев,  пеньки.
‘низу снег чуть подтаЯл,  образовалась ледЯнаЯ прослойка, и когда ЊусЯ
смотрела сквозь ветви на солнце,  деревьЯ казались  ей  сделанными  из
фарфора и хрусталЯ.
     € тишина кругом стоЯла такаЯ,  какаЯ  бывает  только  при  первом
снеге. ‹ишь отдаленные звуки чужих машин призывали быть настороже.
     ЏонимаЯ, что на фоне заснеженного леса их легче заметить, Ќиколай
повел сегоднЯ свой маленький отрЯд подальше от дороги.
     ’еперь, когда меры безопасности были принЯты и можно было об этом
больше  не  думать,  ЊусЯ  постаралась  позабыть  о  близком вражеском
соседстве и начала по сохранившимсЯ в памЯти отрывкам  восстанавливать
взволновавший ее сон.  Џонемногу она вспомнила его весь и понЯла,  что
он как бы перекинул  мостик  в  будущее.  ‡акончитсЯ  война,  вернетсЯ
прежнЯЯ  жизнь,  и можно будет по воскресеньЯм,  надев теплые байковые
костюмы,  на легких, хорошо натертых лыжах бежать за город вот в такой
чудесный лес.  Љак это все далеко!  Ќо ведь это же будет, не может, не
быть.  € вот тогда она,  наверное, выйдет замуж за ЌиколаЯ. Ќу да, что
же  в  этом  особенного?  Ћни  будут вместе учитьсЯ,  вместе проводить
вечера за любимыми книгами,  спорить о поэзии,  ходить в театр, вместе
воспитывать  ребЯтишек...  —увствуЯ,  что  от  мысли этой щекам и ушам
стало горЯчо, девушка смущенно сказала вслух:
     - ”у, Њуська, совсем ты с ума спЯтила! - и боЯзливо оглЯнулась.
     “бедившись, что спутники не слышали  ее  восклицаниЯ,  она  снова
принЯлась рисовать картины будущего.
     Ќу и что ж,  что они -  разные  люди,  не  беда!  Џусть  он  себе
увлекаетсЯ  переселением  всех  этих  бобров,  выдр,  ондатр и енотов,
пусть, а она будет петь. ‚ернувшись с какого-нибудь удачного концерта,
станет рассказывать ему, как хорошо ее встретили, как вызывали снова и
снова,  какой подарили букет.  Ђ потом,  когда она все  расскажет,  он
будет говорить не особенно ей понЯтные и немного,  конечно,  странные,
но все-таки интересные вещи о плане своей экспедиции в далекие краЯ...
Ќет, пусть не экспедиции... эксп