   Љузьма все  еще стоит; хотел  снЯть с себЯ фуфайку, но посмотрел -  обе
вешалки с той стороны, где  его полка, занЯты, а повесить ее поверх дорогого
коричневого пальто не решилсЯ  - не замарать  бы пальто.  ”уфайка  вообще-то
чистаЯ,  но мало ли  что  -  все-таки  надеваннаЯ.  ‘умку  он  пристроил  на
свободное местечко на полу у дверей - так что с сумкой все в порЯдке.
     Ћпустить бы полку, может, там и длЯ фуфайки найдетсЯ место где-нибудь в
ногах, но Љузьма не знает, как она опускаетсЯ; на  всЯкий случай  он дергает
ее вниз и, обернувшись, встречает насмешливые глаза ѓеннадиЯ €вановича.
     - Џодожди, подожди, - полковник поднимаетсЯ и снимает задвижку, котораЯ
держала полку.  - ‚от так. ’ехника,  брат.  Ђ  то  ты мужик  здоровый,  чего
доброго, вагон перевернешь.
     - €з деревни? - спрашивает Љузьму человек в белой майке.
     - €з деревни.
     -  Џостель должна быть  где-то там,  - полковник показывает на нишу над
дверью,  похожую  на  деревенские полати.  ’уда, в  эту нишу,  и заталкивает
Љузьма  фуфайку,  потому  что  его  полка обтЯнута  белым и положить на  нее
фуфайку  нельзЯ. Ќо, слава  богу,  место нашлось.  Ћн  чувствует,  что стало
легче, теперь осталось пристроить куда-нибудь самого себЯ.
     - Љак ты думаешь, ѓеннадий €ванович, почему Я догадалсЯ, что товарищ из
деревни? - спрашивает человек в белой майке.
     - Џо духу.
     -  Ќет,  по  лицу.  Ћбрати внимание: у деревенских, почти у  всех,  без
исключениЯ, черные, загорелые лица. Ћни всегда на воздухе.
     - Ђ Я думал, по духу, - насмешливо повторЯет ѓеннадий €ванович.
     Џолковник, освобождаЯ длЯ Љузьмы место, отодвигаетсЯ,  и Љузьма садитсЯ
- сначала на  краешек, потом,  понЯв,  что  ѓеннадий  €ванович  заметил это,
устраиваетсЯ удобней. Ћн сидит у двери, у  окна сидит человек в белой майке,
между ними полковник. Ќа другой полке - с подогнутыми в коленЯх ногами лежит
на спине ѓеннадий  €ванович. Љузьма поднимает на него глаза и сразу  отводит
их: ѓеннадий  €ванович внимательно рассматривает его. Џотом  Љузьме кажетсЯ,
что ѓеннадий €ванович смотрит на него не  переставаЯ, но он размышлЯет,  что
смотреть  не  переставаЯ тот  не может, а значит, это ему  только кажетсЯ  -
такие  у него глаза.  ‚идно, он уже давно начальник, думает Љузьма, а сам по
себе человек не сильно  добрый.  ѓолос у него  слабый, голосом он  взЯть  не
может, вот и научилсЯ брать глазами, чтобы люди его глаз боЯлись.
     - Љак вы там в деревне,  дорогой  товарищ? Ћт-страдовались? - человек в
белой майке с трудом произносит непривычное длЯ себЯ слово.
     - Ћтстрадовались, - отвечает Љузьма.
     - € как урожай?
     - ‚ этом  году ничего. ‚  нашей местности вообще-то больших  урожаев не
бывает, но в этом году по двенадцать центнеров пшеницы на круг взЯли.
     - ‚ этом году урожай везде  хороший,  - говорит  полков- ник. - ’ак что
деревнЯ живет.
     - Ђ она всегда  живет, - с  нажимом,  как  бы вдавливаЯ  слова, говорит
ѓеннадий €ванович. - Љогда нет своего, берет ссуду у государства, когда надо
расплачиватьсЯ, снова берет ссуду. € так до тех пор, пока государству ничего
не остаетсЯ, как плюнуть на эти долги и аннулировать их.
     - ќто было не от хорошей жизни, - заглЯдываЯ в окно,  возражает человек
в белой майке. - ‘ами знаете.
     ѓеннадий €ванович хмыкает.
     - ‘колько  рабочих  ваш  завод  терЯет  каждую осень,  когда  в деревне
начинаетсЯ уборка? - спрашивает он.
     - —то же поделаешь? ‚идно, иначе нельзЯ. „еревне одной не под силу.
     - Ђ, бросьте. Ќо давайте даже допустим,  что это так. Џочему же в таком
случае, когда у вас горит план в конце года,  а деревне  в  это времЯ делать
почти нечего - почему она не посылает своих людей, чтобы  помочь вам, как вы
помогали ей? Ќа равноправных началах, как хорошие соседи.
     - Ќа заводе нужна квалификациЯ.
     - “ вас сколько угодно работы, где можно обойтись без квалификации.
     - ѓеннадий €ванович, ты говоришь так, будто знаешь завод лучше менЯ.
     -  Љонечно, Я  завод  знаю  хуже тебЯ, но деревню, думаю,  не  хуже,  -
говорит  ѓеннадий €ванович. - „ело не в этом. Љак-то раз  один туберкулезный
больной сделал мне очень интересное признание.  џ, говорит, если бы захотел,
давно бы вылечилсЯ, но мне нет интереса быть здоровым. Ќе  понимаете? џ тоже
сначала не понЯл. Ћн объЯснил: четыре,  пЯть месЯцев  в  году он находитсЯ в
больнице,  на полном государственном обеспечении, или в  санатории,  где они
ловЯт рыбку, гулЯют по роще, а государство выплачивает ему все сто процентов
заработка. ‹ечат его бесплатно, питание,  конечно,  самое лучшее, квартиру в
первую очередь - все блага,  все привилегии как больному. Ђ он  возвращаетсЯ
из  санаториЯ и с полным сознанием того, что делает, начинает пить, курит, -
особенно если наблюдаетсЯ улучшение, - лишь  бы не лишитьсЯ этих привилегий.
Ћн уже привык к ним, не может без них.
     - Ќу и что? - спрашивает человек в белой майке.
     - Ќичего. -  ѓеннадий €ванович улыбаетсЯ ему снисходительной улыбкой. -
Ќо  не станете же вы отрицать,  что  деревнЯ  у нас находитсЯ  на  несколько
привилегированном положении. Њашины мы ей продаем по заниженным ценам,  хлеб
покупаем   по   повышенным,  и   она   со  своей  деревенской  хитростью   и
расчетливостью уже давно понЯла,  что решать все свои проблемы своими силами
ей невыгодно. •отЯ, очевидно, могла  бы. Ћна отлично знает, что на уборку из
города пришлют машины, людей, надо будет - государство опЯть даст деньги.
     <Ђга, все дураки, один ты умный>, - думает Љузьма, но молчит.
     - •леб мы все едим, - говорит человек в белой майке.
     - Њашины,  выпускаемые  вашим заводом,  тоже,  очевидно,  на заводе  не
остаютсЯ,  -  отвечает  ему ѓеннадий  €ванович,  и  человек  в белой  майке,
соглашаЯсь, неохотно кивает. - Џравильно вы говорите: хлеб мы все едим, но с
каждого надо спрашивать за тот участок, за который ему поручено отвечать, по
всей строгости.  ‘ нас тоже спрашивают. Ђ  с деревней мы почему-то позволЯем
себе заигрывать, будто она в другом государстве. ’оргуемсЯ с ней.
     -  —то  это  вы  сегоднЯ  на  нее  ополчились?  -  спокойно  спрашивает
полковник, но в его спокойном голосе слышно -  нет,  не приказание - а всего
только вежливое  и тем не менее настоЯтельное желание,  чтобы этот надоевший
ему спор заканчивали.
     -  Џочему ополчилсЯ? Ќисколько.  Љак  видите, Я  пытаюсь  разобратьсЯ в
причинах  ее отставаниЯ,  -  не сразу сдаетсЯ ѓеннадий €ванович. - џ считаю,
что  мы  сами в этом виноваты.  ‘ейчас  это  положение начинают  понимать. ‚
некоторых местах отказались от  посылки горожан в деревню, и выЯснилось, что
она прекрасно обходитсЯ своими силами.
     - —естное слово, ѓеннадий €ванович, разберутсЯ и без нас - что мы будем
себе  зрЯ голову ломать? - добродушно щурЯсь,  но по-прежнему твердо говорит
полковник. - „авайте найдем себе дело по силам. Љ примеру, преферанс.
     —еловек в белой майке моментально оживлЯетсЯ:
     - Џравильно. „ействительно,  пора начинать,  а то спорим  черт знает  о
чем. Џассажиры мы или ‘овет Њинистров? - Ћн окликает Љузьму:
     - ќй, дорогой товарищ, ты в преферанс играешь?
     - ‚ преферанс? - Љузьма не знает, что это такое.
     - Ћн в <дурака> играет, - подсказывает ѓеннадий €ванович.
     - ‚ <дурака>, ага, играю, - простодушно признаетсЯ Љузьма.
     ђаздаетсЯ  смех  - смеютсЯ полковник и человек в белой майке, а на лице
ѓеннадиЯ €вановича сиЯет довольнаЯ улыбка; громкий и легкий, похожий на звук
мотоциклетного  мотора,  смех  человека в  белой  майке разноситсЯ по  всему
вагону. Џолковник, отсмеЯвшись, хлопает Љузьму по плечу:
     - <„урак> тоже хорошаЯ игра,  но  нам  нужен  преферансист.  ‚ <дурака>
сыграем в  следующий раз... ЏридетсЯ вам опЯть  идти  за своим  товарищем, -
говорит полковник человеку в белой майке. ’от, вскакиваЯ, козырЯет:
     - …сть!
     Ћни  возбуждены,  говорЯт  громко,  и  в купе  становитсЯ тесно. ’олько
ѓеннадий  €ванович  спокойно лежит  на  своем месте.  —еловек  в белой майке
надевает  пиджак,  стЯгивает его на  животе пуговицей и, дурачась,  начинает
чесать нос, а сам поглЯдывает на ѓеннадиЯ €вановича:
     - ѓеннадий €ванович, сколько мы вчера на вас записали?
     - Ќе очень много.
     - Ќеужели не хватит?
     - •ватит-то хватит. - ѓеннадий €ванович смотрит на часы. Ќо  там сейчас
перерыв.
     - ќто можно устроить.
     —еловек в белой. майке, насвистываЯ что-то веселенькое, вы- ходит, и из
коридора доноситсЯ его голос:
     - „евушка, хорошаЯ, заглЯните в наше купе, пожалуйста.
     —ерез минуту в  дверЯх поЯвлЯетсЯ проводница, уставшими глазами смотрит
на  полковника.  Џолковник  показывает  ей  на  ѓеннадиЯ €вановича. ѓеннадий
€ванович совсем не просЯщим, твердым голосом говорит:
     -  “слуга  за услугу, девушка. ‚ашего пассажира  с билетом мы устроили,
теперь хотим  вас попросить  об одолжении.  -  Ћн  протЯгивает ей деньги.  -
Ѓутылочку коньЯку, если вы ничего не имеете против. ‚ы там человек свой, вам
дадут.
     - Ќу ладно, - привычно соглашаетсЯ она.
     Љузьма размышлЯет,  что делать  -  взобратьсЯ на свою полку или выйти в
коридор, но, ничего не решив, снова принимаетсЯ ругать себЯ за  то, что взЯл
билет в мЯгкий вагон.
     …сли идти в коридор, все  равно надо  снимать сапоги, а то увидит опЯть
проводница,  и   начнетсЯ.   Љорчит  из  себЯ  барыню,  а   сама  такого  же
роду-племени,  как и  он,  ничем не лучше.  ’олько работа другаЯ.  ‚от что -
работа делает с человеком.
     Љузьма стЯгивает с  ног сапоги, разматывает портЯнки и  чувствует,  что
ѓеннадий  €ванович  наблюдает за ним. Љузьме опЯть становитсЯ не  по себе, в
нем  поднимаетсЯ не то злость, не то робость. <џ ему как бельмо на глазу>, -
думает он. ђЯдом стоЯт блестЯщие хромовые сапоги полковника, и Љузьма скорей
заталкивает свои  под  скамью и в носках выходит в  коридор. <’еперь  пускай
придеретсЯ>.
     Ћн стоит у окна и  слышит за спиной голос проводницы, принесшей коньЯк,
потом голосов сразу становитсЯ  много -  это человек  в  белой майке  привел
преферансиста. Ћни  смеютсЯ,  называют какие-то  цифры, затем в  наступившей
тишине до Љузьмы доноситсЯ знакомое побулькивание, и кто-то от души крЯкает.
     ‚етер  на улице  не стал меньше.  Ќебо серое,  с грЯзными  потеками, по
воздуху,  как  по  реке  в  половодье,  несет  мусор.  Њаленькие  поселки  в
пЯть-шесть домиков  вдоль  дороги отстоЯт  друг от друга недалеко, будто это
ветром  разнесло какую-то большую станцию. „аже  из вагона видно, как сильно
раскачиваютсЯ провода,  и,  кажетсЯ, слышно, как  они  гудЯт,  - натужно, из
последних сил, мечтаЯ оторватьсЯ и замолчать.
     -  ќй,  товарищ!  -  слышит  Љузьма  голос человека  в  белой  майке  и
оборачиваетсЯ. - Џослушай, а что, если мы тебе предложим обменЯтьсЯ вагонами
вот с товарищем? - —еловек в  белой майке показывает на  преферансиста. - Ћн
вот  тут рЯдом  едет, в  купейном,  а  у  нас,  видишь  ли,  выЯвились общие
интересы, хотелось бы вместе.
     -  …сли вы согласитесь, Я  думаю, вам  будет  там даже лучше, - говорит
преферансист.
     - Њне все равно, - безразлично отвечает Љузьма.
     Џолковник внимательно смотрит на него:
     - …сли ты не хочешь, то и не надо, это совсем  не  обЯзательно. ќто нам
так,  блажь  в голову пришла, думаем, может, засидимсЯ, а тебе отдыхать надо
будет.
     - Њне все равно, - повторЯет Љузьма.
     - ‚от и замечательно, - радуетсЯ человек в белой майке. - џ же говорил,
что согласитсЯ. ’еперь  осталось только  договоритьсЯ с девушками.  Ђ к нам,
если хочешь, будешь в гости приходить, - говорит он Љузьме. - ќто вот рЯдом,
в соседнем вагоне. ‘ейчас мы все устроим.
     Љузьма, постоЯв, наматывает портЯнки, натЯгивает сапоги. Џодпрыгнув, он
хватаетсЯ  за рукав фуфайки и  стЯгивает ее вниз.  Џотом  поднимает  с  пола
сумку. ‚от он и готов. Ћбмен так обмен - ему  действительно все  равно. ‹ишь
бы ехать. …сли бы еще обменЯтьсЯ на  общий вагон, было бы совсем хорошо. Љто
знает - может, там и предложат.
     Џреферансист ждет его.
     - „о свиданьЯ, - оборачиваЯсь, говорит Љузьма.
     - Ѓудь здоров, - отвечает ему полковник.
     Њагазин  опечатали,  ставни  замкнули  на  болты,  и  только бумажку  с
объЯвлением, что  магазин закрыт  на учет, с дверей  так  и не снЯли;  люди,
завидев бумажку, шли  к  ней,  поднимались ради нее  на  высокое  крыльцо  и
подолгу читали.  Ќадо  бы  сорвать  бумажку, но ее  не  срывали  - опасались
навредить Њарии: пусть уж,  пока Љузьма ищет деньги,  считаетсЯ, что учет не
кончилсЯ, чтобы обмануть этим Њариину судьбу.
     Њагазин был как  проклЯтый - уже сколько  народу пострадало из-за него!
…ще надо благодарить  бога, что  до войны был  живой €льЯ €ннокентьевич,  он
проработал  в   магазине   без  малого  десЯть  лет,   и  ничего.  Ќо   €лью
€ннокентьевича не надо  было учить, как торговать:  у  его отца раньше  была
своЯ лавка, котораЯ потом перешла  к нему, и он за прилавком привык стоЯть с
малолетства.
     Ђ  после  €льи  €ннокентьевича  началось.  Џервой,  сразу  после войны,
пострадала  переселенка ЊарусЯ,  над  которой  деревнЯ  подсмеивалась за  ее
хохлацкий выговор, но которую  любила и жалела за ее  бедовость,  за то, что
видела своими  глазами войну и кое-как спаслась от нее с двумЯ  ребЯтишками.
ЊарусЯ лучше многих  деревенских  понимала в грамоте и все же не убереглась.
‘ейчас уж никто не помнит, какаЯ у нее была недостача. Њарусе дали пЯть лет,
ребЯтишек  ее отправили  в детдом, и  что со всеми  с ними сталось, больше в
деревне не слыхали.
     Ћстатки получились у однорукого ”едора, но он оказалсЯ удачливей других
и выкрутилсЯ, сказав, что держал  свои деньги вместе с магазинскими. ‘начала
ему не поверили и даже увезли его  в район,  но  он стоЯл на своем, и его  в
конце концов отпустили, хотЯ в магазине работать не позволили. Ќо он бы туда
и сам ни за какие  прЯники больше не пошел, с тех пор он говорит об этом при
каждом удобном случае.
     „о  Њарии продавщицей  была ђоза, молоденькаЯ, совсем девчонка, которую
выгнали за что-то из раймага и направили сюда. ђоза работала не  по часам, а
по охоте: захочет - откроет магазин, не захочет - не откроет. Ќа  выходные и
на  праздники она уезжала  к себе в  район  и не показывалась по три  днЯ, а
потом привезет с собой какую-нибудь мелочишку и говорит,  что получала товар
- попробуй  докажи, что она гулЯла. ‚ деревне ее не любили, но и она тоже не
скрывала, что этот  магазин и эта деревнЯ ей нужны, как собаке пЯтаЯ нога, и
не один раз собиралась уезжать, но ее не отпускали, потому что работать было
некому.  €з   Ђлександровского,   из  училища  механизации,   к  ней   часто
наведывались  ребЯта,  и  тогда начиналась  гулЯнка;  ребЯта-то,  наверно, и
помогли ђозе схлопотать три года за недостачу.
     Џосле ђозы магазин не работал четыре месЯца -  в  продавцы больше никто
не шел. ‹юдЯм даже за солью, за спичками приходилось ехать за двадцать верст
в Ђлександровское, а туда  приедешь - когда  открыто, а когда и закрыто. —то
уж там говорить - деревнЯ намаЯлась всласть:  свой магазин под боком, десЯти
минут хватит, чтобы обернутьсЯ туда-обратно, - нет, надо терЯть день, а то и
два.
     ‘ельсовет названивал  в райпотребсоюз,  оттуда отвечали: ищите продавца
на  месте, а  люди  говорили: хватит  нам план на тюрьму  выполнЯть.  Љаждый
боЯлсЯ. ‘воими глазами видели,  чем  кончаетсЯ  это продавцовство, а деньги,
чтобы позаритьсЯ на них, платили тут не такие уж и большие.
     Ќо весной как будто  засветилось: ЌадЯ  ‚оронцова,  беременнаЯ третьим,
дала согласие - но только после того,  как родит.  …й оставалось  ходить еще
месЯца  два,  после родов тоже за прилавок ее сразу не поставишь - значит, и
там  месЯца  два,  не меньше,  ей надо  дать. Ќа это  времЯ  и  стали искать
продавца. ‚ызывали,, кого можно было, в сельсовет и там уговаривали. ‚ызвали
и Њарию.
     “  Њарии  тогда, как нарочно, все одно к одному сходилось. …е последний
парнишка  рос слабым, болезненным, и  за ним нужен был уход да  уход. ќто бы
еще  полбеды, но Њарии и  самой по-доброму надо было оберегатьсЯ, потому что
она лечилась и врачи не велели ей делать  тЯжелую работу, да ведь это только
сказать легко, а где в колхозе найдешь ее, легкую работу?  „аже заикатьсЯ  о
ней не удобно - вот и ворочала все подрЯд, себЯ не жалела.  Џока сходило, но
ЊариЯ  все же  опасалась,  что  так  ее ненадолго  хватит,  а  ребЯтишки еще
маленькие. Џусть бы подросли.
     ‚ то времЯ они жили еще в старом доме,  который стоЯл рЯдом с магазином
-  тоже удобно:  ребЯтишки на глазах, чуть выдалась  свободнаЯ минута, можно
покопатьсЯ в огороде, а если кому надо в магазин - крикнет, и она уже здесь.
ЏрЯмо  лучше не придумаешь.  € длЯ  семьи было бы  хорошее  подспорье: после
ссуды, которую Љузьма взЯл на новый  дом,  деньги  им  теперь  надолго  были
заказаны.
     €  все же, когда Њарию вызвали в сельсовет и заговорили о магазине, она
наотрез отказалась.
     - ’ут и не такие головы летели, куда уж мне, - отговорилась она и ушла.
     Ќа  другой день,  высмотрев, что  Љузьма  дома, председатель сельсовета
пришел к ним сам. Ћн знал, чем их пронЯть,  и стал говорить  о том, что надо
же  кому-то до  Ќади ‚оронцовой выручать деревню, котораЯ уже  измаЯлась без
магазина, и ЊариЯ длЯ этого самый подходЯщий человек.
     Љузьма сказал:
     -  ‘мотри  сама,  ЊариЯ. - € отшутилсЯ: - …сли  что -  корову вон можно
отдать, а то уж надоело каждое лето сено косить.
     ЊариЯ понимала, что деревню  и правда надо кому-то выручать, и,  сложив
на коленЯх руки, уже не  качала  головой, как  в  начале разговора, а только
молча, со  страдальческим  выражением  слушала  председателЯ;  она  страдала
оттого,  что  и отказыватьсЯ  дальше  казалось нехорошо, и  согласитьсЯ было
страшно.
     - Ќе знаю, как и быть, - повторЯла она.
     ‚ конце концов председатель добилсЯ того,  что  она согласилась.  —ерез
неделю  магазин  открыла,  а  через  четыре месЯца,  когда  наступило  времЯ
выходить Ќаде ‚оронцовой, ЌадЯ сказала, что она передумала. ЊариЯ, до смерти
перепуганнаЯ,  закрыла  магазин и потребовала, чтобы у нее сделали учет.  „а
ведь не зрЯ говорЯт: от судьбы не уйдешь. ‚се  сошлось,  разница  получилась
так себе, всего в несколько рублей.
     ЊариЯ после ревизии успокоилась и стала работать.
     ‚от так оно все и вышло.
     ђабота, если  сравнивать  ее  с  колхозной,  была нетрудной -  конечно,
опасной,  но  нетрудной,  а когда  надо было перенести из  склада что-нибудь
тЯжелое,  то помогал  Љузьма,  да и  любой из  мужиков,  если попросить,  не
отказывал в помощи. “тром ЊариЯ открывала магазин в восемь часов и торговала
до  двенадцати,  потом до  четырех  был обед, а  с  четырех  до восьми опЯть
полагалось  торговать.   Ќо   Њарии  этому  распорЯдку   следовать  было  не
обЯзательно, она только открывала вовремЯ, а в остальные часы, когда не было
народу, могла находитьсЯ дома. Ќа тот случай, если кто придет, она оставлЯла
дежурить на крыльце  ребЯтишек, они звали ее, и она  прибегала,  ждать  себЯ
подолгу  не  заставлЯла  ни разу. ‚  деревне не все  бабы понимают времЯ  по
часам,  а которые и  понимают, да  забывают, что обед, идут  когда попало  -
ЊариЯ  и  в обед, если была  дома,  тоже  открывала: ее, Њарии,  от этого не
убудет, а  старухе не придетсЯ  из последних сил  шлепать два раза с другого
краЯ  деревни. Њужики,  те,  наоборот, не знают времЯ вечером  - уже девЯть,
десЯть  часов,  совсем  темно, а они  ЯвлЯютсЯ  за бутылкой.  €м объЯснЯешь:
магазин опечатан, никакой бутылки сегоднЯ не будет - нет, не поймут, одно по
одному:  дай, жалко тебе, что  ли? Ќа такие случаи ЊариЯ стала держать водку
еще и дома - Ящик так и стоЯл под кроватью, и летом, бывало, торговала прЯмо
через окно; если Њарии не было, мужики искали Љузьму, как-то раз три бутылки
продал даже ‚итька.
     Ќо в  долг  водку  ЊариЯ не  отпускала.  Ђ  то  мужикам дай  волю,  они
позаберутсЯ,  а расплачиватьсЯ потом опЯть придетсЯ не  кому-нибудь - бабам.
Њужику что, он когда пьЯный, то только сейчас безденежный, а завтра он будет
всех богаче -  вот и гулЯет, не думает о том,  что семьЯ сидит без  копейки.
Ќет денег - не  пей. Ћдно  времЯ по договоренности  с женой Њихаила Љравцова
„арьей, котораЯ устала умыватьсЯ слезами из-за  его  пьЯнок, ЊариЯ не  стала
давать  ему водку  совсем, даже за деньги. Њихаил кричал, грозил,  что будет
жаловатьсЯ,  но  ЊариЯ  как  сказала,  так  и  держалась,  тогда  он  привел
председателЯ сельсовета и пошел в наступление при нем.
     - ‚от ты ‘оветскаЯ власть, - доказывал он, обращаЯсь к председателю,  -
скажи мне: есть у нас такие законы, чтобы  человек за  деньги не имел  права
купить что  хочет? —его она из себЯ корчит - законы  тут свои устанавливает?
Љто ей позволил? ’ы скажи ей, скажи.
     - „ай ты ему, - чтобы только отвЯзатьсЯ, сказал председатель.
     ЊариЯ решила схитрить.
     - „оверенность принесет - тогда дам.
     - Љакую еще доверенность? - разинул рот Њихаил.
     -  Џринеси от „арьи доверенность, что она позволЯет тебе взЯть бутылку,
тогда дам.
     Џредседатель  махнул рукой и  ушел. Њихаил  еще  покричал,  покричал  и
хлопнул  дверью,  пообещав  сжечь магазин. Џотом  „арьЯ  рассказала, что он,
требуЯ доверенность, набрасывалсЯ  на нее с кулаками, пока она не убежала. €
все  же Њихаила в тот вечер опЯть видели пьЯным  - видно, взЯл через  вторые
руки. Ќо тут уж ЊариЯ ничего не могла поделать.
     Ћна знала, что  люди при  ней  с  удовольствием  идут  в магазин.  Ѓабы
собирались даже  тогда,  когда им  ничего  не надо  было покупать.  ‘тоЯт  у
прилавка,  выстроившись   очередью,   обсуждают  свои  дела  или  перемывают
кому-нибудь косточки. ‘тарухи сидЯт на Ящиках - несколько Ящиков ЊариЯ так и
не убирала из  магазина, чтобы на них можно было сидеть.  Њужики зимой перед
работой заходили сюда курить, и ЊариЯ заставлЯла  их  топить печку. ‚ старые
праздники, если магазин был открыт, вваливались компании; тогда ЊариЯ, чтобы
видеть, как плЯшут, взбиралась на прилавок, ее стаскивали оттуда, заставлЯли
закрывать магазин и вели с собой, пока она где-нибудь по дороге не сбегала.
     …й нравилось чувствовать себЯ человеком,  без которого деревнЯ не может
обойтись. …сли  посчитать,  то таких было немного: председатель  сельсовета,
председатель  колхоза, врач, учи- телЯ и специалисты. € вот она. € то - если
агроном уедет куда-нибудь на месЯц, можно и не заметить, а она один  раз три
днЯ проболела,  не открывала  магазин -  так  поизбегались:  когда да когда?
ЊариЯ видела, что теперь с ней многие хотЯт завести дружбу, но старалась длЯ
всех быть  одинаковой. Ћна  хорошо помнила,  как  еще в  первый месЯц работы
привезли  в магазин клеенки, которых не  было давным-давно;  бабы, узнав про
клеенки, потЯнулись  к ней домой, и  каждаЯ  подговаривалась, чтобы ЊариЯ по
знакомству  оставила  ей  хоть одну. ЊариЯ тогда будто бы и  шуточно,  чтобы
никого не обидеть, но все-таки твердо сказала так:
     - „а вы что, бабы? ќто в городе по знакомству достают - там у продавцов
есть  знакомые, а есть  и незнакомые.  Ђ  вы мне  тут  все знакомые - как  Я
другим-то в глаза буду глЯдеть? ‚от завтра пораньше приходите и берите.
     “тром Љузьма вышел на двор чуть свет - на крыльце уже толклась очередь.
ЊариЯ вскочила  и, даже  не  убираЯсь по хозЯйству, потому что  невмочь было
убиратьсЯ, когда люди стоЯт и  ждут, продала эти клеенки  задолго  до восьми
часов, когда надо было открывать магазин.
     —уть ли не с первого же  днЯ Њарии  пришлось завести тетрадь,  куда она
записывала  должников. Љ концу эта тетрадь всЯ была в цифрах, к одним цифрам
прибавлЯлись  другие,  потом  они  зачеркивались,  за ними шли новые. Ђ  что
будешь делать, если  приходит Љлава, с которой  вместе росли и котораЯ живет
одна с двумЯ  ребЯтишками,  и говорит, что ее Љатьку  без формы не пускают в
школу, а денег на форму сейчас нет? „орогие вещи ЊариЯ  редко давала в долг,
все больше  по  мелочи. Љогда  долг  становилсЯ  большим,  ЊариЯ  заставлЯла
сначала  расплатитьсЯ,  а потом  уж снова разрешала брать  по  записи. Ќо  в
последнее времЯ, ожидаЯ ревизию, она собрала со всех: только —ижовы остались
должны четыре рублЯ восемьдесЯт копеек.
     ђевизию  она  начала  просить  еще с лета  и всЯкий  раз,  приезжаЯ  за
товарами,  шла  в  контору и  спрашивала,  когда  к  ней  пришлют  ревизора.
’ребовать она  не  научилась,  ей  обещали, и  она  уезжала.  ђаботать  так,
вслепую, не  знаЯ,  что  у тебЯ за спиной,  стало невмоготу.  Љогда  ревизор
наконец  приехал,  она  не  то  чтобы  испугалась,  но как-то  всЯ  замерла,
затаилась в ожидании того, что будет, и, если  он спрашивал ее о чем-нибудь,
она вздрагивала и отвечала не сразу. Ќо даже в  самых худших своих опасениЯх
ЊариЯ не ждала того, что получилось. Љогда закончили  все подсчеты и ревизор
показал  ей, она будто подавилась и весь этот  вечер и  почти весь следующий
день не могла как следует продохнуть.
     Ћна  плакала,  жалеЯ и  проклинаЯ себЯ, и, плача,  хотела себе  смерти.
Љогда она  думала  о  смерти,  становилось легче, она  словно  проваливалась
куда-то  в  потустороннее и уже  оттуда  смотрела  на ребЯтишек,  на Љузьму,
представлЯла, как они будут жить без нее, и забывалась  в жалости к себе. Ќо
это продолжалось недолго,  недостача,  как  палач,  который дал  ей немножко
передохнуть,  доставала  ее затем  отовсюду, где  она  хотела умереть  своей
смертью, и снова  принималась казнить - было  больно и страшно, о чем бы она
ни подумала, как бы ни повернулась, все  равно было больно  и страшно, и она
лежала без движениЯ.
     Џотом пришел  Љузьма и сказал, что председатель колхоза  обещает ссуду.
‘начала она не  понЯла,  что это  может  значить,  но  затем  вдруг спасение
представилось ей  так  близко  и Ярко,  что она испугалась, как бы Љузьма не
упустил его, и, обхватив Љузьму за шею, повалив его, стала умолЯть, чтобы он
спас ее, - с  ней как бы  сделалсЯ припадок. Љузьма прикрикнул на нее, потом
лег рЯдом  и  приласкал, и она, измученнаЯ,  всю  ночь  не  сомкнувшаЯ глаз,
уснула - даже  не уснула, а забылась, не страдаЯ, - так пусто и хорошо стало
на душе.
     …е  разбудила  Љомариха,  и  ЊариЯ  обрадовалась  ей,   сама  попросила
сворожить. Љарты показали хорошее; ЊариЯ про  себЯ подумала,  что, даст бог,
еще  и  обойдетсЯ,  если  Љузьма успеет  собрать сколько надо... в ней снова
шевельнулась  надежда, и ЊариЯ решила, что надо и ей  тоже выйти в деревню и
попробовать поискать деньги.
     €з школы прибежал ‚итькка  и принес  четыре рублЯ и восемьдесЯт копеек:
—ижовы подкараулили его где-то по дороге и велели передать матери.
     Џосле обеда  ЊариЯ пошла  к Љлаве, с которой дружила с  детства.  Љлава
молча  усадила Њарию на кровать, села  рЯдом и, обнЯв  ее, прижавшись к  ней
вплотную, заголосила сильным и чистым, как на запевках, голосом. Њарии опЯть
стало страшно, и она заплакала.  Љлава,  услышав  ее  плач,  заголосила  еще
сильнее. Ќо и плача, ЊариЯ  чувствовала,  что она делает не  то, что надо, и
скоро, вытираЯ слезы, к огорчению Љлавы, поднЯлась и ушла.
     “ заулка к реке Њарию остановила ЌадЯ  ‚оронцова и  стала говорить, что
она, ЊариЯ, видно, с ума сошла, что принЯла тогда этот магазин, что она сама
себЯ решила  в тюрьму  посадить - не иначе. ‚едь сразу же было видно, что до
добра он ее не доведет.
     ЊариЯ, не дослушав, повернулась и пошла домой. Ѓольше она в деревню  не
выходила.
     Ѓольше она не верила, что у Љузьмы что-нибудь выйдет с деньгами.
     ‚ купе, куда перебралсЯ Љузьма,  поменЯвшись местами с  преферансистом,
едут  старик  и старуха с  одинаково  седыми до  полной  белизны  волосами и
одинаково белыми, тоже как поседевшими, крупными лицами. Ќа одной из верхних
полок смЯта постель, значит,  третий пассажир тоже есть, но,  видно, куда-то
вышел.
     Љузьма опЯть снимает сапоги и уже  собираетсЯ взобратьсЯ на свою полку,
но в купе вваливаетсЯ пьЯный парень. Ќекоторое времЯ он удивленно смотрит на
Љузьму, не спускаЯ с него глаз, присаживаетсЯ  рЯдом  со старухой, сразу  же
поднимаетсЯ, вдруг веселеет и протЯгивает Љузьме руку:
     - Ѓудем знакомы.
     Љузьма  называет  себЯ.  Џарень  веселеет еще больше,  но тут же делает
серьезное лицо.
     - ЏонЯтно, - говорит он. - Љузьма, значит. Ѓудем знать.  Ђ это дедушка.
- Ћн выбрасывает одну руку влево.  -  ќто  бабушка. - ‚тораЯ рука опускаетсЯ
вправо. - Ђ это Я. - Ћн складывает руки у себЯ на груди и хохочет.
     -  ќк красиво!  ќк красиво!  - качает  головой  старуха.  -  Ќезнакомый
человек, ты его не знаешь, а позволЯешь себе. Ќе обращайте на него вниманиЯ,
располагайтесь, - говорит она Љузьме. - Ћн у нас опЯть в ресторан ходил.
     - Ђ что Я такого сказал? - гремит парень. - ђазве Я его обидел? Љузьма,
Я обидел тебЯ?
     - Џока ничего обидного не было, - осторожно отвечает Љузьма.
     - ‚о! ‘лышала, бабусЯ! Љузьма не обиделсЯ. Ќу, бабусЯ, опЯть ты на менЯ
тЯнешь!
     Ћн подсаживаетсЯ к старухе и, подмигиваЯ Љузьме, обнимает ее.
     -  “йди!  - сердитсЯ  старуха.  -  ‘корей бы приехать. Ќадоел,  честное
слово!
     - Ќу-у? Ќеужели надоел?  ‘о стариком всю жизнь  живешь - не надоел, а Я
раз обнЯл - и надоел! „ед! - кричит он. - Ћтбить у тебЯ старуху?
     - Ђ это как сумеешь, - неторопливо отзываетсЯ старик.
     Џарень умолкает. ‘ пьЯной задумчивостью он смотрит на старика, потом на
старуху и устало декламирует:
     - <†или-были дед да баба, ели кашу с молоком...>
     - ќк красиво! ќк красиво!
     - <ђассердилсЯ дед на бабу, хлоп по пузу кулаком>.
     Џарень оживлЯетсЯ.
     - „ед, а ты когда был помоложе, бил свою старуху или нет?
     -  џ  ее за  всю жизнь  пальцем не  тронул,  - с достоинством  отвечает
старик.
     - Ќи разу, ни разу?
     - Ќи разу.
     - ’еперь таких мужиков и нет, как мой старик, - говорит старуха.
     - Људа уж там!
     Џарень ждет,  что  ему будут  возражать, но  все молчат. Ћн смотрит  на
каждого из  них  по очереди,  просто так, ни от чего морщитсЯ и из последних
сил спрашивает Љузьму:
     - ’ак ты, Љузьма, с нами, что ли, поедешь?
     - ‘ вами.
     - „авай.
     Ћн  опускает глаза и долго смотрит себе  под ноги. ‚агон  мЯгко и мерно
покачивает. Џарень  опускает руки,  голову, закрывает глаза. Њимо проноситсЯ
встречный поезд, но парень не слышит.
     Љузьма забираетсЯ на свою полку. ‘таруха внизу тормошит парнЯ:
     - ‹ожись, так тебе неудобно. ‚от хоть на мою прилЯг.
     - Ђ что - у менЯ своей нету?
     Ћн поднимаетсЯ, долго и тЯжело лезет наверх и уже со своей полки что-то
непонЯтно бормочет.
     Љузьма  оборачиваетсЯ  к  нему - парень лежит с закрытыми глазами, и на
его лице нет ничего, кроме сна.
     Љузьма  тоже  закрывает глаза. Ќо засыпает  он не сразу. ‘тук  колес то
отодвигаетсЯ от  него, то  с грохотом надвигаетсЯ  - тогда Љузьма,  пугаЯсь,
открывает  глаза и прислушиваетсЯ. Ћн смотрит  в окно  - там все  еще ветер.
Љузьма устраиваетсЯ  поудобнее  и  в который  раз  пытаетсЯ  уснуть. ‚ конце
концов он засыпает.
     …му  снитсЯ  странный  сон.  Ѓудто  идет  общее  колхозное собрание, на
котором  обсуждаетсЯ вопрос о деньгах длЯ  Њарии.  Ќароду собралось столько,
что в клубе, где проводЯт  лишь отчетные собраниЯ, на этот раз тесно. Њногие
пришли  со своими табуретками, многие  стоЯт в проходах,  а  люди все идут и
идут.
     -  ’оварищи колхозники!  - поднимаетсЯ председатель. - …сть предложение
закрыть двери. ‚се желающие сюда все равно не войдут.
     „вери закрывают.
     -  „лЯ ведениЯ собраниЯ  нам надо избрать рабочий президиум, -  говорит
председатель.  -  ‘о  стороны правлениЯ  мы предлагаем  избрать в  президиум
следующих  товарищей: Њарию и Љузьму.  ђебЯтишек ихних выдвигать в президиум
не будем по причине несовершеннолетиЯ. Љто <за> - прошу голосовать.
     ‚се <за>. Љузьма и ЊариЯ под  аплодисменты зала поднимаютсЯ на  сцену и
садЯтсЯ за стол  президиума. Љузьма всматриваетсЯ в зал и почему-то не видит
ни одного  знакомого  лица. <ЊариЯ,  -  испуганно  шепчет  он,  -  посмотри:
народ-то  не наш,  чужой>. -  <„а  ты  что?  - отвечает она. - —то  с тобой,
Љузьма? ‚се наши>. Љузьма всматриваетсЯ в  зал внимательней  и теперь, когда
аплодисменты стихли, видит, что люди и в самом деле свои, деревенские.
     -  ’оварищи  колхозники!  -  говорит  председатель. - …сть  предложение
помочь Њарии.
     ‘нова звучат аплодисменты.
     - Њы тут между  собой обсуждали этот вопрос, - продолжает председатель,
- и решили  так:  надо сейчас всех пересчитать,  выЯснить, сколько  тут  нас
есть,  а  потом,  знаЯ,  сколько Њарии  требуетсЯ денег и сколько нас  здесь
присутствует,  мы  будем иметь понЯтие, по скольку рублей сбрасыватьсЯ. …сть
другие предложениЯ?
     - Ќет.
     - ’огда  прошу  считать по рЯдам. Ќо  предупреждаю: за попытку выдавать
одного человека за двоих будем выводить из зала.
     Џока  считают, Љузьма за  столом президиума от  радости щекочет Њарию в
бок.  Ћна дергаетсЯ и смеетсЯ. <Ѓессовестный,  - шепчет она. - ‚  президиуме
так не делают. ‘иди смирно>. Ћн затихает.
     - „вести двадцать пЯть человек, - кричат из зала.
     -  ’ысЯчу  рублей  разделить   на  двести  двадцать  пЯть   человек,  -
подсчитывает председатель за  трибуной, - на каждого выходит по четыре рублЯ
и сорок копеек.
     - —его там  -  по  пЯть рублей на брата,  - округлЯют  сразу  несколько
голосов.
     € вот стол, за которым сидЯт Љузьма и ЊариЯ, - уже не стол, а ларь, и в
него со  всех сторон,  из многих-многих рук падают деньги. —ерез  пЯть минут
ларь полон. ЊариЯ не выдерживает и плачет, и слезы, как горошины,  падают на
деньги и со звоном скатываютсЯ внутрь.
     -  ‚се  отдали? -  спрашивает  председатель.  - ‚  таком случае счетную
комиссию прошу приступить к своим обЯзанностЯм.
     Ќесколько  человек  выходЯт из  зала  и  начинают считать  деньги.  Ћни
собирают их в пачки - пЯтерки, тройки и рубли отдельно, сверху, совсем как в
банке, надписывают сумму и складывают пачки аккуратной стопкой.
     - Ћдна тысЯча сто двадцать пЯть рублей, - наконец объЯвлЯют они.
     Џредседатель с неудовольствием качает головой.
     - ‘то двадцать пЯть рублей излишку. —то будем делать?
     - Џускай забирают все, - советуют ему.
     - Ќет,  так  нельзЯ, -  не соглашаетсЯ  он. - ‘то  двадцать пЯть рублей
большие деньги. “ менЯ есть вот какое предложение: давайте все деньги унесем
в музыкальную  комнату, и  по одному  каждый  из  нас войдет  туда.  “  кого
недостаток в деньгах,  тот пускай возьмет  рубль  или два  обратно. Џрошу не
шуметь и не возмущатьсЯ: мы не миллионеры. Љто не хочет брать - не надо, но,
чтобы непонЯтно было, кто взЯл и кто не брал, войти туда обЯзан каждый. …сть
другие предложениЯ?
     - Ќет.
     „еньги  уносЯт.  ‹юди  по  одному  поднимаютсЯ,  заходЯт в  музыкальную
комнату  и сразу же возвращаютсЯ  на свои  места. Џоследней  идет  Љомариха.
Љузьма видит, как она вскакивает,  оглЯдываЯсь, прикрывает за собой дверь. €
вдруг еще там, в музыкальной комнате, раздаетсЯ ее крик.
     Љомариха выбегает, обводит зал обезумевшими глазами и кричит:
     - ’ам их нету! Ќету ни копейки! џ хотела взЯть только рубль.
     ‡ал взрываетсЯ  от смеха. ‹юди  хватаютсЯ за  животы,  визжат и стонут,
показывают друг другу  на  Љомариху пальцами. Љомариха  стоит посреди зала с
открытым ртом и вдруг, не выдержав, тоже начинает  смеЯтьсЯ.  Љузьма смотрит
на  зал с удивлением  и ужасом; ничего не понимаЯ, он оглЯдываетсЯ на Њарию:
присев, она корчитсЯ от смеха.
     Љузьма просыпаетсЯ и слышит, как старуха говорит старику:
     - ‘ережа, давай грелку, пойду горЯчей воды налью.
     Џрижав  грелку к груди, она уходит. ’ихо. ’олько постукивает по рельсам
поезд, но звука этого, если  к  нему  не  прислушиватьсЯ, не слыхать. ‚ окно
падает  серый,  измученный ветром  свет, в  мЯгко  покачивающемсЯ вагоне  он
успокаиваетсЯ,  становитсЯ  по-сумеречному  уютным.  Џарень  спит,  подперев
огромным кулачищем подбородок.
     ‘таруха возвращаетсЯ, побулькиваЯ водой в  грелке, сует ее  старику под
одеЯло. ‚ зеркало внизу Љузьме видно, как старик вытЯгивает ноги и замирает.
     - ‘егоднЯ не болит? - спрашивает его старуха.
     - Ќет, сегоднЯ спокойно.
     - Ќу и хорошо.
     Ћни   переговариваютсЯ  тихими,  заботливыми  голосами,  и  голоса  эти
незаметны, они не вырываютсЯ  из тишины, будто  совсем не  звучат,  а только
угадываютсЯ. Љузьма чувствует, что ему  больше не  уснуть,  но  - признатьсЯ
себе в этом не хочет; тогда придетсЯ о чем-то думать или что-то делать. € он
лежит с закрытыми глазами.  Ѓольше всего он  боитсЯ думать о том, что мог бы
значить  этот  сон с  деньгами. ЏриснитсЯ же  такое!  Ќичего он, конечно, не
значит,  просто думаешь все времЯ об одном  и  там же, надумано уже столько,
что теперь лезет обратно. Ђ все же на душе  нехорошо. Ћдно к одному:  ветер,
историЯ с билетом и вот теперь этот сон. Ќеужели ничего у него не получитсЯ?
Ќеужели все зрЯ?
     -  ‘ережа, - доноситсЯ до Љузьмы голос старухи,  и Љузьма  рад,  что он
может к  чему-то  прислушатьсЯ и  отвлечьсЯ от своих  страхов.  - ‘ережа, уж
теперь телеграмма наша, наверное, пришла, правда?
     - ’еперь конечно, получили, - отвечает старик.
     - †дут.
     ‘таруха  ласково,  с  откровенной  радостью улыбаетсЯ,  и  щеки  на  ее
широком, крупном лице расползаютсЯ еще шире. Ќа несколько  минут лицо ее так
и застывает с этой улыбкой, потом, устав, улыбка тихонько сходит с лица.
     ‚ тот же  день,  когда Љузьма  был у …вгениЯ Ќиколаевича, от  директора
школы прибежал, мальчишка.
     - …вгений Ќиколаевич сказал, что он завтра в район не может ехать и что
теперь он поедет послезавтра и все сделает, как договорились.
     - ‹адно, ладно, - согласилсЯ Љузьма.
     “  него как раз, поджав под  себЯ  по-турецки ноги, сидел на полу возле
печки дед ѓордей. Љогда мальчишка убежал, дед ѓордей спросил:
     - Њного он тебе посулил?
     - ‘то рублей.
     - Њог бы побольше дать, у него деньги есть.
     - ѓоворит, нету больше.
     - ‘лушай ты его! - хмыкнул дед.  -  Ќету - как же!  ѓрамотный,  холера;
сильно? Ќе  столь грамотный,  сколь  хитрый вот как Я тебе скажу.  Ќаш  браг
хитрить  не  мастак, он  схитрил,  его  сразу  видать,  а …вгений Ќиколаевич
схитрит,  и  тебе  же  перед  ним неловко, будто это ты  схитрил, а  не  он.
ѓрамотный, о-о!
     Љузьма промолчал.
     „ед ѓордей сидел у  него уже часа  полтора. Љузьме  надо бы куда-нибудь
идти и что-то делать, а он вместо этого слушал  болтовню деда. ‘казать,  что
ты,  дед,  мешаешь,  тоже  нехорошо - еще  обидитсЯ.  € Љузьма отмалчивалсЯ,
надеЯсь, что деду одному говорить надоест и он уйдет.
     „еду ѓордею было за семьдесЯт, но старел он плохо. Џравда, за последний
год  он почему-то  покосилсЯ на один  бок,  и за  это  в деревне его  успели
прозвать лейтенантом  мидтом в честь  парохода <‹ейтенант  мидт>,  который
шлепал по реке уже лет тридцать, но после войны от старости  или  от чего-то
еще  стал заваливатьсЯ  на  правый борт и ходил, загребаЯ им  воду.  Џароход
несколько  раз ставили на ремонт, но выправить никак не могли, и он снова, к
тайной радости береговых деревень, поЯвлЯлсЯ со  своей старой, знакомой всем
осанкой.
     Љособокость деду ѓордею,  видно, мешала не сильно,  потому что бегал он
по-прежнему бодро.  Џо  ночам  дед сторожил в мастерских, а днем  от  нечего
делать  бродил по деревне.  …сли он усаживалсЯ  на  пол и  доставал  старую,
прокуренную до дырки внизу трубку, можно было не  сомневатьсЯ:  это надолго.
„еду торопитьсЯ было некуда. Ћн жил один  в маленькой заброшенной избушке на
краю  деревни, а свой  пЯтистенный  дом  оставил  сыну, с большой и ругливой
семьей которого он не ужилсЯ и после смерти старухи перебралсЯ в <курЯтник>,
как он называл свою избушку. ‚  <курЯтнике> и в самом деле было  грЯзно: сам
дед  убирать  не  привык,  и  только  Љомариха,   доводившаЯсЯ  ему  дальней
родственницей, раз в месЯц, а то и раз в два месЯца,  причитаЯ, выгребала из
избушки лишнее. Ќо дед этого не замечал.
     “страиваЯсь  поудобнее,  дед  ѓордей  вытащил  из-под  себЯ  одну ногу,
пристроил ее так, чтобы можно было на нее облокачиватьсЯ, и сказал:
     - •олера, и  у менЯ-то,  как на грех, денег  нету, а то  бы  ты беды не
знал.
     - ‹адно тебе, дед, - отмахнулсЯ Љузьма.  -  Ћткуда у тебЯ деньги - чего
тут говорить!
     -  „ак вот, нету.  Ђ то бы мы с тобой не сидели, не мараковали, а пошли
бы да и взЯли у менЯ.
     -  џ  уж  как-нибудь сам справлюсь, - сказал Љузьма, даваЯ понЯть деду,
что он обойдетсЯ без него. - —его Я еще тебЯ буду впутывать в это дело!
     „ед, обидевшись, умолк. Ћн выбил из трубки себе на колено  пепел, дунул
на него и снова стал набивать трубку, сосредоточенно вдавливаЯ табак большим
пальцем. “ходить никуда он не собиралсЯ и,  раскурив трубку, тут же забыл об
обиде.
     - „ак ты говоришь, у …вгениЯ Ќиколаевича был! - снова начал он.
     - Ѓыл, был.
     -  “  него  деньги  есть, пожалел  он  тебе. Њожет, мне у него от  себЯ
спросить??
     -  Ќе надо, дед. Ќайду Я. ќто моЯ  забота,  а не  твоЯ. ел бы ты лучше
отдыхать.
     Ќа этот раз дед рассердилсЯ совсем не на шутку.
     - ’ы, Љузьма,  как ребенок  малый. џ что, длЯ себЯ  стараюсь, что ли! џ
весь  свой век без денег  жил и  теперь остатки  без них проживу - мне их не
надо. ’абак  у менЯ свой, кусок  хлеба тоже есть, а трубку  прикурить Я и от
уголька могу. Њне, старику, деньги что есть, что нету, Я на них, знаешь...
     - ‹адно, дед, ладно, - примирительно сказал Љузьма.
     - Њне обноски с