рженных восклицаний и удовольствиЯ. Џерестал  умничать €ван
и обиженно замолк,  никто его рассуждениЯ больше не поддерживал; натужно, то
вздрагивающим, то соскальзывающим от усталости взглЯдом осматривалась вокруг
‘ветка.  …й не терпелось уйти. ’амара  €вановна опЯть  почувствовала в  себе
подталкивающее  жжение:  дальше, дальше!  Ћтдохнули, побыли вместе, поиграли
словами, чтобы ничего не сказать, пободрились всЯк на свой манер -- ѓосподи,
да разве  этим притворством унЯть боль, разве заделать какой-то  там кратер,
из которого она выбрасываетсЯ?!
     Ћна  приобнЯла ‘ветку, когда та уходила, приподнЯла обнимающей рукой ее
лицо и заглЯнула --  и ей  длЯ памЯти,  и себе. ‘ветка убрала глаза. Ћбычным
голосом,  не позволив ему дрогнуть, сказала  дочери, чтобы  она отоспалась и
без ее материнского звонка никуда не выходила. ‘амой ’амаре €вановне было не
до сна. —тобы отдатьсЯ сну, надо вместе  с  одеждой взЯть и выпростатьсЯ  из
себЯ, как из  кукольной оболочки, а она в  такие была закована кандалы, что,
как ни сдвигай их, как ни укладывай в поисках облегчениЯ, они не переставали
выгибать ее в муке.
     Ќо  прежде всего предстоЯло ’амаре €вановне в эту ночь еще одно дело, и
было оно сильнее двухсуточного измождениЯ без сна.
     “тром, в самом  начале рабочего  днЯ,  она была уже  возле прокуратуры,
прохаживаЯсь на противоположной стороне улицы вперед-назад и не выпускаЯ  из
виду  обычную,  слишком  скромную  длЯ  этого  пугающего  заведениЯ,  дверь,
безвкусно обитую узкой  вагонкой. „ень опЯть собиралсЯ  быть жарким, угарнаЯ
сушь  настаивалась  в  воздухе и надувала  пыль на только что распустившиесЯ
тополЯ. Ћдним концом, близким, улица выходила к рынку,  вторым в центральную
магистраль, котораЯ делила старый  район города на две части: одна прилегала
к Ђнгаре,  другаЯ к горе. ’уда и сюда перед ’амарой €вановной народ двигалсЯ
густо и невесело, с выражением общей и привычной повинности. Ќад рынком, над
всеми его  торговыми окраинами и рукавами,  как  над чадЯщей  печью,  висело
мутное желто-мглистое  облако.  Ђвтомобильное движение  на поперечной  улице
перед  рынком  было  одностороннее, убегающее влево, и машины,  припускаЯ от
светофора, взревывали так, что саднило в ушах.
     €з дому ’амара €вановна  ушла рано  --  пока не  поднЯлсЯ Ђнатолий. Ћна
оставила  ему  записку,  что будет в  прокуратуре,  чтобы он не бросилсЯ  ее
искать.  Ђ  в  прокуратуре -- значит  тЯгомотина бескрайнЯЯ. Ћна тут и была,
приготовившись  к какому угодно ожиданию. Ѓольше всего она боЯлась, чтобы из
прокуратуры  не  вызвонили  и не вызвали  ‘ветку.  ‘ветка могла ей помешать.
Џоэтому в записке ’амара  €вановна еще раз оставила длЯ  дочери наказ, чтобы
ни под  каким  вызовом от бабушки  она  не выходила,  пока  не  услышит  ее,
материнский, голос.
     Џрошел  –околь, вышагиваЯ с  размеренным гусиным достоинством; дверь за
ним  закрылась  бесшумно.  „олго  не   было  прокурора,  и  ’амара  €вановна
забеспокоилась,  не  пользуетсЯ  ли  она каким-нибудь  незаметным  служебным
входом,   чтобы  избегать   нежелательных  встреч.   Џрокурор   приехала   в
одиннадцатом часу,  тЯжело  выбралась  с  заднего  сиденьЯ  черной иномарки,
которых  расплодилось, как саранчи, так  много,  что  в  названиЯх их ’амара
€вановна   давно  уж  не   разбиралась.  „аже   на   улице  прокурор   имела
величест­венный вид: прЯмаЯ, с высоко взбитой прической, в светлом  костюме.
Љто-то выходил и придержал  ей дверь. ’амара €вановна напрЯглась: вот теперь
не зевай, теперь  в любую минуту могут доставить твоего... Љак его  назвать?
Ќикак его не хотелось называть, скоро у него должно быть новое название.
     “лица   была  заставлено  плотно   --   и  все   магазинами,  киосками,
ресторанами;  никакому  иному  учреждению,  кроме  прокуратуры,  сюда  бы не
втиснутьсЯ,  а  прокуратуру  длЯ  того,  надо  думать,  и  подселили  в  это
торгово-развлекательное  царство,  чтобы  население его,  падкое на грех,  о
законе и возмездии не забывало. “давалось ли неподкупным блюстителЯм  закона
произвести впечатление на ловких рыночников -- неизвестно, наЯву же было то,
что прокуратуру и видно  не  стало, и  слышно не стало, и надо было пЯть раз
пройти мимо сиротского вида двери, прежде чем удавалось разглЯдеть столь же,
как дверь, малопри­метную вывеску.
     Ќе прошло и получаса после приезда -- прокурор вышла и уехала.
     ’амара €вановна испугалась.  —то бы это  значило?  Љакие там  случились
перемены? €ли "санкциЯ" откладываетсЯ?  Ќо, кажетсЯ, ее нельзЯ отложить даже
на  завтра,  трехдневный срок  после  задержаниЯ заканчиваетсЯ  сегоднЯ.  Ќе
наступил положенный час или там какие-то хитрости? Ћна вдруг ощутила сильную
жажду, терпение ее  потребовало,  чтобы  его  смочили,  почти физически  она
представлЯла,  как  по  нему, по  ее терпению, коробом  поднЯвшемусЯ  где-то
внутри, пробегают трещины. Ќо как зверь, обходЯщий свой участок, она подошла
прежде  к прокуратуре,  постоЯла,  всматриваЯсь  в  дверь,  и  только  потом
направилась на рынок. Џока шла, что-то проЯснилось внутри, и пить захотелось
не чего угодно, не какой угодно отравы, лишь бы залить жажду,  -- захотелось
острого, до  печенок  пробирающего,  кваса.  ‚от  такими  заданиЯми  и  надо
держатьсЯ, пока  не дойдет  до дела: отыскать и напитьсЯ  квасу, посмотреть,
что просЯт  перед  новой картошкой  за старую, потом что-нибудь еще. •орошо,
что успели посадить  картошку. —ем бы ни обернулись ее планы, а картошка без
едоков не останетсЯ.
     ‚стал  перед  глазами  отец,  потому  что картошка  высаживалась  в его
огороде  и была  под его  присмотром, но  ’амара €вановна, морщась от  боли,
которую предстоит испытать  отцу, стрЯхнула это  видение. ‘ейчас ни  до чего
такого, что могло бы ее расслабить. ‘ейчас ей никто не нужен.
     ‡ажав сумку под мышку,  старательно оберегаЯ ее, она дважды прошлась по
рЯдам  в крытом рынке  с  высоким прозрачным потолком,  заглЯдываЯ за  спины
продавцов, где выстроены  были на  полках  целые полчища банок и  бутылок  с
Яркими наклейками, и только потом сообразила: квасу среди них быть не может.
Ќе  вышел породой. Ќадвинулось чужое изобилие, и все местное в год  исчезло,
спрЯталось стыдливо или вовсе прекратило существование. Ћна вышла в  уличные
рЯды, где  и торговый народ и  товар были попроще, обошла и их, только чтобы
занЯть себЯ, то  забываЯсь до полного  непониманиЯ,  что  ей здесь надо,  то
спохватываЯсь и начинаЯ опЯть ощущать сухость в горле. € с каким-то странным
утешением понЯла:  бесполезно искать.  "‚се правильно", -- думала  она, стоЯ
сбоку от закрытого ларька, вонЯющего краской, и озираЯ бесконечную торговлю,
котораЯ перед воспаленными от бессонницы глазами вспучивалась как огромнаЯ и
радужнаЯ муравьинаЯ куча. € уточнила: "‚се у менЯ правильно".
     Ћна  вернулась  в крытый рынок,  отыскала возле  правой  боковой  стены
краник  под  раковиной  и, наклонившись,  выгибаЯ  неловко  и больно голову,
приникла к нему. Џила и плескала в лицо, пила и  плескала. Џод  крышей,  как
под небом, порхали голуби и воробьи. "Ђ где же здесь птица-то пьет? -- стала
размышлЯть. --  …ды здесь  натрЯхиваетсЯ вдоволь, а всЯ  вода закупорена, до
нее не добратьсЯ. €ли в крыше  есть  дыры? Ќо если бы были дыры, птицы сюда,
под сытую жизнь, набиралось бы тучами.  ‚от ведь  как:  куда человек, туда и
голубь  с   воробьем.  —еловек   повалил  из  деревни  в  город  --  и  эти,
пернатые-крылатые, полетели вослед. —еловек в городе  устремилсЯ за прилавок
--  и  воробей  тут,  начирикивает:  торгуй,  торгуйЂ  ведь  было  времЯ  --
подбадривал: паши, паши!"
     ѓуд стоЯл  плотный,  вЯзкий,  отуплЯющий.  Ќе  вырывались  из  него  ни
вскрики, ни удары, все перемешивалось и тонуло под безостановочным движением
тЯжелых  лопастей. Љартины наплывали одна на другую,  кружение людей кружило
голову, фигуры становились несоразмерными, то очень маленькими, детскими, то
пугающе-большими, с  огромными лицами. ’амара €вановна прислонилась к стене,
боЯсь упасть, и ухватилась глазами  за сидевшего неподалеку  спиной к ней на
металлической  тележке  парнЯ. Џостепенно все установилось на  свои  места и
вошло в свои размеры. ЏостоЯла еще, прислу­шиваЯсь к себе,  проверЯЯ глазами
надежность людского круговорота, и вышла.
     ‡а  какие-то полчаса все как бы онемело в ней. Љак бы  коркой покрылась
сплошнаЯ рана и слабо понывала в глубине, присасываЯ и подсушиваЯ кровЯнЯщий
испод.  „олжно  быть,  боль тоже устает болеть  и дает  себе отдых,  когда у
жертвы  кончаютсЯ силы. †ара набухала, солнце,  взобравшись в зенит,  откуда
никакие городские нагромождениЯ не могли его загородить, слепило нещадно. Ќо
удивительно: ’амара  €вановна  то ощущала жару,  то  не  ощущала, словно  то
входила  в раскаленную зону,  то  выходила, и солнце  перед нею то  горело в
обруче Ярким  кипЯщим  пламенем, то разлохмачивалось в  дымный клубок.  Џора
было возвращатьсЯ. Ќа торговой  улице, несмотрЯ  на жару,  народ сновал  еще
гуще  и,  как  всегда  в многолюдье,  не  обращал  вниманиЯ друг  на  друга,
бессознательно  обтекаЯ  друг друга с помощью  какого-то особо развив­шегосЯ
навигационного чутьЯ, -- и, значит, вызвать подозрение она не может. € вдруг
испугалась, подходЯ к двери, что там, за дверью, времЯ в ее отсутствие могло
двигатьсЯ быстрее, чем здесь, на улице,  и  много чего там  могло произойти.
"ђотозеЯ", -- сказал кто-то ей бесстрастно и внЯтно. ‘тараЯсь  не торопитьсЯ
и  не боЯсь больше обнаружить себЯ, она вошла внутрь, по широкому и длинному
маршу с ажурным металлическим  ограждением поднЯлась на площадку,  с которой
прЯмо  уходило небольшое  крыло  с  кабинетами  по  одну  сторону,  а  влево
остаточным довеском поднЯты были еще четыре ступени в основной  коридор, где
и  размещались  кабинеты  прокурора и  –околЯ. € тот и другой были замкнуты.
‘ледовало подумать,  что бы это значило.  Ќеужели  эту  самую санкцию решили
устроить где-то в другом месте? Ѓывает такое или нет?
     Ќа улице она заставила себЯ успокоитьсЯ  и  нарочито  замедленным шагом
принЯлась вымерЯть  метров двести в одну сторону и столько же в другую, пока
такаЯ маета не  показалась ей совсем уж бессмысленной: не в клетке же она, в
самом  деле,  не на  поводке  же!  Ћна  почти в  панике  стала  искать, куда
пристроить  себЯ, заходила в магазин  запчастей, натужно всматриваЯсь в кучу
железЯк  на полках и в  витринах,  что-то напоминавших и  предлагавших  свои
названиЯ, устремлЯлась в огромный, на весь  квартал, хозЯйственный магазин и
тут  же выскакивала,  чуть не бегом  бежала к оставленной  двери и  заходила
внутрь.  –околь   вернулсЯ,  перед   ним   кто-то  сидел,   ’амаре  €вановне
пока­залось,  что  это  старик  из  общежитиЯ  длЯ  малосемейных;  прокурора
по-прежнему не было.
     ђЯдом, напротив прокуратуры, сжатый домами, был малозаметный проход  во
двор, и там, на задах  ухоженной  архитектуры,  лепилсЯ свободный пейзаж  из
складских, подсобных  и прочих  сооружений неизвестного назначениЯ:  низких,
вдавленных  в землю,  с плоским верхом,  крытым  то шифером,  то  толем,  то
ржавыми  железными листами, где кирпичные, где деревЯнные, где с одним-двумЯ
подслеповатыми   окошками,  где   совсем   без  них,   --  все  обветшавшее,
скособоченное, вцепившеесЯ друг  в друга, чтобы не  упасть.  ’амара €вановна
заглЯнула сюда случайно, тычась в любой угол, в любую щель, лишь бы убить те
короткие  промежутки  в десЯть-пЯтнадцать минут, которые  она позволЯла себе
между проверками прокурорского кабинета. ‚озле глухой кирпичной стены одного
из бесформенных сооружений, уныло обживших двор, стоЯли мусорные контейнеры,
доверху набитые  картонными коробками, за ними куча битого кирпича. "‚от тут
и  пристроитьсЯ,  тут  и дать  ненадолго  отдых  ногам",  --  решила  ’амара
€вановна. ‚озле мусора -- это  даже и хорошо, ее будут принимать за бомжиху,
караулЯщую  добычу. ќтого  ей  и  надо, на  бомжих  даже  внимание  обращать
брезгуют. Ћна соорудила  из кирпичей сиденье,  подстелила сверху чистый лист
картона и с пристоном опустилась, вытЯнув ноги и прикрываЯ ладонью от солнца
глаза.  "‚от  и  хорошо,  вот  и хорошо", --  приласкивала  она  себЯ,  чуть
раскачиваЯсь   и  обираЯ  этими  осторожными  движениЯми  изнутри  страхи  и
неприЯтный едкий  нагар, которым  она, казалось, пропахла до самых  печенок.
„верь прокуратуры отсюда не видна была,  надо  было подниматьсЯ и за  десЯть
шагов выходить на прЯмую обзорную линию. ’ак и придетсЯ делать, только такой
отдых с подпрыгами она и может себе позволить.
     „важды  она поднималась, смотрела поверх  двигающихсЯ голов, в разрывах
этого  бесконечного  движениЯ  отыскивала влипшую в  стену  дверь  и  скорей
опускалась обратно.
     †ара уже стала  не жара,  а  какое-то  мЯгкое колыхание,  обвевающее  и
укутывающее  приЯтным  прикосновением волн. “личный  шум поднЯлсЯ в высоту и
ходил  там  приглушенными  однообразными порывами.  ѓде-то  неподалеку  сыто
наговаривал  голубь.  ЌагревшаЯсЯ  землЯ,   не   забитаЯ   здесь  асфальтом,
отдыхивалась  забродившими   испарениЯми  вековых  нечистот.  Џеред  глазами
поплыло марево,  сквозь него маЯчили серые громады выходЯщих в улицу зданий;
марево, уплотнЯЯсь, превратилось  в  туман, плывущий белыми лохмами, улица в
нем  опрокинулась,  преображаЯсь в выглаженное пустынное  поле. € только  уж
после обросло оно скудной жизнью.


     ќто даже  и  не  поле,  а  большаЯ  покатаЯ полЯна на  спуске  с  горы,
заваленнаЯ  с  краю  вросшими  в  землю  каменистыми  валунами.  ‚низу землЯ
выравниваетсЯ и снова идет на подъем, там густо зеленеет кустарник, цветущий
мелкой желтой россыпью. Џо окружью полЯны лес,  но редкий, обдерганный,  как
на брошенных лесосеках. Ќебо тусклое, бело-дымчатое, воздух в  расплавленном
горЯчем солнечном свете.
     ’амара €вановна, что-то высматриваЯ, отыскиваЯ, бродит среди валунов  в
меднистых крапинах,  и  на какой она взглЯнет, тот начинает до боли в глазах
искритьсЯ. Ћна  прикрывает  глаза  ладошкой  и  смотрит  сквозь  щели  между
пальцами, во  все  нарастающем нетерпении продолжаЯ  что-то  искать. —то? --
никак  не может  вспомнить,  увереннаЯ, что увидит -- узнает. Ќикогда прежде
она не бывала  здесь, и все длЯ нее здесь чужое, властно затЯнувшее  ее сюда
по какому-то  тайному  сговору.  Ћна  кружит  слепыми  движениЯми,  то  чуть
поднимаЯсь в гору, то спускаЯсь, но не сбиваЯсь с направлениЯ, которое ведет
вдоль  склона  к  двум  корЯвым  и  низкорослым  соснам  с  редкими,  широко
растопыренными  ветками. ‘разу за соснами  землЯ  круто  уходит вниз,  и они
четко вырисовываютсЯ в  пустоте,  как  входные ворота в пугающую  и  манЯщую
неизвестность. ’амара  €вановна на них и не смотрит, как пойманнаЯ на крючок
рыба не  видит рыбака и, делаЯ под неспешным  подтЯгиванием лески подныры то
влево,  то  вправо, продолжает  неумолимо приближатьсЯ  к встрече. Ќо  нет в
’амаре  €вановне  ни отчаЯниЯ, ни страха, и кажетсЯ, ей доставлЯет утешение,
даже радость уже то одно,  что  она может самостоЯтельно загибать то  в одну
сторону, то в другую и, обманываЯ  себЯ, всматриватьсЯ под  ноги,  отыскиваЯ
что-то совсем  бессмысленное  и лишнее в ее положении. ‚ желтых цветочках на
низком  кустарнике  она  узнает курильский  чай,  валуны  начинают обрастать
мелконьким  и  ломким  мхом-Ягелем,  похожим  на  прохудившуюсЯ,  истыканную
солнечными   стрелами  бересту;   возвышение   слева  вдруг   отступает,   и
одновременно полоса кустарниковых  зарослей в сырой низинке разворачи­ваетсЯ
и круто уходит вправо. Џеред ’амарой  €вановной в одно мгновение открываетсЯ
огромный и  пустынный  простор  с лысыми  сопками в  солнечной дымке  далеко
впереди и полукружьем  лесистого берега по краЯм обрыва. Ђ что  там,  в этих
обрывистых  берегах   за  соснами,   --   озернаЯ  ли  вода   в  горах,  или
давний-предавний  разлом, обшитый корнЯми деревьев и трав, -- понЯть нельзЯ.
‚етер при ее приближении к соснам бьет короткими и душными порывами.
     Ќеожиданно  доноситсЯ  глухое, пробующее  голос  ворчание  грома.  ѓром
почему-то  пугает  ’амару €вановну  больше  всего,  словно,  готоваЯ  к чему
угодно, его-то она и не  ожидала.  Ћна сбиваетсЯ с ноги, оглЯдываетсЯ, тЯнет
голову,  чтобы  скорей отыскать что-то,  так  и  не найденное, захлебываетсЯ
горЯчим воздухом. € раз за разом приостанавливаетсЯ, ждет: вдруг это вовсе и
не  гром, вдруг  это  всего  лишь  камень сорвалсЯ  и  прокатилсЯ  гулко  по
заваленной щебенкой грЯде? €ли вдруг это так исказило далекий крик зверЯ? Ќо
гром рЯвкает так близко и с таким отчетливым вышним рыком, раздающимсЯ прЯмо
над соснами, что ’амара €вановна едва не падает на колени. € прислушиваетсЯ.
ѓром еще катит перед собою стукоток, перемещаЯсь вправо, где и  туч нет, где
солнце только  теперь испускает из себЯ радужную маревую завесу,  как  вдруг
невесть откуда, кажетсЯ,  что сразу  отовсюду, слышитсЯ  человеческий голос,
отчаЯнный, надрывный, торопЯщийсЯ предостеречь:
     -- ’омка-а-а-а!
     ќто голос отца, ’амара €вановна узнала бы его где угодно, и слышитсЯ он
точно бы из  детства.  ђазве не может быть такое, что предостережениЯ  наших
родителей, которым мы в свое времЯ не внЯли, блуждают в горах и лесах до той
самой поры, до той совпадающей черты, когда требуетсЯ  их точное повторение.
ЋшеломленнаЯ, ’амара €вановна замирает.
     --  ’омка, воротись!  ’омка-а-а!  -- истошно зовет  отец, и  гром опЯть
грозно гремит вослед его словам.
     ’амара   €вановна  понимает,  что  надо  торопитьсЯ,  и  успокаиваетсЯ.
’оропитьсЯ не возвращатьсЯ, как велит отец, а  вперед, только вперед. „ругой
дороги  ей нет. €,  больше уже  ни на  что  не отвлекаЯсь и не  оглЯдываЯсь,
чувствуЯ лишь душное дыхание солнца, с окаменевшим сердцем, уверенно, как по
расстелившейсЯ тропке, шагает в сторону двух стоЯщих на краю обрыва сосен.
     -- ’омка-а-а!


     ѓолос отца  еще стоЯл в ушах, в глазах еще продолжали мерцать очертаниЯ
двух корЯвых,  изломанно торчащих на каменистой  земле деревьев  с короткими
верхушками и вразнобой  торчащими ветками, еще бухал уныло  гром, так  и  не
добившись  дождЯ, когда ’амара  €вановна разомкнула  глаза и  оглЯделась. Ќе
сразу  вспомнила она, где  оказалась. ‘он был так тЯжел  и так липок,  такой
душной пеленой застелил он сознание, что и выдиратьсЯ из него пришлось долго
и мучительно,  не  понимаЯ, откуда  и  куда  выдираешьсЯ.  Ќо  когда наконец
выдралась,  когда с тЯжелым вниманием оглЯделась и вспомнила, кто она  и где
она, в ужасе она давнула себЯ так, приподнЯв и молотом опустив верхнюю часть
туловища на нижнюю, что  захрустели  косточки. ел четвертый  час пополудни.
Ћна проснулась в поту, больше часа плавилась под кипЯщим солнцем, теперь  ее
продрал  озноб. € все же, прежде  чем поднЯтьсЯ, оглЯделась еще раз.  Ѓыл ли
голос  отца  только  оттуда, где  разгуливала  она  по  лесной  пустыни,  не
соединилсЯ  ли он, как и  гром  небесный, еще  постукивающий в  отдалении, с
реальностью  отсюда?  Ќе прЯчетсЯ ли  где отец, наблюдаЯ за  нею, не  его ли
оберегающее заклинание прозвучало длЯ нее громким кри­ком?
     Ћна  медленно  поднЯлась  со  своих  кирпичиков  и  вдруг  рванулась  в
развороте: здесь. ‘умка, остававшаЯсЯ  за  спиною  все  это времЯ, пока  она
спала, была на месте. …е, спЯщую, уткнувшую голову  в колени, должно быть, и
верно принЯли за бомжиху, утомленную  лазаньем по городским свалкам. ‘хватив
сумку и нащупав в ней знакомые очертаниЯ, ’амара €вановна медленно, запретив
себе торопитьсЯ и не верЯ  уже  ни  в какую удачу,  сделала те  самые десЯть
шагов, которые  позволЯли увидеть  на противоположной стороне  улицы дверное
бельмо, -- и увидела:  возле двери  толкутсЯ  трое или четверо кавказцев. Ќе
помнЯ себЯ, пересекла она улицу, расчетливо обошла с правой стороны, ближней
к стене, кавказцев,  убедившись,  что ее  парнЯ  среди  них  нет, отодвинула
одного  из них плечом, чтобы  протиснутьсЯ  и показать  себе,  что  никого и
ничего  она не  боитсЯ. ’ак же медленно, стараЯсь  не  сбитьсЯ  с полусонной
неповоротливости,  обманываЯ  ею  себЯ  и  стараЯсь  обмануть  кого-то  еще,
поднЯлась в прокуратуру. Љоридор был  почти пуст, только в дальнем его конца
маЯчили две фигуры. „верь к прокурору прикрыта  и безмолвна. ’амара €вановна
с  безжизненным  спокойствием подала  ее  от  себЯ  и в образовавшуюсЯ  щель
увидела: как раз там, возле самой двери справа, где только  вчера сидела она
сама, маЯсь в нетерпении, когда их с Ђнатолием примет прокурор, сидел теперь
тот, кто и был ей нужен. ‚ синей джинсовой куртке, с обросшим лицом и  хищно
опущенным  носом, он стал поднимать  глаза.  “спел ли он их поднЯть и узнать
ее, она не знала, но за дверью было по-прежнему тихо. ‚от теперь все сжалось
и  напружинилось  в ней  до  предела;  казалось,  еще  мгновение,  и она  бы
вырвалась из чего-то удерживающего и взвилась в воздух, но за  это мгновение
она успела поднЯть к груди сумку, на ощупь отыскать и приготовить в  ней то,
что было нужно, и выставленной вперед сумкой  снова приоткрыть дверь. ’еперь
он узнал ’амару €вановну, лицо его перекосилось то ли от брезгливости, то ли
от   ужаса.   ‘умка  грохнула  выстрелом.  ’амаре   €вановне  на  всю  жизнь
запомнилось: парень, казалось, начал привставать, чтобы броситьсЯ на нее, но
это грудь его  приподнЯлась в последнем вздохе, и,  прихватив ее  рукой,  он
откинулсЯ на спинку стула,  тотчас оттолкнулсЯ и медленно  повалилсЯ вперед.
“пав,  он придавил  дверь,  за  которой  сидел  конвоир,  приведший  его  на
"санк­цию". Љогда конвоиру удалось  выскочить в  коридор,  там никого, кроме
перепуганных посетителей в дальнем его конце, не было.
     ’амара  €вановна успела заскочить в  кабинет  напротив.  Ћна совсем  не
помнила себЯ, но что-то вроде величайшего удивлениЯ последней волной окатило
ее, когда  навстречу ей с не меньшим удивлением поднЯлсЯ из-за стола –околь.
‘толбнЯк  поразил  обоих.  ‚  кабинете  был еще один  человек, кавказец,  он
пыталсЯ  спрЯтать  в  ладонЯх  пачку   денег.  ‚  Ярком,  брызжущем  искрами
беспамЯтстве  ’амара  €вановна бросила сумку с  вырванным от  выстрела боком
посреди  кабинета и,  крикнув:  "Ђ  теперь  менЯ  спасайте!"  --  кинулась к
открытому  окну  и  перевалилась через  подоконник  на  крышу хозЯйственного
пристроЯ.  ѓрохот раздалсЯ такой, будто разверзлась  землЯ.  Џо  грохочущему
покату  крыши, высоко задираЯ ноги,  она  добежала до  краЯ и, не  глЯдЯ, не
примерЯЯсь,  скинулась  вниз.  “пала  неловко и  по-куриному  распласталась,
разбросав руки, точно крыльЯ, не делаЯ попыток поднЯтьсЯ.
     Џотом ее  тронули за плечо  -- огромным  усилием она поднЯла глаза. Ќад
нею стоЯл пожилой человек в синей форменной рубашке с короткими рукавами. Ћн
наклонилсЯ,  заглЯдываЯ  ей  в лицо  и, подаваЯ руку, сказал  хрипловато,  с
неподдельным участием:
     -- Џойдем, милаЯ!