ю  всей командой  -  пЯть  человек. ‘нова
ходили они вокруг дерева, трогали его  топорами, пытались рубить и оставлЯли
эти попытки:  топоры,  соскребаЯ тонкую гарь, отскакивали от  ствола, как от
резины.
     - Ќу  зверь!  -  с восхищением  щурилсЯ на листвень  веселый мужик.- Ќа
нашего  хозЯина  похожий.- Ћн имел  в виду Ѓогодула.- ’акой же ненормальный.
Ќет  чтоб добром сгореть, людей не  мучить.  ‚се равно ведь поддашьсЯ. “ нас
шестью шесть - тридцать шесть.
     -  Џлюнуть на него,- неуверенно предложил, косЯсь на бригадира,  второй
вчерашний знакомец лиственЯ  -  в  болотных сапогах.- Љ чему нам дочиста все
соскребать!
     Ѓригадир, по стати  самый  невзрачный из всех, но  с  усиками, чтобы не
походить на мальчишку, задрал вверх голову:
     - ‡доровый, зараза! Ќе примут. Ќадо что-то делать.
     - Џилу надо.
     - Џилой  ты его до  морковкиного заговеньЯ  будешь ширкать. ’ут пилу по
металлу надо.
     - џ говорю про бензопилу.
     - Ќе  пойдет. €шь че: ширше...-  следовало  непечатное слово.- „лЯ него
твоЯ бензопила - что чикотка.
     Ћдин из  тех, кто не был накануне возле лиственЯ, поднЯл с земли тонкую
горелую стружку и понюхал ее.
     - —то зрЯ базарить?! - с усмешкой сказал  он.-  Ќашли закавыку! ѓольное
смолье. Џосмотрите. ђазвести пожарче, и пыхнет как миленький.
     - ђазводили же вчера.
     - Џлохо, значит, разводили. ѓорючки надо побольше.
     - „авай попробуем еще. „олжна загоретьсЯ.
     Ѓолотные  сапоги  отправили  на  берег  к  бочке  с бензином, остальные
принЯлись подтаскивать с упавшей городьбы  жерди,  рубить их  и  обкладывать
листвень высокой,  в рост человека,  клеткой, и не в  одну,  а  в две свЯзи.
‚нутрь натолкали бересты, до  голого тела ободрав березу, и мелкие  сучьЯ. Љ
тому времени  был доставлен бензин - не жалеЯ, полили им вокруг весь ствол и
снизу, от земли, подожгли. Ћгонь затрещал, скручиваЯ бересту, пускаЯ черный,
дегтЯрный дым, и вдруг  разом пыхнул, на мгновение захлебнулсЯ своим широким
дыхом и взвилсЯ  высоким  разметным  пламенем. Њужики, отступаЯ,  прикрывали
лица верхонками.
     - Љак дважды два - четыре,- победно крикнул тот, веселый...
     Ќо он опЯть поторопилсЯ радоватьсЯ. Ћгонь  поплЯсал,  поплЯсал и начал,
слизнув бензин, сползать, отделЯтьсЯ от дерева, точно пылал вокруг воздух, а
листвень под какой-то надежной защитной броней оставалсЯ невредимым.
     —ерез десЯть минут огонь сполз окончательно,  занЯлись  с треском сухие
жерди, но они горели  сами по себе, и огонь от  них к "царскому лиственю" не
приставал, только мазал его сажей.
     ‘коро  догорели  и  жерди.  Ќовые  таскать  было  бессмысленно.  Њужики
ругались.  Ђ  дерево спокойно  и  величественно  возвышалось  над  ними,  не
признаваЯ никакой силы, кроме своей собственной.
     - Ќадо завтра  бензопилой все-таки попробовать,-  согласилсЯ  бригадир,
только что уверЯвший, что длЯ такой твердыни и махины бензопила не годитсЯ.
     € опЯть, уже громче, уверенней, прозвучали отступные слова:
     - Џлюнуть на него - и дело с концом! Џускай торчит  - хрен с  ним! Љому
он помешал!  ‚ода-то,  где  будет?! „еревню надо  убирать, а  мы тут  с этим
свЯзались...
     - ‚се бы плевали! - разозлилсЯ бригадир.- Џлевать мы мастера, этому нас
учить  не  надо.  Ђ  принимать  приедут  - куда  ты его  спрЯчешь?  ”уфайкой
закроешь? Ќеужели дерево не уроним?
     - Ѓыло бы это дерево...
     Ќа третий день с утра уже как  к делу первой важности, а не пристЯжному
подступили  к "царскому лиственю" с бензопилой. Џилить  взЯлсЯ сам бригадир.
Ѓочком,  без уверенности  подошел  он к дереву,  покосилсЯ  еще  раз на  его
могутность  и покачал головой. Ќо все-таки пустил пилу, поднес ее к стволу и
надавил.  Ћна  дрыгнула,  едва не выскочив из рук, однако  легонький  надрез
оставить  успела.  “гадываЯ по этому  надрезу, бригадир нажал сильнее - пила
зашлась  высоким  натужным  воем,  из-под  нее  брызнула  легонькаЯ  струйка
бесцветных пыльных опилок, но бригадир видел, что  пила не идет.  Љачать  ее
толстый  ствол не  позволЯл, можно было лишь опоЯсать  его кругом неглубоким
надрезом -  не больше. ќто было все равно что давить  острой опасной бритвой
по чурке, стараЯсь ее перерезать,- результат один. € бригадир оставил пилу.
     - Ќеповалимый,- сдалсЯ он и, знаЯ  теперь лиственю полную цену, еще раз
смерил его  глазами от земли доверху.- Џускай  с тобой,  с заразой, возитсЯ,
кому ты нужна!
     Ћн подал пилу оказавшимсЯ рЯдом болотным сапогам и со злостью кивнул на
березу:
     - “рони хоть ее. —тоб не торчала тут. Ќаросли, понимаешь...
     € береза, виноватаЯ только  в том,  что стоЯла она  вблизи  с могучим и
норовистым, не поддавшимсЯ людЯм "царским лиственем", упала, ломаЯ последние
свои ветви и обнажив в местах среза и сломав уже и не белое, уже красноватое
старческое  волокно.   "–арский  листвень"  не  шелохнулсЯ   в  ответ.  —уть
склонившись, он,  казалось,  строго  и внимательно  смотрел  на нижний  край
острова, где стоЯли материнские леса. ’еперь их там не было. ‹ишь кое-где на
лугу сиротливо зеленели березы да на гарЯх чернели острые обугленные столбы.
Ќизкие, затухающие дымы ползли по острову; желтела, как дымилась,  стернЯ на
полЯх с опаленными межами;  выстывали  луга; к  голой, обезображенной Њатере
жалась такаЯ же голаЯ, обезображеннаЯ Џодмога.
     Ћдин  выстоЯвший, непокорный  "царский  листвень" продолжал властвовать
надо всем вокруг. Ќо вокруг него было пусто.


        20

     €звестки не  было,  и взЯть ее было негде.  Џришлось „арье идти на косу
близ верхнего мыса и подбирать белый камень, а потом через силу таскать его,
вытЯгиваЯ последние руки, в ведре, потому что все мешки увезли с картошкой в
поселок, а потом через "не могу" нажигать этот камень, как в старину. Ќо  на
диво,  и сама начинала - не верила, что  достанет мочи, управилась: нажгла и
добыла известку.
     Љистка нашлась, кистки у „арьи постоЯнно  водились  свои, из  высокой и
легкой белой лесной травы, резанной перед самым снегом.
     Ѓелить избу всегда считалось напраздником; белили на году по два раза -
после  осенней  приборки  перед  покровом  и после  зимней топки  на  Џасху.
Џодготовив, подновив избу, выскоблив косарем до  молочно-отстойной  желтизны
пол,  принимались  за  стрЯпню,  за  варево  и  жарево,  и  крутитьсЯ  возле
подбеленной же печки с гладко вылизанным  полом, среди чистоты и порЯдка,  в
предчувствии престольного  праздника,  было  до того  ловко  и  приЯтно, что
долго-долго не сходило потом с души светлое воскресение.
     Ќо  теперь  ей  предстоЯло  готовить  избу не к празднику,  нет.  Џосле
кладбища, когда „арьЯ спрашивала над  могилой отца-матери, что ей делать,  и
когда  услышала,  как  почудилось  ей,  один  ответ,  ему  она  полностью  и
подчинилась. Ќе обмыв, не  обрЯдив во  все лучшее, что только  есть у  него,
покойника  в  гроб  не кладут - так принЯто. Ђ как  можно  отдать  на смерть
родную избу, из  которой выносили отца и мать, деда и  бабку, в которой сама
она прожила  всю, без малого,  жизнь, отказав ей в  том  же  обрЯженье? Ќет,
другие как хотЯт, а она не без понЯтиЯ. Ћна проводит ее как следует. ‘тоЯла,
стоЯла, христовенькаЯ, лет, поди, полтораста, а теперь все, теперь поедет.
     Ђ тут еще зашел один из пожогщиков и подстегнул, сказав:
     - Ќу что, бабки,- перед  ним они  были вcе вмеcте - „арьЯ,  Љатерина  и
‘има,-  нам  ждать  не  велено, когда  вы умрете.  …хать вам  надо. Ђ нам  -
доканчивать свое дело. „авайте не тЯните.
     €  „арьЯ заторопилась -  не то, не дай бог, подожгут  без спросу.  ‚есь
верхний край Њатеры, кроме колчаковского барака, был уже подчищен, на нижнем
оставалось  шесть  сгрудившихсЯ  в  кучу,  сцепившихсЯ  неразлучно  избенок,
которые лучше всего провожать с двух сторон одновременно,  по отдельности не
вырвать.
     “видев наведенную известку, Љатерина виновато сказала:
     - Ђ Я свою не прибрала.
     - ’ы ж не знала, как будет,- хотела успокоить ее „арьЯ.
     - Ќе знала,- без облегченьЯ повторила Љатерина.
     ѓолова,  когда  „арьЯ  взбиралась на  стол,  кружилась,  перед  глазами
протЯгивались сверкающие огнистые полосы, ноги подгибались. ЃоЯсь свалитьсЯ,
„арьЯ  торопливо присаживалась,  зажимала голову  руками,  потом,  подержав,
приведЯ   ее  в  порЯдок  и  равновесие,  снова  поднималась  -  сначала  на
четвереньки,-  хорошо, стол был невысокий и нешаткий, затем на  ноги. Њакала
кисткой  в  ведро  с  известкой  и,  держась  одной  рукой за  подставленную
табуретку,  другой, неловко  кособенЯсь,  короткими,  а  надо  бы  вольными,
размашистыми, движениЯми водила кисткой по потолку. ѓлЯдЯ, как она мучаетсЯ,
‘има просила:
     - „ай мне. џ помоложе, у менЯ круженьЯ нету.
     -  ‘иди! -  в  сердцах отвечала  ей  „арьЯ, злЯсь на то, что  видЯт  ее
немощь.
     Ќет, выбелит она сама. „ух из нее вон,  а сама, эту работу перепоручать
никому нельзЯ. ђуки совсем еще не отсохли, а тут нужны собственные руки, как
при похоронах матери облегчение дают собственные, а не заемные слезы. Ѓелить
ее не учить, за  жизнь свою набелилась - и известка ложилась  ровно, отливаЯ
от порошка мЯгкой синевой, подсыхающий потолок струилсЯ и дышал. ЋглЯдываЯсь
и сравниваЯ, „арьЯ замечала: "Ѓыстро сохнет. —ует, че к чему, торопитсЯ. Ћх,
чует, чует, не иначе". € уже казалось ей, что  белитсЯ тускло  и скорбно,  и
верилось, что так и должно белитьсЯ.
     ’ам, на столе, с  кисткой в руке, и застигнул  ее другой уже пожогщик -
они,  видать,  подрЯдились  подгонЯть по  очереди.  Ћт удивлениЯ  он  широко
разинул глаза:
     - ’ы, бабка, в своем уме?! †ить, что ли, собралась? Њы завтра поджигать
будем, а она белит. ’ы что?!
     - ‡автри и поджигай, поджигатель,- остановила его  сверху „арьЯ суровым
судным голосом.- Ќо только  не  ране вечеру.  Ђ  щас марш  отсель, твоей тут
власти нету. Ќе мешай.  € завтри, слышишь, и завтри придешь поджигать - чтоб
в избу не заходил. Ћттуль поджигай. €збу чтоб мне не поганил. ‡апомнил?
     -  ‡апомнил,-  кивнул  обалдевший,  ничего   не  понимающий  мужик.  €,
поозиравшись еще, ушел.
     Ђ „арьЯ заторопилась, заторопилась еще пуще.  €шь,  зачастили, нейметсЯ
им, охолодали. Ћни ждать не станут, нет, надо скорей. Ќадо успеть.  ‚ тот же
день она выбелила и  стены, подмазала русскую печку, а  ‘има уже в  сумерках
помогла ей помыть  крашеную заборку и  подоконники.  ‡анавески  у „арьи были
выстираны  раньше.  Ќоги  совсем  не  ходили,  руки не  шевелились, в голову
глухими  волнами плескалась боль, но до поздней ночи „арьЯ не позволЯла себе
остановитьсЯ, знаЯ,  что остановитсЯ, присЯдет - и не встанет. Ћна двигалась
и не могла надивитьсЯ себе, что двигаетсЯ, не падает - нет, вышло, значит, к
ее собственным  слабым силенкам  какое-то отдельное и особое дополнение ради
этой работы. ђазве смогла бы она длЯ чего другого провернуть такую уйму дел?
Ќет, не смогла бы, нечего и думать.
     ‡асыпала  она  под  приЯтный,  холодЯщий  чистотой   запах  подсыхающей
известки.
     € утром чуть  свет была на ногах. Џротопила русскую печь и согрела воды
длЯ пола и окон. ђаботы оставалось вдоволь, залеживатьсЯ некогда. Џодумав об
окнах,  „арьЯ  вдруг  спохватилась,  что  остались небелены  ставни.  Ћна-то
считала, что с беленкой  кончено,  а про  ставни забыла. Ќет, это  не  дело.
•орошо, не всю вчера извела известку.
     - „авай мне,- вызвалась опЯть ‘има. € опЯть „арьЯ отказала:
     - Ќет, это Я сама. ‚ам и без того таски хватит. Џоследний день седни.
     ‘има с Љатериной перевозили  на тележке в колчаковский барак Ќастасьину
картошку. €м помогал Ѓогодул. ‘пасали, сгребаЯ, от сегоднЯшней гибели, чтобы
ссыпать  под завтрашнюю - так оно  скорей всего и выйдет. Љолчаковский барак
тоже долго не выстоит. Ќо пока можно  было спасать  - спасали, иначе нельзЯ.
Ќадежды   на  то,   что  ЌастасьЯ  приедет,  не  оставалось,  но  оставалось
по-прежнему старое и свЯтое, как к богу, отношение к хлебу и картошке.
     „арьЯ добеливала ставни  у второго уличного окна, когда услышала позади
себЯ  разговор и  шаги  - это пожогщики  полным строем направлЯлись  на свою
работу. ‚озле „арьи они приостановились.
     - € правда, спЯтила бабка,- сказал один веселым и удивленным голосом.
     ‚торой голос оборвал его:
     - Џомолчи.
     Љ „арье подошел некорыстный из себЯ мужик с какой-то машинкой на плече.
ќто  был  тот  день,  когда пожогщики в третий  раз  подступали к  "царскому
лиственю". Њужик, кашлЯнув, сказал:
     -  ‘лышь,  бабка, сегоднЯ  еще  ночуйте.  Ќа  сегоднЯ  у нас  есть  чем
занЯтьсЯ. Ђ завтра все... переезжайте. ’ы менЯ слышишь?
     - ‘лышу,- не оборачиваЯсь, ответила „арьЯ.
     Љогда  они ушли, „арьЯ села на завалинку и, прислонЯсь к избе, чувствуЯ
спиной ее изношенное, шершавое, но теплое и живое дерево,  вволю во всю свою
беду и обиду  заплакала -  сухими, мучительными  слезами: настолько горек  и
настолько радостен был этот последний, поданный из милости день. ‚от так же,
может статьсЯ, и перед ее смертью позволЯт: ладно, поживи еще  до завтра - и
что же в  этот день делать, на что его  потратить? ќ-эх, до  чего же  мы все
добрые по отдельности люди  и до чего  же безрассудно  и много, как нарочно,
все вместе творим зла!
     Ќо это были ее последние слезы. Џроплакавшись, она приказала себе, чтоб
последние, и пусть хоть  жгут  ее вместе с избой, все  выдержит, не  пикнет.
Џлакать - значит напрашиватьсЯ на жалость, а она не хотела, чтобы ее жалели,
нет.  Џеред  живыми  она  ни в  чем не  виновата  - в том разве только,  что
зажилась. Ќо  кому-то надобно, видать, и это, надобно, чтобы она была здесь,
прибирала сейчас избу и по-свойски, по-родному проводила Њатеру.
     ‚ обед  собрались  опЯть  возле  самовара  - три  старухи,  парнишка  и
Ѓогодул. ’олько они и  оставались  теперь в Њатере,  все остальные  съехали.
“везли  деда Њаксима: на  берег  его вели под руки, своим ходом  дед идти не
мог. Џриехала за ’унгуской дочь, пожилаЯ уже, сильно схожаЯ лицом с матерью,
привезла с  собой  вина, и  ’унгуска, выпив, долго  что-то кричала с реки, с
уходЯщего  катера, на  своем  древнем  непонЯтном  Языке. ‘тарший  Љошкин  в
последний наезд вынул из избы оконные рамы и сам, своей рукой поджег домину,
а рамы  увез в поселок. Ќабегал  на той неделе  и  ‚оронцов,  разговаривал с
пожогщиками  и, когда попал ему  на глаза Ѓогодул,  пристал  к нему, требуЯ,
чтобы Ѓогодул немедленно снималсЯ с острова.
     -   …сли  бездетный,  бездомный,  Я  напишу  справку  об  одиночестве,-
разъЯснЯл он.- ђайисколком устроит. „авай-ка собирайсЯ.
     -  Љур-р-рва! -  много  не разговариваЯ,  ответил Ѓогодул и  повернулсЯ
тылом.
     - ’ы смотри... как тебЯ? - пригрозил, растерЯвшись, ‚оронцов.- џ могу и
участкового вызвать.  “ менЯ это недолго. џ с  тобой, с  элементом, политику
разводить не очень. ’ы менЯ понЯл или не понЯл?
     - Љур-р-рва! - ‚от и разбери: понЯл или не понЯл.
     Ќо все это уже было, прошло; последние два днЯ никто в Њатеру больше не
наведывалсЯ. € делать было нечего: все, что надо, свезли, а что не надо - то
и не надо. Ќа то она и новаЯ жизнь, чтоб не соватьсЯ в нее со старьем.
     ‡а  чаем  „арьЯ  сказала, что пожогщики  отставили огонь  до завтра,  и
попросила:
     -  ‚ы  уж ночуйте там, где собирались. џ напоследок одна.  …сть там где
лЯгчи-то?
     - џпонский бог! - возмутилсЯ Ѓогодул, широко разводЯ руки.- Ќар-ры.
     - Ђ завтра и Я к вам,- пообещала „арьЯ.
     Џосле обеда, ползаЯ на коленках, она  мыла пол и жалела, что нельзЯ его
как следует выскоблить, снЯть тонкую верхнюю пленку дерева и нажити, а потом
вышоркать  голиком  с  ангарским  песочком,  чтобы  играло  солнце.  Ћна  бы
как-нибудь в конечный раз справилась. Ќо пол был крашеный, это ‘онЯ настоЯла
на своем, когда мытье перешло к  ней, и „арьЯ не могла спорить. Љонечно,  по
краске споласкивать  легче,  да ведь это не  контора, дома и понагибатьсЯ не
велика важность, этак люди скоро, чтоб не ходить в баню, выкрасЯт и себЯ.
     ‘колько  тут  хожено,  сколько топтано  - вон как вытоптались  Яминами,
будто просели, половицы. …е ноги ступают по ним последними.
     Ћна прибиралась и  чувствовала, как истончаетсЯ,  избываетсЯ всей своей
мочью,- и чем меньше оставалось дела, меньше  оставалось и ее. Љазалось, они
должны были изойти враз, только  того „арье и  хотелось. •орошо бы, закончив
все, прилечь  под порожком и уснуть. Ђ там будь что будет, это не ее забота.
’ам ее спохватЯтсЯ и найдут  то ли живые,  то ли мертвые, и она поедет  куда
угодно, не откажет ни тем, ни другим.
     Ћна пошла  в телЯтник, раскрытый уже, брошенный,  с упавшими затворами,
отыскала  в углу старой  загородки заржавевшую, в желтых пЯтнах,  литовку  и
подкосила травы. ’рава была путанаЯ, жесткаЯ,  тоже немало поржавевшаЯ, и не
ее  бы  стелить  на  обрЯд, но  другой  в  эту пору не найти.  ‘обрала  ее в
кошеломку, воротилась в  избу и разбросала эту накось по полу; от нее  пахло
не столько зеленью,  сколько сухостью и  дымом -  ну да недолго ей и лежать,
недолго и пахнуть. Ќичего, сойдет. Ќикто с нее не взыщет.
     ‘амое  трудное  было  исполнено,  оставалась  малость.  Ќе  даваЯ  себе
приткнутьсЯ,  „арьЯ повесила на окошки  и предпечье занавески, освободила от
всего лишнего  лавки и топчан, аккуратно расставила кухонную утварь по своим
местам.  Ќо все,  казалось  ей,  чего-то не хватает,  что-то  она  упустила.
Ќемудрено и  упустить: как это делаетсЯ, ей не довелось видывать, и едва  ли
кому довелось. —то нужно, чтобы  проводить с почестЯми человека, она  знает,
ей был передан  этот навык многими  поколениЯми живших,  тут же  приходилось
полагатьсЯ  на  какое-то  смутное,  неЯсное  наперед,  но все  времЯ  кем-то
подсказываемое чутье.  Ќичего, зато другим станет  легче. Ѓыло бы начало,  а
продолжение никуда не денетсЯ, будет.
     €  чего  не  хватало еще, ей тоже сказалось.  Ћна  взглЯнула в передний
угол, в один и  другой,  и догадалась, чо там должны быть ветки пихты. € над
окнами тоже. ‚ерно, как можно без пихтача? Ќо  „арьЯ не знала, осталсЯ ли он
где-нибудь на Њатере - все ведь изурочили, пожгли. Ќадо было идти и искать.
     ‘меркалось; вечер пал теплый и тихий, со светленькой синевой в небе и в
дальних, промытых сумерками, лесах. Џахло, как  всегда, дымом, запах этот не
сходил  теперь  с  Њатеры,  но  пахло  еще  почему-то  свежестью,  прохладой
глубинной, как при вспашке земли. "Ћткуда  же  это?" -  поискала  „арьЯ и не
нашла. "Ђ оттуда, из-под земли,- послышалось ей.- Ћткуда же еще?" € правда -
откуда же сирой землЯной дух, как не из земли?
     „арьЯ шла  к ближней верхней  проточке, там  пограблено  было меньше, и
шлось ей на удивление легко,  будто и не  топталась  без приседа  весь день,
будто  что-то несло  ее,  едва  даваЯ  касатьсЯ  ногами  тропки  длЯ шага. €
дышалось  тоже  свободно и легко.  "Џравильно, значит, догадалась  про пихту
ту",- подумала  она.  € благостное,  спокойное чувство,  что все  она делает
правильно,  даже  то, что  отказала в  последней  ночевке  ‘име и  Љатерине,
разлилось по  ее  душе.  —то-то  велело же ей отказать,  без  всЯкой готовой
мысли, одним дыхом?! € что-то толкнуло же пожогщика отнести огонь  на завтра
- тоже,  поди, не думал, не гадал, а сказал. Ќет, все это не просто,  все со
смыслом. € она уже смотрела  на перелетающую чуть поперед и обок желтогрудую
птичку, котораЯ  то садилась, то  снова вспархивала, словно показываЯ,  куда
идти, как на дальнюю и вещую посланницу.
     Ћна отыскала  пихту, котораЯ сбереглась  длЯ нее  и сразу  же  показала
себЯ, нарвала  полную охапку и в потемках воротилась домой.  €  только  дома
заметила, что  воротилась, а как шла обратно, о чем рассуждала  дорогой,  не
помнила. …е по-прежнему не оставлЯло светлое, истайна берущеесЯ  настроение,
когда чудилось, что  кто-то за ней постоЯнно  следит,  кто-то ею  руководит.
“стали не было, и теперь, под ночь, руки-ноги точно раскрылились и двигались
неслышно и самостоЯтельно.
     “же при лампе, при ее красноватом и тусклом мерцании она  развешивала с
табуретки  пихту по  углам,  совала  ее  в надоконные пазы.  Ћт пихты тотчас
повеЯло печальным  курением последнего прощаниЯ, вспомнились горЯщие  свечи,
сладкое заунывное пение.  €  всЯ  изба сразу принЯла скорбный  и отрешенный,
застывший  лик.  "—ует,  ох  чует,  куда  Я   ее  обрЯжаю",-  думала  „арьЯ,
оглЯдываЯсь  вокруг  со страхом  и смирением: что  еще?  что  она выпустила,
забыла? ‚се  как будто на месте. …й  мешало, досаждало вЯзкое шуршание травы
под ногами; она загасила лампу и взобралась на печь.
     †уткаЯ и пустаЯ тишина обуЯла ее - не взлает собака, не скрипнет ни под
чьей ногой камешек, не  сорветсЯ случайный голос, не шумнет в тЯжелых ветках
ветер. ‚се  кругом  точно вымерло. ‘обаки на  острове  оставались,  три пса,
брошенных хозЯевами  на произвол  судьбы,  метались  по Њатере,  кидаЯсь  из
стороны в сторону, но в эту ночь онемели и они. Ќи звука.
     €спугавшись, „арьЯ слезла с печки обратно и начала молитву.
     € всю ночь  она  творила  ее,  виновато и  смиренно прощаЯсь с избой, и
чудилось ей, что слова ее что-то подхватывает и, повторЯЯ, уносит вдаль.
     “тром она  собрала  свой фанерный  сундучишко,  в котором  хранилось ее
похоронное обрЯженье, в последний раз перекрестила передний  угол, мыкнула у
порога,  сдерживаЯсь,  чтобы  не  упасть  и не  забитьсЯ  на полу, и  вышла,
прикрыла за собой дверь.  ‘амовар был  выставлен заранее. ‚озле  Ќастасьиной
избы, караулЯ ее,  стоЯли ‘има  с  Љатериной. „арьЯ сказала,  чтоб они взЯли
самовар,  и,  не  оборачиваЯсь,  зашагала к  колчаковскому бараку.  ’ам  она
оставила  свой сундучок возле первых сенцев, а сама  направилась во  вторые,
где квартировали пожогщики.
     - ‚се,- сказала она им.- ‡ажигайте. Ќо чтоб в избу ни ногой...
     €  ушла  из  деревни. € где  она была полный  день, не помнила. Џомнила
только, что  все шла и шла, не опинаЯсь, откуда брались и силы,  и все будто
сбоку  бежал  какой-то  маленький,  не  виданный  раньше  зверек  и  пыталсЯ
заглЯнуть ей в глаза.
     ‘тарухи искали ее, кричали, но она не слышала.
     Џод  вечер  приплывший  Џавел нашел  ее совсем  рЯдом,  возле "царского
лиственЯ". „арьЯ сидела на земле и, уставившись в сторону деревни, смотрела,
как сносит с острова последние дымы.
     -- ‚ставай, мать,- поднЯл ее Џавел.- ’етка ЌастасьЯ приехала.


        21

     ЌастасьЯ   с  зажатым   в   руках  лицом,  всхлипываЯ  и   раскачиваЯсь
вперед-назад, слабо выстанывала:
     - Ђ …гор-то... …гор-то!..
     ‘тарухи растерЯнно и подавленно  молчали, не знаЯ,  верить, не верить в
смерть  деда …гора. Љто скажет,  не тронулась ли  ЌастасьЯ  в городе  за это
времЯ еще больше, и  если  здесь она  выдумывала про старика,  будто он  без
конца плачет да кровью исходит, не подвинулась ли там своей больной  головой
до  смерти? Ђ дед …гор, может,  сидит сейчас  и как ни в чем не бывало палит
свою трубку.  „а ведь страшно и подумать,  что стала бы она хоронить живого,
что дело дошло уже до этого. € страшно представить, что деда …гора нет...
     Ѓогодуловское жилье было узким, как коридор, и до основаниЯ запущенным,
грЯзным.  мутки,  которые  снесли  сюда  вчера и  сегоднЯ  старухи,  только
добавлЯли  беспорЯдка. Ќа  нарах поверх  постеленного сена валЯлись фуфайки,
одеЯла, мелкое, увЯзанное в  узлы  трЯпье; на убогом, голом и щелЯстом столе
громоздилась гора посуды.  „арьин самовар  стоЯл на полу возле единственного
окошка без  нижней  стеклины.  ’ам, в этом  просвете, садилось  солнце,  под
которым сально топилось уцелевшее, но непроглЯдное, годами удобренное мухами
стекло. Ќа полу была натоптана краснаЯ пыль от кирпичей, где когда-то стоЯла
железнаЯ печка. ’еперь печки не было никакой, да и во всем этом  курЯтнике с
нарами, как  насестом,  у одной  стены и  длинным,  как  корыто,  столом - у
другой, не пахло даже мало-мальски жилым духом.
     Ќо выбирать, искать что поприличней не приходилось. Љ этому часу только
он,  колчаковский барак, и уцелел, ни единой ни стайки, ни баньки  больше не
осталось. Ќа нижнем краю еще чадили разверстые избища, в горЯчем пепле времЯ
от  времени  что-то  донЯтое  жаром, будто порох,  фукало,  мертво и страшно
остывали  вышедшие  на простор  и  вид русские печи.  ‚се:  снЯлась, улетела
Њатера - царство ей небесное! ќтот барак не считаетсЯ,  он, рубленный чужими
руками, и  всегда-то  был сбоку  припека,  с  ним не  захотели возитьсЯ даже
пожогщики и под вечер на заказанном заранее
     катере, собравшись подчистую, укатили. Ќа прощанье двое из них зашли на
Ѓогодулову  половину, где,  дрожа  от страха и скрываЯсь  от картины горЯщих
изб, прЯтались ‘има с Љатериной.
     - Ќу что,  бабки, с вами делать? - сказал один.-  Ќеуемные вы старухи -
так и  так ведь  сгонЯт. Ђ нам пережидать... ну вас! Њы лучше в баню поедем,
вашу сажу смывать. Џоджигайте эту крепость сами, раз такое дело.
     -  ‘лышь  ты,  бурлык! - окликнул  второй Ѓогодула.- —тоб в целости  не
оставлЯли после себЯ, не положено. ‘пички-то есть?
     -   Љур-рва!  -  рывкнул  Ѓогодул,  а  ‘има,  испуганно  и  обрадованно
засуетившись, перевела:
     - …сть, есть у нас спички. …сть. Њы сами.
     “же после них, только они отбыли, приехал Џавел, привез Ќастасью, потом
привел с поскотины мать. Ћн растерЯлсЯ и не знал, что делать со старухами: в
одну  лодку не сгрузить, тут еще этот пень замшелый - Ѓогодул,  да они сразу
сейчас и не поедут. Ћн понЯл это, когда увидел мать, но все-таки спросил:
     - Њожет, сегоднЯ и соберемсЯ? ‡автра Я бы за остальными приехал.
     Ћна не стала даже отвечать.
     - ‹адно,-  подумав, согласилсЯ он.- ђаз тетка ЌастасьЯ  тут - ладно.  Ђ
через два днЯ  Я  возьму катер.  ‘лышь, мать: через два днЯ. ‡автра Я в ночь
работаю. Ђ послезавтра будьте  готовы. € мешки прихвачу - может, увезем вашу
картошку.
     Ћн походил, походил  возле  горЯчих пожарищ и  уплыл.  ’ак они остались
совсем одни, но уже не впЯтером, уже с Ќастасьей вшестером.
     —уть  успокоившись, пригасив  вспыхнувшую  от встречи  с Њатерой  боль,
ЌастасьЯ рассказывала:
     - Љак приехали, обосновались, он ни ногой  никуды, все дома  и  дома. џ
говорю: "’ы пошто, …гор, не выйдешь-то? Џошто к людЯм-то не выйдешь? ‹юди-то
все такие же, как мы, все  утопленники". Ђ нас так и зовут другие-то, кто не
с Ђнгары: утопленники. ‚есь, почитай, дом  из однех  утопленников. Џо вечеру
сползем  вниз  за  дверку, где народ по  улице кружит,  сЯдем и  бормо-очем,
бормочем... Љто откуль: и черепановскаЯ одна старуха есть, и воробьевские, и
шаманские. ѓоворим, говорим  про старую-то  жисть,  про эту-то... Ђ  он  все
дома, все  один. ђадиу  разведет, радиа у нас там своЯ, и слушат, слушат.  џ
говорю:  "Џошли,  …гор,  че  люди  говорЯт,  послушай.  —е  хорошего  ты  по
воздуху-то наслышишь?"  Ќет, он уткнетсЯ, ничем его не оттащить. Ќа менЯ  же
ишо  сердитсЯ,  что  Я  пристаю. Љак  домовой  сделаетсЯ.  Ђ  сам  пла-ачет,
плачет...
     -  Љак  поехала-то ты,  тоже плакал? Љак сюды-то поехала?  -  замираЯ и
стыдЯсь  своих  слов,  которыми она  хотела подловить  и провести  Ќастасью,
спросила „арьЯ.
     - Љак поехала-то? - не понимаЯ, переспросила ЌастасьЯ.- Људы поехала?
     - „а сюды-то поехала?
     ‹ицо у Ќастасьи запрыгало, затрЯслось.
     - Ћн бы плакал... Ћн бы плакал, да он ж... он как  плакать-то будет? Ћн
опосле-то  уж  не  плакал,  когда  помер,-  вы че  это?!  ‹ежит, весь  такой
светленый, светленый, он-то, …гор-то...  џ увиваюсь над им,  Я  убиваюсь...-
она  опЯть  закачалась  вперед-назад,- ...а  он  лежи-ыт,  лежит,  молчи-ит,
молчит...
     -  ‘хоронить-то пособлЯл  кто, нет?  -  спросила Љатерина, и  ЌастасьЯ,
словно обрадовавшись вопросу, заговорила спокойней и живей:
     - ‘хоронить-то хорошо  пособили.  —е зрЯ  говореть:  народ добрый. ‘вой
народ-то,  из одной Ђнгары воду пили. ЂксиньЯ черепановскаЯ пришла обмыла...
„а  че говореть:  весь заезд  приходил. ’ам  кто в  одну дверку  по лестнице
заехал  -  "заезд"  называют. ѓроб  откуль-то добыли,  привезли,  матерьЯлом
обтЯнулив  -  Я  ни к  чему и не касалась. Ћпосле машину подогнали, вынесли.
Ћднако  что, ЂксиньЯ надо всем и правила, воистаЯ  такаЯ...  не поглЯди, что
старуха, что в такой же деревне жила. Ђ от как-то пообвыкла, как тут и была,
и ниче. …гор, он никак не хотел обыкать, уж так тосковал, так плакал... ‚есь
остатный свет - радиа эта. ‘лушат и вздыхат, слушат и вздыхат. џ спросю: "—е
там, …гор, говорЯт-то, что ты не наслушаешьсЯ?" - "ЏосевнаЯ,- грит,- идет".-
"ЉакаЯ посевнаЯ? ЉакаЯ посевнаЯ  - под осень дело, поглЯди в окошко-то. “ма,
че ли,- говорю,- решилсЯ?" - "Ђ  эта посевнаЯ,- грит,- круглый год  идет". џ
говорю:  "’ы  че, …гор, молотишь-то?  ’ы  че  мелешь-то? ’ы  лутче,  старый,
поплачь, лишнего не  выдумывай".  Ђ он,  …гор-то, вы  помните, какой он  был
поперешный. Ћн мне: "’о и  молотю, то  и мелю, что  урожайность даю". Ћн под
послед совсем заговариватьсЯ  стал. Ђ  сам  без  улишного воздуха извесь  уж
прозрачный  сделалсЯ,  белый, весь потоньчел.  €  дале  боле,  дале боле. Ќа
глазах погасал.  џ спросю:  "—е болит-то, …гор? ѓде  у тебЯ, в  каком  месте
болит-то?"  џ ж не слепаЯ, вижу, что  тает  он. Ћн  никак не  открывалсЯ  до
последнего часу ерепенилсЯ. "Ћн слышишь,-  грит,-  бонбы  кидают?"  -  "ќто,
…гор,  не  бонбы,-  Я  ему говорю,-  это  землю  спуста подрывают,  чтобы не
копать".  Њне  старухи на лавочке внизу уж поЯснили, что землю рвут, а то  Я
попервости-то, как ухнуло, едва тут и не кончилась. Ђ он-то никуды не ходил,
это Я ему  доносю, что так и так. "“хозвон,- грит,- ухозвон замучил". ’олько
на этот ухо-звон и жалилсЯ, боле ни на че.
     - Ђ помер спокойно, не маЯлсЯ?
     -  Џомер спокойно. ‘покойней  спокойного  помер, дай-то бог и  мне так.
„нем  говорит:  "Џоди, ЌастасьЯ, возьми красненького, чей-то  Я  весь отерп.
‚озьми,-  говорит,- Я кровь подгоню,  а то она  завернулась куды-то всЯ".  џ
пошла. “ нас магазин через дорогу, а в  том магазине красненького не было, Я
пошла ишо  через  дорогу. ’ам машины,  со всего белого свету  машины - так и
фуркают мимо, так и фуркают. џ боюсь идти, боле того простоЯла. ѓоловенку-то
туды-сюды,   туды-сюды,  когда  оне  пробегут.  €  долго,  видать,   ходила.
‚орочаюсь, а …гор на менЯ  так пытко-пытко  глЯдит. Џринесла, грю,  …гор, не
сердись, не  ходовитаЯ  Я  по городу. Ћн ниче.  ‚стал  ко столу-то, встал  и
покачнулсЯ, и  сам застыдилсЯ, что  покачнулсЯ,  обругал  себЯ. ‘ели  мы, уж
вечер. Ќемного и посидели, а выпил он на два пальца в стакане. Ќет, грит, не
питок, не лезет. € назад в постель. Њы с им  нарозь спали. Ћн на  кровати на
нашей,   а  Я  на   этой,  на  лЯгушке-то  городской,  котораЯ   в  гармошку
складываетсЯ.  ‹ег -  и вижу:  глЯдит на менЯ.  "—е,- говорю,- …гор, можеть,
надо  че?"  - ѓолос  у  Ќастасьи  напрЯгсЯ,  она  подалась всЯ  вперед,  как
наклонЯютсЯ,  не  выдерживаЯ, за ответом.- "Њожеть,- спрашиваю,- надо че?" џ
же вижу, что он  неспроста  смотрит.- €  откачнулась назад.-  Ђ он ниче и не
скажи. ‡наю, что хочет сказать, а не сказал,- ишь,  он боЯлсЯ напужать менЯ.
Ђ чуЯл, чуЯл  смерть.- Ћна опЯть  прервалась и покивала.- —уЯл, чуЯл. џ свет
убрала,  легла  и заснула, непутеваЯ. ‡аснула! - выкрикнулось  у нее, но она
тут  же поправила голос.- Ђ ночью пробудилась - слышу, дожжик идет. —е  это,
думаю, он - с вечеру-то ни одной тучки не видать было. ’ам хошь и плохо небо
видно, да Я все по привычке смотрела. € дожжик такой  норовистый, тихий. Ћй,
думаю, че-то неладно. Љ окошку подошла, а он только-только направилсЯ, ишо и
землю не  замочил. Ђ сама помню, что …гор однесь дожжик же и поминал: долго,
грит, нету.  џ  потихоньку  говорю:  "…гор, дожжик-то пошел.  Ћн тебе  нашто
нужон-то был?  Ќашто,- вдругорЯдь спрашиваю у …гора,- он тебе нужон-то был?"
Ћн молчит.  џ  за  огонь,  шарю  по стенке, шарю.  ‡ажгла,  а  мой  …гор-то,
…гор-то...
     ЌастасьЯ заплакала.
     ‘олнце зашло,  в курЯтнике быстро темнело.  ‘тарухи  тЯжело, подавленно
молчали; испуганно теребил за рукав ‘иму мальчонка, она слабо  отпихивалась.
‘о  свистом  гонЯл  в  себЯ  и из себЯ воздух Ѓогодул.  Ќе дождавшись,  пока
примутсЯ  за самовар старухи, он в молчании  этом  вынес его  в  сени и стал
булькать там водой.
     -- Ѓаба, баба,- взЯлсЯ за голос Љолька.
     ЌастасьЯ, обернувшись, заметила его.
     - ‚се с тобой ЉолЯнЯ-то? - спросила она у ‘имы.
     - ‘о мной, со мной,- торопливо ответила ‘има.- ‘ кем он ишо будет? Џока
живаЯ, куда Я его?
     - “  нас  с …гором тоже  ребЯта были,- сказала  ЌастасьЯ.-  ‚от „арьЯ с
Љатериной должны помнить. Џомните?
     „арьЯ  с  Љатериной, переглЯнувшись  и понадеЯвшись  друг  на друга, не
ответили.
     - „ак че - вру, че ли, Я? - с обидой выкрикнула ЌастасьЯ.
     - ѓосподь с тобой, ЌастасьЯ,- сказала „арьЯ и, успокаиваЯ, повела рукой
по ее спине.- ѓосподь с тобой,  ЌастасьЯ. —е ты?! Џриехала  - вот  и хорошо,
что приехала, вот  и  ладно.  Њы-то  тебЯ  ждали  как...  Љартофку  твою  мы
выкопали.
     - Љаку картофку?
     - ’вою-то. €з твоего огорода.
     - Ђ-а,- отмахнулась ЌастасьЯ.- Људы Я с ей?
     - Људы-никуды - не пропадать же картофке!
     ‘похватились  зажечь свет, ан нет: у Ѓогодула, как  у таракана, светить
нечем - ни  лампы,  ни свечки, а свою  лампу „арьЯ  оставила  в избе, а она,
поди,  подбавила  огнЯ.  Љатерина  сходила  во  вторую  половину,  где  жили
пожогщики, но  и  там ничего не отыскала.  Џришлось сидеть  в темноте.  ’ак,
значит, надо, и  до этого дошло. ’ак оно было, пожалуй, даже лучше: не стоит
все времЯ перед глазами это убожество и кочевье и не пугает завтрашним днем.
Џричесали  Њатеру.  ‘ъехали с нее последние  люди, которым жить дальше, ушел
свет, и,  чудилось, все -  никто  не  приедет  и свет  не  вернетсЯ,  а  их,
прилипших к Њатере, так и  понесет в темноте куда-то, так и  понесет, покуда
одним разом  длЯ  всех не пробьет последний  час.  €,  будто  чувствуЯ  это,
жалобно захинькал мальчишка, взЯлась успокаивать его ‘има.
     Ѓогодул  занес вскипевший самовар, поставил его опЯть на стол, на ощупь
отыскал в груде посуды запарник  и заварил чай. € пили его, не слезаЯ с нар,
придерживаЯ горЯчие эмалированные кружки обеими руками. Ќикто не спросил  ни
сахару, ни  хлеба -  казалось, ничего этого больше не положено.  •орошо хоть
осталсЯ чай. ‚  дыру в окне тЯнуло  свежестью;  ‘има, прЯча  от нее  Љольку,
зашебуршилась, стала укладывать его -  Љолька продолжал хныкать.  ‘коро чуть
посветлело, выЯвились стены, и Ѓогодул доложил:
     - –ыганско солнце, кур-рва!
     - ’ы самовар-то увезла - ставила  его  там, нет? - вспомнив, спросила у
Ќастасьи „арьЯ.
     -  „ва раза за все времЯ ставила,- со вздохом  сказала  ЌастасьЯ.- Ћдин
раз при …горе ишо,  а  в  другой - уж  опосле. ЂксиньЯ черепановскаЯ  пришла
давай, говорит, вскипЯтим. Ћй, да какой там чай! ‚ода не дай бог моренаЯ, ее
там  травЯт чем-то, чтоб Ђнгарой не пахла. €  углей  нету.  Ћна же, ЂксиньЯ,
шишек сосновых насобирала, залили самовар и по лесенке вниз его, на улицу. Ђ
где  ишо греть?  Ѓоле негде.  ‘идим  с ей, караулим,  а народ кругом  ходит,
смеетсЯ.  Ћна, ЂксиньЯ-то, боевитаЯ, ниче не боитсЯ. ‡амучилась  ждать - без
трубы тЯги никакой нету, шишки наши  как каменьЯ. Ќу, дождались все  ж таки,
надо  назад тащить. “ нас-то  фатера  на четвертоим поднебесьи, Я на  пустых
ногах кой-никак  туды  заползаю со  своей одышкой. Ќа каждой ступеньке стою.
‹есенка не дай  бог  крутаЯ. Ђ  у  Ђксиньи-то  третье поднебесье  -  хоть  и
немного, а пониже.  ’ам  на каждый  заулок по четыре  дверки  выходит,  у ей
крайнЯЯ по левую руку, ежли  наверх ползти. „ак мы до менЯ-то не дотащились,
сердце  у менЯ совсем выпрыгивало, к ей  с  моим самоваром заехали. ‘ ей там
ишо одна старуха живет, та сильно худаЯ, по ровному  полу едва ходит. Ќу, мы
как  засели  - самовар-то опростали. ‡нам, что  не подогреть будет  -  ну  и
давай, ну и давай.
     - Ќазадь поедешь, нет?
     - Ћй, да не  знаю, „арьЯ. Ќиче  покуль не знаю. џ бы и рада не поехать,
дак куды менЯ?
     - ’ы там, поди, не привЯзана.
     - Ќе  привЯзана, а визжи. Људы  детьсЯ-то? Љому Я  нужна? ќто уж так. €
…горова могилка  там -  как  Я  ее  брошу? Ђ  лЯгчи-то  нам, видать,  нарозь
доведетсЯ, это надо в одночасье помереть, чтобы вместе лЯгчи. џ уж узнавала.
Љладбище молодое, всех подрЯд по очереди хоронют, кто  с  кем угадат. Ћй, да
мне-то долго не продержатьсЯ - все, может, недалеко от …гора посторонюсь. Ќе
знаю,  зиму  перезимую, нет ли... „умаю, поеду,  проведаю вас,  на  Њатеру в
остатний раз глЯну. € зачну готовитьсЯ. €зба-то наша с …гором сгорела?
     -  „ак ты рази не видала? ‘едни только сгорела. ’ы приплыла-то, она ишо
догорала.  ‚есь  наш околоток  до  седни  держалсЯ,  однем махом сгорел.  Ќе
видала, ли че ли?
     -  Ќиче  Я  не  видала. џ не  видала, как и  сюда-то  приплыла,  как на
пароходе ехала. ‚се  будто  во сне. Ђ  так приспичило  на Њатеру  напоследок
поглЯдеть, так приспичило... свету белого не вижу. Ќиче не надо, кусок хлеба
в горло не лезет.  Ќет, думаю,  поеду, иначе жисти не  будет. Ќюню, кошечку,
привезу.  Ћй,- спохватилась она.-  ЌюнЯ-то моЯ живаЯ? џ и не  спросю. „арьЯ,
Ќюню-то Я тебе оставлЯла?..
     - ’ы спроси, Я живаЯ, нет? Џро Ќюню свою...
     - „ак где она, ЌюнЯ-то? џ тебе велела доглЯдывать за ей.
     - ‚ечер ишо живаЯ была. Ђ щас где, не знаю. Џомню, что вечор выгнала ее
из избы, чтоб не сгорела. Њожет, обратно в продушину залезла, а может, родит
где.
     - Ќадо завтри поискать ее, покликать. Љак Я без ее? Ћй, да как Я теперь
жить-то буду?  Љак  Я  одна-то  буду?  -  ‚  темноте ЌастасьЯ  засморкалась,
закачалась.
     „арьЯ вдруг подсказала:
     - ‚озьми вот с собой ‘иму с мальчонкой. Ћне  тоже не знают, как жить, в
какую сторону податьсЯ. Ђли Ѓогодула. Ђ то про Ќюню...
     - ›к! - отказалсЯ Ѓогодул.- ѓор-род! - и возмущенно фуркнул.
     -  „ак  оно,  конешно  бы,  лутче  некуды,  ежли  бы  ‘има-то поехала,-
обрадовалась ЌастасьЯ.- ‚месте бы жить стали. Ђ то ить мне, ЂксиньЯ говорит,
так и эдак подселенку дадут. Ќашто ее, чужую-то,  мы,  материнские, за одной
дверкой бы жили. ЏрЯмо лутче бы некуды.
     - џ не знаю,- растерЯлась ‘има.- Ќадо, наверно, разрешение брать. Њогут
не дать. Ђ так хорошо бы...
     ЌастасьЯ вздохнула:
     - џ в етим ниче не понимаю. ЊенЯ  ЂксиньЯ же  другой раз  там такнет, а
без  ее Я совсем бы пропала.  †итье, правда что, нелегкое. ѓород, он город и
есть.  •лебушко  купить надо, картофку  купить,  лук  купить.  •лебушко,  он
недорогой... ЂксиньЯ менЯ раз на базар потащила. …хали, ехали на колесах - у
менЯ ажно  голова  закружилась.  Ќу,  приехали. „ак нашто  и ехали?  Љотелок
картофки три  рубли стоит, головка чесноку - рупь. „а это че, думаю, деетсЯ,
где таких рублев набратьсЯ?! ќто чистое разбойство! џ так ни с чем и обратно
поехала.  ЌаглЯделась  зато  за  глаза. ќти подгородные-то  наживаютсЯ,  ой,
наживаютсЯ выше  головы.  Људы  оне столь  хапают,  нашто  имЯ?!  Ћй,  да че
говореть! “ нас покуль за  телку деньги оставались, дак жили.  Ђ потеперь не
знаю. ‘улЯтсЯ за …гора пензию назначить. Ќе знаю. ‡а  фатеру ондай, за огонь
ондай. Њожеть, ниче, Я теперь уж много не ем. Ќе надо стало. ‘овсем ниче  не
надо стало. „ругой раз крошки в рот забуду, не возьму, и он не попросит. Љак
свЯтаЯ сделалась. ‚ чем душа держитсЯ.
     ‡авозилсЯ,  укладываЯсь с краю у  двери,  Ѓогодул,  и ЌастасьЯ умолкла.
—асто,  раз  за  разом, вздыхала  Љатерина, не слышно было ни мальчишку,  ни
‘иму. Љакой-то дальний,  издонный холодный свет кружил по курЯтнику, смутной
рЯбью падал на стены и лица,  тенетил дверь напротив окошка.  € завороженные
этим светом, в молчании и потерЯнности, старухи забылись.


        22

     Џавел  добралсЯ  до  поселка  в сумерках.  „ежурнаЯ  машина,  все  лето
гонЯвшаЯ с берега в поселок  и обратно, больше не работала, и Џавел, замкнув
лодку и поговорив со сторожем, подволошенским стариком ‚оротилой, прозванным
так  когда-то за огромную  силушку,  а  теперь немало  усохшим  и  ослабшим,
направилсЯ  было за  десЯть верст в  гору пешком, но ему неожиданно повезло:
уже где-то на второй версте его догнал на мотоцикле незнакомый мужик в шлеме
над острым, строгим и  морщинистым лицом  и сам, без  просьбы, остановилсЯ и
подсадил.  ‘прашивать,  куда едешь,  не надо  было: дорога  от сворота  вела
только в поселок, ни дальше, ни ближе никто в ней не нуждалсЯ. ’ак на легкой
и удачной попутке домчал  Џавел  за десЯть минут. ‚озле  гаража при въезде в
поселок мужик притормозил, молча, кивком  головы ответил  за благодарность и
повернул по улице влево.  Џавел пошел прЯмо,  его улица протЯнулась наверху,
возле самого леса.
     ‘олнце зашло,  и  в  остывающем  сгустившемсЯ свете,  четко  выделЯющем
каждый предмет, поселок больше всего походил на пасеку. ђовными, правильными
рЯдами стоЯли одинаковые, за одинаковыми  же невысокими, но глухими заборами
дома,  спадающие  прЯмыми порЯдками  на  две  стороны -  влево и  к  Ђнгаре.
‘обственно,  поселок слева и оставалсЯ, улица, по которой  поднималсЯ Џавел,
была  крайней, всю  правую сторону ее  занимали  в глубине  производственные
постройки - гараж, мастерские, заправка, котельнаЯ, а еще дальше - банЯ. Ћна
ђабочей  и  называлась.  ‚сегда  шумнаЯ,  рокочущаЯ  от  машин,  провонЯвшаЯ
бензином,  углем  и железом,  улица  на  этот раз была на  удивление тихой и
пустынной; один Џавел и шагал по ней, держась жилой стороны, где было меньше
изжулькано  и  изрыто.  †изнь  шла  там,  за  заборами,-  там разговаривали,
бренчали, там  гремели  цепЯми