 освещенный заревом сбоку
и  сзади,  изломанно-приподнЯтый,  кажущийсЯ  огромным  привидением,   стоЯл
человек и, как гранаты, метал через забор бутылки. €ван Џетрович заторопилсЯ
к нему, но еще раньше, выскочив откуда-то справа, к этому  человеку подоспел
Ѓорис ’имофеич, наскочил на него с криком, дернул, едва не сбив с ног, снова
рванулсЯ  наскочить...  ’от, другой,  замахнулсЯ бутылкой. Ћн бы,  может,  и
ударил, всЯкое  в  такую минуту могло случитьсЯ, если бы не  набежавший €ван
Џетрович, успевший перехватить бутылку. ќто был один  из архаровцев, один из
самых отпетых, которого звали почему-то бабьим именем ‘онЯ и с которым  €ван
Џетрович уже схватывалсЯ.  ‘онЯ  выдернул  из  рук €вана Џетровича  бутылку,
откинул  ее  в сторону  и  принЯтым  среди  этого  брата  иноречием нараспев
пригрозил, показываЯ через головы:
     - Ћх,  как  жарко гори-ит!  Ћх,  горЯчо-о! Ћ,  больно-о!  € вразвалочку
зашагал туда, где горело.
     -  Ђ ты  где  был? - не нашел ничего лучшего, как  накинутьсЯ на  €вана
Џетровича, начальник.- ѓде вы все, черт бы вас побрал! Људа вы смотрите?!
     -  ‚  баню  ходил,-  в тон  ему  ответил  €ван Џетрович.-  ‘ходи  и ты,
ополоснись, а то кидаешьсЯ!.. ‘мотрел бы хоть, на кого кидатьсЯ!..
     ЋгромнаЯ,  всходила  за  горой  луна.  ‚ыкатываЯсь  из-за   леса,   она
подвигалась вправо, и, как на  экране,  вплывали  в нее и в холодном кипении
сгорали в ней верхушки деревьев.


        9

     ’еперь,  пожалуй,  не  доискатьсЯ, как и  с  чего произошел  сворот  на
нынешнее раздольное житье-бытье. Ќо не было же этого поначалу, уже и в новом
поселке  не  было, чтоб люди так разошлись всЯк по  себе, так  отвернулись и
отбились  от  общего и слаженного существованиЯ, которое крепилось  не вчера
придуманными привычками и  законами.  Ђ  вспомнить, не ими ли, не  этими  ли
законами, не этой ли грудью единой спасались  и спаслись  в старой деревне в
войну и в лихие послевоенные годы, когда за десЯть колосков, не размениваЯсь
и  не мелочась,  по десЯть же лет и приговаривали?  Љогда едва справлЯлись с
налогами, когда  у  "нерадивых"  обрезали огороды, чтоб обрезанное зарастало
крапивой, и не позволЯли до белых мук покосить на свою коровенку? Љогда надо
было  не только держатьсЯ вместе, но вместе  и исхитрЯтьсЯ, чтоб выстоЯть? Ђ
ведь в деревне тоже всЯкие люди водились, и кой у кого зудело, поди, донести
да навести, соблюсти законность и сослужить верную, запрашиваемую службу. Ќе
без того, чтоб  не зудело. Ќо знал  он: в деревне  после  этого  не  живать,
…горовка ему этого не простит.
     Ђ  теперь  вот  €вану  Џетровичу  приходитсЯ   съезжать  -  и  как  все
переменилось!  Њожно  сказать,  перевернулось  с ног на голову, и то, за что
держались еще недавно всем миром, что было общим написанным законом, твердью
земной,  превратилось в пережиток, в какую-то ненормальность и чуть ли не  в
предательство. €  ‘основке  все  едино, ей,  быть может,  даже  спокойней  и
удобней, если  €ван Џетрович  уедет и перестанет  мутить воду. €ли наоборот,
да, конечно,  наоборот: не станет, как  выживший из ума старик, помнивший из
детства  чистую воду,  махать руками,  чтоб она и  поныне оставалась чистой,
когда  все  вокруг  замутилось.  “ж  если  зашла речь о  воде,  то  она, как
известно, чиста не тогда, когда она действительно  чиста, но когда ее  хотЯт
видеть  чистой.  Ђ  длЯ этого  вольно на  глаза  какую-нибудь хитрую  оптику
нацепить.
     Ќет,  не  сразу,  как переехали,  пошло  боковым  ходом. Љонечно, новаЯ
работа  сказалась:  валить   лес,  только  валить  и  валить,  не  заботЯсь,
останетсЯ, вырастет что-нибудь тут после  них или нет. ќто теперь заставлЯют
на вырубках  делать  посадки, да и то  как  заставлЯют:  вроде и обЯзан, как
обЯзан  времЯ  от времени думать о смерти,  чтоб  чище жить,  но  можно и не
думать  о  ней,  жить,  и  все,  а  жизнь  состоит  в том,  чтоб рубить.  ‡а
невыполненный план  по посадкам - пожурЯт, за план  по  вырубке - семь  шкур
сдерут.  ‚от  и повелось  и  не  сменилось с годами,  что  игрушками  этими,
лесовосполнением, должен заниматьсЯ лесхоз,  а у того пЯть рук на пЯтнадцать
разнарЯдок, и ни одно дело до конца довести он не в силах.
     Џопервости и строилась  каждаЯ деревнЯ в  ‘основке своей улицей, и жить
собрались теми же общинами, что прежде. ‚довых баб, стариков ставили на ноги
по  заведенному  обычаю всем  "колхозом",  помогаЯ  им переносить избенки  и
раздирать  огороды.  Џо  этим  огородам торились тропки,  чтоб напрЯмую,  не
выходЯ в улицу, бегать друг к другу за всЯкой надобностью и  без надобности,
когда высвобождалась минутка длЯ разговоров и чаЯ.  €  раздавалось на закате
солнышка на всю округу:  "„арьЯ-а!  ЊарьЯ-а! ‘амовар поспел! ЌатальЯ-а! ’ы к
криволуцким не пойдешь?" - на ближнюю, значит, от горы улицу, которую занЯла
деревнЯ ЉриволуцкаЯ.
     Џотом  все перемешалось.  €  не то плохо, что  после  смертей,  свадеб,
разделов и  торгов  одна деревнЯ стала проникать в другую,  жизнь невозможна
без таких проникновений, а то пошло неладом, что взамен уехавших и унесенных
принЯлись  селитьсЯ люди легкие,  не  обзаводЯщиесЯ  ни хозЯйством, ни  даже
огородишком, знающие одну дорогу - в магазин, и чтоб поесть, и чтоб времЯ от
работы до  работы  скоротать. ‘начала от работы до работы,  а затем и работу
прихватываЯ,  заслонЯЯ ее  магазином, и чем дальше, тем  больше, тем слаще и
неудержимей. ђабота этого, понЯтно, не любит - и  нелады с ней, с работой, и
уж  общины  другого  толка, которых  раньше не было  и  в  помине. ‚одились,
конечно, пьЯнчуги, где  они на свЯтой ђуси не водились, но чтоб  сбиватьсЯ в
круг, разрастатьсЯ в нем в открытую, ничего не боЯщуюсЯ и не стыдЯщуюсЯ силу
с атаманом и  советом, правЯщим власть,  такого нет, не бывало.  ќто уж наши
собственные достижениЯ.
     Ќедавно  директор   школы  ћрий  Ђндреевич,  учительствовавший   еще  в
…горовке, взЯлсЯ подсчитать, сколько в шести деревнЯх, слившихсЯ в ‘основку,
погибло народу  за войну и сколько его сгинуло не своей смертью за последние
четыре  года. Ќе  своей  смертью - это значит пьЯнаЯ  стрельба, поножовщина,
утонувшие и  замерзшие, задавленные на лесосеках по своему ли,  по чужому ли
недоглЯду. €  разница вышла небольшаЯ.  €ван Џетрович ахнул, когда  услышал:
вот те и  мирное времЯ! Ђ ведь знал он обо всех этих случаЯх,  переживал их,
всегда что-то  менЯетсЯ и как  бы смеркаетсЯ в мире,  когда  уходит из жизни
знакомый человек, и ослабевает  в тебе  что-то  с его уходом,  будь  он хоть
трижды  непутевый,  знал  он  о  каждом  отдельном случае  и сокрушалсЯ,  но
сведенные  вместе, в  одно число,  поставленное рЯдом с другим  числом,  оно
подействовало  на него оглушительно. Ќесколько  дней он  ходил сам не  свой,
пытаЯсь  что-то понЯть  и  понимаЯ  только, что  невозможно  понЯть,  ничего
невозможно  понЯть из  того,  что  он пытаетсЯ извлечь  из  этого  страшного
равенства.  ’ут что еще: погибший на фронте взывал к справедливости и добру,
оставлЯЯ  их  вместе с  душой  и воспоминаниЯми,  живущими  среди  родных, и
оставлЯл длЯ движениЯ и исполнениЯ; сами того не подозреваЯ, мы, быть может,
лет  двадцать после  войны держались  этим  наследством погибших, их  единым
заветом,  который мы по человечьей своей природе не  могли не исполнЯть. ќто
свыше нас и нас сильнее.  ЏотратившийсЯ же  вот так, ни за понюх  табаку, по
дурости и слепому отчаЯнию - дурость, распущенность и отчаЯние после  себЯ и
оставлЯет. ‘мерть - учитель властный, и чью сторону, доброго или худого, она
при своем исполнении берет, той стороны прибавлЯетсЯ впЯтеро.
     ‚ первые годы и весь леспромхоз был - один этот  участок. Џотом открыли
второй,  потом  третий,  четвертый,  и  только  по  прЯмой  береговой  линии
протЯнулось нынешнее порубочное хозЯйство на сто с лишним километров. ’еперь
один  участок выбирает в год  больше ста  тысЯч кубов.  Џодскочил план,  все
мощней, все  хитрей и  сноровистей погнал технику, и  своим народом стало не
управитьсЯ.  Џоехали  сезонники,  шабашники, кто за лишним  рублем,  кто  за
лишним  днем,  который  все  равно,  как  и  где  прожить,  лишь бы быть ему
прожитому.  ЋбозначилсЯ  в  последние  годы  особый сорт  людей,  не  совсем
бросовых,   не   потерЯнных  окончательно,   которые   в  своих  бесконечных
перемещениЯх  не за  деньгами  гонЯютсЯ  и  выпадающие  им деньги  тут  же с
легкостью   спускают,  а  гонимы   словно   бы   сектантским  отвержением  и
безразличием ко всЯкому  делу. ’акой ни себе помощи не принимает, ни другому
ее не подаст, процедуру жизни он  исполнЯет в укороте, не имеЯ ни семьи,  ни
друзей,  ни  привЯзанностей,  и  с  тЯгостью, точно  бы  отбываЯ  жизнь  как
наказание. Џро такого раньше говорили:  ушибленный мешком из-за угла, теперь
можно  сказать, что  он всебЯтилсЯ, принЯл одиночество как присЯгу. €  что в
этих душах делаетсЯ, кому принадлежат эти души - не распознать.
     €  вот по веснам, когда надо отправлЯть спущенный за зиму с гор лес,  и
по осенЯм, когда снова  надо его срезать и спускать,  приливают  и отливают,
приливают   и   отливают,  не  задерживаЯсь  не  из-за  неудобств   каких-то
непереносимых, а просто не умеЯ, не понимаЯ, зачем и длЯ чего задерживатьсЯ,
понукаемые  неЯсной  и  нестерпимой  тревогой. Ђ  уезжают  - горькаЯ тоска в
глазах:  куда?  зачем? Ќо  уезжают,  и оставшиесЯ вспоминают  о  них лишь по
чудачествам и выкидонам, на которые они  мастаки, вроде тех, что один артист
зубами  поднимал любой  стол  с закуской, другой  делал  на водке  тюрю и не
морщась выхлебывал  ее ложкой,  третий, пугаЯ  работающих на почте девчонок,
любил  отправлЯть телеграммы,  похожие  на шифровки: "’ретий день дождь, что
делать?" - или: "‡а ноЯбрем декабрь, не перепутай" - или: "Ќе жди менЯ, но Я
вернусь". ‘тараЯ …горовка за все триста лет допотопного ее существованиЯ  не
изведала  и  тысЯчной  доли тех чудес и кудес,  какие  принЯла  ‘основка  за
двадцать. €, судЯ по всему, они не к концу идут.
     ќто,  понЯтно,  самое  невинное,   самое  легкое  из  того,  что  можно
вспомнить.  Ђ  можно вспомнить еще, как было с  лесничим Ђндреем  ‘олодовым.
‘олодов данной ему властью два года назад оштрафовал леспромхоз  за высокие,
едва не в поЯс, пни. Џо большому снегу, чтоб не расчищать, валили как легче,
нарушаЯ   нормы,   и  Ђндрей,  мужик  в  общем  покладистый,   после  долгих
уговариваний  и  угроз не  вытерпел:  вот вам,  раз человеческого  Языка  не
понимаете. ‚ пЯтницу кассирша поехала за  зарплатой и  вернулась ни  с  чем:
банк под штраф  леспромхозовские  деньги  арестовал. ‚  субботу  Ђндрей, как
обычно,  истопил баню,  помылсЯ и  лег  спать,  а  банЯ  в ночь сгорела.  Џо
неосторожности, по  недосмотру, надо  думать,  самого  хозЯина: топил ведь и
мылсЯ, а потом  завалилсЯ и дрыхнул  без задних ног.  ‚ понедельник кассирша
снова отправилась  в банк и  снова воротилась с пустой сумкой. ‘нова было  -
ждать  до  среды,  пока вырешат, где  взЯть деньги.  Ђ  в среду сказали - до
пЯтницы.   ‚  среду  у  ЂндреЯ   ‘олодова  потерЯлась  лесхозовскаЯ  кобыла,
единственнаЯ  на  весь  поселок  трудЯга,  на  которой  вспахивали  половину
огородов и котораЯ в лесном деле была незаменима. ’олько по весне вытаЯли ее
косточки в чащобе, рЯдом валЯлась догнивающаЯ веревка.
     €ван Џетрович разговаривал с Ђндреем, и они сошлись, что без  своих тут
не обошлось. ‘мешно было  бы грешить только на приезжих. Ќет, и  свои, с кем
бок о бок жито и работано под  завЯзку,  научились косо смотреть на всЯкого,
кто по  старинке  качает права и  твердит  о совести. €  свои  грозили €вану
Џетровичу, когда, не  умеЯ молчать,  содравший бы  с себЯ потом семь шкур за
молчанку, поднималсЯ  он на собрании и вслух объЯвлЯл все, что  творилось на
лесосеках, на нижнем складе, в гараже и магазинах. ѓоворил то, что знали все
и  что  постепенно становилось обычаем,- и  как  без нужды  и  жалости  рвут
технику  в  лесу  или  гонЯют ее по  пьЯному  и  трезвому  делу  за  десЯтки
километров  по  собственной  надобности,  и  как  среди  бела  днЯ  тащат  с
лесопилки, и  как по  дороге в леспромхоз  таинственно исчезают  указанные в
накладных  товары, а вместо них  длЯ  облегчениЯ торговли  сразу  поЯвлЯютсЯ
деньги,  и  как в  нарушение  техники безопасности  заставлЯют  трактористов
спускать  на неокрепший  лед лес,  и  как...  „ошло до того,  что  сам Ѓорис
’имофеевич наутро  после получки  вез втихарЯ в  своей брезентовой сумке  на
лесосеку пару  бутылок,  чтоб  остановить готовую сорватьсЯ  бригаду.  Ђ они
научились принимать  это как положенное, как те же три пачки чаЯ, выдаваемых
бесплатно профсоюзом.
     €ван Џетрович исступленно размышлЯл: свет переворачиваетсЯ не сразу, не
одним  махом,  а  вот так, как у  нас:  было не положено, не  принЯто, стало
положено и  принЯто,  было  нельзЯ  - стало можно,  считалось  за позор,  за
смертный грех  - почитаетсЯ за ловкость  и доблесть.  € до каких  же  пор мы
будем сдавать то, на чем  вечно держались? Ћткуда, из каких тылов  и запасов
придет желаннаЯ подмога?
     - “ тебЯ пошто глаза-то этак повернуты?  - гудел Ѓорис ’имофеич, но  не
было в его голосе ни нажима, ни вопроса, на который требовалсЯ ответ.- Џошто
ты все одно к одному? Ѓез плана, видишь, не живем...
     ’ут-то €ван Џетрович и взрывалсЯ:
     - Џлан,  говоришь?  Џлан?! „а лучше б мы  без  него  жили!.. ‹учше б мы
другой  план  завели  -  не на одни  только  кубометры, а  и  на  души! —тоб
учитывалось,  сколько  душ  потерЯно,  к  черту-дьЯволу  перешло,  и сколько
осталось!..  Џлан!..  ’ы  вспомни,  как  было...  ну,  пускай хоть пЯть  лет
назад...
     -  Ђ  что пЯть лет назад?- Ѓорис ’имофеич  прикидывалсЯ  непонЯтливым.-
’огда не было ни самосвалов, ни челюстных погрузчиков. ЉрЂ‡а твоего не было,
на который ты по тридцать кубов зараз грузишь.
     - ЋпЯть  двадцать пЯть!  ’ы тогда водку на гору за свои деньги не возил
за-ради плана. ’ы вот что  вспомни. Ќаш план выполнЯть -  дело нехитрое, ему
агрономиЯ не нужна.
     - Ќехитрое? - уж кто-кто, а он, съевший не одну собаку не  одной породы
на  плане,  жизнь  свою отдавший  плану,  среди  ночи  просыпающийсЯ,  когда
доводилось спать,  от  страха за  план, как чумы, боЯщийсЯ  последних  чисел
месЯца, когда  в  такой  сложной  технологии,  какаЯ и  не  снилась пшенице,
вызревал  план  -  уже  он-то знал,  что  дело  это не  только хитрое, но  и
требующее много чего сверх всЯкой хитрости. ЋбъЯснить все это было нельзЯ, и
он с тайной обидой говорил: - ’ебЯ бы в мою шкуру.
     - Ќе хочу. Њне и в своей тЯжко.
     ЂфонЯ Ѓронников, егоровский мужик, работающий  на трелевочном тракторе,
держалсЯ другого резона.
     - —то ты,  €ван  Џетрович,  кипЯтишьсЯ?  -  с  укоризненной улыбкой  на
широком и твердом кержацком  лице увещевал он.- Љому ты  что докажешь? џ так
считаю: Я работаю честно, живу честно, не ворую, не ловчу - и хватит. “ кого
глаза есть, тот видит, как Я живу  и как  другие живут. Љто куда расположен,
туда  и  пойдет. Ќаше дело  -  жить правильно, пример жизнью подавать, а  не
загонЯть палкой в свою отару. Ћт палки толку не будет.
     - „а ведь опоздали, опоздали с примером-то! Џоздно!
     - Ќичего не поздно.
     Ќо €ван Џетрович был устроен по-другому, под ежедневным давлением в нем
словно  бы  сжималась  и  сжималась  какаЯ-то пружина и  доходила  до  такой
упругости и закрученности, что выдерживать ее  становилось невмоготу. € €ван
Џетрович, не однажды дававший зарок молчать, доказавший себе, что молчание -
это  тоже  метод  действиЯ и  убеждениЯ, €ван Џетрович опЯть  поднималсЯ  и,
западаЯ  голосом,  страшно  нервничаЯ  и  ненавидЯ себЯ,  начинал  говорить,
понимаЯ - напрасно.
     …ще до архаровцев, сбившихсЯ вокруг ‘ашки  „евЯтого, еще  до них  было:
пришел утром €ван  Џетрович в гараж, а на его ЉрЂ‡е соединительные тормозные
шланги к прицепу изрублены. Ќакось, значит, выкуси, правдоискатель плюшевый.
ќто ему  однажды  было  сказано: "—то ты, как  мишка плюшевый, которому  два
слова  ввинтили:  хорошо  -  нехорошо,  хорошо -  нехорошо.  ’ы сам  кумекай
маленько".
     ‘тало  быть, и хорошо  - нехорошо.  Ѓыть  стало,  и нехорошо -  хорошо.
Џоневоле зарапортуешьсЯ, заблудишьсЯ в двух словах.


        10

     €з первого продовольственного склада огонь вытеснил полностью.  Џерешел
во второй. •орошо  еще,  что  над  ним, над  вторым,  была сбита крыша,  это
придержало  огонь. Ћн вжигалсЯ  от правого  и дальнего верхнего угла и через
потолочный настил. Љогда €ван Џетрович в первый  раз заскочил сюда, тут тоже
было  накалено и  дымно, но  все-таки  без  огнЯ  сносно, помещение  изнутри
держалось  еще о четырех стенах.  ‡десь оказалось на  удивление людно, здесь
весело кричали и перекликались, стоЯл сплошной звон и брЯк. €ван Џетрович не
вдруг  разглЯдел  организованную цепочку, по  которой  передавались Ящики  с
наиходовым  товаром  -  с  водкой.  ‚ цепочке стоЯли  и свои,  и  архаровцы.
Џотоптавшись  растерЯнно и  прихватив один Ящик,  чтоб не  с пустыми руками,
€ван Џетрович выбежал обратно, уверенный, что этому товару не дадут пропасть
и  без  него.  Ќа  воздухе  его  обдало каленым заревом сверху  и  донеслись
откуда-то  крики ‚али-кладовщицы, требующей и умолЯющей вынести растительное
масло. ‚алЯ  кричала,  что его, растительного масла, до осени не полагаетсЯ,
выбрали все, и  €ван Џетрович, повороченный этими словами  обратно, с дурной
головы не мог припомнить, что теперь - зима или лето.
     € выскакивал на одну секунду, а из правого угла уже пробивалсЯ огонь.
     ЏробивалсЯ  с  ревущим  полыханьем  огонь,  еще  веселей  и  отрывистей
раздавались голоса из цепочки, густо позвЯкивали бутылки, но был и еще  один
повторЯющийсЯ звук в этом месиве звуков - будто что-то мелодично выщелкивало
или   сухо   взбулькивало.   ‚збулькивало   или   выщелкивало  с  тоненькими
подголосками. €ван Џетрович приступом направилсЯ к раскаленной стене, откуда
они раздавались, и возле Ящиков с заграничным вином догадалсЯ, что это было:
из бутылок выстреливало  пробки.  „о  подголосков  он не стал  доискиватьсЯ,
решив, что происходЯт они, вероЯтней всего, от такого же салюта из посудинок
с тройным  одеколоном  или от чего-нибудь  в этом  же роде. ‘ некоторых  пор
тройной одеколон перешел в разрЯд  продовольственных товаров,  им сдабривали
сухое венгерское или  болгарское вино,  которое  в  своем собственном  вкусе
отвергалось мужиками как чересчур кислое и незабористое.
     €ван  Џетрович искал растительное  масло в бутылках, а оно  оказалось в
железной бочке. Ћн с трудом, обжигаЯ руки, повалил ее, огромную, с раздутыми
боками, побывавшую  не  в одной  переделке,  но  выкатить  не мог,  под  его
усилиЯми  она  только  раскачивалась.   Ћн  заторопилсЯ  к  цепочке  и,   не
вглЯдываЯсь и  не выбираЯ,  выхватил из  нее  первое  попавшеесЯ  звено. Ћно
оборотилось  тем самым  парнем,  вместе  с которым  сбивали крышу и  который
принес  наверх  известие  о  найденном  мотоцикле  "“рал". Ћт  парнЯ пахнуло
кипЯченой водкой;  ничего не  понимаЯ,  но  и не сопротивлЯЯсь,  он запрыгал
вслед за  €ваном Џетровичем.  ‚двоем, где  руками, где ногами, они  выкатили
бочку.
     -  ’ам  еще  одна!  €ван  Џетрович,  там  еще одна  есть!  -  закричала
‚алЯ-кладовщица и кинулась показывать.- ‚он там она, вон там!
     €ван Џетрович придержал ‚алю и подтолкнул от двери наружу, ей  тут с ее
материальной заинтересованностью, котораЯ могла  оказатьсЯ сильнее  здравого
смысла, делать  было  нечего. Ќезачем ей  видеть, что  тут происходит.  €ван
Џетрович  в  секунду  потерЯл  напарника, с которым  выкатывали бочку,  тот,
конечно,  не  мешкаЯ встал  в  строй. ЏытаЯсь  отыскать  его,  €ван Џетрович
заметил,  что по  цепи  передаютсЯ не одни только  Ящики, но и раскупоренные
бутылки, взблескивающие под огнем как электрические фонарики.
     - •одом! •одом! - начинал  один, с маху откидываЯ  соседу Ящик,  и цепь
подхватывала: - •одом! •одом!
     -  •одом, ходом! - взмывала  над запрокинутой головой  бутылка.- •одом!
•одом!
     Ќо и огонь шел ходом: ворвавшись  внутрь,  он завладел половиной задней
стены,  перекинулсЯ на потолок, откуда в каком-то своем ритме вымахивал вниз
длинными ухающими Языками.  ‚се труднее становилось дышать, это было уже  не
дыхание  и  не воздух,  которым  дышат,  а  быстрое и беспорЯдочное хватание
выгоревшей пустоты. Љто-то, и не разобрать было,  мужик  или  баба, тревожно
звал оголенным и рвущимсЯ голосом:
     - Џетька! Џетька! ’ы здесь? ’ы где?
     - Њы твоим Џетькой закусили! - крикнули из цепи; и этот голос показалсЯ
обгоревшим, проволочным, протолкнувшим сквозь жар одни слова.
     € опЯть  €ван  Џетрович  уронил бочку  с маслом, более  аккуратную, чем
перваЯ,  и, казалось,  послушную, опЯть  пыталсЯ катить  в одиночку.  Љто-то
помог   ему.  “же  когда  выехали,   ‚алЯ-кладовщица,   встречавшаЯ   бочку,
запричитала  и  ударилась  в  рев: бочка  была  без  пробки.  €ван  Џетрович
оглушенно  смотрел  то на извивающийсЯ из  склада след  масла,  то  на ‚алю,
котораЯ убивалась так, будто два-три литра пролитого масла самаЯ большаЯ длЯ
нее сегоднЯ потерЯ.
     €вана Џетровича  подхватили сбоку - ЂфонЯ Ѓронников. Ѓыстро шагаЯ прочь
от  огнЯ  в  левый  угол двора и  увлекаЯ  за  собой €вана  Џетровича, ЂфонЯ
объЯснЯл:
     - Њуку надо убирать,  €ван Џетрович,  пока не  поздно. ќто все... -  он
сделал пренебрежительную отмашку назад, где горело.- Ђ без муки останемсЯ...
Ѓез муки нельзЯ.
     €з  третьего  склада  ребЯтишки  и  бабы выносили  банки  со  сгущенным
молоком,  коробки  с какими-то  маленькими,  совсем  игрушечными, баночками,
что-то  в  аккуратных,  перетЯнутых  металлическими  лентами,  коробках.  ‡а
третьим складом в крайней  к  забору и низкой, без подтоварника, постройке и
держали муку.
     ирокие, как ворота, двери были распахнуты.
     ’ени  от €вана  Џетровича  и  от  Ђфони, все  удлинЯЯсь и  удлинЯЯсь  в
уродливом изгибе, перемахнули через забор и вознеслись над поселком.
     - ѓори-и-им!  -  раздалось  где-то  в  верхних  улицах.  €ван  Џетрович
испуганно вскинулсЯ и стал всматриватьсЯ на голос.
     -- ЏроснулсЯ! - с веселой злостью отозвалсЯ ЂфонЯ.- ‘коро уж сгорим,  а
ты  только хватилсЯ.  „авай, браток, подбегай, пока не поздно. ‡автра шабаш,
завтра не опохмелишьсЯ.


        11

     Ћдно дело  -  беспорЯдок вокруг, и  совсем  другое  - беспорЯдок внутри
тебЯ.  Љогда  вокруг  -  при  желании  сколько  угодно  там  можно  отыскать
виноватых, а иной раз и  вовсе посторонние силы способны вступить в действие
и сыграть, как  говоритсЯ, роль. ‘ловом, у того порЯдка или беспорЯдка много
хозЯев,  им  трудно  бывает  договоритьсЯ,  у   них  разное  понимание  мира
устроенного, и что  длЯ одного разумное расположение  вещей,  длЯ другого  -
полный кавардак.
     ‚о всем, что касаетсЯ только тебЯ, ты, разумеетсЯ, сам себе господин. ‚
находЯщемсЯ в  тебе хозЯйстве взыскать  больше не  с кого.  € даже если тебе
кажетсЯ, что оно  зависит от многих  внешних причин  и начал, эти причины  и
начала,  прежде  чем влитьсЯ в  таинственные и заповедные  твои пределы,  не
минуют твоей  верховной  власти. ‘тало  быть, и  в  этом  случае  спрашивать
приходитсЯ только с себЯ.
     € нет  ничего проще, как заблудитьсЯ в себе. —увствительный человек это
знает. Ћн смотрит на  себЯ  не как врач, который прежде всего видит  органы,
выполнЯющие   определенные  функции,  а  как   могущественный  и  безвольный
вседержитель чудом  доставшегосЯ  ему  от  природы  огромного и  непонЯтного
царства, требующего какой-то особой власти.
     ’ебе  чудитсЯ, что  ты знаешь, где находитсЯ в  тебе совесть, где волЯ,
где памЯть где возникают желаниЯ  и откуда берутсЯ запреты и ограничениЯ. ’ы
не знаешь места их расположениЯ, но представлЯешь,  по  каким свЯзЯм следует
посылать  сигналы, чтобы они отозвались. ‘овесть заговаривает в тебе не сама
по  себе,  а  по  твоему  призыву;  быть  может,  она  способна  спросить  и
самостоЯтельно - конечно, способна, но  не успевает: тебе  веритсЯ,  что  ты
обращаешьсЯ  к ней раньше.  ’ы полагаешь, что так и должно быть  в вверенных
тебе границах: чтобы  ты с  опережением  вмешивалсЯ  в готовый  ли раздатьсЯ
ропот или ослабевающее  согласие, чтобы  ты  выходил  первым  и заговаривал!
прежде, а не ЯвлЯлсЯ по требованию.
     ’ы и они. ’ы -  властелин, несущий в теле своем, как в царстве, все его
города и веси, все  установлениЯ и свЯзи,  все пороки его и  славу.  €  они,
составлЯющие таинственную жизнь твоего мира. ќто и одно целое и розное. Ћдно
целое  и  неразрывное  - когда правЯт  мир  и  согласие,  когда  возникающие
недоразумениЯ, без которых  никакаЯ жизнь не обходитсЯ, существуют только до
той поры, пока не рассудит разум. €менно  так:  недоразумение - до разума. €
розное  -  когда  наступает  разлад  и  когда  принадлежащие  тебе  владениЯ
отказываютсЯ  тебе повиноватьсЯ.  ’олько  тогда  приходит  догадка, что  они
сильнее  тебЯ.  Џотому  что  это  они  составлЯют  твои  поступки  и  мысли,
направлЯют твои движениЯ и  добывают  звуки  из твоего голоса. Џотому  что в
конце концов  ты смертен,  а они нет, они были в  тебе  по велению  какой-то
неЯсной могущественной силы, которую ты так и не  смог соединить в образ.  €
это она, а не ты, была  их властелином, а ты был лишь временной их обителью,
слабой оболочкой всего того, что они вместе из себЯ  представлЯли  и  откуда
они  искали согласиЯ  и  соединениЯ с миром.  ’ы  не оправдал их надежд и не
донес, не показал, что тебе было велено. Ђ это значит,  что ты не был собой.
Љем угодно ты был, но только не собой, и не с тобой, а лишь  с именем твоим,
станут прощатьсЯ, возвращаЯ тебЯ обратно.
     Ћдно дело -  беспорЯдок вокруг,  и  совсем  другое  - беспорЯдок внутри
тебЯ. ‘трашное разорение  чувствовал в себе €ван Џетрович  -  будто прошла в
нем  иноземнаЯ  рать  и  все  вытоптала  и  выгадила,  оставив  едкий   дым,
оплавленные  черепки и бесформенные острые куски от того, что было как-никак
устоЯвшейсЯ жизнью. Ќе сказать,  что он  и раньше жил  в  полном согласии  с
собой, во всЯком даже и совсем удоволенном человеке всегда что-то выходит из
повиновениЯ и принимаетсЯ то ли скулить, то ли требовать. ‚ыходило и у него.
Ќо это нуждалось,  так  сказать, в  текущем ремонте. €ван Џетрович знал, чем
поправлЯетсЯ это нездоровье  - работой или добрым  делом. Ћн не делал доброе
дело  только ради  того, чтобы, как снадобьем, смазать  им  ноющую рану, оно
делалось само, и боль постепенно утихала. Ћна словно затем и возникала времЯ
от  времени  то  в  одном,  то в другом месте,  чтобы  показать,  что они не
потерЯли способности чувствовать и болеть.
     € что  же теперь  стало? Љак  случилось, что  все его  с такой  заботой
отстроенное нутро вдруг взбунтовалось и озлобилось против него? —то бы он ни
делал - все не так, куда  бы ни пошел,  за что  бы ни  бралсЯ, какаЯ-то сила
останавливает его и вышептывает с  мстительной выправкой  в голосе: а больше
ты  ничего  не  мог  придумать? Ђ больше  он  ничего  действительно  не  мог
придумать,  у  него опускались руки и пронизывающим пустодольем обносило все
тело.
     Ћн не  помнит, с чего  началсЯ  этот раздор с собой. ‘ чего-то ведь  он
должен был начатьсЯ,  когда-то впервые  его душа не просто не согласилась  с
ним,  а  возроптала и  отказалась его понимать.  ’о,  как он  жил,  было  ей
поперек. Ќо в том-то и штука, что он всегда старалсЯ жить по совести, всегда
поступки  свои примерЯл  к справедливости и  пользе, к общему,  как казалось
ему, благу. Ђ разве душа и совесть не родные сестры, разве не совесть питает
душу и разве есть между ними распрЯ? Љогда нужно было  говорить,  правду, он
говорил;  когда  требовалось дело -  делал.  „а  он  только  и делал, что не
сворачивал с правды и дела. € разве не важно длЯ них оставатьсЯ в  границах,
какими они  были  представлены  человеку? Џравда - это  река,  ложе  которой
выстелено твердым камнем и берега которой в отчетливых песчаной и каменистой
линиЯх, река с  чистой  и устремленной вперед водой, а не подпертаЯ масса  с
гулЯющим уровнем  гниющей жидкости, с хлЯбкими  и подмытыми берегами. Џравда
проистекает  из  самой природы,  ни  общим мнением, ни указом  поправить  ее
нельзЯ. ’ак почему же тогда он, живущий по несворачиваемой правде, вступил в
войну не только с другими, кто ее не хочет или принимает лишь наполовину, но
и с самим собой? Џочему он уверен, что не годитсЯ жить, соглашаЯсь с правдой
лишь  наполовину  или  отказываЯсь   от  нее  вовсе  (уж  лучше  вовсе,  чем
наполовину), но  в  то же времЯ не уверен  в себе, кто стоит прЯмо на другом
конце против тех, кто точно не прав? Ћни не правы, и, он, говорЯщий, что они
не правы, держащийсЯ правды как закона,- и он не прав. ‚ чем дело?
     €ли совесть и правда, существующие сами по  себе, меж собой сообщаЯсь и
друг  друга пополнЯЯ,  или они не  самостоЯтельны  и склонЯютсЯ перед чем-то
более важным?  Џеред чем? Џеред душой? Ђ  что душа, хлопочущаЯ о примирении,
готова служить и вашим и нашим? Ќо если и вашим тоже, если она ищет правду и
совесть там, где они не ночевали, значит, и  правда не правда и  совесть  не
совесть, а  только  ищущаЯ  и страдающаЯ душа. € как быть ей, если совесть и
правда  скособочены  по  ее милости? ‚ чем найти ей поддержку? ‹адно,  можно
допустить, что  душа не любит прЯмолинейности, не терпит прЯмосудиЯ, что так
она устроена, что ей любо отыскивать жемчужные зерна в отвалах, да ведь пока
она там будет рытьсЯ, на своей стороне ничего не останетсЯ. Ќу, а что  такое
своЯ сторона, не своЯ,  кто проводил между ними границу, и почему так  тЯнет
человека за эту границу, не есть  ли в  этом его общий удел - уйти  со своей
стороны на чужую?
     €, додолбившись  в  бесконечных этих  "как" и  "почему",  не  державших
ответа,  соскальзывающих с ответа, как  с отвесной  стенки,  додолбившись до
глухого  тупика, до какого-то остростенного  безжизненного узика -  отступал
€ван Џетрович: ничего не понЯть.


        12

     ‚  последнем,  мучном  складе не одна  только была мука и  не с  одними
только  крупами,  хранили  еще  и  сахар.  ‘редь муки  и  крупы  он держалсЯ
по-барски: они, сваленные как  попало в мешках на  пол, оплыли  серой пылью,
длЯ сахара же  с левой стороны устроили настил и подстелили брезент. € кули,
в  каких  он был,  отличались  чистотой  и доброшивом,  и  уложены  они были
аккуратно.  Ѓудто не свои же мужики таскали и укладывали, а вызывали бригаду
из-за границы. Џо привычке хвататьсЯ прежде за тЯжелое,  ноги понесли  €вана
Џетровича к сахару. Ќо ЂфонЯ Ѓронников придержал:
     - „авай,  €ван Џетрович,  за муку. ќто все...  - и он опЯть,  как в том
складу, отмахнулсЯ.
     ‡десь  хоть не  припекало. Ќо торопитьсЯ  следовало  и  здесь, до  огнЯ
оставалась одна  неполнаЯ постройка. ЋгромнаЯ и  бесформеннаЯ  куча не куча,
штабель не штабель из муки возвышалась в полтора-два человеческих роста. „лЯ
двоих здесь таски  до следующего пожара.  €ван  Џетрович  не  позволил  себе
испугатьсЯ работы, не тот это был случай, чтобы раскидывать и  подсчитывать,
а взвалил первый попавшийсЯ, отбитый в сторонку мешок, не подумав,  что ради
его  отставили,  и  с  головой  ухнул  в  муку.   Њешок  по  шву  разошелсЯ,
раззЯвленным боком  вскинул  его на себЯ  €ван  Џетрович  и -  как взорвалсЯ
белым, мука  залепила рот, набилась  за воротник. ЂфонЯ, не выдержав, могуче
загрохотал-захохотал:
     - ’еперь, €ван Џетрович, в Ђнгару, опосле под огонь - и пирог готовый.
     ЋтрЯхиваЯсь  и отплевываЯсь,  €ван Џетрович  не сдержал досады.  Ќо это
было и разумно, что он сказал:
     -  ’ы, чем гоготать, прикинул бы, что мы с тобой тут с гулькин хвост не
вытаскаем. Ќа выпечку не хватит. ѓде народ-то?
     - Ќачальник хотел собрать...
     - „а он уже забыл, твой начальник!.. …го отхватили куда  - и с  концом!
Ћн без головы сегоднЯ.
     ‚став на изготовку, котораЯ  показывала,  что он сейчас  начнет хватать
любого за шкирку и метать сюда, ЂфонЯ пошел.
     €ван Џетрович с мешком на загорбке в дверЯх остановилсЯ. Људа? „о ворот
далеко,  и  таскать  в ворота - это торить дорогу,  котораЯ никому не нужна.
ђЯдом забор, но забор на ногах, он  держит оборону против охотников до всего
этого разбросанного по снегу  и грЯзи добра. € все-таки надо валить забор. €
вдруг €вана Џетровича ожгло: а где же топор? ѓде топор, который он прихватил
из  дому  и которым сбивал крышу? ѓде  он его бросил? €ван  Џетрович кинулсЯ
было на огонь, но спохватилсЯ, что  б последнем  складу, откуда он выкатывал
масло,  делать ему  с топором  было  нечего, он оставил его где-то раньше. €
топор сгорел. ‘горел топор, который нужен сейчас длЯ забора больше рук. ‚зЯл
из дому вещь и погубил.
     Ћн вспомнил  опЯть об  Ђлене,  и тревожным был  этот высверк о жене: не
подлезла бы, дурнаЯ  голова, под беду. Џочему-то  показалось, что между ними
сейчас огромнаЯ даль.  ђЯдом,  а далеко. Џотому что расстоЯние  это мерЯетсЯ
другими, незнаемыми шагами, которыми он еще не ходил.
     „о того,  как кинутьсЯ куда-то,  взглЯнул еще €ван  Џетрович  на склад,
откуда  его  выхватил  ЂфонЯ:  в  дверной  проем  там  уже  не  нырЯли и  не
выныривали,  а метали  из него  сквозь  шторой  наплывающий рисунчатый огонь
последние банки и  склЯнки. ќто  до  чего же надо быть  отчаЯнной башкой, до
чего ошалеть  от  геройства,  чтобы держатьсЯ там неизвестно на чем! Ђ перед
дверью  кто-то в белой заЯчьей шапке,  в  прыжках и  бросках перехватываЯ на
лету выбрасываемое, выделывал  такие  коленца, какие не  снились и  циркачу.
Џерехватывал  и, не  глЯдЯ, откидывал за спину.  Ќеподалеку в Ярком озарении
стоЯл  и  смотрел  на  него  Ѓорис  ’имофеевич.  ‚ыхлестнуло  над  серединой
промтоварных складов  высоко  пламЯ и  крутым  светом высветило весь двор, в
котором  все, казалось, стоЯло  неподвижно  и любовалось ловкостью  парнЯ  в
белой  заЯчьей шапке. € стоЯл и  любовалсЯ Ѓорис  ’имофеич. ЏламЯ  опало,  и
начальник сорвалсЯ с места, сорвалось опЯть и все остальное.
     ‡а  короткий  тот миг, когда  разом высветило весь двор, успел заметить
€ван Џетрович вдоль по забору прислоненную к столбу колотушку, которой ЂфонЯ
орудовал  наверху,  и  теперь  как нарочно оставленную  там, где  она  могла
понадобитьсЯ. €ван Џетрович на бегу подхватил ее и ухнул рЯдом со столбом по
верхней и  тут же по нижней поперечинам. ‡абор отвалилсЯ, открыв  вид  через
вдавленную  дорогу на огород и баню однорукого ‘авелиЯ из коренных ангарских
мужиков.  €ван Џетрович отбил второй конец свЯзи, она упала,  и здесь к нему
подоспел  помощник.  Ќичему в эту ночь не  следовало  удивлЯтьсЯ, и все-таки
€ван Џетрович не  мог сдержать удивлениЯ. Џомощником  был  не кто иной,  как
‘ашка „евЯтый  из  архаровцев.  ‚двоем  они  приподнЯли  сваленное  звено  и
спустили по  откосу  на дорогу.  ‘пециально  гадай лучше не выгадаешь: вышел
помост - чтоб муку не на землю.
     - „авай еще одну, €ван Џетрович,- весело и  араписто скомандовал ‘ашка.
‡нал  он, оказываетсЯ,  и  по  имени-отчеству,  а не  одно  лишь  "гражданин
законник".
     Ћни оторвали  вторую  свЯзь  и постелили  ее рЯдом с  первой. €  только
поднЯлись  -  с  тЯжким  стоном  осел,  брызнув  искрами,  первый на  изгибе
промтоварный  склад. €скры  из  него все сыпали и  сыпали,  заглушаЯ крики и
забиваЯ свет. ‘ашка помчалсЯ туда. €ван Џетрович  видел, как мужики, которых
вел ЂфонЯ, метнулись обратно. € он не вытерпел: надо было отыскать Ђлену.
     Ђлена стоЯла  в пЯти шагах от вороха с добром, куда она что-то принесла
и опустила с брЯком, и только брЯк этот и подтвердил, что она прибежала не с
пустыми  руками. ’еперь, остановленнаЯ  до взапЯток  плеснувшей  раскаленной
волной  провалившегосЯ  склада,  она  не помнила,  откуда  прибежала  и  что
принесла и потерЯла, куда бежать. Љругом, повернутые в одну сторону, где все
еще трещало и искрило, кричали и размахивали руками, но и крики были сухими,
и размахи с подпрыгами  и наклонами - будто  в заведенной игре. ‚о всем том,
как  вели себЯ люди  - как  они выстраивали цепи,  чтобы передавать из рук в
руки пакеты  и  свЯзки, как  бегали  по двору,  отворачиваЯ друг от друга  и
сталкиваЯсь, как дразнили огонь,  рискуЯ собой до последнего, как заводились
то  в  лад,  то  не  в лад кричать,- во  всем этом  было что-то ненастоЯщее,
дурашливое,  делающеесЯ  в  азарте  и беспорЯдочной страсти.  ЌастоЯщим  был
только   огонь,  сосредоточенно  и   беззатейно  перемалывающий   все,   что
подворачивалось на его пути.
     €скрить  безостановочно  и  взрывчато  наконец перестало,  и  снизу, на
обвалившемсЯ,  опЯть  наладилсЯ  огонь.  Ќа  оборванных  углах   он   светил
вытЯнутыми и  склоненными факелами. ‘оседний промтоварный склад под  высоким
венцовым пламенем,  казалось, раскачиваетсЯ и скрипит, пытаЯсь оторватьсЯ, и
не может оторватьсЯ, притЯнутый  с  другой стороны общей  стеной к следующей
постройке.  Љстати или некстати  Ђлена  вспомнила, как рассказывали, что под
“сть-€лимом вниз  по Ђнгаре поднимало со дна и носило по воде  затопленные с
лесом   острова,    которые   потом   бомбили   с   самолетов.   ‚   ближнем
продовольственном  складе  под  каким-то сладостным продуктом  не горело,  а
сиЯло  -  как при  электричестве.  џсно виделось теперь,  что нет, ни одного
склада не отбить.
     Ђлена достоЯла  до  момента,  пока  на  нее не наткнулсЯ €ван Џетрович.
€спуганный  ее  неподвижностью,  когда  все  кругом  бежало  и  кричало,  он
подкралсЯ последними шагами и зашел к ней спереди.
     -  Ћй, €ван, ты  поглЯди! - встрепенулась она,  не  знаЯ, что  сказать.
‘мотреть  тут же нашлось на что.- ’ы поглЯди! - она показала на извивающуюсЯ
справа в отдалении  и все  равно освещенную фигуру, котораЯ, скинув шубейку,
что-то  торопливо на себЯ  натЯгивала. Љто-то это  был  из архаровцев,  €ван
Џетрович различал их по коротким и дерганым движениЯм.
     -  —то же  это делаетсЯ-то,  €ван?! —то  делаетсЯ?!  ‚се тащат!  Љлавка
‘тригунова полные карманы  набила маленькими коробочками. Ђ в  них, поди, не
утюги,  в них, поди, че-то  такое!.. ‚ голЯшки наталкивают,  за пазуху!..  Ђ
бутылки эти, бутылки!..
     - Ќе  вздумай ты  что взЯть,- он  и слова-то эти  сказал,  чтобы только
вытолкнуть из себЯ скопившийсЯ внутри угарный комок.
     „а,  тут никакой дЯдЯ Њиша •ампо не поможет. •ампо караулит,  чтобы  не
вынесли что большое, заметное, а тут вон как...
     - „а ты что, €ван! ’ы  что?! - без возмущениЯ, видЯ, что он не всерьез,
зачастила Ђлена.- Њне-то  зачем? Њного Я тебе натаскала, покуль живем? ибко
много?
     „ьЯвол с ними, пускай подавЯтсЯ.
     Ћн не пошел одергивать ту архаровскую фигуру.


        13

     „ва года назад справлено было тридцать  кругов, как €ван Џетрович жил с
Ђленой.  Ђ справлено было так:  взЯли в одно  времЯ отпуска и  проехались по
выросшим детЯм, которые все до единого ушли из родного дома. Ќо их и всех-то
-  две  дочери и сын. „вигались от ближнего к дальнему:  сначала к дочери  в
райцентр, где она учительствовала  в  младших  классах,  потом ко  второй, к
старшей, дочери  в  €ркутск,  где чуть было  не споткнулись, только  там,  в
€ркутске, узнав, что дочь в больнице. „али ее семье квартиру в девЯтиэтажном
доме на  самой верхотуре,  а лифт  не  пустили, и  вот,  таскаЯ при переезде
совсем тЯжелое и не совсем тЯжелое, надсадилась она до того, что сразу после
новосельЯ  загулЯла  в больницу. ‚ мать - та тоже  не знает удержу. Љонечно,
неловко было уезжать при этаком раскладе, но ’анЯ, городскаЯ дочь, настоЯла,
чтоб  ехали.  „о  чего €ван Џетрович,  привыкший ко всЯкому и не разморенный
мужик, а и он, сделав десЯток ходок на девЯтый этаж, заплетаЯсь на последних
пролетах  ногами  и  руками, заметно почернел вырывающимсЯ  словом и рад был
уехать подальше от этих вызверЯющих граждан городских удобств.
     Ђ  лифт  там, пишет  дочь, и по сю пору на приколе, в его  шахте  через
выломанную дверь уже кто-то  разбилсЯ. —то в иных местах  нельзЯ, в €ркутске
можно.
     €  только у сына,  к которому летели  на самолете, €ван Џетрович  вошел
опЯть  в  душу.  ‘ын  Ѓорька встретил их в •абаровске - рослый,  как все они
нынче на сытых хлебах, сильно повзрослевший, в форме, выделЯющей его мужскую
стать  и  подбирающей  материнскую  скуластость.  “же и  не Ѓорька,  а Ѓорис
€ваныч.   Џосле  авиационного  училища  он  работал   техником  в  небольшом
аэропорту, и, к покою Ђлены, работа его делалась на  земле. ‚ тот же день на
другом,  на маленьком самолете они прибыли на это место - красивый и богатый
поселок,  весь в зелени  и  уборе. Џравда, и  времЯ  выпало хорошее  - сухой
сентЯбрь. Ѓорис  жил  своим домом,  который  отдали молодым  тесть  с тещей,
построившиесЯ посолидней  отдельно через улицу, а  при доме был сад с разной
Ягодой и самделишной Яблокой. Ћбо всем этом Ѓорис и рассказывал и писал, но,
пока не видел глазами €ван Џетрович, как к писаному и относилсЯ. Ђ потеребил
Яблоко  с  живого  дерева, обошел  поселок,  поглЯдел  в  людские  лица,  не
испорченные через  одно пьЯнством, съездил на рыбалку, подивившись, что рыбы
в  невеликой  речке больше,  чем в Ђнгаре, и порадовалсЯ за  Ѓорьку.  ‚езде,
сказывают, хорошо, где  нас нет, но тут и  верно  было не  худо.  „ело  не в
Яблоке и не в тепле, свой климат он и есть свой, а жизнь здесь чувствовалась
не надрывнаЯ, порЯдка здесь просматривалось больше,  и держалсЯ этот порЯдок
не на окрике и штрафе, а на издавна заведенном междоусобном общинном законе.
‚от в чем дело. € даже  если  и преувеличивал €ван Џетрович, а казалось