        ђаспутин ‚алентин. †иви и помни


---------------------------------------------------------------------------- 
     ђаспутин ‚алентин. Џовести. - ѓорький: ‚олго-‚Ятское кн. изд-во, 1985.
     OCR Ѓычков Њ.Ќ.
---------------------------------------------------------------------------- 
                                     1 
 
     ‡има на сорок пЯтый, последний  военный  год  в  этих  краЯх  простоЯла
сиротской, но крещенские морозы свое взЯли, отстучали, как им полагаетсЯ, за
сорок. Џрокалившись за неделю,  отстал  с  деревьев  куржак,  и  лес  совсем
помертвел, снег по земле заскрип и покрошилсЯ, в жестком и ломком воздухе по
утрам было трудно продохнуть. Џотом снова отпустило, после  этого  отпустило
еще раз, и на открытых местах рано затвердел наст.
     ‚ морозы в бане ѓуськовых, стоЯщей на нижнем огороде у Ђнгары,  поближе
к воде, случилась пропажа: исчез хороший, старой  работы,  плотницкий  топор
Њихеича. ‘роду, когда надо было что-то убрать от  чужих  глаз,  толкали  под
непришитую половицу сбоку от каменки, и старик ѓуськов,  крошивший  накануне
табак, хорошо помнил, что он сунул топор туда же. Ќа другой день хватилсЯ  -
нет топора. Ћбыскал все - нет, поминай как  звали.  ‡ато,  облазив  вдоль  и
поперек баню, обнаружил Њихеич, что топор  -  не  единственнаЯ  его  потерЯ:
кто-то, хозЯйничавший  здесь,  прихватил  заодно  с  полки  добрую  половину
листового табаку-самосаду и позарилсЯ  в  предбаннике  на  старые  охотничьи
лыжи. ’огда-то и понЯл старик ѓуськов, что вор  был  дальний  и  топора  ему
больше не видать, потому что свои, деревенские, лыжи не взЯли бы.
     Ќастена узнала о пропаже вечером,  после  работы.  Њихеич  за  день  не
успокоилсЯ: где теперь, в войну, возьмешь такой топор? Ќикакого не возьмешь,
а этот был словно игрушечка - легкий, бриткий, как  раз  под  руку.  Ќастена
слушала, как разорЯетсЯ свекор, и устало думала: чего уж  так  убиватьсЯ  по
какой-то железЯке, если давно все идет вверх тормашками. € лишь  в  постели,
когда перед забытьем легонько занывает в покое тело, вдруг екнуло у  Ќастены
сердце: кому чужому придет в голову заглЯдывать под половицу?  Ћна  чуть  не
задохнулась от этой нечаЯнно
     подвернувшейсЯ мысли, сон  сразу  пропал,  и  Ќастена  долго  лежала  в
темноте с открытыми глазами, боЯсь пошевельнутьсЯ, чтобы не  выдать  кому-то
свою страшную догадку, то отгонЯЯ ее от себЯ, то  снова  подбираЯ  ближе  ее
тонкие, обрывающиесЯ концы.
     ‚ эту ночь  Ќастена  не  выспалась,  а  утром  чуть  свет  решила  сама
заглЯнуть в баню. Ћна не пошла по телЯтнику,  где  в  снегу  была  вытоптана
дорожка, а по общему заулку спустилась к Ђнгаре и повернула  вправо,  откуда
над высоким Яром виднелась за городьбой крыша бани. ЏостоЯв  внизу,  Ќастена
осторожно поднЯлась по обледенелым ступенькам  вверх,  перелезла,  чтобы  не
скрипнуть калиткой, через заплот, потопталась возле бани, боЯсь войти сразу,
и лишь тогда тихонько потЯнула на себЯ низенькую дверку. Ќо дверка пристыла,
и Ќастене пришлось дергать ее изо всех сил. Ќет, значит, никого тут нет,  да
и не может быть. ‚ бане было темно, маленькое окошечко, выходЯщее на Ђнгару,
на запад, только-только  начинало  заниматьсЯ  блеклым  полумертвым  светом.
Ќастена села на лавку у окошечка и чутко, по-звериному стала  внюхиватьсЯ  в
банный воздух, пытаЯсь найти новые и непривычные,  знакомые  когда-то  давно
запахи, но ничего, кроме  резкого  и  горьковатого  духа  подмерзшей  прели,
отыскать не смогла. "‚ыдумала,  дура,  чего-то",  -  упрекнула  она  себЯ  и
поднЯлась, не понимаЯ толком, зачем она сюда  приходила  и  что  тут  хотела
найти.
     „нем Ќастена возила с гумна солому на  колхозный  двор  и  всЯкий  раз,
спускаЯсь с горы, как завороженнаЯ посматривала на  баню.  Ћдергивала  себЯ,
злилась, но пЯлилась на темное и угловатое пЯтно бани снова и снова.  ‘олому
приходилось выколупывать из-под снега железными вилами, набрасываЯ  на  сани
по жвачке, и за три ездки терпеливаЯ к любой работе  Ќастена  умаЯлась  так,
что хоть веди под руки. ‘казалась, видно, к тому же бессоннаЯ ночь. ‚ечером,
едва поев,  Ќастена  упала  в  постель  как  убитаЯ.  ’о  ли  ей  что  ночью
приснилось, да она заспала и забыла, то ли на свежую голову  пало  само,  но
только, проснувшись, она уже точно  знала,  что  делать  дальше.  ‚ыбрала  в
амбаре самую большую ковригу хлеба, завернула ее в чистую холстину и  тайком
отнесла в баню, оставив  хлеб  на  лавке  в  переднем  углу.  Џосидела  еще,
подумала, размышлЯЯ, в своем она уме или нет, и  ушла,  притворив  за  собой
дверку с тайным, заклинающим вздохом.
     „ва утра после этого проверЯла Ќастена - ковригу никто не тронул. ’огда
она обменЯла ее на другую, свежей выпечки, и положила  туда  же,  на  видное
место. Ћна уже ни на что не надеЯлась, но какаЯ-то неспокойнаЯ, упрЯмаЯ жуть
в сердце заставлЯла ее искать продолжениЯ истории с топором.  Ќе  мог  чужой
догадатьсЯ, что под плахой тайник, - вот она, плаха, намертво лежит рЯдом  с
другими, не шевельнетсЯ, не дрогнет, хоть плЯши на ней. €ли  кто  подглЯдел?
•леб, хлеб должен указать, кто это был, против хлеба устоЯть трудно.
     …ще через два днЯ коврига  исчезла!  Ќе  найдЯ  ее  на  месте,  Ќастена
испугалась. Ѓессильно, со стоном опустилась она на лавку и покачала головой:
нет, не может быть. Ќе может этого быть! Ќаверно, зашел свекор или свекровь,
увидели тут ковригу и прибрали домой. ‚от и все объЯснение. Ќастена кинулась
на колени - на полу валЯлись хлебные крошки. Ќет, не свекор и  не  свекровь,
кто-то другой. ‚ каменке, в холодной золе, Ќастена разворошила окурок.
     ‘ этого часа она словно бы выглЯдывала из себЯ: что  же  будет  дальше?
‘правлЯла домашнюю работу, ходила на работу колхозную,  оставаЯсь  на  людЯх
такой же, какой была всегда, а сама все  времЯ  озиралась,  пугаЯсь  каждого
стороннего звука. Ќо ждать, когда не знаешь как следует,  чего  ждешь,  было
больше невмоготу, и на субботу Ќастена затеЯла баню. ‘еменовна отговаривала,
ссылаЯсь на морозы, но Ќастена настоЯла на своем: она сама  натаскает  воды,
сама протопит, им останетсЯ только помытьсЯ.
     Ћна могла бы спроворить баню быстро, дело нехитрое, но нарочно не стала
торопитьсЯ. Ќаколола пополам с  сосновыми  негарких  березовых  дров,  позже
обычного растопила каменку. „ень был холодный - морозы только  еще  начинали
сдавать, - но спокойный и Ясный.  ЏоднимаЯсь  от  Ђнгары  с  водой,  Ќастена
невольно всЯкий раз посматривала на дым из  трубы:  его  черный  от  березы,
прЯмой столб уходил без ветра высоко  и  был  виден  издалека.  Ћна  нагрела
полный, сверх надобности, чан воды, помыла пол и полок, прикрыла трубу и уже
в сумерках пошла звать стариков, не забыв сказать им, чтобы они прихватили с
собой керосину длЯ лампы.
     Ћна была как во сне, двигаЯсь почти ощупью и не чувствуЯ ни напрЯжениЯ,
ни усталости за день, но делала все точно так,  как  и  задумала.  „ождалась
стариков, собрала белье и на вопрос ‘еменовны, с кем пойдет мытьсЯ, соврала,
что пойдет с Ќадькой. Ћбычно Ќастена звала с собой  в  баню  кого-нибудь  из
соседок; смотреть на свое голое закисающее тело было  больно  и  горько,  на
глаза наворачивались слезы. Ќо сегоднЯ ей предстоЯло обойтись без  подружки.
‚ темноте, когда ночь еще не выстоЯлась и не посветлела,  Ќастена  добралась
до бани, занавесила изнутри трЯпкой окошечко и разделась, решив  похлюпатьсЯ
наскоро, потому что  ее  загаданный  час,  по  всей  видимости,  должен  был
наступить позже.
     Џомывшись, Ќастена вернулась домой, прибрала при лампе  перед  зеркалом
волосы и сказала старикам, что пойдет посидеть
     к Ќадьке, с которой будто бы ходила в баню. Љ Ќадьке Ќастена  и  правда
заскочила, но ненадолго и без всЯкого дела, лишь бы показатьсЯ на глаза. Ћна
торопилась обратно  в  баню.  ’ихонько,  по-воровски,  подкралась  к  двери,
опасаЯсь, что опоздала, и прислушалась, нет ли кого внутри, потом  осторожно
вошла. ЃанЯ еще не выстыла, и, чтобы не взопреть,  Ќастена  пристроилась  на
порожке. …сли кто и поЯвитсЯ, она успеет поднЯтьсЯ и посторонитьсЯ,  а  пока
оставалось только ждать.
     €з деревни доносились последние слабые голоса,  лай  собак,  затем  все
стихло. Ќа  Ђнгаре  изредка  с  тугим  бегущим  звоном  покалывало  лед,  да
вздыхала, остываЯ, банЯ. Ќастена сидела  в  полной  темноте,  едва  различаЯ
окошко, и чувствовала себЯ в оцепенении маленькой несчастной зверюшкой.  —то
бы человеку здесь среди ночи делать? Ћна  попыталась  о  чем-нибудь  думать,
что-нибудь вспомнить и не смогла: то, что просто  было  среди  людей,  здесь
оказалось невозможным.
     Џозже, когда от двери стало сильно поддувать, она перешла на лавку.
     ‚идно, она все-таки задремала, потому что не слышала шагов. „верь вдруг
открылась, и что-то, задеваЯ ее, шебурша, полезло в баню. Ќастена вскочила.
     - ѓосподи! Љто это, кто? - крикнула она,  обмираЯ  от  страха.  ЃольшаЯ
чернаЯ фигура на мгновение застыла у двери, потом кинулась к Ќастене.
     - Њолчи, Ќастена. ќто Я. Њолчи.
     ‚ деревне взнЯлись и затихли собаки.
 
        2 
 
     Ђтамановка лежала на правом берегу Ђнгары  и  была  всего  на  тридцать
дворов - не деревнЯ, а деревушка. ЌесмотрЯ на свое звучное название,  лежала
она одиноко и потихоньку да помаленьку, еще с  довоенных  лет,  хирела:  уже
пЯть изб - и избы крепкие, не какие-нибудь развалюхи,  -  стоЯли  мертво,  с
заколоченными окнами. Џочему мелели деревни в войну, и объЯснЯть нечего, тут
причина на всех одна, но из Ђтамановки люди  начали  сниматьсЯ  еще  раньше,
особенно молодые,  из  тех,  кто  не  успел  зарасти  своим  хозЯйством.  €х
сманивали к себе поселениЯ побольше да пошумней, с видом  на  будущее,  а  у
Ђтамановки его не было. Ћна построилась когда-то на отшибе, до самой ближней
деревни по своей стороне, до Љарды, где располагалсЯ сельсовет,  к  которому
была приписана Ђтамановка, насчитывалось больше двадцати верст.  Џравда,  до
ђыбной на другом берегу Ђнгары было ближе, но ђыбнаЯ всегда держалась  своих
нижних соседей:
     там сельсовет, магазины, начальство, в ту сторону район, туда и шли  со
всЯкой нуждой, а в  Ђтамановку  заплывали  редко.  Њимо  Ђтамановки  шлепали
пароходы, провозили новости - многое проходило мимо нее, маЯчившей на берегу
тускло и сиротливо. „аже о войне здесь узнали только на другой день.
     ‘удьба ее, надо сказать, не вечно была такой незаметной. ‘вое  название
Ђтамановка получила  от  другого,  еще  более  громкого  и  пугающего  -  от
ђазбойниково. Љогда-то в старые годы здешние  мужички  не  брезговали  одним
тихим и прибыльным промыслом: проверЯли идущих с ‹ены золотишников.  „еревнЯ
длЯ этого стоит куда как удобно: хребет  здесь  подходит  почти  вплотную  к
Ђнгаре, и миновать деревню стороной никак нельзЯ, хочешь не хочешь,  а  надо
выходить на дорогу. ‚ самом узком  месте  возле  речки  отчаЯнные  головы  и
караулили ленских старателей - слава такаЯ о деревне  держалась  прочно.  Ћт
устной молвы название  "ђазбойниково"  перекочевало  в  бумаги,  но  еще  до
‘оветской власти  кому-то  в  волости  оно  показалось  неприличным,  и  его
заменили "Ђтамановкой" - и смысл вроде остаетсЯ, и уши не  коробит.  Њестный
народ, кстати, с этим переименованием почему-то не согласилсЯ. …ще и теперь,
спустЯ много лет, старики из Љарды,  из  ђыбной,  из  других  деревень,  как
сговорившись, повторЯли одно и то же:
     - ‚сЯ деревнЯ занималась  разбоем,  а  захотели  на  какого-то  атамана
свалить. Ќет уж, не выйдет.
     Ќастену в Ђтамановку  судьба  занесла  с  верхней  Ђнгары.  ‚  голодном
тридцать третьем году, похоронив в  родной  деревне  близ  €ркутска  мать  и
спасаЯсь от смерти сама, шестнадцатилетнЯЯ Ќастена собрала  свою  малую,  на
восьмом году, сестренку Љатьку и стала спускатьсЯ с ней вниз по  реке,  где,
по слухам, люди бедствовали меньше. Ћтца у них убили еще  раньше,  в  первый
смутный колхозный год, и убили, говорЯт, случайно, целЯ  в  другого,  а  кто
целил - не нашли. ’ак девчонки остались одни. ‚се лето Ќастена и Љатька  шли
от деревни к деревне, где подрабатываЯ  на  ужин,  где  обходЯсь  подаЯнием,
которое давали  ради  маленькой  и  хорошенькой  Љатьки.  Ѓез  нее  Ќастена,
наверно, пропала бы. ‘ама она походила на тень: длиннаЯ, тощаЯ, с  несуразно
торчащими руками, ногами и  головой,  с  застывшей  болью  на  лице.  ’олько
Љатька,  длЯ  которой  Ќастена  осталась  вместо   матери,   заставлЯла   ее
шевелитьсЯ, предлагать себЯ в работницы, просить кусок хлеба.
     Љ осени сестры  кое-как  добрались  до  деревни  ђютина,  где,  Ќастена
помнила, жила тетка по отцу. ’а поворчала, поворчала, но  девчонок  принЯла.
Ќастена, отдышавшись, пошла в колхоз, Љатьку  отправила  в  школу.  Љ  этому
времени стало полегче: принесли свое огороды, поспели  хлеба.  ѓолод,  когда
есть чем лечить его, лечить нетрудно,  и  уже  к  зиме  Ќастена  мало-помалу
взЯлась поправлЯтьсЯ.  Ђ  на  следующий  год  ухнул  такой  урожай,  что  не
отъестьсЯ было бы стыдно. Џостепенно у Ќастены разгладились  ранние  морщины
на лице, налилось  тело,  на  щеках  заиграл  румЯнец,  осмелели  глаза.  €з
недавнего чучела вышла невеста хоть куда. ’ам,  в  ђютиной,  и  встретил  ее
спустЯ два года Ђндрей ѓуськов,  чужой,  но  расторопный  и  бравый  парень,
сплавлЯвший на плотах горючее, которое брали в цистернах неподалеку от  этой
деревни. ‘говорились они быстро: Ќастену подстегнуло еще и то,  что  надоело
ей жить у тетки в работницах, гнуть спину на чужую  семью.  „оставив  в  Њ’‘
бочки с горючим, Ђндрей тут же, не мешкаЯ, прикатил на  пароходе  обратно  и
увез Ќастену в свою Ђтамановку.
     Ќастена кинулась в замужество, как в воду, - без лишних  раздумий:  все
равно придетсЯ выходить, без этого мало кто обходитсЯ - чего ж тЯнуть? € что
ждет ее в  новой  семье  и  в  чужой  деревне,  она  представлЯла  плохо.  Ђ
получилось так, что из работниц она попала в работницы, только двор  другой,
хозЯйство покрупней да спрос построже. ѓуськовы держали  двух  коров,  овец,
свиней, птицу, жили в большом доме втроем, Ќастена пришла четвертой.  €  всЯ
эта тЯгость сразу свалилась на ее плечи. ‘еменовна давно уже ждала невестку,
чтобы сделать себе наконец послабление, и, дождавшись, расхворалась,  у  нее
стали сильно отекать ноги, ходила она тЯжело, переваливаЯсь с боку  на  бок,
как утка. Ќо хозЯйкой  оставалась  она,  всю  жизнь  ‘еменовна  крутила  это
колесо, и сейчас другие руки, взЯвшиесЯ за него, казались ей и  неловкими  и
ленивыми потому лишь, что это были не ее руки.
     •арактер у нее выказалсЯ не сладкий: то  она  принималась  ворчать,  не
терпЯ ни возражений, ни оправданий, то  в  злости  надувалась  и  не  хотела
сказать ни слова - надо было иметь каменное, как у Ќастены, терпение,  чтобы
не схватитьсЯ с ней и не  разругатьсЯ.  Ќастена  обычно  отмалчивалась,  она
научилась этому еще в то кусочное лето, когда обходила с  Љатькой  ангарские
деревни и когда каждый, кому не лень, мог ни за что ни про что  ее  облаЯть.
Љонечно, будь она из местных, из атамановских, живи тут же ее роднЯ, котораЯ
при случае могла заступитьсЯ, не дать в обиду, то и отношение к ней было  бы
другое, но она, сирота казанскаЯ,  неизвестно  откуда  взЯлась,  принесла  с
собой приданого одно платьишко  на  плечах,  так  что  и  справу  ей,  чтобы
показатьсЯ на люди, пришлось гоношить здесь же - вот как  осело  на  душе  у
‘еменовны, вот что в ненастную пору подливало ей масла в огонь.
     ‚прочем, с годами ‘еменовна свыклась с Ќастеной и ворчала все меньше  и
меньше, признав, что  невестка  ей  попалась  и  покладистаЯ,  и  работЯщаЯ.
Ќастена успевала ходить в колхоз и  почти  одна  везла  на  себе  хозЯйство.
Њужики знали только заготовить дров и припасти сена. Ќу и если бы крыша  над
головой упала, тоже поднЯли  бы,  а  скажем,  принести  с  Ђнгары  воды  или
почистить в стайке считалось  неприличным  длЯ  мужика,  зазорным  занЯтием.
‘еменовна на своих ходулЯх далеко достать не могла, всюду вертелась Ќастена,
без которой уже нельзЯ было обойтись, и это поневоле смирЯло свекровь.  Ћдно
она не хотела ей простить - то, что у Ќастены не было  ребЯтишек.  Џопрекать
не попрекала, помнЯ, что длЯ любой бабы  это  самое  больное  место,  но  на
сердце  держала,  тем  более  что  и  Ђндрей  у  них  с   Њихеичем   осталсЯ
единственным, за первого, второго и третьего, потому  что  две  девчонки  до
него не выжили.
     Ѓездетность-то и заставлЯла Ќастену терпеть все. ‘ детства слышала она,
что полаЯ, без ребЯтишек, баба - уже и не баба, а только полбабы. Ќастена  и
не подозревала в себе этой порчи и пошла замуж  легко,  заранее  знаЯ  бабью
судьбу, радуЯсь самой большой перемене в  своей  жизни  и  немножко,  задним
числом, как это обычно бывает, жалеЯ, что походила в девках мало. Ђндрей был
с ней ласковым, называл кровиночкой, они на  первых  порах  и  не  думали  о
ребЯтишках, просто жили друг возле друга,  наслаждаЯсь  своей  близостью,  и
только. ђебенок  мог  бы  этому  счастью  даже  помешать.  Ќо  затем  как-то
исподволь,  исподтишка,  оттого  лишь,  что  поЯвилась  опасность  нарушениЯ
извечного порЯдка семейной  маеты,  возникла  откуда-то  тревога]  то,  чего
вначале избегали и боЯлись, теперь начали караулить - будет  или  не  будет?
ли месЯцы, ничего не менЯлось, и тогда  ожидание  переросло  в  нетерпение,
потом - в страх. ‡а какой-то год Ђндрей  полностью  переменилсЯ  к  Ќастене,
стал занозистым, грубым, ни с того ни с  сего  мог  обругать,  а  еще  позже
научилсЯ хвататьсЯ за кулаки.
     Ќастена терпела: в обычае  русской  бабы  устраивать  свою  жизнь  лишь
однажды и терпеть все, что ей выпадет. Љ тому  же  виноватой  в  своей  доле
Ќастена считала себЯ. ‹ишь однажды, когда Ђндрей, попрекаЯ ее, сказал что-то
совсем уж невыносимое, она с обиды ответила, что неизвестно еще, кто из  них
причина - она или он, других мужиков  она  не  пробовала.  Ћн  избил  ее  до
полусмерти.
     Џравда, последний год перед войной они прожили легче,  как  бы  начинаЯ
заново свыкатьсЯ друг с другом, хорошо теперь уже знаЯ, что  друг  от  друга
можно ждать, и прибиваЯсь к старинному правилу: сошлись - надо жить.
     ‹аски от ЂндреЯ Ќастена по-прежнему видела немного, но и дурить он стал
заметно меньше. Ќастена и этому была рада: они еще молодые, со временем  все
наладитсЯ. € если бы не война, может, так бы оно и вышло, да началась война,
покорежила и не такие надежды.
     ЂндреЯ  взЯли  в  первые  же  дни.  Ќастена  поголосила,  поголосила  и
смирилась. Ќе она одна, у других, оставшихсЯ ‘  ребЯтишками,  беда  похлеще.
ЉажетсЯ, впервые за все годы  замужества  ее  успокоила  и  обнадежила  своЯ
бездетность. ‡рЯ она обижалась на судьбу, судьба ей выпала разумнаЯ,  далеко
вперед разглЯдевшаЯ лихо, которое  сейчас  свалилось  на  людей,  и  заранее
устроившаЯ так, чтобы перемочь ей это лихо  одной.  Џотом,  в  добрую  пору,
пойдут и дети, еще не поздно. ‹ишь бы вернулсЯ Ђндрей. ќтим она и жила, пока
тЯнулась война, этим и дышала в то страшное времЯ, когда никто не знал,  что
будет завтра.
     Ђндрей долго воевал  удачно,  но  летом  сорок  четвертого  года  вдруг
пропал. ‹ишь через два месЯца пришло от него из Ќовосибирска, из  госпиталЯ,
письмо, в котором он сообщал, что ранен и что после  поправки  на  несколько
дней должны отпустить домой. ќто обещание и удержало Ќастену  от  поездки  в
Ќовосибирск, хоть поначалу она и собралась к мужику.  …сли  отпустЯт,  лучше
увидетьсЯ дома - так они и рассчитывали. Ќо Ђндрей ошибсЯ: поздней осенью он
коротко и обиженно написал, что нет, ничего  не  выйдет,  из  госпиталЯ  его
выписывают, но отправлЯют обратно на фронт.
     € снова пропал.
     Џеред рождеством в  Ђтамановку  нагрЯнули  председатель  сельсовета  из
Љарды  Љоновалов  и  конопатый  участковый  милиционер  по  фамилии  Ѓурдак,
которого за глаза звали Ѓардаком. Ћт Ђнгары они повернули  жеребца  прЯмо  к
избе ѓуськовых. Ќастены дома не было.
     - Љакие имеете известиЯ от сына? -  строго,  как  на  допросе,  спросил
Ѓурдак у Њихеича.
     …му показали последние письма ЂндреЯ. Ѓурдак прочитал их, дал прочитать
Љоновалову и спрЯтал к себе в карман.
     - Ѓольше он о себе ничего не сообщал?
     - Ќет. - ђастерЯвшийсЯ Њихеич наконец пришел в себЯ. - Ђ че такое с им?
ѓде он?
     - ‚от это мы и хотим выЯснить - где он?  ЏотерЯлсЯ  где-то  ваш  Ђндрей
ѓуськов. „аст о себе знать - сообщите нам. ЏонЯтно?
     - ЏонЯтно.
     Ќичего не было понЯтно Њихеичу. Ќи ему, ни ‘еменовне, ни Ќастене.
     Ђ в крещенские морозы из тайника под половицей в гуськовской бане исчез
топор.
 
        3 
 
     - Њолчи, Ќастена. ќто Я. Њолчи.
     ‘ильные, жесткие руки схватили ее за плечи и прижали к лавке. Ћт боли и
страха Ќастена застонала. ѓолос был хриплый, ржавый, но нутро в нем осталось
прежнее, и Ќастена узнала его.
     - ’ы, Ђндрей?! ѓосподи! Ћткуда ты взЯлсЯ?!
     - Ћттуда. Њолчи. ’ы кому говорила, что Я здесь?
     - Ќикому. џ сама не знала.
     ‹ица его в темноте она не могла  рассмотреть,  лишь  что-то  большое  и
лохматое смутно чернело перед ней в  слабом  мерцании,  которое  источало  в
углах задернутое оконце. „ышал он шумно и  часто,  натЯгиваЯ  грудь,  словно
после тЯжелого бега. Ќастена почувствовала, что и  она  тоже  задыхаетсЯ,  -
настолько неожиданно, как Ќастена ни подозревала ее, свалилась эта  встреча,
настолько воровской и жуткой с первых же  минут  и  с  первых  же  слов  она
оказалась.
     Ћн убрал  наконец  руки  и  чуть  отступил  назад.  ‚се  еще  неверным,
срывающимсЯ голосом спросил:
     - €скали менЯ?
     - Њилиционер недавно приезжал и с  ним  Љоновалов  из  Љарды.  ‘  отцом
разговаривали.
     - Ћтец, мать догадываютсЯ про менЯ?
     - Ќет. Ћтец думал, топор кто чужой взЯл.
     - Ђ ты, значит, догадалась? Ћна не успела ответить.
     - •леб ты приносила?
     - џ.
     Ћн помолчал.
     - Ќу вот,  встретились,  Ќастена.  ‚стретились,  говорю,  -  с  вызовом
повторил он, будто ждал и не дождалсЯ, что она скажет.  -  Ќе  веритсЯ,  что
рЯдом с родной бабой нахожусь. Ќе надо бы мне ни перед кем тут показыватьсЯ,
да одному не перезимовать. •лебушком ты менЯ заманила.  -  Ћн  опЯть  больно
сдавил ее плечо. - ’ы хоть понимаешь, с чем Я сюда заЯвилсЯ?  Џонимаешь  или
нет?
     - Џонимаю.
     - Ќу и что?
     - Ќе знаю. - Ќастена бессильно покачала головой. - Ќе знаю, Ђндрей,  не
спрашивай.
     - Ќе спрашивай... - „ыхание у него опЯть поднЯлось и запрыгало.  -  ‚от
что Я тебе сразу скажу, Ќастена. Ќи одна  собака  не  должна  знать,  что  Я
здесь. ‘кажешь кому - убью. “бью - мне терЯть нечего. ’ак и запомни.  Ћткуда
хошь достану. “ менЯ теперь рука на это твердаЯ, не сорветсЯ.
     - ѓосподи! Ћ чем ты говоришь?!
     - џ тебЯ не хочу пугать, но запомни, что сказал. ЏовторЯть не буду. Њне
сейчас податьсЯ больше некуда, придетсЯ околачиватьсЯ здесь, возле тебЯ. џ к
тебе и шел. Ќе к отцу, не к матери - к тебе. € никто: ни мать, ни отец -  не
должен обо мне знать. Ќе было менЯ и нету. Џропал без вести.  “били  где  по
дороге, сожгли, выбросили. џ теперь в твоих руках, больше ни в чьих! Ќо если
ты не хочешь этим делом руки марать - скажи сразу!
     - —то ты менЯ пытаешь?! - простонала она. -  —ужаЯ  тебе,  что  ли?  Ќе
жена, что ли?
     Ќастена с трудом помнила себЯ. ‚се, что она сейчас говорила,  все,  что
видела и слышала, происходило в  каком-то  глубокому  и  глухом  оцепенении,
когда обмирают и немеют все чувства! и когда человек существует словно бы не
своей, словно бы подключенной со стороны, аварийной жизнью. ‚ таких  случаЯх
страх, боль, удивление, озарение  наступают  позже,  а  до  тех  пор,  пока?
человек придет в себЯ, в нем несет охранную службу трезвый, прочный и  почти
бесчувственный механизм. Ќастена отвечала  и  слабой,  отстранившейсЯ  своей
памЯтью сама же не понимала, как может она  обходитьсЯ  этими  случайными  и
пресными, ничего не выражающими  словами,  -  после  трех  с  половиной  лет
разлуки, когда любой день грозил быть последним, и после того, что,  оборвав
этот срок, свалилось на них  теперь?!  Ћна  не  понимала  почему  сидит  без
движениЯ, когда надо было бы, наверно, что-то делать - хоть обнЯть на первый
раз и приветить мужа, встречу с которым голубила чуть не каждую  ночь.  Ќадо
бы... но она продолжала сидеть как во сне, когда видишь себЯ лишь со стороны
и не можешь собой распорЯдитьсЯ, а только ждешь, что будет дальше. „а и  всЯ
эта встреча - в бане среди ночи, отчаЯнной  украдкой,  не  имеЯ  возможности
взглЯнуть друг другу в лицо а только, как слепым, угадывать  друг  друга,  с
горьким и почтЯ бессознательным шепотом, с настороженностью и страхом, - всЯ
эта встреча выходила  чересчур  неправдашней,  бессильной  пригрезившейсЯ  в
дурном забытьи, которое канет прочь с первым же светом. Ќе может быть, чтобы
она осталась на завтра, послезавтра, навсегда, потЯнула за собой  и  другие,
столь же мучительные и несчастные встречи.
     ’Яжелой, подрагивающей рукой он погладил Ќастену по  голове.  ќто  было
первое, похожее на  ласку,  прикосновение.  Ќастена  вздрогнула  и  сжалась,
по-прежнему не знаЯ, что делать и что говорить. Ћн убрал руку, спросил:
     - Љак вы тут хоть жили?
     - ’ебЯ ждали, - сказала она.
     -  „ождались.  „ождали-ись.  ѓерой  с  войны  пришел,  принимай,  жена,
хвастай, зови гостей.
     Џродолжать этот разговор было ни к чему. ’ак много всего  свалилось  на
них одним махом, такой клубок неЯсного, нерешенного, запутанного громоздилсЯ
перед ними, что подступатьсЯ к нему, откуда ни  возьми,  было  страшно.  Ћни
долго молчали, потом Ќастена, вспомнив, предложила:
     - Њожет, помоешьсЯ?
     - Ќадо помытьсЯ, - торопливо и даже как будто  обрадован-но  согласилсЯ
он. - ’ы же длЯ менЯ баню топила, Я знаю. ‘кажи, длЯ менЯ?
     - „лЯ тебЯ.
     - џ уж и не помню, когда мылсЯ.
     Ћн отошел к каменке, булькнул там в чане водой.
     - Ћстыла, поди, совсем? - зачем-то спросила она.
     - ‘ойдет.
     Ќастена слышала, как он нашарил по памЯти деревЯнный костыль у двери  и
повесил на него полушубок, как стЯнул у порожка валенки и стал  раздеватьсЯ.
—уть различимаЯ корЯваЯ фигура приблизилась к Ќастене.
     - Ќу что, Ќастена, один Я не справлюсь. ЏодымайсЯ, спину потереть надо.
     Ћн повалил ее на пол. Ћт бороды его, которой он тыкалсЯ Ќастене в лицо,
почему-то пахло овчиной, и она  все  времЯ  невольно  отворачивала  лицо  на
сторону. ‚се произошло так быстро, что Ќастена не  успела  опомнитьсЯ,  как,
взъерошеннаЯ и очумелаЯ, снова сидела на лавке у занавешенного оконца, а  на
другой лавке, осторожно пофыркиваЯ,  плескалсЯ  этот  полузнакомый  человек,
ставший опЯть ее мужем. € ничего - ни утешениЯ и ни горечи - она не ощутила,
одно только слабое  и  далекое  удивление  да  неЯсный,  неизвестно  к  чему
относЯщийсЯ стыд.
     Ћн помылсЯ и стал одеватьсЯ.
     - Ќадо было хоть белье тебе принести,  -  сказала  Ќастена,  все  времЯ
заставлЯЯ себЯ не казатьсЯ чужой, подталкиваЯ себЯ к разговору.
     - - —ерт с ним, с бельем, - отозвалсЯ он. -  џ  тебе  счас  скажу,  что
перво-наперво  понадобитсЯ.   ‡автра   отдохни,   выспись,   а   послезавтра
переправь-ка сюда мою "тулку", пока менЯ зверь не загрыз. †иваЯ она?
     - †иваЯ.
     - …е обЯзательно. ‘пички там, соль, какую-нибудь посудину  длЯ  варева.
‘ама сообразишь, что надо. Џровиант к патронам у отца  поскреби,  да  только
так, чтоб не заметил.
     - Ђ что Я ему скажу про ружье?
     - Ќе знаю. —то хошь говори. Љак-нибудь вывернешьсЯ... ‡апомни еще  раз:
никто про менЯ не должен даже догадыватьсЯ. Ќикто. Ќе было менЯ  и  нет.  ’ы
одна в  курсе...  ЏридетсЯ  тебе  пока  подкармливать  менЯ  хоть  немножко.
Џринесешь ружье - мЯса Я добуду, а хлеб не  подстрелишь.  Џослезавтра  приду
так же попозже. ђано не ходи,  смотри,  чтоб  не  уследили.  ’еперь  ходи  и
оглЯдывайсЯ, ходи и оглЯдывайсЯ.
     Ћн говорил спокойно, ровно, голос его в тепле заметно отмЯк, и все же в
нем слышалось и нетерпение, и постороннее тревожное усилие.
     - ЏогрелсЯ, помылсЯ, даже подфартило с родной бабой  поластитьсЯ.  Џора
собиратьсЯ.
     - Људа ты пойдешь? - спросила Ќастена.
     Ћн хмыкнул:
     - Људа... Људа-нибудь. Љ родному брату, к серому  волку.  Ќе  забудешь,
значит, послезавтра?
     - Ќе забуду.
     - € подожди менЯ здесь, а там уговоримсЯ, как дальше. Ќу, Я поехал.  ’ы
немножко помешкай, сразу не вылазь.
     Ћн зашуршал полушубком и примолк.
     - ’ы хоть сколько рада, что Я живой пришел? - неожиданно спросил  он  с
порога.
     - ђадаЯ.
     - Ќе забыла, значит, кто такой Я тебе есть?
     - Ќет.
     - Љто?
     - Њуж.
     - ‚от: муж, - с нажимом подтвердил он и вышел.
     Њало что понимаЯ, она вдруг спохватилась: а муж ли? Ќе оборотень ли это
с ней был? ‚ темноте разве разберешь? Ђ они, говорЯт, могут так прикинутьсЯ,
что и среди бела днЯ не отличишь от настоЯщего.  Ќе  умеЯ  правильно  класть
крест, она как попало перекрестилась и зашептала подвернувшиесЯ  на  памЯть,
оставшиесЯ с детства слова давно забытой молитвы. € замерла от предательской
мысли: а разве не лучше, если бы это и вправду был только оборотень?
  
        4  
  
     Ђндрей ѓуськов понимал: судьба его свернула в тупик, выход из  которого
нет. ‚перед еще  есть  какой-то  путь,  совсем,  видно  недальний,  пока  не
упрешьсЯ в стену, а поворотить назад уже нельзЯ... Ќичего не выйдет.  €  то,
что обратной,  дороги  длЯ  него  не  существовало,  освобождало  ЂндреЯ  от
излишних раздумий. ’еперь приходилось жить только одним: будь что будет.
     ‚ эти первые, прожитые в родных местах дни больше  всего  его  донимали
воспоминаниЯ о том, как три с половиной  года  назад  он  уезжал  отсюда  на
фронт. ‚сЯ череда почти двух недель от первого известиЯ о войне до  прибытиЯ
в €ркутск, где формировалась дивизиЯ, вставала перед ним  настолько  живо  и
Ярко, что становилось не по себе от ее близости, от ее словно  бы  вчерашней
законченности. ЏамЯть удержала даже чувства, которые он испытывал, и чувства
эти, похоже, теперь повторЯлись: та же, что  и  тогда,  была  сейчас  в  нем
оглушенность, неспособность соображать, что будет дальше, та же ненадежность
всего, что с ним сталось,  злость,  одиночество,  обида,  тот  же  холодный,
угрюмый и неотвЯзный страх - многое, вплоть до  случайных  настроений,  было
тем же, с одной лишь громадной разницей: все это теперь оказалось словно  бы
вывернутым своей обратной, изнаночной  стороной,  котораЯ  подтверждалась  и
обстановкой. ‚от он там же, где был, откуда начинал свой поход, но уже не на
правом, а на левом берегу Ђнгары, и тогда стоЯло лето, а сейчас глухаЯ зима.
’огда он уходил на войну, теперь вернулсЯ, тогда уходил вместе со многими  и
многими, теперь пришел назад один, своей, отдельной дорожкой. ‘удьба, сделав
отчаЯнный вывертыш, воротила чего на старое место,  но  по-прежнему,  как  и
тогда, во всю близь, |во весь рост перед ним стоЯла смерть, зашедшаЯ на этот
раз длЯ верности со спины, чтобы он не  смог  уйти.  Ћн  вообще  существовал
сейчас какой-то обратной, спЯчивающейсЯ жизнью, в которой невозможно понЯть,
куда ступишь следующим шагом. Џосле этой  его  жизни  воспоминаниЯ,  похоже,
остатьсЯ не могли.
     ‘емь атамановских  мужиков,  призванных  по  первому  набору,  в  числе
которых был и ѓуськов,  уезжали  из  деревни  на  пЯти  ходках:  провожающих
набралось почти столько же, сколько  фронтовиков.  Ќо  Ђндрей  простилсЯ  со
своими дома: ни к чему  растЯгивать  слезы  и  причитаниЯ,  а  себе  травить
попусту душу. ’о, что приходитсЯ обрывать, надо обрывать сразу, так же сразу
он надеЯлсЯ когда-нибудь (а то до этого уже было недалеко) закончить  жизнь,
не хватаЯсь за надежды, которые не держат. Ћн обнЯлсЯ  с  матерью,  отцом  и
Ќастеной у ворот, прыгнул в ходок и понужнул конЯ, а отъезжаЯ,  выдержал  не
оглЯнутьсЯ; только за поскотиной, когда  Ђтамановка  скрылась  из  виду,  он
натЯнул вожжи и дождалсЯ остальных, чтобы ехать одним обозом.
     ‚ Љарде они пересели на пароход, к которому подгадывали,  и  спустились
на нем в райцентр, а через день этот  же  пароход  на  обратном  пути  повез
собранную со всего района команду в  €ркутск.  ђано  утром  проплывали  мимо
Ђтамановки. ЉараулЯ ее, не спали, еще издали принЯлись вразнобой кричать, не
понимаЯ, что и, главное, зачем кричат, но Ђндрей смотрел на деревню молча  и
обиженно, он почему-то готов был уже не войну, а деревню обвинить в том, что
вынужден ее покидать. Њужики все же добились: на берег выскочили люди и тоже
в ответ закричали, замахали платками, фуражками, но пароход  шел  далеко,  и
узнать кого-нибудь или услышать было нельзЯ. Ђндрею показалось, что он видел
среди них Ќастену;  он  не  был  в  точности  уверен,  что  это  она  однако
обозлилсЯ:  зачем,  ну  зачем  устраивать  эту  никому  не  нужную   потеху?
Џростились, все, что следовало, сказали друг другу -  достаточно,  войну  не
заворотишь. Ќо знай  он,  что  та  фигура  которую  он  принЯл  за  Ќастену,
действительно Ќастена и была, ему, пожалуй, стало бы легче, а злость  потому
и проглЯнула, что он этого навернЯка не знал. ЌевольнаЯ обида  на  все,  что
оставалось на месте, от чего его отрывали и за что ему  предстоЯло  воевать,
долго не проходила, она и вызвала то  обещание,  которое  он  тогда  дал,  о
котором помнил все эти годы и которое теперь ненароком сдержал. Ќе ради него
он, конечно, вернулсЯ, нет, но и оно сейчас, исполнившись, с  самого  начала
не казалось пустым, и в нем  чудилась  какаЯ-то  приманчиваЯ  и  достовернаЯ
сила, взЯвшаЯсЯ помогать ѓуськову в его судьбе.
     Џароход шлепал против течениЯ трое суток,  ехали  шумно,  ордой,  вовсю
отдавшись горькому веселью, хорошо понимаЯ, что это  последние  свободные  и
безопасные дни. Ђндрей держалсЯ особнЯком, он не приучилсЯ к водке. Џодолгу,
как истукан, торчал на борту и смотрел перед собой. ‚ разгаре было лето, все
дни ходило по небу Яркое солнце, катилась Ђнгара, от которой в воздухе стоЯл
звон, и плыли, плыли мимо  знакомые  берега,  деревни  и  острова,  плыли  и
уплывали, скрываЯсь позади. Џри одной мысли, что он, быть может,  видит  все
это в последний раз, у ѓуськова схватывало сердце. ‹учше было бы  спуститьсЯ
вниз и присоединитьсЯ к своим - не ему одному  было  тошно,  или  завалитьсЯ
спать, подложив мешок под голову, забытьсЯ, потерЯтьсЯ, пока не поднимут  по
команде, но он не уходил и, донимаЯ душу тоскливой пыткой,  терзаЯ  и  жалеЯ
себЯ, продолжал смотреть, думать и мучитьсЯ. € чем больше  он  смотрел,  тем
Ясней и непоправимей замечал,  как  спокойно  и  безразлично  к  нему  течет
Ђнгара, как равнодушно, не замечаЯ его, скользЯт мимо берега, на которых  он
провел все свои годы, - скользЯт, уходЯ к другой жизни  и  другим  людЯм,  к
тому, что придет ему на смену. …го обидело:  что  же  так  скоро?  Ќе  успел
уехать, оторватьсЯ, а уже  позабыто,  похоронено  все,  чем  он  был  и  чем
собиралсЯ стать: значит, ступай и умирай, ты длЯ нас  конченый  человек.  „а
неужели и впрЯмь конченый? ЋтказываЯсь, со взыгравшим недобрым упрЯмством он
вслух пообещал:
     - ‚рете: выживу. ђано хороните. ‚от увидите: выживу. “ж  с  вами-то  ни
черта не сделаетсЯ - увидите.
     Ќа фронте он оставил эту надежду. ‚ первых же боЯх его  ранило,  но,  к
счастью,  легко,  пулЯ  прошила  мЯкоть  левой  ноги,  и  уже  через  месЯц,
прихрамываЯ, он вернулсЯ в часть. Њысль  о  спасении  казалась  в  то  времЯ
бессмысленной, не он один прЯтал ее так далеко, что  и  сам  себе  не  часто
признавалсЯ, есть она в нем или нет: чтобы уберечь, не  доставать  на  свет,
под пули. ‘только он перевидал рЯдом с  собой  смертей,  что  и  собственнаЯ
представлЯлась неминуемой:  не  сегоднЯ  -  так  завтра,  не  завтра  -  так
послезавтра, когда подвернет очередь. ‡десь, на войне,  мирнаЯ  жизнь,  кому
она выпадет, чудилась вечной, странно было думать, что она может длитьсЯ год
за годом десЯтки лет, как у деревьев или камней: времЯ  здесь  имело  другие
измерениЯ.
     Ђндрею ѓуськову долго везло, только однажды еще  до  своего  отбытиЯ  с
фронта он не уберегсЯ и, попав под бомбежку, был сильно  контужен,  взрывной
волной ему начисто отбило слух, почти неделю  он  ничего  не  слышал,  затем
звуки  постепенно  вернулись.  Ћт  контузии  осталось  смешное  и   досадное
воспоминание:  в  лазарете  его,  глухого,  прохватил  звериный,  ненасытный
аппетит. ЏостоЯнно, каждую минуту, хотелось есть, в поисках еды он то и дело
натыкалсЯ на всЯкие неприЯтности. Ќе слыша себЯ, он считал, что не слышат  и
его, и это его выдавало, когда он кралсЯ на кухню, чтобы раздобыть съестное,
а  когда  он  пыталсЯ  договоритьсЯ  о   добавочных   порциЯх,   на   потеху
выздоравливающим ему могли отвечать что угодно, он только хлопал глазами.
     ‡а три  года  ѓуськов  успел  повоевать  и  в  лыжном  батальоне,  и  в
разведроте, и в гаубичной батарее. …му довелось  испытать  все:  и  танковые
атаки, и броски на немецкие пулеметы, и ночные  лыжные  рейды,  и  изнурЯюще
долгую, упрЯмую охоту за "Языком". ѓуськов не привык, да и не мог привыкнуть
к войне, он завидовал тем, кто в бой шел так же спокойно и  просто,  как  на
работу, но и он, сколько сумел, приспособилсЯ к ней - ничего другого ему  не
оставалось. Џоперед других не лез, но и за чужие спины тоже  не  прЯталсЯ  -
это свой брат солдат увидит и покажет сразу. ‚ "поиске", когда захватывающаЯ
группа в пЯть-шесть человек  кидаетсЯ  в  немецкую  траншею,  вообще  не  до
хитростей - тут уж либо  пан,  либо  пропал,  а  подержишьсЯ,  побережешьсЯ,
погубишь и  себЯ,  и  всех.  ‘реди  разведчиков  ѓуськов  считалсЯ  надежным
товарищем, его брали с собой в  пару,  чтобы,  подстраховывать  друг  друга,
самые отчаЯнные ребЯта. ‚оевал, как все, -  не  лучше  и  не  хуже.  ‘олдаты
ценили  его  за  силушку  -  коренастый,  жилистый,  крепкий,  он  взваливал
оглушенного  или  несговорчивого  "Языка"  себе  на  горбушку  и  тащил,  не
запинаЯсь, в свои окопы.
     ‚ лыжном батальоне ѓуськов ходил  под  Њосквой,  весной  на  ‘моленщине
попал в разведчики, а в батарею его  определили  уже  в  ‘талинграде,  после
контузии. ‡десь, в дальнобойной артиллерии, когда пошли в наступление, стало
полегче.
     Љ зиме сорок третьего года Ясно начал проглЯдывать конец войны.  €  чем
ближе к нему шло дело, тем больше росла надежда уцелеть - уже не робкаЯ,  не
потайнаЯ, а открытаЯ и беспокойнаЯ. ‘только они, кто дралсЯ  с  первых  дней
войны, вынесли и выдержали, что хотелось верить: должно  же  длЯ  них  выйти
особое, судьбой данное помилование, должна же смерть от них отступитьсЯ, раз
они сумели до сих пор от нее уберечьсЯ. € здесь,  на  войне,  чудилсЯ  некий
спасительный испытательный срок: выжил -  живи.  Џорой,  в  легкие,  утешные
минуты, на ѓуськова находила счастливаЯ уверенность, что  ничего  плохого  с
ним больше сделатьсЯ не может, что вот так же,  как  сейчас,  потихоньку  да
помаленьку, не тратЯсь, доберетсЯ он до конечного, выстраданного,  вдесЯтеро
оплаченного днЯ, когда объЯвЯт победу и повезут по домам.  Ќо  светлые  эти,
солнечные минуты проходили, и тогда  незаметно  подступал  страх:  тысЯчи  и
тысЯчи, жившие той же надеждой, гибли на его глазах день  ото  днЯ  и  будут
гибнуть, он понимал, до самого последнего часа. Ћткуда ж им братьсЯ, как  не
из живых - не из него, не из других? Ќа что тут рассчитывать? €,  поддаваЯсь
страху, не видЯ длЯ себЯ впереди удачи,  ѓуськов  осторожно  примеривалсЯ  к
тому, чтобы его ранило - конечно, не сильно, не тЯжело, не повредив нужного,
- лишь бы выгадать времЯ.
     Ќо летом сорок четвертого года, когда  прЯмо  перед  носом  зачехленной
уже, готовой к переезду батареи выскочили немецкие  танки,  ѓуськова  ранило
совсем не легонько. Џочти сутки он не приходил в себЯ.  Ђ  когда  очнулсЯ  и
поверил, что будет жить,  утешилсЯ:  все,  отвоевалсЯ.  ’еперь  пусть  воюют
другие. ‘ него хватит, он свою долю прошел сполна. ‘коро ему не поправитьсЯ,
а после, когда встанет на ноги, должны отпустить  домой.  ‚се  -  плохо  ли,
хорошо ли, но уцелел.
     Ѓез  малого  три  месЯца  провалЯлсЯ  Ђндрей  ѓуськов  в  новосибирском
госпитале. ѓрудь, из которой дважды доставали осколки, долго не закрывалась,
не заживала. €з дому, поддерживаЯ, прислали посылку, потом  другую.  Ќастена
просилась приехать, но он рассудил, что ехать и тратитьсЯ на дорогу незачем.
‚се равно скоро нагрЯнет сам. ‘олдаты, которые лежали в палате по соседству,
поддерживали его в этой  уверенности;  раненые  заранее  знали,  кому  после
госпиталЯ ехать домой подчистую,  кому  на  побывку,  кому  возвращатьсЯ  на
фронт. „ней на десЯть отпустЯт, - определили ѓуськову, - не меньше. - †дите.
†ди, Ќастена! Ћн теперь и поверить не мог, что когда-то по  пустЯкам  обижал
ее: во всем свете не было длЯ него бабы  лучше,  чем  Ќастена.  ‚ернетсЯ,  и
заживут они, - знал бы кто, как они заживут!  Џосле  войны  наступит  другой
свет и другой мир длЯ всех, длЯ всех, а длЯ них - особенно.  Ќичего  они  до
войны не понимали, жили, не ценЯ, не любЯ друг друга, - разве так можно?!
     Ќо в ноЯбре, когда подошло  времЯ  выписки,  времЯ,  которого  с  таким
нетерпением он ждал и  ради  которого  чуть  ли  не  лизал  свои  раны,  его
оглушили: в часть. Ќе домой, а в часть. Ћн настолько был уверен, что  поедет
домой, что долго ничего не мог  сообразить,  решив,  что  произошла  ошибка,
потом побежал по врачам, стал доказывать, горЯчитьсЯ, кричать. …го не хотели
слушать. Њожешь воевать - и точка. …го  выпроводили  из  госпиталЯ,