е стоЯло перед ней в свою полную живую силу,
радостно и тревожно подрагиваЯ  перед  глазами,  умолЯЯ  не  оставлЯть  его,
продолжать дальше. ’о, на чем остановилась Ќастена, наплывало совсем близко,
словно пытаЯсь подхватить ее к себе, наполнить собой и направить вперед. ’ак
действительно хорошо там было, так счастливо и  отрадно,  сколько  там  было
обещано! € все-таки Ќастена унЯла это воспоминание:  достаточно.  ЌаполнЯЯсь
уже новым видением и новым настроением, она, улыбаЯсь, спросила:
     - Ђ помнишь, как Я приезжала к тебе в район, когда ты училсЯ на курсах?
     Ќа вторую зиму, как сошлись они, ЂндреЯ послали  от  колхоза  на  курсы
счетоводов. “  него  было  шесть  классов,  все-таки  грамота,  поэтому  его
отговорили от трактористов, куда он было нацелилсЯ, и направили в счетоводы.
’оже уважаемаЯ, заметнаЯ работа, хотЯ и не  такаЯ,  как  на  тракторе,  зато
постоЯнно дома, на одном месте, а свЯжись с Њ’‘, месЯцами  будешь  пропадать
на чужих полЯх да в чужих людЯх. ќто и  остановило  ЂндреЯ,  когда  пришлось
выбирать.
     Ќа Ќовый год он приезжал и  прожил  дома  до  рождества,  а  в  феврале
снарЯдилась к нему Ќастена. …хать до райцентра надо было семьдесЯт верст,  с
ночевкой по дороге. ‘обрались в одной кошевке €ннокентий €ванович,  ‚асилиса
ЏремудраЯ, которой приспичило зачем-то в  больницу,  и  Ќастена.  €ннокентий
€ванович с Ќастеной, коротаЯ дорогу, бормотали о  чем  придетсЯ.  €ннокентий
€ванович любил поговорить, а у ‚асилисы Џремудрой слово - что золото, зрЯ не
выронит. Љо второму вечеру добрались, договорились справить дела за  день  и
разошлись в разные стороны. “ Ќастены и дел-то было - ЂндреЯ повидать, а  на
это хоть сколько дней заказывай, все равно мало.
     Ђндрей квартировал в подслеповатой избенке на берегу речки, недалеко от
устьЯ в Ђнгару. ‘таруха-хозЯйка не обрадовалась Ќастене,  а  еще  больше  не
обрадовалсЯ ей товарищ ЂндреЯ по  комнате,  пожилой  уже,  угрюмый  мужик  с
корЯвым оспЯным лицом и в очках с разными - одно  много  темней  другого,  -
похожими на шоры, стеклами. Ћн как лежал на кровати  с  книжкой,  так  и  не
поднЯлсЯ,  не  сказал  ни  одного  привечающего  слова.  Ђндрей  посуетилсЯ,
посуетилсЯ и повел Ќастену ночевать в „ом колхозника.
     …ще раньше, надумываЯ  ехать,  заимела  Ќастена  маленькую  надежду,  в
которую она и сама, боЯсь вспугнуть ее,  заглЯдывала  только  тайком.  Ђ  уж
Ђндрею ее она бы ни за что не выдала. …й возомнилось, что если она не  умеет
забеременеть дома, то, быть может,  удастсЯ  это  сделать  здесь.  „ома  они
привыкли, притерпелись друг к другу, а здесь все будет внове, и  это  вполне
может; сказатьсЯ.
     Ќе зрЯ говорЯт, что самые скорые, самые цепкие дети - подзаборные,  они
только того и ждут, чтоб о них забыли, и тогда-то вот они: привет от папы! Ђ
у Ќастены все было бы по чести, по любви, с одной лишь поправкой: далеко  от
дома и, значит, от неудачи. Ћна не верила, что от этой ее надуми  что-нибудь
получитсЯ, но чем больше не верила, тем больше подталкивала  себЯ  к  ней  и
ждала проверить.
     - Џомнишь, утром ты не пошел на свою учебу, прибежал за мной,  и  мы  с
тобой отправились в чайную - тут же, через дорогу. ’ам еще  стоЯл  на  столе
прЯмо огромадный самовар, Я такого никогда больше и не видывала. Ђ в кранике
он прохудилсЯ и бежал, и сильно бежал, под него специально глубокую  тарелку
подставлЯли. —его уж они не могли его запаЯть, не знаю. €  вот  она,  тетка,
что чай разливала, в стакан тебе из той тарелки - р-раз! ’ы заметил. "Ќет, -
говоришь, - давайте из самовара". Ћна заспорила: мол, это и так из самовара.
"Ќет, это накапало, - ты говоришь, - это уж не чай, а ополоски". -  "Ќикакие
не ополоски". - "Ћполоски". Ћна все  ж  таки  уступила,  дала  из  самовара.
Џомню, ты еще купил мне конфеток  в  бумажках,  и  Я  вприкуску  их  с  чаем
хрумкала  заместо  сахару.  Њедовые,  что  ли,  были  конфетки:  запашистые,
протЯжные - съешь, а вкус-то долго держитсЯ, не пропадает.
     ‘ловно  вызываЯ  в  себе  ту  незабытую   приЯтную   сласть,   Ќасте-на
причмокнула Языком и облизнула губы.
     - Ќу вот, попили, поели мы, и  опЯть  к  тебе  -  где  ты  квартировал.
’урсука твоего, который в разномастных очках, нет, а  старуха  дома.  …й  на
счетовода не учитьсЯ - сидит, зырит на нас, что мы  станем  делать.  ‚реднаЯ
старуха: видит, что мы ждем, чтоб она ушла, и  нарочно  не  идет.  ’огда  ты
придумал, как отослать  ее:  дал  денег,  чтоб  она  сходила  в  магазин  за
четушкой. Ђ она, ты потом сказывал, любила сама их брать и никому эту работу
не доверЯла. ‘таруха наша засобиралась. "‚от за четушкой, - говорит, - так и
быть, сбегаю, а больше никуда бы с места не стронулась". - "Ѓегом-то,  -  ты
ей говоришь, - не беги, успеешь". - "џ-то, - она говорит, - успею, а вот ты,
касатик, все-таки крючок на дверь накинь, чтоб мне по-культурному в свой дом
прийти".
     Ќастена засмеЯлась -  тепло,  притаенно,  не  вздрагиваЯ  телом,  будто
маленькое аккуратное колесо прошлось по воде и удалилось.
     - Ђ потом мы с тобой весь день ходили, ходили - где только не побывали,
- опустив опЯть до шепота голос и растЯгиваЯ слова, продолжала она. - ’ы  от
менЯ никуда, и даже радый был, что вместе, Я же  видела,  что  радый.  Ђ  уж
Я-то, Я-то до чего была радаЯ! ‡имой, в мороз, прЯмо всЯ грелась от радости.
€ду и слышу, как изнутри лицо  горит,  как  руки  дрожат.  џ  ведь  поначалу
боЯлась, что спросишь: зачем приехала? €  правда,  зачем?  Ќа  словах  разве
объЯснишь? “ менЯ и задельЯ никакого к тебе не было - приехала, и  все  тут.
ЌагрЯнула - куда тебе с добром! € пошла гулЯть-разгуливать, мужика от  учебы
отрывать. Љино смотрели!  -  вдруг  воскликнула,  почти  выкрикнула  она.  -
Џомнишь? Љино смотрели! €шь что из памЯти чуть  было  не  выскочило.  ‘овсем
закоулочнаЯ какаЯ-то сделалась памЯть: главное не держит. џ на другой  день,
как обратно поехали, стала в санЯх кино пересказывать -  так  даже  ‚асилиса
ЏремудраЯ разговорилась. Ђ сидели мы  с  тобой  на  самом  заднем  рЯду  под
окошечком, откуда киношный свет идет. Џод  конец  ты  ко  мне  привалилсЯ  и
шепчешь: "Њожет, не поедешь завтра,  может,  еще  на  денек  останешьсЯ?"  џ
головой мотаю, а слезы так и катЯтсЯ, так и катЯтсЯ:  сам  позвал  остатьсЯ,
сам. ‘ердце выскочить хочет...
     Ђ дальше, дальше-то помнишь, Ђндрей? „альше-то - умора.  „о  того,  как
проводить менЯ в этот „ом колхозника,  зашли  сызнова  к  тебе.  ‡наем,  что
старуха теперь добрее.  Џришли  -  она  говорит:  "„авай  еще,  касатик,  на
четушку, да и оставайтесь здесь, в моей  кухоньке,  а  Я,  -  говорит,  -  у
подружки своей заночую, мы с ней возле четушечки вместе погреемсЯ". ’ы дал -
отчего не уважить старуху? Ћна пропала, а  вскорости,  мы  еще  подумать  не
успели, чтоб ложитьсЯ, она обратно. "Њагазин, - говорит, -  закрыли,  а  без
магазина к подружке идти незачем". ’ы тогда сам побежал, где-то  раздобыл  -
спровадил старуху. Ђ потом оказалось, что и  турсук  твой  надутый  тоже  не
пришел, где-то пристал на  стороне.  €  мы  с  тобой  всю-то  ноченьку  одни
барствовали. Ћх, Ђндре-е-ей! Ђ ты говоришь: хорошо ли мне было с тобой?  —то
же ты говоришь?! ѓосподи! ‘ам подумай. —то мне еще надо?
     Ќо  Ђндрей  уже  не  слышал  и  не  понимал  ее.  ‘ледЯ   поначалу   за
воспоминаниЯми Ќастены, он испытывал сладкую и щемЯщую боль, все  сильнее  и
сильнее подступавшую к сердцу, - боль  оттого,  что  все  это  действительно
когда-то было, он тоже помнил все это,  но  как-то  сухо,  смутно,  бедно  и
торопливо, словно это было и не с ним, а с кем-то до  него,  с  кем-то,  кто
отдал ему свою памЯть. —то теперь делать с ней, он не  знал.  Ћна,  живаЯ  и
пытливаЯ, ничего, кроме страданий, доставить ему не могла: с его собственной
памЯтью она не уживалась. Ћни отказывались  понимать  друг  друга;  в  одной
посудине они умудрЯлись занимать  совсем  разные  места,  не  мешаЯсь  и  не
переступаЯ установленную границу. Ќо его  собственнаЯ  памЯть  была  злей  и
сильней, она, когда хотела, брала верх.
     ’ак случилось и на этот раз. Ќастена с тихим волнением говорила, он, не
отвечаЯ, слушал, то поспеваЯ за ней, то не поспеваЯ, задерживаЯсь  на  своих
подробностЯх; он хоть и шел вслед за Ќастеной  по  проложенной,  проторенной
дорожке, а все равно часто и мучительно  спотыкалсЯ,  оглЯдываЯсь  и  боЯсь,
куда она его заведет. € когда настигло его собственное воспоминание,  он  не
удивилсЯ - так и должно было случитьсЯ,  он  словно  поджидал  его,  надеЯсь
скорей отмучитьсЯ, испытать, что положено, и снова вернутьсЯ к Ќастене.
     Ћно, воспоминание это, началось  ни  с  чего,  с  какой-то  тонюсенькой
паутинки, которую  он  неосторожно  перекинул  вперед  и  которой  оказалось
достаточно, чтобы перед  Ђндреем  возникла,  а  потом  и  навалилась  другаЯ
картина. Ћна стоЯла ближе к сегоднЯшнему дню - сил, чтобы отказатьсЯ от нее,
у ЂндреЯ не было. ќто последнее, относЯщеесЯ к  войне  воспоминание,  всегда
ЯвлЯлось неожиданно и властно держало долго, безжалостно, до содроганиЯ,  до
ужаса четко высвечиваЯ  каждую  подробность,  -  множество  раз  уже  Ђндрей
ѓуськов вынужден был переживать одно и то же, одно и то же.  ‚  сущности,  с
того, что произошло тогда, и перевернулась его жизнь:  он  попал  сначала  в
госпиталь, а затем прЯмой дорожкой сюда.
     ...’еплым летним вечером,  отстрелЯвшись  в  артподготовке  с  закрытой
огневой позиции, собирались переезжать на новое место. ‘вЯзь с наблюдателЯми
давно свернули, справа батареЯ уже снЯлась, слева еще  копошились.  Ћсобенно
не подгонЯли. ‘ гаубицы, в расчете которой  воевал  Ђндрей,  успели  все  же
снЯть прицел, свести и замкнуть станины и теперь возились с чехлами.  ‘зади,
из-за горбатого, тронутого редким леском  увала,  взвывали  один  за  другим
моторы тЯгачей, две машины, болтаЯ  расхлЯбанными  кузовами,  уже  ползли  к
орудиЯм.
     Њоторы тЯгачей и приглушили, видимо,  гул  танков.  Ќастолько  внимание
людей было расслаблено сборами и  переездом,  настолько  притупилось  у  них
чувство опасности, что, быть может, и слыша, выделЯЯ густой чужой рокот, они
не обратили на него вниманиЯ. € когда на гору  впереди  выкатились  немецкие
танки  и,  только  на  мгновение   притормозив,   справившись   с   минутной
растерЯнностью, покатились вниз, - это было как наваждение. Ћткуда?  ‚переди
свои! Ћткуда? Ќа одной  и  другой  батареЯх  послышались  крики,  заметались
расчеты, срываЯ  чехлы,  разводЯ  станины,  опускаЯ  и  разворачиваЯ  стволы
орудий. Ђндрей (он был зарЯжающий) бросилсЯ к снарЯдному  Ящику,  когда  его
оглушило и кинуло на землю, - падаЯ, он словно  бы  и  с  закрытыми  глазами
видел, как  медленно  плывет,  прокручиваЯсь,  приподымаЯсь  вверх  и  снова
опускаЯсь, колесо соседней гаубицы. Ћсознав, что жив, Ђндрей прыгнул  вперед
и подхватил Ящик.
     ’анков было пЯть. Ќо один с левой,  первой  по  номеру  батареи  успели
подбить, он горел. Ђ втораЯ, где  был  Ђндрей,  не  сделала  еще  ни  одного
выстрела. —то-то надсадно и хрипло кричал командир, но что делать, Ясно было
и без команд. ’анки сползли с горы и разделились: две  машины  двинулись  на
первую батарею, две на вторую, причем они  хитро  выходили  на  линию  между
батареЯми, чтобы артиллеристы били друг по другу.  Ќо  раздумывать  об  этом
было некогда.
     Ћдин только выстрел  и  успела  сделать  перваЯ,  основнаЯ  в  батарее,
гаубица, которую зарЯжал Ђндрей ѓуськов.
     Џотом рЯдом с ним хрЯстнуло с мгновенным дребезжащим звоном, и он,  как
казалось ему, кувыркаЯсь, полетел в сторону.
     Ћткуда-то издалека-издалека звучал голос  Ќастены,  звучал  протЯжно  и
ласково и знобил ЂндреЯ своей интонацией. ‘лов он не различал:  в  его  ушах
стоЯл грохот этой недолгой и страшной схватки железа  с  железом,  где  люди
вроде были и ни к чему, в глазах короткими повторЯющимисЯ вспышками мелькали
картины боЯ, наносило смрадом,  возникали  в  одном  горЯчем  клубке  крики,
полоса черной, пропоротой незакрепленными сошниками земли, тЯгачи, торопливо
уходЯщие обратно в укрытие, наводчик орудиЯ по  фамилии  Љоротько,  который,
приподнЯв голову, заглЯдывал в свой развороченный осколком живот,  вскинутый
взрывом в воздух чехол ствола -  и  все  это  под  нарастающий,  увеличенный
страхом лЯзг гусениц.
     € вдруг голос Ќастены исчез. …ще не очнувшись, не вернувшись из  своего
последнего боЯ, Ђндрей осторожно обернулсЯ и увидел в глазах Ќастены  совсем
другое - в  ее  глазах  было  тепло  от  ее  собственного  воспоминаниЯ.  Ќе
выдерживаЯ больше, Ђндрей ткнулсЯ головой в ее грудь и застонал.
     - Ђндрей, что ты?! —то ты?! —то с тобой?! - испугалась она.
     Ћн чуть было не всхлипнул, но удержалсЯ.
     - Ќичего. Ќичего, Ќастена. ’ы здесь, ты со мной. Ќо он все еще  боЯлсЯ,
что  только  что  привидевшийсЯ  ему  бой  и  есть  настоЯщее,  и  продолжал
озиратьсЯ.
     - —то ты подумал?  -  Ќастена  стала  руками  ласкать  его  голову,  но
говорила о своем. - „урачок ты, больше никто. ‚ыдумал  что-то.  ќто,  может,
тебе со мной плохо, а про менЯ не говори. Њне всегда с тобой хорошо,  всегда
- так и знай. џ и подумать не смею, чтобы Я без тебЯ жила.  Љак  это  -  без
тебЯ? € все эти годы, покуда Я тебЯ ждала, Я же тебЯ ждала, не  кого-нибудь.
џ ни разу спать не ложилась, покуда с тобой не поговорю, и утром не вставала
раньше, чем до тебЯ не дотЯнусь, не  узнаю,  что  с  тобой.  Њне  и  вправду
казалось, что Я вижу тебЯ, сначала нет никого, только шум, вроде  как  ветер
свистит, потом все тише, тише - значит, до тебЯ уж недалеко, а потом вот  он
ты. ‚сегда почему-то один. ‘идишь или стоишь во всем  солдатском,  печальный
такой, печальный, и никого возле тебЯ нету. џ взглЯну, что живой, и обратно:
задерживатьсЯ или там разговаривать нельзЯ. € дальше перемогаюсь,  и  дальше
день ото днЯ. џ, может, даже  чересчур  тебЯ  ждала,  свободы  тебе  там  не
давала, мешала воевать. Ћткуда Я знала, что можно, чего  нельзЯ,  -  делала,
как могла, да и все, никто не научил, не подсказал. € ты молчал. Ћх, Ђндрей,
Ђндрей... Ћн обхватил руками  голову  и,  быстро  двигаЯ  ею  из  стороны  в
сторону, словно пытаЯсь сорвать непосильную тЯжесть, простонал:
     - ѓосподи, что Я наделал?! —то Я наделал, Ќастена?! -  €,  убрав  руки,
повернул лицо к Ќастене. - Ќе ходи больше ко мне, не ходи  -  слышишь?  €  Я
уйду. ‘овсем уйду. ’ак нельзЯ. •ватит. •ватит самому мучитьсЯ и тебЯ мучить.
Ќе могу.
     Ќастена растерЯнно замерла.
     - Ќет уж, - остановила она. - ’ы уйдешь, а Я? —то со мной  будет  -  ты
подумал? Људа Я со своей виной? Ќа люди ее не  понесешь.  „авай  уж  вместе.
Џогодим,  Ђндрей,  погодим,  не  торопись.  Њожет,  все  обойдетсЯ,   должно
обойтись. ЊоЯ мать давно  еще  говорила:  нет  такой  вины,  которую  нельзЯ
простить. Ќе люди они, что ли? ЉончитсЯ война - посмотрим. €ли  можно  будет
выйти покаЯтьсЯ, или еще что. ’олько потерпи, не уходи. Ћдин ты пропадешь. €
Я пропаду - сначала-то Я пропаду. ’ут Я хоть буду знать,  где  ты.  Ђ  если,
правда, ребенок? ’ы же один  только  знаешь,  что  это  твой  ребенок  -  не
чей-нибудь. ‘ кем мне еще поговорить, душу облегчить... Я ж теперь от  людей
чужаЯ. ‘кажи, не уйдешь?
     Ќе отвечаЯ, он не сразу, но помотал головой.
     - € правильно, правильно, не надо. - Ћна вздохнула  и,  чуть  помолчав,
обернулась к окну. - ’емно-о-темно. џ уж и забыла, что надо  идти.  ‚ставай,
Ђндрей, пойдем, ты говорил,  что  проводишь.  Џойдем  -  все  больше  вместе
побудем. € ничего не выдумывай. ’ы не один. …сли б  был  один,  тогда  бы  и
делал, как знал.
     ‚ темноте не видно было, как по щекам ее текут слезы.
  
        12  
  
     —ерез три днЯ после этой встречи, как  только  нанесенный  ветром  снег
согнало до старой корки, Ђндрей ѓуськов собралсЯ в Ђтамановку. …го давно уже
подмывало походить возле деревни, но он все удерживалсЯ, боЯсь  какой-нибудь
случайностью или неосторожностью выдать себЯ, а теперь,  после  разговора  с
Ќастеной, после того,  что  он  узнал  от  нее,  сдерживатьсЯ  больше  стало
невмоготу. “дивительное дело: он теперь и чувствовал себЯ гораздо уверенней,
словно получил вдруг какие-то особые права на свое присутствие здесь  и  мог
меньше боЯтьсЯ, меньше считатьсЯ с подстерегавшей его опасностью. Љ тому  же
потеплело, весна разогналась вовсю, и это тоже  как  нельзЯ  длЯ  него  было
кстати, а чуть промедли, прогоди он, и станет поздно.
     Ќа исходе Ясной и звездной, уже смеркающейсЯ  ночи  перебралсЯ  ѓуськов
через Ђнгару, обогнул с нижнего краЯ деревню  и  поднЯлсЯ  в  гору.  ‘  этой
стороны свою Ђтамановку он, как вернулсЯ, не видел, и она показалась ему еще
меньше, чем была. Ћн смотрел на низкие, будто и не стоЯщие, а лежащие  вдоль
улицы избы - с присевшими и разномастными (где со ставнЯми, где без ставен),
похожими в эту пору на заплатки, окнами,  с  чуть  не  достающими  до  земли
крышами, с растЯнутыми на стороны неуклюжими заборами  и  едва  узнавал  их.
ѓуськов наизусть помнил, где чьЯ постройка, и  все  же,  вглЯдываЯсь  в  них
сейчас, чуть не перед каждой терЯлсЯ: вроде та и не та - по месту,  конечно,
та, а по виду не понЯть. €ли это оттого, что еще не рассвело как следует,  и
воздух был мерклый, мутный, или впрЯмь так постарела за  войну  деревнЯ  без
мужицких рук?
     Ћн долго пропускал свою избу и нарочно не смотрел на нее, чтобы до того
хоть немножко привыкнуть к деревне и почувствовать  ее  близость,  поверить,
что она видитсЯ ему  не  по  воспоминаниЯм,  а  наЯву.  Ќо  чувство  это  не
торопилось: за те годы, что он здесь был, а особенно за  те  месЯцы,  когда,
находЯсь рЯдом, он приказывал себе не знать Ђтамановки, он во многом успел и
разнЯтьсЯ с ней. Ќичего не поделаешь: деревне оставатьсЯ здесь, ему  бродить
где-то там. ‚месте им не живать, ему не  бывать  даже  в  ней  похоронену  -
значит, нечего понапрасну и томитьсЯ, надрывать душу,  исходить  бесполезной
тоской.  Џорой,  натыкаЯсь  взглЯдом  на  виднеющийсЯ  из-за   Ђнгары   край
Ђтамановки, ѓуськов как бы лениво и нерЯшливо, с какой-то  даже  издевкой  к
себе принималсЯ вспоминать: что ему там надо было? —то-то ведь когда-то надо
было, а что именно - забыл.
     €зба, где он родилсЯ и вырос и где жили его самые родные на свете люди,
стоЯла как раз напротив, в нижнем порЯдке  улицы.  Ќаконец,  приготовившись,
напрЯгшись вниманием, ѓуськов перевел на нее глаза: те же  самые  три  окна,
обращенные в нагорную сторону, на него, тот же покосившийсЯ  левый  передний
угол (отец говорил: изба в хозЯина  -  хроменькаЯ),  те  же  добротные,  как
пристрой, бревенчатые просторные сени, на односкатной крыше которых навалено
всЯкое хламье.  €зба  была  крепкой,  не  знающей  веку,  но  в  свое  времЯ
недосмотрели и дали осесть углу, как раз в то лето, когда начатьсЯ войне,  и
собирались после покоса собрать мужиков на "помочь", чтобы одним  махом,  не
копаЯсь, подвести оклад и выправить угол.  "‘обрали,  выправили"!  Ђ  теперь
старику, конечно, и думать об этом заказано. ’ак и будет кособенитьсЯ  изба,
пока не завалитсЯ совсем или не дождетсЯ доброго  хозЯина.  Ђ  что?  Ћтцу  с
матерью долго не продержатьсЯ, а Ќастена... Ќастена едва ли здесь останетсЯ,
а если и останетсЯ, то не одна. ѓуськов изо всей мочи всматривалсЯ  в  окна,
словно надеЯлсЯ увидеть сквозь них то, что делаетсЯ внутри.  Џравое  крайнее
окно - в куть, сразу за окном курЯтник, напротив - русскаЯ печь, на  которой
днюет и ночует в последнее времЯ мать. Џечь еще не растопили - дыма нет.  Ќо
вот-вот поднимутсЯ; мать окликнет Ќастену, та возьметсЯ за лучину. Ќастенино
окно-крайнее слева, у покосившегосЯ угла. ‘ейчас ее последние минуты во сне,
она лежит на  спине  с  вытЯнутыми  ногами,  обхватив  руками  живот  -  эта
привычка, если правда, что Ќастена понесла, ей теперь пригодитсЯ.  ‚от  как,
оказываетсЯ, задолго, за многие годы наперед готовитсЯ человек к тому, что в
нем быть: Ќастена еще до войны без всЯкой Ясной причины, словно бы только из
блажи, приучилась обнимать свой  живот  -  и  вымолила,  выласкала.  ‘егоднЯ
Ђндрей точно узнает, не  лопнула,  не  пролилась  ли  его  надежда,  сегоднЯ
Ќастена подаст ему знак. …сли ничего не  изменилось,  она  растопит  вечером
баню. Ќо Ќастене неизвестно, что он здесь, поблизости, и ждать его  ночью  в
бане она не станет, он сказал только, что выйдет на Ђнгару.
     Џредставив,  как  Ќастена  лежит   сейчас   в   постели   -   обмершаЯ,
распростертаЯ и теплаЯ,  собрав  на  животе  рубашку,  с  чуть  подпухшим  и
побледневшим  за  ночь,  слегка  подрагивающим,  словно   силЯщимсЯ   что-то
вспомнить, лицом и распущенными волосами, - представив себе сейчас Ќастену в
ее последнем утреннем сне, ѓуськов замер,  и  какой-то  маленький  тоненький
пузырек, лопнув, простонал в его горле. ‚здохнув, ѓуськов перевел взглЯд  на
амбары, стоЯщие слева одним рЯдом, -  того  крайнего  ко  двору,  о  котором
говорила Ќастена, вспоминаЯ о первой их ночи,  отсюда  было  не  видно.  Ќо,
вспоминаЯ об этом, Ќастена сказала не все, -  она  не  сказала,  что  петух,
всполошивший ее, показалсЯ ей тогда дурным  предзнаменованием,  от  которого
она долго не хотела отказыватьсЯ. "„урное и дурное", - повторЯла она, а  он,
Ђндрей, пыталсЯ успокаивать: "‘лушай ты петухов, верь им побольше,  они  тут
каждую минуту орут".
     “тро   наконец   полностью   высвободилось,   посветлело,   и   деревнЯ
приподнЯлась с земли, подступила ближе. €з труб поползли  дымы,  послышались
слабые, еще полусонные,  неЯсные  звуки.  ЏоднЯлась  и  Ќастена:  окно,  что
напротив печки, занЯлось прерывистым алым мерцанием.  Њелькнул,  открываЯсь,
угол двери, кто-то вышел, но забор мешал видеть -  кто:  Ќастена  или  отец?
Ќастене пора идти к корове, но отец, наверное, еще до дойки  задает  скотине
корм, а может, и это теперь легло на Ќастену - кто их  там  знает!  Ђ  вдруг
мать, взбередившись каким-то неспокойным чутьем, из последних сил  выбралась
на улицу и стоит, ждет, что ее позвало сюда и что и  куда  подвинет  дальше?
Ќеужели мать совсем, ну совсем ни  капельки  не  чувствует,  что  он  здесь,
рЯдом?
     Ћн стоЯл, смотрел, припоминал, но все как-то легко, без волнениЯ и боли
- или они еще не проснулись, не расшевелились, или он успел их погубить.  Ћн
и сам начинал удивлЯтьсЯ своему спокойствию: впервые за  четыре  года  стоит
перед родной деревней, и стоит, понимаЯ, что  ему,  быть  может,  больше  не
доведетсЯ так стоЯть, и хоть бы хны. ’ам изболелсЯ, исстрадалсЯ,  готов  был
что угодно  отдать,  чтобы  пусть  разок  напоследок,  пусть  одним  глазком
взглЯнуть на свою Ђтамановку, ради этого, можно сказать, и шел сюда - и  вот
пришел, а душа пустаЯ. Ќеужели правда все выгорело дотла?
     —тобы проверить себЯ, он перевел взглЯд на избу ‚ити Ѓерезкина,  своего
товарища и одногодка, который осталсЯ под Њосквой. ‡накомаЯ изба - тоже  вон
пустила дымок, в ней  теперь  Ќадька  с  ребЯтишками.  Ђндрей  помогал  ‚ите
перевозитьсЯ сюда с верхнего краЯ, когда ‚итЯ отделилсЯ  от  матери.  Ђ  что
было особенно перевозить? ‡апрЯгли конЯ, сбросали  на  телегу  два  или  три
узла, кровать да деревЯнный топчан  -  вот  и  все  хозЯйство.  ‹авки,  стол
сколотили уж здесь, инструмент брал из дому Ђндрей. —то-то смастерили не  по
Ќадьке, она разворчалась - тогда ее вдвоем, как Ќадька ни верещала,  как  ни
отбивалась, затолкали на крышу и, посмеиваЯсь, слушали ее рев оттуда на  всю
матушку-деревню. ‡а то, чтоб снЯть, требовали бутылку и  добились:  обещала.
Ќичего другого Ќадьке не оставалось - прыгать она  боЯлась,  а  лестницы  не
было.
     € вспоминалось тоже легко, легко и живо - потому и всплыло поперед всех
именно  это  воспоминание.  Ќо  ЂндреЯ  насторожило,  как  близко  и   точно
представилсЯ ему сейчас ‚итЯ: лицо, голос,  походка,  жесты  -  все.  ‘ловно
только что стоЯл рЯдом и отошел  на  одну  минутку.  "€нтересно,  -  подумал
ѓуськов, - его нет, а Я вижу и слышу его как живого. Љто  тут  постаралсЯ  -
‚итЯ или моЯ памЯть? ‚идит ли кто-нибудь так  же  хорошо,  скажем,  менЯ?  џ
есть, Я должен лучше видетьсЯ людЯм, живой - живым! Ќет, тут дело,  наверно,
в другом, - остановил он себЯ. - ‚итЯ исполнилсЯ, дошел до конца, все знают,
что с ним сталось. Ђ что с тобой -  никому  не  известно.  ‹юди  уже  сейчас
избегают  тебЯ  вспоминать,  у  тебЯ  нет  пристанища,  откуда  могут  пойти
воспоминаниЯ, ты и живой длЯ них стерсЯ и растаЯл, как прошлогодний снег.  Ђ
потом: памЯть о человеке, котораЯ идет к людЯм, навернЯка знает  себе  цену,
поэтому памЯть о тебе вечно  будет  стыдитьсЯ  и  прЯтатьсЯ,  как  прЯчешьсЯ
сейчас ты. Ќе надейсЯ, ни на что не надейсЯ - тебе и тут ничего не светит".
     Ћн и размышлЯл спокойно, пропускаЯ мимо сердца то, о чем думал.  Ќет  -
так нет. Љогда он умрет, ему все равно будет,  что  станут  говорить  о  нем
люди. ’ам от этого кости не болЯт, там все в одинаковом положении.  ‚нимание
ѓуськова по-прежнему было занЯто своим домом,  с  которого  он  старалсЯ  не
спускать глаз. € отца он увидел сразу. …му показалось даже, что  он  слышал,
как скрипнула калитка. Ћтец прикрыл ее за собой и, задержавшись, внимательно
посмотрел в гору, где стоЯл Ђндрей, будто догадываЯсь,  что  он  там  стоит,
затем своей обычной прихрамывающей походкой пошел по улице вправо, пускаЯ не
то парок от дыханиЯ, не то дым от курева - издали не разобрать.  "‚от  он  -
мой отец, - с какой-то стылой, неповоротливой мыслью  замер  Ђндрей.  -  ќто
он". Ћн  глЯдел  в  спину  отца,  в  спину,  которую  тот  все  еще  прЯмил,
отказываЯсь сгибатьсЯ по-стариковски, и чувство растерЯнности и пустоты  все
больше  и  больше  охватывало  ЂндреЯ.,  Ќа  полдороге  отец  остановилсЯ  и
согнулсЯ, переломилсЯ в поЯснице, дергаЯсь головой, - он, видно,  кашлЯл.  €
опЯть Ђндрею почудилось, что он слышит этот кашель,  что  тЯжкие,  надсадные
звуки достают до него. Ќаправившись, отец захромал  дальше  и  через  минуту
исчез за углом избы-читальни.
     Ђндрей постоЯл еще, бессмысленно глЯдЯ перед собой  в  землю,  и  вдруг
сразу, как спохватившись, быстро, чуть не  бегом,  кинулсЯ  в  гору,  потом,
когда деревнЯ скрылась, повернул вправо и все  тем  же  скорым,  торопЯщимсЯ
шагом пошел через лес,  пока  не  наткнулсЯ  на  дорогу.  Џо  ней  он  опЯть
спустилсЯ вниз, возле густого  молодого  ельника,  который  огибала  дорога,
оставил ее и двинулсЯ напрЯмик. € только по выходе из ельника,  когда  стали
открыватьсЯ постройки, он придержалсЯ - перед ним лежал конный двор, верхнЯЯ
изгородь которого подступала  вплотную  к  лесу.  ‡десь  Ђндрей  должен  был
увидеть отца ближе.
     “ них с отцом не существовало каких-то особых отношений - ни плохих, ни
хороших, каждый, можно сказать, жил сам по себе.  ‚  детстве,  правда,  отец
приглЯдывал за ним, но только приглЯдывал, почти не вмешиваЯсь в его занЯтиЯ
и заботы. ‘ыт, обут, одет - справлен во всем, что требуетсЯ от родителЯ, - и
достаточно, а к жизни пусть приучаетсЯ самостоЯтельно,  на  то  он  дал  ему
голову и руки. Ћн не поучал сына и не воспитывал, да он и не знал, что такое
воспитание, с чем его едЯт; жизнь, считал он, любого обратает  и  воспитает,
сделает из него то, на что он годитсЯ. Ќадо было - одергивал, нет - оставлЯл
в покое. …сли Ђндрей спрашивал что - объЯснЯл, причем объЯснЯл обстоЯтельно,
толково, радуЯсь, что сын интересуетсЯ, а он может  показать  и  рассказать;
если видел, что тот тЯнетсЯ к чему-то полезному, -  потакал,  подмечал,  что
умеет, но насильно никогда не подталкивал, не имел такой манеры. ‘ам,  пусть
до всего доходит сам - крепче выйдет учение. ‹ишь  однажды,  сколько  Ђндрей
помнил,  отец  помог  ему  разобратьсЯ,  что  хорошо  и  что  плохо:  когда,
напакостив, Ђндрей свалил вину  на  соседского  Њишку,  отец  снЯл  с  крюка
ременные вожжи и молча поучил - лишь однажды.
     Џоэтому с отцом было легко. Ћн не ласкал, но и не  кричал,  не  ЯрилсЯ,
как мать, у которой  часто  случались  неожиданные  перепады  в  настроении:
сегоднЯ она одна, завтра - совсем другаЯ. Љ отцу Ђндрей в любой  момент  мог
идти смело, а к матери прежде присматривалсЯ: какаЯ там нынче  погода?  Њать
была из низовских, из-под Ѓратска, где цокают и шипЯт: "крыноцка с  молоцком
на полоцке", "лешу у наш много, жимой  морож".  Ќа  Ђнгаре  всего  несколько
деревень с таким выговором и с красивым, как на подбор, рослым  и  работЯщим
народом, особенно женщинами - откуда тут взЯлась эта порода, никто не знает.
‚ыше и ниже этих деревень говорЯт нормально, а тут почему-то иначе не могут,
словно у них как-то по-своему, по-особому подцеплен Язык.  „лЯ  постороннего
уха он, конечно, кажетсЯ непонЯтным, диким,  к  нему  надо  привыкнуть.  Ќад
матерью в Ђтамановке до старости подсмеивались, передразниваЯ, а она злилась
и не умела  скрыть  свою  злость,  а  потому  сторонилась  людей,  старалась
оставатьсЯ одна. Ќо матери и кроме того  было  чем  подпалить  свое  сердце:
гражданскаЯ война начисто искоренила всю ее родню: отца, мать, трех  братьев
- всех. Њладший брат,  когда-то  служивший  у  Љолчака,  чтобы  спастись  от
партизан, прибежал к сестре в Ђтамановку, но его достали и здесь. ќто  было,
похоже, самое первое, изначальное, смутное и обрывистое воспоминание ЂндреЯ,
которому тогда исполнилось  лет  пЯть,  -  воспоминание  о  том,  как  чужие
бородатые люди увели, вытащив из подпольЯ, дЯдю. Њать потом всю жизнь корила
отца за то, что он не вступилсЯ за ее  брата.  Ћтец  отмалчивалсЯ:  сам  он,
вернувшись с германской покалеченным, умудрилсЯ больше ни под чьим ружьем не
ходить. ‚ колхозе с первого днЯ, как вступил, он пошел на конный.
     Љоней он любил. Ђндрей не знал больше никого, кто бы так жалел и уважал
эту скотину, как его отец. Ћн, может, потому и попросилсЯ на конный, что  не
доверЯл чужому доглЯду, когда повел со своего  двора  на  общественный  три,
если считать с жеребенком, лошадиные головы. —уть дело касалось коней, отец,
обычно спокойный, даже вЯлый, никому  не  спускал.  Ћднажды,  еще  в  первое
колхозное времЯ, он на глазах у мужиков  отодрал  чересседельником  Ќестора,
теперешнего председателЯ, когда  тот  пригнал  откуда-то  всего  в  мыле,  с
разорванными в кровь губами, запаленного жеребца по кличке ѓром,  -  отодрал
как миленького, и никто не посмел его остановить.  Џричем  и  жеребец-то  до
колхоза был Ќестерова старшего брата “льЯна, убитого впоследствии в  финскую
войну; потому, может, Ќестор и гонЯл его,  как  хотел,  что  считал  жеребца
своим, но отец не посмотрел  ни  на  что.  Ћн  сердилсЯ  на  людей,  которые
брезговали есть конину, доказывал, что из всех животин эта -  самаЯ  чистаЯ,
однако сам он ее тоже не ел: не мог. €з любви к коню, из состраданиЯ к нему,
пусть даже и мертвому, не мог. Ћн говорил: "“мирать стану, а конЯ и человека
в рот не возьму". Џод ‘талинградом, спасаЯсь от голода кониной, Ђндрей часто
вспоминал эти слова  и  пришел  к  выводу,  что  в  его  положении  отцу  не
доводилось бывать, иначе он поостерегсЯ бы так  высказыватьсЯ.  ’ам  однажды
случилось им рубить на мЯсо и варить издохшего конЯ - и тому были  рады,  да
еще лезли за ним под пули.
     ‡атаившись в ельнике, Ђндрей ждал, когда покажетсЯ из  хомутарки  отец.
Џосреди двора на старом месте стоЯли на подставках два  длинных,  долбленных
из цельного дерева корыта, рЯдом с ними с задранной, по-пушечному нацеленной
на Ђнгару бочкой торчала водовозка. ‚доль левой изгороди выстроились в рЯд с
поднЯтыми  и  подвЯзанными  оглоблЯми  летние  одры  и   ходки,   заваленные
березовыми заготовками и гнутьем, справа за конюшнЯми начиналсЯ  загон,  там
шевелились конские спины. Ќичего тут за эти годы не изменилось, может  быть,
только постарело. „вор от сенной трухи и шивЯков был  грЯзно-рыжий,  мЯгкий,
от  него,  перебиваЯ  придых  мороза,  уже  с  раннего  утра  несло  густым,
настоЯвшимсЯ  запахом  оживающей  прели  и  вони;  Ђндрей  втЯгивал  его  и,
отвыкнув, задыхалсЯ, но  задыхалсЯ  с  удовольствием,  с  хмельным,  веселым
желанием угореть.
     ‚о дворе одиноко бродил красивый, с одинаковыми  подпалинами  на  боках
вороной стригунок  -  сильный,  ухоженный,  с  легкими  крепкими  ногами,  с
лоснЯщейсЯ от черноты спиной, с подстриженной гривой и челкой. ‡алюбовавшись
им, Ђндрей решил, что стригунка, наверно,  не  станут  портить,  оставЯт  на
развод - уж больно заглЯдистый был подросток. Ќо и любопытный: сумел  как-то
учуЯть ЂндреЯ и, подойдЯ  к  изгороди  напротив  и  просунув  между  жердЯми
голову, уставилсЯ на него долгим изучающим взглЯдом.  Ђндрей  пугнул  его  -
стригунок отскочил, оглЯнулсЯ на конюшню - здесь ли, и снова  перевел  глаза
на чужого, подозрительного человека. ’ак потом и не  забывал:  покопаетсЯ  в
трухе - и посмотрит, покопаетсЯ и посмотрит.
     Ђндрей находилсЯ в каком-то блуждающем, неразборчивом до растерЯнности,
до провалов в памЯти состоЯнии, то не мог понЯть, почему он прЯчетсЯ в лесу,
когда нужно сделать всего несколько шагов, перемахнуть через прЯсло и  выйти
на свет, взЯть и выйти - чего он ждет? ’о, спохватившись, что выходить ни  в
коем случае нельзЯ, не мог, наоборот, взЯть в толк, откуда взЯлсЯ перед  ним
этот знакомый по прежней, прожитой и  закопченной  жизни  уголок,  если  он,
Ђндрей, давно состоит в  другом  мире.  Ћткуда?  ЏримерещилсЯ,  наворожилсЯ?
‡ачем? Љому это надо? —то между ними общего? Љак он сюда попал?
     Ђндрей пропустил, когда вышел из хомутарки отец, и вдруг увидел  его  с
кобылой в поводу: отец выводил  ее  из  конюшни.  Љобыла  была  жеребаЯ,  на
последних днЯх, бока ее раздулись, живот прогнулсЯ,  ступала  она  тЯжело  и
осторожно. ‚нимание ЂндреЯ прежде  обратилось  именно  на  кобылу,  она  его
поразила больше всего. Ћн и сам не сумел бы объЯснить почему: или  давно  не
видывал жеребых и забыл, как они выглЯдЯт, забыл даже, что они могут быть на
свете, или обрадовалсЯ удачной возможности не смотреть сразу на отца во  все
глаза, а, держа его вполвида, привыкнуть и лучше  подготовитьсЯ  к  встрече.
Ћтец вывел кобылу и, остановившись, обошел вокруг нее, решаЯ, наверно,  надо
ли ее прогуливать, потом снова взЯл в повод, и они тронулись  дальше.  ‚доль
нижней изгороди они дошли до угла и повернули  в  гору  -  туда,  где  стоЯл
Ђндрей... Ћн всполошилсЯ,  заметалсЯ,  не  знаЯ,  оставатьсЯ  на  месте  или
отступить в глубь ельника, и в конце концов осталсЯ, понадеЯвшись, что ветки
прикрывают его хорошо, но на всЯкий случай присел.
     ЏровожаЯ его на фронт, отец при последнем прощании дрогнул, сорвавшись,
спросил кого-то: "Ђ суждено ли нам увидетьсЯ-то, суждено ли?" Ћн представлЯл
себе только два пути:  или  увидеть  им  когда-нибудь  друг  друга,  или  не
увидеть. Ђ то, что один из них может увидеть второго, а второй первого  нет,
ему и/б голову бы не взбрело - слишком простаЯ  длЯ  этого  голова.  Ђ  так,
именно так оно сейчас и происходило. Ћтец приближалсЯ;  он  был  в  фуфайке,
перехваченной ремнем, в ватной самошитой шапке с подвернутыми наверх ушами и
в ичигах. ел  он  медленно  и  устало;  усталость  замечалась  в  бессильно
опущенных руках,  в  натужном,  пристегивающемсЯ,  когда  одна  нога  только
подставлЯетсЯ к другой, шаге, в сильно оседающем при хромоте теле  -  больше
всего  он  сейчас  походил  на  подранка,  который,  не  выдерживаЯ  погони,
двигаетсЯ лишь по инерции.  ’еперь  Ђндрей  не  сводил  с  него  глаз.  Ћтец
приближалсЯ, и чем ближе он подходил, тем больше, забываЯ  об  осторожности,
приподнималсЯ, распрЯмлЯлсЯ Ђндрей и, поднимаЯсь,  словно  обмирал,  цепенел
внутри, плохо видЯ и соображаЯ. —уть не дойдЯ до прЯсла, отец  закашлЯлсЯ  и
остановилсЯ. Љобыла сзади смотрела на него умными, понимающими  глазами.  Ћн
кашлЯл долго, с хриплым надрывом, держась руками за грудь и отворачиваЯ лицо
в сторону, потом, успокоившись, поднЯл голову и посмотрел прЯмо перед  собой
на ЂндреЯ. Њежду ними едва было двадцать шагов. Ђндрей обмер.  ‡адержи  отец
свой взглЯд, он бы, наверное, не выдержал и вышел, но отец опустил  глаза  и
потЯнул повод. ‚зглЯд, направленный на ЂндреЯ, ослепил его, он  не  запомнил
отцова лица, не заметил, как оно изменилось, он видел только, что  это  оно,
отцово лицо с обвисшими седыми  усами,  и  все;  уж  после,  глЯдЯ  в  спину
уходЯщему отцу, ему показалось, что в  нем  проснулось  какое-то  особенное,
способное ухватить любую мелочь,  внимание.  Ќо  оно  опоздало.  Ћтец  через
боковые ворота завел кобылу в конюшню и исчез, спустЯ пЯть минут Ђндрей  еще
раз мельком увидел его с большим навильником соломы. ‡атем  кто-то  окликнул
отца. Ђндрей сообразил, что ему пора уходить.
 
        13 
 
     Ћн выбралсЯ на дорогу и, не прЯчась и не торопЯсь, пошел по ней  вверх.
Људа - он не представлЯл, просто двигалсЯ подальше  от  людей,  подальше  от
того, что ему привелось сейчас пережить. Ќо он и не жалел,  что  побежал  на
конный, он не мог догадыватьсЯ, что то, ради чего он  побежал,  тоже  пойдет
ему навстречу. Љто знает, не потому  ли  и  побежал,  не  потому  ли  вообще
переходил сегоднЯ Ђнгару, что надеЯлсЯ: а вдруг  случитсЯ,  вдруг  невзначай
сойдетсЯ так, как сошлось? џсное дело, он рисковал, зато его  душа,  которую
он чуть было не испек, не  надорвал,  теперь  еще  больше  закалилась  -  ей
пригодитсЯ.
     „а что там! Ћн видел отца, родного отца, когда-нибудь это ему зачтетсЯ.
…му легче будет дальше жить: один долг он отдал. Ћн обЯзан был увидеть отца,
существует же что-то такое, что передаст перед смертью отцу, что сегоднЯшним
утром сын стоЯл перед ним,  испрашиваЯ  прощениЯ,  -  обЯзано  что-то  такое
существовать. € отец простит. Љак он его не заметил? ‘мотрел  ведь  прЯмо  в
глаза. Ђ может, заметил, да не захотел признать и сделал вид, что смотрит  в
пустоту. Ќет, не заметил. €наче бы спросил. "Ћн-то  бы  спросил,  а  что  бы
ты-то сказал? —то бы ты после этого делал, куда пошел? Џод свой  груз  лучше
никого не пристегивать, вези один. Ќастена вон помогает, и от этого  тЯжесть
вдвое больше. Ќадо, видно, теперь и Ќастену потихоньку освобождать.  Ћдному,
только одному. Ѓез Ќастены? ‚решь - без Ќастены тебе жизни нет. Ќастена тебе
дышать дает, и, может быть, далеко-далеко вперед, даже после твоей смерти".
     Ћн не  заметил,  как  взошло  солнце;  на  подъеме,  где  лес  просекой
разошелсЯ  по  сторонам,  оно  ударило  прЯмо  в  глаза,  заставив  ѓуськова
зажмуритьсЯ, и все вокруг сразу пришло в движение - пока слабое, осторожное,
но разгонистое. „ень обещал быть богатым и звонким,  небо  стоЯло  открытое,
чистое, воздух от солнца помЯк, ледок по дороге  начал  запотевать.  ‚  лесу
лежал еще снег, но он  всюду  проседал,  источаЯсь,  из  него  торчала,  как
взросла за эти дни, прошлогоднЯЯ трава, виднелись проталины. „еревьЯ, еще не
пробудившись   окончательно,   уж   распрЯмлЯлись,   отогревались,   потЯжно
пошевеливались от собственных  токов.  ѓорчило:  воздух  за  ночь  не  успел
поднЯть в вышину вчерашнего натаЯ. ‘олнечные лучи  стелились  как  бы  вдоль
земли, не доставаЯ до нее, но наклонЯлись все ниже и ниже.
     ѓуськову следовало поторопитьсЯ,  чтобы  скорее  уйти  от  деревни,  но
торопитьсЯ ему не хотелось, и он двигалсЯ вЯлым, потерЯнным шагом. ‚стреча с
отцом не прошла бесследно: ЂндреЯ охватило безразличие. Људа, зачем он идет,
что здесь ищет? ‘идел бы лучше на своей стороне, сидел бы на своей стороне и
не рыпалсЯ. ’ам он стал успокаиватьсЯ, привыкать к своему положению, г‘ идти
сюда с самого начала значило то же, что посыпать раны солью. Ќо нет, ему это
надо, надо - потом будет  легче.  ЌельзЯ  по-настоЯщему  почувствовать  себЯ
зверем, пока не увидишь, что существуют домашние животные, нельзЯ продолжать
новую жизнь, не подобрав пуповину от старой, а она,  пуповина  эта,  как  ни
скрывал он ее, болталась и мешала. …му надо было прийти сюда,  чтобы  наЯву,
вблизи убедитьсЯ, что никогда  больше  не  бывать  ему  в  родном  доме,  не
говорить с отцом и матерью, не пахать этих полей, - и он  пришел,  полагаЯсь
на старинное правило: клин клином вышибают. ’еперь раз и навсегда он поймет,
что сюда ему ходу нет. Ћн перестрадает  наконец  страданием,  которое  долго
оттЯгивал, но которого так или иначе было не миновать.
     ‚стреча с отцом, казалось,  затаилась  в  нем  и  ждала  лишь  удобного
момента,  чтобы  всколыхнутьсЯ  и  принЯтьсЯ  за  него  с  новой  силой;  он
чувствовал, что отдал ей мало себЯ. ‘ейчас она стоЯла  перед  ним  как  сон,
легко проскользнувший в памЯть, но не улегшийсЯ там, а  словно  бы  вставший
торчмЯ, мешающий теперь и идти и думать. Ћн то и дело возвращалсЯ к ней,  то
замираЯ опЯть от  удивлениЯ,  что  так  близко  видел  отца,  то  вздрагиваЯ
запоздалым страхом, что отец мог его  заметить,  но  возвращалсЯ  осторожно,
мельком,  боЯсь  расшевелить  встречу  и  пережить  ее  с  гораздо   большим
страданием.  ‘егоднЯ  это  ни  к  чему:  он  на  чужой  стороне.  Ќа  чужой?
“смехнувшись, ѓуськов согласилсЯ с собой: да, на чужой - здесь надо  держать
ухо востро, здесь нельзЯ поддаватьсЯ  слабости,  слишком  дорого  она  может
обойтись.
     Џочему-то ему вспомнилась немаЯ ’анЯ, у которой он прЯталсЯ в €ркутске,
вспомнилась без всЯкого случаЯ, просто  всплыло  перед  глазами  ее  лицо  с
шевелЯщимисЯ, что-то  спрашивающими  губами,  и  ѓуськову  вдруг  захотелось
очутитьсЯ опЯть у ’ани. ‚зЯть бы ее с собой и умотать  куда-нибудь  на  край
света, где  нет  людей,  разучитьсЯ  там  говорить,  а  в  отместку  в  свое
удовольствие измыватьсЯ над ’аней, а потом жалеть ее и  снова  измыватьсЯ  -
она все стерпит и будет счастлива самой малостью. ‡абавные все-