ымолвил, не пыталсЯ поднЯть  руку в  защиту. ‚ тот день он  жаловалсЯ  мне:
"—то' поделать с <i>неисправимой прЯмотой</i> моего характера! ЊоЈ несчастье, что Я
и   <i>здесь</i>  не  отвык  от  дисциплины.   џ  <i>вынужден</i>  делать  замечаниЯ,  это
дисциплинирует окружающих".
     Ћн  всегда нервничал на утреннем разводе  -- он скорее хотел прорватьсЯ
на  работу.  …два бригаду  придурков пропускали  в рабочую зону  -- он очень
показно обгонЯл всех неспешащих, идущих в развалку, и почти бежал в контору.
•отел ли  он, чтоб это видело начальство? Ќе очень важно. —тоб видели  зэки,
до  какой  степени он  занЯт на работе?  Ћтчасти --  да. Ђ  главное  и самое
искреннее  было  --  скорей  отделитьсЯ  от толпы,  уйти из  лагерной  зоны,
закрытьсЯ в тихой комнатке планового  отдела и там... -- там вовсе не делать
той работы, что ‚асилий ‚ласов, не смышлЯть, как выручить рабочие бригады, а
--  целыми часами  бездельничать,  курить,  мечтать еще об  одной амнистии и
воображать  себе  другой  стол,  другой  кабинет,  со  звонками  вызова,   с
несколькими  телефонами,  с  подобострастными  секретаршами,  с  подтЯнутыми
посетителЯми.
     Њало мы знали о нЈм! Ћн не любил говорить о своЈм прошлом в Њ‚„ -- ни о
чинах, ни о должностЯх, ни о сути работы -- обычнаЯ "стеснительность" бывших
эмведистов.  Ђ шинель на  нем была как раз такаЯ сизаЯ, как описывают авторы
"Ѓеломорканала", и не приходило  ему в голову даже в лагере выпороть голубые
канты  из кителЯ и брюк. ѓода за два его  сидки  ему видимо еще  не пришлось
столкнутьсЯ с  настоЯщим лагерным  хайлом, почуЯть бездну Ђрхипелага. Ќаш-то
лагерь  ему  конечно дали по выбору: его  квартира  была  от лагерЯ всего  в
нескольких  троллейбусных остановках,  где-то  на  Љалужской  площади. €, не
осознав  донышка,  как же  враждебен он своему  нынешнему  окружению,  он  в
комнате иногда проговаривалсЯ: то высказывал близкое  знание Љруглова (тогда
еще --  не министра), то ”ренкелЯ, то -- ‡авенЯгина, всЈ крупных гулаговских
чинов. Љак-то упомЯнул,  что в войну  руководил  постройкой большого участка
железной дороги ‘ызрань-‘аратов, это значит во френкелевском ѓ“‹†э„ээсе. —то
могло  значить  -- руководил?  €нженер он  был  никакой.  ‡начит,  начальник
лагерного управлениЯ? Љлейнмихель, душечка? € вот с  такой высоты больновато
грохнулсЯ до уровнЯ почти простого арестанта.  “ него была 109-Я статьЯ, длЯ
Њ‚„ это  значило -- <i>взЯл</i> не по чину. „али 7 лет, как <i>своему</i> (значит, хапанул
на  все  двадцать).  Џо  сталинской   амнистии  ему  уже  сбросили  половину
оставшегосЯ, предстоЯло еще два года с небольшим. Ќо он  страдал -- страдал,
как от полной десЯтки.
     …динственное  окно нашей комнаты  выходило  на  Ќескучный  сад.  ‘овсем
невдали от окна  и чуть пониже колыхались  вершины деревьев.  ‚сЈ  сменЯлось
тут: мЯтели, таЯние, перваЯ  зелень. Љогда Џавел Ќиколаевич ничем в  комнате
не был раздражен и умеренно грустен, он становилсЯ у  окна и, глЯдЯ на парк,
напевал негромко, приЯтно:

        "Ћ, засни моЈ сердце глубоко!
        Ќе буди, не пробудишь, что' было..."

     ‚от поди  ж  ты!  --  вполне  приЯтный  человек в гостиной.  Ђ  сколько
арестантских братских Ям он оставил вдоль своего полотна!..
     “голок Ќескучного, обращенный к нашей зоне, отгораживалсЯ пригорками от
гулЯющих  и был  укромен  -- был  бы, если  не считать,  что из  наших  окон
смотрели  мы,  бритоголовые.  Ќа 1-е маЯ  какой-то  лейтенант  завЈл сюда, в
укрытие, свою девушку в цветном  платьи. ’ак они скрылись от парка, а нас не
стеснЯлись, как  взглЯда кошки или собаки.  Џластал офицер свою  подружку по
траве, да и она была не из застенчивых.

        "Ќе зови, что' умчалось далеко,
        Ќе люби, что' ты прежде любило."

     ‚ообще  наша  комнатка  была  как  смоделирована.  ќмвэдист  и  генерал
полностью  нами  управлЯли.  ’олько с их разрешениЯ  мы  могли  пользоватьсЯ
электроплиткой (она была  <i>народнаЯ</i>), когда  они  еЈ не  занимали. ’олько они
решали вопрос: проветривать  комнату или не проветривать, где ставить обувь,
куда  вешать штаны,  когда замолкать,  когда  спать,  когда  просыпатьсЯ.  ‚
нескольких  шагах  по коридору  была  дверь  в  большую общую  комнату,  там
бушевала республика, там "в рот" и "в нос" слали все авторитеты, -- здесь же
были привилегии, и, держась  за них, мы тоже  должны были всЯчески соблюдать
законность. ‘летев в ничтожные малЯры, Я был  бессловесен: Я стал пролетарий
и в любую  минуту менЯ  можно было выбросить в общую.  ЉрестьЯнин  Џрохоров,
хоть и  считалсЯ "бригадиром" производственных придурков, но назначен был на
эту  должность  именно  как  прислужник  --  носить  хлеб,  носить  котелки,
объЯснЯтьсЯ с надзирателЯми и дневальными, словом делать всю грЯзную  работу
(это  был  тот  самый  мужик,  который  кормил  двух  генералов).  €так,  мы
вынужденно подчинЯлись диктаторам. Ќо где  же была и на что смотрела великаЯ
русскаЯ интеллигенциЯ?
     „октору Џравдину (Я ведь и фамилию не выдумываю!), невропатологу, врачу
лагучастка, было  семьдесЯт лет.  ќто значит, революциЯ  застала его  уже на
пЯтом   десЯтке,  сложившимсЯ  в   лучшие  годы   русской   мысли,  в   духе
совестливости, честности и  народолюбиЯ. Љак  он выглЯдел! ЋгромнаЯ маститаЯ
голова с серебрЯной качающейсЯ сединой, которой не дерзала касатьсЯ лагернаЯ
машинка (льгота от начальника санчасти). Џортрет украсил бы обложку  лучшего
в мире медицинского журнала! Ќикакой стране не зазорно было бы иметь  такого
министра  здравохранениЯ!  Љрупный, знающий  себе  цену,  нос внушал  полное
доверие к его диагнозу. Џочтенно-солидны были все его  движениЯ. ’ак объЈмен
был  доктор,  что на одинарной  металлической  кровати  почти  не помещалсЯ,
вывисал из нее.
     Ќе знаю, каков он был невропатолог.  ‚полне мог быть и хорошим, но лишь
в рыхлую обходительную эпоху и  обЯзательно не в государственной больнице, а
у себЯ дома, за медною дощечкой на дубовой двери под мелодичное позванивание
пристенных стоЯчих часов, никуда не торопЯщийсЯ и ничему, кроме совести свой
не подчиненный. Ћднако,  с  тех пор его  крепко пугнули -- перепугали на всю
жизнь. Ќе знаю, сидел ли он когда-нибудь прежде, таскали ли его  на расстрел
в гражданскую  (дивного ничего тут  нет),  но его и без  револьвера напугали
достаточно. „овольно  было  ему  поработать в амбулаториЯх,  где требовалось
пропускать по  девЯть больных в час, где времЯ было только  --  стукнуть раз
молоточком  по колену;  посидеть членом  ‚’ќЉ  (‚рачебно-’рудовой ќкспертной
Љомиссии), да  членом  курортной комиссии, да членом военокоматской, и всюду
подписывать, подписывать, подписывать бумажки и знать, что каждаЯ подпись --
это твоЯ голова,  что кого-то из врачей уже посадили, кому-то угрожали, а ты
всЈ   подписывай  бюллетени,  заключениЯ,  экспертизы,  освидетельствованиЯ,
истории болезни, и каждаЯ подпись потрЯсение гамлетовское: освободить или не
освободить? годен или не  годен?  болен или здоров?  Ѓольные умолЯют в  одну
сторону,   начальство   жмет  в   другую,  перестращенный  доктор   терЯлсЯ,
сомневалсЯ, трепетал и раскаивалсЯ.
     Ќо то всЈ было на  воле,  это любезные пустЯчки! Ђ вот арестованный как
враг  народа,  до  смертного  инфаркта напуганный  следователем  (воображаю,
скольких  человек, целый мединститут, он мог бы за собой  потащить при таком
страхе!) -- что был он теперь? Џростой очередной приезд вольного начсанчасти
Ћ‹Џа,  какого-то  старого  пьЯнчужки  без  врачебного  образованиЯ, приводил
Џравдина в такое волнение и замешательство, что  он не способен был прочесть
на больничных карточках русского текста. …го сомнениЯ теперь  удесЯтерились,
в  лагере  он  пуще  терЯлсЯ  и  не знал: с  температурою  37,7 -- можно  ли
освободить?  а  вдруг  будут  ругать? --  и приходил советоватьсЯ  к  нам  в
комнату. Ћн мог  жить в равновесном покойном  состоЯнии  не  более  суток --
суток после похвалы начальника лагерЯ или  хотЯ бы  от младшего надзирателЯ.
‡а этой похвалой он 24  часа  как  бы  чувствовал  себЯ  в  безопасности, со
следующего  утра неумолимаЯ тревога  опЯть вкрадывалась  в него.  -- Ћднажды
отправлЯли из  лагерЯ  очень спешный этап, так торопились, что устроить баню
было  некогда  (еще  счастье,  что  не  погнали  голых  в  ледЯную). ‘тарший
надзиратель  пришел к  Џравдину  и  велел написать  справку, что этапируемые
прошли санобработку. Љак  всегда Џравдин подчинилсЯ начальству, -- но что же
с ним было потом! ЏридЯ в комнату,  он опустилсЯ на кровать как подрезанный,
он держалсЯ за сердце,  стонал и не  слушал наших успокоений. Њы заснули. Ћн
курил папиросу за папиросой, бегал в  уборную, наконец за-полночь оделсЯ и с
безумным видом  пошел  к  дежурному  надзирателю по  прозвищу  Љоротышка  --
питекантропу неграмотному, но со звездочкой на фуражке! -- советоватьсЯ: что
с ним будет теперь? за  это преступление дадут или не дадут  ему второй срок
по  58-й? €ль  только вышлют из московского лагерЯ  в дальний? (‘емьЯ у него
была в Њоскве,  ему  носили богатые  передачи,  он  очень  держалсЯ  за  наш
лагерЈк.)
     ‡атруханный  и  запуганный,  Џравдин  потерЯл  волю  во  всем,  даже  в
санитарной  профилактике. Ћн и  спросить  уже  не  умел  ни с поваров,  ни с
дневальных, ни со своей  санчасти.  ‚  столовой было грЯзно, миски  на кухне
мылись плохо, в самой санчасти одеЯла неизвестно когда вытрЯхивались --  всЈ
это он знал, но настоЯть на чистоте не мог. ’олько один пункт помешательства
разделЯл он со всем лагерным начальством (да эту забаву знают многие лагерЯ)
--  ежедневное мытье  полов  в  жилых  комнатах. ќто выполнЯлось  неуклонно.
‚оздух и постели не просыхали из-за вечно-мокрых гниющих полов. --  Џравдина
не  уважал последний доходЯга в лагере. Ќа тюремном пути его  не грабил и не
обманывал только тот, кто не  хотел. ‹ишь  потому, что  комната наша на ночь
запиралась, целы были его вещи,  разбросанные вокруг кровати,  и не обчищена
самаЯ беспорЯдочнаЯ в лагере тумбочка, из которой всЈ вываливалось и падало.
     Џравдин был  посажен  на 8  лет  по  статьЯм 58-10 и  11,  то есть, как
политик, агитатор и  организатор, --  но  наивность недоразвитого  ребенка Я
обнаружил в его голове! „аже на третьем году заключениЯ он всЈ еще не дозрел
до  тех мыслей, которые на следствии за собою признал.  Ћн верил, что все мы
посажены временно, в виде шутки, что готовитсЯ великолепнаЯ щедраЯ амнистиЯ,
чтоб мы больше ценили  свободу и вечно были благодарны Ћрганам  за  урок. Ћн
верил  в  процветание  колхозов,  в  гнусное  коварство  плана Њаршалла  длЯ
закабалениЯ …вропы и в интриги союзников, рвущихсЯ к третьей мировой войне.
     Џомню, однажды  он пришел просветлЈнный, сиЯющий тихим добрым счастьем,
как приходЯт  верующие люди после хорошей  всенощной. Ќа его крупном  добром
открытом  лице всегда  большие с  отвисшими нижними  веками  глаза светились
неземной  кротостью. ЋказываетсЯ, только  что происходило  совещание  зонных
придурков.  Ќачальник  лагпункта сперва орал на  них, стучал кулаком и вдруг
стих  и сказал, что  доверЯет  им <i>как  своим верным  помощникам!</i>  €  Џравдин
умиленно  открыл нам:  "Џросто энтузиазм к работе поЯвилсЯ после этих слов!"
(Ћтдать справедливость генералу, тот презрительно скривил губы.)
     Ќе лгала  фамилиЯ доктора: он был правдолюбив и любил правду. ‹юбил, но
не был достоин еЈ!
     ‚ нашей малой модели он смешон. Ќо если  теперь от малой модели перейти
к большой, так застынешь от ужаса. ЉакаЯ долЯ нашей  <i>духовной</i>  ђоссии  стала
такой? -- от единого только страха...
     Џравдин вырос в культурном кругу, всЯ жизнь его занЯта была  умственной
работой,  он  окружен был  умственно-развитыми  людьми,  --  но  был  ли  он
<i>интеллигент</i>, то есть человек с индивидуальным <i>интеллектом?</i>
     ‘ годами мне пришлось  задуматьсЯ  над этим словом -- <i>интеллигенциЯ</i>. Њы
все очень любим относить себЯ к ней -- а ведь  не все относимсЯ. ‚ ‘оветском
‘оюзе это  слово  приобрело совершенно  извращенный смысл.  Љ  интеллигенции
стали относить всех, кто не работает (и боитсЯ работать) руками. ‘юда попали
все  партийные,   государственные,  военные  и  профсоюзные  бюрократы.  ‚се
бухгалтеры  и  счетоводы  --  механические  рабы  „ебета.  ‚се  канцелЯрские
служащие. ‘ тем большей лЈгкостью причислЯют сюда <i>всех</i> учителей (и  тех, кто
не более, как  говорЯщий учебник,  и не имеет ни  самостоЯтельных знаний, ни
самостоЯтельного  взглЯда на  воспитание). <i>‚сех</i>  врачей (и  тех, кто  только
способен  петлЯть  пером по  истории болезни). €  уж  безо всЯкого колебаниЯ
относЯт сюда всех, кто только ходит около редакций, издательств, кинофабрик,
филармоний, не говорЯ  уже о  тех, кто  печатаетсЯ, снимает фильмы или водит
смычком.
     Ђ  между тем ни  по  одному  из  этих  признаков человек  не может быть
зачислен  в  интеллигенцию.  …сли мы  не  хотим потерЯть  это понЯтие, мы не
должны  его  разменивать.  €нтеллигент   не  определЯетсЯ   профессиональной
принадлежностью и родом занЯтий. •орошее воспитание и хорошаЯ семьЯ тоже еще
не обЯзательно выращивает интеллигента. €нтеллигент -- это тот, чьи интересы
и  волЯ  к  духовной  стороне  жизни  настойчивы и постоЯнны, не  понуждаемы
внешними обстоЯтельствами и даже вопреки им. €нтеллигент это тот, чьЯ  мысль
не подражательна.
     ‚  нашей комнате  уродов  первыми  интеллигентами  считались  ЃелЯев  и
‡иновьев,    а    вот     что     касаетсЯ    десЯтника     Ћрачевского    и
кладовщика-инструментальщика мужлана Џрохорова,  то  они оскорблЯли  чувства
этих  высоких людей,  и пока Я  был  премьер-министром,  генерал и  эмведист
успели  обратитьсЯ  ко мне, убеждаЯ  выбросить из нашей комнаты  обоих  этих
мужиков  --  за  их нечистоплотность, за  их манеру ложитьсЯ  в  сапогах  на
кровать,  да и вообще за неинтеллигентность (генералы вздумали избавитьсЯ от
кормЯщего мужика!). Ќо  мне понравились они оба -- Я сам в душе мужик -- и в
комнате  создалось  равновесие.  (Ђ  вскоре  и  обо мне  генералы,  наверно,
кому-нибудь говорили, чтоб -- выбросить.)
     “   Ћрачевского  действительно   грубоватаЯ  была   наружность,  ничего
"интеллигентного".  €з музыки  он  понимал одни украинские песни, слыхом  не
слыхал  о старой итальЯнской  живописи,  ни о  новой  французской. ‹юбил  ли
книги, сказать нельзЯ,  потому что в  лагере у нас их не было. ‚ отвлеченные
споры, возникавшие в комнате, он  не вмешивалсЯ.  ‹учшие монологи ЃелЯева об
Ђнгло-…гипетском ‘удане и ‡иновьева о своей квартире  он как бы и не слышал.
‘вободное  времЯ он предпочитал мрачно молча подолгу думать, ноги уставив на
перильца  кровати,  задниками  сапог  на  самые  перильца,  а  подошвами  на
генералов (не из вызова  вовсе,  но: подготовЯсь  к разводу, или в обеденный
перерыв или  вечером, если еще ожидаетсЯ выходить  --  разве может  разумный
человек отказатьсЯ от удовольствиЯ полежать? а сапоги снимать  хлопотно, они
на  две  портЯнки  плотно натЯнуты).  ’уповато пропускал  Ћрачевский  и  все
самотерзаниЯ доктора. € вдруг, промолчав час  или два,  мог, совсем некстати
тому,  что  происходит в  комнате,  трагически  изречь: "„а!  ‹егче верблюду
пройти  через игольное  ушко,  чем  ЏЯтьдесЯт  ‚осьмой  выбратьсЯ  на волю".
Ќаоборот, в  практические споры -- о свойствах бытовых вещей, о правильности
бытового  поведениЯ,  он  мог  со  всем  хохлацким  упрЯмством  ввЯзатьсЯ  и
доказывать  запальчиво,  что  валенки  портЯтсЯ от сушки на печи,  и что  их
полезнее и приЯтнее носить всю зиму не суша. ’ак что, конечно,  какой уж там
он был интеллигент!
     Ќо изо всех нас  он один был искренне предан  строительству, один мог с
интересом о нем говорить во внерабочее  времЯ. “знав,  что  зэки  умудрились
сломать уже полностью поставленные межкомнатные перегородки и пустить их  на
дрова, -- он охватил грубую голову грубыми руками и качалсЯ как  от боли. Ќе
мог он постичь туземного варварства!  -- может быть оттого, что сидел только
год. -- Џришел кто-то и  рассказал: уронили бетонную плиту с восьмого этажа.
‚се  заахали: "Ќикого не  убила??"  Ђ  Ћрачевский: "‚ы  не видели,  <i>как</i>  она
разбилась  --  по  каким  направлениЯм  трещины?"  (Џлиты  отливали  по  его
чертежам,  и ему надо  было  понЯть,  хорошо ли ставил  он арматуру.)  --  ‚
декабрьскую  стужу  собрались  в  контору  бригадиры  и  десЯтники  гретьсЯ,
рассказывали  разные лагерные  сплетни.  ‚ошел  Ћрачевский,  снЯл варежку  и
торжественно,  осторожно  высвободил  оттуда  на  стол  замершую,  но  живую
оранжево-чЈрную  красавицу-бабочку:  "‚от  вам  бабочка,   пережившаЯ  19-ти
градусный мороз! ‘идела на балке перекрытиЯ".
     ‚се сошлись вокруг  бабочки  и замолчали.  ’ем счастливцам  из нас, кто
выживет, врЯд ли кончить срок подвижней этой бабочки.
     ‘амому Ћрачевскому дали только 5 лет. …го  посадили за <i>лицепреступление</i>
(точно по Orwell'у) -- за <i>улыбку!</i> Ћн был преподавателем саперного училища. ‚
учительской,   показываЯ  другому   преподавателю  что-то   в  "Џравде",  он
улыбнулсЯ!  ’ого, другого, вскоре убили  и  <i>о чЈм улыбнулсЯ</i>  Ћрачевский, так
никто и не  узнал. Ќо улыбку <i>видели</i>,  и  сам  факт  улыбки  над  центральным
органом  партии   свЯтотатственен!  ‡атем  Ћрачевскому   предложили  сделать
политический доклад. Ћн ответил, что  приказу подчинитсЯ, но доклад  сделает
<i>без настроениЯ</i>. ќто уж переполнило чашу!
     Љто ж из двоих -- Џравдин или Ћрачевский, был поближе к <i>интеллигенту?</i>

     Ќе  миновать  теперь сказать и о  Џрохорове.  ќто  был  дородный мужик,
тЯжелоступный, тЯжелого взглЯда, приЯзни мало было в его лице, а улыбалсЯ он
подумавши. ’аких на Ђрхипелаге зовут "волк  серый". Ќе  было в нем  движениЯ
чем-то поступитьсЯ, добро кому-нибудь сделать. Ќо что мне сразу понравилось:
‡иновьеву котелки,  а  ЃелЯеву хлеб  приносил  он  без  угодливости,  ложной
улыбочки или  хотЯ бы пустого слова, приносил как-то  величественно, сурово,
показываЯ,  что  служба  службой, но и  он не  мальчик.  —тоб накормить свое
большое рабочее тело,  надо  было ему  много еды. ‡а  генеральскую баланду и
кашу терпел он свое униженное положение, знал, что тут его  презирают, круто
не отвечал, но и <i>на цирлах</i> не бегал.<a href=#fn_10_8><sup>8</sup></a> Ћн всех нас, он всех нас как голеньких
тут понимал, да не приходило времЯ высказать. Њне в Џрохорове ощутилось, что
он на камне строен, на таких плечах многое в народе держитсЯ.  Ќикому он  не
спешит улыбнутьсЯ, хмуро смотрит, но и в пЯтку никогда не укусит.
     ‘идел он  не по 58-й, но  бытие понимал досконально. Ћн был  немало лет
председателем сельсовета  под  Ќаро-”оминском,  там  тоже  надо  было  уметь
прокрутитьсЯ, и жестокость проЯвить и перед начальством устоЯть. ђассказывал
он о своЈм председательстве так:
     -- Џатриотом  быть  -- значит, идти  всегда  впереди,  џсно, на  всЯкие
неприЯтности  первым  и  наскочишь.  „елаешь  в  сельсовете  доклад, и  хоть
разговор   в   деревне  больше  <i>материально  сводитсЯ</i>,  но   подкинет   тебе
какаЯ-нибудь борода: а  что такое пер-ма-нент-наЯ революциЯ.  ут еЈ  знает,
какаЯ  такаЯ, знаю бабы в городе  перманент носЯт, а не ответишь --  скажут:
вылез со  свиным рылом в калашный рЯд. Ђ это говорю такаЯ революциЯ, котораЯ
вьЈтсЯ, льЈтсЯ, в руки  не даЈтсЯ  --  поезжай  вон в город  у  баб кудрЯшки
посмотри,  или  на  баранах.  Љогда  с  Њакдональдом наши рассобачились, Я в
докладе власти поправил: "Ђ  вы б, говорю, товарищи, чужим кобелЯм меньше на
хвост наступали!"
     ‘ годами во всю показуху нашей жизни он проник и сам в  ней участвовал.
‚ызывал председателЯ колхоза  и говорил: "ЋдноЈ доЯрку ты  к сельхозвыставке
на  золотую  медаль  подготовь  --   так,  чтобы  дневной  удой  литров   на
шестьдесЯт!"  € во всЈм  колхозе сообща  готовили  такую  доЯрку, сыпали  еЈ
коровам в Ясли  белковые  корма  и даже  сахар. € всЯ  деревнЯ и весь колхоз
знали, чего стоит та сельхозвыставка. Ќо сверху чудЯт, себЯ дурЯт -- значит,
так хотЯт.
     Љогда к Ќаро-”оминскому подходил фронт, поручили Џрохорову эвакуировать
скот сельсовета. Ќо была эта  мера,  если разобратьсЯ, не  против  немцев, а
против мужиков: это они оставались на голой земле без скота и без тракторов.
ЉрестьЯне  скота  отдавать  не  хотели,  дрались (ждали,  что колхозы  может
распадутсЯ, и скот тогда им достанетсЯ) -- едва Џрохорова не убили.
     ‡акатилсЯ фронт за их деревню -- и замер на всю зиму. Ђртиллерист еще с
1914-го, Џрохоров без скота, с  горЯ примкнул к советской батарее и подносил
снарЯды,  пока его не прогнали. ‘ весны 42-го воротилась  советскаЯ власть в
их район, и стал Џрохоров опЯть председателем  сельсовета.  ’еперь вернулась
ему  полнаЯ  сила  рассчитатьсЯ со своими  недругами  и  стать  собакой пуще
прежнего.  €  был  бы благополучен  по  сей  день. Ќо странно -- он не стал.
‘ердце дрогнуло в нЈм.
     Њестность их была разорена, и председателю давали хлебные  талоны: чуть
подкармливать из пекарни погорелых и самых голодных. Џрохоров же стал жалеть
народ,  перерасходовал  талоны  против  инструкции  и  получил  закон  "семь
восьмых", 10 лет. Њакдональда ему простили за малограмотность, человеческого
сожалениЯ не простили.
     ‚ комнате Џрохоров любил так  же молча часами лежать, как и Ћрачевский,
с сапогами на перильцах кровати, смотрЯ в облупленный потолок.  ‚ысказывалсЯ
он только  когда генералов не было. Њне удивительно  нравились некоторые его
рассуждениЯ и выражениЯ:
     --  Љакую линию трудней  провести  --  прЯмую  или  кривую? „лЯ  прЯмой
приборы нужны, а кривую и пьЯный ногой прочертит. ’ак и линиЯ жизни.
     -- „еньги  --  они  <i>двухэтажные</i> теперь. (Љак это метко! Џрохоров к тому
сказал,  что  у  колхоза продукты  забирают по одной цене,  а  продают людЯм
совсем  по  другой.  Ќо  он видел и  шире, "двухэтажность" денег  во  многом
раскрываетсЯ,  она идЈт черезо всю  жизнь, государство платит нам деньги  по
первому этажу, а расплачиватьсЯ мы везде должны по второму, длЯ того и самим
надо откуда-то по второму получать, иначе прогоришь быстро.)
     -- —еловек не дьЯвол, а житьЯ не даст, -- еще была его пословица.
     €  многое  в таком духе,  Я очень жалею, что  не сохранил. џ назвал эту
комнату -- комнатой уродов, но ни Џрохорова, ни Ћрачевского отнести к уродам
не  могу. Ћднако, из шести  большинство уродов было, потому что сам-то Я был
кто ж, как  не урод? ‚ моей голове, хотЯ уже расклоченные  и  разорванные, а
всЈ еще плавали обрывки путанных верований, лживых надежд, мнимых убеждений.
€ размениваЯ  уже  второй  год срока, Я всЈ еще не понимал перста судьбы, на
что' он показывал мне,  швырнутому на Ђрхипелаг. џ всЈ еще поддавалсЯ первой
поверхностной   развращающей  мысли,  внушенной  спецнарЯдчиком  на  Џресне:
"только не попасть на общие! выжить!" ‚нутреннее развитие к общим работам не
давалось мне легко.
     Љак-то ночью к вахте лагерЯ подошла легковаЯ  машина, вошел надзиратель
в  нашу комнату и  трЯхнул генерала  ЃелЯева  за плечо, велел собиратьсЯ  "с
вещами". Ћшалевшего от торопливой побудки генерала увели. €з Ѓутырок  он еще
сумел  переслать нам записку: "Ќе падайте духом!  (’о есть, очевидно, от его
отъезда.)  …сли буду жив -- напишу." (Ћн не написал, но  мы стороной узнали.
‚идимо, в московском лагере сочли его опасным. Џопал он в Џотьму. ’ам уже не
было термосов с домашним супом, и, думаетсЯ, пайку он уже не обрезал с шести
сторон. Ђ  еще через полгода дошли  слухи, что он очень опустилсЯ  в Џотьме,
разносил  баланду,  чтобы  похлебать.  Ќе  знаю,  верно  ли;  как  в  лагере
говоритсЯ, за что купил, за то и продаю.)
     ’ак вот не  терЯЯ времени,  Я на другое  же утро  устроилсЯ  помощником
нормировщика вместо  генерала,  так  и  не  научась  малЯрному  делу.  Ќо  и
нормированию  Я не училсЯ, а только умножал  и делил в своЈ удовольствие. ‚о
времЯ новой  работы у менЯ бывал и  повод  пойти бродить по  строительству и
времЯ посидеть на перекрытии восьмого этажа нашего зданиЯ, то есть как бы на
крыше. Ћттуда обширно открывалась арестантскому взору -- Њосква.
     ‘  одной  стороны  были  ‚оробьевы  горы,  еще  чистые.   ’олько-только
намечалсЯ,  еще  не было  его,  будущий  ‹енинский  проспект.  ‚  нетронутой
первозданности  видна была Љанатчикова  дача. Џо  другую сторону  --  купола
Ќоводевичьего, туша Ђкадемии ”рунзе, а далеко впереди за кипЯщими улицами, в
сиреневой  дымке  -- Љремль,  где  осталось  только  подписать  уже  готовую
амнистию длЯ нас.
     ЋбречЈнным, искусительно показывалсЯ нам  этот мир, в богатстве и славе
его почти попираемый нашими ногами, а -- навсегда недоступный.
     Ќо как по-новичковски ни рвалсЯ Я "на волю", -- город этот не вызывал у
менЯ зависти и желаниЯ спорхнуть на его улицы. ‚сЈ зло, державшее нас,  было
сплетено  здесь. Љичливый город, никогда еще так, как  после этой войны,  не
оправдывал он пословицы:

        Њосква слезам не верит!<a href=#fn_10_9><sup>9</sup></a>

        ___

     •отЯ мы были и придурки, но -- производственные, и не наша была комната
главнаЯ, а над нами такаЯ  же, где жили придурки зонные и  откуда триумвират
бухгалтера ‘оломонова,  кладовщика Ѓершадера и  нарЯдчика  Ѓурштейна  правил
нашим лагерем.  ’ам-то  и  решена  была  перестановка: Џавлова  от должности
заведующего производством тоже уволить и заменить  на Љ.  € вот однажды этот
новый премьер-министр въехал в нашу комнату (а Џравдина перед тем, как он ни
выслуживалсЯ, <i>шуранули</i> на этап). Ќедолго после  того терпели и менЯ: выгнали
и  из  нормировочной и из  этой  комнаты  (в лагере,  падаЯ  в  общественном
положении, на вагонке, напротив, поднимаешьсЯ), но пока  Я еще  был здесь, у
менЯ было времЯ понаблюдать  Љ.,  неплохо дополнившего нашу маленькую модель
еще одной важной послереволюционной разновидностью интеллигента.
     Ђлександр ”едорович Љ., тридцатипЯтилетний  рассчЈтливый хваткий  делец
(что называетсЯ "блестЯщий организатор"), по специальности инженер-строитель
(но как-то  мало  он  эту  специальность  выказывал,  только логарифмической
линейкой водил), имел десЯть лет по закону от 7 августа, сидел уже года три,
в лагерЯх совершенно  освоилсЯ и чувствовал  себЯ  здесь так же нестесненно,
как и на воле. Ћбщие  работы  как будто совершенно не грозили ему. ’ем менее
был он склонен жалеть бездарную массу, обреченную именно этим  общим. Ћн был
из  тех  заключЈнных,  действиЯ  которых  страшнее  длЯ зэков,  чем действиЯ
заЯдлых хозЯев Ђрхипелага: схватив за горло, он уже не выпускал, не ленилсЯ.
Ћн  добивалсЯ  уменьшениЯ пайков (усугублениЯ  котловки), лишениЯ  свиданий,
этапированиЯ  --  только  бы  выжать  из  заключЈнных  побольше.  Ќачальство
лагерное и производственное равно восхищалось им.
     Ќо вот что интересно: все эти приЈмы  ему  Явно были свойственны еще до
лагерЯ. ќто он на воле так научилсЯ <i>руководить</i>, и оказалось,  что лагерю его
метод руководства как раз под стать.
     Џознавать  нам помогает  сходство.  џ  быстро  заметил,  что  Љ.  очень
напоминает  мне   кого-то.  Љого  же?  „а  ‹еонида  ‡-ва,  моего  лубЯнского
однокамерника! € главное,  совсем не наружностью, нет,  тот был кабановатый,
этот стройный,  высокий, джентльменистый.  Ќо, сопоставленные, они позволЯли
прозреть  сквозь  них целое течение --  ту  первую волну  собственной  <i>новой</i>
инженерии,  которой  с  нетерпением  ждали,  чтобы поскорее старых  "спецов"
спихнуть  с  места,  а  со  многими  и расправитьсЯ.  € они  пришли,  первые
выпускники советских  ‚’“‡ов!  Љак  инженеры,  они  и равнЯтьсЯ не  смели  с
инженерами  прежней формации -- ни  по широте  технического развитиЯ,  ни по
артистическому  чутью и тЯготению к делу.  („аже  перед медведем Ћрачевским,
тут  же  изгнанным из комнаты,  блистающий Љ. сразу выЯвлЯлсЯ болтуном.) Љак
претендующие на общую культуру, они были  комичны. (Љ. говорил: "ЊоЈ любимое
(!) произведение -- "’ри  цвета времени" ‘тендалЯ." Ќеуверенно берЯ интеграл
x^2 dx, он  во все тЯжкие бросалсЯ спорить со мной по  любому вопросу высшей
математики.  Ћн запомнил  пЯть-десЯть  школьных  фраз  на немецком  Языке, и
кстати  и  некстати их  применЯл.  Ћн вовсе не  знал английского,  но упрЯмо
спорил   о  правильном  английском  произношении,  однажды  слышанном  им  в
ресторане. Ѓыла у него еще  тетрадь с афоризмами, он  часто еЈ подчитывал  и
подзубривал, чтобы при случае блеснуть.)
     Ќо  за всЈ то от них, никогда не видавших капиталистического  прошлого,
никак не  зараженных  его Язвами,  ожидалась республиканскаЯ  чистота,  <i>наша</i>
советскаЯ  принципиальность.  ЏрЯмо со  студенческой  скамьи  многие из  них
получали ответственные посты, очень  высокую зарплату, во времЯ войны ђодина
освобождала  их  от  фронта  и  не   требовала   ничего,  кроме   работы  по
специальности. € за то они были патриоты, хотЯ в партию вступали вЯло.  —его
не знали  они -- не знали  страха классовых обвинений, поэтому не боЯлись  в
своих  решениЯх  оступитьсЯ,  при  случае защищали  их и  горлом.  Џо той же
причине не робели они и перед рабочими массами, напротив имели  к  ним общую
жестокую волевую хватку.
     Ќо  --  и  всЈ.  €  по  возможности  старались,  чтобы  восьмью  часами
ограничивалсЯ  их рабочий  день,  Ђ дальше начиналась  чаша жизни: артистки,
"Њетрополь", "‘авой". ’ут рассказы Љ. и ‡-ва были до удивительности похожи.
     ‚от  рассказывает Љ. (не без  привираньЯ, но в  основном правда,  сразу
веришь!)  об одном рЯдовом воскресеньи  лета 1943  года, рассказывает и весь
светитсЯ, переживаЯ заново:
     --  ‘  вечера  субботы  закатываемсЯ   в  ресторан  "Џрага".  “жин!  ‚ы
понимаете, что такое  длЯ женщины <i>ужин?</i>  †енщине аб-солютно  неважно,  какой
будет завтрак, обед  и дневнаЯ  работа. …й  важно: платье,  туфли  и ужин! ‚
"Џраге"  затемнение,  но  можно  поднЯтьсЯ на  крышу. Ѓаллюстрада. Ђроматный
летний воздух. “снувший затемненный Ђрбат. ђЯдом -- женщина в <i>шелковом</i>  (это
слово он всегда подчЈркивает)  платьи! Љутили всю ночь, и теперь пьЈм только
шампанское! €з-за шпилЯ ЌЉЋ выплывает малиновое солнце! ‹учи, стекла, крыши!
Ћплачиваем  счЈт. ЏерсональнаЯ  машина  у  входа!  -- вызвали по телефону. ‚
открытые  окна ветер  рвет  и  освежает.  Ђ  на  даче  --  сосновый лес!  ‚ы
понимаете, что такое утренний сосновый лес? Ќесколько часов сна за закрытыми
ставнЯми.  Ћколо десЯти  просыпаемсЯ  --  ломитсЯ солнце сквозь  жалюзи.  Џо
комнате -- милый  беспорЯдок женской одежды. ‹Јгкий (вы понимаете, что такое
<i>лЈгкий?</i>) завтрак  с  красным вином на  веранде.  Џотом  приезжают друзьЯ  --
речка, загорать, купатьсЯ. ‚ечером на  машинах по домам. …сли же воскресенье
рабочее, то после завтрака часов в одиннадцать едешь поруководить.
     € нам когда-нибудь, ЉЋѓ„Ђ-Ќ€Ѓ“„њ можно будет друг друга понЯть?..
     Ћн сидит у менЯ  на кровати и рассказывает, размахиваЯ  кистЯми рук длЯ
большей точности пленительных подробностей, вертЯ головой от жгучей сладости
воспоминаний. ‚споминаю и Я одно  за другим  эти страшные  воскресеньЯ  лета
1943-го года.
     4 июлЯ. Ќа рассвете  всЯ  землЯ затрЯслась левее нас на Љурской „уге. Ђ
при малиновом солнце  мы  уже  читали  падающие  листовки:  "‘давайтесь!  ‚ы
испытали уже не раз сокрушительную силу германских наступлений!"
     11  июлЯ. Ќа рассвете тысЯчи  свистов разрезали воздух над нами --  это
начиналось наше наступление на ЋрЈл.
     -- "‹Јгкий завтрак"? Љонечно, понимаю. ќто -- еще в темноте, в траншее,
одна  банка американской  тушонки на  восьмерых и  --  ура!  за  ђодину!  за
‘талина!


     <a name=fn_10_1></a><sup>1</sup> Њаркс и ќнгельс, т. IV, стр. 427

     <a name=fn_10_2></a><sup>2</sup> "Ќовый мир", 1964, No. 1

     <a name=fn_10_3></a><sup>3</sup> „а  и  эта  проблема  выходит  за  Ђрхипелаг;  еЈ  объем -- всЈ  наше
общество.  ‚есь образованный наш слой -- и техники, и гуманитарии,  все  эти
десЯтилетиЯ  разве  не были такими же  звеньЯми  кащеевой  цепи,  такими  же
обобщенными придурками? ‘реди  уцелевших и процветших, даже самых честных --
укажут ли нам  таких  ученых или  композиторов или историков  культуры,  кто
положил себЯ на устроение общей жизни, пренебрегаЯ собственной?

     <a name=fn_10_4></a><sup>4</sup> €стинное  содержание этого дела,  кажетсЯ, очень не совпадало  даже с
первым  фадеевским вариантом,  но  не  будем  основыватьсЯ на одних лагерных
слухах.

     <a name=fn_10_5></a><sup>5</sup> Ћб его  удивительной (или слишком  обычной) судьбе -- часть IV, глава
4.

     <a name=fn_10_6></a><sup>6</sup> €звестный советский адвокат.

     <a name=fn_10_7></a><sup>7</sup> ’о есть адвокат повторЯл следователЯ.

     <a name=fn_10_8></a><sup>8</sup> ‚ыражение объЯснено в главе 19.

     <a name=fn_10_9></a><sup>9</sup>  Ђ  сейчас Я нет-нет,  да  и пользуюсь  этой редкой длЯ бывшего  зэка
возможностью:  побывать  в   с в о Ј м  лагере!  Љаждый  раз  волнуюсь.  „лЯ
измерениЯ  масштабов  жизни  так это  полезно  --  окунутьсЯ  в  безвыходное
прошлое, почувствовать  себЯ снова т е м. ѓде была столоваЯ, сцена и Љ‚—  --
теперь  магазин "‘партак". ‚от здесь у сохраненной  троллейбусной остановки,
была внешнЯЯ  вахта. ‚он на  третьем этаже окно  нашей  комнаты  уродов. ‚от
линейка  развода.  ‚от тут ходил  башенный  кран Ќапольной. ’ут Њ. юркнула к
Ѓершадеру. Џо асфальтовому двору идут,  гулЯют,  разговаривают о  мелочах --
они  не   знают,  что  ходЯт  по  трупам,  по  нашим  воспоминаниЯм.  €м  не
представить, что этот дворик  мог быть не частью  Њосквы в  двадцати минутах
езды  от  центра,  а  островочком  дикого  Ђрхипелага,  ближе  свЯзанного  с
Ќорильском и Љолымой, чем с Њосквой. Ќо и Я уже не могу поднЯтьсЯ  на крышу,
где  ходили мы с полным правом, не могу зайти в те квартиры, где Я шпаклевал
двери и настилал полы. џ беру руки назад, как прежде,  Я расхаживаю по зоне,
представлЯЯ, что выхода мне нет, только отсюда досюда, и куда завтра  пошлют
-- Я  не знаю. € те же деревьЯ Ќескучного, теперь уже не отгороженные зоной,
свидетельствуют мне, что помнЯт всЈ, и менЯ помнЯт, что так оно и было.
     * џ хожу так, арестантским прЯмым тупиком, с поворотами на концах, -- и
постепенно  все  сложности   сегоднЯшней  жизни  начинают   оплавлЯтьсЯ  как
восковые.
     *  Ќе могу  удержатьсЯ, хулиганю:  поднимаюсь  по лестнице и  на  белом
подоконнике, полмарша не дойдЯ до кабинета начальника  лагерЯ,  пишу чЈрным:
"121-й лагучасток". Џройдут -- прочтут, может -- задумаютсЯ.

--------
        ѓлава 10. ‚место политических

     Ќо в этом угрюмом мире, где всЯкий  гложет, кто кого может; где жизнь и
совесть человека покупаютсЯ за пайку сырого  хлеба, -- в этом мире что' же и
где же были  <i>политические</i> -- носители чести и света  всех тюремных населений
истории?
     Ђ мы уже проследили, как "политических" отъединили, удушили и извели.
     Ќу, а взамен их?
     Ђ -- что взамен? ‘ тех пор  у нас нет  политических. „а у нас их и быть
не может. Љакие ж "политические", если установилась всеобщаЯ справедливость?
‚ царских тюрьмах мы когда-то льготы политических использовали, и  тем более
Ясно  понЯли, что их надо кончать. Џросто -- отменили политических. Ќет и не
будет!
     Ђ те, кого сажают,  ну это <i>каэры</i>, враги революции. ‘ годами увЯло слово
"революциЯ", хорошо,  пусть будут <i>враги народа</i>, еще лучше звучит.  (…сли  бы
счесть по обзору наших Џотоков всех  посаженных по этой статье, да прибавить
сюда  трехкратное  количество  членов семей  --  изгонЯемых,  подозреваемых,
унижаемых и  теснимых, то  с удивлением  надо будет  признать, что впервые в
истории  <i>народ</i> стал <i>враг самому себе</i>, зато  приобрел лучшего друга -- тайную
полицию.)
     €звестен лагерный анекдот, что  осужденнаЯ баба  долго не могла понЯть,
почему на суде прокурор и  судьЯ обзывали еЈ "конный милиционер" (а это было
"контрреволюционер"!). Џосидев и  посмотрев в лагерЯх,  можно признать  этот
анекдот за быль.
     Џортной, откладываЯ иголку, вколол еЈ,  чтоб не потерЯлась, в газету на
стене и попал в глаз Љагановичу. Љлиент видел. 58-Я, 10 лет (террор).
     Џродавщица, принимаЯ товар от экспедитора, записывала его  на  газетном
листе, другой  бумаги не  было. —исло кусков мыла  пришлось на лоб  товарища
‘талина. 58-Я, 10 лет.
     ’ракторист  ‡наменской Њ’‘  утеплил  свой  худой  ботинок  листовкой  о
кандидате  на  выборы  в ‚ерховный ‘овет, а  уборщица  хватилась (она за  те
листовки отвечала) -- и нашла, у кого. ЉђЂ, контрреволюционнаЯ агитациЯ,  10
лет.
     ‡аведующий  сельским клубом  пошел  со  своим  сторожем  покупать  бюст
товарища  ‘талина.  Љупили.  Ѓюст  тЯжелый,  большой.  Ќадо  бы  на  носилки
поставить,  да нести  вдвоЈм, но заведующему  клубом положение не дозволЯет:
"Ќу, донесЈшь как-нибудь потихоньку". € ушел вперед. ‘тарик-сторож  долго не
мог приладитьсЯ. Џод бок возьмЈт  -- не обхватит. Џеред собой нести -- спину
ломит, назад кидает. „огадалсЯ всЈ же: снЯл  ремень, сделал петлю ‘талину на
шею и  так  через плечо понЈс  по деревне.  Ќу,  уж тут  никто оспаривать не
будет, случай чистый. 58-8, террор, десЯть лет.
     Њатрос продал англичанину  зажигалку -- "Љатюшу"  (фитиль в  трубке  да
кресало) как сувенир -- за фунт стерлингов.  Џодрыв авторитета ђодины. 58-Я,
10 лет.
     Џастух в  сердцах выругал корову  за непослушание "колхозной б....." --
58-Я, срок.
     ќллочка  ‘вирскаЯ  спела  на  вечере  самодеЯтельности  частушку,  чуть
<i>затрагивающую</i>, -- да это мЯтеж просто! 58-Я, 10 лет.
     <i>ѓлухонемой</i>  плотник  --  и  тот  получает  срок  за  контрреволюционную
<i>агитацию!</i> Љаким  же образом?  Ћн стелет в  клубе полы. €з большого  зала всЈ
вынесли,  нигде  ни  гвоздика,  ни крючка.  ‘вой пиджак  и фуражку  он, пока
работает, набрасывает на бюст ‹енина. Љто-то зашел, увидел. 58-Я, 10 лет.
     Џеред  войною  в ‚олголаге сколько было  их  -- деревенских неграмотных
стариков из  ’ульской, Љалужской, ‘моленской областей. ‚се они  имели статью
58-10,  то  есть  антисоветскую  агитацию. Ђ  когда нужно  было расписатьсЯ,
ставили крестик (рассказ ‹ощилина).
     Џосле же войны  сидел Я в  лагере с  ветлужцем Њаксимовым. Ћн служил  с
начала  войны  в зенитной части. ‡имою собрал  их  политрук обсуждать с ними
передовицу "Џравды" (16 ЯнварЯ 1942  года: "ђасколошматим немца за зиму так,
чтоб  весной  он  не  мог поднЯтьсЯ!")  ‚ытЯнул  выступать  и Њаксимова. ’от
сказал: "ќто правильно! Ќадо гнать  его, сволоча, пока вьюжит,  пока он  без
валенок,  хоть  и  мы  часом  в  ботинках.  Ђ  весной-то  хуже  будет с  его
техникой..." € политрук хлопал, как будто всЈ правильно. Ђ в ‘Њ…ђ вызвали и
накрутили  8  лет --  "восхваление  немецкой  техники",  58-Я.  (Ћбразование
Њаксимова было -- один класс сельской школы. ‘ын его, комсомолец, приезжал в
лагерь из армии, велел: "матке не описывай, что арестован, мол -- в армии до
сих пор,  не пускают". †ена отвечает  по адресу "почтовый Ящик": да  уж твои
года  все вышли,  что ж  тебЯ  не  пущают?" Љонвойный  смотрит на Њаксимова,
всегда  небритого,  пришибленного да еще глуховатого  и советует: "Ќапиши --
дескать,  в  комсостав  перешел,  потому  задерживают".  Љто-то  на  стройке
рассердилсЯ на Њаксимова  за  его глуховатость  и непонЯтливость, выругалсЯ:
"<i>испортили на тебЯ 58-ю статью!</i>")
     „етвора в  колхозном клубе  баловалась, боролись и  спинами  сорвали со
стены какой-то плакат. „вум старшим дали срок по 58-й (по “казу 1935 г. дети
несут  по  всем  преступлениЯм   уголовную   ответственность  с   12-летнего
возраста!). Њотали и родителЯм, что получали, подослали.
     16-летний школьник-чувашонок сделал на неродном русском Языке ошибку  в
лозунге стенгазеты. 58-Я, 5 лет.
     Ђ в  бухгалтерии совхоза  висел лозунг  "†ить стало лучше,  жить  стало
веселей". (‘талин). € кто-то красным карандашом приписал "у" -- мол, ‘талин“
жить стало веселей. ‚иновника не искали -- посадили всю бухгалтерию.
     ѓесель  Ѓернштейн  и его  жена ЃессчастнаЯ получили 58-10,  5 лет за...
домашний  спиритический  сеанс!  (‘ледователь добивалсЯ:  сознайсЯ  <i>кто</i>  еще
<i>крутил?</i>)<a href=#fn_11_1><sup>1</sup></a>
     ‚здорно? дико? бессмысленно?  Ќичуть  не бессмысленно, вот это  и  есть
"террор как  средство убеждениЯ".  …сть пословица: бей  сороку  да ворону --
добьешьсЯ и до белого лебедЯ! Ѓей подрЯд -- в конце концов угодишь и в того,
в кого надо. Џервый смысл  массового террора в том  и состоит: подвернутсЯ и
погибнут такие сильные и затаенные, кого по одиночке не выловить никак.
     €  каких только  не  сочинЯлось  глупейших  обвинений,  чтоб обосновать
посадку случайного или намеченного лица!
     ѓригорий   …фимович   ѓенералов   (из  ‘моленской   области)   обвинен:
"пьЯнствовал  потому,  что  ненавидел  ‘оветскую  власть" (а  он пьЯнствовал
потому, что с женой жил плохо) -- 8 лет.
     €рина  ’учинскаЯ (невеста сына  ‘офроницкого) арестована,  когда шла из
церкви  (намечено  было всю  семью  их посадить), и  обвинена, что в  церкви
"молилась  о смерти ‘талина"  (кто мог слышать  ту молитву?!) -- ’еррор!  25
лет.
     Ђлександр  Ѓабич обвинен, что "в 1916 году  действовал против советской
власти  (!!)  в  составе  турецкой армии"  (а  на  самом  деле  был  русским
добровольцем на  турецком  фронте). ’ак  как попутно  он  был еще обвинен  в
намерении передать  немцам в 1941 году ледокол "‘адко" (на борт которого был
взЯт пассажиром!), -- то и  приговор был: расстрел! (‡аменили на <i>червонец</i>, в
лагере умер).
     ‘ергей   ‘тепанович    ”едоров,    инженер-артиллерист