теперь что нужно было техническое
-- заказывали,  где-то на объектах  делалось,  с  риском  проносилось  через
лагерный шмон,  а со вторым риском передавалось  в режимку -- в баланде, при
хлебе или при лекарствах.
     ђаньше всего были заказаны и  получены -- ножи, точильные  камни. Џотом
-- гвозди,  шурупы, замазка, цемент,  побелка, электрошнур,  ролики.  Ќожами
аккуратно  перепилили  шпунты  трЈх   половых  досок,  снЯли  один  плинтус,
прижимающий  их, вынули  гвозди у торцов  этих  досок близ  стены и  гвозди,
пришивающие их  к лаге на середине комнаты. ЋсвободившиесЯ три доски сшили в
один  щит снизу поперечной планкой, а главный гвоздь в  эту планку вбит  был
сверху  вниз.  …го  широкаЯ  шлЯпка  обмазывалась  замазкой  цвета  пола   и
припудривалась пылью. ™ит входил в пол очень плотно, ухватить его было нечем
и ни разу его не поддевали  через щели топором. ЏоднималсЯ щит так: снималсЯ
плинтус, накидывалась  проволока на  малый  зазор  вокруг широкой  гвоздевой
шлЯпки --  и  за  неЈ тЯнули.  Џри  каждой смене землекопов заново снимали и
ставили плинтус. Љаждый  день  "мыли  пол" -- мочили доски  водой, чтоб  они
разбухали  и не  имели  просветов,  щелей.  ќта <i>задача  входа</i> была  одной из
главных задач. ‚ообще подкопнаЯ секциЯ всегда содержалась особенно чисто,  в
образцовом порЯдке. Ќикто не лежал в ботинках на  вагонке,  никто не  курил,
предметы не были разбросаны, в  тумбочке не было крошек. ‚сЯкий  проверЯющий
меньше всего задерживалсЯ здесь. "Љультурно"! € шЈл дальше.
     ‚тораЯ была <i>задача  подъЈмника</i>, с земли  на чердак. ‚ подкопной секции,
как  и  в   каждой,  была   печь.  Њежду  нею  и  стеной  оставалось  тесное
пространство, куда  еле  втискивалсЯ  человек. „огадка была  в том,  что это
пространство  надо  <i>заделать</i>  --  передать  его  из  жилого  пространства  в
подкопное. ‚  одной из пустых секций  разобрали дочиста, без  остатков, одну
вагонку.  ќтими  досками забрали проЈм,  тут  же  следом  обили  их дранкой,
заштукатурили и под цвет печки побелили.  Њогла ли  служба режима помнить, в
какой из  двадцати комнатЈнок  барака печь  сливаетсЯ со стеной,  а  в какой
немного отступает? „а и прохлопала исчезновение одной вагонки. ’олько мокрую
штукатурку в первые день-два мог бы надзор  заметить, но длЯ этого надо было
обойти  печь и переклонитьсЯ за вагонку -- а  ведь  секциЯ-то образцоваЯ! Ќо
если бы и  попались, это  еще  не  был бы провал подкопа -- это  была только
работа длЯ украшениЯ секции: постоЯнно пылЯщийсЯ проЈм безобразил ей!
     ‹ишь когда штукатурка и побелка высохли --  прорезаны были ножами пол и
потолок  закрытого теперь проЈма, там поставлена была стремЯнка, сколоченнаЯ
всЈ из  той  же  раскуроченной вагонки,  и  так  низкий подпол соединилсЯ  с
хоромами чердака. ќто была  <i>шахта</i>, закрытаЯ от взглЯдов надзора, -- и перваЯ
шахта  за много  лет,  в  которой  этим  молодым  сильным  мужчинам хотелось
работать до жара!
     ‚озможна  ли  в  лагере  работа,  котораЯ  сливаетсЯ  с мечтой, котораЯ
затЯгивает всю твою  душу,  отнимает сон? „а, только эта  одна --  работа на
побег!!
     ‘ледующаЯ задача была --  копать. Љопать ножами и их  точить, это Ясно,
но  здесь  много  еще  других задач.  ’ут и  <i>маркшейдерский расчЈт</i>  (инженер
ЊутьЯнов) --  углубитьсЯ до безопасности, но не более чем  надо; вести линию
кратчайшим  путем; определить наилучшее сечение  тоннелЯ; всегда знать,  где
находишьсЯ, и верно  назначить место выхода. ’ут и  <i>организациЯ смен</i>: копать
как  можно  больше часов  в  сутки, но не  слишком часто  сменЯЯсь, и всегда
безукоризненно, полным составом встречаЯ утреннюю и вечернюю проверки. ’ут и
<i>рабочаЯ  одежда</i>, и  умывание -- нельзЯ же  вымазанному в  глине  подниматьсЯ
наверх!  ’ут и освещение  --  как  же  вести тоннель  60 метров  в  темноте?
ЏодтЯнули проводку в подпол и в тоннель (еще сумей еЈ подключить незаметно!)
’ут и <i>сигнализациЯ</i>: как вызвать землекопов из далЈкого глухого тоннелЯ, если
в  барак внезапно  идут? €ли как  они  могут безопасно  дать знать,  что  им
немедленно надо выйти?
     Ќо  в  строгости  режима  была  и  его  слабость.  Ќадзиратели не могли
подкрастьсЯ и попасть в барак  незаметно --  они должны были  всегда одной и
той  же дорогой идти  между колючих оплетений к  калитке,  отпирать замок на
ней, потом идти к бараку  и отпирать замок  на нЈм, громыхать  болтом -- всЈ
это легко было наблюдать  из  окна, правда  не  из  подкопной секции,  а  из
пустующей "кабинки" у входа -- и только приходилось держать там наблюдателЯ.
‘игналы  в  забой  давались светом: два раза мигнЈт  -- внимание, готовьсЯ к
выходу; замигает часто -- <i>атас</i>! тревога! выскакивай живо!
     ‘пускаЯсь  в подпол, раздевались догола, всЈ снЯтое клали  под подушки,
под матрац.  Џосле люка  пролезали узкую щель, за которой и не  предположить
было расширенной  <i>камеры</i>,  где  постоЯнно горела лампочка и  лежали  рабочие
куртки и брюки. —етверо же других, грЯзных и голых (смена) вылезали наверх и
тщательно мылись (глина шариками затвердевала на волосах тела, еЈ нужно было
размачивать или срывать вместе с волосами).
     ‚се  эти  работы  уже  велись,  когда  раскрыт   был  беспечный  подкоп
режимки-барака 8. ‹егко понЯть  не просто досаду, но оскорбление  творцов за
свой замысел! Ћднако обошлось благополучно.
     ‚  начале  сентЯбрЯ,  после  почти  годичного  сидениЯ в  тюрьме,  были
переведены  (возвращены) в эту же режимку  ’энно и †данок.  …два отдышавшись
тут, ’энно стал проЯвлЯть беспокойство --  надо же  было  готовить побег! Ќо
никто в режимке, самые  убеждЈнные и отчаЯнные беглецы  не отзывались на его
укоры, что проходит лучшее времЯ побегов, что нельзЯ же без  дела сидеть! (“
подкопников было три смены по четыре человека, и никто тринадцатый им не был
нужен.) ’огда ’энно прЯмо предложил  им подкоп! -- но  они отвечали, что уже
думали, но фундамент слишком низкий. (ќто конечно было бессердечно: смотреть
в пытливое  лицо проверенного беглеца и вЯло качать головами, всЈ равно, что
умной тренированной собаке запрещать вынюхивать дичь.) Ћднако ’энно  слишком
хорошо знал этих ребЯт, чтобы поверить в их повальное равнодушие. <i>‚се</i> они не
могли так дружно испортитьсЯ!
     € он со †данком установил за ними ревнивое и знающее суть наблюдение --
такое, на  которое надзиратели не были способны. Ћн заметил, что часто ходЯт
ребЯта курить все в одну и ту же  "кабинку" у входа  и всегда по одному, нет
чтобы компанией. —то днЈм дверь их  секции  бывает  на крючке,  постучишь --
открывают  не сразу,  и всгда несколько человек крепко спЯт,  будто ночи  им
мало.  ’о ‚аська  Ѓрюхин  выходит из парашной мокрый. "—то с тобой?"  -- "„а
помытьсЯ решил".
     ђоют,  Явно роют! Ќо где? Џочему молчат?.. ’энно шЈл к одному, другому,
и <i>прикупал</i> их: "Ќеосторожно, ребЯта, роете,  неосторожно! •орошо --  замечаю
Я, а если бы стукач?"
     Ќаконец,  они устроили  толковище и  решили  принЯть  ’энно с <i>достойной</i>
четвЈркой. …му  они  предложили  обследовать  комнату и  найти следы.  ’энно
облазил и обнюхал  каждую  половину  и  стенки  -- и  не  нашел! -- к своему
восхищению и восхищению всех ребЯт.  --  „рожа от радости, полез  он под пол
работать <i>на себЯ</i>!
     ЏодпольнаЯ смена  распределЯлась  так: один лЈжа  долбил землю в забое;
другой, скорчась за ним, набивал отрытую землю в специально сшитые небольшие
парусиновые мешки;  третий  ползком же таскал мешки (лЯмками через плечи) по
тоннелю назад, затем подпольем к шахте и по одному цеплЯл эти мешки за крюк,
спущенный  с  чердака.  —етвЈртый был  на  чердаке.  Ћн сбрасывал  порожнЯк,
поднимал мешки наверх, разносил их, тихо ступаЯ, по всему чердаку и рассыпал
невысоким слоем, в конце же  смены этот грунт забрасывал шлаком, которого на
чердаке было  очень много. Џотом внутри смены менЯлись, но не всегда, потому
что  не  каждый  мог  хорошо  и   быстро  выполнЯть  самые  тЯжЈлые,  просто
изнурительные работы: копку и оттаску.
     Ћттаскивали  сперва по два,  потом  по четыре  мешка  сразу, длЯ  этого
<i>закосили</i> у поваров деревЯнный поднос  и тЯнули  его  лЯмкой,  а  на  подносе
мешки. ‹Ямка шла по шее  сзади,  а потом  пропускалась подмышками. ‘тиралась
шеЯ, ломили плечи, сбивались колени, после  одного рейса человек был в мыле,
после целой смены можно было <i>врезать дубарЯ</i>.
     Љопать приходилось в очень неудобном положении. Ѓыла лопата  с короткой
ручкой, которую точили  каждый  день.  …ю надо  было прореза'ть вертикальные
щели на глубину штыка,  потом  полулежа,  опираЯсь спиной  на вырытую землю,
отваливать куски земли и  бросать их  через себЯ. ѓрунт  был  то камень,  то
упругаЯ глина. ‘амые большие камни приходилось миновать, изгибаЯ тоннель. ‡а
восемь-десЯть  часов смены проходили не больше двух метров  в длину, а  то и
меньше метра.
     ‘амое  тЯжЈлое было -- нехватка воздуха  в тоннеле:  кружилась  голова,
терЯли   сознание,  тошнило.  Џришлось  решать  еще  и  <i>задачу   вентилЯции</i>.
‚ентелЯционные  отверстиЯ  можно  было просверлить только  вверх  -- в самую
опасную, постоЯнно просматриваемую  полосу  --  близ зоны. Ќо без них дышать
было  не под силу. ‡аказали "пропеллерную" стальную пластинку, к ней поперЈк
приделали палку, получилось вроде  коловорота  -- и так вывели  первое узкое
отверстие  на белый  свет. ЏоЯвилась тЯга, дышать стало легче. (Љогда подкоп
шЈл уже за забором, вне лагерЯ, сделали второе.)
     ЏостоЯнно   делились  опытом  --   как   лучше  какую  работу   делать,
подсчитывали, сколько прошли.
     ‹аз  или тоннель нырЯл  под  ленточный  фундамент, затем  уклонЯлсЯ  от
прЯмой только из-за камней или неточного забоЯ. Ћн имел ширину полуметровую,
высоту  девЯносто сантиметров и полукруглый свод. …го потолок,  по расчЈтам,
был от  земной  поверхности  метр тридцать  --  метр сорок. Ѓоковины тоннелЯ
укреплЯлись  досками, вдоль него,  по  мере продвижениЯ, наращивалсЯ  шнур и
вешались новые и новые электрические лампочки.
     ‘мотреть вдоль -- это было метро, лагерное метро!..
     “же прошЈл тоннель на  десЯтки метров, уже копали за зоной. Ќад головой
бывал  Ясно  слышен   топот  проходЯщего   развода  караула,  слышен  лай  и
повизгивание собак.
     € вдруг... и вдруг однажды после утренней проверки, когда дневнаЯ смена
еще не опустилась и (по строгому закону  беглецов) ничего порочащего не было
снаружи, -- увидели свору надзирателей, идущих к бараку во главе с маленьким
резким  лейтенантом   Њачеховским,  начальником  режима.   ‘ердца   беглецов
опустились: заметили? Џродали? €ли проверЯют наугад?
     ђаздалась команда:
     -- ‘обирай личные вещи! ‚ы-ходи из барака все до одного!
     Љоманда  выполнена.  ‚се  заключЈнные выгнаны и  на прогулочном дворике
сидЯт  на своих <i>сидорах</i>. €знутри барака слышен плоский горохот -- сбрасывают
доски  вагонок. Њачеховский  кричит: "’ащи сюда  инструмент!"  € надзиратели
волокут внутрь ломики и топоры. ‘лышен натужный скрип отдираемых досок.
     ‚от  и судьба  беглецов! -- столько ума, труда,  надежд, оживлениЯ -- и
всЈ не только зрЯ, но опЯть карцеры, побои, допросы, новые сроки...
     Ћднако  --  ни  Њачеховский,   никто   из  надзирателей   не   выбегают
ожесточенно-радостно, потрЯсаЯ руками. €дут вспотевшие, отрЯхиваЯсь от грЯзи
и пыли, отдуваЯсь, недовольные, что ишачили  впустую. "Џа'д-ходи по одному!"
--   разочарованнаЯ  команда.  ЌачинаетсЯ  <i>шмон</i>  личных  вещей.  ‡аключЈнные
возвращаютсЯ в барак. —то за погром! -- в нескольких местах (там,  где доски
были плохо прибиты или Явные щели)  вскрыт пол. ‚ секциЯх  всЈ разбросано, и
даже  вагонки перевернуты со  зла. ’олько  в  <i>культурной</i>  секции не нарушено
ничего!
     ЌепосвЯщЈнных в побег разбирает:
     -- € что им не сидитсЯ, собакам?! —то они ищут?
     Ѓеглецы же  теперь  понимают, как это мудро, что  у них  под полом  нет
насыпанных куч  грунта: их сейчас могли бы заметить в проломы. Ђ на чердак и
не лазили -- с  чердака ведь  можно только лететь  на крыльЯх! ‚прочем, и на
чердаке всЈ забросано аккуратно шлаком.
     <i>Ќе  допЈрла  псарнЯ</i>, не допЈрла!  Ђх,  радость! …сли трудитьсЯ  упорно,
следить за собой строго  --  не может  не быть плодов.  ’еперь-то  докопаем!
Ћсталось шесть-восемь метров до обводной траншеи. (Џоследние метры надо рыть
особенно точно, чтоб выйти на дно траншеи -- не ниже, не выше.)
     Ђ что  будет  дальше? Љоновалов,  ЊутьЯнов, ѓаджиев  и  ’энно  к  этому
времени  уже разработали план, принЯтый всеми  шестнадцатью.  Џобег вечером,
около десЯти часов, когда проведут по всему лагерю вечернюю проверку, надзор
разойдЈтсЯ  по домам или уйдЈт в штабной барак, а караул на вышках сменитсЯ,
разводы караулов пройдут.
     ‚  подземный  ход  по  одному  за  другим  спуститьсЯ  всем.  Џоследний
наблюдает из "кабинки" за  зоной; потом с предпоследним они вынимаемую часть
плинтуса  прибивают  наглухо  к  доскам люка, так что,  когда  они  за собой
опустЯт  люк,  --  станет  на место и  плинтус.  ‘  широкою  шлЯпкою  гвоздь
втЯгиваетсЯ  до отказа  вниз  и  еще  приготовлЯютсЯ сысподу  пола задвижки,
которыми люк будет намертво закреплен, даже если его рвать кверху.
     € еще:  перед  побегом  снЯть решЈтку  с  одного  из  коридорных  окон.
Ћбнаружив  на утренней поверке недостачу шестнадцати человек, надзиратели не
сразу решат,  что это  подкоп и побег, а кинутсЯ искать по  зоне,  подумают:
режимники пошли  сводить  счЈты  со  стукачами. Ѓудут искать  еще  в  другом
лагпункте  -- не полезли  ли через стену туда. —истаЯ работа!  -- подкопа не
найти, под окном  -- нет  следов,  шестнадцать человек -- ангелами  взЯты на
небо!
     ‚ыползать в обводную траншею, затем по дну траншеи отползать по  одному
дальше от  вышки (выход тоннелЯ слишком близок к ней); по одному же выходить
на дорогу; между четверками делать перерывы,  чтобы не вызывать подозрений и
иметь времЯ осмотретьсЯ.  (‘амый последний опЯть применЯет предосторожность:
он закрывает ход лаза <i>снаружи</i>  заранее заготовленной  деревЯнной горловиной,
измазанной глиной, приминает еЈ  к лазу своим телом,  забрасывает землЈй! --
—тоб и из траншеи нельзЯ было утром обнаружить следов подкопа!)
     Џо посЈлку идти группами с громкими беззаботными  шутками.  Џри попытке
задержать -- дружный отпор, вплоть до ножей.
     Ћбщий  сборный  пункт  --  около   железнодорожного  переезда,  который
проходЯт многие машины. Џереезд взгорблен над дорогой, все ложатсЯ вблизи на
землю,  и  их  не видно.  Џереезд  этот плох (ходили через  него  на работу,
видели),  доски   уложены  кое-как,  грузовики  с   углЈм   и  порожние  тут
переваливаютсЯ медленно.  „вое должны поднЯть руки, остановить  машину сразу
за переездом, подойти к  кабине с двух сторон. Џросить подвезти. Ќочью шофЈр
скорее всего один. ’ут же вынуть ножи, взЯть шофЈра <i>на прихват</i>, посадить его
в середину, ‚алька ђыжков садитсЯ за руль, все прыгают  в  кузов и -- ходу к
Џавлодару! ‘то тридцать -- сто сорок километров навернЯка можно отскочить за
несколько часов. Ќе доезжаЯ парома, свернуть  вверх по течению  (когда везли
сюда, глаза охватили кое-что), там в кустах шофЈра свЯзать, положить, машину
бросить, через €ртыш переплыть  на лодке, разбитьсЯ на группы и -- кто куда!
Љак раз идут заготовки зерна, на всех дорогах полно машин.
     „олжны  были кончить работы 6 октЯбрЯ. ‡а два днЯ, 4 октЯбрЯ, взЯли  на
этап двух участников: ’энно и  ‚олодьку Љривошенина, вора. Ћни хотели делать
<i>мостырку</i>, чтобы остатьсЯ любой  ценой, но опер  обещал повезти в наручниках,
хоть при смерти. ђешили, что лишнее упорство вызовет подозрение. †ертвуЯ длЯ
друзей, подчинились.
     ’ак ’энно не воспользовалсЯ своей настойчивостью  влитьсЯ в  подкоп. Ќе
он  стал  тринадцатым  --  но  введЈнный  им,  покровительствуемый,  слишком
расхлЯбанный дЈрганый †данок. ‘тепан Љоновалов и  его друзьЯ в худую  минуту
уступили и открылись ’энно.
     Љопать  кончили, вышли правильно, ЊутьЯнов  не ошибсЯ. Ќо  пошЈл  снег,
отложили пока подсохнет.
     9 октЯбрЯ  вечером  сделали  всЈ совершенно точно,  как  было задумано.
Ѓлагополучно вышла  перваЯ четвЈрка -- Љоновалов,  ђыжков,  ЊутьЯнов  и  тот
полЯк, его постоЯнный соучастник по инженерным побегам.
     Ђ потом выполз в  траншею злополучный маленький ЉолЯ †данок. Ќе  по его
вине,  конечно,  послышались невдалеке сверху  шаги.  Ќо ему  бы  выдержать,
улежать, перетаитсЯ, а  когда  пройдут -- ползти дальше. Ђ  он  от  излишней
шустрости высунул голову. …му захотелось посмотреть -- а кто это идЈт?
     ЃыстраЯ  вошка всегда  перваЯ на гребешок попадает. Ќо <i>эта</i> глупаЯ вошка
погубила  редкую  по  слаженности  и  по  силе замысла  группу  беглецов  --
четырнадцать жизней долгих, сложных, пересЈкшихсЯ на этом  побеге.  ‚ каждой
из жизней побег  этот имел важное, особенное значение, осмыслЯющее прошлое и
будущее,  от  каждого  зависели  еще  где-то  люди,  женщины,  дети,  и  еще
нерождЈнные дети -- а вошка поднЯла голову -- и всЈ полетело в тартарары.
     Ђ шЈл, оказываетсЯ, помначкар, увидел  вошку  --  крикнул, выстрелил. €
охранники -- не  достойные  этого замысла,  и  не разгадавшие его  --  стали
великими  героЯми. € мой читатель, €сторик-Њарксист, похлопываЯ линеечкой по
книге, цедит мне снисходительно:
     -- „а-а-а... Ћтчего ж вы не бежали?.. Ћтчего ж вы не восстали?..
     € все  беглецы, уже выползшие  в лаз, отогнувшие решЈтку, уже прибившие
плинтус к люку -- поползли теперь назад -- назад -- назад!
     Љто дочерпалсЯ  и знает дно этого досадливого отчаЯниЯ? этого презрениЯ
к своим усилиЯм?
     Ћни вернулись, выключили свет  в тоннеле, вправили коридорную решЈтку в
гнезда.
     Ћчень скоро  всЯ режимка была  переполнена офицерами лагерЯ, офиицерами
дивизиона,  конвоирами,  надзирателЯми. Ќачалась  проверка  по формулЯрам  и
перегон всех -- в каменную тюрьму.
     Ђ подкопа из секции -- не нашли! (‘колько бы же они искали, если бы всЈ
удалось,  как  задумано?!) Ћколо того  места, где <i>просыпалсЯ</i>  †данок,  нашли
дыру,  полузаваленную.  Ќо и придЯ  тоннелем под барак, нельзЯ  было понЯть,
откуда же спускались люди и куда они дели землю.
     ’олько вот в <i>культурной</i> секции не хватило четырЈх человек,  и восьмерых
оставшихсЯ теперь  нещадно  <i>пропускали</i> --  легчайший  способ  длЯ  тупоумных
добитьсЯ истины.
     Ђ зачем теперь было скрывать?..
     ‚ этот тоннель устраивались потом экскурсии всего гарнизона и  надзора.
Њайор Њаксименко, пузатый начальник экибастузского лагерЯ, потом хвасталсЯ в
“правлении перед другими начальниками лаготделений:
     -- ‚от у менЯ был подкоп -- да! Њетро! Ќо мы... наша бдительность...
     Ђ всего-то вошка...

     ЏоднЯтаЯ тревога  не дала и  ушедшей четвЈрке дойти до железнодорожного
переезда! Џлан рухнул!  Ћни перелезли  через забор  пустой  рабочей  зоны  с
другой  стороны дороги, перешли зону, еще раз перелезли  --  и  двинулись  в
степь. Ћни не решились остатьсЯ в посЈлке ловить машину, потому  что посЈлок
уже был переполнен патрулЯми.
     Љак год назад ’энно, они сразу потерЯли скорость и вероЯтие уйти.
     Ћни пошли  на юго-восток, к ‘емипалатинску. Ќи продуктов не  было у них
на пеший путь, ни сил -- ведь последние дни они выбивались, кончаЯ подкоп.
     Ќа пЯтый день побега они зашли в юрту и попросили у казахов поесть. Љак
уже  можно  догадатьсЯ,  те  отказали   и  в  просЯщих  поесть  стрелЯли  из
охотничьего ружьЯ.  (€ в традиции ли это степного народа пастухов? Ђ если не
в традиции -- то традициЯ откуда?..)
     ‘тепан Љоновалов  пошЈл  с ножом на ружье, ранил казаха, отнЯл ружье  и
продукты.  Џошли дальше. Ќо казахи выслеживали  их на  конЯх, обнаружили уже
близ €ртыша, вызвали опергруппу.
     „альше они были  окружены, избиты в  кровь и мЯсо, дальше уже  всЈ, всЈ
известно...

     …сли мне могут теперь указать побеги  русских революционеров •I• или ••
века  с <i>такими</i> трудностЯми,  с таким отсутствием  поддержки извне,  с  таким
враждебным  отношением среды, с  такой беззаконной карой пойманных  -- пусть
назовут!
     € после этого пусть говорЯт, что мы -- не боролись.


     <a name=fn_9_1></a><sup>1</sup>  Њой   сопалатник  в  ’ашкентском   онкодиспансере,  конвоир   узбек,
рассказывал  мне  об  этом побеге,  напротив,  как  об  удачно  совершЈнном,
изнехотЯ восхищаЯсь.

     <a name=fn_9_2></a><sup>2</sup> ‘м. главу 10.

--------
        ѓлава 9. ‘ынки с автоматами

     ЋхранЯли в долгих шинелЯх с  чЈрными обшлагами. ЋхранЯли красноармейцы.
ЋхранЯли  самоохранники.  ЋхранЯли запасники-старики. Ќаконец пришли молодые
ЯдрЈные мальчики,  рожденные  в первую  пЯтилетку, не  видавшие войны, взЯли
новенькие автоматы -- и пошли нас охранЯть.
     Љаждый день два раза по часу мы бредЈм, соединЈнные молчаливой смертной
свЯзью: любой из них волен убить любого из нас. Љаждое утро мы -- по дороге,
они -- по задороге,  вЯло  бредЈм, куда не нужно ни им, ни нам. Љаждый вечер
бодро спешим: мы -- в свой загон, они -- в свой. € так как <i>дома</i> настоЯщего у
нас нет -- загоны эти служат нам домами.
     Њы  идЈм и совсем не смотрим на их  полушубки,  на их автоматы -- зачем
они нам? Ћни идут и всЈ времЯ смотрЯт на чЈрные наши рЯды. €м по уставу надо
всЈ времЯ смотреть на  нас, им  так приказано, в этом их  служба. Ћни должны
пресечь выстрелом наше каждое движение и шаг.
     Љакими  кажемсЯ  мы им,  в наших чЈрных бушлатах, в наших серых  шапках
сталинского  меха,  в  наших  уродливых, третьего срока,  четырежды подшитых
валенках,  -- и все облЯпанные латками  номеров, как не могут же поступить с
подлинными людьми?
     “дивлЯтьсЯ  ли, что  вид наш вызывает гадливость?  --  ведь  он  так  и
рассчитан,   наш  вид.   ‚ольные   жители  посЈлка,  особенно   школьники  и
учительницы,  со страхом  косЯтсЯ  с  тротуарных тропинок  на  наши колонны,
ведомые по  широкой  улице.  Џередают:  они  очень боЯтсЯ,  что мы,  исчадиЯ
фашизма,  вдруг  бросимсЯ врассыпную, сомнЈм  конвой,  -- и ринемсЯ грабить,
насиловать, жечь, убивать.  ‚едь наверно такие только желаниЯ доступны столь
звероподобным существам. €  вот  от этих зверей  охранЯет жителей посЈлка --
конвой.  Ѓлагородный  конвой.  ‚  клубе,  построенном  нами,   вполне  может
чувствовать себЯ рыцарем сержант конвоЯ, предлагаЯ учительнице потанцевать.
     ќти сынки всЈ времЯ  смотрЯт на  нас --  и из оцеплениЯ,  и с вышек, но
ничего  им  не  дано  знать  о  нас,  а  только  право  дано:  стрелЯть  без
предупреждениЯ!
     Ћ,  если бы по вечерам они приходили к нам, в наши  бараки, садились бы
на наши вагонки и  слушали:  за  что  вот  этот сел старик, за  что вот этот
папаша. Ћпустели бы эти вышки и не стрелЯли бы эти автоматы.
     Ќо всЯ хитрость и  сила системы в том, что смертнаЯ наша свЯзь основана
на неведении. €х сочувствие  к нам  караетсЯ как измена родине, их желание с
нами поговорить -- как нарушение свЯщенной присЯги. € зачем говорить с нами,
когда  придЈт политрук в  час,  назначенный по графику,  и  проведЈт  с ними
беседу  -- о политическом  и  моральном лице охранЯемых  врагов  народа.  Ћн
подробно и с повторениЯми  разъЯснит, насколько эти чучела вредны и  тЯготЯт
государство. (’ем заманчивее проверить их как живую мишень.) Ћн принесЈт под
мышкой  какие-то папки и  скажет,  что в  спецчасти лагерЯ ему  дали на один
вечер  <i>дела</i>. Ћн прочтет оттуда машинописные бумажки о злодеЯниЯх, за которые
мало всех печей  Ћсвенцима -- и припишет  их  тому  электрику, который чинил
свет  на  столбе,  или  тому столЯру,  у  которого рЯдовые товарищи такие-то
неосторожно хотели заказать тумбочку.
     Џолитрук не собьЈтсЯ, не оговоритсЯ. Ћн никогда не расскажет мальчикам,
что  люди тут сидЯт  и просто за  веру в Ѓога, и просто  за жажду  правды, и
просто за любовь к справедливости. € еще -- ни за что вообще.
     ‚сЯ  сила  системы  в  том,  что  нельзЯ  человеку  просто  говорить  с
человеком, а только через офицера и политрука.
     ‚сЯ сила этих мальчиков -- в их незнании.
     ‚сЯ сила лагерей -- в этих мальчиках. Љраснопогонниках. “бийцах с вышек
и ловцах беглецов.
     ‚от  одна  такаЯ  политбеседа  по  воспоминаниЯм   тогдашнего  конвоира
(Ќыроблаг):   "‹ейтенант   ‘амутин   --   узкоплечий,   долговЯзый,   голова
приплюснутаЯ с висков.  Ќапоминает змею.  Ѓелый, почти безбровый. ‡наем, что
прежде он  самолично расстреливал. ‘ейчас на политзанЯтиЯх читает монотонно:
"‚раги  народа,  которых  вы  охранЯете  -- это те же  фашисты, нечисть.  Њы
осуществлЯем силу  и карающий  меч  ђодины и  должны быть  твЈрдыми. Ќикаких
сантиментов, никакой жалости".
     € вот так-то формируютсЯ  мальчики, которые упавшего  беглеца стараютсЯ
бить ногой непременно  в  голову.  ’е,  кто  у седого  старика  в наручниках
выбивают  ногою  хлеб  изо  рта.  ’е,  кто  равнодушно  смотрЯт  как  бьЈтсЯ
закованный беглец о занозистые доски кузова -- ему лицо кровЯнит, ему голову
разбивает, они смотрЯт  равнодушно. ‚едь они -- карающий  меч ђодины,  а он,
говорЯт, -- американский полковник.
     “же после смерти ‘талина, уже вечно-ссыльный, Я лежал в обычной <i>вольной</i>
ташкентской  клинике.  ‚друг слышу:  молодой  узбек,  больной,  рассказывает
соседЯм о своей  службе в <i>армии</i>.  €х часть охранЯла  палачей и зверей. “збек
призналсЯ,  что конвоиры  тоже  были  не  вполне сыты,  и  их зло брало, что
заключЈнные, как  шахтЈры, получают пайку  (это  за  120%, конечно), немного
лишь меньшую их  честной солдатской.  €  еще  их  злило, что  им, конвоирам,
приходитсЯ на  вышках мЈрзнуть  зимой  (правда  в  тулупах до пЯт), а  враги
народа, войдЯ в рабочую зону, будто на весь день рассыпаютсЯ по обогревалкам
(он  и с  вышки мог  бы  видеть, что это не так)  и  там целый день спЯт (он
серьЈзно представлЯл, что государство благодетельствует своих врагов).
     €нтересный вышел случай!  -- посмотреть на Ћсоблаг глазами конвоира!  џ
стал спрашивать, что ж  это  были за гады и разговаривал ли с ними мой узбек
лично. € вот тут он мне рассказал, что всЈ это узнал от политруков, что даже
"дела"  им зачитывали  на политбеседах.  € эта неразборчиваЯ  его злоба, что
заключЈнные целый  день спЯт, тоже конечно, утвердилась в нЈм не  без  того,
чтобы офицеры кивали согласительно.
     Ћ, вы, соблазнившие малых сих!.. ‹учше бы вам и не родитьсЯ!..
     ђассказал  узбек и о том, что  рЯдовой солдат Њ‚„ получает 230 рублей в
месЯц  (в 12 раз больше, чем  армейский!  Ћткуда такаЯ щедрость? Њожет быть,
служба  его в  12 раз трудней?), а в ‡аполЯрьи даже и  400 рублей -- это  на
срочной службе и на всЈм готовом.
     € еще рассказывал случаи разные. Ќапример, товарищ его шЈл  в оцеплении
и померещилось ему, что из колонны кто-то <i>хочет</i> выбежать.  Ћн нажал спуск  и
одной  очередью  убил  <i>пЯтерых</i>  заключЈнных.  ’ак  как  потом  все  конвоиры
показали, что  колонна  шла спокойно, то солдат понЈс  строгое наказание: за
пЯть  смертей  дали  ему  пЯтнадцать  суток  ареста (на  тЈплой  гауптвахте,
конечно).
     Ђ  уж  этих-то случаев  кто  не  знает,  кто  не расскажет из  туземцев
Ђрхипелага!.. ‘колько  мы знали их в  €’‹: на работах,  где зоны нет, а есть
невидимаЯ черта оцеплениЯ -- раздаЈтсЯ выстрел,  и заключЈнный падает мЈртв:
он переступил черту,  говорЯт. Њожет быть вовсе не переступил --  ведь линиЯ
невидимаЯ,  а никто второй не подойдЈт сейчас еЈ  проверить,  чтобы  не лечь
рЯдом. € комиссиЯ тоже не придЈт проверЯть, где лежат  ноги убитого. Ђ может
быть он и переступил -- ведь это конвоир может  следить за невидимой чертой,
а  заключЈнный работает. ’от-то зэк и получает  эту  пулю,  кто увлеченней и
честней  работает. Ќа станции  Ќовочунка  (Ћзерлаг) на сенокосе --  видит  в
двух-трЈх шагах еще  сенцо, а сердце  хозЯйское, дай  подгребу  в копЈнку --
пулЯ! € солдату -- месЯц отпуска!
     Ђ еще бывает, что именно этот охранник именно на этого заключЈнного зол
(не выполнил тот заказа, просьбы), --  и тогда выстрел есть месть. €ногда  с
коварством: конвоир же  и велит  заключЈнному  что-то взЯть и принести из-за
черты.  € когда тот доверчиво  идЈт --  стрелЯет.  Њожно  папиросу ему  туда
бросить  --  на,  закури!  ‡аключЈнный  пойдет  и  за  папиросой,  он такой,
презренное существо.
     ‡ачем стрелЯют?  -- это не всегда поймЈшь. ‚от  в Љенгире, в устроенной
зоне, днЈм, где никаким побегам не пахнет, девушка  ‹ида, западнаЯ украинка,
управилась между работой  постирать чулки и повесила их  сушить  на  откосах
предзонника. ЏриложилсЯ с вышки -- и убил  еЈ наповал. (‘мутно рассказывали,
что потом и сам хотел с собой кончить.)
     ‡ачем! —еловек с ружьЈм! ЃесконтрольнаЯ власть одного человека -- убить
или не убить другого!
     Ђ тут  еще -- выгодно! Ќачальство всегда на твоей стороне.  ‡а убийство
никогда не  накажут. Ќапротив,  похвалЯт,  наградЯт,  и  чем  раньше ты  его
угрохал, еще  на половине  первого шага  -- тем выше твоЯ бдительность,  тем
выше награда!  ЊесЯчный оклад. ЊесЯчный отпуск.  („а станьте же в  положение
ЉомандованиЯ:  если   дивизион   не  имеет  на   счету  случаев  проЯвленной
бдительности, -- то что это за  дивизион? что у него за командиры? или такие
зэки смирные,  что надо сократить охрану? Ћднажды созданнаЯ охраннаЯ система
<i>требует смертей!</i>)
     € между стрелками  охраны возникает даже дух соревнованиЯ: ты убил и на
премию купил сливочного масла.  ’ак и Я убью  и тоже куплю сливочного масла.
Ќадо к себе домой съездить, девку свою полапать? -- подстрели одно это серое
существо и езжай на месЯц.
     ‚се эти случаи  хорошо  мы знали  в  €’‹. Ќо в Ћсоблагах  поЯвились вот
такие  новинки:  стрелЯть  прЯмо  в  строй,  как товарищ этого узбека. Љак в
Ћзерлаге на вахте 8 сентЯбрЯ 1952 года. €ли с вышек по зоне.
     ‡начит -- так их готовили. ќто -- работа политруков.
     ‚ мае 1953 года в Љенгире эти сынки с автоматами дали внезапную и ничем
не вызванную очередь по колонне, уже пришедшей к лагерю и ожидающей входного
обыска. Ѓыло 16 раненых -- но  если  бы просто  раненых! ‘трелЯли разрывными
пулЯми,  давно  запрещенными всеми  конвенциЯми капиталистов  и социалистов.
Џули  выходили из тел  воро'нками  -- разворачивали  внутренности,  челюсти,
дробили конечности.
     Џочему именно  <i>разрывными</i>  пулЯми вооружЈн  конвой  Ћсоблагов? <i>Љто</i>  это
утвердил? Њы никогда этого не узнаем...
     Ћднако,  ка'к  обиделсЯ  мир  охраны,   прочтЯ  в  моей  повести,   что
заключЈнные зовут их "попками", и вот теперь это повторено  длЯ всего света.
Ќет, заключЈнные должны были их любить и звать ангелами-хранителЯми!
     Ђ один  из этих сынков  --  правда, из  лучших, не  обиделсЯ,  но хочет
отстоЯть   истину  --   ‚ладилен  ‡адорный,   1933  года,  служивший  в  ‚‘Ћ
(‚оенизированной стрелковой охране) Њ‚„ в Ќыроблаге от своих восемнадцати до
своих двадцати лет. Ћн написал мне несколько писем:
     "Њальчишки не  сами же  шли  туда  -- их  призывал военкомат. ‚оенкомат
передавал их  Њ‚„. Њальчишек учили стрелЯть и  стоЯть  на  посту.  Њальчишки
мЈрзли и плакали по ночам -- на кой им чЈрт нужны были  Ќыроблаги со всем их
содержимым! ђебЯт не  нужно винить  -- они были солдатами,  они несли службу
ђодине и, хотЯ в этой нелепой и  страшной службе не всЈ было понЯтно (а <i>что'
-- было</i> понЯтно?.. €ли всЈ или ничего, -- Ђ. ‘.), -- но они принЯли присЯгу,
их служба не была лЈгкой".
     €скренне, правдиво.  ‡адумаешьсЯ.  Ћгородили  этих  мальцов  кольЯми --
присЯга! служба ђодине! вы -- солдаты!
     Ќо и --  слаба ж была  в  них,  значит,  общечеловеческаЯ закладка,  да
никакой просто,  -- если не устоЯла  она против присЯги и политбесед. Ќе изо
всех поколений и не всех народов можно вылепить таких мальчиков.
     Ќе  главный ли  это вопрос  XX  века:  допустимо  ли исполнЯть приказы,
передоверив совесть свою -- другим? Њожно ли не  иметь своих представлений о
дурном  и хорошем  и  черпать их из печатных  инструкций и  устных  указаний
начальников? ЏрисЯга! ќти торжественные заклинаниЯ, произносимые  с дрожью в
голосе и по смыслу направленные длЯ защиты народа от злодеев -- ведь вот как
легко направить их на службу злодеЯм и против народа!
     ‚спомним,  что'  собиралсЯ ‚асилий ‚ласов сказать  своему палачу  еще в
1937-м: ты  один!  -- <i>ты один</i> виноват, что убивают людей! Ќа тебе  <i>одном</i> моЯ
смерть, и с этим живи! Ќе было бы палачей -- не было бы казней!
     Ќе было бы конвойных войск -- не было бы и лагерей!
     Љонечно,  ни современники, ни  историЯ не упустЯт иерархии  виновности.
Љонечно, всем Ясно, что их офицеры виноваты больше; их оперуполномоченные --
еще больше; писавшие инструкции и приказы -- еще больше; а дававшие указание
их писать -- больше всех.<a href=#fn_10_1><sup>1</sup></a>
     Ќо стрелЯли, но охранЯли, но автоматы держали наперевес всЈ-таки не те,
а -- мальчики! Ќо лежащих  били сапогами  по голове  -- всЈ-таки мальчики!..
…ще пишет ‚ладилен:
     "Ќам внедрЯли  в  головы, нас  заставлЯли  зубрить  “‘Ћ-43  сс -- устав
стрелковой  охраны 43 года совершенно секретный<a href=#fn_10_2><sup>2</sup></a>, жестокий  и грозный устав.
„а  присЯга. „а  наблюдение  оперов и замполитов.  Ќаушничество,  доносы. Ќа
самих   стрелков   заводимые   <i>дела</i>...  ђазделЈнные  частоколом   и  колючей
проволокой, люди в бушлатах и люди в шинелЯх были равно заключЈнными -- одни
на двадцать  пЯть  лет,  другие на три  года". ќто -- выражено  сильно,  что
стрелки  тоже как бы  <i>посажены</i>, только  не  военным  трибуналом,  а  военным
комиссариатом.  Ќо  <i>ра'вно</i>-то,  равно-то нет! --  потому что люди в  шинелЯх
отлично  секли автоматами  по людЯм  в бушлатах,  и  даже  по толпам, как мы
увидим скоро.
     ђазъЯснЯет еще ‚ладилен:
     "ђебЯта  были  разные. Ѓыли  ограниченные  служаки, слепо  ненавидевшие
зэ-ка. Љстати,  очень ревностными были новобранцы из национальных меньшинств
-- башкиры, бурЯты,  Якуты.  Џотом были  равнодушные  --  этих больше всего.
Ќесли службу  тихо  и безропотно. Ѓольше всего любили  отрывной  календарь и
час, когда привозЯт  почту.  €  наконец, были хорошие  хлопцы, сочувствующие
зэ-ка, как людЯм, попавшим в беду.  € большинство нас  понимало,  что служба
наша в народе непопулЯрна. Љогда ездили в отпуск -- формы не носили".
     Ђ лучше всего свою мысль ‚ладилен защитит собственной историей. •отЯ уж
таких-то, как он, и вовсе были единицы.
     …го пропустили в конвойные войска  по недосмотру ленивой спецчасти. …го
отчим, старый профсоюзный работник ‚ойнино, был арестован в 37-м году,  мать
за это исключена из партии. Ћтец же, комбриг ‚—Љ, член партии с 17-го  года,
поспешил  отречьсЯ  и  от бывшей  жены  и  заодно  от  сына (он сохранил так
партбилет, но ромб ЌЉ‚„ всЈ-таки потерЯл.<a href=#fn_10_3><sup>3</sup></a>  Њать смывала свою  запЯтнанность
донорской кровью во  времЯ  войны.  (Ќичего,  кровь еЈ брали и  партийные, и
беспартийные.)  Њальчик  "синие фуражки  ненавидел с детства, а  тут  самому
надели  на голову... ‘лишком Ярко врезалась  в  младенческую памЯть страшнаЯ
ночь, когда  люди  в  отцовской  форме  бесцеремонно  рылись  в моей детской
кровати".
     "џ не  был хорошим конвойным: вступал в беседы  с зэками,  исполнЯл  их
поручениЯ.  ЋставлЯл винтовку у костра, ходил купить им в ларьке или бросить
письма. „умаю,  что на Ћ‹Џах ЏромежуточнаЯ,  Њысакорт, Џарма еще  вспоминали
стрелка ‚олодю. Ѓригадир зэ-ка  как-то сказал мне: "‘мотри  на людей, слушай
их горе, тогда поймЈшь..."  Ђ Я и так  в  каждом из политических видел деда,
дЯдю,  тЈтю...  Љомандиров  своих Я просто  ненавидел.  ђоптал,  возмущалсЯ,
говорил  стрелкам  --  "вот  настоЯщие  враги  народа!"  ‡а  это, за  прЯмое
неподчинение ("саботаж"),  за свЯзь  с зэ-ка менЯ  отдали  под  следствие...
„олговЯзый  ‘амутин... хлестал менЯ  по щекам, бил пресс-папье по пальцам --
за то, что Я не подписывал признаниЯ о письмах зэ-ка.  Ѓыть бы этой глисте в
жмуриках, у менЯ второй разрЯд по боксу, Я крестилсЯ двухпудовой гирей -- но
два надзирателЯ повисли  на руках... Ћднако следствию было не до менЯ: такое
шатание-топтание пошло в 53-м году по  Њ‚„. ‘рока мне не  дали,  дали волчий
билет   --    статьЯ    47-ѓ:    "уволен   из   органов   Њ‚„   за   крайнюю
недисциплинированность  и  грубые  нарушениЯ  устава  Њ‚„".  € с  гауптвахты
дивизиона   --    избитого,   измороженного,   выбросили   ехать    домой...
ЋсвободившийсЯ бригадир Ђрсен ухаживал за мной в дороге".
     Ђ  вообразим, что захотел  бы проЯвить снисходительность к  заключЈнным
<i>офицер</i> конвоЯ. ‚едь  он  мог  бы  сделать это  только  при солдатах и  через
солдат. Ђ значит, при общей озлобленности, ему  было бы и невозможно это, да
и "неловко". „а и кто-нибудь на него бы тотчас донЈс.
     ‘истема!


     <a name=fn_10_1></a><sup>1</sup>  ќто не значит, что их будут судить. ‚ажно проверить, довольны ли они
пенсиЯми и дачами.

     <a name=fn_10_2></a><sup>2</sup>  Љстати, вполне ли мы замечаем это зловещее  присвистывание "эс-эс" в
нашей жизни --  то  в  одном  сокращении, то  в другом, начинаЯ  с ЉЏэсэс и,
значит,  ЉЏэсэсовцев? ‚от, оказываетсЯ,  еще и  устав был "эс-эс" (как и всЈ
слишком  секретное  тоже  "эс-эс")  --   понимали,  значит,   его   подлость
составители -- понимали и составлЯли -- да в какое времЯ: едва отбили немцев
от ‘талинграда! …ще один плод народной победы.

     <a name=fn_10_3></a><sup>3</sup>  •отЯ мы ко всему давно  привыкли, но  иногда и удивишьсЯ:  арестован
второй муж покинутой жены -- и поэтому надо отречьсЯ от четырЈхлетнего сына?
€ это -- длЯ комбрига ‚—Љ?

--------
        ѓлава 10. Љогда в зоне пылает землЯ

     Ќет, не тому приходитсЯ  удивлЯтьсЯ, что мЯтежей и восстаний не было  в
лагерЯх, а тому, что они всЈ-таки <i>были</i>.
     Љак   всЈ  нежелательное  в  нашей  истории,  то  есть,  три   четверти
истинно-происходившего, и мЯтежи  эти так аккуратно вырезаны,  швом обшиты и
зализаны,  участники их  уничтожены, дальние свидетели перепуганы, донесениЯ
подавителей  сожжены  или  скрыты  за  двадцатью  стенками  сейфов,  --  что
восстаниЯ эти уже сейчас  обратились в миф, когда прошло от одних пЯтнадцать
лет, от других  только десЯть. (“дивлЯтьсЯ ли,  что говорЯт:  ни  •риста  не
было, ни Ѓудды, ни Њагомета. ’ам -- тысЯчелетиЯ...)
     Љогда это не будет уже никого из  живущих  волновать, историки допущены
будут к  остаткам бумаг,  археологи копнут  где-то  лопатой, что-то сожгут в
лаборатории --  и  проЯснЯтсЯ даты, места,  контуры этих восстаний и фамилии
главарей.
     ’ут будут и самые  ранние  вспышки, вроде ретюнинской -- в Январе  1942
года  на  командировке  Ћш-Љурье  близ  “сть-“сы.   ѓоворЯт,   ђетюнин   был
вольнонаЈмный,  чуть  ли  не начальник этой командировки.  Ћн  кликнул  клич
ЏЯтьдесЯт   ‚осьмой  и   социально-вредным   (7-35),   собрал   пару   сотен
добровольцев, они разоружили конвой из бытовиков-самоохранников и с лошадьми
ушли в леса, партизанить. €х перебили  постепенно. …ще весной 1945-го сажали
по "ретюнинскому делу" совсем и непричастных.
     Њожет быть, в  то  времЯ узнаем мы -- нет,  уже не мы --  о легендарном
восстании 1948  года на  501-й стройке  -- на строительстве железной  дороги
‘иваЯ  Њаска  --  ‘алехард.  ‹егендарно оно потому, что все  в лагерЯх о нЈм
шепчут и никто толком не знает. ‹егендарно потому, что вспыхнуло не в Ћсобых
лагерЯх, где  к этому  сложилось  настроение и почва, -- а в €’‹овских,  где
люди разъединены стукачами, раздавлены  блатными, где оплЈвано даже право их
быть <i>политическими</i>,  и где далее в голову не могло поместитьсЯ, что возможен
мЯтеж заключЈнных.
     Џо слухам всЈ сделали бывшие (недавние!) военные.  ќто иначе и  быть не
могло. Ѓез них ЏЯтьдесЯт ‚осьмаЯ была  обескровленное обезверенное стадо. Ќо
эти ребЯта (почти никому не старше тридцати), офицеры и солдаты нашей боевой
армии; и они  же, но в виде бывших военнопленных; и еще из тех военнопленных
--  побывавшие  у  ‚ласова, или Љраснова, или  в  национальных отрЯдах;  там
воевавшие друг против друга, а здесь соединЈнные общим гнЈтом; эта молодЈжь,
прошедшаЯ все фронты мировой войны, отлично владеющаЯ современным стрелковым
боем, маскировкой и снЯтием дозоров, -- эта молодЈжь, где не была разбросана
по одному, сохранила еще к 1948 году всю инерцию войны и веру  в  себЯ, в еЈ
груди не  вмещалось, почему такие ребЯта,  целые  батальоны,  должны покорно
умирать?  „аже  побег  был  длЯ них  жалкой  полумерой, почти  дезертирством
одиночек, вместо того, чтобы совместно принЯть бой.
     ‚сЈ задумано  было и началось в какой-то бригаде. ѓоворЯт, что во главе
был  бывший  полковник  ‚оронин  (или  ‚оронов),  одноглазый.  …ще  называют
старшего  лейтенанта бронетанковых  войск  ‘акуренко.  Ѓригада  убила  своих
конвоиров (конвоиры  в то  времЯ,  как  раз  наоборот,  не  были  настоЯщими
солдатами,  а  --  запасники,  резервисты).  ‡атем  пошли  освободили другую
бригаду, третью. Ќапали  на посЈлок охраны  и на свой лагерь  извне -- снЯли
часовых с  вышек и  раскрыли зону. (’ут сразу произошЈл обЯзательный раскол:
ворота  были раскрыты,  но  большею  частью зэки  не  шли  в них.  ’ут  были
краткосрочники,   которым   не  было   расчЈта  бунтовать.   ‡десь   были  и
десЯтилетники, и даже пЯтнадцатилетники по указам  "семь восьмых" и  "четыре
шестых", но им  не  было  расчЈта получать 58-ю статью. ’ут была и ЏЯтьдесЯт
‚осьмаЯ, но такаЯ, что предпочитала верноподданно умереть на коленЯх, только
бы не стоЯ.  Ђ те, кто вываливали  через  ворота,  совсем не обЯза